Пролог

Пощечина заставила его опрокинуться на спину. Угол кофейного столика больно врезался в спину, чуть не сломав ему хребет. Мальчик лежал на белом ковре, скорчившись и держась рукой за горящую щеку. Боль в спине почувствовалась позже, когда след на щеке поостыл.

— Поднимайся, парень! — прогремел хриплый голос его матери.

Мальчик посмотрел наверх влажными глазами. Острый блестящий носок черной материнской туфли больно ткнулся в его тело.

— Да, ма…

— Заткнись, — ее голос хлестнул как плетью.

Мальчик содрогнулся в ожидании нового удара.

— Встань, замолчи и слушай, что я тебе скажу. Ясно?

— Да.

Мальчик поднялся на ноги и стоял, глядя в пол.

— Что «да»?

— Да, ма-ам, — пробубнил он. Его веки устало опустились, когда рука матери еще раз хлестко ударила его по щеке. Он собрал все силы, чтобы устоять и снова не рухнуть на пол, зная, что это лишь приведет к новым мучениям.

Где же Энди? Почему он не придет помочь мне?

— Оторви глаза от пола и посмотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Он взглянул в налитые кровью глаза матери и увидел в них собственное отражение.

— Что сказал бы твой отец, увидев тебя сейчас? — Голос матери смягчился, но мальчик по-прежнему молчал. Он успел привыкнуть к постоянным переменам в ее настроении с тех пор, как его отец утонул. Это случилось более года назад.

Отца он толком не знал. Тот месяцами не бывал дома, занимаясь рыбной ловлей, а возвратившись, он всякий раз пил то поганое пойло, которое делало его ненормальным. То самое пойло, которое начала пить его мать после смерти отца. Она всегда ругала отца за это. Они могли поднять весь дом среди ночи своими криками, когда папаша напивался. Мать всегда говорила сыну, что это плохо, и чтобы он никогда не пил, даже когда вырастет.

Но теперь она спивалась сама и говорила, что после смерти его отца у нее не осталось друзей, кроме ее самой и ее расшатанных нервов. А у него был Энди. Но где же он сейчас, когда он так нужен?

Ему было противно смотреть в лицо своей матери, он ненавидел ее.

— Ты не должен так больше делать, — спокойно сказала мать. Она нежно поправила волосы у него за ушами. — Ты должен быть мужчиной в доме.

— Да, мама, — покорно проговорил мальчик, опустив глаза. Он почувствовал ее руку, коснувшуюся подбородка, и поднял голову. Она поцеловала его горящую щеку.

— Теперь лучше?

— Да, мам… — Он вздрогнул, почувствовав ее поцелуй на щеке. Он ненавидел, когда она прикасалась к нему. Больше всего в эту минуту он хотел убежать, исчезнуть куда-нибудь, чтобы не видеть ее больше. Никогда!

— Теперь, если ты захочешь поговорить с кем-то, ты сначала поговоришь со мной и не будешь выдумывать глупости про своего дружка, которого нет и не может быть.

— Но он не выдуманный, он настоящий. — Неожиданно мальчик заплакал.

— Послушай, сынок, — начала мать поучительным тоном, — ты придумал его только для того, чтобы заменить отца. Вначале это было хорошо, но теперь, когда ты уже большой, ты не должен больше придумывать друзей.

— Но, мама, он настоящий, — закричал мальчик сквозь слезы. — Ты никуда не пускаешь меня, только к старому Ваткинсу за яйцами и овощами, я не могу играть с другими детьми, а Энди приходит в мою комнату, разговаривает и играет со мной.

— Если он настоящий, — сурово сказала мать, — то почему я никогда не видела и не слышала его?

— Он не хочет видеть тебя, — ответил мальчик уверенно.

— Что?! — закричала мать и толкнула его в грудь.

— Он сказал, что ты ему не нравишься, — мальчик опять заплакал. Рука рассекла воздух и шлепнула его по все еще красной щеке.

— Что ты сказал?! — закричала мать.

— Он сказал, что ты не нравишься ему, — с вызовом крикнул в ответ мальчик.

Он никогда до этого не кричал на мать. Сейчас он почувствовал себя другим, непомерно сильным. Он давно хотел противостоять матери, но всегда слишком боялся. Да и сейчас он был все еще напуган, но какое-то другое чувство примешивалось к страху и подавляло его.

— Он сказал, что терпеть тебя не может! — закричал мальчик, и лицо его перекосила жуткая гримаса.

— В комнату, живо! — рявкнула мать, показывая на дверь его спальни. Дверь была слегка приоткрыта, и из щели выбивался тонкий луч света. — Иди в свою комнату и жди там.

Мальчик вызывающе смотрел в глаза матери. Ему казалось, что он видит там огоньки. Сначала небольшие, с игольное ушко, но стремительно растущие, превращающиеся в сверкающие молнии, вспыхивающие в глазах. Он чувствовал, как они пронзают его голову, проникая в мозг.

То новое, странное чувство быстро рассеялось, и он начал дрожать от страха.

— Иди к себе! — закричала мать. — Ты не умеешь вести себя, как подобает, но я заставлю тебя слушаться, даже если мне придется выбить из тебя мозги.

Почему мои ноги застыли? Энди! Это ты заставляешь меня стоять?

Мать занесла руку над головой, словно судья, готовящийся ударить своим молотком. Мальчик плотно сжал веки, маленькие капельки влаги появились на уголках глаз, готовясь излиться водопадами слез.

Почему ты так поступаешь со мной, Энди? Почему ты не даешь пошевелиться моим ногам? А я всегда считал тебя своим другом.

Удар обрушился на мальчика словно ведро ледяной воды на солнцепеке.

ЭНДИ…

— Шевелись, или я с тебя шкуру спущу.

Он открыл глаза и увидел руку, вновь ударившую его. Ноги освободились, и он стрелой помчался в спальню. На уголочке его кровати сидел Энди.

— Почему ты не давал мне идти, Энди? — спросил мальчик, ощущая странную тяжесть в груди. Он никогда такого не испытывал, но в душе понимал, что это было. Это было чувство боли и обиды, причиненное теми, кому ты доверял. Это была не телесная боль, причиненная ему матерью, это была невидимая душевная рана. Он помнил, что такую же боль причинял матери отец, когда напивался.

«Ты причиняешь мне такую боль, Джо», — слышался откуда-то из прошлого голос матери. Матери, которую он любил, не той, которая была у него теперь. Казалось, она была той же самой, но это были два разных человека. Та, из прошлого, любила его, и он отвечал ей тем же. Теперь она только говорит, что любит его, но он не верит ей и не любит ее. «Ты так глубоко ранишь меня», — говорила она, кладя руку на грудь. Энди обидел его, причинил ему боль, как отец его матери.

— Я не пускал тебя, Джемми, чтобы ты мог сам убедиться, во что превратилась твоя мать. — Энди положил ногу на ногу и обхватил руками колено.

— Она моя мать, — сказал Джемми неуверенным голосом. Энди сидел, отбивая ногой ритм. Внезапно его рот растянулся в широкой ухмылке, обнажив зубы.

— Эта женщина не твоя мать.

Зубы Энди были необычными и всегда пугали Джемми. Они были маленькие, остроконечные, и когда Энди улыбался, Джемми чувствовал, как мороз пробегает по его коже.

— Что значит — не моя мать? — спросил Джемми, не понимая, о чем говорит Энди. Он никогда не говорил об этом раньше.

— Посмотри в зеркало.

Может быть, это какая-то новая игра? Наверняка это была игра. Энди всегда придумывал новые игры. Наверное, посмотреть в зеркало — одно из ее правил. Хорошо бы мама не помешала закончить игру.

Он подошел к шкафу и посмотрел в зеркало, заметив, что мать не приклеила кусочек, отвалившийся от него, о который он порезал руку, когда пытался сам вставить его на место.

— Разве настоящая мать сделала бы с тобой такое?

— Нет, — ответил Джемми, изумленно глядя в зеркало.

Красный кровавый отпечаток ладони горел на его щеке. Казалось, что кожа прорвана насквозь, обнажив мясо. Вид раны вызвал новую волну слез. Джемми плакал молча, глядя в зеркало. Он старался остановить свои рыдания, понимая, что все слезы мира не смогут снять боль с его души.

— Моя мама не сделала бы этого со мной, — сказал он, закрывая лицо руками. — Моя мама любит меня. Она не станет делать мне больно.

— Правильно, Джемми, — сказал Энди, слезая с кровати. — Эта женщина не может быть твоей матерью, потому что она всегда старается обидеть тебя.

Джемми услышал мягкие шаги Энди, остановившегося у него за спиной. Энди подошел и положил руки ему на плечи. В зеркале отражался Джемми, стоявший один в своей спальне. Его всегда удивляло и забавляло, что Энди всегда исчезал, подходя к зеркалу. Он надеялся, что когда-нибудь Энди научит его этой игре.

— Джемми!

Он обернулся и увидел Энди, взгромоздившегося на стул возле окна. За окном на ветру кружились большие хлопья снега.

— Джемми, я думаю, что пришло время что-то сделать в этой ситуации. — Энди поднялся со стула и начал ходить по комнате, не подходя при этом к зеркалу. — Ты не можешь больше позволять матери так обращаться с тобой. Ты уже достаточно большой, чтобы стоять на своем и начать борьбу.

— Но что мне делать? — спросил мальчик растерянно. — Я не знаю, что мне делать.

— Джемми, — медленно проговорил Энди, словно разговаривая с непонятливым ребенком, — мне кажется, что ты должен принять решение. Помнишь складной нож, который привез тебе отец два года назад?

Джемми кивнул головой, не совсем понимая, чего хочет Энди.

— Достань его, Джемми. — Энди наклонил голову и, разведя руками, взглянул на Джемми насмешливыми блестящими глазами.

— Не думаю, что мне понравится эта игра, Энди.

— Джемми, ты хочешь, чтобы мать каждый день била тебя, как сегодня?

— Нет, но…

— Тогда подумай сам. Ты сможешь делать все, что захочешь, сможешь играть, не беспокоясь о том, что скажет твоя мать.

— Я знаю, но…

— Ничего, — оборвал его Энди. — Я же сказал тебе, что эта женщина — не твоя мать. Твоя мать умерла в тот же день, когда утонул твой отец.

— Но иногда она все еще бывает добра ко мне.

— А что же в другое время? Она ненавидит тебя, Джемми, и запомни, что она — не твоя мать. Она хочет причинять тебе боль.

Да, что же в остальное время? Эта женщина не моя мама. То поганое пойло портит ее все больше и больше. Он ненавидел ту, в кого она превратилась, и желал, чтобы Энди оказался прав, как всегда.

— Что мне делать?

— Как я уже говорил, Джемми, я не мору решать за тебя. Все, что тебе нужно сделать — это достать нож, и я уверен, что ты что-нибудь придумаешь.

Джемми залез за шкаф и выдвинул верхний ящик. Достав нож из тайника, он раскрыл его и потрогал острое холодное лезвие.

Почему она так поступила с ним? Она ведь не хотела быть жестокой, но иногда она теряла контроль над собой. Марта Роббинс в который раз ругала себя. Она не хотела обижать Джемми, но временами он был чертовски наглым. С тех пор как погиб Джо, у нее остался только он, и она любила этого мальчика, только им она и жила. Но иногда Демон, дремлющий в нас, просыпался в ней, и тогда она выходила из себя, если ей перечили. Она понимала, что нет ничего необычного в том, что ребенок выдумывает Себе друзей, особенно мальчик, растущий без отца. Так почему она так жестоко с ним обращалась?

— Почему? — бормотала она.

Чувство вины росло в ней, но она обещала себе в день, когда узнала о смерти Джо, что не уронит больше ни одной слезинки. До сих пор она сдерживала ужасное чувство, кипевшее в ней.

Она решила дать Джемми больше свободы, разрешить ему играть с другими детьми. В эту минуту она поняла, как должно было быть тяжело Джемми жить взаперти, как неполноценному ребенку. Она жалела Джемми и надеялась, что еще не поздно что-то сделать для него. Она понимала, что в последний год она слишком беспокоилась о нем. Все это потому, что она хотела быть уверенной, что не потеряет Джемми так же, как и Джо. Потому что случись так — она осталась бы совсем одна, а больше всего на свете она боялась одиночества.

Смахнув воображаемую слезу, Марта Роббинс пошла к спальне сына. Он лежал свернувшись под своими одеялами. Марта заметила, что его босые ноги торчат из-под одеяла. Ей не хотелось бы, чтобы он умер от простуды.

Она присела возле него и стала гладить ему волосы, как люди гладят свою собаку.

— Джемми, — тихо сказала она дрожащим голосом, — прости меня, мне очень, очень стыдно.

Мальчик улыбался во сне, уютно устроившись на подушке.

— Я не хочу больше обижать тебя. Я знаю, что я вела себя грубо, но ты увидишь, что все будет хорошо.

Джемми дышал глубоко, словно вздыхал.

Марта улыбнулась и поцеловала его в лоб.

— Я люблю тебя, Джемми. — Она посмотрела на него и подумала, как она могла быть такой жестокой с ним.

— Я ненавижу тебя! — закричал вдруг Джемми.

Его глаза широко открылись, и он вскочил, обнажив нож, который держал в правой руке.

— Джемми…

Внезапный удар поразил Марту. Маленькое лезвие по рукоять вошло ей в висок.

— Я ненавижу тебя, — кричал мальчик хриплым голосом. Быстро выдернув нож, он полоснул им по лицу матери, рассекая кожу.

Она пыталась что-то сказать, но лишь бурлящие хрипы вырывались из ее перерезанного горла.

— Я ненавижу тебя, ненавижу!

Клинок сверкал в воздухе, и пятна крови с каждым ударом все больше покрывали постель, женщину и мальчика.

Режущие, пронзающие удары дьявольской музыкой звучали в ушах Джемми, и высокий пронзительный смех наполнил комнату.

 

Глава 1

Теплые нежные лучи солнца падали на землю, грея сырой асфальт и газоны. Дождь шел три дня и три ночи подряд без каких-либо признаков перерыва. Район Южного Онтарио, настрадавшийся во время тяжелой зимы, испытывал то, что метеорологи называли худшей весной с рекордным количеством осадков. Это уже была не просто влажность, действующая на нервы, в такую погоду нервы окончательно сдавали. Температура постоянно колебалась в районе нуля, и падающий снег через минуту сменялся холодным проливным дождем.

Короче, это был тот тип погоды, когда любая деятельность вне дома должна была быть обдумана. Даже короткая прогулка в магазинчик за углом была мучительна. На погоду указывали как на главную причину роста числа убийств и самоубийств. Поговаривали, что если погода не улучшится в ближайшее время, возникнет массовая депрессия, которая вызовет волну беспорядков, гангстерских войн и множество людей может потерять контроль над своим поведением.

Поэтому солнце, улыбнувшееся людям в середине апреля, было как манна небесная.

Мартин Лоуренс лениво вытащил ноги из-под одеяла и коснулся пола босыми ступнями. Он протер руками заспанные глаза и, вскочив на ноги, начал быстро вращать руками, с удовольствием слушая, как хрустят кости в суставах. Двадцать пять раз коснувшись пальцев ног, он стряхнул ночную вялость. Без колебаний плюхнувшись на пол, он проделал несколько отжиманий. После этого он без передышки перешел к серии глубоких наклонов. Наклоны вправо сопровождались громким хрустом, похожим на звук ломающейся ножки жареной индейки. Вздохнув, он с улыбкой на лице сделал глубокий вдох. Это был ритуал, который он проделывал каждое утро всю жизнь, сколько себя помнил. Это был самый быстрый способ проснуться и со свежими силами начать новый день. Этот ритуал помогал ему пережить тяжелые времена, через которые прошла его семья. Но кто сейчас не шел по этому тернистому пути, кроме разве что очень богатых?

Сгибая и разгибая ноги, он старался двигаться так быстро, как мог, никуда при этом не перемещаясь. Что дает бег на месте? Он лишь позволяет никуда не двигаться по-настоящему быстро. Он не мог стоять на месте во время бега. Двигая коленями, он постепенно приблизился к темно-зеленой занавеске, закрывавшей окно его спальни. Он поднял уголок занавески и внезапно закрыл глаза, ослепленный ярким сиянием.

— Что это?

Он перестал двигать ногами, не веря собственным глазам, затем полностью открыл занавеску. Яркий солнечный свет ворвался в окно, залил комнату. С детской улыбкой на лице Мартин смотрел в окно своей спальни.

— Моя сладкая, — позвал он, делая ударение на последний слог.

Из его постели раздался стон, сопровождавшийся легким шорохом одеяла.

— Проснись, моя сладкая, — настойчиво повторил он, — здесь есть кое-что, что ты должна увидеть.

«…должна увидеть…» донеслось сквозь туман, и она попыталась открыть глаза. Тупая боль пронзила ее веки, и слабые электрические разряды пробежали по нервным окончаниям всего тела. Ее веки были крепко склеены сном.

— Да, Энни, — голос, подобный раскату грома, заставил ее открыть глаза, — ты должна увидеть. — Ну! — голос стал тише. — Как я тебе нравлюсь?

Ледяная дрожь пробежала по ее телу.

Над ней нависло лицо или то, что стало с лицом. Ее окутало его дыхание с запахом свежевырытой земли. Она отчаянно уцепилась за мысль, что это всего лишь видение. Клочья изодранной плоти свисали с призрачного лица, сухожилия веревками извивались вокруг белесых костей. Под обветрившейся иссохшей кожей что-то извивалось и корчилось. Розовые огни сверкали в дьявольских глазах, змеиный язык бешено скакал между черных губ. Могильный запах тела заполнял все вокруг, сильное зловоние вызывало тошноту. Атрофированные окоченевшие мышцы стонали, когда существо опускалось, садясь на нее верхом.

Она была парализована.

Собрав остатки воли, она попыталась сопротивляться, но ее отчаянные попытки были тщетны, обрывки сна все еще окутывали ее, продлевая ночной кошмар.

Арктический холод сковал ее, когда существо овладело ею. Его холодный конец врывался в тепло ее тела. Против воли она почувствовала, что начинает реагировать, и даже когда она пыталась освободиться, то чувствовала, что ее тело начинает предательски колебаться в такт движениям ее противника. Перед глазами вспыхнули ослепительные белые огни, и когда толчки прекратились, она почувствовала холод излившегося в нее семени. Она открыла глаза и увидела отвратительное лицо, маячащее перед ней. Она с ненавистью взглянула в его глаза.

— Зачем? — простонала она.

— Увидишь, — прошептала тварь глухим голосом, леденящим, как осенний ветер. — Все хорошо. И назови мне его Энди.

— Энди или Энни? — спросила она, неуверенная в его словах. Она смотрела, как он исчезает, постепенно расплываясь в воздухе, стекая как вода. Он растворился.

Она, казалось, погружается в вихрь густого тумана, падая вниз, все ниже и ниже, и когда она была уже там, свернувшись в своей постели, сквозь темноту прорвался голос Мартина. Она продолжала лежать, свернувшись, закрыв глаза и притворяясь спящей, пока к ней не вернулось самообладание. Холод в ее теле постепенно превращался в легкое оцепенение и затем исчез вместе с воспоминаниями о кошмаре перед пробуждением.

«Все в порядке, — думала она, — я цела и невредима в своей постели».

— Здесь кое-что, что ты должна увидеть.

— Угу, — сонно пробормотала она в ответ.

— Нет, действительно пора вставать. У нас сегодня чертовски прекрасное утро, нельзя спать в такое время. Давай поднимайся с кровати и получи хорошую дозу солнечного света.

— Марта, я устала.

— Устала, моя глупышка! — сказал он, устремляясь к кровати. — Поднимайся наконец! Кроме того, приготовь завтрак и накорми изголодавшуюся семью. — Он несколько раз энергично встряхнул матрац и вновь подбежал к окну. — Жизнь становится лучше для нас, Энни. — Он выглянул в окно и смотрел, как улицы наполняются людьми и суетой. До последнего времени улицы были пустынны, словно в городе призраков. Город пробуждался от длительной спячки. — Мне кажется, что сегодня день, когда у нас будут новости и мы сможем начать жить со свежими силами.

Энни выскользнула из постели и облачилась в домашний халат и доживающие свой век, потерявшие рант комнатные туфли.

Марти говорил так и в другие дни, но в душе слабо верил в это. Но в это утро он искренне ощущал радостное великое чувство, щекотавшее его изнутри. Да, он мог это чувствовать, он знал, что наконец получит новости, которых так ждали и он и его семья. Это должна была быть новость о том, что он снова сможет работать. Он со своей всемогущей степенью магистра психологии не мог устроиться даже посудомоем, не говоря уже о месте профессора в университете Онтарио. Он прошел путь через множество складов, работу на фабриках, но все это было временно. Он страшился там получить постоянную однообразную работу и быть вынужденным заниматься ею. Такого рода работы разъедают и истощают думающий мозг, и скоро он застывает, становясь бездумной машиной.

Если его внутреннее чувство не обманывало, то скоро он сможет отбросить эту жизнь, по крайней мере, на время. Марти ждал ответа на его заявку на место профессора в Мемориальном университете на Ньюфаундленде. Прошло три недели с тех пор, как он послал запрос через своего давнего друга Джона Госса. Он сам читал там лекции и сказал Мартину, что не стоит беспокоиться, так как он имел там кое-какое влияние.

Прошли три долгие недели, он уже начал тревожиться. Марти надеялся, что Джон позвонит ему сегодня.

— Два яйца или три? — из кухни послышался голос, более бодрый и веселый, чем раньше. Может быть, погода влияет на настроение людей? Он не был убежден в этом. Марти знал, что если в нем возникало немного радости, то это отражалось и на Энни.

«Разум возвращается к человечеству», — пробормотал он, хотя рядом не было никого, кто мог бы его услышать.

— Давай четыре, — весело закричал он. Он хотел, чтобы это утро было счастливым, им совершенно не нужны были ссоры и споры по пустякам.

— Я чувствую себя сегодня как поросенок.

— Хрю-хрю, маленькая свинка. Разбуди своих детишек.

— Хрю-хрю, — напевал он, достаточно громко, чтобы Энни могла слышать.

Он постучал острыми костяшками пальцев в одну из деревянных дверей в холле.

— Поднимайся и свети.

Совершив короткий прыжок через холл к другой двери и пару раз постучав, он открыл ее. Сложив руку рупором, Марти запел во всю силу своих легких.

— Мартин! — он услышал голос из кухни. — Перестань! Вокруг нас люди, с которыми тоже надо считаться. Если наверху начнут стучать, с потолка будет падать штукатурка.

— Уверен в этом. Но они наверняка уехали на уик-энд, как и всегда.

Действительно, из тех, с кем надо считаться, остались только люди в одном из магазинчиков внизу. Но будь он проклят, если он даст им покой. Они определенно не выказывали своей предупредительности к нему, открываясь около шести каждое утро и начиная хлопать чем попало. Он не мог понять, зачем они должны открываться так рано каждое утро. Только два-три местных жителя заглядывали к ним часов в девять за дозой кофеина «разбуди меня» и утренней газетой. Несомненно, столь малое число посетителей не давало оснований открываться в такую рань.

Он снова запел, пытаясь превзойти самого себя. «Мы должны считаться с другими, да? Так вот же!» Его голос сорвался после очередной трели.

— Папа!

— Что?

— Что ты делаешь? — сонно спросил мальчик. — Сегодня же суббота!

— Меня это не волнует. — Он схватил конец одеяла и, как фокусник, сдергивающий салфетку со стола, легко стянул его с кровати.

— О, папа, — проговорил мальчик жалобно-плаксивым голосом, — почему я должен подниматься так рано, если ты позволяешь Джейн все еще спать?

— Вовсе нет. — Мартин направился к двери и внезапно обернулся. — Я хочу, чтобы ты пошел и разбудил свою сестру. А потом торопитесь завтракать. И не забудьте умыться.

Мальчик лениво слез с кровати и побрел в комнату сестры. Он был недоволен отцом. Он не любил по утрам делать зарядку — у него не было лишнего веса, который он хотел бы сбросить. Кроме того, он играл в футбол с друзьями, и там были все упражнения, которые были ему нужны. Это было больше, чем когда-либо делал его отец. Мальчик тихонько подошел к комнате сестры.

— Ты не спишь, Джейн? — он слышал, как она ворочается в кровати.

— Что тебе нужно, Шен?

— Папа просил разбудить тебя, — проговорил он зевая. — Он хочет, чтобы мы пошли умываться. Кажется, мы будем сегодня завтракать.

Обычно они не вставали так рано в субботу и ели первый раз во время раннего ланча.

— Что за ужасающий шум слышался только что из твоей комнаты?

Мальчик услышал, как сестра встала с постели, шаркая ногами по полу. Она ходила смешно, как дети в кино, которое он смотрел, с капитаном Кирком. Он мечтал, чтобы она была похожа на них и могла бы парить в воздухе и рисовать изящные картинки.

— Это был папа, он пел как один из этих швейцарцев.

Джейн вышла из комнаты, уже одетая в свитер и джинсы. Когда-нибудь она их снимает? Шен не был уверен. Это была как бы ее вторая кожа. Ее светлые вьющиеся волосы были взъерошены, а лицо выглядело так, словно она проспала тысячу лет.

— Черт! Я ненавижу просыпаться в такую рань по выходным. Почему, интересно, они решили поднять нас так рано?

— Я не знаю. — Шен пошел за Джейн в ванную комнату. У них было две ванные в доме. Одна для женщин, другая для мужчин. Они не должны были выстраиваться в очередь, как в некоторых телефильмах.

— Может, родители хотят пойти в гости или еще что.

Теплая вода текла по лицу Шена, капая на его суперменскую пижаму…

— Не будь глупым, маленькая обезьяна. — Джейн держала полотенце перед собой, опасаясь неизбежной мести Шена. — Куда мама с папой пойдут в такой час? Они никогда не ходили в гости по субботам.

Стараясь казаться спокойным, Шен наполнил холодной водой кружку. Это была война, и не было правил во время боя. Он увидел, как Джейн выглядывает из-за полотенца, поднес кружку ко рту и, быстро махнув рукой, выплеснул воду ей на макушку.

Громкий детский смех донесся до кухни.

— Эй, дети, хватит там, — Мартин поднес к губам кружку с горячим чаем, обжигающим горло. — Сделай же наконец что-нибудь со своими детьми.

— С моими детьми, — возмутилась Энни. — Кажется, ты хочешь сказать, что это только моя работа. Можно подумать, что ты ничего не делал и я была в полном одиночестве.

Мартин скорчил такую гримасу, словно на него вылили целый чан кислоты. Ужаснейшее лицо в мире. Энни была уверена, что с таким лицом он мог бы быть главным номером в каком-нибудь цирке, гастролирующем на континенте.

— Или это был тот высокий черный незнакомец, скрывающийся в тени?

— Сколько ему было заплачено?

Энни держала над головой железную сковородку, изображая гнев, когда Шен и Джейн вошли в кухню. Взглянув на них, Энни заметила брызги воды на их одежде. Собравшись бранить их, она краем глаза увидела Мартина и улыбнулась. Он показывал детям чудовищное лицо. Это была одна из гримас, припасенных специально для детей. Особая гримаса. Так он изображал ее, когда она была недовольна или рассержена. Она не могла удержаться от смеха. Может, Мартин и был не прав, говоря, что сегодня будет великий день, но она знала, что огонек теплоты, исходивший от него, сделает этот день счастливым. Бог знал, в чем они нуждались. И вдобавок ко всему ярко светило солнце.

— Что вы там делали, разбойники? — спросил Мартин строгим голосом.

— Шен брызгал в меня водой.

— Она первая начала.

— Не важно, кто начал первым, — оборвала Энни. — Вы уже достаточно большие, чтобы понять, что так делать нельзя. Только маленькие дети так себя ведут.

Она вдруг почувствовала, как несколько капель попали ей на лицо. Виновник этого сидел, разглядывая что-то на потолке и тихонько насвистывая.

— А это самый большой ребенок из всех, — она опустила сковороду, задержав ее над головой Мартина.

— Кто, я?

Энни заметила, как его рука потянулась к стакану с водой. Схватив его, прежде чем он успел до него дотянуться, она уронила стакан на пол.

— Смотри, что наделала, — Мартин поднял палец и повернулся к детям. — Вы заставляете вашу мать ронять все вокруг. Если вы не исправитесь, ваша мать снова устроит бурю. Вы хотите этого?

Шен посмотрел на Джейн. Их взгляды встретились, и в их глазах заблестели искорки радости. Они сели на свои места друг против друга, их лица светились счастьем. Они оба были рады, что проснулись так рано.

Энни мыла посуду, Мартин вытирал ее, а дети уже почти доели завтрак, когда зазвонил телефон, Мартин положил тарелку и, вытерев руки, пошел к телефону.

— Я говорю тебе, Энни, это наверняка звонит его милость.

После очередного звонка он поднял трубку.

— Алло.

Энни грустно посмотрела на мужа. Он так надеялся получить место профессора с тех пор, как Джон Госс сказал ему об этом. Она подумала, что ему действительно слишком трудно получить работу.

Энни с детьми прислушивались к разговору Мартина. Казалось, Джон раздавал свои очередные обещания. Было слышно, как Мартин что-то бурчал в трубку, согласно кивая, но на его лице не было и тени улыбки. Джон всегда правдоподобно рассуждал, когда они встречались. Мартин говорил, что с тех пор как он его знает, он был единственным из их группы, кто никогда не имел затруднений с работой. Обычно он говорил много, строил массу планов, которые, правда, не мог полностью осуществить. Некоторое время назад Джон убедил Мартина послать свою заявку и сказал, что он может быть почти уверен в этом месте. Он сказал, что Мартин — единственный человек, который, он был убежден, мог занять это место. Он заверил, что проблем не возникнет, поскольку он был там дружен со всеми.

— Хорошо, Джон, скоро увидимся.

Энни была удивлена, что звонил действительно Джон.

Повесив трубку, Мартин вошел в кухню.

— Как там, Марта, хорошо или плохо?

— Не знаю, Энни, — ответил он, задумчиво потирая подбородок, — но я думаю, мы едем на Ньюфаундленд.

— Ты получил место? — спросила она недоверчиво.

— Еще не совсем, — Мартин старался сохранить контроль над собой, пытаясь вести себя как обычно спокойно и выдержанно. Он должен был иметь достойный вид перед детьми. — Джон скоро приедет сюда, и все будет железно.

Черт побери! В такой день он мог и не сдерживаться. Он радостно, по-детски закричал «ура!» и, подхватив Энни, поцеловал ее в кончик носа.

— Мы будем жить там счастливо и богато.

Энни хихикнула и, повернув голову, спросила:

— Как Джон?

Мартин поставил ее на пол. Он был полон энергии, его лицо светилось от счастья.

— Ну, может, и не как Джон, но мы тоже закинем кое-какие удочки.

— А что делать со школой?

Джейн первая сообразила, что они собираются переезжать. До этого Джейн и Шен сидели молча, пытаясь понять, что происходит. У Джейн было много друзей в классе, и она не хотела покидать их. И как могут родители собираться в дорогу, когда осталось так мало времени до конца учебного года?

— Не беспокойся об этом, — сказал ей отец. — Мы быстро устроим вас в новую школу.

Он не видел больших проблем в том, что касалось учебы. Они были замечательными детьми; Джейн — одна из лучших в классе, Шен выглядел старше своих лет. Они были способны быстро адаптироваться и были достаточно молоды, чтобы переезд мог травмировать их всерьез.

Задумавшийся о чем-то Шен сидел, уставившись в остатки завтрака в своей тарелке. Он играл с яичным желтком, растекшимся по дну тарелки, рисуя фигурки. Это было, как когда-то в детском саду, когда он рисовал пальцем. Закончив одну фигурку, он начал рисовать другую. Они были похожи на буквы, неровные и корявые. Скоро он вывел слово «Кэнди». Секунду подумав, он зачеркнул букву «К». Никто не обратил внимания, когда он встал из-за стола и ушел в свою комнату.

— Джейн, ты сможешь, как и раньше, поддерживать отношения со своими друзьями. — Энни знала, что Джейн будет трудно понять, почему она должна покидать своих друзей. Они всегда придерживались мнения, что друзья и семья — две самые важные вещи на свете.

— Все, что для этого нужно, это лист бумаги, карандаш и почтовая марка. И, Джейн, подумай о новых друзьях, которых ты встретишь.

Мать была права. Скоро ей будет тринадцать, а значит, она станет почти взрослой, И она должна поступать как взрослая. К тому же волнение предстоящей поездки возбуждало ее, и скоро она почувствовала, что не может дождаться начала сборов. О большинстве друзей она не жалела, кроме Пегги Кент. Да, Пегги — единственная, о ком она действительно будет грустить. Она хотела быть уверенной, что ей будет известен ее новый адрес перед отъездом.

— Ты видишь, дорогая, что все это не так уж плохо.

Джейн взглянула на мать и покраснела. Она не должна была так долго упрямиться. Она чувствовала себя виноватой, что не согласилась сразу. Поездка обещала быть приятной. Джейн не любила своего учителя. Ей было интересно пойти в новую школу. Может быть, там она не будет ходить в любимчиках.

— Да, мам, я знаю, — покорно сказала она.

Энни положила руку ей на голову и погладила волосы. Она была рада, что Джейн поняла, иначе ей пришлось бы приложить усилия, чтобы поездка прошла без проблем. Теперь оставался только Шен. Она смотрела на его пустой стул.

— Почему бы тебе не убедить Шена в том, что поездка — вещь не такая уж плохая?

— Хорошо, мам.

Энни посмотрела, как дочь вышла из кухни, и услышала, как она побежала в холл. И откуда дети берут столько энергии? За что она была благодарна детям, так это за то, что они были дружны между собой. Они не воевали за исключительность. Они могли говорить между собой обо всем, что их волновало, лучше, чем она и Мартин.

— Все будет хорошо.

Обернувшись, Энни увидела Мартина, убиравшего последние тарелки.

— С детьми больше не будет проблем.

— Ты думаешь, дети воспримут это?

— Лучше не будем гадать наперед, — сказал Мартин. — Но после всего, что было, я уже не хочу этим заниматься.

— У тебя все будет хорошо?

— Я знаю, что да, — ответил он тихо. — И не волнуйся за детей, им это понравится.

— Надеюсь.

Они сели рядом на старую коричневую софу, и каждый задумался о чем-то своем. Если были какие-то сомнения, то их необходимо было устранить до прибытия Джона. Они сидели в полной тишине, прерываемой лишь их собственным дыханием и отдельными звуками городского шума. Не было слышно даже шумящих детей. Они были погружены в себя.

— Что ты делаешь, Шен? — спросила Джейн, войдя в комнату.

— Ничего, просто думаю.

— О чем?

— О том, почему мы вдруг собираемся уезжать, — он взглянул на сестру большими карими глазами. — Я не хочу ехать туда, мне даже страшно думать об этом.

Джейн села рядом с братом на пол. Шен расставил на ковре свои красивые игрушки. Хотя он уже давно вырос из них, но иногда все же снова доставал их. Это случалось, когда он чувствовал себя не очень хорошо. Подобные занятия успокаивали его и позволяли забыть о неприятностях. Последний раз он доставал игрушки, когда Джемми Смит поколотил его после школы с месяц назад.

— Подумай лучше, как будет здорово, когда мы переедем и встретим новых друзей.

— Мне и здесь хорошо, — хмуро пробурчал мальчик.

— Да, мне тоже, — согласилась Джейн. — Но я уверена, что там у нас будет много радостей. И совершенно не важно, куда ты едешь, это просто короткая прогулка на рыбалку. Ведь мы всегда хотели половить рыбу, разве нет?

— Да. Но я видел плохие сны про эту поездку. — Шен рассматривал линию, проделанную гусеницами танка. Взяв у Джейн пушку, которую та вертела в руках, он расположил ее позади вездехода. Он избегал смотреть в глаза сестре. — Я не хочу ехать туда. Мне страшно.

— Ты большой испуганный кот, — засмеялась Джейн. — Я думала, что ты уже вырос и не веришь в привидения.

— Это не привидение.

— Что же тогда тебя так пугает?

— Я не знаю. Но мне снится парень с маленькими острыми зубами. Он приходит ко мне каждую ночь… — Шен смущенно взглянул сестре в глаза. — Он шепчет мое имя, каждый раз все громче и громче.

— И это все, Шен? — Джейн положила руку ему на плечо. — Это всего лишь плохой сон, а сон не может тебе повредить.

— Но это кажется таким реальным… — у него на глаза навернулись слезы. — Он зовет меня. И я не хочу его видеть. Я боюсь его.

— Это только сон, Шен, — сказала Джейн тихо. — И когда мы уедем, ты наверняка оставишь его здесь.

— Но этот зубастый живет не здесь, — прошептал мальчик. — Он живет в том месте, куда мама и папа хотят ехать.

 

Глава 2

Он поднял голову, принюхиваясь к холодному ночному воздуху. Раньше он удивился бы полной луне, сияющей между верхушками деревьев, освещавшей лес серебристым светом. Теперь он удивлялся лишь тому, что снова пришла ночь, и он был близок к добыче. Запах страха, пронизывая воздух, щекотал его обостренное обоняние.

Это был лось с молодым лосенком. Лось был испуган, но не мог понять почему. В панике он бросился бежать.

Началась погоня. Сделав несколько скачков, преследователь легко побежал сквозь лес. Ветки хлестали его тело, но они причиняли лишь легкую кратковременную боль. Лес был его домом, он жил в гармонии с ним и знал каждый уголок, каждое дерево, каждый камень и каждый запах. Он проснулся, почувствовав запах добычи. Жажда, однажды зародившаяся в нем, требовала удовлетворения. Это была жажда крови.

Приближаясь с каждым скачком, он чувствовал запах страха, исходивший из тела лося. Чувствуя этот запах, он знал, что погоня подходит к концу. Он бежал все быстрее, огибая камни, торчавшие из земли, перепрыгивая через поваленные деревья. Преследователь вдруг выбежал на поляну. Это было единственное место, которого он старался избегать и где не чувствовал себя в безопасности. Ноздри его интенсивно втягивали воздух, который был заполнен запахом ужаса. Ничто не мешало охоте.

Жертва была в нескольких ярдах впереди, и преследователь, легко дыша, прыгнул на спину лося. Его руки обвились вокруг шеи. Вес был слишком тяжел для лося. Он упал вместе с нападавшим, крепко вцепившимся в него.

Из последних сил лось пытался обороняться. Боли он не чувствовал. Он извивался и корчился, пытаясь сбросить нападавшего. Смерть все не приходила к нему. Постепенно лось прекратил борьбу, он лежал не двигаясь, ожидая конца.

Шум борьбы разбудил спящих животных. Они бежали через кусты, прыгали с ветки на ветку, ища безопасное место. Они чуяли в воздухе смерть. Эта смерть была сильнее их.

Он посмотрел в большие коричневые глаза, безжизненно смотревшие на луну. Голова лося неестественно подвернулась по отношению к телу. Охота была закончена. Погрузив пальцы в шерсть, он впился ими в еще горячую плоть. Звук разрываемой ткани наполнил окружающую тишину. Все другие существа разбегались от страшного места. Он уже привык к звуку разрываемой плоти. Он обнаружил, что этот звук доставляет ему радость.

Почувствовав в руках сочную мякоть, он закрыл рану кожей, сохраняя тепло добычи. С диким урчаньем он погрузил челюсти в теплое мясо и начал есть. Боль, мучившая его, утихала с каждым глотком. Свежая кровь давала ему новые силы, силы, которых, он знал, ему хватит ненадолго. Единственным способом поддержать силы была свежая кровь.

Убийство утолило его голод на короткое время. На несколько дней в лучшем случае. После этого он снова должен будет охотиться.

Он выпрямился, стоя на длинных, сильных ногах, его тень терялась во множестве ночных теней. Он чувствовал, как кровь стекает из уголка его рта. Он наслаждался этим чувством, в то время как лунный свет играл на его окровавленном лице. Его зубы блестели, как красноватые жемчужины. Он взглянул на труп у своих ног. Его живот был полон, голод утих. Он оставит эту тушу в ночи, и звери сбегутся на это место, когда он уйдет. Они вернутся. Так бывало всегда.

Утолив свою жажду, он пересек поляну и скрылся в объятиях ночного леса.

 

Глава 3

Джон Госс не принадлежал к числу тех людей, которые верят в тайное значение снов. Иначе он не поехал бы через весь город, чтобы сообщить своему старому Другу Мартину о работе, предлагаемой в Сент-Джонсе. Он немедленно полетел бы обратно на остров и сейчас сидел бы, сгорбившись у окна с сигаретой и выпивкой, пролетая над Монреалем.

Наверняка это подтолкнуло бы его. Он был смертельно напуган, проснувшись в три часа ночи в холодном поту. Кровь стучала у него в ушах. Его первым чувством была радость спасения. Он был дома, невредимый, в своей постели, свободный от когтей той ужасной твари.

Мороз пробегал по коже, когда он вспоминал длинные грязные когти, почти достигшие его, царапающие его лицо, выкалывающие глаза. Он пытался кричать, но словно ком застрял у него в горле. Только беспомощные стоны издавал он. Он был разорван на части и не мог даже позвать кого-то на помощь.

Это было в том доме, который он купил недавно и где хотел поселить Лоуренсов, если Мартин получит место, которого он добивался. Он помнил, как прекратил свои тщетные попытки закричать. Он неподвижно лежал на полу и смотрел на чудовище. Оно выползло из темного угла и яростно набросилось на него.

Алые щели его глаз прорезали темноту. Он заметил клочья шерсти на тыльной стороне его кистей. Его лицо было гладким, как у ребенка, кроме безобразной раны на правой щеке. Рваные края раны свисали над его челюстью, трясясь при каждом шаге чудовища, приближавшегося к нему.

Несмотря на искажение, которое, он знал, возникло у него в подсознании, лицо выглядело знакомым. Когда тварь оскалилась, обнажив большие белые зубы, он узнал это лицо. Оно было похоже на Шена Лоуренса — сына Мартина Лоуренса.

Если бы он верил сновидениям, он сказал бы Мартину, что место занято, и предотвратил бы его приезд на Ньюфаундленд в этот дом.

Зерна сомнений зародились в его голове, когда он вспомнил, что один из местных «бейменов», как их называли жители Сент-Джонса, говорил ему, что этот дом был проклят. «Не стоит ходить в этот дом, сынок. Это нехорошо. В нем живут призраки…» В то время он пропустил мимо ушей пустую болтовню старого шкипера. Будь он проклят, если будет обращать внимание на старые бейменские байки. Это все, что было. Это был просто шкипер, треплющий языком, слова которого засели где-то в мозгу и вызвали сон об ужасной твари в доме.

Теперь, когда он входил в этот дом, он думал только о том, как бы поскорее выйти оттуда. Он не мог этого объяснить, но этот чертов дом был явно не для него. Он был для Марта. Хоть он и купил эту чертову вещь, он не был обязан входить туда.

Будь он проклят, если позволит какому-то ночному кошмару расстраивать его. Да почему, собственно? Сны — это сны и больше ничего.

