Секретаря своего отца Алекс не любил. Впрочем, тот отвечал ему полной взаимностью. Наверное, так и бывает при столкновении двух противоречащих друг другу желаний: один страстно и безнадёжно мечтает о том, отчего второй столь же страстно и безнадёжно хочет избавиться. Хотя, вполне возможно, что Росс просто наговаривал на парня. И того кривило не от вида детектива, а просто нервный тик одолевал.

Но приветствовать посетителя секретарь посчитал выше своего достоинства. Просто встал из-за стола, просунул голову в приоткрытую дверь кабинета. И с гремучей смесью подобострастия, осуждения и чувства собственной значимости, которую умеют выдавать только профессиональные секретари, сообщил: «Лорд Александр прибыл, ваше превосходительство. Пускать?». Видимо, с той стороны дали положительный ответ, хотя Алекс вообще никакого не услышал. Но секретарь втянулся в приёмную, как черепаха в панцирь, и кисло пригласил войти.

За последние три месяца, в течение которых они не виделись, лорд Леонид не изменился ни на йоту. Он по-прежнему был благороден, сдержан и олицетворял собой все мыслимые достоинства государственного мужа и истинного аристократа. Лев уже немолод, но не только ланям, а и остальным хищникам стоит поберечься. Сил-то ещё ого-го!

— Доброе утро, Александр, — добродушно пробасил начальник Управления Внутренней Безопасности Элизия, резко складывая утреннюю газету и бросая её поверх стопки сафьяновых папок. — Рад, что нашёл, наконец, время навестить старика. Чаю или ты по-прежнему предпочитаешь кофе?

— Я предпочитаю обращение «господин Росс», — без всякой доброжелательности отозвался Алекс. — И мне совсем несложно выкроить время для визита к тебе. Особенно, когда твой посыльный будит меня в пять утра.

Детектив, не глядя на отца, стянул перчатки, сунул их внутрь цилиндра и пристроил все это дело поверх трости, прислонённой к креслу. Альв понимал, что все его выпады выглядят как подростковый вызов родителю. Но ничего с собой поделать не мог. Отец обладал талантом двумя словами доводить сына до состояния белого каления. А бесясь, Росс переставал соображать. Плохо это, конечно. Но сказанного не воротишь.

— Ну, ежели ты сам не навещаешь старика, то приходиться за тобой посылать, — ухмыльнулся в седые усы генерал. — Ты же даже мать визитами не балуешь.

— Я навещал её две недели назад, — сообщил Алекс прохладно, сцепив пальцы в замок. — Зачем ты меня позвал?

— С частным визитом, с частным! — многозначительно поднял палец Леонид. — А на светских приёмах тебя давным-давно не видели.

— И не увидят. Хочу напомнить, что я отказался от рода. А, соответственно, и от своего положения в обществе. Скромному совладельцу частного детективного агентства в свете делать нечего. Только информацию добывать. Но у меня не бывает клиентов, чьи интересы затрагивали бы столь высокие круги. На этом я, пожалуй, откланяюсь, — господин Росс действительно встал, подхватив с подлокотника шляпу и трость. — Передавай привет Елене. И скажи ей: проще обратиться ко мне напрямую, а не бегать с жалобами к моим родителям.

— Сядь, — резко приказал генерал. И как-то моментально почувствовалось — с тобой действительно беседует ни кто-нибудь, а начальник управления. — И прекрати выкаблучиваться. Меня этим не проймёшь. Елена действительно была тут. И пришла она только потому, что тебя отыскать не сумела. Не идти же ей, в самом деле, в твою контору?

— В самом деле… — буркнул Алекс, послушно садясь на место.

И невероятно злясь за это на себя. Все-таки рефлексы, вбитые в подсознание, куда успешнее справляются с телом, чем разум.

— Она хотела напомнить, что Константину исполняется двадцать один год. И по этому случаю будет дан бал в следующую пятницу. Надеюсь, ради такого события ты воссоединишься с семьёй? В конце концов, существуют правила приличия. И их необходимо соблюдать.

