Ближнее Подмосковье. Осень, 1971 год.

        В самом конце августа молодой человек по имени Влад, успешно сдавший вступительные экзамены и зачисленный на первый курс архитектурно-строительного факультета, впервые появился здесь. Весь комплекс студенческого городка состоял из нескольких зданий, два из которых представляли собой очень старинные строения, построенные в этих местах еще до нашествия Наполеона. Видом своим они напоминали фамильные усадьбы: одно было о четырех этажах, второе о двух. У обоих имелись пристроенные к ним портики с колоннами и широкими крыльцами; когда Влад приехал сюда с направлением из института, в котором администрации предписывалось предоставить новоиспеченному студенту соответствующее место в одной из комнат данного общежития, ему показалось, что он стоит перед входом в храм или как минимум, в музей. И действительно, так величественны были белые колонны портиков, и так широки и длинны ступени, что невольно казалось, как вот-вот из распахнутых дверей, скрывающихся за колоннами, на крыльцо выйдет процессия священников в причудливых парадных одеяниях. На самом же деле, конечно, никаких священнослужителей Влад не увидел: вместо них из дверей здания то и дело выскакивали молодые ребята и девушки в спортивной одежде, бодрые и веселые; либо выходили иные обитатели общежития, чопорные и серьезные, направлявшиеся в Москву по своим серьезным студенческим делам…  Внутри сооружения, именовавшегося первым корпусом, оказался просторный полутемный холл с довольно обшарпанными стенами, давно не видевшими ремонта; из холла на более высокий уровень первого этажа вела еще одна лестница – значительно меньше наружной, но похожей архитектурной формы. Здесь было сумрачно и прохладно.

       Едва Влад появился в дверях, как на него сурово взглянул старый вахтер, сидевший за колченогим столом, обтянутым потертым кожезаменителем. Сам же старик был одет в видавший виды пиджак с орденскими планками на груди.    Несмотря на почтенный возраст, страж ворот, видимо, обладал зорким глазом и цепкой памятью, ибо молодой парень, нерешительно просочившийся в приоткрытую массивную дверь, мгновенно вызвал у него подозрение… Не успел Влад и глазом моргнуть, как его тут же настиг короткий вопрос, заданный скрипучим голосом:

   - Ваш пропуск?

   - Пропуск?..- слегка опешил Влад, по своей наивности искренне полагавший, что после зачисления все институтские двери для  него всегда и везде открыты. – А… нет у меня пропуска.

   - Нет пропуска? - скрипнул в ответ старик без всякого дружелюбия. – Ну, тогда прошу на выход, молодой человек! Вы не имеете права находиться здесь.

   - Но погодите, - несмело возразил Влад, - я же первый день сегодня…

  я вселяться приехал!

   - Вселяться? – старик усмехнулся, будто Влад просил о какой-то невероятной милости. – Но тогда у вас направление должно быть…

   - Есть направление! Вот…

 Вахтер долго и внимательно разглядывал протянутую ему бумажку, изучая ее сквозь очки, извлеченные им из нагрудного кармана. Видимо, убедившись в ее подлинности, он вернул направление Владу и сказал озабоченно:

    - Что ж… тогда вам к коменданту надо. Вон по коридору вторая дверь направо…

     Влад отправился в указанном направлении и постучал в нужную дверь с табличкой «Комендант». В комнате оказалась женщина средних лет, темноволосая, с усталым и недовольным лицом. Влад вообще не представлял, как должен выглядеть комендант студенческого общежития, но наверное все-таки не так. Перед ним была самая заурядная тетка, одетая в простое темное платье и в сиреневую кофточку поверх него. Таких женщин Влад встречал во множестве в очередях продмагов и на колхозном рынке своего родного города.

     Комендант сидела за столом перед кучей бумаг и бланков; она что-то торопливо писала, время от времени щелкая костяшками бухгалтерских счетов, лежавших у нее под рукой. На углу стола стоял массивный арифмометр, но женщина не удостаивала вниманием этот неуклюжий и сложный прибор.

     Влад несмело поздоровался и остановился у двери, ожидая, пока комендант, и не подумавшая ответить на его приветствие, соблаговолит поднять на него взгляд. Наконец она подняла глаза от своей писанины и уставилась на него.

     - Ну чего тебе? – небрежно спросила комендант, как будто они расстались минут пять назад.

     - Мне?.. – Влад повертел во вспотевших руках направление. – Да мне бы место надо. Вот направление… из института.

     Женщина- комендант вперила в него красноречивый взгляд, сам собой говоривший – ну вот, еще один бездомный олух на мою голову! Неприязненно мотнув головой, она глухо буркнула:

     - Давай сюда…

    Сделав пару шагов к столу, Влад протянул ей направление. Комендантша взяла его с таким видом, как будто бумажка могла быть заражена опасным вирусом.

     - Вот черт! – ругнулась она, пробежав глазами направление. – Ну что они, в самом деле! Дуры безмозглые, сидят там в Москве, чаи гоняют, трусы протирают, и не знают ни хрена! Архитектор… - она окинула Влада злобным взглядом и отбросила направление от себя. – У меня этаж с архитекторами давно уже забит под завязку! Друг на друге и так сидят! Что они там, совсем охренели, обленились вконец, позвонить-спросить, и то ума не хватает! Сучки чертовы…

    Она орала уже в голос, как будто стоявший перед ней парень был виноват в том, что ему дали направление именно сюда. А Влад только растерянно хлопал глазами – до него дошло лишь то, что своим появлением он создал комендантше некие проблемы, и решать их, скорее всего, придется ему же.

     Яростный монолог комендантши был прерван внезапным появлением молодой стройной девушки, приоткрывшей дверь снаружи и заглянувшей в комнату.

    Влад заметил, что она даже не постучалась. 

     - Зоя Алексеевна, - крикнула с порога вошедшая, - я сделала, что вы просили. Мне в институт пора собираться, а бумаги вам Татьяна занесет…

    - Спасибо! – нелюбезно огрызнулась комендант, - только не надо Татьяны, дура она, всегда что-нибудь не так сделает. Сама лучше занеси… вечером сегодня, или утром завтра. Мне не к спеху…

     - Ладно! Как скажете, - бодро отозвалась девушка. – Могу и сама, коли не срочно…- тут она заметила Влада, нелепо торчавшего в углу кабинета и доселе скрываемого от нее дверным полотном. – Оп-па! А это у нас новенький, да?

    - Новенький, да! – усмехнулась комендантша. – Эти дуры из институтской АХЧ опять прислали парня, которого селить некуда. Ни звонка, ни письма…  Направление ему всучили, и все! И ни одна б…дь не спросила, а место для него хоть есть?! А места ведь как раз и нет!

    Влад нервно вздрогнул, услышав матерщину из женских уст – к такому он еще не привык.

    - Как так места нет? – задорно спросила девушка.

    - А вот так! Нету места! Вот куда я его дену? Куда?..На четвертом этаже и так живут по четверо в комнате… Теснотища страшная! В коридор, что ли, койку ему выставлять?

    - Ну так давайте заселим его на другой этаж, - сказала девушка. – Вот на нашем этаже есть еще места…

    - Да что ты говоришь? – воскликнула комендантша. – Это откуда же?

    - Ну как же, Зоя Алексеевна! У меня Пашка Ратнев один в комнате живет! Комнатка, правда, тесновата, но… для двоих-то в самый раз! А он там один как король! Непорядок!

    - Как один, Валь, ты что? – спросила комендантша. – Они вдвоем с Фетисовым живут…

    - От жизни отстаете, товарищ комендант! – весело воскликнула Валя. – Фетисова Сашку уже неделю как отчислили!

    - Правда, что ль? С третьего-то курса? А он белье-то постельное разве сдавал?

    - Не ко мне вопрос – кастеляншу спрашивайте…

    - Ну дела! – комендантша была изумлена. – Ну почему я всегда узнаю все последней! Хренота какая… Ты вот что, - повернулась она к стоящему столбом Владу, - давай-ка иди вот с Валей, - она кивнула на девушку, - она тебя отведет. Место забьешь, придешь ко мне зарегистрироваться, карточку заполнишь. Поживешь пока с водопроводчиками… архитектор! А там видно будет.

   - Ну пошли… страждущий! – весело обратилась к нему Валя.

   Влад смущенно опустил глаза – уж очень откровенно она улыбнулась ему. Да и сама она была какая-то открытая, что ли: белобрысая прическа в виде двух коротких косичек, перетянутых ленточками, светло-голубые, даже прозрачные глаза, задорно вздернутый аккуратный носик. И улыбалась она очень ясно и тепло, показывая ровные крепкие зубы, а глаза при этом светились добротой.

 Такая улыбка будто говорила: я добрая и пушистая, но будь осторожен…Одета Валя была в спортивный тренировочный костюм, волнующе облегающий ее крепкую и стройную фигуру и при этом не стесняющий ее движений – энергичных, быстрых и порывистых..

   Валя с Владом вышли из кабинета в коридор, и она, полуобернувшись, ободряюще сказала ему:

     - Ну давай за мной!..

    Словно собиралась бежать с ним наперегонки! Она так стремительно шла по длинному коридору, что Влад, будучи значительно выше ростом и обладавший более длинным ногами, с трудом поспевал за нею. Навстречу попадались молодые люди, девушки, некоторые с интересом косились на него, угадывая в нем новенького, а он даже не успевал их толком разглядеть, так как боялся потерять свою провожатую. Валя же успевала здороваться, улыбаться и даже перебрасываться репликами на ходу – если не на бегу. Впереди открылась широкая и крутая лестница, ведущая наверх и обрамленная вычурным каменным ограждением. Поверх пузатых столбиков, сработанных явно в давние времена, тянулся вполне современный деревянный поручень, истертый до блеска сотнями рук. Валя единым духом промчалась по первому маршу, затем по второму… Влад торопился следом, стараясь не отстать от нее, и моля Бога, чтобы марш скорее кончился. Он считал себя вполне тренированным парнем, но тут понял, что до Вали ему далеко…

   Поднявшись в заданном ею темпе до третьего этажа, он почувствовал, что задыхается.

    И вот они очутились на площадке третьего этажа этого огромного старинного здания. Высокая остекленная дверь вела в коридор, оказавшийся сумрачным и довольно широким. Коридор был почти пуст, и шаги Вали и Влада гулко раздавались в нем, как будто  отскакивая от стен, незатейливо  выкрашенных масляной краской в темновато-бежевый цвет. Изредка попадались навстречу молодые люди и девушки, здоровавшиеся с Валей подчеркнуто уважительно, как это показалось Владу. Они миновали множество комнат, чьи двери тянулись по обе стороны коридора; наконец коридор резко сузился, и Влад понял, что они пришли в боковое крыло здания. Еще несколько десятков шагов, три ступеньки, спускающие идущего на более низкий уровень пола, и вот наконец Валя остановилась перед обычной, слегка обшарпанной дверью в стене. По глухому шуму воды, доносящемуся из помещения, следующего далее по коридору, Влад догадался, что здесь самый конец всего этого мрачного строения, и далее в его торце располагаются умывальник и туалет.

    Валя требовательно постучала в дверь.

    - Да! – недовольно ответили из комнаты.

    Валя толкнула дверь и вошла. Влад нерешительно задержался на пороге, заглядывая в помещение. За столом, установленным по середине комнаты, сидел крепкий белобрысый парень в темных очках, одетый в несвежую футболку и спортивные штаны. При виде Вали он поднял голову от толстого учебника, лежавшего перед ним.

   - Привет! – бодро воскликнула Валя, подходя к столу.

   - Привет, - отвечал постоялец, с любопытством взглянув на гостей поверх темных очков.

 - А ты чего не в институте? – спросила она, останавливаясь перед ним.

 - Некогда мне, - сурово ответил парень, кивнув на учебник. – Вот к зачету готовлюсь.

 - К зачету? трепло! Еще и занятия не начались, а у тебя зачет? Врать даже толком не умеешь! Или с прошлого семестра хвост остался? Смотри, вылетишь вслед за Фетисовым! Вы ведь вместе с ним дурака валяли вместо учебы – и это на третьем-то курсе!

 - Валь, - с легкой досадой заметил парень, - ты мне помогать пришла? Нет? Тогда не мешай.

 - Ладно, деятель, - усмехнулась Валя. – Работай себе. Я только отвлеку тебя на минутку: вот, соседа тебе привела! А то слишком хорошо тебе тут одному, как бы морда-то не треснула!

 - И ты решила сделать хуже… да? – парень повернул ко входу светловолосую голову. – Кого привела-то?

 - Первокурсника привела! – вызывающе отвечала Валя. – Архитектор, между прочим, не то, что ты - водопроводчик!- И повернувшись к двери, позвала: - Ну, входи уже!..

    Влад несмело вошел – суровый бывалый третьекурсник внушал ему невольное почтение.

 - Фу ты, - буркнул «водопроводчик», - мало того, что зелень, так еще и архитектор! Временный, стало быть. У меня тут что, перевалочный пункт, что ли?..

 - Ишь ты! – воскликнула Валя. – У меня! Ты комнату общажную купил разве? Она тебе временно предоставлена, чтобы ты учился и крышу над головой имел! Кого подселят, с тем и будешь жить, понял?

   - Понял, понял…- пробурчал парень, морщась, как от зубной боли.- Кончай занудствовать, а?

   - Вот и ладно! – бодро отозвалась Валя. – Ну, некогда мне тут с вами, побежала я! Давайте, мальчики, знакомьтесь, устраивайтесь… ты, Паш, помоги товарищу-то! Новенький ведь, и он не виноват, что на четвертом этаже мест нет! Освободится место – переселим! А ты, - обратилась она к Владу, – не забудь к коменданту зайти, там карточку заполнишь, пропуск получишь – временный пока! Ну все, я пошла…

   Эта девушка внушала Владу все больше уважения: она искренне заботилась о постояльцах. И судя по всему, Валя просто выполняла некие общественные обязанности – ведь она тоже была всего лишь студенткой. Когда дверь за нею закрылась, хозяин комнаты встал из-за стола и протянул новоселу руку:

    - Павел, - представился он. – Фамилия Ратнев.

