Море, море, море…

Мы с Липаритом лежим на санаторном пляже. Вокруг — загорелые женские тела, демонстрирующие волнующие округлости, их обладательницам в основном около сорока, многие дамы — без сопровождения церберов мужского пола.

— Хочешь задам загадка? — спрашивает меня Липарит.

— Давай!

— Это восточный притча. Слушай. «Решил хан женить сына. Повелел собрать со всего ханства самых красивых, душевных и умных девушек и привести к нему. Из них отобрал три лучший и отослал сыну — выбирать жену. Ханский сын решил испытать девушка и каждой из них загадал одну и ту же простой загадка:

— Сколько будет дважды два?

— Четыре, — ответила, зардевшись, первая красавица.

— О, ты справедливый женщина, — сказал сын.

— Три! — ответила, потупившись, другая.

— О, это осторожный женщина, — подумал молодой хан.

— Пять, — ответила, смущаясь, третья.

— О, у тебя щедрая душа, — сказал ей жених». Как думаешь, которую выбрал он в жены? — хитро спросил Липарит.

— Вопрос интересный! — задумался я. — Наверно, девушку со щедрой душой — они же все красивые…

— Не угадал!

— А которую?

— У которой задница больше! — весело рассмеялся Липарит. — Их на душевность уже раньше проверили! Осталось только выбрать задницу!

Я захохотал вместе с ним, но из разговора понял, что его мужское естество жаждет женщины.

Липарит толкает меня в бок, обращая внимание на одинокую, еще не загоревшую молодую блондинку в солнечном абрикосовом купальнике и включает на «соньке» любимую песню своей молодости: «Эти глаза напротив!» в исполнении Ободзинского, ожидая, видимо, что красавица непременно клюнет на эту задушевную лирическую мелодию.

«Как это он высмотрел такую девушку? Ну и нюх у армянина!» — удивился я про себя.

Среди множества привлекательных женщин на пляже блондинка выглядит выдающейся. Ей восемнадцать — девятнадцать лет, она крепкая и даже коренастая, но весь ее облик представляет собой эталон истинно славянской красоты: собранные в узел очень светлые, почти белые, с соломенным отливом, волосы, приятно округлая форма лица без резко обозначенных скул, глаза — с детским, но умным выражением — большие, спокойные, ярко-вишневого цвета. Брови и ресницы темные. Для блондинки это очень интересно.

Я подумал, что и в интимном месте волосы у нее тоже темные — такой волнующий контраст!

Подстегнутый этой мыслью, я продолжал разглядывать девушку. Чуть вздернутый аккуратный носик, пухлые губы, маленькие ушки, чуть тяжеловатый подбородок, широкие, но красивой формы плечи с плавным покатым переходом в предплечья, мягкие запястья, кажется, жаждущие того, чтобы их обхватили крепкие мужские руки, маленькие изящные кисти с коротко подстриженными ненакрашенными ноготками.

Без всякого намека на косметику, она светится естественной, здоровой, первозданной какой-то красотой.

Но главное чудо девушки — ее ноги. При среднем росте, приблизительно метр шестьдесят пять, и прилично (а скорее, неприлично) выступающих верхних и нижних округлостях девушка выглядит стройной за счет удлиненных ног.

Известно, что «золотым сечением» — гармоничным для глаза наблюдателя соотношением между ростом и длиной ног — обладают, как ни странно, не женщины, а мужчины, у них ноги относительно длиннее. Оттого и придуман высокий дамский каблук — чтобы зрительно удлинять ногу.

Но у этой блондинки ноги длиннее нормы, пожалуй, на целых десять сантиметров! При этом мягкие поверхности ее бедер ровно сходятся, без единой щелочки, ошеломляющие икры привлекательно полноваты и заканчиваются маленькими ступнями с высоким подъемом.

Именно из таких вот крепких молодиц и взрастают потом настоящие русские бабы, которые, как принято теперь говорить, «коня на скаку остановят, в горящую избу войдут», хотя к тому времени несколько расплывутся и потеряют форму, не утратив, разумеется, при этом своей стати. Стать — вот что отличает русскую красавицу от просто красавиц с любого конца планеты. Стать и спокойное достоинство в каждом жесте, словно нет у волшебницы и мысли о своей победоносной красоте.

Надо ли говорить, что сразу же, с первого взгляда на нее, девушка сразила меня наповал. И поселила в моем сердце тоску — не про меня, ох не про меня такое чудо!

Но охотничий азарт толкает меня идти напролом. Надо действовать — такая девушка без внимания долго не останется!

То ли под моим раздевающим взглядом, то ли на звук магнитофона, она чуть поворачивает голову в нашу сторону, рассеянно смотрит на нас и тут же равнодушно опускает глаза.

