Стоило им выехать из района частных особняков, который жители столицы называли «Золотыми Садами», как звонкий цокот копыт по каменной брусчатке сменился гулкими, невнятными ударами. В «Кошкином дворе» улицы никто не мостил. Всем известно, что мелкие дельцы — народ очень прижимистый. Поэтому и привести в порядок дороги своего района они не могли уже лет десять кряду. Хотя местным жителям магистрат неоднократно и совсем не прозрачно намекал, что сделать это следует.

«Кошкин двор» не считался престижным местом. Он был застроен домами не самых удачливых и, порой, не слишком чистых на руку купцов да мастеровых. Такие двухэтажные строения ни с чем не спутаешь. На верхнем этаже, нависавшим над первым как болезненный нарост, чаще всего селились сами хозяева вместе со всем семейством. А внизу располагались лавочки и мастерские.

Пахло тут не слишком приятно. Запах свежевыделанных кож смешивался с ароматом нагретого металла и мокрого тряпья. А над всем этим плыла царица небогатых предместий — вонь кислой капусты и открытых нужников. С этим амбре не мог справиться даже мороз.

Улицы были довольно пустынны. Погода к прогулкам не располагала. Для похода за покупками достаточно прохладно, для работы — лениво. При такой температуре гораздо приятнее сидеть у печки да тявкаться с женой, чем шевелиться. Редкие прохожие, зарываясь носами в шарфы и меховые воротники, на наездников поглядывали, конечно. Но без особого интереса, спеша закончить неотложные дела.

Арха сидела впереди хаш-эда, живо напоминая нахохлившуюся ворону. Она старательно куталась в плащ на этот раз подбитый лисой. Ей казалось вполне естественным, что одежка раньше принадлежала лорду, но обновка девушке активно не нравилась. Нет, плащ был хорош и в чем-то, может, даже лучше прежнего. Да и досталась он ведунье без боя. Когда лекарка потребовала плащ в качестве компенсации за бессонную ночь, демон удивился, но не возражал. И, все-равно, Архе ее волчья накидка нравилась гораздо больше. Ее потеря нанесла девушке глубокую душевную травму.

— А ты знаешь, почему этот район называют «Кошкин двор»? — спросил рогатый у замерзшей ведуньи.

В ответ лекарка только отрицательно помотала головой, натягивая пушистый воротник до самых глаз.

— Потому что здесь изготавливают много подделок. Ну, вроде, как все меха тут из кошек.

Девушка молча пожала плечами. Дан кротко вздохнул и, кажется, решил оставить ее в покое. Он всю дорогу пытался разговорить лекарку, но получалось это плохо. Настроение у Архи было такое, что хоть в Бездну выбрасывай. Может, она от вчерашнего еще не отошла. А, может, просто недосып так сказывался.

Пока наездники, не шатко, ни валко, плелись вперед, дома сменились какими-то складами и лабазами. Пейзаж вокруг окончательно утерял краски, превратившись в серую и унылую плоскую картинку. Склады неожиданно закончились, и перед ними раскинулось ровное, незастроенное зданиями, пространство — что-то вроде довольно приличного пустыря. И впереди, и по бокам пустоши виднелись дома, но они были так далеко, что казались нарисованными тушью.

Пустырь был засыпан снегом, только кое-где из него торчали чахлые, неубедительные деревца. От переулка, в котором они остановились, среди сугробов петляла расчищенная дорожка. Но такая узкая, что даже Арха, наверное, по ней бы прошла с трудом. А на другом конце тропинки в небо упиралась полуразрушенная башня приюта Тьмы Царствующей. Само здание не было большим. Его построили пару веков назад в полном согласии с канонами тогдашних храмов.

Сложенный из грубо отесанных здоровенных блоков, двухэтажный приют сам походил на потемневший от времени кирпич. К которому зачем-то прилепили сбоку высокую и непропорционально тонкую, как указующий перст, башню. Наверное, летом место выглядело поприличнее. Но сейчас сухие плети плюща, украшавшие стены, только добавляли картине унылости.

Дан спрыгнул с коня, взяв его под уздцы. Ведунья хотела было последовать его примеру, но ее остановили нетерпеливым жестом, приказывая оставаться на месте. Это не понравилось ни девушке, ни коняге, на которой она восседала. Но обе вынуждены были смириться. Демон пошел вперед. Снежные сугробы, которые оказались ему по пояс, там, где он их задевал, осыпались на дорожку. Но настоящая круговерть была за ними.

Конь сшибал целые пласты, обрушивая лавины снега. Через которые, с руганью, пробивался Ирраш, ведущий свою лошадь в поводу. Жаль, конечно, того, кто расчищал здесь тропинку. Всю его работу приехавшие во Тьму отправили. Но за шавера Арха была искренне рада.

До приюта они добрались усыпанными снежной пудрой с ног до головы. Демоны выглядели так, словно только что на мельнице побывали. И даже у ведуньи на ресницах осел снег. Да уж, прогулка изначально была малоприятной, а теперь и вовсе не нравилась никому, включая лошадей.

Наверное, поэтому Дан забарабанил в ворота с такой силой, что еще немного — и тарана не понадобилось бы. Ничего удивительного, что смотровое окошечко открылось с поразительной быстротой. Обычно, когда санитарки привозили сюда детей, сестер приходилось ждать по полчаса. Правда, лекарок никогда и не встречали с выражением такого искреннего ужаса на лице.

— Добрый день, сестра Зива! — помахала Арха рукой, постаравшись улыбнуться как можно дружелюбнее.