    - Влад, - отозвался Влад, - а фамилия Силин.

    - Влад? – улыбнулся Павел. – Это Владислав, значит?

    - Нет, - смутился молодой человек. – Владилен… Только не называй меня так, ладно? Пусть будет Влад.

    - А почему? – удивился Павел. – Это же твое имя…

    - Мне оно не нравится.

    - Не нравится? – Павел усмехнулся. – Ну так поменяй его к чертовой матери! Раз не нравится.

    - А разве можно? – настороженно спросил Влад.

    - Можно, дружок… как только ты выпорхнул из домашнего гнездышка,  все стало можно…

    Павел оказался вполне обязательным парнем. К своей роли наставника молодых он отнесся со всей серьезностью. От него Влад узнал многое уже в самые первые дни своего пребывания в студенческом городке.

 Паша рассказал ему и об особенностях распорядка в городке, дал характеристику коменданту Зое Алексеевне, а также кастелянше и другим сотрудникам. Это были весьма полезные сведения. Также от своего нового соседа Влад узнал, что Валя Портнова, приведшая его сюда – старшая по этажу, и что ее требования следует неукоснительно выполнять. Павел объяснил молодому парню, что здесь можно делать, а что нельзя; и как уберечь себя от всяческих недоразумений, и какие вещи можно делать тайно, если нужно очень, а какие делать нельзя ни в коем случае…

     Когда Влад получил у коменданта временный пропуск( а это случилось лишь на третий день его пребывания в общежитии) и показал Павлу картонный квадратик со своей маленькой фотографией, бывалый третьекурсник сурово заметил:

    - Ты смотри, карточку эту пуще глаза береги. Потеряешь – хлопот не оберешься. Лучше всего – положи ее в нагрудный карман и при себе носи; без нее Харон тебя в корпус ни за что не пустит.

   - Кто не пустит? – не понял Влад.

   - Ну, старика видел, что на первом этаже у входа сидит, пропуска проверяет?

   - Видел, конечно…

   - Так вот у него кликуха такая – Харон, - пояснил Павел.- Греческую мифологию помнишь? Там был такой перевозчик через реку в страну мертвых – Харон. Он перевозил только души умерших, а если приходил кто живой – гнал в шею! Только Орфея он перевез, когда тот очаровал его своей игрой на лире.

 Но нашего Харона никакой игрой не прошибешь: не будет у тебя пропуска – не пустит, хоть ты тресни! Даже если ты выскочил из корпуса просто на минуту, обратно не попадешь. Поэтому всегда носи при себе пропуск, даже когда выходишь в столовую или в киоск за газетой, или там сигарет купить, или в буфете пива попить… И никогда его не забывай.

    Владу сделалось смешно: это же надо – до чего веселый народ студенты! Придумают же такое – Харон! Он спросил:

   - А по-настоящему этого привратника как зовут?

   - Да не знаю я, - отмахнулся Павел. – Оно мне надо?..Я с ним в кабак не хожу.

    …Институт был очень большой, и в Москве его факультеты размещались в трех корпусах, расположенных в разных краях мегаполиса. Поэтому в институте Влад с Павлом практически не пересекались. В институте Влад общался либо с ребятами-

 -москвичами со своего факультета, либо с теми из общежития, кто обитал на заветном четвертом этаже, куда незадачливый Влад не попал. И хотя Павел его как сосед по комнате и как товарищ весьма устраивал, все же в своей группе Влад ощущал себя как бы отщепенцем. Ему хотелось и жить и учиться с ребятами своего факультета.

    Тем не менее, встречи соседей по комнатушке в шумных и заполненных разноголосой толпой коридорах институтских корпусов время от времени происходили. Такое случалось, если занятия двух разных факультетов согласно расписанию назначались в аудиториях одного и того же корпуса. Видя Павла в толпе, Влад испытывал искреннюю радость, и тут же начинал окликать его, махать руками, а Павел в ответ всегда приветливо улыбался, и тоже махал рукой – только более сдержанно. Третий курс все-таки – Павлу подобало вести себя более солидно.

     В один из солнечных октябрьских дней такая встреча пришлась на обеденное время: соседи-товарищи столкнулись на институтской лестнице, что называется, нос к носу. После теплого рукопожатия Павел предложил первокурснику сходить вместе в буфет перекусить.

    В институтском буфете можно было не просто перекусить, а нормально отобедать при желании. Ребята взяли по супу, две порции шницелей с гарниром, ну, и как водится, по компоту из сухофруктов. Не роскошь, конечно, но для студента – вполне приличный обед!

    Когда сидели за столом посреди буфетного небольшого, но уютного зала, Влад обратил внимание на двух девушек, сидевших за таким же столиком возле окна. Они также обедали, судя по стоявшими перед ними тарелочкам с капустным салатом и блюдами с горячим. Вместо компота девушки пили минеральную воду из бутылочки, наливая из нее в свои стаканы поочередно.

     Влад не мог бы сказать, чем именно привлекли они его внимание – девушки сидели тихо, неторопливо обедая и негромко беседуя. Возможно, его привлекла их внешность: обе были высокие, симпатичные, а одну Влад смело назвал бы красавицей – овальное лицо с большими серо-голубыми глазами, аккуратный носик и полноватые губы весьма гармонично смотрелись со слегка взбитыми на голове густыми с пепельным отливом волосами, каскадом спадавшими ей на плечи и спину… Правда, Владу она показалась несколько излишне бледной… а может быть, впечатление это создавалось мерцанием потолочных ламп дневного освещения, а также одеждой девушки: на ней была белоснежная сорочка с длинными рукавами, с накрахмаленными воротником и манжетами. Поверх сорочки она носила темный костюм, состоявший из жилетки и облегающей бедра юбки, спускающейся ниже колен. Такой строгий костюм, представляющий контраст в стиле «белое и черное», вполне мог усиливать общее впечатление о чрезмерной белизне кожи его обладательницы.

    Вторая девушка смотрелась не так броско и контрастно: тоже высокая, с каштановыми волосами, с живыми и темными глазами, она что-то увлеченно рассказывала подруге, которая с вниманием слушала, временами вставляя в беседу одно-два слова. Влад смотрел на красавицу в черно-белом как завороженный, пока девушка не начала замечать на себе чей-то взгляд. Она непринужденно повернула голову и мимолетно взглянула на него; Влад тотчас отвернулся, едва не поперхнувшись.

     - Ты чего? – усмехнулся Павел, ловко разделываясь со шницелем, - на девушек красивых начал заглядываться, так и обед не идет впрок? Между прочим, это твои будущие коллеги – с твоего факультета! Скажу больше – обе живут в нашем студгородке… На четвертом этаже, прямо у тебя над головой! Так-то, дружок… Это я сказал тебе плюсы, однако есть и большой жирный минус!

    - Какой?..- сдавленно спросил Влад, чувствуя что ворот рубашки становится ему тесным.

    - Видишь ли… Ты у нас на первом курсе, а они на четвертом! Через год им диплом писать, а там защита, распределение, ну и далее по списку. А ты останешься здесь и будешь прилежно дальше учиться. Не обижайся, приятель, но – салажонок ты у нас, и двух месяцев еще не учишься, а такие девушки салажат не очень привечают! Так что шансы твои стремятся к нулю! Лучше пошарь глазами в своей группе, или на своем курсе… Больше проку будет. Только аккуратно: а то увлечешься, нахватаешь хвостов, да и неровен час, вылетишь после первой сессии в компании с дубами, которые случайно сюда попали, и с бездельниками,которые

 с зачетами зашиваются. Такое, знаешь ли, с вашим братом частенько бывает.  

    - Да ладно, Паш, я ничего…- пробурчал Влад неловко, - я так…

    - Что ничего? – заметил Павел, отставляя пустую тарелку и берясь за компот. – Вижу, как ничего: вон, пунцовый весь сделался! Да ты не стесняйся, Владик: что естественно, то не стыдно. Просто по-дружески тебя предостерегаю, чтобы сердце себе не разбивал, и время попусту не тратил. Ты вон ешь лучше, да сил набирайся, и по сторонам меньше зыркай!

   Пока Павел вразумлял своего молодого товарища, девушки закончили трапезу и ушли, по пути поставив на специальный стол подносы с использованной посудой.

     Пару недель спустя Владу повезло: проходя по коридору уже другого институтского корпуса в компании товарищей по группе, он неожиданно встретил этих двух девушек, идущих навстречу. Его спутник Виктор, парень оборотистый и бывалый( он был старше Влада на пять лет), поздорвался и заговорил с ними как со старыми знакомыми. Вот что значит жить на одном этаже даже с теми девушками, которые учатся на другом курсе! Растерявшийся Влад смущенно отошел в сторону, мучительно завидуя Виктору, с которым, улыбаясь, любезничали две высокие красавицы… Он чувствовал себя обиженным и покинутым: девушка, так поразившая его в институтском буфете, здесь не взглянула на него ни разу! Она целиком была поглощена беседой с Виктором. А тот и не подумал представить его – тоже мне, друг называется… Наверное, Виктор, подобно Павлу, считает его

 салажонком!  Да-а, похоже, большая разница в годах между двумя даже добрыми товарищами ничего хорошего в себе не несет! Когда Виктор и девушки наконец расстались, он вспомнил-таки про оставленного наедине с собой сокурсника.

    - Ты извини, - заметил Виктор, - я отвлекся: это девчонки с нашего этажа… Так что мы с тобой обсуждали?..

    - Познакомил бы, что ли! – с досадой отозвался Влад.

    - А зачем тебе? – искренне удивился Виктор. – Они с четвертого курса! Тебе-то подружку помоложе, наверное, надо! В группе-то у нас никого не приглядел еще?

   Влад обиженно надул губы.Сговорились они, что ли? Разве это не его личное дело – кого именно себе приглядывать? Заладили уже: помоложе, постарше… Умники хреновы!

   - Ладно, ты не дуйся, - миролюбиво заметил Виктор. – Переберешься на наш этаж, будешь видеться с обеими. Тебе какая больше нравится?

   - Та, что посветлее…- слегка стесняясь, ответил Влад.

   - С серо-голубыми глазами? – улыбнулся Виктор. – Та, что повыше? Это Галя… Да, девушка очень симпатичная, красивая даже. А подружку ее зовут Света. Тоже ничего. Девчонки хорошие вообще-то, только немного странные…

   - Чем странные? – насторожился Влад.

   - Поживешь, увидишь…- сразу посерьезнев, отвечал Виктор.

    Спустя еще несколько дней Владу довелось познакомиться с Галей, хоть и при несколько необычных обстоятельствах. Случилось то, от чего предостерегал его Павел: Влад забыл в комнате пропуск. Пропуск был новенький, красивый с тиснеными буквами, только что выданный взамен серенькой картонки. И Влад его забыл! Утром спешил на лабораторную, выскочил из корпуса, побежал на автобус…

 А пропуск остался в комнате. При выходе из общежития его не спрашивали.

    Он вспомнил о своей оплошности, когда возвращался с занятий и сошел с автобуса на остановке.

    Влад утешал себя тем, что привратник по прозвищу Харон не так уж, наверное, непробиваем: ведь Влад уже два месяца живет здесь, он не может его не помнить! Объяснит, в чем дело, и тот его пропустит. С такими мыслями он подошел к дверям корпуса и, вежливо поздоровавшись с суровым стариком, попытался пройти в холл, но – не тут-то было!

      - Ваш пропуск! – грозно воскликнул страж ворот, выходя из-за стола и заступая ему дорогу.

      - Понимаете, - с глупейшей улыбкой отвечал молодой человек, - я сегодня забыл пропуск там, наверху… В институт торопился и забыл. Вы уж так пропустите меня, пожалуйста…

      - Не положено! – Харон упрямо мотнул головой. – Будьте добры на выход.

      - Но поймите! Есть пропуск, только он в комнате! Хотите, я поднимусь наверх, возьму его, спущусь обратно и вам покажу?

      - Молодой человек, я ничего от вас не хочу. У вас нет пропуска. Вы не имеете права входить в это здание. Что тут непонятного?

    - Но вы же наверняка меня помните! – в отчаянии воскликнул Влад. – Я каждый день прохожу мимо вас, и показываю свой пропуск! А сегодня забыл, понимаете, но ведь он у меня есть!

    - Не имеет значения. Выходите… Прошу на улицу! Вы меня что, не слышите?

 В голосе привратника явственно прозвучала угроза. Влад чувствовал себя прескверно: но не драться же ему с этим упертым стариком! Вот уж действительно – Харон чертов!

    На улице заканчивался хмурый октябрьский день, было темно, сыпал мелкий дождь. Дул холодный резкий ветер. Выходить обратно на улицу, конечно же, не хотелось, однако больше всего Влада шокировала вопиющая нелепость сложившейся ситуации. В нем закипало раздражение. Всякой же тупости должен быть предел! И все же он собрал последние остатки терпения.

    - Но послушайте, - сделал он очередной заход, - можно же как-то решить этот вопрос? Мне на улице теперь ночевать, что ли?

    - Не знаю, - бесстрастно ответил старик. – Вы можете пройти только с разрешения коменданта.

    - Ну так позовите ее!

    - Я никого звать не буду. Это не моя обязанность…

     Тут подошли несколько студентов – три девушки и два парня. Все они были незнакомы Владу. Компания предъявила Харону пропуска и была благополучно пропущена в холл. Влад с завистью смотрел им вслед, чувствуя себя последним идиотом. Молодому парню было в диковину, что на свете, оказывается, бывают столь непрошибаемые люди. А ведь Паша его дружески предупреждал!..

