– Вот мы и в Лондоне, дорогая моя Мария Максудовна! Живём в королевских апартаментах самого дорогого отеля, на Пиккадилли! Даже не верится! Ты посмотри, какая кругом роскошь! Ампир, наверное? Или рококо? Или барокко? Прости, дорогая, совсем запутался в этих стилях. Страшно подумать, ведь «Ритц» построен аж в одна тысяча девятьсот шестом году! Я не припомню, чтобы в те годы у нас, на Кубани, дома строили из камня.

– Зато у нас бескрайние поля, дорогой. Здесь и во сне никому не приснится. – Занятая своими делами жена брякнула первое, что пришло на ум.

Супруга Холмова слушала вполуха. Подобрав под себя ноги, она сидела на обтянутой атласом роскошной, словно из музея, кушетке зелёного цвета в ярких сиреневых цветах и приводила в порядок ногти. Она предпочла бы спуститься в дамский салон, которым славился отель «Ритц». Но туда, оказывается, надо было записываться чуть ли не за месяц. Даже для такой важной особы, как она, сделать исключение не представлялось возможным.

Раньше Мария Максудовна, бывая с мужем в зарубежных поездках, предпочитала приводить себя в порядок в парикмахерских при посольствах. Там всегда по традиции держали неплохих мастеров. Да и с оплатой проблем не возникало. Как-никак супруга члена ЦК.

Но сейчас почему-то принимающая сторона настояла на проживании в «Ритце». Холмовы не имели возможности отказаться. Не обижать же госпожу премьер-министра.

– Да-а, англичане умеют сохранять традиции! – решил продолжить монолог супруг. – А как нас, Машенька, встречали в аэропорту, а?! Сколько цветов! Сколько репортёров! Молодец Флетчер! Как она всё здорово организовала! Даже погода словно по заказу!

Откровенно впав в эйфорию, Сергей Михайлович Холмов никак не мог сдержать бьющих через край восторженных эмоций. Для провинциального маргинала, каким он оставался везде и всегда, впечатления от пребывания в столице туманного Альбиона действительно были незабываемы.

– Ладно тебе, дружочек. Что за телячьи восторги?! Ведешь себя как студент! Не забывай, что ты здесь представляешь СССР, а не какую-нибудь станицу на тысячу хат! Ты же слышал, дорогой, что тебя здесь открыто прочат в лидеры нашей страны...

Женщина резко попыталась остудить восторги не в меру увлекшегося супруга.

– Сейчас я приму ванну, ноги просто гудят от усталости, а ты, мой милый, тем временем хорошенько подумай, почему и с какой целью нам оказывают здесь такие почести?

Чета Холмовых час назад вернулась в отель после длительной и довольно утомительной экскурсии по достопримечательностям Лондона. Культурная программа оказалась на редкость насыщенной.

«Всё было так прекрасно, – подумал Холмов, вспоминая о недавней экскурсии, – если бы не этот репортёришка». В какой-то момент, когда охранники, видимо, отвлеклись, один из газетчиков умудрился сунуть Холмову под нос микрофон.

– Как вы относитесь к тому, что вас кое-кто уже прочит в скором будущем в лидеры вашей страны? – выпалил репортёр.

Холмов резко остановился, будто не вопрос, а стена выросла перед ним. Чего-чего, но подобного он никак не ожидал, тем более во время экскурсии.

– Это провокация! – возмутился он, призывая вступиться за него кого-нибудь из официальных сопровождающих. Но те шли далеко впереди, так что помощь к Холмову не пришла. – В нашей демократической стране всё решает народ, и только он выдвигает лидеров, – уклончиво ответил он и быстро нырнул в гущу охранников.

Впрочем, лестно, что и здесь, на острове, осведомлены об истинном положении вещей в стране.

Прощаясь после ужина с гостями, госпожа Флетчер вежливо напомнила гостям, что завтра их ожидает не менее напряженная, но и не менее интересная программа.

Выслушав перевод, Мария Максудовна наигранно оживилась:

– Прошу вас, молодой человек, в точности перевести то, что я сейчас скажу. – После этого она с той же деланой улыбкой обратилась к премьер-министру: – Как писал Сэмюэль Джонсон ещё в одна тысяча семьсот семьдесят седьмом году: «Если вы устали от Лондона, то вы устали жить, потому что здесь есть всё, что можно ожидать от жизни»

Домашняя заготовка оказалась полной неожиданностью даже для мужа, не говоря уже о премьерше.

– О! Замечательно сказано! – Флетчер снисходительно улыбнулась в ответ, отметив про себя, что эта русская леди, видимо, неплохо готовилась к визиту. Хотя, конечно, ей не стоило упоминать дату – получилось уж слишком по-школярски. Но в целом произвело впечатление.

Сергей Михайлович с нескрываемым уважением посмотрел на жену. Что ни говори, умница его Мария Максудовна. С ней не стыдно показаться в любом обществе.

