В первый же день, побродив несколько часов по столице, Дар понял, что он выглядит на улице, среди городской толпы, как дромедар у трактирной стойки. Конечно, здоровенные наемники в доспехах и с оружием и здесь встречались в немалом числе, но коренные имперцы одевались иначе. Поэтому Дар выбрал подходящий магазинчик, и через четверть часа вышел оттуда в обычной одежде горожанина — легкий светлый костюм из полотна, сандалии со шнуровкой и шляпа-панама. Оружие большинство горожан не носило — полагаясь на вигиллов и на эффективность столичной полиции. Но Дар, который за прошедшие месяцы, стал чувствовать себя без оружия всё равно что голым, оставил себе нож-тесак на поясе. Его доспехи и прочее снаряжение магазин отправил домой с посыльным, всего за пять денариев.

В другом магазинчике — оружейном, он задержался, осматривая экзотические виды холодного оружия. В Тарке он такого не встречал. Среди всяких сюрикенов, нунчаков, катан и прочего добра, он высмотрел изящную, прочную на вид цепочку, с зеленоватым отливом димерита и с двумя небольшими гирьками на концах. Дар растянул ее, стараясь не касаться жгущего минерала, взмахнул, примериваясь, затем подергал в стороны. Цепь была заметно легче стальной, но ничуть не менее прочной. Пожалуй, как раз то, что нужно ему в городе — малозаметно, и, с его опытом, вполне эффективно. В том числе и против магов…

Приказчик внимательно следил за манипуляциями клиента, а когда Дар небрежно спросил о цене, столь же небрежно ее назвал. Дар мысленно ахнул, но вспомнил, что тут везде принято торговаться. Когда он покупал одежду, то ее невысокая цена заставила об этом правиле забыть…

Он немедленно назвал половину от запрошенного. Приказчик ухмыльнулся и сбавил пять процентов. В конце концов, после получасового торга, Дар купил цепь, оставшись полностью без наличных денег. Так что следующий день пришлось начать с визита в банк.

Теперь он выходил из дому только с этой цепочкой, расставшись со всем остальным оружием. К цепочке полагался замшевый чехольчик, скрывавший димеритовое покрытие. Дар нацепил цепочку на манер пояска, так что, со стороны, кроме этого замшевого пояска, ничего заметно не было. Так же не были видны под одеждой несколько очень полезных амулетов, включая главный — амулет Хора. Преображение постояльца вызвало одобрение квартирной хозяйки Насты, и жгучее разочарование юного Луция. Тот никак не мог понять, зачем такому "клёвому мужику" надо было превращаться в "лоха ушастого"… Дар уделил пацану с час, показывая, давая потрогать свое оружие и доспехи и объясняя назначение каждой заклепки. В конце концов, тот начал размахивать саблей, и чуть не отхватил себе кусок уха — Дар вовремя перехватил руку. После этого Луций, обладая невероятно развитой интуицией, сам догадался, что пора идти восвояси, но впечатлений ему хватило и на всю следующую декаду. А Дар убрал снаряжение в сундук и навесил охранные заклинания — снаружи простенькое, безвредное, только чтобы отпугнуть слишком любопытных, а внутри мощное, парализующее. Для заклинаний ему потребовался артефакт — из тех, которыми друзей снабдила еще в Тарке Элеана. Дар знал, что его силы доли вполне хватило бы и для более сильного заграждения, но умения ему пока недоставало. Поэтому и пришлось, как колдуну какому-то, прибегать к артефакту…

Теперь Дара от бесчисленных чиновников, приказчиков, ремесленников и прочих рядовых горожан, отличало только атлетическое сложение и любопытство. Он всегда любил просто побродить по незнакомому городу, ощутить его дух, разглядеть детали. Столица империи… нет не так — Империи, вполне оправдывала свое назначение. Настоящий мегаполис, с более чем трехмиллионным населением (всего в метрополии, без Раменья, проживало около пятидесяти миллионов граждан). Маат много столетий не подвергался штурмам и разрушениям, потому носил явные признаки смешения застроек разных эпох. Это его существенно отличало от Тарка, выстроенного после войны заново. Широкие проспекты переходили в узкие переулки, вившиеся вдоль склонов холмов. Виллы-дворцы соседствовали со скромными деловыми зданиями.

Дар обошел гигантский хаотический комплекс Старого дворца — административный центр империи, чиновничий улей, из которого с деловитым жужжанием разлетались курьеры с депешами… Осмотрел издали Новый дворец — резиденцию императора, белые с позолотой фасады которой утопали в парковой зелени и отражались в зеркалах прудов. С набережной северного берега столичного острова Эгион можно было разглядеть очертания материка — там располагался город-спутник столицы Вейя. Дар знал, что это было царство мануфактур, верфей и военных городков. Там же размещалась основная база 1-го Лакаанского флота. Три других флота базировались в Вольсинии, Этрурии и Фалере — защищая основные коммуникации и порты империи от главного врага — мерканских пиратов.

Дар никак не мог толком понять местной политики, по которой с Меркой был официальный мир, а неофициально — непрекращающаяся война. Хотя ему и рассказывали, что за действия контрабандистов, работорговцев и пиратов власти Мерки, вроде как бы, ответственности не несли, и, обычно, от своих подданных, пойманных с поличным, немедленно отказывались. Когда он, еще на пакетботе, задал как-то наивный вопрос — а почему бы просто-напросто не сделать налет силами флотского соединения на базы этих самых пиратов и не пожечь всё, к такой-то матери, то над ним лишь грустно посмеялись. А затем, похлопав по плечу, разъяснили, что в лабиринтах мерканских островов и фьордов сам Мантус с Тульхой ногу сломят. Корабли там могут проходить, как правило, только по одному в ряд, а расстреливать их из береговых "драконов" и магией будут, как на учениях… Так что морской десант в Мерку — дело вполне безнадежное.

Выждав дня три, Дар решил навестить друзей. Начал он, как и предполагалось, с поисков Элеаны. Добраться до резиденции мэтра Гистоса оказалось проще простого — первый попавшийся извозчик отвез его к вилле мага за пять денариев. Но оказалось, что хозяев дома нет, и когда они ожидаются — неизвестно. На следующий день повторилось то же самое… Дару пришлось еще пару раз уезжать, несолоно нахлебавшись, и он уже заподозрил, что Гистос попросту велел его не принимать. Но на пятый раз привратник, наконец, сообщил, что хозяйка и юная госпожа дома. Дар велел передать, что пришел наемник, сопровождавший племянницу мэтрессы. Ему пришлось подождать еще с четверть часа, после чего вышколенный слуга проводил его внутрь виллы.

Дар с интересом осматривался — архитектура атриума напоминала ему знакомые по книжкам (в основном — по описаниям восстания Спартака) древнеримские усадьбы. Было светло, просторно, никакого нагромождения дорогого барахла, какое он встречал в хоромах у земных нуворишей. Дару предложили присесть у бассейна во внутреннем дворике, и подождать еще немного. Слуга подал прохладительные напитки — какие-то соки из местных и экзотических фруктов. Через несколько минут, к Дару вышла элегантная дама, которую он уже встречал в день прибытия в столицу — тетя Элеаны, мэтресса Летия.

Дар вскочил, и слегка наклонил голову, как это было принято в империи, между равными. Брови Летии поползли вверх, но она вежливо ответила на приветствие гостя. Дар не знал, что именно Элеана рассказала о нем родственникам — они уговорились, что Элеана сама решит, по обстоятельствам, что говорить, а что — нет. Поэтому он держался настороженно. Обменявшись малозначащими замечаниями, он, как бы между делом, спросил о здоровье племянницы мэтрессы. Летия ответила, что здоровье в полном порядке. Дар не решился просить о встрече, и задал вопрос о Квинте. Он упирал при этом на их побратимство, и на то, что иного способа узнать о названном брате и боевом товарище он не имеет. Оказалось, что Квинт всё это время был на казарменном положении, только вчера он впервые получил разрешение выйти в город и навестить дом Муциев (родовое имя Гистоса, как запомнилось Дару).

— И это так принято — держать третьего центуриона на казарменном положении? — изумился Дар.

И тут же перехватил проницательный взгляд волшебницы. И заодно — вот кретин! как он мог это раньше не заметить! — её незаметное прощупывание в магическом плане. Дар тут же машинально выставил блокировку и так же мгновенно снял. Ведь он, благодаря амулету, выглядел бездольным, какая же, к черту, блокировка?

— Господин Дар, я крайне виновата перед вами за то, что еще не высказала должной благодарности, за всё, что вы сделали для моей племянницы. Я прошу вас проследовать за мной — хочу показать вам редкое оружие, которое вы, возможно, согласитесь принять в подарок, — неожиданно и вроде без всякой связи с предыдущим разговором, произнесла Летия.

Поднявшись, она быстро направилась вглубь дома, даже не проверяя, следует ли за ней "наемник". Дар, сбитый с толку, поспешил за ней, через анфиладу комнат, украшенных пилястрами, мозаичными панно и керамическими вазами с живыми цветами. В конце анфилады они зашли в небольшое помещение с несколькими креслами. Дар, запоздало включивший "второе зрение", должен был его приглушить — настолько эта комната сияла защитной магией.

— Теперь можно поговорить откровенно. — Волшебница, уже не скрываясь, пристально разглядывала Дара. Он видел, как нити ее магии скользят вокруг него и исчезают в амулете бога.

— Девочка рассказала мне о вас всё… что вы ей рассказали о себе, — добавила Летия после малозаметной паузы. — Могу я взглянуть на ваш знаменитый амулет?

— Вы хотите, чтобы я его снял?

— Нет, — после секундного размышления ответила волшебница. — Просто покажите.

Дар распустил шнуровку на вороте туники и протянул Летии амулет, насколько хватало цепочки. Та осторожно дотронулась до него — Дар ощутил легкий укол магии, подобный тому, которым Элеана некогда изучала его трансформированную конечность.

— Да, девочка не ошиблась, — удовлетворенно произнесла Летия, отпуская медальон. Дар тут же упрятал его обратно. — Никогда не думала, что смогу воочию наблюдать существо с Изнанки…

— Существо, не человека, — отметил про себя Дар.

— Воочию вы наблюдаете тело легионера Лакса, — несколько резче, чем намеревался, ответил Дар. — Я не просил меня вселять в него, как не просил… и всего остального. Так уж получилось.

— Не сердитесь, — примирительно сказала Летия отводя глаза. — Я действительно вам очень благодарна — и муж мой тоже. Его сейчас нет — он ведет семинар в Академии, а то он бы сказал то же самое. Мы долго обсуждали все подробности вашего необычайного путешествия…

— Обсуждали — с чиновниками тайной службы?

— Вы и об этом знаете? Откуда?

— Еще в Тарсее Квинт предположил, что наше срочное возвращение на военном фрегате связано с интересами секретной службы. И Квинт на казарменном положении… Может, я выгляжу тупым, но сложить два и два я могу…

— Да, Эли еще раз была права… — Летия вздохнула. — Нет, в секретной службе услышали только ту версию, которую вы, все трое, вместе согласовали. Обсуждали ваши подлинные приключения, — она сделала ударение на "подлинные", — только мы с мужем.

— И? — спросил Дар, не дождавшись конца сделанной волшебницей паузы.

— И решили, что о вашем происхождении больше никому знать не следует, — решительно произнесла волшебница. — Раз уж боги так явно высказали свою волю — дав вас в спутники Эли, и дав вам защиту от внешнего сканирования…

— Так я могу встретиться с госпожой Элеаной?

— Да, конечно. Она уже вся извелась, ожидая конца нашего разговора, — слегка съехидничала тетушка. — Но я поставила условием, что первыми с вами должна поговорить я, или муж.

— Что ж, я вас понимаю, — протянул Дар.

— Отлично! — Летия потянула за шелковистый шнурок на стене, и через несколько секунд в комнату впорхнула Элеана. Ничуть не стесняясь присутствия тети, он крепко обняла Дара и поцеловала его в губы.

— Дар, милый, я так рада, что у тебя всё хорошо! — от этой непосредственной, искренней радости у Дара защипало в глазах, а Летия по-доброму усмехнулась.

— Ну, что ж, побеседуйте, без меня, только оставайтесь в этой комнате — вне ее на серьезные темы лучше не распространяться. Береженого Церапис бережет! — Летия поднялась, и выплыла из защищенного кабинета.

— Ну, как ты устроился в столице? Тебя уже и не отличить от местного жителя!

— Великолепно устроился! Какие могут быть проблемы, когда есть деньги? — усмехнулся Дар. — А как ты?

— Тоже хорошо. Пока поживу здесь, а через пару месяцев переберусь в общежитие при Академии — буду поступать на подготовительный курс. Там защита — ого! Никакому Хакесу не добраться!

— Ну и отлично! Я пока осматриваюсь… И всё думаю, как бы поучиться магии…

— Да, я говорила о тебе с дядей… Он очень не советовал даже подходить к Академии — там такие средства… может, амулет Хора и выдержит, но рисковать не стоит. И еще дядя одну верную вещь сказал — амулет-то тебя показывает для всех бездольным! Как же ты станешь испытания сдавать — тут же начнется расследование!

— Ах я дурак! Ну сам же об этом должен был подумать!

— Нет, просто ты же еще к делам с магией непривычный… Но дядя предложил тебя сам поучить, частным порядком. Только он хочет, прежде чем давать окончательное согласие, с тобой встретиться…

— Вот это было бы здорово! Заранее передаю ему свою благодарность! Да, так что у Квинта? У него неприятности? Мне твоя тетя сказала, что его только вчера выпустили из казарм.

— Да, — Элеана помрачнела и стиснула подлокотник. — Он сам не понимает, в чем дело. Вроде бы, никаких явных претензий к нему не предъявляют, но допрашивали декаду подряд, по нескольку раз в день. И не только о похищении, бегстве и путешествии — расспрашивали про его родню в Тарсее, про брата на флоте, про то, как часто он общается с отцом, с другими братьями… Меня допрашивали дважды — в присутствии дяди, он, как мой опекун, имеет право на это. Сам Вульпекс допрашивал…

— А это кто?

— Начальник секретной службы императора… Только ты, Дар, об этом не поменьше говори — это не то, чтобы секрет, но не стоит…

— Элеана, я что — ребенок?

— Ой, Дар, прости, я всё забываю, что в твоем мире этих служб тоже хватало…

— Так что же с Квинтом?

— Пока — разрешили выходить в город. Нас навещать. Но дело не закрыто, и новое назначение ему не предлагают… Дядя обещал поспрашивать про него, как о друге семьи, но у него нет права вмешиваться в его дело, в отличие от моего — Квинт ему не родственник, не сотрудник…

— Да уж… Когда Квинт должен получить увольнительную снова?

— Завтра. Приходи к полудню, я надеюсь, что удастся встретиться всем вместе.

— Ну, что же, я тогда пойду — вернусь завтра… До свиданья, Элеана!

— До свидания, Дар!

* * *

Полуобнаженный светловолосый мужчина глядел в океанскую даль, стоя на краю утеса, у самого обрыва. Брызги и пена временами долетали его ног. Слева от него был камень, на который он опирался коротким, не длиннее локтя, жезлом, веретенообразной формы. Справа стояло странного вида деревце, с похожей на наконечник пики верхушкой. Неумолчимый прибой рокотал на рифах, внизу. Можно было легко себе представить, что утес плывет в океане, рассекая волны…

Мужчина стоял так уже множество столетий… Люк осторожно положил руку ему на плечо, и, в первое мгновение, ему, как и тысячам его предшественников, почудилось, что он действительно тронул живого человека. Он ощутил подрагивание мускулов, теплую бархатистую кожу… но тут же, под его ладонью снова оказался камень. Диковинный камень — за все века ничего подобного не было найдено ни в Гесперидах, ни в Лакаане…

— Я иду исполнять свой долг, Фалант! Скажи мне что-нибудь, на прощание! — произнес мысленно Люк фразу, подобную которой произносили до него тысячи гесперидцев. Обычай мысленно разговаривать со статуей ушедшего бога, основателя гесперидской колонии и ее учителя, был так же древен, как и сама статуя. Ни в одном документе не сохранилось упоминания ни о времени ее создания, ни об авторе. Ничего величественного не было в этом изваянии. Наоборот, изображенный с невероятным искусством древний бог, выглядел как обычный усталый и даже несколько растерянный человек средних лет и среднего роста. Казалось, он только что подошел к краю утеса, посмотреть на прибой.

