Будильник показывал 7.10, когда в спальне Хитрова затрезвонил телефон спецсвязи.

– Легок на помине наш Андрей. Ну впрямь, как в той сказке… Вижу, вижу…

Кряхтя и чертыхаясь, Иван Макарыч сполз с супруги и поднял трубку. Не слушая, что ему прикажет Бессмертнов, Макарыч с готовностью бравого солдата произнес:

– Доброго вам утра, Андрей Андреевич. Буду, как штык, на пробежке через десять, нет, через пять минут…

– Это не Андрей… – послышался прерываемый всхлипываниями голос Елены Прекрасной. – И он не на пробежке… Срочно нужна ваша помощь…

– Что стряслось? – почуял недоброе начальник личной охраны.

– Пока вроде еще ничего не стряслось. Андрей здесь, в доме. Заперся в кабинете. И никого не пускает…

– Вы можете изъясняться понятнее?! – не без раздражения спросил Макарыч.

– Андрей всю ночь просидел в кабинете… Может, ему стало плохо? Ума не приложу, что делать!

– Ждите. Буквально через пять минут…

Наспех натянув на себя, что оказалось под рукой, – спортивные брюки и кроссовки на липучках, – Макарыч уже выбегал из дверей, когда услышал недовольный голос благоверной:

– Что, Иван, опять этот изверг вызвал на утреннюю пробежку? Смотри, дорогой мой, добегаешься до инфаркта. Не забывай о возрасте… К тому же ты и пьешь, и куришь…

– …И баб трюхаешь! – заорал Макарыч. – Опять о возрасте?! Сколько можно тыкать в мой возраст?! Будто сама пионерка! Сколько раз тебе повторять, что постоянно находиться рядом с Андреем Андреевичем моя прямая обязанность! Будешь приставать, вообще перееду в служебную спальню.

Елену Прекрасную он застал в просторной кухне-столовой основного флигеля. Без привычного макияжа, в ночном халатике, женщина сидела за стойкой с чашкой кофе в одной руке и с дымящейся сигаретой в другой. В таком виде Макарычу видеть ее еще не доводилось.

– Только без истерики! – с места в карьер гаркнул он.

Пристроив увесистую задницу на высокий табурет, Макарыч тут же схватил стоящую на столе початую бутылку коньяка и разлил в два низеньких фужера.

– Уже прикладывались? – строго спросил он. – Не отвечайте, вижу, что прикладывались. Значит, мало, коль не успокоились.

– Не помогает. Только хуже становится…

Хитров деловито выпил сначала из одного фужера, затем из другого, громко крякнул и приказал:

– Рассказывайте все по порядку… Только не преувеличивайте.

– Да ничего я не преувеличиваю! Просто не могу никак понять, что с Андреем случилось. Внезапный приступ апатии и агрессии одновременно! Он… он… буквально вытолкал меня из кабинета вчера вечером…

– С каждым порой такое случается. Может, давление вдруг подскочило или, наоборот, понизилось… – предположил Хитров, отчетливо понимая, что говорит явную глупость.

– Давление?! У кого, у Андрюши?! Да оно у него, как у двадцатилетнего юноши. Вы же сами знаете, что физически он здоров, как космонавт!.. – искренне возмутилась женщина. – Или случилась новая провокация, а я не в курсе?

– Значит, мы не в курсе оба. Я, конечно, поднимусь в кабинет и все выясню. Но прежде скажите, вчера вечером ничего не произошло особенного, что могло сильно расстроить Андрея? – вкрадчиво спросил охранник.

– Да в том-то и дело, что ничего особенного, – закурив очередную сигарету, ответила красотка. – Вчера мы с Андреем были на премьере в Большом театре… Потом ужин…

– Так, это я знаю. Вы забыли, наверное, что я сам лично сопровождал вас… – Хитров был откровенно удивлен, что Елена не помнила подробностей вчерашнего вечера. Либо она здорово напилась на званом ужине, либо сейчас находится в глубокой прострации. – Меня интересует, что было потом.

– Ой, конечно, как я могла забыть?! Это все ваш коньяк!.. – Елена вымученно улыбнулась. – Словом, когда мы с Андреем уже направились по своим спальням, в кабинете раздался сигнал… ну этого… особого спутникового телефона. Когда Андрей поднял трубку и начал говорить, то сразу очень невежливыми жестами показал мне, чтобы я ушла, ну, то есть отвалила.