– Подумал над моим вопросом? – холодно спросила жена, выходя из ванной.

Вместо прямого ответа Сергей Михайлович сделал вид, что внимательно рассматривает программу визита.

– Боже мой! В какой раз, дорогой, ты читаешь эту бумажку? Вычитал что-то новое?

– Послушай, Машенька, я что-то перестал понимать, – рассеянно произнёс в ответ муж. – Иди сюда и сама прочти.

Холмов протянул супруге программу визита, отпечатанную на плотной белой бумаге с золотым тиснением британского герба.

Мария Максудовна, насколько это было возможно, эротично присела на колено супругу и, повертев программку в руках, спросила:

– И что ты вдруг перестал понимать, милый? Лично я ничего нового для себя и не увидела.

– Как же так? Наш визит вроде как официальный, трёхдневный, а тут в программе расписано только два дня. Причём заметь – одни культурные мероприятия. Получается, будто мы сюда гулять приехали. Где официальные встречи?

– О чем и толкую, – ехидно погримасничав, ответила супруга, но тут же взяла деловой тон, будто проводила экзамен со своими студентами: – Дорогой товарищ Холмов, ответь мне, пожалуйста, почему госпоже премьер-министру пришло в голову приглашать с официальным визитом именно нас с тобой? Насколько мне известно, ты пока не государственный, а партийный деятель – всего лишь секретарь ЦК. Когда это было, чтобы к первому лицу иностранного государства отправлялось с визитом не первое лицо? – Мария Максудовна испытующим взглядом посмотрела на мужа и добавила: – Так что, Сергей Михайлович, поверь моей женской интуиции: с этим нашим визитом что-то не так. Слишком уж мягко стелет мадам Флетчер. Наверняка ей от тебя чего-нибудь да нужно.

– Что ты такое говоришь, Машенька? Ты же знаешь, что мы познакомились с ней меньше года назад, на похоронах Леонида Ильича. Мы ещё тогда договорились встретиться и обсудить важные вопросы. К примеру, какими путями выводить страну из затянувшегося социально-экономического кризиса. Теперь я настоятельно хочу выяснить, чем может Запад помочь нам в этом. Нам крайне необходимы солидные, долгосрочные кредиты, инвестиции в экономику, понимаешь?! – Холмов не на шутку разволновался, но затем внезапно умолк и погрузился в раздумья, пытаясь вспомнить нечто очень важное. – Хотя, если вдуматься, дорогая, в твоих словах действительно есть определённый резон.

– Ну и резонируй поскорее, милый! – с каким-то непонятным подтекстом хихикнула супруга. – Уже пора спать, а тебе ещё душ надо принять. – При этом она быстрыми движениями ухоженных пальчиков ловко накладывала на кожу лица ночной питательный крем.

– Будем рассуждать трезво... – Холмов встал с кресла и энергично зашагал по комнате.

– Не надо рассуждать трезво, дорогой. Завтра. Исключительно на свежую голову, – проворковала жена, залезая под одеяло. – В душ! А потом ко мне.

