Тема насилия, несмотря на ее кажущуюся определенность, на самом деле очень не однозначна и отнюдь не очевидна. Частично мы уже касались ее в главе про манипуляции, когда описывали роли насильника (преследователя) и жертвы, однако здесь сделаем ее центральной темой рассмотрения.

Вначале давайте ответим на вопрос: что вообще есть насилие?

Насилие, по определению Всемирной организации здравоохранения, – преднамеренное применение физической силы или власти, действительное или в виде угрозы, направленное против себя, против иного лица, группы лиц или общины, результатом которого являются (либо имеется высокая степень вероятности этого) телесные повреждения, смерть, психологическая травма, отклонения в развитии или различного рода ущерб.

В Большом юридическом словаре под насилием понимается физическое или психическое воздействие одного человека на другого, нарушающее гарантированное Конституцией РФ право граждан на личную неприкосновенность.

Еще в одном определении говорится, что насилие – это воздействие без добровольного согласия в отношении индивидуума или группы (Википедия). Степень насилия измеряется тяжестью причиненного жертве ущерба. В этом случае критерий – это добровольное согласие.

Существует довольно много определений, раскрывающих разные контексты данного явления. Однако, несмотря на обилие дефиниций, в литературе указывается на содержащиеся в них проблемы. Это относится также и к формулировкам насилия в уголовном законе России. Так, например, Л.В. Сердюк (там же) считает, что психическое насилие законодательством даже не называется насилием: угроза рассматривается лишь как информация о возможности применения физического насилия. В то же время психическая травма может быть нанесена человеку не только угрозой, но и целым рядом других деяний информационного характера, например оскорблением, клеветой путем причинения вреда чести и достоинству потерпевшего, что, несомненно, отражается на его психическом состоянии.

С нашей точки зрения трудность определения связана со сложностью самого феномена насилия, субъективностью его восприятия, культуральными различиями, адаптационной природой агрессии, лежащей в его основе, поскольку одна и та же ситуация может быть проинтерпретирована разными людьми различным образом.

Во-первых, в понимании того, что есть насилие, большое значение имеют культуральные различия

Несмотря на процессы глобализации, различия между народами остаются достаточно ощутимыми. Тот факт, что люди все чаще меняют место жительства и переезжают, еще более усиливает проблемы проживающих совместно представителей разных культур.

Наиболее яркий пример: положение мусульманской женщины в современном мире диктуется законами Шариата, которые предписывают их определенное поведение (затворничество женщин, особенно замужних; необходимость закрывать лицо на людях и т. д.). Несмотря на то, что в некоторых случаях к женщинам применяются принуждение и силовые методы давления, самими женщинами подобный образ жизни нередко воспринимается как норма (ведь это то, к чему они привыкли с детства). Однако это может быть рассмотрено представителями других культур как положение жертвы, над которой совершается насилие.

Продолжая тему положения женщины, отметим, что в России на протяжении долгого времени оно определялось устоями домостроя. Несомненно, в современном мире многое изменилось, однако в семьях роли по-прежнему распределены в соответствии с традициями. Гендерные нормы предписывают женщинам быть заботливыми, эмоциональными, чувствительными к интересам и проблемам других людей. Мускулинная гендерная роль требует от мужчин активности доминирования, амбициозности; за ними закреплена лидирующая роль в семье.

Мужественный мужчина – он какой? Нередко выход за рамки социального поведения может формально определяться как насилие, но практически соответствовать традициям, принятым в культуре.

В силу разницы гендерных стереотипов такое распределение ролей представителями западной (тем более американской) культуры может читаться по-своему: например, как жертвенная позиция восточной женщины и ограничение в ее правах.

Вышесказанное продемонстрируем на примере взаимоотношения между представительницами различных культур.

В международном психологическом семинаре принимали участие представители Востока, Запада и русские. В один из дней юноши и девушки были разделены на группы. В женской группе американскими участницами обсуждалась тема феминизма, насилие над женщинами, борьбы за их права. Восток молчал, иногда переспрашивая и искренне не понимая, о чем идет речь. Встреча завершилась неожиданным предложением организаторов (западных представительниц) станцевать для наших мужчин.

Вдруг Айна – девушка из Кореи – сильно изменилась в лице и прошептала, что танцевать она не будет. Ведущие тем не менее были настойчивы, безапелляционны и глухи к робким попыткам отказаться: в общем танце участвовать должны все. Чем активнее становилось предложение организаторов, тем сильнее была реакция Айны. Внятно она ничего объяснить не могла, только твердила: я не буду танцевать.

В мои планы (я тоже была участницей этой группы) танец тоже не входил: просто само действо казалось мне не очень умным. И я предложила ей уйти, но она отказалась. Только проявив внимательность и неторопливость, я, наконец, поняла парадокс, в который она попала. Это были две устойчивые культуральные установки, трудно понимаемые западным человеком. Айна не может танцевать, поскольку перед незнакомыми мужчинами танцуют женщины вполне определенного сорта, а она не из их числа. Не танцевать она не может также, поскольку предложение сделано не просто старшим, но человеком, претендующим на роль Учителя.

Описываемая ситуация была примером самого настоящего насилия. Восточные женщины не могли понять, когда говорилось о насилии во взаимоотношениях с мужчинами, но испытали его на себе в казалось бы безобидном для западных женщин предложении.

Несомненно, культуральные различия – намного более широкая тема, чем затронутые нами гендерные роли. Разные этнопсихологические особенности связаны с разной степенью агрессивности, принятой в культуре и считающейся нормой, – кража невест, кровная месть и т. д. Кроме того, отношение к природе для них будет иметь разное значение.

Организаторами этого же международного психологического семинара было решено провести День Защиты Природы. В комнатах для занятий были повешены плакаты, призывающие защищать животных и растения. Некоторые рассказывали о разрушающей деятельности человека; некоторые – повествовали о сберегающем поведении. Все эти настенные газеты, коллажи, плакаты умелой профессиональной рукой были украшены декорациями из природного материала. На столах красовались вазочки со свежесрезанными цветами. Представители западной стороны всячески восхищались проделанной работой.

Когда Патриция – представительница народа саами – вошла в комнату, она не смогла сдержать слез. Единственным ее вопросом было: зачем?! Плача, она подошла к срезанным цветам и стала просить у них прощения… Она не играла роль и не призывала ни к чему. Просто смысл Защиты Природы для нее был совершенно иным…

Эта история о том, что одно и то же событие представителями разных культур может восприниматься неодинаково: и как забота, и как насилие… Являются ли насилием, например, настойчивые требования родителей выучить математику или просто ходить в школу при крайнем нежелании ребенка? Или более радикальный пример: представление родителей, принадлежащих к разным культурам, о том, что такое воспитание и каковы обязанности детей?

В книге «Боевой клич тигрицы матери» описан опыт воспитания своих детей китайской женщиной, вышедшей замуж за американца. Переехав в Америку, она столкнулась с абсолютно другой системой воспитания, отличной от той, которой придерживаются в Китае.

Основная идея воспитания китайского ребенка состоит в том, что он должен быть всегда первым. Если он не первый (а, например, второй) – он проиграл, и это унижение всей семьи. Для того чтобы не быть вторым, надо постоянно трудиться.

Китайский ребенок не имеет права играть. Также он не имеет права жаловаться на то, что ему не разрешают играть. Его обязанность – учиться и помогать старшим, беспрекословно подчиняясь им.

С вашей точки зрения, является ли это насилием или нет?

В противовес скажем, что в школах Швеции детям вообще не задают домашних заданий, считая это неоправданным напряжением. Дети очень хорошо знают свои права. Нередко в Европейских странах, когда родители пытаются настоять на чем-то, ребенок может четко выразить свою позицию: ты нарушаешь мои права, я обращусь в полицию.

За систематическое неубирание своей комнаты и грубость английский мальчик 6 лет был наказан: он остался дома, а не пошел играть с друзьями… Тем не менее ребенок не растерялся: позвонил в полицию и сказал, что нарушаются его права. Мать была вызвана комиссией по делам несовершеннолетних для дачи объяснений.

Как вы думаете, было ли это насилие над матерью?

Нельзя не сказать и о религиозном аспекте культуральных различий. Непротивление злу насилием – принцип поведения и учение, основанные на истолковании насилия как безусловного зла. Эта идея (что, будучи злом, насилие может породить только зло) свойственна многим религиям и религиозно-философским системам (джайнизму, буддизму, христианству, исламу и др.).

Деятельность таких гуманистов, как Л. Толстой, М. Ганди и др., была направлена на протест против социального гнета и жестокости, осуществлявших на практике «гражданское неповиновение», «ненасильственное сопротивление» властям. Отметим, однако, что, несмотря на то, что формально все религии в той или иной степени поддерживают идею ненасилия, практически они выражаются очень по-разному.

Как мы знаем, предметом этнопсихологии являются особенности поведения, эмоциональных реакций, психики, характера, а также национальное самосознание и этнические стереотипы. Очевидно, что у различных народов существуют свои стандарты и нормы уровня агрессивности, не тождественные другим. Поэтому и представление о том, что есть насилие, будет различным.

Во-вторых, понимание того, что есть насилие, отличается и у представителей одного социума

Каждое государство стремится реализовать идеи справедливости как идеала общественного устройства так, как оно их понимает. Однако любое государство – есть система, основанная на применении силы или угрозы ее применения, для поддержания социального порядка.

Очевидно, что правила жизни в социуме, закрепленные в кодексах и законах, одни для всех. Однако так же, как различаются потребности и восприятие, люди будут по-разному отвечать на вопрос о том, что есть социальная, экономическая, политическая и т. д. справедливость «именно в моем случае» и по-разному вести себя. Поэтому и представления о насилии у различных социальных групп будут разными.

Например, пенитенциарная система. С точки зрения социума, правонарушители, преступив закон, в той или иной степени совершили насилие над устоями самого сообщества и его членами. Хотя самим правонарушителям может показаться, что насилие совершается над ними.

Во многих песнях в стиле русского шансона поется о несправедливости происходящего, злой судьбе, тяжелой доле, находящихся в исправительных учреждениях. За искренним исполнением лирических песен нередко стоит позиция: субъективный взгляд определенного социального слоя на то, что есть насилие.

Или положение мигрантов. Правила пребывания в стране, устройство на работу, продолжительное оформление документов, невысокая заработная плата, качество условий труда и т. д. самими мигрантами могут трактоваться как насилие. И тем не менее политика контроля и регуляции (к сожалению, не всегда достаточно логичная и последовательная) направлена на защиту интересов государства.

Таким образом, понимание того, что есть насилие, у представителей одного социума отличается. Правила поведения в обществе, призванные охранять покой его граждан, некоторыми социальными группами могут толковаться как чрезмерно жесткие и интерпретироваться как социальное насилие.

В-третьих, восприятие того, что есть насилие, исключительно индивидуально из-за разных биологических, социальных, индивидуальных, ценностных и т. д. характеристик людей

Каждый человек действительно характеризуется индивидуальным уровнем агрессивности, конфликтности, враждебности, что связано с различной возможной степенью насилия. Агрессивность, в свою очередь, является неотъемлемой динамической характеристикой активности и адаптивности человека. А способы адаптивности всегда очень разные…

Обобщим вышесказанное и скажем, что насилие может быть рассмотрено с точки зрения двух ракурсов.

Первый ракурс – субъективный

Насилие в этом случае есть субъективно воспринимаемое переживание физического или психологического давления и трудность в оказании сопротивления этому давлению. Восприятие того, что есть насилие, будет зависеть от большого количества факторов: особенностей культуры, религиозных взглядов, привычного образа жизни, идей справедливости, внутренних установок, уровня агрессивности и т. д. каждого конкретного человека.

Большое значение здесь будет иметь степень осознанности происходящего. Поскольку именно в случае осознания человек сможет идентифицировать происходящее как насилие.

– Если я называю происходящее со мной насилием – это насилие. Если нет, значит, в моей картине мира это что-то другое.

Подчеркнем: субъективность является столь важным критерием, что оценка происходящего может быть поставлена вне зависимости от того, имеет ли место реальная ситуация насилия или нет.

При рассмотрении насилия как субъективного переживания критерий находится в самом человеке и определяет его дальнейшую позицию и выбор.

Предложенная ниже таблица описывает различные варианты восприятия насилия в зависимости от присутствия ситуации насилия и степени осознанности происходящего.

Таблица 8.1

Восприятие ситуации насилия как субъективное переживание

– Присутствие насильника, действия которого осознаются (например, физическое насилие, не заметить которое очень сложно). Отметим, что позиция жертвы в этом случае может быть разной. Иногда понимание условий, в которых она находится, связано с отсутствием выбора (как в случае детского насилия) и терпением происходящего.

– Да, мне больно и обидно. Со мной обращаются несправедливо… Конечно, я вижу все, что происходит со мной, но сделать пока ничего не могу…

Однако пребывание в состоянии насилия может быть для жертвы и осознанной сделкой: Позиция намеренного получения каких-либо выгод за терпение, удовлетворение своих потребностей. Этот выбор дает ощущение контроля над происходящим, управления ситуацией, даже несмотря на невозможность самостоятельного принятия решений.

– Я прекрасно осознаю все, что происходит в нашей семье. Но уже давно приняла решение: делаю, как хочет он, терплю и не перечу. Да, я страдаю. И это бывает непросто. Но за это я получаю что-то очень важное для меня: его любовь, внимание или просто одобрение. На самом деле, самое главное – что он со мной.

Очевидно, что осознанность является важнейшим фактором и первым шагом к тому, чтобы поменять свое поведение. Несомненно, это произойдет только в случае желания изменить ситуацию.

– Угрозы, давление и манипуляция, не осознаваемые человеком и не определяемые им как насилие.

Нередко, сталкиваясь с ситуацией насилия, жертва не идентифицирует происходящее как насилие: это «просто» обидные слова; «просто» у него трудный характер; «просто» она поставила такое жесткое условие…

Трудность четко определить происходящее может быть связана с представлениями о норме в данной культуре, а также механизмами психологических защит: рационализацией, вытеснением, подавлением и т. д. и часто неготовностью увидеть реальное положение дел.

– Ну и что, что я ему во всем подчиняюсь? Не вижу в этом ничего плохого! Он же мужчина, поэтому понятно, почему он так себя ведет. Зато у меня замечательная семья.

– Почему я все это терплю? Ведь она моя любимая жена и мать моих детей! Ну и что, что иногда покричит и руку приложит? Сами виноваты, почему не слушаются. Она и так на работе устает. Я лучше промолчу и не буду волновать ее еще больше.

– У меня такая хорошая работа, что это просто глупо обращать внимание на такие мелочи!

Важно подчеркнуть, что осознанность не всегда связана с силой насилия. Иногда даже в случае физического насилия, побоев, унижения и оскорбления человек, испытывая мощное внутреннее сопротивление, не называет это насилием, отказываясь признавать, что с ним происходит что-то неправильное.