Ну, я и отвалила. Только потом, после душа, еще раз заглянула в кабинет. Андрей сидел за столом с каким-то отрешенным видом. Я заметила, что экран компьютера светится… Услышав скрип двери, Андрей вздрогнул и грубо вытолкал меня за дверь. И заперся изнутри.

– Понятно… – в задумчивости произнес Макарыч. Но что ему понятно, так и не сказал, потому как за спиной раздался голос:

– Хитров, встать! Кто вам дал право допрашивать мою жену? Что вы тут в «пинкертонов» играете?!

На пороге кухни в изрядно помятом вечернем костюме стоял Бессмертнов. Воспаленные глаза, «подсвечиваемые» синими подглазинами, наглядно свидетельствовали о бессонной ночи.

Ситуацию спасла Елена Прекрасная, которая бросилась супругу на шею.

Бессмертнов, чуть отстранив молодую жену, поцеловал ее в лоб и, как ребенка, погладил по головке.

– Дорогая, извини за вчерашнее. А сейчас, ради бога, пойди и приведи себя в порядок. Неприлично в таком виде по дому ходить…

«Ты б на себя посмотрел, деятель!.. Явился тут, будто из мясорубки вылез…» – невольно подумал Макарыч, наблюдая эту сцену.

Но Бессмертнов уже вновь повернулся к нему.

– Когда вы наконец продвинетесь в своем расследовании? – довольно грубо спросил он.

– Каком? – растерявшись от неожиданного перехода, глупо брякнул Хитров.

– А что, их у тебя много? Ты и твоя служба который месяц не можете докопаться до тех, кто устроил охоту на мою семью. Ведь вы топчетесь на месте! Я тебя уволю!

– Ну и увольняй, твое право!

– И уволю, к чертовой матери! – закричал Бессмертнов, что раньше за ним никогда не водилось. Потом внезапно осекся и каким-то упавшим, удрученным голосом добавил:

– Только с кем я тогда останусь, Макарыч? Ведь никому доверять нельзя…

– Раньше надо было «не доверять» некоторым прихлебателям.

– Что ты имеешь в виду?

– Что имею, то и введу! – нагло ухмыльнулся Макарыч. – Посадил их всех на голову, кинул с барского плеча кому нефть, кому газ, кому транспорт и связь, кому военную промышленность, кому финансы… Думаешь, люди об этом не болтают на каждом углу?! То есть на каждой кухне.

Макарыч не на шутку разошелся, но сдерживал себя из последних сил. Тем более многие факты, которыми его снабдили, требовали дополнительной проверки. Но момент был больно уж подходящий. Бессмертнов словно подставился под удар, упрекая в нерадивости шефа службы безопасности.

– К чему ты опять клонишь, Макарыч? Говори, да не заговаривайся!

– А к тому, что ты, словно слепой, не замечаешь, что твои «выкормыши» давно оперились, почувствовали вкус, как акулы чуют кровь, и, вполне возможно, просто хотят убрать тебя с пути. Попробуй разберись в этом змеином клубке… Ядовитые гады потому сплетаются в один клубок, чтоб ловцу трудно было различить, где у кого голова, где хвост и кто укусит первым…

– Что-что ты сказал? – Бессмертнов побледнел, губы вытянулись в недобрую струнку. Он не верил своим ушам. – Кто хочет меня убрать?

– Да это я так, фигурально. А ты будто сам этого не знаешь?!

Хитров трусил. А трусил он крайне редко.

То, что ребята из группы Мацкевича «нарыли» для него за последнюю неделю, казалось невероятным. А уж Бессмертнов – не поверит тем более. Если б Макарыч выложил ему все как на духу… Но в том-то и дело, что в аналитике Мацкевича все было настолько зыбко, ломко и в то же время угрожающе сомнительно, что старый, опытный кэгэбэшник не решался дать ей ход.

– Так ты фи-гу-раль-но? А мою семью отымели более чем реально. Это я тебе говорю, если запамятовал. – Голос Бессмертнова сорвался почти что на фальцет.

– Да, пока так. Время покажет. – Хитров отвел взгляд.