Третий день визита четы Холмовых начался в нервозной обстановке. То ли это было обоюдное недовольство минувшей ночью, то ли непонимание друг друга, которое обнаружилось перед самым отходом ко сну. За завтраком какое-то время они ели молча, пока, наконец, Холмов не вытерпел:– Между прочим, ты меня вчера обидела. И даже того не заметила.– Когда? Как? – удивилась супруга, прекрасно понимая, о чём говорит супруг.– Тем, что тебе, видите ли, не верится, что я могу быть для госпожи Флетчер самой привлекательной политической фигурой в СССР. – Холмов наконец признался в том, что его волновало. – Между тем, дорогая, то, что выбор пал на меня, – вполне объяснимо. Во-первых, я не консервативен, как большинство этих наших мастодонтов... – Холмов отправил в рот большой кусок тоста, сдобренного слегка подсоленным маслом, с кусочком ветчины и сыра, и запил чаем, налитым из серебряного чайничка. – Во-вторых, со мной можно говорить на языке современных реалий. Наконец, мы знакомы с Флетчер ближе, чем другие, и после её визита в Москву продолжили по телефону поддерживать добрые отношения. И потом, я не только партийный деятель, но ещё и парламентарий, член Верховного Совета.– Таких членов, как ты, у нас пруд пруди! – не удержалась и хмыкнула Мария Максудовна. – В чем сила ваших членов, ты уже доказал этой ночью. Так что не обольщайся, недалеко от них ушёл.– Опять ты, дорогая, задираешься? Был тяжёлый день, я устал...– Хорошо. Проехали. Но ты так и не ответил, почему эти члены именно тебе дали такую вольницу?– Вот это и для меня самого загадка. – Холмов пожал плечами и погладил остатки волос на загривке. – Возможно, старички решили дать дорогу молодой поросли партийных лидеров.– Тоже мне поросль, – в очередной раз хмыкнула супруга. – Вот Кеннеди был порослью! Ни одной юбки не пропускал.– ...Ну, а кроме того, что я уже перечислил, имеется ещё один аргумент, нет, точнее, не аргумент, а личность. Умный и влиятельный человек, настоящий демократ, идеолог, академик, посол. Он пользуется огромным авторитетом в политических кругах на Западе. Можно сказать, я его протеже. И для Флетчер, и, возможно, для самого Рейгана. Ты должна знать, Машенька. Это Александр Николаевич Ильюшин. Помнишь, он ещё нас на дачу приглашал? Мы тогда долго беседовали о судьбах страны.Холмов замолк. Молчала и супруга, которую, судя по всему, устроило очередное объяснение мужа.– Ты знаешь, дорогая, что мне пришло в голову? А что, если именно с подачи Ильюшина мною так заинтересовалась мадам? Про Александра Николаевича давно уже недобрые языки судачат, что он якобы агент влияния.– А что? – встрепенулась Мария Максудовна. – Не исключено. Поэтому и будь осторожен, а то тебе свернут шею твои же старички-соратники.– Типун тебе на язык, Машенька!Ровно в десять утра Холмов был на Даунинг-стрит, 10, а жену, к её великому огорчению, повезли дальше знакомиться с Лондоном.В зале для переговоров, примыкающем к кабинету госпожи Флетчер, уже присутствовали некоторые члены кабинета министров. Осторожно опустившись на массивный стул, Холмов потеряно оглядывался по сторонам. «Принесли чай с молоком, – удовлетворённо заметил про себя Холмов, – не файф-о-клок, а мне принесли. Знают мои привычки».Официальная встреча длилась добрых два часа. Но ничего нового Холмов, к удивлению для себя, не услышал. Скоро высокий посланец СССР с разочарованием понял, что вся эта болтовня абсолютно бесплодна и что это вовсе не деловой диалог по конкретным, ключевым вопросам двусторонних отношений. Скорее, ни к чему не обязывающий, абсолютно формальный обмен мнениями и общеизвестной информацией. С чем же ему отчитываться перед Политбюро? Этот вопрос настолько назойливо лез в голову, что, в конце концов, она начала раскалываться от боли.Встреча явно подходила к концу, когда некий служащий что-то шепнул Флетчер. Она тут же поднялась из-за стола и, оказавшись рядом с Холмовым, неожиданно потянула его за собой. Министры были поражены не меньше, чем сам высокий гость.– Мы вынуждены прервать на время переговоры, – вежливо объяснила премьерша. Нас с господином Холмовым ждут для их продолжения в другом месте. Приношу извинения, господа.– А как же Мария Максудовна? – не удержался секретарь ЦК. – Она будет с нами?– Увы, пока нет. Вы вечером встретитесь в Королевском оперном театре. Там специально в вашу честь дают балет...О чём она? Но размышлять ещё и над этой странной разлучкой у Холмова не было времени. Он мучительно раздумывал над тем, что же имела в виду «железная леди», говоря о продолжении переговоров в другом месте.Ответ не заставил себя ждать. Уже через час кремлёвский посланец сидел в роскошном салоне десятиместного «Фалькона» в компании с премьер-министром.В салоне они находились одни, если не считать долговязого переводчика в тёмных очках. Неожиданно Флетчер что-то прошептала ему на ухо. Переводчик тут же вышел из салона и вскоре вернулся с двумя беспроводными наушниками. Одну пару Флетчер нацепила себе на ушко, а другую протянула гостю.– Так будет проще общаться, – пояснила она. – Сколько лет в политике, а привыкнуть так и не могу, когда при встречах тет-а-тет присутствует кто-то третий...– Но ведь переводчик всё равно слышит наш разговор!.. – так и не понял Холмов.– Поверьте, речь тут не о какой-нибудь конфиденциальности. Наши переводчики связаны в этом смысле законом, – охотно объяснила мадам, прислушиваясь при этом, хорошо ли слышен в наушнике закадровый синхронный перевод. – Я буду с вами предельно откровенна, как с другом. Без откровенности любой конфиденциальный разговор теряет всякий смысл. В настоящий момент я намерена общаться с вами не как премьер-министр, а как посол одной очень влиятельной и могущественной организации, целью которой является сохранение стабильного мирового правопорядка и обеспечение безбедного будущего всего человечества.Флетчер почувствовала, как её спутник напрягся. На какое-то мгновение она даже усомнилась, а тот ли человек этот русский, который им нужен. Но тут же себя же одёрнула. Разве имеется выбор?– Об этой организации мало кому известно. Поэтому сразу убедительно прошу вас учесть и запомнить: то, что сейчас я намерена вам сообщить, должно остаться тайной за семью печатями. Даже для вашей очаровательной супруги, с которой, как я догадываюсь, вы всем делитесь и советуетесь. Это прежде всего в интересах вашего государства и, разумеется, вашей личной безопасности.