Ирраш сидел под каким-то плетнём с угрожающе нависающими над его головой крынками и кувшинами, надетыми на ивовые шесты. И занимался очень полезным, а, главное, ответственным делом. Шавер плёл венок. Первых весенних фиалок он надрал здесь же, в аккуратном полисадничке возле дома, в котором Ллил врачевала ребёнка.

За цветы демон честно расплатился полуимпериалом, едва не доведя хозяйку палисадника до сердечного приступа. А, заодно, испугав до икоты её сторожевую шавку. Ир всего-то и рыкнул на разошедшуюся собаку. И та, пятясь задом, залезла под крыльцо, откуда и начала громко и проникновенно икать. Зато в придачу к фиалкам шавер, видимо, в знак уважения, получил ещё и бархатную ленту, обшитую по краю узеньким серебряным стежком. Видимо, роскошь по местным меркам, невероятная.

И вот теперь он плёл венок. Между прочим, выходило у него совсем недурно. Такого плетения в местных краях не знали точно. Его он выучил, в своё время выгуливая сестрёнку, которая просто обожала украшения из цветов апельсина. Кто пробовал хоть что-нибудь соорудить из них, знает, насколько это непростая задача. А Ирраш мог сделать и венок, и браслет и даже ожерелье. Так что справиться с фиалками ему было проще простого.

Другое дело, что и сам демон не мог бы сказать, зачем он за это, несомненно нужное и полезное занятие вообще взялся. Но поскольку ответа шавер дать не мог, то и вопросов никаких не задавал. Плёл себе и плёл. Просто ему казалось, что перед Ллил и извиниться стоит. За что — это уже дело десятое. Ну, ощущал Ирраш внутреннюю потребность извиниться. Между прочим, желание было редким и уже только поэтому его стоило лелеять.

А на кучку местной детворы, сгрудившихся воробьиной стайкой шагах в пяти от него и пялящихся во все глаза, демон ни малейшего внимания не обращал. Как и на толпишку кумушек, уже добрых двадцать минут пытающихся набрать воду в колодце.

В общем, чувствовал себя Ирраш полным и окончательным кретином. Но венок плёл.

И изредка поглядывал на Ллил. Дверь домика была открыта нараспашку. Шавер прекрасно видел и девушку, и ребёнка, и его мать. До него даже иногда голоса доносились, правда и шаверского слуха не хватало, чтобы разобрать смысл сказанного. Впрочем, его и без слов понять труда не составляло.

Блаженная вела себя так, как Ирраш от неё и ожидал. По-деловому, мягко, но настойчиво, она осмотрела мальчишке горло, что-то выстукала пальцами у него на груди и принялась выкладывать из своей корзинки склянки и горшочки — лечить собралась. При этом ребёнок себя вёл на удивление спокойно. Ллил он явно не боялся, охотно подчинялся её распоряжениям и от странных глаз не шарахался. А мамаша-крестьянка в буквальном смысле смотрела лекарке в рот и внимала каждому слову.

Когда только они вошли в деревню, шавер сразу заметил странное отношение крестьян к своей, между прочим, госпоже. Несомненно, девушку здесь любили. Кланялись охотно, совсем не по принуждению и призывы Тьмы быть благосклонной звучали вполне искренне. Но вот почтение в селянах отсутствовало напрочь. Поклонившись, они запросто заговаривали с Ллил, а один её вообще «дочкой» поименовал.

Да и она им отвечала тем же. Улыбалась всем и каждому, называла по именам и интересовалась делами. От таких интересов у Ирраша брови сами на лоб полезли: как там новорождённая тёлочка, набирает ли вес? Зажила ли мозоль? Пьёт какой-то тут не присутствующий дед липовый отвар и прошёл ли у него кашель? Хватило ли семян фасоли для посева?

В общем, по глубокому убеждению лорда Нашкаса истинная леди себя должна вести несколько иначе.

С другой стороны, Ллил леди не являлась — всего лишь дочка хозяина, да к тому же ещё и незаконнорождённая. А вот то, что на шавера крестьяне поглядывали с опаской, обходили стороной, хоть и продолжали пялиться, а кое-кто даже знаки, отгоняющие дурное, делал, почему-то злило. Хотя раньше его такие вещи интересовали мало.

