Жизнь – непрекращающийся процесс приобретений и потерь, когда мы что-то или кого-то находим и что-то или кого-то теряем.

Приобретения и потери есть те двигатели, которые закручивают в нашей жизни какие-то события, предоставляют возможность изменений, не дают застыть и застрять в привычной и удобной жизни. Несомненно, эти вещи очевидны. Часто на теоретическом уровне люди готовы с этим согласиться. Но тогда, когда это начинает касаться их реальной конкретной ситуации, чувства нередко перекрывают «чистое знание» и возникают сложности с восприятием этих изменений как естественной части жизни…

Интересно, что относительно приобретений и потерь у людей нередко существует своя мифология (как некое субъективно воспринимаемое объяснение происходящего, в которое человек искренне верит).

Приобретения обычно окрашиваются знаком «плюс», как нечто связанное с положительными переживаниями, а потери наделяются знаком «минус».

Очевидно, что это не так.

Приобретение как встраивание чего-то нового в нашу жизнь может быть связано с непростыми, даже сложными чувствами. Так же как и потери, они требуют перестройки внутреннего мира. Мы встречаем человека – друга или партнера по жизни. Приобретаем новую работу. Мы рады, но должны найти для всего этого место в пространстве своей жизни и позволить этому новому войти.

Много лет назад меня поразило знакомство с одной девушкой-психологом. Она была слепая, но тем не менее училась в институте, используя Брайлевский шрифт, работала на телефоне доверия. После серии долгих и сложных операций она начала обретать зрение. Но по мере того, как это стало происходить, она стала уходить в тяжелую депрессию из-за сильно изменившегося мира вокруг нее. Она не знала, куда вместить эту новую информацию, куда встроить этот огромный мир. С точки зрения обычного человека, это может показаться странным, когда зрение – столь ценное приобретение! – сопровождается такими непростыми состояниями. Но ее взгляд был совершенно иным.

А вот потери… В представлении обычного человека они чаще всегда связаны со сложными состояниями. Почему? Потому что вместе с утратой чего-либо или кого-либо от нас уходит часть нашего внутреннего мира. И часто это связано с переживанием грусти или даже страдания, отчаяния. После потери человек понимает, что жить «как раньше» более невозможно и от него обязательно потребуется перестройка внутреннего мира.

Однако также очевидно, что далеко не всегда тот «минус», который человек «ставит» ситуации, является таковым.

Когда они развелись, она думала, что жить больше не стоит. Окружающие говорили: Слава Богу! Ну не пара вы были! Ты еще найдешь свое счастье!

В ответ она только рыдала, страдала, пыталась его вернуть и отвечала, что никого в целом мире нет лучше него.

Через полгода она прорыдалась и тоже поняла, что они не подходили друг другу… А когда через год счастливо вышла замуж, переосмыслила произошедшее заново. Если бы тогда не потеряла, не разошлись, счастлива бы ни была никогда…

Давайте еще раз подчеркнем неоднозначность эмоциональных реакций на приобретения и уберем любой знак с этой темы.

Не все тот плюс, что плюс. И не весь тот минус, что человек думает, что это минус. Это вещи очевидные. Зачем мы тогда об этом говорим?

Как это ни парадоксально звучит, какой бы сложной ни была сама потеря и какой бы непростой наша реакция на нее, утрата, разворачивая нашу жизнь в новом ракурсе, всегда придает ей новый смысл.

Давайте обратим внимание на то, что приобретения и потери имеют очень много общего. В принципе они – суть одно и то же. И в том, и в другом случае речь идет о перестройке внутреннего мира либо под влиянием необходимости вместить в него что-то новое, либо под влиянием изъятия какой-то значимой части жизни. В любом случае мы говорим о потере старого, привычного образа жизни.

В современной психологии приобретение (и проблема гибкости, встраивания нового в свою жизнь) и потеря (и проблема нежелания отпустить часть своего внутреннего мира) обычно рассматриваются по отдельности. Хотя они отражают свободу человека приспосабливаться к условиям окружающего мира.

Мы не будем менять устоявшийся взгляд. И рассмотрим тему потерь в традиционном ключе.

Тема «горе, потеря, утрата» в современной литературе описана очень хорошо. Не потеряла актуальности и классическая работа Эриха Линдеманна «Симптоматология острого горя и управление этим состоянием», опубликованная в 1944 г.

Эта небольшая работа содержит в себе действительно емкий материал, актуальный и для настоящего времени. Впоследствии, конечно, он был уточнен и расширен другими специалистами.

Знание видов утрат, их характеристик, течения горя необходимо психологу для оказания качественной психологической помощи.

Острое горе – тяжелая, невозвратимая утрата кого-либо либо чего-либо, имевшая для человека витальный (жизненно важный) смысл.

Что же (или кто) может иметь столь сильное значение, потеряв которое, человек впадет в это тяжелое состояние? Эта тема очень важна, поскольку в обыденном сознании представление об утратах чаще всего связано именно с потерей людей. А это верно не всегда.

 

Виды утрат

Психологические. Под психологическими утратами понимается несколько возможных ситуаций. Это может быть либо смерть значимого человека, либо утрата отношений (развод, ссора, конфликт и т. д.). Кроме того, люди могут очень сильно любить друг друга, но они вынуждены на какое-то время расстаться. Например, призывника забирают в армию. Или супруга уезжает в командировку на полгода в другую страну. В случае сильных, неконтролируемых чувств разлука на несколько дней может казаться человеку вечностью. Расставание будет восприниматься им как утрата со всеми присущими этому состоянию характеристиками (о которых мы поговорим позже).

Социальные. Это утраты чего-либо или кого-либо, связанного с социумом. Чаще всего это потеря работы, учебы или статуса, положения в обществе. Несомненно, как и в каждом случае потерь, многое в восприятии факта утраты связано с самим человеком, его индивидуальными характеристиками. Так, например, к информации об увольнении один человек отнесется спокойно, другой может даже порадоваться (у этой работы столько недостатков! Есть повод найти работу еще лучше!). т. е. в случае, если он не воспринимает это как утрату и у него достаточно ресурсов, уволенному легче примириться с этой информацией.

Но если ресурсов не так много, если при соотнесении удельного веса приобретений (новые возможности, смена жизни) и потерь (утрата заработка, социального статуса и т. д.) перевешивают потери, он воспримет сообщение о сокращении как утрату и переживать ее будет как самое настоящее острое горе.

Физические утраты. Утраты соответствующих возможностей или способностей. Утрата зрения, слуха; или утрата возможности передвигаться. Физические утраты могут быть временными (сломал ногу, временная утрата обоняния) или постоянными (паралич, инвалидность) как то, с чем надо будет примириться.

Духовные утраты – утраты соответствующих смыслов. Духовные утраты могут быть связаны с какими-то травмами, потерями, изменившимся взглядом на мир. В этом случае человек находится в тягостном состоянии экзистенциальной пустоты, вакуума. После проживания какого-то события может произойти разрушение смыслов: старые смыслы больше не работают, их больше нет, новые еще не сформированы, их еще нет.

Потеря смыслов может произойти и в случае, если человек поставил себе цель, достиг ее, а далее утратил интерес к жизни, не зная, на что направить свою энергию. Все, что он наметил, уже реализовано: дом построен, дерево посажено, сын выращен. Зачем дальше жить? Он испытывает трудности с выходом на следующий уровень смыслообразования.

– Когда Василию было 15, он мечтал о своей машине. Пусть не новой, но своей. Желание было столь сильно, что он поставил себе цель к 20 годам заработать на машину. Задача далась очень нелегко, но тем не менее цель была достигнута.

Следующей целью в жизни он поставил к 25 годам купить дорогую машину класса «люкс». Несказанно потрудившись, он сделал и это.

