Номер Джоанны в отеле представлял собой «люкс» в миниатюре. Постель и стоящее рядом легкое кресло находились в углублении алькова, что позволило им удержаться в рамках простого общения, хотя невыразимые чувства обуревали обоих.

Джоанне никогда еще не доводилось встречать мужчину, с которым было бы так легко разговаривать. Она и не заметила, как рассказала ему о себе гораздо больше, чем кому бы то ни было прежде, - и о том, как росла с матерью и близнецом-братом, и о том, как они не задерживались ни в одном городе и даже в штате дольше чем на год, о боли и одиночестве после смерти брата, а потом матери.

Начав говорить, она уже не могла остановиться. Она подробно рассказала ему о своей мечте стать модельером. И о том времени, когда работала в Вашингтоне, а потом в Париже. Она рассказала, что могла, о сериале «Лунный берег», не разглашая его сюжета, который Холли оберегала так же ревностно, как медведица оберегает своих медвежат.

Джоанна умолчала о романе с Бертье, но не потому, что стыдилась его. Напротив, она даже гордилась, что сумела сохранить себя, очиститься и начать жизнь заново. Не рассказала потому, что сейчас ей казалось, что и этот роман, и его ужасное завершение происходили с какой-то другой женщиной. С женщиной, которая была глупее и гораздо наивнее.

- Господи! - удивилась она, когда выговорилась. - Что же это я все говорю о себе?

Редклифф наполнил опустевшие бокалы вином, бутылку которого им принесли в номер.

- Мне нравится вас слушать. - Ее неистощимая жажда жизни подействовала на него заразительно. Она была самой естественной женщиной из тех, кого он встречал. Подобные комплименты обычно не доставляют женщинам удовольствие. Однако ей стало приятно.

- Но я совсем ничего о вас не знаю, - запротестовала Джоанна, - кроме того, что вам больше подошли бы сверкающие доспехи, нежели этот элегантный фирменный костюм.

- Первым костюмом я обзавелся, когда окончил колледж, - неожиданно для самого себя сказал Редклифф. Конечно, он нисколько не стыдился своего скромного происхождения, просто не было привычки делиться своим прошлым. А вот этой только что встреченной женщине вдруг захотелось рассказать.

- А, человек, сделавший себя сам. - Она уютно свернулась в углу дивана, натянув на ноги пышную юбку.

- Были и друзья, которые помогали. - Он коротко рассказал ей о своем детстве, о том, как ловил рыбу и ставил капканы с отцом. - Отец умер, когда мне было десять лет, - ответил он на ее вопрос о родителях.

Джоанна пробормотала слова сочувствия. Она знала по себе ту боль, которую испытываешь, потеряв одного из родителей. Она не могла себе представить, как бы она выжила, если бы мать умерла, когда они с братом были еще детьми.

- А семья у вас была большая?

- Восемь детей, один мальчик и семь девочек. Я был старшим.

- Господи, вы были в явном меньшинстве.

- Я не страдал от этого.

Редклифф был воспитан в чувстве долга и ответственности перед семьей, поэтому после смерти отца он сразу же взял на себя его обязанности. Мать, оказавшись без средств, чтобы прокормить свое семейство, отправилась в город и нанялась прислугой, а он выполнял всю работу по дому, благодаря чему стал не только прекрасным поваром, но и единственным на всю округу десятилетним мальчиком, умеющим заплетать косы.

- Когда мне исполнилось шестнадцать, я устроился подрабатывать на грузовом причале новоорлеанского отделения «Сэвидж», - продолжал он свой рассказ, - еще на том, старом. Новый открыли только вчера на Кэнел-стрит.

Джоанна кивнула.

- Да, я слышала. Мне всегда нравились магазины фирмы «Сэвидж». У ваших покупателей великолепное чувство стиля.

- Спасибо.

- Но от грузового причала до управляющего путь неблизкий, - сказала она. Этот человек все больше интересовал ее. - Вы ведь управляющий нового магазина?

- Нет, я президент компании.

Большого удивления его признание у нее не вызвало. Она ощущала исходящую от Редклиффа Морино ту спокойную властность, которая появляется у людей, привыкших руководить.

- Впечатляет!

