Бывает, что ненавидишь город только потому, что он просто есть. Некрасивые улицы, ужасные люди, хаос и мрак, в котором невозможно жить. Только выживать. Этот город сомкнул челюсти в тот момент, когда мне нужно было срочно бежать отсюда. Казалось, что времени ещё хватит, и всё успеется, получится, но… Ворота города заперли внезапно. Кто–то узнал, что я не человек.

Нелегальная гостья, запертая во враждебном городе — что может быть хуже?

Я осторожно выглянула из-за угла многоэтажного дома. Сердце бешено отбивало ритм страха: бух-бух-бух-бух!..

Два дня погони, ни минуты сна. Еда...

А действительно, когда я ела?..

Не важно. Нельзя стоять на месте. Нельзя! Человеческий ищейка идёт по моему следу как привязанный, едва не наступая на пятки, — чует мою кровь. Теперь он знает отпечаток моей ауры и найдёт даже в подвале заброшенного дома. В этом я успела убедиться накануне вечером, когда почти поверила что, наконец, в безопасности. Ободранная спина и локти саднили, — окно в том подвале, послужившим мне временным укрытием, было маленьким даже для ребёнка, — не то, что для молодой девушки вроде меня.

Размеры перестают иметь значение, когда так хочется жить.

В этот город я стремилась попасть, не смотря на запреты семьи, не смотря на охрану, блуждающую близ стен. Я пробиралась сюда долго, очень долго. Но именно сейчас оказалось тяжелее всего.

Шуршание листьев, чужие шаги...

По щекам потекли слёзы.

Ищейки надолго не выпускают из виду свою цель. Им неведомы голод и страх. Даже сон перестаёт быть важной частью их жизни, если они на охоте. А я…

Я устала, устала, бес тебя разбери!..

Страх — великая вещь. Он губительно сказывался на слабых духом. Мне же придавал сил. Пока придавал. И я снова побежала, стараясь не высовываться на открытые части улиц, скрываясь от любопытных взглядов безликой массы прохожих. Ветки аллей и кустарников хлестали впалые щеки, кровь и грязь налипли клоками на одежде. Разум стал неповоротливым.

Это плохо. Очень плохо.

На очередном повороте за угол дома я едва не упала в лужу, и остановилась лишь благодаря выступу кирпичной кладки, за который уцепилась сухими пальцами. Это был заброшенный район, здесь редко рисковали появляться даже стражи города. Ищейка целенаправленно загнал меня в ловушку, он точно знал, что отсюда живой мне не выйти!

Вот только и я увидела замечательный пролом в стене, в котором можно будет передохнуть хоть немного. Он найдёт, конечно, найдёт. Но пока звона в ушах не было, а значит, у меня есть пара минут на передышку.

Осторожно пролезла сквозь вертикальную дырку, морщась от вынужденных встреч стены и ссадин. И уже затаилась, как увидела… его.

Худощавый, измождённый парень, спотыкаясь, убегал от погони диких людей. Здесь они были обычным явлением, давно отбились от цивилизации и не признавали ничьих законов. Собственно, они и были одной из причин, по которой в эту часть города заходить не стоило.

Я не знаю, что меня толкнуло на его спасение. Люди не были уважаемой расой в моём личной списке. Но... Стоило косматой рыжей голове появиться рядом с проломом, как я из последних сил втянула этого беглеца и соратника по несчастью в своё убежище.

Он оттолкнул меня, но уже через секунду притаился по эту сторону сам, сделав мне знак молчать. Прикончить его что ли?..

Я с сомнением оглядела парня. На вид ему было чуть больше двадцати, но по ощущениям — несколько старше.

— Ушли... — сполз он спиной по стене, прикрыв веки.

Видимо, я настолько жалко выглядела, что меня за опасность даже и не думали считать.

— Надолго ли... — шепнула себе под нос.

— Нет, конечно. Будут искать, если не плюнут на это дело.

Обидно. Я вообще-то могу из арбалета белке в глаз попасть или из пистоля прострелить пару дырок... Вот только арбалет пришлось бросить ещё два дня назад, а пистоль совершенно бесполезен без патронов к нему! И пусть только попробует ещё раз Пресветлый Эллар подарить мне оружие, "которому нет равных ни у одной расы"! Патронов тоже ни у кого нет, кроме производителя — того же Пресветлого долины, будь он неладен... Тоже мне, жених нашёлся.

Рыжий окинул меня взглядом, задумчиво задержавшись на волосах. Я затаила дыхание и забилась в тень, в надежде, что он не успел заметить некоторые различия между нами. Хотя вечер и так был скуп на солнечный свет.

