«Это была магия!» — обрадовалась юная принцесса, когда гвардеец вылез из-под ее юбки.

Не думал ли ты, дружок, что жизнь наша скучна и сера потому, что в ней не осталось места магии, волшебству и чарам? Пропали крестные феи — и не рождаются боле прекрасные принцесс и благородные принцы. Кто же даст им неземную красоту и вложит в сердце смелость верность? Не бургомистр же, скучно записывающий в свои скучные книги сам факт появления на свет девочки или мальчика.

Совсем по-другому дела обстояли в те славные времена, про которые я веду рассказ. Люди и тогда пугались непонятного. И, как принято, страх свой всеми силами пытались изничтожить. Поэтому ведьмой или там чаровницей слыть было опасно. Соседи и донести могли. И тогда волшебницу под радостное гиканье черни на костре палили.

Но не стоит плакать. Так случалось далеко не всегда. Чаще народ ведьм уважал и трепетал перед их силою. Обращались к ним только с очень важными вопросами. Например, как русалку изловить и чем ее таким накормить, чтобы прелестный, но несколько неудобный в обыденной жизни хвостик превратился в пару столь же прелестных ножек. Или как оборотня захомутать, что бы сей сильный и в хозяйстве полезный мужчина в лес не бегал и на соседок не заглядывался.

Конечно, и тогда находились неверующие, утверждавшие, что магии вовсе не существует. А магички и чародеи — подлые обманщики, жаждущие вытянуть из доверчивого люда денег побольше. Но их не слушали. Не будем и мы, дружок, обращать внимания на злобные поклёпы и наветы. Это все зависть и неумение видеть в обыденном сказку.

Итак, мы оставили нашего мужественного героя и его несколько легкомысленного братца, окружённых лихими разбойниками, в мрачных катакомбах. Но не стоит волноваться об их судьбе. Недаром же Его Высочество славился своими воинскими умениями и… Я уже рассказал, как он ловко разделался со злобными бандитами? Ах, память уже не та!

Но тогда тем более нужно вернуться к нашим героями и посмотреть, что же они такое поделывают.

* * *

Принц надвигался с неумолимостью урагана. И желающий мог бы в этот момент разглядеть в его глазах даже отблески молний, а в невнятном рычании расслышать отголоски грома. Лицо Его высочества было пасмурно, брови нахмурены и весь лик в целом — страшен.

Вот только желающих лицезреть Дарина в гневе не находилось. Наоборот, юный герцог предпочел бы в данный момент оказаться где угодно, но не в комнате таверны, в которой братья остановились на постой. Точнее, не в углу этой самой комнаты.

Он бы сбежал по дороге, пока они возвращались из катакомб. Да вот беда — принц разгадал хитрый план ангелочка и не отпускал его рукава, волоча всю дорогу за собой, словно несмышлёного ребенка. К счастью для славного города Наррои, у Дарина хватило выдержки, чтобы на приветствия стражников и их вопрос: «Как господа нашли закат в лавандовых полях?» хоть и неразборчиво, но рыкнуть: «С трудом!». Конечно, в отсутствии учтивости ничего хорошего не было. А вот в том, что Его Высочество не вздумало тут же снести Малые ворота вместе с охраной, плюсов было хоть отбавляй.

Правда, все благополучие закончилось, как только за спинами сиятельных братьев закрылась дверь их временных покоев. В тот же миг Великолепный Дарин развернулся на каблуках и врезал братишке по аристократическому носику. Герцог немедленно осознал все свои ошибки, раскаялся и забился в угол. Не потому что он был особо робким или безответным. А потому, что принца в гневе мог остановить только боевой слон с далекого Востока. И в углу тумаков юному красавцу доставалось меньше. Просто старшему брату не хватало места, чтобы развернуться.