Ирраш раздражённо вздохнул, перевязав венок лентой, и глянул на домик. Девушка свои врачевательские дела закончила и теперь играла с мальчишкой в ладушки. Причём получалось у неё это ловко — мимо детской ладошки она ни разу не промахнулась. Да при этом ещё умудрялась общаться с мамашей.

Демон сплюнул с досады. Видение как он, едва не воя, валяется на полу, всплывали из глубин, словно кит — такие же большие, громоздкие и неудобные. От этого куска памяти Ирраш бы избавился с большой охотой.

— Ллил, тебе не пора? — повысив голос, поинтересовался шавер.

Девушка вскинулась удивлённо. Но послушно сложила свои причиндалы обратно в корзину, подхватила посох и, распрощавшись с мамашей, поцеловав — естественно! — мальчишку в лобик, вышла из дома.

— Вы спешите? Я хотела ещё хотела зайти к мельнику. На ногу его старшего сына осенью жёрнов упал и с тех пор он…

Ирраш опять раздражённо вздохнул, едва сдержался, чтобы не сплюнуть и нацепил ей на голову венок. Который, кстати, получился очень даже милым — в три ряда, с такими маленькими арочками поверху. А в центре каждой арочки белая фиалка.

Ллил замерла, как будто прислушиваясь к чему-то.

— Н-да, это действительно идиотская затея, — буркнул Ирраш, ловя себя на желание запустить руку в шевелюру, на манер Дана. — Будем считать, что ничего не было.

Он потянулся, чтобы стащить венок. Но девушка отшатнулась — не испуганно, а не желая отдавать красоту.

— Нет, что вы? Он очень красивый! Я просто удивилась. Спасибо большое.

— Тебе-то откуда знать, красивый он или на веник похож? — окрысился деликатный шавер.

— Ну, я же его чувствую. И запах ещё, лепестки мягкие, ленточка…

Она улыбнулась, подняла руку и безошибочно нашла ленту, проведя по ней рукой — не ощупывая, а, скорее, гладя.

— И какой же он? — скептически поинтересовался Ирраш.

— Мягкий, — не задумываясь, ответила Ллил, — но не как мех, а, скорее, как хлебный мякиш. И тёплый, словно солнце пригревает щеку, когда долго сидишь на одном месте. А ещё он шуршит.

— Шуршит?

— Не на самом деле шуршит, мне просто так кажется. Как ветка яблони по подоконнику летом ранним-ранним утром. Когда впереди целый день. И ещё он очень мужской.

— Фиалки? Мужские? — усмехнулся демон.

— Вы спросили — я ответила, — пожала плечами девушка. — И ещё раз большое вам спасибо. Венок действительно очень красивый. Так вы проводите меня к мельнику или вернётесь домой?

— Провожу, — проворчал шавер.

Ллил просто кивнула, повернулась и её нога, неловко ступив на ком ссохшейся глины, поехала. Девушка тихонько ойкнула, отставила руку в сторону, пытаясь найти опору… Правда, никакой необходимости в этом не было. Ирраш её держал так крепко, словно блаженная собиралась с обрыва свалиться.

— Спасибо, но я справлюсь сама, — Ллил мягко, но очень решительно, вывернулась из его рук.

— Да ты так шею себе свернёшь! — рыкнул Ирраш.

Девушка ничего не ответила, только губу досадливо прикусила и потопала себе дальше. А шавер все-таки сплюнул.

* * *

Шаверу не спалось. Собственно, за время, проведённое в доме Ллил, он выспался на несколько лет вперёд. Да и глаза закрывать было ещё страшновато. И с этой совершенно детской боязнью темноты Ирраш пока справиться не мог. А глухое и привычное, как вечно ноющий зуб, раздражение на себя, кстати, тоже заснуть мешало. И если бы только оно одно. Комары досады вились, словно мухи вокруг неаппетитно пахнущей кучки.

Демон крякнул, оценив собственные энтомологические сравнения, и перевернулся на другой бок, сунув руку под голову. Левое ухо оглохло, и в нем поселился шум морского прибоя. Недовольство от этого никуда не делось. Да и со сном по-прежнему наблюдались явные трудности.

В ореоле света от горящей лампы ему мерещились то мрачное лицо Дана, то нахмуренные брови блаженной. И оба взывали к совести шавера. Которую он вот уже тридцать шестой год подряд пытался прикончить, но без особого успеха. Тварь едва дышала, но жила. В данный момент нашёптывая придушено про то, что ему уже давным-давно следовало вернуться. Или, по крайней мере, сообщить о себе. О том, что такой внеочередной отпуск никто не оценит и вряд ли он сам сможет найти достаточно убедительное обоснование собственной расслабленности.

