Джоанна сидела в богато обставленном салоне самолета, отсутствующим взглядом рассматривая проплывающие мимо облака, и предавалась размышлениям, когда внезапно перед ней выросла Памела.
- Прими мои поздравления. Как чувствует себя человек, ставший образцом для подражания в моде для людей со средним достатком?
Джоанна поняла, что слова этой мегеры не имеют ничего общего с комплиментом.
- Я рада, что людям нравятся мои работы, - ответила она спокойно.
- Надо же, как мило! - Памела поднесла к губам хрустальный бокал. Глядя, как она слегка покачивается на высоких каблуках туфель от Пьера Жюрдана, Джоанна заподозрила, что она пьет, наверное, не минеральную воду. - Только этот номер у тебя не пройдет.
- Какой еще номер?
- Да тот, который ты задумала. - Взмахнув рукой, Памела расплескала водку прямо ей на белые джинсы.
Джоанна достала из сумочки салфетку и стала вытирать влажное пятно.
- Ты просто грязная приспособленка, - брызгая слюной, Памела нацелилась алым наманикюренным пальчиком ей в лицо. - Или ты будешь отрицать, что спала с Бертье ради того, чтобы получить работу в Париже?
Первым ощущением Джоанны при этих словах было удивление: откуда Памела знает о ее романе с модельером? Опомнившись, она тут же заметила, что жена Редклиффа привлекает к себе внимание всех остальных пассажиров.
- У тебя неверная информация. - Джоанна старалась говорить спокойно.
- Ты так думаешь? - Памела наклонилась вперед. Ее ярко накрашенные губы скривились в злобной ухмылке. - Ты не только хитрая потаскуха, но еще и лгунья.
Редклифф, сидевший в кабине рядом с пилотом, подоспел как раз вовремя и слышал ядовитое обвинение, брошенное женой.
- Ты выпила лишнего, Памела. - Взяв ее за руку, он попытался отобрать у нее бокал, но она выдернула руку.
- Вот здесь ты ошибаешься, дорогой. Я выпила не так уж много и знаю, что говорю. - Запрокинув белокурую голову, она залпом осушила бокал. - Я знаю, что ты спишь с моим мужем, грязная шлюха, - зашипела она в лицо Джоанне. - И знаю почему. Ты просто используешь его для того, чтобы втереться в доверие к моей тетке и в ее жизнь.
Памела огляделась. Ее глаза, метавшие молнии, обшарили салон, на мгновение задержались на Милдред и снова впились в Джоанну.
- Только не воображай ни на секунду, что, если тетя Милдред считает тебя своей внучкой, похищенной много лет назад, все остальные окажутся столь же легковерными.
Джоанна понимала, что не стоит отвечать на эти огульные обвинения, брошенные ей в лицо под воздействием спиртного, но оставить без ответа последние слова Памелы не могла.
- Это просто смешно.
- Согласна, смешно думать, что ты и есть дорогая сердцу тети маленькая Элисон, которой она лишилась давным-давно, - ответила Памела. - Впрочем, ты не первая мошенница, которая дурачит ее. Спроси хотя бы своего любовника. - Она мотнула головой в сторону Редклиффа, и ее гладко причесанные белокурые волосы, отливавшие золотом, разлетелись в разные стороны. - Одна из служебных обязанностей моего мужа состоит в том, чтобы собирать досье на всех самозванок, называющих себя Элисон. И ты узнаешь, - зло продолжала она, заговорщически понизив голос, - какое пухлое прелюбопытное досье он на тебя собрал.
Нет! Этого не может быть! Это просто ложь, плод воображения ядовитого, мстительного, отравленного алкоголем ума злой женщины. Памела никогда не питала к ней симпатии. К тому же она угрожала устроить большой скандал. Это лишь очередной залп в их нескончаемой войне.
В конце концов, успокоила себя Джоанна, Редклифф любит меня. Он не станет мне лгать. Не станет притворяться. Не станет меня дурачить. Он не может этого сделать. Он любит меня!