— Давно прячешься? — отвернулся

— Не твоё дело.

О чём он думал, оглядывая наше убежище, было не понять. Но я уже начинала жалеть о недавнем порыве спасти человека. В моей долине людей убивали, как только их обнаруживали дозорные. Так было веками.

— Дай куртку, — протянул он требовательно руку.

— Зачем?! — опешила.

— На ней отпечаток твоей ауры. Он собьёт со следа ищеек на некоторое время.

— Ты что-то путаешь... — занервничала я.

— Слушай, ты мне помогла, так что с меня должок. Не люблю быть кому-то обязанным, поняла?

Снимая куртку, я думала лишь о том, чтобы эта изматывающая погоня наконец закончилась.

— У тебя есть оружие?! — спросил он.

Пришлось нехотя продемонстрировать ему свой бок.

Теперь была его очередь изумляться. Парень удивлённо таращился на пистоль, висящий на моём бедре в портупее поверх драных штанов.

— Балласт, — поморщилась недовольно. — Патронов нет, и не достать. Выкинуть жалко.

— Кастомный?

— Да.

Между самодельным и кастомным оружием в обоих мирах существовала огромная разница. Самоделку мог сделать любой, кто мало-мальски соображает в строении оружия. Они все были похожи друг на друга как листья орешника и никакой особой ценности не представляли. Кастомное же оружие делалось исключительно профессионалами своего дела и чаще всего в единственном экземпляре. Эти работы было сложно повторить, и ценители всегда могли отличить подделку от оригинала.

Рыжий забрал куртку и ушёл.

Удивительно, как быстро организуются привычки. Привычка хорошо жить, есть, спать. Папа делал всё, чтобы они были единственными в моём арсенале, не смотря на то, что я была девочкой. Сына он так и не дождался. А я всячески старалась компенсировать ему эту недостачу тем, что вечно ходила в ссадинах, била мальчишкам пресветлые эльфийские носы и категорически отказывалась носить платья. Как на меня Эллар-то внимание обратил, — не ясно. В глубине души я до сих пор была уверена, что ему сильно приплатили, чтобы он признал меня своей невестой официально. Я даже начала привыкать к этому статусу, хотя старалась не думать о том, что меня ждёт по истечении срока помолвки…

Приходилось признать, что теперь всё это осталось в прошлом.

Привычка любить жизнь сильно мешала расслабиться. В каждом шорохе, в каждом дуновении ветра я слышала шаги ищущего, чувствовала его дыхание на вздыбленных лопатках и не могла успокоиться ни на секунду...

— ...авай, идём! Ты чего разлеглась, остроухая, жить надоело?! Быстрее, мать твою!..

Меня сильно шатало, кружилась голова. Но я покорно поплелась следом за бесцеремонным человеком, быстро переставляя ноги. Сунутый мне в руки кусок плесневелого хлеба с чем-то жирным окончательно выбил из колеи. Желудок скрутило от одного тошнотворного запаха! Рыжий быстро оценил нашу с бутербродом плачевную ситуацию и приговорил:

— Будешь морщиться, долго не протянешь. Ешь давай.

— А воды нет?.. — с надеждой спросила.

— Моя фляга осталась у диких. Сам пить хочу.

Я шатнулась, запутавшись в ногах спросонья и нечаянно уцепилась за рукав человека. За что тут же была схвачена за шиворот и поставлена на землю.

— Должен быть источник, — высвободилась из захвата. — Даже старые части города имеют запасы воды, иначе дикари бы просто не выжили!

— Сначала нужно сбросить с хвоста твоего ищущего. А потом и воды наберём. С этим я помогу, но потом всё.

Бесовы уши! Как ни скрывала их волосами, а их острые кончики не остались незамеченными. Ну и пусть.

— Спасибо и на этом. Надеюсь, после этого ты не подаришь мне новых ищеек взамен этого?

— Делать мне что ли нечего? Сами объявятся. Хотя... Если меня будут спрашивать об эльфийке, то покрывать тебя не стану. Но и в порт к ищейкам докладывать не побегу. Лады?

Я кивнула. А что ещё оставалось делать? Ворота откроют только через месяц, отец привык к моим пропажам и вряд ли станет искать. Об Элларе и говорить не хочу. Зачем я ему? Зачем спасать ту, что вечно вляпывается в неприятности и убеждённо игнорирует и без того скупые знаки внимания Пресветлого эльфийской долины?..

