Раньше я никогда не понимала до конца, что значит оказаться в «золотой клетке». Вернее, не находила в этом ничего плохого. С чего ныть всяким глупеньким дурочкам, которым не нужно ни работать, ни заниматься домашним хозяйством? Они просто живут в свое удовольствие, тратят деньги мужа. Некоторые даже детьми не занимаются – для этого есть няни и гувернантки. Казалось бы, живи и радуйся. Ходи по дорогим бутикам и салонам, поддерживай красоту и считай, что приобрела счастливый лотерейный билет.

Не тут-то было. С каждым днем мне все сильнее хотелось выть. От бессилия, собственной никчемности и невозможности ничего изменить. Первые несколько месяцев старалась находить плюсы в своем положении. Записалась на курсы танцев, кулинарии, посещала фитнес-центр и бассейн. Мы с Демьяном часто ходили на светские тусовки, так что даже в плане развлечений все было в порядке.

Плохо одно – он старался во всем и полностью меня контролировать. Куда бы я ни пошла, за мной неотступно следовал кто-то из его людей. Когда я заикнулась о том, что хотела бы найти работу, он безапелляционным тоном сказал, что этого не будет. А тот страх, который теперь стал главным чувством, что я к нему испытывала, помешал возразить.

Я понимала, насколько неустойчива его психика. Об этом говорили постоянные перемены в настроении, агрессия, безумный взгляд. Даже те картины, которые он рисовал в последнее время, внушали тревогу. Ему становилось все хуже. Я не понимала, чем это вызвано. Может, тем, что в его жизни появилась я. От этого становилось только больнее, но я ничего не могла поделать. Во всех его работах главным была жестокость. Искаженные болью и страхом лица, кровь, расчлененные тела, безумие. И в каждой картине присутствовала я. То в отдаленной перспективе зеленые глаза, то надменно улыбающиеся губы, то просто смутный силуэт черноволосой женщины, всем видом демонстрирующей вызов.

Не могла понять, почему он видит во мне вызов. Я ведь теперь превратилась в олицетворение покорности. Стала одним из существ, которых раньше презирала. Забитой, во всем послушной рабыней. Даже не женой. Демьян дал понять, что мысли о браке со мной остались в далеком прошлом. Сейчас я могла рассчитывать только на место официальной любовницы. Почему я говорю официальной? Да потому что как Демьян ни скрывал, я знала, что он спит с другими. Любая женщина чувствует это всем нутром. Особый блеск в глазах, едва уловимый чужой запах, следы помады там, где их быть не должно. Помады другого оттенка, чем тот, которым пользуешься ты.

Каждый раз я безумно злилась, потому что несмотря ни на что продолжала его любить. Не понимала, почему он просто не покончит с нашими отношениями, раз другие женщины легко заменяют ему меня. Но все не так просто. И я видела это по его голодному отчаянному взгляду, замечала в этих картинах – свидетельстве его сумасшествия. Он одержим мной. Его измены – неудачные попытки избавиться от этой одержимости. Но каждый раз он вновь возвращался ко мне. Ненавидел и любил. Так же, как и я его.

Остались в прошлом заблуждения о том, что я нашла идеального мужчину и мы с ним будем счастливы до конца своих дней. Сейчас я поражалась, как вообще могла быть такой наивной? Я, которая никогда не питала иллюзий по поводу мужчин, просчитывала их ходы на несколько шагов вперед. С Демьяном не могла просчитать ни одного. Может, это меня и подкупило. Кто знает? Когда я пыталась разобраться в источнике своих чувств к нему, то ощущала себя плывущей в зыбком тумане. Как бы то ни было, он – единственный, кому удалось зацепить меня настолько, что я едва не потеряла себя. Говорю «едва», и это слово отдается гулкой горечью. С каждой минутой, проведенной с ним, это и происходит. Я теряю себя. Становлюсь жалкой тенью. Он ломает мое сопротивление, подавляет, подчиняет себе. А мне не хватает сил и смелости покончить с этим.

