ПРЕДИСЛОВИЕ

— Говорят, в том лесу чудище водится — Горлицей кличут. Кладбище там какое-то старое есть. Прямо посреди леса с памятниками каменными и оградами. Гиблое место. Много людей пропадает.

— Я в эти байки не верю. Ты лучше Машеньке — внучке своей расскажи, чтоб спала покрепче.

Семеныч сидел напротив меня, пожевывая дымящуюся папиросу беломор-канала. Его лицо от возраста было испещрено морщинами. Серые глаза смотрели на пляшущие языки пламени из-под седой челки. Мы сидели у него во дворе возле покосившегося сарая. Дядя Ваня был моим соседом, хотя для меня он значил больше чем просто сосед. Он был мне кем-то вроде отца. Мои родители уже давно померли. Несколько лет назад я женился. Жена моя скромная была. В селе нашем уже никто не жил. Все по городам разъехались.

Раньше я тоже в городе жить пытался — да не мое это все. Вернулся в село. А тут пять дворов жилых, да и все. Остальные дома пустыми стоят. Никому ненужные.

— Чудище иль не чудище, а грибов там растет немеренно. Я Зинке своей хочу нанести. Пускай на зиму закроет. Сейчас дожди прошли — сыро, самая пора для грибов. Степаныч вон помнишь… целыми корзинами раньше тягал. И все оттуда — из лесу. Главное говорил "Поглубже заходить надо". Там самые большие грибницы растут.

— Таскал-то он, таскал старый, пока коньки не отбросил в прошлую зиму. Да вот только он лес этот как свои пять пальцев знал. И Горлицу знал, как перехитрить. Чудище это вроде живет там на кладбище. Душа это чья-то неупокоенная. Он знал тропы окольные и всегда живым возвращался, а ты не знаешь. Ты сам вспомни, сколько там людей по-пропало? Забыл?!

— Да хорош тебе страху то наводить. Выдумки это все. Чудищ каких-то придумали. Степаныч как два бутыля выпьет ему и не то привидится.

Я встал и собрался идти к калитке, которая вела к моему дому. Дворы наши рядом стояли, и забор с калиткой был, чтобы в гости удобно захаживать, но Семеныч меня за рукав прихватил и так серьезным голосом прошептал. Не то чтобы шепотом но негромко так — мне пришлось даже ухо к нему преклонить.

— Ты Серега не торопись. Меня не хочешь слушать, так к жене Степаныча загляни. Пока живая старая, тропы тебе окольные расскажет.

— Дядь Вань ну что вы в самом деле?! — с упреком возразил я.

— Зайди! — не оставляя мне шанса на отказ велел строго сосед.

Я выдержал паузу и согласился. Все-таки уважал я соседа своего дядю Ваню. Он мне никогда плохого не посоветовал. Помню и силки меня обучал ставить и табачок сушить. Толковый мужик был. Жаль только старый уже. Со мною идти отказался наотмашь.

Домой зашел, жена отговаривать принялась. "Не ходил бы ты в лес" — говорит, — "Место там гиблое, сам ведь знаешь".

— И ты туда же! Как сговорились… Ты ведь сама грузди любишь, да и грибы белые за обе щеки лопаешь. Зимой под наливочку самое то! Разве вру?

— Ты б лучше о детях подумал. Пятый год живем, а детей все нет.

— Господь как решит, так и даст нам детей…

Поскрипывая половицами, я вышел в кухню. Пахло сыростью. Над раковиной висел старый умывальник. Вместо обоев в доме все стены были побелены. Пол кухни занимала русская печь. Дом этот мне от деда достался. Вместе с его ружьем. Старик добротную сотню лет прожил. Родителей пережил. Бабку свою. В общем — мировой мужик был. Он во время войны немцев голыми руками душил.

Я подергал рычажок умывальника, но воды не было. Зачерпнул из бочки, наполнил, умылся. Капельки так текут по лицу, в зеркало на себя смотрю и думаю: "И чего это меня в лес потянуло одного? Жутко и впрямь ведь глубоко идти. Обычно по краюшку ходим, а тут прям вглубь до старинного кладбища. Ведьма там вроде какая-то в склепе похоронена. Она еще при жизни деревне житья не давала. Еще до войны померла. Обряды какие-то со скотиной устраивала. Все колдовала, пока ее мужики на вилы не насадили, да и в лес на старое кладбище не снесли. Уже в то время там никого не хоронили да и после нее не стали. Там в лесу до этих событий лесорубня была и каменоломня. Вот лесников да работяг и закапывали прямо на месте. Потом камень кончился, лесорубня зачахла тоже. А кладбище осталось — жуткое место.

Еще раз плеснул в лицо воды, глянул на свою рожу бородатую. Да и пошел есть. Зинка сварганила картошки печеной. Любил я ее очень. Это про Зинку я сейчас говорю, а не про картошку. Детей у нас не было с ней, но любили друг друга мы очень. Жаль поздно женился я. Месяц назад тридцать пять мне стукнуло, а поженились когда мне тридцать было. Так и прожили пять лет как на одном дыхании. Скромная она была. К городской жизни не рвалась. В общем идиллия у нас была.

— Еды собери мне. Я пока до Прасковьи — Степаныча жены наведаюсь. Может маршрут какой, по старой памяти нарисует, чтобы не заплутать.

— Ружье возьмешь-то в лес? — спохватилась Зинка.

— А как же, роза ты моя… глядишь, зайцев по пути настреляю. Жаркое сделаешь.

* * *

(У жены Степаныча)

Ты Сереженька прежде чем в лес идти, в церковь сходи. Благословение у отца Андрея получи. Чай защитит тебя от Горлицы той.

— Баба Прасковья и вы туда же. Да нет никакой там Горлицы, застращали уже. Волки там да медведи людей потчуют. Стрелять надо метко, тогда никакие чудовища не страшны. Меня еще дед с малолетства учил.

— Все равно Сереженька! — Баба Прасковья сидела в черном платке и таком же халате. Этот траурный наряд она не снимала с самых похорон Степаныча. В избе потрескивали дрова. Громко тикали старые часы. У нее в деревне одной изба была. У остальных, дома каменные снаружи покрытые штукатуркой. А тут изба. Степаныч сам ее с бревен вырубил. — Самое главное помни! — сурово добавила она. В лес пойдешь не оглядывайся. Степаныч седым еще в молодости стал, когда с Горлицей повстречался. Вся деревня над ним посмеивалась. Мол, допился до чертиков наш Степаныч что поседел весь. А он-то ведь правду говорил. Чудище там в лесу живет. Всех кто приходит на страх проверяет. Если обернешься, то жди погибели. Если соблазну глянуть не поддашься и выдержишь дрожи в поджилках, то и домой вернешься и грибов соберешь.

Баба Прасковья! — все не верил я.

— Ты Сереженька в городе долго жил. В лес в наш далеко не ходил — а мы знаем! Жизнь тут прожили. Жена твоя любит тебя. Коли решил идти, слушай, что старшие говорят.

* * *

Брел я в резиновых сапогах по селу в сторону церкви. На дворе была осень. Желтые листья на березах золотым огнем шелестели в порывах ветра. Портится погода начинала — хмарилось. Нужно было идти за грибами, пока не начались заморозки. Люблю я с картошечкой их зимой поесть… и жареные люблю и в маринаде.

Церквушка то наша была уже ветхая. Ржавый колокол на своем веку многое повидал. Во время войны, говорят, его на пушки переплавить хотели да местные не дали. Отбились вроде. Раньше все время трезвонил, а тут уж лет десять наверно как не звонил.

Андрей-священник отца моего хорошо знал. От пьянки его отговаривал. Да разве слушал он? Так и помер. И мать без него стосковалась. Через год за ним ушла. Не должен был я их здесь одних оставлять. Да в городе жил тогда. Водителем в одной конторе работал. У начальства был на хорошем счету. Должность мне прочили руководящую. Только накрылось потом все медным тазом. Контора погорела, рабочих распустили. Вот и вернулся в село родное. Тут и Зину свою встретил. Она тогда к бабке своей погостить приехала, да так и осталась в деревне. Бабка как померла ее, так мы и поженились. Свадьбу по скромному сыграли. Всем селом. Хотя чего там. Пять семей, да и те не все пришли.

— Чего это ты зайти решил Сереженька? — радушно приветствовал меня Андрей. — Чай к религии тебя потянуло? Это правильно. Все мы под Богом ходим.

— Отец Андрей я к вам за благословением пришел. В лес собираюсь грибов набрать, да вот все стращают. Горлица, говорят, там живет. Людей убивает.

Священник тут же перекрестился.

Ты Сереженька лучше туда не ходи. Осень уже. Темнеет рано. Вернутся, не успеешь волки задерут.

— Я с ружьем пойду — не задерут!

— Ну как знаешь. Повел меня батюшка к иконам, помазал мне лоб елеем, перекрестил, поцеловать дал распятие и тяжело вздохнул.

— Коли тварь какую повстречаешь Сережа — не оборачивайся. Крестик вот на возьми. (Протянул крест железный). На шею повесь. В случае беды за крест держись, "Отче наш читай".

— Да ну вас! — взял крест и повесил на шею. — Вы меня словно на фронт посылаете. Грибов я иду набрать батюшка…Гри-и-ибов! — протянул я да и побрел прочь.

— Будь осторожен Сереженька, — в след прошептал Андрей и перекрестил мне спину. Я не видел этого, но уверен, что он так и сделал.

* * *

В деревнях всегда всякие байки ходят. Напьются тут мужики, да и давай страшилками мериться. То лешего кто повстречал на опушке, кто черта в колодце. Поди разбери что им там на пьяную голову видится! В общем, настроен я был решительно. На рассвете решено было в лес идти.

ГЛАВА 1. ТРОПА

Попрощался я с Зиночкой, форму теплую военную одел, сапожища. Закинул рюкзак с припасами, да и пошел в сторону сельских ворот.

Вышел за калитку, иду. Носом так глубоко вздохнул: воздух уже прохладный стал — свежестью отдает. Заря только-только занялась. В теле всем бурлит предвкушение долгожданного похода. Местные еще запугали Горлицей там какой-то, от того даже интересней идти как-то. Думаю, из лесу как вернусь, обязательно нашим скажу, что чудовище там повстречал. Вот у них морды-то будут. (Улыбаюсь)

Спички нащупал в кармане. Папироску достал. Иду, курю себе. Вот уже ворота показались. Возле ворот Олег Хлебородов меня встретил — тракторист наш бывший. Сейчас в полях уже не сеяли. Вот он без работы и сидел.

— Кудай-то направился Сергун? — весело спросил он.

— А ты это чего спозаранку вышел? За рыбой?

— Да ну Серега, за какой рыбой? К Николаю я. У него ж дочка родила намедни! Надо это дело отметить так сказать. Так куда собрался? Может с нами, а? Сообразим на троих! — глаза Олега по-детски забегали. Под руку меня так бьет, думает уболтать.

— Нет Олежка, я за грибами в лес иду. А то морозы стукнут и все померзнет.

— А-а-а-а вон оно че! Ну ты ж далеко не захаживай, а то Горлицу еще повстречаешь! Ах-ха-ха! — усмехнулся Олег.

— Да ну вас! — махнул я рукой, да и побрел за ворота.

— Ну ты ж как грибов соберешь, приглашай! — крикнул в спину мне старый знакомый.

Что-то как он за водку сказал, так даже в лес идти перехотелось. Нет, ну в самом деле, что я там буду делать один? Ни словом ни с кем не обмолвиться, ничего.

Не то чтобы я прям заядлый грибник был. Но раз в году старался на зиму хоть немного набрать. Прошлые разы совсем мало приносил. Так это мне покойный Степаныч перед смертью сказал, что поглубже в лес надо идти, пока до кладбища не дойду. А там за ним целая поляна грибов. Только и успевай резать. Тоже ведьмою все стращал.