К 30 годам было принято решение построить собственный дом. Однако прибыль от его фирм была не такой, как он рассчитывал. Дом он построил только к 35, отстав в своем графике на целых 5 лет. Построив дом, но при этом изрядно устав, Василий понял, что других целей у него нет. Машина самая дорогая, дом – мечта любого. Что дальше, он придумать не смог. И в состоянии усталости и абсолютного внутреннего раздрая, отсутствия смысла в жизни, самообвинения и обвинения других он пришел на прием к детскому бесплатному психологу…

В этом примере произошла потеря смыслов, которые на определенном этапе, как казалось клиенту, имели максимальное значение; хотя по прошествии времени он интуитивно почувствовал, что они были не более чем иллюзией… Все это усугубило состояние страдания, самообвинения и духовного кризиса в целом.

Духовные утраты могут переживаться как отдельными людьми, так и целыми поколениями. Очень хорошо помню, как непросто мои дедушка с бабушкой переживали 90-е годы. Кризис в стране, голод и продукты по талонам были частью того времени. Однако это и без того тяжелое положение усугублялось ажиотажем вокруг гуманитарной помощи немецкой стороны, посланной народу-победителю, а также мнениями, высказываемыми средствами массовой информации, о целесообразности победы в этой войне (а зачем вообще нужна победа, если нечего есть? Жили бы под немцами, не голодали. Тушенкой бы питались…).

Несомненно, любая помощь (намерены вы ее принимать или нет) должна восприниматься с благодарностью. Однако суть была совершенно в другом. Это был духовный кризис не только моих родственников, но всего поколения ветеранов. Когда вся страна переживала колоссальные духовные утраты: их вера в себя, свою правоту, страну, ценности, образ жизни, к которому они привыкли, стремительно разрушались.

Впрочем, относительно духовных потерь жители современной России находятся в самом выгодном положении: огромное количество личных, политических, экономических, социальных и иных кризисов устраивают нам замечательный тренинг отличения главного от второстепенного и сложения смыслов наилучшим образом.

В нашей терминологии утрата смыслов переживается как потеря. И также со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Материальные утраты. Конечно, очень печально, если материальные объекты стоят у человека в иерархии ценностей на первом месте. Но деньги и материальный мир – значимая часть жизни каждого. Даже такие восполнимые утраты, как потеря зонтика или кража телефона, могут переживаться достаточно тяжело. А если это что-то более серьезное, например: сгорела квартира, угнали машину, за которую еще не выплачен кредит?.. Тогда совершенно точно мы будем говорить о состоянии острого горя.

Выделяют еще две промежуточные категории утрат.

Материально-духовные. В этом случае мы говорим о реликвии как о материальном объекте, содержащем определенный духовный смысл. Она может быть наделена религиозным смыслом или не наделена. В любом случае это вещь хранимая, оберегаемая и почитаемая. В случае утраты реакция людей будет скорее связана со значением этой вещи, а не с ее функциональными свойствами.

– При пожаре сгорела не просто картина. Ее подарил нашей семье известный художник с дарственной надписью. Она была семейной ценностью.

– Ты продал не просто ордена. Ты знаешь, что эти ордена получил твой прадедушка во время Великой Отечественной войны?!

– Это не просто икону украли. Этой иконой венчались твои пра-пра-дедушка и пра-пра-бабушка…

Материально-психологические утраты. Интересно, что в этом виде утрат обычно говорят о животных как о живых существах, вызывающих в людях разные эмоции.

Один человек относится к своей собаке как к материальному объекту: Бобик – это говорящий звонок. Кто-то пройдет мимо – Бобик залаял. Поэтому если Бобик умер – надо купить другой замок. Для других людей собака или иное домашнее животное (включая кошек, хомячков, крыс и т. д.) – это член семьи. И к нему относятся как к существу, которое тоже имеет свои желания, потребности, которое можно порадовать: купить вкусную косточку или повезти гулять за город…

То есть в зависимости от отношения к своим домашним питомцам реакция на утрату будет разной. От спокойствия, безразличия до переживаний, столь же сильных, как и потеря члена семьи.

Итак, мы рассмотрели виды утрат. Почему важно знать, какими они бывают? Несмотря на то, что утраты разные, реагировать на них люди будут сходным образом. т. е. вне зависимости от того, что было потеряно (человек, смысл жизни, работа и т. д.), характеристики горя будут похожими.

Несомненно, мы не можем говорить о стопроцентном сходстве: реакции горюющего будут зависеть от 1) значимости самой утраты и 2) особенностей личности. Какие-то черты будут выражаться более сильно, какие-то менее. Тем не менее знания о характеристиках горя представляют собой очень важный материал для оказания психологической помощи. Это дает возможность работы с различными видами утрат.

 

Характеристики горя

Линдеманн выделяет 5 характеристик, свойственных людям, переживающим утрату (физическое страдание; поглощенность образом утраченного; вина; враждебные реакции; потеря прежних естественных моделей поведения). Кроме того, он добавляет еще одну характеристику, связанную только с психологическим видом утрат и свойственную «пациентам с пограничными патологическими реакциями», которая может быть не столь заметной и бросающейся в глаза, но исключительно важной для понимания состояния горюющего: это появление у него черт личности умершего или симптомов его терминального заболевания.

Рассмотрим характеристики горя более подробно, выделив психологическое страдание в отдельную характеристику.

♦ Физическое страдание. Оно проявляется в виде постоянной физической усталости (хочется сесть, желательно лечь и не двигаться) и даже в физических болевых ощущениях в теле.

Для него характерны также приступы удушья: ощущение, что трудно дышать. Человек хочет вздохнуть, но не может, дышит поверхностно, периодически глубоко вздыхая.

Физическое страдание выражается и в проблемах с аппетитом. Чаще всего это отказ от еды; клиенту кажется, что, если он поест, его стошнит. Очень часто вместо еды люди пьют только кофе с молоком.

Реже наблюдается неразборчивость и обильность в пище как невротическая реакция. В этом случае человеку все равно, что есть: открывается холодильник – и сладкое, соленое, кислое, горькое поглощается вместе без разбору.

Может измениться сон. Либо постоянное желание спать, либо, наоборот, нарушения сна или даже бессонница. Последнее может иметь самые неблагоприятные последствия, поскольку горюющий не отдыхает от своего возбужденного и напряженного состояния и постоянно чувствует себя уставшим, что еще более усугубляет его общее состояние.

♦ Психологическое страдание проявляется в виде эмоционального напряжения и душевной боли.

Как обсуждалось в главе про кризисы и про суициды, когда человек страдает физически, это, несомненно, очень тяжело, но сознанию намного проще понять происходящее, если есть ясность и конкретность: «у меня болит рука» или «мне не вздохнуть».

А когда плохо душе?.. А где находится душа? И вообще, что это такое? В этом случае сознание заходит в тупик.

И боль от самой ситуации потери часто усугубляется страданиями от непонимания своего состояния, которое пугает и может возникнуть ощущение, что «ты сходишь с ума».

Горюющие также могут локализовывать свою боль в теле посредством причинения себе увечий (подробно мы рассматривали это при описании общих характеристик суицидального поведения).

♦ Поглощенность образом утраченного. Что бы ни делал человек, с кем бы он ни общался, его фокус внимания всегда находится в одной точке. В голове постоянно присутствует образ того, что он потерял (человека, работу, физическую способность, смысл, материальный объект и т. д.). До мельчайших подробностей вспоминаются сам процесс потери (как это произошло) и события, с ним связанные. Все мысли, чувства, волнения обращены именно к этой точке. Все подробности, все детали будут переживаться десятки и сотни раз.

Помните, когда мы говорили о кризисах, мы говорили о том, что на стадии тревоги стрессовый фактор становится преследующим? Человек застревает в одной точке. Он не может и встать в позицию наблюдателя.

…Мы поехали с мужем на дачу. Мне нужно было на работу в понедельник, и я решила ехать в воскресенье вечером. А у него был отгул, и он сказал, что поедет на день позже. Я уговаривала его поехать вместе. А он сказал, что на даче всегда много работы и ему надо что-то вскопать. Я уехала. В понедельник он не приехал. Мне позвонили соседи и сказали, что у него был сердечный приступ, они вызвали «скорую», но когда она приехала, ничем помочь не смогла…

Горюющий может вспоминать этот эпизод десятки раз: часами, днями, иногда месяцами. Неоднократно подробно рассказывать близким или консультанту события одного или нескольких дней.