Посмеиваясь над собой, он дошел до Стурджен-Плазен. Он рассматривал разные лавчонки, тянувшиеся по обе стороны, ища ресторан Ройда. Он нашел его с некоторым трудом между «Универмагом» Пола и «Рыбой и чипсами» Гемми. Коричневая дверь выглядела соединяющей эти два магазина. Номер 304 был слегка не по центру.

— Проклятье, — выругался Джон.

Джон никогда не был раньше в новой квартире Мартина. Он поддерживал традицию, и какие-то контакты между ними существовали. Он был сейчас за три тысячи домов от того места, где должен был быть. Но сколько ресторанов в этом богом забытом городе могло носить имя Ройда? Не так уж много, думал он. Это должно быть на правой стороне. Это было похоже на Марти — перепутать свой номер. Единственные цифры, которые он правильно запомнил за всю свою жизнь, касались его жены.

Он подошел к двери и увидел призрачную семерку перед четверкой. Цифра отвалилась, или, что вероятнее, была оторвана, оставив после себя бледный отпечаток. Какой-нибудь дрянной мальчишка захотел приклеить ее на дверь своей спальни. Бледная семерка не была видна на расстоянии.

Он дважды позвонил. Он ничего не услышал, но квартира была над магазином, и звонок наверняка был где-нибудь в кухне. Через несколько секунд он снова нетерпеливо нажал на кнопку. Три года он не видел Мартина. Память возвращалась к их первой встрече.

Это было в таверне на одной из маленьких площадей Сент-Джонса. Они обычно называли ее «наше место». Это была уютная нора для него и нескольких его друзей. Вместо того, чтобы идти в большое, шумное и людное место, они шли сюда. Тут было чисто и мило, идеальное место, чтобы взять пару пива и поболтать. Это было небольшое квадратное помещение, где у них всегда были места. У них были свои постоянные места. Лучшие места в городе. Только однажды их места оказались заняты. Это случилось потому, что автобус с хоккейной командой, только что победившей местную команду, сломался перед самой дверью.

Вечер, когда он встретил Мартина, начинался так же, как и другие. В пятницу они пошли к «Биг-Бену», чтобы развлечься, но там, как обычно, была большая очередь. Тогда они передумали. Они были не в настроении ждать в очереди без всякой уверенности, что смогут войти, и тогда они пошли в свое обычное место. Кое-что было не так в этот вечер. Их излюбленный столик был занят. Места рядом с музыкальным автоматом были свободны, кроме одного.

Они всегда занимали один из этих столиков. Даже в знаменитый хоккейный вечер они не были лишены своих обычных мест.

— Оставьте их, — тихо сказала им официантка. — Я знаю, что у вас на уме.

Слова официантки вызвали у него улыбку. Ее звали Рут. Она была их любимой официанткой из трех, работавших там. Они менялись нерегулярно, и зависело лишь от удачи, кто работал в данный вечер. Каждый вечер, когда они приходили, Рут практиковалась в искусстве бармена. Она вставала за стойку и пыталась изобрести новые напитки, используя их как подопытных кроликов. Они подшучивали над ней, называя потомком доктора Франкенштейна.

Некоторые из ее смесей имели такой вкус, словно были приготовлены в лаборатории безумного ученого, хотя некоторые, честно говоря, были на удивление хороши. Они не жаловались. Они заверяли ее, что даже эти неудачные коктейли доставляли им удовольствие. Они никогда не платили и ломаного гроша за эти сюрпризы. Все было за счет заведения.

— Конечно, — сказал Джон.

Он был негласным лидером компании. Ему доверяли решать, что и где они будут делать в тот или иной вечер. Было легче следовать за кем-то, чем вести самому, кроме того, никто не хотел нести ответственность за неудачный вечер. Один из них — Глен — вообще не мог высказать каких-то соображений по поводу того, где и чем им следует заняться. Он всегда просто шел вместе со всеми.

Скотт толкнул его локтем.

— Что значит «конечно»? Ведь это наши места.

— Ни о чем не беспокойся, — заверил его Джон.

Они прошли к столику у другой стены зала. Там были шесть хороших столиков, кроме их обычных мест.

— Как только этот педик побежит писать, мы оторвем наши задницы и переметнемся туда.

Решение было встречено дружным одобрительным смехом.

— Что вы сегодня затеваете? — Рут подошла к столику с подносом в руках. Она поставила на стол бутылки. Каждому — свой напиток: «Индиану» для Джона, «Черную лошадь» — Скотту, «Жокея» — Глену. «Голубую звезду» — Фреду и «Доминион» — Дереку.

Рут была незаменима. Как только она замечала, что вы вошли в бар, она была без промедления готова обслужить вас без всякого требования. Она всегда знала, что надо принести каждые двадцать минут. Она работала как часы и знала привычки каждого. Ее удивительные ведьминские коктейли появлялись после третьего круга. И снова ни о чем не нужно было напоминать этой рабочей пчелке. Это было частью ее работы.

— О, ничего, крошка, — ответил Фред. — Мы смеялись над шуткой, которую рассказал Глен.

— Может быть, это развеселит уставшую официантку?

— Я рассмешу тебя кое-чем, — сказал Джон, наклоняясь к Скотту. Он был уверен, что говорил достаточно громко, чтобы Рут его услышала. Она посмотрела на него, словно говоря: «Ну когда же ты повзрослеешь?»

За столом раздалось легкое хихиканье.

— Может, попозже? — Глен выглядел неуверенно. Он огляделся, ожидая поддержки остальных. Продолжающийся смех был тем, что было нужно.

— Ну, хорошо. Что имеет четыре ноги и крылья?

Недоуменное лицо Рут вызвало новый взрыв смеха.

— И это не Пегас, — добавил Глен. Это дополнение всегда ставило людей в тупик. Узнав, что этот ответ не верен, они сходили с ума, пытаясь придумать новый.

— Я не знаю, — сказала она. — Что это?

— Дохлая собака в яме.

За столом воцарилось молчание. Они смотрели на Рут, ожидая ее реакции.

— Не поняла.

Такой ответ, как всегда, вызвал новый прилив хохота. Смеялись все, кроме Глена и, конечно, Рут. Не однажды они смеялись уже этой шутке, она была рассказана многим.

— Представь себе дохлую собаку, — начинал объяснять Глен. — И крылья. Не обычные, как ты думаешь, а такие, которые жужжат — крылья мух.

— Вы ненормальные парни, — сказала она, еле сдерживая улыбку.

После третьего бокала, когда они пили сюрприз Рут, названный «Вселенский кутеж», человек, сидевший у музыкального автомата, встал со стула и через узкий проход у стойки протиснулся к двери. Он ушел, не замеченный никем, кроме Скотта. Если бы он не заметил пустого стула, когда все были увлечены беседой, они никогда бы не встретили Мартина. Оживившись, они допили напитки и, словно атакующие «коммандос», подбежали к столику. Они удобно устроились, словно сидели так весь вечер. В центре стола стояла наполовину выпитая бутылка «Фифти».

Приятно, когда можно неожиданно в корне изменить чьи-то планы.

Они надеялись повеселиться, поставив этого парня в неловкое положение. Они знали, драки не будет, если он окажется один против пятерых. Парень не был похож на одного из мастеров кунг-фу, но даже если так, они никогда не отступали, если дело доходило до хорошей разборки. Они не думали, что он даже попытается получить свою недопитую бутылку. Более чем вероятно, что он просто поджал бы хвост и покорно ушел из бара.

Но случилось то, чего они не ожидали. Не было ни драки, ни позорного бегства. Вместо этого он взял стул у соседнего столика и втиснул его между Дереком и Скоттом. Без колебаний он взял свою «Фифти» и поднял ее со словами приветствия. Затем осушил двумя глотками.

Они смотрели друг на друга, не зная, что и думать. Во время этого замешательства он заказал еще две бутылки и спокойно сидел на своем стуле. В те дни, если ты заказывал пару пива и мог выпить его, пока оно не нагрелось, тебя считали своим. Бутылки звякнули на столе, и возникла крепкая дружба.

Так это было. Джон улыбнулся и протянул палец к дверному звонку. Глухой не стал бы так тянуть время. Прежде чем он нажал звонок снова, он услышал шаги, приближающиеся к двери.

Не было большой разницы между человеком, которого они встретили в ту ночь, и тем, который стоял сейчас перед ним. Улыбка его растянулась до ушей.

— Привет, Марти, — сказал Джон, протягивая руку.

— Рад видеть тебя снова. Пошли, посмотрим, не приготовила ли жена чего-нибудь выпить.

Рукопожатие было крепким, и, как обычно, Мартин первый отдернул руку. У Джона была самая сильная рука, какую он когда-либо чувствовал, и Джон любил давать людям понять это. Он поставил на колени многих борцов в соревнованиях по армрестлингу.

— Я должен отказаться от выпивки, старина Мартин. Знаешь, плотное расписание и вся эта спешка. Я должен лететь самолетом, чтобы сэкономить несколько часов.

Лестница была старой и скрипела при каждом шаге. А шагов было много. Двадцать восемь, если точно. Это была одна из его привычек, от которой он не смог избавиться за долгие годы. Везде, где он шел, маленький человечек в его голове считал каждый шаг, на который он поднимался. Иногда он громко напевал про себя, чтобы заглушить этот голос. Это никогда не получалось.

…Шестнадцать… семнадцать.

— Может быть, когда приедешь, мы выпьем кружку-другую в добром старом нашем месте.

…Двадцать один, двадцать два…

— Боже, сколько лет мы не были там, — сказал Мартин. — Знаешь, хорошо будет снова увидеть старое место.

…Двадцать шесть, двадцать семь…

— Не только это, ты снова сможешь выпить отличного пива.

…Двадцать восемь…

— Это куда лучше той мочи, которую ты пьешь здесь.

— Моча или нет, служит она для того же.

— Марти!

Энни стояла перед ним, держа руки в задних карманах. Она не любила, когда Мартин говорил вульгарности. Это делало его похожим на других. Он значительно успокоился за последние три года. Но ведь с каждым иногда случается…

— Ты помнишь Энни, Джон?

Он подошел к ней и поцеловал в губы.

— Помню ли я Энни! Как я мог ее забыть? Она была первой, кто разорвал наш маленький кружок, — посмеиваясь, он поцеловал ее в лоб. — Как это происходит, Энни? Ты выглядишь так же хорошо, как и всегда.

— Великолепно, Джон, — она взглянула на него и улыбнулась. — Сразу видно, что ты ничуть не изменился. — Она покачала головой.

— А я и не собирался.

«Нет, я бы изменилась на твоем месте», — думала она. Он был человеком, которого она никак не могла понять до конца. Никогда нельзя было сказать, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Она не могла понять, нравится он ей или нет. Он всегда всем улыбался, но она знала, что иногда под его улыбкой скрыта холодная насмешка. Ей не нравилось, когда люди говорят и делают совершенно не то, что думают. Ей не нравилось то, как он смотрит на нее. Временами ей казалось, что его глаза срывают ее одежду. Если бы глаза могли насиловать, это были бы глаза, сидящие в его черепе. Даже несмотря на то, что ей это не нравилось, она чувствовала при этом какое-то странное возбуждение. Это было как обман без настоящего обмана. Она знала, что в каждом человеке живет кусочек героя мыльной оперы, и она не была исключением.

— Кстати, как там Валерия?

— Отлично, — сказал Джон, не отрывая взгляда. — Она ждет не дождется, когда вы приедете. Очень соскучилась по вас.

В те годы она и Валерия были близкими подругами. Это было десять лет назад, когда она представила ее Джону. Он был свободен, и это выглядело так, словно он и Марти пошли на свой очередной кутеж, как это обычно бывало, когда они встречались. Валерия в это время порвала со своим другом. Они договорились, что она неожиданно «случайно» зайдет к ним. Они тогда жили в Скарборо. В то время Мартин работал постоянно. Все произошло так, словно их брак был заключен на небесах. С тех пор над ними засияла новая звезда. Валерия и Джон были созданы друг для друга. Ни для кого не было сюрпризом, когда через две недели она поехала на Ньюфаундленд. Через месяц они поженились.

Во время поездок в Торонто Джон никогда не брал с собой Валерию. После стольких лет было бы здорово снова увидеть ее.

Джон и Мартин сидели на диване, и она за своими мыслями не могла слушать их разговор, кроме внезапных взрывов смеха.

— Курс психологии — 1000, конечно, хорош и шикарен, Джон, но какого черта я смыслю в психическом сознании?

— В этом нет ничего сложного, я уверен, что ты справишься с этим, — Джон рассказывал ему о работе. Он знал, что это был поганый курс. Но студенты написали запрос о его введении, который нельзя было игнорировать. Тогда, для того чтобы удовлетворить их, они думали открыть курс, проходящий главным образом в форме студенческих дебатов, который удовлетворил бы их хоть на время. Студенты вечно выдумывают разные причуды. То ловят золотую рыбку, то показывают фокусы. Это был их способ пройти процесс обучения, и невозможно было сразу справиться со всеми этими трудностями. И если подумать, что некоторые из них действительно верили в эту белиберду! Когда не осталось больше ничего, что можно было переделать, они решили, что могут обрести спокойствие духа, если сосредоточатся на чьих-то мыслях и дурацких чувствах. Он знал, что лучше сказать Мартину об этом заранее, чтобы он смог подумать.

— Давить будут на студентов, чтобы проделать все это, а не на тебя. Ты будешь в роли судьи и объявишь победителей в соответствии с результатами дебатов.

— Я не знаю, Джон…

Джон видел, что он колеблется.

— Давай. Ты можешь высосать тему из пальца, назначить команды и слушать полемику. Это все, что ты должен делать.

— Это значит, что я не должен носить черную мантию с серебряными звездами?

— Нет, и не должен танцевать колдовские танцы. — Он развел руками, отчаянно пытаясь выглядеть, как Ричард Никсон. Он выглядел жалким, но все это делалось только для того, чтобы хоть чуть-чуть рассмешить Мартина.

— Кроме того, я помню, что ты читал все их книги о колдовстве и тому подобном, так что ты все же не будешь брошен в клетку со львами без всякого оружия.

— Ты прав, — сказал Мартин задумчиво. — И я не знаю, чего я беспокоюсь. Я, наверное, смогу изображать выпускника университета колдунов и ведьм, до тех пор, пока там не появятся черти.

— Никаких чертей, — заверил Джон, — Я обещаю.

Мартин задумался на минуту и сказал:

— Отлично, тебе присвоена первая степень магистра мистицизма.

— Это здорово, Марта. Я уверен, что ты не будешь жалеть.

— Кроме одного.

— Чего?

— Жилья.

— Не беспокойся об этом, — сказал Джон. — Об этом я позаботился.

Он нахмурился и взглянул на Джона. Этот мерзавец скругляет все углы. Не то что он не хотел этой работы. Просто он не оставлял неповернутых камней, ничего не откладывал. Короче, он все делал слишком легко.

— Если ты не против ездить в университет за пятьдесят-шестьдесят миль, — добавил Джон. — Но жаловаться не на что. Это лучшее, что могло быть сделано в такой короткий срок. И деньги уйдут небольшие, потому что тебе придется платить лишь два пятьдесят в месяц.

— Два пятьдесят…

— И ты сможешь жить там сколько угодно. И у тебя будет время подыскать место в городе. Или даже можешь выкупить этот дом у меня.

— Зачем вам второй дом?

— Мы собирались использовать его под дачу, но нам показалось, что он слишком близко к городу.

— Посмотрим, что скажет Энни.

— Энни скажет, что нам это подходит, — послышался голос у них над головами.

Они не заметили, что она стоит там. Они не знали, как долго она там находится. Джон взглянул на нее и улыбнулся. Но его улыбка тут же испарилась. Что-то позади Энни привлекло его внимание.

Это была пара глаз, глядящих на него из коридора за кухней. Глаза были ужасными, умными и впивались словно бы в само серое вещество его мозга. Колония муравьев поселилась в его голове, и они были разбужены и бегали там.

— Джон, что с тобой?

Он чувствовал руки, крепко взявшие его за плечи и трясущие его. Это было так, словно он проваливался в другое измерение и руки пытались его спасти. Туман окутывал его, проникая в уши, ноздри, холодящий тело. Что бы это ни было, это парализовало его. Он чувствовал руки, которые глубоко зарывались в его тело. Что-то ужалило его в щеку. Он знал, что это были пчелы. Он молча попытался смахнуть вредное насекомое. Четырнадцать, пятнадцать. Он поднимался по лестнице.

— Что делать? — слышались голоса, прорывающиеся сквозь туман.

— У него сердечный приступ?

У кого сердечный приступ? Он надеялся, что не у Валерии.

Слышалось жужжанье. Рой пчел покрывал его. Они ползали по нему. Жалили его. Он пытался смеяться, зная, что они оставляют в нем свои жала и погибают в это время. Было неважно, что он сам умирал. Он был слишком слаб и устал, чтобы что-то делать. Двадцать восемь, двадцать девять… Он был покрыт медом. Кто-то вылил мед на него. Муравьи ползали под кожей, пытаясь прогрызть ее насквозь. Они чувствовали пищу и не хотели лишиться праздника. Он поднялся на вершину лестницы. Зеленая дверь плавно открылась перед ним, и через нее полился золотой свет.

— Джон!

Это донеслось из золотых лучей. Он шагнул в дверь. Он заметил, что двигается, как робот из старого кинофильма, который он смотрел. Как давно это было? Десять лет? Или десять месяцев? Или даже вчера? Он не знал.

— Джон!

Он поискал источник голоса. Словно лазер, он осветил его сознание. Это было на полу в доме Мартина. Воздух вокруг него был теплым и сырым. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. С каждым вздохом туман таял. Пчелы улетели, и муравьи погрузились в спячку.

Надолго ли?

Он хотел сесть, но мягкие руки удержали его.

— Отдохни здесь пока, — это был голос Мартина.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

Что случилось? Он не знал. Ничего похожего с ним никогда не случалось. Его мысли были все еще спутаны.

«Ты скажи мне, что случилось, приятель, потому что я уверен, что один черт это знает», — такие мысли промелькнули в его голове.

— Ты вел себя очень странно, — услышал он Мартина. — Твои глаза были широко открыты, но ты был словно в трансе. Ты держался за голову и двигал руками, как будто хотел что-то стряхнуть с волос и лица.

Это были глаза. Что-то в них знакомое. Шен? Сначала сон, теперь — это. Скажи мне, Мартин, скажи мне, что случилось и что с твоим сыном Шеном.

— Ты в порядке, дружище?

Он поднялся. Теперь ему не препятствовали. Он стряхнул с одежды несколько воображаемых пылинок и расправил складки.

— Я не знаю, Марти, но, как мне кажется, это накапливалось годами и не могло так обостриться в последние сутки.

Он сел на диван, растянувшись на мягких подушках.

— Я много работал в последнее время. Мне кажется, что это таким путем мой организм говорит мне, что пора отдохнуть.

Энни пришла из кухни со стаканом воды и таблеткой аспирина. Он взял их и проглотил таблетку, запив водой. Немного хорошего аспирина пошло на пользу.

— Теперь тебе лучше? — спросила Энни, с трудом приходя в себя. Она была испугана. Она была почти в шоке. Она могла лишь стоять и смотреть. Хорошо, что Мартин не паниковал. Было ужасно, когда Мартин тормошил его, а он не реагировал. Она думала, что он умирает. Она встряхнулась, когда неожиданно подумала о Джейн и Шене. Она не хотела, чтобы они видели то, что произошло. Она подошла к комнате Джейн и услышала громкий звук проигрывателя. Это было что-то о грязных делишках, делаемых грязной дешевкой. Она рассмеялась. Она поняла, что они не могли бы что-то услышать в этом шуме. Люди иногда смеются над безумнейшими вещами. Она смеялась в такие моменты, загоняя назад слезы. Успокоившись, она вспомнила, что они даже не вызвали врача. Все произошло так быстро, и когда закончилось — казалось, что прошли часы, хотя на самом деле — минуты. Когда она вернулась, она увидела сидящего Джона. Он дышал уже легко.

Это было, когда она принесла ему аспирин.

— Намного лучше, крошка.

По этим словам она поняла, что он пришел в норму, и все, что с ним было, прошло. Может быть, он прав, и все его страдания были вызваны переутомлением.

— Мы приготовим постель, если ты хочешь отдохнуть, — сказала Энни. — Может, ты хочешь поспать и остаться на ночь?

— Дождь должен об этом позаботиться, моя милая, — сказал он, подмигивая. — Ты знаешь, я должен успеть на самолет.

— Какой самолет? — запротестовала Энни. — Тебе нужно отдохнуть.

— Время отдыха — когда работа сделана, — сказал он. — Если я не вернусь к понедельнику, толпа студентов снимет с меня голову, не говоря уже о декане.

— Можешь ты сделать что-нибудь, Мартин? — взмолилась она.

— Не думаю, — ответил он. — Если Джон что-то вбил себе в голову, он упрям, как осел.

Джон поднялся на ноги, окончательно оправившись от удара.

— Небольшое головокружение никого не убивало, — он постучал по животу, как после сытного обеда. — И если я сейчас не пойду, я никогда не успею на самолет.

— Будет ли это так уж плохо… — сказала Энни.

— Да, поскольку в этом случае я, потеряв работу, буду просить вас о помощи. Так что лучше я сейчас поспешу. Благодарю вас.

Мартин хлопнул его по спине.

— Ты — старый осел.

Джон улыбнулся, обнажив слегка желтоватые зубы.

— Кстати, Шен и Джейн здесь? Они, наверное, уже выросли?

— Ты слышишь шум за спиной? — Энни показала на холл. — Это то, до чего они доросли и во что превратились.

— Ну, не так уж давно ты сама скакала по полу под музыку.

— По крайней мере, мы слушали музыку, — возразила она. — Но это все я не знаю, как и назвать.

— Нет ничего плохого, — сказал он. — Кроме того, ты не думаешь об этом, ты чувствуешь это. — Он замолчал, затем продолжил: — Ты не возражаешь, если я взгляну на них, прежде чем попрощаться?

— Они не простят, если ты этого не сделаешь, — сказал Мартин. — Я покажу тебе царство грохота.

— Отлично, старина, — сказал Джон. Он хотел повидать детей, поговорить с ними, особенно с Шеном, прежде чем уедет. Он хотел убедиться, что Шен не какой-то там монстр. «Он такой же монстр, как я болгарин». Если он не увидит его, то сон и то, что случилось сегодня, будут играть его разумом и вызовут нервный срыв. Он смеялся над абсурдными обвинениями, которые он выдумывал.

— Уверен, что мои уши способны воспринять музыку, которую ты называешь шумом.

Музыка становилась громче по мере того, как они выходили в холл. Это было неплохо, по крайней мере, в этом был какой-то ритм. Он подошел к двери и без стука открыл ее.

— Дядя Джон! — закричали оба в унисон.

Их лица осветились радостью — и нет, Шен не был монстром. Они оба уже выросли. Он заметил, что скоро Джейн станет очень привлекательной девушкой. Они бросились ему на шею. От столкновения он чуть не упал. Его рука обхватила их обоих. Напрягшись, он поднял их в воздух. Слегка потискав, он снова опустил их на пол. Он пожал руку Шену, достаточно сильно, чтобы тот почувствовал, и, ущипнув Джейн за нос, поцеловал ее.

— Ну, теперь я должен попрощаться.

— Но дядя Джон… — простонала Джейн. — Мы так долго тебя не видели!

— И я хотел показать вам кое-что, — сказал Шен. — Я собрал всех героев из «Звездных войн», и теперь это хорошая коллекция.

— У нас будет много времени для этого. Мы будем видеть друг друга часто. — Он взъерошил волосы Шена. — И мы будем ловить рыбу сетью, которую я достал для двоих из нас.

— Можно я? — спросила Джейн.

— Мы пойдем на рыбалку с Шеном, — сказал он. — Но если ты спрашиваешь, я думаю, что тебе это не понравится. Там будет много пауков.

— Пауков! — сказала недовольно Джейн. — Вот еще.

Пройдя в дверь, он обернулся, чтобы сказать «до свидания». Он думал, что увидит какое-то другое выражение лица Шена. Выражение ненависти? Но они оба улыбались. Он радовался, что сможет теперь немного поспать. Его мозг отдохнет и перестанет выкидывать фокусы.

— Увижу вас через пару дней.

Он закрыл дверь с гремящей музыкой.

— Пока! — закричали они оба.

Он был удивлен, как они могли слышать, что он говорит в таком шуме.

— У вас прекрасные дети, — сказал он, идя к противоположной двери.

— А как поживает ваш мальчик? — Энни совершенно забыла об их сыне. Ему было уже девять. Он на год старше Шена.

— С ним все хорошо, как можно только желать, — сказал Джон. — Правда, он часто простужается.

— Это плохо.

— Не очень. — Джон улыбнулся. — Я думаю, что этот маленький паразит делает это, чтобы пропускать школу.

— Это жестоко, — сказала Энни, помогая ему одеться.

— Жестоко что? — он рассмеялся. — У этого паразита есть голова на плечах, и он этим пользуется.

Они вежливо засмеялись.

— Уверен, что не хочешь остаться? — спросил Мартин. — Ты выглядел не очень хорошо.

— Нет, я и так побеспокоил вас своим головокружением и всем остальным, и я действительно должен ехать.

Он снова пожал руку Мартину, и Мартин заметил, что рукопожатие было слабее, чем раньше, и рука слегка дрожала. Он взглянул в глаза Джона и увидел мерцающие искорки. Да, все, что его беспокоило, прошло. Он пришел в норму. И он не видел больше смысла уговаривать его остаться. Джон поцеловал Энни в щеку и вышел, не говоря ни слова. Они слышали, как он спускается. Они подождали, пока хлопнет наружная дверь, и закрыли верхнюю.

— Что теперь? — спросила Энни.

— Работаем, как черти, — Мартин быстро потер ладони. — Мы должны много сделать, прежде чем начнем новую жизнь.

 

Глава 4

Камни торчали из земли везде, где видно глазу. Некоторые были похожи на волдыри, другие производили впечатление оголенных точек, испещрявших землю. Когда пустынная местность кончилась, группы деревьев стали появляться на горизонте.

Если бы Энни не видела этого, она считала бы, что такого рода местность встречается лишь на небольших участках.

Они были в двадцати минутах от Сент-Джонса, и ехали по маршруту один или Трансканадскому шоссе, как говорил Джон. Кому только пришла в голову идея назвать эту двухполосную дорогу шоссе? Тем более, Трансканадским? Эта дорога ничего не делала, чтобы пересечь Канаду. Она лишь извивалась и петляла через остров.

Временами она чувствовала, что в глазах у нее рябит. Она немного устала от перелета из Торонто. Мартин улыбался рядом с ней за рулем. А почему бы и нет? Он не смотрел за детьми в самолете. Это было особенно трудно, когда они сидели на местах у окна. Все, что он сделал, это прочитал одну страницу журнала, а потом спал, летя сквозь облака, отдыхая во время поездки.

На первый взгляд остров выглядел как широкая пустынная равнина с камнями, устилавшими ее поверхность. Но стоило ей взглянуть назад, где спали дети, стало очевидно, что пейзаж изменился. Теперь, думала она, как по взмаху волшебной палочки, плоская равнина превратилась в красивые зеленые каменистые холмы. Это было, как пейзаж из другого мира. Здесь было спокойно по сравнению с городскими улицами. Воздух был свеж, и легкие хорошо дышали. Не чувствовалось привкуса печки, как в Торонто. Живя там, она никогда этого не замечала, но здесь она не могла понять, как она раньше дышала этим. Перемена в воздухе чувствовалась, как бывает, когда затушишь свою сигарету. Песня о чистом свежем воздухе звучала в ее ушах.

Она видела красный пикап Джона впереди. Красный огонек начал мигать. Она улыбнулась, подумав, что он словно подмигивает ей. Мартин повернул их «плимут» направо за машиной Джона. Она поняла, что они ехали по Роуч-Лайн. Она надеялась, что эта дорога была названа в честь какого-нибудь мистера Роуча, а не в честь таракана.

Все для них встало на свои места. Они не жалели, покидая свой дом в Торонто. Они теряли лишь один месяц его аренды, и за это было уже заплачено. У них не было своей обстановки. Было чудесно снять полностью обставленный дом. Сборы и упаковка их небольшого имущества прошли быстро. Джон сказал им, что они не будут нуждаться в чем-либо в ближайшее время. Дом, который они сняли, был к счастью, действительно полностью обставлен. Он предупредил их, что обстановка, конечно, не шикарная, но она послужит им, пока они вселятся и у них будет время обжиться и решить, что им нужно. Он заверил, что там не будет беспорядка. Они смогут жить в доме сколько захотят, а если он им понравится, смогут купить его. Энни знала, что даже если он понравится им лишь чуть-чуть, они его купят.

Местная школа информировала ее, что не будет проблем с устройством Шена и Джейн, они согласны принять их документы. Учитель сообщил, что детям не потребуется терять год. У них были хорошие оценки, и они должны будут только пройти формальности окончания года. Но это не значит, что нужно сказать детям, что они могут перестать заниматься. Да она и не собиралась этого делать.

Маленькие группки домов виднелись в долине между холмами. Многие холмы были очень высоки, как горы. Она почувствовала, что машина тормозит. Она взглянула вперед и увидела, что красный пикап съезжает с дороги и исчезает между деревьями.

Не было сомнений, в какой из домов они едут. Был только один дом в этом направлении. Дорога медленно поднималась и опускалась, словно на гигантских волнах, и дом, расположенный на одном из холмов, казался кораблем, плывущим по морю.

Он смотрелся, как одинокий часовой, вечно смотрящий через холмы и лес на другую сторону дороги. Как и большинство домов этой провинции, он был построен из дерева, а не из кирпича, как в Торонто. Он был высотою в два этажа. Ей он казался домиком с детского рисунка. Он весь был бледно-желтый. Дом имел прямоугольную форму, как это часто бывает на детских рисунках. Два окна на верхнем этаже были похожи на обычные глаза. Гладкая бежевая дверь была носом. Кривой рот был образован большим окном слева от двери. Это давало понять местоположение гостиной.

Мы дома.

Молчание было прервано громовым голосом Мартина. Его повышенная громкость предназначалась спящим в машине детям.

Они спали все время езды на машине. Их не будили, потому что они, должно быть, устали от перелета.

Шен тер глаза, пытаясь стряхнуть сон, превративший его глазные яблоки в свинец. Тяжелый металлический звук захлопнутой дверцы разбудил его.

— Эй, ты! — он почувствовал руку, трясущую его за плечо.

— Пошли, маленькая обезьянка, поднимайся и посмотри, что это за дом и на что он похож.

Джейн все еще была на заднем сиденье рядом с ним. Он заметил, что и она просыпалась с трудом. В уголках ее глаз были розовые полоски, но они не выглядели болезненно. Когда она взглянула на него, в ее глазах блеснули искорки интереса. Он услышал звук расстегнутого ремня.

— Наперегонки к дому, — закричала Джейн и открыла дверцу.

Шен возился со своим ремнем и никак не мог расстегнуть пряжку. Она уже пробежала полпути к дому, когда он освободился.

— Нечестно, Джейн, — крикнул Шен. — Ты стартовала раньше!

Он знал, что Джейн не могла его слышать, но, говоря это, Шен чувствовал себя лучше. Он как будто состязался с ней в нечестных состязаниях. Шен попытался догнать ее. Джейн весело хохотала. Он знал, что это не было жестокой насмешкой, но все равно Шен не любил этого. Он знал, что делать. Когда он видел, что нельзя наверстать расстояние, он быстро отказывался от состязания. Шен позволил ей спокойно бежать, давая ей ощущение того, что он бежит сзади. Он увидел, как Джейн добежала до двери дома и резко остановилась. Она дышала тяжело. Отлично, подумал он. Джейн обернулась, и Шен увидел досаду на ее лице. Она надеялась, что он будет догонять ее, а он и не пытался.

— Цыпленок, — крикнула она и вошла в дверь.

Шен стоял между домом и машиной, глядя по сторонам. Везде было пустынно. Всю жизнь прожив в городе, он находил странной идею жить в отдельном доме. Он посмотрел вдаль и заметил, что может разглядеть контуры нескольких домов вдалеке. Они появлялись неожиданно таким же смешным образом, как и их дом. Шен думал, что только коттеджи строят из дерева. Дома ведь должны быть из камня?

Деревянный дом напомнил ему сказку о трех поросятах. Деревянный дом не мог достаточно надежно сопротивляться ветру, а его родители говорили, что здесь очень ветрено.

Шен не видел ничего, что напоминало бы школу или хотя бы магазин. Может, они будут жить как первопроходцы? Страх приключений зародился в нем. Насмотревшись вдаль, он обратил внимание на дикую природу за дорогой. Холмы и деревья изумляли его. Он думал, что такой ландшафт встречается лишь на открытках и в кино.

Шен не мог оторвать глаз от этой картины. Первое, что ему захотелось, это погулять по лесу и залезть на холмы. Все было совсем не так плохо, как он ожидал, наоборот. Здесь он чувствовал себя лучше, чем в других домах. Он уже знал, что здесь ему понравится, хотя он и был здесь всего несколько минут. Внезапный ветер налетел на Шена со спины. Он застал его врасплох. Шен ступил вперед, чтобы удержать равновесие. Ветер дул в его волосы, слегка морозя шею.

— Шен, — голос тонул в ветре, но он знал, что это не издалека. Он повернулся, и ветер ударил ему в лицо. Он увидел мать возле двери.

— Да? — закричал он сквозь ветер. Он подумал, что ветер унесет слова прежде, чем они успеют долететь до его матери.

— Иди, пока тебя не сдуло, — Энни замахала руками. Она видела, как Шен, съежившись, борется с ветром, двигаясь к дому.

— Мы можем привязывать к его шее веревку и делать воздушного змея.

Энни подпрыгнула. Она не слышала, как сзади подошла Джейн.

— Никогда не подкрадывайся к людям таким образом.

— А как я должна подкрадываться?

«Валяет дурака», — подумала Энни.

— И ты не должна говорить так.

— Я только пошутила, мама, — сказала Джейн. — К тому же он действительно выглядел бы дурацким воздушным змеем.

— Думаешь, ты выглядела бы лучше? — она схватила Джейн и подвесила на воображаемую веревку.

— Ты выводишь Джейн на прогулку, мам? — Шен был более чем способен говорить колкости. Он протиснулся за ними и вошел в дом. Джейн попыталась ударить его, когда он проходил, но он легко увернулся. Он показал ей язык и задышал, как собака. Это означало, что он был в недосягаемости.

— Ну, вы, двое, прекратите, — сказала Энни. — Или вы забыли, что у нас гости?

Оба покорно сдались. «Бон-нг!» — прозвучал гонг. Теперь разойдись по своим углам и жди сигнала к началу десять тысяч сорок девятого раунда. Или десятитысячного? Они испытывали нервы друг друга, каждый пытался превзойти другого. Они вроде бы только играли, но иногда Энни не была уверена. В глубине души она знала, что таким способом они показывают свою заботу друг о друге. Но им постоянно нужен был судья, внушающий уверенность, что шалость не сойдет им с рук. Она знала, что в них не было жестокости. Им повезло с детьми. Они очень хорошо уживаются, даже если временами кажется, что они готовы выцарапать друг другу глаза.

Джейн внезапно освободилась.

— Пошли, Шен, я покажу тебе твою комнату.

Шен быстро последовал за сестрой. Энни смотрела, как они поднимаются по лестнице, ведущей на второй этаж. С широкой улыбкой она пошла в гостиную.

Мартин и Джон были увлечены разговором. Она чувствовала себя неловко, вторгаясь к ним. Ей было досадно, что Валерия не приехала встречать их в аэропорт. Джон сказал ей, что они были не в состоянии вдвоем пропускать работу. Он взял выходной и привез их сюда. Он заверил, что завтра или послезавтра он привезет к ним Валерию и маленького Дэнни. Он хотел дать им время обжиться на новом месте, прежде чем начнутся визиты. Она надеялась, что Валерия поможет ей обустроиться. Она не ожидала большой помощи от Джейн в этом деле — Джейн еще ребенок, как бы умно она ни поступала, и, с кошачьим любопытством, она не меньше, чем Шен, хотела осмотреть окрестности. Она хотела также, чтобы они привезли Дэнни, так как детям нужно общаться со своими сверстниками. Она удивилась бы, если бы Джон опять нашел какие-то отговорки.

Мартин был увлечен разговором с Джоном. Дети наверху осматривали свои комнаты, и она стояла одна, ничего не делая, и чувствовала себя неприкаянной. Она не могла даже принести мужчинам выпить или сварить им чашку кофе. У них пока не было времени заехать в магазин, если, конечно, он здесь был. А с собой они ничего не взяли.

Энни решила, что не хочет стоять здесь попусту, пока ее ноги не пустят корни. Хорошо бы встретить какого-нибудь местного лавочника.

— Джон? — она подождала ответа, но казалось, он не слышал ее. Они были так погружены в воспоминания, что землетрясение не могло прервать их.

— Джо-он, — пропела она, изо всех сил стараясь изобразить улыбку на лице.

— Да, моя дорогая. Чем могу быть полезен? — Он ответил быстрее, чем она ожидала.

— Магазин, — проговорила она неуверенно. — Есть здесь поблизости магазин?

— Уверен, что есть, моя хорошая, — сказал Джон приветливо. — Ты думаешь, мы в глуши, с ближайшей торговой точкой за пару сотен миль отсюда?

— Я думала, что даже дальше, — ответила она. Юмор никому еще не вредил.

— Все не так плохо, — начал Джон. — Ты пройдешь по дороге около мили, и напротив будет аптека. Там ты можешь купить большую часть из того, что хочешь. — Он перевел дух. Он стал замечать, что ему иногда трудно дышать. Он старался не показывать этого.

— Кроме, конечно, крупных покупок.

— Никаких покупок, — сказала Энни. — Я просто хочу купить немного хлеба и молока, ну и еще чего-нибудь. Ничего особенного.

— Хорошо, тогда эта аптека тебе подойдет, — он улыбнулся. — И старина Мартин тоже знает об этих местах больше, чем показывает, так что у тебя не будет проблем с покупками. Он знает эти места лучше, чем ты думаешь. — Он подтолкнул Марти локтем. Она увидела, что лицо мужа залилось краской. Это наверняка было одно из их старых приключений. Она не хотела больше затрагивать эту тему.

Они оба смотрели в окно, как Энни боролась с ветром. Она держалась рукой за голову и шла согнувшись. Ветер дул ей в спину так, словно она летела. Через минуту она исчезла из виду.

— Что ты собрался сказать?

Джон посмотрел на него и подмигнул.

— Немного погорячился.

— Боже, Джон! Я был здесь всего один раз.

Джон засмеялся и хлопнул его по спине.

— Забудь об этом, старина Мартин. Все это в прошлом.

— Тем более, Джон, не стоит вспоминать об этом.

— Боже, я только сказал ей, что ты знаешь эту местность. Что в этом плохого?

Мартин посмотрел на Джона и рассмеялся. Это было задолго до того, как он встретил Энни. Он знал, что Джон не хотел сказать ничего плохого. Она не должна знать о Мери. Если она снова затронет эту тему, ему придется сказать, что он с приятелями однажды приезжал сюда отдохнуть. Для горожан всегда было естественным выезжать на побережье. Он сомневался, что Энни опять вспомнит об этом.

— Друзья? — осторожно спросил Джон.

— Друзья, — сказал Мартин.

Джон не знал, почему он сказал это. Как будто кто-то дернул его за язык. Он был рад, что ничего не произошло. Это был просто невинный разговор о том, что Мартин знает эту местность. Определенно Энни ни о чем больше не догадалась. Но Мартин был очень зол. Он думал, что тот его ударит.

Становилось холодно. Мороз проникал сквозь одежду. Джон чувствовал, что покрывается гусиной кожей.

— У тебя холодновато, Марти, — сказал он, поеживаясь и кутаясь в синий жакет.

— Тебе это только кажется, — ответил тот. — Здесь жарко, как в печке. Я собирался даже открыть окно, чтобы проветрить.

Джон посмотрел на него и понял, что он говорит правду. Он был раздет до рубашки. Почему же ему холодно? Он не думал, что простудился. Хорошо бы избавиться от этого проклятого холода.

Он начал ходить по комнате, пытаясь разогнать кровь, но это не помогало. Холод все больше сковывал его тело ледяной стужей.

— Ты всегда подхватывал простуду, когда она летала в воздухе, ища себе новую квартиру, — Мартин смотрел на озноб Джона с юмористической стороны. Раньше, когда Джон не хотел чего-то делать, он вытаскивал свою избитую отговорку. «Я простудился». Иногда это выглядело смешно.

— Ты мешок с дерьмом, — сказал Джон. Их недавний разговор был забыт. — В доме проклятый сквозняк, и если ты его не чувствуешь, ты просто осел.

— Лучше быть теплым ослом, чем мерзнуть, — ответил Мартин.

Джон улыбнулся. Ему плевать на то, что говорит Мартин. Он замерз. Пройдя на кухню, он подержал руки над плитой и быстро растер их. Он почувствовал, что тепло постепенно возвращается, но руки просто окостенели.

— Пока ты греешься, я пойду наверх, посмотрю за детьми.

Он слышал, как Мартин, посмеиваясь, поднимался по лестнице. Ступенек было четырнадцать. Он, затаив дыхание, прислушался. Легкий скрип показал, что Мартин прошел одиннадцатую ступеньку. «Проклятые лестницы продолжают сводить меня с ума. Надо прекратить это», — подумал Джон.

Он все еще тер свои руки. Дом нуждался в ремонте, но незначительном. Он был уверен, что Лоуренсы справятся со скрипучей ступенькой и с остальными мелочами. А в остальном это место выглядело хорошо для более чем столетнего дома.

Джон огляделся и заметил, что забыл принести дров для плиты. Он говорил Мартину, где дрова, так что Мартин может помахать топором, если будет нужно.

Окоченение постепенно покинуло тело. Он ходил взад-вперед, потирая руками плечи. Какого черта Мартин притворялся, что ему не холодно? Зачем ему это понадобилось? Он не заметил сквозняка в свой предыдущий визит. Как ни пытался, он не мог припомнить, был ли ветер в тот день.

Боже! Детям должно быть холодно. Детям ни к чему мерзнуть. Одиннадцатая ступенька протестующе заскрипела, когда он ступил на нее.

Наверху было пять комнат. Один большой туалет, три спальни и одна запасная комната для различных целей. Если бы он остался в доме, в чем он сомневался, он мог бы ею воспользоваться.

Это был большой дом. Он был достаточно просторным. Если бы Мартин захотел, он мог бы вообще закрыть верхний этаж. Внизу были две спальни и гостиная, которая могла стать третьей. Он хотел сказать об этом Мартину. Будет легче протапливать первый этаж, если отключить отопление на втором. Дом был неприспособлен к современным системам отопления.

Только одна из комнат была открыта. Из нее доносились радостные голоса Мартина и детей. Насвистывая, все еще чувствуя холод, Джон шел к открытой двери. Вдруг его поразило зловоние.