– Что поделаешь, все так живут… И мать моя, бедняжка, так же мучилась… Видно, уж судьба наша женская такая…

Кроме того, здесь нельзя не сказать и о неосознанной провокации насилия. Как мы говорили в главе о манипуляциях, каждая роль характеризуется устойчивыми потребностями и паттернами поведения. Психология жертвы такова, что такой человек будет искать себе партнера, который обладал бы жесткими, доминантными характеристиками, был властным и сильным, брал на себя всю полноту ответственности отношений. Найти партнера именно с такими чертами жизненно необходимо, потому что только при удовлетворении потребностей в сильном близком жертва будет чувствовать себя самой собой. Очевидно, что за это она (неосознанно!) будет готова терпеть связанные с этим неудобства: грубость, контроль, подчинение – со стороны партнера.

Чаще всего неосознанно жертва будет воспринимать происходящее с ней не как насилие, но единственный, пусть и не такой совершенный, способ выживания. Следствием станет сохранение баланса отношений и ненамеренное провоцирование партнера на пребывание в «сильной» позиции разными способами.

– Идентификация ситуации как насилия при отсутствии насильника.

Необходимо отметить, что человек может ощущать себя жертвой и в случае, когда реального насильника рядом нет и объективной ситуации насилия также не существует. Ощущение себя «жертвой обстоятельств», когда «более сильные» окружающие оказывают на него психическое воздействие, применяют силовые методы или психологическое давление, вынуждают сделать что-то.

Так, например, уволенный с работы может искренне верить в то, что с ним обошлись незаконно, и расценивать действия социума как насилие. Он может придерживаться позиции, что «жизнь несправедливо обошлась» с ним, обвинять в своей несостоятельности семью, государство и правительство, Бога и т. д.

Иногда может наблюдаться романтизация (как рационализация) своей позиции: жертва «во имя» чего-то (например, во имя будущего детей).

Несомненно, в некоторых случаях переживания человека имеют некоторое отношение к реальности. Но мы здесь хотим подчеркнуть, что нередко создаваемый в воображении мифологический мир замещает реальность, а собственное видение ситуации получает статус единственной и неоспоримой правды. Делая ответственным за свои неуспехи окружающий мир и сохраняя роль несчастного или благородного мученика (а на самом деле являясь насильником самому себе), человек неподдельно страдает, чистосердечно веря в свою правоту и ощущая себя самой настоящей жертвой обстоятельств. Данную тему жертвенности, существования сцепки «жертва-насильник» во внутреннем мире человека мы продолжим ниже, при описании работы с жертвами насилия.

Второй ракурс – объективный

Свидетельствует о том, что вне зависимости от субъективного восприятия и степени его осознания насилие есть объективная ситуация применения силовых методов или психологического давления с помощью угроз использования силовых методов, заведомо направленных на слабых или тех, кто не может оказать сопротивление. т. е. любое применение силы по отношению к беззащитным.

Таким образом, вне зависимости от субъективной оценки, в случае, если удовлетворяются описанные в определении условия, ситуация может рассматриваться психологом как насилие.

Очевидно, что все люди смотрят на мир через призму своего взгляда. И происходящее в жизни каждый называет по-своему. Однако, для того чтобы достичь наибольшей объективности, необходимо выйти в позицию наблюдателя. Пока человек находится внутри позиции «Я», полностью ассоциирован с собственной внутренней реальностью, замкнут в своих переживаниях, он действует исходя из привычек и традиций. И ему бывает сложно увидеть ее в другом виде.

Помочь клиенту расширить свой взгляд, чтобы увидеть ситуацию со стороны, переосмыслить ее, и, поняв свои истинные желания, возможно принять решение о дальнейших действиях – наверное, в этом и состоит смысл работы психолога. Для этого необходимо более дельно разобраться с обсуждаемым явлением.

 

Насилие и агрессия

В литературных источниках прослеживается четкая связь между возникновением агрессивности и склонностью к насилию. Так, например, взаимосвязи насилия и агрессии посвящены работы С.Н. Ениколопова, Е.Л. Сытых, Т.В. Шипуновой и др. Наиболее глубокий анализ, с нашей точки зрения, был проведен Д.С. Шагако. Им были выделены следующие различия:

Во-первых, насилие всегда есть субъективно отрицательно оцениваемое агрессивное действие (насилие – агрессия, которая неприемлема, негативна, не должна повторяться впредь). Характеристика субъективности в данном случае играет самую важную роль: будет ли тот или иной агрессивный поступок назван насилием или нет, связано с нормативно-ценностной системой сообщества, в котором происходит данное социальное действие (как обсуждалось ранее, разные культуры – разные традиции).

Кроме того, в силу своей оценочной сути насилие может существовать только в общественной среде, где у людей существуют некие нормы, стандарты, идеалы, под влиянием которых они строят свою жизнь, постоянно оглядываясь на них и сравнивая свое поведение с этими нормативными рамками. Поэтому о насилии стоит говорить лишь как о явлении социальной природы человека; биологического насилия не существует, в животном мире, живущем инстинктами, его просто нет, так как там нет сознательного уровня оценивания. В этом случае стоит говорить об агрессии как о факторе биологической жизни, заложенном от природы.

Таким образом, для того чтобы принять форму насилия, агрессивные действия обязательно должны заключать в себе субъективно отрицательный смысл, т. е. расцениваться в данном сообществе как нежелательные, незаконные, не соответствующие определенным нормам морали.

Во-вторых, для понимания сути насилия необходимо обратиться к понятию «социальное взаимодействие», которое рассматривается как действие одних субъектов (и одновременно объектов) этого взаимодействия относительно других. При этом следует учитывать, что если подобного рода действия расцениваются одним из субъектов-объектов взаимодействия как противоречащие их устремлениям (т. е., можно сказать, происходит акт «недобровольного взаимодействия»), то речь начинает заходить уже о таком понятии, как «принуждение», которое выступает одной из важнейших характеристик насилия.

Другими словами, во всех тех случаях, когда субъекты взаимодействия заставляют, принуждают объекты совершать какие-либо действия (физическим, психологическим (с помощью вербальных угроз) путями или комплексно) против воли, устремлений, установок последних и они это осознают, оценивают с позиции «недобровольно», то имеет место быть явление «насилия».

Итак, одним из центральных элементов в объяснении феномена насилия выступает понятие «отрицательно оцениваемого принуждения» как составной части социального взаимодействия, которое нарушает благополучие воли объекта этого взаимодействия, в результате чего он может испытывать прямой физический ущерб или психологический дискомфорт, т. е. «испытывать насилие».

Субъектами и объектами как агрессии, так и насилия могут выступать не только отдельные индивиды, но и их социальные совокупности (группы) различного масштаба.

Насилие следует рассматривать как исключительно социальную, присущую только человеку как общественному существу форму выражения агрессивного поведения, которая заключает в себе субъективно-отрицательную оценку со стороны объекта этой агрессии или данной нормативно-ценностной общественной системы и основана на механизме принуждения, т. е. на стремлении субъекта агрессии навязать объекту свою волю, заставить его действовать в русле своего желания вопреки желаниям самого объекта. При таком понимании термин «насилие» приобретает более конкретный смысл, чем если просто отождествлять его с властью или разрушительной силой, оно позволяет отделять его и от агрессии, и от «положительного принуждения», носящего легитимный характер в силу своей субъективной направленности (там же).

Обобщая все вышесказанное, отметим, что насилие и агрессия – две составляющие одного явления человеческой жизни, существующие неразрывно друг от друга, как его биологическая и социальная стороны. Их основное различие, с точки зрения автора, заключается в том, что агрессия есть, видимо, результат его природного происхождения, но затем начинает зависеть и от сферы сознания человека, т. е. присутствует в его жизни одновременно и объективно, и на ценностном уровне.

Насилие, в свою очередь, есть понятие, созданное сугубо с помощью человеческого разума, т. е. субъективно-социально-человеческое по своему характеру, и заключает в себе его ценностный уровень осознания действительности бытия. Насилие, с точки зрения автора, не может быть благом, так как оно по своей субъективной сути является понятием отрицательным, приводящим к разрушениям, страданиям (физическим и психологическим) и лишениям, что никак не может быть расценено как положительное явление (там же).

 

Домашнее насилие

Семейное насилие (домашнее или бытовое насилие) можно определить как умышленное поведение одного члена семьи в отношении другого, которое причиняет ему физическую боль, наносит вред физическому, психическому здоровью или содержит угрозу причинения такого вреда, а также унижает достоинство члена семьи или препятствует осуществлению им его социальной роли.

Для наиболее полного понимания истоков насилия в семье западные исследователи изучили действие факторов трех базисных уровней: социетального (макросоциологические теории), межличностного и индивидуального (микросоциологические теории). Очень хороший анализ социальных и психологических концепций проделан А.В. Лысовой в ее монографии «Психология семьи».

Кратко остановимся на психологических теориях насилия в семье.

В рамках теории социализации и социального научения особое внимание исследователи уделяют роли оперантного обусловливания и классического условного рефлекса, моделирования и косвенного научения в усвоении навыков насильственного поведения в семье. Принцип действия оперантного обусловливания в случае насилия в семье заключается в том, что уступчивость «жертвы» требованиям «насильника» выступает своего рода подкреплением (вознаграждением) для насильника, что в дальнейшем способствует использованию насилия в отношениях. Другими словами, насильник получает то, что хочет посредством насилия. Так как вероятность повиновения жертвы усиливается с применением насилия, что в свою очередь выступает в качестве подкрепления, то насильник будет склонен снова прибегать к насилию и увеличивать его степень. Вместе с тем именно отсутствие наказания за агрессивное поведение насильника часто позволяет сформировать специфические навыки насильственного межличностного поведения.

Наиболее частым примером классического условного рефлексаявляются эксперименты И.П. Павлова с собаками. Принципом классического условного рефлекса объясняются эмоциональные реакции, возникающие в отношении безвредных, на первый взгляд, явлений или событий. Например, один вид бутылки спиртного может вызвать у женщины приступ злости, так как в состоянии алкогольного опьянения муж часто ведет себя грубо и безответственно. Помимо механизмов оперантного обусловливания и классического условного рефлекса в процессе научения насильственным формам поведения в семье исследователи уделяют внимание процессу моделирования, посредством которого человек усваивает социальное поведение и когнитивные паттерны, наблюдая и имитируя поведение других. Таким образом, научение возможно также через наблюдение за поведением других, и не только непосредственно находящихся рядом, но и далеко от нас, например, на экране телевизора.

Усвоение насильственных форм поведения может происходить как «прямым» путем (например, моделированием поведения значимого другого), так и «непрямым» или косвенным путем через усвоение «философии воспитания» родителей, поощряющих жестокость и насилие.

Теория социального научения, предложенная Бандурой, уникальна: агрессия рассматривается здесь как некое специфическое социальное поведение, которое усваивается и поддерживается в основном точно так же, как и многие другие формы социального поведения.

Теория социального научения получила развитие в работах Х. Кауфмана. По его мнению, супружеское насилие начинается с насилия по отношению к себе, потом переходит на уровень отношений с партнером, а затем начинает угрожать обществу в целом. Супружеское насилие при этом является компенсацией чувства безвластия и беспомощности, испытываемого индивидом на работе или в обществе, а также стремлением подчинить близкого человека (в данном случае супруга) своей власти через установку контроля над ним.

В теориях индивидуальных различий исследователи пытаются найти корни домашнего насилия в индивидуальных особенностях совершающих насилие лиц (и иногда жертв), обращаясь к концепциям психопатологии, психологических черт и биологическим теориям, теории социального обмена.

В рамках теории психопатологии (сюда же входят понятия аномального поведения и психического расстройства) выдвигается предположение, что различные формы домашнего насилия, такие как насилие в отношении детей или супруга (супруги), совершаются индивидуумами, страдающими какими-либо формами психической болезни, расстройствами личности или другими индивидуальными дефектами. Психопатология того или иного субъекта может искажать его картину мира и способствовать проявлению актов насильственного поведения.

Так Е. Алауханов подчеркивает, что к психическим аномалиям (пограничным состояниям) относятся психопатия, хронический алкоголизм, наркомания, слабоумие в слабой форме дебильности, не исключающее способности лица осознавать свои действия и руководить своими поступками, травмы центральной нервной системы. Они снижают сопротивляемость к воздействию ситуаций, в том числе конфликтных; создают препятствия для развития социально полезных черт личности, особенно для ее адаптации к внешней среде; ослабляют механизм внутреннего контроля; облегчают реализацию случайных, в том числе правонарушающих, действий.

На основе психиатрических диагнозов К. Даттоном разработаны следующие типологии лиц, склонных к насилию: 1) психопаты (используют насилие как инструмент, могут быть контролируемы); 2) лица с пограничной организацией: а) со слабым эго; б) подозрительные (используют насилие импульсивно, но могут быть контролируемы); 3) импульсивные (используют насилие как инструмент и импульсивно, не контролируемы).

В рамках теории психологических черт внимание уделяется, главным образом, психологическим чертам лиц, совершивших насилие в семье, которые не могут быть официально определены как психопатология; с другой стороны, существует попытка выявить сходные характеристики жертв.

Черты насильника

Наиболее часто упоминающимися являются такие характеристики, как враждебность, импульсивность, низкая самооценка, агрессивность, недостаток навыков решения проблем и эмоциональная зависимость. Однако отмечается, что эти черты являются конструктами (ярлыками). Лица, совершившие сексуальное насилие в отношении детей, могут, например, проявлять чувства беззащитности, зависимости, неадекватности, одиночества или когнитивные искажения.

В литературе предлагается описание психологического портрета обследованных преступников и выделяются характерные для них личностные черты.

Психологический профиль насильников характеризуется такими чертами, как склонность к доминированию и преодолению препятствий. У них самая низкая чувствительность в межличностных контактах (черствость) и в наименьшей степени выражены склонность к самоанализу и способность поставить себя на место другого. Интеллектуальный контроль поведения такой же низкий, как и у корыстно-насильственных преступников (с нашей точки зрения, данный тезис исключительно дискуссионный). Для них характерна нарочитая демонстрация мужской модели поведения, о чем свидетельствует и характер совершенного ими преступления (изнасилование), в котором сексуальные мотивы выражены в меньшей степени, а в большей – утверждение себя в мужской роли. Им присущи также импульсивность, ригидность, социальная отчужденность, нарушение адаптации. Раскрываются такие их черты, как потребность во власти; повышенная агрессивность; месть и комплекс неполноценности; садистские наклонности, часто сопряженные с психопатологией.

Но самая главная черта насильника – эмоциональная незрелость, неспособность любить. Именно дефицит эмоционального тепла и чувство собственной слабости делают его агрессивным. Для слабого, зависимого человека нет большего наслаждения, чем чувствовать власть над другим человеком.

В типологии, предложенной Ю.М. Антоняном и др., предлагают криминалистическую типологию, отражающую мотивы жестокости:

1) аффективный; 2) аддиктивный; 3) самоутверждающийся; 4) беззащитный; 5) корыстный.