Я опираюсь на локоть, пытаясь обратить на себя внимание девушки. Тщетно! Вижу, какой-то щуплый молодой кавказец с карикатурно тощими ножками плюхается рядом с красавицей. Не знаю, что уж она ему сказала, только кавказец слинял от девушки метров на десять.

— Всем от винта дает! — замечает Липарит и причмокивает: — Но какой девушка!

Я сдерживаю укол безнадежного отчаяния и замечаю с видимым равнодушием:

— От винта так от винта…

Бросаю голову на лежак, но подсознательно краем глаза слежу за блондинкой.

Девушка встает, делает несколько разминающих движений и идет к морю. Мы с Липаритом пожираем ее глазами.

— Пошли купаться! — как бы предлагаю я, хотя мне абсолютно не нужно его присутствие рядом.

— Нэт, море для меня холодный! — ежится Липарит и, слава Богу, не идет со мной.

Я отплываю метров на двести и оборачиваюсь. С моря на берег открывается отзывающийся бурной радостью в душе сказочный вид на набережную: многоярусными рядами выстроились разлапистые пальмы, сверкают на солнце белоснежные беседки и балюстрады, гордыми лайнерами выступают среди зелени белые, розовые, голубые корпуса здравниц и гостиниц. «Слава этой благословенной земле!» — восторженно кричит моя душа.

Я снова смотрю на волны, ищу глазами девушку. Но сначала вижу стремительно приближающееся судно и уже потом ее. Она не замечает опасности и продолжает плыть, опустив лицо в воду. «Боже мой! Что она делает?» — ужасаюсь я. Судно выпускает из выхлопных дюз пышущий жаром пар.

— Назад! Плыви назад! — кричу я и крупными гребками продвигаюсь навстречу безрассудной пловчихе.

Девушка наконец замечает судно и в панике шарахается в сторону, но расстояние между ней и судном катастрофически сокращается. Из последних сил плыву к ней на помощь. Когда я оказываюсь рядом, она уже готова потерять сознание — от страха и отчаяния. Обнимаю русалку за талию, чтобы поддержать ее на плаву и дать возможность передохнуть.

Грозный корабль, включив на всякий случай оправдательный гудок, тяжело шелестит мимо, обдавая нас горячим душным смрадом.

— Держись за мои ноги! — командую я девушке, и наш тандем вскоре благополучно причаливает к берегу.

На пляже нас встречает толпа сочувствующих и вынырнувший откуда-то штатный спасатель, который изо всех сил надсадно дует в свисток, как Соловей-разбойник, демонстрируя свой высокий профессионализм.

— Я замерзла. Проводи меня домой, пожалуйста, — просит девушка, она вся дрожит, и ей неловко от всеобщего внимания.

Я согласно киваю. А в душе ликование.

Блондинка подходит к своему лежаку, одевается: блузка, джинсовая юбка.

Я лихорадочно напяливаю спортивный костюм.

— Уже повел? Какой девушка! — комментирует Липарит мои торопливые сборы.

— Ладно тебе! — машу я рукой и подхожу к прелестной «утопленнице». Она уже готова и выжидательно смотрит мне в глаза. Огромные темные зрачки. Едва заметный пушок над верхней губой…

Мы поднимаемся по ступенькам до ротонды на выходе с пляжа и останавливаемся.

— Как тебя зовут? — спрашивает девушка.

— Дмитрий.

— А меня Елена. Ой, давай без взрослости! Дима и Лена.

— Конечно! — отвечаю я, а в голове сумбур — мы уже на ты? Но она предложила сама…

— Ты откуда? — спрашиваю я.

— Из Томска.

— Студенческий город! — уважительно делюсь я с красавицей единственной известной мне информацией о Томске.

— Да, Томск — город студентов. Я сама на втором курсе университета.

— На кого учишься?

— На психолога.

— Ого! С тобой надо держать ухо востро.

— Да ну… Ничего я пока в жизни не понимаю, — смущается девушка.

— Так скоро экзамены. Как же ты уехала на юг?

— Дали турпутевку. Книжки с собой взяла.

— А где живешь? — решаю я зацепить полезные сведения, пока плавно течет наша легкая беседа.

— В гостинице «Кубань».

— Я не знаю, где это, только сегодня приехал.

— А я вчера. Это туда выше — через парк.

— А там есть магазины? Завтра Первое мая, надо что-то закупить, а тут даже магазинов не видно.

— Там много магазинов, могу показать.

«Здорово! — думаю я. — Контакт на пару часов обеспечен, надо цеплять дальше».

— А ты определилась, как праздновать?

— Не знаю. В гостинице девчонки со мной живут, трое.

— Да мы тоже пока только вдвоем, с Липаритом, сосед мой.

— Это который «соньку» крутит?

— Это он для тебя.

— Вот еще!

