На свете существуют места, где царит мир и покой, однако огромный вестибюль отеля «Развязка» к ним не относился. В тот день, когда Бодлеры поднялись по лестнице, окутанной белым дымом из трубы, и ступили под гигантскую арку, на которой было написано ДОХВ, или, как отражалось в громадном пруду, ВХОД, вестибюль жужжал словно улей. Как и предсказывала Кит Сникет, Бодлеры вошли в отель незамеченными, поскольку все были так заняты, что не замечали абсолютно ничего. Постояльцы, спеша зарегистрироваться и разойтись по номерам приводить себя в порядок, выстроились перед конторкой портье, над которой почему-то красовались цифры 101. Коридорные, спеша развезти чемоданы по номерам и получить свои чаевые, грузили горы багажа на тележки и катили их к лифтам, на дверцах которых почему-то красовались цифры 118. Официанты и горничные разносили еду и напитки людям, которые сидели в вестибюле в креслах и на скамейках и желали подкрепиться. Таксисты провожали постояльцев в вестибюль, где они тоже вставали в очередь, а собаки тащили хозяев прочь из вестибюля на прогулку. Заблудившиеся туристы стояли столбом, в недоумении глядя на карты, а непослушные дети играли в прятки среди деревьев в кадках. За роялем, на котором красовались цифры 152, сидел человек в смокинге, наигрывая бодрые мотивчики на радость всем, кому хотелось его слушать, а целый штат уборщиков и уборщиц отдраивал зелёный деревянный пол, инкрустированный цифрами 131, на радость всем, кому хотелось при каждом шаге любоваться отражением своих туфель. В углу вестибюля сверкал огромный фонтан, вода из которого ниспадала каскадом по цифрам 131, врезанным в гладкую полированную стену, а в противоположном углу виднелась огромная женщина, которая стояла под цифрами 176 и снова и снова выкрикивала мужское имя, причём голос у неё становился все более и более сердитым. Бодлеры постарались стать фланёрами и двинулись через царивший в вестибюле хаос, но им нужно было сразу столько всего заметить, а при этом все кругом так стремительно менялось, что они не знали, удастся ли им даже приняться за своё благородное начинание.

— Как здесь, оказывается, людно и шумно, — сказала Вайолет, растерянно осматривая вестибюль из-под очков.

— И как нам выявить самозванца, когда у нас столько подозреваемых? — вздохнул Клаус.

— Сначала Франк, — напомнила Солнышко.

— Солнышко права, — сказала Вайолет. — Приниматься за поручение Кит нужно с того, чтобы найти нашего нового работодателя. Если он видел в окно, как мы подали знак, то будет нас ждать.

— Если вместо него нас не будет поджидать его коварный брат Эрнест, — сказал Клаус.

— Или оба, — сказала Солнышко.

— А как вы думаете, почему тут везде эти цифры… — начала Вайолет, но не успела она договорить, как к ним подскочил какой-то человек. Он был высокий и тощий, а руки и ноги у него торчали под странными углами, словно он был сделан не из плоти и крови, а из коктейльных соломинок. На нем была форма, похожая на бодлеровскую, но на кармане куртки было затейливо вышито «УПРАВЛЯЮЩИЙ».

— Вы, наверное, новые посыльные, — сказал он. — Добро пожаловать в отель «Развязка». Я здешний управляющий.

— Франк или Эрнест? — спросила Вайолет.

— Он самый, — ответил человек и подмигнул. — Счастлив, что вы здесь, хотя одному из вас недостаёт роста, но нам здесь недостаёт персонала. Я ужасно занят, поэтому систему вам придётся разведывать самим.

— Какую систему? — спросил Клаус.

— Это здание столь же сложное, сколь и огромное, — ответил Франк или, возможно, Эрнест. — И наоборот. Просто страшно подумать, как повернутся события, если вы в ней не разберётесь.

Бодлеры пристально оглядели нового начальника, но выражение лица у него было совершенно непостижимое, а это слово здесь означает «Такое бесстрастное, что Бодлеры не понимали, услышали они дружеское предупреждение или вражескую угрозу».

— Мы постараемся, — тихо сказала Вайолет.

— Хорошо, — сказал управляющий и повёл детей за собой через громадный вестибюль. — Вы будете в полном распоряжении наших постояльцев, — продолжал он, употребив выражение, которое означает, что постояльцы имеют право командовать Бодлерами. — Если кто-нибудь, кто угодно, попросит вас о помощи, вы должны немедленно вызваться волонтёрами и помочь им.

