Когда мы все шли обратно в общежитие, я невольно ощущала себя отдельно от остальных. Нет, никто не старался обидеть или каким-либо способом выразить неприязнь.

Но я буквально ощущала настороженность и холод, исходящие от других адептов. Их привычное представление обо мне пошатнулось, и они пока не знали, как дальше ко мне относиться. Та, кого воспринимали не иначе как ошибкой, мертвым грузом, человечкой, по насмешке Тараш поступившей в Темную Академию, вдруг превратилась в нечто иное.

Опасное, непонятное, в чем даже преподаватели пока не могли разобраться. Мне не нравилось подобное отношение. Наверное, я бы предпочла издевки и насмешки, чем эту молчаливую настороженность.

Когда мы проходили мимо центральной аллеи, ведущей к воротам Академии, я заметила идущего по ней Шейна Лоннерса с дорожной сумкой в руках. Дроу сопровождали члены его пятерки, подбадривая и похлопывая по плечам. На меня никто из них даже не глянул, хотя, не сомневаюсь, что заметили. Невольно ощутила себя таким же изгоем, каким, должно быть, ощущал себя сейчас Шейн. Только вот он уходил в окружении друзей, согреваемый их теплом и поддержкой. Я же была одна в толпе, пусть моя пятерка по-прежнему находилась рядом.

Я едва дождалась, пока мы оказались в нашей комнатке в общежитие. Пройдя к центру помещения, резко развернулась и посмотрела поочередно на каждого из друзей. Больно ударило под дых то, что все старательно отводили глаза.

— И дальше будете молчать? — взорвалась я. — Ну, что же вы, уже скажите, что считаете меня фриком!

— Это не так, — неуверенно начал Кристор, но осекся, по-видимому, не зная, что еще сказать.

— А я вижу, что так, — с горечью заметила я. — Послушайте, я не меньше вашего поражена тем, что произошло. Но я по-прежнему Летти Тиррен. Во мне ничего не изменилось.

— Думаю, они все сейчас размышляют над тем же, над чем и я, — заговорил Лоран, криво усмехаясь. — А знали ли мы тебя вообще? Конечно, у меня сразу возникли подозрения, что ты не так проста. Слишком много странностей тебя окружало. Вспомним хотя бы происшествие в пограничном лесу. Если бы нечисть не сбежала от тебя, словно от чумы, мы оба бы погибли. Потом на тренировках ты не раз показывала то, что не под силу ни одному человеку. Хуже всего, что ты предпочитала уклоняться от ответов, когда кто-то из нас задавал тебе вопросы на этот счет. Ты не доверяешь нам, так почему теперь требуешь доверия от нас?

Я опустила голову, сознавая, что он прав. Раньше даже не задумывалась о том, как это могут воспринимать друзья. Мои постоянные секреты, нежелание признавать, что со мной на самом деле происходит нечто странное.

— Шейрис, ты тоже так думаешь? — чувствуя, как глаза начинает щипать от подступающих слез, обратилась я к подруге.

— Я не знаю, что думать, Летти, — призналась она с совершенно несчастным видом. — Помнишь, как ты чуть не убила меня на занятии по целительству? Раньше я думала, что это просто совпадение, все можно объяснить моим собственным состоянием. Но теперь…

Летти, за что ты хотела меня уничтожить?

— Как ты могла такое подумать?! — выдохнула я и даже пошатнулась, настолько сильным оказался удар. — Я бы никогда не причинила тебе вреда!

— Мы все наблюдали обратное, — напомнил Лоран. — Если ты хочешь, чтобы мы относились к тебе, как к другу, скажи нам все. Не нужно больше тайн. По крайней мере, в том, что касается твоих способностей.