— Кому необходимо? — поднял голову Алекс, впервые за весь визит глядя на своего отца прямо. — Я такой потребности не ощущаю. Мне ещё раз напомнить тебе: я сознательно отказался от всего, опозорил твоё имя, семью, жену, сына, род и тех, кто просто мимо проходил? Я — пария. Ну, так и оставьте меня в покое.

— Прекрати немедленно! — повысил голос генерал, хлопнув ладонью по столу. — Не устраивай тут балаган. Ты прекрасно знаешь, Её Величество приняла во внимание твоё ранение. Потому и не сочла рапорт об отставке личным оскорблением. Ничего страшного не произошло, все поправимо. В армию ты, конечно, вернуться не можешь. Но в управлении для тебя найдётся место.

— Действительно, все поправимо, — неестественно, одним уголком губ улыбнулся альв. — Кроме того, что я не желаю иметь к этому всему ни малейшего отношения.

— Это проще всего — осудить, отстраниться и сунуть голову в песок, — рыкнул Леонид. — Мол, я тут ни при чём и вообще у меня перчатки белые! Но это просто трусость самая настоящая. Трусость, а ещё совершеннейший инфантилизм!

— К сожалению, ваше благородие, перчатки у меня вовсе не белые, — усмешка рассекла лицо Росса пополам, как маску: одна половина спокойна, другая — гротеск язвительности. — В моей биографии немало пунктов. В том числе и так называемые боевые операции на Восточных островах. Я трус? Да пожалуй, тут вынужден согласиться. Я не борюсь с противным, претящем мне. Просто сунул голову в песок — все верно. Но, во-первых, мне слишком много лет, дабы изображать собой героя в сияющих доспехах. А, во-вторых, ты бы первый меня отправил в лечебницу для душевнобольных. Что твоему сердцу милее: контуженый сын, решивший поиграть в мирного обывателя, или сумасшедший, облачающий существующие власти и режим?

— Мне по душе нормальный сын, являющийся единственным наследником старинного рода! — загремел генерал, страшно раздувая ноздри. — Без этих твоих демократических завихрений и не паяц. Который осознаёт значение слова «долг».

— Благодарю, мне дали классическое воспитание. И значение слова «долг» я знаю, — Алекс опять встал. На этот раз куда решительнее. — Я ни у кого ничего не занимал. И даже гипотетический долг отечеству отдал с лихвой.

— Твоя семья…

— Это не моя семья! — Росс даже тростью пристукнул, подчёркивая свои слова. — Это твоя невестка и твой внук. Ко мне они не имеют никакого отношения. Очень жаль разочаровывать тебя в родительских ожиданиях. Советовать заводить ещё одного сына поздновато. Но у тебя есть наследник. Думаю, Константин полностью оправдает возложенные на него надежды. По крайней мере, то, что видел я, даёт возможность на это надеется. Всего доброго.

— Сядь, я сказал! — от гнева аристократично-бледное лицо Леонида налилось апоплексическим багрянцем.

Но Алекс в ответ только вежливо приподнял цилиндр и направился к двери, на ходу натягивая перчатки, зажав трость подмышкой.

— Александр!

— Алекс Росс к вашим услугам, — обернулся от дверей альв и вышел.

По коридорам и мраморным лестницам управления детектив почти бегом бежал. Несмотря на то, что отец предусмотрительно назначил встречу на раннее утро, мелкая канцелярская шушера подтягиваться уже начала. И на Росса они поглядывали с опаской, будто и вправду боялись — он сейчас на них броситься станет.

И зачем, спрашивается, приходил? Результат можно было предсказать и без визитов.

* * *

Тяжёлая дверь за спиной Алекса захлопнулась гулко, как крышка гроба. И альву показалось: его из тюрьмы на волю выпустили. Конечно, сравнение так себе. Ну а что делать, если пахнущий газолином, конским навозом и сажей воздух показался ни с чем несравнимым ароматом?

Росса толкнули. Спешащий куда-то бухгалтер, ещё предусмотрительно напяливший поверх сюртука холщовые нарукавники, так зыркнул из-под своего лоснящегося котелка, что альв едва не подавился. Извиняясь, поднял руку к полам цилиндра и едва не задел пышный турнюр дамы с вислым носом. Дама стала ещё кислее, но делать замечание лорду не решилась, лишь быстрее начала перебирать лакированными башмачками.