— Извините, сэр, — перебил его какой- то коридорный. В каждой руке у него было по чемодану, а на лице недоумение. — Этот багаж прибыл на такси, но его владелец, по словам водителя, приедет только в четверг. Как мне поступить?

— В четверг? — нахмурился Франк или Эрнест. — Простите, посыльные. Наверное, я не должен объяснять вам, насколько это важно. Сейчас вернусь.

Управляющий вслед за коридорным нырнул в толпу, оставив Бодлеров у громадной деревянной скамьи, помеченной цифрами 128. Клаус провёл рукой по скамье, испещрённой кругами, так как на неё ставили стаканы без подставок.

— Как вы думаете, с кем мы говорили, — спросил он, — с Франком или Эрнестом?

— Не знаю, — сказала Вайолет. — Он произнёс слово «волонтёры». Может быть, это какой-то условный знак.

— Четвекстренно, — заметила Солнышко, и в её устах это значило «Он понимает, что четверг — это важный день».

— Это правда, — сказал Клаус, — но почему он для него важный — потому что он волонтёр или потому что он негодяй?

Не успели сестры Бодлер догадаться с трёх раз — это выражение здесь означает «попробовать верно ответить на вопрос Клауса», — как рядом с ними появился высокий тощий человек.

— Вы, наверное, новые посыльные, — сказал он, и дети поняли — перед ними другой брат. — Добро пожаловать в отель «Развязка».

— Вы, наверное, Эрнест, — попытала счастья Вайолет.

— Или Франк, — уточнила Солнышко.

— Да, — сказал управляющий, хотя было совершенно непонятно, с кем он соглашается. — Я так благодарен вам за то, что вы здесь. Сейчас в отеле очень людно, а к четвергу мы ждём новых гостей. Ваш пост будет у стойки посыльных номер 175, вот здесь. За мной.

Дети последовали за ним в дальний конец вестибюля, где под цифрами 175, нарисованными краской на громадном окне, стояла большая деревянная стойка. На ней имелась лампа в виде лягушки, а за окном дети увидели ровный серый горизонт моря.

— С одной стороны у нас пруд, — сказал Эрнест, если, конечно, это был не Франк, — ас другой море. Не самое безопасное местоположение, однако некоторые считают наш отель поистине безопасным прибежищем. — Франк, если, конечно, это был не Эрнест, поспешно поглядел по сторонам и, понизив голос, спросил: — А вы как думаете?

И снова выражение лица у управляющего было непостижимое, и дети не знали, кто упомянул о прибежище — волонтёр или негодяй.

— Гм… — сказала Солнышко, что иногда сходит за ответ, хотя на самом деле это совсем не ответ.

— Гм, — сказал на это Франк или Эрнест. — А теперь давайте я вам объясню, как организована работа отеля.

— Извините, сэр, — сказала какая-то коридорная, лица которой не было видно за кипой газет. — Прибыл последний выпуск «Дейли пунктилио».

— Дайте взглянуть, — сказал то ли Эрнест, то ли Франк, вытаскивая из кипы экземпляр. — Я слышал, Джеральдина Жюльен написала о последних новостях по делу Бодлеров.

Бодлеровские сироты застыли на месте, не решаясь даже переглянуться, не то что посмотреть не то на волонтёра, не то на негодяя, который вслух читал заголовок.

— «Ходят слухи, что В ГОРОД ВЕРНУЛИСЬ БОДЛЕРЫ, — сказал он. — Согласно сведениям, которые наш корреспондент получил, разломив печенье, Вероника, Клайд и Сьюзи Бодлер, печально известные убийцы прославленного актёра Графа Омара, вернулись в город — вероятно, намереваясь совершить новую серию чудовищных убийств или предаться своему последнему хобби — поджогам. Мы советуем горожанам бдительно выслеживать этих кровожадных детей, а заметив их, сообщить властям. Если же дети не будут замечены, мы советуем горожанам ничего не предпринимать». — Управляющий повернулся к Бодлерам все с тем же непостижимым выражением лица. — Что вы на это скажете, посыльные?

— Вопрос, конечно, очень интересный, — сказал на это Клаус (это выражение тоже легко сходит за ответ).

