Мерно покачивающаяся луна висела за окном ёлочным шаром — подглядывала, наверное. Жидкий свет пролился на одеяло молочной лужей, а поверх неё лёг крест тени от оконной рамы. И было в этом кресте что-то откровенно жуткое, будто на самой Арьере его поставили.

Тиль приподнялась на локтях, хотела откинуть покрывало, задёрнуть шторы. Что-то чёрное, большое, от неожиданности показавшееся вовсе громадным, шевельнулось рядом с постелью.

— Спи, — негромко посоветовал Карт, — поздно уже.

Тильда кивнула, послушно легла, разглядывая кроватный полог. Тело казалось лёгким, почти невесомым и вроде бы звенело тихонько, только вот веки давили — не со сна, глаза будто опухли, а губы запеклись. Арьере и чувствовала себя, как после лихорадки, словно жар только что спал, отступил. Тогда бывает вот так же легко, хоть и не слишком комфортно.

Одно не понятно: как она в собственной спальне очутилась, да ещё ночью? Впрочем, этот вопрос в немедленном ответе точно не нуждался.

— Ты на меня выпала, — сообщил Крайт.

Наверное, опять мысли подслушал.

— Откуда выпала? — без особого интереса спросила Тильда.

Всё, что случилось — сегодня, десять лет назад и ещё раньше — сейчас казалось совсем неважным и очень-очень далёким. Хотя это на самом деле было далеко от «теперь».

— Из самолёта, — ухмыльнулся Карт.

Кузен опять шевельнулся, кажется, спиной о кровать опёрся, а, может, и голову на одеяло положил — Тиль не видела, а поворачиваться не хотелось. Она подвинула руку, нашарила ладонью жёсткую и гладкую, как собачья шерсть, шевелюру Крайта, пропустила пряди над его лбом через пальцы и замерла, вслушиваясь в щекотку чужих волос на коже, в дыхание мужчины, в ночной дом, луну.

— Тебе же неудобно так сидеть, — сказала, когда, кажется, прошла вечность.

А, может, всего минут пять.

— Удобно, — не согласился Крайт.

И снова тишина, шорохи, поскрипывания и шепотки, которые были частью этой тишины и не имели никакого отношения к людям.

— Карт, — позвала Тиль, — а кто я? — «Для тебя» договаривать не стала, слишком банально и пошло бы получилось, а сейчас и совсем лживо.

— В двух словах не скажешь, — тихонько хмыкнул Крайт. — Честно, я пробовал. Ну, знаешь, готовился.

— А в трёх?

— И в трёх не скажешь. Трёх тоже слишком мало.

— Тогда просто расскажи.

— Рассказать? — усмешки Карта Тиль тоже, понятное дело, не видела, но представляла её прекрасно. — Сколько мне было, когда ты появилась? Лет шестнадцать? Но, в общем, собирался я Берри прикончить. Всерьёз так собирался, основательно. Нет, идеальное преступление не готовил. А вот невозмутимость перед зеркалом репетировал. Это, значит, чтоб на виселице достоинства не терять. Смешно?

— Очень, — заверила его Тильда. — И что случилось?

— А сама не догадалась? Хочешь, расскажу, во что ты была одета, когда сюда приехала? Платьице такое зелёное в оборочках посветлее. Ещё передник, чепчик вроде шлема, только в кружавчиках, а на шее здоровенный бант. И это платьице тебе ужасно не нравилось, постоянно оборки дёргала.

— Тогда ты меня полюбил враз и до гробовой доски? — предположила Арьере.

— Не-ет, — помотал головой Крайт — жёстко-мягкие волосы проехались под ладонью Тиль. — Просто ты старалась держаться в стороне от всех, но постоянно за Берри оказывалась. Не жалась, а… — Карт щёлкнул пальцами, видимо, пытаясь нужное слово подобрать, — словно отгораживалась им. Понимаешь? Тогда и сообразил: ну прихлопну я старика, так у тебя никого не останется. В общем, считай, не только его, но и мою жизнь спасла. Правда, это до меня уже позже дошло.

— А потом?

— А потом было много дури, щедро унавоженной романами, которые я тогда пачками глотал. Ну, знаешь же, герои, страдающие от непонимания, неразделённой любви, отсутствия смысла жизни и поноса.

— Карт! — Тиль дёрнула его за волосы, старательно давя смешок — над такими шуточками в её почтенном возрасте смеяться уже просто неприлично.

— А ты хочешь узнать скабрезную историю, как подрощенный молокосос вожделел совсем уж юную деву? — кузен вывернул шею, видимо, пытаясь лицо Тиль рассмотреть.