Только тут Росс осознал, что стоит, как дурак, посередь оживлённого по утреннему времени тротуара. А в Элизии это едва не к преступлению причислялось. Тротуары узкие — на всех не хватает. На дорогу не выйдешь. Там сплошным потоком двигаются кебы и частные экипажи. Нос одного коня тычется в зад другого в безрезультатной попытке обогнать. Да ещё неуклюжие туши конок, выныривающие, как киты, заставляют возниц жаться к бордюрам. А то и новомодный автомобиль появится. Фырча, дребезжа и добавляя к общей вони клубы дыма, пронесётся, подскакивая на брусчатке, пугая лошадей и прохожих. Так что: либо двигайся вместе со всеми, в русле тротуаров, либо убирайся прочь.

Алекс едва заметно улыбнулся, опустил поля цилиндра пониже и поймав мимо пробегающего разносчика газет за плечо, кинул мальчишке монетку. Получив взамен мокрые, мажущиеся типографской краской сероватые листы «Времени Элизия». Да и кеб подкатил сразу, стоило встать на бордюрный камень.

Обещанная журналистом статья нашлась там, где и предполагалось — на развороте. Называлась она «Полицейские поймали крупного мошенника!». На сироп писака сахара не пожалел. Пожалуй, опус стоило поименовать «Ода бравым ребятам». И об агентстве упоминание имелось. В самом конце: «Собирать доказательства помогали детективы из малоизвестной конторы „След“. В частности, они предложили новейший метод сличения отпечатков пальцев. Странноватый эксперт уверял, будто они гораздо уникальнее, чем слепки аур. Но прокурор счёл подобное доказательство малоубедительным и не приобщил его к делу». Естественно, о том, что этого мошенника они две недели искали, а потом озверевший леприкон едва Рону глотку не перегрыз — ни слова. Бремя славы никак не желало ложиться на хрупкие плечи детективщиков.

Офис встретил управляющего тишиной и утренней сонной расслабленностью. В приёмной слабо пахло какой-то дрянью — Яте вчера хотел задержаться и провести «пару опытов». Удался эксперимент или нет, Алекс судить не брался. Пахли исследования Курой вне зависимости от результата одинаково противно.

Поэтому первым делом зайдя в свой кабинет, Алекс распахнул окно. Аккуратно расправив плечи пальто на вешалке, убрал одежду в шкаф. Перед зеркалом, прикреплённым на обратной стороне дверцы, поправил галстук и манжеты. И только потом открыл сейф. Вообще-то, их тут имелось два: один для бумаг и ценностей, другой для телефона — устройства в Элизии редкого и очень дорогого. А оттого почти бесполезного. Но Росс любил технические новинки — кроме слишком уж шумных автомобилей — и эту свою страсть старательно лелеял.

Отодвинув резную деревянную панель на стене в сторону, Алекс набрал код и поднял вверх стальную дверцу. Изящный агрегат, обиженный невниманием, блеснул в глаза полированным дубовым боком, поймав на крутой изгиб рассеянный солнечный луч. Внутри аппарата что-то таинственно пощёлкивало и гудело. А из-под днища пробивался чуть заметный голубоватый свет.

Альв снял с подставки рожки микрофона и динамика, неуверенно оглянувшись на кресло. Толстого чёрного шнура дотянуться до него хватило бы. Но телефон предпочитал, чтобы по нему разговаривали стоя. В противном случае он мог и отказаться работать. Поэтому рисковать не стоило.

Росс нажал на рычажок, активируя связующий амулет.

— С кем желаете связаться? — прошелестел в рожке тихий-тихий, какой-то потусторонний голос, ещё и прерываемый потрескиванием, словно в динамике десяток светлячков ножками егозили.

Все же, аппарат у Алекса был последней модели. Более старые таким амулетом не снабжались, и приходилось самому отправлять отпечаток ауры. Что, естественно, для существ, магией не владеющих, делало телефонию вовсе бесполезной.

— Господин Рурго Айсел, дварф, владелец банка «Ваш капитал», — чётко выговаривая каждое слово, сообщил амулету альв.