Я кивнула, осознавая справедливость его требования. Понимала, что если не сделаю этого сейчас, то потеряю их навсегда. Тех, без кого уже не представляю жизни. Причем, без каждого из них, включая заносчивого засранца Лорана. Молча прошла к своей кровати и опустилась на нее, махнула рукой, приглашая их сделать то же самое. Когда все расселись и пытливо уставились на меня, набрала в грудь побольше воздуха и заговорила:

— Всю жизнь я считала себя обычной человечкой, даже не ведьмой. Вернее… — я заколебалась, думая, насколько существенно то, что пришло в голову, но все же решила озвучить. — Вернее, ту жизнь, какую я помню. Начиная с трех лет, когда мы с мамой переехали в Даран, в дом Медлентов. До того я не помню ничего… Правда, сегодня, когда дух-хранитель погрузил меня в транс, видела кое-что странное. Понимаю, что это может быть всего лишь игрой воображения, но раз я решила быть честной, скажу вам, что видела.

Сад в желтых и красных тонах, оранжевое небо и красное солнце. Такое я видела раньше на иллюстрациях, изображающих демонские миры. Мама говорила, что до того, как ее освободили от рабства и привезли сюда, мы жили в первом демонском мире. Так что, думаю, это может быть детское воспоминание.

— Что ты видела, Летти? — напряженно спросил Лоран.

— Я была маленькой девочкой и бежала по этому саду. Меня всю переполнял страх, и я выкрикивала чье-то имя. Почему-то я до сих пор не могу избавиться от этого ощущения.

Того, что тогда произошло что-то непоправимое. Увидела маму, которая поймала меня в свои объятия. И больше ничего… Есть еще кое-что… — я замялась, не желая воскрешать в памяти то, что всегда непонятно тревожило. — Иногда мне является видение маленькой девочки, не старше трех-четырех лет. Оно до дрожи меня пугает. Я понимаю, что девочка неживая, но она словно смотрит на меня. Почти каждый раз, когда со мной случаются необъяснимые странности, я ее вижу. Это словно предупреждение. Я понятия не имею, что все это значит.

Вздохнув, я потерла лоб и неуверенно обвела глазами друзей.

— Впервые я почувствовала в себе нечто странное, когда меня попытался изнасиловать один мужчина. Это произошло еще в Даране.

Мне было безумно тяжело говорить об этом, но я понимала, что должна рассказать и это.

Все без утайки. Все случаи, когда проявлялись мои скрытые возможности. Заметила, как Лоран сцепил губы, его глаза сузились. Судя по взгляду, он догадался, о ком я говорю.

— Тогда его что-то остановило. Что-то, что он увидел в моем лице. Позже он признался, что ощутил нестерпимый страх, опасность, исходящую от меня. Тогда я не придала этому значения. Решила, что ему могло померещиться, ведь в тот вечер он изрядно набрался.

Потом произошел случай в пограничном лесу. Лоран уже говорил, что тогда нечисть отреагировала на меня непонятным образом. Потом случай на тренировке… Я не знаю, как смогла это сделать. Тело будто обрело легкость, невесомость. Я почти не соображала, что и как делаю. Это ощущение потом не раз возвращалось, когда мне угрожала опасность. Еще тот момент, когда Лоран с приятелями напали на меня в душевой… — при этих словах черноглазый виновато отвел взгляд, но прежде чем он начал снова оправдываться, я продолжила: — Тогда мне было безумно страшно, и я попросила духа-хранителя пробудить во мне то, что поможет в этой ситуации. И все внутри меня захлебнулось от крика. Я не могу пояснить это как-то рационально. Я именно кричала, будто звала кого-то на помощь. А потом появился декан Байдерн. Позже, когда он велел всем выйти, между нами произошел странный разговор. Он заявил, что я послала ему телепатический приказ. Именно приказ, понимаете? Он не мог не отреагировать на него. — Глаза друзей потрясенно расширились, и мне трудно было выносить это. Снова ощущала себя опасным монстром, которого стоит запереть где-то или уничтожить. — Но самое страшное — черный свет… Шейрис, помнишь, ты говорила, что видела его, чувствовала, держась за мои руки. Я тогда солгала, сказав, что понятия не имею, о чем ты. Но я его тоже видела. И не могла контролировать. Я вообще ничего толком не могу контролировать. То, что внутри меня, словно живет своей жизнью.

