Было еще темно и ветрено, когда, ежась от холода, Лилиан шагала по мокрой от росы траве к конюшне. Вокруг стояла необычайная тишина: казалось, природа замерла в ожидании рассвета, даже птицы еще не проснулись и не выбрались из уютных гнезд. Что ж, им можно только позавидовать.

Войдя в конюшню и заметив свет в дальнем стойле, откуда раздавались негромкие мужские голоса, Лилиан инстинктивно отступила в тень и замерла. Накануне, когда она приходила сюда за любимой кобылой Джеффри, в конюшне никого не было. И хоть ей позволено брать Амиру в любое время, объясняться с незнакомцами, да еще в таком виде – в бриджах, – ей не хотелось. Забавно, но при Джеффри в таком одеянии она почему-то не тревожилась.

– Я очень доволен, майор: даже не знаю, как вас благодарить.

– Война закончилась, Том, и нет больше необходимости обращаться ко мне столь официально.

Знакомый бархатный голос подействовал на Лилиан как глоток старого выдержанного хереса – помог расслабиться и согреться. Избавившись от напряжения, она продолжила путь к стойлу Амиры.

– Тогда «милорд».

Тихий смех Джеффри показался ей несколько нарочитым: все же он весьма значительная фигура в обществе и должен держать себя соответственно.

– Только не это, друг мой. После того, что мы пережили вместе, я бы предпочел, чтобы ты называл меня просто по имени, но вижу по выражению ужаса на твоем лице, что тебе это не подходит. Сойдемся тогда на «Стратфорд»?

– Мне кажется, что это неправильно, сэр, – вы ведь теперь граф, – с сомнением в голосе проговорил собеседник Джеффри. – Но если вы настаиваете…

– Категорически настаиваю.

Лилиан остановилась, не добравшись до стойла, удивленная странным разговором мужчин. Джеффри беседовал с каким-то человеком, занимавшим более низкое положение на социальной лестнице, и предлагал называть его по имени. И еще явно считал его своим другом. Ей еще не приходилось встречать пэра королевства, который придерживался бы столь демократичной позиции. Мысль заинтриговала ее, но одновременно и растревожила. Ей не слишком хотелось признавать, что она ошиблась в Джеффри. Возможно, ей все-таки следует пересмотреть свои взгляды. Не исключено, что в глубине души он так же чужд условностей, как она.

Она громко кашлянула, возвещая о своем присутствии. Безусловно, ей было бы любопытно узнать продолжение разговора, но не хотелось подслушивать, тем более что речь шла не о ней. Чтобы собеседник Джеффри ее не узнал, Лилиан натянула шляпу на лоб.

Стратфорд вышел ей навстречу. Ей кажется, или его глаза действительно светятся радостью, а улыбка теплая и приветливая. Неужели он и впрямь рад ее видеть?

– Лилиан…

В его устах ее имя звучало как-то по-особому. Он взял ее руку, коснулся губами затянутых в перчатку пальцев и повел за собой по проходу между стойлами.

Лилиан скосила глаза на незнакомца и с удивлением поняла, что Джеффри так дружелюбно беседовал не с кем иным, как с конюхом. Во всяком случае, такой вывод можно было сделать, судя по его одежде: штанам из плотной грубой ткани, полотняной сорочке, слегка присыпанной соломой, и пыльному рабочему халату. Лилиан забеспокоилась. Слуги имеют обыкновение сплетничать, а ей вовсе не хотелось, чтобы до тетушки дошли слухи о ее неординарных утренних занятиях.

Джеффри, вероятно почувствовав ее колебания, чуть сжал руку, будто успокаивая, и проговорил:

– Позвольте представить вам Тома Ричардза, мисс Клэрмонт. Мы много лет служили вместе. Это мой самый верный друг, которому я без колебаний доверил бы свою жизнь, а вы вполне можете доверить вашу репутацию.

Конюх слегка поклонился.

– Мисс.

Лилиан улыбнулась в ответ, окинув старого солдата оценивающим взглядом. Джеффри назвал его своим другом – так может, он что-нибудь ей расскажет, если граф окажется крепким орешком.

