1

Несмотря на то что Настя взяла такси, она вернулась домой только в четвертом часу ночи. Больше часа они с водителем продремали в машине, ожидая, пока сведут мосты.

Митя лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и у Насти не было никакого желания проверять, спит ли он на самом деле или только притворяется. Она бесшумно разделась и легла рядом с ним. У Насти до сих пор голова шла кругом от того безумного и долгого поцелуя. Она еще ощущала терпкий вкус Сережиных губ. Даже с закрытыми глазами Настя видела перед собой неподвижный взгляд его прозрачных глаз. Сережа ни разу не опустил веки. Он боялся пропустить самое интересное.

Дмитрий не спал, он слышал, как вошла Настя, и ничуть не удивился ее молчанию. Вопреки мнению Сережи, Дмитрий знал о том, где была Настя. Вероника, добрая душа, позвонила и сообщила, что намеченный концерт отменен, а его подружка вместо того, чтобы радостно поспешить домой, отправилась куда-то с новым солистом.

Дмитрий уже давно ждал чего-то подобного. Его не покидало ощущение, что удача повернулась к нему спиной. И каждый новый день только подтверждал этот печальный факт. Сначала его доканывала болезнь. И ладно бы его уложил в постель инфаркт, болезнь благородных и утонченных людей. Но радикулит, нелепое и стариковское заболевание! С этим Дмитрий никак не мог смириться.

Каждый день изнемогающий от боли, прикованный к постели, он чувствовал себя полным ничтожеством, отработанным, ни к чему не годным человеческим материалом. Настя пыталась ухаживать за ним, но сиделка из нее получилась никудышная. Она так и не научилась толком готовить, от ее неумелого массажа Дмитрию становилось только хуже. Но самое неприятное было в другом. Дмитрию было мучительно стыдно за свою беспомощность, и он многое бы отдал за то, чтобы его никто не видел в таком состоянии. Он сурово пресекал любые попытки друзей и знакомых навестить его. Даже своему сыну он не разрешил приехать.

Дмитрий страшно страдал оттого, что Настя видит его таким. Но вместе с тем он боялся, что однажды она соберет свои вещи и покинет его дом так же стремительно, как и появилась в нем.

«Ну, конечно, — предавался Дмитрий горьким размышлениям, — зачем я ей такой? Даже если в ее сказках про любовь есть хоть крупица истины, то ведь полюбила Настя не меня, а прекрасного принца из детской мечты, романтика, сладкоголосого певца. Конечно же, она никак не ожидала, что принц превратится в развалину, которая даже сексом толком заниматься не может.

А если она поселилась у меня, — продолжал терзать себя Дмитрий, — только ради того, чтобы найти себе пристанище, то я ей тем более сейчас уже не нужен. Кто бы мог подумать, что у оборванной зелено-волосой девчонки с улицы окажутся и талант, и музыкальное образование. Да она теперь зарабатывает больше, чем я в лучшие свои дни!»

Это обстоятельство лишало Дмитрия душевного покоя настолько, что он сам удивлялся. До сих пор его никогда не коробило, если женщина, с которой он заходил в кафе, платила не только за себя, но и за него. До того как Женя превратилась в преуспевающую бизнес-леди, она сильно нуждалась в его помощи, даже тогда Дмитрий всячески пытался уклониться от уплаты алиментов. Но сейчас мысль о том, что он фактически находится у Насти на содержании, просто доканывала его.

«Кошмар, — думал Дмитрий, — меня содержит девчонка, которая младше меня чуть ли не на пятнадцать лет. Я начинаю чувствовать себя кем-то вроде сутенера. И ведь теперь Настя мне ничем не обязана, — Дмитрий понял, что в этом есть нечто очень для него обидное, — кажется, только теперь я начинаю понимать, почему мужчина не должен связываться с женщиной, зарабатывающей больше, чем он сам. Я вообще не понимаю, — недоумевал Дмитрий, — зачем она продолжает жить у меня. Маленькая квартирка у черта на рогах, да еще и с мрачным и больным жильцом. И зачем ей это надо? Уже давно могла бы снять себе квартиру в центре. Надо ей это предложить».

Конечно, Дмитрий ни за что бы не предложил Насте уехать из его квартиры. Дмитрий не сомневался в том, что, если Настя уедет, он потеряет ее навсегда. Эта мысль пришла Дмитрию в голову днем, когда он был дома один. Но почему-то одиночество совсем не радовало его. Дмитрий впервые почувствовал, что у него вроде бы ничего не болит. Еще не веря своим ощущениям, он осторожно прошелся по квартире и сел за швейную машинку. Как раз накануне болезни Дмитрий собирался подшить недавно купленные джинсы.