У новомодных агрегатов имелся один недостаток — не слишком отчетливую дикцию они могли переиначить по-своему. Но в этот раз обошлось без неожиданностей. В динамике ещё что-то поскрипело и прошуршало, а потом на поверхность всплыл густой и тягучий, как патока, голос.

— Господин Айсел вас слушает.

— Это Алекс Росс, совладелец агентства «След», — представился альв, невольно улыбаясь.

Уж больно подходящим тембром Айсел обладал. Солидность в каждом звуке. Такому свои капиталы без всякого сомнения доверишь.

— Можете и не представляться, господин Росс. Я вас ни с кем не перепутаю, — заверил его дварф. — И извиняться за ранний звонок не стоит. У нас, бизнесменов, утро начинается, когда солнышко всходит. А заканчивается, когда даже собаки на боковую отправляются. Вы же хотели извиниться, признайтесь.

— Хотел, — подтвердил Росс и всё-таки уселся в кресло, да ещё и ногу на ногу закинул, чего себе почти никогда не позволял. — Дело у меня к вам, господин Айсел. Я понимаю, тайна вкладов и личностей клиентов разглашению не подлежат. В принципе, мне подробности и не нужны. Так, в общих чертах…

— Ни слова больше, — гигантским шмелём прогудел банкир. — Для вас — все что угодно. Я сам кому хочешь подтвержу: слово господина Росса надёжнее, чем мои хранилища. А просто так он вопросов задавать не будет. Имя, имя говорите, уважаемый. И не тяните кота за… хвост. Не в обиду вашему помощнику сказано, прошу заметить.

— Совладельцу, — поправил Росс и торопливо добавил — так, на всякий случай, — Естественно, вся информация будет оплачена по достоинству…

— А вот сейчас вы оскорбляете меня, господин сыщик, — обиделся дварф. — Я, конечно, за лишнюю монетку и тёщу продам. А за две так и вместе с женой. Но вот информацию никогда! Это просто услуга, дружеская услуга, ничего более. Благо, мне с вами вовек не расплатиться. Ведь от банкротства же спасли! Почитай, это дороже жизни будет.

— Да полно вам, — действительно смутился Росс. — Но, как вы говорите: «Упущенное время — упущенная прибыль!». У вас есть заёмщик, некий владелец кожевенной мастерской господин Горх. Мне хотелось бы знать его деловую репутацию. Действительно, в общих чертах, без подробностей. Главное, могут ли у него враги иметься.

— Понял, — рублено оттелеграфировал банкир. — Ждите.

К приходу Рона Алекс знал про кожевенный бизнес своего клиента буквально все — даже того, чего он знать вовсе и не хотел. Но вывод из этих знаний можно было сделать однозначный и далеко не утешительный: мастер Горх вёл дела кристально прозрачно, слыл дварфом надёжным и местами даже честным. Лучшей рекомендации для бизнесмена придумать сложно.

* * *

— Так, у кого-нибудь есть соображения, куда нам двигаться дальше? — поинтересовался Алекс.

Каро искоса глянула на Мастерса, посмотрела на медика. Но то ли у них соображений не имелось, то ли они предпочитали их оставить при себе. Так или иначе, инициативы оба не проявляли. И опять приходилось смелой женщине прикрывать мужскую трусость. Теург подняла руку.

— Да, госпожа Каро? — Алекс вместе с креслом повернулся в сторону девушки, всем своим видом демонстрируя внимание.

Тут-то Курой и струхнула. Но, откашлявшись и невольно одёрнув полы жакета, решительно начала излагать свою мысль.

— Я вчера… — решительный голос как-то неожиданно «дал петуха».

Девушка невольно глянула на оборотня. Тот в ответ иронично приподнял белесую бровь. Хотя справедливости ради стоит заметить, что определение «золотистая» в данном случае подходила больше. Но Каро даже про себя его иначе, чем «белобрысым», не называла.

Короче, физиономия оборотня всем своим видом выражала ироничный скепсис.