Типология, эмпирически выведенная зарубежными криминологами, описывает особенности сексуального насильника.

1. Насильник, убеждающийся в своей власти. Цель атаки – желание убедить себя в своей мужественности, продемонстрировать власть над женщиной.

2. Насильник, утверждающий свою власть. Этот тип не сомневается в своей мужественности, он считает себя «мужчиной из мужчин». Цель атаки – лишний раз показать власть над женщиной, «поупражняться» как мужчина, доказать свои «мужские права».

3. Насильник, наказывающий злостью. Цель атаки – наказать и унизить женщину с помощью секса. Он зол на женщин, и злость является ключевым компонентом его мотивации. Стиль атаки – применение чрезмерного уровня физической силы (вербально и сексуально «эгоистичен»).

4. Насильник, возбуждаемый злостью. Цель атаки – причинить жертве боль, физические повреждения и с помощью садистских действий получить сексуальное удовлетворение.

5. «Случайный» насильник. Это единственный тип насильника, чья истинная мотивация изнасилования – получение сексуального удовлетворения. Она возникает во время совершения другого преступления. Например, взломщик, обнаруживший в квартире одинокую женщину, может совершить сексуальное нападение, найдя ее сексуально привлекательной. Стиль атаки – использование минимальной физической силы и проведение с жертвой относительно короткого времени, необходимого ему для получения сексуального удовлетворения.

Черты жертвы

Что касается характеристик жертвы, то в этой связи нельзя не сказать и о виктимологическом подходе, исходящем из того, что пострадавшие сами могут провоцировать жестокость по отношению к ним.

Л. Берковиц обращает внимание как на социальные и культурные корни насилия в семье, так и на характер семейных отношений и общее ситуативное сходство агрессивного поведения в семье с другими типами агрессивного поведения. Он подчеркивает взаимозависимость жертвы и обидчика: грубость порождает еще большую грубость, а агрессивные действия одной стороны вызывают ответную агрессию другой.

В исследовании В.А. Шакиной виктимность понимается как комплекс относительно стабильных типических социальных и/или психологических (реже физиологических) свойств личности, которые обусловливают во взаимодействии с внешними обстоятельствами повышенную «способность» человека стать жертвой преступления.

Поскольку повышенная уязвимость личности обусловлена существенно различающимися факторами, выделяются четыре разновидности виктимности:

1. Виктимность как совокупность социально-психологических свойств личности, связанных с неблагоприятными особенностями социализации, неудовлетворительной социальной адаптацией. В литературе к виктимогенным предрасположенностям универсального характера относят: злоупотребление алкоголем, низкий социальный статус, низкую культуру быта и досуга, агрессивность, вспыльчивость. Все названные свойства в сочетании могут свидетельствовать о виктимности жертвы. Таким образом виктимогенная деформация личности жертвы констатируется через совокупность ее личностных и поведенческих характеристик, возможные сочетания которых бесконечно разнообразны.

2. Виктимность как исключительно «безличное» свойство, обусловленное выполнением некоторых социальных функций – сотрудника милиции, сторожа, инкассатора и т. п. (профессиональная или ролевая виктимность). Повышенная опасность посягательств в этом случае обусловлена выполнением социальной роли человеком и не связана с его личностными свойствами. Представляется, что в сфере семейного насилия не может быть потерпевших с такой виктимностью, поскольку жертвы виктимизируются преступником именно в силу их личностных характеристик.

3. Виктимность как биофизиологическое свойство личности. В данной разновидности повышенный риск подвергнуться преступлению, в первую очередь, будет связан с малолетним или престарелым возрастом потерпевших.

4. Виктимность как следствие патологического состояния личности – психологическая болезнь, слепота, глухота или иные тяжкие соматические расстройства.

Все названные разновидности виктимности могут сопутствовать или накладываться друг на друга. Кроме этого они существуют в двух формах: потенциальной и реализованной, в зависимости от того, проявились ли они в причинных или обусловливающих связях механизма совершения преступления, в отношении лица, обладающего такими свойствами, или нет.

В рамках биологических теорий исследуется влияние генетических, биохимических, физиологических и неврологических факторов на повышенный уровень агрессивности.

Как в случае любой двигательной активности, совершение агрессивного действия зависит от основных нейрофизиологических механизмов. Проще говоря, нервная система участвует в осуществлении любого действия, включая и агрессивное.

Р. Бэрон и Д. Ричардсон на основании анализа большого количества источников приходят к выводу, что, несмотря на то, что в некоторых случаях действительно можно говорить о наследуемой склонности к криминальному поведению, это отнюдь не означает, что агрессия как таковая просто передается из поколения в поколение.

Половые гормоны, и особенно тестостерон, в какой-то степени действительно «замешаны» в преступлениях, связанных с применением насилия. Однако специальные исследования показали, что степень их влияния довольно ограниченна. Гораздо вероятней, считают авторы, что любая ассоциация между половыми хромосомами и агрессивным поведением при ближайшем рассмотрении может оказаться следствием недостаточного интеллектуального развития, которое нередко сопутствует аномалиям половых хромосом.

Иначе говоря, всегда нужно иметь в виду, что биологические процессы протекают в социальном контексте, т. е. внешняя среда влияет на неврогенные связи, внутренние биологические процессы в значительной степени предопределяют характер наших реакций на средовые воздействия, и правильней было бы говорить не о решающем влиянии биологических либо, наоборот, социальных факторов как детерминант агрессии, а признать, что на агрессию действуют оба типа факторов и что биология и окружающая среда оказывают взаимное влияние друг на друга.

С позиции теорий межличностного взаимодействия насилие в семье является продуктом взаимодействия между индивидуумами в специфических отношениях, а не следствием поведения только одного человека (например, того, кто совершает насилие).

Можно выделить разнообразные формы межличностного взаимодействия: привязанность, дружба, любовь, соревнование, уход, времяпрепровождение, игра, социальное влияние, подчинение, конфликты, ритуальное взаимодействие и др.

Сторонники этого направления считают, что нельзя отделять жертву от преступника, доминирование от подчинения, агрессию от пассивности. Другими словами, именно специфические аспекты отношений могут способствовать и приводить к насилию в семье.

В рамках теории социального обмена (Дж. Хоманс, П. Блау) предполагается, что люди склонны вступать и оставаться в тех отношениях, которые воспринимаются ими как приносящие прибыли (деньги, любовь, самоуважение, безопасность, признание, восхищение и т. д.) и в то же время превосходят издержки этого общения. Принципы социального обмена, конечно же, применимы к браку. Индивидуумы при вступлении в брак рассчитывают, что прибыли (например, партнерство) превысят затраты (например, дополнительные обязательства). Когда такие ожидания не удовлетворяются, партнер может начать воспринимать отношения как неравные. Представители теории социального обмена полагают, что неравные отношения при первой возможности могут быть разрушены. Однако когда брак начинает восприниматься как неравный, то не всегда легко бывает его разрушить. Когда партнер не получает в браке ожидаемого и не может разорвать такие отношения, он или она могут испытывать фрустрацию и агрессию. Хотя теория социального обмена не в силах объяснить, почему такие супруги выбирают именно насилие, она идентифицирует некоторые предшествующие насилию факторы.

В центре теории символического интеракционизма (Дж. Мид, Г. Блумер) находится проблема властных отношений и насилия как разновидности коммуникации. Теория основывается на следующих предпосылках: 1) люди действуют на основании значений, которое имеют предметы, люди или ситуации для совершающих действие;

2) значение возникает в процессе социального взаимодействия;

3) значение применяется и изменяется в ходе интерпретации. Следовательно, индивиды реагируют как на содержание действия, так и на истолкование данного действия другим участником, которое последний демонстрирует собственным поведением.

М. Киммель, сочетая данный подход с теорией социального научения, считает супружеское насилие следствием девиантной социализации – с детства индивиды понимают, что насилие – это приемлемая форма коммуникации. Оно может быть частным, личным и интимным языком коммуникации. Проявление насилия в семье как мужчинами, так и женщинами М. Киммель также связывает с дисбалансом власти: семьи, в которых большинство решений принимаются одним из супругов, наиболее часто сталкиваются с проблемой насилия.

Согласно теории конфликтов конфликт может служить устранению разобщающих элементов отношений и восстановлению единства. Поскольку конфликт ведет к разрядке напряженности между сторонами, он выполняет стабилизирующие функции и становится интегральной частью отношений. Конфликт может выполнять ряд позитивных функций, поддерживая групповую сплоченность, стимулируя социальные изменения, развивая коммуникативные связи.

Однако позитивную функцию выполняют не все конфликты, а лишь относящиеся к целям, ценностям или интересам, не затрагивающим основ, на которых строятся отношения.

Домашнее насилие – одно из финальных звеньев в цепи разногласий, столкновения интересов. По мнению Л. Козера, оно возникает из различия интересов групп в борьбе за собственный статус, власть и долю вознаграждения.

Однако Л. Козер приходит к заключению, что дело не в конфликте как таковом, а в характере самой социальной структуры и социальной системы, тех ценностях, которые лежат в ее основе.

Как мы видим, существует достаточно много теорий, пытающихся объяснить причины возникновения насилия в семье. Очевидно, что ни один из подходов не может быть абсолютно полным и исчерпывающим. Наверное, это и не нужно. Знание этих механизмов может помочь при анализе конкретной ситуации и оказании психологической помощи как людям, испытывающим трудность контролировать свои агрессивные реакции, так и пострадавшим от насилия.

Темы, наиболее часто относящиеся к домашнему насилию, – это детское и супружеское насилие.

Детское насилие очень хорошо раскрыто во многих источниках, которые необходимо изучить самостоятельно. Мы не будем повторяться.

Мы лишь подчеркнем очень важный, с нашей точки зрения, взгляд на данный вопрос. К сожалению, жестокое обращение с детьми – достаточно распространенное явление. Наверное, на первом месте по актуальности стоит психологическое насилие – то, что в быту не называется этим термином, поскольку нередко относится, с точки зрения родителей, к воспитательным мерам – обидные слова, отвержение, угрозы, изолирование и т. д. Несомненно, всегда бывает важным понять, что толкает родителя на то, чтобы стать насильником? Незнание как лучше поступить? Убеждение: «мой ребенок – моя собственность: что хочу, то и делаю»? Отчаяние, страх, что поведение ребенка выйдет из-под контроля?.. Ведь нередко родитель совершает свои действия неосознанно, и впоследствии сам страдает от принятых решений…

С другой стороны, актуальным в современном мире является и обращение к теме насилия над родителями. Насилие над родителями – это любые действия ребенка, связанные с причинением физического, психологического или финансового ущерба, а также направленные на получение власти и контроля над родителями (Фурманов, там же).

Говоря о домашнем насилии, мы всегда говорим о тонкой грани прав и обязанностей в семье, стилях воспитания и зрелости позиции родителей.

Описывая супружеское насилие, Е.А. Брайцева раскрывает разные формы мужского и женского насилия. Поскольку мужчины физически сильнее и выносливее женщин, то для них характерно использование физической силы при решении конфликтных ситуаций. Женщины же склонны прибегать к вербальным и эмоциональным способам в выражении агрессии. Недостаток исследований по проблеме женского насилия обусловлен доминирующими культурными стереотипами о невозможности проявления любых форм агрессии со стороны женщины как представительницы «слабого пола». Тем не менее в последнее время случаи жестокости становятся все более частыми.

Появление жестокости между супругами может быть понято на основании теорий, изучающих домашнее насилие и описанных выше. Причинами могут стать опыт переживания и наблюдения насилия в детстве, злоупотребление алкоголем в семье, низкая самооценка членов семьи, вербальная агрессия и др. Не последнюю роль играет и сам процесс протекания взаимодействия между членами семьи, умение преодолевать конфликты и разногласия уже на начальной стадии развертывания кризисной ситуации.

Во многих источниках указывается, что домашнее насилие – это повторяющийся с увеличением частоты цикл: физического, словесного, духовного и экономического оскорбления с целью контроля, запугивания, внушения чувства страха. Это ситуации, в которых один человек контролирует или пытается контролировать поведение и чувства другого.

 

Цикл домашнего насилия

Теория о циклическом характере домашнего насилия была представлена в 1970-е годы американской исследовательницей Ленор Уокер и на сегодняшний день является общепринятой.

Согласно ее концепции домашнее насилие – это повторяющийся с увеличением частоты цикл действий, включающий три (в некоторых источниках четыре) стадии.

Рисунок 8.1

Фазы цикла насилия

Стадия нарастания напряжения

Данная стадия может продолжаться несколько минут, месяцев или даже лет. В отношениях жертвы и насильника происходит усиление внутреннего напряжения. Это могут быть отдельные вспышки оскорблений, или угроз, выражение недоверия поведения партнера, нежелание разговаривать и т. д.

Нападающему достаточно сложно переживать свое состояние и контролировать его. Для объяснения происходящего самому себе нередко приходит на помощь рационализация. Нападающий ищет повод, оправдывающий свои реакции: стресс из-за работы, некорректное поведение партнера, усталость и т. д. Это дает ему возможность перенести внимание на внешние проблемы и оправдать себя, поверить, что есть объективные причины для такого поведения.

Нападающему действительно очень важно найти повод и объяснение для своего напряжения.

– Я не понял, почему ты так посмотрела на своего коллегу? И говорила с ним чрезмерно ласково, даже кокетничала. Я действительно не понимаю: если это коллега, изволь говорить по-деловому, а не как с друзьями. И почему ты надела эту кофту с кружевами? Я ее считаю совершенно неприличной! Может быть, у вас что-то было?..

Предъявления подобных претензий могут казаться жертве странными. Но они не кажутся таковыми насильнику. Наоборот, он распаляется, укрепляется в своей позиции. Попытка жертвы выйти на диалог, объяснить ситуацию, свое поведение и оправдаться бесперспективна: все это еще больше усиливает реакцию.

Насильник либо отказывается от общения («я уже все сказал!»), либо разговор превращается в нескончаемый обвинительный монолог, имеющий сценарий: докажи мне свою невиновность, хотя я точно знаю, что ты виноват.

Осознанная или не осознаваемая манипуляция нередко содержит в себе условие: если ты…, то я…

– Если ты будешь дальше так себя вести, я не дам тебе денег (подам на развод; лишу возможности видеться с ребенком; расскажу всем твоим друзьям самую интимную информацию о тебе; мы не поедем в отпуск и т. д.).

Вначале страдающий от насилия пытается реагировать спокойно, стараясь разрядить обстановку или защитить свое положение в семье, однако с ростом напряжения способность балансировать свое состояние становится все слабее.

Несомненно, на этой стадии жертва может демонстрировать весь спектр реакций: от оправданий и ухода в себя до вспышек гнева, ответных угроз и манипуляций. Однако наиболее характерная реакция в отношении ситуации в семье в целом – скрыть ее от окружающих. Страх может касаться как социальной оценки, так и простого распространения слухов (особенно в малом городе или деревне).