Существовали предания, что несколько раз бог отвечал спрашивающему. Один случай, как уверяли, случился сравнительно недавно — полвека назад, как раз перед открытием первого портала сквозь экваториальный барьер, в Лакаан. Но версии насчет содержания этого ответа настолько расходились, что любая из них не вызывала доверия. Только в одном версии были согласны — в том, что адресатом божественного ответа был ни кто иной, как Сарт Конг, руководитель проекта барьерного пробоя, трагически погибший при первом, неудачном испытании установки…

Сейчас бог-механик, бог-ученый, изобретатель множества чудесных артефактов, некоторые из которых и по сей день выполняют свою задачу в мире, молчал. Люк, с сожалением, попытался убрать руку, но вдруг понял, что не в состоянии это сделать. Рука словно приросла к статуе, а в ладони снова возникло ощущение живого человеческого тела. И тут в голове у Люка грозно зарокотало, заглушая даже шум океанского прибоя. В рокоте послышались слова. С огромным трудом, Люк вычленил из шума сказанное:

— Ищи… мою… гробницу… на север… от первой станции… на юг… от дерева.

Слова и шум резко оборвались. Рука оказалась свободной, и Люк отшатнулся, едва не упав.

— Так вот как это происходит, — билось в сознании, на грани паники. — И что теперь делать с этим? Идти и доложить в Совет — со мной поговорил Фалант? Что я слышал — поверят без проблем, любой эмпат скажет, что я не шучу. А не сочтут ли это за результат перенапряжения от интенсивного изучения чуждой этики и уклада — на курсах "проводников"? В Лакаане, как нас учили, с этим более чем просто — разговор Покровителей со смертным в храме сопровождается таким магическим фоном, что сомнений не бывает. А Фалант, ушедший бог, разговаривает только ментально, никаких регистрируемых эффектов… Да, проблема!

Люк спохватился, он опаздывал в Учебный корпус на собрание курсантов. В конце концов, бог не сказал, что надо что-то делать "немедленно", значит — есть время подумать. Люк с места набрал скорость и бегом припустил по дорожке к комплексу зданий университетского городка.

В зал собраний он проскочил в тот момент, когда старший наставник курсов уже вышел на трибуну.

— Товарищи! — голос наставника разносился по залу без всякого магического усиления. — Сегодня вы собрались по особому поводу — перед вами выступит социальный координатор Совета, товарищ Маас.

— Товарищи курсанты! Вы все получили подготовку проводников. Вы все можете ориентироваться в мире, обычаи и поступки людей в котором вам странны и, иногда, чудовищны. Но вы готовы к тому, чтобы не растеряться, не спасовать и выполнить свой долг — спасать тех, кого мы можем и должны спасти. Ваша первоочередная задача — освобождать из рабства детей, трудясь в самых опасных местах, среди самых отвратительных представителей человеческого рода! Вторая ваша задача — отбирать из этих детей тех, кто сможет жить в нашем обществе, тех у кого нет себялюбия, эгоизма и жадности, тех, у кого отрицательный индекс СЭЖ! И третья ваша задача — никогда и ни при каких обстоятельствах не открывать лакаанцам пути в наш мир! Но, впрочем, я это повторил только для лучшего понимания приоритетов — суть вам известна и самим.

Теперь я скажу то, что может многих из вас огорчить, но, тем не менее, я обязан это сделать. Половина из вашего выпуска в проводники не попадет… Я слышу шум и выкрики — прошу тишины! Я договорю, а потом можете задать любые вопросы… Итак, половина вашего выпуска в проводники не попадет! Вы все в курсе, что еще два года назад, Совет принял решение устроить постоянную базу в пределах Лакаана. Но не все знают, что было, наконец, выбрано место для этой базы — Первая Станция… Опять шум… Я подожду… Хорошо, продолжу. Итак — Первая Станция. Было много причин выбрать ее и не меньше — выбрать другие места. Совет всё-таки решил вопрос в пользу Первой станции. Почему — сейчас объяснять не буду, все материалы вы сможете прочитать после, они доставлены в вашу спецбиблиотеку… Подготовка и разведка велись еще год. И вот, всего полгода назад, начаты первые работы. Вели их товарищи из группы по чрезвычайным ситуациям — оттого вы про это и не узнали раньше. Сейчас там расчищен плацдарм и поставлены необходимые охранные системы — вы все помните историю и знаете о том, что стало причиной гибели Первой станции. Работы велись максимально скрытно, привлекался только необходимый минимум персонала. Но теперь начинается новая фаза и необходимо больше сотрудников. Вот туда и направится половина из вас. Да, начиная с сегодняшнего дня, основная информация о ходе работ на Первой станции объявлена Советом общедоступной. Но то, что касается защитных систем и точных координат Станции — по-прежнему закрытая информация, имейте это в виду.

Теперь я готов отвечать на вопросы… Списки? Вы это сможете узнать у вашего старшего наставника, после собрания… Изменения и переводы? У него же. Обстоятельства гибели Станции? Вот вам, тем кто там работать будет, на него и отвечать. Нет, архивы открыты не будут — сейчас, по крайней мере. Нам, Совету, крайне важно, чтобы выводы рабочей группы ни коим образом не зависели от древних, скажу откровенно, предубеждений! Да, я еще не сказал, что группа, предназначенная для работы на Станции, пройдет дополнительную декадную переподготовку. Если это всё, то прощаюсь с вами и желаю успехов!

Люк, вместе с остальными курсантами — взбудораженными и ошеломленными, вывалился из зала и побежал к административному корпусу. Списки были уже вывешены. У Люка екнуло сердце, он заранее знал, что увидит. Поэтому он нисколько не удивился, прочитав на листке:

"Первая Станция.

1…

…

15. Норин Люк

16…"

* * *

— Господин, купите кобайю! Молодой, сильный самец, отличный сторож! Совсем не дорого!

Дар обернулся — низенький носатый торговец, с пучками растущих из ушей и носа рыжеватых волос, зазывал гнусавым голосом именно его. Этот край Большого северного базара был "птичьим рынком" — тут торговали разнообразной живностью, от мелкого домашнего скота, до экзотических ледяных чаек, которые сидели в обложенных магически защищенным от таяния льдом клетках. Что такое кобайя Дар не знал, и решил полюбопытствовать. В клетке сидела обыкновенная морская свинка… Нет, конечно, не совсем обыкновенная — длиной с локоть. Шерсть жесткая, черная с белыми кончиками, глаза прикрыты. Тоже еще — сторож…

— И от кого она… он сторожить сможет? От нападения дикого комара? — насмешливо спросил Дар торговца.

— Господин, вы просто не знаете… Это свирепый зверь, водится только на юге, в Малых горах. Его дрессируют монахи монастырей — для защиты от бандитов-степняков и иношных тварей.

— Да, да, конечно, при его виде все степняки и иношные немедленно сдохнут — от смеха!

В этот момент, зверек, словно услышав, что речь идет о нем, приподнял веки и повернул голову. На Дара уставился зловещего вида красный глаз, без белка, с черным вертикальным зрачком. Дар оторопел. А кобайя, чтобы окончательно добить покупателя, зевнул, продемонстрировав дюймовые клыки!

— М-да, может быть и сторож, — пробормотал Дар. А продавец, почуяв слабину, зачастил, размахивая руками прямо перед лицом клиента.

— Отличный сторож! Тренированный! Вот амулет — наденьте на руку, покормите его разок и он признает в вас хозяина. И тут же ему надо имя дать — вслух, чтобы он услышал. Он умный! И очень сильный! Кобайя может степного волка пополам перервать — у него шкура на ощупь мягкая, а на самом деле — из стреломета в упор не пробьешь!

Дар слушал и веря, и не веря — он готов уже был принять многие чудеса, но ему не хотелось выглядеть простофилей, "лохом ушастым", как изящно выражался хозяйский сын Луций. Поэтому Дар спросил:

— А ты его откуда взял — неужто сам в Малые горы путешествовал?

— Нет, господин, — затряс торговец нечесаной головой. — Я в Когуре его купил, на рынке в оазисе Шамал. Там Большая Пустынная ярмарка собирается, раз в год. Много диковин бывает. Артефакты, животные, рукописи… Там я его и купил.

— А тебе самому сторож не нужен?

— Я маленький человек, господин. Не воин. А кобайя — страж и спутник воинов. Боевой зверь. Купите, господин, не пожалеете.

Дар чувствовал, что почти дал себя уболтать. Он с детства испытывал симпатию к морским свинкам… А кобайя, развалился в клетке, выставив розовое брюшко, поросшее редкой жесткой шерсткой. Словно приглашал погладить… Дар потянулся было к клетке…

— Нет, не надо, — услышал он отчаянный вскрик и еле успел отдернуть руку. Всей его нечеловеческой быстроты реакции хватило лишь, чтобы клыки адского существа промахнулись на волосок, не достав до пальцев. А не промахнись — было бы на пару пальцев меньше…

— Вы увернулись? — на лице продавца выразилось невероятное изумление. — Один дур… э-э, неосторожный матрос, тоже решил его тронуть. У него осталась только половина ладони…

— Сколько? — коротко спросил Дар. Торговец заколебался. Он решил, что промах кобайи убавил тому цену, и прикидывал — сколько теперь запросить.

Всего через час торга, Дар стал счастливым обладателем морского свина, клетки и амулета — за какие-то полторы тысячи денариев…

— Нет, я — идиот, — подумал Дар. — И на кой я его купил?

За деньгами снова пришлось сходить в банк, счет заметно таял. Хорошо еще, что Дар в последний момент догадался спросить, чем кобайю кормят — а то угадывай… Оказалось — почти всем, чем угодно, но для первой кормежки желательно сырое мясо с кровью. Торговец дал еще один ценный совет — после того, как кобайя признает в Даре хозяина, ему можно показать любого человека и сказать: "Это — друг", и он его не только не тронет, но и тоже защищать станет. А прочим, стоит только проявить агрессивные намерения или вторгнутся на охраняемую территорию…

— Он понимает, чувствует! — внушительно повторил несколько раз продавец. — Кто как к хозяину относится, желает ли причинить зло… Просто гостя или постороннего никогда не тронет. Магическое животное, но не иношное — от того и редкость такая!

Сейчас Дар сидел на корточках перед клеткой, в десятке шагов от мясной лавки, где он приобрел сырой бифштекс для свина. Несколько зевак стояли полукругом за его спиной — кобайя и впрямь был редким животным, а его клыки, которые он охотно демонстрировал публике, мгновенно внушили к нему уважение. Дар подумал, что мог бы взять плату за этот цирк… Он надел на правую руку амулет — узкое кольцо со слабой, непонятного вида магией, достал бифштекс и осторожно поднес к клетке, готовый отдернуть руку — с какой молниеносной скоростью кобайя атакует, он уже знал. Но, на этот раз, всё прошло по-другому. Кобайя привстал, медленно, с достоинством, взял приношение, и начал его деликатно жевать.

— Нарекаю тебя — Вакса! — громко произнес Дар. — В этот момент браслет слабо пыхнул розовым отсветом (Дар не сразу сообразил, что это произошло в магическом зрении) и распался на мелкие кусочки.

— Вакса — Боевой Свин, — добавил он про себя. А вслух скомандовал:

— Эй, Вакса, ты понял? Вакса, ко мне!

Кобайя уронил недоеденные крошки мяса, понюхал руку Дара, и потерся мордочкой. Потом перевернулся на спину и подставил хозяину розовый животик. Дар начал почесывать его, а кобайя, в полном упоении, издавал звуки, которые более всего напоминали бульканье жидкости, выливаемой из бутылки. Зрители разразились восторженными свистками.

— Нет, точно, можно уличные представления устраивать, — решил Дар, лаская своего "стража"…

* * *

Солнечные лучи, терялись в серой зыбкой дымке, обесцвечивались и неестественным неживым светом освещали руины. Здесь, в центре чудовищного древнего катаклизма, всё было пропитано смертью и безумием. Земля, растресканная, даже скорее — расплесканная, дыбилась концентрическими волнами, которые не сгладились и за десятки веков. От одних зданий не осталось и стен — только очертания фундамента. Другие — совсем рядом с первыми, стояли почти целые, но странно искаженные. Будто кто-то посмотрел на них в неровное зеркало, а затем материализовал в таком виде. Застывшие озера расплавленного камня, перемежались с разноцветными газонами, которые своей ядовитой яркостью дико контрастировали с черно-серой гаммой развалин. Только совсем вблизи можно было бы разглядеть, что куртины покрыты не травой, а зеленой, желтой и красной жадно колышущейся массой, время от времени выстреливающей щупальца навстречу пролетавшим над ней угольно-черным насекомым…

Это было царство смерти и смертоносных порождений чудовищной дикой магии, большая часть которых не могла бы и выжить за пределами Мертвых Земель — их место было только здесь, где земля и камни пронизаны остатками энергий, не выветрившимися и за два тысячелетия. Для людей, животных и даже самих богов тут всё было ядовито и убийственно. Но этот смертельный яд служил источником существования для множества магических тварей, которые поэтому не представляли особой угрозы для жизни обитаемых земель, не будучи в силах покинуть места своего возникновения. Опасность представляли те монстры, которые рождались в более умеренных местах, ближе к восточным отрогам Больших и Малых гор. Там росли низкие леса из искореженных, почти безлиственных деревьев, протекали ручьи, наполненные не водой, а отвратительной, подобной гною, жижей. Там низко летали птицы, почти лишенные перьев, с кожистыми крыльями. Там, в развалинах давно заброшенных поселений и храмов, гнездились шершни, тело которых было размером с куриное яйцо, с дюймовым жалом, способным пробить стальной панцирь. В почве рыли ходы слепые черви, толщиной с руку, с пастью утыканной сотнями мелких зубов, легко прогрызавших самую толстую сапожную кожу. Они ощущали сотрясения от шагов, и неожиданно нападали из ям в траве.

Впрочем, встречались и прозрачные озерца, с берегами, поросшими мягкой шелковистой травой и кустами с яркими сочными ягодами. Но горе тем путникам, которые бы соблазнились этой идиллической картиной и расслабились… Из глубины воды могла всплыть медузоподобная тварь, способная выкинуть жалящие щупальца на несколько локтей. С деревьев спускались пауки, чьи нити были прочнее стальных канатов, а усыпляющий яд одновременно переваривал добычу в ее собственной коже.

Но и эти иношные твари были не слишком опасны — они были глупы и редко покидали облюбованные места. Однако, они сами служили добычей тем, кто временами — через ущелья, горные перевалы или подземные пещерные лабиринты, прорывался на другую сторону горных хребтов. Хазарги — полуразумные хищники, самая крупная и часто встречающаяся вне Мертвых Земель разновидность иношных, предпочитали леса Раменья. Скальные скорпионы селились в горных отрогах. Белые полупрозрачные сколопендры, длиной до трех локтей, плюющиеся ядом, заползали в выработки и шахты. А еще огромные летучие плотоядные жуки, зловонные гарпии — птицеподобные, размером с гуся, со старушечьими лицами и ядовитыми перьями-стрелами, оводы-вампиры, способные облепить тучей тура или дромедара и выпить его кровь за считанные минуты — они перелетали через стены Крепости Каньона костей, и расползались по лесам и степям. Мелких же крысоподобных иношных тварей или насекомых можно было найти даже в подвалах и катакомбах имперской столицы…

Время от времени, раз в два-три года, из Мертвых земель шла волна — тысячи монстров собирались в стаи, и, почти не нападая друг на друга, рвались через единственный свободный выход в обитаемые земли — через Каньон костей. Кроме уже упомянутых, в отрядах тварей шли канисы — собакообразные чудища-людоеды, ростом с теленка, со стальной прочности когтями и зубами, скорфы — многоножки, необычайно быстрые, не более двух локтей в длину, но способные влезать по отвесным стенам и перегрызть в секунды дюймовое древко копья, и еще десятки разновидностей помельче. Словно направляемые кем-то, иношные твари начинали штурм единственного препятствия на своем пути — Крепости каньона.