Пахло так, словно здесь неделю лежал мертвец. Запах мутил и подпирал его желудок. Голова словно плыла по волнам, его тошнило. Казалось, запах был живой и просачивался в поры его кожи, стараясь стать частью его тела.

Черное зловонное облако выплывало в открытую дверь. Оно окутывало его, каждый мускул его тела напрягся. Борясь с тошнотой и головокружением, он побежал по ступенькам. Джон не считал их в этот раз. Он должен был покинуть дом. Он слышал стук шагов за собой. В желудке чувствовались спазмы. Словно гигантская рука схватила его внутренности и выжимала, как мокрую тряпку. С каждым вдохом он чувствовал, как пища, съеденная утром, сбивалась в ком у него в животе.

Джон распахнул наружную дверь и выскочил на свежий воздух.

Шаги позади стали громче и внезапно остановились.

Черное облако исчезло.

Трупный запах унесло ветром.

Рука опустилась ему на плечо. Он освободился и подбежал к дому. Его внутренности выворачивало наизнанку.

Закрыв слезящиеся глаза, он жалобно застонал.

— Боже мой, Джон! Ты в порядке?

Это был Мартин. Джон глубоко вздохнул.

— Да, мне лучше.

Джон протер губы рукавом. Посмотрев на тонкое горячее пятно, он нагнулся и вытер его. Поднявшись, он уставился на Мартина. На лице его было написано замешательство. Действительно ли он видел облако? Чувствовал ли запах? Он никогда не испытывал подобного. Это было хуже запаха смерти. Он один раз наткнулся на мертвого лося, но это было несравнимо с этим кислым тошнотворным запахом в доме. По Мартину нельзя было сказать, что он что-то заметил.

— Ты чувствовал запах, Мартин?

Мартин удивленно посмотрел на Джона.

— Запах чего?

— Наверху в холле. Вы жгли там что-нибудь?

— Нет, я не имею привычки разводить огонь в спальне, — Мартин пытался шутить.

— Я серьезно, Мартин, — сказал Джон. Гримаса тошноты пробежала по его лицу. — Там было черное облако дыма. Я думал, может, вы жжете что-нибудь. — Он показал на струйку пара, поднимавшуюся с земли, и посмотрел, как высоко он поднимается. — И запах. Ты должен был почувствовать, Мартин. Вот что он сделал со мной.

Мартин сочувственно посмотрел на Джона.

— Там не было черного облака.

Он вспомнил, что было с Джоном несколько дней назад в Торонто.

— Облако было лишь в твоей голове и помешало видеть, что тебя тошнит.

Он должен был видеть это! Может быть, он нечаянно поджег что-то и не хотел, чтобы это обнаружилось? Дым определенно был, и он должен найти этому подтверждение. Если это не так — ему понадобятся люди в белых халатах, но он еще не был готов к этому.

— Ты, кажется, в порядке, — сказал Джон. Он должен был сказать что-то, чтобы убедить Мартина, что он не потерял пару своих шариков. — Я плохо себя чувствовал недавно. Должно быть, подцепил инфекцию.

— Тебе лучше пойти и умыться.

— Нет! — закричал Джон. Он не хотел опять входить в дом. — Я лучше поеду домой, заберусь в постель и постараюсь выспаться.

— Ты не можешь ехать, — возразил Мартин.

— Я ездил здесь годами, — сказал Джон. — Я смогу доехать.

— Ты уверен?

Джон посмотрел на него свысока. Мартин знал, что если Джон что-то решил, его не переубедишь. Он смотрел вслед Джону, пока его машина не скрылась за холмами. Его друг был болен и очень напуган. Что-то произошло с ним в этом доме. Он был не из тех, кто выдумывает небылицы. Что-то было в доме такое, что напугало Джона. Может, это и не было черное облако, но что-то было.

Джон ехал с трудом. Его руки вспотели. Руль скользил в его ладонях. Он осторожно поднял правую руку и вытер капли пота, проступившие на лбу. Он устал и нуждался в отдыхе. Он был рад, что Мартин не стал настаивать и позволил ему уехать. Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Он знал, что если опять войдет в дом, он погибнет. Дом, или что-то в доме, убило бы его. Он чувствовал что-то темное и злое там. Что бы это ни было, но это было направлено против него одного. Почему? Мартин ничего не видел и не чувствовал, и он не слышал, чтобы дети заметили что-нибудь.

Друг он или нет, но он больше не войдет в этот дом.

 

Глава 5

Мальчик не спал. Он понимал, что это усталость и напряжение поездки не давали ему заснуть. К тому же он лежал в незнакомой постели. Она была не так удобна, как его постель в Торонто. Джейн говорила, что ему надо забыть о той постели, и что эта теперь станет его.

Он пытался закрыть глаза и уснуть, но воспоминания о полете мелькали яркими вспышками перед глазами. Он был словно на вершине мира. Когда самолет взлетел, он вспомнил игру «Король замка». После полета он знал, что значит быть королем. Когда он смотрел в окно, он чувствовал себя великаном. Машины были как муравьи, и, казалось, он мог бы легко опрокинуть и раздавить их, если бы мог дотянуться рукой. Это был его первый полет. Ему так понравилось, что он решил стать пилотом, когда вырастет.

Он подслушал, что отец говорил матери о том, как было плохо дяде Джону. Он никогда не видел его больным. Даже Джейн говорила, что она подсмотрела в открытую дверь, как это все было. Он чувствовал, что пропустил важное событие. Он смутно вспомнил, как отец и Джейн выбежали из комнаты, когда это случилось. Он хотел пойти за ними и посмотреть, но прежде, чем он это сделал, вернулась Джейн и все ему рассказала. Он думал, что она отсутствовала меньше минуты, но она сказала, что ее не было по крайней мере минут пять. Он вспомнил, как что-то странно запахло, когда они вышли из комнаты. Когда он спросил Джейн об этом, она сказала, что не чувствует запаха, кроме смешного запаха от мебели. Мебель казалась странной, почему же она не должна иметь странный запах? Кушетка, сильно пахнущая, была сделана из черного дерева и очень яркого голубого материала. Стулья, похоже, были предназначены для великанов или баскетболистов, как сказала Джейн. Они, как и кушетка, были сделаны из черного дерева, но отделаны не красивым материалом, а темно-коричневым пластиком, неприятно холодившим кожу. Он уже выбрал себе стул. Он был большой, квадратный, похожий на командирское кресло капитана Кирка на «Энтерпрайзе».

Он не помнил последних пяти минут, которые провел один. Он смутно видел темное облако, исчезающее оттого, что он моргал глазами. Когда он слышал, как родители говорили о болезни дяди Джона, он, как ни странно, понял, что это доставило ему удовольствие. Он никогда раньше не получал удовольствия от чьих-то несчастий. Родители говорили, что нельзя желать зла другим людям. Он и не желал чего-то плохого дяде Джону. Он просто не испытывал сочувствия, когда слышал об этом. Дядя Джон ему нравился. Шен понимал, что он просто не хочет портить себе хорошее настроение последних дней.

Звуки, доносившиеся из комнаты родителей, давно стихли. Звуки здесь легко передавались через стены. Когда он и Джейн сидели в его комнате и разговаривали, родители попросили их успокоиться. Шен надеялся, что тонкие стены не удержат его и Джейн от ночных разговоров. Когда Джейн ушла, он попытался заснуть, но сначала разговор родителей мешал ему, а потом, когда он стих, ему все равно не спалось. Он даже пытался считать барашков. Это надоело ему, когда семьдесят третий прыгнул через забор. В это время барашки уже превратились в лошадей. Он не верил, что кто-то может запросто вообразить, что видит барашков, прыгающих через забор. Как ни старался, он не мог удерживать этот образ надолго. Однажды он обнаружил, что считает холодильники.

Он лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам ночи. Ветер свистел и завывал. Каждый порыв его стучал в окно. Он слышал слабый звон в ушах, который обычно возникает, когда вокруг стоит тишина. Он чувствовал, как сердце бьется в груди, и сдерживался, чтобы не засмеяться. Если бы он засмеялся, то разбудил бы весь дом. Это не обрадовало бы маму и папу. Хотя Джейн нашла бы это забавным. Он не удивился бы, если бы она так же лежала в постели, пытаясь заснуть.

Тени двигались от окна. В воздухе чувствовалось слабое дуновение. Он испытывал трепет, какой испытывает ребенок, оставшись один в темноте в незнакомом месте. Ему нравилось это чувство.

Он взглянул в окно.

Бледно-голубые занавески служили лишь для того, чтобы словно в дымке скрывать все происходящее снаружи. Сначала они и вовсе не пропускали свет. Мать вынесла их на улицу и вытрясла на ветру. С каждым ударом из них вылетали тучи пыли. Занавески хлопали, выбивая облака пыли, как кнут, когда он хлопает по пыльному предмету. Он хотел поиграть в укротителей львов, но ему не разрешили. Даже когда пыль была выбита, через них все выглядело, как в голубоватой дымке.

Тени ползали и извивались. Они принимали причудливые, странные очертания. Ему казалось, что это были спины чудовищ. Тех, что оживают ночью. Он подтянул колени к груди и сжал их, борясь с внезапным холодком страха, пробежавшего по телу.

Тени перестали двигаться, и показался большой серебряный шар в небе. Он бросал жуткий свет сквозь занавески, освещая комнату. Это была полная луна. Он задрожал, зная, что это было время, когда просыпаются оборотни. Его отец не мог убедить его в том, что их не существует. Потому что он знал, что другие чудовища существовали. Он слышал вдали слабый вой. Он хотел бы поверить, что это был ветер, или, в худшем случае, собака. Но, будучи чемпионом по просмотру фильмов ужасов, он чувствовал, что это был оборотень. Детское любопытство заставило его подойти к окну и поднять угол занавески. Его нервы были напряжены. Он вернулся на кровать, когда порыв ветра ударил в стекло.

Тени снова начали свое движение. Он мог поклясться, что некоторые из них останавливались перед окном и смотрели на него. Некоторые тени имели ярко-красные глаза. Он плотно сжимал реки, чтобы прогнать их. Когда он их открывал, красные глаза исчезали.

«Это только облака», — твердил он себе.

Ветер все сильнее стучал в стекло. Он заметил, что занавески колеблются. Но почему? Окно ведь закрыто! Он подождал, пока холодок достигнет его лица. Этого не произошло.

Ему показалось, что он слышит движение в комнате. Это были шаги. Волосы встали у него дыбом.

Шаги остановились около двери. Он хотел выбежать из комнаты, но знал: что бы это ни было, оно не даст ему добежать до двери.

Он крепко обнял колени под одеялом.

Слабый шипящий звук заиграл в его ушах. Он появился оттуда, где остановились шаги. Он услышал и другой звук и понял: что-то медленно двигается через спальню к его кровати!

Он пытался закричать, но ничего не вышло. Может, это Джейн? Нет, этого не могло быть, потому что дверь была закрыта. Он услышал бы, как она открывается.

Дверь была закрыта. ЭТО пришло через окно. Это произошло, когда занавески зашевелились.

Он услышал царапанье под кроватью. ЭТО пыталось прорваться наверх.

— Там нет ничего! — закричал он мысленно.

Он закрыл глаза и постарался не слышать звуков.

— Когда я открою глаза, ничего не будет.

Он чувствовал возню под кроватью. ЭТО было уже на постели вместе с ним.

— Там нет ничего! — молча закричал он.

Он закрыл глаза еще плотнее. Чудовищ не бывает. Отец часто говорил ему это. Отец никогда не лгал ему. Он слышал голос отца, убеждавший его.

Голос успокаивал его. Чудовище исчезло.

Он открывал глаза медленно, зная, что обнаружит себя одного в своей постели. Он чувствовал себя в безопасности. Он широко открыл глаза и взглянул на кровать.

Отец лгал ему!

Красные глаза чудовища злобно смотрели на него. Оно открыло рот, обнажив острые, как иглы, белые зубы, покрытые серебристой слюной. Он пытался кричать. Ничего не вышло, кроме невнятного хрипа.

Почему отец ему лгал?!

Холодная рука крепко схватила его за запястья и стащила с кровати. Он чувствовал брызги слюны и теплое сырое кислое дыхание чудовища, когда оно засовывало его под кровать.

 

Глава 6

Прошло две недели с тех пор, как они нашли Шена без чувств, свернувшегося в клубок под кроватью. Это было самое страшное потрясение, которое когда-либо испытывала Энни. Она могла только стоять, наблюдая, как Мартин осторожно вытащил его и положил на кровать. Его лицо было бледным как мел. Словно вся кровь отхлынула от него. В голову ей лезли глупые мысли о том, что он видел привидение. Его большой палец был плотно зажат между красными губами. Глаза бессмысленно смотрели куда-то в окно.

Она думала, что Шен умер. Она хотела что-то сказать Мартину, но лишь жалобный стон вырвался из ее груди.

Напряжение, достигшее высшей точки, спало, когда они заметили, что Шен начал шевелиться. Движение было еле заметным, но это было не важно. Шен был жив! На его лицо возвращался румянец. Он разогнул ноги. Кости с хрустом расправились. Она поняла, что он пролежал так всю ночь. Какой кошмар мог так напугать его, что он спрятался под кровать? Если он так испугался, почему не пришел в ее спальню? Ребенком он часто спал с ней, когда видел плохой сон.

Она услышала мягкие шаги, остановившиеся рядом с ней. Это была Джейн. Она обняла ее и крепко прижалась. Энни чувствовала голову Джейн, прижатую к ней.

Искорки жизни появились в глазах Шена, за ними появилась слеза и скатилась по щеке. Его палец все еще был зажат губами. Она заметила красную полоску в одном из уголков рта.

Мартин осторожно попытался высвободить палец. Шен скорчился, избегая прикосновения отца. Хриплое «нет» вырвалось из его груди.

Джейн оставила мать и бросилась к постели. Мартин отошел, пропустив ее.

Шен перестал корчиться и сопротивляться, увидев сестру. Он не сопротивлялся, когда она взяла его за руку и слегка потянула, освобождая палец. Энни вскрикнула. Мартин бросился к Шену, отдавая какие-то распоряжения. Джейн побежала за теплой водой и Полотенцем. Она слышала, как Мартин кричал ей вслед.

«Что он кричит?» — спрашивала она себя. Слово «бинт» прорвалось сквозь ее лихорадочные мысли.

Энни помнила, как побежала в ванную за бинтом. Кровь хлынула изо рта Шена, когда его палец освободили. В безумстве она вдруг подумала, что он похож на голландского мальчика, заткнувшего пальцем дамбу. Кровь текла по его щеке, словно лава из проснувшегося вулкана.

Он так изгрыз свой палец, что он превратился в кровавый измочаленный обрубок. Он также откусил небольшой кусок от щеки.

Энни думала, что кровь никогда не остановится. Мартин выслал ее из комнаты. Он сказал, что ей лучше уйти.

Она оглянулась и была поражена, как спокойно Джейн реагирует на ситуацию. Она вела себя очень хладнокровно.

«Слишком уж для ее возраста», — подумала Энни, но подсознательно она была этому рада. Она не могла ничем помочь.

На самом деле все было не так плохо, как они в первый момент подумали. Рана во рту перестала кровоточить, и, осмотрев ее, они не нашли ничего серьезного. Они решили, что эта ранка появилась, когда Мартин достал его из-под кровати. Шен, должно быть, еще спал и не мог чувствовать боли, которую себе причинял. Что творилось у него в голове? Энни спрашивала себя миллион раз.

Сначала она думала, что Шен до кости изжевал свой палец. Как большинство повреждений, его рана выглядела хуже, чем была. Теперь бинт был уже снят. Ноготь снова вырос, однако кожа оставалась болезненной при прикосновении. Он отгрыз кусок кожи, вызвав кровотечение. Изодранное месиво, выглядевшее, как кусок сырого мяса, было теперь покрыто слоем новой кожи. Он мог двигать пальцами почти безболезненно. Что же приснилось ему, чего он так испугался?

Шен не мог толком ничего рассказать, чтобы развеять недоумение. Она, наверно, никогда не узнает, что так напугало его. Может, он хотел казаться взрослым и не признавался, что видел ночной кошмар? Он просто говорил, что ничего не помнит. Если Шен и открылся Джейн, она этого не показывала. Она уверяла, что он ей ничего не говорил. Энни не была в этом уверена. Поскольку они были близки и между ними была незримая связь, он мог попросить ее не говорить. И это обещание могло быть важнее, чем обязанности перед родителями.

Что бы там ни было, это было единственным случаем. Ночных кошмаров у него больше не появлялось. Она и Мартин согласились, что это был дурной сои.

Им до сих пор казалось, что Шен скрывает что-то. Он наотрез отказывался спать в своей комнате. Он захотел перебраться в одну из комнат внизу. Сначала они возражали, но, видя, с каким страхом он входит в эту комнату, решили, что не будет ничего плохого в том, что он пока поживет в другой комнате.

Они надеялись, что это временно. Им не нравилась идея оставлять его на ночь одного внизу. Однако он не злоупотреблял обретенной свободой, без возражений шел спать в положенное время. Они не слышали, чтобы он шатался вокруг дома, что было бы естественно для мальчика. Постепенно, видя, что он не злоупотребляет свободой, ему разрешили остаться в этой комнате.

У детей не было проблем в их новой школе. Они быстро завели друзей. По крайней мере, об этом не стоило беспокоиться. Джейн уже была приглашена на вечеринку, и Шен, не желая отставать, пригласил одного друга с тем, чтобы тот остался у них на ночь.

Что касалось Мартина, то все складывалось прекрасно в его работе в университете. Был готов почтя весь материал, чтобы начать курс лекций в летнем семестре. Он сам удивлялся, как быстро шла у него работа.

Он был как мальчишка, собирающий первую модель самолета. Он работал, как черт, собирая материал для своего дурацкого курса психического сознания. Он думал, что если студенты действительно серьезно решили заниматься этим, то ему необходимо быть уверенным, что он верно изложил предмет, по крайней мере, он должен был знать, о чем они будут говорить.

Он только что отвез Джейн к Мюрреям. Она была просто сгустком электричества, когда покидала дом со своей подушечкой в руках. Это была ее первая ночная вечеринка, и она была очень возбуждена.

Что же, один ушел, другой пришел, думала про себя Энни. Шен попросил разрешить ему пригласить своего друга Брайана Нолана, когда Джейн разрешили уехать на эту ночь. Брайан уже заходил иногда после школы, так что Шен не просто пригласил чужака. Он уверял, что Брайан его лучший друг. Энни поговорила с матерью Брайана, договорившись обо всем. Все было в порядке. Она была очень рада, рассчитывая пригласить Шена на следующий уик-энд.

— Это даст им возможность разрядки, — говорила она.

После этого разговора Энни вдруг поняла, что они могут подружиться. Мать Брайана понравилась Энни. У нее было доброе сердце, и она любила от души посмеяться. Уже пять лет она была вдовой, но говорила, что у нее есть пара подходящих кандидатур.

Шен был в своей комнате, пытаясь придать ей шикарный вид и выкладывая игры, в которые они собирались играть. Мартин был наверху, погрузившись в свои «колдовские» книги, а она в это время была на кухне, готовя обед и ожидая миссис Нолан, которая должна привести Брайана.

Дверной звонок, получив разряд электричества, бешено затрясся. Она подпрыгнула, хотя и ожидала его.

«Нервы никуда не годятся», — подумала она.

Стряхнув воображаемые пылинки со свитера и выцветших джинсов, она пошла к двери.

Шен опередил ее. Он пронесся, словно пушечное ядро, и распахнул дверь. Пока она шла к ней, Шен и Брайан пронеслись мимо, как два циклона.

— Вы, конечно, мать Брайана, — сказала Энни, пожимая ее руку.

— Мери, — ответила она. — А вы — Шена, не сомневаюсь.

— Не сомневайтесь. — Энни пригласила ее войти. — И меня зовут Энни.

Они рассмеялись, это был теплый искренний смех, а не простая улыбка вежливости при знакомстве.

У нее был готов кофе и свежие, еще теплые бисквиты. Небольшая закуска перед ужином не повредит ее диете, а кроме того, угощать соседей бисквитами, говорила она, было здешним обычаем. Это было приятно проведенное время перед едой.

— Что привело вас в эти края? — спросила Мери, попивая кофе.

— Работа, — ответила Энни. — В Торонто не было подходящих рабочих мест, и когда появилась вакансия в здешнем университете, мы приехали сюда.

После некоторого замешательства Мери заговорила опять:

— А чем занимается ваш муж?

— Читает лекции, — сказала Энни, изучая лицо Мери. Его выражение постоянно менялось.

В следующие несколько минут они говорили о детях.

Она поняла, что Мери потеряла мужа в кораблекрушении, и раздумывала, как ей удается сводить концы с концами. Может, муж оставил ей достаточно денег? Она еще недостаточно хорошо знала ее, чтобы задавать такие вопросы.

— А чем интересным здесь можно заняться на досуге? — спросила Энни. Она сидела дома с тех пор, как они приехали, и после того, как несколько дней назад они привели все в порядок, ей было нечем заняться.

— Тем, чем мы занимаемся сейчас, — засмеялась Мери. — Сидеть за чашкой кофе и обмениваться сплетнями.

Энни улыбнулась.

— Интересно.

— Но это не самое лучшее, — продолжала Мери. — За неделю вы каждый день можете прикасаться к другому миру, с прогулкой к знаменитым «Бинго-Холле»!

— Едва ли я смогу, — преувеличенно вздохнула Энни.

— Не бойтесь упустить момент. Подробности всего происходящего на этой земле так же доступны, как ваш телефон, — Мери показала на телефон, стоящий на кофейном столике. — Чтобы быть принятым в общество здесь, нельзя позволить себе быть вне досягаемости всех интересующих событий в телефонной трубке.

— Что ж, я постараюсь не упустить ни одного, — сказала Энни. — Теперь мне кажется, что мне это понравится.

— Может, мы сможем вместе следить за новостями? — спросила Мери. Улыбка появилась у нее на лице, обнажив ее начищенные дорогой зубной пастой абсолютно белые зубы.

Энни заметила, что Мери так же нуждается в компании, как и она. Было бы хорошо почаще встречаться с ней. Дни тянулись безумно долго, когда Мартин работал, а дети были в школе.

— Это будет замечательно, — сказала Энни. — Мы сможем поддерживать друг друга в этот тяжелый период, и я уверена, мы, черт возьми, займем свои места в обществе.

Они снова от души рассмеялись. Увидев, что Мери потянулась к плащу, Энни сказала, что не стоит уходить и что она рада будет с ней пообедать. Мери вежливо отказалась, сказав, что у нее есть еще неотложные дела и она должна ехать.

Энни проводила ее до двери и вернулась назад, когда ее автомобиль пропал, проглоченный, как ей казалось, одним из холмов. Она была рада, что у нее появился друг, и была благодарна за это Шену. Может быть, теперь дни не будут такими скучными и однообразными. Мери была единственной, с кем она здесь познакомилась. Другие люди, с которыми она встречалась в лавке или в супермаркете, лишь улыбались ей холодной улыбкой, припасенной для чужаков. Она чувствовала себя неудобно в присутствии местных жителей. Она была словно под ярким светом, как манекен в витрине. Ни говоря ни слова, они дарили ей такое выражение лица, которое задевало ее. Их молчание и задранные носы адекватно выражали их отношение. С Мери все было иначе. Она видела ее такой, какая она есть. Почему же другие вели себя, как обезьяны в клетке?

Она надеялась вскоре увидеть Валерию. Странно, что ее до сих пор не видно. Они были лучшими подругами. Если что-то случилось, Валерия могла бы просто позвонить. Энни много раз набирала номер, но там было либо занято, либо никто не отвечал.

Она не видела Джона со дня их приезда. Мартин уверял, что видит его каждый день в университете и что он завален работой, принимая экзамены и готовясь к следующему семестру.

По крайней мере, Валерия могла позвонить.

Телефон задребезжал. Она почувствовала, что сердце забилось.

«Боже мой! Неужели…» — подумала она и потянулась к красной трубке.

Она затаила дыхание. Адреналин разносился кровью по телу от внезапного звонка.

— Алло!

Щелкающий шипящий шум послышался из трубки. Она напряглась, вслушиваясь.

— Алло, — повторила она после паузы. Наверное, не соединилось. Она подождала ответа. — Повесьте трубку и перезвоните.

В трубке продолжало шипеть.

— Вы слышите меня? Нас плохо соединили. Перезвоните.

— Энни, — голос был низкий и хриплый, она не узнала его.

— Да, — ответила она нерешительно.

— Энни, — захрипел голос. — Энни, уезжай, пока не поздно.

Это была явная попытка телефонного хулиганства. Но кто бы это ни был, он знал ее имя.

— Кто это? — требовательно спросила она.

— Уезжай, — голос затихал вместе с шумом. Послышались короткие гудки, бьющие по ушам.

Она стояла пораженная, глядя на трубку. Кто, черт возьми, это мог быть? И почему он (ей показалось, что звонил мужчина или женщина, изменившая голос) требовал уехать, пока не поздно? Не поздно для чего? Она решила, что это кто-то из друзей Мартина со своими провинциальными выходками. Дурацкая шутка ненормального.

— Кто это был?

Она обернулась, все еще держа трубку в руках. В висках стучало. Мартин стоял напротив нее и ел бисквит. Все его внимание было поглощено бисквитом. Она знала, что он спросил ее лишь по привычке, не интересуясь на самом деле.

— Ошиблись номером, — сказала Энни.

— А-а, — сказал он, слизывая крошки с пальцев.

Простое «а-а», и он забыл об этом. Она решила не беспокоить его этой выходкой. Если это был один из его приятелей, ей лучше промолчать. Если нет — тогда это был лишь первый звонок, который наверняка повторится. Да, звонивший знал ее имя. Но стоит ли расстраиваться из-за одного звонка? Так можно начать бояться каждого темного угла. Она решила подождать и посмотреть, будут ли еще звонки, прежде чем говорить Мартину.

— Друг Шена уже приехал? — спросил он, а она все думала о его незаинтересованном отношении. Ей не нравилось, когда люди так себя вели. Почему люди задают иногда вопросы, не желая на самом деле получить ответ?

— Да, — сказала она как можно мягче. — Мери привезла его недавно.

— Мери?

— Да, — ответила она. — Мери Нолан, мать Брайана. — Она вопросительно посмотрела на него. — Почему ты спросил?

— Странно, — сказал он. Она заметила, что это имя говорит ему о чем-то. — Мне кажется, я должен знать имена наших знакомых. Ничего, что я не вышел? — Он улыбался. Это была смущенная улыбка. Его лицо как будто слишком долго находилось под солнцем. Она не ответила на последний вопрос, и он нервничал.

— Обед готов? — спросил он, явно пытаясь сменить тему.

— Минут через десять, — ответила она и ушла на кухню. Ей не нравилось состояние ее души, и Мартин не изменил этого.

Мартин думал, что все давно прошло, но упоминание имени Мери вызвало трепет в его груди и слегка тревожное чувство. Энни наверняка заметила. Он не смог себя проконтролировать. В ее глазах он, должно быть, выглядел наивным ребенком. Он был уверен, что это была та самая Мери. Он слышал обрывки разговора, сидя наверху. Это был голос, который он помнил и никогда не забывал. Почему она была так мила с Энни? Раньше она была порядочной сучкой и вряд ли могла с тех пор полностью измениться. Он понимал, что неизбежно встретит ее, поскольку Шен был другом ее сына, а теперь и Энни подружилась с ней. Он не знал, что делать, когда это случится. Он все еще испытывал к ней что-то. Он надеялся, что после той ночи никогда ее не увидит. Может быть, он слишком в это поверил. К тому же прошло двенадцать лет. Возможно ли, что она изменилась и теперь сошлась с Энни? Он не мог в это поверить.

— Проклятье, — он громко выругался и вернулся наверх.

Энни вытирала рукой слезы, катящиеся по ее щекам. В душе ее была пустота. Сначала этот звонок, потом реакция Мартина на имя Мери. Она подумала, что, возможно, догадывалась об этом. Ей вспомнился голос Джона, говоривший, что Мартин знает эти места лучше, чем говорит. Эта мысль глубоко засела в ее голове.

 

Глава 7

Он высоко поднял голову, раздувая ноздри. Он принюхивался, ощущая теплый ночной воздух. Маленькие точки блестели на небе. Он знал, что это были звезды. Его посетило странное ощущение, когда он отнес слово «звезды» к этим маленьким кусочкам света. Тяжелое чувство — словно глыба свинца повисла в его груди. Это беспокоило его. Оно появилось впервые, когда он вышел из своих владений к дому. «Дом»? Снова странное ощущение. Раньше таких слов, как «дом», «звезды», не было в его словаре. Теперь они нахлынули потоком вместе с другими и вертелись в его голове.

Мысли и разум появились там, где был прежде лишь инстинкт.

С этим знанием он чувствовал какую-то усталость, он чувствовал раздвоенность внутри себя. Битва между инстинктом и разумом грохотала в его голове. Он знал, что так будет, пока одно не победит другое.

Это было ночью две недели назад, когда что-то вытащило его из его лесного убежища. Это была сила, которую он зауважал за эти годы. Он был беспомощен перед невидимой силой, толкавшей его в спину все ближе и ближе к каменной тропе. Тропе, которой пользуются железные звери. Он был гол и беззащитен. Но он не противился, он повиновался всегда, когда чувствовал это присутствие. Затем он увидел дом. Острая боль узнавания заколола в его глазах. Что-то пыталось выбраться из его головы. Боль внезапно прекратилась. Он почувствовал безопасность. Он не пришел бы сюда без надобности. Он начинал понимать, почему он сюда пришел.

Он помнил сладкий запах добычи. Раньше он охотился лишь на тех, кто жил в лесу вместе с ним, но теперь ему хотелось попробовать вкус существ, живущих в домах. Они назывались людьми.

Когда он подошел к мальчику, он был разочарован. Он знал, что не должен вредить ему. Он был одним из особых. Он был одним, как сказал ему голос, к кому надо лишь прикоснуться. Голос, летящий по ветру. Голос, впервые пришедший к нему так давно.

Голоса не было с тех пор, как он научился самостоятельно охотиться. Была некая форма, связанная с голосом. Она имела вид человека. Образ был только колеблющейся дымкой в его глазах. Он знал, что скоро это облако примет форму. Скоро придет его друг.

Сейчас его друг хотел мальчика. Поскольку других друзей у него не было, он подчинился. Две недели назад он достал одного.

Скоро мальчик присоединится к нему.

Второй раз за две недели он выходил к владениям человека.

Знакомая обстановка щекотала его нервы. Он был там раньше. Этот дом… Был ли он там однажды? Он всегда думал, что он был порождением леса и темноты, Но нет. Дом был слишком знакомым. Он чувствовал боль, когда был там. Боль усиливалась, когда он задумывался, пытаясь понять. Будет ли ему снова больно в этой темноте? Он опять втянул воздух.

Кислый запах заполнил его ноздри. Протяжный вой раздался в ночи. Он скользнул в направлении ближайшего дерева. Послышался звук шагов, идущих в его сторону. Это был не человек. Это было четвероногое существо. Кислый запах стал сильнее. Он узнал запах страха. Страха, идущего от его добычи во время охоты.

У него потекли слюнки от воспоминания о совершенном давно убийстве. Память разбудила голод. Собака скулила, приближаясь к дереву и нюхая землю. Он тихо ждал, пока не убедился, что она достаточно близко.

Он выпрыгнул из тени, упав на спину собаки. Собака корчилась, щелкая челюстями. Он чувствовал дрожащее тело, слышал хриплое рычание. Он маневрировал, ища челюсти собаки. Зубы впились ему в пальцы. Он развел руки в разные стороны. Челюсти громко хрустнули. Нижняя была свернута и безжизненно повисла. Собака застыла в страхе. Она поняла, что умрет. Этот момент паники поставил точку на жизненном пути собаки. Он вскочил на ноги, подняв собаку над головой. Ударом о колено он переломил ей хребет. Мертвое животное упало на землю. Его пальцы глубоко погрузились в собачью плоть. Не боясь шума, он вырвал сердце и съел. Он впился зубами в шею, жадно высасывая кровь, она была еще теплой. Кровь разливалась по горлу, наполняя желудок. Голод был утолен.

— Кто там?

Это был голос из одного из домов. Он увидел старую женщину, смотревшую в его сторону. Он приник к земле и на четвереньках переполз через дорогу. Он не остановился, пока не достиг края леса. Глядя в темноту, она видела, как он поспешно убегал.

Он был смущен внутренним боем, все еще гремящим в нем. Поток образов прошлого вместе с растущим сознанием притуплял его чувства. Все больше и больше картин из его прошлой, долесной жизни будоражило его. Он бежал, когда не должен был. Он никогда не поступил бы так раньше. Эта мысль беспокоила его.

Старуха была одна. Из всех существ он боялся только людей. Они могли убить его. Он видел, как они на расстоянии убивают взрослого лося с помощью оружия, которое держали в руках. Это оружие, он знал, было ружьем. Но он бежал от простой старухи. Он знал, что она была беспомощной против него. Люди могли повредить ему только когда их было много.

Он полз, подбираясь ближе к дому.

Яркий свет ослепил его.

Он повернул назад и вернулся в лес.

Огни вспыхнули и быстро исчезли за холмом. Он слышал много голосов. Он видел семерых, спешащих на помощь к женщине. Их было слишком много.

Теперь он должен был подождать следующей ночи, прежде чем выйти из леса. Он, к тому же, был замечен. Ему стоит быть осмотрительнее впредь. Друг говорил ему, что лишь некоторые способны его увидеть.

Он должен миновать еще один дом, прежде чем оказаться в абсолютной безопасности. На нижнем этаже было темно. Он мог различить неясное мерцание света в одном из верхних окон. Он подпрыгнул и ухватился за нижние ветви дерева. Легко поднимаясь, он оказался на уровне этого окна.

Приглушенный смех доносился из-за приоткрытой рамы. Он увидел группу молодых девушек, теснившихся вокруг свечи. Он заметил капельки пота на лбу одной из них. Она выглянула в окно, и их взгляды встретились.

Девушка закричала, показывая на него.

Он спрыгнул с ветки и, мягко упав на землю, скрылся в темноте.

 

Глава 8

Дом скрипел и стонал, словно был живой. Брайан Нолан с интересом вслушивался в каждый новый звук. Мать говорила, что у каждого дома есть свои особые звуки. Эти звуки лучше слышны ночью, когда тишина и темнота будят мальчишеское воображение. При каждом новом скрипе или шорохе он смотрел через комнату на Шена. Он чувствовал холодок. Он знал, что это не от температуры в комнате, а от щекочущего возбуждения и предчувствия. Сначала он не верил Шену, когда тот говорил, что их дом не такой, как другие. Он говорил, что дом с привидениями! Он был не такой, как у него и у его друзей. Он думал, что будет напуган. Но нет. Предчувствие нового приключения только увлекало его. И в этом доме они жили! Дом производил жуткое впечатление. Ветер ли вызывает эти звуки или это Джемми Роббинс? Он знал, что должен бояться, но чувствовал себя в безопасности, ведь наверху спят двое взрослых. Если Джемми Роббинс здесь, родители Шена защитят их.

Ночевка в доме с привидениями была не единственной вещью, которую обещал Шен. Он сказал, что, когда родители уснут, они выберутся из дома.

Они собирались погулять возле дома Мюрреев. У старших девочек там была вечеринка, и они собирались как следует напугать их. Они слышали, что девочки собирались не спать всю ночь, разговаривая и рассказывая страшные истории. Они решили подкрасться к дому и издавать отвратительные звуки. По словам Шена, это должно произвести потрясающий эффект и здорово напугать их. Это было бы очень весело.

Брайан беспокоился, что их поймают. Сначала он был против. Он никогда никуда не ходил без ведома матери. Он чувствовал, что нехорошо пугать девочек, не говоря уже о том, что не годится выходить ночью из дома. Шен уверял его, что все будет хорошо и их не поймают. Шен говорил, что он выходил из дома каждую ночь за последнюю неделю и никто об этом те узнал. Он сказал, что если его родители заснули, то их уже ничем не разбудишь.

Все должно было пройти гладко. Им нужно было лишь тихо открыть окно и выпрыгнуть наружу. Подоконник поднимался лишь на пару футов над землей, и им не составляло труда войти и выйти. Шен сказал, что они встретятся с Ричем и Фрэнком у дома Мюрреев. Чувство товарищества возобладало, и это решило вопрос. Они вчетвером держались вместе в школе и все делали сообща. Даже в спортзале они старались быть вместе в одной команде. И если трое остальных собирались что-то делать, он не мог оказаться в одиночестве.

Они сидели молча последние полчаса. Шен сказал, что им нужно вести себя тихо, чтобы родители поверили, что они спят. Час назад мать Шена заглянула к ним. Она сказала, что они с мистером Лоуренсом ложатся спать и что им тоже уже пора. Они лежали под одеялами, Шен в своей кровати, он — на диванчике, когда она заходила. Она, казалось, осталась довольна тем, что они уже легли и скоро заснут.

— Когда мы пойдем? — прошептал Брайан.

— Скоро, — ответил Шен. — Мне кажется, что родители уже спят.

Он склонил голову набок. Это напомнило Брайану поведение прислушивающейся собаки.

Брайан чувствовал, что в животе его порхают бабочки, проснувшиеся и щекочущие его изнутри. Он боролся с сильным желанием засмеяться. Ожидание новых приключений возбуждало его. Ни за что на свете он не покинет своих друзей. Они ведь не собирались делать ничего дурного. Они хотели только выкинуть пару безобидных шуток и от души повеселиться. К тому же, он знал, что нет ничего удивительного в том, что он смущался. Все остальные его друзья хвастали своими похождениями без ведома родителей.

— О'кей, пошли, — сказал Шен.

Брайан соскочил с кровати и подбежал к окну.

— И не шуми, идиот! — зашептал Шен, его палец прижался к губам.

Он заметил, что Шен еле сдерживает смех. Увидев это, он тихонько захихикал. Ом предчувствовал массу интересных событий.

— Тихо, или они услышат нас!

Они подождали несколько минут на случай, если родители проснулись. Шен шикнул на него еще раз. Брайан пытался овладеть собой.

Дерево скрипнуло, когда Шен открывал окно. Брайану казалось, что этого звука достаточно, чтобы разбудить и мертвого. Шен так не думал. Он быстро спрыгнул на землю. Брайан, помедлив, приземлился рядом.

Лицо Брайана перекосилось от ужасного шума закрываемого окна. Он понимал, что это нервозность усиливает звук.

Шен посмотрел на него и улыбнулся. Его забавляли эти проявления детской пугливости. Он понимал, что Брайан впервые участвует в таком деле. Но он, казалось, был в порядке и собирался довести дело до конца. Он велел Брайану молчать и не двигаться, пока сам обходил двор. Выглянув из-за дерева, он увидел, что в комнате родителей было темно. Они спали. Прячась в тени, он вернулся к стоящему рядом с домом Брайану. Он улыбнулся и ободряюще кивнул. Они пошли к той стороне дома, где легче всего было остаться незамеченными. Шен знал, что с этой стороны лучше всего отходить от дома по прямой. Там было только одно окно — его старая спальня.

Никто не ходил туда с тех пор, как он поменял комнату. Его бывшую спальню использовали теперь как кладовую и вещами, лежащими там, пользовались редко.

— Это здорово! — возбужденно прошептал Брайан.

Они уже отошли далеко и могли разговаривать. Шену хотелось утвердить себя лидером в словах и поступках. В конце концов, это была его идея ночной прогулки. Пока все шло по плану.

— Надеюсь, что те двое не струсили, — сказал Шен.

— Если Рич придет, уверен, что и Фрэнки тоже, — сказал Брайан. Он знал, что Рич никогда не отступал, а Фрэнк был всегда с ним солидарен.

— Когда мы должны с ними встретиться?

— Чуть позже полуночи, — ответил Шен.

— Почему так поздно?

— Не будь дураком, — сказал Шен. — Это должно быть так поздно, чтобы все родители уже уснули.

— А, — ответил Брайан, слегка смутившись.

Проходя мимо домов, они старались держаться в тени. Им очень бы не хотелось попасться. Шен проделывал этот путь в седьмой раз, он чувствовал, что может пройти его вслепую. Он надеялся, что Брайан тоже не отстанет.

Когда Рич узнал о готовящемся походе, то сразу ухватился за эту идею, и все было решено. Он сказал, что в этом нет ничего нового, что прошлым летом он часто выходил ночью из дома, но признался, что не отходил слишком далеко. У него не было проблем, так как после того, как его родители начинали храпеть, никто не замечал его отсутствия. Они не услышали бы и взрыва бомбы. Если они засыпали, то ничто не могло поднять их до полудня. Он также сказал Шену, что может принести один сюрприз, Шен долго домогался, но он не сдавался и не говорил, что это за сюрприз.

Он остановился и сделал знак рукой, чтобы Брайан остановился тоже.

— Мы должны быть осторожны здесь, — его голос понизился до шепота.

— Почему? — спросил Брайан. — Мы разве уже у Мюрреев?

Шен взглянул на него расширенными глазами, словно говоря: «Ну что ты будешь делать?»

— Посмотри вокруг. Что ты видишь?

— Ничего, только кучку домов.

— Правильно! — сказал Шен, подражая голосу их учителя, мистера Бэттона.

— Ну? — усмехнулся Брайан.

— Ну, — передразнил Шен. — Мы должны быть особенно осторожны здесь, чтобы нас не услышали, тупица.

Брайан чувствовал, как громкий крик, зародившийся где-то в его груди, готов вырваться наружу. Не то чтобы он хотел ослушаться друга, просто он смотрел на это как на форму восстановления жизненной энергии. Постоянная необходимость сохранять тишину держала его в напряжении. Ему хотелось пронзительно закричать и, разбудив всех, скрыться в лесу. Но это разрушило бы планы Шена и Рича напугать девочек. Он понимал, что лучше вести себя тихо, как велел Шен.

— О'кей, Шен, — сказал он. — Но я надеюсь, мы придем туда, где не нужно будет так осторожничать.

— Да, потом мы пойдем в такое место, и ты там сможешь шуметь сколько захочешь.

Его тело задрожало от напряжения.

— Куда мы пойдем потом?

Шен поднес палец к губам, показывая, что они говорят слишком громко.

— Это секрет.

«Секрет!» — думал Брайан. Ему не нравилось, когда друзья скрывали от него что-то. Он чувствовал, словно внутренности его скручиваются, как мокрое белье. Он должен был знать, куда они пойдут после Мюрреев.

— Ну давай, Шен, — жалобно проговорил он. — Куда вы собираетесь пойти потом?

— Я же сказал, это секрет, — ответил Шен, его глаза сверкнули. — Ты скоро сам узнаешь.

— Хотя бы дай мне понять, — попросил он с нетерпением.

— Это секрет.

— Большой?

Шен сдался. Он понял, что Брайан не успокоится всю дорогу, если он не скажет ему больше. Он не хотел пока говорить ему и жалел, что обмолвился раньше времени.