— Карт Крайт!

— Ладно, ладно, — проворчал, снова пристраивая затылок на краю кровати. — Дальше… А дальше этот кретинский полёт над морем.

— Расскажи, — тихо попросила Арьере.

— Не сумею, наверное, — Карт перехватил её ладонь, поцеловал легонько, и не отпустил, держа близко, но губами не касаясь, лишь гладя дыханием. — Очень холодно. И очень больно — от холода, а ещё от воды и соли. Хочется дышать, а не получается, вода рот заливает. Страшно. Рук не чувствуешь, будто и не твои. Смотришь, как они за эту проклятую деревяшку цепляются, и понимаешь: вот-вот отпустят. А ты ничего сделать не можешь.

— Прости, — прошептала Тиль, повернулась на бок, поджав колени к груди, но руку не убрала.

— Я выплыл… В общем, ты меня звала.

— Звала?

— Ну да. Помнишь, как тогда… Да всегда! Ты по утрам вылетала из дома и орала, как ненормальная.

— Просто кто-то вскакивал ни свет ни заря, а потом в саду читал. Даже зимой!

— Это не кто-то рано вставал, а ты спала до обеда. Кстати, зачем кричать, если знаешь, где я?

— А зачем всегда отвечать: «Нет его?»

Ночная тишина завернула комнату, будто в платок. Тёмный сад бесшумно перебирал ветками за стеклом, и не было ни солнечного света, копьями пробивающегося сквозь густые яблони; ни по-утреннему суетливого щебетания птиц, облюбовавших заросли сирени у ограды; ни счастья от того, что это всё просто есть. Не было старого скрипучего, почти до земли продавленного шезлонга и ярко-красного пледа, прихваченного невесть зачем. Не было белых муслиновых платьиц и ярких лент, по-крестьянски перехватывающих волосы. Никто не кричал: «Карт, ты где?». Никто не отвечал ворчливо: «Нет его».

И всё это было здесь, за стенами дома, за истончённой до волоса гранью тишины и ночи.

— Спасибо, — тихо-тихо сказала Тиль, а Крайт промолчал, не стал спрашивать, за что она благодарит. — Только ведь это не всё?

— Не всё, — нехотя согласился кузен.

— Ну так договаривай.

— Зачем?

— Карт, я тебя очень прошу, никогда больше этого вопроса не задавай, ладно?

— Ладно, — кузен помедлил, аккуратно, словно стеклянную положил руку Тиль на одеяло. Наклонился вперёд, сгорбился, опёрся локтями о колени — будто отстранился. — Там, куда меня… откомандировали, тоже холода хватало. И воды. Но больше камней и лишайника. А ещё птицы: чайки, альбатросы, гагары какие-то. Знаешь, терпеть не могу птиц. Зато всё просто: дневной вылет — спать, ночной вылет — спать, в дождь, в туман. На земле лишь ешь и спишь, просыпаешься только в кабине. Правда, не всегда и просыпаешься, — Карт усмехнулся в сплетённые пальцы. — Короче говоря, в очередной раз приземлился неудачно, шасси в хлам, снова взлететь нереально, крыло сломано, у хвоста половины… Ничего хорошего, короче. Да ещё пурга — на вытянутую руку ни демона не видно. Пайка — на двое суток, дров нет. Да и где костёр разводить? В кабине? Ну я и… Нет, Тиль, не нужно тебе это, Небом клянусь. Хватит на сегодня воспоминаний.

Теперь пришла очередь Тильде молчать, тянуть паузу, думать, а кузен её и не торопил.

— Как ты любишь говорить: знаешь, что? — отозвалась Арьере, наконец. — Я хочу сама решать, нужно это или нет. Может, это наш последний… Пожалуйста, расскажи мне.

— Собственно, рассказывать нечего, — хмуро подытожил Крайт. — Думал: дров нет, зато ракетница есть, кортик всегда со мной, ну и к демонам это, возвращаться-то всё равно некуда.

— Почему ты решил, что некуда?

— Да понимаешь, газеты к нам редко, но попадали. Чаще на кухню, в них продукты заворачивали, снабженцы экономили. Ну и нашлись желающие поделиться подробностями о «свадьбе Крайтов», — Карт изобразил пальцами кавычки. — Представляю, что ты обо мне думала.

— Я думала, что ты не смог меня простить.

— Из-за Грега, что ли? — кузен повернулся, глянул через плечо. — Небо, Тиль! А что ты тогда делать должна была? Вслед за мной в море кинуться?