Самое узкое место каньона перегораживала стена — по легендам ее возвел еще сам ушедший бог Фалант. По бокам стены, вплотную к скалам, высились башни, оборудованные мощными скорострельными крепостными стрело- и копьеметами и магическими огнеметами. Предупрежденные амулетами, фиксирующими всплеск магии смерти, воины гарнизона становились на посты и начинали уничтожение врага. Большая часть тварей просто тупо рвалась через стену, влезая по ее отвесным краям, пользуясь когтями, крыльями или сетями паутины, которую обильно выпускали пауки и гусеницы, штурмующие в первых рядах. Их расстреливали и жгли из башен. Но некоторые твари атаковали и сами башни, влезали в бойницы — тогда с ними приходилось вступать в рукопашный бой. Некоторая часть тварей неизбежно прорывалась — тогда в Имперские копи, в Раменье и командирам патрулей отсылались срочные депеши-предупреждения. На время патрули усиливались, а караваны приостанавливали свое движение через Великую степь. Зато наступало время охотников на монстров — некоторые иношные твари, такие как канисы, например, ценились в Самале и Мерке в качестве сторожей лагерей рабов и жилищ богачей. Для их укрощения, самалитские шаманы использовали особые амулеты, изготовление которых держалось в строжайшем секрете. Из других монстров, добывали яды и иные ценные для алхимии ингредиенты.

Смертельная опасность не останавливала любителей наживы от проникновения в Мертвые земли. Хотя проход через Каньон костей, запертый Крепостью, был закрыт, в горах имелось немало троп и тайных путей. Рисковали устраивать такие походы немногие, возвращалось еще меньше — потеря четверти отряда считалась обычным делом. Кроме самих монстров, охота велась и на редкие артефакты, в развалинах древних поселений. Ведь вся территория Мертвых земель до Разлома была густо заселена — там располагалась легендарная Первая Империя, страна в которой боги жили бок о бок с людьми…

Разумеется, дальше нескольких десятков лиг от предгорий, искатели приключений не удалялись — дальше шли земли настолько опасные, что ни один обычный человек не выжил бы и нескольких дней, несмотря на самую лучшую магическую защиту. Не намного в лучшем положении оказывались и колдуны с магами — эманации дикой энергии искажали работу амулетов, разряжали артефакты-хранилища.

В бывшей столице — Гарме, тысячелетия не бывал ни один смертный. И бессмертный — тоже…

Ни один маг, даже имея самую мощную защиту, не добрался бы до этого места — сюда невозможно было провесить портал извне, а путешествие через сотни лиг зараженной, населенной чудовищными монстрами местности, не под силу и архимагистрам. Тем не менее, сейчас человек бродил в развалинах уничтоженного катаклизмом города.

Его лицо скрывала зеркальная, прозрачная изнутри, маска. Его одежда не оставляла открытой ни клочка тела — все детали были пригнаны одна к другой, представляя собой одну сплошную поверхность. За спиной человека располагался сложный артефакт, окутывающий его слабо мерцающим цилиндром защитной энергии. На поясе висело множество разнообразных приспособлений. В том числе — тесак, отливающее голубизной и серебром адамантитовое лезвие которого, имело мифрильную инкрустацию, и было способно уничтожать магических тварей не хуже заклинаний огня. Ни один ныне живущий обитатель Лакаана или Гесперид, не смог бы подобрать названия для этого одеяния. Но зато Дар, увидь он его, немедленно выдал бы ассоциацию — "защитный скафандр"…

Человек медленно, но при этом целенаправленно, очень тщательно выбирая дорогу, обходя все подозрительные места, пробирался через руины. В левой руке он держал полукруглый амулет, светившийся двумя огоньками и, по всей видимости, указывавший на какую-то определенную цель. В правой — жезл, с тремя крупными алыми кристаллами кнумериума, до отказа заряженными энергией. Мелкие летучие твари то и дело тыкались в защитное поле, и шарахались в стороны.

Посредине остатков одного из фундаментов, отличавшегося поистине циклопическими размерами, зияла каверна, локтей двадцать диаметром. В каверне колыхался сгусток черного тумана или дыма, странным образом не распространявшегося наружу. Возле этого места человек приостановился. Он поводил своим поисковым амулетом в стороны, и начал отцеплять с пояса артефакты и устанавливать их вокруг каверны. Работа эта было сложной из-за неровностей и трещин в камнях и почве. Несколько раз человек возвращался к уже выставленным устройствам, и изменял их положение, руководствуясь одними ему ведомыми соображениями. В конце концов, получилось нечто вроде "восьмерки" — два лепестка, два соприкасающихся эллипса неравного размера. Один лепесток — больший, охватывал каверну, оставляя в одном месте разрыв. Второй, меньший, располагался на небольшой площадке, которую маг расчистил от мусора.

Встав посредине площадки, человек несколько минут постоял размышляя. Сейчас ему предстояло совершить то, к чему он готовился очень долго. Затем он начал действовать. Расставленный артефакты вспыхнули чистым белым огнем, враз заставившим рвануться прочь всю магическую окрестную мелочь. Зато в середине каверны черный туман завибрировал и выбросил злые отростки, заметавшиеся внутри очерченного огнями пространства. Как разумное существо, распознавшее главного врага, туман атаковал преграду между каверной и площадкой с магом. Но маг был начеку, подпитываемая кнумериумными усилителями защитная преграда, казалась несокрушимой. Тогда туман начал вытягиваться из каверны, заполняя непроницаемым чернильным облаком все отмеренное ему артефактами пространство.

По мере увеличения объема, сила тумана росла. Как в настоящей грозовой туче, его поверхность окутывалась сиреневыми змеями молний. Чудовищной силы магический пресс давил на преграду, странным образом оставляя без внимания разрыв в ней, в противоположном от мага конце "большого лепестка". Однако маг продолжал свои действия четко и уверенно — как видно, поведение твари было им вполне ожидаемо. Из энергии смерти он составлял нечто вроде огромного каната с петлей — в энергетическом плане, разумеется. И, улучив подходящий момент в метаниях живого тумана, приоткрыл защиту и швырнул этот магический канат в противника — не в сам туман, а в глубину каверны. И тут же снова опустил защитный полог.

Земля задрожала, и камни начали ощутимо выворачиваться из земли. Раздался низкий глухой рев — такой, от которого у людей способно останавливаться сердце, а стены начинают рассыпаться песком. Наступал критический момент боя — маг перестал удерживать защиту, а перешел в наступление. Собрав все силы, он обрушил на тварь град разнообразных заклинаний. Ощутимо померк солнечный свет, непроницаемая для простых глаз пелена скрыла место сражения. В ней сверкали ветвящиеся разряды, темные канаты магических энергий сплетались со щупальцами той же природы. Землетрясение еще раз раскололо трещинами развалины. Неумолчимый рев невидимой твари, грохот рушащихся стен, оглушительный треск молний были слышны за пару лиг, предупреждая всех, имевших хоть каплю соображения, держаться от этого места как можно дальше. Мертвые Земли вспоминали времена Великого Разлома — тогда здесь боги сталкивались в бою с богами и бушевала магия сравнимой силы.

Наконец неизвестная тварь поняла, что отсидеться в норе не удастся, и решила выйти на открытый бой. Опрокидывая уже отслужившие свою службу бесценные артефакты, каверна начала расширяться, с грохотом взламывая каменные плиты. Из нее, по прежнему окутанное непроницаемым черным туманом, начала выползать нечто змеинообразное, чудовищно толстое. В этот момент маг активировал заклинание, которое он исподволь приготовил, ведя одновременно магическую атаку на тварь. Это заклинание выглядело ничтожным, по сравнению с мощью сталкивающихся потоков энергий — простая нить, начинавшаяся от сушоной крысиной лапки, на поясе мага. Нить скользнула между другими заклинаниями и нырнула в черный туман. Несколько минут ничего нового не происходило — магическая буря продолжала бушевать, тварь — локоть за локтем, продолжала вылезать на поверхность… и вдруг всё остановилось, застыло.

Тварь еще пару раз дернулась — как собака на поводке, и энергетические потоки втянулись в туман. Буря улеглась. Маг откровенно перевел дух, попытался утереть пот и выругался — рука натолкнулась на зеркальное забрало шлема. Половина дела была сделана, но предстояла еще вторая половина.

Теперь требовалась уже не сила, а ювелирная работа. Маг осторожно добавлял к основному заклинанию подчинения компоненты, определяющие направление, цель и правила поведения для твари. Он не собирался ее вести — она должна была действовать самостоятельно, но по программе, занесенный в ее полуразумный мозг. Маг, несмотря на туман, столь же малопроницаемый магическим зрением, как и обычным, угадывал местоположение этого органа твари — в середине ее огромного туловища, полностью лишенного каких-либо придатков, с двумя чудовищными пастями на обеих концах… Конечности и органы чувств твари заменяли магические щупальца окружавшего ее тумана.

Закончив с наложением управляющих заклинаний, на что ушел без малого час, маг приблизился к твари вплотную. Даже сквозь энергетическое поле и оболочку защитного одеяния, он ощущал омерзительное воздействие магии смерти, но такие мелочи его не смущали очень-очень давно… На скользкой шкуре он укрепил артефакт и амулет из крысиной лапы. Те прилипли, и начали медленно втягиваться под поверхность ядовитой жирной слизи, которую шкура непрерывно источала. Теперь источник управляющего заклинания стал частью самой твари. Осталось сделать последнее — отдать приказ.

Маг отступил и помедлил несколько минут. После того, как он отдаст приказ, в мире должны будут произойти необратимые перемены. Он в последний раз холодно просчитал "за" и "против" — да, он должен был остаться в выигрыше. И скомандовал твари — спокойно, буднично, как отдают приказ собаке: "Выполняй!"

Тварь шевельнулась и целеустремленно заскользила вперед, в северо-западном направлении. Теперь ее ничего больше не интересовало, кроме полученного задания. Путь продлиться месяцы — неважно. Чудовищный запас магических сил был гарантией, что никакое живое и магическое препятствие ее не остановит, кроме… кроме исчерпания магической подпитки, которая наступит после пересечения границы Мертвых Земель. Но цель твари лежала очень близко к этой границе, так что ее должно было хватить. А на тот крайний случай, если тварь все же потерпит неудачу, у нее найдутся собратья, на замену…

* * *

Что-то менялось в мире, что-то страшное, древнее вылезало из нор, где таилось до поры, до времени… Тревожно шелестели Древа Жизни, ощутив опасность. Зашевелились твари Мертвых Земель, и гарнизон крепости Каньона Костей, поднятый по тревоге, отбивал внеочередную волну монстров, рвущихся к такой сладкой и аппетитной добыче в хранимом богами обитаемом мире. Сам ход мировых магических потоков, великого круговорота жизни и смерти, готовился измениться. Это почувствовали в Лазурном Ковчеге, и боги-Покровители срочно разослали посланцев — свои глаза и уши, посмотреть, что происходит. Это почувствовали в Телили, и чудовищный повелитель магии смерти возобновил странные манипуляции с некоторыми древними устройствами, которые долго не подавали признаков активности, а теперь — пробудились. Это почувствовали и наиболее сильные маги и жрецы.

Архимагистр Лар отвлекся от своих манускриптов, впервые за полвека поднялся в лабораторию, и поставил несколько экспериментов, проверяя ход магических течений. И с грустью констатировал, что время его ушло — пора давать дорогу более молодым… Вот еще несколько лет — и он официально подаст в отставку, пусть его место займет более достойный, этот мальчик Гистос, лучше всего… А, вот и он, прибежал — не зря, нет, не зря Лар его считал самым способным, еще когда рекомендовал в Совет магистров…

Председатель Совета Верховных жрецов Лакаанской Империи, Преосвященный Гадес, срочно вызвал к себе главу Розыскной комиссии преподобного Лойла, и совещался с ним более двух часов. А на следующий день, четверо молодых сотрудников комиссии, как на подбор крепыши, уроженцы раменских княжеств, с подготовкой как магистров, так и мастеров клинка, срочно убыли из столицы, направившись к Великим горам.

У Преосвященного Аврума, Верховного жреца Фта, Бога Единого и Истинного, срочно и одновременно попросили аудиенции руководители Агентства секретных сведений (АСС) и Института Фтавианской науки. Первая организация была государственным учреждением Мерканской республики, занимавшимся, в частности, изысканиями в области особо важных и секретных разделов магии. Вторая играла роль научного отдела церкви Фта. Обычно их главы друг друга терпеть не могли, но сейчас эти разногласия отошли на второй план. Оба были встревожены показаниями некоторых приборов… То, что они известили о происходящем не президента республики, а, по сути, частное лицо, хозяина "Сторожевой Вышки", могло удивить кого-либо несведущего в особенностях мерканской демократии, но не самого Преосвященного Аврума. Тот отлично знал, что серьезные вопросы решаются серьезными людьми, а не фиглярами, которых публика имеет право выбирать себе на потеху… Преосвященный Аврум был бездольный, но это ничуть не мешало ему занимать высший жреческий пост — тут ведь не империя, а демократия, все равны, да и бездольных принято политкорректно именовать "натуралами". И если кто не знал, бог богов Фта никогда никому в храмах не отвечает и не помогает, поэтому без разницы, есть у жреца Фта доля или нет. А для истолкования воли Фта есть иерархи, те, у кого мозги, деньги и власть — как у Аврума. Что же касается магии, то всегда можно найти вдоволь специалистов, купить, запугать, добиться их послушания. Чем хороша демократия — она провозглашает равенство, но не допускает равноправия. Равенство — это хорошо, это значит, что любой имеет шансы пробиться в хозяева жизни, силой, подлостью, удачей — отпихнув локтями, наступив ногами, по помосту из трупов… Но смешно даже подумать, что можно обеспечить равные права хозяину и рабу, богачу и бедняку, тому, кто сумел взобраться на вершину и тупому быдлу…

Выслушав тревожные доклады, Аврум довольно быстро понял главное — миру не избежать скорых потрясений, а кто предупрежден — тот и вооружен. Если усилится магия смерти, и, соответственно, ослабеет власть богов-Покровителей, то это может дать выигрыш церкви Фта. Так что расклад пойдет в их пользу…

Но когда прибывшие намекнули, что хорошо бы проверить, чем занимаются некоторые коллеги, которые давно связаны с некоторыми силами, Преосвященный сморщился, словно уксуса глотнул. Этих коллег он и сам побаивался. Не то, чтобы очень — в ином случае их пришлось бы раздавить, не считаясь с потерями, а как побаиваются злющего цепного каниса — он нужен, против врагов, но если не проявлять осторожности, то и тебя самого сожрет… Тем не менее, он от предложения не отмахнулся, только велел магам продолжать свою работу и ждать, пока их не известят.

А вот предстоятель культа Отступников Хакес, не волновался по поводу происходящего. Он точно знал, что происходит, поскольку само происходящее было делом его рук, частью его планов.

* * *

Встреча друзей состоялась в присутствии хозяина дома — мэтра Гистоса. Маг в разговоре участвовал мало, больше помалкивал, открыто разглядывая Дара. Тот решил не обращать внимания — пусть изучает… Квинт пытался скрыть озабоченность, но это, при его характере, ему плохо удавалось. Следствие, хоть и вялое, продолжалось, назначения он не получал, и сочетание безделья с неопределенностью, выводило всегда собранного и спокойного центуриона из себя. Соответственно, волнуясь за него, мрачнела и Элеана. Дар попытался отвлечь друзей от мрачных размышлений, и рассказал о своем приобретении. Он в красках описал торг с продавцом, обряд приручения Ваксы и о том, как его покупку восприняла квартирная хозяйка и ее сын. Дару пришлось, первым делом, объявить Ваксе, что те — друзья, а иначе они остались бы без пальцев на руках, стремясь погладить кобайю… Дар уже относился к Ваксе с полным уважением, ему только не верилось в непробиваемость его шкуры, и в способность управиться со зверем, более крупным, чем он сам. Сам проверять шкуру Ваксы на прочность, он, понятное дело, не намеревался…

— Не сомневайтесь, — неожиданно вступил в разговор Гистос. — Торговец сказал правду — эти кобайи действительно очень необычные зверьки. Один наш магистр привозил такого, из экспедиции в монастырь Малых гор. Взрослый тренированный кобайя — опасный противник и для крупного монстра, а простые звери ему вообще нипочем. Но он никогда не нападает просто так — всегда только для защиты хозяина. Или тех, кого хозяин ему назвал, как друзей… Наш сотрудник считал кобайю полуразумным магическим зверем. Не исключено, что он — продукт селекции слабо-иношного существа…

— Так значит, иношные твари — не всегда… твари?

