Вдруг я обнаружил, что стою под черным небом уже не один. На соседний балкон вышла девушка – в белом халате и голубой полотняной шапочке с красным крестиком.

Девушка была миловидна сама по себе, а белый медицинский наряд, если из него контрастно выступают гладкие загорелые ноги, возбуждает неимоверно. Я сразу понял, что ей скучно одной в такую ночь, распаляющую плоть острыми запахами зрелой весны. Предлог к общению она выбрала самый тривиальный – попросила спичек, прикурить сигарету.

– Сейчас! – с энтузиазмом откликнулся я.

Осторожно, чтобы не разбудить соседа, я нырнул в номер, прихватил из дорожного саквояжа бутылку коньяка, и вернулся на балкон. Девушка стояла, опершись на перила, и смотрела куда-то вдаль. Халатик ярко белел в загадочной тьме. На мое приближение она обернулась и протянула руку, изящно придерживая пальцами сигарету. Я поднес зажигалку и с хитровато-невинной улыбкой покрутил бутылкой, дескать, что с ней делать, раз есть – надо употребить…

Девушка несколько раз жадно затянулась, потом решительно отбросила сигарету.

– Пошли в комнату, раз ты такой прыткий, – прошептала она. – Кто-нибудь еще увидит…

Это было явное и неожиданное приглашение к близости. Сердце моё затрепыхалось, чуть не выскочив из груди.

Комната по соседству оказалась медпунктом, слабый свет ночника освещал белые шкафы, розоватую кушетку, огромное, сверкающее никелем гинекологическое кресло и голубоватый столик, на который я и водрузил бутылку.

– Господи, какие у тебя губки! – прошептал я, впиваясь в маленький пухлый ротик, благоухающий яблочным ароматом. Одновременно я пытался нащупать под соблазнительным халатиком трусики. Но трусиков не оказалось – моя рука скользнула по гладким упругим ягодицам, чуть задержавшись на разделяющей их черте, покрытой мягким спутанным пушком.

Я посадил девушку на кушетку, а сам стал на пол, на колени.

– Не надо! Не надо! – бормотала она, подчиняясь, однако, движениям моих рук, настойчиво раздвигающих её округлые коленки.

Вспыхнувшая внезапно обоюдная страсть не нуждалась даже в коньячной прелюдии, и я сразу неистово овладел девушкой на жёстком ложе кушетки. Кушетка жалобно заскрипела под неудержимым напором моего восставшего органа. Его недельное воздержание излилось бурным горячим потоком, который переполнил ложбинку ночной соблазнительницы и оросил её пухлые розоватые берега.

– Как тебя зовут? – спросил я, чуть отдышавшись.

– Таня.

Накинув свой белый халатик, она достала из стеклянного шкафчика две мензурки, а из тумбочки – два яблока. После пары мензурок коньяка я бросил взгляд на выглядывающую из-под края халата загорелую ногу и, обхватив ее ладонью повыше коленки, вновь повалил девушку на кушетку.

Лежачок, не приспособленный к таким экстремальным нагрузкам, снова отозвался скрипучим стоном.

– Заколебал меня этот скрип! – рассердилась Таня, бросила на пол одеяло и оседлала меня сверху. Когда закончился коньяк, мы очумели от обилия поз…