– Ладно, не затем я тебя искал, чтобы слушать твои маразматические сентенции, – помотав головой, вяло махнул рукой хозяин. – Тут, я видел, кофе пьют? Я тоже хочу.

Глаза его явно слипались.

Прошла четверть часа, и Андрей Андреевич сумел преодолеть навалившуюся дремоту. Взглянув на часы, он вдруг засуетился:

– Послушай, Иван, давай поднимемся в кабинет. Не ровен час явится прислуга, а я в таком непотребном виде.

– Ты прав, Андрей, лучше удалиться, – улыбнулся Макарыч. – Я захвачу бутерброды.

– Это было бы кстати…

– Ну, Андрей, теперь выкладывай старому другу, какая муха тебя вчера укусила?.. – вытерев губы и усы бумажными салфетками, спросил Макарыч, когда тарелка с бутербродами стала пуста, хотя Бессмертнов к ним даже не прикоснулся.

– Если бы муха!.. – вновь как-то сразу помрачнев, с грустью заметил хозяин кабинета.

– Макс Линович исполнял ее роль? – с видом всезнайки спросил Макарыч. – Так он же не так давно держал здесь у тебя отчет. Шо, наш пострел опять поспел?

– Тебе Елена успела доложить? Да, вчера ночью, когда мы вернулись домой, он сообщил нечто невероятное. – Бессмертнов тяжело вздохнул. – Якобы Денис Данист, – а то, что он жив и здоров, сомнений уже не вызывает, – прячется в Израиле. И, что самое главное, он клятвенно утверждает, будто именно Данист встал на тропу войны со мной. Этот зэк действительно одержим жаждой мести.

– Линович наплетет с три короба и недорого возьмет. Где доказательства?! Если такие, как у меня, то они мало что стоят. Сплошные, как говорит Мацкевич, умопостроения!

Внутренне Хитров был даже рад такому повороту событий. Если б все было именно так, это сразу многое объясняет, даже по-человечески понятно. Не то что информация, которую доносят ему. Мол, заговор бывших единомышленников, которые уже, так сказать, на всякий случай выстроились за преемником.

Как ни крути, а с беглым олигархом бороться легче, чем с охреневшими с жиру сотоварищами. Тут уж точно не знаешь, где споткнешься.

– Тут без пол-литра не разберешься, – неожиданно, как бы разговаривая с самим собой, заметил ветеран службы безопасности. Не испрашивая разрешения, налил полфужера коньяка.

– Вот именно – согласился Бессмертнов, – а ты о мухах твердишь… И вообще, кончай тут коньяк хлестать! Совсем сопьешься.

Бессмертнов никогда не любил пьющих людей, всячески пропагандируя здоровый образ жизни. Но наставнику позволял.

– Французы говорят, господь хранит детей, дураков и пьяниц… – изрек Хитров, назидательно подняв вверх указательный палец.

– В таком случае повезло тебе, Макарыч, ты у Господа сразу по двум позициям проходишь, – криво усмехнулся шеф.

– Зачем же так оскорблять старого и верного друга?! – Хитров покраснел, при этом его пышные усы смешно задергались.

– Не время дуться. Ты что, не понимаешь, как все это серьезно?! Сколько мы можем сидеть на дремлющем вулкане и ждать очередного покушения?! Подумай сам. Если Данист действительно совершил такой дерзкий побег, выбрался из сибирской тайги в лютые морозы, добрался до Израиля да еще затеял со мной рискованные игры, то его трудно, очень трудно будет остановить… Ты прав, он наверняка просто одержим местью. Кто бы мог подумать, что в этом тщедушном теле…

– Если ему не помогает кто-то из твоего ближнего круга, – перебил Макарыч, уставившись на Бессмертнова. Словно пытался заглянуть тому в душу. Он намеренно вновь намекнул на существование некоего заговора. – И вообще. Столько лет отсидеть за решеткой! Любой ангел с крылышками озвереет.

– Что ты так смотришь?! И что несешь? Ты что, вправду считаешь, что Данист осужден несправедливо?! Перепеваешь провокационные публикации продажных газетенок?!

Бессмертнов нервно заметался по кабинету.