— Я вчера сделала ошибочные и слишком поспешные выводы, — теперь брови приподнялись у Алекса. В голову девушки невольно пришла мысль о сговоре. Хотя, возможно, Мастерс просто не доложил начальству о гениальном сыщицком дебюте. — Но при анализе своих ошибок у меня возникло несколько вопросов, которые мне кажутся важными.

— А короче можно? — поинтересовался Курой. — Не на научном коллоквиуме.

Вот есть же существа, способные говорить исключительно гадости! Тег иной раз за день и десяти слов не скажет. Но вот в том, что все десять непременно испортят настроение, можно быть твёрдо уверенным.

Лучше уж молчал бы вовсе.

— Можно и короче, — Каро сама поразилась собственной покладистости. — Жертва проклятия имеет практически неограниченный доступ и к мастерской, и к дому. Так как тени плетения есть и там, и там. Но это не может быть человек, связанный только с мастерской. Работникам в доме делать просто нечего. Но не может быть и кто-то из домочадцев или прислуги. Им нечего делать в мастерской.

— Тем более что вы их всех вчера проверили, — процедил Курой.

— Нет, — обернулась к нему теург, — я проверила лишь тех, кто там присутствовал. Но это не значит всех. Например, в доме мог бывать молочник или посыльный из мясной лавки. А в мастерской наёмный возница, перевозящий готовые кожи. Это я действительно привожу для примера.

— Мы поняли, — остановил её поток сознания Алекс. — Вы сказали «человек». Что вас натолкнуло на эту мысль?

Каро почувствовала, как рот её сам собой приоткрылся, а щёки густо покраснели. Она пребывала в твёрдой уверенности: колледжевский снобизм к ней не липнет. Это у других теургов все, не принадлежащие к столь достойной профессии, люди. Вроде как третий сорт. Правда, кроме теургов и людей ещё и альвы в градацию входили.

— Ничего, — проблеяла Каро, — я просто оговорилась.

— Отучайтесь от этой привычки, — посоветовал управляющий, — в нашем деле важна точность. Продолжайте.

— Д-да… — девушке потребовалось несколько секунд для того чтобы сгрести разбежавшиеся по углам мысли в кучу. Теперь теург лучше понимала Курой и Мастерса, не желавших вылезать со своими инициативами. Пожалуй, ей бы тоже стоило промолчать. — Итак, жертва имеет доступ и к мастерской, и к дому. Но при этом он не заходит в подвал — там следов нет. А внизу много хозяйственных помещений: кладовая, овощной погреб, винный погреб, ледник. Поэтому могу предположить: жертва наша — мужчина.

— Разумно, — кивнул Алекс.

Каро приободрилась, словно альв её по голове погладил.

— Второй вопрос, на который ответ давать мне же, но я его пока не знаю. В доме два охранных амулета: над входной дверью и в столовой. Они настоящие, заряженные и действующие. Теоретически, амулеты должны сработать на проклятого. Но Мастерс… — Каро опять споткнулась, — Он уверяет, что никто из жителей ничего странного не замечал.

— Подтверждаю, — встрял оборотень, — я вчера опросил всех. Никто ничего подозрительного не видел и не слышал. Охрана не срабатывала. Могу, конечно, и ошибаться, но они не врали.

— А возможно приостановить действие амулетов на время? — поинтересовался Яте у стены за спиной девушки. Теург даже обернулась проверить, нет ли за ней призрака. — Отключить, экранировать, как у вас там это называется?

Госпожа Курой растерялась.

— Ну, теоретически… В принципе, это возможно. Амулеты привязывают к конкретному покупателю, чтобы он мог его деактивировать. Иначе сработавший оберег будет вопить, пока в нём энергия не закончится. Но зачем его… отключать?

— Это уже другой вопрос, — отрезал медик. — А привязать его можно лишь к одному существу?

— Да нет, — Каро его интерес становился понятным всё меньше, — ограничений на привязку вообще нет. Но обычно замыкают на хозяине дома, лавки… Том, что амулет охраняет. Зачем ещё кто-то?

Но ответить тег не соизволил. Только царственно кивнул, словно отпуская девушку.

Урод ускоглазый!

— Это все вопросы, которые у вас возникли? — поинтересовался Алекс.