Я помолчала, собираясь с мыслями, а Шейрис вполголоса попросила продолжать.

Кивнув, я заговорила снова:

— Помните, вчера вечером вы спрашивали меня о следах на шее, — я невольно коснулась горла, где уже не было никаких отметин благодаря воздействию Ирмерия. — Призрак. Он касался меня, причем не один раз. Магистр Дондер сказал, что не почувствовал во мне заражения, и это снова до дрожи меня пугает. Что со мной не так, если даже смертельное прикосновение призрака не оказывает никакого влияния? Почему? Поверьте, я сама хотела бы найти ответ… И еще тот блок, который почувствовали во мне сначала леди Лендр, потом ректор. Кто и зачем его во мне поставил? И не только во мне, но и в моей матери.

— Летти, кем был твой отец? — неожиданно спросил Лоран уже значительно более мягким тоном.

Я заметила, что и остальные перестали смотреть на меня, как на прорвавшуюся через заслон нечисть. Их взгляды все еще сохраняли настороженность, но была в них и прежняя теплота.

— Отец? — я нахмурилась, припоминая все, что слышала от матери по этому поводу. — Мама говорила, что он тоже был рабом у ее прежних хозяев. Она не любила говорить о нем.

Все, что знаю, это то, что его потом перепродали. Еще до моего рождения.

— А ты не думала, что мать могла утаить от тебя правду? Не хотела тревожить или еще по какой-то причине, — предположил Кристор.

— Не знаю, — я вздохнула. — Но попытаюсь это выяснить. Теперь уже не отстану от мамы, пока все не узнаю.

— Думаю, это будет правильно, — сказала Шейрис.

— Ну вот, теперь вы знаете то же, что и я, — помолчав, проговорила я. — Это что-нибудь изменило? Или вы по-прежнему считаете меня чудовищем?

— Мы и не считали тебя чудовищем, — выпалила Шейрис, вспорхнула с кровати и подбежала ко мне. Сев рядом, порывисто обняла. — Но я рада, что ты нам доверилась. Вместе мы со всем разберемся.

Неожиданно с мест поднялись и другие ребята, подошли к нам и протянули ко мне руки.

Через несколько секунд мы все стояли, держась за руки, соединившись в круг.

— Я хочу, чтобы мы все поклялись сейчас, — торжественно сказала Шейрис. — Что бы ни случилось с каждым из нас, мы всегда придем на помощь. Нашу дружбу ничто не разрушит.

Отныне мы одно целое.

— Клянусь, — выдохнула я, чувствуя, как из глаз все же покатились слезы. Но на этот раз не от горечи, а от совершенно других ощущений.

Вслед за мной каждый из пятерки повторил это слово, и я в этот момент поняла, что приобрела сегодня нечто такое, что будет согревать до конца моих дней. И я знала, что не нарушу эту клятву, пока живу и дышу. Эти четверо отныне мои друзья, мои братья и сестры, которых у меня никогда не было. И вместе мы преодолеем все, что бы ни случилось.

Торжественность этой минуты нарушил настойчивый стук в дверь, и мы все инстинктивно разомкнули руки. Словно не желали, чтобы кто-то стал свидетелем того, что для нас приобрело сакральное значение. Снова расселись по кроватям, и только после этого Шейрис громко воскликнула:

— Входите.

Я вздрогнула, увидев на пороге декана Байдерна. Уж кого-кого, а его точно не желала сейчас видеть. Да и не только сейчас. Оглядев всех хмурым взглядом, он рявкнул:

— Все, кроме Тиррен, на выход. Оставьте нас.

Никто даже не шевельнулся, хотя раньше, без сомнения, все бы поспешили выполнить приказ декана.

— Что-нибудь случилось? — подал голос Лоран.

Брови лорда Байдерна взметнулись, и он снова рявкнул:

— У вас всех проблемы со слухом?! Еще раз заставите меня повторить приказ, и я вам устрою веселую жизнь до окончания Академии!