— Так возвращаться тебе некуда было, — мягко напомнила Арьере.

— А дальше стало… Собственно, сама понимаешь, — недовольно буркнул Карт. — Спирит — Йоргом его звали — остановил. Сказал, мол, а что будет, если ошибаешься? Вдруг она всё равно ждёт? Ну так проверь, хуже не станет.

— И ты проверил?

— Проверил. Правда, только года через два. К Берри соваться поосторожничал, да и не хотел я с ним встречаться. Если уж совсем честно, то просто не в форме был, зачем лишний козырь давать? А тут в газете объявление, бал, что ли, благотворительный? Не помню. Но большое какое-то сборище, ну и пошёл. Не на сам бал, конечно, а так, с краешку постоять. Там зевак к ограде пускали.

— И что ты увидел?

— Самую популярную пару сезона, — Крайт нервно провёл пятернёй по волосам, — господина и госпожу Арьере. Про «популярную» — это не мной придумано. Муж у тебя красавец, даже я оценил.

— А что ещё оценил? — холодновато поинтересовалась Тиль.

— Тебя. И рубиновый гарнитур. Диадема такая, — Карт покрутил пальцем над макушкой, видимо, изображая диадему. — Но больше тебя. И себя. Герой: нога в лубках, в башке дырка, за душой лычки старшего лейтенанта и угроза увольнения по здоровью.

— Карт, — позвала Тиль замолчавшего кузена.

— Вот жалеть меня не надо! — огрызнулся Крайт.

— Ты идиот, — тяжко вздохнула Арьере, потянула его за рукав, заставив на себя смотреть. Сама пододвинулась ближе.

— Почему? — пробормотал Карт, опять зачем-то на шёпот переходя.

— Не знаю, — пожала плечами Тильда, — уродился, наверное, таким.

— Это точно. Ложись-ка, тебе отдохнуть надо, день ещё тот выдался и…

— Да замолчи ты уже…

Луна заговорщицки подмигнула из-за шторы. Ночная тишина, ещё совсем недавно казавшаяся такой тонкой, стала плотной, пуховой и толстой, будто крепостная стена, надёжно отгородив комнату от всего — и от себя тоже. Потому что в спальне места больше никому не осталось, даже тишине.

* * *

Тиль потянулась так, что в спине пискнуло, сощурилась на пылинки, чинно вальсирующие в столбе солнечного света. Покосилась на смятую подушку, лежащую слева, подумала, да и спихнула её на пол, хихикнув, как институтка. Поводов для особой радости вроде бы не было, да, собственно, радости тоже не было. Зато Арьере переполняло что-то такое и эдакое, которое иначе, чем жажда жизни и не назовёшь — лихое, будоражащее и в то же время очень рассудочное, но совсем нетягостное.

— Проснулись, барышня? — Айда, по-черепашьи просунувшая голову между приоткрытой дверью и косяком, улыбалась во весь рот. Да что там улыбалась! Служанка просто-таки светилась, не хуже солнышка. — Доброго вам утречка.

— И что, утро действительно доброе? — уточнила Тильда, натягивая простыню до подбородка.

— А то как же! — ни на миг не усомнилась старуха. — Уж как я за вас рада, как рада-то! За молодого мастера тожить, но за вас прям сердце поёт?

— Не понимаю, о чём ты, — нахмурилась Арьере.

— Так ни о чём я, — согласилась Айда. Улыбнись она ещё чуточку шире — и щёки бы точно лопнули. — Что промеж нас хранится, с нами и останется.

Тиль всё-таки не выдержала, рассмеялась.

— И как, я больше не неуберёга? — спросила, покрывалом утирая выступившие слёзы.

— Да куда там! — махнула рукой старуха. — Тепереча-то есть кому вас поберечь. Уж как я Небо молила, как переживательно было. Но недаром ж мамка говорила: «Всё, что ни делается, во благо идёт!» Вам как, завтрак-то сюда принесть или вниз спуститесь? Молодой мастер велел спросить, ждать вас али одному начать кушать?

— Ну раз молодой мастер спросил, тогда точно спущусь, — серьёзно кивнула Тильда.

Видимо, «мастер» решил, что ждать всяких проспавших дело невыгодное и в одиночестве к завтраку приступил. При появлении госпожи Арьере он даже зад от стула оторвать не удосужился, лишь брови приподнял то ли иронично, то ли в знак приветствия — тяжело понять мимику человека, целиком засовывающего в рот немалый такой пирожок.

— В Кадетском корпусе правилам приличий не учили? — поинтересовалась Тиль, аккуратно расправляя на коленях салфетку. — Или ты занятия прогулял?