- Мне повезло. Я просто использовал то, что обстоятельства в моей жизни складывались благоприятно.

Джоанне понравилось, что он не выпячивает свои личные заслуги. При этом она понимала, что такой человек преуспел бы на любом поприще и при любых обстоятельствах. Она сказала ему об этом. Он только пожал плечами и продолжал:

- Когда я уже заканчивал школу, управляющий грузовым причалом предложил мне постоянную работу. Я собирался принять его предложение.

- Но?…

- Мать пришла в ярость. Она хотела, чтобы я учился дальше.

- Наверное, все матери мечтают об этом для своих детей. Моя мать отказывала себе во всем, лишь бы я могла учиться в Институте моды. - Она никак не хотела примириться с тем, что Джоанна недоучилась из-за ее болезни.

- В наших краях такие устремления не были типичными, - признался Редклифф. - В те годы, когда мой отец был молодым, юного жителя наших мест сочли бы за лодыря, если б он собрался поступать в колледж. Но мои родители понимали, что времена изменились.

Джоанна пригубила вина и снова посмотрела на него с жадным интересом.

- И куда вы отправились учиться дальше?

- Меня приняли на футбольную стипендию в городе. - Что и позволило ему продолжать почасовую работу в «Сэвидж», где его перевели в отдел распродаж. Заработанные деньги он отсылал домой матери.

Джоанна представила его в футбольной форме и решила, что он, должно быть, смотрелся великолепно.

- Вы делали успехи в футболе?

Редклифф пожал плечами.

- Показатели у меня были неплохие. - На самом деле его игра привлекала даже внимание профессионалов. - Но в первый же год на заключительной встрече сезона мне повредили колено, так разбилась моя мечта о профессиональном футболе.

- Должно быть, вы здорово переживали. - Джоанне хорошо была знакома власть юношеских устремлений.

Удивительно, все понимает с полуслова и к тому же красивая. Из-за этого она еще опаснее, решил он.

- Недолго. Если жизнь меня чему и научила, так это давать сдачи.

Вот еще одно качество, которое нас объединяет, подумала Джоанна. А если разобраться, давала ли она сдачи? Ну конечно же, давала.

- Впрочем, если коротко, то закончил я со степенью по бизнесу и маркетингу. - Он не упомянул, что защитился с отличием. - И занялся менеджментом. Через несколько месяцев я вернулся к учебе для получения степени магистра управления.

Но к этому уже приложила руку Милдред. Дело в том, что, проработав в «Сэвидж» шесть месяцев, он предложил новую систему инвентаризации, которая ее заинтересовала. Изучив эту систему, она обнаружила в ней большие потенциальные возможности. Тогда Милдред и предложила вносить плату за его обучение в школе бизнеса Гарвардского университета. От ее благотворительности он отказался, но согласился взять в долг с условием выплаты в рассрочку после окончания.

- Потом я вернулся работать в правление «Сэвидж». - Редклифф развел руками. - Вот и вся история. - Он не стал вдаваться в подробности своего молниеносного взлета на должность вице-президента, а потом и президента.

Джоанна догадалась, что о многом он умолчал.

- Ваша жена, должно быть, гордится вами, - промямлила она. Лучше бы ей не видеть этого золотого кольца на его левой руке.

- Наверное. - Голос звучал уже не так бодро.

- Она с вами, в городе?

- Да, на ней лежит ответственность за создание магазинов моделей Бертье, поэтому она пошла на открытие.

Редклифф не был ни удивлен, ни огорчен, когда его жена предпочла провести вечер с модельером и его сестрой, похожей на айсберг, а не со своим мужем. Со времени их возвращения после медового месяца прошло уже больше года, а вместе они были за этот период дней пять, да и то вряд ли, подумал он. Такая уж у них работа. Приходится без конца разъезжать. Правда, иногда он задавался вопросом: если бы они любили друг друга по-настоящему, разве не нашли бы время побыть вместе?

К сожалению, когда его жена соизволяла присоединиться к нему в их поместье в нормандском стиле, которое она уговорила его купить в Брентвуде, в доме как будто проносился тревожный ветер, нарушавший спокойный, размеренный порядок его существования.