Бесса с видимым трудом оторвалась от созерцания отряхивающегося, как мокрый пес, ушастого, и повела очами на голос ведуньи. Но ничего, кроме коняги, конечно, не увидела. Попыталась вывернуть голову, но узенькое оконце ей это сделать не позволило. Вообще, смотрелась она довольно забавно. Как выглядывающий между прутьями клетки попугай.

Лекарка хотела сползти по боку животины, но у нее этот трюк опять не получился. Дан подхватил девушку и поставил ее на землю. Только для того, чтобы Арха по щиколотку провалилась в сугроб. Были бы на ней старые ботинки — начерпала бы снега. Демон нахмурился, облапил талию ведуньи прямо поверх плаща и приподнял, так, чтобы снега касались только мыски сапожек. Причем девушку хаш-эд держал без малейшего напряжения.

Сестра, наблюдавшая за их манипуляциями все более круглеющими глазами, то ли икнула, то ли фыркнула.

— Э-э-э… Добрый день, сестра Зива! — выдала Арха повторно, не снижая градуса дружелюбия.

— Уже здоровались, — ответила бесса не слишком приветливо.

Конечно, ведунья могла бы напомнить, что тут здоровалась только она одна, но не стала.

— А мы вот… к вам! — обрадовала благочестивую сестру лекарка. — Тут, кажется, мамашу одного ребеночка нашли. Мессиры офицеры хотели бы на него глянуть.

— Императорские гвардейцы? — хмыкнула бесса, кажется, не слишком ей поверив.

Да и с чего сестре было проявлять доверчивость? Личная охрана императора подкинутыми детьми сроду не занималась. Но, судя по паскудной улыбочке, бесса решила, что нашлась не мамаша, а папаша дитятки. Она снова смерила Арху оценивающим взглядом, и ухмылка привратницы стала еще паскуднее.

— А это не того ли, что десятого дня повитуха приперла?

— Того, — подтвердила ведунья, чувствуя, что с такой сияющей улыбкой она уже, наверное, смахивает на идиотку.

— Ну, поня-атно, — протянула бесса.

А Арха, сама того не ожидая, смутилась. Да так, что девушке пришлось уставиться на свои собственные ноги. Хотя, лекарка, вроде бы, в данной ситуации действительно была не при чем. Но стыдно ей стало так, что слезы в глазах закипели.

— Что случилось? — шепнул ей на ухо рогатый.

— Да она решила, что это наш с тобой ребеночек, — пробубнила ведунья.

Девушка чувствовала, что у нее даже уши пылают. Хорошо еще, что при ее цвете кожи окружающим это было не слишком заметно.

— А почему она так решила?

— Ну, понимаешь… Обычно подкидышей я приношу, а того повитуха… И меня тут почти две недели не было. Вот она и подумала…

— А почему тогда ребенка не ты принесла? — вкрадчиво поинтересовался Дан.

«Гм, хороший вопрос. А, действительно, почему?» — пришла в голову лекарке вполне здравая мысль, которая раньше даже на горизонте ведовского сознания не появлялась.

— Э-э-э… Я тогда устала сильно. Она меня пожалела. Сказала, что сама забросит. Мол, ей это по пути было, — несколько обалдело пояснила Арха.

— И часто она так тебя жалела?

— Первый раз…

Демоны переглянулись. Да девушка их, в общем-то, понимала. Как-то это все из странного стремительно перетекало в совсем уже подозрительно странное.

— Ладно. Нас за ворота-то пустят или мне дверь вышибить? — деловито поинтересовался неизменно вежливый шавер.

* * *

Внутри приюта было немногим теплее, чем снаружи. В воздухе стоял отвратительный, слежавшийся запах испражнений и кислой молочной отрыжки. Детский писк просто оглушал. Казалось, что он доносится отовсюду. Плач отражался от каменных стен, потолка, сводчатых арок в переходах, словно посетители оказались в центре гигантского мышиного гнезда.

— Здесь так же отвратительно, как и везде? — сам не замечая того, что брезгливо морщится, поинтересовался Дан.

Видимо, его выдержка закончилась во время осмотра «имперского» крыла клиники Шор. Арха не стала уточнять, где это «везде». Как не стала обращать внимание и на его мину. А-то блистательный лорд и обидеться мог. Кажется, Истинные очень ценили свою вечную невозмутимость. И подозрения в ее отсутствии воспринимали как личное оскорбление. Хотя эта самая невозмутимость изменяла им направо и налево.

— Да нет, тут гораздо лучше, — пояснила ведунья. — Просто сестер мало. Их всего пять. А младенцев что-то около сотни. Не успевают за всеми присмотреть.

— А еще детям не объяснишь, почему их бросили, — сестра Зива, поджав губы и спрятав руки под черным головным покрывалом, свешивающимся до колен, остановилась рядом с дверью. — Они еще слишком маленькие, чтобы осознать, что криком мать не дозовешься.

Архе снова стало нестерпимо стыдно. Хотя на ее совести не было ни одного брошенного ребенка. Впрочем, не брошенного тоже.

Бесса еще раз одарила посетителей крайне неприязненным взглядом и толкнула дверь.

За ней оказалась небольшая, но теплая комнатушка. Правда, стены, пол и потолок и тут были из тех же грубо обработанных каменных блоков, как и все вокруг. Разве что напольные плиты несколько выровнялись от времени. Но, в целом, обстановка уюта помещению не добавляла.

Вдоль стен стояли кроватки, больше смахивающие на деревянные клетки, только без крышки. Между ними, нагревшись почти до красна, курились жаровни. Дышалось тут не без труда, но, по крайней мере, было тепло.

— Ваш — третий, — бесса указала подбородком на ряд «клетей», стоявших по левой стене.