♦ Чувство вины. Горюющий пытается отыскать в предшествующих утрате событиях и поступках то, чего он не сделал. Малейшие оплошности, невнимание, упущения, ошибки преувеличиваются и способствуют развитию идей самообвинения.

– Я думаю, что это из-за меня он умер. Если бы я тогда осталась на даче или уговорила его поехать со мной в город – этого бы не произошло. Все было бы по-другому.

Горюющий может быть наполнен идеями самообвинения, но стоит ли его в них разуверять? Чужое мнение обычно не столь сильно интересует человека, поглощенного своими чувствами. Трудно сказать, какой эффект могут произвести слова родственников или психолога-консультанта о его невиновности и философские размышления о том, что на ход событий иногда бывает трудно повлиять. Одного это поддержит, другой же может разозлиться и разорвать контакт. Поэтому реакции консультанта на чувство вины горюющего должны быть исключительно деликатны: ни в коем случае нельзя способствовать развитию идей самообвинения, но и активно разуверивать клиента в том, что он считает правдой для себя, также некорректно.

♦ Враждебные реакции. Наряду с идеями самообвинения могут присутствовать и агрессивные мысли, чувства и поступки. Нередко о том, что произошло и как произошло, клиент говорит со злостью и раздражением. Человеческая природа такова, что обычно для выражения этих сложных чувств нужен какой-то канал.

Обычно из всего мира в целом выделяется кто-то конкретный, кому можно передать ответственность за произошедшее. Реже объектом обвинения становится «весь мир», «все люди».

– Конечно, я виновата в том, что произошло, это так. Но соседи… я думала, что у нас хорошие соседи… а они оказались такими бездушными! Знали ведь, что меня нет! Нет бы зайти и просто узнать, как у него дела… Конечно, вечером они зашли, но ведь было уже поздно! А врачи… У нас такая медицина ужасная, чего и желать… ехали так долго… Муниципалитет тоже виноват. Все ворюги! Не построили нормальных дорог. Может, «скорая» и доехала бы быстро, но дороги плохие, везде кучи песка, указателей нет…

Случается, что агрессия может быть направлена и на ушедшего:

– Нормально, да? Умер! Ему теперь все равно: пеленки не стирать, долги не отдавать. А мне детей на ноги поднимать. Где я сил и денег на все это возьму… Как я буду все это делать?!

Эти враждебные реакции с переходом на личности и с передачей ответственности могут быть обращены и к родственникам, и к психологу. Очевидно, что причина этого – состояние отчаяния и раскол во взаимоотношениях с миром. Кажется, что мир плохой, несправедливый, и поэтому все остальные плохие тоже. Понимая это, при общении с горюющим в таком состоянии ни в коем случае не стоит личностно реагировать на подобные провокации.

♦ Идентификация с утратой характерна только для психологических потерь (данная черта не является актуальной для социальных, духовных, материальных и т. д. видов утрат). Как правило, она является следствием поглощенности образом утраченного.

В высказываниях и поступках горюющего могут прослеживаться черты, ценности, поведение умершего и даже смена образа жизни, чтобы быть «таким, как он». Так, например, сын безвременно погибшего поступает в морское училище, чтобы сделать военную карьеру и продолжить дело отца, хотя при его жизни не хотел быть военнослужащим. Идентификация может происходить как с его психологическими, так и с физическими характеристиками:

– Зачем ты отрастил бороду?

– Я хочу быть похожим не него…

Наряду с вырабатыванием «социальных» черт, которые были у ушедшего (ответственность, дисциплинированность, честность и т. д.), горюющий может формировать и недостаточно социальные:

– Почему ты все время лежишь на диване с пультом и смотришь телевизор?

– А он тоже был таким… и, между прочим, он был очень не плохим человеком.

Кроме того, идентификация с утратой может проявляться в обнаружении горюющим у себя признаков последнего заболевания ушедшего, а также страха уйти тем же способом, что и он (он умер от разрыва сердца, и я боюсь, что это произойдет со мной; его сбила машина, собьет и меня; погиб при пожаре – боюсь пожара и т. д.).

Клавдия жила в небольшом городе под Санкт-Петербургом вместе с мамой, отчимом и сестрой (на два года младше ее), училась в последнем классе. Не так просторно, конечно, но им было уютно в трехкомнатной квартире: у мамы с отчимом была отдельная комната, у Клавдии с сестрой – по своей.

Однажды пришло сообщение о том, что у их дальней одинокой родственницы, живущей в деревне, обнаружили рак груди. Родителями было принято решение пригласить ее жить к ним в семью: «Ничего, потеснимся, зато доброе дело сделаем».

Необычность этой ситуации состояла в том, что бабушку подселили в комнату к Клавдии, которая впала в сильный стресс из-за того, что оказалась в комнате с абсолютно незнакомым ей человеком. Самыми тяжелыми были вечера, когда бабушка (которой самой было очень неловко в этой ситуации) в комнате совершала интимные гигиенические процедуры, и Клавдия становилась их невольной слушательницей, а иногда и зрительницей.

Ни на какие уговоры переехать в комнату к сестре, никто из родственников почему-то не пошел. Впрочем, отчим предложил сделку: если Клавдия заканчивает школу с золотой медалью, она может рассчитывать на имеющуюся у семьи в городе однокомнатную квартиру. Девушка сделала невозможное и не только получила медаль, но и поступила в вуз.

Бабушка умирает. Ситуация как бы разрешается. Клавдия учится в институте и имеет свою собственную квартиру. Но несколько месяцев сильного стресса не прошли бесследно. Каждый вечер она раздевается сверху, подходит к зеркалу и пристально осматривает грудь, трогает, ощупывает. Она начинает читать об онкологии. Она ждет. И ее основной задачей является не пропустить. Она убеждена в том, что у нее тоже рак. И что его надо распознать на ранних стадиях…

♦ Утрата прежних естественных моделей поведения. Пребывание в остром горе, состоянии захваченности чувствами, умственной дезорганизации, оказывает влияние на всю жизнь человека. Его привычный образ жизни рушится, он уже не способен жить как раньше. Горевание влияет на социальные связи и отношения с близкими. Особенно во время острого периода, человек может стать более дистанцированным. В состоянии сильной поглощенности чувствами хочется, чтобы его никто не трогал, не занимал разговорами. Снижается количество социальных контактов, потому что на их поддержание сил нет.

В связи с переживанием горя качество жизни, поведение клиента, образ его мыслей также могут очень сильно меняться. Несомненно, степень изменений зависит от особенностей его личности и значимости утраты. Этот период может быть временным – оправившись, он возвращается к своей обычной жизни.

Для горюющего переживание утраты – это коренное изменение внутреннего мира, из которого он выйдет совершенно другим: с иными ценностями, иным взглядом на мир.

По мере выхода из этого состояния человек заново учится жить, каждый по-своему. Он может заново вспоминать, как готовить суп, общаться с людьми или ходить на работу.

Рассмотренные характеристики горя (за исключением идентификации с утратой) присущи всем видам утрат: психологическим, социальным, физическим, духовным и т. д. Очевидно, что в определенном случае удельная доля каждой из этих характеристик будет разная, и проявление этих характеристик тоже будет разным.

Если человек имеет склонность обвинять других, скорее всего, это проявится и в данном случае. Хотя способы обвинения также будут зависеть от особенностей личности и выражаться характерным для нее способом (от тихого раздражения до открытого злобного нападения). У одного человека произойдет идентификация с утратой, у других – нет.

И тем не менее сходства в переживании потери дают людям возможность понять друг друга и оказать психологическую помощь и поддержку:

– Вы никогда не сможете меня понять! Вы не теряли сына!

– Да, это так, но в моей жизни было достаточно других потерь. И это дает мне возможность хотя бы примерно понять ваше состояние.

 

Стадии течения горя

Горе – не застывавшая точка, а процесс. Цель «работы горя» состоит в том, чтобы пережить его, стать независимым от утраты, приспособиться к изменившейся жизни и найти новые отношения с людьми и миром.