К тому времени как мы, мой дружек, вернулись к путешественникам, принц уже притомился размахивать руками и успел пару раз угостить герцога носком сапога. Хотел бы добавить и третий, но передумал. Мотнул головой, словно отгоняя наваждение, и тяжело уселся на край кровати, опершись локтями о колени.

Юный блондин, видя, что Его Высочество экзекуцию продолжать не собирается, жалобно всхлипнул, утер рукавом разбитый нос и, натянув рубашку на ладонь, промокнул рассеченную бровь. В общем, всем своим видом начал демонстрировать, насколько он унижен и несчастен. Но в королевстве Анкалов даже последнему нищему было известно, что Его Высочество неспособен испытывать жалость в принципе. По крайней мере, к преступникам.

— Объясни мне, как ты умудрился перепутать? — поинтересовался он устало, игнорируя хрустальные слезы, дрожащие на длинных ресницах герцога.

— Ну, ты же сам сказал, что рыжий… — жалобно протянул юный красавчик, хлюпая носом. — Вот я и…

— Вот ты и что? — Его Высочество вновь соизволили начать гневаться. — Ты его по цвету волос искал?!

— А как мне его еще надо было искать? — огрызнулся Далан, забываясь и утрачивая на миг облик ни в чем не повинной жертвы.

Правда, герцог тут же спохватился и сморгнул влагу с ресниц. Крупные, как у дитя, слезы покатились по персиковым щекам, оставляя мокрые дорожки. И жалобные глаза красавчика засияли с новой силой.

— Мне нужно было подходить к каждому встречному и спрашивать, не знают ли они этого господина? — дрожащим от страха и обиды голосом спросил блондин.

— А не подскажешь ли ты мне, любезный брат, — голос у принца тоже дрожал, но только от плохо сдерживаемой ярости, — сколько в семитысячной Наррои рыжих?

— Ну, знаешь! Тут, на юге, такой колер встречается нечасто и…

— Сколько? — тон Дарина способен был заморозить даже жерло вулкана.

На это герцог ничего не ответил. Сообразив, что, конечно, на юге рыжих не так много. Но явно не один.

— И что мне теперь прикажешь делать? — вопрос принца прозвучал еще холоднее.

Пожалуй, в данный момент он был вполне способен заморозить даже и Подземье вместе с самим Нечистым.

Герцог пробубнил, что не он заставлял брата этого несчастного рыжего на кусочки шинковать. И, конечно, даже самой дурной крысе в катакомбах теперь будет понятно, что к красноволосым у неведомого карателя разбойничков был особый интерес. Только вот люди могут подумать, что интерес-то не ко всяким «рыжикам» проснулся, а к этому персональному парню. И ничего лично он, герцог, кошмарного в ситуации не видит.

Но под весьма выразительным взглядом Его Высочества блондин как-то стушевался, еще раз шмыгнул носом, поднялся и, прихрамывая, подошел к столу. Пытаясь сообразить на ходу, чтобы такого умного привередливому Дарину предложить. А соображать ему действительно приходилось очень быстро — отсрочка была дана только на время, пока блондин напьется. Как известно, терпение тоже не входило в список добродетелей Его Высочества.

Юный Данкан прошел хорошую школу и умел думать действительно быстро. Поэтому, когда красавчик поставил опустевший кувшин на стол, на лице его, слегка помятом, но от этого героически-обаятельном, сияла улыбка.

— Дар, я чего тут подумал-то… Служанка сказала, что парень, вместе со своей матерью, которая у принцессы повитухой была, переехал в Наррои. И через него мы хотели эту самую старуху найти. Так?

Его Высочество молча смотрел на брата, не желая подавать театральных реплик.

— А зачем он нам? — продолжил герцог, убедившись, что подыгрываний он от брата сегодня не дождется. — Давай сразу попробуем эту повитуху найти.