– Том будет каждое утро седлать для вас Амиру. И в любое другое время тоже, если потребуется. Просто сообщите ему о своих намерениях, и он позаботится, чтобы у вас было все необходимое.

Лилиан продолжала приветливо улыбаться, хотя ничего, кроме досады, не чувствовала: Джеффри как-то уж слишком любезен. И ей совершенно не нужно, чтобы Том знал о каждом ее шаге. При таком количестве нянек ей будет сложно незаметно ускользнуть в деревню.

– Вы готовы? – улыбнулся Джеффри и подвел ее к уже оседланной Амире.

Даже сквозь толстую кожу перчаток его рука была восхитительно теплой. А встретившись с ним взглядом, Лилиан убедилась, что его глаза излучают такое же тепло. В следующее мгновение она была уже в седле, а Джеффри вскочил на Грина.

Когда он выпрямился в седле, у Лилиан перехватило дух, и она была вынуждена медленно втянуть воздух через нос, чтобы успокоить внезапно вышедшие из-под контроля чувства. Джеффри гордо поднял подбородок, расправил плечи и устремил взгляд вперед, навстречу дневным приключениям. От него исходила такая сильная уверенность, что Лилиан поняла: за ним пойдет куда угодно. Глупо, но именно в этот момент ей стало ясно, почему солдаты прозвали его «сэр Гавейн». Джеффри держался как истинный рыцарь прежних времен. Как известно из литературы, сэр Гавейн был не только знатен, но и являл собой воплощение духа рыцарства и чести. Возможно ли, что Джеффри так же благороден и морально чист?

Это вопрос дня. Лилиан внимательно наблюдала за графом уже целую неделю и была вынуждена признать, что он не показался ей способным на убийство. Разве что когда она провоцировала его на турнире. Тогда он выглядел вполне способным придушить ее. Но чтобы исключить его из списка подозреваемых, она должна выяснить, где был Джеффри в то время, когда убили ее отца.

– Если вы не против, мы могли бы сегодня объехать часть поместья, – предложил Джеффри. – Я стараюсь следить за положением дел, когда бываю здесь.

Заручившись ее согласием, он выехал немного вперед, чтобы показывать дорогу, и Лилиан на мгновение закрыла глаза. Теперь можно попытаться направить беседу в нужное русло. Начало вполне подходящее.

– Вы, должно быть, рады вернуться в Англию. Вас долго здесь не было?

Джеффри на мгновение напрягся, словно вопрос был ему неприятен. Лилиан понимала, что он может и не сказать ей правду, но хотела по крайней мере попытаться и надеялась, что сумеет распознать ложь.

– Я покинул дом девятнадцатого мая тысяча восемьсот третьего года, через день после объявления войны Франции.

Некоторое время они молчали. Лилиан прислушивалась к ритмичному стуку копыт и ждала продолжения, но, вероятно, он решил, что уже ответил на вопрос.

Почему-то одно только знание, что Джеффри покинул Англию за семь месяцев до убийства ее отца, принесло огромное облегчение.

Только теперь Лилиан осознала, что очень рассчитывала именно на такой исход дела: что Джеффри ни в чем не замешан, а лучше, чтобы он вообще ничего не знал… Впрочем, надеяться на это глупо. Ей нужна информация, а он не сможет ее дать, если ничего не узнает.

Лилиан постаралась избавиться от противоречивых мыслей, но тщетно. Ей необходимо установить местонахождение Джеффри 21 декабря 1803 года.

– Наверное, трудно покидать родной дом таким молодым? – проговорила она задумчиво. – Вам хоть удалось приехать в первый год на побывку? Может быть, на Рождество?

Джеффри скосил на нее глаза и, весело ухмыльнувшись, заметил:

– Тогда я был не намного моложе, чем вы сейчас. Сколько вам лет? Двадцать два?

– Двадцать четыре, – уточнила Лилиан.