    Раскрасневшийся от досады и ярости, Влад вышел на крыльцо. На улице совсем стемнело, а холодный дождь усилился. Мимо него проходили молодые ребята, девушки… они вынимали прямо на крыльце пропуска и, пересмеиваясь, проходили в корпус. Как же все было просто! А вот он…

     Оставалось ждать Павла. Только он мог пройти на третий этаж в их комнатушку и вынести ему пропуск. Кажется, Влад оставил его на застеленной кровати…

     Вдруг он увидел в мерцающем свете уличного фонаря быстро приближающуюся высокую фигуру, идущую под зонтом. Это была девушка в плотном сером пальто с поднятым воротником. И хотя Влад в полумраке не мог разглядеть ее лица, каким-то иным чувством он сразу понял: это Она! Влад не мог отвести взгляда от идущей прямо к нему красавицы… мозг лихорадочно искал повод заговорить с ней.  На какой-то миг он даже забыл и про свое дурацкое положение и про свой

 оставленный в комнате пропуск.Она подошла к ступенькам крыльца, опустила зонт, встряхнула и сложила его. Затем поднялась на крыльцо и уже собиралась было войти в двери, как Влад неожиданно для самого себя  вдруг выдохнул, страшно волнуясь:

    - Здравствуйте… Галя!

    Девушка бросила на него слегка удивленный взгляд. На секунду он увидел прямо над собой ее прекрасные серые глаза, казавшиеся сейчас совсем темными, но овладевшее им напряжение сразу же  было снято ее легкой и дружелюбной улыбкой.

   - Привет! – ответила она непринужденно. Видимо, девушка его все-таки узнала, хоть и видела в институте всего несколько раз, и то мимоходом. – А ты здесь свежим воздухом дышишь, что ли?

   В ее вопросе проскользнула явная насмешка, и Влад  снова смутился.

   - Да нет, - ответил он, чувствуя, что краснеет. – Вот… пропуск забыл. Теперь не пускают.

   - А-а, вот оно что! – взгляд Галиных глаз стал сразу сочувственным и серьезным. – Да, это плохо. Харон свое дело туго знает…

   В корпус прошли еще несколько человек, и Галя отступила от двери, пропуская их. При этом она невольно приблизилась к Владу, и тот как-то сразу растерялся: она была повыше его ростом и смотрела на него, чуть наклоняя голову, что его сильно смущало.

   - Да уж…- тоскливо сказал он, мучительно сожалея, что она сию же минуту уйдет. – Дед такой упертый попался, настоящий придурок. Просто не знаю, что и делать.

   - А ты ведь не на нашем этаже живешь, да? – поинтересовалась Галя. – Я тебя что-то ни разу там не видела.

   - Не на нашем, - ответил Влад, - места не хватило мне на четвертом этаже, вот и поселили на третий.

   - Хочешь, я сейчас зайду на третий этаж и скажу твоим соседям, что ты здесь прохлаждаешься? они вынесут тебе твой пропуск… Говори номер комнаты.

 - Понимаете,- жутко стесняясь,заметил Влад, - мы живем вдвоем, и моего соседа, скорее всего, еще нет. Он всегда приходит поздно. Так что мне придется тут его ждать, - ее предложение настолько ошеломило Влада, что он даже не сообразил поблагодарить ее за любезность.

   - Вот как? – слегка нахмурилась Галя. – Нет, торчать здесь, на холоде – это не дело! Ты простынешь. Сделаем по-другому. Иди за мной!

   - Что?.. – ошеломленно переспросил Влад.

   - Я смотрю, уже и уши у тебя заложило! – усмехнулась Галя. – Иди за мной, говорю!

     И она решительно распахнула дверь, одновременно переступая через порог. Владу не оставалось ничего иного,как последовать за ней. Харон тотчас поднялся ей навстречу, как солдат, встающий из окопа при сигнале боевой трубы.

     - Пропуск ваш! – обратился он к девушке.

     - Пожалуйста…- Галя раскрыла свой пропуск и сунула его привратнику едва ли не к носу. Тот даже слегка отшатнулся.

     - Проходите, - буркнул он.

     - Спасибо! – отвечала Галя. – Только вот со мной пройдет еще этот молодой человек. Свой пропуск он забыл в комнате, но вы его все равно пропустите.

    Влад между тем заметил, что она пристально глядела Харону прямо в глаза, ни на секунду не отводя взгляда.

    - Как? – воскликнул старик негодующе. – На каком основании? Нет, без пропуска нельзя…

    Галя немного подалась вперед, оперлась руками на стол. Харон как-то неловко выпрямился, словно собирался принять строевую стойку. Глядя в его застывшее лицо, Галя повторила, четко выговаривая каждое слово:

    - Вы его пропустите… Прямо сейчас, вместе со мной.

 Старик медленно опустил голову. Воцарилось тяжелое молчание. Растерявшийся Влад неуклюже переминался с ноги на ногу – он чувствовал себя весьма неловко. Прошло несколько томительных секунд…

   - Ну хорошо, - вдруг произнес Харон глухо, будто говорил против воли. – Раз уж вы так настаиваете… Пусть проходит без пропуска… С вами.

   - Вот и замечательно, - сказала Галя. И, не оборачиваясь, бросила Владу через плечо: - Проходи…

   Влад моментально проскочил в холл. Старик даже не взглянул на него, продолжая стоять, виновато опустив голову. Галя продолжала опираться ладонями на стол и смотреть на Харона. Влад остановился посреди холла, поджидая ее.

   - Вы присядьте, - просто сказала Галя. – У вас же стул сзади…

 Харон безропотно сел. Галя выпрямилась и спокойно пошла вслед за Владом, ожидавшим ее. Ему все казалось, что бдительный страж вот-вот вскинется и громко закричит, но привратник продолжал сидеть за столом, уставившись глазами в одну точку, будто о чем-то напряженно думал…

    - Как вы это сделали? – изумленно спросил Влад у подошедшей Гали.

    - Ерунда, - улыбнулась она в ответ, хотя Владу она показалась немного бледной. – Детская игра.

 - Спасибо вам огромное! – восхищенно воскликнул он. – Не знаю, чтобы я без вас…

 - Не стоит, - сухо заметила она. – Пойдем-ка лучше наверх.

 Влад восторженно зашагал рядом с ней. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Они начали подниматься по широкой лестнице.

   - Вы владеете гипнозом, да? – спросил он, страстно желая говорить с ней, и неважно,о чем, лишь бы говорить. – Галя…

   - Ты что-то знаешь о гипнозе? – отозвалась она довольно хмуро.

   - Честно сказать, практически ничего!

   - Тогда, пожалуйста, не суй свой нос в те вещи, в которых совершенно не разбираешься. Хорошо?

   - Хорошо…- пробормотал он в ответ совершенно машинально.

   В ее реплике не было и тени грубости; скорее – мягкая, хоть и строгая забота старшего о младшем, желание предупредить, от чего-то предостеречь. Влад не ощутил никакой обиды… он лишь досадовал на то, что они уже дошли до третьего этажа, и у него нет видимых причин сопровождать Галю дальше…

   - Ну, вот я и пришел, - беспомощно заметил он, останавливаясь перед дверями, ведущими в коридор. Как бы он хотел, чтобы она задержалась хоть на минуту, сказала бы ему хоть пару слов!

   Но, похоже, у нее не было подобного рода желаний.

   - Вот и хорошо, - мягко улыбнулась она, - счастливо тебе!

   - Спасибо вам преогромное! – снова сказал он с восторженной теплотой, но Галя лишь рассеянно кивнула в ответ.

 - Больше пропуск не забывай! – бросила она ему, поднимаясь дальше по лестнице.

 - Ладно…

     И Влад остался на площадке один. Весь остаток дня он был под впечатлением этой встречи, а когда поздно вечером вернулся Павел, Влад не стал ничего ему рассказывать. И ночью долго не мог заснуть. Он вспоминал ее глаза, ее улыбку, ее голос – то мягкий и чарующий, а то вдруг такой властный и повелительный, не терпящий возражений…

    И всякий раз, когда теперь Владу доводилось встречать Галю в институте, он тепло и сердечно здоровался с нею, как с доброй знакомой.

    И, к его сумасшедшей радости, она отвечала ему всегда ласковой улыбкой и долгим, странно задумчивым взглядом. От этого взгляда на душе его становилось удивительно хорошо и одновременно сладостно-тревожно…

   Незадолго до ноябрьских праздников в жизни Влада произошли важные изменения: на четвертом этаже освободилось место в одной из комнат, и ему было предложено перебраться к своим собратьям по факультету. Влад чрезвычайно обрадовался, хотя расставаться с Павлом ему было грустновато. Но… ведь там была Галя!

   И у него появилась надежда видеть ее чаще, а чем больше проходило времени, тем больше он осознавал, как желание видеться с нею постепенно перерастало в насущную потребность. Пусть между ними и не будет ничего никогда – их разница в возрасте составляла почти пять лет, - но ему это было неважно: главное – видеть ее хоть иногда,восхищаться и любоваться ею! А кроме того, он избавлялся от этого крайне неприятного ощущения – осознавать себя среди своих сокурсников этаким отщепенцем, изгоем, что ли…

    Он поселился в комнате, расположенной почти над той комнатушкой, где они обитали с Павлом. Только новая комната была побольше, и в ней жили не два, а три парня. Помимо Влада здесь располагались еще два студента с первого курса, их звали Евгений и Валерий. Евгений был ровесником Владу и представлял собой высокого худого парня, создававшего впечатление человека, углубленного в себя.

     Он мало говорил, мало улыбался, все время о чем-то думал, однако компаний отнюдь не сторонился. Валерий же был старше своих товарищей на шесть лет: у него за плечами был еще какой-то институт, название которого Влад запомнить был не в силах; Валерий не закончил его, бросил и поступил вот сюда… Этот парень чем-то напоминал Владу Петю Трофимова из чеховского «Вишневого сада» - такой же вечный студент. Валерий был чудаковат, из тех, про которых  говорят «не от мира сего», его поведение порой поражало нелогичностью и легкомыслием; он часто попадал в дурацкие ситуации, мог на лекции задать вопрос, вызывающий шок у преподавателя… при этом был искренне уверен, что превосходно знает любой предмет. Для этого были некоторые основания, ибо Валерий великолепно разбирался в математике и мог в два счета решить любую математическую задачу.  Влад в этом не раз убеждался, когда обращался к нему за помощью…Только Валерий не объяснял ему решение, а просто читал условие и тут же погружался в размышления, забросив все другие дела. Поиски решения могли занимать от получаса до нескольких часов, после чего он протягивал Владу листок, испещренный труднопонимаемыми знаками и символами, и сообщал, что это и есть правильный ответ. И как потом убеждался Влад, найденное чудаковатым гением решение оказывалось действительно правильным!

    Эти два таких разных парня были одновременно и очень похожи: Валерий тоже был высок и худ, как и Евгений, только он носил очки, а Евгений нет. Даже фамилии их были созвучны. Они учились в той же группе, что и Влад; и оба порой вели себя весьма странно. Так, не раз бывало, что они вставали ни свет ни заря, хотя первая пара занятий начиналась в тот день в половине

 одиннадцатого. При этом Евгений отчаянно торопил своего товарища, а Влад мирно спал, хотя лихорадочные сборы соседей, конечно же, будили его. Он лежал с закрытыми глазами и ждал, когда же черти их напрочь унесут. После того, как за ними наконец закрывалась дверь, он кое-как досыпал оставшийся час. А самое удивительное было в том, что в такие дни Влад не заставал на лекциях и семинарах ни того, ни другого, и куда они исчезали, оставалось тайной, раскрывать которую у Влада не было, впрочем, никакого желания.

 Оба появлялись вечером и о своих похождениях не говорили. Видимо, это были важные дела, ибо Валерий в другие дни мог запросто проспать первые занятия. Как-то раз Влад не услышал будильника и вскочил с опозданием; в то утро они с Валерием были вдвоем, а Евгений ночевал в Москве.

    - Валер, вставай! – в ужасе закричал Влад. – Мы проспали!

    - Да?..- равнодушно поднял голову от подушки его товарищ. – Как же это…

   До института предстоял долгий путь – сначала на автобусе, потом на электричке, а потом еще на другом автобусе…

    - Вставай, вставай! – вскричал Влад, торопливо натягивая брюки.

    - Я не поеду…- устало протянул Валерий, смежив веки. Ну прямо как в кино: «Брось меня, комиссар…»

    - Ты с ума спятил? Лабораторная ведь по физике! Отчет кто будет потом писать?..

    - Все равно опоздали…- вздохнул Валерий, уткнувшись в подушку.

    - Не дури,Валерка: можно еще успеть! Ну,опоздаем минут на десять.Вставай же!

    - Нас не пустят… Опоздавших не пускают.

    - Пустят! – не отставал Влад. – Вставай!

    - Да ну… торопиться, спешить… голодный… Я лучше высплюсь. Езжай один.

     Влад плюнул и действительно поехал один. А Валерий появился в институте лишь потом, когда хорошо выспался. А что лабораторная? Да ничего… И ему, и Женьке все как-то сходило с рук.

    С этими двумя чудаками Влад теперь делил стол и кров. И хоть с Павлом ему было много спокойнее, эти двое были-таки славными ребятами, и жаловаться Владу было не на что.

    Самым мучительным для Влада было выполнять проекты, связанные с черчением, а таких было большинство. В общежитии не было никаких условий, чтобы студенты могли выполнять качественные чертежи. А одни работы по начертательной геометрии чего только стоили! И делать их надо было весьма качественно.

   Со временем Влад приспособился действовать следующим образом. Он брал чертежную доску, кнопками крепил к ней ватманский лист; затем придвигал стол к своей кровати и клал доску на стол. Садился на кровать, затем сдвигал доску так, что нижний край ее располагался у него на коленях, а верхний зависал в воздухе. Получалось нечто вроде кульмана. Затем он брал в руки рейсшину, клал возле себя ластики, карандаши, кучу линеек и лекал… и чертил! Так его научили старшие товарищи, с годами приспособившиеся в таких жутких условиях создавать столь качественные чертежи, что у неискушенного Влада захватывало дух от восхищения при одном только взгляде на них.