— Да, — не моргнув глазом, подтвердил маг. — Мы очень обобщаем, когда говорим про все жертвы воздействия дикой магии, как про тварей. Например, яппи… это тоже явный результат дикой магии, несчастные существа, потомки пострадавших обычных людей… И есть много других примеров, когда слабое воздействие дикой магии давало даже положительный эффект — усиление способностей, долголетие… Конечно, примеров иного рода неизмеримо больше.

Они поговорили еще с полчаса на разные общие темы, и Квинт начал прощаться — ему надо было возвращаться в казармы. А Дара Гистос пригласил задержаться, для отдельного разговора. Дар ожидал, что Гистос отведет его в уже знакомую защищенную комнату, но тот направился куда-то совсем в другую сторону. Поблуждав по дому, перейдя двор, они оказались в небольшом флигеле. Тут Дар впервые увидел, что такое лаборатория мага. Он был ошеломлен. Кое-что напоминало создание безумного средневекового алхимика, другое блестело кристаллами и пластинами пультов управления — как суперсовременная техника мира Дара… Пара полок с книгами и рукописными лабораторными журналами. Несколько шкафов — в одном, стеклянном, поблескивают склянки с реактивами, другие, непрозрачные, светятся сторожевыми заклинаниями… И похоже на земные лаборатории, и всё иное, незнакомое…

Маг искоса поглядывал на гостя, проверяя его реакцию. Потом повернул рычаг на какой-то установке, и комнату окутала непроницаемая сеть магической защиты.

— Вы хотели, изучать магию, — без обиняков заявил Гистос, продолжая стоять сам и не предлагая сесть Дару. — Для того, чтобы принять решение, мне нужно вас обследовать. Обследовать без амулета бога Хора!

— Согласен! — немедленно ответил Дар. Ему уже надоела эта неопределенность, он был готов довериться магу, лишь бы, наконец, ему кто-нибудь дал ответ — что он из себя представляет, человека или монстра. — Когда?

— Можно хоть прямо сейчас.

— Я готов!

— Тогда — пройдите сюда… да в этот закуток. Снимайте с себя всё — одежду, амулеты. Положите их тут, в сундучок — для экранирования их действия. Теперь ложитесь на койку, я закреплю на вас вот эти штучки…

Дару процедура сильно напомнила медкомиссии, которые он не раз проходил в прошлом. Из-за ширмы, Гистос отдавал ему разные команды, подходил, менял артефакты, потом велел Дару провести частичную трансформацию тела и пришел посмотреть, как она происходит, одновременно держа перед собой какую-то полупрозрачную пластину… Сделал порез на бицепсе Дара и понаблюдал, как тот затягивает рану. Снова ушел к приборам.

— Ладно, — наконец крикнул он из другого конца лаборатории. — Достаточно. Можете одеваться и проходите сюда.

Маг сидел в кресле, у лабораторного стола, и что-то записывал в толстой тетради. Не глядя на Дара он махнул ему рукой — в сторону высокого табурета. Дар примостился на нем и ждал. Наконец, Гистос закончил писанину, и посмотрел на Дара в упор.

— Всё, что можно проверить, я проверил. Мое решение — да, я готов с вами заниматься…

— Спасибо, но…

— Что такое?!

— Что вы во мне нашли? — выпалил Дар. — Я не ощущаю шедду, как отдельной сущности, со времени битвы с шаманом. Я кто сейчас? Монстр? Человек? Полумонстр?

— Вас этот вопрос мучает, — констатировал маг, продолжая разглядывать Дара в упор. — А вот шедда такие вопросы не мучают. Шедда всегда ощущает себя шедда.

— Это ответ? Хотя, да, ответ… в определенной мере…

— Другой ответ, вы сможете найти только сами! А сейчас вы тот, кем себя ощущаете. Вы помните, что я говорил про слабо-иношных?

— Но ведь в моем случае дикая магия ни при чем… вроде бы.

— Я не о том. Дикая ли магия или что-то другое — это только формы воздействия. А главное — в содержании… Ладно, давайте по порядку. Итак — доля у вас сильная. Но далеко не уникальная — примерно восемьдесят баллов по стандартной шкале Риэция Великого. Для сравнения — у меня самого восемьдесят шесть баллов, у Элеаны — девяносто четыре, у знакомого вам Желтого шамана, по оценкам — сто десять, наибольшее достоверно известное значение — около ста пятидесяти баллов, было у самого Риэция… Кстати, граница между колдуном и магом лежит примерно в районе двадцати баллов. Но доля у вас очень своеобразная — вам понадобится особая методика тренировок, так что даже лучше, что вы будете заниматься вне Академии. У вас есть также необычно высокая защита от внешнего магического воздействия — точнее не защита, защита — это активное противодействие… просто — малая чувствительность к чужой магии. Это свойство, по всей видимости, вас до сих пор и спасало, при поединках с сильными магами. Оно — и еще высочайший уровень регенерации. У вас словно постоянно действующий лечебный амулет внутри… А вот что неприятное — хотя, тоже, для кого как… потомства у вас не будет, увы — это уже плата за соединение с шедда, органы размножения людей слишком чувствительны к энергиям существ горячих сфер, они не выдерживают…

Ваша трансформация — свойство почти уникальное, подобным, до сих пор, владели только некоторые одержимые, контролируемые шедда, да и то в редчайших случаях и под постоянным магическим воздействием извне, чтобы психоматрица человека не была полностью уничтожена психоматрицей шедда. Про такое я сам только читал. Но одержимым, в прямом смысле, вы не являетесь — матрица шедда у вас никак не идентифицируется. Вы удивлены? Да, похоже, она странным образом совместилась с вашей, человеческой матрицей. Иначе говоря, они, то есть вы — сейчас одно целое, одна личность. Так что кто вы сейчас, в этом смысле — никакое обследование не скажет, только вы сами себе… Вне сомнения, это всё вместе — результат вашего происхождения с Изнанки, с зеркальной к нам иерархии миров…

У Дара закружилась голова — он предполагал, что подчинил шедду, но что он с ним соединился полностью, слил личности воедино…

— Да, еще одно, — Гистос стал задумчив. — Я увидел в вашей доле одну странную особенность, что-то связанное с прямым поглощением энергий… Вы не можете прояснить этот момент?

Дар колебался не более пары секунд. Если он будет учеником Гистоса, то трудно рассчитывать, что он сможет скрыть от него свою способность впитывать. Честность — лучшая политика… особенно, если вранье легко раскрыть… И Дар подробно описал все, ранее им опускаемые в своих рассказах, случаи, обращая внимание и на то, что ему удавалось впитывать не только энергию жизни, но и некоторые знания противника.

— Элеане и Квинту я об этом не говорил, — добавил он.

— Вот это — новость… Такого я вообще не встречал — даже в литературе… Интересно будет проверить… Но вернемся к этому после. Так что же — вы готовы учиться?

— Готов. А тут есть какой-то ритуал?

— Есть, — маг усмехнулся. — Но мы обойдемся без него… учитывая все обстоятельства. Единственное препятствие — у меня сейчас запланировано очень много срочной работы. Есть тут… нет, неважно — это не ваши заботы. В общем — я смогу с вами заняться не раньше чем через два — два с половиной месяца.

— Придется подождать — ничего страшного… А нельзя ли мне хоть почитать что-нибудь пока?

— Вас интересует теория? Это хорошо — многие сильные маги теорией пренебрегают, ограничиваясь практикой. А я считаю, что без хорошей теории практика много теряет…

— Да, мэтр. Но я имел ввиду не только магию — меня интересует история Лакаана, политика, художественная литература…

— Понял, понял… Хорошо, можете пользоваться моей домашней библиотекой — приходите, читайте. А по магии я вам дам вводный конспект для первокурсников Академии — будет полезно. А теперь — простите, мне надо поработать.

— Не смею задерживать, мэтр… учитель!

— У нас принято говорить: "Наставник"…

— До свидания, мэтр наставник.

* * *

Неприметный горожанин отделился от стены, так, словно выпрыгнул из нее. Он проводил взглядом рослого темноволосого атлета, который, беззаботно насвистывая, вышел из богатой усадьбы, обильно окутанной защитной магией. Выждав, когда тот отдалится десятка на три локтей, соглядатай умело пристроился следом…

* * *

В отличном настроении, насвистывая, Дар возвращался домой. Он решил сделать крюк и пройти через кварталы, которые еще не посещал. И тут, через более чем декадное пребывание в столице, Дар открыл, что в Лакаане существуют газеты, книжные магазины, театры и залы собраний… Неудивительно, что книги и газеты ему не попадались в Раменье, но странно, что он проглядел это в Тарке — крупном городе! Слишком был он занят опасностями, сражениями и новой для себя областью — магией, чтобы обращать внимание на обычные, универсальные приметы цивилизации. Теперь, когда жизнь почти наладилась, будущее — более менее определено, появился наставник в учебе, постоянное жилье, теперь можно присмотреться и к этой стороне лакаанской жизни. Любопытства ради, он тут же заплатил шестьдесят ассов за газету "Новости столицы" — десяток страниц, форматом с половину обычного в его прежнем мире, газетного листа. Как видно, массовая пресса тут еще не очень развилась…

Он бегло просмотрел собственно новости — придворные, светские, политические, полные намеков на какие-то обстоятельства, которые, несомненно, были хорошо известны читателям, но совершенно непонятны Дару… После новостей шли авторские статьи на разные темы — их Дар решил прочитать дома. По давней привычке, любимой его позой для чтения, было — лежа, на диване или на кровати…

Потом он поглазел на витрину книжной лавки — покупать он пока ничего не собирался, книги оказались дороговаты, да и полиграфическое качество их еще так себе — все обложки безликие, в одну краску… Сначала надо у Гистоса в библиотеке покопаться — а самое интересное после можно и купить.

На афише театра "Волна" значилось: "Историческая драма "Стратег Катон". В трех действиях! В главной роли — несравненный трагик имперского театра Гур Таблий! Только три представления! Начало — в семь часов пополудни. Билеты — в кассе. Цена для рядовых легионеров, мастеровых и женщин с детьми — 1 денарий и 50 ассов, для остальных — 3 денария."

— Посмотреть, что ли? Всего час остался…

Дар купил билет, заглянул под навес небольшой кантины, перекусил запеченной рыбой с морским салатом и бутылкой столового белого вина "Этрур". Затем направился в театр.

В зале собралось полсотни зрителей — почти исключительно легионеров, мастеровых и женщин с детьми, как показалось Дару. Сам он купил полный билет, поскольку ни с одной из этих групп себя не соотнес… Сцена первого акта изображала палубу корабля, а основное содержание драмы сводилось к неразделенной любви стратега Катона к некой патрицианке, которая вечно пропадающему в морских походах герою, предпочла вполне сухопутного щеголя, всегда готового к услугам… Два действия были заполнены страданиями моряка и флиртом патрицианки со щеголем. В третьем действии, стратег одерживал решительную победу над пиратами, возвращался домой и заставал свою возлюбленную в слезах — щеголь бросил ее ради выгодного брака с немолодой купчихой. Стратег, возмущенный вероломством соперника, вызывает того на дуэль, и отправляет в больницу минимум на месяц. Возлюбленная провозглашает стратега своим спасителем, после чего, остается ждать выздоровления щеголя, который "на ложе страданий" дает обещание порвать с купчихой и вернуться к патрицианке. А стратег, вполне удовлетворенный таким результатом, снова отправляется страдать в морской поход, произнеся на прощанье пятиминутный монолог о счастье любви… Дар отметил, что актриса, игравшая эпизодическую роль купчихи, была явно талантливее всех остальных, или, быть может, роль ей была ближе…

Зрители умеренно хлопали, вышедший по завершении спектакля антрепренер, пригласил "почтеннейшую публику" посетить на будущей декаде премьеру трагедии "Трибун Красс", Дар же пришел к выводу, что театрала из него не выйдет.

Домой он добрался только к ночи, когда Полог Богов вовсю сиял над городом. Окна первого этажа были темны — хозяйка, видно, уже спала. Дар только открыл дверь к себе, как ему под ноги кинулся Вакса — Дар оставил его свободно бродить по комнате, полагаясь на "джентльменское" поведение. Сейчас Вакса вел себя странно — он стоял напротив Дара, глядя на него, и издавал низкий угрожающий звук, негромкий, но вполне отчетливый.

— Эй — ты что? — Дар был в полном недоумении. Что такое втемяшилось в голову зверюге? Может — это результат экспериментов Гистоса, он же магию чует?

Но оказалось, что поведение свина никак не связано с его хозяином — он продолжал угрожающе гудеть, глядя на закрытую дверь. Это была не агрессия, а скорее предупреждение.

— Там кто-то есть? — присев возле кобайи и взяв его ошейник, спросил Дар. — Кого ты чуешь?

Кобайя вырвался из рук подскочил к двери и ткнулся в нее мордой. Он продолжал свое гудение — но наружу не рвался.

— Так. Сидеть здесь — стеречь! Понял? — отдал команду Дар. Вакса немедленно вернулся на средину комнаты и замолк. Дар снял пояс-цепь и, держа наготове, бесшумно подкрался ко входу, просканировав площадку и лестницу вторым зрением. Вроде, непосредственно за дверью — пусто… Затем приоткрыл дверь и выскользнул наружу. На пределе видимости, он заметил мелькнувшую в конце переулка человеческую фигуру. На всякий случай, обошел вокруг дома — никого.

Когда он вернулся к лестнице в мансарду, окно в первом этаже приоткрылось, и женский голос тихо спросил:

— Господин Дар, это вы?

— Я, госпожа Наста, не волнуйтесь. — также тихо отозвался Дар.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего, всё в порядке. — Дар подошел к окну, Наста, в белой полупрозрачной рубашке, стояла у приоткрытой створки, глядя на Дара каким-то странным взглядом.

— Мой свин чего-то забеспокоился — почуял, что у дома бродит чужой. Но я всё осмотрел — никого нет. Наверное — случайный прохожий…

— Мы живем близко от порта. А там всякая публика отирается… Недавно, на соседней улице, лавку ограбили… — Наста продолжала стоять и смотреть на Дара, словно ожидая чего-то. — Мне теперь гораздо спокойнее, когда вы у меня поселились, господин Дар. Теперь сюда никакой бродяга не сунется…

— Я такой страшный? — пошутил Дар. Он стоял уже вплотную к окну, его и Насту разделяли не более нескольких дюймов. Он ощущал ее дыхание — легкое, свежее.

— Нет, вы не страшный, вы — надежный… Не знаю как сказать лучше — я неученая… Но когда я вас увидела — в первый же день, когда вас Луций привел… в доспехах, с полным вооружением… я подумала — такому мужчине и оружия не надо, на него просто глянут, и постараются обойти, если с плохими намерениями… Я, наверное, чепуху болтаю…

— Нет, не чепуху… во всяком случае, мне очень приятно такое слышать, — смущенно ответил Дар. — Но вы не совсем правы — меня не раз пытались убить, даже не смотря на оружие…

Он протянул руку к женщине, и та, вдруг, схватила ее и поцеловала. В смятении, Дар едва не отдернул ладонь, но, повинуясь безотчетному порыву, приблизил лицо к ее губам. Наста жадно поцеловала его, затем еще, еще… Дар распахнул створки окна, и легким прыжком оказался в спальне женщины. Прозрачная рубашка, облачком тумана полетела на пол…

Через два часа Наста слегка отодвинулась и тихо сказала:

— Спасибо вам, господин Дар!

Дар еще раз поцеловал ее, и бесшумно собрался. Он уже хотел покинуть комнату так же, как вошел, через окно, но женщина рассмеялась:

— Мы же не дети, господин Дар! Идемте, я вас выпущу через дверь!

Не одеваясь, по-прежнему обнаженная, она прошла вперед, Дар последовал за ней. Он мельком бросил взгляд на приоткрытую дверь соседней комнаты — там разметался во сне десятилетний Луций. Наста уже отодвинула засов, поцеловала Дара на прощание, и закрыла за ним дверь.

Вернувшись в свою комнату, Дар потрепал Ваксу, который уже мирно дремал в открытой клетке — он считал ее своей спальней, и философски заметил:

— Приятно сделать доброе дело, даже если это ничего не стоит…

* * *

После эпизода со странным поведением Ваксы, Дар, несколько раз, устраивал проверку на слежку за собой — простыми и действенными способами. Один раз, он резко свернул в узкий переулок, пробежал через него, а после задержался, наблюдая, не пройдет ли кто следом. Второй раз он громко назвал адрес извозчику, а после, уже тихо, передал ему плату и велел ссадить в малолюдном месте. Но оба раза никакого преследования не заметил. Скорее всего, и в тот раз была случайность.