От деревни до леса было недалеко. Через час уже дошел до первых деревьев. Остановился я, выпил водицы из фляги. Перекурил, да и тихо побрел по тропе.

Лесом пахло. Запах такой осенний-осенний. Свежо. Погода немного хмурая была. "Как бы дождь не пошел" — думал я. В лесу вся листва уже желтой стала. Местами оранжевой. И только хвойные сосны стояли в привычном зеленом наряде.

Кое-где по деревьям сновали белки. Из глубины доносилось кукование кукушки. Я снял ружье с плеча. Двухстволка дедовская. Он с ней всю войну прошел. Никакого оружия не признавал кроме "Красавицы своей". Так он ее называл.

Зарядил я Красавицу двумя патронами на всякий случай. Да и стал пробираться в лес.

Иду и думаю: " Все-таки зря я наверно Зиночку тут в деревне мучаю. Она ведь раньше в городе жила. Наверно там хоть пойти куда можно. А тут сидит — меня стережет. То ли б дети были. Все ей веселее. Заботы да хлопоты там. А то одна все дома, в окошко с тоскою смотрит. Нужно наверное весны дождаться, да и уехать отсюда. Нечего тут ловить. Мне-то конечно здесь нравится. Спокойно так. Да вот боюсь, что сопьюсь со скуки как папаша мой непутевый.

В этот момент в моей памяти поплыли старые воспоминания.

— Сергей бл*ть! Где мой пузырь запрятал?! Опять мамка подговорила! — кричал разъяренный отец в одних трико и с ремнем в руках.

— Выбросил я! Чтоб ты мамку не колотил. Как напьешься, так никого не узнаешь! — забившись в угол, оправдывался ребенок в одних трусах.

— Вот я тебя сейчас выпорю, а потом и матери твоей втык устрою. Чтоб пацана мне не портила!!!

— Ай, ай! — кричал ребенок, получая удары.

Как вспомню отцовский ремень. Так до сих пор задница мурашками покрывается. Дурной батя у меня был. Но это как напьется только. Так мужик с золотыми руками был. Мог любую технику за полдня починить. Ему цены в нашем селе не было. Вот и спился пропащая душа.

(Тяжело вздохнул)

Хорошо в осеннем лесу. Это чувство переполняло меня в то утро. Осенний лес напоминает человека — стареющего под гнетом времени. Тихо тут среди деревьев. Воспоминания всякие в голову лезут.

Иногда хорошо побыть одному. Можно многое переосмыслить.

"Фшшшшшррррр!!!" — раздался жуткий шорох. Из-под копны листьев выскочил серый заяц. Я так перепугался, что едва не грохнулся на землю. Пока я выхватил ружье нарушителя покоя и след простыл.

— Ну окаянный! — выругался я. Дыхание было частым, а сердце стучало как барабан. — И откуда он взялся-то?

Я шмыгнул носом и закурил. Выдыхая дым, я оглядывался по сторонам. Отсюда еще было видно выход из леса. И вроде неглубоко я еще зашел… а лес уже встречал меня своей недоброжелательностью.

Будто шептал: "Уходи-и-и грибник! Здесь людям не место-о-о!

В какой-то момент мне и впрямь показалось, что лес это сказал. Я еще раз отхлебнул воды и стремительными шагами пошел по тропе дальше.

Что-то Степаныч из головы все не шел. Вот он-то грибник знатный был. За сезон и себе на весь год наберет и соседям всем. Жалко помер он в прошлом году. Что уж там говорить: годы. Иду сам по тропе и думаю: Степаныч наверное так же ходил.

В нос ударил резкий неприятный запах. Теперь я хорошо слышал жужжание мух. На тропе лежал убитый барсук. Какой-то зверь напал на него, но почему-то не стал есть. Видать тут волк поорудовал. А может лисица… черт ее знает. Надо бы быть начеку.

* * *

Через полчаса тропа закончилась. Это был верный признак того, что нужно было идти на северо-запад. Вроде старое кладбище в той стороне было. Отсюда до него полдня пути. И полдня на обратную дорогу. Нужно было обязательно успеть до темна. А темнело-то рано уже.

Я вдруг подумал, что, скорее всего не успею. А ночью в лесу опасно. Зверья много всякого. Ну, да и черт с ним. Сказал раз грибов принесу, значит принесу!

Иду я, иду значит меж деревьев, на компас поглядываю, чтобы не заблудится. Все барсук дохлый из носа не выветривается. Заяц еще напугал. Словно знаки какие-то неблагоприятные. Я-то вроде в приметы особо не верю. Но когда в лесу идешь один голову занять нечем. Так и лезут мыслишки всякие.

В глубине души тоненький голосок предлагает вернуться, но коли я чего-то решил то обязательно дело то до конца доведу.

Теперь дорога моя совсем перестала проглядываться. Минут пятнадцать пришлось пробираться через кустарники, пока не вышел к ручью и не влез в холодную воду сапогом. Благо непромокаемые они у меня. Выругался. Умыл лицо студеной водичкой, да и дальше пошел. Уже побыстрей старался, чтобы управится до первых сумерек.

Через час набрел на овраг в лесу. Через овраг мост деревянный прокинут был. Старый, наверное, как мое село. Одному Богу известно кто его тут когда-то соорудил.

На мосту ворона сидела. Завидев меня, она протяжно каркнула. Я стал приближаться к мосту а она все не улетала. Словно мост стерегла.

— Кар!!! — недовольно повторила угрозу хранительница моста.

— Ну чего Голуба?! — усмехнулся я. — Позволишь мне через мост пройти? А я тебе откат! Лады?!

Я достал из рюкзака кусок хлеба и аккуратненько бросил ей. Но ворона не приняла мой дар. Она лишь еще раз каркнула и улетела прочь.

— Ну как знаешь пернатая. Видать не голодная шибко.

Забыв про ворону, я стал осторожно прощупывать мост ногой. Доски вроде выдерживали. Но на вид мост был уже старый. Недавние дожди сильно размочили его доски. На их поверхности была плесень и мох.

Мост был веревочный, дощетчатый. Лучше б прокинули пару полноценных бревен. Идти по такой конструкции девяностокилограммовому мужику смерти подобно.

Мысленно про себя я считал каждую доску: " Первая… вторая… третья… четвертая… пятая… шестая… седьмая… восьмая… девятая… де…

— Кар!!! — Прямо над головой у меня пролетела проклятая ворона.

Я отмахнулся, а в следующий момент дощечка под сапогом треснула, и нога провалилась вниз. Двумя руками я вцепился в пол, стараясь удержать равновесие и сильно не раскачивать мост. Но мой вес был слишком тяжелым для этого "старичка".

Раздался хруст и я полетел вниз оврага.

(Глухой удар… темнота)

* * *

— Ухххх! Мать его за душу!

Я попытался встать и оглядеться. Я лежал на дне оврага. Над головой в десяти метрах висел злополучный мост. Если бы не мягкие листья на размокшей земле после дождей, то разбился бы к чертовой матери.

Я посмотрел на часы. Пролежал я на дне наверно минут пятнадцать. Слава Богу не дольше. Надо вернуться обязательно дотемна. Ведь даже фонарик не взял. А надо было. Ну да и черт с ним.

— Кар!!! — каркнула сверху ворона. Она снова сидела на мосту и пристально смотрела на меня.

— Ух проклятая! — погрозил я ей кулаком.

Пришлось некоторое время продвигаться по дну оврага. Когда я снова взобрался наверх, то увидел неподалеку нескольких молодых волков. Они игрались, пытаясь, укусить друг друга ха хвост. Конечно же практически сразу я был обнаружен.

Два волчонка навострив уши сверлили меня глазами.

Недолго думая я выстрелил из двухстволки в воздух. От выстрела громом заложило уши. Щенки от шума пустились наутек. Звук выстрела эхом прокатился по всему лесу. Где-то вдалеке взлетела стая пробужденных птиц.

Теперь весь лес знал о моем присутствии…

ГЛАВА 2. ЧЕРТОВЩИНА

Теперь весь лес знал о моем присутствии. Я почему-то вспомнил пугалки про Горлицу. Уж если она и впрямь существует, то обязательно слышала мой выстрел.

А ведь Степаныч всегда говорил мне, что лес не должен знать о присутствии грибника. Иначе он обязательно постарается ему запутать дорогу.

— Тихо, мирно пришел — тихо, мирно ушел, — поучал нас Степаныч.

"Ничего!" — подбадривал я себя. Будет зверье держаться от меня подальше.

Я шел дальше и дальше в лес. Становилось все темней. Я сначала подумал, что небо затягивается грозовыми тучами, но потом сквозь макушки деревьев увидел первые звезды.

— Какого черта?!

Я посмотрел на часы и что же я увидел? На них было десять утра. По моим планам у меня до сумерек впереди еще было часов восемь. Но вечернее небо говорило об обратном. И тут я заметил, что секундная стрелка движется в противоположную сторону. Через пять минут они уже показывали без пяти минут десять. Часы просто шли обратно. Должно быть во время падения они пострадали. Но как объяснить то, что уже наступала ночь? Сколько я пролежал на дне оврага? Неужели весь день?

Я сунул руку в карман, чтобы нащупать компас, но его не было. Не было и патронов с папиросами. Только коробка спичек.

Нужно было возвращаться к месту падения. Без компаса и патронов в лесу было делать нечего. И я поспешил вернуться.

На деревья опускались сумерки.

Я в спешке шерстил листву, чтобы найти хоть что-нибудь. Удалось отыскать только пачку Беломора. Я посмотрел на мост и увидел в клюве у вороны свой компас. Поганая птица смотрела на меня словно издеваясь.

Я выхватил ружье и нажал на курок. Раздался глухой щелчок.

— Черт, я же разрядился в воздух пять минут назад.

Ворона взглянула на меня в последний раз и улетела вместе с компасом.

Тут надо было подумать.

Я сел на листья и закурил.

Черт! Надо бы возвращаться. С самого начала все не заладилось. Может и правы были сельчане, говоря про лес. Нет, ну я же не могу вернуться с пустыми руками? До кладбища по моим расчетам еще около трех часов пути. Если даже я поспешу, то не успею ничего набрать до темна. Хм… патроны все потерял, а это плохо. Если наткнусь на волка или медведя, то будет несдобровать.

Здравый смысл подсказывал мне, что надо срочно возвращаться пока совсем не стемнело, но азарт подбивал меня закончить начатое. Я словно бросил вызов кошмарному лесу, о котором ходит столько страшных легенд.

Да что ж я трус какой? Что я Зинке скажу? Нет, я обязан добраться до старого кладбища и доказать всем мужикам что никакой Горлицы не существует. Если мало принесу грибов, то они мне не поверят. С другой стороны, если не вернусь до темна, жена переживать начнет. Вся изведется.

В это время в овраге, что-то хрустнуло. Я поднял голову и понял, что уже стемнело. Овраг словно линией пересекал часть леса. Тропинка уходила в обе стороны от меня. Странный шорох доносился неподалеку.

Я попытался вглядеться вправо. Там будто кто-то стоял.

— Кто здесь? — не веря глазам, спросил я. Встал на ноги. Насторожился.

Я направил в сторону незнакомца ружье и стал медленно подходить.

Сердце взволнованно стучало. Во рту слегка пересохло.

Шаг… еще шаг… еще шаг…

И тут я понял, что это просто высокий пень в кустах.

Я с облегчением выдохнул и, ускорив шаг, приблизился к нему. В этот момент из кустов выпорхнула стайка воробьев пробужденных моим вторжением.

— Мать вашу!

Я отпрянул назад. Честно говоря, мне здесь совершенно не нравилось. Душа давно ушла в пятки. Сзади послышался дикий крик. Я обернулся, но никого не увидел.

— Наверно мерзкие птицы никак не успокоятся.