— Я рад, что вас это интересует, — отозвался Эрнест или Франк, и это тоже сошло за ответ на ответ Клауса. Затем он повернулся к коридорной. — Пойдём, я покажу тебе стойку для газет под номером 168, — сказал он и вместе с газетами растворился в толпе, оставив Бодлеров в одиночестве глядеть в окно на море.

— По-моему, это был Эрнест, — сказала Вайолет. — Его замечание о том, что в отеле безопасно, прозвучало очень зловеще.

— Но статья в «Дейли пунктилио» его, кажется, совершенно не взволновала, — сказал Клаус. — Если Эрнест — враг Г. П. В., он бы нас выслеживал. Получается, этот человек — Франк.

— Может быть, он нас просто не узнал, — сказала Вайолет. — В конце концов, лишь немногие узнают Графа Олафа, когда он маскируется, а его маскировка ничем не лучше нашей. Может быть, мы больше похожи на посыльных, чем на Бодлеров.

— А может быть, мы совсем не похожи на Бодлеров, — сказал Клаус. — Как говорила Кит, мы больше не дети.

— Фмефно, — вздохнула Солнышко, и это в её устах означало «А по-моему, лично я ещё ребёнок».

— Ты права, — улыбнулся Клаус, глядя на сестру сверху вниз, — но чем старше мы становимся, тем труднее нас узнать.

— И тем легче нам делать наше дело, — добавила Вайолет.

— Как вы сказали? — спросил знакомый голос: то ли Франк, то ли Эрнест вернулся.

— Моя коллега имела в виду, — нашёлся Клаус, — что нам тем легче будет начать работу посыльных, чем скорее вы объясните нам, как организована работа отеля.

— Так я и обещал вам все объяснить, — сказал то ли Франк с досадой, то ли Эрнест с раздражением. — Как только вы поймёте, как устроен отель «Развязка», то сможете делать ваше дело с той же лёгкостью, с какой нашли бы в библиотеке нужную книгу. А если вы умеете искать книги в библиотеке, то уже знаете, как устроен наш отель.

— Подробней, — попросила Солнышко.

— Отель «Развязка» организован согласно Десятичной Системе Дьюи, — объяснил либо Франк, либо Эрнест. — Точно так же устроены многие библиотеки. Например, если вам нужна книга о немецкой поэзии, то начать нужно с того отдела библиотеки, который помечен номером 800 и в котором хранятся книги по литературе и риторике.

Подобным же образом мы отвели восьмой этаж отеля риторическим постояльцам. В 800-м отделе библиотеки книги о немецкой поэзии помечены цифрами 831, и если вы подниметесь на восьмой этаж и найдёте 831-й номер, то обнаружите там компанию немецких поэтов. Понятно?

— Кажется, да, — сказал Клаус. Бодлеры достаточно много времени провели в библиотеках и прекрасно знали Десятичную Систему Дьюи, однако даже обширные познания Клауса не гарантировали, что он помнит всю систему наизусть. И вообще, если хочешь пользоваться библиотекой, знать Десятичную Систему Дьюи совсем не обязательно, поскольку в большинстве библиотек есть каталоги, в которых все книги перечислены на карточках или на экранах компьютеров, и их легко найти. — А где у вас каталог всех служб отеля «Развязка»?

— Каталог? — переспросил Франк или Эрнест. — Каталог вам не понадобится. Отдел библиотеки под номером 100 посвящён философии и психологии, как и первый этаж отеля от конторки портье, помеченной номером 101, как теория философии, и поста посыльных, который помечен номером 175 — как этика досуга и отдохновения, до вон тех диванчиков, помеченных номером 135 — как мистические откровения и сны, — на случай, если нашим постояльцам захочется вздремнуть или спрятать что-нибудь под диванными подушками. Второй этаж — это отдел 200, религия, и там у нас церковь, синагога, мечеть, собор, храм, вертеп, святилище, молельный дом, крикетная площадка и апартаменты номер 296, которые сейчас занимает один эксцентричный раввин. Третий этаж отведён общественным наукам, и именно там мы разместили бальные и конференционные залы, а четвёртый — языкознанию, поэтому там живут иностранцы. Пятисотые номера посвящены математике и естественным наукам, а шестой этаж — технике и технологии, от сауны в номере 613, устроенной для заботы о здоровье, и до комнаты 697, где у нас центр управления отоплением, вентиляцией и кондиционерами. Итак, если седьмой этаж отведён искусствам, то как вы думаете, что расположено в номере 792, предназначенном для сценических представлений?