Вскинув голову, она посмотрела на Редклиффа, всем сердцем желая, чтобы он сейчас же опроверг эти исполненные ненависти слова жены. Но кровь застыла у нее в жилах, когда по его стиснутым зубам и суровому, бесстрастному выражению глаз она прочла ответ.
На мгновение, показавшееся ей вечностью, у Джоанны возникло ощущение, что ничто ей не повинуется - ни мозг, ни сердце, ни легкие. Потом она вдруг почувствовала, как сердце у нее разрывается на миллион мелких кусочков. Ибо она поняла, что один-единственный раз Памела сказала сущую правду.
В салоне воцарилась мертвая, напряженная тишина. Джоанне казалось, будто она обволакивает ее со всех сторон ледяной паутиной, замораживает мысли, чувства - вообще жизнь.
Черт, только не сейчас! - подумал Редклифф. Никогда еще он не был так зол на Памелу. Впрочем, ему следовало быть готовым к такому вероломству со стороны жены. Вплоть до этого ужасного момента день складывался для Джоанны на редкость удачно. А Памела никогда не мирилась с тем, что в центре внимания находится не она сама, а кто-то другой.
- Все это не совсем так, - наконец произнес он.
Как же Джоанне хотелось, чтобы слова этой фурии оказались неправдой! Однако выражение лица Редклиффа яснее всяких слов говорило о том, что Памела права.
Он сделал шаг к ней, но она резким движением вытянула перед собой руки, и он остановился как вкопанный.
- Скажи мне только одно. - Она с трудом разжала губы, которые вдруг отказались ей повиноваться. Неужели это ее голос? - Ты в самом деле собирал на меня досье?
Редклифф сокрушенно провел рукой по волосам, ероша их.
- Да, но…
Потрясенная, Джоанна вся похолодела. Она поднесла руку к груди, словно защищаясь от слов, разивших ее в самое сердце.
- Ты что, считал меня мошенницей?
Она не верила своим ушам. Она же любила его. И он сам говорил, что любит ее. Как же он мог подумать, что она способна на такое?
- Нет, он так не считал, - опередив Редклиффа, вмешалась Милдред.
Круто повернувшись в кресле, Джоанна уже готова была наброситься на престарелую женщину, но грустное выражение ее морщинистого лица остудило девушку.
Милдред с трудом поднялась со своего кресла, расположенного по другую сторону прохода, и ухватилась рукой за спинку сиденья.
- Редклифф никогда не считал тебя мошенницей, Джоанна, дорогая. Ты должна мне поверить. Все эти действия были продиктованы тем, что он хранил мне верность. А я искренне верила, что ты и есть моя пропавшая без вести Элисон.
- Почему же вы ничего мне об этом не сказали? - Самообладание начало изменять Джоанне. Нет, ей необходимо во что бы то ни стало сохранять хладнокровие. Хладнокровие и выдержку. Голова у нее должна быть ясной. Дай волю мыслям, а не чувствам, повторяла она про себя.
- Я признала в тебе свою внучку в тот день, когда впервые увидела тебя по телевизору, - продолжала Милдред. - Но Редклифф посоветовал мне быть хладнокровной…
- О да, Редклифф всегда был воплощением хладнокровия, - перебила Джоанна, бросая на него полный горечи взгляд. Она доверилась ему, черт побери! Отдала этому мужчине свое сердце и тело. Сколько же раз ей нужно обжечься, чтобы научиться не повторять собственных ошибок?
- Ты должна его понять, дорогая. Памела права в том, что однажды я уже позволила себя одурачить, - нехотя добавила Милдред. Чувствовалось, что даже спустя много лет эта история по-прежнему уязвляет ее гордость, которой она была наделена в полной мере. - Это произошло потому, что я не прислушалась к предупреждениям Редклиффа. На сей раз я решила внять его предостережению и позволила ему навести кое-какие справки.
- Что ж, разумно, - горько согласилась Джоанна. - Зачем давать одурачивать себя, если вместо этого можно то же самое проделать со мной? - Ее слова попали точно в цель. Лицо пожилой женщины внезапно сделалось белым как мел. У нее вырвался глубокий, судорожный вздох.