Пришедшие сгрудились вокруг кроватки. «Их» детеныш, в отличие от других, не вопил. Спелёнатый в тугой кулек, он, казалось, рассматривал склонившиеся над ним лица младенческими голубыми глазами. При этом его личико оставалось удивительно серьезным.

— Ну что, увидел семейное сходство? — поинтересовался ушастый.

Дан в ответ пожал плечами.

— Пустите-ка!

Лекарка оттерла плечом обоих гвардейцев и наклонилась над ребенком. Откинула уголок пеленки с круглой, покрытой темным пушком, головы. Подышала на руки, согревая их, и осторожно ощупала череп. Ребенок даже не пикнул. Арха, конечно, большим специалистом по детям не являлась. Но ей мерещилось, что обычно они себя вели несколько иначе. Хотя, если новорожденный был отпрыском кого-то из Истинных, то и нестандартное поведение должно было родиться вперед него.

Если не считать необычной серьезности и невозмутимости малыша, в остальном же, на взгляд лекарки, младенец был абсолютно нормальным. Родничок еще не закрылся, да и рановато ему затягиваться — возраст не тот. А вот на лбу, чуть выше и дальше висков, череп как будто уплотнялся. Причем, с обеих сторон.

— Рогатенький будет, — вынесла Арха вердикт, сама не замечая того, нежно улыбаясь ребенку.

— Хаш-ед? — уточнил Дан.

— Да Тьма его знает, — честно ответила ведунья. — Рогатых, конечно, не так много. Но сейчас он больше на человека похож, а не на демона. А, в целом… если очень приблизительно… Разрез глаз, общее телосложение… Ну, в общем, может быть и хаш-ед.

— Ну, так что, забирать будете? — поинтересовалась бесса.

Ведунья покачала головой и даже губу прикусила.

— Нет, — одновременно с ней отрезал шавер.

— Да, — непререкаемым тоном отозвался Дан.

Девушка с ушастым синхронно повернувшись, уставились на лорда. Рогатый хмыкнул.

— Вы сейчас удивительно похожи, — сообщил он и отвернулся к кроватке, кажется, примеряясь, как бы половчее ребенка взять.

— Ты совсем обалдел? — зашипел разъяренной змеей, вышедший из ступора Ирраш. — Зачем, ради Тьмы, тебе это?!

— Вполне возможно, что в нем моя кровь.

— Да еще неизвестно, демон он или нет! — почти сорвался на визг шавер. — Зато понятно, что это ублюдок! Ты теперь их со всей столицы соберешь и себе под крылышко возьмёшь?

Если до этих слов Арха и сомневалась, что Дан совершает умный поступок, то сейчас была полностью на его стороне. И боролась с почти непреодолимым желанием перевернуть на желтоглазого ближайшую жаровню.

— Всех, кому угрожает Тьма из-за этого… — серьезно ответил рогатый, не менее серьезно выдав эпитет, который красочно, хоть и чересчур эмоционально, характеризовал «это».

Ведунье даже слегка неудобно стало от столь прочувствованной речи.

* * *

Дверь в комнату резко распахнулась, едва не долбанувшись о стену. Дверная рама послужила идеальным обрамлением картины «Демонесса, находящаяся в крайней стадии бешенства». Ее глаза были не просто красными — они пылали. Теперь она походила на Дана не только рогами. Пожалуй, только благодаря ребенку, посапывающему у нее на руках, Арха не нырнула под кровать.

— Ты и отродье свое сюда приволокла, тварь?

То ли Адаша речь подготовила заранее, то ли последовала совету ведуньи и сосчитала-таки до пяти, но фразу она прошипела вполне связно. Даже не запнулась ни разу.

— Он не мой, — продолжая укачивать младенца, спокойно пояснила девушка.

Но это внешнее спокойствие ей далось немалой ценой. Потому что появление в пределах досягаемости разъяренного хаш-эда любого пола душевному равновесию как-то не способствует.

— А чей тогда? — желчь пополам с ехидством из золоторожки просто хлестала.

— Понятия не имею, — абсолютно честно ответила ведунья, для убедительности пожимая плечами. — Точно могу сказать, что один из его родителей человек, а второй — демон. Скорее всего, оба чистокровные. На этом мои познания заканчиваются.

— Дан? — Адашу словно сразу силы покинули.

Так претворяться было невозможно. Она не только побледнела, но даже посерела, моментально перестав быть ослепительной красавицей. Сейчас демонесса как никогда походила не на дивное виденье, а на простую девушку, кстати, уже и не первой свежести.

Адаша едва ли не на ощупь нашла кресло и буквально рухнула в него. Она смотрела на лекарку, но, кажется, ничего вообще не видела. Ведунье ее даже жалко стало.

— Вряд ли, — смилостивилась Арха, чувствуя, что собственное милосердие ей боком выйдет, — Дан этого младенца нашел.

— Где нашел? — соображала золоторожка плоховато, напряженно морща лоб и даже забыв, что от такой мимики преждевременные морщины появиться могут.

— В приюте, — стараясь оставаться вежливой, пояснила лекарка.

— И забрал? Абсолютно чужого ему ребенка? — ее губы скривились в кисло-ехидной усмешке. — Ты ничего умнее придумать не могла?

Арха снова пожала плечами, моментально переставая испытывать даже намек на жалость. Ее начала подгрызать обида. Не сильно так, только с краешка души. Но, все же, почему окружающие, стоило чему-то случиться, тут же начинали подозревать именно в лекарке главную виновницу? Ведь, вроде бы, зла она никому никогда не желала. Ну, намеренно точно не желала.