Пока пальцы привычно орудовали иглой, Дмитрий продолжал размышлять о Насте и об их слишком сложных и непонятных отношениях. И вдруг он понял, как нужна ему эта девушка. Нужна со всеми ее нелепыми тайнами, волшебным голосом и бытовой непрактичностью. А потом он стал думать о том, что будет, если Настя уедет, исчезнет из его жизни. Мысль об этом была так невыносима, что Дмитрий сначала почувствовал, как сжалось сердце, а потом уже закололо в пальце. Дмитрий удивленно посмотрел на ладонь. Он так задумался, что не заметил, как вонзил в палец толстую иглу.

Дмитрий слизывал кровь и чувствовал, что ему хочется заплакать. Ему показалось, что он как пойманный зверь, который не знает, как выбраться из ловушки. А потом он вспомнил глупую шутку, которую любил повторять один его старый приятель, с которым он пел когда-то в хоре.

— Контральто гуляют с басами, а сопрано — с тенорами. Одни мы, баритоны, вечно не у дел, — говорил тот парень, сам большой бабник, не делающий разницу между поющими девушками и безголосыми.

Похоже, в этой шутке оказалось больше правды, чем Дмитрий мог предположить. Ревность мучила Дмитрия, как коварный яд, который постепенно накапливается в организме. Сначала он незаметен, зато потом причиняет своей жертве нечеловеческие муки.

Дмитрий сразу же невзлюбил молодого тенора, взятого в ансамбль на его место. Сначала он испытывал к этому мальчишке чисто профессиональную ревность. А потом, когда Дмитрий узнал о том, что Сергей, по выражению Вероники, подбивает Насте клинья, он вообще лишился покоя.

«Да скорее всего это вранье, — утешал себя Дмитрий, — просто бабьи сплетни, Вероника спит и видит, как поссорить меня с Настей. А если это правда? — холодея, спрашивал себя Дмитрий. — Если у нее на самом деле роман с этим мальчишкой? Ведь он подходит ей гораздо больше, чем я».

Стыдясь самого себя, Дмитрий навел справки. Музыкальный мир Петербурга был не так уж велик. Несколько телефонных звонков, и Дмитрий получил массу сведений о Сергее Колосове. Дмитрий узнал, что Сергей зарабатывает деньги в «Цыганском дворе», а для души поет в богемном джазовом ансамбле «Вавилон», что он любит авангардное кино, у него неплохая библиотека, а еще он может, не спускаясь на землю, пройти по городским крышам целый квартал. Словом, этот парень обладал именно теми качествами, которых был начисто лишен Дмитрий.

Благодаря ярким черным глазам, черным кудрям, чувственным губам, мужественному облику и легкой походке Дмитрий выглядел достаточно необычно. Он был из тех, на кого оглядываются прохожие. Но в душе Дмитрий чувствовал себя самым заурядным и скучным человеком. Ему были неинтересны разговоры о переселении душ, новомодные психологические теории оставляли его равнодушным. Книг он почти не читал, из фильмов предпочитал только старые советские комедии. А его соперник был как раз из тех богемных личностей, в обществе которых Дмитрий совершенно терялся и казался себе в чем-то ущербным.

 

2

Дмитрий почувствовал, что своими мыслями скоро доведет себя до сердечного приступа. Он отложил так и не подшитые джинсы и снял с гвоздя гитару. Дмитрий уже и не помнил, когда в последний раз пел в одиночестве, для себя самого. Он делал это, пожалуй, только в минуты сильнейшего душевного подъема или сильнейшей тоски. Сейчас он тронул струны, проиграл несколько аккордов и попытался спеть старинную ирландскую балладу, очень грустную и красивую песню.

У него ничего не вышло. Голос не работал, не слушался его. Из горла вместо сильных звуков вырывался лишь омерзительный треск. Это было страшно и неожиданно. Дмитрий почувствовал, как на лбу у него выступили капли холодного пота. Если ко всем прочим ударам судьбы Дмитрий был хоть как-то готов, то этот застал его врасплох.

Раньше у Дмитрия бывали проблемы с голосом, если он не высыпался, когда у него падало давление. Но сегодня все вроде бы должно быть в порядке. Так в чем же дело? Дмитрий не знал, что и подумать. Он был в панике. Голос был его единственным рабочим инструментом, его кормильцем. Если голос откажет ему, то Дмитрий просто не представлял, что ему делать. Оказаться в тридцать шесть лет без работы, фактически без специальности, пойти, как Лева, в сторожа. Дмитрий в ужасе замотал головой.

«Эта девчонка принесла мне несчастье! — вдруг подумал он. — Она ворвалась в мою жизнь и взяла лучшее, что у меня было, — мое здоровье и мой голос. Да она самый настоящий вампир!»

Немного успокоившись, Дмитрий понял, что надо действовать. Он решил никому не говорить, что радикулит наконец отпустил его.

«Пусть уж лучше думают, что я страдаю от боли в пояснице, чем потерял голос, — подумал он, — в ансамбле никто не должен знать, какого рода у меня проблемы».