— Ну что, празднуем вместе?

— Ладно! Девчонки застряли пиво пить в «Петушке», а я на ваш пляж пришла, пиво я не люблю.

— А коньяк?

— В Сибири все пьют крепкие напитки, — улыбается она, обнажив ровные жемчужные зубки. Ее круглое личико по-детски жмурится ярким солнечным лучам и само светится, как маленькое солнышко.

— Так, забежим ко мне за сумкой, и в магазин. Пошли, солнышко! — восторженно улыбаюсь я.

— Пошли-и-и! — мелодично повторяет она.

Мы поднимаемся на территорию «Ривьеры» и медленно шествуем между розовых кустов.

— Какие огромные! — восхищается девушка и наклоняется понюхать розы, обнажая ошеломляющие бедра.

Мое естество возмущается и встает. Я глубоко втягиваю живот и наклоняюсь, чтобы не обнаружить предательское вздутие в штанах.

— Розы на Кавказе влажные, не пахнут, — говорю я, чтобы что-нибудь сказать и отвлечься от напряжения. Но напряженный орган так и не спадает, и мне приходится и дальше шагать в полусогнутой позе с втянутым животом, делая вид, что я взбираюсь на крутой склон. Впрочем, Лена этого не замечает.

К счастью, на входе нам никто не встретился, и мы благополучно по кружевной анфиладе коридора среди мраморных скульптур добираемся до моей комнаты, расположенной в одном из его самых полутемных, таинственных изгибов.

— Как здесь красиво! — останавливается Лена перед скульптурой дискобола, рельефно напружинившего мускулы перед броском.

— Самая красивая здесь ты, — отвечаю я и осторожно, чтобы Лена не почувствовала мой тычок, притягиваю ее к себе и целую. Она чуть вздрагивает, но не сопротивляется.

Мы заходим в комнату. Я вытаскиваю из шкафа сумку, всем своим видом показывая, что мы зашли сюда по делу, бросаю ее на стол и говорю как бы между прочим:

— Вряд ли представится потом случай одним выпить за знакомство. Давай сейчас! — И с этими словами наливаю в стаканы по пятьдесят граммов божественного «Арарата» из недопитой вчера бутылки.

— У тебя аргументы лучше, чем у нашего профессора психологии, — улыбается Лена. — А ты откуда?

— Из Новосибирска, — называю я ближайший известный мне к Томску город, чем невольно предаю свой родной Челябинск.

— О, земляк!

— За дружбу! Брудершафт?

— А, за дружбу! — машет девушка рукой.

Мы перекрещиваем руки и пьем. Лена стоит и светится в улыбке. Я наклоняюсь и, совсем не по-дружески, впиваюсь ртом в ее пухлые детские губы. Она выдерживает пару секунд, а потом вдруг отшатывается.

— Тебе не нравится? — спрашиваю я.

Пауза.

— Стремно! Наоборот, нравится. Сама не знаю, что со мной, наверно, юг и коньяк!

— Разве не естественно влечение полов друг к другу? — обращаюсь я к ее университетскому интеллекту.

— Дима, раз такой разговор, ты должен знать, что я девушка. Я не готова на большее, чем поцелуи.

— Я не стремлюсь, Лена, к большему, если не хочешь.

— Очень хочу в это верить, мне хорошо с тобой, совсем не думала, что так быстро…

— Ну, насчет быстро… — перебиваю я ее. — Биополя двух полов либо сразу тянутся друг к другу, либо отталкиваются.

Она бросает на меня испытующий взгляд:

— Я знаю это, но ты не так понял.

— А как?

— У меня недавно был друг, дружили больше года и расстались, он сказал, что не может больше быть со мной… без физического обладания.

Я усмехаюсь:

— Странным было бы другое с такой девушкой.

— Какой «такой»? Я самая обычная.

— Это тебе так кажется. Не знаешь ты еще просто своей силы над мужчинами.

— Я ходила только с ним. Все на курсе знали, никто больше не приставал.

— Давно разошлись?

— Перед отъездом.

— Не можешь забыть его?

— Нет, забыла. Я точно узнала, что он гулял со мной, а спал — с другой!

— Это понятно! Ты его так возбуждала, что ему нужен был какой-то половой выход.

— Господи, я знаю тебя только час, а мы ведем такие разговоры!

Я замолкаю. Она думает, что пресекла меня, и улыбается:

— Да нет, ты не бери в голову, я сама удивляюсь, как мне хочется быть с тобой откровенной. Понимаешь, я психологически не готова к сексу! Росла в очень строгой семье.

— Родители — староверы?

— Да. Откуда ты знаешь?

— Представь себе, я почему-то подумал об этом, как только увидел тебя.

— Почему?

— Чувствуется чистокровная славянская порода, — смеюсь я. — Ладно, пошли.