- Прошу прощения, - тихо сказала Джоанна. - Я не хотела вас огорчить. Но вы все равно должны были мне обо всем рассказать.
Максвелл, по мрачному лицу которого было видно, что происходящее тревожит его и как врача, и как близкого друга семьи, взял Милдред за руку.
- Успокойся, - мягко попросил он, - сядь, пожалуйста.
Милдред тяжело уселась в кресло. Она выглядела беззащитной и постаревшей. Сжав пальцами ее запястье и бросив предостерегающий взгляд на Джоанну, Максвелл стал щупать ей пульс.
Самолет начал снижение, готовясь к посадке в аэропорту Майами.
- Ты права, конечно, - согласилась Милдред после того, как к ней вернулось самообладание. - Нам следовало хорошенько подумать над тем, как ты отреагируешь, когда мы скажем тебе, кто ты на самом деле.
Джоанне не терпелось задать ей массу вопросов. А сколько обвинений она хотела предъявить Редклиффу! Но, бросив взгляд на бледное лицо Милдред, она испугалась.
- Да, но вы забываете об одном существенном обстоятельстве. - Тон голоса и черты лица Джоанны несколько смягчились.
- О каком же именно, дорогая?
- Насколько я понимаю, вы ищете свою пропавшую внучку. Но я тут совершенно ни при чем. Я же не Элисон.
- Нет, ты Элисон, - терпеливо повторила пожилая леди.
- Но, Милдред…
- Есть только один способ это выяснить, - предложил Максвелл.
- И какой же? - спросил Редклифф, не обращая внимания на ледяные взгляды, которыми при этих словах окинули его жена и любимая женщина.
- Тест на содержание ДНК.
- Да, я читала об этом, - отозвалась Милдред. Эта мысль, казалось, немного подбодрила ее. - По-моему, он называется еще снятием генетических отпечатков пальцев.
- Совершенно верно. Среди судей отношение к этой процедуре неоднозначное, но доподлинно известны случаи, когда тесты на содержание ДНК проводились для определения отцовства. И вот еще что. Сам тест стоит очень дорого.
Мертвенно-бледные щеки Милдред слегка порозовели.
- Сколько бы он ни стоил, эти деньги не будут потрачены зря. - Протянув руки через проход, она взяла обе руки Джоанны в свои и дрожащим от старости и волнения голосом, в котором сквозила мольба, сказала:
- Дорогая, обещай мне, что пройдешь этот тест.
Но это невозможно! Что, она не знает, как ее зовут? Ее зовут Джоанна Лейк. Всю свою жизнь она носит это имя. Такой тест станет пустой тратой времени, денег и душевных сил. Впрочем, если он избавит Милдред от этой навязчивой идеи…
- Что мне нужно будет сделать? - спросила она Максвелла.
- Ничего особенного. ДНК можно получить в достаточном количестве из самого обычного анализа крови.
- Так просто? - Джоанна бросила украдкой тревожный взгляд на Милдред. - Но как вам удастся раздобыть пробы ДНК у Астора и Патриции?
- Их наверняка можно будет получить в полиции. Расследование этого дела продолжается до сих пор.
Представив на мгновение, как полицейские роются в покрывшихся плесенью полицейских досье в поисках анализов крови убитых, девушка поежилась от ужаса.
- Хорошо, я подумаю, - сказала она, когда шасси самолета коснулось взлетно-посадочной полосы.
- Разумеется, дорогая, - ласково откликнулась Милдред.
Хорошо узнав эту женщину, Джоанна поняла, что такое терпение далось ей непросто.
Отказавшись от лимузина, предоставленного «Сэвидж», она направилась к стоянке такси. Редклифф нагнал ее.
- Убирайся! - крикнула она. Ледяной страх, потрясший ее до глубины души, как рукой сняло. Ее глаза горели, от гнева в них блестели слезы. Он ее предал!
Редклифф дотронулся до ее плеча.
- Позволь мне все объяснить.