– Юпитер, ты сердишься, значит, не прав! – теребя по привычке кончики усов, спокойно произнес Макарыч. – Ты у своей совести спроси, Андрей Андреевич. Думаешь, ты чист? Вспомни папку от своей бывшей. А она ведь не заговорщик и не Данист. Раз пошла такая пьянка, будь что будет, скажу, что люди говорят. Ты хоть раз задумывался о том, кому было выгодно надолго засадить Даниста? А мне сдается, что твои соратники подставили не только Даниста, но и тебя!

– Да замолчишь ты наконец! Разберусь без тебя, кто с кем и что! Или ты наивно полагаешь, что тебе известно то, чего не знаю я?!

В который раз за утро Бессмертнов повысил голос. Некогда хваленая выдержка все чаще стала ему изменять.

Мыслями он был уже далеко-далеко. Где-то практически в канун выборов, когда арестовали Даниста… Этот выскочка сдуру сунулся в политику и занялся финансированием оппозиционных партий. Ну кто его тянул в политику?

Что, он не понимает, о чем бубнит Хитров? Доброхоты уже толпились у дверей, чтобы только убедить его в том, будто олигарх может составить серьезную конкуренцию. Ох, как хотел кое-кто из друзей выставить его в глазах общественности деспотом и антидемократом.

Ну хотя бы его любимые помощники Крутов… Умнов. Тут же и Линович свои сети раскинул. Стоп. Стоп. А ведь Крутов с Максом что тогда, что сейчас продолжают играть в одной команде. А ты, дурачина, миришься.

– Скажи-ка, Иван, что ты думаешь о звонке Макса? – Бессмертнов словно вернулся из забытья. – Понимаешь, он настолько выбил меня из колеи… Такие тяжелые думы одолевают, что плешь проели… Неужели он прав?

– Не знаю… Сказать, что ерунда, язык не поворачивается. Тебе самому должно быть виднее. Ведь ты столько общался с этим олигархом, прежде чем засадить его за решетку. А я вообще ни разу с ним не говорил. Так что тебе все же виднее…

Хитров потянулся было к бутылке с коньяком, но, вспомнив о недоброй реакции Бессмертнова, отдернул руку.

– Это не довод… – сухо бросил Бессмертнов.

– Тогда вот тебе довод, Андрей Андреевич! На всякий случай я детально изучил, что нарыли ребята Мацкевича по той автокатастрофе, когда якобы сгинул Данист. Так они пришли к выводу, что фактов, подтверждающих, что каторжанин погиб, нет. Лишь сопли типа: «не мог выжить при столкновении», «не мог после падения выбраться из реки», «замерз бы через пару часов»…

Такое впечатление, что следователи просто отписались, лишь бы поставить точку в деле. А сделать это они могли лишь только по прямому или косвенному приказу.

– И о чем это говорит?

– Сам подумай.

– Теперь ты бездоказателен, Иван Макарыч.

– А мне и не надо доказывать. Но сомневаться имею право. Почему, например, когда люди Мацкевича недавно вдоль и поперек облазили те места, вообще не нашли следов той аварии. Это значит…

– Значит, кто-то намеренно «смыл» все следы. Ты это хотел сказать?

Вместо ответа Хитров закурил сигарету.

– Коль не пить и не курить, скажи на милость, на хрен жить?! – философски заметил он. – Между прочим, я еще не все сказал.

– Так скажи, а то сыплешь прибаутками, надоело! Впрочем, тебя, дед, уже не переучишь.

– А я и говорю. Следствие ни шатко ни валко тянулось год с небольшим, а буквально через две недели, как оно закончилось, со службы уволился тогдашний начальник колонии Удалов. Написал рапорт и исчез в неизвестном направлении. Кто из-за побега зэка увольняется из органов, не дослужив двух лет до максимальной пенсии?!

Но и это не все. Почти одновременно с этим от инфаркта умер знаменитый вор по кличке Папа. Жил-жил себе, как сыр в масле катался, а тут сразу инфаркт. Но что интересно. Он опекал беглеца… А это уже опасно. Знаешь, сколько «концов» было в свое время у Папы в ЦК и правительстве? Чуть ли не все члены политбюро! Да и в наших верхах, говорят, этих самых связей немало. Чуешь, куда клоню, Андрей Андреевич?

