Дни сливались в недели, недели в месяцы, время накатывало словно череда океанских валов, а жизнь Джоанны протекала в трудах праведных под неослабевающим вниманием Бертье.
Дизайнер продолжал придирчиво направлять ее работу, там грубо убирая оборку, тут безжалостно разделываясь с украшением из перьев, которое, как ей казалось, придавало наряду очаровательную сексуальность, и держал ее в постоянном чувственном возбуждении случайными на первый взгляд прикосновениями и интимными улыбками, от которых у нее слабели ноги.
Его личный интерес к новой протеже не остался незамеченным другими помощниками дизайнера. Зависть, широко распространенная в мире моды, поднимала свою уродливую голову и проявлялась в будничных мелочах. Бывали случаи, когда, придя на рабочее место, Джоанна обнаруживала, что уборщица «по ошибке» выбросила вчера ее наброски. Или коллега «нечаянно» проливал кофе на ее рисунки, над которыми она корпела далеко за полночь, торопясь их закончить. Даже ее любимые карандаши исчезали, но, к счастью, потом обнаруживались, к примеру, под грудой грязных полотенец в комнате, служащей им раздевалкой.
Но хотя все как один отказывались принять ее за свою, ничто не могло испортить то приподнятое настроение, с которым она каждый день входила в салон.
Прошло уже четыре месяца с того времени, как Джоанна стала работать. И однажды Бертье пригласил ее поужинать с ним. Не желая разыгрывать из себя скромницу, она сразу же приняла его приглашение.
Они ужинали в кафе «Ле Флер» - в одном из тех немногих мест, сохранивших свой прежний вид с тех времен, когда Пикассо организовал свой неофициальный салон, а Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар пережидали немецкую оккупацию за столиком в задней комнате.
Но Джоанна мыслями была устремлена в будущее, а не в прошлое. А если точнее, то в ближайшее будущее.
Она надела один из тех туалетов, которые создавались ею исключительно для того, чтобы привлекать внимание мужчин. Платье из узорчатой парчи без бретелек обнажало спину до талии. Искрящееся золото ткани перекликалось с оттенком ее волос. Оборки черных кружев нижней юбки мелькали из-под расклешенного подола. Праздничный наряд завершали ослепительные золотые чулки, туфли без задников на невероятно высоких каблуках и золотые подвески в ушах, свисавшие до плеч.
- Я не говорил вам еще, что собираюсь включить две ваши модели в показ осенних мод? - спросил Бертье.
- Нет. - Волна бурной радости захлестнула ее. - А какие?
- Прежде всего, шелковый костюм для вечерних приемов с юбкой в стиле «саронг». Он будет хорошо смотреться в дымчато-сером варианте.
Ее рыжевато-каштановые брови сошлись к переносице.
- В сером?
- Фиолетовый не подходит.
В тот же миг вся ее радость улетучилась, она раздраженно закинула ногу на ногу, прошуршав черными оборками нижней юбки.
- Это не фиолетовый, а цвет аметиста, в точности повторяющий цвет драгоценного камня. - Она была полна решимости отстаивать свой вариант, так как собиралась предложить этот костюм выполнить еще в цветах рубина, изумруда и сапфира.
- Женщинам, как правило, больше идет серый, чем фиолетовый. Костюм будет показан в дымчато-сером варианте. И, конечно, в черном.
Разумеется, в черном, подумала Джоанна с тоской. Она знала, что все равно будет переживать. У нее было такое чувство, словно она отдает своего единственного ребенка цыганам.
- А еще какая модель вам понравилась?
Вообще- то для Джоанны придержать свой язык было равносильно тому, чтобы перестать дышать, но в тот момент ей хватило ума сообразить, что, ступив с Бертье в полемику по поводу выставочной коллекции, которая в конце концов будет носить его имя, она совершила бы роковую ошибку.
«Терпение», - повторяла она себе вот уже неизвестно в который раз за последние месяцы.
- Вечернее бархатное платье с отделкой золотым шнуром.
- О, одно из самых моих любимых!
После того как он столь жестко обошелся с ее костюмом для вечерних приемов, Джоанне едва верилось, что он мог выбрать из всего сделанного ею самую яркую и привлекательную модель.
- Удивительно, что оно вам понравилось, - призналась она.
- Из-за покроя, демонстрирующего, как на витрине, изгибы женского тела, - усмехнулся он.
- Ну да, именно поэтому. Хотя я знаю, что вы отдаете предпочтение моделям для худощавых женских фигур.
Отстраненным взглядом Бертье разглядывал плавные женские линии, подчеркнутые ее золотым платьем.
- Нисколько не отказываясь от своего утверждения, что мужья предпочитают видеть своих жен одетыми как леди, я могу допустить, что в одном вы абсолютно правы, дорогая.
Он заговорил тише, голосом низким и доверительным. Взглядом он ласкал ее грудь, соски которой набухли в маленьких чашечках платья и причиняли ей боль, упираясь в жесткую золотую парчу.
Джоанна сглотнула комок в горле.
- Что вы хотите сказать?
- Хочу сказать, что мужчине надоедают элегантные худощавые женщины. - В его немигающем взгляде горел откровенный огонь желания.
Любая женщина погибнет под таким взглядом, подумала Джоанна. А этот человек и пальцем не шевельнет, чтобы прийти на помощь. Но от этой мысли, которая должна была бы предостеречь ее, она почему-то еще больше захотела этого страстного и к тому же талантливого мужчину.