Динамика течения горя состоит из трех хорошо описанных в литературе стадий: шок – переживание – принятие. Однако указывается, что эти этапы не следуют строго один за другим и часто перекрывают друг друга.

1. Шок. Развивается сразу после утраты и длится от нескольких часов, дней до месяца, сосуществуя со следующим этапом – этапом переживания. На этой стадии человек не осознает потери (характерно состояние неверия, что это могло произойти), не в состоянии осмыслить случившееся, происходящее воспринимается как в тумане или во сне.

Психологической защитой служат вытеснение и отрицание. Их вовлечение является естественным и полезным, поскольку помогает человеку постепенно освоиться со случившимся.

Рисунок 7.1

Динамика течения горя

Наиболее подходящая метафора при описании шока – анестезия. Когда мы приходим к зубному врачу, нам делают укол, чтобы в этом месте мы ничего не чувствовали. Состояние шока можно сравнить с полной анестезией без выключения сознания, когда горюющий не чувствует свое тело. И если его спросить: как ты себя чувствуешь? Ответ будет: не знаю. Это состояние замороженности, обесчувствованности. Эмоции появятся потом, когда человек осознает свою потерю.

О том, что начинается следующая стадия, свидетельствуют чувства, просыпающиеся в человеке, и прежде всего это страдание. Когда осознание потери достигает ясности факта, наступает следующий этап – переживание.

2. Переживание является наиболее интенсивным этапом течения горя. Реакции человека на этом этапе включают все перечисленные выше характеристики: физическое и психическое страдание, идентификация с утратой, враждебные реакции, чувство вины; очевидно, что модели поведения горюющего будут меняться.

Общеизвестно, что потеря кого-либо или чего-либо может явиться объединяющим фактором: она может стать тем стержнем, который сплотит даже людей, ранее не особенно связанных между собой. В этом случае люди открыто проявляют свои переживания, какими бы они ни были, и принимают друг друга такими, какие они есть. Семья или сообщество становятся качественно иной системой, прошедшей проверку на прочность отношений.

Однако горе может и разъединять. В этом случае люди не выдерживают накала переживаний, им сложно принять эмоциональные состояния окружающих и показать свои. Все это способствует отдалению друг от друга и распаду отношений.

Когда в семье повесился сын, это вызвало шок и сильнейшие переживания во всей семье.

Отец считает себя образцом для подражания, для него невозможно показать женщинам свою слабость и, следуя принципу: «мужчины не плачут», не показывает своих чувств. Кроме того, он испытывает сильнейший стыд, что это произошло с его сыном.

Мать, со своей стороны, не хочет расстраивать мужа, боится показать, что она не может быть поддержкой для него.

Дочь также скрывает свои чувства, потому что ей жалко родителей, и она очень не хочет огорчать их.

Каждый плачет в своей комнате и переживает поодиночке. Но когда встречаются все вместе – делают вид, что «все под контролем».

У каждого члена семьи своя версия. И как будто бы каждая из них имеет право на существование…

Но речь здесь, скорее, идет о страхе принять сам факт произошедшего, об отторжении собственных реакций; сложности дать себе разрешение на их выражение и быть с реакциями близких, какими бы они ни были.

Если мы говорим о психологических утратах, ритуальные действия, связанные с прощанием, на стадии переживания, могут играть здесь очень важную роль, поскольку они помогают человеку проживать горе вместе с другими людьми, пережить его и не замкнуться в себе.

Сам процесс прощания, несомненно, очень болезненный. Но он необходим горюющему для структурирования происходящего и для поиска порядка даже в этом дезорганизованном состоянии.

Более того, когда у человека нет возможности участвовать в ритуале (например, он находится в другом городе) и разделить горечь утраты с другими людьми, он вынужден переживать свое состояние в одиночестве. Это будет усложнять последующую интеграцию утраты.

Переживание горя затормаживается и в случае, когда сам акт ритуала является символическим (ритуальное прощание с ушедшим, тела которого не нашли, например, утонувшим, погибшем при пожаре или пропавшем без вести и т. д.). У принимающих в нем участие может сложиться впечатление нереальности происходящего. В этом случае сознанию трудно отличить реальность от вымысла, поскольку «я не видел его своими глазами, значит, это может быть и иначе».

Один из самых известных трагических примеров в современной истории – затонувшая лодка Курск. Тяжелейшим испытанием стал сам процесс затопления, однако не меньшим – прощание близких с затонувшими моряками. Этот ритуал когда родственников привезли в район, где затонула лодка, для возложения венков на воду, был, несомненно, символическим. Но даже такой ритуал с отсутствием тел ушедших был необходим, чтобы помочь сознанию людей признать факт случившегося и начать процесс интеграции горя.

Тем не менее в случае, когда нет конкретного места (как на обычном кладбище), куда можно прийти и вынести из себя боль утраты, сознанию сложнее принять саму потерю.

Действительно, участие в ритуалах необходимо человеческому сознанию для структурирования процесса прощания, каким бы болезненным он ни был. Это важно и для того, чтобы быть включенным в социум, а не оставаться наедине со своими чувствами. Однако важно отметить, что чрезмерное обращение к ритуальности может затормозить прохождение стадий. Когда горюющий придает повышенное значение любым (религиозным или светским) ритуалам, когда у него нет времени и желания побыть наедине с собой, переосмыслить что-то в своей жизни – это останавливает его в интеграции утраты.

Очевидно, что стадия переживания горя, которая занимает обычно достаточное количество времени, неоднородна, как непохожи все реакции человека, проживающего его. Важность для работы в рамках психологического консультирования имеет понимание того, как человек переживает горе. Условно этот процесс мы изобразили на рисунке 7.2. Опишем динамику «работы горя».

ЭТАП 1 – фокус внимания горюющего находится в точке утраты

Итак, как обсуждалось ранее, одна из характеристик острого горя – поглощенность образом утраченного. Шок прошел, наступила стадия переживания.

Рисунок 7.2

Динамика переживания горя

1 и 4 – точки настоящего, разворачивающегося во времени

2 – точка утраты

3 – область прошлого

5 – область будущего

1–2 – Этап 1: фокус внимания горюющего находится в точке утраты

1–3 – Этап 2: смещение фокуса внимания горюющего в прошлое

3–5 – интеграция прошлого в настоящем

Мир горюющего раскололся: прошлого уже нет, будущего еще нет, и он находится в этой экзистенциальной пустоте, вакууме. Прошлые смыслы не работают, новые не найдены. Все это ведет к тому, что горюющий как бы останавливается во времени. Фокус его внимания находится в прошлом и на одной точке – точке самой потери (на рисунке – точка 2). Он десятки раз будет описывать одни и те же события и то, как произошла эта потеря.

Как себя чувствуют родственники и окружающие, когда человек рассказывает одно и то же? Несомненно, это бывает непросто. В рамках психологического консультирования, психолог будет заниматься активным слушанием, но родственники вынуждены делать это постоянно. Создается впечатление, что горюющий застрял в своих переживаниях, но это не так. В самом проговоре происходит работа горя. Капля за каплей боль и страдание выходят из горюющего и будут выходить столько, сколько это необходимо.

ЭТАП 2 – смещение фокуса внимания горюющего в прошлое

Очень хорошим признаком будет смещение внимания горюющего с точки утраты. Обычно это происходит через обращение к прошлому (на рисунке – область 3). Это может выражаться в просмотре старых фотографий, воспоминаниях, рассказах эпизодов из жизни ушедшего. В этих повествованиях по-прежнему может присутствовать страдание, но все чаще горюющий будет говорить об этом с меньшим надрывом и болью. Со временем страдание уступит место горечи и печальному спокойствию.

Эти разговоры о прошлом также могут повторяться часами, днями, неделями. И так же, как и в предыдущем случае, может создаваться впечатление, что человек застрял, но это опять не так. Горе работает: горюющий выносит из себя тяжелые эмоциональные переживания. Пока этого не произойдет, трудно перейти к следующему этапу – интеграции утраты.