Он окинул ее взглядом, ненадолго задержавшись на бедрах, которые не только не скрывала, а, наоборот, подчеркивала мужская одежда. От столь откровенного оценивающего мужского взгляда Лилиан ощутила трепет в животе. Но граф отвел глаза и устремил взор на раскинувшийся впереди парк.

– А мне тогда едва исполнилось двадцать, и я горел желанием проявить отвагу в сражениях за страну.

В его голосе прозвучала какая-то неправильная, диссонирующая нотка, взгляд стал отстраненным. Что-то в его изменившейся позе, в задумчивом тревожном выражении, промелькнувшем на лице, сказало ей, что он живет с грузом сожалений и раскаяний. У Лилиан появилось абсурдное желание потянуться к нему и… Что? Погладить по голове? Утешить? Нахмурившись, она сосредоточилась на значении им сказанного.

О чем конкретно он сожалеет? О сделанном для страны? Или о чем-то значительно худшем?

Лилиан выпрямилась в седле. Ему все-таки придется ответить на ее вопрос. Подумав, она решила подойти к интересовавшему ее факту с другой стороны.

– Мне бы хотелось услышать больше о ваших первых месяцах на военной службе.

Джеффри рассмеялся, и лицо его чудесным образом просветлело.

– Могу вас заверить, что в них не было ничего достойного внимания. Да и хватит обо мне, расскажите лучше о ваших опытах.

В любое другое время она бы с радостью поделилась с ним тем, что знала, но не сейчас, когда он так старательно уходит от ответа. Поэтому, прищурившись, Лилиан выпалила:

– Вам это будет неинтересно!

– Сомневаюсь, – усмехнулся Джеффри. – Вчера вы сказали, что в мужском седле удобнее ездить по зарослям и болотам. Это возбуждает любопытство.

В его тоне слышалась некая двусмысленность? Или ей показалось?

Как бы то ни было, она вспыхнула.

– У меня есть идея. Грин привык к более энергичному темпу по утрам. – Джеффри ласково потрепал коня по шее. – А Шропшир известен своими болотами. Как насчет скачки до западной границы моих владений, где любых болот и зарослей в избытке и где вы сможете наглядно продемонстрировать свои умения?

Лилиан явственно ощутила, как по всему телу разливается жар. Граф наверняка заметил, как предательски порозовело ее лицо. Слава богу, одежда надежно прикрывает другие места, где стало горячо. Но лицо Джеффри оставалось невинным. Быть может, он сам не понял, что сказал?

Конь, будто в ответ на слово «скачки», сразу вскинул голову и негромко заржал. Его нетерпение, похоже, передалось и Амире, потому что Лилиан показалось, словно едва сдерживаемая сила лошади переливается в ее тело. Взошло солнце, осветив раскинувшийся перед ними парк. Что может быть плохого от небольшой прогулки? Свежий ветерок охладит тело, а быстрый темп принесет, как уже не раз бывало, облегчение душе.

– Но я же не знаю дороги… – засомневалась Лилиан.

Джеффри рассмеялся, отчего у нее сладко заныло сердце, озорно подмигнула и пришпорил коня.

– А с чего вы взяли, что будете впереди?

Выбравшись на плоскую вершину холма, Джеффри пригнулся к шее Грина. Он чувствовал себя великолепно. Через несколько сотен ярдов на смену лугу придет густо поросшая лесом равнина, а потом начнется болото. Джеффри предоставил коню полную свободу.

Все-таки он глупец, десять раз глупец! Нельзя было отправляться на прогулку с Лилиан без сопровождения. Но, похоже, ему отказывает чувство самосохранения, когда дело касается ее. Сдержанность тоже. Ему не хотелось в этом признаваться, но какой смысл кривить душой перед самим собой? Он отправился в конюшню задолго до рассвета, изнывая от нетерпения, а когда она пришла, почувствовал себя пятнадцатилетним мальчишкой, который старается произвести впечатление на хорошенькую служанку. Такое поведение нелепо для мужчины его возраста и опыта, тем более что он отлично понимает, насколько не подходит ему Лилиан во всех отношениях. Она пробуждала в нем чувства, а это гибельно для человека, который решил никогда не любить.