Даже Насте он не стал ничего рассказывать. Дмитрий объяснил ей, что он нашел наконец очень хорошего массажиста, который берется поставить его на ноги.

— Я буду через день ездить к нему на массаж, — сказал он Насте, — врач разрешил мне выходить из дома, но не велел пока работать. Он сказал, что, когда я пою стоя, позвоночник и ноги получают слишком сильную нагрузку.

Настя поверила.

— Здорово, — только и сказала она, — значит, ты скоро поправишься и мы будем работать вместе. — Дмитрий промолчал. — Может, тебе нужны деньги на врача? — спросила его девушка.

— Да, давай, — тут же согласился Дмитрий. Он понял, что в этой ситуации ломаться просто глупо, — я потом тебе верну.

— Да брось ты! — засмеялась Настя. — Я тебе больше должна.

За время непрерывных выступлений Настя скопила немалую сумму и часть ее без колебаний отдала Дмитрию. Таким образом, у него оказалось пятьсот долларов, которые он решил тратить только на лечение и только в крайнем случае.

Проблемами голоса и связок занимались врачи-фониаторы. Представители этой редкой медицинской специальности в Петербурге были наперечет. Дмитрий решил обратиться к пожилому доктору, у которого была самая лучшая репутация в среде питерских вокалистов.

Фониатор принимал в поликлинике Союза театральных работников. Дмитрий страшно боялся, что кто-нибудь из знакомых увидит его в очереди к врачу и тогда его позорная тайна сразу же станет всем известна. К счастью, все больные были настолько поглощены своими проблемами, что никому не было до Дмитрия дела. Похоже, не только Дмитрий хотел скрыть свои проблемы с голосом. В очереди Дмитрий заметил одного знакомого певца из ресторана «Тройка», но тот сделал вид, что не узнал его, и спрятался за газету.

Принявший его врач оказался очень похожим на Айболита из детского мультфильма. Такие же седые волосы, выбивающиеся из-под белой шапочки, круглые очки и добрый голос.

— Так, миленький, сейчас мы посмотрим, что у нас со связками, — это было сказано так хорошо, что Дмитрию сразу же стало легче. Он почувствовал себя маленьким мальчиком, который может доверить свои проблемы доброму и всемогущему взрослому.

Доктор велел пошире открыть рот и заглянул пациенту в горло. Дмитрий невольно поморщился от яркого лучика, блеснувшего в круглом зеркальце, прикрепленном ко лбу доктора. Фониатор довольно долго разглядывал горло Дмитрия, совал ему в рот длинные блестящие инструменты и при этом что-то непрерывно бормотал себе под нос. Дмитрий терпел уже из последних сил. Наконец его мучения закончились.

Доктор убрал инструменты, вымыл руки. Дмитрию показалось, что он прячет от него глаза.

— Ну что? — не выдержав, спросил Дмитрий.

— Вы много пели в последнее время? — спросил врач.

— Последние полтора месяца я болел, — ответил Дмитрий, — а до этого, да, приходилось петь очень много.

— И, наверное, на улице, — продолжал спрашивать доктор, — и при плохой акустике, когда приходилось надрывать связки?

— Ну да, — кивнул Дмитрий, ему становилось все тревожнее. — Доктор, не тяните, — взмолился он, — скажите, что со мной? Что-нибудь серьезное?

— Да, — серьезно произнес доктор, — у вас полипы на связках. Причем, как показал осмотр, уже давно. Я удивляюсь, как вы вообще пели. Скажите спасибо вашему радикулиту, потому что, если бы вы работали в последний месяц, все было бы еще хуже.

Дмитрий слушал доктора и чувствовал, как внутри у него зарождается страшная холодная пустота. Диагноз «полипы на связках» звучал для вокалиста почти как смертный приговор. Самое ужасное, что с этой болезнью сталкивались очень многие певцы. Но обычно она настигала мужчин старше пятидесяти лет. Так почему же эти проклятые полипы не пощадили его, еще относительно молодого мужчину?

Этот вопрос срывающимся от обиды голосом Дмитрий задал доктору.

— Дорогой мой, — ответил тот, — знаете, кто ко мне чаще всего приходит? Такие же, как вы, бедолаги, поющие в ресторанах, на дачах, на катерах. Вы же голос свой не бережете, не ухаживаете за ним. И вот результат.

— А что мне теперь делать? — упавшим голосом спросил Дмитрий.

— В вашем случае выход может быть только один — операция.

— И больше ничего?

— Лекарствами мы можем остановить рост полипов, но удалить их можно только оперативным путем, — ответил доктор, — хочу сразу вас предупредить. Если вы ляжете на операцию в обычную городскую больницу, полипы вам, конечно, удалят, но на связках могут остаться рубцы, и петь вы все равно не сможете. Придется вам обратиться в коммерческую клинику, к хирургу, специализирующемуся именно на вокалистах.

— И сколько это может стоить? — еле выговаривая слова, спросил Дмитрий.