3. Стадия принятия (интеграции), как говорилось выше, начинается еще на стадии переживания, когда горюющий все чаще задается вопросом о том, как жить дальше без того, что он потерял, – человека, работы, смысла или чего-то другого. Все реже этот вопрос осложняется сильными эмоциональными состояниями. По мере снижения актуальности боли и страдания становится все более возможным обратиться к своему настоящему и будущему.

И опять, наверное, самое основное – это поиск необходимых смыслов, которые являются ответом на вопрос: во что я сейчас верю, что ценю, зачем мне нужно возвращаться к жизни? Поиск смыслов и создание нового образа жизни – сложнейший процесс, поскольку он связан с перестройкой всей личности.

Еще раз обратим внимание на то, что серьезная утрата действительно делит жизнь на «до нее» и «после нее». Чаще всего человек уже не может жить как прежде. Потеря меняет его. Поэтому речь здесь нередко идет о смене моделей поведения, которые до потери были одними, затем – в процессе горевания изменились, а в процессе возвращения к настоящей жизни также будут претерпевать определенные трансформации.

Несомненно, сила и качество этих изменений очень индивидуальны. В некоторых случаях перемена будет практически незаметна; в некоторых – это может быть кардинальная трансформация смыслов, которая будет выражаться в модификации мыслей, чувств и поведения горюющего.

Отметим, что принятие – это вовсе не покорность, как пессимистическая позиция, вынужденное повиновение из-за того, что ничего невозможно изменить.

Принятие – это переосмысление жизни как умения обрести мудрость в потере. Благодарность за то, что потерянное все же было в жизни. Речь идет о способности, как странно это ни прозвучит, изменить негативную оценку произошедшего («какой ужас, что я это потерял») на признательность за опыт («я такой счастливый, что это было в моей жизни»).

 

Осложненное горе

Линдеманн указывает, что реакции патологического горя представляют собой искажение нормального процесса прохождения его этапов.

Осложненное (патологическое) горе возникает, если описанное течение переживания замедляется, приостанавливается или появляются сложности с интеграцией утраты и приобретением нового опыта.

На какой стадии чаще всего происходит застревание? Реже всего это происходит на стадии шока. Но иногда проходит месяц, второй, а горюющий по-прежнему не осознает потери, не верит в то, что это произошло, не в состоянии осмыслить случившееся, продолжает находиться в эмоциональной замороженности, отсутствии чувств.

Торможение на стадии шока, вытеснение и отрицание потери может быть также связано с невозможностью «видеть своими глазами» прощание с близким. Как было сказано выше, чаще это происходит в случае символического ритуала прощания. У принимающих в нем участие может сложиться ощущение нереальности происходящего. Сознанию труднее отличить реальность от вымысла, поскольку «я не видел его своими глазами, значит, это может быть и иначе».

Как сказала одна женщина: «Его хоронили в закрытом гробу, и я думаю, что, возможно, это был не он. Я вообще не знаю, кого мы хоронили…». Год спустя она не может поверить, что его больше нет; эмоциональные реакции полностью отсутствуют.

Однако чаще всего торможение происходит на стадии переживания. Проходит полгода, год, два, три… а горюющий по-прежнему носит в себе те самые характеристики, которые адекватны для стадии переживания. За столь продолжительное количество времени они должны были интегрироваться, но почему-то этого не произошло… Горюющий может быть поглощен образом утраченного, злиться на себя или искать виноватого в потере, которая произошла уже достаточно давно.

Описанные ниже признаки осложненного горя имеют очень большое значение для осуществления успешного психологичного консультирования.

Представим себе, что на консультацию приходит клиент, которого психолог видит в первый раз. Он ничего не знает о его истории. Клиент вообще заявил совершенно далекую от утрат проблему: например, трудности во взаимодействии с сыном, необходимость карьерного роста и т. д. Но если при исследовании проблемного пространства консультант слышит некие подробности – они часто бывают как мельком брошенные фразы, оговорки, детали, которым клиент не придает особого значения, но в которых проявляются признаки осложненного горя, – необходимо обратить на них более пристальное внимание. Возможно, они будут свидетельствовать о том, что какое-то время назад в жизни человека произошла потеря, которая не была качественно пережита. Он уже позабыл о ней, не всегда выстраивает причинно-следственные связи «прошлое – настоящее», не понимает, откуда в нем взялась та или иная черта.

Психологу же, если он услышит что-то из описанных ниже признаков, необходимо сделать их предметом обсуждения, а в качестве терапевтической гипотезы взять осложненное горе. И если она подтвердится, рассматривать заявленную проблему клиента с учетом непережитости его утраты.

Фиксация на самом событии потери. Несомненно, концентрация внимания на самом событии потери вне зависимости от знака (крайнее отрицание потери или повышенный интерес к ней) сразу же обращает на себя внимание, поскольку она напрямую связана с обсуждавшейся выше характеристикой «поглощенность образом утраченного».

Отрицание потери может обнаруживаться в семейных тайнах, когда утрата является табуированной темой. В этом случае осложненное горе с той или иной силой может проявляться у всех членов семьи.

– В нашей семье есть тема, которая никогда не обсуждается. 10 лет назад утонул мой брат. Мы никогда не говорим об этом, даже в памятные дни. Это правило было принято негласно, но действует с большим постоянством. Не могу сказать, что я согласна с этим, поскольку все равно ношу свои чувства с собой, но не думаю, что сейчас что-то можно изменить…

Создается впечатление, что, несмотря на позицию отрицания, тема потери витает в семье, оказывая влияние на мысли, чувства и поведение всех ее членов.

Фиксация на потере может выражаться и в чрезмерном внимании к ней.

– Несмотря на то, что уже пять лет, как папы нет, мы все время ощущаем его присутствие. За столом его место всегда не занято, на столе стоит тарелка. По праздникам ему наливается стопка водки с хлебом, как положено… Думаем, что это очень хорошо, что мы помним его!

– Он ушел 3 года назад, но я по-прежнему ношу траур. В компании не хожу, не развлекаюсь. Предпочитаю одеваться в черное. Мы клялись друг другу в вечной любви, и я более чем уверена, что он на моем месте поступил бы точно так же…

Члены семьи могут даже гордиться своими поступками, считая, что в них проявляется единство семьи и верность ушедшему. Однако, как бы они ни объясняли свои поступки, чем бы ни оправдывали их – верностью, преданностью, долгом, былыми клятвами и т. д., – на самом деле речь идет о том, что, постоянно обращаясь к прошлому и старым смыслам, они не дают себе возможность жить в настоящем. Своими действиями родственники не отпускают от себя ушедшего. Бессознательно они специально создают условия, в которых им труднее интегрировать утрату.

Горюющий не может заставить себя посетить кладбище и принять участие в ритуалах или, наоборот, полностью поглощен этой деятельностью. Данный признак – это продолжение темы фиксации на потере.

– Я не хожу на его могилу. Зачем мне это? Я буду плакать, расстраиваться, ночи не спать. Я стараюсь не вспоминать и вообще не думать о нем. Сколько лет прошло, я ни разу не была на кладбище.

Очевидно, в этом случае нежелание посетить могилу – это вовсе не лень, но страх притронуться к подавляемым чувствам, которые не отболели и тщательно оберегаются от малейшего прикосновения к ним.

На обратном полюсе этого признака осложненного горя находится чрезмерное внимание к посещению могилы.

На Ковалевском кладбище рядом с могилами моих членов семьи есть могила мальчика, который умер, когда ему было 5 лет. Когда бы мы ни посещали своих близких, мы всегда наблюдаем одно и то же.

Могила неизменно в идеальном состоянии. На ней всегда лежат конфеты, печенье, живые или искусственные цветы. Создается впечатление постоянного присутствия его родственников.

В прошлом году мальчику исполнилось бы 30 лет…

Несомненно, это очень важно, чтобы могилы наших близких были в порядке. Но если задаться вопросом: что заставляет людей уделять столь сильное внимание поездкам на кладбище и уходу за могилой?