Друзья неохотно поплелись к выходу, я же поднялась с кровати и скрестила руки на груди, настороженно наблюдая за дальнейшими действиями декана. Ничего хорошего от его появления не ждала. Едва за ребятами захлопнулась дверь, лицо лорда Байдерна утратило сердитый вид, губы тронула легкая улыбка.

— Я рад, что ваша пятерка, наконец, поняла, что значит настоящее боевое братство.

— Мне казалось, вы были недовольны их поведением, — непонимающе заметила я.

Он не удостоил эту реплику ответом, вместо этого прошел к ближайшему стулу и опустился на него. Лениво развалившись и положив ногу на ногу, уставился на меня.

— Поговорим?

Я кивнула и села на стул рядом со своей кроватью.

— Ты в курсе, что в качестве наставника я выступаю довольно редко? До тебя за все время моей работы в Академии было лишь пять адептов. Включая Кайлу Даминар.

При этом имени я поморщилась. Надеюсь, его функции наставника не подразумевают в обязательном порядке постель?

— Я выбираю лишь лучших, — продолжал он, поигрывая перстнем на правой руке. В свете магических светильников мелькнул большой темно-фиолетовый камень, названия которого я не знала. — Неудачники мне не нужны.

— Помнится, раньше вы считали меня самым жалким адептом, какого вы когда-либо видели, — не удержалась я от сарказма.

— Все могут ошибаться, — не стал он реагировать на колкость. — И честно скажу, я поражен. Твой потенциал заслуживает внимания. Но, разумеется, без должного развития и обучения он так и останется лишь на уровне потенциала. Да, будут бесконтрольные вспышки проявления дара, но ты вряд ли сможешь ими управлять.

— Вы можете помочь мне этим управлять? — у меня в горле тут же пересохло, и я посмотрела на декана без привычной неприязни. О, если это так, я готова потерпеть его общество столько, сколько потребуется!

— Могу, — протянул он. — Но вопрос в другом: захочу ли.

— Если вы еще не решили, хотите ли мне помогать, зачем вызвались быть моим наставником? — с недоумением спросила я.

— Потому что никто другой никогда не сталкивался ни с чем подобным, — в его глазах мелькнули странные голубоватые искры, которые я видела лишь раз — в памятный вечер в душевой.

— А вы, значит, сталкивались, — еле слышно пролепетала я, вперившись в него напряженным взглядом. Неужели сейчас все объяснится?

— Ты должна понимать, — помедлив, снизошел он до ответа. — В обычной жизни мы не способны видеть магический резерв так, как это позволяют духи-хранители. Способны лишь видеть колебания ауры, чувствовать оттенки дара, копаясь в сознании. Но в такой полноте, как это было сегодня, не способен классифицировать дар даже самый могущественный из нас. Особенности резерва каждого, кто когда-либо был адептом Академии, фиксируются в особых книгах. Все они хранятся в архивах, и в свое время я детально их изучал. Ни разу такая энергия, как у тебя, не всплывала в этих записях. Никто из преподавателей не знает, что с тобой делать. Ты словно бомба с часовым механизмом, от которой неизвестно, чего ждать.

— Но вы каким-то образом знаете? — осторожно спросила я.

— У меня есть предположение. Но оно настолько невероятное, что в него сложно поверить. И все же… — он осекся и некоторое время буравил меня взглядом, словно пытаясь просканировать. Стало неуютно от этого ощущения, и я поежилась. — Я надеюсь, что это предположение не подтвердится, — наконец, снова заговорил он.

— Почему? Что за предположение? Вы мне скажете?

— Не сейчас.

— Но это что-то плохое, да? — кусая губы, спросила я. — Прошу вас, скажите.

— У нас будет время поговорить обо всем, когда я вернусь… — он поднялся со стула, и из его глаз исчезло так встревожившее меня пытливое выражение. Вернулась привычная насмешка.

— Вы уезжаете? — тоже поднимаясь, проговорила я.