Теперь Дар четко, как по расписанию, приходил утром в дом к Гистосу, и до полудня проводил время в библиотеке мага, насчитывавшей несколько сотен томов. Редких изданий или рукописей тут не было, но Дара они и не слишком интересовали, он глотал вперемежку сочинения по истории, основам техномагии и алхимии, романы, поэмы… Письменность в Империи была привычного Дару типа — буквенно-фонетической, даже ее направление было слева направо, так что Дар мог в полной мере проявить свойственные ему всегда навыки скорочтения. Среднего объема фолиант он прочитывал за три-четыре часа. Позанимавшись, он обедал вдвоем с Элеаной, иногда — с кем-либо из хозяев дома, если они не были в отлучке по делам, потом отправлялся в город. Элеана сама была занята по горло подготовкой к поступлению в Академию, дядя-ректор завалил ее примерами вступительных заданий, среди которых собственно магия составляла не более половины — Академия давала серьезную подготовку по многим дисциплинам, и неуклонно проверял все решения… Так что вне этих встреч они почти не общались. Иногда появлялся Квинт, по-прежнему хмурый, и тогда Дар, тем более, стремился скорее оставить друзей наедине, отлично понимая, что общество друг друга им сейчас интереснее.

Осмотрев за несколько декад основные туристические достопримечательности столицы, Дар постепенно стал знакомиться с местной жизнью глубже. Он посетил все общедоступные храмы разных лакаанских богов, включая храм Фта, который больше всего его разочаровал своей безвкусной помпезностью, напоминающей худшие образцы "новоделанных" церквей его прежнего мира. Возносить какие-либо просьбы богам он воздерживался, а боги сами к нему более внимания не проявляли. Что Дара нисколько не огорчило: "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…".

Постепенно маршруты его странствий привели Дара и в те места, которые добропорядочные горожане старались обходить — припортовые притоны, пустыри, заброшенные строения, свалки. Не то, чтобы он искал приключений — о приключениях Дар всегда предпочитал читать в книжках или смотреть в кино. А его собственный анабазис из Безымянного Замка это отвращение к личному участию в приключениях только укрепил… Но элементарный здравый смысл требовал, что в доме надо осматривать не только комнаты, но и чердаки с подвалами, а в городе — не только парадные фасады, но и задворки. Пару раз Дар заглядывал в сомнительно вида кабаки, где при виде нового посетителя многие разговоры немедленно смолкали. Раза три-четыре к нему приближались на улицах личности с весьма недвусмысленными намерениями. В нескольких случаях хватило встретиться с ними глазами, и личности убирались с дороги, отправляясь искать добычу полегче. Но однажды встречные попались слишком тупые или обдолбаные, пришлось их немного покалечить своей цепочкой с гирьками. Убивать Дар, без крайней необходимости, не собирался никого, хотя предполагал, что подобных моральных проблем у его противников не было — во всяком случае, свои ножи и кастеты они пустили в ход без лишних раздумий.

Так Дар имел возможность убедиться, что все основные пороки его прежнего мира, в Лакаане тоже присутствуют, хоть и в меньшей степени — пьянство, наркомания, проституция, нищета. Он плохо представлял себе, кто мог польститься на портовую шлюху — грязную, трясущуюся от ожидания утренней дозы… Но кто-то видно и льстился… В заброшенных складах и в развалинах старых домов, ночевали бездомные бродяги и бездомные псы, одинаково опасные для случайного прохожего. Их было немного, но всё же были. Под городом были обширные катакомбы, остатки старинных каменоломен, про то, что там можно было встретить, рассказывали страшные истории. Даже если они были правдой на десять процентов, к этому надо было относиться серьезно. Конечно, нельзя сказать, что власти не заботились о порядке. Для бедняков существовали пособия, здоровых направляли на общественные работы. Больных лечили, как правило, бесплатно. И днем и ночью улицы патрулировали вигиллы — городская стража. Полиция — эдилы — устраивала периодические облавы в притонах, конфискуя наркотики и арестовывая наркоторговцев, скупщиков краденого и бандитов в розыске. Нечистью и темными культами занималась местная инквизиция — Розыскная комиссия. Кстати, эту инквизицию тут очень уважали, как ни странно даже и те, кто с законом не всегда бывал в ладах… Интересно, что в газетах и в обывательских разговорах почти никогда не упоминалась Тайная служба, которая чинила неприятности Квинту. Как видно, ее деятельность была действительно малозаметной для публики… или достаточно узко направленной. Дару было интересно, существуют ли в империи какие-либо политические силы, которые бы явно ставили задачей изменить статус-кво, но с некоторым удивлением он обнаружил, что таковых, похоже, нет, или же они настолько мало публичны, что не привлекают к себе внимания. Тем не менее, что-то неясное, неуловимое словно носилось в воздухе — какое-то ощущение если не гнили, то расползающейся плесени… То, что требовало не магического, а социального чутья. Пожалуй, не имей Дар столь неоднозначного прошлого опыта, он бы этого не уловил. И именно этот опыт заставлял его тревожиться.

После обследования у Гистоса, Дар, в значительной мере, успокоился. Что Дар всегда знал твердо — опасаться всерьез стоит только людей, а не шедд, духов и прочих магических существ. Шедда может что — ну сожрать с голодухи, ну душу впитать… Но никакие шедды не станут, например, массово жечь людей живьем напалмом и при этом заявлять, что тем самым избавляют их от "ужасов тоталитаризма"… А теперь, когда выяснилось, что шедды, собственно, уже и нет, а есть только он сам, то самокопанию настал конец. И это не могло не радовать. Столь любимую интеллигентиками "рефлексию" Дар и в прежней жизни терпеть не мог. А когда у Дара больше не было оснований опасаться утраты контроля над своей "шеддовской" сущностью, он охотно, не без некоторой рисовки, представлялся сам себе "полудемоном".

Так проходили дни, декады…

* * *

Дворец имени Луция Первого уже лет пятьдесят использовался для проведения различного рода фешенебельных торжеств и презентаций. То, что "Либеральная инициатива" сняла один из его залов для своей конференции, говорило сразу о двух вещах — о немалых средствах и о желании обратить на себя внимание высшего общества. И первое, и второе заранее настроило Пилада на критический лад — там, где крутятся большие деньги и делается реклама, науку искать бесполезно. А когда еще и возглавляет дело такая личность, как сенатор Дукс…

Впрочем, надо отдать должное устроителям — всё было организовано отлично. Пускали на конференцию только по пригласительным билетам, но разослано их было не менее трех сотен — огромный холл оказался битком набит элегантной публикой. Пилад, в своем скромном деловом костюмчике, выглядел случайно затесавшимся на бал канцеляристом… Он застеснялся, и забился в угол.

— Экая ярмарка тщеславия, — произнес, словно про себя, чей-то негромкий голос. Пилад вздрогнул от неожиданности — он не заметил, как рядом, в том же углу, оказался рослый темноволосый мужчина. Его костюм тоже был далек от требований последней моды, но, в отличии от Пилада, не похоже, чтобы это его стесняло. Вообще, атлетическая фигура соседа естественно смотрелась бы в доспехах наемника или легионера, а не в штатском… В первую минуту, Пилад принял его за частного охранника — таких нередко нанимали для пущей безопасности мероприятий с участием важных персон. Но атлет вел себя слишком непринужденно для служащего — осматривал зал с выражением неприкрытой иронии на лице. В руке он держал программку конференции. Неожиданная характеристика собрания заинтересовала Пилада.

— Как вы сказали — ярмарка тщеславия? Интересное выражение… и очень верное, надо запомнить. Вы не журналист?

— Боги миловали, — всё с той же иронией отозвался сосед. — Выражение, кстати, не мое, но если вы его процитируете, то автор не обидится — он давно умер и никто, кроме меня, про него здесь не слыхал.

— А вы, похоже, не очень-то любите журналистов, — заметил Пилад, поддерживая разговор. Он был рад собеседнику, а его сарказм Пилада нисколько не задел. К коллегам из массовых изданий, таких как "Банковский вестник", например, он и сам относился неважно.

— Просто я знаю им цену… им и большинству тех, кто, как они, продается и покупается. Конечно, всегда бывают исключения… А тут много журналистов? Я никого в этой компании не знаю… Я-то думал, что это будет научная конференция, а не выставка модного платья и породистых животных… то есть… э-э-э, родовой знати… А то вряд ли бы сюда пошел.

— Я, например, журналист! — с достоинством ответил Пилад. Ему было интересно, как отреагирует на это собеседник. Но тот ни капельки не смутился.

— И вы продаетесь? Или покупаетесь? Или как?

— Нет, — рассмеялся Пилад, сообразив, что его попросту провоцируют. — Хотя, должен признаться, меня просто еще не пробовали покупать…

— Значит — у вас всё еще впереди… — всё в том же тоне заверил незнакомец. — А какую газету вы представляете, и как вас зовут, если не секрет? Может я ваши статьи читал?

— Пилад, из ежедекадника "Общество и Наука".

— О, издание Академии магии! Минуточку, я видел статью про рентабельность госпредприятий, подписанную Пиладом Фабрием. Это вы?

Пилад был польщен, что первый же встреченный им на конференции незнакомец читал его статью. И одновременно крайне озадачен — облик его собеседника меньше всего соответствовал обычному представлению о читателях академических, пусть и научно-популярных, изданий.

— Да, это моя статья. А вы интересуетесь экономической наукой? Это увлечение, или… господин э…?

— Дар, к вашим услугам, — незнакомец отвесил легкий поклон. — Да, я всего лишь любитель… да еще и без особых занятий сейчас. Мой настав… мой хороший знакомый получил приглашение на эту конференцию, но оказался слишком занят. И любезно уступил свой билет мне.

В этот момент громкий голос распорядителя, слегка усиленный артефактом, пригласил почтеннейшую публику в конференц-зал, на пленарное заседание.

— Вам, наверное, в ложу для прессы? — поинтересовался собеседник Пилада.

— Нет, сяду в зале. — Пилад уже успел высмотреть, что среди репортеров находился обозреватель "Банковского вестника" — неопределенного пола личность с оттопыренным задом, которым оно отчетливо виляло при ходьбе, и колумнистка "Новостей столицы", дама с кукольным личиком и оценивающим взглядом портовой шлюхи. Сидеть с ними рядом Пиладу никак не улыбалось. Заняв соседние места в первых рядах, Пилад и Дар терпеливо ожидали начала конференции, перебрасываясь короткими репликами. Хотя Пилад и жил в столице уже немало лет, большая часть заявленных ораторов была ему столь же незнакома, как и Дару. Он гадал, какое отношение они имели к экономической науке.

Дар, гораздо меньше знакомый с реалиями Лакаана был, тем не менее, значительно опытнее своего нового знакомого в вопросах демагогии и лживости "адептов объективного знания", как любили себя самих именовать те интеллигентики, которые продавались особенно часто и недорого. Поэтому, в отличие от Пилада, внимавшему речам с трибуны со всё возрастающим недоумением, никак не будучи в состоянии понять, как нормальные люди могут всерьез нести подобную чушь, Дар откровенно скучал. "Социально-экономический либерализм" был ничем иным, как апологией вседозволенности для крупного капитала, недовольного государственными ограничениями, законами о социальной защите и налогами. Все трудящиеся, создающие своим трудом и потом богатства власть имущих, были для ораторов быдлом и ничтожествами. А состоятельные воры и паразиты — благодетелями, объектами обожания и подражания. С брезгливой гримасой Дар слушал излияния очередного оратора, вполголоса вставляя свои комментарии:

— "Зарабатывай деньги всеми законными способами, даже если кто-то будет говорить, что твой заработок аморален! Зарабатывание денег — самое уважаемое дело на Земле! Моральную правоту доказывает кошелек." — Ну, не станем обращать внимания на словечко "законные" — законы-то кто пишет? В Мерке, например, законны сутенерство, рабо- и наркоторговля, пиратство… Образцы высокой морали! И прибыльности…

— "Умный человек понимает, что правд столько, сколько мнений. Умный — человек самостоятельный и ответственный. Он хозяин сам себе и не любит, когда ему указывают, как ему жить и что делать со своей жизнью. Яркий индивидуалист и потому остро ощущает и ценит личную свободу. Что вообще такое индивидуализм? Это производная экономической самостоятельности, готовность предпринимать действия в одиночку и отвечать за себя самому. А что такое хваленый коллективизм? Болезненная привязанность к общине, боязнь оторваться от нее и проявить независимость поведения и мышления. Веревка коллективизма держит человека в стае, не давая вырваться и сделать глоток воздуха в свободной экономике." — Умный человек, совсем напротив, понимает, что в одиночку можно только паразитировать на чужом горбу. И, конечно, лучше всего паразитировать индивидуально — иначе на всех паразитов горбов не хватит… Что-либо созидательное можно делать только всем вместе, сотрудничая с другими.

— "Богатых дураки ненавидят. Эта ненависть — от зависти. Коллективизм всегда порождает любовь к слабым и ненависть к сильным." — Вообще-то ненавидят не столько богатых, сколько разбогатевших на чужом труде и на грабеже. А насчет силы — слабых и честных, всё же, как правило, больше, если они объединятся, то никакой сильный бандит не устоит!

— "Тем и прекрасен либерализм, что он дает людям свободу. Свободу предпринимать и свободу бомжевать. А уж из свободы предпринимательства естественным образом вытекают — как инструменты — все прочие свободы и права человека." — Конечно, одни свободны выжимать из других все соки, а другие свободны быть выжатыми! Одни свободны жрать незаработанное, а другие свободны умирать с голоду. Какая прелесть эта свобода в распоряжении чужим трудом!

Пилад, которому уже тоже надоели пафосные идиотизмы ораторов, улыбался комментариям соседа. Он, разумеется, разделял его сарказм, отлично зная, какова эта "экономическая свобода" на практике. Но шквал аплодисментов со стороны публики на последнее выступление, заставил его снова поморщиться.

— А ведь в зале сидят не только одни идиоты! Неужели они не понимают, что этот либерализм — экономическое рабство для большинства, а никакая ни свобода?

— А зачем им это понимать — ведь они-то меньшинство, а не большинство. Именно то меньшинство, которое видит себя свободными паразитами на чужих спинах! Для этого им свобода и нужна. А государство, такое-разэтакое, им свободно сосать кровь из работников не дает, какие-то им права обеспечивать требует.

— Крысы требуют свободы в амбаре?

— Именно! Но не хватит ли нам слушать этот словесный понос? По-моему, написать отчет в свою газету вы можете уже прямо сейчас, ничего нового услышать, скорее всего, не придется.

— Вы, наверное, правы — меня тоже уже тошнит от услышанного. Но мне надо еще посетить хотя бы одну из секций конференции — чтобы составить окончательное впечатление.

После изучения программки конференции, новые знакомые решили послушать заседание секции: "Общечеловеческие ценности и права человека". Пару часов до начала ее работы они провели, разглядывая здание и в буфете комплекса — фуршет-кормежка участников входила в общие расходы организаторов. Пилад заметил, что после пленарного заседания большая часть фешенебельной публики разошлась. Это создало у него некоторую надежду, что хотя-бы на секции удастся услышать нечто конкретное и толковое.

В небольшом уютном зальчике собралось около двух десятков человек, значительно более скромного вида, чем те, кто бросался в глаза в большом зале. Пилад вздохнул свободнее — выставляемая напоказ роскошь его коробила. Председатель секции — средних лет господин с профессорскими манерами, объявил повестку дня. Первым значился доклад под названием "Гражданское общество" приват-доцента какого-то ликея. Докладчик — лысоватый, суетливый тип в пенсне, тряся козлиной бородкой, блеющим, под стать внешности, голосом начал свое выступление с перечисления цитат классиков, писавших о гражданских ценностях и правах. Эта немного заинтересовало Дара, поскольку подробно ознакомиться даже с основными направлениями лакаанской политической философии он еще не успел. Пилад же, напротив, теперь скучал, поскольку это же или подобное он много раз слышал от посетителей салона Струвия. Тем временем докладчик перешел к тому, что "гражданское общество принципиально разнородно и его убивает единомыслие".