— Есть очень хочется, — не слишком внятно пробубнил Карт, пожав плечами.

— Ну, если хочется, тогда понятно, — согласилась Арьере. — Будь добр, передай, пожалуйста, кофейник. Вот по чему я в столице скучаю, так это по кофе.

— Твоя кухарка его варить не умеет?

— Понятия не имею. Мужа этот запах раздражает. К тому же, кофе слишком уж колониальный напиток, вульгарный.

— А твои интересы не учитываются?

— А мои интересы при мне же и остаются. Зачем тратить нервы на препирательства с прислугой? Гораздо проще пить чай. Ты когда в столицу возвращаешься? Если сегодня, то коляска в твоём распоряжении, а завтра она мне самой понадобится. Впрочем, можешь взять экипаж, потом его кто-нибудь обратно пригонит.

Нож, которым Карт ветчину резал, замер на мгновение, поймав на лезвие солнечный блик, кольнувший Тиль горячей искоркой.

— Так, значит, всё-таки прощание, а не благодарность, — заключил Крайт спокойно, отправляя в рот кусочек мяса.

— Не поняла, — призналась Арьере.

— Прошлая ночь, — деловито пояснил Карт. — Это было всё-таки прощанием, а не благодарностью.

— Ты меня сейчас хочешь оскорбить или просто обидеть? — осведомилась Тиль.

— Ни то, ни другое. А что, если я пожелаю остаться?

— Оставайся, конечно. Это по-прежнему твой дом.

— Но тебе бы хотелось, чтоб я отсюда убрался?

— Просто я думала, что такой длительный отпуск твоя служба не предусматривает.

— Моя служба предусматривает очень многое, — с ледяной любезностью заверил Карт. — Разреши лишь один вопрос. Личный. Дело не в твоём муже — это я понял. Тогда в ком? В том рыжем колонисте?

— Каком колонисте? — от удивления Тильда едва кофе не поперхнулась.

— Который рвался тебя на руках от самолёта аж сюда доставить.

— А-а, мастер Доусен, — догадалась Арьере, начисто забывшая о существовании конюха. — Нет, он тут совершенно ни при чём.

— Как печально для него, — без тени печали заключил Крайт. — Тогда в ком же?

— В тебе, во мне, — неторопливо ответила Тильда, тщательно размазывая джем по тосту. Всем же известно, этот процесс требует особой сосредоточенности. — В моём супруге. Я всё ещё замужем, если ты подзабыл. В том, как жить дальше.

— И с кем?

— И с кем, — согласилась Тиль. — А ещё дело в том, чего мы хотим.

— Чего я хочу, я знаю.

— Завидую. А вот я нет. Впрочем, думаю, ты тоже ошибаешься. Ну вот давай представим, развод с Арьере состоялся. Кстати, того, зачем я сюда, собственно, приехала, так и не узнала. Но, допустим. И что мы будем делать дальше?

— Ответ: «Жить» — тебя не устроит?

— Нет, — покачала головой Тильда, откусывая от куска хлеба, — не устроит. Как жить, где и, в конце концов, на что? Не сомневайся, супруг мне и медяка не оставит, даже усадьба ему принадлежит.

— Никогда бы не подумал, что тебя так деньги интересуют, — хмыкнул Крайт, мрачно разглядывая кофейник.

Или собственное отражение в нём?

— Думаешь, если я всё же оскорблюсь, станет легче? Мне нужно время, чтобы всё здраво оценить.

— Давно ты стала такой разумной?

— Недавно. Буквально со вчерашнего дня. Карт, я…

— Вот извиняться не стоит, — хмуро посоветовал кузен, — впечатление испортишь. Начала-то ты вполне эффектно.

— Не понимаю, почему должна перед тобой оправдываться! — всё-таки вспылила Тиль. — Мне надоело плыть по течению, ничего не делать, надеясь, что всё без моего участия как-нибудь, да кончится. Я сама хочу решать, как жить.

— И с кем. Это мы уже обсудили.

— Перевёрнутое зеркало какое-то! — Тиль швырнула салфетку на стол. — Думала: уж кто-кто, а Крайт поймёт! Это же ты не делаешь ничего, не просчитав наперёд. А теперь упрекаешь меня в чрезмерной рассудочности?

— Это Берри ничего не делал, предварительно варианты не прикинув. Но в одном вынужден согласиться: никаких прав у меня нет, решай всё сама. С твоего позволения я всё-таки останусь, у меня действительно здесь ещё есть дела.

— Как угодно, — раздражённо выдохнула Арьере.