– Как ты можешь это терпеть?! Ты, отец семейства, уважаемый человек, не можешь поставить на место свою жену!

– И что, ты хочешь сказать, что все это длится уже столько времени? Ты просто дура, что все это выносишь! Ну дура и есть…

Участники событий тем не менее по-разному осознают происходящее: жертва сознает, что напряжение усиливается, а насильник – нет.

Таблица 8.2

Источник: сайт «Ресурсный центр содействия семье» [225]

Реакции нападающего и пострадавшего от насилия на стадии нарастания напряжения

Нападающий:

– Обвиняет

– Ограничивает действия членов семьи

– Дуется

– Отказывается разговаривать

– Уходит, хлопнув дверью

– Швыряется вещами

– Оскорбляет, ругается

– Плохо обращается с домашними животными

– Постоянно унижает других

– Угрожает

– Не сознает, что напряженность нарастает

Пострадавший от насилия:

– Уходит в себя/взрывается

– Нервничает

– Питается нерегулярно

– Плохо спит или спит слишком много

– Не может сосредоточиться

– Работает чрезмерно или работает все меньше и меньше

– Все время настороже

– Не может «говорить об этом»

– Сознает, что напряженность нарастает

Острое насилие – всплеск напряжения в самой негативной форме: вспышка жестокости вербального, эмоционального или физического характера.

Насилие может включать как физические воздействия (толкание, хватание, пощечины и т. д.), сексуальные (принуждение к половому акту и т. д.), а также психологические (оскорбления, унижение достоинства, принуждение к одиночеству и т. д.).

Сам насильственный инцидент всегда возникает неожиданно, даже если жертва ощущала, что это может произойти, и старалась к нему подготовиться. Впрочем, и для насильника он также может наступить внезапно. Бессознательное внутреннее напряжение копится и выливается в острую форму насилия. Указывается, что по времени данная стадия может продолжаться от нескольких минут до суток.

Чаще всего насилие происходит при закрытых дверях. Крайне редко, когда сам акт производится публично, хотя бывает и такое. Еще раз необходимо отметить принципиальное значение, которое имеют личностные особенности, культурные традиции, время и место происходящего. Обычно это самая непродолжительная стадия. Энергия накопилась и выплеснулась. Дальше наступает третья стадия.

Медовый месяц» или стадия извинений. Может продолжаться несколько часов, дней, месяцев, лет.

После всплеска насилия наступает примирение. Обидчик приносит извинения. Старается сделать все, чтобы загладить свою вину. Нападающий на этой стадии нередко демонстрирует свои самые хорошие качества: он добрый, любящий, виноватый, обещает никогда не повторять насилие и очень сожалеет, что жертва спровоцировала его на насилие. Он дарит подарки и всячески пытается загладить свою вину. Реакции нападающего и пострадавшего от насилия представлены в таблице 8.3.

Таблица 8.3

Источник: сайт «Ресурсный центр содействия семье» [226]

Реакции нападающего и пострадавшего от насилия на стадии извинений

Нападающий:

– Просит прощения

– Дает обещание, что насилие больше не повторится

– Дарит цветы и подарки

– Кажется спокойным и заботливым

– Обвиняет жертву в том, что она спровоцировала его на насилие

Пострадавший от насилия:

– Принимает извинения

– Верит (или старается верить) обещаниям

– Цепляется за любовь и знаки внимания и преуменьшает насилие

– Допускает возможность своего некорректного поведения, которое явилось причиной актов насилия

Однако, объясняя причину своей жестокости, насильник перекладывает вину на жертву, иногда отрицает произошедшее или убеждает жертву в преувеличении событий («раздувании из мухи слона»).

– Конечно, прости родная, что я так вспылил, что выбил тебе зуб! Прости, если сможешь! Но ведь будем честны, это ты довела меня то такого состояния… зачем ты одела кружевную кофточку?.. Ну, ничего, вставим тебе самые хорошие импланты, будет еще лучше! И машинку новую купим, только не плачь.

Интересно, что на стадии напряжения жертва ждет. На стадии острого насилия активно взывает о помощи (к соседям, родственникам, милиции и т. д.).

Как это ни странно, после стадии острого насилия обычно наступает отрицание серьезности инцидента, желания обратиться в милицию, за медицинской помощью. Как это ни удивительно, жертва может просить прощение, чтобы сгладить обстановку. Случается, что жертва и насильник могут объединиться против помощи, которую на прошлой стадии запрашивала жертва.

Парадоксальная реакция привязанности и симпатии, возникающая у жертвы по отношению к агрессору, получила название стокгольмского синдрома.

В этот период жертва счастлива, верит, что нападавший изменится. Это время, когда жертве труднее всего уйти от насильника. Если до этого и возникали идеи о том, чтобы уйти, то на этой стадии эти мысли, в представлении жертвы, лишены оснований: насильник говорит, что сожалеет, извиняется… и жертва действительно верит. Более того: нередки случаи, когда именно ради этого периода жертва будет терпеть и прощать все ситуации насилия.

Однако необходимо помнить, что, случившись однажды, насилие, скорее всего, будет продолжаться с постепенным усилением. А что же дальше?..

Медовый месяц постепенно завершается. Насильственный инцидент забыт, обидчик прощен. Отношения между партнерами возвращаются к первоначальным. Только нормы общения в семье стали уже иными. Стадия завершается и переходит на стадию напряжения. Цикл замкнулся. Для понимания данного процесса важно осознать два важных момента.

Для понимания данного процесса важно осознать два важных момента.

Во-первых, с течением времени каждая фаза может становиться все короче, вспышки жестокости учащаются и причиняют больший ущерб. Жертве все сложнее урегулировать ситуацию самостоятельно и вводить поведение насильника в какие-то рамки.

Во-вторых, насилие нарастает с каждым его повторением. Оно может начаться с давления и вынуждения сделать что-то, затем приобрести форму оскорблений и угроз, а после перейти в усугубляющееся физическое насилие. Насильник чувствует свою безнаказанность. А жертва становится более напряженной, потому что понимает, что она должна терпеть все больше и выдерживать еще больший натиск обидчика.

Цикл насилия характеризуется тем, что жертва и насильник «ходят по кругу», им сложно, а иногда и невозможно вырваться за его пределы. В брошюре «Практические методы оказания помощи жертвам насилия» (по программе правовых инициатив для стран Центральной и Восточной Европы Американской ассоциации юристов) указывается, что поведение, которое может казаться «безумным» (т. е. желание вернуться к партнеру, несмотря на крайне жестокое обращение), может на самом деле быть нормальной реакцией на «безумную» ситуацию. Представление о том, что жертвы домашнего насилия не уходят от своих мучителей, потому что им нравится такое обращение, – миф. Они не ищут насилия и не хотят подвергаться унижению. Причины того, что жертва не прекращает своих отношений с лицом, допускающим акты домашнего насилия, многочисленны и различны в каждом отдельном случае.

Другой миф говорит о том, что жертва может легко разорвать эти отношения, если захочет, и партнер даст ей уйти, не прибегая к насилию как к средству ее удержания.

Жертвы домашнего насилия называют в качестве основной причины того, что они не пытаются уйти от своего мучителя, реальный страх перед эскалацией насилия. Из предыдущего опыта жертва часто знает, что, как только она пытается воспользоваться чьей-то помощью, интенсивность насилия возрастает. Исследования показывают, что при разрыве жертвой отношений насилие часто возрастает. Кроме страха к причинам того, что жертвы не разрывают отношений с насильником, относятся:

– отсутствие реальных альтернатив в том, что касается трудоустройства и финансовой помощи, особенно для жертв с детьми (часто финансы находятся под контролем насильника);

– отсутствие жилья, которое жертва может себе позволить и которое стало бы надежной защитой для жертвы и ее детей;

– иммобилизация в результате психологической и физической травмы (травмированные лица часто не могут мобилизовать силы, необходимые для прекращения отношений и начала новой жизни для себя и своих детей, особенно в период непосредственно после травмы);

– культурные и семейные ценности, призывающие к сохранению семьи любой ценой;

– партнер, психологи, суды, священники, родственники и т. д., которые убеждают жертву, что она сама виновата в насилии и что она может остановить его, подчинившись требованиям партнера.

Ленор Уокер указывает, что у женщин, подвергающихся насилию в течение многих лет, может вырабатываться «синдром избиваемой женщины». Это подразумевает состояние, когда она чувствует себя беспомощной и контролируемой, она считает, что не в состоянии управлять своей жизнью. Это состояние является психологическим последствием насилия, совершаемого в отношении женщины в течение определенного периода. В сочетании с социальными условиями – такими, как отсутствие независимых источников доходов, давление со стороны общества и родственников, напоминающих о семейных обязанностях, и отсутствие безопасного места, где она может укрыться, – все это вместе вынуждает женщину жить в невыносимых условиях и терпеть.

Согласно Уокер синдром избиваемой женщины включает четыре основных признака:

1. Женщина верит, что в произошедшем насилии была ее вина.

2. Женщина теряет способность возлагать ответственность за насилие на другого.

3. Женщина постоянно боится за свою жизнь и жизнь своих детей.

4. У женщины развивается иррациональная вера во всемогущество и вездесущность насильника.

Позднее синдром избиваемой женщины стали связывать с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), которое развивается в результате травматичных, угрожающих жизни событий.

Насилие в семье является огромной травмой для тех, кто его переживает. Даже отдельные случаи насилия со стороны члена семьи могут привести к продолжительной травме и причинить прямой вред жертве или свидетелю акта насилия. Повторяющееся насилие ведет к значительным психологическим страданиям, посттравматическому стрессу, депрессии, непреходящему чувству страха, а иногда и к более серьезным последствиям, таким как попытки совершить суицид. Даже если насилие в семье направлено только против одного человека, оно является «вторичной виктимизацией» и значительно влияет на всех членов семьи и может привести к тем же психологическим последствиям, что и для жертвы насилия.

 

Насилие в коллективе

В последнее время за рубежом и в нашей стране очень актуальной является тема насилия в коллективе. Различные социальные сообщества – школа, работа, армия и т. д. – характеризуются различным уровнем агрессии его членов. В некоторых случаях пребывание в них может быть связано с трудностью справиться с повышенным уровнем агрессии. Для описания дискриминации одних членов коллектива другими чаще всего употребляются термины «моббинг» и «буллинг».

Моббинг – это коллективный психологический террор, травля в отношении кого-либо из членов коллектива со стороны его коллег, подчиненных или начальства, осуществляемые с целью заставить его/ее выйти из коллектива (уволиться с работы, уйти из школы и т. д.). Средством достижения цели является распространение слухов, запугивание, социальная изоляция и в особенности унижения. Результатом всегда является психологическая травма и увольнение.

Другое определение моббинга звучит так: это физические или социальные негативные действия, производящиеся систематически на протяжении длительного времени одним или несколькими лицами и направленные против того, кто не имеет возможности защитить себя в актуальной ситуации.

Буллинг – регулярное негативное поведение одного члена коллектива по отношению к другому или группе в целом. Включает различные придирки по мелочам, часто совершенно необоснованные, определяется как притеснение, дискриминация, травля, распускание сплетен и т. д.

Моббинг и буллинг могут иметь форму бойкота, изоляции, распространения слухов, придирок, насмешек, дезинформации, запугивания, дискредитации, доносительства, унижения, причинения вреда здоровью, мелких краж и порчи личных вещей. Моббинг и буллинг могут иметь место:

– в любом рабочем коллективе (руководителем, или коллегами, или подчиненными, или их клиентами);

– в семье (родителями, супругами, братьями, сестрами, детьми);

– в школе (одноклассниками, администрацией, учителями);

– в общественных учреждениях (больницах, детских домах, домах престарелых и т. д.);

– в вооруженных силах;

– в государственных учреждениях (муниципалитетах, органах власти);

– в сообществах по месту жительства (соседи);

– в общественных местах (незнакомыми);

– в информационном пространстве (кибербуллинг).

Как мы видим, проявления буллинга и моббинга могут наблюдаться в любых более-менее организованных коллективах. Нередко эти понятия используются как тождественные.

Однако термин «моббинг» нередко используют для определения насилия, когда в роли преследователя выступает весь коллектив (или его часть), а в случае буллинга – конкретный, имеющий авторитет человек. Тем не менее в каждой группе есть свой зачинщик, главарь. Если он экстраверт – он может осуществлять травлю индивидуально, побуждая членов коллектива последовать его примеру. Если главарь – интроверт, вероятнее всего, он предпочтет остаться на заднем плане, манипулируя членами коллектива, чтобы они запугивали выбранный объект самостоятельно.

С другой стороны, Э. Руланн указывает, что термин «моббинг» обычно не используется в англоязычных работах, посвященных данному феномену. В международных кругах чаще употребляется английское слово «буллинг». Это объясняется распространенностью английского языка и тем, что большая часть исследований моббинга проводится в англоязычных странах или в странах, где люди легко переходят на английский (например, в Северной Европе).

Как проявление насилия, моббинг и буллинг могут быть связаны с нормами поведения в социальном сообществе. Они всегда отражают правила группового взаимодействия в данном конкретном коллективе (школе, офисе и т. д.), а также являются следствием индивидуальных представлений отдельных личностей о коммуникации. Так или иначе, присутствие моббинга и буллинга в любом коллективе – признак его болезни. В их профилактике наиболее важную роль играет политика организации. В случае неукоснительного соблюдения правил социального взаимодействия – вежливости, уважительного отношения к сотрудникам, соблюдения высоких этических стандартов – подобные явления не появятся.

 

Самостоятельный, но не качественный выход из ситуации насилия

Несомненно, тот, кто хоть однажды был жертвой насилия, четко называя, с чем он столкнулся, или только догадываясь, к какой категории относится происходящее с ним, пробовал различные способы самостоятельного решения проблемы. Назовем некоторые, не очень эффективные (хотя и нередко встречающиеся) способы совладания с ситуацией.

Бездействие и терпение вряд ли можно расценивать как выход из ситуации, хотя позиция ожидания, что насильник осознает свою ошибку и исправится, как мы обсуждали, не является редкостью этой категории кризиса. Надежда на то, что все разрешится «само собой», только затягивает процесс насилия и усугубляет ситуацию.

Временный уход от насильника, желание его «напугать», приструнить. Подобная стратегия является манипуляцией, осознает это жертва или нет. Желание манипулировать манипулирующим не принесет желаемого эффекта. Кроме того, если насильник уже доказал свою силу, власть и умение подчинять себе жертву, влиять на него будет не просто.

Вера в то, что с насильником можно договориться, не выходя из роли жертвы. Как мы обсуждали в главе про манипуляции, в основе типа лежат выраженные потребности во власти, контроле и управлении людьми и ситуациями вокруг. Надежда на то, что с насильником можно договориться, не выходя из роли жертвы, является иллюзией. Попытка жертвы оправдаться, объяснить собственную невиновность и этим изменить поведение насильника также является тупиковой.