— Слушай, а почему твоя мать с императором поссорилась? — выпалила лекарка.

Не то, чтобы она совсем не подумала, прежде чем ляпнуть. Но, во-первых, ее это действительно интересовало. Во-вторых, демонессу стоило отвлечь от невеселых дум. Иначе она могла бы и второй раз Архе в волосы вцепиться. А, в-третьих, первая причина в голове у ведуньи встретилась со второй. Хотя, наверное, спрашивать у золоторожки о таких вещах было не слишком разумной идеей.

Адаша даже прищурилась, барабаня ноготками по подлокотнику кресла и изучая девушку как жука незнакомой породы. Кажется, ее мучила дилемма: оторвать лекарке голову сразу или сначала вдоволь попытать?

— Ты соображаешь вообще, с кем разговариваешь? — вкрадчиво поинтересовалась красавица.

Ведунье очень хотелось ответить честно, но язык она вовремя прикусила. К ее собственному счастью, мозгов у Архи хватило выбрать нейтрально-льстивый вариант:

— Полагаю, что с будущей женой лорда Харрата? У него сейчас проблемы с императором, насколько я понимаю. В том числе и из-за этого ребенка. И мне хочется ему помочь. А вам нет?

— И при чем тут моя мать?

— Не знаю. Но все крутится вокруг императорской семьи. А я, сами понимаете, ничего в вашей жизни не соображаю. Поэтому и спросила, — ведунья чувствовала себя змеей, которая ползет по слишком маленькому для нее лабиринту — того и гляди хребет переломится, если не впишешься в поворот.

Честно говоря, Арха не ждала, что демонесса ей ответит. Она молчала, продолжая изучать наглую метиску. Ведунья же, стараясь выглядеть как можно честнее и невиннее, укачивала давным-давно уснувшего ребенка. Железной волей давя в себе желание предложить леди лупу. С ней, наверное, золоторожке девушку рассматривать было бы удобнее.

— Из-за Адаша они поссорились, — ответила вдруг демонесса так неожиданно, что лекарка аж вздрогнула. — Мать была против того, чтобы дядя его объявлял наследником трона.

— Почему? — осторожно спросила ведунья, поудобнее перекладывая младенца, который ей уже руку оттянул.

— С тех пор, как умер папа, Адаш является лордом Паншаха и главой рода Иннархет. А когда его объявили кронпринцем, свой майорат он передал под императорскую опеку. Теперь титул и владения наследует его второй сын. Когда он родится, естественно. Пока Ад даже жениться не собирается.

— И?

— Что «и»?

— Я ничего не поняла, — честно призналась Арха, укладывая ребенка на кровать и садясь сама, — почему из-за этого нужно ссориться и что в этом плохого?

— Ты совсем дура или только прикидываешься? — иронично приподняла брови Адаша.

Ведунья едва сумела сдержать улыбку. Даже рукой пришлось прикрыться, изображая острый приступ кашля. Кажется, совсем недавно ее саму интересовал тот же вопрос, только в отношении демонессы.

— Нет, не совсем дура. По крайней мере, я на это надеюсь. Но я ни Тьмы не понимаю в этих ваших лордских играх.

Золоторожка тяжело вздохнула и возвела очи к потолку, демонстрируя, насколько тяжело общаться с идиотками. Но публики, способной по достоинству оценить ее жесты, рядом не нашлось. Арха сидела, преданно взирая на леди, стараясь всем своим видом показать, что она просто жаждет быть просвещённой.

— Пока Адаш был главой рода, мать всем руководила от его имени, — демонесса решила-таки снизойти до объяснений. — И родом, и вассалами, и имуществом. А теперь там от лица императора командует управляющий, не дающий маменьке развернуться. Да и вдовья доля, которую ей на жизнь выделяют, не слишком велика.

— Погоди, — опешила лекарка, — но она же сестра императора? То есть, сама принцесса?

— И что? — усмехнулась Адаша. — Кстати, не принцесса, а герцогиня. Приданое у нее действительно было немалое. Но все оно стало собственностью рода после свадьбы. Сама она ничем не владеет.

— Ясно… Спасибо, что объяснила, — протянула девушка.

Всю только что полученную информацию ей нужно было переварить. Как-то слишком далеки были реалии жизни ведуньи от проблем лордов. Майораты, рода, вдовьи доли и наследования титулов в границы понимания Архи вписывались слабо.

— Еще вопросы есть? — ехидно спросила демонесса и, дождавшись, пока девушка рассеянно помотает головой, не без ехидства продолжила. — Тогда, послушай меня, дорогая. У нас с тобой есть два варианта. Ты оставляешь в покое идею захомутать Дана, и мы живем тихо и мирно. Мне понравилось, что ты хочешь решить его проблемы. Это даже хорошо, когда жена и любовница вместе работают над процветающим совместным будущим. Во втором варианте ты продолжаешь лезть на рожон, и я тебе просто убираю.

Она щелкнула ногтями, словно стряхивая с подлокотника насекомое. А Арха таращилась на нее, медленно выпадая в осадок. Нет, возразить она могла многое. Например, сказать, что любовниками они с хаш-эдом не являются. Или сообщить, что она — ведунья смирная и, вообще- то, на рожон никогда лезть не стремилась. Но больше всего ее заинтересовало другое.

— И ты способна спокойно принять, что у твоего мужа будет любовница? — выдала лекарка, возмущенно поджимая уши.

— Да, теперь я понимаю, что в тебе Дан нашел, — усмехнулась золоторожка. — Твоя деревенская простота подкупает. Дорогая, у каждого нормального мужика есть любовница. И, чаще всего, не одна. И уж лучше ею будет та, которую я знаю и могу контролировать, чем непонятно откуда взявшаяся приблуда.