— Дорого, — вздохнул доктор, — хорошая операция на связках стоит сейчас очень дорого. Точно я вам сказать не могу, цены меняются нынче очень быстро. Вот вам несколько телефонов клиник, где работают хорошие хирурги. Звоните. Если что, приходите. Я вас, по крайней мере, всегда приму бесплатно.

Вернувшись домой, Дмитрий сразу же начал обзванивать клиники. Суммы, которые он услышал, привели Дмитрия в ужас. Самая дешевая операция стоила три тысячи долларов. Сам еще не зная, где он возьмет такую сумму, Дмитрий записался на прием к специалисту.

Клиника выглядела просто шикарно. Дмитрий ждал приема на мягком кожаном диване в холле, его взгляд скользил по абстрактным картинам в белых рамах, висящих на белой же стене. Первичный осмотр стоил сто пятьдесят тысяч. Заплатив, Дмитрий второй раз услышал ужасный диагноз. Осматривающий его врач совсем не был похож на своего коллегу из бесплатной поликлиники. Со своей отличной стрижкой, ухоженным лицом и великолепными зубами он казался героем рекламных роликов. Он доходчиво объяснил Дмитрию, почему операция стоит так дорого и что его ждет в том случае, если Дмитрий все же от операции откажется.

— Думайте, — произнес он на прощание и лучезарно улыбнулся.

«Конечно, если нет другого выхода, — думал Дмитрий, — я лягу на эту чертову операцию. Придется влезть в долги. И еще неизвестно, как скоро я смогу запеть, если смогу вообще».

Он нервно закурил, потом испугался за свои несчастные связки. Дмитрий решил взять тайм-аут, несколько дней подумать, прежде чем на что-нибудь решиться. Дмитрий так никому и не рассказал о своей беде. Зато он составил мысленный список своих кредиторов. Это было нелегким делом. Поскольку сам Дмитрий никому не давал в долг, вряд ли кто-то захочет одолжить ему. Но все же было несколько человек, которые, как ему казалось, должны были помочь. Во-первых, Женя.

«У нее теперь новый иностранный жених, — рассуждал Дмитрий, — она счастлива и потому добра. Она мне не откажет».

В свой список он также включил еще двух знакомых, которым в жизни повезло больше, чем ему. Настя уже дала ему пятьсот долларов, которые он вернет в первую очередь, что бы с ним ни случилось.

Проблему с оплатой операции Дмитрий вроде бы решил, но легче от этого ему не стало. Дмитрий мучительно боялся операции. Черный провал наркоза казался ему преддверием смерти, и стоило ему представить, как в его горле копаются чужие резиновые пальцы, вооруженные ножами, как Дмитрию становилось физически плохо.

 

3

Эта кошмарная ситуация разрешилась совершенно чудесным и счастливым образом. Сам Дмитрий был абсолютно уверен в том, что дело не обошлось без вмешательства его ангела-хранителя.

В одно прекрасное утро мрачные раздумья Дмитрия прервал телефонный звонок. Дмитрий поднял трубку и услышал чуть дребезжащий голос, явно принадлежащий пожилому человеку. Ему звонил тот самый врач-фониатор, который первый обнаружил у Дмитрия полипы на связках.

— Дорогой мой, — волнуясь, произнес доктор, — я скажу вам совершенно невероятную вещь. Вчера ко мне пришел мой старый пациент, у него была та же болезнь, что и у вас, только гораздо в более тяжелой форме. Последний раз он был у меня месяц назад и ушел с направлением на операцию. Так вот, — продолжал доктор, — когда вчера я заглянул к нему в горло, то просто не поверил своим глазам. Полипов как будто и не было никогда. Представляете, ни шрамика, ни рубца. Оказывается, моему больному кто-то дал адрес одного старика-травника из глухой деревни. Тот съездил к нему, потом месяц пил отвары из трав, которые дал ему с собой старик, и вот пожалуйста… Связки как новенькие. Если бы я не видел этого своими глазами, я бы ни за что не поверил, что такое бывает. Я хочу дать вам адрес. Попытайтесь, вдруг и вам поможет.

Уже на следующий день Дмитрий смотрел из окна междугородного автобуса на проносящиеся мимо леса и деревни. Ему предстояло ехать шесть часов до Опочки, маленького городка в Псковской области. Никогда раньше в этом городе Дмитрий не был, но откуда-то знал, что местные жители произносят «т» как «ц» и помнил забавный стишок:

В Опочке Дмитрию пришлось три часа просидеть в обшарпанном здании автобусной станции. На улице вот уже второй день лил дождь, серые деревянные дома городка и его утопающие в грязи улицы выглядели не слишком привлекательно.