Тут я точно решил, что нужно выбираться. К черту грибы! В другой раз наберу. Лучше пойду к Николаю и напьюсь. Будет что рассказать.

Вот только проблема одна была: отсюда подняться наверх оврага не получалось. Слишком отвесный был подъем. Я побрел снова к тому месту, где встретил волчат.

Я шел в темноте по дну оврага и про себя читал "Отче наш". Когда я взобрался наверх, то понял, что оказался на другой стороне, и перебраться обратно можно было только по мосту.

Но, после последнего перехода, я сразу отмел эту идею.

Этот лес не желал меня отпускать. В голову все время лезли мысли о Горлице. Ну зачем эти суеверы рассказали мне эту историю?

Надо было с собой взять бутылку водки. Тогда бы не так боязно было идти.

К этому моменту я уже точно решил возвращаться. Но сколько бы я не пытался найти способ перебраться на ту сторону оврага ничего не получалось. Вскоре в лесу стало так темно, что я с трудом различал деревья. Я был тут один… в лесу… ночью.

Уже стало не до шуток. Больше всего я переживал за Зинку. Она ведь точно сойдет с ума от волнения. Но делать было нечего: я облокотился спиной о дерево и присел. Папиросы уже кончались. Нужно было экономить. Ведь знал, что надо две пачки брать.

Я решил развести костер и подумать. Был вариант заночевать прямо в лесу, а потом по светлому вернутся домой. Решил так и сделать.

В моем положении все казалось ужасным кроме одного: на мое счастье из-за прохладной погоды не было комаров. Осень медленно погружала лес и его обитателей в сон.

Я сидел у костра, вслушиваясь в тишину леса. Я знал, что не сильно ушел в глубину, но, тем не менее, было не по себе. Ах, как бы хотелось сейчас оказаться дома возле печи. Обнять Зинку, поесть картошечки запеченной. Тут я вспомнил, что у меня в рюкзаке есть припасы с едой. Из-за своих злоключений я совершенно забыл о еде. Живот тут же приятно заурчал. Я достал холодную картошку нанизал ее на палку, поднес к костру и стал поджаривать. Чувство тревоги сменилось умиротворением.

Я ел дымящийся картофель, подсаливая его для вкуса, и размышлял.

Мои воспоминания перенесли меня в прошлое, в то время когда я жил в городе. Вот я приехал на грузовике в контору. Начальник толстый боров в белой рубашке и галстуке предложил выпить.

— Ты Серега мужик толковый, — говорил Борис Викторович, поглаживая усы. — Мы из тебя руководителя сделаем.

— Спасибо Борис Викторович. Буду стараться.

— Вот именно — ты главное старайся, а остальное дело за мной.

Пахал на него четыре года как дурак, а он потом деньги государственные прибрал да и спалил контору.

— Как же мы теперь Борис Викторович? — говорил ему я. — Вы же руководителем обещали меня поставить. А теперь…

О чем ты говоришь Сережа… сгорело все к чертовой матери! Езжай домой! Навести родных!

Это были его последние слова, перед тем как он прыгнул в затонированную машину и уехал. Потом милиция приезжала — разыскивали его. Допрашивали, помню, нас всех. Спрашивали, кто что знает.

А после допросов я решил послушать начальника, да и домой вернулся.

(В темноте раздался душераздирающий вопль)

Я резко открыл глаза. Понял, что видимо задремал. От костра остались только тлеющие угли. Было холодно. Изо рта густыми клубами шел пар.

Вопль повторился еще раз.

Я не знал, что мне делать. То ли нужно было срочно разжечь костер, то ли наоборот затаится и не выдавать своего присутствия. Я все-таки решил притушить костер. Сапогом я засыпал горящие головешки землей.

Что за странный зверь может так вопить? Я вот сидел здесь, а там в глубине леса бродило нечто голодное в поисках своей жертвы.

Ах если бы у меня были патроны.

Вопль стал время от времени повторяться. Он звучал все ближе и ближе.

От страха я решил снова спуститься в овраг. Я старался спускаться как можно тише, но рыхлая земля предательски сыпалась вслед за моими сапогами.

Я выжидал, притаившись в кустах. Это нечто подошло к моему присыпанному кострищу. Даже находясь внизу, я слышал, как оно принюхивалось. Я не знал кто это: то ли кабан, то ли медведь, то ли Горлица. Я лишь сидел тихо и старался не дышать. Вскоре я услышал, что тяжелые шаги зверя стали удаляться. Не долго думая, я тоже стал пробираться по дну оврага в другую сторону.

Мне пришла мысль залезть на дерево и переночевать на нем. Чтобы дикие звери не застали меня врасплох, пока я буду спать. Так я и сделал.

Я нашел такое дерево, которое ветками могло придерживать мою спину. На нем и заночевал.

ГЛАВА 3. ПУТЬ НА КЛАДБИЩЕ

Идея с деревом оказалась неудачной. Я как и следовало ожидать рухнул вниз и плашмя распластался на земле. Все тело ныло. Я приподнял лицо, отдирая с него прилипшие влажные листья. Стал осматриваться по сторонам. Было ранее утро. Ночь осталась позади. Теперь спокойно можно было идти домой.

Оказалось, что впотьмах я набрел на удачное место для подъема на ту сторону оврага. Неспешно я перебрался туда и посмотрел назад. Рука сама потянулась за табачком. Закурил.

Всем нутром мне хотелось вернуться домой. Но ведь ничего страшного за ночь со мной не случилось. Будь здесь какая-нибудь тварь, то наверняка бы меня учуяла.

— Выдумки это все! — вслух произнес я.

Раз уж пришел за грибами то без полного рюкзака не вернусь.

Впереди был целый день. Запасов еды еще много. Чего бы и не пройтись до кладбища?

Решился, и полез обратно на ту сторону оврага. Стремительными шагами я пробирался все дальше. Я шел быстро пока не вспотел и не решил отдохнуть.

Тут внезапно случилась забавная штука: кусочек золотого металла упал к моим ногам. Я присмотрелся и понял, что это патрон. Я поднял голову вверх. На ветке сидела все та же ворона. Увидев мое изумленное лицо, она протяжно каркнула.

Нет, это точно была та самая ворона. Я бы ее не перепутал ни с какой другой. Клюв был слегка облезлым и оперение, такое — черного сочного цвета.

— Что пернатая? Решила извиниться? Все равно тебе хлеба не дам.

Я подобрал патрон. Зарядил ружье и пошел дальше. Уверен, что эта плутовка смотрела мне в спину.

Но мне было все равно.

Два часа пролетели как-то незаметно. Я в основном был погружен в свои размышления. Думал за Зинку. За то, как теперь сложится наша дальнейшая жизнь. Здесь в деревне работы совсем не было. Я был не любителем городской суеты, но понимал, что ловить тут нам больше нечего. Только привыкла она наверное к тишине уже. Вдруг не захочет уезжать? А вдруг не захочу я? Ведь тут природа. Рыбалка знатная. Эх…

Когда я очнулся от мыслей, то вдруг подметил, что в лесу стало как-то темно. Сначала я подумал, что солнечный свет закрывают кроны деревьев, но когда задрал голову, то увидел на небе луну. Снова была ночь…

Но как? Теперь я уже ничего не понимал. Что со мной происходит? Еще пару часов назад было ранее утро, а теперь ночь. Впереди показалось кладбище. На оградах висели старинные светильники, и о чудо — они светили. Кто мог зажечь их? Ведь в лес, кроме наших, никто не ходит. Но они горели…

Дыхание стало тяжелым. Я стал осторожно пробираться к кладбищу. В желтом свете фонарей каменные столбы и памятники выгладили особенно зловеще. Все кладбище походило на гостиницу для мертвых. Я шел по узенькой тропе меж могил. Даже скорее не шел — ноги сами вели меня, пока не увидел склеп. Его каменные врата распахнулись, обнажая ряд ступенек ведущих вниз. Склеп походил на разинутую пасть. Там тоже горел желтый свет. А затем он погас и раздался чей-то хриплый стон.

Внезапно видение прекратилось, и я пришел в себя. Я обнаружил, что стою на четвереньках, уставившись в землю. Было снова светло. Издалека по лесу разносилось знакомое карканье. Я подумал, что эти миражи были последствиями моего падения.

Мне нужно было набрать грибов и убираться отсюда подобру-поздорову.

До кладбища оказалось не так близко, как я предполагал. После всего того что со мной случилось я был просто обязан закончить начатое. Хотя внутри все мое существо вопияло об обратном.

Ну на кой ляд идешь Серега? — спрашивал внутренний голос. А я все равно на своем: "Раз сказал "принесу" — значит принесу".

Пришлось идти еще долго. Где то часа четыре. В общем, достиг я места только к полудню. Я был глубоко в лесу. Так далеко только Степаныч захаживал, а он был грибник бывалый. Наверное, он бы сейчас меною гордился.

ГЛАВА 4. НАЧАЛО КОШМАРА — ГОРЛИЦА

И вот наконец впереди показалось кладбище. Теперь оно было настоящим. Без фонарей и светильников. Обычный поросший мхом заброшенный могильник. Каменные кресты, обелиски. Ржавая ограда по периметру. По пояс стелился туман. На деревьях сидели черные вороны. Им явно не нравилось мое вторжение. Все они стали расправлять крылья и громко каркать. А потом даже бросились ко мне и стали кружить над головой. Пришлось по ним выстрелить своим единственным патроном.

Одну из них я даже убил. С глухим звуком она рухнула наземь. Остальные, осознав свое невыгодное положение, улетели прочь.

"Ах, мне бы еще немного патронов", — подумал я.

Но их больше не было. Степаныч говорил, что крупные грибницы находятся за кладбищем к северо-западу. Я обошел его по периметру, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Но вскоре я убедился, что здесь достаточно спокойно.

Проходя мимо кладбища, мой взор остановился на старом склепе. Я видел его в видении. Его каменные створки были плотно закрыты. На них было отчетливо написано:

Здесь лежит старая ведьма,

убитая нами за колдовство

Горлицина Просфира Агаповна

1867–1934

У меня аж мурашки пробежали по телу. Получается, слухи о Горлице взялись неспроста. Выходит ведьма существовала на самом деле. Все знали, что она похоронена здесь, но я раньше как-то не особо в это верил. Получается что зря.

Впереди показалась поляна. Из-за тумана я ее едва различил.

На поляне под пеленой тумана росли россыпи белых грибов. Я лихорадочно принялся их собирать, позабыв обо всем на свете. То, зачем я пришел в этот лес, было наконец-то найдено. Осталось только быстро наполнить рюкзак, да и пойти обратно. Я так радовался и хохотал, что все страхи остались далеко позади.

От моих шагов туман клубами разлетался по сторонам. Рюкзак потихоньку наполнялся. Я так увлекся процессом, что не заметил, как снова оказался перед кладбищем. Грибы тут росли на каждом шагу. Вскоре рюкзак заполнился доверху. Дело было сделано. Только теперь я решил поднять голову и закурить…

Медленно поднимая голову, я уперся глазами в кладбище. Я чиркнул спичку и затянулся. Когда клубок дыма развеялся, то я с ужасом обнаружил, что двери в склеп открыты. Даже не могу передать, что я почувствовал в этот момент.

Изморозь страха в районе позвоночника.

Я глянул на часы. Все стрелки лихорадочно бегали. На небе снова стало темно. Я не знал что и думать. Возможно, это было очередное видение. А может быть, я так увлекся сборами, что прошел целый день? Нет, это было исключено. Хотя в этом лесу меня уже ничего не удивляло.

И тут я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Боковым зрением я точно видел, что нечто белое стоит от меня справа и смотрит. Я было хотел повернуться, но в голове тут же прозвучали напутствия моих селян:

"— Чудище там в лесу живет. Всех кто приходит на страх проверяет. Если обернешься, то жди погибели. Если соблазну глянуть не поддашься и выдержишь дрожи в поджилках, то и домой вернешься и грибов соберешь.