— И ты совсем не ревнуешь?

— Это что еще за бред? — фыркнула демонесса.

— Но я думала… Ты же его любишь? — забормотала Арха растерянно.

— М-да, забавная зверушка, — кажется, ведунье было на роду написано развлекать хаш-эдов. — В любовь могут играться только мужчины, да такие же, как ты шлюшки. Леди же должна свое будущее обеспечить. Естественно, блестящее будущее. Дан для меня наиболее выгодная партия. И я ее не упущу. Поэтому, настоятельно не советую вставать у меня на дороге. Ты лучше со мной дружи. Тогда и твое будущее будет прекрасным и безоблачным.

Она мило улыбнулась собеседнице, изящно поднялась и удалилась с гордым видом завоевательницы миров и сердец, не удосужившись даже дверь за собой закрыть. А Арха осталась сидеть на кровати, хлопая глазами и пытаясь осознать, в какой реальности живут лорды и почему она в ней ничего не понимает.

* * *

В эту ночь ведунья поняла, что детеныш, каким-то неведомым образом попавший под ее опеку, не только по рождению, но и по характеру своему демон. Когда Арха бодрствовала, он воплощал собой идеал младенца, был молчалив и большую часть времени спал. Но стоило и лекарке закрыть глаза, как дитятко тут же требовало к себе внимания.

Причем проделывалось все с исключительно демоническим изяществом и настойчивостью. Сначала малыш начинал негромко покряхтывать. Потом кряхтение сменялось писком. Негромким, но очень заунывным, на одной ноте. Он, кажется, даже дыхания не переводил. Естественно, что спать под такое музыкальное сопровождение было просто нереально.

Нянюшка, коротавшая ночь вместе с Архой, пока ведунья, сжалившись, ее спать не отправила, уверила, что найдет для младенца кормилицу и няньку в кратчайшие сроки. Но, все-таки, до этого счастливого момента стоило еще дожить. А жить ведунье с каждым прошедшим часом хотелось все меньше.

Поэтому, едва солнце встало, она поспешно собралась и вместе с ребенком отправилась в сад, надеясь, что нагулявшись, детеныш, наконец-то, даст поспать и опекунше. Реальность, как всегда, была полностью противоположна ожиданиям. В саду младенец взбодрился и наотрез отказался закрывать глаза.

Поэтому Арха и бродила по дорожкам, изображая приведение дамы с ребенком. Но бесцельная прогулка продолжалась до тех пор, пока на голову лекарки не свалилось нечто непонятное. В прямом смысле слова свалилось, с садовой стены. Ну, не совсем на голову, но почти. Девушка только и успела обернуться на неясный, напоминающий царапанье, шум за спиной, как на дорожку спрыгнуло что-то яркое, резанувшее по глазам пестроцветием. Это что-то не удержалось на ногах, брякнулось и, громко верезжа, укатилось в кусты, с треском ломая ветки. При этом умудряясь производить шума не меньше, чем медведь в буреломе.

Ведунья проворно отскочила назад, соображая, что разумнее сделать: убежать или заорать. Лекарке потребовалось некоторое время, чтобы осознать — ничто ведь не мешает сделать это одновременно. Но когда девушка, все-таки, додумалась до этой светлой мысли, спасаться было уже поздно.

Упавшее существо, раздраженно отряхиваясь, выскреблось на дорожку. И оказалось, что это всего лишь крашенный блондин — неразделенная, но страстная и трагичная любовь Адина. Тот самый, которого гвардейцы в компании с ведуньей не так давно собирались убить, да император помешал. Что-то в этой мысли об императоре Арху зацепило, как будто крошечный крючок поддел мозг. Но он был такой маленький, что девушка никак не могла его поймать, будто хватала скользкими пальцами…

Додумать ей не дали. Блондинчик, облаченный в ярко-малиновую шубу из невиданного зверя, осуществил вторую часть плана, только что придуманного лекаркой. То есть, заорал. Да так, словно его живьем резали. Голос у него оказался изумительным. Такой тонкий и пронзительный фальцет мужчины обычно приобретают, пережив всего одну, но несколько неприятную, операцию.

— А почему утром? — обалдело поинтересовалась ведунья, морщась от режущего уши визга.

«Попугайчик», видимо от неожиданности, перестал голосить, и захлопнул рот.

— Чего утром? — ошарашенно спросил он.

— Ну, к любимым вроде по ночам лазают, — пояснила лекарка свою глубокую мысль, поспешно укачивая младенца, которому завывания романтичного блондина тоже не понравились.

— Я темноты боюсь, — интимным шепотом пояснил «попугайчик» с надрывом хлюпнув носом.

Он засуетился, видимо решив, что вступление у него вышло не слишком удачным. Вытянул откуда-то из недр своей небывалой шубы платок, больше смахивающий на скатерть, и элегантно отер тоненькие, как перышки, усики, независимо поглядывая в серенькое небо. Арху снова цапнула недодуманная мысль — и снова беспредметно.

— Печально, — протянула лекарка, пытаясь поймать за хвост ускользающую догадку.

— Прошу прощения, леди, за то, что я вас напугал, но обстоятельства…

— Да, по-моему, вы испугались больше, — разглядывая галантно кланяющееся недоразумение, ляпнула девушка.

Недоразумение моментально прекратило раскланиваться и обиженно насупилось. А ведунье подумалось, что Адин и это чучело — воплощенная иллюстрация к классическому высказыванию про то, что любовь зла. Белокурый рослый ивтор с кроткими лазоревыми глазами и вечной полуулыбкой даже мысленно не хотел вставать рядом с этим… разряженным недомерком. Хотя, может быть, девушка была и несправедлива. Вполне возможно, что этот попугайский вид служил только для отвлечения внимания. Эдакий защитный кокон.