— Слушай, — он выдержал эффектную паузу. — Ты полюбишь это место, потому что там нас никто не найдет.

— Я знаю, где это?

— Не думаю, — ответил Шен. — Скорее всего, я первый, кто нашел это место.

— Это далеко?

— Трудно объяснить, — он задумался. — Я не могу точно сказать, где это. Я должен показать.

Брайан был удовлетворен тем, что от него ничего не собирались скрывать. И он пойдет туда, где бы это ни было. Он всегда хотел найти место, где бы он и его друзья могли собираться. Их собственное убежище. Брайана захватывала эта мысль. Может, они даже смогут построить крепость.

— И никто не знает, где это? — удивленно спросил Брайан.

— Об этом знаю только я, скоро и ты узнаешь.

— Ты как-нибудь назвал это место? — Брайан все еще приставал к нему, но не так сильно, как раньше.

— Да, — сказал Шея. — Я назвал его секретным местом встреч.

Секретное место встреч! Брайану нравились эти слова. Место с таким названием должно было принадлежать только им. Это давало приятную возможность ощущать себя частью чего-то. Он был рад, что пошел с ними сегодня. Он был абсолютно доволен всем, кроме необходимости соблюдать тишину. Он обнаружил, что рвется вперед пугать, девчонок, а потом идти в секретное место.

Он сохранял молчание, следуя за Шеном, Было видно несколько огней в домах. Они шли, пока не оказались возле дороги. Из-за дорожных огней там было светло, как днем. Как они пересекут дорогу незамеченными? Не задавая больше вопросов, он побежал вслед за Шеном. Они перебежали в тень на другой стороне, ни капли не вспотев. Брайан понимал, что он дышит тяжело больше из-за необычности всего происходящего, но теперь ему казалось, что все будет хорошо.

Шен молчал, не отрывая глаз от домов напротив. Он смотрел, не зажглись ли огни, означающие, что их обнаружили. Он не заметил приоткрытых дверей. Он был почти уверен, что их никто не увидел. Может быть, завтра он найдет более безопасное место, чтобы переходить дорогу, не боясь быть увиденным. Это место было слабым звеном в придуманном маршруте.

Оставшись довольным, он тронул Брайана за плечо и направился к дому Мюрреев, держась в тени деревьев.

Брайан почувствовал резкий звон в ушах. Это был звон, который он слышал поздно ночью, когда его мать уходила спать и он оставался один в комнате. Это был звон тишины; и он думал, что это самый громкий звук, который он когда-либо слышал. Его уши разрывались от боли. Он увидел слабый огонек в одной из верхних комнат. Брайан по-детски хихикнул. Девочки еще не спали. Но где же Рич и Фрэнки? Они должны были встретить их здесь. Определенно, они увидели бы их. Он надеялся, что они не струсили, или, еще хуже, их не поймали. Если поймают одного — поймают всех. Если бы их застали выходящими из дома, родители Рича и Фрэнка позвонили бы его матери. А если бы его мать узнала, она стерла бы его в порошок. Мать никуда не выпускала бы его после школы и не давала бы разговаривать с друзьями. Он ужасался при мысли о возможной трепке.

Его сердце бешено стучало и прыгало в груди. Что-то было там в кустах. Он сглотнул, но ком застрял у него в горле.

— Ты слышал, Шен?

— Ничего, должно быть, кролик.

Нет, кролик не шумит так громко. У него не может быть таких красных чудовищных глаз. Он не будет пристально глядеть на тебя, будто изучая. Кролик должен испуганно убегать в кусты и прятаться в норе.

— Я н-не думаю, что это кролик, Шен, — он почувствовал, как лоб его покрылся испариной. Легкий ветерок казался ему ледяным дыханием.

— Может, ты не будешь дрожать, как пугливый котенок, а? — спросил Шен. Он остановился, глядя в ту сторону, откуда они слышали шум.

Брайан не отвечал. Он все еще ощущал пронзающий его взгляд. Он чувствовал себя слабым, беспомощным.

Стук.

Он донесся откуда-то издалека. Он чувствовал, как сердце стучит в его груди.

— Пошли отсюда, Шен. — Ему показалось, что лес наполнился грязными, вонючими тварями. У него засвербило в носу. Казалось, он чувствует едкий запах рвоты.

— Не будь таким трусишкой, — сказал Шен. — Ты ведешь себя как пугливая девчонка. — Он продолжал вглядываться в темноту.

Что-то движется там, думал Брайан. Он увидел метнувшуюся тень, спрятавшуюся за большим деревом. Он был близок к смерти! Он знал это! Он хотел бежать, но его ноги словно приросли к земле, он не мог двигаться. Он чувствовал, как слезы катятся у него по щекам.

Снова что-то стукнуло.

— Шен, — взмолился он.

Тень приближалась к ним, спрятавшись за другим деревом.

Еще удар.

Но звуки доносились не оттуда, куда он смотрел. Они были окружены.

— Мне страшно, Шен, — простонал он жалобно. — Пойдем отсюда… пожалуйста.

Почему Шен улыбался? Плечи его тряслись от смеха, он не слушал его. Шум возникал у него в голове. Может, Шен не слышит глухих ударов и не видит приближающейся к ним тени? Все его тело дрожало. Он чувствовал, что сейчас взорвется от напряжения.

По мере приближения тень становилась все больше. В глубине сознания он знал: это было что-то идущее из леса, чтобы убить их.

Шен продолжал беззвучно смеяться. Внезапно он ощутил чье-то присутствие за спиной. Холодные, мягкие руки легли ему на плечи. Он подпрыгнул. Он почувствовал, как в его тело вонзаются тысячи иголок.

— Мы были уверены, что ты придешь.

Он огляделся и увидел, что это был Фрэнки, а вовсе не монстр, как ему показалось.

— Н-ну, — промямлил Брайан.

— Пошли тогда, — сказал Фрэнки. — Тебе стоит увидеть кое-что.

— Мы знали, что это были вы, — сказал Брайан, все еще дрожа.

— Тогда чего вы до сих пор трясетесь? — Смех Фрэнки жестоко ранил его, давая ощущение пустоты. Он отплатит ему. Он не знал еще как, но разные способы приходили ему на ум. Способы мести, которые обычно придумывают мальчишки, когда друзья играют с ними злую шутку. Замыслы эти обычно вскоре забываются и исчезают совсем. Позже, может быть, сегодня, Брайан надеялся тоже напугать Фрэнки. Он не таил обиды на Рича. Рич был самым сильным в классе, кроме того, они были друзьями, и не было возможности отплатить ему в бою. Брайан знал, что не мог тягаться с Ричем.

— Ты видел, как они запрыгали? — Фрэнки засмеялся, приближаясь к Ричу и Шену.

— Это было бесподобно, — сказал Рич, посмеиваясь.

— Должен признать это, — согласился Шен. — Мы не знали, что это вы.

Брайан смущенно приблизился. Через несколько минут они были в лесу на безопасном расстоянии от дома Мюрреев. Они прятались за большим камнем. С этого места было хорошо видно дом, и можно было не бояться, что их обнаружат.

Птица захлопала крыльями у них над головой. Они видели, как черная тень промелькнула и исчезла в лесу. Ветер оплакивал свое одиночество.

— Это, наверное, Джемми Роббинс, — прошептал Рич. Он закатил глаза и изобразил безумную гримасу. — Это Джемми Роббинс крадется по лесу, чтобы съесть нас.

Шен увидел, как друзья поежились, хотя было тепло. Фрэнки обхватил руками колени, поджав их к животу. Брайан задрожал и стал беспокойно озираться. Это имя Джемми Роббинса так напугало их?

— Джемми Роббинс! — засмеялся Рич. — Шен не знает, кто такой Джемми Роббинс, — он насмешливо задергал плечами и посмотрел на Брайана и Фрэнки.

— Он не знает о Джемми Роббинсе? Ты не говорил ему? — спросил он у Фрэнки.

— Нет, — ответил тот, еще сильнее поджав колени. — Мне страшно даже упоминать об этом. — Он помолчал и втянул голову в плечи. Шену показалось, что он превратился в мячик. — Я не люблю говорить о нем, — добавил он тихо.

— А ты, Брайан? — он старался говорить ниже, чем позволяли его голосовые связки. — Ты хочешь рассказать ему о Джемми Роббинсе?

— Я думал, он уже знает, — ответил Брайан, неуверенно посмотрев на Шена.

Шену казалось, что его словно бы поймали на крючок. Он молчал и не двигался.

— Ты знаешь, кто это? — Рич старался изобразить из себя старого любителя фильмов ужасов. Он говорил преувеличенно таинственным тоном.

— Нет, — отчетливо проговорил Шен, давая понять, что он не желает быть во вторых рядах. — Но хочу, чтобы вы мне рассказали.

— Без дураков? — допытывался Рич. — Ты действительно не знаешь?

— Вообще ничего не слыхал.

Рич посмотрел на Брайана:

— Почему ты решил, что он уже знает?

Брайан не мог поднять глаз.

— Он сказал, что в его доме есть привидения, — пробурчал он.

— Что?

— Он говорил, что у него дом с привидениями, — сказал он достаточно громко. — И я думал, что это Джемми Роббинс.

— Это правда? — с интересом спросил Рич.

— Вроде того, — сказал Шен. — Дом по ночам издает странные, непонятные звуки.

— Все дома скрипят ночью.

— Я знаю, — сказал Шен. — Но этот — по-своему. — Он словно отрезал дальнейшие вопросы.

Ветер внезапно усилился и зашумел в кронах деревьев.

— Я весь дрожу, — сказал в пустоту Фрэнки.

Ветер завывал. От этого жалобного звука словно бы сотня сороконожек ползала по спине Брайана. Ему было страшно, особенно с тех пор, как заговорили о Джемми Роббинсе. Действительно ли он там, в лесу? Может, притаился и хочет схватить их в двух шагах отсюда?

— Что заставило тебя думать, что твой дом не такой, как другие? — спросил Рич, чувствуя легкую боязнь.

Шен знал, что они что-то скрывают.

— Он не такой, — сказал он. — Я иногда слышу голоса; а иногда вижу что-то в моей комнате, но не так долго, чтобы разглядеть хорошо. — Он чувствовал, как три пары глаз впились в него, ловя каждое слово. — Какое ваш Джемми Роббинс имеет к этому отношение? — вопрос был адресован только Брайану.

— Джемми жил в твоем доме, — уверенно сказал Брайан.

— Ну! — Шен призывал его продолжать, закончить объяснение.

Ветер затих. Лес словно прислушивался. Шену казалось, что он вот-вот услышит стрекотание сверчков, хотя он знал, что во всей округе не было ни одного. Там не водились и змеи, к его разочарованию. Летом он хотел поиграть в великого змеелова, и теперь ему нужно было придумывать новую игру, чтобы проявить свою доблесть.

Чьи там глаза? Брайан был уверен, что видел две красные сверкающие точки в кустах за спиной у Шена и Рича. Кусты шевелились.

«Если ты не отправишься из школы прямо домой, Джемми Роббинс поймает тебя», — заевшей пластинкой звучал в его голове голос его матери. Были ли это глаза Джемми Роббинса? «Сиди дома или тебя поймает Джемми Роббинс!» Он посмотрел на Фрэнки, сидевшего рядом с ним. Большой камень служил ему столом. Если бы там что-нибудь было, Фрэнки бы тоже заметил это. Он устал. Он понимал это. Вероятно, усталость сыграла шутку с его воображением. Он почувствовал глаза, смотрящие на него. Это были не те, которые он видел в кустах, другие. Они пробивались сквозь туман усталости, взывая к его осведомленности. Шен и Рич смотрели на него. Он оглянулся, чувствуя беспомощность.

— Ну, — наконец сказал Шен. — Что с того, что Джемми Роббинс жил в моем доме?

— Я д-думаю, что это он или его м-мать посещали твой дом ночью… и я думал, ты знаешь об этом.

— Ну и что, если и Джемми Роббинс? — сказал Шен раздраженно. Он повернулся к Ричу, зная, что ничего не добьется от Брайана. — Что такого в Джемми Роббинсе?

Фрэнки склонил голову, оглядываясь через плечо на дом Мюрреев. Он подумал, что они собирались пугать девчонок, а не разговаривать о Джемми Роббинсе. Он боялся его больше, чем привидений. Ведь привидения придуманы взрослыми, чтобы пугать детей, которые делают что-то недозволенное. А Джемми Роббинс существовал, и он не любил говорить о нем. Ему хотелось, чтобы Рич никогда не затрагивал этой темы и они могли бы пойти пугать девочек.

Тень промелькнула в кустах, отодвинув их тихо в сторону, но Брайан заметил это. Он знал, что там что-то было. Оно не приближалось к ним. Оно, казалось, лишь изредка меняло свою позицию, желая понаблюдать за ним. Надо ли сказать остальным? Он не хотел вновь испытать то, что он и Шен испытали, когда над ними подшутили Рич и Фрэнки. Может, они подговорили Бобби и Эрни уйти из дома, и это они были в лесу, а не Джемми Роббинс. Он решил молчать, так как не хотел, чтобы над ним опять смеялись и называли трусливым котом. Кроме того, если это был Джемми Роббинс, то почему он не схватил их до сих пор? Он решил сидеть и смотреть, готовясь к тому, что Бобби или Эрни выскочат из-за дерева, пытаясь напугать их. Он не испугается. Он будет готов. Он боялся, но не хотел признаваться в этом. Он не мог унижаться и опять показаться перед друзьями дрожащим от страха. Кроме того, они, кажется, смотрят на него сейчас с уважением. Он становится лидером компании. Он поборет их всех, даже Шена уложит одной левой на обе лопатки. Даже ребята из шестого класса будут бояться его. Даже Рич Фолкнер, некоронованный чемпион по борьбе среди пятых классов.

Может, темнота была тому причиной? Раньше Рич никогда не выходил так поздно ночью, разве что с родителями, возвращаясь из гостей. Слышал ли он звуки, почудившиеся за спиной? Нет. Если бы что-то появилось там, Фрэнки или Брайан заметили бы это. Может, это потому, что они были одни в лесу, беззащитные, и говорили о Джемми Роббинсе. Ему не очень-то нравилось бояться того, кто давно умер, и подпрыгивать при каждом безобидном шорохе. Он глубоко вздохнул, представив, как кусты колышутся за его спиной. Это просто ветер. Но почему же он не чувствует ни единого дуновения ветерка? Он снова глубоко вздохнул, пытаясь отогнать страхи. Он не мог показать друзьям, что испуган.

— Все в округе знают о Джемми Роббинсе, — начал он, посмотрев на Шена. Он надеялся, что никто не заметит дрожь в его голосе.

— Он и его родители жили в твоем доме много лет назад. Все было хорошо, пока старик Роббинс не утонул в море. После этого старуха Роббинс совсем свихнулась. — Он пытался придать рассказу шутливый тон, стараясь показать, что не боится. — Она начала отвратительно поступать, — он продолжал, заметив, что все внимательно слушают. — Почти каждый день она избивала Джемми. Чаще всего просто ни за что. Она никуда не пускала его, только в школу. Иногда в выходной она посылала его в магазин, да и то, если это было очень нужно. В школе Джемми стал тихим и забитым. Он никогда не говорил о матери, даже когда другие смеялись над ней. Он даже не хотел играть там со своими приятелями, боясь, что мамаша поджидает его за углом. Старуха Роббинс не хотела, чтобы Джемми корешился с кем-нибудь. Он был единственным, что осталось у нее с тех пор, как старик Роббинс отправился кормить рыбок. Она словно посадила Джемми на цепь. И это продолжалось дольше и дольше, пока Джемми не стал совсем чужим для своих одноклассников. Они говорили, что он выдумывает себе воображаемых друзей, когда потерял настоящих.

Свет в доме Мюрреев еще горел, бросая на них слабые отсветы. «Как далеко виден этот свет в лесу?» — подумал Рич. Если верить его матери, Джемми Роббинс боялся такого света. Достаточно ли он ярок, чтобы отпугнуть его? Трое остальных сидели вокруг камня и смотрели на него, ожидая продолжения истории. Впрочем, нет. Брайан не смотрел на него. Он, казалось, смотрел через него, в темноту леса. Что он там увидел? Рича так и подмывало спросить его или самому посмотреть назад, но это было бы проявлением слабости. Брайан, как трусливый цыпленок, шарахался от собственной тени, и Рич был уверен, что он непременно сказал бы, если бы что-то увидел.

— Говорят, — продолжал он, — Джемми все больше и больше времени проводил один в своей комнате. Воображаемый друг, его, кажется, звали Энди, стал его единственным другом. Матери не нравилось, что Джемми проводит с ней не так много времени, как ей хотелось бы. Избиения стали означать для нее совсем другое. Она вообразила, что борется с Энди. Соседи, проходя мимо, слышали, как она громко кричит это имя. Когда Джемми утверждал, что его друг настоящий, она просто выходила из себя. Она продолжала избивать его, пока он не понял, что не может этого больше вынести.

Рич замолчал и ужасающе улыбнулся. Он больше не боялся ни темноты, ни Джемми Роббинса и хотел показать это. Он хотел напугать друзей.

— Вы знаете, что он сделал?

Шен отрицательно покачал головой.

— Он убил свою мать, — значительно произнес он.

Шен пожал плечами.

— Ну и что?

— Но это не все, — продолжал Рич. — Он разрезал ее на части маленьким ножом. Он так внезапно напал на нее, что она не могла защищаться. Его спальня — одна из тех, где ты сейчас живешь, — он помолчал, стараясь прочитать испуг на лице Шена. Но тщетно. — Там все было забрызгано кровью. Она покрывала всю комнату, и кости были разбросаны повсюду. Шен, он съел свою мать! Все, что от нее осталось — несколько обглоданных костей и кровь, которая была везде. Говорили, что одна из простыней была вся красная от крови. Ты никогда бы не подумал, что раньше она была белой.

— А что сделали с Джемми? — спросил Шен с нескрываемым интересом.

— Ничего, — ответил Рич.

— Но почему?

— Его не нашли. После того, как он убил мать, он, вероятно, убежал в лес.

Шен инстинктивно оглянулся.

— Да, — выпалил Рич, заметив движение Шена. — Это тот самый лес, в который он убежал. Его так и не нашли, но говорят, что он до сих пор прячется там. Родители говорят, что он все еще жив, чтобы мы держались подальше от леса. Говорят, что он ест тех, кого поймает!

— И вы, парни, верите в это? — иронично спросил Шен. Его голос эхом отразился от дома Мюрреев.

— Я-то, лично, нет, — уверенно сказал Рич. — Не знаю, как остальные двое.

— Я тоже, — беспокойно сказал Фрэнк, соглашаясь с Ричем. — Это лишь байка. Я не верю даже, что это когда-то было.

Взгляды обратились на Брайана. Он покорно покачал головой, показывая, что тоже не верит. Но он был не в силах произнести это.

— Ну раз никто не боится старого Джемми Роббинса, — заговорил Шен, — почему бы нам не пойти в лес прямо сейчас?

— Вы что, очумели? — это был Фрэнк. Он не хотел идти в лес. Он мог быть там! Он посмотрел на Рича, ища поддержки.

— Что случилось? — удивился Рич. — Ты что, струсил?

— Нет, нет, — залепетал Фрэнки. — Я просто подумал, что мы собирались пугать девчонок. Совсем не клево идти сейчас в лес. Там нечего делать.

— Пугать девчонок — детская забава, — сказал Рич. — Куда лучше пойти в лес. Мы можем попугать их в другой раз. — Он посмотрел на Фрэнки, а потом на Брайана. — Что ты скажешь?

— Зачем откладывать? — спросил Фрэнки.

— Подумай! — воззвал Рич. — Придя сюда, мы уже кое-что сделали. Прогулка по лесу может стать чем-то вроде посвящения в члены нашей банды. Если мы четверо пойдем туда — мы будем первыми членами. Тот, кто не пойдет, не сможет им быть.

Это было потрясающе. Фрэнки никогда раньше не был членом банды, и эта идея привлекла его. Это просто старый безобидный лес. Там нечего бояться. Если все пойдут, он не откажется.

— Я даже знаю отличное место для нашего убежища, — ободряюще воскликнул Шен.

— Правда? Где? — просиял Фрэнки.

— Пойдем, и увидишь.

Шен и Рич поднялись и направились к лесу.

— Ты знаешь об этом месте? — спросил Фрэнки у Брайана.

— Да, — ответил он с энтузиазмом. — И у него есть отличное название.

— Здорово.

— Шен сказал, что мы назовем это тайным местом встреч.

Бледные огни дома Мюрреев тускнели, и скоро они оказались словно в банке с чернилами. Каждый хрустнувший сучок заставлял их вздрогнуть. Изредка лунный свет проглядывал сквозь верхушки деревьев. Брайану казалось, что чудовищных размеров кусок застрял у него в горле. Ни он, ни Фрэнки никогда раньше не заходили так далеко в лес. Они попросту заблудились. Изредка, когда луна пряталась, двое остальных друзей терялись из виду, хотя и находились в двух шагах.

Фрэнки чувствовал, что задыхается. Вокруг была темнота и деревья. Деревья были очень близко. Он чувствовал, что они словно давят со всех сторон. Он был окружен полностью. Они двигались, как Табунга в кино, собираясь раздавить его.

Быстрые взрывы смеха доносились изредка со стороны Шена и Рича. Фрэнки казалось, что они блуждают по кругу. Он не заметил, чтобы они шли по какой-то тропе. Они азартно двигались вперед, казалось, без определенного направления.

Найдут ли они дорогу назад?

Внезапно Шен побежал, увлекая их вперед. Они, как могли, поспевали за ним, но скоро он пропал из виду. Они следовали за звуком его шагов. Шорох кустов, словно ползущая змея, перемещался из стороны в сторону.

Деревья и кусты стали редеть. Они уже не могли больше слышать Шена. Увидев впереди просвет, они пошли туда. Там было светлее, чем они ожидали.

— Добро пожаловать в секретное место встреч.

Шен стоял на камне у основания небольшого холма. Он был похож на статую на пьедестале. Его руки распростерлись, приветствуя их.

— Это место великолепно, — воскликнул Фрэнки, восхищенно оглядываясь вокруг.

— Неплохое место, — согласился Рич.

— Разве я не говорил вам? — Шен спрыгнул с пьедестала, по-кошачьи приземлившись на землю. — Разве это не лучшее место, чтобы скрываться и строить крепость?

Брайан был поражен. Он ожидал, что это место будет хорошим, но не думал, что оно будет таким замечательным.

— Это действительно классное место.

Луна серебряными лучами освещала небольшую поляну. Она была свободна от торчащих камней, повсеместно покрывавших ландшафт.

— И как мы могли раньше проходить мимо этого места? — с удивлением сказал Рич. — Я всю жизнь прожил здесь и ничего об этом не знал.

— Вот почему я назвал это секретным местом встреч, — с гордостью сказал Шен. — Никто, кроме нас, даже не знает о нем.

— И ты, наверное, первый, кто наткнулся на него? — спросил Рич.

— Да, — гордо ответил Шен. — Я как-то гулял после школы, и, как ты говоришь, наткнулся на него.

— А как, Шен? — воскликнул Рич. — Наверное, что-то подсказало тебе?

— Мне кажется, — ответил Шен, — какой-то внутренний голос подсказал мне.

Все вопросительно уставились на него.

Он засмеялся.

— Мало было только найти это место.

Он подошел к основанию холма.

— Вы видите это?

Все согласно закивали.

— Это пещера.

— Пещера? — удивленно воскликнул Брайан.

— Да. — Лицо Шена озарилось детской улыбкой. — И это тоже часть нашего убежища. Там комната на двадцать или тридцать человек.

— Правда? — Фрэнки был явно удивлен.

— Да, там много интересного и жуткие рисунки на стенах.

— Пещерного человека? — воскликнул Брайан.

— Не будь глупцом, — отрезал Рич. — Здесь не было никого, пока не пришли викинги, а пришли они позже, чем жили пещерные люди.

— Тогда кто? — спросил Фрэнки.

— Может быть, беофуки, — сказал Шен, показывая, что он знает название одного из редких народов, населявших эту территорию. — Или, — продолжал он, понизив голос, — это могли быть пираты.

— Пираты! — Брайан загорелся. — Может, там они прятали сокровища?

— Пойдем и посмотрим, — сказал Фрэнки.

Остальные замешкались.

— Мы не можем идти туда ночью, — сказал Рич. — Что, если кто-нибудь из нас сломает ногу или еще что?

Брайан и Фрэнки были разочарованы, но понимали, что Рич прав. Что, если кто-нибудь из них упадет?

— Кроме того, в темноте мы ничего не увидим, — добавил Шен.

— Итак, — Рич встал, имитируя недавнюю позу Шена, — что будем делать?

Шен молчал, словно в глубоком раздумье.

— Мы можем придумать новое название нашей шайки, — предложил Фрэнки.

— Да, — согласился Брайан.

Они перебрали такие названия, как «Пантеры», «Ночные ястребы», «Ловцы скальпов», «Призраки» и «Птицы смерти», но никак не могли определиться.

— «Всадники Джемми».

Трое остальных замолчали. В тишине отчетливо стал слышен шум ветра. Это было первое название, которое предложил Шен.

Он поднял голову. Половина его лица освещалась луной, половина скрывалась в тени.

— Мы назовемся «Всадники Джемми».

Рич хмыкнул.

Все недоверчиво покосились на Шена.

— Почему именно так? — дрожь в голосе Брайана выдавала напряжение.

— Почему нет? — Шен поднялся. — Разве это не тот лес, в котором должен был скрываться Джемми Роббинс?

Все в один голос подтвердили.

— А разве мы не сделали этот лес местом наших вылазок? — Он начал ходить взад-вперед. — Так какое же имя нам больше подходит, как не «Всадники Джемми»? — Он говорил с таким жаром, что никто не мог ему противостоять. Даже Рич не мог ничего возразить. Желая что-то сказать, он чувствовал, что у него язык не поворачивался. Шен не просто предлагал это название, он провозглашал его, и Рич не мог сказать что-то против.

В этот момент он понял, что ему никогда не стать лидером команды. Шен не даст ему. Он выказывал сейчас такую силу, которой Рич не обладал. Силу, которой невозможно было сопротивляться. Шен Лоуренс был первым человеком, которого испугался Рич Фолкнер.

— Да, — сказал Рич. — Мне тоже, кажется, что «Всадники Джемми» — хорошее название.

Видя, что Рич сдался, двое остальных быстро выразили свое согласие.

В воздухе прокатился стон. Брайан понял, что это не ветер. Он заметил, что и остальные замолчали и смотрели в ту сторону, откуда послышался ужасающий звук.

— Что это? — захныкал Фрэнки.

Налетел ветер. Мелкие крупицы пыли летели в лицо. Некоторые, проникая сквозь пальцы, попадали в глаза. Вспышка молнии прорезала небо, и в тот же миг послышался удар грома.

Земля под ногами тряслась и дрожала от громовых раскатов.

Стремительный свистящий порыв ветра пронесся над головами, разбившись о холм. Они почувствовали вдруг чей-то изучающий взгляд. Словно холодная сталь, это чувство пронзало их плоть. Это исходило из пещеры. Рич полез в карман и извлек бутылку. Это был его сюрприз. Но в суматохе ночи он забыл о нем. Этой ночью они собирались стать мужчинами. Они собирались этой ночью впервые попробовать ром. Он поднял бутылку над головой. Он словно хотел бросить ее в того, кто смотрел из пещеры, когда чья-то рука остановила его.

— Не делай этого, — это был Шен. — Ты только разозлишь его.

— Кого разозлю? — спросил Рич. Его страх перед Шеном перерастал в ненависть. Казалось, он собирался ответить, когда остальные присоединились к ним.

— Там кто-то есть! — закричал Фрэнки.

Рич увидел тень, двигавшуюся к ним. Он не мог понять, что это. Это было слишком далеко.

— Что это? — закричал Брайан, едва сдерживая слезы.

Шен стоял неподвижно, не обращая внимания на жалобные вопли, обращенные к нему. Тень двигалась к ним, легко лавируя между деревьями. Она двигалась на двух ногах. Она продвигалась сквозь кусты со скоростью, которую, думал Рич, не мог развить человек.

Она остановилась, достигнув края поляны.

Ветер завывал.

Звуки, донесшиеся из пещеры, разносились по ветру. У Рича было жуткое предчувствие, что это были слова. Слова, которые он никогда раньше не слышал. Он был уверен: что бы там ни было в пещере, но ОНО разговаривало с существом в лесу.

Существо подняло голову, с шумом втягивая воздух. Рич заметил, что оно не было значительно больше него. Оно было немного выше, но тоньше. Его руки казались слишком длинными для тела. Волосы падали на плечи и за спину. Существо повернуло голову и, наклонив ее, смотрело на них.

От гортанного хрипа мурашки побежали по коже. Лицо твари перекосилось в ужасной гримасе. Отвратительная искрящаяся слюна капала с острых зубов. Рич видел влажную полоску, идущую изо рта и стекавшую на землю.

По-обезьяньи пригнувшись, существо сделало несколько шагов в их сторону.

Они отпрянули. «Почему же Шен сохраняет спокойствие?» — думал Рич. Определенно он не собирался бежать. Да и можно ли убежать от этого? Рич так не думал. Он был уверен, что, если он побежит, эта тварь быстро нагонит его и… и что? Убьет? Кроме того, он не знал, куда бежать. Шен был единственным, кто знал дорогу назад. Они потерялись, и некому было помочь им. Они гибли, и никто не сможет их найти.

Тварь скалилась, раздувая ноздри, обнажая красноватый огонь внутри. Из ее груди доносилось клокотанье. Существо смотрело на них, обнюхивало, изучало.

— Шен! — закричал Рич. — Шен, уведи нас отсюда.

Оскалившись, Шен отвел все мольбы, словно пылинку с рукава.

Тварь, казалось, была довольна своим положением.

Ветер завывал.

Насторожившись, тварь задрала рыло. Она смотрела на пещеру. При этом голова ее была наклонена, и Рич понял, что она прислушивается. Не к ним, а к тому, кто был в пещере.

Шен повернул к ним лицо. Оно было бледно, как мел, его губы ярко краснели в темноте. Рич был уверен, что видел слюну, стекавшую у него по подбородку.

Он ничего не говорил, и губы его не двигались. Но Рич слышал что-то, и, судя по всему, двое остальных тоже слышали. Это был голос, говорящий с ними у них внутри. Это успокоило его, несмотря на то, что он не разобрал некоторых слов. Он чувствовал усталость, и ему уже не хотелось бежать. Он смутно сознавал, что говорил Шен. Но это не исходило из его уст. Голос затих.

— Подойдите, — произнес Шен.

Они двинулись, чувствуя непреодолимую силу, толкавшую их, и остановились перед ним. Он улыбнулся так, что Рич почувствовал, как мороз пробежал по коже.

— Я рад познакомить вас с Джемми Роббинсом!

 

Глава 9

Она была одна в доме. Она спала. Часы показывали чуть больше полудня. Она не знала, что так устала. Она не любила долго спать. Это было пустой тратой времени, но она была благодарна Мартину за то, что он оставил ее одну в это утро. Они теряли друг друга. В их отношениях образовалась трещина. Ей нужно было побыть одной некоторое время. Может быть, и Мартин понял, что ему нужно то же самое. Была ли у них надежда? Она не знала. Но если они хотели сохранить брак, они должны были потрудиться. Они хоть и делили одну постель, но жили врозь. Это возникло внезапно. До этого у них были лишь небольшие ссоры, ничего серьезного, а теперь они были словно чужие.

Встречался ли Мартин с другой женщиной? Что это был за странный звонок? Звонок ее мужа?

Ее веки были все еще тяжелы после сна. Худшая вещь в долгом сне — это отвратительное чувство, которое испытываешь, просыпаясь. Она знала, что скоро ленивая усталость уйдет, давая дорогу свежим силам.

Записка сообщала, что Мартин пошел с Шеном к Брайану, но сначала они хотели проверить рыболовные сети.

Она откинула занавеску и с удовлетворением обнаружила, что машина на месте. Что же, где бы ни были их сети, они не могли быть слишком далеко. Они ушли пешком.

Весь день был в ее распоряжении. Мартин и Шен ушли, и кто знает, когда вернутся. Наверняка после ужина. А Джейн все еще была у Мюрреев, и будет гостить там до ужина. Они, наверное, обезумели, думала Энни. Как можно так долго кормить такую ораву? Не говоря уже о том, чтобы мириться с этим сборищем? Впрочем, это были их проблемы, а не ее. Разумеется, не каждая семья способна на такое.

Тяжкое бремя уборки дома злобно маячило перед ней. Не сегодня, решила она. Сегодня надо заняться чем-нибудь легким и приятным. Генеральную уборку можно сделать и на неделе, когда дети в школе, а Мартин на работе. Видит Бог, ей нужно чем-то заняться на неделе. Почитать книгу? Не хочется. Она снова откинула занавеску. Пустая машина притягивала ее. Почему нет? Больше у нее не будет шансов прыгнуть в машину и смыться куда-нибудь. Неважно, куда. Куда угодно, лишь бы вырваться и разрушить убогое однообразие жизни. Она может поехать в Сент-Джонс. Она не заблудится. Надо ехать по дороге до шоссе, а потом просто держаться нужного направления. Она утолит свое любопытство, изучая новые дороги, как она делала это в Онтарио. Она будет в Сент-Джонсе без задержек. Главное шоссе ведет прямо в город.

Она видела в этом возможность увидеться наконец с Валерией. Найти ее дом в чужом городе так же не представляло для нее проблемы. Они проезжали мимо него в день приезда. Мартин показал ей, когда они ехали. Это было около… Как это называлось? Авалонский мол? Не важно как, это был единственный мол на дороге, в которую превращалось Трансканадское шоссе. Если она поедет по главной улице, у нее не будет проблем. Свинцовый груз упал с ее век. Мысль повидать Валерию придала ей заряд энергии. Может быть, теперь она сможет узнать, что с ней и почему она даже не звонит.

Дззи-инь!

Ручка скользнула по бумаге. Телефон заставил ее вздрогнуть. Чернильное пятно растеклось по записке, которую она писала Мартину, сообщая, куда она едет. Она почувствовала внезапное сердцебиение. Звонок повторился. Он был сильнее первого. Вздохнув, она подняла трубку.

— Алло, — наконец сказала она.

Ответом был больно бьющий по ушам шум. Может, снова телефонный хулиган? И он — она решила, что это был он — живя по соседству, знал, что она одна.

Где-то она слышала, что хороший способ отвадить телефонных хулиганов — как можно громче свистнуть или дунуть в трубку. Если у него и не лопнут барабанные перепонки, то будет такая головная боль, которую непросто забыть.

— Алло, — снова проговорила она.

— Энни, — закаркал голос.

Там было слишком шумно. Она не могла узнать голос.

— Энни, — снова захрипел голос. Он казался ей голосом человека, простуженного во время холодов и кашляющего. — Энни, ты должна уехать.

Она с трудом заставила себя ответить.

— Кто это? — требовательно спросила она. Она надеялась, что на том конце провода не заметили дрожания ее голоса.

— Энни…

Как ни старалась, она не смогла расслышать последующих слов. В трубке сквозь помехи пробился резкий звук. Словно иглой прорезал ее барабанные перепонки. Неужели звонивший прочел ее мысли и засвистел в трубку? Боль прошла, и в ушах зазвенело. В другой ситуации она бы засмеялась.

— Кто это? — спросила она строго.

Связь оборвалась. Как это просто, думала она, нажать на рычаг — и все, разъединились. Она стояла несколько минут, слушая тишину в трубке.

Наконец она повесила трубку. На душе было неспокойно. Она чувствовала запах бекона и яиц, которые жарил Мартин для себя и мальчиков перед уходом. Из крана на кухне капало. Мартин должен починить его. Она и не знала, что однообразный звук может так раздражать. Снаружи послышался звук мотора. Она слышала, как автомобиль, набирая скорость, пронесся мимо дома, чтобы растаять вдали. Легкий ветер раскачивал деревья во дворе. Дом заскрипел, застонал и снова затих.

Холодок пробежал по ней. Ей было неуютно. Были ли это глаза, смотрящие на нее из-за угла? Она содрогнулась. Напевая какой-то забытый мотивчик, она взяла плащ и направилась к машине.

Шену казалось, что он поймал кита. Он чувствовал мощное подергивание в руках и не знал, как долго он выдержит.

— Не спеши.

Хотя он никогда раньше не был на рыбалке, все было как он ожидал. Это была первая удача, первый улов. Он воображал, что страшное морское чудовище попалось в ловушку и начинается классический бой между морем и человеком.

— Не спеши, — послышался бодрый голос. — Не паникуй, ты поймал его.

Его руки горели. Может, это был Моби Дик или кто-то из его предков…

— Теперь дай мне.

Нет!

Это был бой. Один из тех, которые он собирался выиграть без посторонней помощи. Он дернул удилище кверху. Он думал, что леска лопнет, когда почувствовал тяжесть рыбы. Опустив удилище, он стал с бешеной скоростью наматывать ослабшую леску. Как долго продолжается этот бой? Его стонущие от боли мышцы говорили, что он длится часы, годы, хотя он знал, что прошла всего какая-то минута. Напряжение пронизывало его. После стольких лет мечтаний он наконец попал на рыбалку. Он снова дернул удилище.

— Легче, — закричал голос. — Легче или упустишь его.

Он освободил замок и увидел, как колесо бешено крутилось, безумно набирая обороты, но постепенно оно замедлило движение и скоро совсем остановилось. Добыча устала. Он крутил, пока не закрыл замок. Дернув назад, он начал наматывать, колесо скрипело и скрежетало, наматывая леску.

— Он все еще здесь? — спросил Брайан.

— Он здесь, все в порядке, — сказал Мартин, кладя руку на плечо Брайана. Они оба смотрели, как Шен уверенно вытаскивал добычу.

Он чувствовал слабое сопротивление. Он побеждал. Скоро добыча окажется на берегу и он закончит бой без чьей-либо помощи.

Борьба ослабела. Добыча быстро оказалась на берегу, рядом с остальным уловом, пойманным его отцом и Брайаном, Это вовсе не было чудовище, как ему казалось вначале. Рыба была такой маленькой и беззащитной! И как такое маленькое существо могло быть таким сильным? Почему, даже по сравнению с тем, что поймал Брайан, его улов выглядел карликовым? Отец хотел отпустить его назад, сказав, что рыбка слишком мала. Он не позволил. Это была его добыча, и никто не мог отнять ее у него. К его удивлению, он совсем не устал. Брайан признался, что и он тоже не устал.

Было, очевидно, часов шесть утра, когда отец разбудил их в это утро. Его глаза еще слипались, но после завтрака он окончательно проснулся и был полон сил и желания пойти на свою первую рыбалку. Брайан был бодр с самого начала.

Он был уверен, что Фрэнки и Рич благополучно вернулись по домам, прежде чем это сделали он и Брайан прошлой ночью. Как он и рассчитывал, никого из них не поймали. Никто из родителей ничего не заподозрил.

Будет ли его следующая добыча более внушительной, чем первая? Он чувствовал, что так и будет, он надеялся, что она будет значительно больше первой. Он наблюдал за плавным движением своего поплавка, качающегося на тихой воде. Он дергал леску, пытаясь ощутить, что на крючке что-то есть. Он думал, что рыбная ловля должна быть скучным занятием для того, кто не имел действительной цели поймать рыбу. Он не верил, что некоторые люди ходят на рыбалку лишь для того, чтобы расслабиться и уйти от забот. На рыбалку ходят, чтобы испытать волнение охоты. И, чаще всего, чтобы насладиться убийством. Он ждал того дня, когда он будет играть в большую африканскую охоту. Рыбалка служила этим целям, давая основу для более серьезной и приятной игры.

Краем глаза он видел, как отец без труда вытащил еще одну рыбку. Он никогда не думал, что его отец такой умелый рыбак. Ему, наверное, просто везет, подумал Шен.

Он почувствовал небольшие подергивания на конце лески и напрягся, приготовившись к новой схватке. Рыба клевала сейчас удивительным образом. Он почувствовал рывок и быстро подсек. Поплавок выпрыгнул из воды. Этот бой был короче предыдущего. Рыба быстро оказалась на земле, беспомощно трепыхаясь, безмолвно задыхаясь без привычной воды. Он радостно наблюдал ее предсмертные муки.

Ему было приятно вырвать крючок из широко открытого рыбьего рта. Он слышал звук разрываемой ткани. С озорной улыбкой он бросил рыбу в маленькую лужу рядом с прудом, чтобы насладиться зрелищем последних минут ее жизни.

Более тридцати форелей сгрудилось в маленьком озерце. Они были ничем иным, как игрушками, попавшими в лапы хищника. Их вид развеселил его. Он молча засмеялся, наслаждаясь их борьбой, будучи абсолютно уверенным в том, что они не думают о том, что их ждет, о том, что они сейчас умрут.

Очередная рыбешка плюхнулась в лужицу и быстро затерялась среди остальных.

Отец поймал еще одну. Его рука, вонявшая червяками, опустилась ему на голову и погладила волосы. Ему было отвратительно это прикосновение. Он не любил, когда кто-то касался его. Он выдавил улыбку на лице и отошел с отцом к плошке с приманкой.

Он подождал, пока отец наживит свой крючок и отойдет к воде, прежде чем опустить руку в плошку. Влажный, затхлый, отвратительный запах червей и их слизи был ему противен. Отец настаивал, что каждый должен сам насаживать червя на крючок. Он говорил ему и Брайану, что если они хотят ловить рыбу, они обязательно должны это делать. Только наживив крючок, можно было самому поймать рыбу. Некоторое время он избегал этого, но скоро и ему пришлось. Если это мог делать Брайан, он тоже должен.

Он взял двумя пальцами жирного червя. Немедленно тот попытался уползти, извиваясь, выделяя вонючую слизь. Шен оскалился. Он медленно потянул, чувствуя движение червя. Будет ли червь так сопротивляться, что разорвется надвое? Совершит ли он самоубийство? Червяк свернулся кольцом между пальцами. Он чувствовал легкое царапанье сопротивляющегося червя.

— Борись же, ублюдок, — проговорил про себя Шен. — Ты мертвец, ты знаешь это.

Внезапный приступ голода скрутил его внутренности. Это не был обычный голод, испытываемый перед едой. Это был неизвестный тип голода, который он не знал, как удовлетворить. Странная боль. Словно иголки вонзались в живот. Этот голод он испытывал иногда с той самой ночи, когда чудовище затянуло его под кровать. Он сжал червяка, заметив, что он уползает, и вытянул его из кучи. Волны пробегали по его телу, когда он старался углубиться в слизь. Подняв его свободной рукой, он счистил с червя грязь, и тот безжизненно повис в его руке. Шен положил его на ладонь, наблюдая, как он корчится.

— Ты полностью беззащитен, ублюдок, — прошептал он. — Ты идешь на корм рыбам, и хуже всего то, что твоя смерть бесполезна. Ты лишь пешка и ты будешь безжалостно проглочен. Ты умрешь молча, исчезнув в рыбьей глотке.