Стук копыт слышался сзади и чуть слева. Судя по фырканью Амиры, Лилиан не отставала. Черт, да она великолепная наездница! Она во всем ему равна, и это не преувеличение. Если бы она знала местность, то могла бы, наверное, и обойти его.

Джеффри представил себе, как Лилиан, склонившись к голове лошади, немного приподнимается в седле, обходя его, предоставляя ему тем самым отличную возможность полюбоваться стройными ногами и аккуратными упругими ягодицами… ну, в смысле, их очертаниями. А может, стоит пропустить ее вперед, чтобы увидеть воочию то, что существовало пока только в его воображении?

Надо подумать. Может быть, завтра…

Джеффри шумно вздохнул. Неужели он действительно думает о завтрашнем дне с Лилиан Клэрмонт? Невозможно! Откуда это волнение? И тоска… Как какой-то девице, едва ли не старой деве, вселить в него такие опасные мысли?

Ответом ему стало пронзившее тело желание. Да, вероятно, в этом все дело. Ведь она даже снилась ему прошлой ночью, и он проснулся, вцепившись мертвой хваткой в подушку, в отчаянной попытке вытащить себя из сна в реальность.

Но этого никогда не будет. Если не вспоминать о безумии, охватившем его в библиотеке, он старался не иметь дел с невинными девицами, которым не собирался делать предложение. Пусть его тянет к Лилиан – это было бы глупо отрицать, – но все равно он не видел будущего с ней. Даже думать не стоило…

Мимо него промелькнула коричневая молния. Лилиан издала воинственный, совершенно несвойственный леди клич, и Амира вынесла ее вперед. Какого черта? Джеффри постарался вызвать в себе боевой дух, но этому не способствовал вид восхитительной попки наездницы, то поднимавшейся, то опускавшейся в седле перед его глазами. Достойная компенсация за уязвленное самолюбие.

У края луга она придержала лошадь, и до Джеффри донесся ее веселый смех. Непослушные тугие локоны выбились из-под шляпы, глаза сверкают, словно умытые росой фиалки на ярком солнце. Прелестная лесная нимфа вышла из леса и искушает его. Ее веселость окутала его как дымка, поднимающаяся от влажной травы, проникла в самую глубину его существа и обнаружила его другое «я», невинное, молодое, не испорченное войной и смертями, ответственностью и сожалениями. Другое «я», которое так давно не смеялось.

– Прошу прощения, милорд, вы так быстро взяли с места в карьер, что я не расслышала ваших слов о лидерстве!

Джеффри тряхнул головой, но сдержать улыбку не смог и констатировал, поклонившись:

– Вы снова одержали верх, так что в отличие от прошлого раза позвольте выразить вам самое искреннее восхищение.

– Спасибо, – степенно проговорила Лилиан, но не выдержала и расхохоталась.

Господи помилуй! Он позволит ей выигрывать всегда и везде, только чтобы видеть эту искрящуюся чарующую улыбку на милом личике. Как она довольна собой, как удовлетворена победой! Конечно, он бы предпочел видеть на ее лице удовлетворение иного рода.

– Не могу не признаться, что ваша привычка побеждать становится раздражающей.

Джеффри, естественно, не мог сказать, что в действительности имел в виду. Его раздражало – нет, не раздражало, а выводило из себя, – что в ее присутствии он постоянно испытывает напряжение неутоленного желания, не находит себе места…

Лилиан сдавленно хихикнула, и этот негромкий звук трансформировался в сладкую боль, молнией пронзившую все тело и сконцентрировавшуюся в паху.

Да, он в серьезной беде. Не прилагая никаких усилий, даже не осознавая этого, девушка приманивает его к себе, словно жирную форель.

Джеффри прочистил горло и постарался как можно спокойнее произнести:

– Обещанные болота находятся немного ниже. Хотите взглянуть?

Он жестом предложил ей следовать за ним по узкой тропинке, что вилась мимо вековых сучковатых остролистов, между рябинами и березами, огибала дубы и дикие яблони.

Возможно, перемазавшись в болотной жиже, он вернет себе способность мыслить рационально?