С достаточной долей уверенности можно прочитать смыслы, выраженные в пространстве. Если человек тратит столько времени, сил и средств на поддержание могилы, значит, это для него по-прежнему важно. В качестве гипотезы можно предположить, что утрата кого-то из членов его семьи не интегрирована полностью.

Конечно, сколько бы времени ни прошло с момента утраты, мы никогда не забудем наших близких. Но столь сильная фиксация на утраченном не дает возможности жить в настоящем.

Идентификация с личностью ушедшего. Эту характеристику мы подробно рассмотрели выше. Здесь же отметим, что, если в процессе разговора психолог слышит о том, что клиент очень хочет «быть похожим на него» или, наоборот, «ни в коем случае не быть похожим на него», это повод выяснить мотивы таких намерений. И, как один из вариантов, взять осложненное горе как терапевтическую гипотезу.

Сюда же относятся страхи умереть от той же самой болезни или тем же самым образом, что и ушедший.

Идентификация с ушедшим через его вещи. При нормальном прохождении стадий горя со временем личные вещи ушедшего (одежда, книги и т. д.) начинают раздаваться или продаваться. Конечно, есть что-то, что остается родственниками как память. Но обычно ненужные вещи не хранят.

В случае осложненного горя, когда горюющему сложно отпустить от себя ушедшего, он может оставить себе не нужные с функциональной точки зрения вещи или превратить их в культ. Так, например, одежда ушедшего начинает носиться членами семьи. Это может быть и совершенно нормальной реакцией, если эти вещи подходят родственнику. А если нет? Например, свитер умершего дедушки носит его внучка, он ей велик и вообще старомоден, но она неизменно надевает его на работу, более того, носит только его. Или сын носит обувь отца, которая совершенно не подходит ему по размеру. И дело не в том, что у него нет своей удобной обуви, просто, надевая обувь отца, он пытается сохранить связь с ушедшим.

В некоторых семьях личные вещи не просто оставляются (военная форма, костюмы ушедшего регулярно вынимаются, чистятся и вешаются обратно), но часть квартиры превращается в то, что называется дом-музей (или в дом – склад вещей, которые жалко выбросить).

– Это папин рабочий стол. Здесь ничего нельзя трогать. И все вещи на нем разложены так, как он любил.

Подобные действия близкие также нередко оправдывают своей верностью и преданностью ушедшему.

Смена образа жизни в сторону неадаптивных моделей поведения. Как мы помним, характеристикой острого горя на стадии переживания является утрата прежних естественных моделей поведения. Столь сильные волнения не могут не оказать влияние на весь образ жизни человека. В процессе интеграции потери, возвращаясь к своей жизни с уже новыми смыслами, человек меняется вновь. Вот только как? Это могут быть не очень заметные – внешние и внутренние – перемены. А могут – разительно отличающие горюющего от своего прежнего стиля жизни и привычек.

Напомним, что кризисы есть неизменный этап развития любой системы. Поэтому это нормально, когда горюющий, проживая свою потерю, переосмысливая жизнь, меняя или уточняя систему своих ценностей, изменяется внутренне. Он может стать более сильным, мудрым и глубоким. Однако в некоторых случаях смена образа жизни отклоняется в сторону неадаптивных моделей. И если психолог в процессе беседы слышит о присутствии у клиента периодов: «раньше – теперь» и сильных переменах в его образе жизни – это повод обратить внимание с точки зрения возможной травмы или потери.

– Я был раньше другим человеком. Душой компании. Ездили за город, пели песни под гитару. В доме постоянно было много людей. Друзья были хорошие и верные. Да только понял: все это суета мирская. Не это в жизни главное. Да и зачем все время смеяться… Можно как-то быть и построже… Я теперь все про смысл жизни думаю, мне и смеяться-то некогда…

Или:

– Раньше я была нелюдима, этакая серая мышка. Все книжки читала… Сейчас поняла: да всего не прочтешь! Однова живем!

Надо получать от жизни все. Да и все эти разговоры про то, что надо хранить себя для того единственного, – ханжество и лицемерие одно. Убеждена: чем больше опыта, тем лучше.

Столь интересная сама по себе философия жизни в обоих случаях вызывает вопрос: что такого произошло, что появились новые смыслы?

К неадаптивным формам поведения также относят употребление алкоголя и седативных средств в больших количествах. На стадии переживания это мог быть один из способов справиться с болью утраты (также, несомненно, недостаточно адаптивный), который проследовал с клиентом в его новую жизнь. Несомненно, этот признак сам по себе далеко не всегда свидетельствует об осложненном горе. Тем не менее на него также стоит обратить внимание.

При разводах часто возникает фиксация на чувстве мести. Если психолог в разговоре слышит: «я ему этого никогда не прощу!», со 100 % уверенностью можно сказать, что это осложненное горе. Вина и обвинение других, до той или иной степени понятные для стадии переживания, по какой-то причине не интегрировались. А это значит, что принятия утраты события или человека (ушедшего из жизни или из отношений) не произошло.

– После развода прошло уже пять лет, а она пережевывает в голове мысли о том, как он ушел, что он сказал и что при этом сказала она. Она ведет нескончаемые внутренние диалоги и вынашивает планы мести. Пытается обсуждать эти планы с консультантом.

Как вы думаете, мстить нужно или нет?

Конечно, мгновенно хочется сказать, что мстить ни в коем случае нельзя, что надо простить и принять ситуацию такой, какая она есть, что это, в конце концов, не по-христиански. Несомненно, это будет очень правильно. Вот только если психолог прочувственно произнесет эти глубокие мысли, человеком в таком состоянии он вряд ли будет услышан… Можно предположить, что это будет разрыв контакта, что нежелательно, поскольку человек в таком состоянии может представлять угрозу и для себя, и для окружающих. С другой стороны, поддерживать такие идеи также невозможно…

Что же делать?

Месть как неинтегрированная утрата свидетельствует о том, что человек по-прежнему находится в состоянии кризиса. С той или иной степенью сужения когнитивной сферы, эмоциональной дезорганизованностью. В таком состоянии ему сложно гибко реагировать и делать адекватный выбор. Поэтому наилучшее решение состоит в том, чтобы помочь клиенту выразить свою эмоцию в социально приемлемом ключе.

Есть такая поговорка: «Лучшая месть нашим врагам – это хорошо жить». Несомненно, у здравомыслящего человека сама формулировка вызывает много вопросов. Правда состоит в том, что врагов не существует вообще. Их создают люди сами. Известный афоризм гласит: «Никто тебе ни друг, никто тебе ни враг, но каждый человек тебе Учитель». Но человеку в кризисе согласиться с этим бывает очень непросто… Он сможет воспринять только то, что находится непосредственно рядом с его опытом. А опыт горюющего составляют сложные переживания, которые требуют выхода.

Одним из вариантов работы здесь может стать переключение канала, по которому сильная эмоция переходит из деструктивного (пусть мне будет плохо, но ему будет очень плохо тоже) в социально более конструктивное, хотя вовсе не зрелое русло (отомщу ему своей хорошей жизнью).

Фразу про новый вариант мести клиенты нередко берут как основу для создания новых смыслов. Если, наконец, человек смещает фокус внимания с объекта мести на себя – это хорошо. Только когда сильная эмоция будет выражена, человек накопит достаточное количество ресурса, внутренней силы, устойчивости, у него появится возможность «встать в позицию наблюдателя», т. е. позицию максимального цельного, объемного восприятия ситуации, лишенной оценочных суждений (хорошо – плохо; справедливо – несправедливо и т. д.), тогда, вполне возможно, он сможет спокойно обдумывать, осмысливать произошедшее с ним, задуматься о том, зачем произошла эта потеря. В чем смысл этого события? Но в потоке сильных эмоций это делать бесполезно.

Опоздания как трудность управления временем. Многие люди думают, что проблема опоздания ничего не значит; что это настолько безобидная и мелкая тема, что о ней можно говорить мимолетом. На практике же мы понимаем, что корни у этого явления могут уходить в глобальные категории.