Крайт поднялся, аккуратно задвинул стул, вежливо поклонился. Тильда думала: так и уйдёт, больше ничего не сказав. И наверное, это было бы к лучшему. Но у самого порога Карт помедлил, обернулся.

— А тебе в голову не приходило, что мне тоже надоесть может? — спросил негромко.

— Что надоесть? — отозвалась Тиль, таращась на смятую салфетку, на вышивку, выглядывающую из складок: красную букву «К», обвитую терновником.

— Тебя понимать.

— Ненадолго же твоего понимания хватило.

Крайт кивнул, словно соглашаясь и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Тильда потянулась за салфеткой и замерла, разглядывая собственную руку. Чуть повернула кисть, ловя на камень обручального кольца солнечного зайчика. Крутанула ободок — кольцо, плотно на пальце сидевшее, провернулось не без труда.

Арьере вздохнула и тоже встала, тщательно расправив юбку.

* * *

Как правило, гости, дожди и зубная боль приходят, когда их меньше всего ждёшь. Конечно, не ко времени случается много вещей, но вот эта троица обладает каким-то особо пакостным чутьём на нужный — или как раз совсем не нужный? — момент. В таких ситуациях остаётся радоваться лишь тому, что они вместе не заявились.

Впрочем, как только старый дворецкий сообщил, что Тильду желает видеть отказавшийся представляться господин, зубы у Арьере немедленно заныли, затылок налился предчувствием боли, под ложечкой засосало, и за окном вроде бы потемнело. Только вот, хочешь не хочешь, а правила приличий требует быть вежливой.

Но некоторые люди могут позволить себе придерживаться каких-то других правил с приличиями.

— Вы наследница Крайтов? — осведомился посетитель, видимо решивший, что затруднять себя приветствиями дело совершенно ненужное.

Но некоторым господам вежливость и впрямь ни к чему, не идёт она им, с костюмом не сочетается. Например хлыщу, который Арьере поджидал. У него даже аристократически-бледный лоб высокородностью светился, костистый нос и чересчур резкие скулы вопили о двадцати-тридцати поколениях чистокровных предков. Нервные и, пожалуй, тонковатые губы свидетельствовали о том, что хозяин прекрасно осознаёт свою уникальность. Очень тёмные волосы, подстриженные немного выше плеч, плоёная сорочка и приталенный сюртук намекали о принадлежности мужчины к самому высшему обществу, которое, как известно, не допускает фривольности, а пренебрежение модой попросту не прощает. Ну а галстучная заколка, украшенная камнями чуть поменьше гальки, и такие же запонки прямо указывали на весьма достойное финансовое положение.

— Так это вы наследница Крайта? — повторил хлыщ, эдак иронично левую бровь приподняв.

— Возможно, — не стала спорить Тиль. — Но, насколько я знаю, воспитанные люди сначала представляются, а потом вопросы задают.

— Придётся принять ваши слова на веру и учесть на будущее. Прошу прощения, но у меня маловато опыта общения с воспитанными людьми. Да и имя моё, боюсь, вам ничего не скажет.

— Потому что вы двадцать лет просидели в тюрьме, потом бежали, нашли сокровища старинного рода и теперь вернулись, чтобы отомстить свои врагам? — предположила Арьере.

— Что, простите? — посетитель снова продемонстрировал своё умение бровями играть.

Видимо, кто-то когда-то ему сказал, что так он загадочнее выглядит.

— Ничего стоящего внимания, — призналась Тильда. — Это я вынуждена принести извинения. Утро выдалось немного нервным, вот я и… Прошу, присаживайтесь.

— Благодарю, — не стал отказываться незнакомец и действительно сел, да ещё ногу на ногу закинул, а трость, увенчанную набалдашников в форме серебряного черепа, поперёк коленей пристроил. — Вы можете называть меня Арчер, ударение на «е», с вашего позволения.

— Госпожа Арьере, — представилась Тильда. — Я действительно являюсь наследницей Берри Крайта. И если правильно понимаю, у вас ко мне дело?

— Вы на удивление догадливы, — тонко и очень, ну просто очень иронично улыбнулся гость. — Я бы хотел выкупить у вас поместье.

— Вот как? — вежливо удивилась Тиль. — Но я не собиралась его продавать.

— Вы нет, а вот ваш супруг против этого ничего не имеет. Собственно, я уже нанял земельного агента, он провёл оценку надела и, дома и всего прочего, принадлежащего Крайтам, а так же картографа, который составил план. Связался с адвокатом, чтобы уладить юридические нюансы. Получил одобрение земельной палаты на передачу участка мне в собственность. И встретился с вашим супругом, который и является настоящим владельцем всего богатства. Предложенная цена господина Арьере вполне устраивает.