— Нет, есть ещё один. Кто и зачем использует дочку хозяина в качестве донора? — злясь на криминалиста, несколько резковато выдала теург.

— Ну, тут я могу побыть самым умным, — Мастерс довольно потянулся, закинув руки за голову, — никакой она не донор. У неё самый что ни на есть обычный роман. И, думается, по ночам она с возлюбленным не соловьёв слушает. Банально не высыпается девка.

Он многозначительно покосился на Каро. Она сделала вид, будто ничего не заметила.

— Но тут возникает другой вопрос. Точнее, три. Кто у нас герой романа, где мы с ним проводим ночи и почему никто из семейства об этой истории любви ничего не знает? Или не говорит? Но не молчат они так, словно не знают. Даже ни одного намёка на это я не услышал.

— И последний вопрос. Дети нашего заказчика — чистокровные дварфы, — снова подал голос гениальный медик. — А вот супруга у него — чистокровный человек, хотя старательно и притворяется дварфийкой. Как так получилось?

Рон вытащил руки из-за головы и сел прямо. Вид у него был растерянный до невозможности.

— Такого быть не может. Я бы почувствовал, — пробормотал он.

Яте развёл руками. В этот момент, глядя на озадаченную физиономию оборотня, Каро тега почти любила.

Смущение Рона имело под собой серьёзное основание. В Элизии находилось немало знатоков, уверявших, будто они про любого жителя готовы рассказать, сколько в нём кровей понамешано и в какой пропорции. Понятно, что чернокожего дроу от зелёного лесного человека отличит даже ребёнок. Но оборотни-то такие нюансы по запаху распознавали. А вот ошибся.

Преподаватель антропологии в колледже, где Каро училась, приводил вполне наглядный пример. Как-то он выстроил перед аудиторией в ряд вампира, оборотня-ящера и человека. Все высокие, худощавые, тонкокостные. А человек оказался даже бледнее, чем вампир. В принципе, для демонстрации схожести туда же можно и альва запихать. Но видимо добровольца не нашлось.

Хотя любого лорда по внешним признакам легко спутать с оборотнем. У них тоже имеются удлинённые клыки и острые уши. А бледностью кожи Высшие способны поспорить с вампирами. Только вот и чистокровные люди нередко обладают схожими признаками.

В общем, для обывателя это тёмный лес до небес. Хотя Каро и слышала, будто существуют мастаки, различающие расы даже по форме черепа и длине костей. Вполне вероятно, Курой как раз таким специалистам и относился.

Но другое дело — сущность, душа, если угодно. По научному это называется «природа потока». Больше всего в Элизии Детей Пятерых. Это существа, берущие энергию начальных материй: земли, воздуха, воды, огня и камня — именно в такой последовательности. Есть и более узкие изначалья. Например, каждый из лесных людей и дриад «завязан» на конкретном дереве. А дварфы горных кланов — на конкретном кристалле или металле.

Обычно потоки у Детей Пятерых широкие и открытые, словно через тело ручьи струятся — вливаются и выливаются в практически одинаковом объёме. Зачерпни воду ладошками, ручью убытка не будет. Теоретически такие расы — сильнейшие маги. Но практически работа с изначальными материями накладывает слишком много ограничений.

Оборотни и все антропоморфы — Дети Шестого, то есть Жизни. Они, как через линзу, пропускают сущность животного. У них и сила потоков, и облик-перевертыш зависят уже от этой сущности-линзы. Обычно она сильнее всего у стихийных тварей: птиц, рыб.

Вампиры — если говорить про Истинных, а не про ту шушеру, которая вампирские кварталы населяет — и прочие умертвия черпают жизнь от Седьмого, Смерти то есть. Через них потоки текут не как ручьи, а как водопады. Энергии много, толку мало. Попробуй под бьющую струю ладошки подставить. Оторвёт вместе с рукой.

Самые сильные, понятно, это альвы. В них дыхание всех Семерых. А потому потоки лорды способны менять по собственному усмотрению, черпать энергию оттуда, откуда им приспичит. И пропускать через себя так, как им захочется.