Сразу оговоримся, что опоздание опозданию рознь. Мы не говорим о случаях, когда человек опаздывает, но при этом может управлять своим временем:

– На работу я никогда не опаздываю. У нас же вход по пластиковым картам! Опоздаешь – премии лишат. К мужу на свидание я обычно не более чем на 10 минут опаздываю. Больше не надо, а то он настроение может испортить. К подруге Клаве я примерно на 20 минут опаздываю, ее обычно еще минут 10 ждать приходится. К друзьям на праздник я обычно часа на два опоздаю, приду первая, помогу на стол накрыть, а тут и все подтянутся…

Если человек может просчитать свои действия, соотнести свое опоздание с последующими поступками других людей и при этом не ошибиться – это не признак осложненного горя. Хотя очень интересное явление само по себе.

Причины опозданий могут лежать и в привычках, устойчивых паттернах поведения, о которых люди часто не задумываются: все в моей семье опаздывают, и я тоже. Или: люди вокруг меня пунктуальные, но очень добрые: они всегда прощают мне мои опоздания, зачем же изменяться?..

Мы будем здесь говорить об опоздании как признаке осложненного горя, связанном с трудностью управления временем.

Есть люди, которые прекрасно понимают, что последствия их опоздания могут быть самыми нехорошими; они подведут окружающих, поставят себя в неловкое положение, будут испытывать чувство вины; на них могут наложить штрафы и т. д. Но что бы они ни делали, изменить этот устойчивый паттерн поведения не представляется возможным. Проблема состоит в том, что людям бывает настолько сложно контролировать свое время, что они просто не могут не опаздывать. Трудность в управлении временем может быть объяснена тем, что человек находится в состоянии внутреннего расщепления.

Вспомним схему проживания стадий горя (рис. 7.2). На стадии шока (на рис. 7.3 это точка 1, в которой начинается расщепление) у горюющего пропадает ощущение времени. Он теряет чувствительность ко всему, в том числе и ко времени. Ему сложно понять, где настоящее, где прошлое, где будущее. Все происходящее воспринимается как в тумане, как нереальное.

На стадии переживания расщепление усиливается: человек своим физическим телом находится в настоящем (точка 4 на рис. 7.3), а психологически он находится в событии утраты (точка 2).

С точки зрения нормы события прошлого ассоциируются с «там и тогда», а настоящего – со «здесь и теперь». Но по уровню значимости можно сказать, что именно в прошлом находится «здесь и теперь» клиента, настоящее же воспринимается как нереальное и дистанцированное.

Далее, в процессе работы горя человек психологически смещается в прошлое (точка 3), а поскольку время идет, настоящее смещается по линии времени все дальше и физическим телом горюющий переходит уже в точку 5. Расщепление усиливается. Происходит смещение реального и воспринимаемого прошлого, настоящего и будущего. Впрочем, для проживания стадии переживания это нормально.

На стадии принятия при естественном разворачивании событий «там и тогда» и «здесь и теперь» встречаются в одной точке (на рис. 7.3 – точка 6). Это соединение дает человеку внутренний баланс и гармонию.

Рисунок 7.3

Расщепление во времени при переживании горя

1 и 4, 5 и 6 – точки настоящего, разворачивающегося во времени;

2 – точка утраты;

3 – область прошлого.

В случае осложненного горя, когда горюющий испытывает трудности с интеграцией, он продолжает жить в расщепленном состоянии, недостаточно осознавая пространство и время «там и тогда» и «здесь и теперь». Это не может не оказывать влияние на весь его образ жизни, в том числе и на восприятие времени. Следствием этого являются опоздания. Поэтому причины опозданий (в качестве терапевтической гипотезы) можно искать в некоем событии прошлого, которое разделило внутренний мир клиента, после чего целостность он так и не приобрел.

Признаком осложненного горя может быть и ощущение безнадежности, бессмысленности существования, о котором говорит клиент, неспособности радоваться, выполнять ежедневную работу или устанавливать отношения с людьми.

Подобные признаки витальной депрессии могут быть связаны с потерей. Очевидно, что логичным со стороны консультанта всегда является прояснение причин описываемых состояний.

 

Консультирование клиентов в состоянии утраты

Особенности консультирования клиентов, переживших утрату, – тема, подробно описанная во многих источниках. В них говорится о значении активного слушания, неторопливости, предоставлении горюющему пространства для вынесения своей боли, важности терапевтического присутствия. Широко известными являются концепция Дж. В. Вордена о консультировании горюющих клиентов и принципы работы горя по Г. Уайтеду и т. д. Изучение этой литературы может стать самостоятельной работой слушателей.

В известной песне А. Розенбаума поется: «Время лечит, знаешь, детка, время лечит. Время, детка, самый главный терапевт». Несомненно, время имеет свойство иногда отдалять события, делать их менее болезненными. Однако мы не можем сказать, что это происходит всегда. Доказательство тому – вышеупомянутое смещение времени, когда, наоборот, события настоящего переживаются как менее актуальные, а прошлые как будто бы происходящие «здесь и теперь». Все это обосновывает необходимость специальных мероприятий, направленных на интеграцию утраты, осуществляемых либо самостоятельно, без профессиональной помощи; либо с участием психолога. Рассмотрим это более подробно.

 

Самостоятельный выход из острого горя

Несомненно, каждый человек по-разному справляется с трудными ситуациями вообще и с потерей в частности. Это напрямую будет зависеть от личности человека, ценностей, тех ресурсов, которые присутствуют в его жизни. Кто или что может помочь?

Потенциальная помощь может происходить из социального окружения – членов семьи, родственников, близких. Иногда поддержка может быть получена и от более широкого социального круга – сообщества, в котором проживает человек, жителей города, страны или даже мира.

Однако, в одном случае близкие могут оказать реальную помощь; в другом – формально имея семью, человек не только не получит от нее содействия и эмоционального участия, но в некоторых ситуациях это влияние может иметь самые негативные последствия.

Ритуалы и обряды. У разных народов, в разных религиях на протяжении многих тысячелетий вырабатывались ритуалы прощания, в которых осуществлялась помощь горюющему пережить утрату.

В работе «Бегство от свободы» Эриха Фромма, обсуждаемой выше, говорилось о влиянии сообщества на жизнь человека. Специальные обряды, правила поведения и обязанности, принятые в обществе и культуре, помогали человеку пережить любую кризисную ситуацию, завершить прежние жизненные этапы, войти в новую жизнь и обрести новые смыслы.

В современном мире также есть свои традиции. Например, это может быть (в зависимости от религиозной принадлежности горюющих) посещение кладбищ, церковное поминовение (в православии – 9 дней, 40 дней, год), поминальная трапеза у могил и дома.

Собственные внутренние ресурсы – это тот потенциал, который может помочь справиться с потерей. Очевидно, что у каждого человека есть свой набор способов совладания с трудной ситуацией утраты. Кому-то может помочь проявляющийся в любой ситуации оптимистический взгляд на мир; кому-то – уверенность в себе; кто-то не стесняется выносить свои эмоции вовне, показаться странным и слабым и таким образом освобождается от гнетущих переживаний.

Наверное, основным внутренним ресурсом может быть система ценностей и верований человека. Люди, находящиеся на пути формирования более зрелого, целостного взгляда, воспринимают все события, в том числе и потерю, как неизменную часть бытия. Это не значит, что они не переживают или им не бывает больно. Просто у них больше сил для более глубокого осмысления своей потери.

Самостоятельный выход может быть качественным, когда горюющему удается принять утрату и выйти на качественно новый уровень своей жизни.

Кому-то это сделать сложнее, и человек обращается за поддержкой к тем, кто исходя из системы его ценностей может помочь. Иногда это родственники, которых он считает более сильными и способными оказать содействие, иногда – служители культа или психологи.

 

Помощь психолога в интеграции утраты: логотерапевтический подход

Помощь специалиста бывает действительно необходима, когда клиенту трудно пережить горе самостоятельно. Причем здесь мы говорим не только об остром состоянии, но и о работе с осложненным горем.