— Коли тварь какую повстречаешь Сережа — не оборачивайся. Крестик вот на возьми. На шею повесь. В случае беды за крест держись, "Отче наш читай"."

Я даже боялся пошелохнуться. Дрожащей рукой я схватился за крест на шее и надрывистым шепотом стал читать молитву:

Отче наш Сущий на небесах

Да святится имя Твое

Да прибудет царствие Твое

Да будет воля Твоя…

Я так боялся, что со страха стал задыхаться — голос срывался, а тело колотила дрожь.

(Раздался оглушительный вопль со стороны Горлицы)

Этот вопль я узнал тут же. В ту ночь, когда я прятался в овраге — это была она!

Я побежал изо всех сил в сторону поляны, чтобы там растворится в кустарниках. С дикими воплями чудище гналось за мной. Я не мог обернуться даже чтобы его рассмотреть. Боковым зрением я видел лишь нечто белое и лохматое.

Через несколько минут погони преследование прекратилось. Я вышел на кем-то вытоптанную тропинку. Она по моим предположениям вела в сторону деревни. Кто знает, может быть в свое время, ее даже протоптал Степаныч.

Я старался идти бесшумно, с трудом переводя дыхание. Вокруг было тихо, но я знал, что Горлица следует за мной по пятам. Я чувствовал на себе ее пронзительный взгляд. Это была ее обитель, и я здесь был абсолютно в ее власти. Но до тех пор, пока я не обернулся, она не могла мне навредить. Во всяком случае, так говорили селяне.

Тяжелое дыхание и безумное чавканье послышалось за спиной. Словно страшный зверь, нечто, догоняло меня. Я вновь побежал, но мое бегство продлилось недолго. Вскоре у меня закончились силы. Бежать с полным рюкзаком я долго не мог. Бросить его было жалко. Столько было проделано усилий.

Я перешел на шаг. Горлица шла следом.

— Отцепись от меня старая ведьма! — крикнул я, не оборачиваясь.

Но она продолжала молчать, только изредка издавая пугающие звуки.

Я достал последнюю папироску и, не сбавляя шага, закурил. Мои руки так дрожали, что я едва попадал в рот, пытаясь судорожно губами обнять бумагу "фильтра".

"Вот и смерть моя" — пронеслось у меня в голове.

Чудовище на время стихло. Я никого позади себя не слышал. От того мне становилось еще страшней. Впереди было так темно, что я стал невольно натыкаться на деревья. В кромешной тьме я пытался найти дорогу, которая еще недавно была у меня под ногами.

Внезапно белое облако стало появляться передо мной. Я зажмурился и резко отвернулся. Белое облако вновь стало появляться там, куда я смотрел. Но я знал, что если увижу Горлицу воплоти, то защита моя спадет и тогда наступит смерть.

Я не знал что делать. Я сел у мокрого от влаги дерева и зажал руками уши, закрыл глаза и принялся ждать. Чьи-то холодные костлявые руки опустились на мои плечи сзади — прямо из-за дерева. Мокрый длинный язык коснулся моей щеки. Я закричал и снова побежал вперед. Рюкзак пришлось бросить. Теперь речь шла о моей жизни, а не о дурацких грибах.

— Ах, почему я не слушал своих селян?!

Я бежал, спотыкаясь в кромешной тьме, одной рукой держась за крест, другую выставив перед собой. Горлица гналась за мной. Если б вы слышали ее похожее на львиное рычание, от которого в поджилках застывала кровь.

Ожидаемо я споткнулся и упал. Я боялся даже приподнять голову. Что-то схватило меня за ногу и поволокло в сторону кладбища. Я знал, что пока не увидел Горлицу, она не сможет мне навредить, но пугать меня и даже прикасаться, ей никто не запрещал.

— Отпусти, отпусти!!! — кричал я что было сил.

Внезапно я вспомнил о двух патронах, которые были зашиты в бушлате на крайний случай. О них я совсем забыл, но в этой ситуации сам не знаю, как вспомнил.

Я принялся судорожно пальцами разрывать внутренний зашитый карман. Вскоре пули были в моих руках. Зарядив ружье, я вслепую выстрелил.

(Прозвучал вопль, и Горлица рванула куда-то в кусты)

Я слышал ее гнусные всхлипы. Она завывала и ныла, словно израненная олениха.

Я вновь побежал.

— Будь ты про-о-оклят Сережа!!! — раздался ее отвратительный мерзкий голос.

Теперь я понял, что оно разумное! Но откуда она знала, как меня зовут?

Я старался убежать как можно дальше в надежде скрыться от преследования. Мне немного повезло, и я наткнулся на яму присыпанную листьями.

Я попытался закопаться в них и затаиться.

* * *

Со стороны кладбища послышались приближающиеся бегущие шаги. Она искала меня во тьме, рыская подобно тигрице. Тварь пробегала то в одну сторону, то в другую пока не исчезла из моего поля зрения.

Я старался, не шевелится. Вот прошло пять минут, вот еще десять. Часы шли в обратную сторону, но минуты отсчитывать было можно. В темноте циферблат было не разглядеть. Я считал секундами по тиканью стрелочки. Мне было нужно продержаться до рассвета. А там, я бы мог отыскать дорогу домой.

Вдруг Горлица прыгнула с дерева прямо на меня. Она стала прыгать по мне, вздымая в воздух тучи листьев. Тварь протяжно выла и хохотала. Я даже не мог говорить…

А когда ей надоело прыгать, она прижалась ко мне изо всех сил и стала бить кулаками по голове. Хорошо, что на голове был капюшон. Он немного смягчил удары. Я чувствовал могильный смрад, исходивший из этого существа. Оставаться в таком положении я не мог.

Я попытался сбросить ее с себя, но она держалась слишком крепко, не желая выпускать добычу из лап. Мне пришлось идти с Горлицей на спине. Она молчала и ничего не говорила. Так мы прошли добрую сотню метров. А потом в какой-то момент я почувствовал, что она ослабила хватку, и я сбросил ее на землю, едва не увидев отвратное обличие твари.

В последний момент я успел зажмурить глаза.

ГЛАВА 5. ВЕЧНАЯ НОЧЬ

Всю ночь я пытался выбраться из леса и наконец мне это удалось. Горлицу я больше не видел. После того как я сбросил ее на землю она больше не появлялась. Должно быть, она меня отпустила. Все чего я хотел — это скорее добраться до деревни, собрать вещи и уехать из этого Богом забытого края. Лес закончился. Мне повезло, в темноте я случайно выбрал правильное направление. Знакомая дорога вела к деревенским воротам. При свете поной луны я бежал.

Часы брехливо показывали три часа дня. Стрелки по-прежнему шли обратно. Вот уже впереди показались ворота. В некоторых домах горел свет. В некоторых — было темно. После всего увиденного я решил выпить у Николая. Негоже было в таком взволнованном состоянии возвращаться домой. Еще Зиночку до смерти перепугаю.

Николай жил с дочкой и женой. В их доме часто собиралась вся пьянь с нашей деревни. Обычно мы сидели у него в гараже, потому что у жены Кольки был суровый нрав и в дом она нас не пускала. Нередко Николаю приходилось ночевать в гараже. Нина Антоновна, так звали его жену, на дух не переносила запаха водки.

Я вошел во двор и быстрыми перебежками добежал до гаража. В нем стояла старая волга Николая. Самого хозяина в гараже не было. Валялась гора бутылок. Должно быть, от их попойки с Олегом.

Тогда я подошел к окнам дома и заглянул. Внутри горел свет. За столом пил Олег с Колей.

"Странно" — подумал я. Обычно Нина Антоновна не позволяла такого делать, но видать, случай тут был особый. Все-таки как-никак дочь Николая родила. И внука было грех не обмыть.

Сама хозяйка что-то стряпала возле печи, и отпускала нелестные комментарии в адрес мужа. Их голосов я не слышал, но по жестикуляции было и так все понятно.

Я постучал в окно, желая привлечь к себе внимание. Но мой стук был проигнорирован. Тогда я постучал сильней.

Тоже самое.

— Да что же вы там совсем оглохли?! Открывай Николай! Это же я Серега!

Я постучал так сильно, что стекло едва не треснуло.

Опять никакой реакции.

Тогда я поднялся на веранду и попытался дернуть дверь. Она наглухо была заперта. Я стал прислушиваться, но никаких голосов не услышал.

— Что вы там притихли? — недоумевал я. — Может, не желаете меня видеть?

"Ну, да и черт с вами! — подумал я. — Меня дома Зиночка ждет, пойду к ней"

Я вышел на широкую улицу нашего села. Она была единственной в нашей деревне. По обе стороны от нее стояли дома. Большая часть из них была заколоченной.

Минувшие события в лесу мне казались кошмаром. Все чего я сейчас хотел это выкурить папиросу, опустошить бутылку и прилечь поспать. За эти два дня я немного вымотался.

Вскоре показалась родная калитка. Я ожидал, что меня встретит наша собака Найда, но ее почему-то не было. "Должно быть сорвалась с цепи", — подумал я.

Я зашел в погреб за бутылкой самогона. Спускаясь вниз, я постарался скорее включить свет. После последних событий я еще долго буду бояться темноты. Взяв то, что хотел я, побрел в дом. Свет уже не горел. Должно быть Зина спала.

Не желая ее будить, я прошел в кухню, достал папиросы, налил кружку и в клубах дыма стал обдумывать ближайший отъезд. Вон даже друзья зазнались и не пустили на порог. Теперь уж точно тут ловить нечего.

Опустошив кружку, и затушив бычок, я, устало передвигая ноги, пошел в зал. В нашем доме помимо кухни была всего одна комната, в которой мы спали и смотрели старый телевизор. Других комнат не было. Свет из кухни проникал сквозь дверной проем. Я вдруг понял, что Зины нет.

А ведь действительно! Почему она не встала и не встретила меня? Обычно у жены сон чуткий. Она бы точно услышала, что я пришел. Где же она может быть?

— Так, надо подумать! — я вновь налил кружку и закурил. Я стал ходить с ней из стороны в сторону.

Меня не было около двух дней. Жена полюбому ждала бы моего возвращения. Подруг у нее особо нет. Может быть, она пошла к бабе Прасковье? Я спешно выбежал из дома и направился к дому покойного Степаныча. Свет у них не горел. Должно быть Прасковья спала. Но волнения переполняли меня через край. Я решил всех тут перебудить, но жену найти. Я стучал в окна, ожидая, когда зажжется свет. Но он не зажигался. Словно внутри все померли. На улице становилось зябко.

Тогда я вошел в дом — дверь оказалась не заперта. Свет не работал — наверно выбило пробки в доме. В углу избы я нашел огарок свечи. Он то и стал моим спасением в этой тьме.

Оглядевшись, я понял, что изба пуста.

— Да что тут вообще произошло, пока меня не было? Где все?!

В темноте мне стало не по себе, и я постарался покинуть дом.

Я шумел на всю деревню, но вот странное было дело: ни одна собака не лаяла.

Тогда я пошел к отцу Андрею в надежде его расспросить о пропаже селян. Но церковь оказалась закрыта.

Я несколько раз постучал, но никто не открыл. Из-за своих поломанных часов я не знал сколько времени, но визуально была глубокая ночь.

Тогда я подумал, что должно быть Андрей дома. И впрямь, что ему делать в церкви посреди ночи?

— Точно! — воскликнул я. — Мне нужен дядя Ваня. Уж он-то всегда на месте. Я побежал к его дому. Его собаки тоже как след простыл. Меня терзали самые страшные предположения, и они сбылись — Семеныча в доме так же не оказалось.

Тогда обессиливший я вновь побрел домой. Что тут вообще творится? Куда все пропали? Может жена загуляла? Сбежала от меня? Нет, этого не может быть. Зина бы так не сделала. Хотя кто знает насколько ее достала жизнь в этом убогом месте?