Люди, пожалуй, энергетически самые слабые существа, но магически очень близки альвам. Не все, конечно, а единицы. Первые создания Семерых — они способны использовать любую энергию. Но потоки у них чаще всего зациклены. Не могут они силу черпать, да и отдавать тоже. Соответственно, оперировать им нечем. Магии ноль.

Но есть ещё и те, у которых контур закрыт не до конца, щёлочка остаётся. И наличие этой «щёлочки» от расы не зависит. Ну вот не повезло родиться калекой. Такие становятся операционистами, теургами например.

В общем, долго не рассуждая: энергию, присущую конкретной особи, с другой спутать может только существо с зацикленными потоками. То есть, тот, кто не чувствует вообще ничего, кроме запаха выпечки из соседней булочной. Вот и странно, что оборотень, чужую сущность воспринимающий как запах, кого-то с кем-то спутал.

* * *

Каро механически записывала имена тех, кто мог посещать одновременно и дом, и мастерскую, диктуемые ей матушкой господина Горха. Но сама теург в этот момент думала совсем о другом. И дело не в количестве имён, которых оказалось неожиданно много. А в том, что у тегги концы с концами не сходились.

Пункт А. Есть проклятый, скажем, господин Х. Ему что-то постоянно требуется в мастерской — где никаких оберегов, кроме поддельных, нет — и в доме — где эти амулеты есть. Защита на него не реагирует, а это в принципе невозможно. Допустим, их кто-то отключает. Версия, предложенная господином Светочем от анатомии, бредовая, но пока выглядящая самой убедительной.

Пункт Б. Деактивировать амулеты может только сам мастер Горх или тот, кто имеет возможность свободно вмешиваться в любое плетение. Хозяину такое делать вроде незачем. А магов среди дварфов нет и быть не может.

Пункт В. У хозяйской дочки роман и весьма бурный. Учитывая взгляды, которые она вчера бросала на Мастерса, в это не слишком верится. Да и когда оборотень ей внимание перестал уделять, дварфочка явно расстроилась.

Влюблённые так себя не ведут. Или ведут? Каро и сравнить-то не с чем было. Сама она никого вокруг не замечала. Для неё тогда весь мир в тоннель с непроницаемыми стенами превратился. И в конце туннеля — Он. Но это ещё не значит, что все должны точно так же чувствовать, как теург. Иначе по городу бы ходили толпы слепцов, натыкающихся друг на друга. Помниться, сама она тогда все косяки и столбы собирала.

Следя через окно за Мастерсом и Курой, которые то ли по десятому кругу опрашивали мастеровых, то ли просто приятно проводили время в мужской компании, девушка не заметила, как перестала записывать.

— Что же ты, деточка, не слушаешь меня совсем, — посетовала метресса Горх.

— Простите, задумалась, — вполне правдоподобно смутилась Каро.

Вот тебе и профессионал!

— Влюбилась, небось!

Теургу показалось, что из старушкиной корзинки для рукоделия бусины по полу рассыпались. Оказалось — нет. Смеётся так госпожа Горх. Хотя, конечно, старушкой девушка её зря обозвала. Матушке хозяина скорее подходил эпитет «немолодая госпожа». Статная, осанистая, с абсолютно седыми, но толстыми косами. И такими же синими, как у внучки, глазами.

— Скажите, госпожа Горх, а может быть так, что любишь одного, а флиртуешь с другим? — ни с того ни с сего ляпнула Каро.

И тут же едва себе рот не зажала, но удержалась. Если уж села в лужу, то делай вид, будто так изначально и задумывалось.

— Да у мужиков только так и бывает, деточка, — кажется, матушка дварфийка вопросу ничуть не удивилась, продолжая, как ни в чём не бывало, штопать рубашку. — Им же жизнь не сладка, если все женщины вокруг по кому-то другому вздыхают. Вот, помню, муж мой, покойник, прими его Прародитель, уж как меня любил! А все едино ни одной юбки мимо себя не пропускал. Не изменял, врать не стану. Да и я бы ему изменялку быстро узлом завязала. Но вот глазки строил напропалую.

— Да нет! Я не про мужчин спрашивала, а как раз про женщин.