Маленький отчаянно дребезжащий автобус по ухабистой грунтовой дороге привез Дмитрия в деревню Красное, оттуда надо было пройти семь километров до крохотной деревеньки Сильняки. Именно там жил Иван Тимофеевич, знаменитый травник. Он был чуть ли не единственным жителем деревни, но ни за что не хотел покидать старый скрипучий дом, где всюду — на стенах, на чердаке, на разложенных листах бумаги — сушились травы и коренья.

Больше всего Дмитрия поразил запах, царивший в этом доме. Как только он, пригнувшись, вошел в низкую дверь, его сразу окутала странная, но очень приятная смесь запахов поля, леса, солнечного дня и влажной земли.

Иван Тимофеевич ничуть не удивился приезду очередного заболевшего горожанина.

— Проходите, — спокойно пригласил он Дмитрия и с улыбкой добавил: — если так и дальше пойдет, то скоро я со всеми питерскими певцами перезнакомлюсь.

Иван Тимофеевич совершенно не соответствовал представлению Дмитрия о деревенском лекаре. Дмитрий ожидал встретить дедушку с белоснежными волосами, в телогрейке и валенках на босу ногу. А перед ним сидел еще крепкий пожилой мужчина в потертых голубых джинсах, кроссовках и искусно связанном свитере.

Иван Тимофеевич внимательно выслушал Дмитрия, потом надел очки в тонкой оправе и изучил историю болезни, которую Дмитрий предусмотрительно захватил с собой.

— Ну да, все понятно, — бормотал он себе под нос, — ну что же, давайте посмотрим ваше горло, — обратился он к Дмитрию.

Осмотр длился недолго, Дмитрий перенес его неожиданно легко.

— Доктор Медведев был абсолютно прав, когда отправил вас ко мне. Надо отдать ему должное, мало кто из представителей традиционной медицины готов к сотрудничеству с нами, натуропатами. Обычно они считают нас шарлатанами и ожесточенно борются, не понимая, что от этой борьбы больше всего страдают пациенты.

— А сами вы кто по специальности? — спросил Дмитрий, он уже понял, что у его нового врача только имя и отчество были деревенскими. Сам он выглядел горожанином на отдыхе.

— Я физик-ядерщик, — ответил Иван Тимофеевич, — работал на атомной электростанции. Нет, не в Чернобыле, — улыбнулся он, предугадывая вопрос Дмитрия, — хотя мне тоже хватило. Я атомщик, можно сказать, первого поколения. Нас облучали так, что мало не покажется. Двадцать лет назад врачи честно сказали мне, что у меня есть полгода на устройство моих дел, больше я не протяну. У меня нашли целый букет болезней, и даже одной из них хватило бы, чтобы уморить человека. Но, как видите, я жив и вполне здоров.

— Обратились к народной медицине? — спросил Дмитрий.

— А мне ничего другого не оставалось, риск был невелик, все равно помирать. А когда я выздоровел, то понял, что к прежней жизни вернуться уже не могу. Раз я вылечил себя, значит, могу помочь вылечиться и другим. Чем я теперь и занимаюсь.

— А меня вы вылечите? — с надеждой спросил Дмитрий.

— Вы сами вылечитесь, — поправил его Иван Тимофеевич, — а я только укажу вашему организму путь к выздоровлению.

Травник прочитал Дмитрию настоящую лекцию о внутренних резервах организма и целительной силе природы. Дмитрий слушал вполуха, все эти философские рассуждения были не для него. Он просто хотел вылечиться, а каким путем, какие силы тут задействованы, это его не слишком интересовало.

В домике Ивана Тимофеевича Дмитрий провел два восхитительных дня. Несколько раз в день бывший ядерщик готовил Дмитрию горькие травяные отвары, которые тот, морщась, выпивал до последней капли. Еще ему приходилось полоскать горло и дышать, накрывшись простыней, душистым паром заваренных кореньев. Кроме того, Иван Тимофеевич, узнав о том, что Дмитрий долго мучился от радикулита, попарил его в бане, исхлестал веником и втер в тело едко пахнущую мазь.

Запах трав не оставлял Дмитрия даже ночью. Он спал на набитом сеном матрасе. В первую же ночь ему приснился чудесный сон. Он увидел себя сидящим на залитой солнцем палубе небольшой яхты. Вокруг неестественной голубизной сияло море, по небу мчались редкие белоснежные облака. Сам Дмитрий был в белых парусиновых брюках, без рубашки, сильный, загорелый, веселый. Хотя он не видел себя в зеркале, но почему-то знал, что в ухе у него серебряное кольцо серьги, точно такое же, какое он надевал во время выступлений. Соленый морской ветер ласково шевелил его черные кудри.

Но самым приятным во сне был голос. Чудесный женский голос, который доносился откуда-то издалека, может быть, с острова, чьи размытые очертания виднелись на горизонте. Этот голос пел что-то без слов, и от этого пения Дмитрию хотелось плакать и смеяться одновременно.

Проснулся он в большом смущении.

«Ну вот, дошел до ручки, — подумал он, — какие-то сирены снятся. Пора уезжать отсюда».