— Гражданское общество — это общество, способное противостоять государству, способное указать государству его место, держать его "в узде" — возвысил голос оратор, что при его блеющих интонациях создало комический эффект. — В основе гражданского общества лежит частная собственность. Именно она позволяет членам гражданского общества сохранять экономическое достоинство!

— А нахрен нужно такое государство, которому нужно "противостоять"? — театральным шопотом спросил Дар у Пилада. — И чтобы "противостоять" государству это присловутое "гражданское общество" само должно стать чем-то вроде государства в государстве. А кто сказал, что второе государство будет хоть чем-то лучше первого?

— Особенно, если его будут представлять всякие сенаторы Дуксы, — таким же громким шопотом ответил Пилад.

— И что даст такое "гражданское общество" тем, у кого собственности нет или ее кот наплакал, — подхватил Дар, уже откровенно развлекаясь. — Что оно даст Дуксам — понятно, дополнительный контроль над государственной властью. А нам с вами, например, оно зачем?

Интеллигентная публика неодобрительно косилась на обоих, а докладчик начал сбиваться. Председательствующий, чувствуя, что дело идет неправильно, стал вглядываться в зал, ища источник помех. В конце концов, приват-доцент доблеял свой доклад до финального пассажа про "безусловный примат объединяющих общечеловеческих ценностей над любыми сословными различиями", и председатель попросил задавать вопросы.

Дар тут же встал, и с подчеркнутой вежливостью задал свой вопрос:

— Уважаемый председатель, уважаемый докладчик. Простите мне мое невежество, я тут всё пытался себе представить общечеловеческие ценности, объединяющие самалитского рабовладельца и его раба, но никаким умственным усилием мне это не удалось. Не поможете ли вы мне и не проясните этот момент?

За спиной Дара кто-то явственно захихикал, а докладчик побледнел, затем покраснел и начал бормотать нечто совсем уже невнятное. Председатель пришел ему на помощь, поблагодарил "за интересное выступление" и быстренько объявил следующего выступавшего. Дар с Пиладом выбрались из зала, посмотрели друг на друга и расхохотались.

— Мне пора в редакцию, — отсмеявшись сказал Пилад. — Надо что-нибудь написать про этот кретинизм вежливое, но так, чтобы читатель понял, что смысла во всей этой "Либеральной инициативе" нет и на ломаный грош. Так что придется попотеть над формулировками…

— Очень сочувствую, — отозвался Дар. — А, может, так и напишите, что либерализм и "гражданское общество" прекрасны тем, что, как выражался один из ораторов, дают бедняку свободу помирать с голоду?

— Не хочется, чтобы те, кто не слушал эти доклады, не вполне понял юмор и принял бы меня за такого же законченного идиота, как автор этого высказывания… А, может, он не совсем здоров… э-э… психически, этот автор?

— Не думаю. Лекарство от этой болезни — лопату или тачку в руки, и пара лет физической работы на свежем воздухе, на строительстве дорог…

— Ну да ладно, что-нибудь придумаю… Хуже другое — эта пакость всё активнее протаскивается банкирами и промышленниками. И те, кто от этого больше всего страдает — ремесленники, крестьяне — никак не реагируют, не сопротивляются!

— А как вы себе представляете их сопротивление? Они же и газет-то, как правило, не читают, тем более в них не пишут. Восстание?

Пилад просто задохнулся от этого вопроса. Его законопослушный ум имперца понятия восстания просто не принимал — это было нечто запредельное, почти мировое зло. Ум лихорадочно заметался пытаясь противопоставить логике фактов что-то моральное, привычное… Молчание длилось несколько минут, пока Пилад, наконец, не выдавил:

— Нет, конечно, нет! Только не смута! Но можно же искать законные пути — да… политическая партия! Партия крестьян и ремесленников — со своими представителями в Народном собрании! Вот он — выход!

— Ну, ну… — скептически протянул Дар. — И сколько там голосов будет у этой партии?

— Неважно — главное, они будут! — новая идея воодушевила Пилада. Он заговорил всё увереннее. — Главное — чтобы услышал император эти голоса. Справедливость — вот высшая основа империи! Наши требования справедливы, значит, отмахнуться от них нельзя. И император уже найдет управу на банкиров и разорителей.

— Послушайте. — Дар мягко перебил раскрасневшегося собеседника. — А в чем, собственно, вы видите несправедливость?

— Ну как же… — Пилад осекся. — Как это — в чем? А разорение работников? Разве это справедливо?

— Ну а почему они разоряются? — продолжал допытываться Дар. — Потому, что не выдерживают ценовой конкуренции с новыми фабриками, с большими поместьями, правильно? Вы ведь сами об этом писали в статье?

— Да, — недоуменно согласился Пилад. — Нужно восстановить государственную помощь ремесленникам и мелким крестьянам.

— Тогда посмотрите, что получается — возьмите государство, в целом. Производить на крупных предприятиях выгоднее, продукция выходит намного дешевле. Потребителю продукции тоже выгоднее платить меньше. Но чтобы поддержать мелкого собственника государство должно или искуственно поддерживать завышенные цены, или у кого-то забрать деньги и отдать ремесленнику и фермеру, как субсидию. Верно?

— Да, — не очень охотно согласился Пилад. Он еще не очень понимал, куда клонит собеседник, но чувствовал, что его гонят в какую-то ловушку.

— То есть вы выступаете за поддержку заведомо неэффективного способа хозяйства. Вместо того, чтобы развивать эффективные. Вы это считаете разумным?

— А то, что сотни — а скоро и тысячи работников, разоряются и становятся нищими, безработными — это разумно?

— Нет, конечно. Но почему эти работники не могут найти работу на тех же крупных предприятиях — если рабочих мест станет больше? Или империя завалена по уши продукцией, и развивать производство ни к чему?

— Но там они не хозяева своему делу! Просто работники, поденщики — кто такому будет рад?

— А вот это уже другой вопрос — почему они не хозяева! Представьте себе ту же фабрику, как совместную собственность ее работников. Или поместье — не в руках помещика, а в руках сотни крестьян, объединивших свои земли… Преимущества крупного производства и владения вместе.

— Вот вы о чем… — Пилад понял, куда его вел разговор, и успокоился. — Да, знаю, такие идеи есть. В трудах философа Маркуса, например. Но это — утопия. Куча владельцев не договорится между собой, они перессорятся и разделятся снова.

— А как же государственные имерские верфи, оружейные фабрики?

— Так это собственность… — Пилад замялся, он раньше как-то не задумывался над этими тонкостями. Собственность императора? Нет, конечно, император не собственник государственного имущества. Собственность Империи? Но империя — это ее граждане. Тогда, выходит, он сам себе противоречит, в вопросе невозможности совместного владения множеством людей…

— Совместная собственность всех граждан, — подтвердил его мысли Дар. — По крайней мере — формально. Значит, есть условия, при которых можно владеть собственностью и не ссориться, не разделяться. Конечно, не всё так просто — нобилитет имеет несравненно больше прав и возможностей распорядиться такой собственностью, чем крестьянин или даже вы… Но мы уже и так заговорились — смотрите, публика расходится, скоро зал закроют. Возможно, мы с вами обсудим эти интересные темы при новой встрече.

— Конечно, — с некоторым облегчением согласился Пилад. Он даже не представлял себе, что простой разговор мог так его вымотать. Но сколько всего нового и интересного он только что для себя открыл! Нет, не зря он сходил на эту конференцию, пусть "от противного", но польза он нее была… — Вы почти всегда можете найти меня в редакции, в рабочие дни. А вечерами я часто бываю в салоне Струвия. Вы знаете, где это? Я вас отрекомендую, уверен, что вы будете желанным гостем! — он назвал адрес.

— Спасибо, постараюсь. — Дару и в голову не могло прийти, что следующая их встреча состоиться через много лет и в совершенно немыслимой сегодня обстановке…

* * *

В очередной приход к Гистосу, Элеана, вся сама не своя, обрушила на Дара страшное известие:

— Квинта арестовали! Обвиняют в государственной измене!

— Как это?!

— Следствие засекречено. Дядя попытался узнать, но и ему не дали более подробных сведений…

— Ничего не понимаю! Обвинять Квинта в измене… это всё равно, что тебя — в культе Отступников! Ну, ведь есть же у вас магические средства проверить, говорит ли человек правду, особенно — для бездольных, это же просто, я сам недавно читал…

— Верно, есть… Только всё не так просто, как пишут в книжках — можно на человека наложить принуждение, достаточно тонко, он будет лгать, но верить, что говорит правду. И проверка не сработает…

— Проклятье, ну кто и когда… Они что, думают, это в плену Хакес на него чего-то наложил?

— Да не знаю я — это всё только дядины предположения… Пока неизвестно, в чем его конкретно обвиняют, так что и защищать не от чего… Может быть, есть какие-то заговоры в Раменье — дядя как-то глухо намекнул, что там не всё спокойно…

— Слушай, Элеана, а так они могут и тебя обвинить, и меня…

— Я — волшебница, я имею право требовать Суда Справедливости при Верховном Совете Магистров! А там никакие политические интриги силы не имеют. А ты… ты же вообще не гражданин империи, только в нее приехал — о какой измене можно говорить?!

— Не знаю, я в вашей юриспруденции еще не разобрался… хорошо, если так. Чем мы сейчас можем помочь Квинту?

— Боюсь, что ничем… — Элеана стиснула руки так, что пальцы побелели. — Придется ждать, пока к нему хоть на свидание не допустят…

— А если известить его отца — князя этого, как его… Тарсея?

— Дядя написал уже… Но пока почта дойдет, пока там что-то решат и примут меры — уйдут декады, если не месяцы.

— А следствие — сколько оно может продлиться?

— Неизвестно…

Дар сжал виски — он лихорадочно размышлял, но ничего в голову не приходило.

— Какое у вас наказание положено, за измену?

— В мирное время — от двадцати лет каторги, до пожизненной. С отбыванием в Имперских Копях…

— Это там, откуда наш караван был?

— Ну, да…

— Вытащим! Нет такой каторги, с которой бы нельзя было сбежать — особенно, с помощью друзей! — Дар говорил решительно, и вполне серьезно. Для него святость богоданных законов империи означала очень мало, он вполне готов был нарушить любой их них, без малейших сожалений, чтобы помочь другу. Что, разумеется, не означало, что он намерен по-детски лезть на рожон — аккуратно надо действовать, тихой сапой… Но Элеану его порыв нисколько не ободрил.

— Дар, с Имперских Копей за несколько столетий никто не убегал. Это попросту невозможно. Но всё равно тебе спасибо, за поддержку… Нет, я надеюсь, что это чудовищное недоразумение разрешится, даже если Квинта пытаются ложно подставить под удар враги…

— Враги? Но откуда у него такие враги-то?

— Не у него — у князя Тарсея… Тут давно идет политическая возня. Патрициат метрополии желает превратить раменские княжества в обычные провинции, а князья, напротив, добиваются большей самостоятельности. И Кви мог просто попасть между колес этих интриг…

— Ты много знаешь, Элеана, я про такое ни в газетах, ни в библиотеке не читал…

— Не я много знаю, а дядя и тетя… Дядя — официальный преемник архимагистра, вхож к императору и принимает участие во многих государственных делах. А тетя, я этого раньше и не знала — член правления Торговой Лиги, как специалист по криптомагии. А там тоже с текущей политикой очень даже завязаны. Вот они эти варианты и обсуждали…

— Так что делать? Ждать?

— Да, ничего другого не остается…

Поднявшись в библиотечную комнату, Дар продолжал безуспешные размышления над случившимся. Идея политических интриг, в которые случайно или преднамеренно впутали Квинта, показалась ему наиболее здравой. Он машинально листал книгу по истории южных государств Лакаана, но читанное в голову никак не шло. Вернув том на полку, он решил сегодня больше уделить времени прогулке — успокоить нервы. Если бы Дар знал, насколько ему могла пригодиться эта книга в дальнейшем, то он наверняка бы попытался ее всё же прочесть…

Дар шел по многолюдной широкой улице к центру столицы, не замечая прохожих. И тут в голове буквально прозвучал тревожный сигнал, так что Дар почти что споткнулся. Вся задумчивость слетела. Он инстинктивно изготовился к бою. Только мгновением спустя он осознал, что именно послужило причиной тревоги — его сканировали мощнейшим направленным потоком магии. Кто, откуда? В магическом зрении ярко вспыхнул чей-то силуэт — в подворотне многоэтажного дома. Вспыхнул и погас — сканирование прекратилось. Дар сделал еще несколько шагов и, сделав вид что поскользнулся на кожуре какого-то фрукта, резко обернулся. Не слишком изящный прием, но другого он не придумал. Подворотня была пуста. Дар бегом заскочил в нее — он увидел дворик и выход на параллельную улицу… Тот, кто пытался его сканировать, бесследно растворился в уличной толпе.

* * *

— Как идут дела, дорогой друг?

— Шеф заглотнул наживку с документами — легионер арестован и начато дело о государственной измене!

— Отлично, отлично… Теперь время добавить кое-что — вот, возьми. Я тебе давал адрес одного из мерканских агентов — выйдешь на него, а когда будешь арестовывать — подбросишь. Он считает, что этих бумаг у него уже нет…

— Но мне надо посмотреть…

— Вот копия — основной пакет запечатан специальным криптознаком мерканской разведки, его открывать не стоит…

— Так… интересно… да, это — то, что надо. Ничего впрямую не сказано, но в дополнение к первым бумагам — пойдет очень хорошо!

— Теперь насчет наемника — от тебя потребуется еще некоторая помощь.

— Мэтр, но вы обещали…

— Помню, помню! Но сейчас тебе не надо ничего делать самому. Просто найди троих-четверых бандитов, покрепче. И сведи с ними того специалиста, ты понял — кого, с ними. Вот и всё!

— Мэтр, так эти дела не делаются! У меня немедленно спросят — что за дело, сколько стоит? Иначе в том… обществе и разговаривать не станут.

— Найди таких, которые не станут много спрашивать… вот аванс. А когда дело будет сделано, получишь столько же, сверх обычной платы.

— Ну, за такие деньги некоторые и мать с отцом зарежут.

— Нужны такие, которые способны зарезать умелого бойца!

— Понятно, мэтр. А как мне связаться со… специалистом?

— Он сам тебя найдет — через четыре дня. Справишься?

— Да! У меня есть подходящие люди на примете, в портовом районе.

— Тогда — всё. Да свидания, дорогой друг!

— До свидания, мэтр.

* * *

Дар уже не раз брал с собой на прогулки Ваксу. Он приладил поводок к широкому ошейнику кобайи и тот очень дисциплинированно — как ученый пес, трусил рядом. Достаточно было раз ему скомандовать: "Не отвлекаться, Вакса! Рядом!", и кобайя более и ухом не вел на пялящуюся на него публику. А если кто-то проявлял враждебность, то свину достаточно было показать клыки и издать свое угрожающее гудение…

В этот раз Дар просто обходил окрестные кварталы, вокруг своего дома. Он прошелся вдоль припортовых складов, поднялся на холм, описал большую дугу, и снова направился к дому. На повороте узкого переулка, он оказался возле обрыва, в отвесную стену которого была вделана массивная деревянная дверь, сколоченная из дюймовых досок. На двери висел замок. Дар спустился еще немного по переулку, и встретил взгляд дедка, раскуривавшего трубку на скамеечке, под окном одноэтажного домика.

— Боги в помощь! — поприветствовал его Дар.

— И тебе того же, добрый человек! — в тон отозвался дед. — Что-то я тебя тут раньше не встречал…

— Я живу на улице Северного Пассата. А здесь так, прогуливаю своего друга…

— Друг знатный! Я такого давненько не видал — со Второго Пустынного похода…

— А что это за поход был? Я про него и не слыхал…

— Ты, парень, с Раменья будешь?

Дар уже привык к таким вопросам и ответил, как обычно:

— Горец я, но пришел в империю из Раменья.

— Ну, тогда не мудрено, что ты про поход этот не слыхал. Хотя… сейчас и в империи не все помнят… Хочешь, время есть послушать, так расскажу… Только не здесь — пойдем вниз, там есть кантина старого Кабира-когурца.

— Пошли, — Дар мгновенно смекнул, что старый хрыч рассчитывает расколоть его на выпивку, но ничуть не возражал — дед, похоже, и впрямь мог рассказать кое-что интересное. — Только скажите — а что там, выше, за дверь вделана?