— Гениальная мысль! — восхитился Дарин и тут же посетовал на собственную тугодумность. — И как это она мне самому в голову не пришла? Не расскажешь, как ты ее искать собираешься, если ты этого рыжего, зная даже его имя, не нашел? Твоя девка, которая меня чуть с ума трескотней не свела, не помнила, ни как зовут повитуху, ни как она выглядела. У нее даже фамилия может быть не такая, как у ее сына!

— А зачем нам фамилия? — лукаво усмехнулся герцог. — Ты вот меня спрашивал, сколько красноголовых в Наррои. А сколько в городе повитух, не задумывался? Вряд ли больше десятка. И у какой-нибудь из них обязательно отыщется рыжий сынок.

— Я понятия не имею, сколько тут повитух и сколько их вообще нужно, — ворчливо откликнулся Его Высочество, которому идея гениальной не показалось. — О процессе рождения я знаю только то, что… — Дарин задумался, но уточнять не стал, тем самым демонстрируя свое полное невежество в данном вопросе. — И где ты возьмешь список этих гипотетических повитух? Даже на то, чтобы их адреса разузнать, уйдет не один месяц.

Улыбка герцога стала еще шире, сияя, словно вешнее солнышко.

— А ведьмы на что? Они же как раз людей искать научены. И с повитухами вроде как коллеги. Сейчас я смотаюсь к трактирной кухарке и вызнаю у нее адресок самой что ни наесть лучшей ведьмы. Потом метнусь к ней и…

— Нет уж, дорогой братец! — возразил Дарин, которому план все еще не нравился, но и лучшего он предложить не сумел. — На этот раз мы пойдем вместе.

* * *

Ночная Наррои была куда оживленнее дневной. И не только потому, что в светлое время суток палящее солнце нещадно гоняло праздных гуляк с раскаленных улиц. А потому что нарроицы искренне полагали: тайная жизнь была куда интереснее дневной. И важнее. С этим не соглашались только дельцы. Но, несмотря на то, что именно купцы обеспечивали благополучие города, численного перевеса они не имели. Поэтому, по крайней мере, до первых петухов, те, кто причисляли себя к деловому люду, были единственными, мирно почивавшими в своих постелях.

Поэтому переулки и напоминали царство Нечистого. Ведь всякому известно, что во владениях Герцога Ночи стоит вечная темнота, в которой шмыгают бесчисленные тени, угрожая душам самыми страшными карами.

Пожалуй, ночные тени Наррои были, порой, опаснее своих братьев из Подземья. Но среди них можно было встретить не только бретеров, воров и убийц. Но и, например, томящихся кавалеров, спешащих на встречу с возлюбленной. Или игроков, тайком от жен и работодателей желающих проиграть собственное жалование за партией так любимых Фортуной костей. И честного пьяницу, пробирающегося в любимый кабачок и жмущегося к стенам только по той причине, что освещения в Наррои отродясь не было. А, как уже было сказано, в темноте могло прятаться всякое.

Самый же перец столь пикантной ситуации заключался в том, что еще за сто пятьдесят лет до описываемых мною событий в этом сказочном городе было введено неукоснительное правило. После того, как часы на башни святого Таренера отбивали десять часов вечера, добропорядочные граждане покидать своих жилищ права не имели. Введен сей закон был в интересах всего того же купечества. Благородные дельцы утверждали, что под покровом ночи в Наррои толпами шляются шпионы, готовые буквально из-под носа украсть секреты честных торговцев.

Конечно, с тех пор власти успели выяснить, что от ограничения передвижения в ночное время шпионить меньше не стали. Но правило отменить то ли позабыли, то ли поленились, но так оно и осталось. Поэтому, прячась от ночных патрулей в подворотнях, стоило быть особенно осторожным. Мало ли на кого можно наткнуться в темном закутке? Не один ты от бравых солдат прятаться можешь.