Путь сопротивления, мести и встречного насилия как выражение агрессии вовне. Желание наказать своего обидчика, сделать что-то, чтобы он пережил хоть какую-то часть тех страданий, которые пришлось перенести жертве, и хоть каким-то образом компенсировать несправедливость – по-человечески объяснимо. Однако, даже если это возмездие и принесет моральное удовлетворение, жертва не в состоянии изменить свое прошлое. Более того, смысл известного выражения «убить дракона» состоит в том, что желающий наказать зло, достичь возмездия и справедливости и совершающий его даже из благородных побуждений уподобляется этому самому злу. Удивительное по своей точности высказывание можно найти у публициста и философа Г.С. Померанца: «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело».

Как мы говорили выше в главе про утраты, месть всегда является признаком осложненного горя, хотя на уровне поведения может проявляться в разных формах: от раздражения, желания расквитаться с обидчиком до криминального поведения. Поэтому в случае возникновения подобных реакций любой интенсивности мы можем говорить о недостаточно эффективном способе совладания с ситуацией.

Аутоагрессивные действия. Очевидно, что направление реакции агрессии вовнутрь, самобичевание, самообвинение, желание прекратить моральные и физические страдания суицидом также не являются качественным выходом из ситуации.

Кроме вышеперечисленных, необходимо остановиться и на тех случаях, когда жертва насилия искренне хочет проработать свою ситуацию, осознать свою роль, выйти из нее и простить обидчика, однако делает это недостаточно качественно (это, кстати, может происходить и в рамках психологического консультирования). Опасность здесь состоит в том, что, сам того не подозревая (ведь он же простил своего мучителя!), человек продолжает находиться в зависимости от своего насильника. Рассмотрим наиболее часто встречающиеся позиции.

Простить и забыть. Как мы говорили в теме кризисов, такой подход есть не что иное, как отрицание очевидного. Простить не означает просто стереть что-то из своего опыта. Мудрые прощают, но не забывают. Они стараются оценить дар, содержащийся в ситуации, извлечь урок и запомнить его.

Формальное прощение обидчика происходит, когда жертва не столько прощает, сколько подавляет свой гнев.

Причины подобного подавления могут быть разными. Это может быть прощение из чувства долга, когда человек стоит на позиции, что он обязан простить. В этом случае наблюдается конфликт между разумом («я понимаю, что я не должен держать зла на того, кто сделал мне больно; я обязан его простить») и чувствами («я не могу забыть то, что он сделал, переживания постоянно со мной, в моих мыслях и чувствах»). Вставая на сторону логики и разума потому, что «так правильно», «это мой долг», чувства нередко подавляются и игнорируются.

Жертва может быть мотивирована и представлением о своей праведности. Это разновидность предыдущего пункта о чувстве долга, только представленного в ракурсе духовного измерения. Вопрос Веры – очень деликатная тема. Когда религиозные или философские воззрения, разделяемые человеком, говорят о необходимости искреннего прощения, очевидно, что он непритворно желает им следовать. Но в случае, если искренне это сделать сложно, если он к этому не готов и эмоции боли, обиды и страдания достаточно сильны, также возникает внутриличностный конфликт между «надо» и «могу», что для верующего человека является самой настоящей трагедией. Идентификация со своей Верой говорит, что прощать надо, потому что это правильно и только в этом случае человек будет следовать выбранному пути; но идентификация со своими чувствами упорно твердит, что на данном этапе это сделать невозможно. Подавление своих переживаний, игнорирование своей готовности искажают истинный свет Веры и формируют позицию: «я должен простить, потому что я верующий», которая на самом деле является защитным механизмом. Именно поэтому в данном ракурсе этот конфликт еще более серьезен, чем в предыдущем случае.

Еще один вид неискреннего, формального прощения – одарение прощением. Речь идет о позиции, когда прощая жертва «делает одолжение»: «Ладно, уж так и быть, я прощаю. В конце концов я понимаю, что так будет лучше». Разделяя этот взгляд и одаряя кого-то прощением, жертва «строит из себя Бога». За этой точкой зрения стоит подсознательное желание власти, контроля и управления ситуацией. Однако в таком виде является манипуляцией.

Все случаи неискреннего прощения представляют собой внутриличностный конфликт. Он может возникнуть в случае недостаточно качественной проработки своих субличностей (как частей личности, сосуществующих в психологическом пространстве человека), недостаточного осознавания механизмов психологических защит, неполного эмоционального отреагирования, выражения своих болезненных переживаний и желания форсировать события.

Следствием формального прощения обидчика часто является неосознаваемое продолжение следования роли жертвы. Внутренний конфликт усиливается тем, что жертва нередко искренне верит, что прощение совершено и ситуация проработана, однако в реальности демонстрирует сдерживание своих чувств: раздражения, гнева, обиды, вины и т. д.

Несомненно, самостоятельный и качественный выход из ситуации как достижение внутренней целостности и цельности также возможен. Пострадавший от насилия может интуитивно делать то, что будет описано ниже, без обращения к помощи психологов.

 

Помощь психолога в выходе из ситуации насилия

Данная тема раскрыта в достаточно большом количестве источников – монографий, диссертаций, учебных пособий, которые необходимо изучить самостоятельно. Особенное внимание стоит уделить материалам, направленным на информирование людей, находящихся в группе риска или уже переживших насилие, а также написанным в помощь специалистам, работающим с пострадавшими от насилия.

Оговоримся, что за психологической помощью выхода из ситуации насилия чаще всего обращается жертва. Реже – насильник. В силу своих особенностей ему труднее осознать, что с ним что-то не так; признать, что самостоятельно справиться со своей агрессией настолько непросто, что ему необходима помощь и работа над собой. Однако случается, что совершающий насилие над другими искренне страдает, когда не может справиться со своими чувствами. Это нередко происходит в состоянии отчаяния, аффекта и потери контроля над собой. Несомненно, психологическая помощь в этом случае так же необходима, как и помощь жертве.

Последствия насилия во многом соответствуют симптомам посттравматического синдрома:

– на психологическом уровне – кошмары, повторяющиеся воспоминания, сновидения, чувство тревоги, присутствие разнонаправленных переживаний: желания забыть и невозможности это сделать; агрессии, направленной на себя (вина, самообвинение), и злости и обиды по отношению к обидчику; невозможность принять прошлое, страхи за настоящее и будущее.

– на физиологическом уровне – нарушение сна, сложности в сосредоточении внимания, повышенная тревога и возбудимость, гиперактивность, нарушения проявляются в ощущении нехватки воздуха, дискомфорта в желудке, внутренних спазмах, сильных головных болях, ощущения тотальной усталости всего организма;

– на уровне поведения – нарушения в межличностных отношениях, ощущение чувства враждебности со стороны общества, членовредительство, суицидальные попытки, криминальное поведение, зависимости (злоупотребление алкоголем, наркотиками или едой), уход в виртуальный мир и т. д.

Несомненно, большое значение здесь имеет степень кризиса, переживаемого жертвой (диагностику можно провести при помощи 3-стадийной модели кризисной эрозии). Кроме того, если человек находится на стадии кризиса и/или является жертвой физического насилия, возможно, ему необходима помощь и других специалистов, в частности: врачей, юристов и социальных работников.

Психологическое сопровождение лиц, переживших семейное насилие, осуществляется в двух основных направлениях:

1) экстренная психологическая помощь при острой травме насилия и посттравматическом стрессе;

2) длительное сопровождение в процессе индивидуального консультирования и групповой работы.

Экстренная помощь жертвам насилия организационно осуществляется в форме «горячей линии» – телефонов доверия, индивидуальной консультации, групповой работы (дебрифинг) и предоставления убежища. Основными задачами экстренного краткосрочного сопровождения жертв насилия является оценка безопасности пострадавшего и членов его семьи, принятие мер по обеспечению их физической и психологической безопасности, нормализация психического состояния. В случае необходимости рекомендуется направление в медицинские и правоохранительные органы.

В острый период жертва может быть помещена в приют, время пребывания в котором наиболее часто от недели до месяца. В течение этого времени жертве необходимо принять решение о своих последующих действиях: возвращается ли она опять в ситуацию насилия или предпринимает попытку кардинального выхода из нее. Во время пребывания в приюте есть возможность получить консультации юриста, врача и психолога.

Помощь жертвам насилия в форме длительного психологического сопровождения. Как и в других случаях кризиса, психологическая реабилитация жертв насилия требует времени и усилий по его преодолению.

Методы, используемые в этой работе, будут зависеть от теоретических предпочтений консультанта и запроса консультанта. Так, например, В.Г. Ромек указывает на эффективность методов поведенческой психотерапии кризисных состояний.

Успешность экзистенциально-гуманистического подхода связана с обращением к вечным темам бытия, которые нередко стоят за частными и обыденными явлениями. Это проблемы жизни и смерти, свободы, ответственности и выбора, смысла и его утраты, общения и одиночества. В данном подходе психолог не ограничивается работой с симптомом или проблемой клиента. Помимо устранения негативных переживаний и коррекции поведения экзистенциальный подход ставит целью поиск себя подлинного, обретение смысла пережитого, продвижение к осмысленности жизни, к выбору и ответственности.

В индивидуальной и групповой работе применяется весь спектр психологического инструментария. Частично мы говорили об этом в теме кризисов. Это и методы творческого самовыражения (арт-терапия, выражение себя Словом и т. д.), направленные на отреагирование болезненных переживаний; и методы саморегуляции и аутогенной тренировки, способствующие гармонизации внутреннего пространства; и методы, способствующие анализу разнонаправленных желаний и проработке внутренних конфликтов (психодрама, гештальт-терапия, психосинтез и т. д.).

Большое значение для практики психологической работы с лицами, пережившими внутрисемейное насилие, имеет работа с семьей как целостной системой. Психотерапевтические техники, используемые в практике семейной психотерапии, позволяют обращаться к структуре семьи с целью исследования семейных ролей (в дисфункциональных семьях наблюдается либо структура жестко фиксированных ролей, препятствующая естественному развитию и адаптации семейной системы, либо отсутствие ролевой структуры).

 

Особенности психологической работы с жертвами насилия

В силу специфики данного вида кризиса, особенностей состояния жертвы, в оказании психологической помощи есть свои особенности. Кратко остановимся на некоторых важных темах, наиболее часто обсуждаемых в этой работе.

Присутствие весов во внутреннем мире жертвы. Нередко актуальным является одновременно присутствие двух разнонаправленных тенденций (внутриличностный конфликт): желания уйти от насильника (в случае пролонгированного насилия) и страх совершить этот поступок. Эти внутренние весы находятся в постоянном движении, зависят от стадии в цикле насилия и определяют действия жертвы. Как обсуждалось выше, на стадии острого насилия реакции и желания могут быть одними (уйти и побыстрее), а на стадии медового месяца – крайне противоположными.

Для успешной психологической помощи необходимо признание присутствия этих тенденций.

Осознание клиентом собственной позиции жертвы – ключевой этап в работе. Психологическая работа обычно строится на осознании роли жертвы (в случае пролонгированного насилия) и всего комплекса связанных с ней мыслей, поведения и чувств – вины, страха, слабости, зависимости, безысходности, нежелание или сложность брать на себя ответственность за принятие решения.

В процессе работы необходима помощь клиенту в последовательном выстраивании событий прошлого, понимании динамики отношений с насильником, осознании цикла насилия и паттернов собственного поведения в нем.

Отреагирование клиентом своих переживаний. Осознавание собственной позиции жертвы, понимание того, что зачастую жертва – это не ситуативное состояние, но устойчивая роль, в которой человек может жить месяцы или даже годы (в случае пролонгированного насилия), нередко сопровождается всем комплексом чувств, отчаянием и бессилием. Выражение болезненных переживаний может дать возможность более полного освобождения от их влияния и сделать последующую работу более качественной.

Разидентификация с жертвой в себе. Позиция жертвы иногда может быть столь сильной, что она заполоняет все другие части личности человека. В терминах психосинтеза, субличность «жертва» может занять столь значимое место во внутреннем мире, что захватывает всю личность целиком. Следствием является идентификация потребностей человека именно с этой частью. Речь идет о том, что независимо от ситуации ему сложно разотождествиться с мыслями, чувствами и поведением, присущими этой роли. Так, если субличность «жертва» стала доминантной, где бы ни находился человек и что бы он ни делал – на работе, дома, на отдыхе, общается с друзьями, с детьми или коллегами, – неосознанно он смотрит на мир через призму именно этой позиции: страх, слабость, зависимость, боязнь принимать решения, подчинение мнению других. Очевидно, что такое поведение мы не можем рассматривать как адекватное.

Следствием этого является подмена представления человека о самом себе, трудность в понимании того, каковы его истинные желания, сложность в понимании того «кто я?».

Психологическая работа в этом ракурсе может состоять в том, чтобы показать, что человек намного больше, чем жертва в нем. Напомним, что основной закон психосинтеза звучит так: «над нами властвует и нас контролирует все то, с чем мы себя отождествили; мы можем получить власть и контроль над всем тем, с чем мы себя разотождествили». Именно поэтому столь важна работа по разотождествлению с проблемной субличностью: у меня есть проблема, но я намного больше, чем моя проблема; во мне есть жертва, но я намного сильнее, чем она.

Осознание клиентом своих ресурсов. Очевидно, что если ресурсов мало или недостаточно, жертва может вернуться в ситуацию насилия. Прояснение внешнего и внутреннего потенциала является важной составляющей этой работы.

Напомним, что с равной степенью важны как внешние ресурсы (деньги, поддержка близких людей и т. д.), так и внутренние ресурсы (здоровье, желание, силы, вера и т. д.).

Доступ к ресурсам можно получить как при помощи описанной выше разидентификации, поскольку акцент ставится на разотождествлении с позицией жертвы; так и за счет осознания существования во внутреннем мире других важных частей личности: Профессионал, Друг, Супруг, Родитель, Ребенок, Творчество и т. д.

Осознанное принятие решения. Принятие решения о своих дальнейших действиях – это всегда баланс между желаниями, возможностями и ресурсами. В этом случае также будет уместен образ витязя на распутье. Каждая из дорог, расстилающихся перед человеком, означает выбор. Очевидно, что при движении по любому пути произойдут как приобретения, так и потери. Сравнивая количество приобретенного и потерянного, человек принимает то или иное решение.

Крайними вариантами являются решение «уйти от насильника» и «остаться в ситуации насилия».

Выбор «уйти от насильника», несомненно, нередко связан с кардинальными переменами жизни.

В психологической работе особенное внимание обращается на то, что разрывать отношения с насильником нужно один раз и навсегда. Решившийся сделать это должен осознавать, что последующие переговоры с насильником могут привести к движению по кругу и возвращению в цикл насилия.

При проработке этого выбора необходимо очень качественно и подробно осмыслить ресурсы (личностные, социальные, экономические, духовные и иные), способные стать опорой будущей жизни. Понять, кто из профессионалов (психологов, врачей, юристов, социальных работников) может быть полезен в этом случае и какую конкретно помощь необходимо у них запросить.