И о том, что блаженная, пропускающая мимо ушей любые оскорбления, обиделась на попытку помочь. Странно? Ни Тьмы не странно! Уж кто-кто, а Ирраш её понимал прекрасно. Самостоятельная-то она самостоятельная, как рота пьяных магов. Но все равно же ущербная, как не крути. Физически ущербная. Характерец-то у девицы на зависть любому сержанту. Да только и она наверняка мечтает быть «как все». А тут он со своими веночками и: «Ты себе шею свернёшь!».

Кретин.

Демон рывком перевернулся на правый бок, замотавшись в простыню, как мумия. И едва не разорвал её со злости, пока выпутывался. Отлёжанное ухо гудело и почему-то дико чесалось. Яростно скребясь, как блохастый кот, Ирраш сел на постели, а потом и вовсе встал, подойдя к окну. Если он романтически мается бессонницей, то вполне можно, например, не менее романтически повыть на луну.

А ночное светило действительно показалось из-за яблоневых макушек, заливая молочным фонарём крохотный, но чисто подметённый дворик, ограду огорода, собранную из штакетника и щелястый угол курятника.

Ещё на улице пели. Шавер, не смотря на весь свой супер слух, не сразу и сообразил, откуда звук идёт. Чтобы посмотреть на поющего, ему пришлось перегнуться через подоконник по пояс, надеясь, что потрескивающая под его весом конструкция не развалится. Падать, конечно, было не высоко — всего второй этаж. Но полёты головой вниз на истёртую от времени брусчатку в его планы не входили.

Пела, естественно, Ллил. А кто кроме неё мог за полночь выводить рулады в доме, населённом лишь престарелыми слугами? Впрочем, голос у девушки оказался действительно приятным: не сильным, но чистым и мягким. Она даже и не пела, а тихонько мурлыкала себе под нос, улыбаясь луне.

Эта блаженная вечно чему-то улыбалась, как ярмарочный дурачок.

И прейдя к такому не льстящему блаженной выводу, Ирраш высунулся ещё дальше, чувствуя, как начинают потрескивать сухожилья на вывернутых запястьях. А, заодно, и подоконник. Правда, пришлось признать, что зрелище стоило риска. Не сказать, чтобы шавер был большим ценителем картин в духе: «Уж полночь близится, а милого все нет», но девушка и вправду выглядела… романтично.

Она сидела на подоконнике, подогнув под себя ногу, и расчёсывала волосы. Точь в точь ожившая картинка из какой-то дурацкой сказки. Правда, сказочные принцессы вряд ли носят рубашки, смахивающие на монашескую рясу и подкольчужник одновременно. Да ещё и тёплой ночью. Демон тоже не обиделся бы, предпочти девица что-нибудь эдакое, из дамского арсенала. А тут глухой ворот, длинные рукава, да и во все эти складки можно катапульту завернуть. Даже и посмотреть-то не на что.

Ирраш хмыкнул, осознав глубину своих мыслей. Как-то подглядывание за дамами в ночных сорочках его и в подростковом возрасте не увлекало. Он всегда предпочитал действие, а не созерцание. Одно из двух: или его уже настиг маразм, для которого вроде бы ещё рановато. Или он наотдыхался до заскоков.

Шавер хотел уж было убраться обратно в комнату на предмет подумать и принять парочку стратегически важных решений. Например, следовало решить дилемму: отбыть в ставку прямо сейчас или дождаться утра. Но Ллил его хмыканье услышала. Хорошо хоть не увидела, как он из себя летучую мышь изображает.

— Вам не спится? Может, приготовить отвар? — поинтересовалась она заботливо.

И за эту заботу Иррашу захотелось её придушить.

— Не надо. Я просто хотел сказать, что утром отправляюсь обратно, — точно! А лучшего места, да и времени, подобрать просто не сумел. — Так что у тебя последний шанс назначить цену долга. Иначе её назначу я.

Ллил чуть нахмурилась и положила щётку на подоконник. «Спорить будет!» — не без удовлетворения подумал демон. Его такой расклад вполне устраивал. Поцапаться всласть и почувствовать себя наконец-то правым, Иррашу было просто необходимо.

— Что у вас с голосом? — спросила блаженная.