— Как бы то ни было, но прошу меня простить, леди, дела. Позвольте удалиться, сохраняя в душе…

— Уже? Зачем же через стену надо было лезть? — удивилась Арха.

Блондин насупился еще сильнее, все больше и больше напоминая обиженного жизнью хомяка. Хотя в чем-то лекарка его понять могла. Он пытался быть галантным, а злая ведунья, кажется, не дала ему еще ни одной фразы до конца договорить.

— Мне нет смысла здесь оставаться далее. Момент упущен, — пояснил он грустно, — и у меня нет шансов появиться перед ним неожиданно, сложив к его ногам свою любовь.

— А сложить любовь без неожиданных появлений нельзя?

— Это не столь эффектно, а буднично и пресно, — поморщился тонкий ценитель прекрасного. — Все должно происходить вовремя и только тогда, когда искренность твоего жеста смогут оценить по достоинству. Я ни сколько вас не виню за то, что вы своим появлением помешали встрече двух искренних, но страдающих сердец. Видимо Тьма…

— Делать Тьме больше нечего, как следить за страдающими сердцами, — пробормотала ведунья.

Крючки, засевшие у нее в голове, один за другим вспыхивали крохотными искрами.

«Все должно происходить вовремя и только тогда, когда искренность твоего жеста смогут оценить по достоинству…».

И платок, который оказался не платком. И мешающий император… Вид, служивший только для отвлечения внимания, эдакий защитный кокон…

Арха развернулась на каблуках, прижимая к груди ребенка, элегически созерцающего небо, и помчалась к дому.

— Леди, куда же вы, леди? — неслось ей в след. — Не будите ли вы столь любезны указать мне выход из сада? А-то я сам не перелезу через стену…

Лекарка притормозила, прыснув колким снегом из-под каблуков. И развернулась к «попугайчику».

— А как же вы сюда-то попали? — изумилась она.

— Меня слуга подсадил, — смутился блондин.

Арха кивнула и припустилась к двери, оставив взывающего к ее совести романтика искать выход самостоятельно. Еще один крючок вспыхнул яркой искрой. Это еще не было пониманием, но догадки у ведуньи появились.

* * *

В дверях ее перехватил дворецкий. Точнее, Арха думала, что надменный бесс был именно дворецким. Но она, не слишком разбираясь в иерархии прислуги, вполне могла и ошибаться. Оказалось, что особняк буквально набит лакеями всех и всяческих мастей. Это сама лекарка, пока носа из своей спальни не высовывала, никого, кроме нянюшки, и не видела. А, может, слуги ей на глаза не попадались, пока статус девушки не был официально утвержден. Это раньше ведунья считалась неведомой зверушкой. А теперь она — собственность лорда. Что бы это не значило на самом деле.

Вот этот самый дворецкий Архе и сообщил, что, оказывается, господа ждали ее в столовой, куда завтрак уже был подан. Не сказать, что у ведуньи проснулось горячее желание посетить общую трапезу. Слишком уж неприятные воспоминания у нее были связаны с утренней кашкой лордов. Но желание поделиться своими догадками просто распирало лекарку изнутри.

Поэтому Арха всучила оторопевшему дворецкому сверток с ребенком и, подхватив подол, поспешила в ту самую столовую. Смутно надеясь, что не заблудиться по пути в коридорах и проходных комнатах.

— Доброе утро, — поприветствовала она всех собравшихся, персонально одарив каждого из присутствующих сияющей улыбкой.

Просто, не смотря на очередную бессонную ночь, ей вдруг захотелось быть вежливой и милой. Ну, сколько можно поперек их правил идти? Вот только в ответ лекарка заработала неодобрительный взгляд Адина. Кажется, она опять нарушила какие-то правила. Но все знания, которые в голову ведунье пытались впихнуть блондин с Шаем, успешно оттуда уже выветрились. Девушка помнила только то, что нельзя мизинец в сторону отставлять.

— Доброе утро, мистрис Арха, — поприветствовал ее Дан, дождался, пока ведунья займет свое место и только после этого расстелил салфетку у себя на коленях.

Видимо, это послужило знаком, что все остальные могут отмереть и перестать изображать из себя изваяния. А завтрак решили посетить все, кроме Тхия. Арха бы предпочла, чтобы остался рыжий, а не демонесса. Вот почему бы ей, ради разнообразия, не поохранять Его Императорское Величество? Но мнения лекарки опять спросить забыли.

Девушка мрачно посмотрела на салфетку, на приборы, поблескивающие отполированным серебром рядом с тарелками. На слугу, торжественно вносящего фарфоровое нечто, в котором, судя по ее прошлому опыту завтрака, находилась каша. И приняла твердое решение послать весь этикет во Тьму. Как говаривала ее бабушка: «Старого пса новым трюкам не обучишь…». Арха, конечно, старой себя пока не считала, но дрессировке действительно поддавалась с трудом.

— Дан, — решительно вздернув подбородок, позвала ведунья.

И нарушила, видимо, сотню правил одним махом. Потому что губы демонессы скривились в исключительно презрительной улыбке, шавер хмыкнул, а все остальные просто уставились на лекарку. Только рогатый спокойно поднял голову, явно ожидая продолжения. Девушка кашлянула, но решила договорить до конца.

— Я тут подумала на счет этого ребенка. Кто бы все это не придумал, он явно хотел дать понять, что дите имеет отношение к императорской семье. А что если все так и есть? Кто из них может быть родителем?