Выбор в пользу того, чтобы остаться в ситуации насилия, может быть связан как с доминированием позиции жертвы, страхами, нежеланием что-либо менять, так и с временной невозможностью изменений из-за малого количества ресурсов.

Но и в этом случае поведение жертвы может кардинальным образом отличаться. Кто-то будет жить прежней жизнью, терпя и приспосабливаясь к ситуации, не предпринимая активных попыток выхода из нее.

Для кого-то невозможность выйти из ситуации насилия на данный момент времени не означает бездействия. Жертва может поставить своей целью увеличение количества ресурсов до той степени, чтобы в определенный момент разорвать отношения (это может быть получение образования, поиск стабильной работы, психологическая работа над собой, накопить деньги и т. д.).

Алина была женой военного. Замуж вышла еще в институте, его так и не окончив. Всю совместную жизнь они переезжали с места на место. Муж был постоянно на службе, поэтому ремонт и обустройство очередной временной квартиры, создание и поддержание в ней комфорта, дети, – все это было на ней.

Так прожили 10 лет. Какое-то время назад Алина стала замечать охлаждение в отношениях, муж стал с ней более грубым, чаще стали употребляться обидные слова типа: «А ты вообще молчи! У тебя и образования-то нет. Ты не работаешь и денег не зарабатываешь, поэтому делай, что тебе велено».

Конечно, она терпела, потому что частично верила в то, что говорил супруг. Самооценка, и так невысокая, стала низкой совсем. Подобное отношение вызывало отчаяние и желание уйти. Но куда? Жить ей негде (семья только стоит на очереди на квартиру), дети маленькие, работы нет.

В рамках психологической помощи был поставлен акцент на создание ресурса. Что может помочь клиентке накопить необходимый потенциал и стать более свободной при принятии решений?

Алина ответила однозначно: образование. Оно даст возможность повышения самооценки, получения работы и возможности заработка. Таким образом, приняв решение остаться в ситуации психологического насилия, она сделала своей целью формирование необходимого ресурса.

Еще раз отметим, что, уважая свободу выбора, консультант не имеет права настаивать на своем видении ситуации и призывать к решению, которое кажется ему наиболее правильным. Каждый делает выбор сам.

Как это ни парадоксально звучит, но, быть может, жертва по разным причинам (иллюзии и надежды на изменение, отсутствие ресурсов и т. д.) еще не готова выйти из ситуации насилия. Иногда для этого надо «выпить последнюю каплю», дойти до «последней точки». А какая будет последней? У каждого – своя.

 

Позиция консультанта

Как и с другими видами кризиса, при работе с насилием позиция консультанта имеет исключительное значение (помним, что с точки зрения экзистенциально-гуманистического направления инструмент работы – он сам).

Личностная зрелость консультанта выражается в безусловном принятии и безоценочности, не только по отношению к жертве, но и к насильнику.

Отсутствие беспристрастности и непредвзятости в видении ситуации, желание оценить жертву (бедная и несчастная; или наоборот: сама виновата, что оказалась в такой ситуации) и насильника (злобный и коварный; или наоборот: очень его понимаю, меня бы тоже такая достала…) является подменой позиции консультанта, когда он, исполненный субъективностью взглядов, теряет себя как профессионала и входит в спасательство. Поэтому психологу необходимо постоянно отслеживать свои чувства, мысли, поведение и желания.

 

Помощь жертвам насилия с позиции логотерапии: преодоление жертвы в себе

Концепция логотерапии, экзистенциально-гуманистический подход, идея радикального прощения основываются на том, что во всем в жизни есть смысл. Как вы думаете, есть ли смысл в ситуации насилия, и если есть, то какой?

Давайте поразмышляем на эту тему.

Не преувеличу, если скажу, что в трудной жизненной ситуации, ситуации выбора, многим людям очень хочется встретить Учителя – мудрого, глубокого человека. Конечно, нам хотелось бы встретить его в образе прозорливого седовласого старца или старицы (чтобы сразу узнать). Хотелось бы, чтобы он разом разрешил сомнения, дал ценный совет и направил на истинный Путь.

Однако реальность жизни состоит в том, что даже если нам повезет и мы найдем такого Учителя, это вряд ли сделает нас счастливыми.

Те слова – действительно глубокие и мудрые, – которые он скажет, крайне редко будут услышаны и понят смысл, вложенный в них. Более того, иногда людей даже ждет разочарование. Потому что смысл этих слов очевиден: «любите друг друга», «прощайте ненавидящих и обидевших вас», «не лгите» и т. д. Человеческая природа такова, что люди обычно отмахиваются от этих азбучных истин, думая, что нам должны (просто обязаны!) сказать что-то тайное. Не видя, что истина всегда проста и лежит на поверхности.

Правда состоит в том, что без проживания собственного опыта мы никогда не найдем того, что действительно существенно для каждого. В этом состоит важнейший жизненный урок. Люди могут учиться и на чужих ошибках, но нередко для того, чтобы понять что-то очень ценное, им нужно совершить свои.

Только пройдя тяжелейший опыт, вырвавшись из каких-то обстоятельств, мы говорим: «Теперь я знаю, что самое главное! Надо любить друг друга». «Как? – спрашивают вас. – Разве вы не знали это ранее?» «Знал, но это не было для меня моим собственным выстраданным и присвоенным опытом». Часто для того, чтобы что-то понять, надо многое пережить.

Наверное, это и называется Урок Жизни. Насилие в этом случае – не исключение. Оно имеет уродливый вид, в нем содержится боль и страдание. Но, повторимся, с точки зрения логотерапии, в каждом жизненном событии присутствует глубокий смысл. Тем более в насилии.

Пребывание в концентрационном лагере стало для В. Франкла труднейшим испытанием и проверкой его принципов. Смысл для человека, находившегося в экстремальной ситуации в лагере, должен был быть безусловным смыслом, включающим не только смысл жизни, но также смысл страдания и смерти. Беспокойство большинства людей было выражено вопросом: «Переживем ли мы лагерь?» Другой вопрос, который задавали Виктору Франклу, был таков: «Имеют ли смысл эти страдания, эта смерть?» Если отрицательный ответ на первый вопрос для большинства людей делал бессмысленными страдания и попытки пережить заключение, то отрицательный ответ на второй вопрос делал бессмысленным само выживание. Франкл верил, что объективный взгляд на испытываемые страдания помогает выжить. Но найти его бывает очень не просто…

Конечно, этот случай уникальный. Подавляющее число людей не находятся в столь экстремальных условиях, однако для многих вопрос о смысле переживаемого ими насилия является очень актуальным.

В одной притче говорится о том, что в лесу случился пожар. Звери, которые смогли выбежать, оказались в безопасности. Те же, кто не вырвался из пламени, стеной огня теснились к берегу полноводной реки. Среди них была и змея. Когда она оказалась на берегу, посмотрела вперед – перед ней расстилалась полноводная река; оглянулась назад – увидела быстро надвигающийся огонь. И тогда она поняла: обречена.

Вдруг она увидела утку, которая плыла неподалеку.

– Утка, прошу тебя, помоги мне! – стала звать змея.

– А как ты хочешь, чтобы я помогла?

– Подплыви, пожалуйста, ко мне, я свернусь калачиком у тебя на спине, и ты перевезешь меня на другой берег.

– Но ты же ядовитая змея, – сказала утка, – и твоя природа кусать. Ты укусишь меня, и я умру.

– Да, конечно, я змея. И действительно, моя природа состоит в том, чтобы кусать. Но ты же видишь, я умираю, помоги мне!

– Нет, я все же не хочу с тобой связываться, – сказала утка.

– Если ты не поможешь мне, – сказала змея, – я прокляну тебя и весь твой род!

– Не пугай меня, – сказала утка.

– А если ты спасешь меня, в моей семье будут ходить легенды об этом спасении, и я, и мое потомство будем благословлять тебя каждый день!

Стратегия лести нередко работает лучше, чем стратегия запугивания. Утка подплыла к берегу и подставила спину. Змея заползла на нее, свернулась калачиком, и они поплыли к противоположному безопасному берегу. Весь путь они проделали молча. Но как только подплыли к земле так, чтобы змея смогла соскользнуть на берег, она укусила утку….

Корчась от боли, утка простонала:

– Как ты могла?! Я спасла тебя от страшной смерти… Как ты могла быть такой неблагодарной?..

На что змея ей ответила:

– А разве ты не знала, что я – змея и моя природа кусать? Моя природа намного сильнее меня!..

Выдержав глубокомысленную паузу, очень хочется сказать: «Неблагодарная!» (а может, словечко и покрепче) и разразиться тирадой о безнравственном поступке змеи. Но если успокоиться и постараться посмотреть на ситуацию безоценочно (мы же стремимся к объективности), не осуждать змею (ведь ее природа действительно состоит в том, чтобы кусать), не обвинять в глупости утку (как можно быть такой недальновидной?!), поддавшуюся на лесть и так дорого заплатившую за неумение держать границы, если просто задаться вопросом:

Случалось ли у вас в жизни так, что вы начинали общаться с человеком, а потом замечали, что он использует вас? И иногда не просто использует, но доставляет боль? Или вы сами шли на сделку, интуитивно чувствуя или сознательно предполагая, что вам в этой ситуации будет плохо, что границы будут нарушены, а чувства растоптаны, и общение будет отнюдь не партнерским? Что вы при этом чувствовали? Как вы вышли из такого опыта? Чему научились в таком взаимодействии? И как бы спросили психологи, что нового узнали о себе? Смогли ли вы примириться и простить человека, доставившего вам боль? Удалось ли вам понять смыслы, ответить на вопрос: «зачем» это случилось в вашей жизни?

Интересно, что в поиске ответа на вопрос: ради чего я это вытерпел? – может быть переосмыслено даже очень болезненное событие.

Как это ни парадоксально, человек может быть благодарен за все, выстраданное им, потому что тяжелые переживания могут стать ступенькой к более глубокому пониманию мира и осознанию себя в нем.

* * *

Путь сложения собственных смыслов может быть очень не простым. Несомненно, это индивидуальная работа, требующая внутреннего устремления, усилий преодоления.

С нашей точки зрения, к этой теме можно подойти разными способами. Здесь еще раз необходимо вспомнить правило, которое мы обсуждали выше: увиденное всегда зависит от позиции восприятия человека.

Условно можно выделить два взгляда на ситуацию насилия: оценочный и безоценочный. Они не противоречат друг другу. Ни один из них не является правильным или неправильным. Просто они отражают разный ракурс на одно и то же событие.

 

Оценочный подход

Несомненно, для того чтобы чувствовать опору в мире, тем более в социуме, необходимо иметь ориентиры. Жизнь в социуме определяется правом как регулятором общественных отношений (конституциональное, административное, гражданское, трудовое, уголовное, семейное, экологическое и т. д.).

Как мы говорили в начале главы, каждое сообщество пытается выработать законы, которые бы наилучшим образом поддерживали идеи о справедливости. Люди, поведение которых выходит за рамки, обозначенных норм, закрепленных в административном, гражданском, уголовном и т. д. кодексе, несут за это ответственность. Ответом со стороны сообщества является пресечение преступления и действий субъекта преступления в отношении потерпевшего и при необходимости ограждение его от сообщества.

Таким образом, в основе этого взгляда лежит необходимая оценочность, которая имеет своей целью создать, поддержать, а в случае чего восстановить социальную справедливость.

Возвращаясь к теме насилия, отметим, что позиция общества в отношении насилия должна быть обязательно четкой и недвусмысленной. Она может помочь пресечь действия агрессора, дать необходимую защиту жертве в виде законов, способных защитить, деятельности социальных институтов, помогающих решить вопросы, связанные с насилием, приютов и т. д.

Однако при всей верности этой позиции с точки зрения социума, оценочный подход в психологической работе с жертвами насилия имеет ряд существенных ограничений. Идеи социальной справедливости вряд ли помогут выявить объективный взгляд на произошедшее, поскольку здесь по-прежнему используются оценочные категории.

Так, например, во многих книгах и брошюрах о насилии говорится о том, что жертва не виновата в происходящем с ней насилии; вся полнота ответственности возлагается на насильника. Несомненно, речь вообще не идет о вине. Очевидно, что насильник несет свою часть ответственности за совершенные им действия, однако возможно, что часть ее все же принадлежит и жертве…

Чтобы разобраться в каждом случае, понять «зачем?» это произошло с данным конкретным человеком, необходим более тонкий, дифференцированный подход, глубокий и мудрый взгляд. Для того чтобы найти суть, скрытую за ярлыками, первый и самый важный шаг – безоценочный взгляд на ситуацию насилия.

 

Безоценочный подход

Обсуждаемые ниже этапы поиска глубинных смыслов ситуации насилия предлагают рассмотреть данную тему, возможно, с необычной точки зрения. Рассмотрим их более полно.

Безоценочный взгляд на мир и события в нем

Безоценочный взгляд состоит прежде всего в прекращении желания критиковать окружающий мир и происходящие в нем события и принимать его таким, какой он есть. Подобное суждение позволяет избавиться от ярлыков и выйти, что называется, в позицию наблюдателя, на уровень, позволяющий охватить события жизни во всей своей полноте, где нет ни плюсов, ни минусов, ни «хороших» событий, ни «плохих». Как обсуждалось выше, остается значимой лишь возможность или невозможность совершения личностью движения по своему жизненному пути. Исходя из этого взгляда на ситуацию насилия, следует, что прощать собственно нечего. Потому что никто не является ни жертвой, ни насильником; нет ни правого, ни виноватого. Есть Урок, который надо пройти каждому, участвующему в ситуации, и выводы, которые надо сделать. Психология жертвы отсутствует.

Прекрасно понимаю, что для многих такой подход является исключительно странным. Допустить, что ситуация насилия, когда один бьет другого, может содержать смысл – может быть непросто, в некоторых случаях просто невозможно.

И если это так, наверное, необходимо осознавать, что человеку по каким-то причинам пока сложно выйти в позицию наблюдателя и максимально раскрыть свое сознание. Это может быть связано с недостаточным отреагированием чувств, которые бурлят и рвутся выйти наружу, или с мощными защитными установками и страхом посмотреть на ситуацию по-иному.

Однако, если все же удастся ответить на вопрос, «зачем это происходит в моей жизни?», есть шанс изменить ее к лучшему.

Допущение того, что обсуждаемая позиция имеет право на существование, очень важно. Потому что, если в работе над собой или в работе с клиентом мы будем стоять на позиции социальной справедливости и действовать из личной выгоды и собственных представлений, мы не сможем встать в позицию наблюдателя, подняться над ситуацией и охватить ее целиком.

Более того, в направлении, которое называется «Радикальное прощение», работа начинается только тогда, когда человек допускает, что мир изначально справедлив и что у человека в каждый момент времени есть наилучшие возможности, чтобы быть счастливым.

Смысл этого положения, таким образом, состоит в преодолении сознания жертвы, что является непременной базой для дальнейшей работы.

