В ноябре 1990 года (спустя почти четырнадцать лет после смерти моей мамы) я был в командировке в Николаеве. Оттуда до Херсона несколько часов езды на автобусе, и в выходной день я решил сделать то, чего так и не успела сделать мама, – посетить родной город моей бабушки Тани, которую я никогда не видел.
Погода была не по-ноябрьски теплой и солнечной. Первое впечатление от города напомнило почему-то слова песни Александра Городницкого о полярных летчиках:
Погуляв по городу, я нашел в центре, на главной улице (естественно, улице Ленина) Херсонский краеведческий музей. Времени у меня оставалось мало – я приехал на один день и вечерним автобусом должен был уехать обратно в Николаев. Так что осмотрел музей я достаточно бегло и никаких упоминаний фамилии Волохиных не нашел. На нескольких старых картах города попытался найти Волохинскую улицу – безрезультатно. И когда уже собрался уходить, подумал – попытка не пытка – и постучался в дверь исторического отдела.
Приветливая сотрудница представилась: «Екатерина Дмитриевна Черная» и спросила, чем может помочь. Я поинтересовался, говорит ли ей что-нибудь фамилия Волохины? Ни секунды не думая, она ответила: «Ну, прежде всего, Воло-хинская улица. И еще очень много чего. А вас это с какой стороны интересует?»
Я объяснил, что бабушка моя была Волохина, что я о ней очень мало знаю и порадовался бы любой информации. Екатерина Дмитриевна рассказала, что Волохинская – ныне Краснофлотская, а раньше называлась еще и Богородицкой. Потом она положила передо мной две толстенные старые книги. Одна называлась «Итоги двадцати пятилетия херсонского городского самоуправления. Отпечатано в Херсоне, в типографии Ходушиной в 1896 году». Другая – «Адрес-календарь г. Херсона на 1911 год по алфавиту. Херсон, типография наследников О.Д. Ходушиной, 1911 год». Я стал читать.
Первое упоминание Воло-хиных относилось к 1853 году, когда в Херсон прибыл назначенный первым викарным епископом отец Поликарп, «совершивший в Успенском соборе 6 августа 1853 года первую свою литургию. В то время викариат не имел в своем распоряжении соответствующего здания и владыка пользовался помещением в доме церковного старосты Успенского собора И.К. Волохина».
Далее речь пошла о работе херсонской городской Думы: Определить время образования в Херсоне магистрата и городской Думы, как выше было упомянуто, не возможно; как не возможно установить список градских голов, пребывавших в г. Херсоне со времени образования общественных учреждений. Все архивные дела или утрачены, или уничтожены. С трудом удалось добыть из разрозненных бумаг кое-какие сведения с упоминанием фамилий лиц, исполнявших в свое время обязанности городского головы г. Херсона.
В списке городских голов, занимавших этот пост до 1896 года, Волохиных оказалось целых три: Александр Иванович, избиравшийся дважды, Иван Кириллович и Иван Иванович. Я читал дальше:
Первое заседание городской Думы состоялось 2 апреля 1871 года.<…> Избранными на первое четырехлетие оказались – городским головою Н.С. Троцкевич, заступающим место городского головы – А.И. Волохин и члены управы, состав которых определен позднее. В первый год избрания деятельность городской Думы протекала крайне вяло. Избранный на должность городского головы Н.С. Троцкевич по болезни или иным причинам в заседания Думы не являлся и менее чем через год и вовсе отказался от обязанностей городского головы. После Троцкеви-ча избран был городским головой А.И. Волохин. С 18721875 годов деятельность городских обществ управления была чрезвычайно плодотворна. Покойный городской голова А.И. Волохин явился истинным радетельным хозяином города и оказал ему большие услуги.<…> Вообще деятельность А.И. Волохина, как городского головы, была обильна полезными и практическими результатами, хотя ему и пришлось выдержать упорную борьбу с весьма неблагоприятными экономическими условиями.
Волохины практически бессменно избирались гласными (по-теперешнему – депутатами, на 4 года) городской Думы. Александр Иванович отработал 4 срока, Сергей Иванович и Иван Иванович – по 6 сроков. В 1911 году я нашел одного Волохина – Сергея Ивановича, потомственного почетного гражданина, председателя 1-го Херсонского общества взаимного кредита, проживающего по адресу: Богородицкая улица, собственный дом. Похоже, это был мой прадедушка.
Про дом Екатерина Дмитриевна сообщила, что он цел, номер его 38 по Краснофлотской улице, это недалеко. Уже прощаясь, посоветовала сходить на кладбище.
Старое херсонское кладбище оказалось действительно интересным местом. Его мемориальная часть содержалась в прекрасном состоянии. Памятники и плиты – прибраны, недалеко от входа – действующая церковь. Я стал читать надписи на крестах.
Здесь погребены сыновья С.И. Волохина:
Сергей родился 8 августа 1879 г
Умер 29 августа 1883 г
Александр родился 23 ноября 1880 г
Умер 25 августа 1883 г
Мир праху вашему, дорогие дети
Скорее всего, эти мальчики были братьями моей бабушки. Что случилось в страшном августе 1883 года, когда родители за пять дней потеряли сразу двух сыновей-погодков трех и четырех лет? Ответ был мне неизвестен. Я стал читать дальше.