— Дела, знаешь ли. Все же у меня хватает обязанностей еще и при дворе Ринадия, — протянул он. — Но через несколько дней я вернусь и займусь тобой вплотную. Мы постараемся изучить твои возможности.

— Хорошо, — я поразилась тому, что ощутила разочарование из-за того, что он не может остаться. Похоже, я и правда начинаю видеть в нем наставника. Единственного, который может помочь разобраться в том, что со мной происходит.

— Да, и еще, — уже держась за дверную ручку, декан обернулся. — Теперь ты под моей личной защитой, как и Кайла Даминар. Если кто-то посмеет хотя бы чихнуть в твою сторону, можешь смело говорить о том, что им придется иметь дело со мной.

Я была настолько поражена, что не нашлась что сказать. Он же, не говоря больше ни слова, покинул комнату. Почти в ту же секунду забежали друзья и засыпали меня вопросами.

В этот раз я не стала ничего утаивать и честно передала наш разговор. Включая странные слова декана о том, что он подозревает что-то.

— Не нравится мне все это, — нахмурился Лоран, когда я закончила рассказ. — Но во всей этой ситуации есть определенный плюс. Теперь Кайла не сможет объявить на тебя охоту.

— Но это не помешает ей меня ненавидеть еще больше прежнего, — вздохнула я.

— Привыкай, — губы Лорана тронула жесткая улыбка. — Тех, кто в чем-то достигает успеха, обычно ненавидят. Тебе придется с этим смириться.

М-да, такая перспектива меня нисколько не порадовала. Тем более что никаких особых успехов я за собой не замечала. У меня лишь добавилось проблем и врагов, вот и все.

Вздохнув, я стала собираться в Арклан. Что бы ни случилось в Академии, работу еще никто не отменял…

Собственно, работы как таковой сегодня, похоже, не предвиделось. Едва переступила порог почты, как меня оглушил гул голосов. Казалось, все соседи собрались сегодня, чтобы выпытать подробности случившегося вчера. Вернувшаяся Гинни не отходила ни на шаг, то и дело обнимая и целуя.

— Страшно подумать, что ты могла вчера умереть, — восклицала она, сокрушенно качая головой.

— Но ничего ведь не случилось! — возражала я, смущенная всеобщим вниманием.

Меня тормошили, поздравляли, выпытывали. Уже через полчаса подобных истязаний у меня раскалывалась голова, и больше всего на свете хотелось, чтобы это закончилось. В итоге Дейну все-таки удалось, наконец, отправить соседей по домам, и мы смогли приступить к работе. Но когда я вечером зашла на постоялый двор господина Дамьена, там все снова повторилось. Сотрудники полутролля, которые успели уже ко мне привязаться, точно так же тормошили, поздравляли, не отпускали ни на минуту. Маме едва удалось пробиться ко мне. В общем, меня усадили за лучшим столиком, как почетного гостя, и за счет заведения угостили обильным ужином и выпивкой. Шум не смолкал ни на минуту. Все жаждали подробностей.

Я едва сумела отделаться от всех и утащить маму на кухню, чтобы обсудить то, что казалось более важным. Когда за нами тут же ломанулась толпа, мама, у которой закончилось терпение, решительно заперла дверь. Я вздохнула с облегчением и крепко обняла ее.

— Как же я переживала за тебя, девочка моя! Ты даже не представляешь, — шептала она, усаживая меня за стол и опускаясь рядом. По ее румяным щекам катились слезы, и она никак не могла на меня насмотреться.

— Теперь уже все в порядке, мам, — чуть смущенно сказала я и поспешила перейти к интересующей меня теме, пока кто-то опять не помешал. — Сегодня я кое-что вспомнила из своего детства. Хотела тебя об этом спросить.

— Слушаю тебя, дорогая, — мама улыбнулась так искренне, что я поняла — она ничего не собирается скрывать. Скажет все, что знает.

— Мама, кто такая Кайя?

На лице мамы отразилось недоумение, она наморщила лоб, словно пытаясь вспомнить, потом покачала головой.