Джоанна заметила, как помрачнело его лицо. У нее самой кошки заскребли на сердце при упоминании имени Бертье. Ее сначала беспокоило, что она может столкнуться с ним здесь. Но, приехав в город и увидев, что народ буквально тысячами прибывает на праздничный карнавал, она поняла, что глупо было волноваться. По теории вероятности, шансы встретиться с этим неприятным человеком еще раз микроскопически малы.

- Ваша жена Памела Сторм? - Сколько ни пыталась она представить этого человека мужем такой женщины, как прелестная леди Сторм, у нее ничего не получалось. Она знала старую поговорку, что противоположности сходятся, но Редклифф Морино и Памела Сэвидж Кардигос Сторм, по ее мнению, были самой неподходящей парой за последнее тысячелетие.

- Так ее звали раньше, - ответил он. - Вы ее знаете?

- Я видела ее фотографии в журналах. - Признаться в большем - значило рассказать о том, что она работала у Бертье, а Джоанне решительно не хотелось испортить такую удивительную ночь разговорами об этом мерзавце.

Как бы в напоминание самому себе о том, что женат, Редклифф целых полчаса рассказывал Джоанне о своей жене - то, что мог о ней рассказать. В частности, о ее успехах в создании магазинов моделей Бертье. Но умолчал, что она развлекается мелким воровством. От силы неделю он не получал по почте счет на умеренную сумму за какой-нибудь предмет, перед которым его жена не смогла устоять. К счастью, после того случая в Рио Памела посещала лишь те магазины, где у них были открыты счета. Видимо, не хотела попасть в тюрьму из-за шарфика от Гермеса или флакона французских духов, которые спокойно могла себе позволить купить.

Еще он восхвалял Памелу за ее настойчивость в перестройке работы лондонского филиала «Сэвидж». Но умолчал о том, что после возвращения из Рио в их брачную постель неотвратимо стало проникать охлаждение. Не признался он и в том, что с самого начала их союз основывался исключительно на сексе. И теперь, отметив недавно свою первую годовщину на разных континентах, их брак находился на грани банкротства.

С искренним восхищением Редклифф описывал безупречное чувство стиля у своей жены и ее умение привлечь к различным событиям в работе универмага представителей британского высшего общества, обеспечивая таким образом приверженность фирме постоянных покупателей. Но промолчал о том, что все ее разговоры с ним, если она вообще удостаивала его разговором, ограничивались обсуждением нарядов, приемов и лошадиных скачек, а также сплетнями: кто-то сделал подтяжку лица и убрал складки на животе, чья-то жена сбежала со своим инструктором по теннису, какой-то член яхт-клуба переспал с какой-то замужней принцессой какого-то карманного европейского государства, о котором он никогда не слышал. Не признался он и в том, что не верит, будто Памела так перегружена деловыми поездками и встречами с нужными людьми, что у нее почти не остается времени на обычные повседневные дела.

Несмотря на его осторожную сдержанность, Джоанна без особого труда догадалась, о чем он умалчивал. Это и навело ее на мысль, что не все ладно в семье Морино. Впрочем, это совсем не мое дело, твердо сказала она себе. Несмотря на возникшее влечение, она не хотела оказаться втянутой в отношения с женатым мужчиной.

Словно почувствовав перемену в атмосфере комнаты, Редклифф повернул разговор на тему о цели пребывания Джоанны в Новом Орлеане. Он понял, что работа - самое главное в ее жизни. И в эту длинную карнавальную ночь Джоанна без особых просьб охотно рассказывала ему о работе над постановкой и, конечно, больше всего о своей работе над костюмами.

Розовые лучи зари коснулись чугунных решеток на балконе, когда она закончила свой рассказ.

- Невероятно, но мы проговорили всю ночь, - сказала она.

- Карнавальная ночь пролетает незаметно. - Редклифф понимал, что пора бы ему откланяться, поблагодарить и отправляться к себе в отель, куда, возможно, сейчас уже вернулась его гулена-жена.

Они молчали: Редклифф - свободно раскинувшись в кресле, Джоанна - свернувшись калачиком в углу на шелковом покрывале дивана, и наблюдали за восходом солнца, за игрой красок в небе, отражавшем золотые и рубиновые лучи утренней зари.