    - Ты тоже научишься! – напутствовали его старшие ребята. – Наберешься опыта, и все получится.

 Однако на первых порах у Влада, естественно, получалось немногое. Но он очень старался и трудился весьма упорно.

     Как-то в конце ноября Влад сидел в комнате один и корпел над очередным чертежом, и тут вдруг раздался осторожный стук в дверь.

     - Войдите! – отозвался он не слишком приветливо.

    Дверь в ту же секунду открылась и вдруг вошла…

     - Галя?..- воскликнул ошеломленный Влад.

   Она была в длинном, до самых пят домашнем халате, разукрашенном яркими цветами. Это одеяние облегало ее стройный стан весьма элегантно, при этом совершенно не стесняя движений.

   Влад почувствовал необходимость встать ей навстречу, но быстро выбраться из-под сооруженной им же конструкции было совершенно немыслимо.

    - Привет, - улыбнулась ему гостья. – Ты меня извини, пожалуйста… но мы со Светкой забыли купить хлеба. Я тут обошла всех, но как назло ни у кого нет, либо остался последний кусок. А у вас здесь не будет немного хлеба? Не в ущерб себе, конечно…

   Хлеб в комнате был – Влад сегодня только купил два батона. Так, на всякий случай, взял про запас, ибо Валерий вечно забывал покупать хлеб.

   - Конечно, будет! – загорячился Влад, порываясь встать, но Галя тут же остановила его:

   - Ой, да ты сиди… Просто скажи, где взять, и я сама отрежу.

   - Вон там… Справа от входа -  закуток между стеной и шкафом. Там занавеска, а за ней полка с посудой. На одной полочке лежит хлеб в целлофановом пакете. Можете взять целый батон…

    Он говорил, торопясь и волнуясь, и вдруг заметил, что Галя, стоя возле стола, вроде бы не слушает его, а внимательно смотрит на его работу.

    - Ясно…- рассеянно сказала она, когда Влад замолчал. – Интересно, а что это ты делаешь?

    - Да вот… черчение…

    - Вижу, что черчение, а вот это что такое? – и ее длинный палец небрежно скользнул по гладкой поверхности листа.

    - Это… надписи, - смущенно ответил Влад. – Я делаю надписи.

 Красивое, немного бледное лицо Гали оставалось холодным и бесстрастным. Серьезные серые глаза пристально и задумчиво изучали лист.

 - Это ты называешь надписи? – спросила она небрежно. – Вот это… твои надписи?

 - Ну да… а что? – Влад совершенно растерялся.

 - Ужас! Вот что! – Галя скривила свои мягкие губки. – Курица лапой нацарапала бы и то лучше.

   - Ну как же, - опешил первокурсник. – Вроде бы ничего… Мне кажется.

   - Когда сдавать? – перебила Галя, даже не глядя на незадачливого чертежника.

   - Завтра вечером или в крайнем случае послезавтра утром…

   - Ужас… ужас! – Галя скорбно покачала головой, окидывая взглядом лист. – Да… пара тебе обеспечена, дружок… Обидно так стараться, а надписи наскрести на двойку. И времени у тебя уже совсем не остается. А ну-ка, клади доску на стол, а сам вылезай оттуда. Попробуем что-нибудь сделать.

   Она говорила мягко и доброжелательно, однако тон ее не допускал возражений. Влад покорно вылез из-под доски, а саму ее положил горизонтально поверх стола.

   Галя взялась за края доски, без видимых усилий повернула ее к себе нижней частью чертежа и присела к столу. На Влада она не обращала внимания, а он беспомощно стоял рядом и смотрел, что она станет делать. Он не верил своим глазам: эта потрясающая девушка, на которую он и взгляд едва смел поднять, и вдруг – у него в гостях, в его комнате! Да еще над его чертежом!..

    Между тем Галя взяла ластик и безжалостно стерла с ватмана весь нанесенный им текст, а заодно и всю его разметку, которую он готовил под будущие буквы. У Влада пресеклось дыхание: как же теперь писать? Но Галя взялась за рейсфедер и неторопливо заправила его черной тушью. Затем спросила:

    - Текст у тебя есть? Давай его сюда…

    Он протянул ей листок с написанным техническим текстом, и Галя положила его перед собой. Затем она принялась сноровисто и быстро заполнять словами оставленные для надписи места. Влад был просто потрясен, как уверенно и четко она это делала: буквы получались ровные, одинаковых размеров и четкие; они выстраивались на листе одна за другой, как солдатики на игрушечном параде…

   Галя работала сосредоточенно и старательно. Чуть наклонив голову над листом, она стремительно выводила на ватмане строчку за строчкой. Влад стоял рядом и не мог отвести от нее глаз… Он смотрел на ее светлые, с пепельным отливом густые волосы, и ему хотелось припасть к ним губами; он взирал с благоговением на ее левую руку, лежащую на белой поверхности листа – крупную округлую ладонь с длинными белыми пальцами, и ему безумно хотелось целовать эту руку – целовать эти пальцы и эти длинные, отточенные ногти, похожие на маленькие лезвия алого цвета; он мучительно хотел сказать ей что-нибудь страстное, нежное, восхитительное… но боялся это делать, чтобы ненароком не рассердить ее! Он только стоял рядом, глядя на нее – такую прекрасную, сильную и недоступную ему, и на глаза его невольно наворачивались непрошенные слезы.

    Галя добралась до чертежного штампа, где надо было указать данные автора.

    - Как твоя фамилия и инициалы? – спросила она небрежно.

    Влад робко назвал их, при этом с горечью подумав, что за все время их знакомства, пусть даже и шапочного, она и не подумала поинтересоваться, как его зовут.

 Галя тут же вписала его фамилию в штамп. Его охватил какой-то смутный восторг, когда он увидел, как она старательно и четко выводит тушью его фамилию…

    - А… вообще, меня Влад зовут, - сказал он как бы между прочим.

    - Владислав, значит? – спросила Галя, не поднимая головы от листа.

    - Да нет… Владилен, - сказал он смущенно. – Но я не люблю, когда меня так называют. Пусть будет лучше Влад…

    - А Владик – можно? – вдруг спросила Галя.

    Владик? У него даже дух захватило! Владик – это как-то совсем по-свойски, даже интимно!

    - Конечно, можно! - радостно воскликнул он.

    Галя не ответила. Она дописала последние буквы, и поднялась из-за стола, критично взглянув на свою работу.

    - Ну вот, - сказала она удовлетворенно, - не ахти, конечно, но… сдавать можно! Вполне прилично...

    Влад был поражен до глубины души.  Не ахти? Он в жизни не смог бы написать столь аккуратно и красиво… А время? За какие-то тридцать – сорок минут она сделала работу, которую он не осилил бы и за полдня! Не говоря уже о качестве. Просто ошеломляюще…

    - Спасибо… Галя! – воскликнул он в порыве благодарности. – Не знаю, как вас и благодарить…

    - Прежде всего, перестань мне выкать, хорошо? – строго заметила она. – Я не доцент и не профессор, а такая же студентка, как и ты, только постарше. Ну, и все мы здесь свои, и у нас принято друг другу помогать… Понял меня, Владик?

    - Понял! – воскликнул он вне себя от восторга.

    - Так что там… насчет хлеба?

    - Ой, Галя… Простите, то есть прости… я совсем забыл. Сейчас.

 Влад метнулся за шкаф и вынес батон свежего хлеба, который и протянул ей.

    - Ну куда мне столько? – очаровательно улыбнулась Галя. – Мы не съедим, а вам самим пригодится. Нож у тебя есть?

    Влад снова кинулся за занавеску и вернулся с ножом.

    Галя взяла нож и, положив батон на стол, аккуратно отрезала чуть меньше его половины. Сделала она это как-то по-особенному, этаким царственным движением – так, что Влад невольно залюбовался… Ее вид – в облегающем халате, с ножом в руке – привел его в трепет.

 Ему показалось, что более прекрасного и завораживающего зрелища он никогда не видел. Забрав себе отрезанный кусок, Галя вернула ему нож.

    - Я завтра принесу вам хлеб, - сказала она.

    - Ну что ты, Галя! – горячо возразил он. – Ты же сама сказала – все друг другу помогают…- он вдруг прикусил себе язык: ведь она сама обозначила повод прийти к нему еще раз, а он сам же этот повод взял и устранил! Глупец…

    - Ну хорошо, - отозвалась Галя, - большое спасибо, Владик. Ты нас выручил.

   И она шагнула к двери. Влад запоздало сказал ей вслед:

    - Будет у нас нужда, так и мы к вам заглянем… за хлебом.

    Галя уже приоткрыла дверь, но остановилась на пороге и улыбнулась.

    - Конечно, - просто ответила она. – Заходи… Комната четыреста вторая.

    Влад машинально отметил: это в противоположном конце коридора. Но сам факт, что она назвала ему номер комнаты, уже говорил кое о чем… Или – ни о чем не говорил, а он слышит лишь то, что хочет слышать? И все же, когда дверь за нею закрылась, он вдруг почувствовал, что счастлив!..

     С того самого дня Влад практически постоянно думал о Гале. Где бы он ни находился, чем бы ни занимался, его мысли всякий раз возвращались к ней. К его большому сожалению, он не имел возможности видеть ее так часто, как ему хотелось. И дело было не только в том, что они учились на разных курсах – его не покидало ощущение, будто Галя попросту не воспринимает его сколько-нибудь всерьез, не видит в нем мужчину. Для нее он был младший товарищ по факультету, и не более. Умом Влад понимал, что такое снисходительное отношение к нему с ее стороны было вполне естественным; однако сердцем принять такое положение вещей никак не мог. И это его сильно удручало.

     И тем не менее, всякий раз, когда он встречал ее в институтском коридоре или на шумной толкучей лестнице, и он видел ее задумчивые серо-голубые глаза и завораживающую, загадочную улыбку, его охватывала волна ликования, он испытывал настоящую эйфорию, и ему хотелось смеяться и петь. Но стоило ему расстаться с нею до следующей такой же мимолетной встречи, как он впадал в тяжкую и беспросветную тоску.

     Обнаружилась и еще одна странная особенность: Влад заметил, что всякие попытки его хоть что-нибудь узнать о ней – ее пристрастия, привязанности, какие-то привычки, знание которых было ему интересно не только само по себе, но и могло быть полезно в его попытках сближения, неизменно наталкивались как на невидимую стену: он ничего не мог разузнать о ней. Долгое время даже ее фамилия была ему неизвестна… но не мог же он прямо задать ей вопрос: « А как твоя фамилия?» Такая прямота неизменно вызвала бы и реакцию соответствующую:

 « А зачем тебе это знать, такой ты и разэтакий?» Спрашивать же товарищей Влад тоже не хотел во избежание насмешек в свой адрес и непрошенных советов уже знакомого ему содержания.

     И все же фамилию ее он-таки узнал, причем от человека, на которого никогда и не рассчитывал, от Валерия, своего соседа по комнате.

    При этом Влад наслушался вдоволь гадостей от своего доброго товарища.

    Валерий однажды вечером сказал за скромным ужином, что видел на днях чертежную работу Влада и случайно услышал, как ее хвалил преподаватель.  Особенно ему понравились надписи.

    - Ну и что?- отозвался Евгений. – Радоваться надо за товарища, а ты вроде как с издевкой говоришь об его успехе…

    - А чего радоваться? – хохотнул Валерий. – Ты думаешь, это он надписи делал?

    - А кто? – спросил Женя.

    - Спроси его, может, он скажет…

     Влад почувствовал себя прескверно: его будто бы вынуждали раскрывать сокровенное. Не хватало еще, чтобы его вынудили обсуждать Галю с комнатными соседями. Но в этом вопросе отпираться он не видел смысла: все равно правда выплывет наружу.

    - Девушка со старшего курса зашла к нам… я один тут был, - проговорил он, отводя глаза, - ну и увидела, как я надписи выцарапывал… вот и помогла мне. Что тут такого?

    - Вот видишь? – хихикнул Валерка.

    - Девушку-то как зовут? – добродушно спросил Евгений.

    - Галя…

    - А, знаю! – воскликнул Валерий примерно так же, как Архимед выкрикнул когда-то «Эврика!» - Знаю, знаю… Это Санкина надписи ему сделала. Она очень красиво рисует и пишет…

    - Ты-то откуда знаешь? – сдержанно спросил Женя.

    Валерий в ответ лишь пожал худыми плечами, как бы говоря: « А вот знаю! Это вы ни черта не знаете… Бестолочи!»

     - А кто это – Санкина? – снова спросил Евгений, недоуменно вылупив свои любопытные глаза.

     - Не знаешь? – Валерий явно разохотился. – Ну, Галка Санкина, с третьего курса, кажется… а может, с четвертого. Да видел ты ее сто раз – длинная такая!

    - А, видел, видел, - закивал Евгений, - и вправду, высокая очень. Волосы у нее еще такие вроде как блондинистые, но с таким сероватым оттенком, да? Ничего, симпатичная девушка… А чего она у нас-то забыла? – он повернулся к Владу. – Ты ее позвал, что ли?

   - Да нет, - буркнул Влад, которому этот разговор становился все более неприятен. Они обсуждали женщину, перед которой он благоговел, и обсуждали так непринужденно,будто речь шла о скаковой лошади. – Она сама заглянула. Случайно.

   - Случайно? – усмехнулся Евгений. – Ну-ну… Бывает.

   Валерий прыснул в кулак. Влад начал не на шутку злиться.

   - Что смешного?

   - А? – Валерий хитро взглянул на него сквозь стекла очков. – Да ничего, ничего… Ты не злись только, ладно? Я же не в насмешку, я по-дружески. Послушай, Влад, эта девчонка не для тебя. Ты как-нибудь стань рядом с нею и посмотри на нее и на себя. Только критически…

   - А в чем дело? – набычился Влад. – Я что, какой-то уродец или, может быть, карлик?