Иван Тимофеевич провожал Дмитрия, не скрывая своего сожаления.

— Зря, Митя, вы так спешно покидаете меня, — сказал он, — вернетесь в город, там вас опять суета засосет. Лечение пойдет медленнее, а пожили бы здесь еще, уже через неделю бы запели. И что вас так в Питер тянет?

Дмитрию не терпелось увидеть Настю. Ему казалось, что, оставив ее одну, он теряет тот минимум контроля над ситуацией, которым еще обладал.

Денег за лечение Иван Тимофеевич с Дмитрия не взял. Он сказал, что в свое время помог нескольким очень богатым людям, и теперь они ежемесячно платят ему своеобразную пенсию. Поэтому простых пациентов Иван Тимофеевич лечит бесплатно.

Дмитрий уходил, унося с собой целый рюкзак сухих трав и подробную инструкцию к их применению.

— Да куда же вы сейчас пойдете, — озабоченно воскликнул Иван Тимофеевич, — дождь же собирается. Переночуйте у меня еще одну ночь, а завтра с утра и отправитесь.

Дмитрий взглянул на небо. Откуда-то с запада надвигались тяжелые свинцовые тучи.

— Нет, пойду, — упрямо ответил он, — спасибо вам за все.

— Пишите, — произнес на прощание Иван Тимофеевич.

 

4

Когда Дмитрий дошел до покосившейся автобусной остановки в деревне Красное, было три часа дня. Дмитрий спокойно сел на скамейку и принялся ждать. Автобус должен был прийти без четверти четыре. Около половины четвертого к остановке подошли два мужика средних лет, одетые в спецовки из брезента. Они курили и мрачно смотрели на дорогу. Начал накрапывать дождь.

— Автобуса не будет, — уверенно произнес один из мужиков.

— Почему? — забеспокоился Дмитрий.

— Сломался, наверное, — ответил мужик, — или отменили. Последние рейсы часто отменяют, — пояснил он, — невыгодно машину гонять из-за пяти человек. Пассажиров-то нет. Еще по воскресеньям бабы ездят на рынок торговать, а по будням автобаза работает себе в убыток. Вчера вечернего рейса тоже не было. Ладно, Серега, пошли по домам, — обратился мужик к своему спутнику.

Они медленно двинулись в сторону деревни, но вдруг один из них оглянулся и крикнул Дмитрию.

— Эй, приятель, если хочешь, пошли с нами, а завтра с утра точно уедешь.

— Спасибо, — отозвался Дмитрий, — я попробую как-нибудь выбраться отсюда.

— Попутки вечером не ходят, — услышал он на прощание.

Наверное, Дмитрий мог бы вернуться и переночевать у Ивана Тимофеевича. Но Дмитрий чувствовал, что оставил в старом доме свою болезнь, и возвращаться назад ему не хотелось.

«Ладно, до сих пор мне везло, повезет и сейчас, не может быть, чтобы не было ни одной попутки», — подумал он и зашагал по дороге.

Он шел, наверное, уже полчаса, весь промок, а между тем его не обогнала ни одна машина. Дмитрий уговаривал себя не беспокоиться по этому поводу. В конце концов, двадцать километров до Опочки не такое уж большое расстояние. К вечеру он его одолеет. Плохо было только то, что он не догадался захватить с собой непромокаемый плащ. Ведь если он простудится, приступы радикулита могут повториться. Похоже, он совершил страшную глупость. Возвращаться уже поздно. Может, попроситься к кому-нибудь в деревню на ночлег? Или укрыться в лесу? Дмитрий огляделся. По обе стороны дороги чернел негостеприимный лес с таким густым подлеском, что заходить туда совершенно не хотелось.

Дмитрий остановился и прислушался. К монотонному шуму дождя примешивался еще какой-то звук. Через несколько минут стало ясно, что по дороге к нему приближается автомобиль. Первый за прошедший час. Дмитрий встал посредине дороги и сосредоточился. Он должен был во что бы то ни стало остановить машину. Дмитрий почувствовал себя гипнотизером. Не моргая, он уставился на приближающуюся красную точку. Потом отчаянным жестом он раскинул руки и замер в этой позе, словно распятый на фоне серого мокрого неба.

Машина затормозила. Это были красные «Жигули» девятой модели, точно такие же стояли в гараже у Белова. По Питеру он на них ездить боялся, а за город не ездил, потому что жалко было тратиться на бензин.

Дмитрий снял мокрую куртку и забрался в салон. После вынужденной прогулки под дождем здесь ему показалось очень уютно. Сухо, тепло, звучит тихая музыка. Водитель, мужчина лет сорока пяти, брюнет с резкими чертами лица и волевым подбородком, сочувственно поглядывал на Дмитрия.

— До Опочки подкинете? — немного придя в себя, спросил Дмитрий.

— Хоть до Питера, — ответил мужчина.

— У меня таких денег нет, — печально произнес Дмитрий.