* * *

Я вошел снова в кухню. Выпил с горла самогона. Закурил

— Сереженька ты пришел? Иди ко мне я заждалась! — раздался голос Зиночки из темной комнаты.

Я сперва обрадовался, но потом немного насторожился.

— Где ты была Зина? Я приходил, но тебя не было?! — с недовольством спросил я.

— В погребе Сережа была. В погребе… за компотом ходила. Жажда меня замучила.

Я подошел к дверному проему. В комнате было темно. Голос Зины доносился с кровати. Я краем глаза видел темный силуэт, но не мог его разглядеть.

— Я был в погребе, но тебя там не было! Зачем ты врешь? Говори, где была?! Выйди на свет!!! — гневно прикрикнул я. — Что мы с тобой из-за стены переговариваемся?!

— Не могу Сереженька, — жалобным голосом говорила Зина. — Заболела я. Простудилась. Иди ко мне. Обними, я истосковалась по мужу.

"А вдруг и вправду заболела?" — подумал я.

Я сделал еще глоток и молча вошел в комнату. Я стал осторожно приближаться к кровати. Но когда я к ней подошел — на кровати никого не оказалось.

Мне стало очень страшно.

Я пулей выскочил в кухню, схватил бутылку и побежал прочь.

* * *

Ноги вновь привели меня ко двору Николая. Там по-прежнему горел свет и веселились друзья. Жена Коли так же стояла возле печи и месила тесто. Его же, она месила, и когда я приходил в первый раз.

"Странно" — подумал я.

— За то время пока я отсутствовал, она должна была уже испечь хлеб. Почему она до сих пор месит тесто?

Со злостью я начал стучать в окно. Но реакции по-прежнему не было. Тогда я схватил трубу и разбил окно. Терять мне уже было нечего, потому что я начинал сходить с ума. После того как окно разбилось я увидел что в доме никого нет.

Я влез в окно. На печи лежало замешенное тесто. На столе стояла недопитая бутылка водки и пара стопок. Горел свет. В печи потрескивал уголь.

Но в доме никого не было.

— Что за?..

Теперь я стал понимать, что угодил в какую-то западню. Я знал, что это было как-то связанно с Горлицей. Наверное, она меня околдовала.

Я поднял голову и посмотрел в зеркало шкафа Николая. У меня за спиной стояла высока бледная женщина с перекошенным страшным лицом, с длинными худыми руками и ногами, поймав мой взгляд, она истошно зашипела и бросилась ко мне на спину. Своими зубами она вцепилась мне в шею, и алые струйки крови потекли под одежду.

Я в панике схватил кочергу с печи и попытался от нее отбиться. Не смотря на то, что я видел ее в зеркале, я все равно старался не смотреть, придерживаясь наставлений бабы Прасковьи.

Кочерга угодила чудовищу в голову. Раздался знакомый вой. Тварь метнулась к крышке погреба и запрыгнула под половицы.

Я вне себя от ужаса выпрыгнул в разбитое окно.

* * *

Теперь я бежал в сторону церкви. В душе я надеялся, что смогу укрыться от ведьмы в обители Божьей. Церквушка все так же была закрытой. На ней висел амбарный замок.

Благо возле дверей был пенек с врубленным в него топором.

Я вынул орудие и сбил замок. Мне казалось, что тварь бежит за мной по пятам. Я вслушивался в ночь, но ничего не слышал. Царила глухая тишина. Я забежал в церковь и, припав к алтарю с распятием, долго молился Господу.

Я просил Его выпутать меня из этой передряги, найти Зинку и вообще, чтобы этот кошмар окончился.

Меня перепугал лай собаки. Я обернулся и увидел что со ступеней, ведущих на колокольню, на меня смотрит Найда. Это была моя собака.

Девочка моя! — вне себя от радости закричал я и кинулся к ней. — Как ты сюда попала?

Должно быть Господь услышал мои молитвы и послал мне хоть какую-то живую душу.

Найда побежала наверх. Там на третьем этаже она остановилась и стала лаять на дверь. Собака царапала ее когтями желая проникнуть внутрь.

Я дернул ручку, но было заперто.

Со стороны улицы послышались вопли Горлицы. Она искала меня по всей деревне, бегая как сумасшедшая, от дома к дому. Я не был уверен в том, что она не сможет проникнуть в церковь. Меня вдруг посетили ужасные мысли о том, что это она убила всех жителей села, потому что я пробудил ее в лесной чаще и причинил страдания.

Теперь она собиралась мстить.

ГЛАВА 6. ИСТОРИЯ ПРОСФИРЫ АГАПОВНЫ

Недолго думая я начал рубить топором дверь, на которую указывала моя собака. Другого советчика у меня не было, и я решил довериться ей. Когда полетели щепки, древко топора лопнуло, и железный обух гулко упал на пол.

Ударом ноги я завершил начатое топором. Дверь распахнулась и влипла в стену. Посыпалась штукатурка. Со стены упала икона. Изнутри я запер дверь на засов, включил свет и огляделся. Повсюду лежали свитки и книги. Я повесил икону обратно.

Теперь я понял, чего хотела моя собака. Мы оказались с ней в архивах села. Здесь была вся двухсотлетняя история нашей деревни.

Найда подбежала к стеллажу и ударилась в него лапами. С полки свалилась черная тонкая книжонка. Это был старый журнал священника послереволюционных времен. Здесь были имена и фамилии всех жителей деревни с короткими пояснениями.

На улице стало тихо. Горлица куда-то пропала — от того становилось немного не по себе. Что если она уже в церкви, стоит за дверьми?

Тут же в углу я нашел фонарик, выключил свет чтобы тварь меня не нашла и принялся читать. Среди списков я нашел семью Агафоновых. Это были мои.

"Агафоновы дом номер 7 улица Широкая

Агафонов Геннадий Петрович Дата рождения 1890 г 12 апреля

Агафонова Раиса Даниловна Дата рождения 1901 г 17 июня

Дети:

Агафонова Светлана Геннадьевна дата рождения 1920 г 30 августа

Агафонов Виктор Генадьевич Дата рождения 1925 г 28 февраля

Агафонов Илья Геннадьевич Дата Рождения 1952 г 14 декабря

Примечание: Семья Геннадия Петровича заслуженного красноармейца отличившегося в годы революции на стороне красной армии. Геннадию присвоен орден Георгиевского креста за проявленную храбрость в боях против белого движения буржуазии. В селе Генадий Петрович числится председателем местной ячейки партии, а так же занимается охотничьим промыслом."

Тут речь шла о моем деде Гене. Это он прожил сто лет. Дальше шла моя бабка. Потом первая дочь деда — моя тетка — погибла во время войны при оккупации немцами, мой дядька, погибший на фронте в 1944 году и мой отец Илья. Батя был поздним ребенком, на которого дед решился из-за гибели остальных.

— Надо же, не знал я, что дед в то время председателем местной ячейки партии был. Видать деревней руководил.

Тут я снова вспомнил про Горлицу и про ту ситуацию, в которую я угодил. Ностальгия по деду заставила меня закурить. Помню, любил я его сильно. Это он мне советовал в город уехать, когда уже вся деревня "вымерла". Жизнь у него яркая была — все войны прошел, начиная от революции, первой мировой и заканчивая второй. Наградами весь был увешан. Даже в Москву ездил на парад Красной площади во времена Сталина. Рейхстаг штурмом брал. Одним словом — Герой.

Я стал листать дальше. Пепел от папиросы падал на странички, и я пытался его сдувать. Затем я наткнулся на страшную фамилию: "Горлицины"

"Горлицины

Горлицин Агап Иванович 1844-1917

Горлицина Ольга Павловна 1852-1892

Дети

Горлицина Просфира Агаповна 1867-1934

Примечание:

1865 год (из старых архивов)

Агап Иванович прислан в село после тюремной отсидки, по малолетству участвовал в банде и грабил лавки. Отсидев 5 лет, направлен к нам на полевые работы. Выделен клочок земли под нужды новосельца. Оказана помощь по строительству дома.

1867 год (из старых архивов)

Агап Иванович слыл дурной славой среди селян, много пил, играл в карты, вел разгульный образ жизни. Снасильничал с дочкой конюха Степанченко Димида Васильевича Ольгой Павловной. На казацком собрании было решено Агапа Ивановича не сажать и не стрелять, так как Ольга Павловна, будучи пятнадцати лет понесла от него ребенка. Назначена общественная порка и воспитательные работы.

После рождения дочери Просфиры Агаповны поведение Агапа Петровича стало лучше. Занял должность помощника кузнеца, а впоследствии стал главным кузнецом на деревне.

1892 г (из старых архивов)

От тифа умирает Ольга Павловна

1917 г

Агап Петрович раскулачен и убит.

1918 г

Всей деревне нет покоя от дочери раскулаченного Агапа Петровича Просфиры Агаповны. Всех грозится извести, всем отомстить, и навести чары. Поймана неоднократно за занятием колдовством.

1920 г

Поросфира Агаповна выселена за пределы деревни к речной балке после попытки убийства селянина Сергея Петровича. Живет там в затворничестве и не работает.

1930 г

Массовый падеж скота на пастбище по причине отравления водой. По слухам всему виной действия гражданки Горлициной Просфиры Агаповны. Местные зовут ее "Горлицей". Очень боятся. Говорят что ведьма. Да защитит нас всех Господь.

1934 г

Ударом вилами в живот убита местными Горлицина Просфира Агаповна. Упокоил ее душу местный рыбак Сергей Петрович. После разбирательств, делу об убийстве, принято решение, хода не давать.

Похоронена на заброшенном лесном кладбище подальше от деревни."

На этом все записи кончаются.

Я полистал еще немного журнал и нашел убийцу Горлицы. Им стал некий Вавилов Сергей Петрович 1890 года рождения. В деревне был известен как полевой рабочий и рыбак. Внутри журнала было несколько писем. Я был потрясен, когда прочитал их. Священник пишет, что эти письма с жалобами принес сам Сергей и просил помолиться за него, и защитить от нападок Просфиры Агаповны

Послания датировались 1920–1934 годами.

В них больная женщина грозилась извести на тот свет молодого парня Сергея, если тот не ответит на ее чувства взаимностью. На тот момент Горлице было пятьдесят три года, в то время как Вавилову всего тридцать.

Я приведу несколько фрагментов из писем ниже:

"1920 год

Сереженька я за тобой каждый день наблюдаю. Ты меня не видишь, но я наблюдаю. Люб ты мне очень. Будешь моим навеки. А если перечить станешь, изведу тебя в могилу так и знай."

" 1930 год (массовый падеж скота)

Ты Сережа зря от меня свое лицо воротишь, все равно будешь со мной, жизни мне нет без тебя. И, скотину я не травила, потому что в деревню меня не пускают и камнями бьют, а я к тебе хочу, а меня не пускают. Как бы я ее потравила-то? Пусть не думают, что я колдую, хотя и рада я, что они терпят убыток все. Только не думай что ведьма я. Я люблю тебя и в церковь хочу ходить."

Пометки священника: "По заверению Сергея Петровича в этом письме Просфира всячески лживо выгораживает себя и свои злые деяния".

"1934 год (год смерти Горлицы)

Думаешь, я не знаю Сереженька, кто про меня слухи гадкие распускает, что я со скотиной сношаюсь, что ведьма я и что из-за меня на пастбище все коровы издохли, и деревне всей зла желаю? Признаю что все правда это и что колдую я правда, но все ради тебя. Я тебя одного лишь люблю. Ты эти слухи не распускай больше… ненужно. Иначе люди худо против меня задумают и не быть нам вместе"

Под церковью раздался дикий крик. Собака стала скулить. Горлица бегала вокруг здания и вопила как оглашенная:

— Выходи Сережа!!! Выходи, люб ты мне!!! За что убил меня милый?! За что предал?! Я пришла за тобой!!! Выходи!!!