   - Ну не карлик, конечно, - снисходительно улыбнулся Валерий, - но рядом с такой девчонкой ты совсем не смотришься… уж поверь мне.

    - Может быть, ты смотришься?! – угрожающе прошипел Влад.

    - Э! – предостерегающе крикнул Евгений. – А ну, перестаньте! вы тут поссорьтесь еще из-за девчонки, которой наверняка на вас обоих наплевать! А то – ишь, как ерши все равно…

   - Да при чем тут я? – отмахнулся Валерий. – Рядом с Галкой я тоже не смотрелся бы… Но ведь это не я ее в комнату в отсутствие соседей приглашаю, а ты!

   - Ты глухой? Или дурак? Я же русским языком сказал – она сама заглянула! Мимо шла и…

   - Мимо шла, - передразнил Валерий. – В мужской туалет, наверное?

   - Придурок, - злобно процедил Влад сквозь зубы.

   - Валер, оставь его в покое, - снова вмешался Евгений. – Влад большой мальчик, и сам разберется.А если наше мнение ему понадобится, вот тогда он нас и спросит. А то разговор у вас пошел нехороший… Дурацкий какой-то разговор.

    Валерий в ответ лишь пожал плечами и замолчал. А Влад еще раз убедился, что о Гале лучше ни с кем не заговаривать вообще. Даже с друзьями. Ничего хорошего из этого не выйдет.

     Получив столь лестный отзыв о себе в сравнении с Галиной Санкиной, Влад спустя всего несколько дней случайно раздобыл еще одну весьма странную информацию об этой девушке. Источником оной выступил не кто-нибудь, а Толя Ликин, студент 4-го курса и старший по этажу, знающий Галю уже несколько лет.

    С Анатолием Влад случайно встретился в электричке, когда вечером ехал из института в общежитие. Поздоровались, присели у окна, разговорились… Была суббота, и народу в вагоне собралось  немного. Разговор пошел сперва ни о чем, а потом как-то непринужденно съехал на обитателей 4-го этажа. И прекрасную половину их вспомнили, естественно, в первую очередь. Про жительниц 402-ой комнаты Анатолий рассказал немного, но занимательно.

    - Они вдвоем живут: Галка и Светка. Галка, конечно, посимпатичнее будет, хотя впрочем, кому как. Только вот с Галей что-то, похоже, нехорошо…  

    - Ты это о чем ? – спросил Влад, тщательно пытаясь скрыть от собеседника свой явно завышенный интерес.

    - По-моему, болеет она чем-то. И серьезно.

   Влада такое известие словно огнем обожгло. Этого только не хватало! Что значит – болеет?..

    - Да я никогда бы не подумал, - пробормотал он как можно безразличнее. – Красивая, высокая…

    - Ну вот видишь, внешность бывает обманчива, братец, - заметил Толя. – Красивая, высокая, а с ней что-то не в порядке. Года полтора назад мы пикник как-то устроили по весне.У нас  тут лес ведь замечательный, многие там гулять любят. Пошли веселой гурьбой, человек пятнадцать… Май месяц, солнышко светило вовсю, и очень тепло! Прямо по-летнему. Так вот Галка наша там взяла и в обморок грохнулась! То ли тепловой удар был, то ли еще чего… Может, на солнце перегрелась? Ну не знаю, я не врач. Мы тогда ее до корпуса чуть не на руках несли. От врача отказалась, только Светка ее потом несколько дней выхаживала. Вот тебе и на! Красивая, высокая… А здоровье-то, похоже, слабенькое! Здоровые девчонки в обморок не шмякаются, да еще при такой-то погоде…

    Влад был весьма озадачен такой новостью. Он вспоминал, что когда он находился близко около Гали, он будто бы чувствовал, как от нее исходят волны могучей и теплой силы. И вдруг – обморок! Перегрелась на солнце… Несуразица какая-то. Неприятно, конечно.

   - Да и вообще они со Светкой странные, - продолжал Анатолий, а Влад вспомнил, что уже слышал точно такое же суждение от своего сокурсника Виктора. – Будто не от мира сего.

   - Чем же они странные? – осторожно спросил Влад, и Толя охотно пояснил:

   - Ну чем… Учатся обе хорошо, но вот впечатление такое, что кроме друг друга и знать никого не хотят. Всегда они вместе и всегда вдвоем… Ну ладно там, подруги не разлей вода и все такое… Но парней-то уж могли бы себе завести! А я вот не упомню, чтобы… ( Влад отметил про себя, что вот это сообщение его нисколько не огорчило. Скорее, наоборот…). В стройотряды не ездят, а ездят куда-то там к себе домой. Они-то из одного города вроде бы… У нас все тут в стройотрядах побывали, а многие и не один раз! А эти – ни в какую. Ну сам посуди, как же можно учиться в институте, и при этом в стройотряд студенческий ни разу не съездить? И страну посмотреть, и деньги заработать нехилые!

 Их обеих несколько раз звали! Нет, не едут!

    - А может, просто работать не хотят? – предположил Влад. – В стройотряде ведь пахать и вкалывать надо…

    - Да нет, тут что-то не то…- ответил Толя.- У нас, знаешь ли, субботники иногда устраиваются здесь, воскресники… Праздники труда, в общем. Так тут они обе – пожалуйста! Впереди всех… что Галка, что Светка! Нет, лентяйками их не назовешь… Тут другая причина, а какая именно – так черт ее знает!

     За разговором оба товарища доехали до нужной станции и отправились на автобусную остановку. Беседа незаметно перешла в другое русло… Но полученную информацию Влад намотал на ус: действительно, странно, что красивая и вполне здоровая с виду девушка падает в обмороки от прогулок по весеннему лесу. Возможно, он когда-нибудь узнает причину этого… Все, что так или иначе имело отношение к Гале, вызывало у него живейший, даже какой-то болезненный интерес. А вдруг и вправду эта потрясающая девушка страдает какой-нибудь незаметной с первого взгляда болезнью? Но ведь ее саму об этом не спросишь… Подружка-то наверняка знает, конечно, но ведь она тем более не скажет! А он так хотел бы знать правду! Вдруг он чем-нибудь может помочь? Хотя если действительно имеет место некая болезнь, от него-то какой может быть прок? Не кудесник же он и не чудотворец… И не врачеватель даже.

 А с Галиной подружкой Влад неожиданно встретился через пару дней и получил от нее нечто вроде отповеди – тем более странной, что он ее явно не заслуживал! И загадок в результате стало только больше.

      В холле, перед лестницей на второй этаж, висел на стене большой ящик, разделенный на множество ячеек по буквам алфавита.В этот заветный ящик сотруд- ники почтового отделения городка складывали письма, получаемые студентами. Причем тем, кто имел фамилию на букву «А», их корреспонденцию клали в ячейку, обозначенную буквой «А»; кто носил фамилию на букву «Б», должен был искать свои письма в ячейке с буквой «Б»… ну, и так далее. Влад имел фамилию на букву «С» - соответственно, адресуемые ему конверты  прямиком попадали в ячейку с буквой «С».

 Возвращаясь декабрьским вечером из института, Влад подошел к ящику и принялся перебирать конверты в своей ячейке: он ждал письма от родителей, которое, по его представлениям, несколько задерживалось, вызывая у него смутное беспокойство. На сей раз в ячейке оказалось немало писем, и Влад вынул целую пачку, чтобы быстренько просмотреть адреса…

    Семенову… Самохвалову… Силкиной… Струковой… Неужели опять ничего? – подумал он с нара стающей тревогой. Мать всегда писала аккуратно и вовремя, а тут молчание… Уж не случилось ли чего? Может, заболели, и мама не пишет, чтобы его не огорчать и не беспокоить?..Неужто придется  идти на телефонную станцию и заказывать междугородний разговор? Он с мрачным видом перебирал конверты дальше.

 Селиванову… Стадневой… Сарычеву… И вдруг Влад застыл без движения. В руке он держал конверт, от взгляда на который мгновенно испытал трепетное волнение.

   «Санкиной Галине Владимировне…» - гласила надпись на конверте  в строчке «Кому».

   Влад ощутил легкую и сладостную дрожь в пальцах. Он нерешительно переместил конверт в общую пачку, которую держал в другой руке, а затем продолжил перебирать те, что еще оставались в ячейке. Симакову… Солдатовой… О! Силуяну! Это ему… Наконец-то… И надо же, самое последнее лежит! На донышке… Ну, слава Богу! Дождался все-таки письма из дома.

    Влад бережно положил вожделенный конверт в сумку, а затем взгляд его вновь обратился к письму, адресованному Гале.Галине Владимировне… Он засунул обратно в ячейку пачку чужих писем и, бережно взяв Галин конверт  в правую руку, еще раз перечитал ф.и.о. адресата, словно заучивал стихи:

   Санкиной Галине Владимировне… И тут его осенило: адрес! Ведь он может просто так, случайно узнать ее домашний адрес! Конечно, это ему абсолютно ничего не дает, но все же… Это же так прекрасно: знать ее адрес… письмо отправлено явно из ее дома, ведь в графе «Адрес отправителя» значится «Санкина А. В.» Мать, наверное, или, может быть, сестра?.. Влад несмело, но в то же время жадно взглянул на обратный адрес: «город Краснооктябрьск  N- ской области, улица Пролетарская, дом…»

     - А ну-ка, дай сюда, - вдруг раздался приглушенный голос у него за плечом, и в ту же секунду письмо было ловко выхвачено из его пальцев.

 Влад вздрогнул от неожиданности и быстро обернулся. Перед ним стояла Светлана – подруга и соседка Гали.

    - Чего уставился? – спросила она неприязненно. – Не тебе ведь письмо!

    Влад страшно смутился и мгновенно покраснел. Действительно, вышло как-то не очень красиво.

    - Да я вот тут письмо получил…- попытался он объяснить Светлане, - от родителей… а потом смотрю, вот и Галино письмо лежит… Ну, я взял – думаю, может, передать ей…

   - Не заморачивайся, - холодно посоветовала Света. – Я сама и передам, - и она ловко убрала письмо в свою сумку с конспектами. Затем повернулась и направилась в сторону лестницы. Владу оставалось только растерянно смотреть ей вслед, хлопая глазами и ушами заодно.

    Воображение вмиг нарисовало ему неприглядную картину: Света передаст подружке письмо, а при этом не преминет ей сказать, что застала его, Влада, возле почтового сборного ящика с ее письмом в руках! Ишь, он, видите ли, передавать ей собрался… Его кто-нибудь об этом просил?

   Нет, этого допустить было нельзя! Кто знает, как отреагирует Галя на подобную вольность с его стороны? Вдруг здороваться с ним перестанет?

   И Влад кинулся догонять Светлану.

   - Света, постой! – воскликнул он в крайнем смущении. – Честное слово, я ничего такого…

   - Я понимаю, что ничего такого, - примирительно ответила Света, - только я думаю, что ты уже большой мальчик, и тебя мама учила, что чужие письма трогать неприлично.

   - Это произошло случайно. Я давно ждал письма из дома, а когда перебирал конверты, попалось в руки Галино письмо.

   - Послушай, - Света оставалась строга и непреклонна. – Я же прекрасно видела, как ты стоял и внимательно читал обратный адрес на Галкином конверте… И зачем это тебе?

   За разговором они незаметно дошли до четвертого этажа, и Влад галантно пропустил Свету вперед, открыв ей дверь в коридор. Здесь их пути расходились в прямо противоположные стороны.

 - Да ни зачем, - спокойно ответил он. – Просто посмотрел, и все! Городок этот Краснооктябрьск – не слыхал такого названия… Стало интересно, где это.

 - Болтун, - беззлобно заметила Света, но при этом улыбнулась, хоть и весьма скупо. – Никогда так больше не делай. Это нехорошо…

 - Я не буду… Только, пожалуйста, не говори Гале, ладно? Вдруг ей это… не понравится.

 Света внимательно взглянула на него.

 - Ладно, не скажу, - просто сказала она. – Расслабься и успокойся. И вот еще что… Постарайся позабыть про Галю, а вообще лучше тебе ее видеть как можно меньше… так, мимоходом разве.

 Влад уже сделал пару шагов по коридору, но слова Светы заставили его остановиться. Он вновь повернулся к ней.

   - Не понял… Это лучше для кого? – спросил он не слишком любезно.

   - Для тебя, - сурово отвечала Света, и взгляд ее вдруг сделался таким пронзительным, что Владу сделалось как-то нехорошо. Он ничего не ответил, опустил глаза, потом резко повернулся и зашагал в сторону своей комнаты.

 Краснооктябрьский район, село Подгорное. Декабрь, 1971 год.

    В селе Подгорное этот большой и вполне богатый с виду дом знали все… Впрочем, не только в Подгорном. Его хорошо знали во всех окрестных селах, и в ближайших городах, включая Краснооктябрьск и Зеленогорск. В этом доме жила местная колдунья по прозванию Самсониха.