Вайолет уже хотела подвязать волосы лентой, поскольку так ей легче думалось, но боялась, как бы её не узнали.

— Театр? — предположила она.

— Вам, несомненно, уже приходилось бывать в библиотеках, — сказал управляющий, но дети не поняли, комплимент это был или подозрение. — К сожалению, не обо всех наших постояльцах можно сказать то же самое, и когда им нужно прибегнуть к нашим службам, они вызывают посыльного, а не ходят по отелю сами. Уже к завтрашнему дню вам, скорее всего, придётся побывать во всех помещениях отеля — от астрономической обсерватории в комнате 999 до комнаты служащих в подвале за номером 000.

— Там мы будем спать? — спросил Клаус.

— Рабочий день у вас двадцатичетырёхчасовой, — сказал Эрнест или, возможно, Франк. — Но по ночам в отеле очень тихо, поскольку все постояльцы спят или читают до утра. Можете вздремнуть под стойкой, а если кто-нибудь вызовет посыльного звонком, вам это будет как будильник.

Тут Франк или, возможно, Эрнест умолк и, быстро оглядевшись, нагнулся к Бодлерам поближе. Трое детей испуганно поглядели на Эрнеста или, вероятно, Франка сквозь тёмные очки.

— Должность посыльного, — сказал управляющий своим непостижимым тоном, — это прекрасная возможность спокойно изучить обстановку. К персоналу отеля обычно относятся как к невидимкам, поэтому вам предстоит услышать и увидеть много интересного. Однако не забывайте — наблюдать будут и за вами тоже. Я понятно выразился?

На этот раз выдать что-то за ответ пришлось Вайолет.

— Гм, — сказала она. — Вопрос, конечно, очень интересный.

То ли Франк, то ли Эрнест прищурился на старшую Бодлер и, кажется, хотел что- то добавить, но тут Бодлеры услышали громкий, пронзительный звон.

— Ага! — воскликнул управляющий. — Началась ваша работа!

Вслед за Франком или Эрнестом Бодлеры обошли стойку, и Эрнест или Франк показал им ряды крошечных, не больше напёрстка, звоночков, расположенные там, где у письменных столов бывают ручки от ящиков. На каждом звоночке был номер — от 000 до 999 и ещё один звоночек без номера. Этот звоночек как раз и звонил, а вместе с ним ещё и звоночек номер 372 и звоночек номер 674.

— Звонят! — воскликнул не то Эрнест, не то Франк. — Звонят! Нет нужды говорить вам, что звонок — это сигнал к действию. Нельзя заставлять наших постояльцев ждать ни секунды. Кто именно звонит, ясно по номеру на звоночке. Если на звоночке стоит номер, например 469, значит, в помощи нуждается один из наших гостей из Португалии, и вы должны сразу это понять. Вы меня слушаете? Звонок номер 674 относится к нашим союзникам из области лесной промышленности, так как этот номер согласно Десятичной Системе Дьюи означает деревообрабатывающую промышленность и товары из дерева. Нельзя же превращать важных гостей во врагов! Номер 372 относится к гостям из сферы образования. Прошу вас и с ними быть неизменно учтивыми, хотя они далеко не такие важные. Едва заслышав звонок, немедленно спешите на помощь всем нашим гостям!

— Но к чему относится звоночек без номера? — спросил Клаус. — В Десятичной Системе Дьюи есть числа только до 999!

Управляющий нахмурился, словно средний Бодлер неверно ответил на его вопрос.

— Это солярий на крыше, — сказал он. — Любители позагорать, как правило, библиотеками не интересуются, поэтому им все равно, где находится солярий. Ну же, живей, живей!

— А куда сначала? — спросила Вайолет. — Ведь наша помощь потребовалась гостям сразу в трёх местах!

— Вам, разумеется, придётся разделиться, — ответил Франк либо Эрнест с прежним непостижимым выражением лица. — Каждый посыльный должен выбрать себе гостя и поспешить в нужном направлении. Пользуйтесь лифтами — они помечены номером 118, соответствующим энергии и силе.

— Извините, сэр, — сказал ещё один коридорный, похлопав то ли Франка, то ли Эрнеста по плечу. — Звонит один банкир, который желает немедленно переговорить с кем-нибудь из управляющих.