Заброшенные дома зияли пустыми глазницами, словно мёртвые, которых забыли похоронить. Они мало были похожи на долины эльфов. Ни в одной из них нет таких строений, где здания похожи на старательно сложенные кубики малыша. К "еде", предложенной рыжим, я так и не притронулась. Не смогла пересилить себя. Выбирая между голодом и отравлением, я выбираю голод. И...

Я замерла, не веря глазам. По пустырю между домами скакал заяц! Упитанный такой русак, не иначе как на местных помойках питался... По привычке я потянулась за арбалетом, потом за пистолем. Ну что за несправедливость, а? Я его взглядом убить должна?!

— Эй, ты чего? — обернулся мужчина.

— Еда убегает, — печально проводила я взглядом сочную тушку.

Судя по выражению его лица, еду видела только я.

— Слушай, ты только стрелять умеешь?

— Могу ещё в глаз дать, — метнула взгляд на заплывший фингал собеседника. — Для зеркальности.

Рыжий всем своим видом продемонстрировал мне явное недоверие относительно моих способностей, но только хмыкнул.

— Тут неподалёку есть один склад. Его дикие пасут, но если тихонько влезть с крыши, то можно хорошенько затариться! Только если всё же придётся драться...

— Идёт!

Еда и вода — предел мечтаний! Главное теперь с крыши не сорваться.

Через каких-то десять минут мы уже карабкались на крышу склада. Пятый этаж всего-то. Это все равно, что на верхушку дерева залезть, а рыжий явно трусит.

— Просто не смотри вниз! — шепнула я, соскальзывая ловкой тенью с крыши в раскрытое окно.

Да-да, мы сами удивились и долго спорили, есть ли кто внутри, раз окно так бесстрашно оставили открытым? Но голод пересилил.

Окно, кстати сказать, вело в коридор. А вот двери оказались заперты на замки! Вот почему окно никто не удосужился запереть. А зачем?..

Позади спрыгнул на пол с подоконника рыжий. Снисходительно хмыкнул на моё растерянное выражение лица и полез в карман.

— Только не говори, что у тебя есть ключи! — насторожилась.

— У меня есть много ключей от множества дверей. Давно облизывался на этот склад!

— Ты вор?

— Как и ты. Есть хочешь, или подождём диких?.. — ехидно наклонил голову набок.

Есть я хотела. Развела руками и отошла в сторону, прослеживая коридор, пока он с отмычками возится. Надеюсь, сигнализацию он тоже обойдёт. О том, что в этот город я пришла, чтобы вернуть долине родное достояние в виде украденной когда-то сапфировой диадемы, лучше промолчать. Друг он мне временный, да и то сомнительный.

Наконец, замок поддался под ловкими пальцами рыжего и перед нами распростёрлось царство... Грязи. Нет, еда, конечно, была. Но это были консервы и засушенные продукты. Первым делом я покусилась на большую бочку с водой. Ловко отковыряла пробку, набулькала в чью-то кружку и залпом осушила два раза. И только на третий осознала, что вода какая-то горьковатая...

Рыжий, уже деловито уплетающий вскрытую консерву с ножа, обошёл бочку, что-то прочитал и присвистнул.

— Да-а, мать, сильна. Две кружки перцовки махом, это и меня срубит. А ты ничего, стоишь...

— Да... Стою...

Несколько секунд я не могла определить координаты своего тела в пространстве. А потом пол самым предательским образом бросился на моё лицо. И я ничего, абсолютно ничего не смогла сделать! Кажется, меня трясли, несли... Это я успела понять за те две короткие секунды, на которые пришла в себя.

Однажды я чуть не утонула, занырнув слишком глубоко с понтона на спор с друзьями. Отец не видел, а двоюродный брат в очередной раз был слишком занят белокурой соседкой. На уши давила вода, очень не хватало воздуха, и в какой-то момент я просто потеряла разницу между верхом и низом.

Примерно то же самое я ощущала и сейчас, только ко всему прочему ещё и жутко тошнило. Это была едва освещённая холодная комната. Я попробовала подняться и тут же едва не упала. Зато организм отомстил, попытавшись вернуть остатки выпитого. Как же мне плохо, даже помереть охота... Ищущий, где же ты, зараза? Нюх потерял?.. У-у-у...

Моего позора никто не видел. В комнате я была одна. Кажется, рыжий бросил меня здесь на произвол судьбы. А я даже не знаю, как отсюда выбираться! Ни карты, ни подмоги, ни...

