Я очень, очень извиняюсь за то, что бросил вас в подвешенном состоянии, но дело в том, что, описывая жизнь бодлеровских сирот, я случайно посмотрел на часы и понял, что опаздываю на официальный обед, который устраивала моя приятельница мадам Дилюстра. Мадам Дилюстра хороший друг, отличный детектив и прекрасный повар, но приходит в ярость, если вы прибудете хотя бы на пять минут позднее времени, указанного в приглашении. Поэтому вы, конечно, понимаете, что мне пришлось все бросить и мчаться к ней. В конце предыдущей главы вы, наверное, подумали, что Солнышко умерла, что ее смерть и стала тем ужасным событием, которое произошло с бодлеровскими сиротами в доме Дяди Монти; обещаю вам, что из этого эпизода Солнышко выйдет целой и невредимой. Умрет, к несчастью, Дядя Монти, но это только потом.
Когда клыки Невероятно Смертоносной Гадюки сомкнулись на подбородке Солнышка, Вайолет и Клаус увидели, что глазки Солнышка закрылись, а лицо застыло. Затем она так же неожиданно, как змея, дернулась, радостно улыбнулась, раскрыла рот и укусила Невероятно Смертоносную Гадюку прямо в маленький чешуйчатый нос. Змея отпустила подбородок Солнышка, и Вайолет с Клаусом не увидели на нем почти никаких следов. Двое старших бодлеровских сирот взглянули на Дядю Монти, Дядя Монти взглянул на них и рассмеялся. Его громкий смех отскочил от стеклянных стен Змеиного Зала.
— Дядя Монти, что нам делать? — в отчаянии спросил Клаус.
— Ах, прошу прощения, мои дорогие, — сказал Дядя Монти, вытирая глаза руками. — Вы, наверное, очень испугались. Но Невероятно Смертоносная Гадюка — одно из наименее опасных и наиболее дружелюбных созданий в животном царстве. Солнышку не о чем беспокоиться, и вам тоже.
Клаус посмотрел на сестренку, которая, по-прежнему сидя у него на руках, радостно обнимала толстую змею, и понял, что Дядя Монти говорит правду.
— Но тогда почему ее называют Невероятно Смертоносной Гадюкой?
Дядя Монти снова рассмеялся.
— Это мисноминация, — сказал он, используя слово, которое здесь означает «очень неподходящее название». — Раз я ее обнаружил, то должен был как-то назвать, помните? Никому не рассказывайте про Невероятно Смертоносную Гадюку, потому что я собираюсь представить ее Герпетологическому обществу, хорошенько их напугать и только потом объяснить, что эта змея совершенно безобидна! Они смеются над моим именем бог знает как. «Привет-привет, Монтгомери Монтгомери, — говорят они. — Как поживаете, как поживаете, Монтгомери Монтгомери?» Но на следующей конференции я сам посмеюсь над ними. — Дядя Монти выпрямился во весь рост и заговорил дурашливо преувеличенным тоном: — «Коллеги! — скажу я. — Позвольте представить вам мой новый вид, Невероятно Смертоносную Гадюку, которую я нашел в юго-западном лесу… ах, боже мой! Она уползла». А потом, когда мои коллеги-герпетологи, визжа от страха, запрыгнут на столы и стулья, скажу им, что эта змея и мухи не обидит! Представляете, как они взбесятся?
Переглянувшись, Вайолет и Клаус рассмеялись, отчасти потому, что у них отлегло от сердца — ведь Солнышко нисколько не пострадала, — отчасти потому, что их развеселила шутка Дяди Монти.
Клаус опустил Солнышко на пол, Невероятно Смертоносная Гадюка последовала за ней и ласково обвила ее хвостом, как вы обнимаете рукой того, кого любите.
— А в этом Зале есть змеи, которые действительно опасны? — спросила Вайолет.
— Конечно, — ответил Дядя Монти. — Невозможно целых сорок лет заниматься изучением змей и не повстречать хотя бы несколько опасных. У меня здесь целый шкаф с образцами яда всех известных ядовитых змей, и я могу изучать его действие.
В этом Зале есть змея с настолько смертельным ядом, что твое сердце остановится прежде, чем ты почувствуешь ее укус. Есть змея, которая так широко раскрывает пасть, что могла бы разом проглотить нас всех. Есть пара змей, которые научились так лихо водить машину, что собьют тебя на улице и даже не остановятся, чтобы извиниться. Но все эти змеи живут в клетках с очень крепкими замками, и если как следует их изучить, то с ними со всеми можно прекрасно ладить. Обещаю, что если вы не пожалеете времени и изучите все материалы о змеях, то в Змеином Зале с вами не приключится никакой беды.
