Не знаю, сколько лежала так, но тянущее ощущение в животе и все возрастающее урчание заставило подняться. Голод. Он становился все острее, и одновременно с этим накатывала слабость. Это хрупкое смертное тело нуждалось в пище. И я должна позаботиться о нем.

Неуверенно покинула свою комнату и двинулась к кухне. То, как обычно располагаются помещения в замках, прекрасно помнила. Сейчас это пригодилось как нельзя кстати. Уже чувствовала соблазнительные запахи, доносящиеся из кухни, и желудок снова подал голос. Оставалось всего несколько шагов до заветной двери, когда меня остановил недовольный голос:

– А вот и ты!

Чувствуя, как пылают щеки, я обернулась.

Экономка. Лицо у нее было явно возмущенным, глаза сверкали.

– Это как же понимать?! Бросила работу и просто ушла! За тебя ее другие должны делать? И, позволь узнать, куда ты направляешься?

– Есть… хочется… – сказала я правду, пусть и дрожащим от волнения голосом.

Некоторое время экономка сверлила меня взглядом, потом тяжело вздохнула.

– Чувствую, намучаюсь я с тобой… Пойдем.

Поравнявшись со мной, схватила за руку и потащила на кухню.

По огромному помещению, наполненному паром от готовящихся блюд и аппетитными запахами, сновало много людей. В первый момент я почувствовала неловкость. Но внимания на меня никто не обращал. Все продолжали заниматься своими делами, и я вздохнула с облегчением.

Экономка велела одной из кухарок дать мне что-нибудь поесть, и провела к одному из грубо сколоченных деревянных столов. Сама села напротив меня, облокотилась о столешницу и, опершись подбородком на ладонь, наблюдала за мной. Я была благодарна, что упреки за невыполненную работу она, по всей видимости, решила отложить.

Передо мной поставили тарелку с еще горячим пирогом и кружку молока. Рот обильно наполнился слюной при одном лишь виде и запахе еды. Но я столкнулась с небольшими трудностями. Никогда раньше мне есть не приходилось, и я не знала, как подступиться к еде.

Вспомнила виденные мной образы в зеркале. Обычно люди откусывают по кусочкам, потом их челюсти двигаются. Дальше, наверное, это нужно проглотить, как воду сегодня на реке. Я неуверенно взяла в руки кусок пирога и осторожно вонзила в него зубы. Чуть не зажмурилась от блаженства. Тесто нежное и пышное, мясная начинка умопомрачительно вкусная. И я задвигала челюстями, инстинктивно понимая, как и что лучше делать.

– Ты странная… – вынесла вердикт госпожа Тармин, продолжая смотреть на меня. – Будто никогда раньше не ела…

Вздрогнув, я поперхнулась почти проглоченным кусочком и закашлялась. Ощущения донельзя неприятные. Экономка посоветовала мне запить, и я тут же схватила кружку с молоком. Кусочек удалось проглотить, и я теперь продолжила есть, стараясь не показывать возникающих при этом эмоций.

– Так почему ты лестницу не домыла? – все же задала мучающий ее вопрос экономка. – Посчитала, что эта работа ниже твоего достоинства?

– Вовсе нет! – я даже поразилась такому предположению и отложила пирог.

– Тогда что? – допытывалась женщина.

– Лерт Гайдел, – чувствуя, как щеки заливаются румянцем, произнесла я.

Госпожа Тармин вздернула брови.

– Что лерт Гайдел?

– Он появился и… и… – дальше я просто не смогла себя заставить продолжать. Слишком стыдно.

– Потешился с тобой или что?

– Наверное, хотел… но…

Экономка смотрела на меня все задумчивее.

– А ведь хозяин раньше никогда себя так не вел. Не чета этим молодчикам лертинам, которые у нас ошиваются постоянно. Вот для них зажать хорошенькую служанку в темном углу - дело привычное. Но хозяин… Если иногда и нужно ему это дело… – женщина замялась, подбирая слова. – То всегда приличия соблюдает. В покои приглашает. Но чтобы у всех на виду… Видать, крепко ты зацепила его, девица!

Есть вдруг резко перехотелось, и я теперь смотрела на госпожу Тармин с немым отчаянием. Она, заметив это, ободряюще улыбнулась.