— А… А что у меня с голосом? — с разгона шавер не сразу и понял, что она имела ввиду.

— Сиплый. Вы не простыли?

— Нет! — рявкнул разочарованный в своих надеждах демон. — Я не простыл. Я просто вишу вниз головой! Поэтому и голос такой.

— А зачем вы висите вниз головой? — удивлённо приподняла брови девушка.

— Чтобы сказать, что я завтра убираюсь отсюда!

— Как вам угодно, конечно. Но не проще ли было просто дождаться утра? Или, в крайнем случае, зайти ко мне в комнату? Я понимаю, что это не слишком прилично. Но у нас тут за нравственностью следить некому.

— И часто ты этим пользуешься? — по-змеиному шипя, поинтересовался шавер.

А вышло у него сипло вовсе не потому, что Ирраш висеть устал. Просто вся кровь, которая у него под черепом имелась, вдруг к глазам прилила. А прилив, вскипела, завесив ночь алой пеленой бешенства. И очень, просто нестерпимо, захотелось немедленно кого-нибудь убить. Хотя почему «кого-нибудь»? Вполне определённого кого-то. Того самого урода или — не дай Тьма! — тех самых дегенератов, которые вместе с блаженной пользовались отсутствием в местных краях надзора над нравственностью.

— Не часто, — спокойно ответила Ллил, взяла свою щётку и спрыгнула с подоконника, пропадая из поля зрения шавера.

Хотя он сейчас вообще мало что видел.

— А поточнее?

— Вообще-то, это не ваше дело. Но коль скоро вас разбирает нездоровое любопытство, то помочь страждущему — мой долг. Ни разу. В смысле, я ни разу этим не пользовалась, — вполне возможно, что Иррашу и примерещилось, на адекватные оценки он в данный момент способен не был, но, кажется, в голосе девушки послышалось что-то очень похожее на злость. — И случайно попавший в мой дом, завтра отбывающий туда, откуда он взялся, и даже не удосужившийся представиться лорд первым не будет!

Звук захлопнувшихся ставен послужил отличной, все объясняющей точкой для её тирады. А Ирраш так и остался висеть вниз головой, пытаясь сообразить: что это сейчас произошло.

* * *

Просыпаться от того, что тебя окатывают из ведра ледяной, только из колодца, водой — не входило у Ирраша в десятку любимых пробуждений. Особенно если ему удалось заснуть только, когда на улице уже светать начало. Однако проснуться ему все-таки пришлось. Правда, вскочить не получилось.

Шавер привык, что где бы он ни лёг спать, между кроватью и стеной всегда остаётся пусть небольшое, но все же пространство. Вот как раз на такой случай. Чтобы перекатиться, сразу разрывая дистанцию, и оставляя между собой и противником препятствие. Все же, даже кровать может помочь выиграть пару иногда очень дорогих минут.

Сейчас его эта привычка и подвела. Демон успешно перекатился, нашаривая под подушкой кинжал, и… Со всего размаху въехал лбом в стену. Да так въехал, что из глаз искры посыпались. По крайней мере, Ирраш их увидел. А кинжала он так и не нащупал. Потому что под подушкой, понятно, никакого клинка и не нашлось. В дом Ллил он попал безоружным, а потом запастись чем-нибудь полезным просто позабыл. Даже свежевыструганный тренировочный меч остался валяться где-то в саду под яблоней.

Но горевать о превратностях судьбы шаверу было некогда. Пока он, мокрый и беззащитный, считал искорки и отплёвывал воду, злобный враг напал вновь. И что примечательно, опять без предупреждения. Веник — или, может, это была метла — съездила демону по роже. Получилось довольно чувствительно. Особенно для гордости. Потому что оружие воняло пылью и мокрой псиной.

Зато уши разложило мгновенно. Это Иррашу просто казалось, что нападение происходит в абсолютной тишине. Просто сначала от неожиданности, а потом от встречи черепа и камня у него слух отшибло. Подлый враг орал, да ещё как!

— … кот драный! Пока мы там с Тьмой общаемся, он тут прохлаждается! Мы-то думали, ушастенький у нас при смерти, оплакивать приготовились! А он тут на чистых простынках дрыхнет! Ты не кот! Ты козел!

И вонючий веник съездил Иррашу по физиономии снова. Только на этот раз почему-то с другой стороны. Уже почти пришедший в себя шавер попытался поймать мерзкую метёлку, но припоздал, схватив воздух. От чего едва не потерял равновесие и не кувыркнулся с кровати, на которой сидел — пень пнём.