Некоторое время они ехали молча. Пышная болотная флора оказалась весьма неплохим отвлекающим моментом для изнывающего от желания мужчины. Джеффри уже успел забыть, как раньше любил прогулки в этой части Сомертон-Парка: неповторимые запахи, звуки, острые зубцы далеких гор, обширные вересковые пустоши. Здешние пастбища и окружавшие их перелески были его любимым местом в юные годы. Немалым достоинством являлось и то, что здесь никогда не бывала графиня. Интересно, есть ли у Лилиан место, где она спасалась от вездесущей тети?

Джеффри повернул коня вправо и, проехав еще несколько ярдов, спешился.

– Почва здесь уже топкая, так что дальше придется идти пешком.

– Конечно.

Лилиан, не дожидаясь его помощи, спрыгнула с кобылы, и Джеффри потрясенно уставился на ее длинные стройные ноги. Огромного труда стоило ему отвести глаза, в горле пересохло.

Несколько минут ушло на поиски безопасного места для животных. Когда он привязывал к невысокому деревцу Грина, тот протестующее заржал и сильно боднул хозяина головой.

– Здесь слишком много искушений, – шепнул Джеффри коню, хотя обращался скорее к самому себе. – А у тебя, дружок, наблюдается весьма прискорбное отсутствие самоконтроля. – «Как и у твоего хозяина». – У меня же нет ни малейшего желания всю обратную дорогу возиться с больной лошадью.

Грин заржал и хлестнул хозяина хвостом, что развеселило Лилиан. Она изо всех сил старалась умерить свою веселость, но у нее не очень хорошо это получалось. Отсмеявшись наконец, она окинула Джеффри серьезным оценивающим взглядом, и ему отчаянно захотелось проникнуть в ее мысли.

– Вы очень любите своего коня, – заметила Лилиан. – А он – вас. В кавалерию вас привела любовь к лошадям? Или была другая причина?

– Годы, проведенные в кавалерийском полку, усилили мое уважение к лошадям, но любить их я научился здесь, в Сомертон-Парке.

– Значит, ездить верхом вас учил отец?

– Нет. Я всегда ездил один.

Он мог бы многое рассказать, но в этом не было смысла. Верховая езда всегда была его спасением, только в юности он спасался от матери или от скандалов между родителями, а не от своих демонов. Пора менять тему, чтобы не впасть в сентиментальность, и Джеффри сказал, указав на самое крупное из местных болот:

– Вот мы и пришли. Как вам это нравится? Я выполнил свое обещание?

Лилиан сжала губы и нахмурилась, но, взглянув в направлении, указанном Джеффри, непроизвольно раскрыла рот, а внимательно осмотревшись по сторонам, потрясенно прошептала:

– Это невероятно!

Словно зачарованная подошла она к краю болота и, помедлив лишь краткое мгновение, вошла в воду, причем без жеманных охов и вздохов. Потянувшись к кустику ярко-желтых, похожих на звездочки цветов на высоких стеблях без листьев, она сорвала два цветка, подняла к свету и с интересом принялась рассматривать.

– У вас здесь так много болотника… – прошептала она через некоторое время.

– Много чего?

– Болотника. Еще его называют водяными звездочками. – Лилиан в полном восторге посмотрела на вполне обычное на вид, ничем, по мнению Джеффри, не примечательное растение, потом подняла глаза и лукаво усмехнулась: – Это болотный нарцисс. Жаль, что я не взяла с собой сумку, а то можно было бы собрать: такие великолепные экземпляры мне еще не попадались.

– Собирайте что хотите, довезем. – Джеффри неохотно вошел в воду и, сделав пару шагов, остановился рядом с ней, потрогал пальцем жесткий лепесток. – Но вы должны мне сказать, зачем вам такой уродец.

Лилиан засмеялась и выбрала большой, выглядевший здоровым стебель.

– Если бы вы, не дай бог, подхватили королевскую хворь, то нашли бы этот маленький уродливый цветок прекрасным.

– Королевскую хворь?