Эти крики походили на крики бесов. Мороз бежал по спине, когда я их слышал.

Внезапно в окно церкви влетел камень и разбил витражное цветное стекло с образами. Я так испугался, что едва не упал в обморок. В панике я бросился к иконе и закрепил ее на окне, чтобы проклятая тварь не проникла в церковь.

— Выходи!!! — закричала еще раз Горлица, а потом затихла.

— Чур меня! Раз сама зовет, значит в церковь войти не может. Хотя кто ее знает.

(Тяжело выдохнул)

Похоже, что бабка и вправду была ведьмой. Много она пакостей селянам устроила. Хотя как по мне, то она просто влюбленной бабой была. Возлюбленный то ее и укокошил вилами, чтобы избавится от назойливой старой воздыхательницы. Оно-то и понятно — 15 лет его сердца добивалась, да все тщетно. Измучила мужика своими нападками. Житья пареньку не давала. Но не убивать же?

Наверняка бабку никто не отпевал. Ведьм не отпевают. Склеп свободный откупорили, забросили тело туда, да и заперли, начертав надписи обидные на дверях.

Вот она и воскресла, чтобы всем мстить.

Я закурил еще раз и дочитал примечания по Вавилову Сергею Петровичу. Там говорилось, что через десять лет после убийства он в лес за грибами пошел, да так и не вернулся.

Я бросил журнал на пол и стал думать, что делать дальше. Я был заперт в церкви. Выходить из нее было опасно. В окне светила луна. Утро просто не начиналось.

Часы шли в обратную сторону. Но тут у меня заболела голова, и я упал на колени. Боль сменилась видениями прошлого:

— Впустите меня окаянные! Я к Сереженьке своему пришла! — стояла у деревенских ворот высокая худощавая тетка в платочке с клюкой в руках.

— Поди прочь ведьма пока пулю в тебя не всадил. Ты на себя посмотри старуха тебе уже шестой десяток, а ты все на молодцев заглядываешься. — Отвечал ей солдат, охраняющий ворота.

— Пропусти голубчик мне надобно очень Сереженьку повидать.

— Сергей нам сам велел тебя в шею гнать! Уходи говорят!

— Да она совсем блаженная, что ты с ней цацкаешься Степан? — сказал бородатый мужик, вышедший из-за ворот, поднял с земли камень, да и метнул в тетку. Да прямо под глаз ей угодил.

На лице женщины тут же выступил кровоподтек.

— Ох, проклятые, худо вам будет всем! Одинокую женщину камнями-то побиваете. Бога на вас нет! — сквозь слезы рыдала Просфира.

— А ты Бога не трожь карга! Все мы знаем, с каким ты богом якшаешься! Рога у него да копыта! Поди прочь ведьма с глаз моих долой!

Теперь уже оба мужика принялись закидывать колдунью камнями.

Просфира попятилась назад, грозя им кулаком да клюкой.

— Вы у меня еще попляшите! — напоследок сказала она.

Видение кончилось.

Я очнулся на полу. Найды рядом не было. Дверь была закрыта. "Куда же она подевалась?" — подумал я.

Я осторожно приблизился к окну. Наступало утро. Слава Богу. Я думал — эта ночь никогда не кончится.

ГЛАВА 7. В ОЖИДАНИИ СЛЕДУЮЩЕЙ НОЧИ

Когда встало солнце и запели пташки, я осторожно вышел из церкви. Я был уверен, что Горлица не будет гоняться за мной в течение дня. Но в то же время я знал, что ночь может настигнуть меня в любой момент. Нужно было срочно что-нибудь придумать.

Я побрел по деревне в надежде кого-нибудь встретить. Но деревня была пуста. Тогда я стал громко звать Найду.

— Найда! На-а-айда!!!

(Послышался радостный лай)

Я увидел, как из-за соседского зеленого забора вышмыгнул серый комок и устремился ко мне. Я встретил свою собаку радушными объятиями.

В первую очередь мне нужно было какое-то оружие.

Я побрел к себе во двор.

Прежде чем войти в темный сарай я зажег там свет, выгреб все патроны и взял здоровый мясницкий нож. Им можно было зарубить даже человека. Он был хорошо заточен и остер. В дом мне идти не хотелось, но нужно было пополнить припасы.

Тогда я зарядил ружье и вошел в дверь. Вроде никого не было.

У моего деда при жизни был сундук с барахлом. После его смерти сундук никто не трогал. Он стоял на чердаке. Я включил свет и полез туда. Честно говоря, было жутко. Я опасался, что в любой момент появится Горлица и убьет меня.

Пыльный сундук оказался не заперт. Я лишь отщелкнул щеколду и крышка поддалась. Внутри лежали старые книги с журналами. А так же кое-какие рыболовные снасти и "Эврика!" — старый дневник деда.

В те времена, когда убили Горлицу, дед был председателем партии в деревне. Об этом должно было быть что-нибудь написано.

И я не ошибся. Полистав старые пожелтевшие страницы, пахнущие нафталином, я нашел нужную запись на полтора листа.

"1934 год 21 июля

"Сегодня в деревне произошло убийство. Убита всем известная Горлицина Просфира Агаповна по прозвищу "Горлица". Убиенная имела в селе дурную славу. Многие называли ее колдуньей, хотя я уверен, что женщина просто лишилась рассудка после расстрела ее отца, с которым они были очень близки. В убиении принимало участие шесть человек, но основной удар вилами нанес наш местный рыбак Вавилов Сергей Петрович, которого убитая доставала своими нападками на протяжении пятнадцати лет. Всем селом уговаривают меня не доводить дело до суда, а списать все на самоубийство женщины. Мол, сама в темноте напоролась на вилы. Говорят, что теперь станет всем спокойней. За убитой было замечено много дурных дел при жизни, начиная от порчи имущества села и заканчивая массовой травлей скота. Да упокоится ее душа. Делу ходу давать не стану."

Вот оно что. Мой дед не стал доводить дело до суда. Наверняка у покойной есть зуб и на него. Да и вообще в целом на всю деревню. Получается, она была здесь изгоем. Наверняка при жизни ее отец был зажиточным. В селе все завидовали вот и отдали его солдатам на растерзание. А потом, чтобы в глаза не смотреть дочери убитого, сослали ее подальше из деревни. Занятие колдовством было лишь поводом.

Нужно наведаться в дом Вавиловых — может быть там, мне удастся что-нибудь разыскать.

В дневнике деда я нашел еще одну заметку, в которой говорилось, что Сергей Петрович пропал в лесу. "Должно быть, разодрали звери" — пишет мой дед. Там же указывался адрес дома пропавшего: "Улица Широкая дом 13".

Насколько я знаю, после тех времен в доме жило еще две семьи, но все они давно уехали в город. Там уже лет 10 никто не жил. Дом стоял брошенным.

Неожиданно внизу погас свет, а затем стали закрываться ставни и входная дверь. Затем свет погас и на чердаке. В доме стало темно. Я включил фонарик, стараясь отпугивать им проклятую тварь. Она поймала меня в ловушку. В то же время я старался не смотреть вниз квадратного люка, с которого спускалась лестница.

— Сереженька! Где ты? — послышался голос Зины из темноты.

Проклятая ведьма умела имитировать голоса.

— Почему ты прячешься Сережа? Я найду тебя!!!

Внизу слышалось гневное рычание Горлицы. Это существо было переполнено злобы. Жажда мести владела ей.

— Просфира! Оставь меня в покое! Я не причинил тебе зла! Я знаю, что ты не виновата! Ты просто была невинно убиенной! — крикнул я с чердака, пытаясь ее задобрить.

Внизу наступила тишина. Я больше не слышал ее шагов.

— Вот ты где Сереженька… — послышался ее протяжный скулящий голос. — Я нашла тебя! — последняя фраза прозвучала как-то особенно зловеще… даже с угрозой. Тогда я мигом взвел ружье и прицелился в сторону люка.

Я услышал, как Горлица поднимается по железной лестнице прямо ко мне.

— Мы будем вместе Сережа…

— Я не причиню, тебе вреда, уходи-и-и!!! — в надежде ее образумить надрывал горло я. Но тварь не желала меня отпускать. Наверное, она думала, что я и есть тот Сережа, хотя кроме имени и примерного возраста нас с ним ничего не объединяло.

Но, похоже, что ее это мало волновало. И я выстрелил в люк.

(Ужасные вопли и крики)

Горлица получила от меня залп дроби и с криками рухнула вниз. Тварь металась по всему дому, ломая все на своем пути. Снизу доносились вопли вперемешку со звуками битой посуды. Я был рад тому, что она вообще чувствует боль и с ней можно сражаться.

А сейчас нужно было бежать.

С чердака можно было выбраться на крышу. Я распахнул створки и покинул дом.

* * *

Теперь я бежал к дому Вавиловых, на ходу заряжая ружье. Погода была солнечной, и это играло мне на руку. Я прибежал к дому 13, перепрыгнул через забор и, распахнув все ставни, содрал их с петель. Так я хотел подстраховаться. Моя собака бежала за мной. Я очень за нее переживал. Не хватало еще, чтобы Горлица ее поймала.

Внутри дома было очень пыльно. Я стал перерывать все шкафчики, пытаясь найти хоть какие-то зацепки. Но все было тщетно. Навряд ли бы хозяин дома стал хранить любовные письма на видном месте. Тем более, после него здесь жило две семьи.

Внезапно Найда что-то учуяла. Она заскулила и принялась царапать пол в углу дома за старым креслом. Там я обнаружил тайник. При помощи ножа я отковырнул плинтус и вытащил оттуда поржавевшую металлическую коробочку.

Сдув с нее пыль я открыл ее.

— Найда ты умница! Как ты ее нашла?

Внутри и впрямь были те самые письма. Их было множество. Минимум по два письма, за каждый год начиная с 1919 и заканчивая 1934-ым. Хорошо, что он их не сжег.

Все эти письма были пропитаны болью и признаниями в любви. Просфира умоляла Сергея быть с ней, все время жаловалась на сельчан и говорила, что это они не дают им быть вместе. Сергей же по ее словам был жертвой обстоятельств.

Только вот одно письмо привлекло мое внимание больше остальных:

"Думаешь, я не знаю Сереженька, кто про меня слухи гадкие распускает, что я со скотиной сношаюсь, что ведьма я и что из-за меня на пастбище все коровы издохли, и деревне всей зла желаю? Только это не правда все. Я тебя одного лишь люблю. Ты эти слухи не распускай больше… ненужно. А то люд худое против меня замыслит и не бывать нам вместе. Не виновата ни в чем я кроме любви к тебе."

— Похожее письмо я читал в церкви, только там Просфира свою вину признавала. Не уж-то Вавилов подделал письмо? Но зачем?

Ослепшая от любви баба не хотела видеть в Сергее ничего плохого. Она буквально была помешана на нем, но как я теперь понял это он был основным виновником брехливых слухов о колдовстве Просфиры. Она не была ведьмой! Только сейчас до меня это дошло.

Тут мне попалось еще одно письмо. В доме мне оставаться было нечего. Я решил выйти на улицу, чтобы Горлица меня не застала врасплох. За двором Вавиловых стояла скамейка. Над ней росла береза, ныне покрытая желтыми листьями. Ветки слегка колыхал ветер. Погода начинала портиться. Голубое небо становилось серым — местами стали появляться тяжелые свинцовые тучи.

Я сел на скамью и принялся читать.

"Просфира Агаповна, решил я вам все-таки ответить, — писал Сергей Петрович, — потому что нет мочи терпеть ваши нападки и преследования. Та единственная ночь, когда я захмелевшим набрел на ваш дом, осталась в прошлом. Я поздно возвращался с рыбалки и рад, что вы приняли меня на ночлег. Но мимолетная страсть не может стать причиной для нашей любви. Из-за ваших преследований молодые девицы обходят меня стороной. Я не могу жениться и завести детей. Вы мешаете мне жить. Когда я распускал о вас слухи, то надеялся, что вы устранитесь от меня сами, но вижу что вас не остановить. Клянусь Просфира, если вы не оставите меня в покое — я вас убью. Это мое последнее предупреждение. 1930 год."