Он посмотрел на отца и Брайана, удовлетворившись тем, что они не слышали его. Червяк щекотал его ладонь.

Каков червяк на вкус?

Он вспомнил с улыбкой, как один из его друзей в Торонто говорил, что спагетти — на самом деле черви, ползающие в кетчупе. После этого он пошел к раковине и его вырвало. На его счастье раковина оказалась близко. Теперь он не испытывал тошноты, думая о том, каков будет по вкусу червяк.

Тварь все еще корчилась у него на ладони. Он заметил, что на ней остаются кусочки мокрой грязи. Это был липкий, вонючий ил, налипший на червя. Он слышал голос своего отца. Он говорил что-то Брайану. Он слышал, как Брайан отвечал что-то и смеялся. Они были полностью погружены в ловлю рыбы. Они не заметили бы, если бы он исчез ненадолго в кустах. Если спросят, он всегда может сказать, что пошел пописать. Стараясь идти как можно тише, он стал исчезать из виду. Он чувствовал в руке извивающегося червя. Обернувшись, он увидел, что его отсутствие не замечено.

Шен чувствовал, как червь продирается по горлу. Он держал конец червя, чувствуя, как он растягивается. Комочки липкой влажной слизи отваливались от него и прилипали к языку. Он чувствовал клейкое вещество в горле.

Он пытался вытащить червяка обратно. Он чувствовал тошноту. Его должно было вырвать. Но червь будто приклеился к горлу. Его было уже не вытащить. Он не выходил и не было сил, чтобы остановить его.

Он залез пальцами в рот, чтобы ухватиться за червя. К его ужасу червь пополз еще дальше. Он потянул сильнее, чувствуя, как он растягивается, словно резиновый. Он растягивался с обоих концов, словно перетягиваемый канат. Червяк становился тоньше и тоньше. Скоро он должен был лопнуть от натяжения.

Его рука вырвалась наружу. Глаза были широко раскрыты. Он уставился на половину червя в своей руке, на липкую массу, стекавшую с нее. Но червяк и теперь еще двигался. С отвращением он стряхнул его с пальцев. Он пытался вызвать рвоту, но не мог. Конец червя уползал в горло, таща за собой слизь, покрывающую стенки горла, липкую, словно сироп. Он пытался кашлять, силясь избавиться от подлого червя. Он выплюнул что-то. Это была не слюна.

Он выскочил из кустов к сумке. Открыв банку, он увидел коричневые пенящиеся брызги в воздухе. Прежде, чем напиток перестал бурлить, он вылил жидкость себе в горло. Немного пены попало в нос, и он чихнул. Кислая кола слегка раздражала горло.

— Что случилось, приятель? — это был отец.

— Ничего, я просто захотел попить, — ответил Шен.

— Захотел попить, — засмеялся отец. — Ты делаешь это очень странно.

— Я всегда так пью.

Было ли в нем что-то необычное? Заподозрил ли что-то отец?

— Почему бы тебе не выпить еще? — спросил отец, указывая на сумку. — Кроме того, не таскать же нам это с собой все время.

Пожав плечами, он открыл еще одну банку. Подождав, пока осядет пена, он стал пить. Напиток был теплый, и он чувствовал его шипение. Червь извивался в его животе. Он был еще жив!

— Что случилось?

— А…

— Ты еще не насадил приманку.

Его волновала только приманка. Он почувствовал облегчение и глубоко вздохнул.

— Я немного передохнул.

Мартин Лоуренс засмеялся. Это был саркастический, колючий смех.

— Ты хочешь, чтобы я насадил за тебя червя на крючок? — Он усмехнулся и погладил его волосы. — Я вижу, ты еще не привык к этому.

Он взял удочку Шена.

— Я сделаю это, но в последний раз. В другой раз на рыбалке ты должен будешь делать это сам.

— Все в порядке, папа, — сказал Шен, забирая удочку. — Я могу сам насадить червя.

Отец взглянул на него, как показалось Шену, с жалостью.

— Честно, — добавил он, доставая нового червя. — Ничего страшного, — заметил он.

Он подождал, пока отец вернется к берегу. По небу ползли облака. Белые, мягкие, изорванные клочья дыма на светлом, голубом небе. Одно облако растворялось, словно внезапный порыв ветра беспощадно рвал его в клочья. Яркое солнце высоко стояло в небе. Он провел по лбу рукой с извивающимся червем, вытирая капли пота, весь день выступавшие на нем. Сырой червячий запах проник в ноздри.

Он больше не думал об умирающей твари, ползающей в его животе. Каким-то образом, он не понимал каким, червяк утолил его голод. Он не был сыт, но знал, что, съев живое существо, сделал что-то со своим голодом. Он признавал, что это возбуждало его.

Он сел на круглый камень и почувствовал, как джинсы промокают. Это не беспокоило его. Он уже давно промок, как отец и Брайан, от окружавшей их сырости. Даже в ливень они не прятались под крышей. Они стояли, словно им было наплевать. Они знали, что это скоро кончится, и нечего беспокоиться об укрытии. Это было, когда отец и Брайан поймали первую рыбу.

Червяк извивался в руке, не зная об уготованной ему участи. Он проколол крючком конец червя. Коричневая мутная слизь стала сочиться из него. Шен оскалился, обнажив зубы. Он глубже вонзил крючок в корчащееся тело. Червяк молча извивался.

— Ты не можешь даже кричать, — прошептал Шен. — Ты жалкий, подыхающий ублюдок. — Он с удовольствием ухмыльнулся. — Ты даже не можешь кричать.

Острие хрустнуло, проколов противоположный конец червя, словно внезапно выросший придаток. Червь все еще шевелился.

— Ты попался, — проговорил он, направляясь к берегу.

Он посмотрел, как червь пролетел над водой и исчез в ее легкой ряби. Он смотрел на расходящиеся круги, пока они не исчезли.

Легкие капли дождя упали с неба. Они были теплыми и приятными. Они не пытались укрыться от дождя. Солнце все еще сияло. Это был небольшой дождь. Он кончился так же быстро, как и начался.

Шен смотрел, как Брайан ловко вытащил очередную рыбу. Легкие подергивания лески заглушили возникшую было зависть. У него была своя добыча, он мог соперничать.

— Я заканчиваю, — Мартин вытащил очередную рыбешку.

Шлепанье его ног в луже отчетливо слышалось в тишине.

— Еще рано, — возразил Брайан. — Да и не каждый день так клюет.

— Мы не должны жадничать, разве нет? — сказал Мартин добродушно. Он увидел разочарование на лицах, особенно у Брайана.

— Хорошо, — он улыбнулся. — Вы, парни, можете еще половить, но не дольше, чем я буду чистить рыбу.

— Вы хотите выпотрошить их здесь? — Брайан с недоумением посмотрел на него.

— А почему нет? — сказал Мартин. — Я почищу свою часть.

Брайан согласно кивнул.

Мартину казалось, что так будет проще. Нечего тащить в дом весь рыбий запах. Вонь оставалась надолго, и он не был любителем этого и был уверен, что Энни тоже была бы недовольна. Кроме того, это заняло бы время и дало бы мальчикам возможность дольше наслаждаться их занятием.

— Могу я помочь?

Он вздрогнул. Он не заметил, как подошел Шен. Он стоял рядом с удочкой в руках и улыбался.

— Я думал, тебе не понравится это занятие.

— Да, но я должен стать рыболовом, — сказал Шен с гордостью, — и мне кажется, я должен уметь делать это. Кроме того, это лишь мертвые рыбы и они не чувствуют ничего.

— Постой, приятель, — сказал Мартин, вставая. — Может, это для тебя они мертвые, немые рыбы, но на самом деле они живые. И то, что они не могут сказать ничего, не означает, что они ничего не чувствуют. Они живые существа, как ты и я. Мы ловим рыбу для удовольствия, но в большей степени — для еды! Ничего нет хуже простого бездумного убийства.

Мартин замолчал, чтобы до Шена дошел смысл сказанного. Он не хотел быть слишком грубым с мальчиком. Он находился в возрасте, когда возникали вопросы о многих вещах. Он хотел быть уверенным, что сын воспринимает вещи правильно.

— Тебе ясно?

— Да, папа, — покорно ответил Шен.

Мартин почувствовал боль. Может, он слишком груб и стоило бы не так резко читать мораль в присутствии друга?

— Какими бы маленькими или необычными ни выглядели существа, это не значит, что у них нет права жить.

Он сел на камень и сложил руки на коленях. Он смотрел в никуда и думал, зачем он начал этот разговор. Ему казалось, что что-то подтолкнуло его к этому уроку. Он долго не практиковал, и ему казалось, что он инстинктивно набросился на сына, как на слушателя, в предчувствии приближающегося дня начала лекций. Шен смотрел на него. Казалось, он боялся пошевелиться.

«Почему я заговорил с ним об этом? — думал Мартин. — Все эти вещи он должен был изучать в школе. Он наверняка уже знал все то, о чем я говорил, и думает теперь, что у него несовременный, старомодный отец».

— Естественный порядок вещей, — продолжал он, — контролирует все. И баланс поддерживается выживанием сильнейших.

«Как, черт возьми, выживание сильнейших связано с рыбной ловлей?» — думал он. Ему нужно еще потрудиться, если он хочет соответствовать университетским стандартам. Сопливые первокурсники не стали бы прыгать вокруг него сейчас.

— Итак, сынок, — Мартин глубоко вздохнул, — главное, что держит под контролем равновесие, — это потребность в еде. Все существа, питаясь по-своему, балансируют все формы жизни. — Он почувствовал волнение. — Бездумное убийство — одна из многих вещей, способных выбить жизнь из равновесия. Единственное, что я хочу объяснить — это то, что мы ловим рыбу для еды, а не для спортивного интереса.

— Я знаю, папа. — Шен покраснел.

«Пора заканчивать этот разговор», — подумал Мартин.

— Держи, — Мартин протянул ему карманный нож. Нож был холодным. Он заметил грязь под ногтями, когда открывал лезвие. Оно легко открылось и, клацнув, стало на место.

Это было как на бойне, думал Мартин, глядя из кустов. Его сын, раньше боявшийся наступить на муравьев, беззащитных горячим летом в городе, был рад и счастлив отрубать головы рыбам. Мартин видел дикую радость сына, когда он проводил ножом по рыбьему брюху. Он смотрел, как он крутит в руках внутренности, словно маленький ребенок, играющий с пластилином. Он почувствовал холод в воздухе. Ветер шумел в деревьях, словно вспоминая о делах прошлого. Может, ветер, словно компьютер, фиксировал каждое событие в мире? Может, в этот момент он запечатлел дьявольскую радость мальчика, несущего смерть?

Что случилось с ним и его семьей? Его сын, показавший сейчас темную сторону своей личности, до этого был идеальным в глазах родителей. Бодрым, веселым и счастливым. Эта рыбалка была первым их совместным мероприятием со времени переезда. Раньше они все делали вместе. А теперь казалось, что Шен избегает его. Может, это оттого, что он мало уделяет ему внимания? Он удивился бы, если бы единственной причиной согласия Шена пойти на рыбалку было присутствие его друга?

Он чувствовал, что отдаляется и от Энни. Она казалась холодной, настороженной, словно что-то скрывала. Единственным, кто не изменился, была Джейн. Было ли это вопросом времени для нее? Он подождал, пока Шен закончил с рыбой, прежде чем подойти.

— Теперь я, — сказал он, потянувшись к ножу.

— Черт, — выругался Шен, вставая на ноги. Он вытер руки об испачканные джинсы. — Чистка — дело грязное.

Шен снова был самим собой. Играло ли раньше его воображение? Шен смотрел на него со счастливой по-детски улыбкой, всегда сопутствовавшей ему. Если только что Шен вел себя, как палач, то сейчас ничего этого не осталось.

— Это часть всего, — Мартин засмеялся. — А ты думал, что это лишь веселая игра? — Вопрос был задан без ожидания ответа. Легкий лопающийся звук донесся оттуда, где была рыба.

— Поймал еще одну, — улыбнулся Брайан. Его улыбка была хвастливой. Он знал, что поймал больше всех. Он заявил таким образом о себе как о чемпионе дня.

— И ты говорил, что ты плохой рыболов? — Мартин лукаво взглянул на него и не смог удержаться, он должен был улыбнуться.

— Я не настоящий, — сказал Брайан. — Вы бы посмотрели, как Рич ловит. Весь наш улов ничто по сравнению с его.

— Он наверняка таскает рыб у других, — сказал Шен. — Я не верю тому, что он говорит.

— Но это правда, — возразил Брайан. — Я видел, как он это делает.

— Мальчики! — вмешался Мартин. — Не важно, сколько ловит Рич. Я не думаю, что мы должны чего-то стыдиться. Я думаю, мы тоже хорошо потрудились.

Мальчики вовремя прекратили спор. Они оба сели, не замечая влаги, и стали помогать в чистке рыбы. Шен с Брайаном делили один нож. Вскоре Шен встал, словно заскучав, и позволил Брайану чистить одному.

— Проклятье! — закричал Мартин.

Лезвие, соскользнув, проткнуло одну рыбу насквозь. Он почувствовал, как лезвие врезалось ему в палец. Густая алая кровь вытекала из раны. Мартин воткнул нож в рукав рубашки. Надрезав его, он потянул за манжету. Повернув, он окончательно оторвал кусок рукава.

— Это не лучшая вещь, — промычал он, глядя на самодельный бинт. — Но это должно быть сделано сейчас.

Шен испытывал давящее чувство в животе. Он обычно чувствовал тошноту при виде крови, но сейчас не мог оторвать глаз от густой алой крови, вытекавшей из отцовского пальца. Он не чувствовал сейчас тошноты, он чувствовал только возбуждение и голод. Он воображал, что пьет кровь. Она была приятна на вкус. Он пытался обуздать свои чувства, но не мог. Это был голод, уже посещавший его раньше. Он не в силах был утолить этот голод.

Он заставил себя смотреть в сторону, пока отец перевязывал рану. Он не хотел, чтобы отец заметил его неспособность контролировать себя, выражение голода на его лице. ГОРЯЧУЮ МЕЧТУ О КРОВИ!

 

Глава 10

Все протекало гладко. Она даже подавила желание свернуть к въезду в один из пригородных парков, Баттер Пот особенно притягивал ее внимание. Она не думала, что заблудилась, но обрадовалась, когда наконец увидела пейзаж, убеждавший, что она была в Сент-Джонсе. «Сент-Джонс, или праздник», — вспомнила она надпись на машине несколько лет назад. Когда-то в шестидесятых, с удовлетворением подумала она. Она училась тогда в школе. Это был год возвращения всех переселенных ньюфаундлендцев, и мистер Хикман, сосед, живший через несколько домов от ее семьи, был с давних пор владельцем этой машины. Внутри у нее все горело от мысли о том, как бы вернуть те исчезнувшие годы.

Она проголодалась. Визит к Валерии подождет, сказала она себе. Огромная золотая арка — символ Макдональдса — горела перед ней. Она и не думала, что они так распространились. «Вид цивилизованного общества, — звучал голос из прошлого, — это клоун, предлагающий вам гамбургеры». Она не ела весь день, и знала, что может съесть что угодно, даже «Биг-мак», который исключила из диеты сто лет назад. «Слишком жирно», — говорила она всегда, и это кое-что давало для улучшения фигуры.

Тонкой салфеткой она вытерла соус в уголках рта. У нее было странное чувство, что за ней наблюдают. Как можно более небрежно она окинула взглядом ресторан. Все посетители были полностью увлечены поглощением пищи, и, казалось, никого из них не могли заботить ее присутствие здесь или ее привычки. Она отогнала это чувство, как обычное, когда ты один в чужом городе. Так или нет, но чувствуешь, что все взгляды устремлены на тебя.

Игнорируя глаза, которых, — она знала — не было, она залпом выпила апельсиновый напиток.

Несколько минут покоя будут ей полезны. Это было в первый раз за эти годы, когда она не была занята Мартином или детьми. Ей вдруг захотелось курить. В иной ситуации делаешь странные вещи, — засмеялась она про себя. Она никогда не курила раньше, даже в юношеские годы. Сейчас она представила себя развалившейся в жестком пластиковом кресле, лениво попыхивающей сигаретой. Понравится ли другим ее курение после еды? Она решила, что не станет ходить от стола к столу, пытаясь стрельнуть сигарету. Лучше она будет сидеть, зная, что напоминает представителя некурящего поколения.

С полчаса понаблюдав, как люди тянутся бесконечным потоком, она решила, что оттягивает поездку. Она так давно не видела Валерии, что сильно нервничала. Она знала, что не стоит, но нервничала. Ведь что-то должно было быть причиной тому, что Валерия не приезжала. Джон наверняка сказал ей, что они здесь. Так почему же он не привозит ее, хотя и обещал? Может, они были в ссоре и он даже не сказал ей, чтобы досадить? Она не оценила бы подобную тактику Джона. Энни думала, что Валерия, возможно, и не знает об их приезде. Только это может объяснить, почему она не звонит и не приезжает. Другой причиной могло быть то, что Валерия обижена на Энни. Но она не могла припомнить каких-то разногласий с ней.

Она пошла к машине, подавив в себе раздражение против Джона. Она надеялась, что его не будет дома, когда она приедет. «Может, сначала позвонить? — мелькнула мысль. — Нет, не стоит». Она решила преподнести Валерии сюрприз своим приездом. К тому же она была уже почти на месте.

Подъезд был пустынен. «Отлично, — думала она. — Может, это значит, что Джона нет». Она все еще не могла привыкнуть к виду этих домов. Они выглядели как покинутые дома, коттеджи, такие, какой она всегда хотела построить на берегу Лейк-Симко в Онтарио, но теперь, видя сплошные деревянные дома, она чувствовала, что страсть к причудливым деревянным домам угасла в ней настолько, что теперь она была бы рада вновь переселиться в обычный каменный дом.

Дом Валерии ничем не отличался от остальных на улице. Если бы он стоял в Торонто, он действительно выделялся бы, украшая местность. Яркое солнце сверкало на чистой желтой краске дома.

Она нажала кнопку с бледно-желтым огоньком и услышала громкий звонок в доме. Нервно оглядывая окрестности, она ждала, пока за дверью ответят. Группа детей весело кричала, гоняя мяч в незащищенные ворота у одного из домов. Один из них вел счет, и она могла слышать имя Майка Босси. Она усмехнулась про себя, пытаясь понять, почему люди не выбирают спорт по сезону. И почему, черт возьми, они не используют собственных имен?

Голубой «форд» пыхтел, извергая темно-серый дым. Это явно были последние мили. Ей был виден водитель, молодой парень, понукавший машину, словно она была живая. Майк Босси снова стал считать, когда она вторично нажала кнопку. Может, никого нет дома? Определенно, они должны были уже услышать звонок. Это было громче, чем любой будильник, который она когда-либо слышала. Она бессознательно поднимала и опускала ноги. Это она делала, как говорил Мартин, всегда, когда ей не терпелось. Она в третий раз позвонила, сломав себе ноготь.

— Черт! — прошипела она, осматривая палец.

Пьер Мондью вел счет. Она слышала крик одного из игроков: «Мондью на мыло». Она решила, что это Босси или вратарь.

— Валерия, — громко сказала она, барабаня в дверь.

«Так делают в кино, — пришла глупая мысль. — Когда звонок не приносит результатов — стучат в дверь». Ничего не вышло. Дверь оставалась тихой и безответной. Слушая, как Босси ведет свой хет-трик, она опять постучала по двери кулаком. В голову пришла мысль о том, как она объяснит свой стук, если Джон или Валерия откроют ей. Вообще она всегда думала, что может контролировать свои поступки, а этот стук в дверь выходил за все рамки.

Она не могла сдержать следующий удар, после того, как поняла, что, должно быть, выглядела очень глупо перед соседями, которые наверняка наблюдают за ней из-за своих занавесок.

Дверь неожиданно приоткрылась.

Игроки в хоккей замолчали. Она знала, что они смотрят на нее.

— Валерия! — позвала она, поскольку полностью открыла дверь.

Ответа не было. Глаза соседей пронзали ее. «Давай, Босси, — сказала она про себя. — Суди». Она хотела, чтобы что-то отвлекло взгляды, что угодно.

Она не знала, что делать. Она слишком смутилась, чтобы развернуться и уйти. Она знала, что все эти сверлящие ее глаза словно раздевают ее. Альтернативой было войти в дом. Может она сделать это? Это будет похоже на взлом двери. Если она сделает это, то будет в глазах закона преступницей. «Давай», — сказала она себе. Она знала, что действует, как безумная. Она вошла в дом, не думая о том, что Босси, Мондью или еще кто-нибудь может подумать. Пусть думают что хотят.

Она закрыла дверь, избавившись от посторонних глаз. Она хихикнула, подумав, как будет выглядеть, если Джон или Валерия выйдут сейчас на лестницу. Она испытывала потребность сопротивляться взглядам. Она чувствовала детскую радость быть в доме и делать что-то. Удержав приступ неконтролируемого смеха, она взяла коврик. Она стала громко встряхивать его на ветру. Дверь она оставила открытой. Пыль столбом вылетала из коврика. Она поняла, что его давно не чистили. Было не похоже на Валерию оставить что-то в беспорядке на такой долгий срок. Почувствовав себя удовлетворенной, она вернулась и положила коврик на место. Она была уверена, что ее выходка убедит кое-кого, что ее здесь ждали. Черт их побери, если они в этом не убедились. Пусть думают, что хотят.

— Что теперь? — простонала она, засунув руки в карманы.

Это место было покинуто. На зеленом ковре были видны следы ног. Бумаги валялись на полу. Стул со слоем пыли на нем стоял у телевизора. Рядом стоял поднос с пустой пивной банкой и крошками картофельных чипсов. Покрывало кушетки было сдернуто и смято. Короче, все напоминало дом после крутой вечеринки, или — эта мысль поразила ее — дом холостяка. Она покачала головой и рассмеялась. Где же они могут быть?

Она решила дать им полчаса на возвращение. Она не хотела, чтобы единственным результатом ее поездки был ужин в «Макдональдс». Кроме того, у нее было место, чтобы подождать полчаса.

— Больше делать нечего, — решила она.

Мысленно она приводила комнату в порядок, глаза ее рассеянно блуждали по картинам, висящим на стенах. Они, должно быть, были повешены наобум, с одним расчетом — придать симметрию. Там было одно фотографическое изображение пейзажа. Она продолжала пытаться вытереть кофейный столик, но чувство, что что-то не так, начало одолевать ее. Она провела рукой по лицу, пытаясь избавиться от этого чувства.

Наконец, она накрыла столик скатертью и выпрямилась. Ее глаза изучали картины на стене.

«Почему я эту не видела раньше?» — подумала она. Она выделялась, как пятно от кетчупа на белой рубашке. Как и другие, она была в деревянной рамке со стеклом. Но это была не картина. Вместо нее была газетная вырезка. Она хватала ртом воздух, словно ком застрял в ее горле. Она слышала крик, и осознавала, что он исходит из ее горла. Имя Валерии было выделено красным в газетном некрологе.

Убегая из дома, она не заметила глаз, наблюдавших за ней со второго этажа дома.

 

Глава 11

— Привет, Мартин, — сказала Мери, держа открытой дверь дома. — Сколько лет прошло.

— Привет, Мери, — сказал Мартин с легкой дрожью в голосе. — Я вижу, что это принадлежит тебе, — его руки лежали на плечах Брайана.

Мери нахмурилась.

— Да, с этим все в порядке. — Она перевела взгляд на Шена. — Я вижу, ты привел частицу самого себя. — Она нервно потрепала волосы Шена. — Это твой единственный?

— Нет, еще Джейн… на несколько лет старше Шена.

Он чувствовал подергивание века. Что за игру она затеяла? Она же знала, что у него двое детей.

— Двое? — она склонила голову набок.

Молчание повисло в воздухе. От ее улыбки веяло холодом. Молчание наконец прервал Брайан, пригласив Шена в дом.

— Да, двое, — сказал Мартин, принимая жест Мери, приглашающий войти. — Но ты об этом знаешь.

— Да, — ответила она, проходя в комнату.

Из кухни слышался детский смех. Они угощали друг друга молоком и печеньем.

— Но я думала, ты запутался.

В животе у него появилась тяжесть. Он чувствовал пальцы, сжимающиеся у него внутри. Ее слова словно лягнули его копытом. Он посмотрел в сторону кухни.

— Но Брайан и Шен одного возраста.

— Правда, — сказала Мери, предлагая ему свежий «канадский клуб».

Она помнила его любимый напиток и то, что он любит его безо льда. Она спокойно поставила его на кофейный столик, когда он покорно покивал головой. «Трижды», — заметила она, что указывало на слабость. Не говоря ни слова, она подошла к нему и села на кушетку. «Как марионетка, — подумала она. — Он взят».

Что за игру она ведет? Он поднял стакан, стоящий перед ним. Он посмотрел сквозь жидкость пустым взглядом. Чего она добивается? Он знал, что ему не стоило приходить сюда, но был слишком удобный случай забросить Брайана. Он знал, что не успокоится, пока не увидит ее. Отсутствующим взглядом он посмотрел на нее. Она, казалось, проплыла через комнату к бару. За эти годы она не утратила грации. Она все еще была соблазнительной. Она могла сделать его полностью беззащитным, чего не умела делать Энни. Она знала, что он смотрит на нее. Красивым движением она выпила напиток, опустив глаза, поймала его взгляд. Он хотел отвести глаза, но ее кошачий взор пленил его. Детский смех отдалялся, пока не стал казаться словно в миле отсюда. Голос Шена прорвался и помог ему сбросить сотканную ею пелену, заклятье, которое она использовала и раньше, всегда превращавшее его в покорного раба.

— Мери…

Уголок ее рта дернулся.

— Какого черта ты добиваешься?

Она понимающе улыбнулась. Той улыбкой, которую использовала, когда пыталась взять власть над ним. Когда хотела заставить его вести себя, как послушный мальчик.

«Этого не может случиться! — кричал он мысленно. — Она не добьется ничего, ничего…»

Взглянув на него, она наполнила стакан. Он не заметил, что уже осушил первый. Тряхнув головой, он резко опустил стакан. Жидкость выплеснулась через край и забрызгала руку и столик.

— Мери… Какого черта тебе нужно?

Ее лицо скривилось, показывая, чтобы он говорил тише, а то дети могут услышать. Она все еще изображала улыбку. Она одержала верх и знала это.

— Брайан, — позвала она повелительным тоном, который был ей не к лицу.

— Да, мам?

— Ты не отнес молока с печеньем дядюшке.

— Нет, мам, — голос заколебался. — А где он?

— Во дворе, — ответила она.

Она стояла с бутылкой, ожидая, когда он осушит бокал. Теплая жидкость зажгла горячее пламя, разлившееся у него внутри. Задняя дверь хлопнула, оставив кухню пустой.

— Я не знал, что у тебя есть брат.

— У меня его нет.

Он опять словно получил удар в живот, заставивший подкатиться ком к горлу. Она жестом пригласила его на кухню. Он покорно повиновался.

Шен и Брайан сидели во дворе и смотрели, как другой мальчик поглощал печенье. Мартин заметил струйку молока, стекавшую с его подбородка на землю. Ростом он был со взрослого человека, но лицо и глаза выдавали подростка. Мартин не мог оторвать от него взгляда. С ним было что-то не так. Его походка была неуклюжей. Он вскрикивал тонким женским голосом, когда мальчики стали играть. Брайан послал ему мяч. Руки взлетели в воздух в тщетной попытке поймать. Мартин с ужасом смотрел, как тот захромал к мячу. Одна его нога была заметно короче другой.

Мартина затошнило.

Мальчик улыбался. Мартин видел брызги его слюны. Он перевел взгляд на Мери. Она смеялась.

Этот смех словно нож вонзался в него.

— Кто…

Она молча улыбалась. Взяв свой стакан, пальцем свободной руки указала на себя. Мартин с ужасом смотрел, как ее палец стал двигаться в его направлении.

— Но я думал… — голос его был грубым и хриплым.

— Ты ничего не думал, — резко сказала она. — Это — наш с тобой выкидыш!

Он схватился за голову и впился пальцами в виски.

— Почему? — прохрипел он.

— Я не могла бы пройти через это.

Смех детей смешивался с визгом и хохотом того, другого. Он усиливался в голове Мартина, пока не стал одним громким, грубым смехом.

— Что произошло с ним?

Он поставил стакан на столик. Он увидел, что она плачет. Словно обиженная девочка, она подошла к нему и положила руки на плечи. Он прижал ее к себе, чувствуя, что ее тело дрожит в такт ее рыданиям.

— Марти, — плакала она. — Это были такие лекарства, и перед тем, как он появился, я упала. Они должны были оперировать меня за два месяца до того, как это должно было случиться.

— Мери, — тихо сказал он, гладя ее волосы. — Это, должно быть, ужасно.

— Стечение обстоятельств привело к этому.

Ее рыдания стали сильнее.

— Они сказали, что это из-за лекарств и что он не был доношен.

Он мягко отклонил ее и заглянул в глубокие влажные глаза.

— Прости. Ты должна была мне сказать.

— Я не могла, не могла бросить его, Марти! — закричала она. — Я и сейчас не могу.

Он крепко обнял ее.

— Все будет хорошо. Я обещаю.

 

Глава 12

Резкий свист чайника прорезал тишину. Вскочив с кресла, Энни бросилась на кухню, чтобы прекратить его страдания. Она заметила, что бекон уже шипел на сковородке, разбрызгивая жир вокруг. Надев рукавицу, она сняла сковородку с огня. Шипенье прекратилось.

— Марти! — крикнула она наверх.

Приглушенное «А…» было единственным ответом.

— Уже полдень, — сообщила она.

Она подождала у лестницы, пока не услышала скрип двери в спальню.

— Ты не собираешься подниматься?

— Да, — ответил он, зевая.

Энни подошла к двери Шена и приоткрыла ее. Он лежал на постели и посапывал. Она увидела, что он снова не накрылся одеялом. Руки его были покрыты мурашками от холода. Она заметила, как занавески поднимались и опускались от сквозняка.

— Пора вставать, Шен, — сказала она, закрывая окно. Она услышала, как он простонал и пошевелился в постели.

— Эй, ты! — закричала она.

Шен приоткрыл глаза и снова закрыл их.

— Эй! — она крикнула и стала трясти его матрац. В результате Шен нехотя повернулся. — Я сказала, пора вставать. — Он попытался переползти на другой конец кровати, но она крепко схватила его за лодыжки.

— Ты не уйдешь от меня, — проговорила она.

— Нет, — Шен хихикнул. Ее пальцы щекотали его. — На помощь! — пытался крикнуть он сквозь смех.

— Ты опять оставил открытым окно ночью, — сказала она, чувствуя, как Шен уползает.

Он пожал плечами, глядя на окно.

— Ночью было так жарко.

— Мы все замерзли с закрытыми окнами, а тебе было жарко с открытым? — Она взглянула на него с хитрецой, и ее губы тронула улыбка. — И ты даже не укрылся одеялом и не снял с себя одежду.

Он пожал плечами с комическим выражением лица.

— Странно, да? — он засмеялся, снова освободившись от ее пальцев.

Она побежала за ним из комнаты и внезапно остановилась.

— Доброе утро, — сказал Мартин, беря ее за руку. — Вы хотите стать энергичными людьми?

Сердце ее стучало. Тяжело дыша, она улыбнулась.

— Да, — сказала она. — Но я думаю, нам с твоим сыном придется потрудиться.

Кивнув, Мартин пошел к кухонному столу.

«Как быстро, — думала Энни, вытирая посуду, — Мартин превращается из одного человека в совершенно другого». Она не знала, что происходит, но за последние две недели обстановка в семье ухудшилась. Шен был не такой, как раньше, и у него появилась плохая и беспокоившая ее привычка спать не раздеваясь. Это произошло однажды, когда он ходил в школу, и случалось каждую ночь с тех пор, как у детей начались каникулы неделю назад. Она подозревала, что он уходит из дому ночью, но его было не поймать, и когда она говорила об этом Мартину, он лишь пожимал плечами, словно это его не волновало. Она все больше убеждалась, что ему уже нет дела ни до Шена, ни до Джейн, ни до нее. Она спускалась к Шену рано утром несколько раз, и всякий раз видела, что он лежит, свернувшись на своей кровати. Ей казалось, что он не спит и знает, что она в комнате. Она помнит, как от этого у нее мурашки ползли по коже.

Она бездумно потирала руки, смотря в комнату на Мартина и детей.

Оглушали слишком громкие звуки «Награды великого Кролика». Она заметила, что звуки телевизора не трогали Мартина. Он полностью был погружен в чтение «Кремаллы» — книги, которую использовал в своей работе.

Она была удивлена, узнав, что отец и сын были еще дома. Шен обычно убегал после ленча и не возвращался до ужина, когда Мартин придумывал какие-то извинения и причины, чтобы уйти. Он был наравне с Джейн. Она слонялась по дому долго после полудня, прежде чем уйти с друзьями, и чаще всего оставалась в гостях на ужин. Она вспоминала себя в ее годы и не сомневалась, что дочь очень нуждается в родительской заботе и внимании.

Сначала это катание на роллерах, потом — кино и танцы, а дальше… К счастью, она была еще в стадии катания на роллере с подругами. Это было проверено однажды, когда она, находясь по соседству с катком, видела Джейн и подруг. Без мальчиков, заметила Энни. Она была рада, что еще около года беспокоиться не о чем.

— Ну, папа! — вдруг хором закричали дети. Мартин выключил телевизор.

— Ничего, — ответил Мартин. — Вы только и делаете, что сидите у телевизора и смотрите всякий бред.

— Мартин! — изумленно вскрикнула Энни.

— Это проклятое ТВ окончательно сведет меня с ума.

— Мартин! — закричала она, указывая на детей. — Следи за своей речью.

— Ничего не будет плохого, если они оторвутся от этого чертова ящика. Это просто безумие.

— Что за дьявол в тебя вселился?

Она отослала детей из комнаты. Он никогда раньше так не обращался с детьми, и было видно, что они испуганы, у Джейн слезы наворачивались на глаза. Мартин хлопнул рукой по книге. Его лицо покраснело, на лбу выступили капли пота.

Он глубоко дышал, глядя, как дети понуро поднимаются по лестнице.

— Как я могу работать при этом орущем телевизоре?

— Это не было очень громко.

— Это было достаточно громко, — отрезал он. — Достаточно, чтобы я не мог сосредоточиться.

— Ты вел себя глупо, и ты знаешь это, — сказала Энни, уперев руки в бедра. — Что тебя беспокоит?

— Что беспокоит меня? — вскричал он тонким, визгливым голосом. — Меня беспокоит то, что я должен делать свою работу, а эти несчастные дети вечно путаются под ногами, а если не они, то кое-кто другой, кто уже должен быть взрослым и мог бы понимать, но нет… — Последние слова сорвались на визг. Он бросил книгу и поднял руки к небу. — Но нет, — снова начал он, — она ведет себя тоже как маленький ребенок и считает, что лучше всего путаться под ногами и задавать дурацкие вопросы типа: «Что не так?», «Что происходит?»

Слезы потекли у нее по щекам. Они обжигали лицо. Ей казалось, что они разъедают кожу, оставляя корявые шрамы на своем, пути.

— Ты можешь работать в своей комнате, — всхлипнула она. — Или это слишком трудно?

— Нехорошо, Энни, — сказал Мартин с жесткими нотками в голосе. — Тогда дети бегали бы туда-сюда весь день.

— Это неправда. Ты прекрасно знаешь, что они уходят после мультиков.

— Все это дерьмо, Энни, — продолжал он распаляться. — Не они, так ты бегала бы туда-сюда. Почему ты не отложишь свою уборку, пока я не закончу работу?

— Я хочу быть с тобой, — тихо сказала она.

— Почему не подождать, пока я закончу?

— Потому что потом ты снова придумаешь что-нибудь, лишь бы уйти из дома.

Ее глаза горели. Они были красные и опухшие. Подняв салфетку, она промокнула их.

— Типично, — хмыкнул Мартин. — Не зная, что сказать, ты орешь об одном и том же.

— Кто ты, Марти?

Злобная улыбка перекосила его лицо.

— Кто я? — Засмеявшись, он встал и подошел к окну.

— Я не знаю тебя, Марти, — сказала она, подходя. — Ты изменился. Почему?

— Конечно, я изменился! — закричал он, повернувшись к ней. — Я получил работу, чтобы измениться, и чтобы сохранить ее, я должен трудиться, а для этого мне нужны тишина и покой.

Она лишь покачала головой. Она не могла поверить тому, что он говорил и делал.

— А покой я нахожу лишь тогда, когда ухожу из этого дома.

— Почему же ты не уходишь?

— Если ты хочешь этого…

— Ты знаешь, что нет.

— Уверен, что Джон приютит меня на день-другой. И, кроме того, обеспечит покой для работы.

— Послушай, Марти, — сказала она, овладевая собой. — Почему ты не бросишь этот курс?

— Потому что если я брошу этот курс, я брошу и работу. — Он резко хлопнул руками.

— Смотри сам, кто говорит глупости, — сказала она, когда он выбегал в дверь.

Она знала, что бесполезно останавливать его. Она опустилась на кушетку. Она исчерпала доводы. «Может, если он поживет у Джона, — думала она, — у него будет возможность остыть?»

Ее веки вдруг налились свинцом. Она не могла бороться с навалившимся сном. Прежде чем закрыть глаза, она заметила, что Мартин оставил «Кремаллу». Она хотела встать и отнести ему, но решила, что это глупо, так как услышала шум уезжающей машины.

— Отец определенно взбесился, — сказала Джейн.

Шен оторвался от окна и уставился на сестру, сидящую на кровати. Он игриво улыбался.

— Это было здорово, разве нет?

— Нет, — сказала она, вставая и подходя к нему.

— Взрослые постоянно себя так ведут.

— Но то другие, не наш отец.

— Ай, — возразил он, — он такой же.

— Нет уж. Он никогда так не поступал.

— Много ты знаешь.

— А ты, наверное, знаешь больше?

— Конечно, — заявил он уверенно.

В ее глазах блеснул интерес и нетерпение. Она уже не боялась, потому что видела в окно уезжающего отца. А Шен поступал так всегда, когда знал что-то, чего она не знала.

— Очень интересно. Когда еще ты видел его таким?

— Я видел его таким несколько раз у Брайана, и он кричит так же на мать Брайана.

— О, — удивилась Джейн, — почему он кричит на нее?

— Не знаю. — Он замолчал и сказал: — Я думаю, ему нравится мать Брайана.

— Оставим это, — сказала она, чувствуя тревогу.

— А иногда он кричит очень громко и раз даже бросал посуду.

— Почему? — спросила она, испытывая неприятное ощущение.

— Не знаю, но кажется, она знает способ заставить его вести себя странно.

— Что она делала, когда он бил посуду?

— Она смеялась. — Шен пожал плечами. — Она вела себя непонятно.

— Но… — медленно заговорила Джейн. — Что он там делает?

— Думаю, забирает меня.

Она засмеялась.

— Зачем? Разве ты боишься темноты? Ты ведь можешь сам прийти домой, когда стемнеет?

— Я теперь не боюсь темноты. — Он помолчал. — А ты?

— Иногда, — ответила она, удивившись перемене темы.

— Нет ничего плохого в темноте, — сказал он гордо. Глубоко вдохнув, он расправил грудь. — Я боялся, пока мы не приехали сюда.

Она рассмеялась.

— Ты всегда боялся и будешь бояться темноты.

— Нет, — сказал он серьезно. — Нет разницы, когда светло или когда просто глаза привыкли к темноте.

— Но ты же всегда прятался под одеяло, пугаясь теней и ужасных звуков.

— Прятаться под одеяло от теней — это детская привычка. И вой, и ужасные звуки ничего не значат.

— Точно, — кивнула она.

— Это те же звуки, которые и днем вокруг нас, только при свете на них не обращаешь внимания за шумом, производимым людьми. Ночью, в тишине, эти звуки лучше слышны. Ночью ты хорошо их слышишь и однажды начинаешь понимать, что в них нет ничего страшного.

— Где ты научился этому?

Он встал и подошел к окну.

— Ты умеешь хранить тайну?

— Что это значит? — спросила она возбужденно, подходя к нему.

Он посмотрел на нее.

— Можешь или нет?

— Да. — Она игриво толкнула его. — Ну, говори.

— Я часто ухожу из дома ночью.

По ее лицу пробежало легкое удивление, сменившееся полусерьезным выражением.

— Это ты был у дома Мюрреев несколько недель тому назад? — Она нервно засмеялась и протянула руки, словно собираясь выцарапать глаза. — Это ты напугал нас до смерти, вися на дереве и шпионя за нами?

— Я не залезал на дерево, — невинно ответил он. — Но я встречался с друзьями той ночью у этого дома.

— А мы думали…

— Что вы думали? — Он рассмеялся.

— Мы думали, это был…

Она замолчала, пытаясь схватить его. Он легко ускользнул и перебрался на другую сторону кровати.

— Ты должен был сказать мне, что это был ты с друзьями, — сказала она и схватила его за шею. — Я скажу маме…

— Ты обещала, — он засмеялся.

Она подняла руки в воздух и позволила им упасть. Она начала ходить по комнате, но Шен держался от нее на расстоянии.

— Я проучу тебя, — она игриво смеялась. Она чувствовала облегчение от того, что узнала, кто там был в ту ночь, но также чувствовала и разочарование от развеянной тайны.

— Попробуй, попробуй, — дразнил он.

— И я думаю, что это ты был возле Кланров.

— Нет, — сказал он загадочно. — Это наверняка был Рич или Фрэнки.

— А неделю назад — тоже ваши выходки?

— Это Брайан.

— Вам нравится пугать девочек? — Она пыталась придать себе грозный вид и заставить Шена чувствовать себя маленьким.

— Да, — воскликнул он. — Это здорово.

— Вы мелюзга… — она подбежала к нему, но он улизнул, перепрыгнув через кровать. — Мы вас проучим.

— Сначала вы должны нас поймать, — он смеялся. — Но вы не сможете этого сделать.

— Это почему?

— Ты обещала никому не говорить.

— Тогда я сама это сделаю, — сказала она высокомерно.

— Ну что ты, шуток не понимаешь?

— Ха-ха, — холодно ответила она.

Успокоившись, они сели рядом на кровати.

— А ты не боишься, что отец или мать поймают тебя? — спросила она наконец.

— Нет, — уверенно ответил он. — Я слишком осторожен.

— Мне кажется, ты испытываешь судьбу, — сказала она. — И кто знает, сможешь ли ты войти в дом ночью.

— Я всем могу управлять, — сказал он таким голосом, словно был старше своих лет.

— И не боишься даже таких ужасных людей, как Райан?

— Я не боюсь Райана, — сказал он. — Он бешеный и все.

— Я бы не хотела оказаться ночью в компании с такими людьми, как Райан.

— Но если ты идешь, то идешь не один.

— Что? Идти с тобой и твоими друзьями? Да они, наверное, еще отвратительнее, чем Райан.