– Да. Скрофулез, – объяснила Лилиан. – Или золотуху. Это болезнь, которая поражает кожу и вызывает появление многочисленных уродливых наростов на теле – в основном на шее. Болезнь возникает и как самостоятельный недуг, и сопровождается традиционным туберкулезом, который можно излечить. – Девушка выбрала еще несколько цветков, причем не ломала их и не срезала, а аккуратно вытаскивала из торфяного грунта. Корни растения были скручены в шар. – Измельченные корни болотника способствуют рассасыванию наростов, а остальные части растения обладают спазмолитическим эффектом и еще… – Она растерянно моргнула, покраснела и добавила: – Еще облегчает состояние при женских недомоганиях.

– Понимаю, – протянул Джеффри.

Он действительно понял еще одну причину, которая мешает ему связать жизнь с Лилиан. В двадцать четыре года она в мужской одежде стоит по колено в болотной воде и, похоже, прекрасно себя чувствует, хотя должна бы вместо этого сидеть на удобном диване в гостиной и с улыбкой смотреть на играющих на ковре детей. Он не обладал достаточно развитым воображением, чтобы представить себе женщину, которая находила бы удовольствие в выдергивании хилых цветочков из болота и в то же время могла принимать пэров королевства и их жен. И только его предательское тело не желало с этим смириться и надеялось на другой исход.

– Значит, вы проводите опыты с растениями?

Лилиан подняла голову, явно ожидая подвоха. Судя по ее затравленному взгляду, Джеффри понял, что ей за последние годы пришлось пережить немало насмешек. Даже он счел полнейшей нелепостью ее предложение помощи во время их ночной встречи в библиотеке. Сейчас взгляд его был спокоен и открыт, и по непонятной причине, несмотря на все разумные соображения, ему хотелось знать о ней как можно больше… все! Как эта воспитанная, хорошо образованная молодая женщина сумела избежать замужества и почему занялась медициной?

– Частично, – медленно проговорила Лилиан, уставившись на что-то за его спиной.

Джеффри обернулся, а Лилиан метнулась мимо него и остановилась перед самым странным растением, которое ему когда-либо доводилось видеть.

– Росянка, – прошептала она едва ли не с благоговением и протянула к кустику руку, но не коснулась его. Яркие соцветья, казалось, росли прямо из стебля – красные, зеленые, желтые. По мнению Джеффри, они были похожи на китайские фейерверки. На каждом цветке виднелись маленькие щупальца с блестящими каплями жидкости на концах. – Это насекомоядное растение, совсем как венерина мухоловка. Только эта маленькая красавица обладает удивительными медицинскими свойствами. – Лилиан осмотрела кустики, потом выбрала один и осторожно выдернула. – Росянка незаменима при лечении легочных заболеваний, помогает при сильном кашле и затрудненном дыхании.

Отобрав еще несколько кустиков, она наконец выбралась из болота, и Джеффри последовал за ней с охапкой болотника в руках, заинтригованный еще пуще прежнего.

– Иными словами, ваши опыты частично связаны с растениями и частично?…

Лилиан покосилась на него, словно размышляя, насколько правдивый ответ дать. Джеффри вспомнил написанные ею странные уравнения. Нет, скорее она думала, как ответить, чтобы он понял. Это раздражало, хотя, вероятнее всего, было правдой. Он почувствовал ее колебания, но в конце концов она ответила.

– Еще с водой и воздухом, живыми организмами – человеческими и другими.

Лилиан нахмурилась и в задумчивости прикусила губу, явно пытаясь выразить свои мысли как можно лучше. Слышался треск сучьев и шорох листвы под ногами.

Джеффри чувствовал, что его все сильнее влечет к этой необычной девушке, а значит, необходимо держаться от нее подальше.

– Понимаете, я убеждена, что химия и физиология взаимосвязаны, – наконец заговорила Лилиан. – Внутри каждого живого организма постоянно идут химические реакции. Наше понимание химии за последние десятилетия сильно изменилось. Сейчас разгорелись острые споры относительно того, насколько сильно отличаются химические вещества в живых организмах от неорганических веществ.