В разговоре все чаще возникали паузы. Они сидели так близко на красной банкетке, что их бедра соприкасались, а взгляды, которыми они обменивались, становились все более долгими, более жаркими.
И когда Джоанна предложила пойти к ней и выпить завершающий вечер бокал, она всего лишь следовала внутреннему велению сердца, стремившегося к естественному исходу.
Наша любовная близость, говорила она себе, когда они стояли бок о бок в медленно ползущем лифте, была предрешена заранее. При той целеустремленности, позволившей ей почти осуществить свою мечту к двадцати четырем годам - а это ведь не такой большой возраст, - могла ли она не верить, что сама судьба соединяет ее с Полем Бертье? Во всех смыслах.
Лифт наконец дополз до ее этажа. Богато украшенная латунью дверь открылась. Они вошли в холл. Раздувавшаяся на ходу юбка колыхалась вокруг ее ног.
Когда Джоанна попыталась открыть дверь своей квартиры, ключ упрямо застрял в замке. Она энергично покрутила его, но напрасно.
- Позволь мне.
Бертье забрал у нее ключ. Она с облегчением вздохнула.
Дверь распахнулась как по волшебству.
- Что будешь пить? - Перенервничав, Джоанна внезапно почувствовала, что весь арсенал ее женской соблазнительности таинственным образом улетучился. - Вино? Коньяк? Кофе?
- Лучше коньяк.
- Сейчас. - Стоимость коньяка значительно превышала ее финансовые возможности, но в тот день она разорилась на бутылку дорогого «Реми Мартэн». И не зря.
Она разлила темный напиток в два пузатых бокала и протянула один Полю. Его пальцы, обвившие бокал, были длинными и красивой формы. Она представила, как эти пальцы ласкают ее тело, и острое желание пронзило ее.
Пока они пили, их окутало сгустившееся до физического ощущения молчание. Бертье первым нарушил его. Он поставил бокал на стол, взял из ее онемевших пальцев второй и поставил рядом со своим. Потом повернулся к ней.
- Ты очень красивая, Джоанна Лейк. - Он провел пальцами по ее шее. - И такая талантливая.
Как она надеялась, как жаждала услышать именно эти слова!
- Ты действительно так думаешь? - прошептала она.
- Разумеется.
От желания у нее путались мысли, а его голос еще больше возбуждал ее. Теплые, сильные, нежные ладони держали ее голову. Его улыбка согревала ей сердце. Казалось, его тепло через пальцы волнообразными приливами серебряного света проникает ей в кровь, заполняет все ее существо, устремляясь с током крови к ногам.
Губами он разомкнул ее губы в разрушительном долгом и глубоком поцелуе, от которого она опьянела. Все тело горело и лихорадило. Ей захотелось раствориться в нем, ощутить рядом со своим его обнаженное тело, погрузиться в запах его плоти. Никогда Джоанна не испытывала подобного. Она прижалась к нему и почувствовала упругую выпуклость. Ей захотелось впустить его глубоко в себя.
Он отстранил голову и смотрел на нее с непостижимым выражением так долго, что у нее замерло сердце. Когда он наконец протянул ей руку, она ухватилась за нее, позволив ему удержать себя на ногах.
Неторопливо он расстегнул молнию ее платья. Оно упало на пол к ее ногам черно-золотой грудой, и Джоанна переступила через него. На ней оставались отделанная кружевами золотистого атласа грация и длинные золотые чулки. Когда он повлек ее в спальню, она безвольно прильнула к нему, готовая идти с ним куда угодно.
Джоанна не заметила, каким образом с нее исчезло белье - его просто не стало, как по волшебству. Не заметила она также, каким таинственным образом исчезла одежда с Бертье. Он стоял рядом с постелью, откровенно возбужденный. Старинные пружины закряхтели, когда он лег рядом с ней.
- Какая ты чувственная, моя кокоточка. - Он обвел пальцами ее болезненно набухшие соски. - Какая страстная. - Языком он прикоснулся к ее горевшей плоти.
Он гладил, целовал ее всю с головы до пят - ее шею, грудь, живот, бедра, ложбинку внизу спины, даже пальцы ног.
Он открывал все ее потаенные женские местечки, постоянно шепча что-то ласково-зазывное по-французски, вызывая у нее чувственную дрожь.
Это было мучением, сладким мучением вперемежку с наслаждением. Захватывающие, лихорадочные, освобождающие ощущения все нарастали. Тело Джоанны словно полыхало розовым светом.
- Пожалуйста, - умоляла она, неистово вожделея его. - Невыносимо… хочу… - Она не могла больше ждать.
Но, сохраняя выдержку, он только посмеивался, лишая ее последних проявлений воли.
А потом он взял ее. Волна страсти, бешеная, словно предгрозовой ураган, обрушилась на нее. Джоанна прижалась к нему, полностью отдаваясь ритму движений.
Бертье выгнул спину в длительной завершающей фазе, каждой влажной мышцей отзываясь на пронзительное чувство облегчения. Тело Джоанны окатило изнутри жаркой волной, и эхом вторил ей первобытный крик Поля. Из пламени их страсти будто возникла шаровая молния, ослепившая их на время.
Навсегда, думала она, лежа в надежном кольце его сильных рук. Губы ее тронула таинственная женская улыбка. Вот и осуществилось счастливо последнее из тех желаний, что составляли ее жизненные планы. Исполнилось все, о чем она так долго мечтала. Отныне Бертье и она связаны неразрывно - творчеством, душами и телами. Навсегда.