- Нечего объяснять! - Дернув плечом, она сбросила его руку. - К сожалению, мне все и так ясно. Милдред решила, что я - пропавшая без вести наследница ее состояния, а поскольку ты неизменно озабочен тем, как сэкономить драгоценные деньги «Сэвидж», ты завел на меня досье, чтобы доказать, что я - одна из множества тех, кто пытается облапошить вашу компанию.
- Я никогда не считал тебя мошенницей, Джанни! - Он отчаянно искал способ избежать разговора, который может вновь причинить ей боль. Или заставить его снова солгать. - Просто я сам не думал, что ты - это Элисон.
- Зато так думала Милдред.
Подавляя в себе желание дотронуться до нее, Редклифф сунул руки в карманы брюк. Ему безумно хотелось привлечь ее к себе и целовать, целовать до тех пор, пока она снова не почувствует, как он ее любит. Им овладело отчаяние.
- Да, это так.
- А ни для кого ведь не секрет, что ради Милдред Сэвидж ты готов на что угодно. Даже на то, чтобы торговать своим телом.
Эти слова разозлили его.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ты ведь спал со мной.
- Потому что я люблю тебя, черт побери! То, что произошло между нами, не имеет никакого отношения к тому, что Милдред считает тебя своей внучкой.
- Еще как имеет! Хочешь верь, хочешь нет, я восхищаюсь твоей верностью ей, Ред, но презираю тебя за те методы, какими ты пользуешься для доказательства своей верности.
На мгновение замедлив шаг, она вскинула голову и посмотрела на него с невыразимой печалью.
- Ведь все это ложь, правда? Новый Орлеан, свадьба твоей матери. Все.
Его предательство причинило Джоанне такую боль, что теперь ей даже не верилось, что Редклифф любил ее. Ее просто использовали. Она почувствовала страшную усталость.
Взгляд ее ушел куда-то внутрь, потом сделался удивленно-непонимающим, словно перед ней из-под земли вдруг выросло какое-то странное существо.
Редклифф метался в поисках выхода. Ну, с ее гневом он справится. Слава Богу, он накопил большой опыт по этой части, общаясь с Памелой. Но он не представлял, что ему делать с охватившим Джоанну отчаянием.
- Я никогда не лгал тебе, Джанни.
- Но ты и не сказал мне правду. А для меня, Редклифф Морино, это одно и то же. Оставь меня, пожалуйста.
Глядя на то, как, высоко вскинув голову и расправив плечи, Джоанна уходит, он подумал, что между нею и его школьной учительницей-монахиней, этим неподкупным арбитром правдивости, есть много общего.
Наутро после бессонной ночи Джоанна нехотя согласилась пройти предложенный Максвеллом тест на содержание ДНК.
Она встретилась с ним в лаборатории медицинского факультета университета. Лаборант в белом халате уколол ее в указательный палец правой руки, и на нем выступила капелька крови.
Оставалось ждать.
Прохождение теста на содержание ДНК оказалось не только дорогостоящим, но и заняло немало времени. Дни тянулись один за другим. Пятнадцать долгих дней и столько же еще более долгих ночей, в течение которых Джоанна так и не смогла толком сомкнуть глаз, мысленно перебирая всю свою прошлую жизнь.
В известном смысле бессонница была даже к лучшему, потому что, как только ей все же удавалось забыться тревожным сном, ей тут же начинали сниться кошмары, еще более страшные и зловещие, чем раньше.
На этот раз она во сне четко представила дом, который раньше казался ей окутанным туманом. Это было имение в Сарасоте. А когда все тот же монах занес над ней сверкающий нож, коричневый капюшон сполз у него с головы, и в косом свете полной луны Джоанна уставилась прямо в лицо Редклиффа, на котором играла коварная улыбка.
Она не могла есть. Время, которое, считается, все лечит, не сумело притупить ни охватившую ее ярость, ни горечь.
Она всегда была человеком сильных чувств, и на протяжении всей своей жизни она признавала только два главных чувства - любовь и ненависть. Но до тех пор, пока Редклифф не предал ее, она и представить себе не могла, что, оказывается, можно испытывать к одному и тому же человеку оба чувства одновременно.