— Курица.

Она снова попыталась ударить его. На этот раз он был недостаточно быстр, и ее ладонь распласталась у него на лице. Она быстро отдернула руку и удивленно посмотрела на нее и на Шена.

— Извини, — сказала она.

Она никогда не била его раньше. Он всегда умел улизнуть.

— Почему ты…

В этот раз он легко увильнул от ее руки. Он выбежал из комнаты и побежал вниз.

Джейн гналась за ним. Он распахнул наружную дверь и выбежал. Джейн захлопнула ее за собой и побежала за ним по дороге.

Хлопок двери заставил Энни проснуться. Она лениво встала на ноги и подошла к окну. Там она увидела Шена, бежавшего по дороге. И Джейн за ним.

«Негодные дети», — подумала она и улыбнулась. Она заметила, что машины все еще нет. Словно нож врезался ей в живот, когда она поняла, что Мартин исполнил свою угрозу поехать к Джону. Почувствовав, что ее глаза снова наполняются слезами, она фыркнула и глубоко вздохнула. «Я не собираюсь плакать», — сказала она себе, но слезы покатились из глаз.

Книга Мартина лежала на кофейном столике. Она взяла ее, стала бессмысленно перелистывать страницы. Демоны и монстры мелькали на страницах, скалясь ей дьявольской усмешкой. Она села на кушетку и открыла содержание. Она заметила, что это было оформлено в траурных тонах. Реинкарнации, колдовство, полтергейсты, вампиры, ведьминские обряды и фактически все чудовища, которых только знал человек. Один из заголовков назывался «Волк-кровопийца». Она пролистала страницы и нашла нужную главу.

«…являлся потомком нечестивого союза вампира и оборотня. Легенды пошли от людей Рюрика, живших рядом с мертвой деревней Гермоа. Рассказы передавались от поколения к поколению о том, как волк-кровопийца пожрал всю деревню Гермоа. Жители Рюрика бежали, боясь, что их деревня будет следующей на пути волка-кровопийцы. Они растеклись в разные стороны в надежде, что хоть некоторые из них избегнут ужасной смерти.

И в последующие годы бой продолжался, незримый для остальных. Жители деревни исчезали, пока их не осталось совсем мало. Они объединились и начали борьбу против волка-кровопийцы. Борьба длилась многие годы, пока и волки и потомки деревни Рюрик не оказались на грани вымирания.

Они разбежались и разбрелись по всему свету, боясь друг друга. Даже мысль об этом демоне была им страшна».

Энни оторвалась от книги, так как ледяной холод пробежал по ней, потому что она вспомнила свое видение перед поездкой сюда. Пытаясь отогнать страх, она продолжила чтение.

«Кровавая связь между жителями Рюрика и их деревней с годами ослабевала. Теперь история о волке-кровопийце — интересный рассказ для вечерних разговоров».

«Существование волка-кровопийцы было малодостоверным до событий 1947 года, когда один был установлен достоверно. Клиника Вендрэ получила заявку Микаэля Лопри Энцо. Он просил у клиники помощи в обследовании его семьи».

«Как это трагично», — подумала Энни.

Она захлопнула книгу. Ее глаза слишком устали и не могли читать.

Она была удивлена, что они изучают подобную чушь. Ей было непонятно, как кто-нибудь может всерьез воспринимать все это. Она сомневалась в здравомыслии нового поколения, если оно интересовалось такими вещами. Для нее все это были небылицы. Она уронила книгу на столик, когда телефонный звонок, словно молния, поразил ее.

Переведя дух, она пошла к телефону, надеясь, что это Мартин. Может быть, его настроение улучшилось.

Дрррииинь!!!

— Отлично, отлично, — проговорила она. — Побренчи теперь.

Она засмеялась.

Дррииннь!!!

— Алло, — сказала она веселым голосом.

Шум и треск ворвались ей в ухо.

— Кто это? — закричала она. — Какого черта вам нужно?

— Энни, — услышала она каркающий голос.

Она понимала, что лучше повесить трубку, но что-то удержало ее.

— Уезжай, Энни! — грубый голос звучал ужасно.

— Кто это? — крикнула она, стараясь говорить строго, но без успеха.

— Покинь этот дом!

— Почему я должна это делать? — она пыталась засмеяться, но вышел лишь нервный кашель.

Она оглянулась вокруг и с ужасом поняла, что она одна в доме.

Треск в трубке стал похож на смех.

Она задрожала. Она медленно отняла трубку от уха и подумала, что слышит плач. Быстро подняв трубку, она закричала:

— Оставь меня в покое!

Высокий голос, чавкающий и хихикающий, применился к первому. С ней говорил не один человек! Они, казалось, орали друг на друга. Это резало ей уши, и она попыталась повесить трубку.

— Как там Валерия? — тоненький голос захохотал.

 

Глава 13

— Почему нет остальных?

Ветер стих, оставив в воздухе сырость и холод. Луна была полностью скрыта в тумане.

— Они будут лишь досаждать нам сегодня.

Шен безошибочно находил путь в лесу, все повороты четко отпечатались в его голове.

Рич все еще никак не мог самостоятельно найти путь к секретному месту. Он чувствовал беспомощность и завидовал Шену. Он был уверен, что Шен мог бы найти дорогу с завязанными глазами.

— Еще не поздно вернуться и взять Фрэнки и Брайан.

Это первый раз они шли на секретное место без них. Рич не хотел признать перед Шеном, что чувствовал легкий страх.

— Как я уже сказал тебе, — Шен шагал впереди, его не было видно, но всякий раз, когда туман чуть редел, можно было различить его тень. Голос Шена доносился из тени, пробиравшейся сквозь кусты на пути: — Они сегодня ни к чему.

Деревья дрожали. Листья так гремели, что Ричу казалось, будто этот звук исходит от тысячи скелетов, висящих на деревьях и трясущих костями на ветру.

Туман кружился вихрем. Ветви изменились и обрели форму. Скелет висел на дереве напротив него. Ноги раскачивались в воздухе. Пустые глазницы зияли чернотой. Челюсть отвисла, словно в попытке что-то сказать. У Рича перехватило дух, когда он увидел руку с длинными костлявыми пальцами, тянущуюся к нему. Словно бабочки затрепетали у него в животе, когда он увидел, как из пустых черных глазниц выползает дым, извивающийся, словно две змеи. Извиваясь, они спускались вниз и скользили по земле. Ветер свистел, и туман кружился у его ног. Он хотел повернуться и бежать без оглядки, но это шипенье приковывало его к земле.

Он не мог пошевелиться.

Рука пробила ребра скелета. Остатки видения рассеялись налетевшим ветром.

Шипенье стихло.

Рука потянулась к нему. Он пытался пошевелить ногами, но не мог. Темная фигура появилась на месте скелета. Рука медленно дотронулась до него. У него перехватило дыхание, когда она легла ему на плечо.

— Чего ты ждешь?

Это был Шен.

— Мне показалось, я видел что-то, — сказал он с дрожью в голосе.

— Как можно увидеть что-то в таком тумане? — спросил Шен. — Держись рядом, а то потеряешься.

— Я старался, — возразил Рич, — но ты шел слишком быстро.

— Да, но тебе тоже нужно поторапливаться, — сказал Шен.

Ветка больно хлестнула мальчика по щеке. Он поднял руку и почувствовал липкую жидкость, текущую из раны. Он хотел остановиться, но не мог, потому что знал, что потеряется. Он не думал, чтобы Шен стал возвращаться за ним. Шум ветвей и деревьев впереди стал громче. Ноги почувствовали невидимую тропу. Он шагал за Шеном и обнаружил, что догоняет его.

Тревога и страх покинули его. Рана на щеке словно подстегивала. Его снова одолевала жажда приключений. Он все еще не привык к лесным тропам, и каждый шаг для него был открытием. Эта ночь была первой, когда их было только двое. Сначала он беспокоился, но теперь, когда они приблизились к секретному месту, он обнаружил, что весь горит интересом. Он знал, что если он привыкнет к Джемми Роббинсу, то сможет ничего не бояться, кроме, может быть, того, кто находится в пещере. Он еще не был в пещере. Он знал, что там кто-то есть. Кто это? Кто был еще хуже, чем Джемми Роббинс? Он никак не мог привыкнуть к вою и стонам, доносящимся оттуда всякий раз, когда они находились рядом. Он все еще завидовал Шену. Только Шен бывал в пещере. Он чувствовал, что если Шен может входить туда и с ним ничего не случается, то и он тоже может.

Рич чуть не упал, налетев на Шена. Только его рука спасла его от падения.

— Почему ты остановился? — поинтересовался Рич. — Я же не отставал.

— Т-с-с, — зашипел Шен, жестом приказав ему соблюдать тишину.

Рич огляделся, но не мог понять, куда смотрит Шен.

— Что это? — прошептал он.

Шен не ответил. Он продолжал пристально вглядываться куда-то. Рич тоже стал всматриваться в темноту. Он не мог ничего различить, кроме полной темноты. Темнота вздохнула, словно от внезапного порыва ветра. Он задрожал от предчувствия. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Шен двинулся. Он пробирался к дереву рядом с тропой, увлекая за собой Рича. Рич волочился за ним, пока не оказался рядом с Шеном за деревом. Сырой холодный воздух защекотал ноздри. Ему захотелось чихнуть. Подавив это желание, он взглянул обратно на тропу.

Он ничего не мог рассмотреть, но, судя по поведению Шена, он знал, что кто-то шел за ними. Он подумал, что это может быть Джемми Роббинс, но решил, что, зная об этом, Шен не вел бы себя так. Шен всегда знал, когда Джемми Роббинс рядом. Он словно чувствовал это, но, судя по всему, это был не Джемми, и кто бы это ни был, Шен явно не ожидал этого.

Рич все еще не мог ничего увидеть. Может, Шену почудилось? Рич вдруг с ужасом подумал, что это могут быть его или Шеновы родители, следящие за ними. Прогулки по ночам, он понимал, не понравились бы его родителям.

Что-то двигалось.

Глаза не могли прорвать темноту, но он мог слышать шорох нижних веток. Он становился все громче. Он почувствовал, что волосы встают у него дыбом. Он посмотрел на Шена, думая увидеть его испуг. Непонятно почему, но ему хотелось, чтобы Шен тоже испугался. Он не помнил, чтобы Шен когда-нибудь показал, что ему страшно, и это ему не нравилось. Еще Рич знал, что если и Шен испугался, то они вляпались серьезно.

Шена не было!

Он был один, и кто бы там ни был, он был уже рядом. Он видел, как в кустах что-то двигалось, хотя ветер утих.

— Шен, — прошептал он отчаянно.

Кусты зашуршали в ответ. Он крепко прижался к дереву, словно пытаясь стать его частью. Он закрыл глаза, словно ребенок, думающий, что если он не видит, то и его не видно. Почувствовав себя спокойнее, он стал сползать вниз, пока не оказался на земле.

— Можешь выйти, Рич, — это был голос Шена.

Он поднялся на ноги, все еще прижимаясь к дереву.

— Давай, Рич, — сказал Шен нетерпеливо, — мы не можем ждать всю ночь.

Овладев собой, Рич глубоко вздохнул и вышел к тропе. Рядом с Шеном была еще одна тень. Рич помедлил.

— Привет, Рич, — сказала вторая тень.

Рич вздохнул с облегчением.

— Привет, Брайан, — он пошел за ними по тропе, но более медленным шагом. — Какого черта ты решил прогуляться сегодня?

— Я не гулял, — ответил Брайан. Рич заметил, что он тяжело дышал. — Я хотел догнать вас.

— Почему ты решил, что мы здесь?

— Шен каждую ночь здесь, и когда моя мать уехала, я решил пойти с ним, — ответил Брайан.

Рич думал, что Шен будет ругать Брайана за то, что он пошел за ними, но Шен молчал. Шен начал ускорять шаг, и остальные пошли быстрее, чтобы не отстать.

— Значит, твоя мать доверяет тебе настолько, что оставляет тебя одного на всю ночь?

— Да, — ответил Брайан. — Она всегда так делает, когда уезжает. А твои родители не оставляют тебя дома, когда уезжают?

Рич не ответил. Остаток пути они проделали молча. Чувство зависти к Брайану и злости на своих родителей, не дававших ему такой свободы, волновало его. Он забыл даже о ране на щеке. Пока они подходили к секретному месту, рана перестала кровоточить и лишь надоедливо чесалась. Они подошли к подножию пещеры.

— Хочешь войти туда?

Он слегка дрогнул, словно его толкнули. Он взглянул на Шена и увидел, что он серьезен.

— Да, — ответил он. — Я хочу, но как же… то, что живет там?

— О, ничего страшного, — сказал Шен. — Кроме того, нас ждут.

Комок встал у него в горле, не давая глотать.

— Я думал, только тебе можно ходить туда.

— Это не так, — сказал Шен, широко улыбаясь, — Это открыто для любого, кто решится.

Рич задрожал от тона его голоса. Он посмотрел в сторону Брайана.

— Нет, — сказал Шен. — Мы знаем, что он еще цыпленок, и к тому же не сможет туда влезть.

— А ты пойдешь? — с сомнением спросил Рич.

— Следом за тобой, — сказал Шен и отошел. — Сначала я должен кое-что сделать, — сказал он, не давая Ричу ни малейшего намека на то, что бы это могло быть.

Очевидно, он хочет вернуться к Брайану. Может, Шен решил поорать на него, но не хочет, чтобы Рич это слышал. Он знал, что они были друзьями, и, вероятно, поэтому не хотел, чтобы он слышал их разговор. Он оглядел короткий, но опасный подъем к пещере.

— Передумал? — спросил Шен, ожидая, когда Рич начнет подниматься.

— Нет, сейчас пойду.

Шен засмеялся и показал на пещеру.

— Смотри, — начал он, — сделав это, ты станешь вторым вождем.

Рич, к своему удивлению, улыбнулся. Он беспокоился, что Шен сделает Брайана вторым лидером «Слуг Джемми», а этого он не мог бы вынести. Быть вторым в команде из четырех человек казалось не очень почетным, но Шен говорил, что ожидаются новые члены. Таким образом, второе место в команде давало Ричу некоторую власть над новыми членами. Он и Фрэнки обсуждали возможность появления новых членов, но не могли определить, кто мог бы быть ими, кроме полоумного дяди Брайана. Может быть, Джейн — сестра Шена. Он улыбнулся. Он подумал, что это хорошая идея стать вторым в рядах «Слуг Джемми».

— Ха! — засмеялся Рич. — Мне кажется, я могу выдержать это испытание.

Шен улыбнулся, но ничего не сказал.

— И все будут знать, что я второй лидер?

Шен кивнул.

— Я могу подтвердить, что все, от Фрэнки и до Джемми, знают об этом.

Улыбка исчезла с лица Рича.

— А Джемми разве не там?

Шен покачал головой.

— Нет, — медленно сказал он. — Сейчас его нет поблизости.

Рич удивился, как это Шен все знал о Джемми. Он был с Шеном большую часть времени и не мог понять, как Шен определял, где Джемми и что он делает.

— Где же он? — спросил он наконец.

— Он занят.

Шен увидел, что Рич колеблется. Он смотрел на пещеру, потом на Шена.

— Итак, иди, — сказал Шен. — А я последую за тобой через минуту-другую.

Лунный свет стал достаточно ярким, чтобы Рич мог видеть. Первые шаги к пещере были легкими. Ноги нашли точку опоры на достаточно жесткой поверхности. Он был удивлен, что подъем оказался легче, чем это казалось с земли. Он остановился у последнего откоса перед входом в пещеру. С земли он казался почти вертикальным, но на самом деле, несмотря на крутизну, по нему можно было подняться. Обернувшись, он посмотрел на землю, пытаясь увидеть Шена и Брайана. Легкое чувство головокружения вызвало в нем тошноту. Он ухватился за чахлое деревце, пустившее корни там, где, по мнению Рича, были одни камни. Оно выдержало. Внизу он увидел Шена и Брайана у края поляны. Луна освещала секретное место, словно уличный фонарь. Он увидел Шена. Тот двигался в его сторону и показывал рукой в ту сторону, откуда они пришли. Внезапно налетел ветер. Он крепче вцепился в деревце. Вдали он услышал одинокий плач птицы. Это был отдаленный стон. Мурашки забегали по его коже. Он задрожал и взглянул на черную пасть пещеры впереди. Схватившись за выступ скалы, он подтянулся. Его мышцы напряглись под тяжестью тела и ноги заскребли по скале в поисках опоры. Правое колено зацепилось о камень, чуть не выведя его из равновесия. Наконец носки его тапочек уперлись во что-то, облегчив его вес. Его пальцы ухватились за каменный выступ. Это казалось надежным. Но он понимал, что если сорвется, то лучшее, на что можно надеяться, это несколько переломанных костей.

Он сумел найти более надежную опору рукам. Теперь он мог подтянуться и сел на край обрыва спиной к пещере, свесив ноги вниз. Сзади повеяло холодом. Он мог различить фигуру Брайана, сидящего на камне в середине секретного места. Посмотрев вниз, он попытался увидеть Шена. Он увидел его, начинающего подниматься, но через миг потерял его из виду. Он полагал, что Шену тоже придется трудно во время подъема.

Его руки почему-то были липкими. Ожидая Шена, он лениво поднес к лицу левую руку, пытаясь различить, чем она испачкана. Однако он не мог быть уверен, потому что было темно. Он понял лишь, что жидкость была темного цвета. Потерев пальцы между собой, он почувствовал, что они покрыты толстой пленкой. На первый взгляд это была лишь грязная вода, но что-то подсказывало ему, что это была кровь.

Ночь была зловещей. Он слышал глухое бормотание из пещеры. Миллионы мурашек пробежали по его спине, когда он почувствовал сзади чей-то взгляд. Плечи его передернуло, когда он представил длинные когтистые пальцы, вонзающиеся ему в горло и медленно перекрывающие дыхание. Он не мог понять, где же Шен. Он не чувствовал себя в безопасности и знал, что в пещере кто-то есть. По крайней мере, Шен уже бывал в пещере, и он чувствовал, что будет в безопасности, если ЭТО поймет, что он — друг Шена. Джемми Роббинс не беспокоил его и других мальчиков, но он чувствовал, что это небезопасно, если рядом нет Шена. Шен чем-то отличался от них. Он не боялся Джемми Роббинса и даже имел какое-то влияние на него. Вспышка света, словно молния, блеснула из пещеры. На миг стало светло, как днем, и вдруг все погрузилось в полную темноту.

Что там в пещере?

Ему захотелось бежать. Он всегда думал, что что-то ужасное случается с другими, не с ним. Сейчас он испытал огромный ужас и понял, что это такое чувство, которое он не мог представить себе в самых кошмарных снах. Он словно увидел горящие языки пламени, глядящие на него из черных глазниц. Они становились все ярче и ближе, пока не приобрели форму головы Шена. Голова открыла рот с высовывающимся заостренным языком. Язык по-змеиному лизал воздух. Рич закрыл глаза, но от этого сделалось еще страшнее. Послышался леденящий смех. Он смутно ощутил маленькие льдинки в крови, текущей через его мозг. Внезапно рука вырвалась из кровавой реки, подняв темно-красный фонтан, взлетевший и снова исчезнувший. Рука была вся покрыта зеленоватыми язвами. Кожа на среднем пальце была разорвана, обнажая пульсирующую плоть. Это месиво медленно сползало, обнажая белую кость.

Внезапно рука стала двигаться к нему. Когти вцепились в глаза. Рука в его голове пыталась вырваться наружу! Он пытался кричать, но не мог издать ни звука. Что-то извивающееся застряло у него в горле, не давая крикам вырваться, заставляя их грохотать в его животе. Рука отпрянула назад, оставив его глаза исцарапанными. Голова Шена со змеиным языком смотрела сквозь его глаза. Постепенно рассеиваясь в дыму, остатки видения сошлись в уголках его глаз.

Все стало неподвижным. Он открыл глаза, еще слезящиеся от дыма. Дымка впереди него кружилась и, казалось, сгущалась, приобретая форму.

— Чего ты ждешь? — сказала дымка. — Я, кажется, сказал тебе ждать меня в пещере.

Рич потер свои воспаленные глаза и снова открыл их. Шен стоял там, где еще недавно был дым.

— Я н-не могу идти туда.

— Когда я велю тебе делать что-то — делай!

— Но я не понимаю. Мне казалось, я видел тебя, но не такого, измененного.

— Я знаю все, что сейчас было, — нетерпеливо сказал Шен.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю, — усмехнулся Шен, — потому что это сделал я.

Рич не знал, что ответить. Это звучало безумно, но он поверил, что Шен сделал все то, что было только что. Он видел слишком много странного с тех пор, как встретил Шена. И он поверил ему.

Он молча смотрел, как Шен идет к пещере. Ему хотелось сбежать. Он знал, что не может этого сделать. Он содрогнулся при мысли о том, что будет, если Шен снова атакует его мозг в тот момент, когда он будет на половине спуска. Он знал, что сорвется. Он знал, что может пройти несколько дней, прежде чем он сумеет выбраться отсюда. Он знал, что если он спустится, то должен будет положиться на помощь Брайана, а тот не будет делать что-то против Шена.

Из пещеры снова блеснула молния. Все мысли о бегстве исчезли, поскольку на него смотрел Шен.

Он встал и пошел к пещере. Он пытался остановиться, но ноги не слушались его. Шен повернулся и исчез в темноте. Рич беспомощно последовал за ним.

Он шел в кромешной тьме уже, казалось, несколько минут. Он ничего не видел, но что-то толкало его, помогая найти правильный путь. Он обнаружил, что если прислушаться, то можно различить тихие шаги Шена. Мелькнул свет. Что-то двигалось в его сторону. Он чувствовал чей-то взгляд. Он рассмотрел блеск двух зеленых глаз, смотревших на него. Они мерцали. Послышалось шипенье. Он услышал еще какой-то звук позади. Он повернулся. Глаза погасли. Он услышал звук шагов в той стороне, где впервые увидел глаза. Звук отдалялся.

Он потерял равновесие, когда впервые остановился. Земля больно ударила его по голове. В правом ухе зазвенело. Он поднялся на колени, пытаясь услышать или рассмотреть хоть что-нибудь.

Он слышал голос Шена где-то справа, но не мог разобрать слов. Он подумал, что это могло быть из-за удара.

Темнота стала сереть. Он услышал другой, незнакомый голос. Он говорил что-то Шену. Стало светло, достаточно, чтобы он мог что-то различить. Стены отбрасывали тени, словно освещенные пламенем свечи. Он слышал, как бегают ночные звери. Двое из них так пищали, словно затеяли драку.

Он был в просторной комнате. Ему казалось, что она была с футбольное поле. Он заметил несколько нор в стенах. Он понял, что попал сюда через одну из таких нор. Это были туннели, проделанные, как ему казалось, гигантским червем в древние времена.

Сверху слышалось хлопанье крыльев, эхом разносимое по всей пещере. Он знал, что это летучие мыши, хотя некоторые были размером с ворону.

Голоса смолкли. Он услышал шаги, они приблизились и остановились перед ним.

Шен смотрел на него.

— Мы можем теперь идти? — прошептал Рич.

Он слышал, как его голос отражается от стен и улетает куда-то. Он чувствовал, как голос, продолжая отражаться от стен, становится тише и тише, пока не исчезает совсем.

— Но мы уже пришли, Рич, — сказал Шен.

— Я хочу домой, — жалобно сказал Рич. Он больше не слышал эха.

— Ты не можешь уйти, — сказал Шен. Его голос стал мягче. Это был голос другого Шена, которого он знал, казалось, много лет. — Оглядись. Я не поверю, что ты уйдешь так быстро. Мне кажется, здесь хорошо и есть на что посмотреть.

— Я не хочу больше смотреть. Я… боюсь. — Рич заплакал.

— Ты боишься? — закричал Шен. — И ты еще хочешь быть вторым в команде!

— Я не думал, что будет так.

— А как, ты думал, это будет? — воскликнул Шен.

— Я д-думал, будет по-другому.

Шен засмеялся.

В панике Рич встал на ноги и побежал через пещеру туда, откуда он, как ему казалось, пришел.

Ужасающий вопль вонзился в его уши, заставив опуститься на колени.

Он сжал уши руками, но не мог унять боль. Он сжимал их все крепче, пытаясь не дать лопнуть барабанным перепонкам.

Рука схватила его за ворот и подняла на ноги.

— Рич, — мягко сказал Шен. — Не делай так больше.

Рич свесил голову и захныкал. Он не сопротивлялся, когда Шен потащил его назад к дальней стене. Он подвел его ко входу в один из туннелей. Шен втолкнул его туда. Выступ скалы больно задел его по спине, и словно электрический разряд поразил его в голову. Колени стали ватными. Не в силах удержать свой вес, он грохнулся на пол.

Несмотря на то, что в пещере слышался шум, казалось, что в туннеле, где он был, висела плотная гробовая тишина. Здесь не было ни огонька, единственным источником света была пещера. Шен стоял у входа в нее.

— Почему ты делаешь это, Шен?

Шен оскалился.

— Это вступление, ты становишься частью этого.

— Когда мы уйдем?

— Мы? — Шен посмотрел на него, словно не понимая. — Мы? — повторил он.

— Я хочу домой, — взмолился Рич. — Когда мы уйдем?

— Мы? — снова повторил Шен. — Ты не уйдешь.

Шен начал удаляться. Рич вскочил и хотел последовать за ним. Шен резко повернулся.

— Я сказал, ты не уйдешь.

— Но…

— И я на твоем месте не двигался бы, — проговорил Шен. — Если ты двинешься… — он показал направо, — ЕМУ может это не понравиться.

Рич посмотрел туда, куда указывал Шен, и закричал. Он заставил себя войти назад в темноту туннеля, пока когти и зубы чудовища не разорвали его на куски.

 

Глава 14

Она сидела в незнакомой комнате. Это была шикарная комната, чудесная, как дворцы принцессы в книгах, которые она читала, с высокими потолками и высокими окнами, через которые солнце бросало ослепительные лучи на толстый малиновый ковер у ее ног. Позолоченный трон, на котором она сидела, сверкал на полуденном солнце. Ее голова кружилась от окружающего ее великолепия. Осматривая стены, она видела висящие на них большие портреты, изображения красивых женщин и сильных мужчин, одетых в наряды самых разных цветов и оттенков. Длинная вереница королей и королев, один великолепнее другого, и она вздохнула, почувствовав умиротворение среди этих правителей, висевших между гобеленами.

Она долго сидела, словно в трансе, единственные звуки, кроме ее тихого дыхания, издавали гревшиеся на солнце голуби.

Ее взгляд приковало красиво украшенное зеркало. Поднявшись с трона, она пересекла комнату и остановилась перед ним, дивясь своему отражению в гладком полированном стекле.

Джейн поняла, что это сон: отражение в зеркале было не ее, там отражалась более взрослая и красивая женщина, и она поняла, что это она в будущем, когда станет взрослой.

Она смотрела на себя и улыбалась, рассматривая платье, в котором она была, чисто белое и воздушное. Плавно взмахнув руками, она грациозно закружилась перед зеркалом, как балерина в белом.

Это, должно быть, свадебное платье. Остановившись внезапно, она снова посмотрела на вереницу портретов на стене и смутно представила, что один из этих мужчин, смотревших на нее, мог бы быть ее будущим мужем.

Наверно, она должна будет выйти замуж за принца, раз она одета в такое красивое платье и находится в этой роскошной комнате среди такого великолепия.

Подул ветерок, пахнущий весенними цветами и свежескошенной травой, и она снова села за золотой трон, радостная и довольная.

За окнами опустилась ночь, окружающий лес был черен и тих, она подумала, где может быть ее мать, ведь это был день ее свадьбы. Она решила, что мать где-то рядом, где-то в соседней комнате, но наверняка в замке. Откуда-то издалека она слышала приглушенный звук людских голосов, иногда замолкающий, словно шум далекого океана.

В конце зала две дубовые двери бесшумно распахнулись, заполнив комнату горячим белым светом, ослепительным в своем блеске.

Голос откуда-то издалека или из ее головы, она не была уверена, заговорил с ней, спокойно и уверенно сообщил ей, что время настало.

Время для чего — она не знала, но чувствовала, что стоит на краю новых испытаний, и затрепетала в предвкушении решающего момента.

Она шагнула из своей комнаты в ослепительно белый свет.

Это было так, словно она прошла через пушистое белое облако.

Посмотрев вниз, она обнаружила, что не может различить своих ног в дымке. Ее ноги ступали бесшумно по твердому полу, но она не могла избавиться от ощущения, что идет по облаку.

Облако, казалось, светилось собственным светом, достаточно ярким — вокруг не было ни ламп, ни светильников. Перед ней в белизне показался просвет. Он расширился. Облако закружилось, словно в водовороте.

Голоса стихли до приглушенного шума, приняв почти монотонную форму, слившись в один голос, доносившийся из просвета в облаке. Когда она приблизилась, голоса стихли и просвет расширился. Облако рассеялось, и показалась дверь.

Ряд за рядом виднелись через дверь облака. Она остановилась у входа. Все головы повернулись к ней. Они виднелись, как тысячи маленьких бакенов, мягко покачивающихся на волнах, со счастливыми улыбками на лицах. Она очень волновалась. Она чувствовала себя словно на лифте, остановившемся после долгого подъема.

Где-то между счастливыми покачивающимися головами заиграл орган. Она узнала мелодию, но названия песни не помнила. Из ниоткуда появилась рука, потянувшаяся к ней. За рукой показался человек. Это был ее отец, улыбающийся широкой улыбкой. Они соединили руки, и она заулыбалась в ответ.

Они медленно двигались в ритм звучащей музыке. Качающиеся головы следили за их движением, все еще улыбаясь. Она улыбалась в ответ лицам, которые узнавала. Она слышала возбужденный шепот в каждом ряду, который она проходила.

Наконец до нее дошло, что орган играет «Свадебный марш». Она крепко сжала руку отца, обнаружив, что трудно сдерживать радость. Отец мягко сжал ее руку в ответ.

Она поразилась, когда наконец огляделась вокруг. Вся церковь была разноцветной. Пурпурные, красные, золотые и серебряные тона изображали различные пасторальные сцены на окнах. Картины постоянно менялись. Хрустальные люстры свисали с потолка и сверкали, словно бриллианты. Статуи выглядели как живые и, казалось, могли задвигаться. Золотые и серебряные светильники были повсюду, украшенные рубинами, алмазами и изумрудами. Большие пурпурные покровы свисали со стен и с алтаря. Все члены хора, которые, как она теперь слышала, обворожительно пели вместе с органом, были одеты в белые одеяния.

Отец разрушил ее чары, внезапно разжав руки. Он покидал ее? Теплая, твердая рука подхватила ее с другой стороны. Она с благоговением посмотрела на человека, за которого выходила. Ее абсолютно не беспокоило, что она его никогда раньше не видела. Он был высок и строен, в нем чувствовалась сила. Черные, как смоль, волосы чуть закрывали его уши с боков и были чуть длиннее сзади. Темно-голубые глаза искрились, отражая ум. Единственным его недостатком был шрам под правым глазом, однако это придавало ему более мужественный вид. Возможно, это было памятью об одном из многочисленных боев. Это было даже более, чем замечательно, потому что она понимала, что он будет сильным лидером и справится с любой ситуацией. Она смутно слышала обращавшегося к ним священника. Она отвечала на все вопросы, не в силах оторвать глаз от будущего мужа. Затем она почувствовала, как металл скользнул ей на палец. Золотая полоска блестела, и алмазы сверкали на ней.

— Итак, объявляю вас…

Она сдержала внезапно навернувшиеся слезы.

— …мужем и женой.

Она была так счастлива, что обнаружила, что задыхается. В ее ушах зазвучали небесные арфы.

— …женой.

Улыбаясь, она смаковала каждый миг своего счастья. Она всегда мечтала о дне свадьбы, но сейчас она была счастливее, чем когда-либо отваживалась мечтать.

— Можете поцеловать невесту.

«Это здорово», — думала она, хотя она даже не знала имени своего мужа.

Она снова была очарована его глазами. Они становились шире, медленно приближаясь к ней. Она видела мерцание на дне их голубизны. Но вот маленькие красные огоньки прорезались через голубизну его глаз. Она отшатнулась, почувствовав сырое, кислое дыхание. Когти больно впились в ее плечо. Хрип вырвался из его горла, когда он прижал ее к себе. Черный, обжигающий язык высунулся между его вывернутых губ. Она извивалась, избегая его прикосновений. Он громко смеялся, рот его растянулся до невообразимой ширины. Желтые слюни капали с клыков, Змеиный язык всовывался и высовывался. Волосы щетинились на его морщинистой коже. Старая бесполезная кожа серела и падала с лица. Его нос, расщепленный посередине, издавал звуки, словно нож, режущий сельдерей. Рыло вытянулось, образовав две дыры ноздрей. Глаза продолжали изменяться, пока не превратились в две щели, врезанные в скулы. Огромная складка на лбу гребнем спускалась на глаза. Он хрюкнул, потом пронзительно взвизгнул. Она сопротивлялась, пытаясь высвободиться из его объятий. Это было бесполезно. Она чувствовала, что он прижимает ее крепче и крепче.

— Можете поцеловать невесту!

Это был священник.

— Нет! — закричала она.

Она сжала кулаки и ударила в грудь твари.

— Нет!

Она пыталась кричать еще, но голос исчез. Бешено тряся головой, она продолжала бить по открытой волосатой груди. Наконец она остановилась в полном изнеможении. Голова ее поникла, и она молча заплакала.

Все было тихо.

Она почувствовала холодок, пробегающий по спине. Она была вся в поту. Собравшись с силами, она вскочила на колени. Чувство облегчения наполнило ее, побеждая холод. Она была в постели, не из ее сна, а в своей собственной. Она была дома, избавленная от свирепого монстра. Сидя на краю кровати, она посмотрела на открытое окно. Она вспомнила, что закрывала окно, когда ложилась спать, и она знала, что ее мать, бранившая Шена за то, что он оставляет окно открытым, не открывала его. Она решила, больше для самоуспокоения, что, должно быть, открыла его во время ночного кошмара. Джейн встала и закрыла окно. Она взглянула в него, пытаясь выкинуть сон из головы. Что-то двигалось. Отойдя к углу окна, она, боясь быть обнаруженной, выглянула.

Это был Шен.

Она молча спустилась по лестнице, избегая скрипучих ступенек. Как можно тише она приоткрыла дверь Шена. Он был в постели.

— Шен, — прошептала она.

Он что-то промычал, затем повернулся на другой бок и свернулся в клубок. Она почувствовала холод и увидела, что его окно открыто. Она подошла и закрыла его.

Она посмотрела на него и увидела, что он выглядел довольным и здоровым, как обычно, когда крепко спит. Был ли там, за окном, действительно Шен? Если да, то он должен быть лунатиком. Она вспомнила, как он рассказывал ей о ночных прогулках. Взглянув на Шена еще раз, она вышла из комнаты.

Часы в гостиной показывали десять минут пятого. Через два-три часа все проснутся.

Лестница заскрипела, когда она ступила на нее. Постояв несколько минут, она пошла дальше.

Часом позже она все еще лежала, не в силах заснуть. Она снова была в поту, боясь пошевелиться. Она слышала звуки в комнате и боялась посмотреть, откуда они берутся, опасаясь, что это может быть та тварь. Каждый раз, когда она закрывала глаза, чудовище смотрело на нее. Она уставилась в потолок и ждала, когда же проснется мать. Тогда она будет в безопасности.

 

Глава 15

Ноздри раздувались, он жадно втягивал свежий ночной воздух. Запах говорил ему, что все было далеко и безопасно. Он должен был бы чувствовать легкое нервное напряжение, никогда раньше не заходя так далеко во владения людей, но он был спокоен и уверен. Держась в тени, он молча подбирался к добыче.

Он двигался медленно, тень среди теней, и если бы чей-нибудь взгляд скользнул по нему, он остался бы невидимым под крылом ночи. Это была игра в охоту, и он знал, будучи один в темноте, что одно неверное движение перед атакой спугнет жертву, один неверный шаг может выдать его с головой. Ночная птица закричала, и он остановился. Застучавшее сердце успокоилось, птица закричала снова, и он почувствовал, что его присутствие не замечено. Он сосредоточился на намеченной добыче и тихо приближался к ней. Где-то далеко завыла собака, но он не обратил внимания, до нее было слишком далеко. Его гибкие мышцы напряглись, и, тяжело сглотнув, он вышел из убежища и пересек каменную дорогу. Пробежав, остановился у стены кирпичного строения, там, где кончался свет уличных фонарей. Глаза его рыскали по улице, но никаких признаков жизни ему не встретилось, ни звуков тревоги, ни запахов опасности не обнаруживалось.

Опасаясь близкого света фонарей, он пригнулся и тихо пополз в тени вдоль стены к другой стороне здания.

Мгновение паники возникло вместе с грохотом спереди и глухим рыком, последовавшим за ним. Он почувствовал угрозу, но она больше говорила о страхе, который испытывала перед ним собака. Зверь был прикован цепью.

Он был неосторожен и должен был действовать быстро, чтобы устранить возникшую неприятность или возвращаться в лес с пустыми руками. Как черная молния он преодолел расстояние и, схватив пса за шею, резко вывернул ему голову. Жалобный визг, хруст костей — и все стихло, ночь снова была спокойной. Но не разбудил ли кого этот звук?

Свет вспыхнул впереди, и он упал на четвереньки, как крыса отполз в сторону и забился под маленький куст возле дома. Дверь открылась, и в ней показался высокий грузный человек, всматривающийся в темноту.

— Дауг!

Он шагнул из дома в холод ночи и пошел туда, где была привязана собака. Глаза его еще слипались после сна. Он что-то бормотал про себя, недовольный пробуждением среди нота.

Кейт Фолкнер был человеком, плохо переносящим разные волнения. Он был зол, спускаясь с крыльца.

— Дауг! — снова крикнул он, не заботясь о спящих соседях. — Чертов дурак, что с тобой произошло?!

Гневно заскрежетав зубами, он пошел через двор к собачьей будке.

— Бегает тут среди ночи, — ворчал он на ходу, — воет, как сука в горячке. Я тебе покажу, ты у меня завоешь.

Внезапный шорох в кустах рядом с ним заставил его подпрыгнуть, он прекратил свою болтовню, уставившись распухшими глазами в темноту веток.

Шорох не повторился.

— Чертова собака прыгает тут в темноте, — сказал он сам себе и еще раз окинул взглядом куст, прежде чем идти дальше. Он почесал свое брюхо, огромную массу, свисавшую с пояса, гигантский живот, отращиваемый годами неумеренными возлияниями и постоянным обжорством. Он чувствовал странную уверенность в себе со своим безразмерным брюхом. В конце концов, это был признак хорошей здоровой жизни, и он знал это.

Волосы встали у него дыбом, когда он почувствовал, что за ним наблюдают.

— Дауг! — крикнул он, ложное чувство власти слышалось в повышенном голосе. — Где ты, черт возьми?

— О, черт! — вскрикнул он, увидев мертвую брошенную на землю собаку.

Согнувшись над трупом собаки, он не заметил, как тень отделилась от темных кустов и бесшумно проскользнула в дом через открытую дверь. Фолкнер рассматривал пса в тусклом свете из открытой двери.

Сначала он подумал о том, как бы похоронить животное до того, как проснется Рич. Мальчик будет убит горем. Да ладно, еще один жизненный урок. Черт с ним. Это была собака ребенка, он может сам похоронить ее, а если кто-нибудь из соседей захочет что-то сказать про тушу Дауга во дворе утром, они смогут сказать это ему в лицо, если у них хватит нервов. Все умирает рано или поздно, думал он, возвращаясь в дом и обдумывая, что скажет завтра сыну. Смерть — это неизбежность. Иди и похорони его!

Шарлотта, конечно, будет беситься, но он скажет ей, что пришло время и нечего нянчиться с ребенком. И будь что будет. Она знает свое место, думал он, уже окончательно проснувшись. Почувствовав жажду, он открыл холодильник и сорвал пломбу с банки «Доминиона».

В два глотка выпив пиво, он заметил открытую дверь и, подойдя, захлопнул ее. Кинув пустую банку в корзину, он стал подниматься в спальню. Поднявшись по лестнице в темноте и переступив порог, он внезапно остановился и насторожился от шума из ближайшей комнаты. Низкий, зловещий хрип достиг его ушей, и его рука почти непроизвольно потянулась к выключателю и включила свет.

Там, рядом с кроватью, почти за гранью возможного, сидело нечто. Оно выглядело как человек, но не совсем, и когда их взгляды встретились, тварь издала низкий протяжный рык, обнажив зубы. Лицо его было перепачкано кровью, оно сидело перед ним на корточках. Он взглянул туда, где лежала Шарлотта. Или, по крайней мере, то, что было Шарлоттой. Ее голова была неестественно вывернута, безмолвный ужас застыл на ее мертвом лице. Тело ее было истерзано и разорвано в клочья, пятна крови были повсюду вокруг кровати. Застыв в холодном ужасе, он заметил, что тварь на полу что-то жевала. Что-то длинное — руку Шарлотты.

Зверь все еще сидел на корточках, его дьявольский пир не прерывался. Затем он бросил оторванную руку и зарычал на Фолкнера, тряся головой из стороны в сторону, словно чудаковатый пес. Человек понял, что у него мало или почти нет шансов уйти живым из комнаты. Тварь не проявляла беспокойства в его присутствии и, фактически, казалось, была довольна своим положением.

Оторвав наконец взгляд, Фолкнер повернулся и кинулся к двери. Он услышал шипенье за собой, тварь была там, обхватив его вокруг шеи, потащила его назад в спальню. Он тяжело повалился на пол, острая боль пронзила его спину, когти вцепились в глаза.

Он чувствовал, что его повернуло на спину, он был беззащитен перед дикой животной силой. Зверь навалился на него, их лица разделяли миллиметры, он чувствовал смрадное дыхание зверя, видел его вьющиеся волосы и расширенные глаза, смотрящие на него.

Зверь издал короткий крик, почти что смех и, поднявшись, пересек комнату, затем погрузил руку в разорванный живот Шарлотты и вынул петли кишок. Зло улыбаясь, он взглянул на лежащего и положил в рот пригоршню внутренностей, темная струя крови вытекала из его губ, когда он, чавкая, жевал плоть.

Фолкнер попытался встать. Тварь быстро взглянула на него и, убедившись, что он не представляет угрозы, продолжила свое пиршество.

Фолкнер вползал вверх по стене, зверюгу это не встревожило, он не обращал внимания на раненого человека, когда тот сумел подняться на ноги. Пошатываясь, он двинулся к шкафу, где держал пистолет, Он чувствовал теплую кровь, стекавшую по ягодицам и ногам. Он открыл шкаф, пальцы его легли на рукоять — сняли пистолет с предохранителя. Он повернулся, вытянув руку, и направил ствол на кровать. Она была пуста. Тварь стояла рядом с ним, лицом к его локтю.