Немало презабавнейших историй родилось на этой почве. Тому уж тридцать лет как минуло, а нарроицы до сих пор, смакуя, пересказывают, как одной ночью столкнулись в подворотне, прячась от патрулей, господин Критон с метром Парнесом. При том, что господин Критон направлялся к метрессе Парнес. А сам Парнес в ту ночь мечтал навестить госпожу Критон. Что и выяснилось в той же самой подворотне. Шум тогда поднялся весьма знатный.

Вот и наши герои, пробираясь ночными переулками, куда, просовывая любопытный взор в щелочку между нависающих вторых этажей, заглядывала луна, этой ночью столкнулись с парой интереснейших личностей.

Первая встреча не оставила после себя ничего, кроме усилившегося глухого раздражения принца и тяжелого недоумения герцога. Не успели братья прошмыгнуть в узкий тупичок между домами, как блондин почувствовал у своего горла холодную и крайне неприятную сталь. И ситуация была бы понятна, если у них потребовали кошелек, жизнь или, даже, невинность. Но тот, кто прижал не на шутку перепуганного блондина к стене, молчал, прислушиваясь к клацанью подкованных сапог стражи.

И даже после того, как каблуки проклацали вдаль, открыть рот злоумышленник так и не решился. Впрочем, как предположил Далан гораздо позднее, вполне возможно, что напавший был немым. Нетерпеливый Дарин, мгновенно устав от этого молчаливого поединка, разбираться ни в причинах нападения, ни в причинах молчания не стал. А просто, так же не тратя пустые слова, взял и проделал в злодее пару аккуратных дырочек. Отвесив, почему-то, герцогу подзатыльник, и ворча о том, как ему надоели местные оборванцы.

Второй раз в неприятности попал опять-таки неугомонный блондин. Хотя, ради справедливости, стоит отметить, что в эту ночь он менее всего желал попадать в неприятности. Но, так или иначе, а в очередном закоулке его поджидали жаркие объятия жрицы свободной любви. Объятья были душными, сильными, как у гвардейца, и не желающими отпускать попавшуюся в них птичку.

Блондин начал всерьез переживать за целостность своих костей. Как тут отблески факелов проходящих мимо стражников мгновенно заставили забыть его о прежнем страхе. Юный Далан уж было подумал, что его нагнала так неосторожно потревоженная им Латиция. И храбрый красавчик заорал бы, позабыв о необходимости конспирации. Вот только объёмные груди прелестницы, душившие не хуже подушки, не позволили ему не только кричать, но и дышать. Благодаря им он и сообразил, что Латицией «бабочка» быть не могла. У последней и при жизни подобных роскошеств не наблюдалось.

На раздраженную просьбу принца оставить его брата в покое или уж гарантированно и навсегда забрать его в личное пользование, дева не растерялась, заявив, что сеанс любви с ней стоит пятнадцать серебряных, ночь — тридцать, а возможность беспрепятственно идти дальше — шестьдесят.

На это Дарин хмыкнул, похвалил «красотку» за предприимчивость и богатую фантазию. И не только одарил аж двумя золотыми, но даже и ручку, смахивающую на коровью ножку, поцеловал. Чем вызвал у младшего брата приступ бурного возмущения. Правда, излечиться от него Далану пришлось быстро. Сразу же после увесистой и тяжелой затрещины. Далее протестовать он не рискнул. Понимая, что нежные чувства Его Высочества, измотанные сегодняшними неурядицами, могут спровоцировать и нечто худшее, чем было в таверне.

А более на их долю приключений не выдалось. Прикрывая лица полами плащей, распугивая по подворотням бесплотные тени и бродячих кошек, они добрались до моста Рен-Те. На котором, по словам кухарки, и проживала лучшая в Наррои ведьма. Поверить в это было сложно, так как старинный мост был застроен домами, не внушающими доверия. Да и рекой, а, значит, тиной и нечистотами, тут пахло особо сильно. Но стоит ли пересекать весь город, спасаясь от поджидающих опасностей, чтобы свернуть на пороге по причине собственных сомнений? Вот и принц, непрестанно ворчащий что-то крайне неодобрительное, решил следовать до конца.