— Вы тоже из колоний? — помолчав, спросила Тильда.

— А кто ещё тоже из колоний?

— Не имеет значения. Просто у вас очень деловой подход.

— Действительно, — согласился хлыщ, — значения это не имеет. Я бывал за океаном, но большую часть жизни провёл на материке. А деловой подход объясняется весьма банально — не люблю зря тратить время, его и так мало. Так что вы скажете на счёт продажи?

— А разве моё мнение нужно? Вы же уже выяснили: от него ничего не зависит.

— Не скажите, — непрошенный гость одарил Арьере очередной насмешливой улыбкой. — У меня на примете есть ещё пара-тройка участков и, в принципе, какой покупать, разницы нет. Главное, чтобы сделка прошла без хлопот и дополнительных проблем. Поэтому проще заручиться вашим согласием.

— Хорошо, я подумаю над этим предложением, — согласилась Тиль, сворачивая разговор — хлыщ ей уже успел порядком надоесть. — Оставьте свой адрес дворецкому, я свяжусь с вами, когда что-нибудь решу.

— На раздумья у вас ровно двое суток, — оповестил господин, — потом предложение теряет силу. Между прочим, у меня есть ещё одно. Не желаете скоротать лето в качестве моей любовницы?

— Простите, как вы сказали? — переспросила Арьере, на самом деле решив, что её слух подвёл.

— Лю-бов-ни-цы, — по слогам, чётко выговаривая буквы, повторил брюнет, смущаться даже и не собираясь. — Я планирую пробыть в этих краях до осени. Согласитесь, вопрос досуга здесь встаёт весьма остро. На первый взгляд вы меня полностью устраиваете: уже немолоды, но отнюдь не старуха. Хороши собой, умеете себя подать. Кажется, неглупы. Детей нет, соответственно, с незапланированными наследниками проблем не будет.

— А если в отсутствии детей виновата не я, а мой муж? — спросила Тильда.

Хотя, понятно, сказать стоило совсем другое, но уж больно разговор был нелепым, слишком на бред он походил, вот и вывезло первое пришедшее на ум.

— Ну что вы, — в какой уж раз усмехнулся хлыщ. — Господина Арьере в определённых кругах очень хорошо знают. И про его… интересы я наслышан. Поэтому уверен, с этой стороны ненужных сложностей не возникнет. Взамен предлагаю очень приличное содержание. Подарки, а скупостью я никогда не отличался, останутся при вас. Может, даже добавлю кое-что к стоимости владений Крайтов. Ну и, понятно, составлю протекцию вашему супругу.

— Где протекцию составите? — уточнила Тильда.

— При дворе, конечно. К сожалению, я вернулся совсем недавно, и знакомства в парламенте освежить не успел, многие с занимаемых постов ушли, новые лица появились. Но, поверьте, связи у меня обширные. И возможности, скажу без ложной скромности, совсем не малые. Прошу прощения за неуместную рифму. А для начала, уважая вашу естественную стыдливость, предлагаю провести выходные на побережье. Маленькая гостиница, полное отсутствие знакомых, романтичная обстановка. Что скажите?

— Пошёл вон, — отчеканила Тиль.

— Очень недальновидно, — покачал головой господин.

Но всё же встал, трость свою перехватил.

— Вы ещё смеете мне угрожать? — процедила Тильда, сжимая кулаки.

Желание залепить ему пощёчину зудело в ладонях так, словно она голой рукой пук крапивы схватила.

— Свет с вами, какие угрозы? — оскорбился хлыщ. — До подобного я ещё не опустился. Вы на самом деле рискуете упустить хорошие возможности. И, кстати, позвольте забрать назад суждение о вашем уме. Советую принять к сведенью, добродетели нынче не в цене.

— Дверь за вашей спиной, — напомнила Арьере.

— Благодарю, думаю, сумею найти выход самостоятельно.

Господин поклонился, подхватил со столика цилиндр с перчатками и удалился, кажется, полностью довольный собой. По крайней мере, Тильде послышалось, будто, выйдя за дверь, он принялся насвистывать.

* * *

Доктор даже застонала тихонько, когда, распахнув двери в сад, едва не саданула мастера Доусена створкой по лбу.

— Не стоит беспокойства, мэм, — шарахнувшийся в сторону Джерк коснулся полей своей диковинной шляпы, — моя вина. Да только вот постучаться хотел, а тут вы. Но ничего, я прыткий.