Сидящие за столом, как по команде, перевели взгляд с ведуньи на демонессу. Что было неожиданно. Потому что Арха предполагала, что именно на нее сейчас обрушатся гром, молнии и объединённый демонический гнев. Приходилось признать, что и в этом ее предчувствия не оправдались. Но, честно говоря, этот факт ведунью не сильно расстроил.

— На меня можете не смотреть, — ничуть не смутилась золоторожка, невозмутимо продолжая намазывать масло на булочку, — я тут точно не при чем.

Шавер опять хмыкнул, демонстрируя крайнюю недоверчивость.

— Не при чем, — согласилась Арха и, кажется, больше всех этому заявлению удивилась, сама демонесса. — Что? Я же ее видела в тот же день, когда нам младенца подкинули. У нее и следа беременности не было.

Скулы Адаши заметно порозовели, а нож она стиснула так, что костяшки тонких пальчиков побелели. Или Арха совсем ничего не понимала в лордах. Или у рогатой красавицы проснулось горячее желание воткнуть столовый прибор в одну не в меру разговорчивую ведунью. Даром что нож был не только тупой, но и с закругленным кончиком. Если бы демонессе дали шанс, то с задачей она бы точно справилась.

— Вряд ли его матерью является императрица, — поспешила Арха развить свою мысль, пока золоторожка не взялась воплощать кровавые фантазии в жизнь.

— Это еще почему? — приподнял бровь Дан.

— Ну, смотри. Допустим, ребенок действительно ее. То есть, она изменила королю и родила метисика. И, естественно, захотела это скрыть. Поэтому приказала подбросить сына в приют, а вместо него предъявила мужу мертворожденную девочку хаш-эда. Так получается?

— Если ты хочешь намекнуть на то, что она мать и так поступить со своим ребенком не могла, то… — поморщился рогатый.

— Нет, я не на это хочу намекнуть, — отмахнулась от него девушка. — До меня уже дошло, что если лорды что-то и слышали о нормах морали и чувствах, то так, только краем уха.

Рогатый закашлялся, словно подавился. Шай выдал многозначительное: «Да-а…». А Адин снова укоризненно посмотрел на Арху. Но ей было не до оскорбленных чувств лордов.

— Я про другое говорю. Откуда она взяла трупик хаш-эда? Вас же в империи не так много. И дело даже не в том, что ни один лорд не согласится вот просто так взять и отдать императрице свою мертвую дочь. А в том, что твоя мать наверняка не захотела бы связываться с подобным. Мне вон Ирраш долго объяснял про ваши уязвимые места и возможности врагов. Я себе представляю, как бы она расплачивалась за такой подлог. Точнее, не представляю.

— Логично, — протянул Дан. — Хотя предположение о том, что ребенок — бастард императрицы кажется наиболее вероятным.

— Согласна, — кивнула лекарка, — кажется. Но, на самом деле, это нелогично. Остается только сам император, его сестра и племянник.

— Это не моя мать. Она в поместье и оттуда не выезжала. Иначе бы управляющий сообщил дяде, — вставила Адаша.

Демонесса внимала ведунье столь заинтересованно, что даже локотки на стол поставила, опершись подбородком на сплетенные пальцы. Насколько Арха помнила, локти на столешницу класть было строго запрещено. Шай сумел это очень доходчиво объяснить, преподавая тонкости этикета. Просто долбанул по этому самому локтю, когда лекарка попыталась продемонстрировать такой трюк. Между прочим, было больно, даже очень.

— А через Тьму? — негромко спросил Ирраш.

— Она не может ходить через Тьму, — почему-то смутилась золоторожка, — она же не воин.

Арха не поняла, о чем они говорили, но подозрения у нее на этот счет имелись. Как то же Дан перенес ее на озеро, где царило лето посередине зимы. Да и случившееся в новогоднюю ночь явно не было галлюцинацией. И совершенно точно, что в обоих случаях никакие порталы с ведуньей даже рядом не стояли.

— Значит, ребенок либо императора, либо принца, — заключила лекарка.

— И что нам это дает? — ехидно поинтересовался ушастый.

— Так мы можем определить, кто все это затеял, — парировала Арха. — Это могут быть или сами родители, то есть, в данном случае отец. Либо тот, кто такой возможностью решил против них воспользоваться. А, значит, искать нужно в очень ближнем кругу. Потому что связь с человеком лорды будут скрывать весьма тщательно.

— Сомнительное утверждение, — хмыкнул желтоглазый. — Любую тайну можно узнать, например, случайно. А потом продать заинтересованному лицу.

— Можно, — не стала спорить девушка, машинально откусывая от булки, которую она стащила с тарелки Адина, потому что до корзины с выпечкой тянуться было лень. — Но тогда искать придётся до опупения. Ведь подозревать можно кого угодно.

— Это ты можешь подозревать кого угодно.

— Ирраш хочет сказать, что ты не знаешь, кто с кем дружит при дворе и против кого, — пояснил Дан, бросив на шавера недовольный взгляд. — Но в чем-то Арха права. Ты сам говорил, что проверить всех практически невозможно. Да и сложно представить, как это можно сделать. Логичнее присмотреться к ближнему кругу.

— А почему мы вообще этим заниматься должны? — бухнул Шай. — Ну, подумаешь, подкинули там ребенка в какой-то салфетке. Нам-то что?

— Может, потому, что из-за этого ребенка на Арху уже два раза нападали? — нехорошо прищурился Дан, разворачиваясь к блондину, мгновенно сползшему по стулу, всем телом.