В ее голосе звучал энтузиазм, глаза полыхали огнем страсти. Джеффри отвел взгляд. Его тело слегка охладилось в болоте, но теперь снова отреагировало на ее восторг, и было совершенно неизвестно, что с этим делать.

– Еще я верю, что процессы в действительности ближе, чем мы думаем, и если я смогу доказать взаимосвязь, то это даст возможность узнать бесконечно много о том, как функционируют наши тела и как предотвратить болезнь или по крайней мере эффективнее лечить.

Он не мог долго не смотреть на нее, а она с такой искренней любовью взглянула на росянку, что Джеффри позавидовал травке.

– Должен существовать способ выделить химические вещества из живых организмов – из растений к примеру – и синтезировать их, воспроизвести, чтобы создать еще более действенные лекарства.

Джеффри не мог не признать, что эта девушка не похожа ни на кого.

– Значит, вы хотите…

– Облегчить людские страдания. – Лилиан вздернула подбородок и, мгновение поколебавшись, добавила: – Ваши например.

Джеффри покраснел от стыда, вспомнив, как она предложила ему помощь, а он ее не слишком вежливо отверг.

– Я должен перед вами извиниться…

Она жестом остановила его.

– В этом нет необходимости. Вам было больно, а боль даже святого может сделать раздражительным. Сначала я думала, что вы что-то повредили, когда я упала на вас, но теперь…

Джеффри ощущал неловкость, но даже за все богатства мира не позволил бы этому разговору прекратиться.

– И что теперь?

– Теперь мне ясно, что боль преследует вас практически постоянно. – Лилиан внимательно вгляделась в его лицо, и графу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поморщиться. – И дело вовсе не в недавней травме.

Джеффри с восторгом смотрел на девушку. Она на удивление проницательна. Он уже два года постоянно испытывает боль и привык ее скрывать. Она всегда была с ним, стала неотъемлемой частью его, и в последнее время он даже иногда о ней забывал.

Слова Лилиан заставили его почувствовать свою уязвимость, но ему было все равно, и он сказал:

– Допустим…

– Вас ранили на войне?

Джеффри кивнул. Неудивительно, что она знала о его ране, – о ней все знали, хотя он никогда никому ничего не говорил.

– Вы можете поподробнее описать рану? Поверьте, я действительно сумею помочь.

Глядя на нее, Джеффри ощутил желание открыться. Это пугало, но и приносило облегчение.

– Это было штыковое ранение в бою. Точнее, я получил удар в спину, а вышел штык сбоку. – Он вспомнил адскую боль, вид и запах собственной крови. – Но мне повезло: жизненно важные органы не были задеты.

– Зато штык перерезал мышцы, которые впоследствии срослись как могли. Я заметила, что от вас часто пахнет мятой. Это от мази, которую вы применяете?

Джеффри в очередной раз поразился ее проницательности.

– Да, один из моих конюхов предложил мне попробовать мазь, которую готовит для лошадей. Вроде помогает…

Лилиан прикусила губу и неуверенно спросила:

– А если я дам вам несколько рекомендаций, вы их выполните?

– Обязательно! – едва ли не выкрикнул Джеффри, удивляясь сам себе.

Она обрадовалась, а Джеффри и вовсе возликовал: ведь это именно он вызвал на ее личике такую волшебную улыбку.

– Прежде всего я предлагаю добавить в вашу мазь немного вязолистной таволги: из корня приготовить отвар, который быстро облегчит боль. Как вы спите?

Джеффри нахмурился, не зная, что сказать. От нее голова шла кругом, от страсти в ее голосе он терял рассудок.

– Плохо. Как правило, судороги настолько сильные, что необходимо спиртное, чтобы расслабиться. И потом, мне неудобно спать в кровати: я часто засыпаю на полу.

– Вот как… – Лилиан напряженно задумалась. – Прежде всего мы исключим алкоголь, потому что он, вопреки всеобщему заблуждению, замедляет засыпание. Мы заменим его несколькими каплями настоя ивовой коры на ночь и перед тем, как вы будете совершать какие-либо активные действия.