Он не без труда отыскал нужное им строение, так как местные дома никакими опознавательными знаками помечены не были. А синие ставни, которые кухарка указала в качестве ориентира, могли в равной степени оказаться и красными, и зелеными. В ночной мгле все цвета выглядели одинаково серо.

Но, в конце концов, жилище ведьмы братья отыскали, постучавшись в его низкую и крайне неприветливую с виду дверь. Которая тут же и открылась, демонстрируя за собой непроглядную темень. Наши путешественники неуверенно переглянулись. И их чувства были вполне понятны и объяснимы. Такая готовность, словно гостей тут давно ожидали, наводила на нехорошие мысли.

Но Его Высочество никогда бы не заслужил прозвище Великолепный, если не отличался храбростью, граничащей порой с безрассудством. Поэтому он первый смело переступил порог.

Последуем же за ним бесплотными тенями, мой юный друг. И посмотрим, что было дальше…

* * *

Коридор, в котором очутились братья, казалось, был наполнен клубящейся, почти осязаемой мглой. И прямоугольник дверного проема, оставшийся за их спинами, по сравнению с этой навевающей жуть теменью выглядел почти светлым. Но и он просуществовал недолго. Как только путешественники вошли внутрь, дверь сама по себе захлопнулась.

— Ну, здорово! — порадовался герцог, слыша, что голос у него, все же, дрожит.

— Шагай вперед! — приказал принц, стимулируя красавчика к движению, схватив за шиворот и волоча за собой.

Такой способ передвижения не входил у Далана в число самых любимых. Но твердая рука старшего брата, все же, придавала определенной уверенности. Блондину действительно оставалось только поспешно перебирать ногами, дабы не споткнуться.

— Осторожно, тут ступеньки… — предупредил заботливый принц.

Но было уже поздно. Герцог рефлекторно шагнул вперед, его нога провалилась в пустоту, а предательский воротник вывернулся из пальцев Дарина. И красавчик полетел вниз, собственным ребрами ощущая, что действительно — впереди были ступеньки. Он еще не сумел сообразить, что же, собственно, с ним произошло, как его несчастная и уже покалеченная за этот долгий день голова, которой, между прочим, с утра было нехорошо, врезалась во что-то твердое.

Коридор тут же залил мягкий, красновато-рыжий свет, вытекший из-за раскрытой сиятельным лбом двери. И Далан, наконец, осознал, что они добрались до ведьмовского логова.

… … чтоб … не … хворать! — выразил свое отношение к происходящему юный герцог.

— Ты … хоть … на … … … …, твою … мать! — поддержал заботливый брат.

Который, почему-то, решил, что в произошедшем виноват блондин. Впрочем, Его Высочество всегда был склонен к поспешным и необоснованным выводам.

— … дети! — раздалось из обнаруженной комнаты. — … вы!

И за этим ценным высказыванием последовал такой безумный хохот, что герцог вскочил, как будто пружиной подброшенный, а Великолепный Дарин даже назад шагнул и, сам не заметив того, наполовину вытащил эспаду из ножен.

— Это еще что за …? — звонко клацая зубами, поинтересовался герцог, никогда и не претендовавший на безумную храбрость.

Принц, отодвигая младшенького себе за спину, ответил кратко, но очень емко. Так, что даже самому глупому человеку стало бы понятно, что Его Высочество не в курсе происходящего, но не прочь был бы узнать подоплеку событий.

— Да не стойте вы там, как … …! Проходите, чтоб вас … … … Нечистый! — донесся из комнаты новый, на этот раз женский голос. — И дверь эту … прикройте! А то … дует, …. И извольте выражаться более изящно. Между прочим, тут дамы.

— …! — подтвердил первый, неожиданно оборвав свой безумный хохот.

— И впрямь — …, - задумчиво протянул герцог, ненавязчиво подпихивая старшего брата в спину, предоставляя ему привилегию первому знакомиться с дамами.