— Я тебя сейчас сама кастрирую, затем вылечу, а потом снова кастрирую, но уже навсегда, морда шаверская!

На этот раз демону удалось перехватить метлу ещё на подлёте. Прутья больно стегнули по предплечью, но лица не достали. А уж вывернуть черен из рук гарпии, клекочущей над ним, было делом техники. И с задачей Ирраш успешно справился. Переломил веник об колено, от бешенства даже не особо напрягаясь, и отправил останки метёлки в угол комнаты.

Правда, ситуацию это не облегчило. Потому что на и без того несчастную голову демона немедленно опустилась подушка. Оказавшаяся менее прочной, чем череп. Чехол лопнул и в воздухе закружилась метель из перьев.

Теперь Ирраш сидел безоружный, мокрый, в перьях и злой.

— Нет, серезно, у тебя вообще мозги есть?

— А у тебя? — вкрадчиво, подрыкивая совсем чуть-чуть, поинтересовался шавер.

Пожевал, сплюнув пёрышко, прилипшее к нижней губе, и тяжёлым взглядом уставился на Арху. Но, видимо, за время их разлуки мозгов у ведуньи не прибавилось. Потому что она явно не отдавала себе отчёт в творимом. Наоборот, стояла, вся такая решительная, уперев кулака в бока, и глазищами сверкала. Вид грозный, аж страх берет. Гроза тушканчиков!

Кстати, на взгляд Ирраша, традиционный шаверский кафтан ей шёл гораздо больше, чем все эти имперские тряпки. Жаль только, что она феридже за спину откинула.

— Напугал! — заверила его лекарка. — Так напугал, что я даже передумала тебя убивать. Живи и мучайся! Только шкуру полосками сниму, а там гуляй себе!

Демон хотел было высказать своё мнение об её угрозах, но не успел.

— А я добавлю, — спокойно, так спокойно, что шавер мгновенно осознал, насколько холодной была вода, которой его психованная ведунья окатила, сказал Дан.

— Нет, друг, я все понимаю. Но с нами связаться тебе какая вера не позволила? — едко поинтересовался Шай.

Адин ничего не сказал. Он вообще на Ирраша даже не смотрел, а созерцал виды за окном. Наверное, планировка сада понравилась.

И вот тут демон остро пожалел, что действительно не ослеп. Если бы у Тьмы можно было выкупить этот момент слепотой — согласился, даже не раздумывая. Все что угодно, но только чтобы этого не случилось. Вычеркнуть не только из памяти, но и вообще из бытия.

— Я… — начал Ирраш хрипло.

Но продолжать не стал. Ничего умного или, хотя бы, не жалкого он сказать не мог.

— Я-я, — передразнила его Арха. Которая, между прочим, действительно злилась. По настоящему, без дураков. Пожалуй, такой шаверу её видеть ещё не приходилось. — Ручка от… швабры! Нет, правда, я все понимаю! Тебе глубоко начхать, что все на ушах стоят, не зная, где ты и что с тобой. Но ты своей тупой башкой хотя бы подумал, на что они могут пойти, только чтоб твой задницу живой увидеть?

Ведунья сначала ткнула пальцем в сторону молчащих гвардейцев, а потом постучала себя костяшками по лбу. Получилось звонко. Но не смешно, вот совсем. Даже в купе с «живой задницей».

— Ты знаешь, что…

— Арха, уймись! — негромко приказал Дан.

— Своему коту сверхбоевому приказывать будешь! — вконец разошлась лекарка. — Только я все равно выскажусь. Вы тут все благородные, долги друг на друга не навешиваете! Я же простая, мне можно. Так вот, мой дорогой лорд Нашкас, пока ты тут прохлаждался, Дан побыл жертвенной овечкой на вашей Тьмой драном ритуале. А мы все вместе этим зрелищем насладились. Ничего не узнали, правда, но зато впечатлений получили массу! Вот Шхар себя показал. Целеустремлённый у тебя братик, Ирраш. Он сначала твоё бездыханное тело сюда отволок, а потом на четырёх лапах отпахал до твоего Как-там города. Где сейчас и валяется в постельке, отдыхает после оздоровительной прогулки. Не много ты на себя долгов-то взвалил, а? Гордый ты наш! Расплачивайся теперь, а я посмотрю, как у тебя это получится. И знаешь что? Лично мне ты должен по самые… по самое немогу ты мне должен. И Тьма мне свидетель!