Мы вместе уже год. Вчера отметили годовщину наших отношений в шикарном ресторане. Демьян подарил мне дорогущий браслет с бриллиантами и изумрудами. Когда он застегнул его на моем запястье, показалось, что приковал наручниками. Кожа в этом месте горела, и больше всего на свете хотелось отбросить украшение, словно ядовитого паука. Вместо этого я изобразила восхищенную улыбку и поцеловала Демьяна.

– Спасибо, дорогой. Оно великолепное.

Весь вечер он был безукоризненно учтив и очарователен. Рассказывал интересные истории, оказывал знаки внимания. Даже показалось, что вернулись те первые дни нашего знакомства. Сдобренная великолепным вином, я таяла в лучах его обаяния. До того момента, когда он снова не показал свое истинное «Я». Демьян тогда вышел, чтобы ответить на телефонный звонок, а ко мне тут же подсел один из посетителей. Мужик изрядно навеселе, с сальной улыбкой и толстым кошельком. Один из хозяев жизни, который считал, что любая его прихоть должна тут же выполняться только потому, что у него есть внушительный банковский счет. Он пригласил меня на танец, а я, мигом протрезвевшая, стала отчаянно отшивать его. То и дело поглядывала на дверь, боясь, что появится Демьян и кончится это все плохо. Мужик, как назло, оказался настырным и уже практически тянул меня из-за столика.

Когда я увидела взгляд Демьяна, застывшего на пороге, мне захотелось немедленно исчезнуть с лица земли. Безумный, полный ярости. Минута – и настырный кавалер трепыхался в сильных руках Демьяна. Трезвея на глазах, лепетал что-то. Его тоже проняло. На его месте я бы вообще обделалась. То, что читалось сейчас на лице Демьяна, напугало бы почти любого. Боясь, что он наделает глупостей, я положила руку на его локоть.

– Демьян, все в порядке. Пожалуйста, давай уйдем.

Дикий взгляд переметнулся на меня, и я тут же пожалела, что встряла. Втянула голову в плечи и убрала руку. Меня трясло мелкой дрожью. Демьян брезгливо разжал пальцы, отпуская мужика. Тот поспешил убраться, а я осталась один на один с ревнивым чудовищем. Боже, неужели, он думает, что меня могло привлечь это ничтожество? Похоже, да. Уже не раз замечала, что он ревнует меня к любому, кому стоит только взглянуть в мою сторону. И когда его чаша терпения переполнялась, меня ждали жуткие сцены ревности и побои.

– Только не сейчас. Только не здесь, – жалобно лепетала я, заламывая пальцы.

Ни слова не говоря, Демьян бросил на столик стопку денег и потянул меня за собой из ресторана.

Да, эту годовщину я никогда не забуду. После того, как он избил меня, я три дня не могла самостоятельно вставать. Передвигалась с помощью домработницы, которой Демьян доплатил за дополнительные услуги. Левый глаз заплыл и не открывался, правый постоянно слезился. Когда я случайно глянула в зеркало, то даже не узнала себя. Распухшее обезображенное лицо, в котором осталось мало что человеческое. Поймала в отражении полный жалости взгляд прислуги, и это окончательно добило меня. Она меня жалеет?! Это безликое ничтожество? От бессильного отчаяния по моим щекам хлынули слезы. От них стало еще больнее, соленые капли щипали саднящую кожу, но я не могла остановиться.

В этот день, лежа в нашей с Демьяном шикарной кровати, я поняла, что дальше так продолжаться не может. Рано или поздно этот зверь убьет меня. В порыве очередной вспышки ревности или безумия. Я должна найти способ уйти от него. В то же время понимала, что отпустит он меня только на тот свет. Никуда больше. А это не выход. Умирать мне не хотелось. Я еще и не жила толком. У меня не может все так глупо закончиться. Я слишком умна, слишком красива, слишком… Жалость к себе перемежалась вспышками злости. Физическая боль лишь усиливала желание покончить с этим. Найти выход из тупика, в котором я оказалась.

