Мы поднимаемся на второй этаж, администрация в лице полноватой тетки у стола на входе по случаю праздника пьяна и милостиво машет нам рукой:

— Проходите!

Я плюхаюсь в холле в широкое кресло.

— Погоди! — говорит девушка, исчезает в своей комнате и быстро возвращается.

— Люська там с парнем спит.

— А я думал, где третья подружка?

Лена приносит бинт и какую-то мазь и осторожно снимает с меня рубашку. Плечо мое вспухло и покраснело.

— Больно? — спрашивает Лена.

Я улыбаюсь:

— С тобой ничуть! — И сажаю ее себе на колени. — Ой! — вскрикиваю тут же от боли — явно переоценил себя.

— Больно тебе! — повторяет Лена.

Свет в коридоре выключен, поздно, где-то около двух часов ночи, но в окно светит луна, и, приспособившись к ее слабому свету, я различаю на щеках любимой красные полоски от слез и слизываю языком горьковатую влагу.

— Как кошка, — наконец улыбается Лена.

— Угадала! По восточному гороскопу я Кот.

— А я Телец.

— Другого я и не представлял себе. Ревешь, как корова, — шучу я. — Ну что ты?

— Тебе-то хорошо. Ты знал, что не утонул.

— Ну, вспомнила! Я же по другому гороскопу — Скорпион. Вода — моя стихия, утонуть я не мог.

— Да еще этот… наркоман врезал тебе железкой!

— Да брось ты! Наелся анаши!

Она размазывает слезки по лицу.

— Переел так, что сам свалился, — говорю я.

— Не сам! Я сзади вдарила его коленом под…

— Да ну! — искренне удивляюсь я и смотрю на свою спасительницу внимательным взглядом.

Тут в коридоре показываются две Ленины подружки. Шаткой походкой, не замечая нас, они прошмыгивают в комнату.

— Слава Богу, отвязались от местных! — шепчет девушка.

Она обнимает меня за шею и крепко целует.

— Лена, Лена, что ты со мной делаешь? — шепчу я и кладу ладони на выступающие шары ее грудей. Она вытерпела с полминуты, как будто к чему-то прислушиваясь. Потом, видимо, внутренний голос подсказал ей, что это слишком, она мягко берет мои руки и кладет их на свои гладкие обжигающие бедра, отчего мне ничуть не легче, я весь дрожу. Тогда она перекладывает мои руки к себе за спину.

— Дима, а ты женат?

— Женат, — не скрываю я. Никогда не скрываю это от женщин.

— А дети?

— Дочке шесть лет, — взгрустнул я по своей белоголовой лохматенькой Иришке.

— А на юг ездишь без жены?

— Когда как. Не лады с ней у нас, она первая уехала без меня в отпуск. А вообще, если честно, женился очень рано — в двадцать два, теперь точно знаю, что мужчина должен выгуляться.

— Дима, есть ли любовь на всю жизнь? И вообще, что такое любовь?

— Знаешь, я недавно прочитал книжку Хаббарда — «Дианетика». Там интересные попытки ответить на все «вечные» вопросы жизни, и про любовь тоже.

— Слышала я в университете про эту книжку, но сама не читала. Что там про любовь?

— Ну, Хаббард рассматривает все эмоциональные поступки человека как воспроизводство инграмм, полученных от боли, физической или психической. Комплексы, которые раньше засели в подсознании. Любовь, по нему, это трудно устранимая инграмма желания, чтобы человека пожалели.

— Ты так же считаешь?

— Нет. По-моему, любовь — это когда соединяются и переплетаются биополя двоих. Если резонансы полей совпадают, то обоих пронзает разряд, резонанс многократно усиливает духовную энергию. Наверно, это и есть любовь с первого взгляда. В идеальном случае поля могут неразрывно слиться друг с другом, и тогда… Тогда любовь на всю жизнь.

Лена задумчиво и серьезно смотрит в мои глаза. В полумраке, в полуметре от меня, вокруг ее лица засветился (или мне так кажется?) фосфоресцирующий ореол, а огромные глаза ее излучают прерывистые молнийки энергии, которые проникают в самую глубину моего сознания.

— Мне кажется, что наши поля сливаются, — шепчет Лена и крепко целует меня.

Я готов стиснуть, раздавить, сплющить это чудо, еле овладеваю собой и унимаю дрожь.

— За это выпьем, — достаю я початую бутылку коньяка.

— Ой, а закусывать нечем. И платье все смяла. Подожди, я сейчас.

Лена осторожно открывает дверь в свою комнату и возвращается через долгие пять минут, переодетая в махровый халатик, в руках у нее бутерброд с красной икрой и два яблока.

— Девчонки от пира мне оставили.

Лена разламывает бутерброд пополам, мы выпиваем из горла и со смаком закусываем. Она садится ко мне на колени боком, обнимает за шею и целует. Ее тело источает пряный запах возбужденной молодой девичьей плоти — он сводит меня с ума, я как-то непроизвольно забираюсь ей руками под халат и обнаруживаю такое… Лена без трусов.

Не знаю, чего больше закрутилось в моем сознании: изумления или восторга. В следующий момент срабатывает основной инстинкт, срабатывает основательно, член напрягается так, что, кажется, звенит, сознание отключается, я разворачиваю Лену на девяносто градусов и перекидываю одну ее ногу через свои колени.

Потом я лихорадочно расстегиваю замок на своих джинсах и облапливаю двумя руками ее спортивные амортизирующие ягодицы. Кончиками пальцев я ощущаю ошеломляющий пушок между ягодицами и осторожно, но неотвратимо насаживаю ее на себя.

О, вошел почти весь!

В этот момент Лена дергается и, едва подавляя крик, срывается с проникшего в нее жала:

— Больно!

Я притягиваю ее к себе, она вся дрожит и чмокает меня в висок:

— Милый, я сейчас приду. — И, соскочив с моих колен, бесшумно исчезает в своей комнате.

Я сидел, ждал ее и тоже дрожал. Запах девичьей плоти, оставшийся на кончиках моих пальцев, будоражил и содрогал все мое естество. Но… Лены не было. Я прождал минут двадцать, потом встал и осторожно приоткрыл дверь в комнату.

Одна из Лениных подружек отозвалась со своей кровати:

— Она спит. Сюда нельзя!

Я и сам уже увидел: Лена безмятежно спит, в позе ребенка в утробе матери, и мне ничего не оставалось, как уйти. «Надо же, обманула! — думал я по дороге к санаторию, — или нечаянно заснула?»

Я пробрался к себе через балкон и, свалившись в кровать, мгновенно уснул.