— Или потому, что ты оказался настолько умным, что рассказал обо всем императору. Да еще и заявил ему, что эта провокация направлена на него? — сладким голоском спросила Адаша, жестом отослав слугу и самостоятельно наливая себе чай.

Казалось, процесс захватил ее полностью и ничто другое не волнует. Но над столом повисла гробовая тишина. Ведунья искоса глянула на Дана. Желваки под скулами рогатого ходили ходуном. Он явно опять едва сдерживался, чтобы не сорваться. Ситуация и впрямь получалась глупая.

Хаш-эд выступил как благородный рыцарь, спасающий даму из беды. А получается, что спаситель не о даме печется, а собственный зад прикрывает. И не возразишь же ничего. Любое оправдание будет звучат фальшиво и неискренне. Да, золоторожка мастерски умела затыкать рот. Такому стоило поучиться.

— А почему это плохо? — поинтересовалась Арха громко. — Вроде бы наоборот должно быть? Дан же печется о благе императора и все такое.

— Да потому, — отозвался шавер, как лекарка, собственно, и рассчитывала, — что наш лорд уже давно Его Величеству мозги полощет, будто кто-то плетет заговоры рядом с ним. Но доказательств никаких нет, только домыслы Дана. А император очень трепетно относится к тем, кото считает своими.

Арха побарабанила ногтями по столу, видимо подцепив эту вредную привычку у демонессы. Обычно, когда ведунья думала, она начинала заусенцы или кончик собственной косы обгрызать. Естественно, что стучать ногтями куда изящнее. Только вот для этого когти надо иметь как у той же золоторожки. А у лекарки они были слишком короткими, и звук получился не слишком убедительным.

— А с чего ты взял, что эти заговоры вообще существуют? — спросила Арха.

Уголок губы Дана дернулся, демонстрируя его неудовольствие. Небогатую мимику лорда лекарка уже достаточно изучила. В данный момент он собирался сообщить девушке, что это все несущественно и к делу не относится. Сама не замечая того, лекарка насупилась. Реакция демона была совершенно неожиданной — он усмехнулся и покачал головой. Потом откинулся на спинку стула, поднимая руки, словно сдаваясь.

— Я не могу ответить что-то определенное. Просто у меня такое ощущение, словно нас постоянно пытаются поссорить. Под «нами» я имею в виду императора, мою мать, меня и Аду с Адашем. Не скажу, что мы раньше очень дружно жили. Но сейчас постоянно всплывают какие-то мелочи, из-за которых возникают крупные скандалы, понимаешь?

— Пытаюсь, — Арха улыбнулась ему.

— Получается не очень? — хаш-эд вернул улыбку.

Над столом снова повисло молчание, на этот раз несколько удивленное. Видимо, улыбающегося лорда Харрата окружающим видеть доводилось нечасто.

— Нам выйти? — холодно поинтересовался Ирраш.

— А я бы остался, посмотрел… — мечтательно протянул Шай.

Арха смутилась едва не до слез, старательно разглядывая скатерть. Действительно, все как-то не слишком ловко вышло. Как будто они у всех на глазах целоваться начали. Конечно, никто ничего не понял. Эти слова только для них двоих что-то значили. Но, наверное, именно поэтому общение получилось чересчур интимным.

И если реакция гвардейцев ведунью не особо заботила, то вот желания Адаши лекарка могла определить и не глядя на нее. Не то чтобы она боялась демонессу до дрожи. Но все-таки неприятно сидеть за одним столом с хаш-эдом, который мечтает тебя убить.

А вот здравый смысл ведуньи мерзко хихикал, спрятавшись в самом темном уголке ее не слишком большой души. Девушке даже стыдно немного стало. Не за себя, а за него. В себе Арха была уверена полностью — она-то хорошая и добрая. Это здравый смысл у нее мерзкий.

— М-нэ… — промычала ведуья, пытаясь нащупать потерянную нить разговора.

И усиленно вспоминая, о чем она еще спросить хотела. Кажется, о чем-то по-настоящему важном.

— А-а-а… А вы ссоритесь как? В смысле, все со всеми или кто-то с кем-то?

«А у кого-то из здесь присутствующих начались проблемы с формулированием собственных мыслей. И неожиданно прорезалось косноязычие» — съязвил до сих пор хихикающий здравый смысл. Ведунья от него только отмахнулась.

— Именно, что все со всеми, — ответил Дан.

Глаза у демона смеялись. Кажется, Арха его опять забавляла. Он что-то беззвучно, одними губами, сказал ей. Ведунья слегка пожала плечами, демонстрируя, что не поняла. «Уши» — тщательно артикулируя, повторил он. И только тут девушка сообразила, что она не только невольно сгорбилась и втянула голову в плечи, но еще и уши прижала.

Дан оперся локтем о подлокотник, прикрыв нижнюю часть лица рукой, явно пряча улыбку. Лекарка обиделась. Ей определенно надоело развлекать хаш-эда. Поэтому девушка выпрямилась, постаравшись принять гордый и независимый вид. Кто-то хрюкнул. Кажется, этим «кто-то» был вышеупомянутый рогатый.

— Позвольте последний вопрос, лорд Харрат, — ледяным тоном спросила Арха. — Когда вы говорили о том, что ближайший круг императора постоянно ссорится, сестра императора не была упомянута. Это случайность или она в ссорах участия не принимает?

— Второе, мистрис Арха, — ответили ей с исключительной вежливостью. — Мы с ней в последние годы вообще контактов не поддерживаем.

Определенно, он активно развлекался. Между прочим, за счет ведуньи и на глазах у всех. Но лекарка всегда подозревала, что лордам такое понятие как «совесть» не было известно в принципе.