Сегодня Демьян пришел мириться. С букетом красных роз и подарком из ювелирки. На лице виноватое выражение. Избегает смотреть на мое изувеченное лицо.

– Малыш, прости. Пожалуйста, прости. Я не знаю, что на меня нашло. Просто обезумел от ревности.

Уже и не вспомнишь, сколько раз я слышала от него это. Прощала. Рыдала от обиды и нахлынувших чувств к нему, презирала себя за слабость и прощала. Но не в этот раз. Наверное, этот случай стал пресловутой последней каплей, переполнившей чашу терпения. Устала прощать. Устала любить его и презирать себя. Хватит. Но нет. Я не плюнула ему в лицо все, что думаю, и куда он может засунуть свои извинения. Это было бы слишком глупо и только спровоцировало на новую вспышку гнева. С трудом растянула губы в улыбке и прошептала:

– Я все понимаю… Прощаю тебя…

Он просиял, не подозревая, что то, что произносят мои губы, жалкое притворство. Мне нужно, чтобы он поверил. Поверил, что я простила. В очередной раз.

Но нет, милый мой. На этот раз нет. Целый год я была для тебя игрушкой. Ты забавлялся мной, когда хотел, срывал дурное настроение, а потом задабривал дорогими безделушками. Больше этого не будет никогда. Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Понимаю, что буду страдать из-за этого, потому что все еще люблю. Но мои чувства уже не так сильны, как раньше. Я смогу задвинуть их в темный чулан в моей душе. Смогу, как и многое другое. Настанет день, когда ты просто перестанешь существовать для меня, станешь одним из воспоминаний.

После нашего примирения я стала следить за ним. Прислушивалась к разговорам по телефону, наблюдала за людьми, которые к нему приходят. Сопоставляла обрывки разговоров, подслушивала у двери кабинета. Запоминала, анализировала, искала подходящий момент. Понимала, что рискую. Если бы он только заподозрил, что я собираюсь сделать, меня никто и никогда больше не увидел бы. Но я решила рискнуть. Не в первой для меня играть с огнем и раньше мне удавалось выжить при этом.

Целых два месяца я терпеливо ждала. Уже не он, а я была хищником, выслеживающим добычу. И я знала, что рано или поздно, но добьюсь своей цели. И вот это случилось…

Из подслушанных фраз поняла, что Демьян собирается встретиться с новым поставщиком наркоты. Сделка предстоит крупная. Если дело выгорит, они собирались наладить постоянные контакты. Встреча должна была состояться сегодня вечером, на даче у одного из партнеров Демьяна. Где именно, выведать не удалось, но я уже знала, как разрешу эту проблему.

В полицию я звонила не из квартиры Демьяна. Во время шопинга приобрела дешевый телефон и сим-карту. Спрятавшись в туалете кафе, в которое зашла якобы выпить чаю, набрала номер полиции. Попросила связать меня с отделом по борьбе с наркотиками. Едва на противоположном конце провода услышали имя Елецкого, разговаривать со мной стали с почтительной вежливостью и явным интересом. Не говоря, кто я и откуда мне все известно, я рассказала о том, что произойдет сегодня. Сказала, что подкину этот телефон в машину Демьяна, чтобы они могли проследить, куда она поедет. Просила об одном – чтобы они не упустили его. Иначе мне крышка.

Телефон удалось подбросить без проблем. Я попросила Демьяна заехать за мной, чтобы вместе пообедать. Он не смог устоять, когда я сказала, что соскучилась по нему и хочу до безумия. Во время обеда мне стоило огромных усилий притворяться романтичной идиоткой, хлопать ресничками и умильно заглядывать ему в рот. А потом мы заехали в нашу квартиру и занимались сексом. Сознавая, что, скорее всего, это последний наш с ним раз, я превзошла саму себя. Исступленно целовала его смуглую кожу, запоминая ее вкус и запах. Несмотря на всю мою решимость, в этот момент я с трудом удержалась от того, чтобы во всем признаться.