За эти часы, проведенные вместе, он составил себе представление о Джоанне Лейк как о женщине сердечной и заботливой, талантливой и незаурядной. И ему все никак не хотелось прощаться с ней.

То, что происходило с его телом в ее присутствии, имело для него значение, но было вполне естественной реакцией, ведь ему приходилось «поститься» месяцами, а Джоанна очень привлекательна. Как нормальный мужчина, Редклифф не был безразличен к хорошеньким женщинам. Его удивляло другое - что творится из-за нее в его сознании. Он хотел ее, это понятно. Но при этом в его желании было нечто большее. Зыбучие пески, одернул он себя. Еще шаг, и ты пропал.

- Сегодня моя мать выходит замуж, - внезапно сообщил он. - Вряд ли вам приходилось бывать на подобной свадьбе.

У нее мелькнуло воспоминание о том времени, когда она была настолько глупа, что строила планы собственной свадьбы в Париже.

- Нет, но раз вы так говорите, то я, наверное, действительно не видела ничего подобного.

- Совершенно верно. А хотите увидеть?

Да! Да! - закричало непослушное сердце.

- С вами? - осторожно спросила она.

- Мне было бы приятно ваше общество. - Тон его звучал прозаически сухо, но в глазах было столько обезоруживающей доверчивости!

- А как же ваша жена? - вырвалось у Джоанны.

- Памела не поедет. Она не в таком уж восторге от моего скромного сельского происхождения.

До того как они поженились, Памелу жгуче интересовало все, что касалось Редклиффа: его детство в Миссисипи, его семья, тяготы, выпавшие на его долю в раннем отрочестве, его полный самоограничения путь к успеху, его работа в «Сэвидж». Теперь все в их совместной жизни она считала скучным. В Сарасоте скучно, в Майами скучно. Флорида - сплошное пекло. Все, абсолютно все, было безмерно скучным. И сам Редклифф, которому она высказывала эти упреки при очередной истерике, когда она поднимала голос до такого визга, что рисковала разнести вдребезги свою драгоценную коллекцию хрусталя, стал чертовски, чертовски скучным! В глазах Памелы это был главный недостаток ее мужа.

После свадьбы Редклифф довольно быстро обнаружил, что совсем не знал ее. Каждый день его жена заново создавала свой облик перед зеркалом. И все, что она делала и говорила, становилось всего лишь дополнительным штрихом к этому тщательно продуманному автопортрету.

Но хотя он и бы разочарован своим браком, он понимал, что винить в этом, кроме себя, некого. Он с самого начала знал, что Памела ведет беспутный образ жизни.

Единственное, что беспокоило Редклиффа, это появившееся у него за последний год и все чаще повторяющееся странное состояние, при котором он чувствовал себя человеком, в полном одиночестве стоящим на дороге, по которой на него неотвратимо и стремительно несутся машины.

- Если проблема в том, что вам не удалось поспать, - сказал он Джоанне, необъяснимо почему спокойно восприняв ее колебания как должное, - то церемония состоится ближе к вечеру. Я подумал, что мог бы вернуться в отель, а часа в два или три заехать за вами.

До того как Джоанна загнала себя в строгие рамки, она не относилась к числу женщин, умело управляющих своими чувствами. Чаще всего она позволяла чувствам управлять собой. И хотя такое поведение можно было бы считать большой глупостью, особенно если учесть, что оно привело ее к тому крушению, жизнь ее все равно вознаграждала.

По правде говоря, ей надоело жить, все время притворяясь, выдавая себя не за ту, кем она являлась на самом деле. Надоело носить мрачную одежду, вечно следить за каждым своим шагом. Надев прошлой ночью эксцентричный наряд цыганки, она словно выпустила из бутылки джинна - свою дерзкую и немного безрассудную сущность, а вот хочется ли ей загнать его обратно, Джоанна не знала, да и получится ли? Она сильно подозревала, что теперь у нее ничего не выйдет.

Она смотрела на Редклиффа и понимала, что слишком уж быстро привязалась к этому женатому человеку, твердила себе, что просто необходимо отказаться от поездки. Но, глубоко вздохнув и послав к черту благоразумие, она ответила:

- Я рада буду поехать с вами на свадьбу вашей матери.