    Самсониха была известна тем, что гадала, врачевала, предсказывала будущее. За свои труды брала как-то нерегулярно и бессистемно: могла взять деньгами, причем цен никаких не назначала, а брала сколько давали; не отказывалась от подношений в виде продуктов – яичек, масла или домашней сметаны, доброго куска говядинки или свининки; а могла и вообще ничего не взять с посетителя, отработав с ним задарма несколько часов кряду, и чем она руководствовалась при столь разном подходе к своим подопечным, что порой собирались возле ее дома в длинные очереди, не ведал никто,кроме разве что Господа Бога и самой Самсонихи…

    Колдунья занималась своим ремеслом давно уже, лет двадцать пять, если не более. За это время кто у нее только не перебывал – наверняка вся округа, а бывало, наезжали и из дальних районов области, а то и из других областей даже. Наведывалась к ней и милиция: на каком, мол, основании тут мракобесие разводите, да еще деньги за это берете? Но Самсониха никого не боялась, дело свое знала туго, а нрава она была крутого: не понравившийся ей посетитель легко мог вылететь со двора, как пробка из бутылки! Все помнили историю с одним участковым, который все ходил к ней и грозил ее «привлечь» за незаконную деятельность, от которой за версту разило махровой антисоветчиной; а у самого участкового дома лежала больная жена, и болезнь ее длилась много лет, и все врачи давно от нее отказались, выписав ее из всех больниц «под домашний уход», то есть – медленно умирать. Кто-то убедил милиционера не грозить колдунье попусту, а просить ее жену исцелить лучше. Отчаявшийся мужик отбросил свою гордость и неверие, попросил Самсониху…Р езультат ошеломил всю округу: жена милиционера стала поправляться, ходить начала, и даже – к хозяйству вернулась! И с тех пор участковый этот не то что грозить Самсонихе перестал – пожелай она только, так сам во дворе бы ее дежурил, покой ее охранял бы пуще самого верного пса!

   Неудивительно, что Самсониха жила в достатке и в почете, окруженная всеобщим благоговением и молчаливой признательностью, и хотя злых дел за нею никто и не помнил вроде, тем не менее многие Самсонихи побаивались… Почему? Видно, были люди, которым она беспричинный страх внушала, хотя, по правде сказать, без причины не происходит ничего…

      Стоял декабрь, снегу намело до самых крыш, и несмотря на это, во дворе колдуньи собрался народ. День выдался хмурый и для зимы теплый – градуса два-три с минусом. А потому люди ожидали прямо во дворе – благо мороз особо не донимал. И когда Антонина вошла в высокую калитку, она сразу увидела несколько человек, сидевших на лавочке у входа в сени, да еще один мужик пристроился возле поленицы дров, подставив себе в качестве сиденья толстый чурбан. Антонина окинула взглядом посетителей, поздоровалась смиренно, спросила – кто последний будет.

     - Я последний! – отозвался мужик на чурбане.

     - Так я за вами буду…- робко сказала Антонина. – А много ли времени ждать, никто не знает?

     Никто не ответил, одна женщина в ответ лишь неприветливо хмыкнула. Пожилой мужик, сидевший ближе ко входу, покачал седой головой, ответил добродушно:

     - Так кому то ведомо, голубушка! С одним она за десять минут управляется, а с иным и час, и два может просидеть! Пришла, так уж жди себе, а озябнешь – ножками потопай, ручками похлопай, или в другой раз приходи! Тут все со своими нуждами сидят, праздных-то никого здесь нет. 

    - Новый год скоро, так потому и народ подобрался, - участливо заметила Антонине благообразная старушка. – А то в церкву сходи, там отстоишь, потом к батюшке подойдешь либо без очереди, либо с малой очередью… Авось поможет батюшка-то…

    - За совет добрый спасибо, - холодно отозвалась Антонина, - да только была я в церкви, и не раз. Не помогло мне… Видать, Бога прогневала я сильно. Или попы такие -  ничего сделать не могут.

    - Так тут собираются как раз те, кому попы помочь не могут! – сказал мужик на чурбане. – Может, оно и грешно к ворожее-то обращаться, так что делать, коли священник не помогает, только даром денежку берет!

    - Сиди уж! – осадила мужика старушка. – Грешно ему! Коли грешно, так и нечего торчать здесь, только время у добрых людей отнимать! Матушка Самсониха все делает с Божьей помощью. А не от лукавого, ясно? Если веры в силу ее нет, так и нечего тут сиднем сидеть, дьявола тешить…

   - А по мне неважно, с чьей там помощью, лишь бы помогла! – вызывающе крикнул мужик с чурбана.

   Антонина молча слушала эти незатейливые споры, и лицо ее, и без того хмурое, становилось еще мрачнее. Она только плотнее застегивала у горла телогрейку, да то и дело поправляла на голове пуховый платок…

    Ждать пришлось долго, однако и ее долгому ожиданию пришел-таки конец. Мужик с чурбана времени занял хоть и немало, но ушел довольный, подмигнув Антонине: мол, не боись, сестренка! Антонине сразу сделалось даже как-то повеселей… Однако, едва она вступила в теплые сени, как ее сразу же одолела привычная уже робость.

     Осторожно постучала в дверь, несмело вошла… Оказалась в чисто убранной горнице, устланной мягкими дорожками. В двух шагах впереди нее стоял стул для посетителей. Напротив за столом, убранным белой скатертью, восседала хозяйка. На окнах – чистые светленькие занавески, в красном углу несколько икон. И все… Никаких тебе там черепов, перевернутых крестов, черных котов, черных  свечей и прочих колдовских штучек. И невольно думалось – почему же Самсониху называют колдуньей? В слове-то этом изначально заложен явно негативный смысл!

     Однако ничего этого Антонина подумать просто не успела, ибо вниманием ее всецело овладела хозяйка… И хотя Самсониху она видела не впервые, бедную женщину мгновенно охватил страх. Господи, ну до чего же она огромна! Перед Антониной восседала женщина громадного роста, которая даже сидя, производила впечатление этакого колосса – большая голова с тяжкой темно-русою косой, переброшенной за спину; плечи словно бревна… а руки! Антонине показалось, что кулаки у Самсонихи величиной едва ли не с ее, Антонинину голову каждый! Пальцы длинные, могучие, с квадратными плоскими ногтями. Казалось, Самсонихе ничего не стоит взять голову Антонины в одну только руку, да сдавить этими пальцами, и голова ее тут же треснет и расколется, как гнилой орех.

    Самсониха молча смотрела на вошедшую тяжким, немигающим взглядом, и глаза ее будто прожигали огнем – да так, что все заранее заготовленные слова вмиг вылетели из головы Антонины прочь, не оставив и следа! Испуганная женщина ощутила себя жалкой, никчемной букашкой, не способной даже слова вымолвить, пока ей того не позволят! Она так и замерла под взором этой великанши, смиренно ожидая, пока та первая скажет ей свое слово…

    - Зачем пришла? – грозно спросила Самсониха без какого-либо намека на вежливость. Голос ее был под стать ее облику: будто гром небесный рокотал вдалеке. Она не предложила Антонине даже раздеться, хотя в горнице было очень тепло, и сама она сидела в домотканном платье. Сесть на стул для гостей тоже не предложила.

    - За помощью… пришла! – задыхаясь, вымолвила Антонина, чувствуя, как душа ее уходит в пятки. Дабы обрести хоть какую-то уверенность, она торопливо развязала платок, расстегнула пуговицы на телогрейке. Самсониха не обращала на ее суетность никакого внимания.

    - За помощью? – спросила она с недоброй усмешкой. – Так ведь ты уже, милая, приходила ко мне за помощью… В шестьдесят седьмом, тоже зимой это было. Али запамятовала? Приходила ко мне, дочку приводила… пригожую такую. Галкой ее звали, - голос Самсонихи неожиданно потеплел, но тут же снова сделался грозным и холодным. – Ты может, и забыла, а я вот помню! Ты тогда ответ от меня получила! Ну, и чего опять приперлась? Зачем время отнимаешь? Или что другое услышать от меня хочешь? Не будет тебе ничего другого...

     Глаза Антонины забегали по углам горницы, как встревоженные мыши. Она совсем растерялась. Не думала она, что Самсониха запомнит первую их встречу, ведь она была четыре года назад! За это время столько народу у нее перебывало, и на тебе – помнит! И дочку помнит, даже имя не забыла! Вот уж действительно, ведьма – она и есть ведьма! Спаси Господи…

    - Матушка…- слезливо простонала Антонина, - не погуби! Не к кому мне больше идти-то, кроме тебя! Ну что мне делать-то, горемычной, научи, подскажи! Ты ведь если поможешь, так поможешь! Что же такое творится с моей дочурочкой, с моей кровиночкой… Ведь взнуздал ее нечистый, сил никаких нет, как взнуздал! Страшно мне жутко как… И за нее, и за себя страшно! Сейчас она в Москве у меня… в институт поступила, на инженера-архитектора учится… уже годок учиться осталось, и закончит. А я ее боюсь, как чумы… Коли порча на ней, так помоги, защити, отведи беду неминучую… я никаких денег не пожалею, что хошь для тебя, родимой, сделаю, служанкой-рабыней твоей стану, только помоги, матушка!..На коленях тебя молю… Не погуби отказом-то, не оставь меня, горемычную...

    Антонина тут же рухнула на колени и поползла по ковровой дорожке, норовя припасть к Самсонихиной ноге, приложиться к ней, будто к иконе. Но великанша не дала ей дотянуться до себя.

    - Довольно! – рявкнула Самсониха громовым голосом, да так хватила кулаком по столу, что старое дерево загудело-застонало от удара. – Встань! Нечего мне тут коленками по полу елозить, у меня и без того чисто… Подымайся, говорю!

    Антонина, перепуганная ее громовым криком, торопливо вскочила на ноги. По щекам женщины обильно бежали слезы. Она не сводила с колдуньи полных ужаса и неподдельного отчаяния глаз, и Самсониха, кажется, немного смягчилась.

   - Вон стул стоит, видишь? – сказала она хмуро. – Присядь, не торчи перед глазами, как бельмо.

   Это был уже добрый знак. Антонина робко присела на краешек. Не сводя глаз с хмурого, как декабрьский день, лица колдуньи, заискивающе прошептала:

   - Я ведь не с пустыми руками-то пришла… Вот денежку принесла тебе, матушка…- Антонина залезла рукой в карман кофты, прыгающими пальцами достала несколько десятирублевок, сложила их вместе, аккуратно положила на середину стола. – Это задаток пока… Все, что дома у меня было…

   - Заткнись! – прозвучал короткий ответ, будто кнутом щелкнули.

    Антонина испуганно умолкла.

    Пока Самсониха угрюмо и сосредоточенно молчала, уставившись глазами в стол, Антонина немного успокоилась. Она вдруг погрузилась в воспоминания о своем первом визите в этот дом…

    Мытарства Антонины начались еще в 1965 году, после того, как Галка чуть не убила ее, так шмякнув о кухонный пол, что сбежались соседи. После этого она стала панически бояться дочери. Поведения Галки теперь никак нельзя было предсказать: то она вела себя кротко и покорно, как это всегда было раньше, а то вдруг становилась грубой и жесткой; да ладно бы только это! Она всерьез говорила матери, что хочет ее убить. При этом не вызывало сомнений, что сделать это ей – раз плюнуть! И откуда только у Галки сила бралась такая нечеловеческая… Антонина знала, что стоит Галке только пожелать – и она ее, Антонину, в бараний рог скрутит, веревку из нее совьет! Антонина жила в вечном страхе, ночами не спала с перепугу. Часто ночью просыпалась и видела дочку, сидевшую рядом с ее постелью и смотрящую на нее… молча! Да смотрящую такими страшными глазами, что у Антонины сердце останавливалось; и даже если Галя утром была ласкова и терпелива, ее жуткие глаза, увиденные ночью, преследовали Антонину весь день. Антонина и задабривала дочку, и по душам говорить с нею пыталась, и так вокруг нее вертелась, и этак… Галя не спорила, не возражала, даже утешала ее! Но спокойнее Антонине не становилось. В Галке будто уживалось две души – одна была Галкина, добрая и чуткая, совершенно незлобивая, а другая… Антонина и представить себе не могла, кто эта другая… И тогда Антонина чувствовала себя на грани жизни и смерти, будто ходила над пропастью.

      Мать с дочерью стали ходить по врачам. Все без толку, врачи ничего не находили – Галка была совершенно здорова! Один профессор высказал подозрение на шизофрению… но дальше дело не пошло.Если Галку положат в психбольницу, кто ее потом в институт-то примет? Ее попросту к экзаменам не допустят, и останется она дома, на шее у матери… и чем это для Антонины закончится, не ведает никто. От больницы отказались, стали ходить по бабкам, да знахаркам…

 Те и воду какую-то пить ей давали, и заговаривали девушку, и снадобьями всякими-то ее пичкали – все было бесполезно! Становилось даже хуже: припадки у девушки участились, и как-то зимним утром она едва не выкинула Антонину из окна. Стекло разбили, и этим все кончилось: Галка вовремя успокоилась – так же внезапно, как и внезапно вышла из себя.

    Потом пришел черед церкви. Антонина в Бога никогда не верила, смеялась-издевалась над верующими, и мысли не допускала, что сама пойдет когда-либо молиться; но – вот пришла беда, и стала она ревностной богомолкой.

 И на исповедь ходила, и земные поклоны в церкви била, и службы долгие стояла… все окрестные храмы объездила, что в округе сохранились еще после давних большевистских погромов, и что же? А ничего. То ли священники попадались ей бесталанные, знающие только, как деньги с просящих брать, то ли Господь не желал слышать ее – бывшую атеистку воинствующую. Никакого проку.

   Антонина осунулась, похудела, стала пугливой, как робкая лань, боялась даже собственной тени! Стала нервной, вспыльчивой… то плакала тихо в углу, то срывалась на крик без видимой причины.

     Тогда-то кто-то и рассказал ей про Самсониху, которая, оказывается, живет недалеко совсем, тут же, в их районе, в селе Подгорное! Рукой подать до нее. Галка закончила  школу в 1966 году, и еще год жила дома – в институт побоялись соваться, ибо приступы следовали один за другим. Открылась у Галины и еще одна особенность: неутолимая жажда крови, да не просто крови, а живой, настоящей, человеческой! Особенно она жаждала крови молодых мужчин, в чем как-то легко и призналась ошеломленной матери… В общем, вскоре после встречи нового, 1967 года, поехали мать и дочь в Подгорное к Самсонихе…

    И тут Антонину ожидал еще один кошмар.