Он издал отчаянный крик, когда тварь схватила его за локоть и запястье и без труда вывернула руку. Пистолет выпал из безжизненных пальцев и упал на пол.

Зверь отбросил его к стене и Фолкнер провалился в темноту. Он слышал низкий, зловещий смех, наполнивший комнату.

 

Глава 16

— …И если бы они действительно обладали даром телепатии, то у них не было бы серьезных причин потерпеть поражение. Я лично, если вы спросите, считаю, что они этим не обладали, и я никогда не встречал подтверждений существования телепатии.

Он сел и удовлетворенно сложил руки. Легкий румянец на его лице оттенял его огненно-рыжие волосы.

— О'кей, Рыжая голова, — сказал неуклюжий подросток, поднимаясь с места. Он помолчал, ожидая ответа от рыжеволосого студента, и был слегка разочарован, когда упоминание его имени осталось почти незамеченным. — Лабораторные исследования подтверждают, что телепатия и другие паранормальные способности присутствуют у многих испытуемых.

— Я никогда не встречал ни одного из ваших «испытуемых», — отозвался рыжеволосый. Его руки легко взлетели, словно отгоняя надоедливых москитов.

— О, — лицо рослого студента просияло. — Университетские издания к вашим услугам.

— Если вы не можете провести свои.

— Хорошо, хорошо! — Мартин Лоуренс хлопнул в ладоши.

Он встал из-за стола и обвел глазами аудиторию.

— Мне кажется, мы немного отклонились от темы. Мы должны были обсудить возможности телепатии и контроля над сознанием, а не то, кто является центром вселенной.

— Получил, Морковная голова, — послышался голос из задних рядов, за ним последовало несколько смешков.

— Пожалуйста, — прервал их Мартин. — Оставьте свои игры для профессора Хью.

— Правильно, — сказал кто-то.

Мартин подождал, пока все остальные студенты успокоятся, и продолжил:

— Мы здесь, чтобы обсудить эти возможности и отсеять шелуху от более достоверных случаев. Рассказы о телепатии и контроле над сознанием распространяются в легендах, книгах и старым добрым Голливудом. Мы должны изучить примеры и понять, почему вера в это распространилась так широко. Вы, несомненно, хорошо знаете Каунта. Одним взглядом наш любимый вампир способен был подчинять людей своему влиянию. Был ли это гипнотизм или нет, но это несомненно демонстрирует контроль над сознанием.

Возьмем для примера другой случай. Здесь, на вашем любимом острове, мы имеем свой доморощенный пример. Кто из вас слышал о ваших предках, получивших ведьминский дар? — он видел, как около трети аудитории согласно закивали. — Они могли блуждать вокруг бесплодно, внезапно их сознание пустело, и вмиг они теряли несколько часов своей жизни. Почему так происходило? Ответ — контроль над мыслями.

— Но кто теперь поверит в эти истории? — спросила девушка в переднем ряду. — Современных описаний нет. Я думаю, что эти истории были выдуманы, чтобы пугать детей.

— Согласен с вами, — сказал Мартин. — Некоторые из них, или, я лучше скажу, большинство из них выдуманы, но вера в это так широко распространилась, что есть шанс, что все это имеет под собой основание. К примеру, Чарли Леви прошел все проверки, и не было установлено, что он выдумал все. Под гипнозом у него на самом деле нашли провалы в памяти.

— Не было ли упоминания об огнях в случае Леви? — спросил студент, выглядевший как классический книжный червь, в очках с черной оправой.

— Правильно, — сказал Мартин. — И это очень интересный аспект данного случая. Эти огоньки, как вы говорите, могли быть лишь мысленной силой проявлявшихся способностей, — он подождал, пока пройдут смешки, и продолжал, — под строгим лабораторным контролем Леви заявил, что слышит голоса из этих огоньков. Он заявил под гипнозом, что слышит эти голоса, идущие из них, и они слышны не в ушах, а в его голове.

— Вздор, — заявил рыжеголовый.

— Я не говорю, что это правда. Я только излагаю факты.

— Может, это были галлюцинации?

— Может быть. — Мартин сел на край стола и сложил руки на коленях. — Таким образом, это один пример, который мы не можем проверить, но должны держать в голове. Если это было, это показывает, как можно манипулировать мозгом, даже если это возникло само собой. Мозг может заставить вас поверить, что вещи, которых нет, существуют на самом деле.

— Возьмем, к примеру, волков-кровопийц. Они, по рассказам, обладали способностью вызывать различные видения или чувства в голове у других людей, несмотря на то, что их ощущения и переживания не были правдой. Волки-кровопийцы манипулировали их разумом, пока они не превращались в марионеток, послушных чужой воле. Результатом был полный контроль над сознанием через телепатию.

— А что вы скажете об их способности менять облик? — спросила девушка из третьего ряда.

— Кремалла говорит, что они были вампирами, способными превращаться в волков.

— Волки-кровопийцы — лишь имя, укоренившееся за ними, — сказал Мартин. — Вампиры — каннибалы? — он сделал паузу. — Если вы внимательно прочитаете эту главу, вы поймете, что волки-кровопийцы — не что иное, как племя каннибалов. Их ритуалы внушили им, что человеческая кровь необходима им для выживания. В конце концов мы же едим животных, и если это было бы причиной выживания, то это предопределило бы возможность для цивилизованного человека поедать своих собратьев.

— Я согласен с этим, — сказал книжный червь, — но вы не ответили, способны ли они менять свой облик.

— Я так не думаю и не могу это прокомментировать, — Мартин хрустнул пальцами. — Они были способны манипулировать сознанием. И очевидно, что они могли заставить свои жертвы поверить в то, чего хотели. Так что это не перевоплощение, а управление мыслями.

— Послушайте, профессор, — это был рыжеволосый. — Все это здорово и замечательно, но ведь нет ни единого доказательства того, что волки-вампиры и другие монстры когда-либо существовали. Вы же не можете это удостоверить? Расскажите что-либо об экстрасенсорике, основываясь на рассказах старых очевидцев. Расскажите нам что-нибудь более новое и современное, что подтверждало бы существование экстрасенсорики.

Мартин выслушал одобрительный ропот, пробежавший по аудитории.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Приходилось ли вам когда-либо чувствовать, что кто-то смотрит на вас? И наверняка, когда вы оборачивались, вы видели пару глаз, изучавших вас. — Он услышал согласное мычание. Он взглянул на рыжеволосого. — А как часто Нэнси ловила ваш взгляд на себе?

Нэнси — девушка в третьем ряду — покраснела, а лицо рыжеволосого слилось с цветом его шевелюры.

— Это — лишь мелкие проявления экстрасенсорики.

— Это может быть совпадением, — сказал книжный червь (звали его Гектором). — Все знают, что они неравнодушны друг к другу, и нет никакой экстрасенсорики в том, что они друг на друга смотрят.

Мартин и весь класс замер после отповеди Гектора. Он имел смелость говорить без стеснения.

— Такого рода экстрасенсорика — просто иллюзия, — продолжал Гектор. — Это как волшебное шоу. Фокусник проделывает невообразимые трюки, и все в изумлении, но настоящее чудо в том, что второстепенный объект внимания, фокусник, держит все под контролем. Таким же образом сеансы экстрасенсорики и прочие глупости не что иное, как волшебное представление. Медиум навевает призрачные видения, и каждый попадает под их влияние, в то время как настоящий экстрасенс — тот, кто, отходя на второй план, управляет всем, нажимая невидимые кнопки.

Гектор сделал паузу.

— В заключение, профессор. Все, что мы зовем паранормальными явлениями и что приковывает наше внимание, на самом деле всегда имело вторичный объект.

Класс одобрительно загудел.

Лицо Гектора смущенно покраснело.

Мартин жестами водворил тишину.

Он встал и посмотрел на часы. Было два сорок пять. Пять минут до конца. Он заметил фигуру Джона Госса в дверях.

— Время перемены.

Неодобрительные и недовольные возгласы наполнили класс.

— Я знаю, что собирался заниматься без перемен, но сейчас я понял, что это необходимо.

— Понадобится ли нам взгляд тритона или змеиный язык для этого, профессор?

— Нет, — сказал Мартин. Он улыбнулся кислым лицам студентов. — Я хочу, чтобы вы поиграли. Я ссылаюсь на это как на трудный для кого-то день. Вы можете ехать на автобусе или идти для этого в кино. Ключ там, где вы собираетесь найти скучающих людей. Настоящая скука — в ожидании автобуса или начала киносеанса. Выбираете свою жертву. Затем пристально смотрите на основание черепа. — Тихие смешки послышались со стороны студентов. — После того, как все готово, вы даете ему задание. Постоянно посылайте ему указания, мысленно, не голосом, стараясь заставить его повернуться.

— Что это докажет? — спросила Нэнси.

— Это докажет способность заставить кого-то волноваться при помощи мысли.

Мартин подождал тишины. С заднего ряда ему улыбалась Мери, показывая на свои часы. Он неуверенно посмотрел на Джона, еще стоящего в дверях, и понял, что он не мог не видеть Мери.

«Ну так что ж», — подумал он и продолжал:

— И наверняка случится так, что ваш объект начнет вертеться. Он начнет почесывать затылок или поправлять одежду, особенно вокруг шеи. Еще раз повторяю, что стоит выбирать объект, который выглядит спокойным и расслабленным. Беспокойство, которое вы причиняете человеку, будет лишь крошечным проявлением и для некоторых, я понимаю, недостаточным. Но если вы постараетесь, есть шанс, что ваш объект обернется, и, о чудо, из дюжины возможностей он выбрал возможность посмотреть вам в глаза.

— Совпадение.

— А если вы думаете, что это совпадение, проделайте это столько раз, сколько захотите, — сказал Мартин, игнорируя ропот.

Зазвенел звонок, студенты вскочили с мест и направились к двери.

— Завтра мы обсудим ваши результаты, — закричал Мартин.

Пока они выходили, Мартин сидел в кресле, положив ноги на стол. Занятия закончены до завтра.

Мери захлопала в ладоши на заднем ряду. Он не возражал, когда она попросилась посидеть в аудитории. Она хотела посмотреть, что значит посещать университетские лекции. Он знал, что сейчас он развеял миф о стандартах высшего образования.

— Да, — сказал Джон, направляясь к столу. — Отлично, ты их определенно озадачил.

Мартин улыбнулся натянутой улыбкой, понимая, что Джон видит это. Он знал Мартина достаточно хорошо, чтобы понять, что он обеспокоен.

Джон посмотрел на женщину, идущую к ним. Он знал, что эта женщина беспокоит Мартина. Он так часто видел это раньше.

— Хочешь, чтобы я ушел? — спросил Джон, глядя на женщину. Она была не похожа на студентку, но в ней было что-то очень знакомое.

— Нет, — сказал Мартин, смирившись. — Это должно было произойти.

Женщина остановилась рядом с Джоном.

— Помнишь Мери?

Его словно ударили по лицу.

— Да… Как ты живешь?

— Нормально… Джон?

— Правильно, — сказал он, выдавив улыбку. — Я не видел тебя столько лет. Ты как всегда прекрасна.

— Спасибо, — она блеснула улыбкой. — Ты все так же скор на комплименты.

— Говорю правду.

Мартин снял ноги со стола. Он рассматривал свои руки, тупо глядя на капельки пота, выступившие на них.

— Джон, я должен тебе сказать кое-что.

— Ничего не нужно, — сказал Джон, силясь улыбнуться. — Нет ничего плохого в том, что старые друзья встретились.

Мартин, не в силах выдержать взгляда, поднялся на ноги.

— Это нечто большее. Энни и я не живем больше вместе.

— Это плохо.

Он чувствовал, как умирает иллюзия. Он всегда считал Энни и Мартина идеальной парой и думал, что ничто не может встать между ними.

— Послушай, Джон, — мягко сказал Мартин. — Вещи меняются. Ничего нет постоянного.

— Энни знает?

— Нет, но, думаю, догадывается.

— Ты должен сказать ей.

— Я же сказал, — сорвался он на крик, и затем глубоко вздохнул. — Она наверняка уже знает это каким-то образом. Я сказал ей, что поживу пока что у тебя.

Он начал ходить по комнате, ища слова объяснения.

— Шен дружит с сыном Мери Брайаном, и Энни знает, что Мери нет дома. Сложив эти обрывки, она все поймет.

— Что собираешься делать?

— Собираюсь просить развода.

У Джона отвисла челюсть.

— А что же будет с детьми?

— Они достаточно взрослые, они поймут.

— Ты соображаешь, что ты делаешь? Ты разрушаешь все, что у тебя было. Я думаю, что ты должен все обдумать для начала.

— Все уже обдумано, — отрезала Мери, — голос ее свистел, словно бритва. — И я не думаю, что это твое собачье дело.

— По крайней мере, скажи Энни! — закричал Джон.

— Я собираюсь позвонить ей…

— Позвонить! — закричал Джон. — И в этом все твое уважение к ней? — Он угрожающе поднял палец. — Если ты таким образом хочешь решить этот вопрос, тогда мне с тобой уже ничего не поделать.

— Он в тебе не нуждается, — проговорила Мери.

Джон зло посмотрел на нее.

— Да, мне кажется, что так. Вы оба друг друга стоите.

Мартин шагнул к Джону, но сдержался в присутствии Мери.

— Упрямый мальчишка, — проронил Джон. — Я думал, ты был мужчиной.

— Почему же ты не уходишь? — сказала Мери в большей степени требовательно, чем вопрошающе.

Джон не обратил на нее внимания.

— Если в тебе нет мужества прямо сказать ей об этом, это сделаю я. И не пойми неправильно, я сделаю это не для тебя. Я сделаю это для Энни. Она это больше заслужила.

— И она лучше? — спросил Мартин.

— Да…

Глаза Мартина сузились.

— Ты всегда испытывал страсть к Энни, разве нет?

— У тебя больное воображение.

Мартин усмехнулся.

— Теперь путь для тебя открыт, но я не думаю, что Энни ответит тебе взаимностью.

— Почему бы тебе не заткнуться? Ты же сам не понимаешь, что говоришь.

— Твои глаза всегда пожирали ее.

— Заткнись, черт возьми! — закричал Джон. — Это все твои бредовые выдумки. Я признаю, мне всегда нравилась Энни, но то, что происходило в моей душе, останется там. У меня есть определенные моральные устои, которые больше, чем я могу тебе сказать.

— Где же они были, когда дело касалось Валерии?

— Не втягивай в это Валерию.

— Тогда не говори мне о морали.

Они смотрели друг на друга, не желая уступить.

— Почему бы тебе не уйти, красавец? — Мери улыбнулась Джону, словно вылила желчь.

Он опять посмотрел на Мартина.

— Почему ты, по крайней мере, не скажешь ей об этом в лицо?

— А почему не ты? — спокойно ответил Мартин.

— Я сделаю это.

И Джон вылетел из аудитории, не говоря больше ни слова.

 

Глава 17

Дождь моросил водяной пылью, липнувшей на лицо, словно холодная пиявка.

Фолкнер мучительно поднял голову и посмотрел наполненными кровью глазами на растущую луну. Он смотрел на дом, но он был скрыт, спрятан где-то в глубинах памяти вместе с воспоминаниями о смерти, увечьях и еще чем-то. Но это сейчас не имело значения. Сейчас имела значение пища. Было два пути удовлетворить эту потребность. Первый — найти еду (нереально в данный момент), второй — найти выпивку.

Фолкнер огляделся вокруг в поисках жидкости. Он увидел красное. Красные стены, красный пол, несколько смятых красных бумажек и картонных коробок, и, да, там, за красным мусорным ведром, была грязная бутылка с тремя дюймами сокровища.

Эта было в луже липкого красного дерьма. Отбросив одеяло из «Ивнинг телеграм», он попытался встать на ноги. Четыре минуты спустя он стоял на ногах и был готов начать двигаться.

Десять минут спустя Фолкнер подошел к бутылке и луже вокруг нее. Некоторое время поборовшись с пробкой, он понял, что ее просто нет. Он опрокинул бутылку себе в рот и… Это было шерри. Не самое лучшее, конечно, но шерри и не меньше. Для Фолкнера это был эликсир жизни. Напиток разливался у него внутри щекочущим теплом, и Фолкнер воскресал.

Почему же все красное? Конечно, это была кровь. Но кровь скоро остановится, потому что это сон. Сны всегда кончаются, когда кровь останавливается, и Фолкнеру нравилось это.

Когда он открыл глаза, он обнаружил, что смотрит в небо. Гром грохотал в его голове, и все плыло перед воспаленными глазами. В животе у него бурлило, когда он пытался сосредоточиться.

Кейт Фолкнер понял, что пережил худшее испытание в своей жизни. За многие годы у него были неприятности, но это были лишь детские забавы. Стараясь сесть, он обнаружил, что его правая рука не может выдержать его веса, немыслимо изгибаясь назад, когда он на нее опирался. Он не понимал, что же случилось.

Он почувствовал сквозняк и понял, что Шарлотта опять оставила окно открытым, черт бы ее побрал. Шарлотта… При мысли о ней в голове вспыхнул образ.

Красный туман, кровавая бойня.

Ее тело, распластанное на кровати, словно сломанная кукла. Кровь растеклась повсюду. Над ней вырисовывалась худая волосатая фигура, вырывавшая ее внутренности, извивающиеся и скручивающиеся, словно копченые колбаски. Куски разодранных тканей висели на челюстях зверя, когда он зло уставился на него.

Теперь он вспомнил. Он вскрикнул коротким истошным воплем и внезапно понял, что должен был умереть. Ведь эта тварь убивала и его, разве…

Широко раскрыв глаза, он, несмотря на шум в голове, осмотрелся.

Он был на поляне, и не один. Он узнал одного из друзей Рича — Шена, нового его приятеля. Он разговаривал с высоким мальчиком, тот подпрыгивал, ухмыляясь и размахивая руками, когда меньший говорил. Фолкнер видел его раньше, очевидно, недоразвитый идиот.

Они спасли его?

Он усмехнулся абсурдности этой мысли. Как могли двое мальчишек противостоять ужасу, ворвавшемуся в его дом? Даже когда он вспоминал события предыдущей ночи, перед ним вставали леденящие душу картины. Он чувствовал, что глаза его горят, но сдерживал слезы.

Инстинктивно он сжал кулаки, но увидел, что его правая рука безжизненно лежит на камнях, холодная и неподвижная. Он тупо уставился на онемевшую руку и скорее почувствовал, чем услышал приближающиеся шаги.

Посмотрев туманным взглядом, он увидел Шена и другого мальчика, стоящих перед ним. Высокий мальчик, идиот, улыбался и по-детски хихикал, и Фолкнер мог видеть каплю, висевшую у него под носом.

— Тебе лучше, Кейт? — спросил Шен, уперев руки в бедра.

Фолкнер почувствовал возмущение от его высокомерия. Назвать взрослого по имени было неслыханно в его доме. Он вбивал это в Рича ремнем. Его левая рука сжалась в кулак.

— Я не пытался бы на твоем месте, Кейт, — сказал Шен холодно.

— Я исполосую тебя, наглый щенок, — он двинулся вперед, поднимая руку.

Шен поднял палец, словно наставляя непослушного ребенка.

— Ты чего-то добиваешься, — сказал он, показывая в сторону и чуть вперед. — Но тебе вряд ли понравится то, что случится.

Фолкнер проследил за жестом Шена. Это было там. Та тварь, что напала на него в доме, сидела на нижней ветви ближайшего дерева и смотрела на него с затаенной злобой. Она склонила голову набок, и губы обнажили клыки, когда она издала тихое рычанье. Увидев зверя, он сделал еще один инстинктивный шаг вперед, внутри у него похолодело.

Это, на дереве, напряглось, мышцы его ног затрещали, словно оно готовилось к атаке. Фолкнер понял, что следующий шаг для него — это смерть.

Недоразвитый издал глупый дрожащий смех, визгливый, словно девичий, и замахал руками, подпрыгивая и радуясь замешательству Фолкнера.

Шен взглянул на него и снова перевел глаза на мужчину, стоящего перед ним.

— Ты знаешь, — сказал мальчик с усмешкой в глазах, — мой друг будет рад, если ты сделаешь еще шаг. Что, как ты думаешь, случится? Думаешь, у тебя будут неприятности? Я думаю, ты знаешь, что будешь разорван на части, на мелкие кусочки, — он застенчиво улыбнулся. — Будет весело, когда ты станешь таким, как твоя старая Шарлотта.

Теряя контроль, Фолкнер хлестнул его, слегка задев уклонившегося в сторону мальчика. Здорова правая рука или нет, но если он поймает это отродье, он убьет его. Если тварь на ветке вмешается, что было возможно, все произойдет скорее. Он дернулся за мальчишкой, предупреждая его прыжок, и внезапно остановился.

Шен был вне досягаемости. Возле него появилась еще одна фигура, неестественно бледная и болезненная. Это существо кивнуло мальчику и повернулось к Фолкнеру. Оно улыбнулось, обнажив маленькие острые зубки, торчащие клыки, и кровь застыла у Фолкнера в венах.

— Боже, помоги мне, — пробормотал он, чувствуя дрожь в коленях. — Это Дракула!

Гортанный крик послышался с дерева позади него, и, повернув голову, он увидел, что зверь спустился ниже, приготовившись к атаке. Мысли о бегстве, теплившиеся в сознании, исчезли. Он понял, что все, что остается делать, это ждать. Он огляделся, стараясь не выказать своего замешательства.

Они были на большой просторной поляне в лесу. Деревья, с трех сторон окружавшие ее, стояли так плотно, что их ветви сплелись стеной, за ними была лишь лесная тьма. С четвертой стороны поляна заканчивалась крутым холмом с большой каменной плитой у его подножия. Взглянув на его склон, он понял, что всякая попытка взобраться на него была невозможна. Они поставят его на колени прежде, чем он преодолеет половину пути.

Дракула и мальчик двинулись к нему, и он попятился, боясь дать им приблизиться. Он отступил, но зверь спустился со своего насеста. Кошмар удвоился. Лицо зверя скривилось, он втягивал воздух, чувствуя запах его страха. Сзади к Фолкнеру незаметно прокрался высокий мальчик-идиот. Руки мальчика обхватили его, и он захихикал у него над ухом.

— Убьем его сейчас? Убьем его сейчас, хорошо?

Дракула махнул идиоту рукой, и Фолкнер был освобожден. Мальчик заскулил, захныкал и отошел, недовольно пожимая плечами.

Фолкнер посмотрел на группу перед ним. Они не тронули его пока — и это давало пусть и недолгое, но облегчение. Его глаза встретились с глазами графа. Не в силах отвести взгляд, он услышал голос, приказывающий отойти в сторону, и, словно в трансе, словно во сне, он подчинился приказу.

Сон.

Вот что это было!

Все это сон, ночной кошмар. Он дома, в постели, с Шарлоттой, сопящей рядом с ним, и с минуты на минуту он проснется. Он не выходил ночью из дома, не находил труп своей собаки, Дауг все еще спал в своей будке у забора на крепкой цепи.

Шарлотта скоро проснется, приготовит завтрак, и он, проснувшись, спустится поесть.

Это был пьяный угар и все. Необходимо поменьше пить, парень, это так. Здесь был Дракула, и оборотень, и Шен. Почему Шен? Какое он к этому имеет отношение? Кто знает, сны — вещь необъяснимая.

Он сбросил свой страх, как мокрый плащ, поняв, что он дома, в постели. Расслабившись, он стал ждать, пока жена разбудит его к яичнице с беконом. Нет проблем. Он почти смеялся над абсурдностью всего. Он увидел, как Дракула и оборотень наклонились над каменной плитой у подножия холма, и нахмурился, увидев, как волосатая спина одного из них трещит от напряжения, борясь с весом камня, который наконец сдвинулся немного в сторону. Она должна была быть почти невесомой, как в большинстве снов, но это был особый сон и никакие правила здесь не действовали.

Голос Дракулы, мягкий и спокойный, зазвучал в ушах, приказывая подойти к камню.

Когда он приблизился, то увидел, что сдвинутый в сторону камень скрывает вход в пещеру, или, по крайней мере, в большую нору.

Граф приказал ему войти, и он улыбнулся.

Почему нет?

Худшее, что могло случиться, это смерть, но во сне всегда просыпаешься, прежде чем умереть, и оказываешься дома, в своей постели, живой и здоровый, и солнце сияет сквозь окно в спальне.

Он нагнулся и влез в нору, и когда камень вернулся на место, он был проглочен темнотой. Что-то прошуршало, скрючившись. Если это была крыса, то это была огромная крыса, но в темноте он ничего не видел.

Вспыхнуло пламя. Фолкнер смог различить смутную фигуру, затем другую в тусклом свете. Их было четверо, двое детей и двое взрослых. Постепенно он узнал одного.

— Кейт, — заговорил голос. — Давай сюда.

— Где Шарлотта? — спросил женский голос.

Они приблизились, узнавая друг друга.

— Эд? — Фолкнер поразился. — Какого черта ты здесь делаешь?

— Выключите свет, — потребовала женщина. — Мы должны беречь его.

Он узнал по голосу Джилл Истмэн, жену Эда. Это родители дружка его сына, Фрэнки. Они снились ему и раньше, это не страшно.

— Они и тебя поймали, Кейт, — тихо сказал Эд, и в тусклом свете заметил руку Фолкнера, безжизненно висящую, онемевшую и неподвижную. — Боже, Кейт, — сказал он, хмуря брови, — что с твоей рукой?

— Я, должно быть, сплю на ней, — Фолкнер улыбнулся. — Кажется, никак не проснуться, странно, да?

Фолкнер не мог больше видеть, так как Эд погасил светильник и они снова погрузились во тьму.

— Так чем же, парни, вы здесь занимаетесь?

— Наверняка тем же, чем и ты, — отозвался Эд.

— Хотите сказать, что вас затащил сюда оборотень? — Сон усложнялся. Он должен скорее проснуться. «Давай, Шарлотта, — думал он, — где же завтрак?»

Эд заговорил, его голос гремел в темноте.

— Ребенок Ноланов, Брайан, не говорил тебе, что с Ричем что-то случилось, что он потерялся?

— При чем здесь Рич? — встревожился Фолкнер. — Давайте начистоту. Какого черта вы здесь делаете?

— Брайан ворвался в наш дом без стука, — это сказала Джилл, со слезами в голосе. Совладав с собой, она продолжала: — Он пришел и сказал, что Фрэнки упал и ударился, мы спросили его, где, и он велел идти за ним, и мы пошли. Мы пришли сюда, а потом кто-то задвинул камень, и вот мы сидим здесь, в западне.

Фолкнер издал легкий смешок.

— Замечательно. — Он рассмеялся.

Он почувствовал легкое урчание в животе и понял, что, должно быть, приближается время завтрака. Он скоро проснется, и вся эта чертовщина кончится.

— Что тут смешного? — спросил Эд раздраженно.

— Что смешного? — спросил Фолкнер. Голос его сорвался на визг. — Что смешного? Дракула смешон, и этот оборотень. И мы, пойманные в эту нору, ты, и я, и Джилл.

— Слушай, Фолкнер, — сказал Эд, овладев собой. — Они и твоего сына затащили сюда. Это забавно, по-твоему?

Фолкнер заколебался, задумавшись.

— Рич? — проговорил он. — Рич Фолкнер, ты здесь?

— Да, папа, — тихо ответил мальчик.

— Что ты здесь делаешь?

Он услышал всхлипывания ребенка. Из всех привычек сына он больше всего ненавидел всхлипывания. Это выводило его из себя и в реальной жизни, а здесь, во сне, он вообще не мог вынести этих повадок маменькиного сынка. Когда он проснется, он поговорит с сыном, а лучше задаст ему хорошую порку.

— Это был Шен, — сказал Рич дрожащим голосом. — И там был этот монстр, весь в шерсти и…

— Что с вами случилось? — воскликнул Фолкнер, потирая руки, чтобы восстановить кровообращение.

Пора просыпаться, пора просыпаться, пора…

— Фолкнер! — закричал Эд. — Очнись, Бога ради! Нравится тебе или нет, но мы все попали в эту западню, и, по словам Фрэнки и Рича, у нас мало времени, чтобы выбраться отсюда.

— Куда вы торопитесь?

— У нас нет ни воды, ни еды. А эти, снаружи, хотят убить нас, понимаешь? Нельзя сидеть сложа руки и ждать, что будет.

Фолкнер молчал.

— Какие идеи? — спросил нетерпеливо Эд.

Фолкнер усмехнулся.

— Послушайте, — начал он мягко. — Я не знаю, что вы все делаете в моем сне, но я кое-что скажу вам. Вы можете делать, что хотите, а я собираюсь посидеть и подождать, пока я проснусь. Делайте что хотите, но оставьте меня в покое. Это сон, и не о чем беспокоиться.

Эд Истмэн понял, что Кейт Фолкнер ничем не поможет ни себе, ни остальным. Кейт Фолкнер сошел с ума.

 

Глава 18

Мартин сидел в неудобном кресле, бессмысленно снимая невидимые пылинки со своих джинсов.

Все происходило слишком быстро.

Сначала он чувствовал вину, но это скоро прошло, осталось только ощущение опустошенности. Теперь чувство вины снова посетило его. Джон был прав, нужно было все объяснить Энни, и это должен был сделать он. В цепи произошедших событий он не посчитался с чувствами Энни и детей. Он был слишком озабочен собой, чтобы думать об этом. И он сделал еще один шаг, позвонив в университет и сообщив, что ему необходимо несколько дней отпуска.

Мери подошла к нему с двумя стаканами свежего коктейля.

Один взгляд на нее — и его настроение изменилось, она имела огромную власть над ним, он забывал обо всем, когда она была рядом. Он взял напиток и выпил, улыбаясь ей.

— Где Гарри и Брайан? — спросил он.

Она села к нему на колени, обняв рукой за шею, кубики льда звякнули.

— Наверное, играют где-то.

— Ты видела их с тех пор, как мы вернулись?

— Не беспокойся, — она улыбнулась, тронув его за кончик носа. — Я звонила, прежде чем мы приехали из города, все было в порядке. Брайан сказал, что они пойдут поиграть.

Увернувшись от ее прикосновения, он сделал глоток из ее стакана.

— Я думаю, мне нужно вернуться и поговорить с Энни, — сказал он.

— Что? — Она встрепенулась, вскочила, удивленно глядя на него.

— Послушай, — сказал он медленно, — я думал…

— Оставляешь меня? Снова?

— Нет, — сказал он, вытягивая ноги и ставя ее полупустой стакан на столик. — Я думаю, мне стоит поехать и увидеть ее. Она заслужила объяснение.

— Почему? Потому что Джон так сказал?

Он встал и посмотрел ей в глаза.

— Он сказал, что поедет и скажет ей. Я решил, что будет лучше, если она услышит это от меня. Вот и все.

— Мы оба знаем, что Джон безумец, он сам не помнит, что говорит. Он наверняка забыл все, что наговорил.

— Он может выполнить это.

— У него не хватит ума довести хоть что-нибудь до конца! — вскричала она. — Он безумный, как лунатик. Он даже потерял место в университете, разве это не так?

Мартин кивнул.

— Он всегда был неравнодушен к Энни и к детям. Ты видела его сегодня. Он не выглядел безумным, ведь так? Слегка сдвинутым, может быть, но не сумасшедшим.

— Ты сказал, что он уже несколько раз звонил ей. Почему он тогда ничего ей не сказал?

— Он даже не помнит, как звонил. — Мартин прикрыл руками глаза, мягко массируя их. — Я слышал, как он бормотал это во время одного из своих помутнений. — Он отнял руки от лица, глаза его выглядели уставшими.

— Что с ним произошло? — спросила Мери, меняя тему разговора.

— Его разум помутился после того, как его жена и ребенок погибли. — Он тяжело опустился в кресло. — Он видел их, погибших, в машине. Он был в шоке, когда это случилось. И, самое худшее, тогда было еще время вытащить их из машины, прежде чем она взорвалась. Он не может смириться с этим.

Мери наполнила его стакан и подала ему.

— Это случилось за два месяца до того, как мы приехали сюда, — продолжал он, — и его помешательство усилилось с тех пор, как он купил тот дом, где живет Энни с детьми. Он говорит, что это был проклятый дом, и все такое. То он говорит мне, чтобы, я бежал отсюда к черту, а в другой раз, ты знаешь, спрашивал меня, почему я не хочу купить дом, если он мне нравится.

— Почему он не в клинике? — строго спросила Мери.

— Госпиталь дал ему полную свободу, — Мартин уселся поудобнее и помолчал. — Они признали его абсолютно нормальным. Теперь ты понимаешь, почему я должен сам поговорить с Энни?

Она кивнула, сочувственно глядя на его озабоченное лицо.

Входная дверь с шумом распахнулась. Они оба повернулись и увидели Брайана, влетевшего в комнату. Лицо его было красным, он тяжело дышал.

— Вы приехали? — он задыхался.

— Что такое? — спросила Мери обеспокоенно.

Брайан глубоко вздохнул, пытаясь совладать с собой.

— Дядя Гарри, — выпалил он.

— Что случилось? — быстро спросил Мартин. — Где он? Он пострадал?

— Он в лесу.

— Что вы там делали? — Мери посмотрела на него со всей материнской строгостью.

— Мы играли, — невинно ответил мальчик.

— Он пострадал? — снова нетерпеливо спросил Мартин.

— Я не знаю, — ответил Брайан, слегка вздрогнув, словно боясь удара. — Он упал и ударился головой, и я не могу разбудить его.

— Где это? — вскричал Мартин, в его голосе слышалась паника. — Ты можешь показать нам?

— Да, — ответил Брайан, подбегая к двери.

Мартин и Мери бежали за мальчиком, увлекавшим их в лес.

 

Глава 19

Она понимала, что ей следовало бы быть напуганной и пытаться скрыться, но ее эмоции все переворачивали вверх дном, удивляя ее больше, чем что-либо.

Ей только что сказали, что ее муж ушел к другой. Сначала она отказывалась верить в то, что сказал Джон. Она не могла поверить, что Мартин может бросить ее. Она подозревала, что Мартин встречается с Мери, и теперь Джон подтвердил ее опасения. Она ощутила безнадежное чувство ненужности. Она надеялась, что значит для Мартина во много раз больше. Ведь их брак был браком по любви.

А теперь Джон сказал ей такое. Джон был единственным, кто прямо сказал ей все. Она хотела бежать из дома, но ее ноги словно приросли к полу. Она не могла двигаться. Сначала она подумала, что Джон хочет убить ее. При всей натуральности телефонного звонка она знала, что он помешан и способен на что угодно.

Она глупо улыбнулась, глядя на человека, сидевшего на кушетке. Он выглядел таким слабым и безобидным. Она могла только догадываться о том, сколько тревог и потрясений он пережил за последние несколько месяцев. Потеря жены и сына была тем, с чем он все еще не мог справиться. Она знала, что в глубине души он винит себя в их смерти. Он был нетрезв, когда вел машину, и чувствовал, что, если бы он не пил, он мог бы спасти их. Он говорил, что не, мог двигаться после того, как вылетел из машины. Все, что ему осталось, — это наблюдать их конец.

Энни знала, что он человек нервный, отчаявшийся в необходимости профессионального внимания. Он утверждал, что помнит, как звонил ей несколько прося покинуть дом. Но других подробностей разговора он вспомнить не мог.

Она поставила перед ним чашку горячего черного кофе. Он выглядел истощенным, словно не спал несколько дней. Мешки набрякли под его уставшими глазами. Казалось, он постарел на несколько лет.

— Ты думаешь, я сумасшедший, так?

Энни заметила, что это был не просто вопрос. Джон был как обиженный ребенок, ищущий одобрения взрослых.

— Нет, я так не думаю.

Она надеялась, что он не заметит дрожи в ее голосе.

— Я так потрясена, что не знаю, что и думать.

Она избегала смотреть ему в глаза. Все произошло слишком быстро, и она не могла воспринять все. Сначала она услышала о Мартине и Мери, потом о Валерии, потом — эти телефонные звонки, теперь — дом.

— Кое-что об этом доме, — сказал Джон. Он отхлебнул кофе, прежде чем продолжить. — Это не просто дом. В нем как будто есть собственное личностное начало, что-то такое, чего быть не должно.

— Это наш дом! — закричала Энни. Она стала ходить по комнате, потирая виски. Она почувствовала головную боль. Ей хотелось плакать, но слез не было. — Прости, — сказала она, садясь в кресло напротив него. — Я не хотела кричать. Я просто не могу понять всего, что ты говоришь. Я не знаю, что думать.

— Слушай, я знаю, что в это трудно поверить. Когда я в этом доме, я… чувствую что-то. Как будто здесь есть что-то еще, что-то, чего мы не видим, но что так же живет в этом доме. — Джон еще отхлебнул кофе, он приятно грел его изнутри. — Ты сама говорила, что Шен стал вести себя странно.

— Какое Шен имеет к этому отношение?

— Это случилось впервые, когда я купил этот дом, — сказал Джон. Он прикрыл глаза, вспоминая. — Это было, когда начались сны. Шен присутствовал в одном из этих снов. И он был тем, — вместе с тем, — что есть в этом доме. — Он открыл глаза и увидел, что она пытается что-то сказать. Кивком головы он остановил ее. — Эти сны были перед тем, как вы приехали в этот дом. Я надеялся, что это всего лишь сны, но это было не так. — Он снова посмотрел на нее с мольбой в глазах. — Ты видела, что случилось со мной в этом доме?

Она молча кивнула. Она снова видела Шена, скрюченного под кроватью с пальцем во рту, и кровь, хлынувшую у него изо рта. Она прикрыла глаза, стараясь отогнать видение.

Она знала, что с Шеном что-то не так. Он вел себя как-то не так после этого кошмара. И она была уверена, что он покидал дом каждую ночь, хотя она не могла поймать его. Снаружи было темно. Ее беспокоило, что Шена еще не было дома, хотя он должен был прийти еще час назад. Что-то заныло у нее в груди. А если Джон говорит правду и что-то страшное действительно происходит с Шеном? Ее голова стала горячей, казалось, она лопнет от напряжения.

— Шена дома нет, да?

Она покачала головой, слезы все еще не шли, глаза ее горели.

— Что происходит, Джон?

— Я не знаю, — он подошел к окну, устало посмотрел в него.

— Что мне делать?

— Я думаю, ты и дети должны уехать, — сказал Джон. — Я поеду в отель, а вы можете пожить у меня, пока все не утрясется.

Она захотела рассмеяться. Она не могла понять ничего из того, что происходило. Ей казалось, что она видит ужасный сон.

Несмотря на все, что говорил Джон, она знала, что не может уехать. Это было бы бегством. Глубоко дыша, она пыталась снять напряжение. Она знала, что в ее семье появились проблемы, и их нельзя было решить бегством от них. Она понимала, что им не стоило приезжать в этот дом. Это слишком далеко от всего. Здесь не было подходящей среды, чтобы растить детей. Они были оторваны от всего, к чему привыкли в городе. А дети были в том возрасте, когда перемены для них были слишком значительны. Она подозревала, что с Шеном творится неладное. Она собиралась уехать, да, но не раньше, чем они снова будут вместе. Она собиралась бороться за Мартина. Она не хотела отступать и сдаваться.

— Нет, Джон, я останусь, — сказала она уверенно. — Это трудная дорога вперед, а не назад. Я не могу бросить все без борьбы.

— Ты замечательная женщина, Энни, — Джон улыбнулся своей прежней милой улыбкой. И она подумала, что он тоже будет стараться победить свои проблемы и не сдастся, как раньше. Она чувствовала уверенность и силу. Первое, что ей надо сделать — это найти Шена.

Она знала, что нужно позвонить Мери. Он всегда играл с Брайаном у нее. Она взяла трубку, не думая о том, что она скажет, если Мартин или Мери ответят. Она улыбнулась, сама не зная чему, и набрала номер. Она услышала скрип ступеньки на лестнице. С первым гудком она увидела спускавшуюся по лестнице Джейн. Она уронила трубку. Рука ее метнулась и прижала открывшийся рот.

Джейн была одета в белое платье. Оно было абсолютно прозрачное. Платье сидело на ней прекрасно, но лицо… Пятна туши окружали ее глаза, словно они были чем-то испачканы. На щеках были красные круги румян, словно у маленькой девочки, впервые поигравшей с косметикой. Яркая красная помада толстым слоем лежала на губах и доходила до подбородка. Огромные обручи серег болтались в ушах. Волосы спутались из-за непомерного количества лака и торчали во всех направлениях.

— Что ты сделала? — вскричала Энни, бросаясь к ней.

— Я некрасива, мама? — спросила Джейн с невинной детской улыбкой.

Энни попыталась распутать ее волосы.

— Что ты с собой сделала? — выдавила она.

— Ну почему? Я просто хотела выглядеть красиво. — Она освободилась от матери и грациозно закружилась. — Разве я не красива?

— Да, дорогая, — проговорила Энни, — ты — красива.

Она прижала к лицу кулаки, стараясь остановить рыдания.

— Думаешь, он одобрит? — сказала Джейн, внезапно остановившись. Она вызывающе уперла руки в бока.

— Кто?..

— Кто? — Джейн улыбнулась. — Мой будущий муж, конечно же.

— Джейн, — Энни заплакала, прижав дочь к себе, — что с тобой случилось?

— Случилось, мама? — Джейн посмотрела на нее взглядом ребенка. — Я выхожу замуж.

— О, Джейн, — Энни прижала ее еще крепче.

— Ты придешь, мама? — спросила Джейн.

Она ничего не ответила, бездумно пытаясь расправить волосы Джейн.

— Отец будет там, и Шен.

Она отстранилась от Джейн, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Где они будут? — тихо прошептала она.

— На свадьбе, — Джейн повернулась, освободившись из объятий матери. — Они ждут меня, — сказала она певучим девичьим голосом.

Энни посмотрела на Джона, ища поддержки. Его лицо было бледно, как мел, челюсть отвисла. Она видела, как капельки пота покрывали его лицо. Вдруг его словно подкосило, он рухнул на кушетку.

— Джон! — закричала она. — Что это?

Она бросилась к нему и обнаружила, что он еще дышит. Она расстегнула пуговицы на его рубашке. Внезапно она почувствовала холод, словно в доме был сквозняк.

Рукавом своего свитера она вытерла ему пот со лба.

Он начал дышать глубже, жизнь вернулась в его глаза. Он смотрел прямо на нее.

— Что случилось, Джон?

— Когда я увидел Джейн, — проговорил он, — у меня закружилась голова… Я стал задыхаться.

— Полежи, ты должен отдохнуть.

— Нет.

Он поднялся на ноги, несмотря на протесты Энни.

Он прошел к двери. Все сжалось у нее внутри, когда она увидела, что дверь уже открыта. Она огляделась и не увидела Джейн. Она, должно быть, вышла через дверь. Она бросилась за Джоном.

Когда она догнала его во дворе, он показывал куда-то на дорогу. Взглянув туда, она увидела, как белое платье скрылось за деревьями.