Но нет. Я больше не поддамся досадной слабости, которая завела меня в тупик. Как ни дорог мне этот человек до сих пор, как ни трепещу я вся под его ласками, я смогу перечеркнуть все это. Альтернатива – смерть. Я уже сожгла мосты. Даже если сейчас признаюсь во всем, он не простит. Я уже предала его. С его маниакальным недоверием к людям этого будет достаточно, чтобы подписать мне смертный приговор. И все же, несмотря на всю мою решимость, когда он оказался во мне и как всегда довел до бурного продолжительного оргазма, какой я ни с кем, кроме него, не испытывала, по моим щекам полились слезы. Осушая их легкими поцелуями, он с тревогой спросил:

– Что с тобой?

– Ничего. Просто я очень люблю тебя.

Его лицо разгладилось, и он приник к моим губам.

– Я тоже люблю тебя, малыш. С удовольствием бы остался с тобой на целый день, но дела не ждут.

Я молча наблюдала за тем, как он одевается. Сердце щемило от непоправимости того, что случится сегодня. Утешало одно – он ведь просто окажется в тюрьме. Если захочу, то смогу посещать его там. Кто знает, может, там он изменится. Понимаю, как глупы эти ожидания. Тюрьма наоборот ожесточит его. И мне не стоит посещать его там. Лучше всего забыть о нем вовсе, жить своей жизнью. Он ведь не узнает, кто сдал его. По крайней мере, я на это надеюсь.

Часы тянулись томительно долго. Я сидела в гостиной перед выключенным телевизором и смотрела на картины на стенах. Его работы. Они казались немым укором. Придвинув к себе пепельницу и сигареты, оставленные Демьяном, закурила. Впервые с тех пор, как закончила школу. Тогда я бросила, решив, что не стану травить организм ни за что на свете. Как ни будет трудно. Сигареты не помогут справиться с трудностями, это самообман. Но сейчас не выдержала. Курила одну за другой, лишь бы руки так страшно не дрожали. Лишь бы чем-то занять их и не допустить того, чтобы они сами потянулись к телефону. Чтобы не набрали номер Демьяна в попытке предупредить об опасности.

Около десяти вечера раздался звонок в дверь. Я подскочила и некоторое время сидела, пытаясь понять, на самом ли деле услышала этот звук. Затуманенное сигаретным дымом сознание отказывалось мыслить четко. Звонок повторился, послышался суровый голос:

– Откройте, это полиция!

На этот раз я сумела встать. На негнущихся ногах побрела к двери и распахнула ее. Меня откинули в сторону, так что я больно ударилась плечом о стену. В квартиру ворвались люди в камуфляжной форме и ринулись внутрь. Вслед за ними вошел мужчина в штатском. Худощавый, среднего роста, с тонким усталым лицом. Окинув меня цепким взглядом, он поздоровался, представился следователем Трофининым и попросил назваться. Я узнала его голос. С ним я говорила сегодня по телефону. Словно прочитав что-то по моему лицу, он закрыл дверь и провел меня на кухню. Усадил на табурет и налил в стакан воды. Протянул мне. Я вцепилась в него и тут же залпом выпила. Закашлялась, но продолжала удерживать опустевший стакан.

– Это вы звонили, так ведь?

Я кивнула.

– Демьян Елецкий убит при задержании, – сообщил Трофинин.

Он молчал, наблюдая за моей реакцией. Смысл его слов не сразу дошел до моего сознания. Я мотнула головой, пытаясь свести воедино разбегающиеся мысли. Потом пришло понимание. Демьян не арестован, как я ожидала. Демьян… мертв. Я больше никогда не увижу его. Нет, может, и увижу. Его тело в морге или на похоронах. Но это уже будет не Демьян. Пустая оболочка.