    Приехали, отстояли длиннющую очередь. Правда, времени даром не теряли, много чего наслышались про Самсониху: и там она помогла, и тут она исцелила, и от порчи избавила, и будущее кому-то предсказала, от кого-то беду отвратила… Все делала, разве что мертвых из могил не поднимала. И тогда Антонина поняла: не поможет Самсониха, стало быть – никто уже не поможет.

   Колдунья приняла их приветливо, и хоть напугала она Антонину своим громадным ростом и суровым видом,но Галка ей понравилась. Угостила ее Самсониха яблочным пирогом и сказала ей ласково:

   - Ты, милая девонька, выйди-ка в сени… а я с мамашей твоей одной поработаю.

    Галка послушно вышла, стояла в сенях, кушала пирог. Самсониха же усадила Антонину перед собой, сняла с ее головы платок, расстелила на столе. Долго-долго смотрела то на платок, то на Антонину… А потом вдруг как закричит:

    - Вон! Вон пошла!! Прочь уходи, и не оскверняй моего дома! Пошла вон!

   Перепуганная Антонина пулей вылетела из горницы. За нею выбежала из сеней не менее испуганная Галка: гнев такой огромной тетки, способной, наверное, убить человека одним ударом, мог привести в трепет кого угодно.

   - Пошла вон! – орала с крыльца Самсониха. – И никогда больше не приходи! Тварь! Мразь… Как же тебя земля до сей поры носит? Во-о-н!..

    Люди в очереди шарахались от Антонины, как от зачумленной. Бывало, что Самсониха отказывала кому-то в помощи, и по разным причинам, но такого шумного изгнания просящего здесь не видели никогда…

    Недоумевающая Антонина вместе с насупившейся Галкой вернулись домой. Всю дорогу ехали молча. Вечером за ужином Галка сказала Антонине ни с того, ни с сего:

    - Мать, ты успокойся… Я тебя убью, и не просто убью, а стану мучить долго и страшно. Рассказать тебе, как я это сделаю? Ты умрешь, и Господь за муки твои лютые примет тебя к себе. Мученицей станешь! И все кончится, тебе будет хорошо…

    И запила свое высказывание горячим чаем, заела свежим печеньем… Как будто рассказала, какие таблетки от головной боли матери купит! А Антонина уже тогда едва не умерла от одних этих слов своей милой и доброй дочурки.

    Однако потом – странное дело! Вроде бы все стало налаживаться… Припадки у Гали как будто прекратились, она снова стала внимательной и доброй. К лету она сделалась такой, как была раньше! Антонина думала – как же так? А может, то, как повела себя Самсониха, не что иное, как особый ритуал, которым нечисть из человека изгоняют? И ее слова адресованы были не ей, Антонине, а бесу, что в ее дочери сидел?… Антонина не знала, что и думать.

     Но факт оставался фактом: Галка шла на поправку, причем быстро! В конце лета она поехала в Москву вместе с подружкой Светланой; обе успешно сдали экзамены, поступили на первый курс. Антонина была счастлива, летала как на крыльях, будто вновь обрела жизнь… Хотела поехать к Самсонихе, отвезти ей в благодарность продуктов, да гостинцев, да денег дать; тогда-то она ей ничем не заплатила!..Собиралась, да все никак. А следующим летом Галка со Светкой домой приехали. Антонина не могла на дочь налюбоваться: какой же она стала красавицей – рослая, пригожая, статная… Всем на загляденье! И в эти каникулы Галка вдруг ей сказала, что приехала не навестить ее, а убить. И по ее глазам поняла Антонина, что дочь – или кто там в ней «сидел» - не шутит! Ей пришлось валяться у Галины в ногах, умолять ее о пощаде, выпрашивать себе жизнь, как великую милость, хотя бы до следующего раза… Галка все-таки вняла ее мольбам. Сказала:

    - Ну ладно, уговорила… Умеешь уговаривать. Поживи еще... пока.

    На другой день Антонина попала в больницу с нервным расстройством. Галка уехала в Москву как ни в чем не бывало… а мать отвалялась в больнице три месяца, и домой вернулась уже полной развалиной.

   И снова жизнь Антонины превратилась в сплошной ад. Спасало лишь то, что дочь жила вдалеке… Но Антонина с ужасом ждала дня, когда Галина приедет. Каждый ее приезд мог означать для Антонины конец жизни. Она не могла понять, откуда у дочери такое навязчивое желание – убить ее. Да, она была не самой лучшей матерью, но ведь бывают и куда хуже! Их-то не убивают! А может, все-таки "эта" Галка ей и не дочь вовсе, а вместо нее к ней приезжает кто-то неведомый в Галкином образе? Антонина хотела кричать от ужаса, хотела спасаться, но куда бежать, где прятаться – она не знала.

     Она писала Галке письма, полные слезных признаний в материнской любви, пыталась разжалобить ее, пыталась в письмах вспоминать какие-то волнительные эпизоды из их прошлой жизни, из Галкиного детства… и приходила в еще больший ужас, осознавая, что вспомнить-то было особо и нечего…

    Она промучилась еще три долгих года, за это время Галина приезжала три раза, и всякий раз у Антонины добавлялись седые волосы… Она ждала Галку не как дочь, а как судью и палача в одном лице… Антонина усыхала после приезда дочери даже, если ее визит проходил вполне благополучно. Но ожидание лютой расправы со стороны дочери, ожидание - вечное, мучительное, изнурительное совершенно уничтожало ее. Порой она желала, чтобы Галина ее наконец-то убила… и все бы закончилось. Может, тогда наступил бы наконец покой...

    В конце концов Антонина не выдержала: Галке оставалось учиться чуть больше года, и как повернется все дальше, не знал никто. Антонина все же решилась вновь поехать в село Подгорное…

   …Самсониха словно бы очнулась. Приподняла голову, устремила на Антонину немигающий и пронизывающий взгляд. Женщина почувствовала, как пересыхает в горле, и страх сжимает сердце. Теперь она ждала слов колдуньи, как подсудимый ждет своего приговора.

 - Ну вот зачем ты пришла? – тихо спросила Самсониха. – Разве я тогда не сказала тебе – больше не приходи? Разве не сказала? Не могу я помочь тебе! Даже если бы и хотела.

 - Господи! – вскричала Антонина тяжким стоном. – Ну кто ж тогда мне поможет? Кто меня от смерти лютой защитит? Что ж мне теперь делать-то?..

 - Не знаю я, что тебе делать, - пожала Самсониха могучими плечами. – Видит Бог, не знаю. Грех на тебе страшный… неискупаемый грех. Никто тебя от него не избавит. До конца его и неси.

 - Да неужто?..Да что за грех-то такой? Кому я худо сделала-то?

 - А ты… не помнишь? – Самсониха даже откинулась на стуле, и он жалобно скрипнул под ее могучим телом. – Не знаешь, кому? Так может – тебе напомнить?

 - Не знаю… не знаю я, какой за мной грех! – рыдая и мотая головой, стенала Антонина. – видит Бог, не знаю, не ведаю…

 - Ну так давай вспоминать, - зловеще сказала Самсониха. – У тебя дочка Галя есть… которую ты нынче боишься пуще смерти. А отцом ее кто был?

 - Владимир…- прошептала Антонина.

 - А до Владимира… был у тебя муж?

 - А-а? – протянула Антонина, кинув на Самсониху взгляд, полный смятения.

 - Был, спрашиваю?! – закричала Самсониха в голос.

 - Был…- проскулила Антонина.

 - Где он? – жестко спросила великанша.

 Антонина завыла по-звериному, зарыдала, переходя на истошный бабий вой.

   - Матушка-а! Это было так давно-о!Так неужто мне погибать теперь через то-о…

   - Ну вот… Вижу, что вспомнила, - сухо сказала Самсониха. – Могу и дальше сказать-напомнить то, что в первый твой приход ко мне узрела… Сорок седьмой год… Зеленогорск… вокзал… оркестр военный… Дальше говорить надо?

    - Не надо!не надо…- Антонина корчилась на столе, будто ее пытали каленым железом. – Ой, матушка!..Не погуби!..Помоги!..Спаси меня… До самой смерти грех тот замаливать буду-у!..Только спаси меня, от демона в дочкином образе только спаси-и!..Христом богом…

    - Что?- воскликнула Самсониха, наклоняясь над ней. – Замаливать будешь? Грех замаливать будешь? Да перед кем же?..

   - Перед Богом… Он милостив, Он простит, только спаси-и!..

   - Да с чего ты взяла, дура безмозглая, что Он тебя простит-то? – гневно усмехнулась Самсониха. - Бог, Он тебе кто, добрый дедушка, что ли? Ты сопли распустишь, помолишься, да попросишь хорошенько, а там, глядишь, Он тебя и простит? И дальше грешить можно – так что ли? Это вас попы, видно, так учат… Не-е-т, моя милая! Все не так! Кто есть Господь? Порядок вселенский, вот кто! И у порядка этого законы есть непреложные! И если законы эти нарушить, то и жизнь твоя порушится, ясно? Ты закон тяготения знаешь? Из дому выходя, не в окно вылетаешь, а в дверь выходишь, ибо ведаешь: в окно полезешь, шею себе свернешь! По закону тяготения… И ты этот закон свято соблюдаешь! А есть еще законы Божеские! И если их не соблюдать – тоже шею себе свернешь! И никто не поможет… Так что не Господь тебя, сама же себя и наказываешь! Попрала закон Божеский, грех совершила тягчайший, все плоды греха твои! По воле своей поступала, никто не неволил! И неча на Бога теперь вину свою возлагать. Сама нарушила – вот тебе последствие! Дочкой твоей демоница завладела…! Вот и неси теперь грех свой до самого конца… А теперь уходи! Довольно я с тобой тут рас- сусоливала, а там люди добрые от меня помощи ждут …

   - Матушка-а!..- вновь завыла Антонина. – Родимая, милая!..Помоги, спаси-и!..

   - Вон пошла! – закричала Самсониха так страшно, что Антонина с перепугу опрометью метнулась к двери, ибо ей показалось, что великанша хочет ее ударить, да так ударить, что только мокрое место останется.

   - Больше не приходи! – крикнула Самсониха вслед. – А ну, стой! – Самсониха махнула ладонью по столу, и четыре красные купюры замелькали в воздухе, кружась и плавно опускаясь на пол горницы. – Деньги свои забирай! Не надо мне твоих поганых денег…

    …Антонина выскочила на крыльцо, сбежала по ступеням, воя, как раненый зверь, бросилась к высокой калитке. Люди, ожидающие в очереди, смотрели ей вслед испуганно и недоуменно…

 Ближнее Подмосковье. Декабрь, 1971 год.

     Стремительно и незаметно приближался Новый год, а у Влада еще не хватало одного зачета по черчению. Его надо было во что бы то ни стало получить до праздников, ибо первый экзамен был назначен уже на четвертое января. А без зачета по черчению Влад не мог заиметь заветного штампа в зачетной книжке с надписью «Допущен к сессии»…

    Он привычно корпел над последним чертежом в своей комнате, работая все тем же ужасающим способом – сидя на кровати за чертежной доской, полулежащей на столе. Чертеж надо было сдавать завтра! И еще надо было сделать надписи… а он вообще не приступал к ним!

     И дело не в том, что необходимо было провести за доской предстоящую ночь. К этому Влад уже был привычен, хотя и не любил практику ночных бдений.

     Но что поделаешь! Еще в школе мама частенько замечала ему, что он страдает неорганизованностью. Нечто подобное говаривала ему и классный руководитель…   Он мог бы проработать всю ночь и сегодня, но надписи оставались его слабым местом до сих пор, и даже потратив на них ночь, он не смог бы их сделать качественными. А стрелки часов неумолимо приближались к полуночи…

    И вдруг его осенило: Галя! Вот кто мог ему действительно помочь!

    Конечно, было одно «но» - позднее время. Правда, Влад уже давно усвоил, что полночь в студенческом общежитии негласно считалась детским временем, так что можно было особо и не стесняться. Но есть еще и закон подлости, который никто не отменял, а по этому закону девушки вполне могли лечь спать пораньше именно сегодня… И тогда – пиши пропало!

 После некоторых колебаний и взвесив все «за» и « против», Влад все же решился. Он вылез из-под доски, откнопил от нее почти готовый чертеж и, бережно свернув его в рулон, направился в противоположный конец длиннющего коридора.Подойдя к двери 402-ой комнаты, Влад с облегчением заметил, что из-под дверного полотна пробивается свет(в коридоре царил полумрак, и полоска света отлично и четко просматривалась). Постояв немного возле двери, молодой человек прислушался: из комнаты доносился негромкий говор. Тогда Влад совсем уже успокоился. Он вполне уверенно постучал.

   - Да-да, входите! – ответили изнутри. Голос принадлежал Свете.

   - Девушки, добрый вечер! – Влад толкнул дверь. – Вы, я вижу, еще не спите…

   Он вошел в комнату. Галя сидела за столом ко входу спиной, а Света стояла перед ней и наливала подруге в чашку янтарный чай. У старшекурсниц  в комнате было так тепло и уютно, что Влад невольно мысленно сравнил этот уют с вечным беспорядком в его комнате,который регулировался лишь регулярно инспектирующими этаж санитарными тройками. И сравнение это было явно не в пользу мужской комнаты. У девушек была даже наряжена маленькая елочка с гирляндой.

   - Вообще-то ночь уже, - довольно хмуро заметила в ответ Света. – Надеюсь, у тебя есть серьезная причина беспокоить нас в такое время?

     Влад покорно выслушал эту маленькую отповедь.

    - Прошу прощения, милые дамы, - смиренно ответил он, - но причина и вправду серьезная.

     Галя повернула голову к двери и приветливо улыбнулась.

    - Ну, входи, раз серьезная, - сказала она. Света при этом бросила на подругу предупреждающий взгляд, но тут же пожала плечами, будто говоря, что ей все равно.

    - Давай к столу, - пригласила Галя. – Чаю с нами выпьешь.