– Но ты посмотри на это с другой стороны, – произнесла она. – Девицы, согревающие постель хозяина, всегда на особом положении. И работа у них полегче. Хозяин иной раз и подарить что-то может… Лерт наш, конечно, не красавец, но с лица воду не пить. Главное, что не жестокий он.

Вот в этом я как раз сильно сомневалась. Вспомнила, как этот волк в человеческом обличье безжалостно расправился с моим Майлином. Заметив выражение моего лица, экономка добавила:

– Ну, с женщинами, по крайней мере. Девицы наши не жаловались. А то есть такие, что и избить могут до полусмерти.

Чем больше я слушала, тем сильнее возникало желание убежать отсюда поскорее.

Женщины этого мира нормально воспринимают такое?! То, что благородные господа могут против воли взять любую простолюдинку. А она еще и рада должна быть, если не изобьют?!

Это в голове не укладывалось.

– Несчастный он, хозяин наш, – сказала вдруг госпожа Тармин. – Это внешне грозный… А ему ведь, как и каждому, живое тепло тоже нужно. Чтобы любимая под боком была, нежностью согревала. А от него все наши благородные барышни, как от чумного, шарахаются. И до шрама шарахались, а потом и подавно. Он еще больше и замкнулся в себе… Ты поласковей с ним будь!

– И не подумаю! – выпалила я неожиданно, утратив всякое желание сдерживать обуревающие меня чувства. – Он меня против воли взять хочет, а я поласковей должна быть?!

– Тише ты, – экономка положила руку на мое плечо, успокаивая. Я поспешно умолкла, сообразив, что вокруг все тут же уши навострили. – И все же подумай… Деваться ведь тебе некуда?

– Почему же некуда? – хмуро возразила я. – Шла себе своей дорогой, когда этот налетел! – не особо почтительно добавила я.

– Ну, коль есть куда, сама попроси хозяина, чтоб отпустил, – подмигнула женщина.

От одной этой мысли дурно стало. Но потом мелькнула неожиданная мысль.

А что если и правда пойти на хитрость? Притвориться ласковой и покорной. Разочек уступить ему, а потом попросить отпустить. Глядишь, и мягче станет, да и интерес ко мне потеряет. Насколько я успела узнать нравы здешних мужчин, постоянство в число их добродетелей не входило.

Но потом представила, как это страшное лицо с кровавым шрамом станет меня целовать, и тут же поежилась. Вряд ли смогу притворяться, что мне это нравится.

Покончив с едой, поплелась прибираться в одном из помещений. Экономка все же сжалилась и разрешила не домывать лестницу, где я в любой момент могла снова с хозяином столкнуться.

За работой, где мне никто не мешал, я постепенно успокоилась. И уже немного повеселевшая, вечером за ужином присоединилась к остальным слугам. Слушала веселые истории, смех, чувствовала себя частью жизни этих людей. Мне никто не говорил ничего плохого. Наоборот некоторые даже приветливо улыбались. И я расслабилась, поглощая вкусную мясную похлебку и понимая, что эта часть мира смертных мне очень даже нравится. Их общение с себе подобными, обмен своим теплом. Не так, как у нас, где все черпали энергию от Королевы, а потом просто выплескивали ее из себя, даря наслаждение собственным телам. При этом души не затрагивались нисколько.

В какой-то момент воцарилась тишина. Я даже сразу не поняла, из-за чего, продолжая смотреть на очередного рассказчика. Тот замер с открытым ртом, уставившись в сторону двери. Тогда и я с любопытством оглянулась, желая узнать, что же так его удивило.

На пороге кухни стоял лерт Гайдел.

Судя по виду слуг, такое вовсе не было в порядке вещей. Вспомнила, что благородные обычно едят в трапезном зале и если и общаются со слугами, то через личного прислужника или экономку. Для них мы люди второго сорта.

Меня в жар бросило, когда поняла, что смотрит он прямо на меня. Причем неотрывно так, словно здесь и нет никого больше. Прошло не меньше полминуты, прежде чем хозяин нарушил гнетущее молчание. Сказал одно лишь слово, но от него мне тут же захотелось провалиться сквозь землю:

– Лианнель!

И все взоры устремились на меня. Удивленные, насмешливые или просто заинтересованные. Экономка же одними губами прошептала:

– Иди!

Лерт Гайдел развернулся и двинулся прочь, даже не сомневаясь, что я тут же последую за ним. Во мне же разгорались злость и протест.