— Не знаю, милая. Это имя мне незнакомо.

— Ладно, — я закусила губу, потом продолжила, — тогда расскажи об отце. Я хочу знать о нем больше.

— Боюсь, я уже рассказала тебе все, — она посмотрела с легким недоумением. — Он был рабом, как и я. Мы провели вместе одну ночь, а потом его продали. Вот и все.

— Должно быть что-то еще, — не выдержала я. — Пожалуйста, ты должна вспомнить. Я видела сад, мама. Такой, какой бывает в демонских мирах. И я куда-то бежала. Еще маленькая. На мне было голубое платье. И я кричала это имя «Кайя». А потом появилась ты.

Сказала мне «Что же ты наделала?» О чем ты тогда говорила, мама? Вспомни, пожалуйста, это очень важно!

Мама напряглась и на некоторое время застыла, я видела, как на ее лице проступает явственное усилие выполнить мою просьбу.

— Я не помню, Адалейт. Просто не помню… Прости.

— Почему ты не помнишь? — я дернулась. — Я была маленькой, это и объясняет то, что не помню я. Но почему этого не помнишь ты?

— Не знаю.

Видно было, что она искренне огорчена тем, что не может мне помочь. Подавив возникшее разочарование, я порывисто обняла ее и шепнула:

— Ладно, мам, все в порядке. Но если вдруг что-то вспомнишь, пожалуйста, расскажи мне.

— Конечно, дорогая…

Отыскав Вейна, продолжавшего праздновать мое счастливое спасение от призрака, я сказала, что собираюсь в Академию. Несмотря на все уговоры господина Дамьена и остальных посетителей, я была непреклонна. Сейчас меньше всего хотелось вести пустые разговоры и веселиться. Слишком сильно выбило из колеи то, что произошло сегодня.

Хотелось поскорее оказаться в месте, ставшем для меня домом, в объятиях любимого мужчины. Пожалуй, второго хотелось даже больше. Поскорее увидеть Ирмерия, поделиться с ним тем, что беспокоит, почувствовать его поддержку.

Ожидала, что он будет ждать меня в приемной, куда я, как обычно, каждый день заносила письма. Но дверь оказалась заперта и изнутри даже полоска света не пробивалась.

Это почему-то обеспокоило. В голове зазвенели тревожные колокольчики. Поколебавшись, я двинулась к лестнице, ведущей на третий этаж. Туда, где располагались личные покои ректора. Едва заслышав где-то шаги, приникала к стене и пережидала, боясь, что меня засекут. Но, к счастью, к заветной двери удалось пробраться незамеченной. Осторожно постучала, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Через несколько показавшихся томительными секунд послышался чуть усталый мелодичный голос:

— Входите.

Я тут же юркнула внутрь и застыла на пороге, прижимая к груди письма. Ирмерий сидел в кресле у зажженного камина. Рядом с ним, на столике, стояла почти пустая бутылка вина, в руке он держал недопитый бокал. Я никогда раньше не видела его таким: глаза какие-то болезненные, весь всклокоченный.

— А, это ты? — без прежнего тепла, каким обычно говорил со мной наедине, сказал ректор. — Что тебе нужно?

Я поразилась его словам и даже пошатнулась.

— Письма, — глухо проговорила. — Хотела оставить их в приемной, но там уже никого не было.

— Можешь оставить здесь. Или отдать завтра Ферне, — не глядя на меня, проговорил Ирмерий и снова сделал глоток вина. — Это все?

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами. В груди так болело, что едва могла дышать.

— Почему ты так со мной? — все же выдохнула.

Вспомнила, что всегда сознавала, что однажды наши отношения закончатся. Так почему сейчас так больно? Так, словно все внутри наматывают на раскаленный прут.

— По-твоему, это ты должна требовать объяснений? — я вздрогнула от его резкого возгласа. Со стуком поставив бокал на стол, Ирмерий поднялся с кресла и сделал несколько шагов ко мне. — Знаешь, я ведь не желал верить в те слухи, что ходят даже среди преподавателей.