Ведунья ошпарила его ещё одним яростным взглядом, резко развернулась на пятках, так, что подол пузырём раздуло, и, громко шлёпая туфлями без задников, гордо удалилась. Не забыв напоследок хорошенько шандарахнуть дверью.

— Мне ты ничего не должен, — негромко оповестил Адин, которому, видимо, наскучил пейзаж за окном.

Правда, вышел ивтор, так в сторону Ирраша ни разу и не взглянув.

— Я… — промямлил Шай, — в общем, я рад, что с тобой все нормально. Честно, рад.

Блондин кривовато улыбнулся и тоже вымелся из спальни.

— А мне ты должен, — помолчав, глухо высказался Дан. — На тебе долг крови. Ирраш, ты или один будь, или… В общем, сам решай. Если захочешь — уходи. Никто мешать не будет. Но решать придётся. Потому что второго шанса я тебе не дам.

Шавер сидел и очень пристально изучал собственные руки — как будто в первый раз их видел. К сожалению, на ладонях ответа не нашлось.

Видимо, забыла Тьма шпаргалку на такой вот случай оставить.

* * *

По поводу такого неожиданного наплыва сиятельных лордов Ллил распорядилась накрыть завтрак внизу, в зале. Который, по всей видимости, открывался только для уборки. Поэтому еды пришлось подождать. Так как трое слуг, с присущей старикам суетливостью, вместо того, чтобы на стол накрывать, бросились наводить порядок. Почему-то им показалось, что вычистить камин важнее, чем накормить лордов. Но гвардейцы с придворным тактом сделали вид, что все идёт как должно.

Дан что-то негромко обсуждал с Адином. Кажется, речь шла о новом плане осады. Ирраш прислонился к стене в самом тёмном углу и упорно смотрел в пол. А Арха с Шаем атаковали Ллил. При этом боролись за её внимание с упорством баранов. Ведунья желала вести беседу на профессиональные темы, а блондин… Ну, на то он и ифофет, чтобы не пропускать мимо себя ни одну юбку.

Наконец, ближе к обеду, завтрак, все-таки, подали. Правда, шавера не интересовала ни каша, по крестьянскому обычаю налитая в половинки хлебных караваев с выбранным мякишем. Ни свежий сыр со «слезой», ни ветчина. В общем, не до еды ему было.

Он только бултыхал ложкой в жидком вареве, время от времени поднося её ко рту, но забывая, зачем он это делал. А когда Ллил засмеялась какой-то шаевой шуточке — действительно засмеялась, а не улыбнулась по своему обыкновению, Ирраш и вовсе от себя еду отодвинул. Борясь с диким желание ухватить блондина за раздвоенный язык и обмотать его вокруг шейки красавчика. А потом хорошенечко потянуть.

Кстати, смех у блаженной был приятным. Низким, гораздо ниже, чем её обычный тембр голоса и мягким.

— Ты действительно в порядке? — спросил вдруг Адин, до этого момента вообще шавера не замечавший.

— В полном, — буркнул Ирраш.

— Все пройдёт — пройдёт и это, — изрёк одну из своих умностей ивтор. — Кстати, Адаш хочет устроить большую охоту на арелима, которая тебя ранила. Знаешь, кто это может быть?

— Подозреваю, — неохотно ответил шавер, — у серебряных крыльев только одна баба и есть. Если они, конечно, не открыли филиал пансиона для благородных девиц.

— Тем ценнее добыча.

В ответ Ирраш только плечами пожал.

— Ты же участвуешь, я все верно понимаю? — Адин посмотрел на него поверх края кружки с козьим молоком.

Шавер снова отделался пожатием плеч. Арелимы, светлые, да и вообще война в данный момент его интересовали меньше всего. Ллил на противоположном конце стола буквально кисла от смеха. Она даже вперёд наклонилась, держась за живот. Правда, Арха тоже ржала, как перестоявшаяся кобыла. И Дан усмехался. Но их реакции Ирраша интересовали ещё меньше крылатых.