Джеффри почувствовал, что краснеет, из-за того что очень наглядно представил себе, какие именно активные действия хотел бы предпринять по отношению к ней.

Даже не догадываясь о его фривольных мыслях, Лилиан продолжала делиться своими соображениями по поводу его здоровья: рекомендовала прокладку под пятку со стороны ранения, чтобы компенсировать нагрузку, и доски под матрас, чтобы сделать его тверже и ровнее. То есть говорила о простых вещах, демонстрируя здравый смысл, которого так не хватает большинству молодых леди. Каждый день Лилиан убеждала его в том, что она вовсе не обычная молодая леди.

Но почему все-таки его так влечет к ней? Джеффри всмотрелся в ее открытое лицо – красивое, без намека на искусственность, притворство или жеманство. Темные волосы уложены в очень простую прическу, одежда являла собой воплощение практичности. Она вовсе не напоминала светскую дебютантку: так одевались женщины, с которыми он подружился во время войны. Вероятно, поэтому ему с Лилиан так легко. Многие женщины: жены, любовницы, маркитантки – годами сопровождали полк. Множество ночей он провел у костра, неспешно беседуя то с одной, то с другой. Он всегда восхищался их силой и мужеством в любой, даже самой страшной, ситуации. Они принимали жизнь такой, как она есть: то красивой, то уродливой. Жизнь представительниц лондонского высшего общества они посчитали бы фривольной и непрактичной, а главное – бесполезной. Лилиан, судя по всему, придерживалась того же мнения.

Джеффри улыбнулся: теперь все ясно – никаких тайн, – и полюбопытствовал:

– А как вы узнали, что я испытываю хроническую боль? Мне казалось, я научился хорошо ее скрывать. Кроме вас, никто не заметил – по крайней мере, мне никто об этом не говорил.

Лилиан вспыхнула, решив, что это упрек в дерзости, но все же ответила:

– Мой отец был ученым-химиком, а после того как встретил мою мать, практиковавшего врача, стал интересоваться и медицинской наукой. Он разработал несколько теорий, занимался разными проектами, которые могли помочь человечеству, но… – Лилиан отвела глаза. – Его убили.

Джеффри был потрясен силой боли в ее голосе.

– Убили? Как?

Лилиан заглянула ему в глаза, словно пытаясь найти в них ответ, и после долгой паузы произнесла:

– Его убили уличные бандиты, когда мне было десять лет. К тому времени матери у меня давно уже не было – она умерла, когда мне едва исполнилось три года: заразилась черной оспой, когда ухаживала за заболевшим семейством. – Порывисто вздохнув и поморщившись, словно от боли, Лилиан продолжила: – Думаю, я некий симбиоз моих родителей: продолжаю то, чем занимались они. Очень хочу использовать свои знания и опыт, чтобы помочь людям жить лучше, – в этом мое жизненное предназначение.

«Жизненное предназначение».

Странно слышать это от женщины. Ведь ее все отталкивают, никто не принимает всерьез. Интересно, как она собирается совместить решение этой задачи с ведением домашнего хозяйства, мужем и детьми…

– Вы вообще не собираетесь выходить замуж?

Лилиан остановилась, медленно оглянулась и тихо сказала:

– Нет.

И Джеффри сразу многое стало понятно.

– Вы здесь, потому что тетя привезла вас силой?

Ему уже в вечер их приезда показалось, что леди Беллшем тащит племянницу за собой помимо ее воли.

После короткой паузы Лилиан кивнула.

Она говорила, что не намерена выходить замуж, но тогда он не понял ее и не поверил.

Джеффри опустил голову и понурился. Им владели самые разные чувства: разочарование, сожаление… облегчение.

А должен был он чувствовать только одно – облегчение. Ведь теперь он знает, что может пойти навстречу своему желанию проводить время с Лилиан, не ожидая от нее никакого подвоха. Мысль, что теперь он может наслаждаться обществом женщины, которой ничего от него не надо, кроме дружбы, должна доставить ему искреннее удовольствие.

Только почему-то не доставила.