– Чую, чую. Если так, то вполне можно предположить, что побег был кем-то хорошо продуман и организован, – как бы подвел черту под выводами охранника Бессмертнов.

– Да, дорогой Андрей Андреевич, богатая, однако, у тебя фантазия, – крякнул Макарыч и закашлялся.

– У меня? – возмутился Бессмертнов. – Ты, можно сказать, сам все разжевал…

– А выводы сделал ты, милый. Не отпирайся, ведь это только делает тебе честь. Но вывод-то, увы, опять неполный. Скажи на милость, зачем понадобилось воскрешать Даниста из небытия? Молчишь? Молчи. Так и быть. Я сам.

– Ну-ну. Мели, Емеля, твоя неделя! – раздраженно, но с явным интересом – мол, что там у Макарыча еще припрятано в рукавах? – заметил Бессмертнов.

– Так все-таки, кто и зачем помог сбежать твоему, мягко говоря, недругу Данисту? – не обращая внимания на реплику, продолжал Макарыч. – Есть, по меньшей мере, три версии. Первая, и самая примитивная из них – ему вообще никто не помогал. Помогли его собственные деньги. Цель: просто сбежать и спрятаться где-нибудь в Южной Америке. Вторая, и самая любопытная – ему помогли сбежать некие силы. Цель: превратить олигарха в оружие мести против конкретного человека. Ты догадываешься, какого человека? Третья, и самая опасная – ему помогли сбежать, чтобы потом на него же свалить гибель этого же человека. И таким образом реализовать заговор!

Вот смотри, Андрей Андреевич, из чего наши аналитики исходят? За короткое время против тебя и твоей семьи совершено несколько так называемых акций устрашения. Произошла утечка в прессу. Затем газеты подхватят другой жареный факт: будто Данист сбежал. Затем последует своеобразная психическая артподготовка на тему, что это он мститель… Видишь, уже и Макс звонил. До него слухи дошли. И он спешит обвинить беглого узника. Подумай, с чьей подачи он может петь?

– Макарыч, пойми, просто Макс и сам до смерти напуган, – попытался возразить Бессмертнов.

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся Хитров. – Да если этому прохиндею понадобится, он тебе и Гамлета сыграет! Прошу, дослушай меня.

– Ладно, продолжай, – прикрывая ладонью рот, зевнул собеседник.

– В общем, мои люди так шурупят… – Хитров сделал паузу и почесал небритый подбородок. – Макс, Крутов, а может, совсем другие люди, например, приближенные твоего выдвиженца, рассчитывают, что мы очертя голову бросимся искать Даниста. А почва для реального покушения на тебя уже у них самих готова! Улавливаешь ход мысли? Что бы с тобой ни произошло, повторяю еще раз, спишется на беглого олигарха…

– Господи, что за чушь ты тут нагородил?! У тебя что, старческий маразм начался, Макарыч? Или твой – как его, Мацкевич – из ума выжил?

– Никакая это не чушь! – Хитров со злостью ударил ребром ладони по столу. – Это же прописная истина – когда решаешь подобные ребусы, первым делом надо ставить вопрос: «Кому выгодно?» А устранить тебя выгодно всем твоим так называемым дружкам-соратникам, у которых то ли ты сидишь в доле, то ли они у тебя… Сволочи, добра не помнят!

Макарыч в сердцах трижды перекрестился.

Откинув голову на спинку кресла, Бессмертнов смотрел куда-то в потолок.

«Что за чертовщина происходит со мной?! – раздраженно думал он. – Такого еще никогда не случалось. Совсем расклеился, как кисейная барышня. Хотя, конечно, есть от чего… После того, как поставил преемника, не было и дня, чтобы был спокоен, счастлив и уверен в себе, как прежде. Теперь и вовсе стало невмоготу. Неужели я действительно испугался? Конечно, испугался! Нет, не за себя. За детей, внуков…

Да-а, эта загадочная история с воскресшим Данистом кого хочешь выведет из себя. Неужели все эти напасти действительно подстроены им, как уверяет Линович? Или соратниками, как уверяет Хитров? И почему вообще размеренное течение моей жизни так круто изменило свой ход? Может, верно, пришло время расплачиваться за грехи, которыми корила Лида?

