Если Егор меня сейчас поцелует, то я не выдержу и позволю ему все…

Потому что эмоции через край бьют. Потому что его этот властный тон с ног сшибает. Потому что он смотрит так, будто я на самом деле его, и мне в этот момент ею и хочется быть. Ужасно хочется. Только вот очередные- НО транслируются в голове, бегущей дорожкой перед глазами, напоминая, что сдаваться нельзя. Запрещено телу доверять. Оно подведет. Каждая клеточка еще тянется к Морозову. А он словно магнит приближает меня к себе.

Знает ли он, что я почти сломалась? Догадывается, что еще немного, и я сдамся? Наплюю на все, и хоть на секунду расслаблюсь, наслаждаясь его близостью?

Боже, пожалуйста, пусть он будет не в курсе. Пусть остается в неведении. Еще одного позора я просто-напросто не переживу.

Мне так хотелось убежать от всего этого. Оттолкнуть парня, наплевать на работу, вернуться домой и свернуться калачиком под любимым пледом. Одной. Чтобы даже запаха Егора рядом не было. Только одиночество и я, как самые верные друзья.

Врунишка. Я лгу. Нагло вру самой себе. Несмотря ни на что, я хочу быть с ним. Сейчас. Хочу еще раз насладиться его объятиями. Хочу, чтобы этим вечером все было как раньше.

— Есть возражения? — Его тихий шепот, вырывает меня из оцепенения воспоминаний.

Перевожу взгляд, и не могу в темноте разглядеть выражения его лица.

— А ты как думаешь? — отвечаю и в ту же секунду слышу его тихий смех.

— Какие тут могут быть возражения, белка? Ты это и сама понимаешь. Тем более, совсем недавно тебе именно это и предлагали. Ночная прогулка с тем щенком. Я решил, что со мной она пройдет в разы лучше.

— Достали меня твои загадки и дурацкие игры в шпиона.

— Как жаль. Я бы с удовольствием поиграл. С тобой.

В институте нас могли увидеть в любой момент. Сейчас же, стоя за машиной в кромешной темноте, мы были словно на другой орбите. Наедине. Вдвоем. И я понимала, что ситуация немного накаляется, и наш невинный диалог до добра не доведет.

Откуда у меня такое чувство, что Егор, что-то задумал и будто у него есть какой- то строгий план? Наверно есть. Какой?

Быть всегда на виду? Не дать возможности чувствам угаснуть? Соблазнить? Для чего? Чтобы доказать, что он может это сделать или довести меня до предела, заставляя забыть обо всем?

— Белка, мы еще долго будем морозиться? Прекращай гонять тараканов и садись в машину.

— А если я не хочу никуда с тобой ехать?

— Я уверен, что хочешь. — Протягивает руку и открывает переднюю дверь, подталкивая меня к ней.

— Не поеду я никуда. — Отталкиваю его ладонь. Все-таки здравый разум берет верх над желанием тела.

— Не заставляй меня силой сажать тебя в машину.

— Не заставляй меня тогда ехать. Хватит появляться в институте. Понял? Хватит. — Меня прорывало. Я перед ответственным шагом сесть в машину, говорила то, что должна была сказать.

Обязана.

— Сделаю вид, что ничего не слышал. — Он и ухом не повел на мою тираду.

— Чего ты хочешь от меня? — Откуда столько надежды в моем голосе? Откуда столько мольбы?

Егор стоял напротив, буравя меня взглядом. Когда понял смысл слов моего вопроса, нервно провел ладонью по волосам. Тяжелый вдох был слышен даже на расстоянии.

— Тебя… Тебя хочу. Поняла? Потому что люблю!!! — Слова перешли на крик. — И отпустить не могу, даже несмотря на то, сколько дерьма наделал.

Егор.

Никогда не верил в волшебство этих пресных слов. Никогда не думал, что этими словами можно вернуть невозвратное.

Белка была именно невозвратной. Я видел, как она борется сама с собой. В ее глазах была гамма-эмоций. Страх, злость, ненависть, желание. Я только из-за последнего чувства не сдавался. Именно ее любовь, которая иногда пробивалась через все преграды, и мимолетно показывалась мне в омуте взгляда, давала мне надежду. Ту самую, ради которой я каждый чертов день, вставал в рань и ехал к ее институту. Каждый чертов день провожал ее взглядов, стараясь не нарушать личных границ. Забил на работу, забил на другую жизнь, которая без Беловой была мне на хрен не нужна.

Время шло, а мы так и продолжали стоять на месте.

Ника молчала, а я понимал, что ее нужно свыкнуться с моими словами. Принять их. Поверить. Черт, я даже представить себе не могу, как ей сейчас сложно. Сложно просто включить доверие, которое я своими же руками выдернул из розетки. Но мне нужно было сказать. Давно уже надо было. Но только не мог. Все время думал, что все и так понятно. А, когда поверил лживым людям, понял, что признание единственное, что у меня осталось. Эти три простых слова. Эти чувства. Моя жизнь, которую я отдаю белке.

Я дико скучал по ней.

Каждый день. Каждую ночь, когда лежал без сна и смотрел в потолок. Все-таки пришлось уволить домработницу, которая отправила в химчистку драгоценную подушку. Уволил, а потом бесился, выпивая залпом стакан с виски. Злился от своей же тупости. От своего бессилия. От своего недоверия. Злился, а сделать ничего не мог.

Готов был уничтожить ее одногруппника, который свои яйца вздумал к Нике подкатывать. Останавливали только слова Кати, которая в то утро сказала, что он белке никто. Только это. Думал, что если вон его вышвырну, то она окончательно решит уйти. Спрячется, скроется, повесит амбарный замок на сердце, который я не смогу уже открыть.

Сегодня, когда она назначила мне встречу возле этого кафе, понял, что время пришло. Что нужно уже сейчас хватать ее насильно, и вести к себе, чтобы она не смогла сбежать, и наконец-то выслушала. Дала договорить. Разрешила объясниться.

Улыбнулся, когда до меня дошло, в качестве кого, она хочет меня сегодня видеть. Официант. Сразу допетрил, как только она про рубашку белую сказала. Ведь знал, что официанткой работает. Это, кстати, тоже злило. Ревность в сердце дыру выжигала, оттого что на мою Нику кто-то смотрит. Что кто-то сможет обидеть, а меня рядом не будет. И опять же, изменить это был не в силах. Знал, что как только рот открою, со словами, что помочь хочу, пошлет в Африку, крокодилам спины чесать. Поэтому связался с владельцем этой забегаловки, и в два предложения объяснил, что сделаю с ним, если белку кто-то хоть пальцем тронет. Тот понял, без объяснений. И не возражал на существенную прибавку к зарплате всем работникам. Белка не дура. Догадалась бы, если б выделяли только ее.

Пауза затягивалась. Поэтому я беру Нику в охапку, благо она еще от шока не отошла, и запихиваю в машину. Резко даю по газам, и выруливаю на дорогу, которая ведет к моему дому.

Наш разговор должен состояться именно там. В том самом кабинете, в котором однажды все закончилось. Где стены слышали каждое мое слово. Где лицо белки исказилось от боли, когда я приказал ее убраться. Именно там мы начнем все сначала. На пепле прошлого, кинем первый кирпич настоящего.

Я там же буду вымаливать прощение.

Говорят, что мужики не умоляют?

Умоляют. Еще как умоляют. Нужно просто найти ту самую, ради которой готов пойти на все.

Я свою уже нашел.

И теперь ничто меня не остановит. И, тем более никто.