Допущение, что каждый человек является активным участником в создании своей реальности

Несомненно, данное допущение напрямую зависит от мировоззрения каждого конкретного человека. В психологии наиболее часто использующимся является понятие «локус контроля», характеризующее свойство личности приписывать свои успехи или неудачи внутренним либо внешним факторам.

Много пословиц и поговорок также указывают на то, что за свои поступки рано или поздно приходится расплачиваться: «что посеешь, то и пожнешь»; «как аукнется, так и откликнется» и т. д. Суть их такова, что действия, чувства и даже мысли человека в настоящем определяют его жизнь в будущем.

Мы уже упоминали про существование причинно-следственных связей, существование которых для многих людей очевидно, однако не всегда лежит на поверхности. Проблема здесь состоит в том, что причина и следствие нередко настолько разнесены во времени, что бывает очень сложно соединить их в единое целое и понять, как они связаны между собой. Хотя некоторые люди на интуитивном уровне чувствуют, что некомфортная ситуация в настоящем имеет корни в прошлых поступках. Но иногда трудно сказать, в каких конкретно.

Допущение, что окружающие люди и происходящие в жизни события не случайны

Один из ракурсов взгляда на события, разворачивающиеся вокруг, окружающих людей (родственников, коллег или «случайно» встречающихся на нашем пути), – состоит в том, что они не случайны, но несут в себе определенное сообщение. Данные идеи высказываются многими представителями как восточной, так и западной философии.

Почему рядом с нами оказываются именно такие люди, с именно такими особенностями? По какому принципу они подбираются?

Фрейд считал, что все человеческие отношения содержат смесь реальных реакций и реакций переноса (как эмоционального отношения клиента к значимым для него людям ранних лет жизни (отцу, матери, воспитателям, братьям/сестрам и пр.). Указывается, что в повседневной жизни перенос возникает бессознательно и самопроизвольно, то есть эмоциональное отношение может оказывать довольно сильное влияние на выбор и качество связей с окружающими людьми и удовлетворять, таким образом, необходимые потребности.

Известный философский закон подобия («подобное притягивает подобное») объясняет, почему человек притягивает в свою жизнь лишь те ситуации и тех людей, которые близки ему по внутренней сущности. Привлекательными обычно являются те, чьи взгляды на мир, социальный статус и модели отношений тождественны с нашими.

Человек нередко протестует и возмущается, когда в его жизнь притягиваются ситуации и люди, которые, как он считает, совершенно не подходят ему, а, наоборот, являются его полной противоположностью. Эго негодует: «Я такой добрый, а вокруг собрались злые; я всегда выполняю свои обещания, а меня окружают люди, не выполняющие обязательств и не знающие, что такое договор».

Юнг К.Г. предполагал, что у каждого человека есть Тень, куда он отбрасывает все, что не приемлет в себе самом: лживость, зависть, гнев и другие отрицательные, с точки зрения человека, черты. Однако очевидно, что он не избавляется от них окончательно, но просто вытесняет из своего сознания. Эти качества живут в Тени и притягивают подобные себе.

Внешняя реальность, таким образом, есть отражение нашего внутреннего мира. Окружающие нас люди и ситуации существуют вокруг нас зачем-то. Их присутствие в нашей жизни имеет какой-то смысл.

Если мы говорим о ситуации насилия и о том, что подобное притягивает подобное: зачем в жизнь притягивается насильник? Что присутствует во внутреннем мире жертвы, что позволяет внешнему насилию быть?

 

Взаимные потребности жертвы и насильника

Для того чтобы понять суть насилия более глубоко, необходимо вспомнить тему взаимозависимости манипулятивных ролей, которую мы рассматривали в главе про манипуляции. Обсуждалось, что ни жертва, ни насильник не могут существовать в одиночестве. Потому что их потребности могут быть удовлетворены только при условии присутствия второй роли. Таким образом, возникающая сцепка характеризуется устойчивыми связями со стороны каждого участника взаимодействия.

Рисунок 8.2

Сцепка жертва—насильник

Кроме того, говорилось о том, что эти роли существуют не только во внешнем мире в виде людей (начальник – насильник; жертва – подчиненный), но и в пространстве внутреннего мира человека (присутствие внутренней сцепки жертвы и насильника).

Напомним: формирование насильника всегда происходит через формирование жертвы. В истории каждого агрессора была ситуация, когда он был унижен, подчинен, напуган. Эта травма оказала такое сильное влияние, что он принял сознательное (чаще неосознанное) решение никогда больше не быть в этой позиции, выбрав роль насильника как компенсацию своим переживаниям.

Однако внутренняя жертва неосознанно по-прежнему присутствует в пространстве его внутреннего мира, и совершая насилие над кем-то вовне, такой человек на самом деле совершает насилие и над собой, а точнее, над частью своей личности: являясь самому себе и жертвой и насильником.

Таблица 8.4

Чувства, мысли и поведение насильника и жертвы

Чувства жертвы : Безразличие. Беспокойство. Бессилие. Горечь. Грусть. Зависть. Замешательство. Испуг. Напряжение. Недоверие. Неуверенность. Обида. Обреченность. Одиночество. Ожесточение. Отчаяние. Паника. Подавленность. Протест. Равнодушие. Растерянность. Робость. Смятение. Сомнение. Страх. Стыд. Тревога. Ужас. Унижение. Уныние. Ущербность

Чувства насильника : Злость. Превосходство. Амбициозность. Беспокойство. Высокомерие. Возбуждение. Бешенство. Гнев. Гордыня. Злорадство. Мстительность. Надменность. Напряжение. Недоверие. Неуверенность. Одиночество. Ожесточение. Отчаяние (подавляемое). Подозрение. Раздражение. Сарказм. Страх (сильно подавленный). Тревога (подавляемая)

Мысли жертвы : Связаны с самообвинением, обвинением партнера, страхом, безысходностью, нежеланием принимать решение

Мысли насильника : Связаны с необходимостью поддержания контроля над ситуацией

Поведение жертвы : Ведет себя осторожно. С оглядкой на то, какую реакцию поведение может вызвать у партнера

Поведение насильника : Ведет себя вызывающе. Нападает

Рисунок 8.3

Внешний и внутренний уровни в сцепке жертва – насильник

Роль «жертва» появляется, если у человека начинают устойчиво проявляться такие чувства, как вина, обида, стыд, страх, унижение, отверженность, оскорбленность, ощущение слабой позиции и т. д.. Однако тогда, когда это происходит, во внутреннем мире рождается и другая субличность – внутренний насильник – часть, которая ставит его в неблагоприятные условия, заставляя терпеть и отказываться от своих желаний. Поэтому во внутреннем пространстве жертвы также присутствует сцепка «жертва – насильник». По сути, внешний насильник совершает с ней то же, что и ее внутренний насильник. (Мы можем рассматривать крайнее выражение этой сцепки в суицидальных действиях как аутоагрессии, сознательно и преднамеренно направленной на лишение себя жизни.)

В языке это может проявляться в виде таких речевых оборотов, как: «я не могу себе простить…», «я обвиняю сам себя в том, что…» и т. д., свидетельствующих о существовании субличностей с разнонаправленными потребностями, отражающих соответствующие роли.

Итак, вне зависимости от того, в какой роли находится человек (жертва или насильник), если эта роль устойчива, можно с уверенностью предполагать наличие сцепки жертва – насильник в его внутреннем пространстве.

Акт насилия, таким образом, происходит тогда, когда внешняя ситуация резонирует с внутренним актуальным состоянием (точнее, внешний насильник резонирует с внутренним) и человек входит в роль жертвы, которая уже существует в пространстве внутреннего мира; т. е. ситуация пролонгированного насилия возникает далеко не тогда, когда появляется реальный насильник, угрожающий и оскорбляющий, а несколько раньше, когда человек допускает насилие над собой.

Если в эти отношения входят люди, не имеющие сцепки внутри, они, почувствовав дискомфорт, просто выходят из подобного взаимодействия. Внутренняя целостность и свобода помогают им не входить в манипулятивные отношения и оставаться самими собой.

В случае, если происходит ситуативное внешнее насилие (например, изнасилование) над человеком, не имеющим ранее никакого опыта пребывания в этой роли, можно предположить, что острая ситуация, в которой человек оказался жертвой, может спровоцировать рождение внутренней жертвы, а вслед за ней и внутреннего насильника (самообвиняющего, самокритикующего, мстящего самому себе).

Очевидно, что, для того чтобы разобраться с многообразием переживаний в ситуации насилия, необходима глубокая проработка внутренних и внешних сцепок.

 

Проработка актуальной роли во внешней сцепке жертва – насильник

Сложно сказать, сцепка какого уровня (внешнего или внутреннего) будет рассматриваться в психологическом консультировании первой. (Разделение, представленное ниже, условно; оно предлагается лишь для того, чтобы увидеть общее направление движения.) Очевидно, что для качественной работы важно обращение к каждому уровню.

Наиболее явной обычно является внешняя сцепка. Внешние отношения зачастую более видимы и ощутимы. Так, например, жертва насилия может выбрать работу с внешним насильником (родственником или коллегой по работе) в первую очередь.

Рисунок 8.4

Проработка актуальной роли во внешней сцепке жертва—насильник

Здесь будут уместны все шаги, которые мы обсуждали выше: осознание собственной позиции жертвы, присутствие весов во внутреннем мире, отреагирование своих переживаний, разидентификация с жертвой в себе, осознание своих ресурсов.

Для достижения этих целей используется весь богатый психологический инструментарий. Однако в чем состоит логическое завершение этой работы, целью которой является преодоление жертвы в себе?

Важнейшие моменты – это осознание смысла произошедшего и принятие прошлого через прощение того, кто причинил страдания.

♦ Обретение смысла

Проделанная ранее работа по осознанию собственных потребностей как жертвы (потребность в ком-то более сильном, кто мог бы взять на себя ответственность, и т. д.) может помочь в понимании того, какие качества необходимы для преодоления этой роли и осознавании смысла, заложенного в самом насилии.

Пережитые страдания будут иметь значение только тогда, когда человек ясно увидит то, что он приобрел, и поймет всю ценность приобретенного. Только тогда он сможет посмотреть на ситуацию по-другому, когда увидит, чему он должен был научиться.

Этой работе может помочь и допущение того, что эта ситуация – есть Урок для формирования каких-то навыков. Чему он хотел научить?

Если я допускаю, что я участвую в формировании своей жизни, что все имеет смысл, и насилие в том числе – чему эта ситуация и люди, участвующие в ней, должны были меня научить (даже таким болезненным образом)?

В теории радикального прощения даже есть такое выражение: «Увидеть совершенство в своей ситуации». Считается, что каждая ситуация изначально безупречна. Но, чтобы увидеть ее, необходимо изменить свою точку зрения на ситуацию. Это очень непросто, но может дать возможность избавиться от сознания жертвы и стать более сильным.

Если ответы на вопросы: зачем, ради чего? – не будут найдены, само страдание и его смысл будут обесценены.

Несомненно, поиск смыслов – это индивидуальная работа. Те формулировки, которые сложит человек, часто имеют простой вид, кажутся окружающим очевидными, но для создающего их являются самым настоящим открытием (это происходит из-за того, что цена, которую они заплатили за них, была столь высока).

– Я поняла, что я ни при каких обстоятельствах не могу потерять себя. Даже если мне будут предлагать отношения, которые будут называть словом «любовь», но условием будет отказ от себя.

– Я поняла, что я и мой мир – очень большая ценность. Каждый из нас уникален, и я в том числе.

– Я поняла, что я должна научиться защищать себя, говорить «нет» и вообще стать самостоятельной.

– Я, наконец, понял, что такое свобода и что значит дышать полной грудью. Если бы в моей жизни не было такого опыта, а никогда бы не знал об этом…

– Я благодарен этому опыту за то, что он научил меня быть очень внимательным к тому, как я выстраиваю отношения с людьми вокруг. Недостаточная разборчивость в отношениях стоила мне целого года слез и страданий.

Осознавание смыслов неизменно ведет к идее переобучения и пониманию того, какие конкретные навыки необходимо сформировать, чтобы стать более целостной и устойчивой личностью.

♦ Прощение

Преодоление жертвы в себе связано и с умением качественно проститься с прошлым, для чего должна быть проведена глубокая работа по прощению людей и событий, доставивших человеку болезненные переживания.

Еще раз отметим значение выявленных выше смыслов. Человеческая природа такова, что человек не сможет простить «просто так». Он должен увидеть смысл своих страданий: зачем они были в его жизни?

Прощение – одна из самых значимых тем в нашей культуре – имеет массу определений. В психологии этот феномен также описан достаточно хорошо. Так, например, Л.Б. Шнейдер, раскрывая данную тему, приводит ряд идей о сути прощения:

– Прощение есть проявление слабости. Когда человек прощает, это значит, что он не в силах отстоять свое право на справедливое решение проблемы, возникающей в межличностных отношениях.

– Прощение – противоположность справедливости. Простив, человек лишается возможности добиваться справедливости, и, что еще хуже, несправедливость увековечивается. Например, жена, простившая рукоприкладство мужу, рискует снова оказаться жертвой.

– Прощение – проявление стремления к превосходству. Прощающий использует свое «милосердие» для того, чтобы возвысить себя над тем, кого он прощает. Это может перерасти в некий шантаж, когда «милосердный» будет напоминать обидчику, что тот «в долгу» перед его великодушием.

Высказанные идеи свидетельствуют о существовании разных представлений о том, что есть прощение.

Тем не менее прощение – важный фактор и психического, и физического здоровья. Качественное принятие и прощение действительно являются важным этапом работы с пострадавшим от насилия: и обиженный, и обидчик выигрывают от искреннего прощения, дарованного с любовью и принятого со смирением и благодарностью.

Один из способов проработать прошлое описан в очень интересной, но несколько необычной для классической психологии книге «Радикальное прощение», в которой авторы предлагают по-новому осмыслить события, происходящие с каждым из нас. Традиционному прощению (речь идет о прощении как принятии людей, которые, по мнению человека, сделали что-то нехорошее; а также о принятии событий, сложившихся обстоятельств, оценивающихся как негативные), они противопоставляют радикальное прощение как кардинальное переосмысление своей жизни. Вот некоторые идеи, отражающие этот подход:

– Традиционное прощение – одна из важнейших категорий человеческого общества. Поскольку миру людей присуща энергия двойственности, традиционное прощение судит и разделяет все вокруг на хорошее и плохое, правильное и неправильное. Радикальное Прощение значит, что не существует хорошего/плохого, правильного/неправильного. Лишь наше мышление делает явления таковыми.

Традиционное прощение всегда исходит из предположения, будто произошло что-то плохое и кто-то кому-то «причинил вред». Это архетип жертвы в действии. Радикальное Прощение исходит из убеждения, что ничего плохого не происходит и ни в одной ситуации никто не является жертвой.