— Слухи? Какие слухи? — лепетала я, с трудом держась на ногах.

— О том, что ты спишь с деканом Байдерном, — процедил он с такой ненавистью, что меня будто плетью хлестнуло. — Ты специально выбрала его, да? Чтобы задеть побольнее?

После того, как я вывернул перед тобой свою душу, решила посильнее ударить в нее?

О, Тараш, дай мне силы! Я и не подозревала, как все произошедшее может восприниматься с его стороны. Невольно отступила, когда ректор сделал еще несколько шагов ко мне. Столько ненависти сейчас читалось в его взгляде. Даже показалось, что он ударит. Но он схватил меня за руку и потащил к двери. Прежде чем я что-то успела сказать, распахнул ее и вытолкал наружу.

— Ирмерий, прошу тебя, позволь объяснить! — глотая слезы, воскликнула я. — Умоляю тебя!

Он захлопнул дверь перед моим носом. Я услышала, как провернулся в замке ключ. Но буквально кожей чувствовала, что Ирмерий продолжает стоять за дверью, не уходит. Нас сейчас разделяли всего несколько паринов, но они казались непреодолимой каменной преградой.

— Ты можешь мне не верить, но я никогда не предам тебя, слышишь? Ты был и останешься моим единственным мужчиной… Даже если мы не будем вместе, — восклицала я, уже не заботясь о том, что кто-нибудь может услышать. — Прости меня, что невольно причинила тебе боль. От этого мне самой больнее в сто раз, поверь.

Его молчание острыми шипами вонзалось в сердце снова и снова. Уже не сдерживая рыданий, я прерывисто проговорила:

— Я знала, что рано или поздно это произойдет… Ты слишком хорош для меня… Я постараюсь смириться… Хочу, чтобы ты знал: я буду помнить каждое мгновение, проведенное рядом с тобой… И всегда буду благодарить Тараш за это счастье…

Развернувшись, понеслась прочь, продолжая судорожно прижимать к себе письма, мокрые от моих слез. Я уже добралась до лестницы, с трудом различая ее очертания из-за расплывающейся мокрой пелены перед глазами, когда сзади меня резко схватили за плечи и развернули. С такой силой прижали к себе, что мои пальцы невольно разжались. Белые конвертики рассыпались вокруг, но сейчас их судьба заботила меньше всего. Я жадно цеплялась за обнимающего меня Ирмерия и что-то пыталась объяснить, сама толком не осознавая что. Он прервал мой бессвязный бред жадным, почти грубым поцелуем. Потом подхватил на руки и понес обратно в свои покои. Там поставил на ноги и порывисто прижал к себе.

— Почему? Почему я не могу избавиться от мыслей о тебе? — с мукой в голосе шептал он, зарываясь лицом в мои волосы. — Все глубже вязну в этом чувстве и ничего не могу с собой поделать. Еще пару минут назад был уверен, что смогу избавиться от проклятой зависимости. Был полон решимости навсегда покончить с этим. Но появляешься ты… и я понимаю, что в очередной раз проиграл… Я не могу… Не могу отказаться от тебя…

— Если хочешь, чтобы я уехала, только скажи, — сквозь рыдания выдохнула я. — Если так тебе будет легче…

— Легче? — он вздернул мой подбородок и с тоской заглянул в глаза. — Ты даже не представляешь, о чем говоришь. Знаешь, иногда я жалею, что не могу снова вернуться в прежнее состояние. То, когда мне было плевать на все и всех. Так было легче. Эта пустота внутри не позволяла нормально чувствовать, испытывать такую боль, какую испытываю сейчас.

— Я не хотела причинять тебе боль… — с отчаянием воскликнула я. — Пожалуйста, прости меня… Если бы ты знал, как сильно я люблю тебя…

— Тогда почему, Летти? Почему ты выбрала его? — глухо произнес он, так пристально вглядываясь в мое лицо, словно пытался проникнуть в глубины моего разума. — У всех на глазах…

— Ты не понимаешь, — я яростно замотала головой. — Я не выбирала его. Просто не хотела, чтобы ты тоже предложил стать моим наставником.