Многое начинало проясняться. Письмо было не отправлено. Очевидно, что убийца не стал его отправлять по какой-то причине. Может быть, он в тот момент задумал убить Горлицу и боялся, что впоследствии найдут письмо?

— А-а-а!!! — неожиданно голова заболела, и я упал на лавку.

(Вспышка света… видение)

За столом в доме сидел бородатый мужик и писал письмо. Его глаза были измученными, а рука дрожала. Когда он закончил, то встал из-за стола и стал ходить с письмом, вдумчиво его перечитывая.

— А что если и вправду прикончить каргу? — вслух рассуждал он и курил трубку. — Еще срок из-за нее не хватало схлопотать! Нужно ее как-то подставить… Тогда проблема решится.

Сергей Петрович подошел к шкафу и вынул оттуда пузырек с черной жидкостью. На пузырьке была этикетка с нарисованным черепом и костями.

— Этого яда должно хватить… — прошептал он, выдыхая клуб дыма.

Этот дым разлетелся по всему пространству и видение прекратилось. Мутный взгляд прояснился не сразу, а когда он прояснился, то в тени соседнего дерева напротив меня я увидел Горлицу.

Найда залаяла и бросилась на нее.

— Найда нет! — крикнул я, пытаясь ее остановить, но было поздно.

Горлица схватила собаку за шкирку, разглядывая ее с любопытством и обнюхивая. Ее кривые длинные пальцы коснулись шерсти, мое дыхание замерло, но Просфира не спешила убивать. Вместо этого она начала ее ласково гладить.

Только сейчас до меня дошло, что я увидел лесную тварь воплоти и больше не защищен. Мне стало страшно не по себе. На вид она походила на покойницу, с наполовину черными наполовину седыми кровавыми волосами, без носа — вместо него была треугольная впадина, в старом протертом белом платьице, с когтями на руках и ногах. Со злобным взглядом. Со сморщенной кожей и горбом. Она скалилась, и я видел ряд ее острых зубов. Укус на шее тут же дал о себе знать — рана заныла как напоминание.

Горлица облизнула свое лицо длинным языком и хриплым голосом сказала:

— Теперь Сережа ты меня видел… Теперь тебе не уйти-и-и… Ночью я приду за тобой!

В этот момент солнце зашло за тучу, и на деревню опустился сумрак. Тень от деревьев стала больше, и Горлица приблизилась ко мне на два шага.

За шкирку она держала собаку. Та скулила и пыталась вырваться.

— Я знаю, что ты ни в чем не виновата Просфира! Тебя подставили. И я хочу помочь. — Я пытался, хоть как-то установить с ней контакт.

— Я Горлица! — ответило чудовище. — Я любила тебя Сережа, а ты убил меня и оклеветал! Когда наступит ночь, тебе будет негде спрятаться от меня. И я убью тебя! Убью слышишь! Убью-ю-ю-ю-ю!!!

В следующий миг Голрлица перекусила шею моей собаке, кровь потекла на землю. Найда заскулила и испустила дух.

— Не-е-ет!!! — Я выхватил ружье и выстрелил, но в этот момент вышло яркое солнце, и Горлица растворилась в исчезающей тьме.

— На-а-айда-а-а! — с горечью всхлипывал я.

Несмотря ни на что, я взял лопату из сарая Вавиловых и похоронил преданного члена семьи под березой.

* * *

Вне себя от горя я снова побрел в церковь. Теперь я видел Горлицу, и мне оставалось жить дотемна. Я лишь надеялся, что Божий дом сможет укрыть меня от нее.

Но я не был в этом уверен до конца.

День начинал клониться к закату. Я сидел на окне третьего этажа в архивах и размышлял о том, почему сегодня день шел обычным чередом. В лесу ночь наступала так быстро, что я не успевал опомниться… Наверное Горлица просто оттягивает удовольствие.

Я очутился в пустом мире, в котором есть только я и чудовище, желающее меня убить. Я не знал, как выбраться из этой западни. Я был уверен, что мне не сбежать от нее. Горлица могла появляться где угодно. Еще была загадка о пропавших людях, которая не давала мне покоя. Куда они все подевались? Где моя Зиночка сейчас? Что чувствует? Жива ли?

— Только я и мой монстр… — вслух пробормотал я.

И почему меня так тянуло в лес, а? Может быть я хотел уйти от людей? Ведь каждый из них предупреждал меня об опасности одинокого похода. Может быть, я просто пытался сбежать от мира? Поэтому я вернулся в деревню и не остался в городе.

Трудности жизни сломили меня, и я просто сбежал. А теперь мои собственные страхи заточили меня в ловушку. Я смотрел из окна на заходящее солнце. Крыши домов отливали в лучах огненными переливами. Деревня стояла абсолютно пустой. А где-то там в каком-нибудь погребе сидела Горлица и ждала своего часа.

Со стороны деревни послышался дикий рев. Я увидел, как Горлица выбежала на дорогу, но испугавшись лучей еще не зашедшего солнца, перебежала улицу и скрылась в заброшенном доме напротив моего. Ее бег был неуклюжим — омерзительным. Издалека она походила на горбатую высохшую жабу, которая косолапо бегала своими кривыми ногами по дороге. Я смотрел на нее с ужасом.

И тут мне в голову пришла одна мысль. Вы не поверите, но я не придумал ничего более умного как нажраться самогона и дать ей бой.

И в самом деле, а почему нет? Если я буду пьян, то уже не буду так сильно ее бояться и возможно даже смогу победить.

Новая идея воодушевила меня. Вот только была одна проблема: мне нужно было добраться до своего погреба.

* * *

Ждать я не стал. Горлица все равно знала где меня искать, и пока солнце не село я еще мог успеть проскочить. Мне почему-то так сильно захотелось выпить, что это желание одолело страх перед коварным врагом. Это был самый настоящий алкоголизм, приобретенный мною, за пять лет жизни в деревне.

Я побежал, прихватив заряженное ружье, стараясь бежать гуськом вдоль заборов соседских дворов.

Горлица меня заметила. Она в тени деревьев смотрела сквозь свое укрытие и рычала. Но к моему счастью она была на другой стороне улицы.

Чтобы ее не искушать я решил перелезть через чужую калитку и уже оттуда заборами да дворами добраться до своего дома. В такой ситуации я ощущал себя мышкой, которую заприметила кошка. На какое-то мгновение мне даже показалось, что она специально не трогает меня до темна.

Вскоре я был на месте. Я на секунду остановился и прислушался: судя по крикам Горлица была на своем месте и я четко слышал где она. Я мигом залетел в погреб, схватил две здоровых бутылки самогона и собирался бежать обратно, как вдруг вспомнил о том, что кончаются папиросы.

— Проклятье!

Мне нужно было еще заскочить домой. Внутри царила разруха — вся посуда была перебита, а мебель переломана. Свет не горел. Тогда освещая себе дорогу фонариком, я вошел в своды спальной комнаты. Возле кровати стояла тумба. Я заглянул в ящик, чтобы достать папиросы, но пачки не оказалось на месте.

Тогда я залез на кровать и стал шарить рукой под ней. Я помнил, как уронил туда пачку, будучи как-то пьяным и так и не достал ее.

Стоило мне только коснуться кровати, как я провалился в сон. Может быть, вы станете меня осуждать, что я поступил весьма опрометчиво. Но поймите меня правильно, я не спал вот уже несколько дней. Бесконечное бегство отняло у меня все силы.

И я просто уснул…

ГЛАВА 8. ОТ ЗАКАТА ДО РАССВЕТА

— Горлицин!!! Выходи раскулачивать тебя будем!!!

Я увидел роскошный двухэтажный дом кузнеца. Деревня в те времена была большая и густо заселенная. Поэтому единственный кузнец за долгие годы успел нажить себе приличное состояние. Шла революция, и нужны были деньги для красной армии.

Возле дома собралась толпа. Впереди толпы стояли солдаты с ружьями.

К ним из дома вышел Агап:

— Чаго расшумелись ироды! Чаго вам нужно?

— Вот раскулачивать тебя будем!!! — донеслись крики из толпы.

— По какому такому праву?! — не робея, защищался старик.

— По праву военного времени! — грозно ответили солдаты.

— По-добру отдашь имущество свое или по-другому как?

— Три коровы у него а! Посмотрите крохобор. Три лошади! — Кричали женщины из толпы.

— Ничаго я вам не отдам! Все мое честно нажитое!

— Да к стенке его! Да и дело с концом…

— Да!!! К стенке его!!! — кричала толпа.

Солдаты потащили старика к забору. Один из них выхватил наган из-за пояса (видать был главный) и четыре раза выстрелил. (Путыджжжж!!! Бах!!! Тышшш!!! Тадах!!!). На руке у него я увидел татуировку — это был серп и молот. Такая же татуировка была у моего деда на том же месте.

Из дома выбежала женщина пятидесяти лет — она была высокая худощавая. Я ее узнал — это была Просфира. Дочка бросилась в слезах к отцу и очень долго кричала.

— Будьте вы прокляты убийцы!!! Будьте вы прокляты!!!

(На этом видение сменилось другим)

Молодой пьяный рыбак идет через речную балку, пошатываясь и насвистывая себе под нос веселую мелодию. Он одет в рубаху, на голове фуражка, на лице усы, на ногах черные сапоги и широкие шаровары.

Рыбак подходит к покошенной избе за железным мостом. Там живет изгнанная из деревни дочь раскулаченного Агапа Ивановича.

Хозяйка радушно встречает гостя. Предлагает ему ночлег. Поит чаем из самовара. И это несмотря на то, что вся деревня относилась к ней с ненавистью.

Затем хмельной рыбак хватает ее под руки и тащит в кровать. Просфира особо не сопротивляется. Она уже в годах, а тут молодой парень. Дальше они в объятьях срывают одежду, осыпая страстно друг друга поцелуями. Лампада гаснет.

Я просыпаюсь.

Просыпаюсь? Что? Я уснул?

Не знаю, сколько я проспал, но не думаю что сильно долго. Только теперь это уже не имело значения. Возле меня на кровати кто-то лежал. Самое страшное, что этого кого-то я обнимал. На долю секунды мне показалось, что это Зина. Но я знал, что это не Зина.

Проклятую тварь выдавал смрадный запах.

Время остановилось. Я боялся даже дышать. Сколько я мог так лежать?

Я стал медленно убирать руку, потянулся за фонариком, дрожащими пальцами нажал на кнопку… и тут моя соседка обернулась.

Это была Горлица и она лежала со мной на кровати в темном доме… посреди ночи…(Раздался ее предвкушающий рык.)

Я закричал, и она закричала в ответ своим демоническим криком. Ее руки вцепились в меня намертво, она оскалилась и облизала мое лицо своим склизким длинным языком. Ее ехидная рожа коварно улыбалась.

— Очнись я не твой Сереженька!!! — завопил я от безысходности.

— Ты мой Сереженька! — сквозь улыбку острых зубов заявила Горлица.

Я был полностью в ее власти. Она отпустила мои плечи и вцепилась в горло.

Тварь яростно сдавливала костлявые руки на моей шее и лаяла подобно псине. Я задыхался, не имея никакой возможности вырваться. В отчаянии я выкрикнул: "Ведьма!!!"

Лицо Горлицы тут же переменилось. Вместо довольной ухмылки оно переполнилось злобой. Не отпуская моего горла из цепких рук, она взлетела вместе со мной к потолку, потом влепила меня в стену, продолжая душить.