Когда речь идет о традиционном прощении, наше Эго и личность всегда ищут внешний объект. Таким образом, проблема всегда находится вне нас – в ком-то другом. В случае Радикального Прощения смотреть следует в противоположном направлении – проблема находится «внутри», во мне самом.

Традиционное прощение верит в реальность физического мира, в прозрачность и однозначность «происходящего» и всегда пытается «разобраться» в ситуации, чтобы ее контролировать. Радикальное Прощение признает иллюзорность окружающего мира, всегда видит в происшедшем лишь притчу и отвечает на любую ситуацию тем, что признает ее совершенство.

– Традиционное прощение воспринимает жизнь как проблему, которую нужно решить, или как наказание, которого нужно избежать. Оно воспринимает жизнь как случайный набор обстоятельств, которые складываются без всякой причины. Радикальное Прощение воспринимает жизнь как нечто имеющее цель и движимое любовью.

Основная цель радикального прощения состоит в том, чтобы помочь человеку разотождествиться с позицией жертвы обстоятельств (эта роль намного более глобальна, чем та, о которой мы говорили в теме манипуляции). Отметим, что радикальное прощение содержит не только теоретические идеи; в книге представлена проверенная временем методика работы над своей ситуацией.

Традиционное прощение: Я прощаю тебе всю боль, которую ты мне доставил, и не желаю тебе зла.

Радикальное Прощение: Я благодарен тебе за то, что ты научил меня обрести себя, хотя я заплатил за это болью и страданиями.

Смысл традиционного прощения состоит в признании того, что события прошлого содержали трагедию. Но, несмотря на то, что это было тяжело, отвратительно, необходимо постараться отпустить свою обиду («что было – то прошло»).

Радикальное Прощение исходит из посылки, что ситуация представляет собой только опыт, а следовательно, и прощать-то собственно нечего.

Эти мысли авторы теории излагают в следующей форме:

В традиционном прощении присутствует желание простить, но присутствует и остаточная потребность винить обидчика. Таким образом, человек сохраняет у себя сознание жертвы, и на самом деле ничего не изменяется.

В радикальном прощении присутствует желание простить, но нет потребности винить. Таким образом, человек отказывается от сознания жертвы, что дает ему шанс многое изменить в своей жизни.

Не следует, однако, считать, будто традиционное прощение хуже радикального. Они представляют собой разные ракурсы взгляда на одну и ту же ситуацию и напрямую зависят от мировоззрения человека.

Действительно, некоторым очень не просто допустить идею о справедливости мира. В этом случае традиционное прощение является единственной возможной формой прощения и очень ценно само по себе. Оно обращается к самым высоким человеческим качествам: к состраданию, милосердию, терпимости, смирению и доброте.

В радикальном прощении центральной является идея благодарности Жизни в любом ее проявлении и признание в ней (и во всем ее многообразии – ситуациях и людях) Учителя. Признании того, что в каждом событии содержится Урок (часто заключающийся в необходимости формирования определенных навыков, сообщение о своей личности и т. д.), который должен быть осмыслен. Суть этой мысли можно найти в выражении: «Никто тебе ни враг, никто тебе ни друг, но каждый человек тебе Учитель».

Итак, можно провести четкую границу между радикальным и традиционным прощением, поскольку они представляют собой совершенно разные точки зрения на предмет, причем каждое обладает своими неповторимыми уникальными возможностями в работе с насилием.

♦ Ритуал прощения

Ритуал прощения является одним из важнейших этапов работы. Его суть состоит в оформлении для самого себя новой позиции в отношении прошлых событий, выраженной в форме монолога.

В нем может содержаться рассказ о пережитом, сообщение о своих эмоциях по отношению к событию и участвовавших в нем лицах, собственных страхах и желаниях и т. д. Нередко в нем присутствует и новый взгляд, включающий в себя обнаруженные смыслы. Важно, чтобы в нем отсутствовала оценочность: нет ни жертвы, ни насильника. Есть люди, которые друг друга учат; есть Урок жизни, его понимание и благодарность за него.

Как мы говорили выше, для этого глубокого внутреннего освобождения каждый выбирает ту форму прощения (традиционную или радикальную), которая более звучит в нем.

– …Наша совместная жизнь была очень трудной. Постоянные упреки, крики, угрозы с его стороны; обида, протест, желание оправдаться – с моей. Было ощущение, что это не кончится никогда. Я чувствовала отчаяние, желание уйти, но меня останавливал страх…

Сейчас, когда я уже сделала этот шаг, несколько месяцев прожив в слезах, горе расставания, утраты семьи и иллюзий о нашем общем будущем, я хочу сказать: я освободилась от чувств обиды, одиночества, грусти и злости, от ощущения, что меня покинули и предали. Я более не жертва, слабая, зависимая и молчаливая.

Я отпускаю потребность винить кого-то и потребность быть правой. Я понимаю, что смыслом этой истории для меня был шанс встретиться с самой собой. И я воспользовалась этим шансом.

Я хочу сказать тебе, моему бывшему мужу, спасибо за то, что ты дал мне бесценный опыт. Я никогда бы не увидела Свет, если бы не пережила Тьму. Не ценила Жизнь и каждое мгновение, если бы не испытала страх и отчаяние.

Я благодарна Жизни за Урок, за то, что она создала наилучшую ситуацию для моего развития и исцеления.

Ритуал прощения всегда представляет собой сдвиг в восприятии и выход на более глубокий уровень видения себя и своей жизни.

 

Проработка внутренней сцепки жертва – насильник

Если в этом месте, просто искренне простив насильника, остановить процесс консультирования, не разрешив проблему в пространстве внутреннего мира жертвы, мы не можем говорить о качественной работе. Не обретя целостность, клиент очень быстро возвратится к тем же самым паттернам поведения.

Внешняя проблемная ситуация является следствием внутреннего конфликта (подобно тому, как внешний мир есть проекция внутреннего мира). Поэтому внутренняя сцепка станет центральной темой работы на этом этапе.

Обратим внимание на очень важный момент. Проработка внутреннего конфликта принципиальна важна как для ситуации, когда есть внешний насильник, так и в случае, когда объективной ситуации насилия нет, но человек чувствует себя жертвой по жизни, жертвой обстоятельств, жалуется на несправедливость окружающего мира, ощущает постоянное неудовольствие собой и своим окружением.

В словах: «Я сама себя не люблю», «Я сам себя жалею (виню, злюсь на себя и т. д.)», «Я сама себя заставляю», «не могу договориться сам с собой» содержится сообщение о том, что клиент находится в конфликте с самим собой и по отношению к себе является одновременно и жертвой, и насильником.

Зачем появляется внутренний насильник? Как это ни парадоксально, чаще всего он возникает с целью помочь, дать внутреннюю опору.

Рисунок 8.5

Проработка внутренней сцепки жертва—насильник

При проживании ролей внутренняя жертва часто имеет образ ребенка (внутренний ребенок); внутренний насильник же обычно вне зависимости от пола – это мускулинная роль (часто представляется в образе человека, носящего деловые костюмы, или рыцаря, закованного в латы), которая нередко имеет сходство с внутренним родителем.

Человек действительно является создателем своего мифа: в обеих ролях есть очень много иррациональных установок, которые нуждаются в прояснении. Психологическая работа, таким образом, будет связана с осознанием истории, своего мифа, который он создал сам себе.

В психологии существует множество технологий, позволяющих проработать внутриличностный конфликт.

Очевидно, что вначале может быть необходимо разобраться с каждой частью в отдельности: историей ее появления, обстоятельствами, с которыми было связано ее рождение, и т. д. Затем возможно исследование взаимных потребностей и претензий этих частей, сильных и слабых их сторон, углубление в суть этой внутренней сцепки.

Таким образом, цель этой работы состоит в достижении целостности личности через создание договора между этими частями.

На что здесь стоит обратить внимание? Для дальнейшего выявления смыслов здесь будет важным обращение к потребностям каждой части («Чего ты хочешь?», «Что тебе в действительности нужно?» – вопросы, обращающие к уровню базовых потребностей).

Напомним, что:

У жертвы – это потребности в сильном партнере, которому можно было бы отдать ответственность за решение своих проблем. Для внутренней жертвы – это потребности в сильной внутренней части, которая каким-то образом помогла бы справиться со страхом.

У насильника – потребность в контроле над ситуацией и над поведением других частей во внутреннем пространстве личности; потребность просчитать, проанализировать происходящее, не пропустить удар и не стать жертвой, как это было в ранней истории его жизни.

Чаще всего эта часть появляется в случае, когда человек не может найти оптимальный выход в какой-то ситуации. Власть, жестокость и сила оказываются до той или иной степени успешными и оставляются как один из способов решения проблем (пусть неудобный, доставляющий боль, но зато действенный).

Отметим, однако, что, по-разному проявляясь на поведенческом уровне, речь идет об одних и тех же базовых потребностях в любви, безопасности, защите, заботе, наполненности жизни и т. д. Любви хотят все, только понимают ее совершенно по-разному…

Таким образом, внутренние страхи и потребность любви имеют и та, и другая часть. Их осознание может помочь в нахождении внутренних смыслов: зачем эти части присутствуют в моей жизни?

Техника «шаги диалога» в психосинтезе позволяет выявить глубинные потребности части жертвы и насильника и трансформировать их.

♦ Обретение смысла

В чем смысл того, что я сам с собой не мог договориться: убегал сам от себя и совершал насильственные действия в отношении себя? Почему я не мог справиться сам с собой? Зачем, ради чего все это было в моей жизни? Чему я должен был научиться?

Чем глубже происходит эта работа, тем больше человек понимает, что действия окружающих людей не являются ни плохими, ни хорошими, поскольку он выясняет отношения с самим собой…

В этом может состоять часть обнаруженных смыслов…

Кроме того, речь здесь идет не столько о том, зачем существовала та или иная часть (хотя и это, несомненно, стоит прояснить), сколько в том, зачем существовала эта сцепка в целом.

И насильник, и жертва предлагали разные способы достижения своих потребностей. Однако ни один из этих способов (ни путем отказа от себя; ни путем давления и угроз) не оказался совершенным. Наоборот, они раздирали человека на части, делая его менее целостным, сильным и более уязвимым.

Поэтому возможно, в этом случае ответ очевиден. Смысл состоит в формировании новых навыков, улучшения адаптивности, жизнеспособности, способности принять себя такого, какой ты есть, полюбить себя безусловной любовью, т. е. в достижении целостности своей личности.

Пока работа в этом направлении, имеющая конкретные результаты, не начнется и человек не научится действовать по-новому – он будет использовать старые, до той или иной степени адаптивные, но неуспешные модели поведения.

Я поняла, что, пока я выясняла отношения сама с собой, мир рушился вокруг меня. Я заблуждалась, желая найти источник силы вне меня – деньгах, других людях, месте жительства и т. д. Этим я принижала свои возможности и свою личность.

Теперь я понимаю, что эта точка – точка покоя и силы одновременно – находится во мне. Пока я не договорюсь сама с собой, в моей жизни не изменится ничего.

Но, возможно, все это к лучшему. У меня есть шанс узнать о потенциале, который я ношу в себе и который до сих пор оставался нереализованным.

♦ Прощение самого себя

Так же как и в предыдущем случае, эта часть завершающая, подытоживающая определенный этап работы.

Прощая своего внутреннего насильника, и жертву, и их тандем, и самого себя, человек стремится к новому образу, к той самой целостности и цельности, о которой мы так долго говорили.

Для качественной работы необходимо, чтобы это было сделано искренне и глубоко осознанно.

Я прощаю саму себя за то, что поставила себя в такие жизненные обстоятельства, в которых я испытывала боль и страдание. Я понимаю, что сама себе создавала реальность, которая не имеет отношения к действительности. Мне очень хотелось любви, и я делала все, чтобы не замечать того, что это лишь моя иллюзия… Результатом стало то, что я поставила себя в позицию жертвы.

Я осознаю, что это моя ответственность. Однако также я понимаю, что в этом был и есть смысл. Я многому научилась в этой ситуации: уважать себя и свое мнение.

Я утверждаю, что я больше не жертва, слабая и безответная. Я больше не совершаю насилие над собой, заставляя себя поддерживать придуманный мною мир, который никакого отношения к реальности не имеет…

Я прощаю сама себя и принимаю такой, какая я есть. Я люблю себя со всеми моими сильными и слабыми сторонами.

Благодарю, что смогла увидеть Урок и разглядеть необходимость этих действий…

 

Обретение новой идентификации

Разотождествление с позицией жертвы и с позицией насильника дает человеку очень много в плане освобождения сил и ранее сдерживаемых ресурсов.

Но следующим по значимости является получение ответа на вопрос: кто я? Понятно, что не жертва и не насильник. А кто? Счастливый человек, любящий муж, успешный профессионал или кто-то другой?

Р. Ассаджиоли указывает, что рост и развитие идут через создание идентификации нового порядка. Эта работа включает изучение наполнения нового взгляда на мир, нового образа Я, позиции, ценностей, смыслов, осознание своих новых границ.

 

Уровень действия

Последний этап – это проверка действием.

Вся предыдущая работа представляет собой поиск новой идентификации и выработку новой стратегии для новой жизни. Здесь закладывается фундаментальная база для будущего.

Однако этот стратегический план без применения на практике – лишь нежизнеспособный теоретический конструкт. Поэтому он обязательно будет проходить проверку временем и действием.

Конечно, встреча с реальностью и неожиданностью всегда не проста. Но каждый раз, когда нужно будет принимать решение и реагировать по-новому, присутствие внутреннего стержня поможет человеку стать более сильным, все лучше осознавать себя, все менее скатываться в прежние модели поведения, не входить в роль жертвы и чувствовать себя более свободно.

Найденные смыслы станут той опорой, которая поможет смотреть на прошлое не с чувством трагедии, но с благодарностью за полученный опыт. Поэтому суть этого этапа можно выразить так: наработка нового опыта действием.

Несомненно, мы описали лишь логику работы, направленной на преодоление психологии жертвы, ее схематичное изображение, в котором органично присутствует весь потенциал современной психологии.

Таким образом, насилие представляет собой переживание физического или психологического давления и трудность в оказании сопротивления этому давлению. Восприятие того, что есть насилие, будет напрямую зависеть от правил и норм, принятых в данной культуре и данном сообществе, степени осознанности, отрицательной оценки происходящего.

Отношение социума к насилию однозначно отрицательное, поскольку приводит к страданиям, физическим и психологическим. Подобная точка зрения является единственно правильной, поскольку констатирует правила и нормы поведения в данном сообществе и защищает права своих граждан.

Однако для осуществления психологической помощи она явно не достаточна. Предложение увидеть в насилии потенциал, который может чему-то научить, может показаться странным. С точки зрения теории систем, любой кризис (в том числе насилие), является лишь этапом развития и возможностью системы перейти на новый, более совершенный уровень своего существования.

Взгляд на насилие с позиции поиска глубинных смыслов состоит в принятии прошлого, осуществлении прощения, которое может происходить в традиционном виде или в форме радикального прощения и поиске новой идентичности.