Впрочем, принц в понуканиях не нуждался, и смело переступил порог. Оказавшись в маленькой комнатушке, освещенной трепещущим пламенем масляных светильников, стоявшим по углам помещения на высоких треногах. Из мебели тут имелся стол, два кресла перед ним и птичий насест. Кресла были пусты. За столом сидела женщина, чья голова была закрыта плотной кружевной вуалью так, что из-под нее выделялся только кончик носа. А на шесте, косясь на вошедших черной бусинкой глаза, торчал здоровенный, как индюк, ворон.

Стоит еще отметить, что побеленные стены комнаты были сплошь исписаны таинственными и весьма загадочными символами. Перед дамой переливался сотнями граней хрустальный шар, чадила черная свеча и лежала толстая, потрепанная колода карт. А у ворона на шее — на ленточке, болтался череп. Судя по размерам, мышиный.

— Учись, как кабинеты обставлять, — понизив голос, посоветовал герцог, пихая Его Высочество кулаком в бок. — Чтобы жуть-то нагонять с порога.

— А, по-моему, от этого всего просто несет надувательством, — мрачно ответил принц, даже не собираясь понижать голос.

Он застыл неподалеку от двери, сложив руки на груди и буравя ведьму взглядом исподлобья. Юный красавчик смутился и спрятался за спиной грозного брата. Во-первых, ему было неудобно за столь прямолинейные высказывания Дарина. А, во-вторых, как кавалеру, ему следовало предупредить даму не открывать род ради собственного благополучия. И немедленно покаяться во всех своих грехах. Желательно, не раскрывая рта. Но за подобные советы братец мог решить, что блондин ему под горячую руку попался. Поэтому красавчик счел разумным промолчать. Тем более, его бедной голове сегодня и так немало перепало.

А вот ведьма его мудростью не обладала.

— Что вас привело ко мне, благородные господа? — поинтересовалась она, чуть колыхнув вуалью.

— Мне всегда это нравилось! — Далан не видел, но мог угадать, что Его Высочество изволит криво и очень нехорошо ухмыляться. — Приходишь ты к чудодею, а он тебя спрашивает: «Что, — мол, — тебе от меня понадобилось?». По логике, коль скоро Отец магией одарил, это мне с порога должны рассказать, что мне нужно, в какой дом дорога ведет и на чем сердце успокоиться.

Ведьма помолчала, задумчиво поглаживая пальчиком с острым ноготком хрустальный шарик.

— Что вам нужно, вы и сами не знаете. Откуда же мне об этом может быть ведомо? Я говорю только о том, что уже есть. Дорога ваша ведет в королевский дворец. Но для такого предсказания никакой магии не надо, ваше высочество. Рано или поздно вы туда вернетесь. А сердце ваше не успокоится никогда. Потому что оно рождено для огня. Хотя вы уже имеете средство унять пламя. Только догадаться о том боитесь.

— Безумно информативно! — фыркнул принц, и герцог за его спиной невольно вжал голову в плечи. — Но, хотя бы, в наличии мозгов вам не откажешь. И хорошей зрительной памяти — портреты мои встретишь нечасто. За это вы, пожалуй, заслужили пару серебряных монет.

Дарин действительно развязал кошель, висящий у него на поясе, покопался в нем и бросил на стол две монетки. Одна из них тут же смирно улеглась. А вторая, подрыгивая и взблескивая, покатилась по столешнице, со звоном упав на каменный пол.

— …! — прокомментировал ворон и захохотал — тем самым, безумным смехом.

Ведьма приструнила птицу поистине королевским жестом руки. Подчиняясь ему, охальник заткнулся так резко, словно ей кляп в рот сунули. И недоуменно переступила по своей жердочке лапами.