Если говорить про техническую сторону вопроса, базой здесь являются техники активного слушания; хотя применяются также и специальные техники, хорошо зарекомендовавшие себя в работе с потерями: техники гештальт-терапии, символ-драмы, арттерапии и т. д. Очевидно, любая техника всегда имеет свой контекст и должна быть адекватно применена к данному конкретному клиенту «в нужное время в нужном месте». Действия консультанта для различных клиентов будут очень индивидуальными. Здесь невозможно давать конкретные советы.

Дополним уже существующие классические технологии работы с утратами (ссылки на источники представлены выше) идеями, представленными в логотерапевтическом подходе.

Как обсуждалось ранее, приобретения и потери составляют неотъемлемую часть жизни человека. На уровне логического осмысления люди обычно соглашаются с этим простым тезисом. Почему же у них возникают трудности в случаях, когда они говорят о конкретной своей потере?..

Наверное, самой важной проблемой является то, что при тяжелых утратах привычный и относительно стабильный мир человека рушится. Иллюзии в безопасности и контроле терпят полный крах. Вместе с потерянным человек нередко теряет свой стержень, опору, надежды и мечты. Не желая оставаться в этом нестабильном подвешенном состоянии, он зачастую хочет вернуть утраченное, а вместе с ним и свое былое состояние относительного спокойствия и комфорта. Вызывает страх неизвестность будущего, которое по субъективному мнению человека совершенно точно «не такое хорошее». Часто страшит и одиночество, особенно когда человек привык к постоянному социальному взаимодействию.

Даже если поверить в то, что все события в мире имеют смысл, крайне трудно поверить, что данная конкретная потеря также имела какой-то смысл. Человеку легче считать, что это была «досадная ошибка Судьбы». Нередко это вызывает желание упорствовать, тормозить процесс, не отпускать утраченное, противодействовать естественному течению событий, однако это только продолжает подвешенность и затрудняет вхождение в новую жизнь.

Все это, с нашей точки зрения, представляет проблему потерь как глубокую психолого-философскую проблему. Обращаться к ней на локальном уровне можно, но это не будет иметь хорошего результата.

Помните, в первой главе мы говорили о возможных целях работы, отличающихся по глубине обращения к внутреннему миру клиента: «уйти от», «прийти к» и «выйти за». Очевидно, что для качественной проработки потерь необходимо выйти за рамки самой потери, встать в позицию наблюдателя и осмыслить весь свой жизненный путь.

Поэтому суть работы психолога состоит как раз в том, чтобы помочь клиенту освободиться от старого и впустить в себя новое.

Одной из первых задач является помощь клиенту в отреагировании болезненных переживаний. Это может быть актуально как для острой стадии, так и для осложненного горя.

Мы уже обсуждали, что когда горюющего разрывают эмоции, говорить ему о прощении и принятии бессмысленно. Какими бы правильными и мудрыми ни были эти слова – он не услышит.

Проблемные для клиента чувства – боль, вина, злость, ревность, страх – необходимо помочь выразить социально приемлемым способом (наиболее часто используются техники гештальт-терапии, написание письма ушедшему, ведение дневника, прорисовка своих эмоциональных состояний и многие другие). После (или в процессе) снижения актуальности эмоций психолог может предложить клиенту встать в позицию наблюдателя.

Выход в позицию наблюдателя (о которой мы подробно говорили в главе, посвященной кризисам) – это возможность обратиться к произошедшему без оценок, без накала чувств и страстей. Рассмотреть место утраты в жизни в целом горюющий может выйдя за рамки своей привычной удобной, но вместе с тем, возможно, ригидной позиции. Помощь консультанта может состоять в поддержке клиента в смене ракурса взгляда на свою жизнь.

Поиск ресурсов и смыслов – и в этом случае является важной частью работы. Клиент вместе с консультантом ищут, в каких областях находится тот потенциал, который может помочь горюющему стать более сильным, а его жизнь – осмысленной.

Работа с потерями всегда подразумевает обращение к философии клиента, анализ его взгляда на жизнь.

Далеко не все люди привыкли задумываться об этом, однако пре бывание в кризисе – очень хорошее время, чтобы начать делать это. Один из способов простого обращения к сложным вопросам – метафора Человека, идущего по Пути своей Жизни.

Человек идет к своей Цели (эх, хорошо бы ее, конечно, знать), обладая Способностями (причем не завышенным и не заниженным представлением, но адекватным мнением о своих способностях), имея Ценности (как некие значимые вещи, на которые он ориентируется), его жизнь наполнена Смыслами (обязательно должна быть наполнена, потому что, если смыслов нет, далеко ты не дойдешь), у него всегда есть возможность обратиться к своим Ресурсам (важно не просто их иметь, но и знать, потому что, если ты не знаешь, чем обладаешь, как ты можешь к ним обращаться?).

Очевидно, что по законам жанра любой Путник встречает что-то или кого-то на своем Пути. Возможно, даже какое-то время идет с кем-то по жизни вместе (даже имеет определенные обязательства совместного движения). Кажется, что в этом есть стабильность, и, возможно, на какое-то время это так. Но важно осознавать то, что эта стабильность происходит в движении, поскольку попутчики идут.

Но приходит время, и Пути расходятся.

Нежелание расставаться может объясняться привычкой и страхами неведомого будущего, и это в какой-то степени понятно. Но если придерживаться метафоры Пути и того, что каждый идет по жизни самостоятельно (хотя и при участии других людей), очевидно, что это естественная часть процесса.

Часто движимые опасениями, не веря в собственные силы, люди перемещают фокус внимания на социальные отношения, цепляются за них и изобретают способы, чтобы «быть как все», сильно не отличаться от других. Формально это дает возможность не быть в социальном одиночестве. Однако сколько из них, имеющих крепкие формальные социальные связи и отношения, внутренне чувствуют себя абсолютно одинокими и не понятыми…

Подмена своих целей и ценностей (или незнание, нежелание их искать) может заставить человека свернуть со своего Пути и идти по чужому. Жить чужими смыслами, подстраиваться под других, быть не свободным. Конечно, все это ловушки, отдаляющие человека от самого себя.

Желание искусственно удерживать попутчика на своем Пути не может быть объяснено любовью. Потому что истинная любовь как раз и состоит в том, чтобы принять, что у каждого есть свой Путь, уникальный и неповторимый. Каждый движется к своей Цели, имея свои Смыслы . Просто пути пересеклись, и люди на какое-то время оказались вместе…

Разумным, наверное, является вопрос: зачем они встретились? В чем смысл этого движения вместе? Чему они должны были научить друг друга?

Наступает время прощаться. Естественно, может возникнуть некоторая печаль. И, конечно же, благодарность за проделанный совместно Путь… Каждого далее ждет свое неповторимое Будущее.

Как мы видим, что частично этот ракурс взгляда имеет вид обыкновенного консультирования, но частично представляет собой философский разговор. Несомненно, он может произойти только в том случае, когда снята острота болезненных эмоций и клиент готов к более глубокому взгляду на свою ситуацию.

Такое восприятие жизни дает возможность обратиться к тому, что называется «жизненный путь личности», и глобальным категориям: цель жизни, смыслы, ценности и т. д. Эта работа может помочь клиенту расстаться со старым и впустить в себя новое. Очевидно, что успех напрямую зависит от мотивации клиента, с одной стороны, и от профессиональной работы консультанта – с другой. Существенное значение имеет психолого-философская позиция самого консультанта, его мировоззрение.

Таким образом, для успешной работы с клиентом, находящимся в состоянии утраты, консультанту необходимо знание о видах утрат, стадиях течения процесса горя, особенностях его протекания у лиц разного возраста, признаках осложненного горя. Для интеграции утраты в психологическом консультировании осуществляется помощь горюющему в отреагировании болезненных переживаний, поиске ресурсов, рассмотрении актуальной ситуации с позиции наблюдателя, осознание смыслов, заложенных в ней.

Суть работы психолога состоит в том, чтобы помочь клиенту освободиться от старого и впустить в себя новое.