Ощупав себя, я готова была не то разреветься, не то рассмеяться. Этот гад нагло похитил мой пистоль! Мой уникальный, самый лучший пистоль в мире! Ну и что, что патронов не было... Иногда бесполезные вещи просто греют душу и вселяют веру в лучшее.

Дверь оказалась заперта. И это было не единственное открытие на сегодня. Потому что за дверью слышался гогот и отборная человеческая брань, — я таких слов даже от брата не слышала, а ведь он так гордился знанием этой части человеческого лексикона!

Покачиваясь и стараясь не обнаружить себя (а вдруг они ещё не знают, что я тут?) я заглянула в щель между досками. Дикие люди кормились своими припасами и, судя по всему, изрядно опустошили бочонок с той самой мерзкой перцовкой. Рвотный позыв удалось сдержать, стон — нет. Замерла, вслушиваясь в реакцию людей. Один из них и впрямь с подозрением покосился на дверь. Встал с ящика, двинулся ко мне. А тут и спрятаться негде — прямоугольная комната и свет в бреши кладки. Кажется, я опомнилась только когда увидела под собой несколько метров пропасти и обнаружила себя в тисках бреши. При чем, высота меня испугала куда меньше скрипа открывающейся позади двери!

Меня спас бортик, прикреплённый по всему периметру здания. Я пыталась не торопиться, чтобы не сорваться, но это сложно, когда убегаешь от нескольких опасностей сразу. Цепкие руки и детство на деревьях в эльфийской долине дали о себе знать. Я вжалась в стену, стоя на выступе за углом. На этой стороне дома окон не было, зато и до крыши было несколько сложнее добраться. И я уже примеривалась к крыше, опасно балансируя на выступе стены, как услышала знакомый звук.

Его не спутать ни с чем, — особый двойной щелчок с мягким приглушённым звуком заставил забыть, что я спасаюсь от дикарей, ищейки, банального похмелья и голода, а под ногами у меня хлипкая опора и пять человеческих этажей пропасти.

— Классная игрушка! — донеслось. — У какого-то прощелыги отнял в обмен на пять минут форы. Поймал его на нашей территории близ складов!

— Дай!

— Да щас!..

— Ну?!

— Да на, на... Не сломай.

— Резьба кривая, я таких патронов не знаю. Что за криворук его делал? Только и цены что гравировка красивая. На пару золотых червонцев потянет на чёрном рынке. Если повезёт.

Я выглянула из-за угла. Мой пистоль лежал на подоконнике, вместе с надкушенным бутербродом. Улучив момент, пока дикие отлучились, я стянула добычу и прямо с подоконника перебралась на крышу. Дальше было делом техники. Пистоль сунула в портупею на бедре, бутерброд — в зубы. Только обкусала надкушенное место, — побрезговала.

Из брошенной части города выбиралась наобум. Когда долго боишься смерти, сам страх рано или поздно притупляется. Становится не так важно уже, догонят тебя или нет. Жить хотелось, очень. И идя по пустынной улице, я думала, что если сейчас начнёт пульсировать в ушах от идущего по моему следу ищущего, остановлюсь, дождусь и дам в глаз. И пусть только попробует заикнуться об иных расах и слабости эльфийских девушек. Глаз на попу натяну, — это любимая фраза братца. Как это сделать не знаю, но обязательно попробую!..

Через полчаса блужданий в темноте я всё-таки выбралась в жилой район, судя по обстановке. Здесь были чуть более ухоженные дома, люди, не смотря на поздний час, встречались чаще и не стремились знакомиться. Я прикрыла волосами кончики ушей, как смогла. Незачем им выделяться. И твердо решила, что раз уж придётся торчать в этом городе месяц, то надо как минимум наведаться в городской музей.

Люди странные существа. Они любуются вещами, называя это чувством эстетики, но при этом готовы загубить истинное предназначение вещи, заточив её под стекло на века! Вещи ведь тоже живые, и они умирают без прикосновений. Несправедливо.

Я не сразу обратила внимание на болезненную пульсацию в ушах. А она всё усиливалась, перед глазами поплыли красные пятна... За спиной без лишних разговоров раздался свист собирающегося электрического разряда. Дыхание перехватило от ужаса. Я метнулась в ближайшую подворотню. Тело не слушалось, в голове плыло. Взрыв боли парализовал ногу, а затем и всё тело. Оказывается, умирать — очень, просто непередаваемо больно! Казалось, эти три секунды никогда не закончатся, но... Холодный асфальт на щеке и ободранных ладонях всё меньше доставлял неудобства, а мгла застелила глаза.