Я не его собственность! Не обязана выполнять его команды, словно дрессированная собачка. Но прекрасно понимала, что не пойти тоже не могу. В этих землях лерт чуть ли не бог, и его воля не обсуждается.

На негнущихся ногах, потупившись, двинулась к двери.

Как только оказалась снаружи и дверь за мной захлопнулась, лерт Гайдел резко развернулся. В ту же секунду я оказалась в его объятиях. Он так крепко прижимал меня к себе, что еще немного – и кости бы просто не выдержали. Твердые, будто каменные губы, осыпали поцелуями мое лицо, шею, обнаженную часть груди. Я чувствовала запах спиртного и понимала, что он еще и пьян.

Вино на смертных оказывало странное действие. Контроль над собой ослаблялся, иногда до крайнего состояния.

Я изо всех сил отталкивала, надеясь, что он все же сжалится и отпустит. Как это произошло днем. Но, похоже, в этот раз хозяин не собирался так легко сдаваться. Он переместился вместе со мной к стене и вжал в нее, как тогда, на лестнице. Почувствовала, как его руки задирают мое платье, и затрепыхалась еще сильнее. Прекрасно понимала, что он хочет со мной сделать. Как и то, что мое хрупкое слабое тело ничего не может поделать с этим. Даже кричать не может – все мои крики заглушал его жадный рот.

Да и кто бы пришел мне на помощь?!

У меня даже хлипкой преграды в виде нижнего белья не было. Это здесь считалось привилегией благородных леди.

Его рука скользнула по моей ноге вверх к завиткам волос, скрывающим мое женское естество. Он застонал мне в рот, когда его пальцы коснулись меня там. Некоторое время он жадно исследовал пальцами то место, куда так жаждал проникнуть. Потом на некоторое время убрал руку, но только для того, чтобы высвободить напрягшееся достоинство.

Я напомнила себе о решении, принятом сегодня днем. О том, что мне придется пойти на хитрость, дать этому мужчине то, что нужно. И перестала сопротивляться, надеясь лишь на то, что это закончится побыстрее.

Гайдел подхватил одну мою ногу и запрокинул на свое бедро. В мои внутренние складки ткнулась его горячая плоть. Потом одним рывком ринулась в мое напряженное лоно, причиняя ощутимую боль. Повезло уже хоть в том, что моя смертная оболочка не была девственницей. Иначе было бы гораздо больнее. Но и сейчас резкие грубые толчки внутри заставляли вскрикивать. Лерт ничуть не заботился о том, чтобы мне было хорошо. Его интересовало лишь собственное удовольствие. Мощными движениями он врезался в меня, будто стремился пронзить насквозь. Спина, которую он вжимал в стену, болезненно саднила, но я не могла ничего сделать. Всего лишь надеяться на то, что это закончится побыстрее.

Почувствовала внутри хлынувшую струю чего-то мокрого и липкого и поморщилась от отвращения. Его кульминация отличалась от того, к чему я привыкла. У фей происходит в такой момент энергетический всплеск. А эти смертные обмениваются жидкостями.

Противно… Или, может, так только из-за того, что мной овладевает не тот мужчина.

Гайдел обмяк во мне, потом медленно вышел. Я с облегчением опустила ногу на пол. С плохо скрываемой ненавистью смотрела в лицо хозяина замка.

Сквозь затуманенный выпивкой взгляд внезапно проступило чуть виноватое выражение.

– Прости… Я ничего не мог с собой поделать… С той самой секунды, как увидел тебя, мечтал это сделать. Не понимаю, что со мной… Взял тебя прямо здесь, даже до спальни не довел…

Он тряхнул головой и опустил руки, отпуская меня. Я с облегчением отлепилась от стены и, ничего не говоря, пошла в свою комнату.

– Лианнель! – послышался вслед полный тоски голос.

Я даже не обернулась, а потом и вовсе сорвалась на бег.

Вбежав в свою комнату, опустилась прямо на пол и горько зарыдала. Чувствовала себя грязной, использованной, оскверненной. А еще сознавала, что, несомненно, за этим всем наблюдал Аралан. Может, еще и злорадствовал. Мол, предупреждал же.

В какой-то момент нестерпимо захотелось домой. Но тут же душу опалило злостью – нет, теперь, когда случилось самое страшное, отступать и вовсе глупо. Пусть все, через что я прошла, окажется не зря!