— Надо работать, — сказал управляющий. — К вам, посыльные, это тоже относится. Чао-какао!

«Чао-какао» — это выражение, к которому прибегают люди, которым недостаёт воспитания для более вежливой формулировки, например, «Если вам больше ничего не нужно, мне необходимо вас оставить», или «К сожалению, мне придётся просить у вас позволения уйти, если не возражаете», или даже «Извините великодушно, но вы перепутали мой дом с вашим и моё ценное имущество со своим, и я вынужден просить вас вернуть мне упомянутые предметы и, если вас не затруднит, покинуть мой дом, предварительно отвязав меня от стула, так как самостоятельно я этого сделать не могу». Детям было неприятно, что с ними простились так грубо, и им неприятно было узнать, что деятельность посыльных связана с таким сложным методом организации работы в огромном и непонятном отеле. Им было неприятно, что не удалось разобраться, который управляющий Франк, а который — Эрнест, и им было неприятно узнать, что «Дейли пунктилио» подняла среди горожан тревогу по поводу их прибытия и что в любой момент их могут разоблачить и арестовать за преступления, которых они не совершали. Но самым неприятным для Бодлеров был намёк на то, что им придётся разделиться и выполнять в этом неимоверном отеле разные поручения. Они надеялись выполнять обязанности посыльных и фланёров вместе и с каждым шагом к лифту становились все несчастнее и несчастнее при мысли о предстоящей разлуке.

— Я отправлюсь в солярий на крыше, — сказала Вайолет, стараясь казаться храброй. — Тебе, Клаус, стоит заняться номером 674, а тебе, Солнышко, — номером 372. Когда все сделаем, встретимся у стойки посыльных.

— Так мы сможем больше наблюдать, — с надеждой сказал Клаус. — Если мы будем на разных этажах, то скорее найдём и опознаем самозванца.

— Страшно, — сказала Солнышко, и в её устах это означало «Не хотелось бы мне обнаружить самозванца, когда я буду одна».

— Не бойся, Солнышко, — сказал Клаус. — Этот отель похож всего-навсего на большую библиотеку.

— Да-да, — сказала Вайолет. — А что плохого может случиться в библиотеке?

Младшие Бодлеры ничего ей не ответили, и трое посыльных несколько секунд постояли молча, глядя на табличку, привинченную возле раздвижных дверей лифта. Когда одна пара дверей наконец открылась и дети вошли внутрь и нажали кнопки, соответствующие местоположению постояльцев, которые их вызывали, и небольшая кабина начала подниматься, Бодлеры вспомнили шахту лифта в доме номер 667 по Мрачному Проспекту, по которой пришлось несколько раз взбираться и спускаться. Теперь Бодлеры знали, что плохого может случиться в шахте лифта: это если тебя сбросит в неё подруга негодяя. Бодлеры знали, что плохого может случиться на лесопилке: это если тебя зловещей силой гипноза заставят устроить кошмарный несчастный случай. И Бодлеры знали, что плохого может случиться в школе-интернате: это если встретишь хороших друзей, а их тут же и увезут в длинном чёрном автомобиле. Сироты знали, что плохого может случиться в доме герпетолога, и что плохого может случиться в маленьком городишке, и в клинике, и на покосившейся башне, и на карнавале, и на горной вершине, и в подводной лодке, и в пещере, и в бурном потоке, и в багажнике автомобиля, и в львиной яме, и в подземном ходе, и во многих-многих других зловещих местах, о которых они предпочитали не думать, и при этом во время всех передряг, которые им довелось пережить, и во многих других обстоятельствах детям постоянно попадались разного рода библиотеки, где Бодлерам удавалось почерпнуть важнейшие сведения, позволявшие им спасти себе жизнь, — здесь это выражение означает «Не погибнуть и получить возможность пережить очередную кошмарную главу своей биографии». Но теперь новый дом Бодлеров действительно был библиотекой — конечно, странной, но тем не менее библиотекой, — и пока они бесшумно неслись в лифте навстречу своим разным поручениям, им не хотелось думать, что плохого может случиться в библиотеке, особенно после того, как прочитали первые два слова на маленькой табличке, привинченной у дверей лифта. «ПРИ ПОЖАРЕ» — так начиналась надпись на табличке, и когда бодлеровские сироты разошлись в разные стороны, им совсем не хотелось об этом думать.