Она отпустила горло и стала бить меня ладонями по лицу. От каждого ее удара я улетал в разные углы комнаты. Так страшно мне не было никогда. Тварь верещала забрызгивая меня слюной. Весь дом дрожал как во время землетрясения.

В какой-то момент я оказался выкинутым на кухню. Я схватил бутылку самогона и долбанул обидчицу по голове. Бутылка разбилась. Тварь зарычала и засмеялась — я схватил вторую, но она обездвижила меня своими руками и изо всех сил швырнула в окно спальни. Я пролетел через весь дом и с грохотом вылетел через стекло. Звон осколков еще долго стоял у меня в ушах. После окна я упал на забор и повалил его.

Вы не поверите, но бутылка самогона так и осталась у меня в руках.

Истинный алкоголик никогда не выпустит бутылку из рук. Даже в такой ситуации.

Превозмогая боль, я побежал в сторону церкви. Это был мой единственный шанс.

* * *

Горлица выпрыгнула через окно следом. Она неловко перебежала по заборам и бросилась в погоню. Я бежал так быстро, как только мог, а эта тварь гналась за мной по-собачьи и лаяла. Впереди уже показалась церковь. Я вбежал в нее и захлопнул двери.

Чудовища слышно не было. Я прислонил ухо, чтобы послушать и в этот миг она едва не выбила тяжелые двери. Я вынул нож из-за пояса, потому что ружье осталось в доме. Я не знал, что мне теперь делать.

В то же время я услышал, как Горлица полезла по стенам церкви. Я видел ее тень на окнах. Она была голодна.

Я вспомнил про разбитое окно на третьем этаже. Теперь я боялся, что она может пробраться внутрь. Я откупорил бутылку и стал пить. Через некоторое время страх стал уходить, а на его место пришла злоба. Теперь я не чувствовал себя жертвой. Теперь я был охотником.

Я побежал на колокольню и что есть мочи стал звонить в колокол. Я надеялся на то, что это отпугнет тварь, а может быть даже, приведет ко мне помощь. Может хоть кто-нибудь услышит звон и спасет меня. И я звонил.

Горлица стала кричать. Колокольный звон ей явно не нравился. Она лазила по всей церкви, пытаясь ко мне подобраться. Она практически залезла на колокольню. Пришлось ударить сапогом по ее руке. Тогда она полетела вниз и расшиблась.

Я остановился. В ушах продолжало звенеть. Я глянул вниз и увидел, что раненное чудовище уползает в тень. Теперь ей предстояло зализать раны, а мне прикончить бутылку до дна.

И вот тут столько во мне проснулось храбрости, что я перестал бояться и устремился вниз. Распахнув двери, я вынул нож.

— Выходи Просфира Агаповна, драться с тобой за жизнь будем!

Горлица сидела в кустах у колодца. Она угрожающе рычала, но не решалась напасть.

— Давай тварь! Иди сюда! Я выпущу тебе кишки!

Тут она неожиданно резко прыгнула за каменный заборчик и исчезла из поля зрения.

— Трусиха! И это все на что ты способна?! — не унимался я.

Я слышал, как она бегает за забором, стараясь зайти мне в спину и резко напасть. Тогда я сам перепрыгнул через забор и бросился на нее. В то же время я подумал о том, что путь к колокольне отрезан и в случае чего я не смогу добежать до церкви. Но мне было все равно. Я должен был закончить этот кошмар как можно скорей.

Я старался зарезать ее ножом но она крепко держала мои руки. Потом Горлица вцепилась зубами в мое плечо. Мы катались с ней по полу. Мне даже удалось нанести удар куда-то в руку.

Тварь заверещала как свинья и снова перешла в наступление. Ей даже удалось отшвырнуть меня за забор. Я рухнул на спину, едва не поломав шею. Все тело было изодранно когтями. Из раны на плече сочилась кровь. Заныл позвоночник. Тупая боль мешала дышать. Тут я понял, что выронил нож. К моему счастью возле церкви был стог сена, а в нем торчали вилы. Я кинулся к ним. Горлица появилась на заборе.

— Ну что тварь? Подходи! — Я угрожал ей вилами.

Она стала медленно приближаться. Но ее лицо больше не выражало злобы. Из ее глаз текли слезы.

— Чего это ты?! — с недоумением спросил я.

Боль нахлынула так внезапно, что я упал на колени. Мои руки трусились. Я старался ни за что не выпускать вилы. С трудом я снова встал.

(Началось видение)

— Я заманил ее в амбар! Сделаем дело быстро, и наша деревня сможет спать спокойно.

— Правильно Сергей! Нечего с ней церемонится! Давно пора ее на вилы!

В амбар вошло шесть человек, все были вооружены вилами да лопатами.

— Сереженька! Ты пришел? — Просфира стояла с письмом в руках. Ей стоило невероятных усилий, чтобы пробраться в деревню к любимому и придти в амбар.

— Здравствуй Горлица… помидорница! — усмехнулся Сергей Петрович.

— Ах-ха-ха-ха, — рассмеялись мужики.

— Хочешь любви получай! — На этих словах предводитель шайки воткнул вилы Просфире в живот. Остальные добили ее лопатами. После чего компания вышла из амбара. Возле окровавленного тела лежало письмо.

"Милая Просфира. Я понял как ты дорога для меня. Давай увидимся в амбаре у меня во дворе. Приходи на закате, до возвращения наших с полей. Я буду ждать тебя любовь моя. Твой Сережа."

По бумаге текли алые струйки крови. Глаза Просфиры застыли подобно двум холодным зеркалам. На лице так и осталась горькая обида и разочарование.

(Я почувствовал, что Горлица напоролась на мои вилы и приблизилась ко мне вплотную)

Следом я увидел еще одно видение, как небрежно местные тащили ее труп в лес. Они привязали его к коню и так и тянули до самого кладбища. Там они разорили чей-то старый склеп и бросили бездыханное тело в могилу. На двери сам Сергей Петрович нацарапал ножом надпись. Ту самую, которую я прочитал, будучи в лесу у кладбища.

На этом видение кончилось.

* * *

Горлица была у меня на вилах. Я выдернул их и бросил в сторону. Она стала падать, и мне пришлось ее подхватить. Чудовище лежало у меня на коленях и безмолвно смотрело в глаза.

— Прости нас всех Просфира. Мы были монстрами, а не ты. Я не Сережа, не тот Сережа пойми! Я внук того солдата который расстреливал твоего отца. Я прошу у тебя прощения за всех нас. Мы были несправедливы. Ты можешь убить меня, но это ничего не исправит. Я не могу быть твоим, потому что у меня есть жена и я люблю ее. Но я прошу у тебя прощения.

Я гладил ее растрепанные волосы и извинялся. Мне казалось что она умирает. Не уж то вилы убили ее? Мне было очень жаль Просфиру и я поцеловал ее не смотря на безобразный вид. Я поцеловал ее в губы и попросил прощения.

— Прости меня Просфира и нас всех прости. Отпусти меня к жене. Я ее очень люблю. Ты же знаешь что такое любовь?

После поцелуя и моих слов ее глаза расширились, бледная кожа стала живой. Она превратилась в женщину. На момент ее смерти ей было 67 лет. Но сейчас она выглядела на пятьдесят. Просфира улыбнулась и умерла на моих руках.

Теперь ее душа была упокоена.

В деревне запел петух. Солнце стало подниматься из-за горизонта. Я взял покойную и понес на руках в сторону нашего настоящего деревенского кладбища. Оно было за церковью в поле. Там я вырыл могилу и закопал тело.

На этом кошмарная ночь закончилась. Я стоял над ее могилой и думал о том, что Просфира не заманивала меня в ловушку — она просто хотела открыть мне глаза на правду. Это была пожилая душевнобольная женщина, которая просто хотела любить. Кто знает, если бы жители села не выгнали ее из деревни и не убили ее отца, может быть она бы и не влюбилась в рыбака, который случайно забрел к ней на ночлег. Может быть, все бы пошло по-другому. И кто из них был настоящим чудовищем? Душевнобольная влюбленная баба или злодей рыбак, решивший ее убить? Решать вам.

* * *

Вот так один поцелуй побеждает зло.

Я медленно шагал к церкви, вдыхая полной грудью прохладный осенний воздух. Вдруг почему-то вспомнил о деде. Для кого-то он был героем. А для кого-то стал виновником тяжелых страданий. Не мне их всех судить, а вам. Я лишь рассказал историю, так как она была. Прошлое назад не воротишь…

Но и оставить все как есть иногда невозможно.

ЭПИЛОГ

Я услышал громкое карканье и поднял голову. Было холодно — все тело болело. Рядом со мной на земле сидела та самая черная ворона. Должно быть, она подумала, что я мертв. Я встал на ноги, отогнал бестию и огляделся. Над моей головой был мост, с проломленным полом. Я стоял на дне оврага. Под ногами валялись патроны и папиросы, рядом с ними лежал рюкзак. "Не уж то все привиделось?" — подумал я.

В лес я идти не стал. Не помню, как я добрался до деревни, зато прекрасно помнил все, что мне приснилось. Возле ворот меня встретил Олег с Николаем, но мне было не до них. Я торопился к Зиночке. Ее я застал у калитки.

— Сереженька, почему ты вернулся так рано? Ты передумал идти в лес?

Я посмотрел на часы — было десять утра. Только теперь стрелки шли куда надо — вправо.

— Да Зиночка, я передумал. — Я крепко-крепко обнял жену и расцеловал ее. — Собирай чемоданы роза моя. Мы уезжаем в город!

Лицо Зинаиды озарила улыбка. Как будто всю жизнь она ждала от меня этих слов.

— Как в город? — неуверенно переспросила жена, прикрывая ладонью рот. — А как же?..

— Ничего не спрашивай родная, просто собери чемоданы, мы уезжаем.

— Сережа я должна тебе кое-что сказать. У нас будет ребенок. Сын Сережа, я чувствую. Потрогай живот.

Я улыбнулся и приложил руку к животу Зинаиды.

— Чувствуешь? Он там.

— Да чувствую… — робко ответил я. Из живота шло приятное тепло. — Бог услышал наши молитвы.

— Сережа давай снимай рюкзак, я помогу.

Зина стянула с моего плеча рюкзак, и он упал на землю.

Из него посыпались белые грибы. Целые россыпи белых грибов. Мои глаза расширились. Я медленно присел к нему и открыл его. Рюкзак был полон грибов. Тех самых, что в своем видении я собирал у кладбища.

— Собирай чемоданы Зиночка, а у меня есть еще одно незаконченное дело.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Агафонов Сергей Ильич добился у местных перезахоронения Горлициной Просфиры Агапавноы со всеми обрядами отпевания. Найти доказательства ее не причастности к колдовству было нетрудно. В оставленном Вавиловыми доме, была найдена металлическая коробочка с письмами и вскрыта в присутствии священника Андрея. Так же поспособствовали некоторые записи из дневника деда Сергея.

Мужики долго не решались идти в лес для проведения эксгумации, но под давлением Сергея согласились. Тело Горлициной было доставлено на местное кладбище и перезахоронено. А через некоторое время было найдено и тело пропавшего Вавилова Сергея Петровича. К сожалению, причину смерти установить так и не удалось. Его похоронили рядом с Горлициной Просфирой Агаповной. Теперь после смерти — они наконец были вместе. Так заканчивается их суровая история безответной любви.

Что же касается нашего Сережи, то он со своей женой уехал в город, у них родился сынишка, и они зажили новой жизнью. Кстати говоря с собой Агафоновы прихватили и свою собачку Найду. Она была жива и здорова.

Раз в год Сергей приезжал в гости в деревню к деду Ивану, чтобы навестить, а так же положить цветы на могилу невинно убиенной Горлициной Просфиры Агаповны.

О тех событиях Сергею вечно будет напоминать ранняя седина волос.

КОНЕЦ

Автор рассказа Смолин Александр Андреевич 2015 г

Все совпадения случайны.