— Так или иначе, прошу прощения, — выдохнув, извинилась Арьере. Действительно, стонать с досады не слишком вежливо. Здесь уместнее смутиться, всё же ни в чём не повинного человека чуть не зашибла. — Не ожидала, что за дверью кто-то окажется. А почему с чёрного хода, а не с парадного?

— Так не положено нам с парадного, — белозубо усмехнулся Доусен. — Да и коляска там богатая стояла. Я уж подождал, когда уедет, тогда и сунулся.

— А если бы гость задержался?

Тиль всё-таки переступила порог, пошла по садовой дорожке. Приглашать колониста в дом у неё ни малейшего желания не было. Впрочем, прогуляться Арьере тоже не предлагала, вот только нахал ни в каких приглашениях не нуждался: пристроился рядышком, примерился, выравнивая свой шаг с тильдиным.

— Ну так не задержался же, — усмехнулся. — Просто вот решил я проведать, уж больно плохой вы вчера были, испугался даже.

— Да я и сегодня не слишком хороша, — буркнула Тиль.

— Так чего ж скакать? Отлежаться надо, так думаю. Вот у моей бабки ну как раз точь-в-точь случилось. Удар её хватанул, а она доктора не послушала, с кровати встала, да опять давай по дому шуровать. Ну и чего хорошего вышло? Да ничего. Второй раз её дёрнуло, ну и померла. Говорю же, точно, как у вас, мэм.

— Это вы на что намекаете? — процедила Тильда, останавливаясь.

— Да шучу я, — Доусен сорвал жасминовую веточку, сунул в зубы. — Уж больно вы мрачная. Может, конечно, не моё это дело, но вдруг расскажите? — протянул примирительно и вроде бы приглашающе. — Я и не видал раньше, чтобы люди эдак убивались, у самого сердце зашлось, так рыдали. А потом и вовсе в обморок грохнулись. Этот ваш кузен едва удержал.

— Вы правы, случившееся вас не касается. То есть, я хотела сказать, — Тиль положила ладонь на рукав кожаной куртки, — не желала вас обидеть, поверьте. Просто семейные дела и не слишком приятные. Не стоит о них говорить.

— Ну не желаете, так и ладно, — Джерк ненавязчиво поправил её ладонь у себя на руке и как-то так получилось, что Арьере его под локоток взяла. — Покататься не предлагаю, не до того вам, а вот погулять можно. Если, конечно, ваш психический родственничек не против.

— Он уехал, — непонятно зачем сказала Тильда, да ещё и взгляд отвела. — В смысле, сейчас его дома нет.

— А-а, — многозначительно протянул Джерк, — эт’ всякому понятно.

— Что вам понятно?!

— Да вон тот малец сейчас брякнется, рёву будет… — задумчиво сообщил Доусен.

Арьере хотела было заметить, что ей сейчас не до дурацких шуток, но всё же, помедлив, обернулась. И на самом деле увидела ребёнка, несущегося сломя голову по садовой дорожке. Бежал он неловко, не слишком уверенно перебирая босыми ногами, да ещё и рубашка — мужская, чересчур большая, хоть и с кривовато отрезанным подолом — мешала.

Мальчик, ещё пару шагов сделав, споткнулся-таки и на самом деле упал, хорошо так проехавшись по гравию животом. Тильда бросилась к нему, но Доусен её опередил, подхватил паренька, деловито крутанул в одну сторону, в другую, на затылок глянул и поставил перед собой.

— Цел, — вынес вердикт колонист, — ободрался только.

Странно, но ребёнок не плакал, даже не морщился. Он вообще молчал, лишь посматривал хмуро, да пораненную руку на весу держал, как собака лапу.

— Уж простите, барышня! — трудно выдохнула вывернувшая из-за кустов Айда. — Фу-ух, нет больше моей мочи! Так и норовит удрать, что твой зверёныш. Я тока отвернусь, глядь — его и след простыл. Хошь на цепь сажай, честное слово, а то где старухе за ним угнаться. Во ведь, стервь гулящая, подсуропила!..

— Ему надо ранки обработать и перевязать, — эдак невзначай перебила тяжко отдувающуюся старуху Тильда, рассматривая ребёнка, который, кстати, оказался не таким ужасным, как ночью примерещилось: на самом деле слишком худой, но с выпирающим животом, неровными какими-то коленками. И мордашка похожа на личико маленького старичка, без морщин, конечно, только измождённое, уставшее, да ещё без намёка на улыбку или хотя бы приветливость. Вот глаза у мальчонки были замечательные, совершенно крайтовские: большие, тёмные, с намёком на синеву, ресницы длиннющие, как подкрашенные. — Извини, что взвалила на тебя ещё и эту заботу. Честно говоря, я попросту забыла… В общем, решу проблему в ближайшее время.

