Эрик

Десять лет и время попрощаться.

Я не хотел уходить. Я не хотел её отпускать.

— Пришло время, Эрик, милый, — услышал я слова мамы, но мне было всё равно.

— Я никогда не забуду о тебе, — тихо сказала она мне на ухо.

Я отстранился не потому, что хотел этого, а потому, что хотел смотреть ей в лицо, той девочке, которая владела моим сердцем. Я видел, как слёзы катились по щекам Пейдж, и часть меня хотела наклониться и поцеловать их.

Я полез в карман, схватил маленькую красную нитку, которая у меня была, и начал завязывать ту вокруг её запястья. Я сделал петлю, чтобы завязать её, свободные концы нитки с обеих сторон свисали с её крошечного запястья.

— Это не так много, но, когда ты посмотришь на неё, ты будешь знать, что я ношу свою. — Я поднял руку и показал ей красную нить, завязанную на моём запястье. — Когда ты будешь смотреть на эту нить, ты поймёшь, что мы связаны.

— Пойдём, Пейдж, — сказала её мама и двинулась вперёд.

— Я не хочу уходить, Эрик. — Пейдж притянула меня в крепкие объятия.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, — прошептал я, и моё сердце болезненно сжалось в груди.

Мама одарила меня грустным взглядом, и я хотел бунтовать. Я хотел кричать, причинить кому-то боль, настолько сильную, насколько было больно мне. Я хотел устроить большую сцену, от того, что меня заставили оставить моего лучшего друга. Я подарил Пейдж поцелуй в щёку, пробуя на вкус её слёзы. Это был солёный вкус, который я знал, не забуду никогда. Мама Пейдж оттащила её, и наши руки были расцеплены друг от друга. Я не переставал смотреть на Пейдж, когда её сажали на заднее сидение машины. Она положила руку на окно, её лицо было красным, теперь её слёзы тяжёлыми каплями стекали по щекам.

Моя Пейдж. Я тоже не переставал плакать. Я чувствовал, что часть меня утрачена, ведь я никогда не вернусь.

— Вы такие юные. Со временем станет легче.

Я не сказал ничего, в ответ на мамины слова. Я не стал говорить ей, что, хоть мне и было только десять лет, я никогда не забуду Пейдж.

— Ты всегда сможешь написать Пейдж, может быть, даже звонить ей время от времени.

Этого было недостаточно. Я хотел быть рядом с ней, держать её за руку и ходить с ней к ручью, как мы привыкли. Я хотел, чтобы она рассказывала мне о том, что делало её счастливой. Я просто хотел, чтобы она была рядом со мной.

— Пойдём, дорогой, нам нужно загрузить последнюю коробку и отправляться в дорогу. Мне было всё равно, что кто-то говорил, я не хотел ничего слышать, кроме биения моего сердца. Потому что оно билось для неё.

Пейдж всегда была моей.