Другой вопрос, успею ли расплатиться за все? Ведь жизнь коротка… Тем более есть и такие грехи, которые, даже если их прощает Господь, не прощает собственная совесть. Может, с Данистом как раз тот самый случай? Ну захотелось тогда олигарху поиграть в политику. И что? Какую опасность он представлял?! Да никакой!

Но посмотри, как налетели советчики?! Ату его! Украл у государства! Пора поставить в стойло! А заодно и всем олигархам дать понять, что и как теперь будет. Вот и показал. Врагу не пожелаешь такого чистилища…»

Бессмертнов даже не заметил, как каким-то чудом провалился в сон. Поняв, что шеф спит, охранник тихонько вышел. Ну и воля у мужика! Или просто-напросто измотался?

К дневной «отсыпке» после бессонной ночи Бессмертнов привычен никогда не был и поэтому спал беспокойно.

…Андрей Андреевич вдруг увидел себя на краю глубокого каньона. Внизу у подножия шумела и исходила водяным паром бурная река. Боже! Кто-то сильно толкнул его в спину, и вот он уже летит вниз, в водоворот…

Вода оказалась горячей и сильно обожгла тело. Боль! Сильная боль! Но что страшнее ее – это воронка, которая неумолимо все глубже и глубже засасывает в свое беснующееся чрево. Вот он уже начал задыхаться. Помогите!

«Господи, когда ж это кончится?!» – пронеслось в затуманенном сознании спящего человека. Он попытался вырваться из пут кошмара, только бы прекратилась эта пытка. Но кто же даст команду его отпустить, если он спит?

А он уже видит себя на дне воронки в огромной пещере. Высоченные, грозные своды воды и камня заменили здесь небо. Стены подсвечены редкими сполохами горящих вокруг костров.

– Приветствую прибывших в ад!

Бессмертнов поднял голову и посмотрел в сторону, откуда несся голос. Он увидел возвысившуюся над ним фигуру, облаченную в белую тогу, и сразу понял, что это Вергилий. Но почему дантовский проводник обращается к нему во множественном числе?

Бессмертнов оглянулся и с удивлением обнаружил, что за ним цепочкой стоят Макарыч при всех своих наградах на синей майке, за ним располневший до неузнаваемости Макс Линович, дальше Крутов, облаченный во фрачную пару, держит под ручку щеголеватого специалиста по интригам Умнова с теннисной ракеткой в руке. Зачем ему тут ракетка? Ведь он же не президент Уралов?

А это кто такой с бородой и большой шапкой на голове? Так это же бывшая подруга-психотерапевт ведет за пустой рукав – кого бы вы думали? – конечно же, самого Дениса Даниста. Хорошая компания, слов нет.

– Божественные силы провидения оказывают вам великую честь – познакомиться с кругами ада, местами вашего будущего пристанища, ибо все вы грешники… – торжественно провозгласил Вергилий, – чтобы вы еще смогли коечто исправить в подлунном мире. Последний раз я совершал подобный экскурс вместе с Данте Алигьери…

Бессмертнов и его спутники покорно двинулись вслед за гидом загробного мира. Они начали спускаться по узкой каменистой тропе, которая спиралью вилась по склонам зловещего ущелья. Водоворот закончился, впереди зияла огнедышащая бездна. Игры огня сменялись проливным дождем. Зловещим эхом отдавались в адском каньоне львиные рыки, волчий вой, сменяемые леденящими душу стонами грешников. Несчастные «туристы», словно зомби, в гробовом молчании слушали пояснения Вергилия.

– В десяти рвах восьмого круга расплачиваются за свершенные грехи обманщики всех мастей и мздоимцы, сводники и обольстители, льстецы и лицемеры, воры и лукавые советчики…

Бессмертнов с невольным интересом оглянулся и с удивлением увидел в одном из рвов членов своего правительства чуть ли не в полном составе.

– Привет, старые знакомые! – хотел крикнуть он, но вовремя увидел, как Вергилий предупредительно приложил палец к губам.

– Общение запрещено! – подтвердил он и, тут же наклонившись персонально к Андрею Андреевичу, спросил:

– Узнаешь? Твои все люди. Те самые, которые благодаря тебе получили высшие должности, власть, деньги… Гореть им теперь синим пламенем…