Бывают положения, а именно в таком положении оказались бодлеровские сироты в этой части их истории, которые несут в себе «злую иронию». Приведем простой пример: один человек делает самое безобидное замечание, другой, тот, кто его слышит, знает нечто такое, что придает этому замечанию совершенно иной, часто неприятный, смысл. Так, если вы сидите в ресторане и громко говорите: «Мне не терпится отведать телячье филе, которое я заказал», а где-то рядом сидят люди, которые знают, что телячье филе отравлено, то тут вступает в действие злая ирония. Злая ирония — жестокая штука, и мне очень неприятно, что в этой истории она поднимает свою уродливую голову, но у Вайолет, Клауса и Солнышка такая несчастная жизнь, что ее появление было всего лишь делом времени.
Мы с вами слушаем, как Дядя Монти говорит трем бодлеровским сиротам, что в Змеином Зале им не грозят никакие неприятности, и у нас возникает странное чувство, которое всегда сопровождает появление злой иронии. Это чувство сродни революции в вашем желудке, когда вы стоите в лифте, а он вдруг начинает падать, или уютно лежите в постели, а дверца вашего шкафа вдруг со скрипом отворяется и оказывается, что в шкафу кто-то есть. Ведь как бы ни были счастливы и уверены в своей безопасности трое детей, как бы ни успокаивал их Дядя Монти, мы-то с вами знаем, что Дядя Монти скоро будет мертв и Бодлеры снова будут несчастны.
Однако всю следующую неделю Бодлеры прекрасно проводили время в своем новом доме. Каждое утро они просыпались и одевались в своих собственных комнатах, которые сами выбрали и украсили. Вайолет выбрала комнату с огромным окном на лужайку, усаженную кустами-змеями. Она полагала, что такой вид вдохновит ее на новые изобретения. Дядя Монти разрешил ей прикнопить к каждой стене по большому листу бумаги, так что она могла набрасывать на них свои идеи, даже если они приходили ей в голову среди ночи. Клаус выбрал комнату с уютным альковом — слово «альков» здесь означает «очень, очень маленький укромный уголок, где удобно сидеть за книгой». С разрешения Дяди Монти он принес из гостиной большое мягкое кресло и поставил его в алькове под тяжелой бронзовой лампой для чтения. Каждую ночь, вместо того чтобы читать в постели, он сворачивался калачиком в кресле с книгой из библиотеки
Дяди Монти и порой не закрывал ее до самого утра. Солнышко выбрала комнату между комнатами Вайолет и Клауса и натащила в нее множество твердых предметов со всего дома, которые могла кусать сколько душе угодно. Были там и игрушки для Невероятно Смертоносной Гадюки, так что обе они играли вместе сколько хотели, правда в пределах благоразумия.
Но где бодлеровские сироты больше всего любили проводить время, так это в Змеином Зале. Каждое утро после завтрака они присоединялись к Дяде Монти, который уже начал готовиться к предстоящей экспедиции. Вайолет сидела за столом с веревками, колесиками и клетками, из которых делались разные ловушки для змей, изучала их устройство, чинила, если они были сломаны, иногда даже совершенствовала их конструкцию, чтобы змеям было удобнее во время долгого путешествия из Перу до дома Дяди Монти. Клаус сидел за соседним столом и, читая книги по Перу из библиотеки Дяди Монти, делал выписки в блокнот, чтобы потом было где найти нужные сведения. А Солнышко сидела на полу и с воодушевлением откусывала от огромного мотка веревки небольшие куски. Но что юные Бодлеры любили больше всего, так это узнавать от Дяди Монти все новые и новые сведения о рептилиях. Он показал им Аляскинскую Коровью Ящерицу, которая давала очень вкусное молоко. Они познакомились с Диссонирующей Жабой, которая скрипучим голосом имитировала человеческую речь. Дядя Монти объяснил им, как надо обращаться с Чернильным Тритоном, чтобы не испачкать пальцы черной краской, и как определить, что Вспыльчивый Питон сердит и его лучше оставить в покое. Он наказал им не давать много воды Зеленой Косоглазой Жабе и никогда, ни при каких обстоятельствах, не подпускать Виргинскую Волчью Змею к пишущей машинке.
Рассказывая о всевозможных рептилиях, Дядя Монти часто переключался — здесь это слово означает «отклонялся от темы» — на рассказы о своих путешествиях, описывая мужчин, змей, женщин, жаб, детей и ящериц, с которыми ему приходилось встречаться. А вскоре бодлеровские сироты уже сами рассказывали ему о своей жизни и о родителях, по которым они очень тосковали. Дядя Монти слушал рассказы юных Бодлеров с таким же интересом, с каким юные Бодлеры слушали его истории, и порой они так увлекались, что едва успевали проглотить обед перед тем, как забраться в маленький тесный джип Дяди Монти и поспешить в кино.
Но однажды утром, позавтракав и войдя в Змеиный Зал, трое детей нашли там не Дядю Монти, а записку, которую он им оставил. Записка гласила следующее:
Дорогие Bambini!Ваш обалдевший Дядя Монти.