— Ну, это, девонька, от женщины и зависит. Возьмём опять же меня. Я ж красавицей первой слыла. За мной мужики таскались, как кобели в собачьей свадьбе. И коли найдётся, кто в мою сторону не смотрит, меня такая злость брала — из платья выскачу, а в себя влюблю. Просто так. Чтоб как все был. У меня и внучка такая же.

— Понятно, — протянула Каро, не очень-то и понимая. — Вы извините, что я вам не по делу вопросы задаю. Просто…

— Да что ж тут не понять, умница моя? — Дварфийка накрыла ладонь теурга полной рукой. — Вижу же, сиротка ты. Нет ни мамки, ни бабки умной. Да и сама худенькая да бледненькая, что твоя тень. Мяса нет, кости одни. Откуда тебе про мужиков-то знать!

Каро досадливо прикусила губу. У неё на лбу написано: «Пожалей убогую»?! Вон даже Мастерс уверен, что у девушки никого нет. Иначе бы оборотень к ней посередь ночи не припёрся…

Курой вдруг вскочила, нервно грызя «вечное» перо. Что-то в этой мысли имелось. Вот только что, она и сама не понимала.

— Ты никак обиделась, девонька? Так я же от чистого сердца! — огорчилась старушка.

Но теург от неё совсем невежливо отмахнулась. Ночью припёрся — почему это так зацепило? Романа нет, а ночью припёрся…

Рон уверял, будто у внучки роман, поэтому она и не высыпается. Но про тайную любовь никто из родственников не знает. Даже бабка, которая, кажется, ведает всё и обо всём. Почему красотка скрывает своего возлюбленного? Потому как догадывается, что в открытую ей с этим парнем крутить не разрешат. Логично? Вполне.

Курой снова уселась за стол, перебирая листы со списками тех, кто может находиться только в доме; тех, кто может находиться только в мастерской и тех, кто ходит везде.

— Простите, — пробормотала девушка машинально, — просто мысль нужно было додумать.

— Ничего, я понимаю. По всему видно, умная ты.

Видимо, бабушка всё-таки обиделась. Теургу она явно не комплимент выдала.

— Скажите, а матушка вашей внучки тоже ведь красавица…

Каро и договорить не успела, как её перебили.

— Матушка её уж какая лапушка была, смилуйся над ней Прародитель! Такая умница, что…

— Как прими её Прародитель? — опешила Курой, напрочь забыв о вежливости.

— Да вот так, девонька. Померла она уж лет десять как. А потом сынок женился вот на этой — без роду, без племени. Хотя приданое, конечно, она богатое принесла, ничего не скажу. Только в этом ли счастье? — пригорюнилась старушка. — Уж я ему пыталась глаза открыть. Говорю: изменяет она тебе, с парнями по кустам кувыркается, да куда там! Меня, мать родную, чуть из дома не выгнал, так осерчал. Словно околдовала она его, приворожила.

Так, стоп. Околдовала, приворожила. Если она человек, как утверждает Яте, то могла заказать кому-то. Но зачем и, главное, почему? Проклятье насмерть да ещё с такой злобой — это явно месть. Вот тут нестыковка. Хотя опытный проклятийник может эмоции клиента выпить и в плетение их вложить. Но такое дорого выйдет. Очень дорого.

Хотя сейчас важнее другое: за что прокляла-то? За то, что другую предпочёл? Например, молоденькую? Красавицу падчерицу, а?

— А с кем вы, говорите, ваша сноха мужу изменяла? — у Каро аж похолодело внутри.

А вдруг старушка этого не знает?

— Да с Торгом-выгребальщиком, тьфу! — сплюнула в сердцах метресса Горх. — Всей и сути-то, что молодой да пригожий. Но занимается чем? Жижу из чанов выгребает да вывозит. Золотарь!

Кажется, без экскрементов в этом деле всё-таки не обойтись. Приятного аппетита!

Теург подошла к окну, не без труда открыла створку и заорала, начхав на всех и на всё.

— Ро-он! Мне нужен Торгор-золотарь. Он по найму работает. Найди немедленно. Пожалуйста.

И невозмутимо закрыла окно, даже не глядя на дварфов, стоящих вместе с оборотнем и медиком у мастерской. Пусть думают, что хотят. Плевать!