Вдруг все показалось незначительным. И те переживания, те унижения, которые я испытывала из-за него. Все это померкло и утратило остроту. Осталось одно. Дикая, душераздирающая боль при мысли о том, что его больше нет. Я никогда его больше не увижу. В его глазах никогда не зажжется тот особый огонек, который сводил меня с ума. Мне никогда больше не ощутить его ласк, поцелуев.

И это я виновата!

Я убила Демьяна. Предала! Он будто чувствовал это. Вот почему во всех его последних, полных душевных терзаний, картинах, присутствую я. Я – его смерть, его проклятие. Он знал это с самого начала. Чувствовал своей звериной дикой сущностью. Я – его рок, фатум.

Уронив голову на сложенные на столе руки, я зарыдала. Горько, надрывно. Слезы падали тяжелые, как камни, и не приносили облегчения. Сейчас мне самой хотелось умереть. Вместе с ним. Он ведь любил меня. Пусть странно, жестоко, но любил. Я чувствовала себя в этот момент волчицей, лишившейся единственной пары. Хуже всего, что эта волчица сама же и загрызла своего волка. Загрызла во сне, пока он доверчиво спал рядом с ней.

Словно из тумана до меня доносился голос следователя. Он успокаивал меня, говорил, что теперь мне ничто не угрожает. О моем участии в деле он никому не расскажет. И теперь мне лучше собрать вещи и уйти отсюда. Уйти поскорее, пока меня не связали со всем этим. Со смертью Демьяна открылось множество дел, в которых он был замешан. Трофинин говорил, что это хорошо, что меня с убитым не связывают узы брака. Иначе пришлось бы увязнуть в его делишках.

– Вам есть куда идти? – спросил он участливо и я, наконец, подняла голову.

Посмотрев на него невидящим взглядом, кивнула.

– Я поеду к тете. Она примет меня.

– Вот и отлично. Собирайтесь, я попрошу кого-то из ребят отвезти вас туда.

Даже не поблагодарив, я поднялась и побрела в спальню. Когда проходила мимо гостиной, кабинета и мастерской, видела, какой разгром там учинили. Видно, что-то искали. И, судя по довольным лицам, нашли. Я покачала головой. Все это уже неважно. Демьяна больше нет.

До спальни пока не добрались, и я быстро побросала вещи в чемодан, с которым год назад пришла сюда. Напоследок сняла со стены картину. Ту самую, с которой все началось. Положила поверх вещей. Оглядела комнату, прощаясь навсегда с местом, в котором пережила столько всего: и хорошего, и плохого. Со смертью Демьяна это теперь просто комната, безликое помещение, лишенное души. Как и я сама. Сейчас я тоже себя ощущала лишенной души.

При выходе меня попросили открыть чемодан. Наверное, проверяли, не вынесла ли что-нибудь запрещенное. Конфисковали браслет, подаренный Демьяном. Сказали, что его нужно проверить. Я не сопротивлялась. Плевать. Мне не нужны эти безделушки, пусть даже они стоят целое состояние. Главное, что позволили унести картину. С ней я не смогла бы так легко расстаться.

Прощай, моя так и несбывшаяся мечта. Мой идеальный мужчина, оказавшийся ничуть не идеальным, но от этого не менее любимый. Я бы многое отдала, чтобы вернуть все назад. Или нет? Как бы я поступила, если бы мне дали шанс все исправить? Сейчас я не знала ответа на этот вопрос. Да и слишком сильно было горе, чтобы думать об этом.

Когда машина увозила меня навсегда от дома, который уже привыкла считать своим, губы тронула горькая улыбка. Очередная моя игра с огнем. Я снова вышла из нее живой. Пусть даже обожженной. Только вот после каждой такой игры в душе остается все меньше живого.