— Эта-то? А каменоломни там, старые. Раньше, бывало, ребятня играться забегала, а потом потерялся один — еле нашли. Вот скинулись плотнику, с год… нет, уже два года назад, и заколотили.

— Понятно… — Дар не сказал, что хотя двери и петлям можно вполне было дать два года, замок на двери был совсем новенький, а сами петли — хорошо смазаны…

В кантине Дар, не дожидаясь дальнейших намеков, и только поинтересовавшись, что дед предпочитает, заказал пару кувшинчиков "Даров Юга" и печеные щупальца кальмара, на закуску. А для свина, чинно улегшегося под столиком — пару сырых сардин. Они расположились за отдельным столиком, под половинкой корабельного штурвала — народу в кантине было не слишком много, и выпили по первой — за Его Величество. Потом по второй — за знакомство. После чего, старый Тиберий — отставной ветеран "морских львов", элитного подразделения морского спецназа, рассказал о своем участии во Втором Пустынном походе.

— Это было еще при прежнем императоре, тридцать лет назад. За десять лет до Большой войны со Степью. Нас было триста человек — сто "морских львов", сто пятьдесят когурских конников и пять десятков штатских — маги, колдуны и обозники разные… Командовал походом военный трибун Литий — не больше, не меньше. Целью похода был затерянный храм на юго-востоке Пустыни Призраков. Это, парень, всё уже не секретно — потому и рассказываю. А первые десять лет после похода — зубы на замок, и ни-ни. Понятно? То-то! А вот что именно в том храме требовалось найти — не скажу, потому, что сам не знаю. От штатских главным был мэтр Сидур — он, должно быть знал. Только облом у нас вышел — храм не нашли. На карте — есть, а на месте — песок…

— Так его, может, просто засыпало?

— Э-э, парень, ты что думаешь, мы пальцем деланные? Конечно, засыпало — разбили палатки, разметили площади и стали копать. Только откопали пустую площадку каменную — сто на сто локтей, посредине — обломок каменного изваяния скорпиона. И вокруг, на четверть лиги — ничего! Вот так!

— Ну а дальше?

— А дальше — самое интересное. Собрались мы восвояси, идем, и начинается песчаная буря. Да не простая — магическая. Все артефакты отказали. Десяток человек пропали, как в воду… и в песок… Буря улеглась, отплевались от песка, опять идем. Вроде — на северо-запад, к оазису, а всё жарче и жарче, словно на юг прём… Маги наши чего-то подправили, сменили направление — идем. Снова буря. Опять потери — двадцать человек… И опять что-то не туда забираем… И выходим, прямехонько, к той разрытой площадке. Короче поняли — бог Япет нас морочит, гневается, что его храм потревожили. Площадку мы тут же зарыли обратно. Маги начали к Япету взывать, просить прощения — ни в какую… Тогда один молодой когурец, всегда его помнить будем, сколько сами живы — Хасан звали… говорит трибуну Литию и мэтру Сидуру: мол, не мешайте, попрошу я бога Япета по древнему обряду. Согласились — у нас никто не знал, что за обряд, а вот его товарищи по эскадрону — знали, и начали с ним прощаться… Стал Хасан на том месте, где под песком статуя была, всем велел отойти на двести локтей и начал молитву, на коленях. А потом встал, выхватил клинок и перерезал себе горло! Мы оцепенели. Видим — тело его само в песок уходит. И тут, прямо на месте его падения, поднимается смерч — до небес. Рев — как у сотни дромедаров сразу. И идет на нас! А у нас приказ — стоять… Тут трибун кричит и рукой машет — сквозь бурю, разойдись, мол. Мы — в стороны, как пацаны… А смерч идет вперед, проходит пол-лиги и останавливается, как ждет… Тут уже команда: "Подъем! Поход!", и идем за смерчем. Трое суток шли, а по ориентирным артефактам, маги потом говорили, сущая хрень выходила — словно мы на месте топтались. Но через три дня, смерч рассеивается, а на горизонте — горы. Получилось, что мы, если не считать блужданий до того, за трое суток прошли пять сотен лиг, и вышли к Малым горам… Вода уже у нас кончалось — оставалось по паре фляг на брата. Но с гор, хоть они и с пустыней граничат, всегда ручейки сбегают. Только недалеко — в песок уходят… Стали мы лагерем у такого ручейка, напились, передохнули. Маги места определили… теперь нам предстояло возвращаться по границе между Степью и Пустыней, к ближайшему когурскому оазису. И поглядывать на север — чтобы самалитов Мантус не принес. А тут слышим окрик часового: "Стой! Кто идет?". И выходит к нам из предгорий отряд — трое монахов, каждый вот с таким зверем, как у тебя. Слово за слово — оказалось, что иношные твари недавно прорвались на юг и монахи вышли патрулировать — в лиге, в горах, ихний монастырь. Взялись они проводить нас, на день пути, направление указать. Вот в тот день я энтих зверушек в деле и увидал. Шли мы где-то полдня, вокруг — каменные гряды, валуны разбросаны, от мелких, до пяти-шести локтей ростом. Приходится то и дело сворачивать — то туда, то сюда. Вдруг, с одного валуна, что-то как прыгнуло — на парня в нескольких локтях от меня. И тут же другое прыгнуло — сзади. То есть, это мне так показалось — на него, а на сам деле — этот кобай прыгнул на скального скорпиона и перехватил его в воздухе! Разгрыз его панцирь, а у скорпиона панцирь — стрела не берет!

— Знаю, встречал…

— Что, правда, встречал? Да, вижу — не врешь… И как ты его — вот тоже, кобай с тобой был?

— Нет, тогда не было… Волшебница с нами была — она его огненным лучом перерезала. А я стрелял — как в камень, стрелка только чиркнула…

— Вот, вот! Ты, парень, вижу — стоящий. И не хвалишься — я тоже не хвалюсь, если бы не кобай, и того парня, и меня бы не было сейчас. Да…

— Ну а потом?

— Потом, к вечеру, россыпи кончились. Монахи нам направление на оазис показали, и на другой день пошли обратно. А мы еще две декады шли полупустыней. Но там уже ничего особенного не было — только жара, да змеи. Одного бойца потеряли — его в глаз укусила змея на привале, не укрылся толком. Самалиты наскочили — уже недалеко от оазиса, отряд в четыре сотни сабель. Ну, мы — как по уставу…

— Расскажите, подробнее — что тоже повозки в круг, как в караванах?

— А-а, так ты и с караваном ходил! Нет, у нас повозки легкие были — сам подумай, в пустыне, по песку, разве караванный фургон пройдет? Нет, тут немного иначе. Мы, пехота — в каре, повозки, маги — в середину. Конники на фланге. И маги начинают атаку — на дальней дистанции. А у самалитов — два шамана. Средненьких таких, но повозились с ними наши маги изрядно — амулеты у тех были, будь здоров! А степняки, половинной силой, ударили во фланг, на когурцев. Мы, тех что поближе, поснимали из стрелометов, но и рубка была изрядная. Однако самалиты просчитались. Их шаманов маги выбили, потом и на конников перешли. Они, как обычно, боя в невыгодной ситуации не приняли и ускакали. Ну, а на следующий день, мы уже к оазису подошли. На том всё и закончилось.

Посидев еще немного — прикончив кувшинчики, Дар распрощался со словоохотливым ветераном и направился домой. Полог Богов освещал дорогу. Еще очертания дома не были толком видны, как Дара кольнуло скверное предчувствие. И одновременно Вакса напрягся, потянул поводок и угрожающе загудел. Дар присел, наощупь, не отрывая глаз от темного пятна фасада, освободил ошейник и шепотом скомандовал: "Рядом!". Также наощупь, отстегнул пояс-цепь. Он сканировал темноту впереди и вторым зрением — ничего не видно, но что-то всё равно неправильно. Будь у него побольше знаний и опыта, он точно определил бы, что именно — слишком темный фон, в нормальной ситуации были бы видны отсветы ауры хозяев, магических ловушек и артефактов в доме… Но и так, чутье его предупреждало, даже не будь рядом Ваксы — опасность!

Вернуться и поискать помощи? Но от кого или чего? И как оставить Насту с Луцием — они, наверняка, внутри, в своих комнатах… Нет, только вперед! Но осторожненько, медленно…

Прижимаясь к соседскому палисаду, Дар подкрадывался к дому. На первом этаже — темнота. Окна закрыты. Вакса молча рвался по лестнице вверх — в мансарду Дара. На двери… — на двери нет сторожевого заклятия, которое Дар, почти машинально, накладывал последнее время перед уходом. Так, понятно… Но кто это? А если стражники или эдилы? Тогда убивать нельзя… Как же удержать Ваксу…

— Сидеть здесь, ждать! — беззвучно, одним движением губ, приказал кобайе Дар. Тот мгновенно застыл, только чуть подрагивая, в напряженной готовности.

Дар, стараясь ступать на самые края ступенек, начал подниматься по лестнице. На средине, проклятая ступенька скрипнула. Мысленно прокляв богов, Дар рванулся к двери, набирая боевой темп. Он не стал проверять, закрыт ли хлипкий замок, а вышиб дверь одним пинком, и перекатом ворвался в свою комнату.

Четыре тени рванулись навстречу — к тому месту, где он был за мгновение до того, но всё равно слишком быстро… Дар еще только поднимался, когда ближайший противник развернулся к нему. Из полусидячего положения, Дар нанес удар цепочкой — она наткнулась серединой на выставленный кинжал, и мазнула врага в лицо гирькой на конце. Тот отшатнулся, продолжая движение гирька свершила оборот вокруг лезвия. Дар рванул — кинжал вылетел из руки нападавшего. Перед глазами Дара мелькнуло оружие второго противника. Выпрямляясь, Дар рванулся в сторону, и, споткнувшись о табурет, перевалился в дальний угол. Падая, он успел швырнуть табурет ногой в темный силуэт, выиграв еще доли секунды.

Кто бы ни были нападающие, они пришли убивать, а не арестовывать. В комнате царила темнота, Дар видел в ней своим "вторым" зрением, но враги, похоже, видели не хуже.

— Вакса! — рявкнул Дар, подкатываясь под ноги уже двоим нападавшим. И получил резаную рану в предплечье.

Серая молния мелькнула в воздухе, и на лицо Дара пролился горячий липкий водопад — из чьего-то разорванного горла. Но ни один из противников не издал ни вскрика — они сражались молча, как тени. Дар подбил второго противника, уронив его на себя, прикрывшись врагом от остальных. Он сдавил ему горло, не обращая внимания на вонзившееся в бок лезвие и, дождавшись хруста гортани, прыжком вскочил, швырнув тело к дверям. Но воевать было больше не с кем — четыре трупа валялись на скользком от крови полу… Дар успел заметить мелькнувшее в открытых дверях тело кобайи — Вакса выскакивал наружу. Еще враги? Дар не успел сделать и двух шагов следов, как услышал рык, шлепок тела обо что-то твердое и ощутил удар магией. Магией смерти огромной силы, поглощенной одним из его защитных амулетов.

Трансформируясь, Дар скатился по лестнице — было уже не до маскировки. Он увидал в нескольких локтях от лестницы неестественно выгнутое тельце Ваксы — отброшенного жестоким, ломающим кости ударом. А возле угла дома стояло нечто, показавшееся Дару, в первое мгновение, его двойником-фантомом. И этот двойник нанес повторный удар магией смерти — то самое заклинание, которое Элеана называла "Поцелуй Мантуса". На этот раз Дар отбил его без амулета, сам — с большим трудом, наскоро связанным щитом, который тут же развалился, но погасил большую часть энергии. Два шедды застыли напротив друг друга. Дар шагнул вперед и чуть вбок, уменьшая дистанцию и готовясь к рукопашной. Но противник не принял боя — он отступил, очертил лапой круг и… пропал, исчез безо всяких зеркал-порталов, словно растворившись в тенях…

Дар в полном недоумении осмотрелся по сторонам, ожидая, что враг столь же неожиданно появится за его спиной. Никого… Он сделал еще шаг, другой, к тому месту, где стоял враг, но чувства ясно говорили, что тот именно ушел, а не затаился или трансформировался… Дар напрягся, возвращая себе человечий облик — привычная волна обжигающей боли прокатилась по телу. Затем он склонился над тельцем своего верного боевого спутника, и понял, что кобайя еще жив. Дар, как когда-то, в Безымянном Замке, очертил знаки переливания энергии жизни — кобайя шевельнулся, и самостоятельно перевернулся, став на лапы — еще дрожащие, подгибающиеся…

— Свин ты мой, Боевой, — как я рад, что ты жив! — шепнул ему Дар, поглаживая друга…

И тут ознобом ударила новая тревога — почему так тихо на первом этаже? Наста не могла не услышать шума схватки! Он наскоро попытался уловить ее ауру — ничего. Нет дома? Осторожно приблизившись к окну, легонько толкнул раму — та приоткрылась…

— Наста? Это Дар! Ты слышишь меня? — машинально произнося эти слова, Дар уже понимал, что случилось непоправимое… Он одним прыжком оказался в комнате — женщина лежала на кровати спокойно, словно в глубоком сне. Но жизни в этом сне не было… Дар приблизился, присмотрелся — в шее торчала маленькая легкая стрелка, покрытая темной, жирной на вид субстанцией. Он заглянул в соседнюю комнату — маленький Луций лежал так же мирно, с такой же стрелкой в горле. Их убили еще несколько часов назад — небрежно, мимоходом, как прихлопывают, на всякий случай, муху — чтобы не помешала…

* * *

Из полицейского участка Дара выпустили только к полудню. Его обыскали, сняли все амулеты, кроме амулета Хора (его, как уже было ясно Дару, рядовые колдуны за амулет вообще не принимали, считали рядовой побрякушкой) и всю ночь допрашивали…

Допрашивали, по очереди, пожилой толстяк-эдил и въедливый колдун в полицейской форме. Они играли старую, как мир, игру в "хорошего следователя — плохого следователя", но делали это довольно вяло, так как Дар был слишком явно пострадавшей стороной, а не злодеем. Кобайю оба видели впервые, но о существовании таких зверей знали, и не слишком удивились его подвигам. На цепочку с гирьками покосились, но ничего не сказали — ни одна смертельная рана ею нанесена не была.

Дар еще до прихода эдилов, разумеется, успел переодеться и продумать версию случившегося. Он изложил ее так — бандитов в засаде порвал Вакса, кроме одного, которому свернул шею сам Дар. На выходе из комнаты, Дара атаковал какой-то колдун, но его спас защитный амулет. И всё. Остатки фона темной магии сбивали все приборы эдилов, свой разрядившийся мощный амулет Дар предъявил. На одном из трупов эдилы нашли миниатюрный стреломет, выпускавший отравленные стрелки, а двое из бандитов оказались хорошо известными городской полиции и находящимися в имперском розыске.

Основное содержание допроса свелось к тому, что именно могло потребоваться банде от Дара или квартирной хозяйки. Дар сам это плохо понимал. Очень много было неясного, и самое странное — встреча с другим шеддой. А также его внезапное исчезновение — Дар не строил себе иллюзий, что смог слишком напугать противника. Нет, тот просто отступил, выяснив нечто для себя важное… Но для полиции он выдвинул самый прозаический мотив — ограбление. И предъявил квитанцию из банка, где у него оставалось более десяти тысяч денариев. Это последнее было проверено утром, после чего Дара выпустили, предложив поискать другую квартиру — дом покойной Насты уже был опечатан властями, и предупредив о невыезде — до окончания предварительного следствия. Единственное, ему позволили забрать свои вещи, под бдительным надзором пары вигиллов, которые после его ухода снова опечатали мансарду.

Нагруженный оружием, доспехами, клеткой со Ваксаой и всяким барахлом, которое он успел приобрести за полтора месяца жизни в Маате, Дар брел по уличке, размышляя о том, куда теперь податься. Идею попроситься в квартиранты к Гистосу он быстро отверг — без крайней необходимости он не хотел ни у кого одалживаться, хоть и у своего наставника. Про свершившееся преступление, наверняка, знал уже весь квартал, а то и соседние, тоже. Дар ловил то любопытные, а то и неприязненные взгляды из открытых окон, пара ребятишек кинулась прочь, только завидев его издали. Он вспомнил убитого Луция, такого беззащитного, и у него защемило сердце… Если бы он вчера вернулся на пару часов раньше… Трезвое соображение, что его ухода специально дожидались, и, вернись он, засаду просто бы перенесли на другой раз, его не утешало.