— Да уж чего там, — недовольно проворчала старуха, губы поджимая.

И не очень понятно, кого она сейчас больше не одобряла: мальчишку, Доусена, опустившегося перед ним на одно колено, или Тильду. Кажется, всё же всех троих скопом.

— Ну и чей такой мальчонка? Небось ещё один родственник ваш? — поинтересовался Джерк, не обращая на служанку никакого внимания.

— Ну, наверное, можно и так сказать, — протянула Тиль.

Мужчина обернулся через плечо, глянул на Арьере, изобразив физиономией удивление со скепсисом. А вот с точки зрения доктора, поражаться тут совершенно нечему было. Не всегда же человек точно определить способен, родственник перед ним или нет. Разве мало таких ситуаций случается?

Наверное, всё-таки мало.

Джерк опять к ребёнку повернулся, щелчком сдвинул свою диковинную шляпу и улыбнулся. Тильда его улыбки не видела, понятно, но готова была поставить золотой против медяка: ухмыляется колонист во весь рот.

— Ну и как тебя зовут, парень? — эдак по-дружески поинтересовался Доусен.

Мальчишка постоял, похлопал круглыми глазами, белесые бровки нахмурил, видимо, пытаясь сообразить, что этот рыжий гигант от него хочет.

— Сукисын, — выдал и нос сморщил.

Может, наконец, собрался зареветь?

— Сукин сын, — невесть зачем, но очень услужливо, а, главное, вовремя перевела Айда.

— М-да, — крякнул Джерк, задумчиво почесав бровь. — Не, брат, думается, у тебя другое имечко есть. Ну-ка, поднапрягись.

Мальчик действительно напрягся, даже щёки надул, покраснел.

— Спиногр-р-рыз! — выговорил очень чётко, длинно раскатив «р».

— Эк тебя угораздило, малец, — сокрушённо покачал головой Доусен.

— Уйди, падла? — тихо и очень робко предположил «подкидыш».

— Ну всё, хватит! — не выдержала Тиль. — Айда, уведи ребёнка. Я вернусь и мы…

— Мама? — ещё тише и даже не робко, а откровенно испуганно спросил мальчик. — Уйди, уйди, — повторил быстро-быстро, закивал, торопливо протягивая руку старой служанке.

— Нет, подожди, — Арьере тоже присела на корточки, потеснив Джерка. Аккуратно обернула ободранную ладошку платком, отвела со лба длинную нестриженную чёлку. — Послушай меня, — сказала ровно, негромко, но чётко, будто на сеансе со спиритом. — У тебя совсем другое имя. Тебя зовут… — замялась она всего на мгновение, потому что знание тут же пришло в ярко-рыжем вихре лихой, насмешливой бесшабашности. — Тебя зовут Грег. Грег Крайт. Грег — это твоё имя.

Мальчишка смотрел исподлобья, настороженно.

— Моё? — уточнил, вдоволь насопевшись. — Моё-моё?

— Твоё, — серьёзно кивнула Тильда. — Ну-ка, скажи, как тебя зовут?

— Клег? — предположил робко.

— Нет, не так, — спокойно поправила его Арьере. — Своё имя нужно произносить правильно, это очень важно. Грег. Сможешь повторить?

— Гр-рег! — старательно выговорил мальчишка и посмотрел странно, искоса, то ли наказания ожидая, то ли похвалы — не поймёшь.

— Ты очень умный, Грег.

Тиль медленно и осторожно, чтобы не напугать, подняла руку, также медленно погладила по тоненьким, лёгким волосам.

— Мама?

Мальчик ещё осторожнее, чем она сама это делала, потрогал щёку Тиль — Арьере это скорее увидела, чем почувствовала.

— Ну, пойдём, пойдём, — отмерла Айда, захлопотала, как наседка, подхватила ребёнка на руки, — я там пирожок спекла, с вареньем. Щас скушаешь с молочком, со сливочками.

— А я и смотрю: светленький и глаза-то точь-в-точь ваши, не то тёмные какие, не то светлые. — Доусен встал, помог Тиль подняться, отряхнул брюки на коленях. — Тут уж не сразу и отнекаешься. Так ваш сынишка, верно?

— Наверное, — кивнула Арьере, глядя на удаляющуюся спину служанки, на светлую головёнку у неё над плечом. — Наверное, мой.