— Полагаешь, это объяснение меня утешит? — с горечью и обидой проговорил он, отстраняясь.

Подойдя к камину, уставился на огонь. Его пальцы сжались в кулаки.

— Я просто не хотела, чтобы кто-то узнал о наших отношениях.

— Я уже говорил, что не понимаю этого твоего желания, — процедил он, по-прежнему не поворачиваясь.

Я подошла к нему и обняла за плечи, прижимаясь щекой к его спине.

— Не хочу связывать тебя с собой. Ты заслуживаешь большего.

— Чего же я, по-твоему, заслуживаю, Летти? — он устало вздохнул.

— По-настоящему великого будущего. Рядом с тобой должна быть та женщина, которая сможет тебе это дать.

— Послушай, ты, правда, не понимаешь? — Ирмерий повернулся ко мне и в этот раз обнял нежно и осторожно, словно боясь, что я рассыплюсь от неосторожного прикосновения. — Я хочу, чтобы рядом со мной была лишь одна женщина. И эта женщина — ты. Другая мне просто не нужна.

Все внутри защемило от его слов, настолько приятно и хорошо стало. Но я не позволила себе долго наслаждаться этим ощущением и тихо сказала:

— Это сейчас ты так думаешь. Пусть у тебя будет возможность передумать.

— Какая же ты упрямая, — он вздохнул и с нежностью провел рукой по моим щекам, вытирая слезы. — Надеюсь, со временем ты поверишь в то, что мои чувства к тебе и правда сильны. Что это не прихоть, не мимолетное желание… А сейчас иди ко мне, и давай просто забудем об этой неприятной сцене.

Я прильнула к нему, спрятав лицо на его груди, а он нежно гладил мои волосы и покрывал их поцелуями.

— Прости меня за эту вспышку ревности, — тихо сказал он. — Я вел себя, как идиот.

— Это ты меня прости… Я должна была сразу тебе все объяснить. Как только закончилась церемония… Я же… я просто не подумала о том, как ты все воспримешь. Мне казалось, ты знаешь, что я люблю тебя больше жизни. И что никогда не…

— Тише, моя девочка… Давай больше не будем об этом… Просто знай, что я не такой идеальный, каким ты меня, судя по всему, воображаешь… Я подвержен тем же слабостям, что и остальные, — я уловила в его словах горькую улыбку. — И до безумия ревную тебя… К твоему злобному приятелю Лорану, недоумку Лоннерсу, Байдерну… — он заскрежетал зубами. — К этому особенно… Не представляешь, какие картинки прокручивались в моей голове, когда я представлял тебя с ним… Думаю, если бы этот мерзавец еще днем не уехал в Сайдер, я бы полез выяснять с ним отношения… Сделал то, чего так жаждал долгие годы.

Я застыла, не в силах до конца осознать услышанное. Он и правда меня ревнует! Не меньше, чем я его. На лицо невольно наползла счастливая улыбка, которую я тут же постаралась спрятать. Я не должна этому радоваться. Не имею права. Он мой лишь на короткое время.

— Ты не должен меня ревновать, — тихо откликнулась, поднимая на него глаза. — Я твоя.

Вся, без остатка… Просто поверь мне… Никто другой мне не нужен…

В его глазах засияла нежность, а в следующий момент все недоразумения и обиды исчезли, сметенные силой нашей любви и страсти. Я пылко отвечала на его поцелуи и желала одного — поскорее добраться до постели и наслаждаться тем, чего сегодня могла навсегда лишиться.

Мой любимый. Мой единственный. Ты даже не представляешь, насколько сильно я люблю тебя. Если бы ты мог заглянуть в мое сердце, то никогда бы не стал терзаться ревностью или сомнениями.

В эту ночь я отдавалась моему любимому мужчине так неистово, как еще никогда раньше. Словно стремилась всем своим естеством показать ему то, о чем пело мое сердце…