Я уехал в город купить последние мелочи, которые нам понадобятся в экспедиции: средство для отпугивания перуанских ос, консервированные персики и огнеупорное каноэ. На поиски персиков потребуется время, поэтому раньше обеда меня не ждите.
Стефано, преемник Густава, сегодня приедет на такси. Пожалуйста, окажите ему радушный прием. Как вам известно, до экспедиции осталось всего два дня, поэтому поработайте сегодня как следует.
— Что значит «обалдевший»? — спросила Вайолет, когда записка была прочитана.
— Растерянный и взволнованный, — объяснил Клаус, который еще в первом классе вычитал это слово в одном стихотворном сборнике. — Наверное, он имеет в виду, что очень взволнован перед поездкой в Перу. Или взволнован приездом нового ассистента.
— Или взволнован нашими рассказами, — сказала Вайолет.
— Киндл! — выкрикнула Солнышко, что, пожалуй, означало: «Или взволнован всем сразу».
— Я и сам немного ошарашен, — сказал Клаус. — С Дядей Монти так весело.
— Да, очень, — согласилась Вайолет. — Мне казалось, что после пожара я уже никогда не буду счастливой. Но здесь просто замечательно.
— А мне все равно не хватает родителей, — сказал Клаус. — Как ни хорош Дядя Монти, мне бы так хотелось по-прежнему жить в нашем настоящем доме.
— Конечно, — быстро сказала Вайолет и, немного помолчав, медленно произнесла вслух то, о чем размышляла все последние дни: — Думаю, нам всегда будет недоставать наших родителей. Но мне кажется, что, даже скучая по ним, не обязательно все время быть несчастными. В конце концов, они бы не хотели, чтобы мы были несчастны.
— А помнишь, — задумчиво проговорил Клаус, — то дождливое утро, когда мы от скуки выкрасили ногти на ногах ярко красной краской.
— Да, — ответила Вайолет, улыбаясь. — И я еще пролила ее на желтое кресло.
— Арчо! — спокойно сказала Солнышко, что, пожалуй, означало нечто вроде: «А пятно так и не удалось до конца вывести».
Бодлеровские сироты улыбнулись друг другу и молча принялись за работу.
Они прилежно трудились, понимая, что мир и покой, который они обрели здесь, в доме Дяди Монти, конечно же, не восполнил им утраты родителей, но, по крайней мере, позволил воспрянуть духом после месяцев горя и лишений.
Конечно, очень прискорбно, что этот счастливый миг был пока для детей последним, но тут уж ничего не поделаешь. Бодлеры подумывали о ленче, когда услышали гудок подъехавшей к дому машины. Детям он возвестил о прибытии Стефано. Нам же он возвещает начало новых несчастий.
— Наверное, это новый ассистент, — сказал Клаус, отрывая взгляд от «Большой перуанской книги о малых перуанских змеях». — Надеюсь, он такой же славный, как Монти.
— Я тоже надеюсь, — сказала Вайолет, открывая и захлопывая ловушку для жаб, чтобы проверить, как она работает. — Было бы неприятно путешествовать по Перу с кем-нибудь скучным и неприветливым.
— Гердж! — заявила Солнышко, что, пожалуй, означало: «Ладно, пойдем посмотрим, каков он, этот Стефано!»
Бодлеры покинули Змеиный Зал, вышли из дома и увидели такси, которое остановилось возле кустов-змей. С заднего сиденья выбирался высоченный тощий человек с длинной бородой и без бровей; в руке у него был черный чемодан с блестящим серебряным замком.
— Я не собираюсь давать тебе на чай, — сказал бородач водителю такси, — ты слишком много болтаешь. Не всем, знаешь ли, интересно слушать про твоего очередного младенца. Эй, вы там. Я Стефано, новый ассистент доктора Монтгомери. Здрасте.
— Здравствуйте, — сказала Вайолет и подошла к нему: в его хриплом голосе было что-то слегка знакомое.
— Здравствуйте, — сказал Клаус и посмотрел на Стефано: в его блестящих глазах было что-то очень знакомое.
— Здр! — взвизгнула Солнышко. На Стефано не было носков, и Солнышко, ползая по земле, разглядела между башмаком и отворотом штанины его голую щиколотку. На щиколотке было что-то уже совсем знакомое.
Бодлеровские сироты одновременно поняли одно и то же и отступили на шаг, как вы отступили бы от рычащей собаки. Этот человек не Стефано, как бы он себя ни называл. Трое детей осмотрели нового ассистента Дяди Монти с головы до пят и увидели, что это не кто иной, как Граф Олаф. Хоть он и сбрил свою единственную бровь и отрастил бороду, но он никак не смог спрятать татуированный глаз на щиколотке.