Татьяна Александровна Волохина скончалась в 1884 году 75 лет
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят
Доминикия Алексеевна Фильковская урожденная Волохина
Скончалась 22 сентября 1918 г. на 26 году жизни
Надо сказать, что все могилы Волохиных находились в непосредственной близости от церкви, не дальше второго ряда. Наверняка на кладбище имелись и другие могилы этой семьи, но искать их я не стал, а отправился по адресу Краснофлотская, дом 38. Двухэтажный дом стоял особняком. На фронтоне – переплетенные вензелем рельефные буквы В и Е. Я зашел во двор. Там на лавочках и вынесенных из дома стульях сидели и разговаривали несколько женщин разного возраста. При моем появлении они замолчали, некоторое время последили за моими перемещениями по двору, а потом строго и недружелюбно спросили, что я, собственно, здесь делаю. Я ответил, что, насколько я знаю, в этом доме до революции жила семья моей бабушки и мне интересно на него посмотреть.
Женщины всполошились. Дом, как я понял, населяло несколько семей. В 1990 году никто толком не понимал, куда повернется жизнь и каких законов ждать в ближайшем будущем: может, начнут старую собственность возвращать? Тетки для начала испугались, что явился наследник, претендующий на место их проживания, и возмутились. Я их уверил в том, что мои желания намного скромнее – просто разузнать, что можно, о бабушкиной семье и посмотреть на место, где она жила. Тетки успокоились, и одна из них с замечательной непоследовательностью сказала другой: «А хорошо бы, приехал кто на самом деле – может, квартиры отдельные дали бы»…
Зато другая тетка стала увлеченно и словоохотливо говорить о том, что знала. Я услышал, что ее свекровь, умершая восемь лет назад, служила у Волохиных прислугой и много рассказывала невестке про старых господ: «Говорила: „Шляпу подам, трость подам – золотой, так я полный передник золотых матери и принесу“». Она утверждала, что дом с вензелем, во дворе которого мы сидели, не волохинский, а виноторговца Виноградова, под ним якобы винные погреба. А Волохины жили в доме № 40, соседнем, который снесли лет 15 назад, чтобы на его месте выстроить многоэтажку, действительно стоявшую неподалеку («С цветными паркетами, мрамором, красавец дом был, рыбонька! И лесопилка еще у них была»).
Еще она сказала, что «другой брат», тоже Волохин, владел другим домом, на улице Суворова, где сейчас клуб имени Ленина завода имени Петровского. Я вспомнил этот клуб – днем, проходя по центру, не мог не обратить на него внимания – клубы имени Ленина в каждом городе занимали лучшие здания: название обязывало. Распрощавшись, я отправился на автобусную станцию. Уже темнело. Дорога шла через центр, и я снова оказался возле клуба завода имени Петровского. Здание в три этажа, с двумя подъездами, в 9 окон по фасаду, с балконом в 3 окна на втором этаже. Окна горели, изнутри доносилась музыка. Дом жил.
Потом в автобусе, глядя в темноту за окном, я пытался привести в порядок обрушившуюся на меня информацию. По тому, что я узнал, выходило, что бабушкина семья была одной из самых видных в дореволюционном Херсоне. Как сложились судьбы тех, кто не попал на херсонское кладбище, – ведь из большой семьи я нашел лишь две могилы, датированные после 1917 года? И кто прав относительно дома № 38 – музейщица или тетка во дворе? В купленной на автостанции книжке «Херсон. Улицы помнят» в связи с Бурлюком и Маяковским тоже упоминался 38-й номер как «дом местного богача Волохина». Но как же рассказ о работе свекрови той тетки в бабушкиной семье? А может, она все выдумала? Зачем? А чтоб отвадить возможного претендента на дом – откуда им знать, что у меня на уме?
И вдруг меня обожгла мысль о том, что мама, моя мама, которая так любила свою маму, скорее всего, ничего (или почти ничего) не знала из того, что за тот – такой длинный – день узнал я. Миф о «простой интеллигентной семье» придумали, конечно, в целях безопасности: в ленинские или сталинские времена легко можно было потерять все (вплоть до жизней – своей и близких) за одну принадлежность к привилегированным сословиям. Знала ли мама в своей комсомольской молодости хоть что-нибудь о длинной череде городских голов, владельцев роскошных домов, лесопилок – и чего там еще – среди своих ближайших родственников? Дядей, дедушек и бабушек. А мой дедушка – все ли он знал о семье своей жены? Ну, он-то, скорее всего, знал многое. Значит, прожил столько лет со страшной (действительно страшной по тем временам) тайной на душе. Сколько лет жизни отняла у него эта тайна? И вот теперь это совсем не страшно и никому не интересно, кроме меня.
Я вспомнил херсонское кладбище, на котором кто-то содержал в порядке чужие могилы. Мама редко ходила на Даниловское кладбище, на могилу своих родителей. Меня она никогда туда не брала, я знал лишь с ее слов, что надгробную плиту украли. Когда мама так внезапно умерла, помочь найти место могла только Юля, Мишина жена. Она, правда, сомневалась, вспомнит ли. Однако нашла. Когда мы с ней, отыскав все, что хотели, пошли по дорожке к выходу, она вдруг сказала, неопределенно показав рукой в сторону: «А там где-то мой сын похоронен. Но я сейчас, наверно, не найду это место», – и улыбнулась виновато.
От бабушки осталось много фотографий, подаренных ей в молодости друзьями и подругами. На некоторых надписаны незнакомые мне имена, на некоторых – нет и этого. Я храню их целую папку – выбросить рука не поднимается. Жили же люди. Может, это единственное, что от них осталось. Я выброшу, и на этом свете не останется вообще ничего от когда-то живших, любивших, писавших: «На память милой Тане от любящей Т. Вспоминай Туську хоть иногда».
То, что я пишу, и есть попытка еще хоть на сколько-то отсрочить забвение. Пусть живут здесь. Вдруг кто-то прочтет.