Шай разошёлся вовсю. Он не только умудрялся рассказывать что-то, при этом изображая героев в лицах, но и успевал вставлять между своими хохмами комплименты хозяйке. Причём блондинчик как-то умудрился моментально просечь, что действительно понравится Ллил. Он ни слова не сказал о ней самой. Но при этом без устали нахваливал еду, дом, сад и сельскую жизнь вообще. Оказалось, что красавчик всегда в душе был деревенским жителем. Видимо, где-то очень глубоко. Но о способах приготовления сидра и закваске для сыров он рассуждал довольно бойко. Да-да, как раз в перерывах между анекдотами и рассуждал.

— Слушай, Ад, а как ты считаешь: быть привязанным к кому-то — это нормально? — неожиданно для себя брякнул Ирраш. — Не по шаверски привязанным, а просто, как все.

— Ты у меня это спрашиваешь? — удивился ивтор, приподнимая брови. И почему-то отворачиваясь. — У меня ни один роман дольше полугода не продержался. Лучше у Тхия спроси.

— Почему у Тхия, а не у Дана?

— А потому что они сами ещё не понимают, — как-то не слишком весело усмехнулся Адин. — Навязали на себя обязательств, а теперь оправдать их пытаются. У них друг на друга и времени посмотреть не хватает. Надо доказывать, что все не зря наворотили.

Шавер снова пожал плечами. В такие тонкости вдаваться он не собирался.

— Да я вообще-то не про женщин спрашивал, а вообще. В глобальном смысле.

— Да? Значит, мне показалось…

— Что тебе показалось? — ощерился Ирраш.

— Что тут промелькнул призрак моего любимого прадедушки, — ничуть не испугался ивтор. — Тебе каких ответов надо, Ир? Ты свою мать любил? А сестрёнку?

— Да это все… — махнул рукой демон.

— Что? Шаверские заморочки, как Арха говорит? Знаешь, мне порой кажется, что она в очень многом права. Все, что нам неудобно, мы постоянно списываем на нашу специфику. Шай бабник? Так это не он такой — особенность ифоветов. Тебя к ведунье тянет? Так это все шаверские инстинкты. Не стоит ли просто принимать себя такими, какие мы есть?

— Чего? — Ирраш медленно, как осадная башня, обернулся к Адину всем телом. — Ты чего только что сказал?

— Про что конкретно? — поинтересовался ивтор, глядя спокойно и даже не улыбаясь. — Про то, что надо принимать себя таким, какой ты есть или про ведунью? Бросишься мне морду бить, доказывая, что я не прав? Ну, так от этого я менее правым не стану.

Шавер помолчал, старательно, глубоко и медленно дыша.

— И зачем ты вот это сейчас выдал? — в конце концов, спросил он.

— Да потому что вижу, что тебя отпустило. Почти два года ты на неё облизывался — срок не малый. Пора бы уж и перешавериться. И — нет. Она не двойник Архи. У них общего только целительство. Даже доброта разная. Ты знаешь, я нашу малышку очень люблю, но и от этого факт не перестаёт быть фактом. Так вот, Арха добренькая, а эта Ллил добрая. Разница огромная.

— Это ты все за пару часов понял? — нехорошо усмехнулся Ирраш.

Теперь уже Адин плечами пожал.

— Просто захотел дать тебе совет. Хоть в этот раз мимо не пройди.

— Знаешь что, пророк? — прошипел шавер, вставая. — У тебя было замечательное кредо: не давать советов, пока не попросят. Придерживайся его и дальше, хорошо? Целее будешь.

— Хорошо, — смиренно кивнул Адин, — прости, если задел тебя.

— Пересчитай свои конечности, — буркнул Ир, — если все на месте, то не задел.

Он хотел добавить ещё что-то, да засмотрелся на Шая, который умудрился одновременно напрашиваться к Ллил в гости и уговаривать Дана остаться здесь на пару дней. Мол, у хаш-эда раны ещё не зажили, а если они Адашу срочно понадобятся, то принц знает, где искать. И, вообще, после всякий треволнений и тревог нервам необходима разгрузка.

Ирраш сам не заметил, когда это он успел сжать кулаки. Но сжал, да ещё до побелевших костяшек. Шавер тоже считал, что некоторым тут разгрузка необходима. И проще всего их разгрузить, выбив немножко внутренних нечистот.

— Извини, мне с Даном поговорить надо, — бросил Ир и направился к другому концу стола.

Поэтому он и не увидел ни кивка Адина, ни его довольной улыбки. Потому что ничто так не излечивает шаверов от приступов самобичевания, как хорошая порция здоровой злости.