    Влад бросил мимолетный взгляд на накрытый стол – чашки, заварной чайник, ложечки, плетеное блюдо с печеньем, простенькие, но вкусные конфеты… «Василек», кажется. Чистая голубая скатерка… Уютный стол так и манил к себе, но Влад был вынужден лишь сокрушенно покачать головой.

    - Я бы не отказался, да вот… в общем, беда у меня.

    - Да ладно! – беспечно бросила Галя. – Что еще за беда?

    - Зачет последний завтра сдать надо, - пояснил Влад виновато. – Черчение…  А у меня с надписями полный абзац… А если черчение завтра не сдам, так меня к сессии не допустят… А если к сессии не допустят, так…в общем, понятно. Об этом ни думать, ни говорить не хочется.

    - Подумаешь, - фыркнула Света. – Отчислят, ну так поедешь домой, только и всего…

    Влад метнул на Светлану раздраженный взгляд. Она явно мешала разговору и, судя по выражению ее темных глаз и многозначительным паузам, делала это намеренно. Владу было только непонятно, с какой целью… Понятно было одно: с ее стороны это было продолжение их недавнего разговора на лестнице и в коридоре.

    - Да погоди ты, Светка! – одернула ее Галя. – У парня и впрямь проблемы, а ты тут со своими замечаниями… Это мы с тобой можем отчисляться и еще поступать снова аж до 35-ти лет, а у него такой возможности не будет. Вылетит пробкой из института, так его в армию тут же и заберут…

    - Галочка, забирают в милицию! – отозвалась Светлана с издевкой, - а в армию у нас призывают! Ему это только на пользу пойдет, хоть дисциплине научится, ответственности…

    Влад раздражался все больше и больше – он уже с трудом сдерживал себя. Однако он явился сам, его никто сюда не звал. Так что придется терпеть… Он ограничился только злобным взглядом, но от Светланы получил ответный взгляд, который будто бы говорил ему: «Идиот… я для тебя стараюсь! Какого черта ты пришел?..»

    Влад понял это по-своему.

   « Ну чего она бесится? – подумал он. – Что за язва такая… Ревнует она Галю ко мне, что ли? Это можно было бы понять, если Светка была бы парнем. А так… ну чего она?..»

   И ему вдруг вспомнилось, как еще в школе он слышал, что бывают такие девушки, которые… ну в общем, испытывают к другим девушкам чувства, которые подобает испытывать мужчине к женщине или женщине к мужчине…Такие девушки даже именуются как-то мудрено, кажется, по названию какого-то острова… греческого вроде… Лемнос… или Лесбос… точно он не помнил. Зато помнил, что девушки эти крайне нетерпимы к лицам мужского пола, если те начинают оказывать внимание  их возлюбленным. Даже убить иногда могут! А может быть, Галя со Светой как раз и есть такие вот… как их там… ну, в общем, такие девушки? При этой мысли Владу сделалось как-то нехорошо. Надо бы поаккуратнее с этой Светланой, а то неровен час, подстережет где-нибудь за углом, да и вломит по башке чем-нибудь тяжелым… Черт знает, какие там тараканы у нее в голове!

     Галя-то всегда любезна, улыбчива, снисходительна, а эта – бука какая-то, смотрит исподлобья, неприветливо, настороженно… Можно подумать, она охранницей при Галине состоит…

    А вслух он сказал:

    - Галь… я подумал, может, поможешь надписи на листе сделать, а?..Я могу конечно и ночь просидеть, но ведь все равно у меня надписи-то вкривь и вкось получатся…

     - Помогу, - просто сказала Галя. – Ясно, дело-то не шуточное, как же не помочь! Только мы со Светкой чаю сперва выпьем, ладно? А то у нас уже налито, не оставлять же…

     - Конечно, конечно! – поспешно согласился молодой человек. – Я подожду…

     - Свой лист можешь положить вон туда в закуток, - и указательный палец Гали с длинным ярко-красным ногтем указал Владу на цветастую занавеску. – Там у нас чертежный уголок…

    Влад сунулся, куда ему было указано. В закутке и вправду оказалось все для удобного черчения: стоял еще один столик, на нем была закреплена чертежная доска и кульманское приспособление с рейсшиной. На стене висело большое зеркало, так что Влад увидел себя в нем почти целиком. Зачем тут зеркало, ему было не очень понятно, однако… женщины есть женщины! Но чертить было весьма удобно: можно было делать это стоя, как в бюро, только немного наклонившись вперед,  и присесть можно было тоже; оставалось только гадать – кто это все так удобно устроил? Неужели они сами?

   - Может, выпьешь все-таки чаю? – донесся до него голос Гали. – Все равно ведь сидишь там, томишься в ожидании, так лучше иди к нам уже!

    Влад согласился не без колебаний. Присутствие Светы с ее взглядами, полными молчаливого упрека, сильно стесняло его. Он подошел к столу, присел с краешку… Света по знаку Гали тотчас налила ему чаю, при этом лицо ее выражало только кроткое смирение. Он взял конфету и выпил чашку крепкого ароматного чаю без сахара.

    - Ну вот! – удовлетворенно заметила Галя, довольно потирая свои красивые белые ладошки. – Чаю попили, теперь можно и делом заняться! Света, ты, пожалуйста, убери здесь все… а я помогу нашему гостю.

    - Хорошо, - смиренно отозвалась Света. Владу показалось даже, что она всегда готова выполнить любое распоряжение Гали, в чем бы оно ни состояло. Однако он тут же подумал, что это всего лишь мимолетное впечатление.

   - Ну что ж, - сказала Галя, поднимаясь из-за стола. – Пойдем… студент!

     Она прошла за занавеску, Влад последовал за нею.

   - Садись, - Галя указала рукой на табуретку перед доской.

   - Мне садиться? – слегка удивился Влад.

   - Да, тебе, - отвечала Галя. – Ты думал, я сама сделаю тебе надписи, голубчик? Нет, дружок… если я и делаю такое для кого-то, то лишь один раз. Я буду тебе только помогать, а писать будешь сам.

    Влад был немного разочарован: по его мнению, ситуация была слишком серьезна, чтобы устраивать подобного рода эксперименты. Он надеялся, что Галя сама быстренько напишет все, что нужно, и останется только провести кое-какие линии. Но Галя, видно, решила по-другому, и у него не было ни желания, ни воли возражать ей. Ведь это он пришел к ней за помощью, а не она к нему.

     Она стояла над ним, почти к нему вплотную – такая высокая, статная, прекрасная… Занавеска была плотно задернута, и в этом крошечном закутке они были только вдвоем. В какой-то момент Владу показалось, что сейчас она наклонится к нему, возьмет его голову обеими ладонями, сдавит ее и вопьется в его губы долгим, упоительным поцелуем… От этой безумной фантазии все вдруг поплыло перед его глазами, на лбу выступила испарина.

    - Вот тебе рейсфедер, - донесся до него голос Гали. – Я его заправила…

    Только сейчас он заметил, что принесенный им лист уже прикноплен к доске… Когда Галя успела это сделать, он не представлял. Или он отключился на несколько секунд?

      Галя пристроилась позади него и склонилась над ним. Она была одета в спортивные брюки и видавшую виды темно-синюю футболку. Когда Галя наклонилась над его головой и плечами, ее упругие груди подались вперед и коснулись его затылка… Она накрыла его сверху своим телом, и у него плавно закружилась голова. Во рту тотчас пересохло, как в пустыне.

     Галя положила перед ним листок с текстом.

    - Ну же… начинай! – сказала она. А вернее – приказала!

    - Галя, да ты что? – попробовал он возразить Влад. – Я боюсь… Я же испорчу лист с уже готовым чертежом!

    - Не испортишь, - сказала она, как отрезала. – Начинай писать! Я кому сказала?  

    Влад неуверенно провел тонкую линию первой буквы. Она получилась неровной и дрожащей.

    - Что у тебя руки-то трясутся? – возмутилась Галя. – Кур воровал, что ли?

    Она склонилась над ним еще ниже и положила правую ладонь на его руку, в которой был зажат рейсфедер. Сжав своими пальцами его кулак, она завладела его рукой и принялась водить ею по поверхности листа – медленно, методично и равномерно. При этом Галя не сжимала его руку, а просто держала ее; однако Влад всей спиной ощущал идущую от нее такую волну теплой и грозной силы, что от этого сердце его задрожало; ее грудь по-прежнему касалась то его затылка, то его шеи… и тут его мужской орган, что доныне мирно пребывал в положенном ему месте, вдруг резко ожил, воспрянул и начал неистово рваться наружу, словно хотел пробить плотную ткань тренировочных штанов. Влад перепугался до смерти: а вдруг Галя это заметит – как она отреагирует? Отвесит ему мощную пощечину и выпроводит вон? К счастью, видно, от испуга хозяина "приятель" Влада несколько поубавил пыл, остановился в своем росте и вроде как малость успокоился,при этом оставаясь, впрочем, в полной боевой готовности.

    « Вот черт! – подумал Влад, чувствуя, как по шее катится капля пота. – Очень-очень  вовремя…»

    Похоже, Галя ничего не заметила. Она сосредоточенно водила рукой Влада по листу ватмана, тихонько приговаривая ему в ухо:

   - Вот так… хорошо… молодец… видишь, как у нас хорошо получается? А говорил – не можешь…

   Ее мягкий теплый голос завораживал, вводил в некое подобие транса и сильно возбуждал одновременно. Влад ощущал себя так, словно его несли ласковые волны, несли в какие-то неведомые дали, и он как бы растворялся в этих волнах. Казалось, никогда ему не было так хорошо… И буквы получались на удивление ровные, одинакового размера, с одинаковым наклоном – все одна к одной!

   И трудно было понять, кто же их все-таки выводит: он или она?..

    Работа над чертежом продолжалась не менее двух часов. Когда была закончена последняя буква, Влад чувствовал себя совершенно вымотанным, но невероятно довольным.

    - Ну вот, - удовлетворенно заметила Галя, кладя рейсфедер на подставку. – А говоришь, не можешь! Смотри, как хорошо получилось!

    - Галя, но ведь это ты водила моей рукой! – воскликнул Влад. – Сам я никогда бы так не написал!

    - Но ведь писал ты! – с улыбкой возразила Галя. – Я только направляла и поддерживала… У-у, безобразник… - она, будто играючи, положила ладонь ему на голову, слегка сдавив при этом его лоб своими длинными белыми пальцами…

 Влада мгновенно охватило непередаваемое ощущение восторга и сладкого томления; но когда взгляд его случайно упал на висевшее перед ним зеркало, он вдруг увидел в отражении совершенно ошеломляющую и жуткую картину…

   Сначала он увидел Галю, возвышающуюся над ним и держащую руку на его голове: при этом ее пальцы обхватывали его лоб. Потом увидел самого себя… и вот тут-то возникло нечто ужасающее…

   Он увидел свое лицо, но не такое, каким оно было. Перед его взором маячило неподвижное лицо, принадлежавшее, несомненно ему, но бледное и застывшее, как посмертная маска; веки были скорбно опущены, четко обозначены складки, а из-под Галиных пальцев, чьи длинные ногти, как ножи, немилосердно впивались в его бледный лоб, вниз стекали длинные полоски темной крови, похожие на гигантских дождевых червей… Они пересекали лоб, тянулись по щекам, достигали скул и подбородка; в какой-то миг он испугался, что кровь накапает на лист и неминуемо испортит его, но он не смог наклонить голову – он совершенно не владел ею! И кровавые полосы ползли по его лицу очень медленно, как будто это была… мертвая кровь!

    Влад издал горлом некий странный звук, и Галя тотчас склонилась над ним, убрав руку с его темени и опершись ладонью на стол.

 - Что с тобой, Влад? – спросила она с легкой озабоченностью. – Тебе нехорошо?

 - Н-не знаю! – отвечал он, с трудом ворочая онемевшим языком. – А что?..

 - Да ничего… - ответила Галя. – Только ты вдруг побледнел, как полотно, хрипеть начал.А я всего лишь положила руку тебе на голову.Это было… неприятно?

    - Господи… да что ты, Галя! – горячо возразил он. – Мне еще никогда не было так приятно…

    - Правда? – спросила Галя с чуть лукавой улыбкой. – Значит, все в порядке?

    - Да, конечно… Все в порядке… Спасибо тебе, Галя! Но я пойду. Похоже, я немного перенапрягся.

    - Бедненький…- и Галя слегка погладила его по голове, причем Влад мелко задрожал всем телом, едва только ее пальцы коснулись его волос.

   Она не заметила этой нервной дрожи, или сделала вид, что не заметила.   

   - Вообще-то тебе и вправду пора: уже два часа ночи. Но мы не зря потратили время. Надеюсь, завтра твоя сдача пройдет успешно… Вернее, уже сегодня.

   - И я надеюсь…

    Галя отдернула занавеску и пропустила Влада вперед. Со свернутым рулоном под мышкой он направился к выходу.

    В комнате был полумрак, горел только маленький ночник, и Влад налетел на стул, отозвавшийся резким грохотом.

   - Осторожно! – шепотом воскликнула Галя. – Светка давно спит.

   - Извини…- прошептал в ответ Влад, выходя в коридор.

   - Доброй ночи, - мягко улыбнулась Галя, закрывая за ним дверь. Ее глаза необычно влажно и даже будто призывно блеснули в темноте.

     Влад остался один в громадном длиннющем коридоре, где тускло мерцал дежурный свет. Он постоял несколько минут, приходя в себя, и ощутил, как мелко-мелко трясутся его колени.На лбу высыпали мелкие капли пота.

    « Господи… - смятенно подумалось ему. – Что это было?..»

    А еще он был совершенно уверен, что Галина этой ночью спать не будет.

 И – мучительно захотелось назад, за эту невзрачную, старенькую дверь. И ему стоило невероятных усилий побороть в себе это безумное, дикое, сумасшедшее желание… Влад медленно побрел к себе в другой конец коридора, и этот коридор никак не кончался – он был поистине бесконечен…