 

Глава 20

Языки пламени колебались, словно лизали воздух. Ночь жутко чернела вокруг. Дул теплый мягкий ветерок, пахнувший свежестью и чистотой. Запах горящего дерева напомнил Мартину походы времен его юности. В любую другую ночь он бы удобно растянулся, смаковал бы свежесть воздуха и не чувствовал бы ни капельки беспокойства. Лагерь в лесу символизировал мир и покой. Но эта ночь была другой.

Он знал, что это было затишье перед бурей. Он попал в плен при обстоятельствах, в которые несколько часов назад не поверил бы.

Он посмотрел в сторону зверя. Он все еще не мог поверить, что подобные твари могут существовать. Чудовище напоминало человека, но по всем повадкам было животным. Тварь посмотрела на него в ответ. Вывернув губы, она обнажила клыки. Почувствовав мороз на коже, Мартин отвернулся.

Он увидел Шена, стоящего с другой стороны костра. Он разговаривал с Брайаном и Гарри. Мартин увидел, как они отошли от Шена и исчезли где-то за кустами. Он пытался поговорить с Шеном, но тот игнорировал его. Он вспомнил, как схватил Шена за плечи и тут появилась тварь. Мартин понимал, что если он сделает что-нибудь с Шеном, тварь разорвет его на куски.

Надо что-то делать…

Мартин посмотрел на Эда Истмэна. Огонь костра красным отсветом играл на его лице. Он видел темную бороду, которая казалась чуть больше однодневной давности. Морщины на лице делали его старше своих лет.

— Я не хочу ничего предпринимать, пока не пойму, против кого нужно бороться.

— Это твой ребенок там, — вскричала Джилл Истмэн, — делай что-нибудь!

— Ваш ребенок явно не в духе, — встрял Кейт Фолкнер, не утруждаясь говорить тише. Он вдруг громко рассмеялся.

Мартин смотрел на него и с ужасом представлял, что же ему пришлось пережить, чтобы дойти до такого состояния.

Эд медленно переместился по земле. Пригибаясь, он встал на ноги и прошел позади Мери. Она подвинулась, давая ему сесть рядом с Мартином.

— Смотри, здесь только мы двое можем что-то предпринять, — начал Эд. — Если мы будем действовать быстро, мы можем справиться с ним. Если мы возьмем по камню здесь, рядом с огнем, мы можем с ним посчитаться.

Мартин, не ответив, посмотрел на зверя. Его голова склонялась набок, и он смотрел одним глазом на Мартина. Мартин почувствовал, что он знает, о чем они говорят. Он повернулся к Эду.

— Я знаю, что мы должны что-то делать, но нам нужно выждать удобный момент. У нас вряд ли есть шансы, если мы сейчас сорвемся. Мы должны подождать, пока оно ляжет спать.

— Не думаю, что эта дрянь пойдет спать.

Что-то затрещало в огне. Темные фигуры Брайана и Гарри отделились от кустов. Они подошли к костру и бросили туда новые ветки. Тонкие струйки дыма пробивались сквозь них, тускло освещаемые огнем. Вскоре тонкие языки пламени пробились сквозь свежее дерево и вновь взметнулись в небо. Мартин чувствовал тупую головную боль, пытаясь понять отношения между тварью и детьми. Было ясно, что она защищает их, но почему? Он смутно чувствовал в этом свою вину. Если бы он не встречался с Мери, он мог бы заметить, что Шен ведет себя странно, мог бы что-то предпринять. Оглядываясь назад, он понимал это со всей очевидностью. Он знал, что был не в состоянии это предотвратить из-за своего увлечения Мери.

Он оглянулся и увидел, что Мери стала спокойнее, но все еще не пришла в себя.

Джилл старалась ободрить ее. Он постоянно слышал рядом всхлипывания Мери.

— Есть у тебя какие-то мысли по поводу того, кто это такой? — спросил Мартин.

Кейт Фолкнер хихикнул и, встав на ноги, подошел к ним. Тварь дернулась, но осталась на земле.

— Джемми Роббинс, — Кейт засмеялся, — Джемми Роббинс, вот кто это такой.

— О чем он говорит? — спросил Мартин у Эда.

— Джемми Роббинс — так звали мальчика, исчезнувшего несколько лет назад. — Эд взглянул на зверя. — Джемми Роббинс жил в вашем доме. Маленький Джемми, как рассказывают, страдал от строгостей своей матери. Она стала слишком строго следить за тем, что делает Джемми. Она потеряла мужа в море и была очень одинока. Она боялась потерять и Джемми и держала его взаперти, отпуская лишь в школу. В результате у Джемми не осталось друзей.

Фолкнер, усмехнувшись и покачав головой, сел рядом с женщинами.

Эд вытер вспотевшую ладонь о штанину.

— Я не знаю, зачем я все это рассказываю, это лишь легенда, вы понимаете, как сказки о привидениях. Это рассказывают детям, чтобы они не играли в лесу.

Мартин посмотрел на тварь и снова на Эда.

— Вы хотите сказать, что эта штука там — всего лишь сказка? Я думаю, вы должны рассказать мне все, что знаете, как бы нелепо это ни звучало.

— Хорошо, — сказал Эд, вздохнув. — Как говорят, из-за одиночества он выдумал себе друга. Дети в школе подслушали, как он разговаривает со своим невидимым товарищем, они смеялись над ним. Дела в школе пошли у него плохо, а дома — еще хуже. Однажды останки его матери были найдены в доме, а Джемми нигде не было. Считалось, что она была убита пойманным ею вором, а Джемми был взят в заложники. Когда грабителю он стал не нужен, он убил его тоже.

— Если он был убит, почему Кейт называет эту тварь Джемми Роббинсом?

Эд потер рукой подбородок, выступившая щетина громко хрустела.

— Некоторые верят, что Джемми убил свою мать и убежал в лес. — Эд снова глубоко вздохнул. — Эти рассказы вспоминают у нас у костра, как и другие страшные истории.

— Кто-нибудь установил, что на самом деле случилось?

— Нет, — Эд прикрыл лицо руками. — Его не нашли.

Движение у огня привлекло внимание Мартина. Брайан и Гарри укладывали ветки на землю конец в конец двумя рядами. До Мартина дошло, что они формируют какое-то подобие прохода. Тварь держалась так, словно наблюдала за всем. Не за ними, заметил Мартин, но и не за детьми. Чем дальше, тем больше он с ужасом убеждался, что тварь обладает интеллектом. И, судя по всему, этот разум мог быть человеческим. Каким бы диким все это ни казалось, он все равно понимал, что не в состоянии это объяснить.

Мартин заметил, что и Эд наблюдает за зверем.

— Они причинили вам какой-нибудь вред?

— Нет, — ответил Эд, не отрывая взгляда, — но совершенно ясно, что собираются. — Он оторвал глаза от твари и посмотрел на Мартина. — До этого мы только сидели в пещере под скалой. — Он показал на валун у подножия холма. — Они все еще держат там Фрэнки и сына Фолкнера.

— Почему же мы сейчас не там? — спросил Мартин. — Определенно, эта тварь понимает, что если мы все разбежимся, то некоторые из нас могут ускользнуть.

Эд тихо усмехнулся.

— Я думаю, вы измените свое мнение, когда увидите эту тварь в действии.

— Какую власть он имеет над детьми? — спросил Мартин.

— Никакой, — спокойно сказал Эд.

— Никакой?

— Он лишь изображает главу их шайки, — он снова усмехнулся. — Знаете, как они себя называют?

Мартин покачал головой.

— Слуги Джемми!

Коридор, который строили Гарри и Брайан, заканчивался у основания холма. Посовещавшись между собой, они, пригнувшись, исчезли за валуном.

— Почему вы считаете, что эта тварь не контролирует их? — спросил наконец Мартин.

— Как я слышал, Джемми Роббинс — наименьшая опасность. — Эд усмехнулся тому, что он уже согласился считать ту тварь Джемми Роббинсом. — Фрэнки и сын Фолкнера Рич говорят, что есть что-то гораздо хуже Джемми Роббинса, приводящее в ужас всех.

Мартин нервно усмехнулся.

— Это серьезно?

Эд показал вверх по холму на черный вход в пещеру.

— Там, в пещере, Рич пытался рассказать нам о другом чудовище, что живет там. Мы не смогли толком ничего от него добиться, потому что воспоминание об этом нагоняло на него такой страх, что он лишался дара речи.

— Этот Джемми похож на того, другого?

— Не знаю, — ответил Эд. — Я не видел его. А вот Кейт Фолкнер утверждал, что видел, как он разговаривал с Шеном и Джемми, но когда я посмотрел туда, где он их видел, там были лишь Джемми и ваш сын. Я думаю, что бедняга Кейт настолько свихнулся, что ему мерещится всякая всячина.

— Однако должна быть какая-то связь между ними.

— Так или иначе, мы должны бежать отсюда, — сказал Эд.

— Смотри, — сказал Мартин, не сумев сдержать крика. Он увидел, что зверь сидит на своем месте, но ни одного из детей рядом не было. — Мы не можем рисковать, раз есть опасность, что кто-то из женщин или детей пострадает.

— А сколько можно ждать? — прошипел Эд. — Мы здесь не на гулянках. Здесь что-то затевается, и я не вижу здесь ни одного, кто имел бы по отношению к нам добрые намерения. Здесь пахнет смертью, и я не собираюсь сидеть здесь до тех пор, пока не стану частью этой вони.

Эд нервно оглянулся. Он был уверен, что сумеет добежать до деревьев, прежде чем тварь поймает его. Он все больше склонялся к мысли, что должен бежать. Он рассчитывал на то, что остальные последуют его примеру. Не предупреждая никого, он вскочил и побежал к лесу.

Для Мартина все протекало замедленно.

Когда Эд сделал первые три шага, бесшумная вспышка света осветила поляну. Когда он сделал следующий шаг, зверь прыгнул. Женщина закричала.

Он увидел, как Джилл бежала, догоняя Эда. Он почувствовал, как кто-то тянет его за руку, и повернул лицо к Мери. Он понял, что бежит, крепко схватив ее за руку. Он словно тащил ее за собой.

Он увидел копье, летящее по воздуху. Оно, казалось, летело так медленно, что его можно было схватить на лету. Боковым зрением он увидел маленькие фигурки, бегущие в его направлении.

Эд был почти у деревьев, когда Джилл снова закричала. Он обернулся и увидел, как она споткнулась и падает. Что-то торчало у нее из спины. Она раскачивалась взад-вперед, сначала медленно, затем все быстрее, резкими толчками, пока вдруг не остановилась. Нога Мартина ступила на камень. Он на миг потерял равновесие. Мери налетела на его спину, толкнув его вперед. Он каким-то чудом удержался на ногах.

Копье пролетело у него над головой так близко, что он почувствовал рассекаемый им воздух.

Эд заколебался, увидев, что его жена пострадала. Он мог видеть блеск ее глаз, туманно смотревших на него. Он взглянул на деревянное древко, торчащее у нее из спины, и все расширяющееся темное пятно в том месте, куда вошло острие. Он хотел повернуться и бежать, но внутренний голос требовал, чтобы он вернулся к Джилл. Он услышал ужасный крик и увидел, что тварь почти догнала его.

Когда Мартин различил белую фигуру среди деревьев на поляне, он остановился. Несмотря на то, что лицо казалось маской, он понял, что это Джейн.

— Джейн, назад! — не раздумывая, закричал он. Она повернулась, и маска мило улыбнулась ему.

Она продолжала двигаться к костру, не обращая внимания на его крики. Она, казалось, не понимала, что происходит вокруг нее.

— Джейн! — он бросился к ней.

Смутно он слышал, как Мери кричала ему, пытаясь вернуть его. Он рванулся, пытаясь освободиться от нее, но Мери схватила его, пытаясь заставить его повернуть.

Эд не знал, возвращаться ли ему к жене, недвижно лежавшей на земле, или бежать и звать на помощь. Пока он раздумывал, было уже поздно.

Когти вонзились в его спину, срывая одежду и кожу. Он закричал и упал на колени. Он увидел, что Джилл двигается. Она старалась поднять голову, пытаясь держать глаза открытыми. Ее глаза ярко блеснули, прежде чем она плотно закрыла их от боли.

С правой рукой его что-то случилось. Он попытался растереть ее, но ощутил лишь пустоту. Он увидел кровавый обрубок изодранной ткани в том месте, где должна быть рука. Кровь текла струей. Он зажал рану рукой, пытаясь остановить кровотечение. Следующий удар заставил его катиться по земле, пока он наконец не остался лежать на спине.

Тварь, казалось, летела. Он напрягся, чтобы принять ее вес. Тяжесть чуть не раздавила его. Он вскрикнул, увидев клыки, приближающиеся к нему. Он пытался дышать. Что это застряло у него в горле? Когти сверкнули снова. Он пытался кричать, но лишь бурлящий хрип вылетал из его горла. Тварь отпустила его. Он попытался встать на ноги. Живот его сдавило, голова кружилась и становилась туманной из-за недостатка воздуха. Он попытался закричать, когда увидел собственный живот. Он был полностью разорван. Кожа была вспорота, обнажив внутренности. Единственная его рука медленно погрузилась в кровавое месиво, пытаясь затолкать обратно вывернутые кишки. Он смутно чувствовал, как слезы затуманили его взор.

Тварь смотрела на человека, представлявшего собой теперь не более, чем груду мяса, понимая, что этот уже не убежит. Высоко задрав голову, он победно зарычал. Растопырив когти, он погрузил их во вспоротый живот человека. Пальцы нащупали кость. Выдернув резко руки, он выломал ребра, вырвал сердце. Положив его в рот, он с удовольствием пожрал его.

Джилл Истмэн увидела, как муж упал. Она чувствовала тупую боль в спине. Цепляясь пальцами, она поползла по земле. Эд нуждался в ней. Она видела зверя, нависшего над Эдом.

— Эд, — позвала она.

Он не двигался. Она почувствовала, что тварь смотрела, на нее.

— Чтоб ты сдох, — проговорила она, ползя к Эду.

Зверь увидел, как она ползет к нему, и знал, что это бесполезно. Он был в экстазе, смакуя вкус свежего человеческого мяса. Когда женщина доползла до трупа, зверь выкатил губы и закричал. Он слышал, как она что-то дико кричит, но не мог понять ни одного слова. Он видел, как она тянется к нему и его жертве, но, прежде чем она достигла цели, жизнь покинула ее. Он секунду смотрел на бездыханную женщину и снова вернулся к трапезе.

Брайан и Гарри стояли по обе стороны от Джейн. На них были только шорты из обрезанных джинсов. Они спокойно стояли с корявыми копьями в руках. Он разглядел, что копья были сделаны из веток. Их тела были измазаны грязью на манер боевой окраски. Мери все еще тянула его в сторону леса. Он знал, что у них был шанс, но не мог оставить Шена и Джейн. Он не понимал, какое отношение она ко всему этому имеет.

Он увидел еще две фигуры, одетые так же. Он узнал Фрэнки и Рича. Они бежали как могли быстро, высоко держа копья. Мери продолжала тянуть его.

Он готов был бежать, но увидел еще людей, отделившихся от деревьев. Не веря своим глазам, он смотрел на Энни и Джона, идущих к ним вслед за Шеном. Фрэнки и Рич остановились рядом с ними, держа наготове копья.

— Теперь, если вы все сядете… — начал Шен, не останавливаясь.

Рич зашел сзади Мартина и ткнул его в спину острием.

— Шен, — сказала Энни, голос ее звучал неуверенно. — Что ты тут делаешь?

Шен посмотрел на мать и ничего не сказал. Он сделал Фрэнки знак встать сзади нее.

— Что это — такая игра? — спросила Энни. Голос ее дрожал.

Копье, ткнувшееся в ее спину, подсказало ей, что это не так.

Кейт Фолкнер с интересом наблюдал за развитием событий, потирая онемевшую руку.

«Это определенно странное место», — думал он. Он смотрел на детей, одетых, как дикари, на копье, торчавшее из спины Джилл.

— Спи спокойно, Джилл, — сказал он, останавливаясь.

Он посмотрел на останки Эда и на Джемми Роббинса.

— Знаешь что, Джемми… — сказал Фолкнер.

Джемми глянул на него, прежде чем съесть очередной кусок мяса. Фолкнер рассматривал кровь, покрывающую лицо и губы Джемми.

— Не верь тому, что они болтают. Ты снишься в цвете и красках. Это все вранье, когда говорят, что ты снишься только черно-белым.

Джемми вывернул губы и зарычал.

— Хорошо, — усмехнулся Фолкнер. — Пусть будет по-твоему. Кроме того, меня вот-вот разбудят.

Он повернулся и пошел к остальным. Он не удивился, увидев двух других людей. Он понял, что двое новичков заменяют Эда и Джилл.

— Подождем, пока придет Шарлотта, — пробормотал Фолкнер, садясь рядом с остальными.

 

Глава 21

Огонь костра давал жутковатый полумрак. Тепло горящего дерева отгоняло холодок, висящий в воздухе. Ветер то дул сильными порывами, то вовсе стихал.

Мартин пытался оценить происшедшее. Он понимал, что не может спастись бегством. Растерзанные тела Эда и Джилл показывали, чем это может кончиться. Он посмотрел на выступ холма, на тварь, наблюдающую за ними. Мартин понимал, что она готова броситься на него при любом неверном шаге. Сзади их охраняли Фрэнки, Рич и Гарри со своими копьями, направленными им в спины. Они действовали как четко отлаженный механизм. Мартин был уверен, что должен быть еще кто-то, управляющий всем. Это не могла быть та тварь, потому что она действовала скорее инстинктивно. Не было никакого контакта между ней и мальчиками. Шен давал другим указания, и Мартину казалось, что он получает инструкции от кого-то еще. Он склонил голову, пытаясь сообразить, кто же еще мог быть вовлечен в это действо и почему.

Из того, что он узнал от Энни, он мог заключить, что их собрали здесь для… как бы это лучше объяснить… одной непристойной свадьбы. Он был потрясен, узнав о поведении Джейн. Этого нельзя было ожидать.

Тени поднялись позади сидящего зверя. Показалось что-то белое, и он смог разглядеть Джейн. Лицо ее было вымыто, лишь грязные пятна остались там, где косметику не смогли устранить полностью. Волосы ее были уложены на место. В груди у него заныло, когда он увидел все то же пустое выражение ее лица. Он испытал щемящее чувство горестной жалости при виде дочери.

Он услышал надрывный стон и, обернувшись, увидел Энни, закрывшую рот рукой. Джон держал ее за плечи, пытаясь успокоить. Джон посмотрел на Мартина долгим осуждающим взглядом. Мартину казалось, что он может потрогать висящее в воздухе напряжение и почувствовать отвращение и ненависть, исходящую от Джона.

Он должен был оторвать взгляд и посмотреть в сторону. Мери стояла слева, Кейт был на шаг дальше от нее. Лицо Мери было бледным и застывшим. Он видел, что она все еще держится. Она погрузилась в себя, словно хотела спрятаться от безумия, окружающего их. Она, казалось, была в трансе или во сне, и Мартин считал, что ей лучше выйти из этого состояния.

Кейт поднял глаза, детская улыбка озарила его лицо. Затем он начал громко хихикать над чем-то. Фрэнки ткнул его копьем в спину. Кейт обернулся и, не видя никакой угрозы для жизни, оттолкнул копье в сторону. Мартин был удивлен, когда Фрэнки замял инцидент. Он отвернулся, когда Кейт снова начал хихикать.

Его взгляд, как всегда, нашел зверя. История о Джемми Роббинсе поразила его. Все это звучало дико, но ему теперь уже казалось, что эта тварь и есть Джемми Роббинс.

Чем больше он смотрел на него, тем больше находил его похожим на человека. Он обдумывал возможности. Если допустить, что это человек, у них было бы больше шансов найти путь к бегству, чем если бы это было лишь бешеное животное. Он знал, что это чувство проистекало из страха перед неизвестностью. Если бы он знал, против чего борется, он мог бы найти какой-то выход, придумать что-то. Обдумав историю, рассказанную Эдом, он решил, что скорее всего именно мальчик убил свою мать, чем какой-то призрачный грабитель. Он понимал, что Джемми, должно быть, был так напуган, что убежал. Он набрел на пещеру и спрятался там от непогоды. Живя вдали от цивилизации, он должен был принять другие правила борьбы за выживание. Главным было добыть пищу. Боясь выходить к людям, он должен был научиться охотиться. За долгие годы такой жизни его тело приспособилось. Со временем он покрылся волосами, защищавшими его. Он читал о детях, найденных в джунглях, и Джемми был похож на них во многом. Они вели себя скорее как животные, а не как люди, и обладали шерстяным волосяным покровом. Они все были охотниками по природе. При отсутствии внешней поддержки у ребенка могут развиться примитивные инстинкты выживания. Однако больше всего его беспокоило упоминание о воображаемом друге Джемми Роббинса. Мартин представил, что этот друг был так же воображаем, как и реален, и, быть может, именно его одержимый разум стоял за всем этим. Кроме того, Кейт утверждал, что видел здесь кого-то еще. Все это помогало решить загадку, однако, лишь немного проясняло ситуацию.

Острые копья ткнули его в спину. Их всех согнали на одну сторону, приказав стоять спокойно. Ветер усилился, Мартин посмотрел на небо и увидел наплывающие черные грозовые облака.

Молния прорезала небо, вслед за ней послышался раскат грома. На удивление, дождя не последовало. Внезапная вспышка голубоватого света приковала их взгляды к холму. Шен держал Джейн за руку. Они тихо двигались. Они остановились у подножия холма, Шен отошел в сторону, оставив Джейн одну.

— Джейн!

Мартин быстро обернулся, увидев Джона, державшего за руку Энни. Показался Брайан, держа наготове копье, на случай, если она вырвется и побежит к Джейн.

Мартин чувствовал полную беспомощность. Он знал, что Энни не будет слушать то, что он должен был сказать.

Джон крепко держал Энни, пока она не затихла.

— Подожди, Энни. Мы найдем выход.

Потрескивание костра сливалось с шумом ветра. Джемми Роббинс поднял голову и пронзительно закричал. Мартин почувствовал, словно глыба льда упала на его сердце. Он увидел, как Мери сжалась от этого звука. Над всем этим слышался лишь простодушный смех Кейта Фолкнера. Джемми стоял, выпрямившись, и кричал, звук этот врезался в барабанные перепонки Мартина. Он крепко сжал уши, пытаясь унять боль.

— Он там! — радостно закричал Кейт. — Я же говорил вам, что Дракула там! — Он затряс головой, смеясь про себя.

— Где? — тихо спросил Мартин, боясь, что если он будет говорить громко, то его уши лопнут.

— Там. — Кейт показал на дымку рядом с Джейн. — Видишь его? Он стоит рядом с девушкой справа.

Мартин посмотрел туда, но не увидел никого, кроме Джейн. Дымка кружилась и рассеивалась.

— Ты не видишь его, Мартин?

Он обернулся и увидел, что Мери вышла из оцепенения. Она показывала в направлении Джейн.

— Он там.

Он снова посмотрел, вглядываясь. Он по-прежнему ничего не видел. У него мелькнула мысль, что и Мери тронулась так же, как и Кейт, свихнулась. Вдруг он услышал монотонный, гудящий звук, словно налетел рой пчел. Он посмотрел туда, откуда он доносился, и обнаружил, что его источником был Шен. Даже когда его рот был закрыт, гудение продолжалось.

— Мартин! — закричала Энни. — Ты должен что-то сделать, чтобы остановить это.

— Что остановить? — автоматически спросил Мартин. Когда он понял, что он сказал, он почувствовал себя безмозглым тупицей. Он посмотрел на нее, не зная, что сказать.

— Мартин, — сказала она, освобождаясь от Джона и подходя к нему. — Разве ты не видишь, к чему это идет? Ты слышишь, что говорит Шен?

— Нет…

— Что с тобой случилось, разве ты не слышишь? — Энни всплеснула руками. — Твой сын изображает священника и венчает дочь с этим, который там!

— Кто там? Я не вижу никого, что за бес в вас вселился?

— Мартин, — мягко сказала она.

— Что?

— Ты беспомощен.

Он почувствовал себя словно выпотрошенным, когда Энни вернулась назад к Джону. Голос Шена в его ушах перешел в рокот. Сначала он думал, что, может быть, он единственный, кто не может разобраться в ситуации. Может, он лишь воображает, что другие помешаны. В конце концов, он один не видел того, кто должен быть рядом с Джейн.

Он прищурился, вглядываясь, надеясь увидеть очертания еще кого-то. Но нет, он видел только Джейн. Он заметил, что ее рука странно была отведена в сторону, словно… другая рука держала ее.

«Но там никого нет! — закричал он про себя. — Тот, кого они видят, существует лишь в их голове, в их воображении!»

Он вспомнил, что Эд упоминал выдуманного друга Джемми Роббинса.

Внезапно искра пробежала по его телу. Такое чувство, будто он решил трудный кроссворд. Такое ощущение он испытал, когда впервые собрал кубик Рубика.

Он вспомнил свой курс психического сознания, который он преподавал в университете. И тот момент, когда впервые выступил Гектор, говоря о том, как фокусник может показывать свое чудесное действо, но то, что является причиной фокусов — это то, что он определил, как «вторичный объект». И как экстрасенс может создавать потрясающую иллюзию, но важно, насколько выразительно, это постоянно контролируется «вторичным объектом», а именно экстрасенсом.

«Таким образом, профессор, — вспомнил он голос Гектора, — все, что мы зовем паранормальными явлениями и что приковывает наше внимание, на самом деле всегда имеет вторичный объект».

Он знал, что это объяснение притянуто за уши, но только оно и могло что-то объяснить. Он посмотрел на Джемми Роббинса. Его глаза были прикованы к пустому месту около Джейн. Мартин был уверен, что тварь выглядела счастливой и улыбалась.

Он невольно испытал сочувствие к этому ужасному созданию, думая о том, что ему пришлось пережить за все эти годы. Он жил в одиночестве и, чтобы выжить, был вынужден выдумать себе несуществующего друга. Одиночество было слишком тяжело для него, и его воображаемый друг стал для него реальным.

Мартин часто задумывался о потенциальных возможностях человеческого мозга. Наукой доказано, что лишь часть ресурсов мозга используется человеком. Каким образом Джемми вышел за пределы этой части? Его вера в несуществующего друга была столь сильна, что он наделил его телесной формой.

Мартин думал об основах верования и религии. Если никто не исповедовал какую-либо религию, то такая религия и такие боги умирали. Однако при наличии веры и убежденности эта религия и божества жили. Такие боги для верующего были так же реальны, как окружающий мир. История религии документально подтверждает могущество веры.

Мартин знал, что Джемми обладал такой верой. Его вера настолько сильна, что он сумел распространить ее на других.

Теперь все вставало на свои места. Человек, покидая место своего обитания, оставляет там нередко частицу самого себя, сгусток психической энергии. Шен чувствовал эту энергию в доме. Он был, во-первых, одного возраста с Джемми, когда тот убежал. Еще важнее было то, что Шен испытал похожие эмоции: его мучило одиночество, когда он переехал сюда и остался без друзей. Шен оказался очень восприимчивым к следам Джемми, которые хранил дом. После этого было совершенно естественным для детей организовать банду, а для Шена — распространить на них свое влияние. То, как Джемми вел себя с Шеном, доказывало, что они понимают друг друга и что они с Шеном очень похожи.

Мартин понял, что события этой ночи были для Джемми способом дать своему незримому другу возможность повзрослеть. Он давал ему возможность пройти через ритуал бракосочетания, чтобы сделаться счастливым.

Мартин больше не испытывал страха перед мальчиками с копьями. Он знал, что они могут убить его, но он надеялся, что, когда он начнет действовать, еще будет не слишком поздно.

Он знал, что Джемми Роббинс должен умереть. Он понимал, что если он сумеет убить Джемми, то это ослабит его влияние на детей. Он знал, что реальной угрозой был именно Джемми и его вера, распространенная на детей. Джемми был лидером, главой, и если снести ему голову, то остатки тела, каким бы сильным оно ни было, бесполезны и не опасны.

Жужжание голоса Шена все еще гудело у него в голове.

— …а ты, Джейн, берешь ли Энди себе в…

— Нет!

Мартин с ужасом смотрел, как Энни бросилась к Джейн.

Внезапно раздался взрыв. Яркий свет вспыхнул рядом с Джейн. Оглушительно прогремел гром.

Мартин смотрел, как сквозь искрящиеся вспышки постепенно вырисовывается человеческая фигура. Рука вытянулась, указывая на Энни. Голубое пламя вырвалось из нее. Мартин видел, как молния ударила в Энни, и как тряпичную куклу, отбросила ее назад.

Другая молния, сверкнув, ударилась в дерево.

Оно затрещало и упало на землю.

Кейт начал хлопать в ладоши.

— Вот так! Это здорово!

Он почувствовал, как в спину его ткнулось копье. На этот раз оно причинило ему боль и он разозлился.

Он развернулся и одним движением вырвал копье из рук Фрэнки.

— Потыкай меня еще! — сказал Кейт. Глаза его блестели, как стекло.

Он ткнул мальчика копьем, но Фрэнки был достаточно ловок и легко увернулся.

— Ты быстрей, да?

Он широко махнул копьем. Он знал, что Фрэнки пригнется, это ему и было нужно. Прежде чем копье описало полукруг, он резко опустил его и со всей силой ткнул им вперед. Для Кейта это было все равно что проткнуть кучу грязи. Копье легко вошло в живот Фрэнки. Кейт ухмыльнулся и надавил сильнее. Он захихикал, увидев, как копье прошло сквозь тело мальчика. Разразившись хохотом, он смотрел, как тело шатается на ногах. Это напоминало ему балет, где никто из участников не умеет танцевать.

— Разве это не здорово? — проговорил он между приступами смеха.

Он почувствовал чье-то присутствие сзади. Он наконец обернулся и увидел смотрящего на него Рича.

— Что ты хочешь, сынок?

— Убить тебя, отец, — просто ответил Рич.

— Ты ничего такого не сделаешь, — сказал Кейт, вскакивая на ноги.

Его рука быстро нашла голову Рича и его ухо. Он вцепился мальчику в ухо.

— Ты должен проявлять уважение, парень, — говорил он, таща его к деревьям. Его не волновало то, что Рич все еще держался за копье, оно может им понадобиться потом. — И сейчас то, что я сплю, вовсе не означает, что я позволю тебе бегать в нижнем белье, как какому-то дикарю. И тем более… ты не убьешь меня! — Кейт остановился и сильнее сжал его ухо. — Понял?

— Да, — покорно ответил Рич.

Он потащил его дальше в глубь леса.

Энни встала на ноги, несмотря на боль. Все тело болело, а в живот ее словно мул лягнул копытом. Она слышала, как Джон кричит ей, чтобы она остановилась. Там ее дочь, и сейчас она нуждается в ней. Она не собиралась отступать и позволять этой дряни завладеть дочерью. Она не отступит…

Заставив ноги двигаться, она направилась к Джейн.

Человек поднял руку, направив ее на нее. Голубая вспышка вырвалась. Она закричала от боли, когда молния пронзила ей руку. Она взглянула и увидела длинный порез там, куда ударила молния. Она зажала руку другой рукой и почувствовала липкую жидкость, текущую между пальцев.

— Проклинаю тебя!

Она выпрямилась и снова направилась к Джейн.

Джон увидел, как высокий мальчик бросился к Энни. Он кричал ей, но крик тонул в грохоте. Мальчик был почти рядом с ней, и Джон знал, что он собирается убить ее.

— Нет! — закричал он и побежал.

Мальчик поднял копье, готовясь ударить, когда Джон настиг его. От тяжести его тела и силы прыжка мальчик свалился на землю.

Джон глотнул воздух, пытаясь дышать. Он посмотрел вниз на мальчика, лежавшего под ним. Изо всех сил он ударил его кулаком в лицо. Он схватил мальчика за загривок. Голова его безжизненно повисла. Отпустив его, Джон понял, что ему не стоило бить его. Дыра на затылке показывала, что мальчик разбил голову еще во время первого падения. Он был мертв еще до первого удара.

Энни упала на колени, когда подбежала к Джейн. Она схватила ее за руки, пытаясь прижать к себе.

— Мама! — закричала Джейн. — Ты все испортила!

Энни посмотрела на дочь и вскрикнула. Выражение ее лица было туманным. Она, казалось, не замечала того, что происходит вокруг.

Энни отчаянно тянула руки, пытаясь прорваться к дочери. Когда Джейн оказалась вне досягаемости, она зарыдала.

Джон увидел человека, двигавшегося к Энни. Огни, как тысячи светлячков, кружились вокруг них. Джон оставил мертвого мальчика и бросился к Энни. Он не собирался сидеть и смотреть, как она умирает. Так он сидел, боясь что-нибудь сделать, когда умирала Валерия.

Он почувствовал, что получил еще один шанс и теперь у него появилась возможность исправить ошибки.

Все произошло слишком быстро для Мартина. Он словно провалился в пустоту. Его взгляд переместился с Кейта на Энни. Он был поражен, как легко Кейту удалось уйти. Он знал, что если действовать быстро, то ему и Мери удастся убежать. Но это было бегство такой ценой… Он был не в силах сделать это. Энни слишком много значила для него, чтобы оставить ее перед верной смертью. И детей он не мог оставить.

Он взглянул на Мери и увидел ужас в ее глазах.

— Гарри! — закричала она.

Движение было столь быстрым, что он не успел среагировать. Он был беспомощен и лишь стоял и смотрел, как она бежит к Гарри. Мартин видел, что сделал Джон, и знал, что Гарри мертв. Он был так поражен ужасом ситуации, что не мог двинуться.

«Они все делают не так, — кричал его разум. — Зачем они убивают мальчишек? Разве они не видят, что главный виновник — Джемми Роббинс?»

Мартин видел темную фигуру человека среди кружащихся огней.

— Он не настоящий! — закричал Мартин. Он снова посмотрел и увидел, что фигура исчезла. Но все еще мелькали остатки огней.

Он увидел копье, лежащее рядом с Мери, которая держала на коленях голову мертвого сына. Он не мог помочь ей и чувствовал слабость. Он на мгновение коснулся ее плеча и наклонился за копьем. В ту же секунду он почувствовал жжение, но не боль. Копье попало ему в бедро. Он видел тонкую фигуру Брайана, бросившего копье. Он крепко схватился за конец копья, попавшего в ногу. Темное расширяющееся пятно окружало его. Нога становилась горячей и чужой. Он знал, что скоро она откажет совсем. Закрыв глаза и задержав дыхание, он выдрал копье. Он закричал, чувствуя, как острые края копья рвут ткани его тела. Опираясь на здоровую ногу, он направил копье на приближающуюся фигуру. Он не надеялся, что Брайан повернется и убежит, знал, что он этого не сделает, так как чужая сила руководила им. Брайан был почти рядом, когда Мартин услышал крик Мери. На миг он увидел выражение мольбы на ее лице. Одним движением он отвел копье в сторону, развернув его. Тупой конец ударил Брайана сбоку по голове. Он тут же упал на землю.

Мартин надеялся, что ударил мальчика не слишком сильно. Он видел, как Мери подхватила ослабевшее тело и подтащила его к Гарри. Она тихо рыдала, баюкая их обоих. Мартин хотел подойти к ней, но он знал, что, если будет медлить, все они умрут.

Мерцающие огни со всех сторон окружали Энни. Краем глаза Джон видел Шена, бегущего рядом с Джейн. Он смутно понял, что Шен уводит Энни в сторону. Он видел, как дети присели рядом с валуном. Джон подбежал к огням и увидел человека, стоявшего рядом с Энни. Человек взглянул на него и улыбнулся. Джон узнал улыбку превосходства, пахнущую смертью.

Джемми видел человека, бегущего к нему. Он понял, что человек хочет повредить его другу. Он поднял голову и завыл. Растопырив когти, он прыгнул.

Джон рефлекторно оглянулся, услышав пронзительный вой. Тварь, казалось, летела по воздуху и внезапно оказалась рядом с ним. Он попытался закрыть Энни. Он все еще надеялся, что она может убежать, если только он даст ей время. Он почувствовал лишь приятное тепло, когда когти прорезали его лицо. Он видел только одним глазом, но этого было достаточно, чтобы разглядеть оскаленные зубы… и новый удар когтей. В горле чувствовались тепло и влага. Он зажал рану руками, пытаясь остановить кровь. Он знал, что Энни видела все и она простила его. Он поддавался теплу и слабости и умирал с улыбкой на губах.

Голубые вспышки рассекали воздух над ним. Он двигался прямо. Он пытался сосредоточить мысли на одном. Если он хочет выжить… Он твердил себе, что этот человек не настоящий. Человек кричал — Мартин игнорировал его. Он знал, что слишком поздно, чтобы помочь Джону. Он говорил себе, что был недостаточно близко, но в душе понимал, что какая-то его часть желала смерти Джона. Он знал одно: он должен был подставить копье, когда Джемми Роббинс прыгнет. Он ощущал присутствие Джона и его действия как угрозу своему достоинству.

Глаза твари смотрели на него. Губы Джемми вывернулись, когда он издал гортанный рык. Мартин начал приближаться, держа копье перед собой. Он должен был доказать себе, что он не трус, что он мужчина. Он надеялся, что было еще не поздно спасти женщин и детей. Джемми Роббинс видел приближающегося человека. Он видел, как его друг ослабел, и он понимал, что виной всему был этот человек.

Мартин видел, как зверь напрягся. Он глубоко вздохнул, не замедляя шаг. Он увидел растущую фигуру зверя, бросившегося на него. Он крепко уперся ногами и выставил копье вперед.

Зверь рванулся, всей своей тяжестью навалившись на него. Мартин чувствовал сырое кислое дыхание на лице. Он открыл глаза и посмотрел в лицо Джемми Роббинсу. Глаза Джемми смотрели на него. Он едва шевелил губами, пытаясь рычать. Только шипение вылетало из его горла. Мартин видел, как веки его медленно опускались, словно он засыпал. И, наконец, застыли. Улыбнувшись, Мартин сбросил с себя тело мертвого Джемми Роббинса.

Копье насквозь пронзило его. Мартин понял, что оно пронзило сердце.

Жуткая тишина наполнила поляну.

Грозовые облака рассеялись, оставив чистое небо, освещаемое луной. Лишь потрескивание огня нарушало тишину. Он не мог заставить себя посмотреть на пламя.

Огни, окружавшие того человека, гасли и совсем исчезли с последним вздохом Джемми Роббинса.

Где-то плакал ребенок. Он узнал Джейн. Он медленно пошел туда, откуда доносились звуки. Джейн лежала на руках у Энни. Шен сидел на земле около нее. Мартин сдержал слезы, увидев бледное пустое выражение лица Шена.

Он услышал шаги позади. Обернувшись, он увидел Мери и Брайана. Она безвольно упала ему на руки и заплакала.

Брайан сел рядом с Шеном и спросил усталым голосом:

— Все кончено, Шен?

 

Эпилог

Энни выглянула в окно и увидела весело играющих Шена и Брайана. Снег, выпавший предыдущей ночью, покрыл землю свежим белым ковром. Дети смеялись, они катали снежки. Энни увидела Мери в машине и помахала в ответ. Она повернулась.

— Ты должен идти?

Мартин поднял на нее глаза.

— Я думаю, так будет лучше. — Он пошел к двери к повернул к ней лицо. — Мне очень жаль, что так получилось.

— А что с детьми?

— Я объяснил им, и думаю, они поняли.

— Джейн очень огорчена, — кротко сказала Энни.

Мартин подошел и обнял ее, потом повернулся и вышел, не говоря больше ни слова.

Она смотрела, как они уезжают. Возможно, так будет лучше, подумала она. Она знала, что, если бы Мартин остался, было бы слишком много разногласий, чтобы они могли жить счастливо.

Хлопнула дверь. Она обернулась вовремя, чтобы увидеть пробегавшего Шена, и порадовалась тому, как он был счастлив. Она была рада тому, что никто из детей не помнит, что произошло. Она знала, что несколько дней они помнили все. Они были сильными детьми, и она знала, что каким-то образом они способны справиться с этим.

Она заглянула в кухню. Шен был занят: он хрустел печеньем, запивая его молоком. Энни поднялась в комнату Джейн.

Джейн сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. Энни заметила тушь и помаду на лице дочери. Она была одета в белоснежное платье.

— Что ты делаешь Джейн? — спросила она, подходя к ней.

— О, ничего, мама, — ответила Джейн. — Я думала удивить тебя тем, как я оденусь на школьный бал.

Волна облегчения пробежала в груди Энни. Она наклонилась и обняла дочь.

— Ты выглядишь превосходно.

— Мама…

— Да?

— Ты думаешь, я буду красивой невестой?

Энни почувствовала, как ее сердце заколотилось. Слезы навернулись на глаза, и она крепче прижала дочь.

— Не плачь, мама, — ласково сказала Джейн. — Я еще долго-долго не собираюсь выходить замуж.

Энни с облегчением улыбнулась.

Отражение в зеркале привлекло ее внимание. Шен стоял в дверях, глядя на них. Он улыбался, глядя в зеркало. Она видела, как его взгляд переместился, и она поняла, что он смотрит на Джейн. По лицу Шена она догадалась, что у него и Джейн есть тайна. В этот миг она поняла, что они ничего не забыли.

Следующие полгода все было спокойно.

Энни стояла у окна и смотрела через стекло на окружающий лес. Она без конца размышляла, но расчеты не помогали. Как бы она ни подсчитывала, Мартин не был отцом. Она удачно спрятала свой разбухший живот от Мартина, дав ему возможность начать новую жизнь с Мери. Она была беременна. Но кто же был отцом?

Плач ребенка заставил ее улыбнуться, и она поспешила к нему. Она нежно взяла его и подняла на руки.

Ребенок почти сказал что-то, это звучало как…

Холод понимания пробежал по ней.

— Мне наплевать, — прошептала она, прижимаясь губами к ребенку. — Он мой!

Видение вернулось к ней, повеяв холодом.

Прежде чем они приехали сюда, она видела что-то во сне, что-то темное и страшное. Воспоминания об этом до сих пор прятались где-то в глубинах ее сознания, слишком чудовищные, чтобы их понять, но и слишком страшные, чтобы их полностью забыть.

В этом видении чудовище из далеких детских страхов принесло ей весть. Весть подтвердилась теперь рождением ребенка.

Оно сказало: «… и назови мне его Энди».

— Никто не отнимет у меня моего Энди, — прошептала она в детское ушко. — Никто.

Поднялся ветер, и Кейт понял, что приближается шторм. Он подбросил в огонь дров и придвинулся ближе, наслаждаясь теплом.

Он увидел приближающегося мальчика, который тащил что-то за собой.

Когда он подошел ближе к свету, стало ясно, что он тащит дохлую собаку.

— Быстро иди и закопай эту чертовщину, — выругался мужчина. — Я не могу ждать целый день.

Мальчик открыл рот и, взглянув на отца, хотел что-то сказать, но лишь невнятное хрипенье вырвалось из его горла.

Человек затряс головой, смеясь:

— Знаешь что, Рич. — Он усмехнулся. — Ты с каждым днем все больше и больше становишься похож на старину Джемми Роббинса.