— Зато у меня есть, — загадочно ответил водитель и весело добавил: — При чем тут деньги? Все равно я туда еду, так неужели я человека под таким ливнем брошу, раз уж подобрал. Тем более что с попутчиком веселее.

— Спасибо, — сказал Дмитрий и назвал свое имя.

— Владимир, — представился мужчина.

Наверное, час они ехали молча, курили, слушали музыку. И вдруг с автомобилем что-то случилось. Даже Дмитрий, мало что смыслящий в моторах, услышал сначала нехороший треск, который усиливался до тех пор, пока мотор не заглох вообще.

Владимир выругался сквозь зубы и вышел наружу. Он открыл крышку капота, но очень скоро с силой захлопнул ее и вернулся в салон. В руках он держал небольшой продолговатый предмет.

— Что случилось? — спросил Дмитрий.

— Ничего хорошего, — мрачно ответил Владимир, — свеча отсырела. Искры нет. Надо ждать, пока закончится дождь. Вот что значит чужая машина. Если бы я на своей ехал, такой глупости никогда бы не случилось. Решил, называется, проехаться инкогнито, чтобы не мозолить селянам глаза своим белым «Мерседесом». Взял машину у приятеля в Питере.

Со всевозрастающим недоумением Дмитрий слушал этот монолог. Наконец решился и спросил:

— А вы кто такой? Какая-нибудь знаменитость?

— Вы будете смеяться, но я президент одного крупного банка. Конечно, здесь, в сломанной машине, посреди лесов, это звучит крайне нелепо.

— А как вас сюда занесло? — удивленно спросил Дмитрий. Почему-то он поверил Владимиру. От этого мужчины исходили удивительная сила и достоинство, словом, то, чего так не хватало самому Дмитрию.

— Я вырос когда-то в этих местах, — ответил Владимир, — вернее, тут недалеко, в одной деревеньке жила моя бабушка. И я в детстве каждое лето проводил у нее. Это самые лучшие мои воспоминания. Бабушка умерла, ее деревня стоит заброшенная, я вырос и, более того, разбогател, объездил полмира, отдыхал на лучших курортах. И все же меня тянет и тянет в эти места. Такое чувство, — задумчиво говорил Владимир, — что здесь моя экологическая ниша. Раз в год обязательно я выкраиваю несколько дней, чтобы побывать на развалинах своего детства. С каждым годом мне все труднее вырваться сюда. Но сейчас меня так припекло, что я не выдержал, отменил все деловые встречи, рванул в Питер, взял у приятеля машину, и вот…

— У вас неприятности в бизнесе? — спросил Дмитрий.

— Слушай, давай на «ты», — предложил Владимир, — мы с тобой все-таки не на переговорах. У меня даже есть кое-что, чтобы облегчить переход к неофициальным отношениям. Тем более, неизвестно сколько нам придется тут куковать.

Владимир потянулся к бардачку, открыл крышку и достал плоскую металлическую флягу.

— У меня тоже такая дома есть, — вставил Дмитрий.

— Давай, — Владимир предоставил гостю право первого глотка.

— За тебя, — поднял Дмитрий фляжку.

 

5

Отличный французский коньяк сделал атмосферу в машине еще более теплой.

— Так вот ты спрашиваешь, что у меня стряслось, — Владимир наконец ответил на вопрос Дмитрия, — нет, старик, ни одна проблема в бизнесе не способна выбить меня из седла. К ним я как раз всегда готов, как юный пионер. А вот когда все рушится у тебя в тылу, это вынести гораздо труднее.

«Наверное, проблемы с женой, — подумал Дмитрий, но не решился спросить, — я читал, что жены «новых русских» очень часто начинают лезть на стены и выкидывать своим мужьям разные неприятные штуки. Впрочем, почему только «новых русских»? Большинство жен так себя ведет».

— У тебя есть дети? — спросил Владимир после того, как они второй раз приложились к фляжке.

— Да, сын, только он со мной не живет.

— А сколько ему?

— Уже шестнадцать. Самый, на мой взгляд, кошмарный возраст, — сказал Дмитрий, — такие номера отмачивает, что просто волосы дыбом встают.

— А у меня двое, — сказал Владимир, — сын уже совсем взрослый, а дочка, — тут он на несколько мгновений замолчал, — когда ей было шестнадцать, мы вообще с ней никаких хлопот не знали. Мне даже казалось, что она слишком тихая.

— Говорят, с такими потом больше всего проблем и возникает, — вставил Дмитрий.

— Так оно и оказалось. Причем, ты знаешь, она не то что была тихоней. Нет, просто у нее была какая-то своя напряженная внутренняя жизнь, в которую она никого не пускала. Ну а мы только радовались, что у нас такая девочка, считали, что делаем для нее все возможное. Ну, конечно, лучшая частная школа, потом год она проучилась в Англии. Всюду одни пятерки, и в музыкальной школе она была одной из лучших учениц. Вот только друзей у нее почти не было. Больше всего она любила быть с братом. Закончила институт, получила международный диплом, — рассказывал Владимир, — я уже собирался отправить ее к своим партнерам в Англию на стажировку.