— Эй, парень, иди сюда! — услышал он негромкий оклик. Оказывается, ноги вынесли его к дому вчерашнего знакомого. Старина Тиберий всё так же сидел на лавочке с трубкой.

— Присядь. — Тиберий чуть подвинулся. — Я уже слыхал, что убили молодую Насту с сыном и четверых отморозков… Это ты их, ну… бандюков, конечно?

— Он. — Дар кивнул на клетку, где подремывал набиравшийся сил после ранения кобайя. — Троих — он. А я — только одного. А Насту с Луцием — не уберег. Не смог — их убили до моего прихода.

— Не вини себя, — серьезно сказал Тиберий. — Нет тут твоей вины.

— Они приходили за мной, — мотнул головой Дар. — Если бы не я, они бы жили…

— Это твои враги? Ты знал, что за тобой охотятся?

— Никогда никого из них не встречал, — искренне ответил Дар. Еще во время допросов, когда принесли быстро сделанные колдуном-парсунщиком изображения лиц убитых налетчиков, он постарался вспомнить, не пересекался ли он с ними случайно где-либо в сомнительных местах. И был уверен, что — нет.

— Твоей вины тогда нет, — строго повторил Тиберий. — Тебе что, некуда податься?

— Пойду, поищу гостиницу, — уныло сказал Дар, — если пустят со Ваксой… с кобайей…

— А то — устройся у меня. Есть комнатка — во флигеле. Там, правда, неубрано, но это мы мигом…

— Гм… А сколько ты просишь?

— А сколько ты Насте платил? Ну и мне столько же… Идем, покажу…

Дар сдался, и пошел посмотреть флигелек. Против его ожиданий, комната понравилась — в одно окно видно море, во второе — разросшаяся, неухоженная зелень маленького садика. Внутри был, конечно, беспорядок и запах нежилого помещения, но это — дело поправимое…

Через пару часов, наведя на пару со стариком порядок, Дар опять пристроил свое снаряжение под защиту охранного заклинания, и попрощался с хозяином дома до вечера — пора было рассказать о своих делах мэтру Гистосу или, хотя бы, метрессе Летии… Он не тратил время на обнаружение возможной слежки — проследили раз, проследят и еще, тем более, что один его конечный пункт — дом Гистоса, неизменен.

Но дома не оказалось никого — даже Элеаны.

— Господа уехали по делам, — лаконично объяснил дворецкий. Дара он, разумеется, впустил — Гистос не ограничивал право будущего ученика копаться в своих книгах какими-либо условиями.

Засев в библиотеке, Дар твердо решил дождаться Гистоса. Ему позарез нужен был совет мага. Но в этот день встретиться с наставником ему так и не удалось.

День шел к концу, никого из семейства Элеаны не появилось, и Дар собрался домой. Как не печально, но разговор с Гистосом откладывался. В тот момент, когда он выходил из библиотеки, дворецкий его окликнул:

— Господин Дар!

Дар выпросительно глянул на слугу.

— Наверное, вам следует знать… Господин мэтр Гистос прислал записку, что уезжает с госпожой на три декады из столицы. А молодая госпожа будет жить при Академии. Так что — можете больше не ждать.

Это был серьезный удар. Просто таки — оглушительный.

* * *

"Испытание интересующего лица проведено по вашему плану. Объект себя раскрыл, как существо горячих сфер. По порядку:

— Общее сканирование результата не дало — объект идентифицируется как обычный человек.

— Магическая компонента, ни человеческая, ни шеддовская не внешне проявляется.

— В критических обстоятельствах предпочитает сражаться оружием, а не магией.

— Магическая атака практически не имела последствий, но заставила провести трансформацию. Облик — стандартный, но аура по-прежнему не идентифицируется. Возможно — экранируется сильным артефактом.

— Проверки боевых возможностей в трансформированном облике не производилось — в соответствии с вашими инструкциями от боевого контакта я уклонился.

Прогноз возможных результатов прямого боевого контакта неопределенный. Учитывая очень высокую стойкость объекта к магии и закрытость от сканирования, моих собственных ресурсов может оказаться недостаточно для победы над объектом.

Раб".

Хакес крутил в пальцах письмо, механически бросая кусочки мяса в клетку почтового ворона. Интересный экземпляр, это же надо — как такое болвану-помощничку удалось призвать… Хорошо бы доставить сюда и как следует изучить. Кстати, надо подыскать нового помощника — тоже с сильной долей и тоже не слишком умного… Но, всё же, возвращаясь к нашим ламам, как писал тот литератор… как же его там?… неважно. Этот странный одержимый или шедда мешает четко выверенным планам, путается под ногами. Нет сейчас времени с ним возиться, надо принимать радикальное решение. И быстрее. Да, раб действует неплохо, можно его использовать и в игре против слишком зарвавшихся жрецов Фта…

И на бумажку легли аккуратные, бисерно-четкие строчки приказа (Хакес мог бы выиграть конкурс каллиграфии у лучшего штабного писаря):

"Рабу.

Объект уничтожить. Средства получить у куратора. Затем следовать в Мерку, остров 98, и ждать указаний. Хозяин."

Одновременно, почтовый ворон нес и другую записку:

"Свояку.

Передай посланцу "бич Алекты" и защитные артефакты, по его выбору. Затем посланец должен покинуть империю. Окажешь содействие, но только если это не поставит под угрозу твою основную миссию. Иначе пусть выпутывается сам. Хозяин."

В трех лигах от берега острова Эгион, над морем, раскрылся небольшой портал и из него, кувыркаясь, с негодующим карканьем, вывалился почтовый ворон. Хакес спешил передать своим исполнителям инструкции и не стал отправлять птицу естественным путем. Едва не угодив в волны, ворон выравнялся и полетел к суше, куда его притягивала тонкая ниточка магии.

* * *

Служебный рапорт о странном происшествии в портовом районе, казалось, жег руки и был отброшен на стол.

— Проклятие Отступников, как мне это начинает не нравиться! Никогда не любил магов и жрецов, вечно они строят из себя невесть что! А теперь меня на такой крючок посадили, с этим "специалистом"… Ну, мэтр, ну спасибо… впутал меня в такое дерьмо, от имени Фта Единого… полно, какой, к Алекте, Фта! Отступникам он служит, а не Фта, как только я, болван, раньше не сообразил! А то, что он Бьюкенена с его шпаной сдал — так он кого захочешь сдаст, если это к какой-то его выгоде… И меня, "дорогого друга" — точно так же… По-хорошему, надо бы сейчас идти в Розыскную Комиссию и закладывать их всех самому… Но что-то неохота на галеры попадать… нет, какие, к Алекте, галеры — мне копи светят, пожизненно. Рвать когти надо, вот что! Денег поднакопил, получу последнюю, дополнительную плату — и в Когур, к паше оазиса Аллапет… затеряюсь — пусть ищут. Куплю домик, наложницу — и хватит этой нервотрепки. Всё, решено!

* * *

Прошла декада, ничего нового не случилось. Дар почти не выходил из своего флигеля и часто сканировал окружение дома. Но ничего не обнаруживалось, да и вполне поправившийся кобайя не проявлял тревоги. Однако, Дар не был столь наивен, чтобы считать, что его оставили в покое.

В конце концов, он решил пройтись к дому Гистоса — вдруг тот вернулся раньше намеченного. Он не успел дойти квартал, как его окликнули. Человек с незапоминающейся внешностью протянул Дару записку.

— Велено вам доставить. От мэтра Гистоса.

Пальцы дара ощутили какую-то магию на бумаге — это была личная печать, удостоверяющая отправителя. Правда, Дар понятия не имел об идентификации по печати. Он прочитал: "Нужно чтобы ты нечто увидел сам. Следуй за подателем сего. Не медли, жду. Мэтр Гистос".

— Мэтр Гистос уже вернулся? Где он? — Посыльный неопределенно пожал плечами.

— Это тут, недалеко. Я вас отведу.

Посыльный повел Дара какими-то переулками, в западную сторону столицы. Это был район заброшенных домов, которые назначались под снос — городские власти собирались обновить застройку.

— Точно, что сюда? — с сомнением переспросил провожатого Дар.

— Да, господин, точно — тут происшествие одно случилось и мэтр Гистос его изучает. Вот и вас на подмогу позвал.

Что-то фальшивое почудилось Дару в этом объяснении. Но он не успел додумать, что именно, когда провожатый свернул в совсем узкий проход и остановился.

— Сюда, господин, идите прямо, там вас мэтр ждет.

В голове Дара, словно щелкнуло.

— Иди впереди! — резко скомандывал он посыльному. Тот замотал головой.

— Мне не положено…

Дар молча сцапал его за плечо. Тот резко вырвался, крутанулся на месте, выхватывая какой-то предмет. Дар, не размахиваясь, ударил кулаком, целясь в солнечное сплетение. Противник увернулся, но уронил свое оружие — артефакт, в форме короткой трубки. Тот покатился в глубину прохода. Лжепосыльный кинулся за ним, Дар прыгнул следом, толкая его в спину, сбивая с ног. И сам, не удержав равновесия, покатился следом — проход резко шел под уклон. В туче пыли оба вывалились на пустырь за домами. В следующее мгновение, огненная полоса прошлась в двух локтях над землей, вышибая кирпичи из стены, над головой Дара. Не лежи он на земле, его перерезало бы в поясе на две половины. Резко оттолкнувшись, Дар перекатился за холмик из битых камней. Но он успел заметить в глубине пустыря знакомую отвратительную фигуру — шедда, сжимавший в лапе светящийся красным светом артефакт, готовый хлестнуть новым огненным языком…

* * *

…Корабль ударился бортом о паутину канатов на пирсе. Матросы пришвартовали судно, перебросили сходни. Дар рассматривал мерканский берег. Грязные волны, с плавающими отбросами, лениво плескали возле свай. Вокруг нависали угрюмые скалы. Сильно воняло тухлой рыбой. Направо и налево торчали скелеты соседних причалов. Возле них виднелись два корабля — не то рыболовных, не то контрабандистских…

Вместе с небольшой кучкой пассажиров, Дар ступил на подгнившие доски пирса, которые уже были суверенной территорией Мерканской республики. Прибывших встречали несколько человек, с экипажами, запряженными низкорослыми дромедарами — такой породы Дар еще не встречал. Вскоре Дар остался в одиночестве, и направился вглубь острова. Остановили его только на выходе из порта. Патруль из затянутых в синюю униформу стражников, с большими блестящими бляхами, изображающими граненую сферу, приостановился, заметив Дара. Старший, которого можно было выделить по начальственным жестам, поманил Дара пальцем. Дар подошел. Мерканец некоторое время рассматривал его в упор, что-то пережевывая (впоследствии Дар узнал, что в Мерке очень многие постоянно жуют ароматическую смолу, иногда с добавкой наркотика). Интеллекта на лице стражника при этом наблюдалось не больше, чем у коровы. Контрастировал с этой бездумностью только короткий цепкий профессиональный взгляд, которым мерканец обшарил Дара с головы до ног. Двое напарников держались чуть поодаль.

— Имперец? — спросил патрульный на довольно приличном общем языке.

— Горец, наемник, — ответил Дар на самалитском, который, как он убедился, вполне сходил за диалект мерканского.

— Пойдешь, отметишься в таможне, — распорядился мерканец, теряя к Дару интерес. — Таможня вон там, — он взмахнул рукой, указывая на нечто скрытое пока от Дара выступом прибрежной скалы.

— Хорошо, — отозвался Дар, направляясь в указанном направлении. В спину ему прозвучало напутствие:

— Наемники здесь обычно останавливаются в отеле "Хищная устрица".

— Наверное, он в доле с хозяином этой "Устрицы", — подумал Дар. Заподозрить мерканца в бескорыстной любезности никому еще в Лакаане не приходило в голову.

В здании таможни чиновник, с носом алкоголика, задал Дару несколько стандартных вопросов о цели прибытия, наличии средств для жизни и содержании багажа. Единственное что его заинтересовало — аккредитив банка "Морской альянс", после чего он начал разговаривать намного вежливее. Уплатив пошлину, Дар обзавелся новой татуировкой — чуть ниже имперской, на временное пребывание в Мерканской республике. После чего его отпустили восвояси.

Снова Дар путешествовал налегке в чужой стране, и снова не по своей воле. Он изо всех сил старался найти в этом какое-либо удовлетворение, для чего вполне можно было найти основания. В самом деле — он здоровый, сильный, вполне способный о себе позаботиться, с приличными деньгами, ну что еще надо? Не повезло в империи — кстати, суть последних событий для него так и осталась тайной — вот тебе Мерка, а есть еще каганат этот, Когурский, какие-то княжества на западе и севере… Правда, за плечами маячит один странный шедда, который неизвестно откуда взялся, покушался его убить и едва не достиг успеха. А еще — Желтый Шаман, потом — хозяин Безымянного Замка… м-да, кто там еще? Осталось только самим Отступникам насолить, если он еще не… проклятие, а ведь вполне может быть… Если Покровители о нем не только знают, но и проявляют к нему интерес, то никто не гарантирует, интерес противоположного плана не проявляют и Отступники… И что теперь? Воевать с богами и тысячелетними архимагами — да, это круто, да только нет никакого желания, как ни странно. А есть желание найти щель поуже и в ней отсидеться… Или — а чем не идея, всё же вернуться в Раменье и попробовать вызвать на разговор Хора, в его храме. Хм… а если не получится — тогда уже думать дальше. А в Раменье из Мерки проще и надежнее всего попасть в качестве охранника караванов. Интересно — если найти Хигса и напомнить ему про "долг"?

Дар медленно брел по улицам, погруженный в безрадостные мысли. Очнулся он, только обнаружив перед собой четырехэтажный фасад гостиницы, с которого подсвеченная дешевыми светильниками вывеска сообщала: "Отель "Хищная Устрица"". Дар уже знал, что это совсем не шутка — твари размером с ладонь, довольно шустро ползающие по дну и скалам, выбрасывали ядовитые метрового диаметра сети, в которых гибла мелкая рыбешка, а ныряльщики получали серьезные ожоги. Дар с большим сомнением посмотрел на гостиницу, но решил всё же заглянуть. Внутренность отеля была смесью пошлости, дешевых претензий на шик и голой рациональности. Дар прошел к стойке портье и, не дожидаясь лишних вопросов, спросил:

— Свободная комната есть?

— Двадцать пять марок в день, господин наемник — лаконично ответил портье, оценив как внешность Дара, так и скудность его багажа. — С питанием — тридцать пять.

— У нас хорошая кухня, на любой вкус, — добавил с он гордостью.

Дар прикинул на имперские деньги — семнадцать с половиной денариев, терпимо, тем более, что задерживаться он не собирается.

— Где можно поменять деньги?

— Мы берем в любой валюте. В имперской — восемнадцать денариев, с платой за обмен.

— Ну а всё-таки?

— Направо от входа и через два квартала налево — банк "Мифриловый дом".

— Покажи комнату.

Поднявшись на третий этаж, Дар осмотрел апартаменты — тот же стиль, что и повсюду, но чисто, этого не отнимешь, и согласился снять на декаду, с возможностью продления. Отсчитав портье сто восемьдесят два денария (два — "на чай"), он задал следующий вопрос:

— А где тут нанимают в сопровождение караванов?

Портье вопросу ничуть не удивился.

— Есть контора Лежебоки Нэда, Нэда Триста, если по-настоящему. Но у него нужны рекомендации — в караваны берут с большим разбором.

— Я ходил с Хигсом, от Имперских копей. Если я его найду, мне рекомендация не потребуется.

— С господином Джозайей Хигсом? О, тогда тебе, господин, точно к Лежебоке — он всё устроит.

Оставшись в комнате один, Дар, не раздеваясь, бухнулся на кровать, в очередной раз мысленно прокручивая события последней декады. Что-то здесь не сходилось, или он здорово ошибался, в прежней трактовке многих событий. И жизненно необходимо было в этом разобраться…

Примечания.

Стихотворение принадлежит Н.Гумилеву.

Содержание докладов частично заимствовано из книги А.Никонова "Свобода от равенства и братства".

Конец первой книги.

март 2009 — июль 2011.