— Ваше высочество, — сказала женщина, для порядка снова выдержав паузу. — Во-первых, я не ярморочный фокусник, чтобы вам доказывать свои способности. Во-вторых, я вас сюда не звала — вы пришли по собственной воле. И, в-третьих, вряд ли вас порадуют тайны, открытые перед вашим братом. А ведь я могу рассказать, и до скольки лет вы постель мочили. И что вас заставляло с таким упорством изучать фехтование. И какую встречу вы до сих пор в сердце храните. И почему носите только черное…

— Довольно! — вдруг приказал принц, да еще и голос повысил.

— А черное-то почему? — высунулся из-за спины Его Высочества неугомонный и не в меру любопытный герцог.

— Он об этом не раз сам говорил, — спокойно, словно и не слышала высочайшего окрика, поведала дама. — Его Высочество действительно считает свое рождение началом траура. Полагая себя проклятым. И более того, несущим это проклятье…

— Я. Сказал. Довольно! — раздельно, по словам, произнес Дарин.

Ворон заполошно захлопал крыльями. Герцог вмиг растерял все свое, Отцом слишком щедро отмеренное, любопытство. А ведьма опять решила помолчать.

— Может быть, вы, все же, присядете? — поинтересовалась она, в конце концов?

Не знаю, дружочек, кого это удивило больше: юного красавца, таинственную даму или ворона. Но принц, отодвинув кресло от стола, действительно сел.

* * *

Молчание, нарушаемое лишь потрескиванием масляных светильников, да цокотом коготков ворона, затянулось. Нет, само по себе оно нисколько не противоречило ни царящей в комнате атмосфере таинственности, ни стилю ведущегося до этого момента разговора. Но, в целом, эта тишина действовала на герцога угнетающе.

Блондин повозился на своем сиденье, попеременно поглядывая то на ведьму, то на брата. На птицу он, к сожалению, посмотреть не мог, так как ворон оказался за их спинами. А от первых двух ответов, что делать дальше, красавец так и не получил. Дама, как ни в чем не бывало, безмятежно оглаживала свой шар. Дарин мрачно молчал, видимо, найдя на полу что-то стоящее его внимания. Потому что глаз он не поднимал.

Далан вздохнул и почесал кончик носа. Поерзал, растрепал пятерней челку и вздохнул еще раз. Повозился, дернул себя за мочку уха, почесал бровь, вздохнул. Приведение, неожиданно шагнувшее из стены, произвело бы на присутствующих гораздо большее впечатление.

И тогда герцог решился.

— Понимаете ли, уважаемая госпожа… — начал он.

Но договорить ему не дали. Дарин вдруг очнулся от своей задумчивости и крайне мрачно глянул на брата.

— Разве я просил о помощи? — поинтересовался он в своей лучшей манере.

То есть так, что несчастный красавец моментально пожалел о не откушенном предусмотрительно языке. И поклялся больше никогда не лезть вперед принца. Впрочем, такие клятвы для него стали почти привычными.

— Ваше высочество, я могу находиться в столь блестящем обществе хоть сутки напролет, — неожиданно жеманным голосом первой красавицы двора вступилась за блондина ведьма. — Но ночь не бесконечна. А ворожить я могу только при Луне.

— Да, нас предупреждали, — неохотно отозвался принц. — Мне необходимо разыскать ребенка. Что для этого вам может потребоваться?

Герцог, нервно теребящий собственное ухо, дернул его так, что едва не оторвал. Вопрос брата не ассоциировался у него не с понятием конспирации, ни с тем, что они, вроде как, искали повитуху. Ну, или ее сына. Блондин счел, что ведьма сумела поразить Дарина так, что ему мозги отказали. А, может, и порчу какую наслала. Кто этих чудодеев разберет?

Но и возражать принцу, особенно когда он находился в таком настроении, было опасно. Поэтому блондин не нашел ничего умнее, как только отодвинуться подальше вместе со своим креслом и от брата, и от стола. Маневр ему удался, хотя ножки мебели проехались по полу с ушераздирающим скрежетом, а ворон обматерил со своего насеста неуклюжего герцога, который чуть не сшиб птичью подставку.