— И что случилось? — спросил Дмитрий, теряясь в догадках.

— Самое ужасное, что я и сам не знаю, — упавшим голосом произнес Владимир, — твоего парня как зовут? — спросил он.

— Миша, — ответил Дмитрий, — а твоих как?

— Антон и Ася. Вот Ася-то и пропала.

— Как пропала? — удивился Дмитрий. — Куда?

— Никому не известно, — печально ответил Владимир, — сначала мы думали, что ее похитили, что она влипла в какую-то мерзкую историю. Но потом мы поняли, что она просто уехала от нас. Понимаешь, просто уехала, и все. Время от времени она коротко сообщает, что у нее все в порядке, а потом от нее опять нет ни слуху ни духу. И вот я думаю, — продолжал Владимир, и в его низком голосе слышалась неподдельная горечь, — что мы сделали не так, чем обидели ее, что она так легко бросила нас? Ведь у нее было все, ты понимаешь, все, что она хотела. Правда, ты знаешь, не было у нее таких уже сильных и безумных желаний. Я предлагал ей автомобиль, но она сказала — не надо. От английского университета она тоже отказалась. Одевалась достаточно скромно. Мальчики ее, кажется, вообще не интересовали. Но ты не думай, — вдруг встрепенулся Владимир, — что она была предоставлена все время самой себе. Хоть я и очень занятой человек, но всегда находил для нее время. Мы вместе ездили в оперу, говорили о книгах. Я пытался передать ей свое понимание жизни. Не знаю, удачно ли?

Дмитрий молчал. Он не знал, что тут можно сказать. Обычно в ответ на исповедь собеседника люди тут же начинают рассказывать о своих проблемах. Дмитрию эта манера казалась возмутительной. Человеку и так плохо, а ты на него начинаешь перекладывать свои беды.

— Знаешь, — продолжал Владимир, — почему я тебе все это рассказываю?

— Нет, не знаю, — честно ответил Дмитрий, — почему?

— Это называется эффект купе. Люди, которые никогда раньше не встречались и знают, что больше никогда не встретятся, начинают откровенничать друг с другом. Вот так и я тебе рассказал то, что никому не рассказываю. Наши знакомые думают, что мы отправили Асю за границу. Знаешь, — сказал Владимир, — иногда мне кажется, что я начинаю понимать, в чем была моя ошибка. Я всегда внушал ей, что надо, не оглядываясь, идти к своей цели. Что нельзя ничего откладывать на потом, чтобы твоя жизнь не превратилась в кладбище упущенных возможностей. Может быть, таким образом я сам приготовил себе ловушку. Ася оказалась слишком хорошей ученицей и последовала моим советам, как только возникла в них необходимость. Хочешь я покажу тебе ее фотографию? — спросил Владимир.

— Конечно.

— Вот смотри, мы тут все вместе. Так называемая счастливая семья новых русских, — горько усмехнулся Владимир.

В машине было темно, поскольку Владимир боялся, что сядет аккумулятор. Горела лишь одна маленькая лампочка, Дмитрию трудно было разглядеть лица запечатленных на фотографии людей. Он узнал самого Владимира, высокого, широкоплечего, в светлом костюме. Рядом с ним невысокая женщина с короткой стрижкой и в мини-юбке, наверное, жена. Ее обнимал за плечи молодой человек в джинсах и футболке. А немного в стороне стояла, не глядя в объектив, девушка с распущенными длинными волосами.

— Ася очень симпатичная, — сказал Владимир, пряча фотографию. — Здесь не поймешь, она нечетко вышла. Ладно, кажется, дождь кончился, пойду посмотрю, что там со свечами. Ты тоже выходи, будешь светить мне фонариком.

Минут сорок, страшно чертыхаясь, Владимир копался в двигателе. Дождь кончился, поднялся сильный ветер, который разогнал тучи, и небо замигало холодными неяркими огоньками звезд.

— Ну все, — с облегчением произнес Владимир, — кажется, я продул эти чертовы свечи. Садись скорее, надо уезжать, пока опять что-нибудь не случилось.

Остаток дороги прошел в молчании. И хотя Владимир гнал машину так, что Дмитрию иногда становилось не по себе, в Петербург они приехали уже на рассвете. Владимир довез Дмитрия до самого дома. На предложение зайти он ответил:

— Спасибо, старик, но меня приятель ждет, у него квартира в центре. Он там, наверное, места себе не находит. Думает, куда я с его машиной пропал. Пока. Спасибо за компанию.

— Тебе спасибо, — Дмитрий пожал протянутую руку, — я думаю, она скоро вернется.

— Хотелось бы верить, — ответил Владимир и уехал.