Ни ведьма, ни Его Высочество, занятые созерцанием друг друга, на демарш красавца не обратили ни малейшего внимания.

Несчастный блондин даже за руку себя ущипнул, дабы убедиться в собственном существовании. Получилось весьма больно. Поэтому юному красавчику не осталось ничего другого, кроме как скучать и ждать, пока остальные наиграются в «гляделки».

— Интересно, если я скажу, что мне нужен труп младенца, умершего не своей смертью, и кровь пяти девственниц, что вы ответите?

— Что вы заговариваете мне зубы, — ответил принц, кажется, пытаясь проделать взглядом в ведьме дырку.

— Почему-то я так и подумала, — не без сожаления ответила таинственная дама. — Хотя было бы забавно понаблюдать, как вы выполняете подобные условия.

— Подобные условия я обычно выполняю молча. Без молитв, песнопений и прочего выражения эмоций, — заверил ее Дарин, явно начиная раздражаться.

— И это я предвидела. Мне нужна вещь, которая близко соприкасалась с родителем ребенка. Желательно с матерью. У нее с дитя связь сильнее. Было бы неплохо получить клок волос, кровь, слюну или мочу этой женщины.

Замученный герцог брезгливо икнул, прикрывая рот рукой, чтобы обед не вздумал от него удрать. И с грустью вспомнил, что он сегодня вообще не обедал. И не ужинал.

— Но можно обойтись украшением, которое она долго носила. Или нижним бельем.

Его Высочество ничего не ответил, снова разглядывая пол. Но теперь его мрачность носила чуть другую окраску. Далан готов был спорить, что его брат в данный момент что-то очень тщательно обдумывал. Точнее, даже на что-то решался. И, судя по недовольному, вскользь брошенному взгляду, мешало ему решиться именно присутствие младшенького.

Под белокурыми локонами герцога зароились нехорошие подозрения. Вряд ли принц, при всей его эксцентричности, мог носить с собой части Лареллы. В крайнем случае — голову или сердце горячо любимой супруги в изящном ларце. Но, насколько красавчик знал, Ее Высочество, находясь в добром здравии, возносила молитвы Матери.

Украшений, которые бы принцесса носила постоянно, Далан на ней тоже не приметил. И тут неопределенные, не оформившиеся мысли герцога обрели вполне устойчивый образ страшной догадки. Представив, как его мрачный брат вытаскивает из-за пазухи корсет, а то и панталоны дражайшей супруги, бедный красавчик едва не скончался.

Воображение у него было богатое, а нрав — легкий. И сдержаться, чтобы не захохотать во все горло, в подобной ситуации было совсем непросто. Но и даже улыбки герцог позволить себе не мог. Потому что брат, заметив ее, тут же выяснил бы причину веселья. И жизненный путь юного Далана на этом и оборвался бы.

Поэтому герцог просто прикрылся ладонью, делая вид, что тщательно маскирует зевок. И поблагодарил брата-короля за невольно подсказанный им жест, который спас младшенькому жизнь.

А тем временем, пока белокурый герцог сражался с собой, Дарин на что-то решился. Бросив на блондина еще один угрожающий взгляд, он достал из кармана… Нет, не корсет, к сожалению. И даже не панталоны. Всего лишь подвязку. Но и этого хватило.

Далан, как не крепился, как не стискивал зубы и кусал губы, все же не выдержал и расхохотался. До слез. К счастью, веселье столь одолело его, что он так и не смог спросить, где братец хранит срезанный локон возлюбленной. Как прячет ее портретик, вздыхая над ним темными ночами. И что он делает с надушенной подвязкой.

И хорошо, что он не смог поинтересоваться всеми этими, несомненно, любопытными вещами. А то Дарина чувство юмора покинуло окончательно.