Она опаздывала.

Джеффри так долго ходил кругами по стойлу Амиры, что у него закружилась голова. И вовсе Лилиан не опаздывала. Они не договаривались о точном времени встречи. А сейчас солнце лишь слегка окрасило в розовый цвет край горизонта на востоке. Это он встал, оделся и отправился на конюшню задолго до рассвета, подгоняемый похотливыми мечтами о совершенно неподходящей ему женщине. Почему-то ему не терпелось ее увидеть.

Кто бы мог подумать, что аллеманда окажется таким чувственным танцем? Интересно, почему патронессы «Олмакса» считают своим долгом диктовать юным дебютанткам, какая из них обладает достаточно крепкими моральными принципами, чтобы танцевать вальс, а какая – нет, а аллеманду позволяют танцевать всем? Вальс – милая шутка по сравнению с медленным скольжением аллеманды, прикосновениями рук, изящными поклонами, при которых так близко приближаешься к партнеру, что чувствуешь его запах.

Джеффри откашлялся. Да, аллеманда с Лилиан оказалась для него намного опаснее, чем сотня вальсов с леди Джейн, леди Эмили или любой другой, им подобной. С подходящей…

– А где мистер Ричардз?

Джеффри развернулся на каблуках и увидел Лилиан: волосы откинуты назад и небрежно перевязаны лентой, золотистая кожа светится на фоне белой рубашки. Она выглядела такой юной, естественной и красивой, что захватывало дух. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы справиться с нервным напряжением, он почувствовал напряжение иного рода. Эта женщина возбуждала его одним только своим присутствием, тихим голосом, грациозными движениями.

– Я предложил ему поспать еще пару часиков, и он не отказался. – Вообще-то все было не совсем так: он зашел в конюшню накануне ночью после бала и сказал Тому, что утром его услуги не потребуются. Было очень странно шагать по высокой мокрой траве в вечернем облачении, но он хотел быть уверенным, что утром никто не нарушит их уединение. – Уверяю вас, я вполне способен оседлать лошадь для дамы.

– Я и сама вполне способна оседлать лошадь, – не удержалась Лилиан, – но все равно спасибо.

Джеффри понимал, что этой девушке под силу многое. К сожалению, все его грезы были связаны только с ее роскошным телом, с тем, как она может его использовать, чтобы доставить ему удовольствие. Иногда он задавал себе вопрос, понимает ли она, на что действительно способна.

Ему все больше хотелось показать ей это.

– Что вы хотите показать мне сегодня? – ворвался в его грезы ее голос, и она подошла ближе, чтобы погладить блестящую шерсть Амиры.

Лошадь благодарно ткнулась в ее ладонь носом, а Джеффри вздрогнул: неужели он произнес последние слова вслух?

– Прошу прощения? – пробормотал он, чувствуя потребность извиниться за похотливые мысли – как будто она могла их прочитать.

– Вчера вы сказали, что у вас большие планы на это утро. Вы хотите показать мне еще одно болото?

– Ах вот вы о чем! – Джеффри облегченно рассмеялся. Надо все-таки исхитриться и взять под контроль свое проклятое влечение. – Нет, я хочу вам показать кое-что совершенно другое. Вы готовы к более длительной прогулке сегодня?

– Я готова ко всему, что вы намерены продемонстрировать, – заявила Лилиан, и хотя он знал, что ее слова имели совершенно невинный смысл, но все же ему пришлось отвернуться, чтобы она не заметила явных признаков его возбуждения.

Они поехали к западной границе поместья Уэнтуортов. Особой спешки не было, но все же лошади бежали бодрой рысью. Джеффри хотелось, чтобы Лилиан увидела многое, но времени для этого оставалось все меньше. Солнце уже показалось на краю неба. Накануне они вернулись в дом позже, чем это было бы разумно, и их едва не заметили. При любой неосторожности Лилиан окажется скомпрометированной, и у него не останется выбора. Придется на ней жениться.

А так ли уж это плохо?

Джеффри некоторое время обдумывал эту мысль. Его тело болезненно напряглось, и он со вздохом прикрыл глаза: несомненно, одна часть его тела желает союза с Лилиан, причем выражает это желание весьма откровенно.

Он честно попытался выбросить эту мысль из головы, посчитав ее несвоевременной: приближается голосование по его законопроекту, где-то затаился шантажист, требующий денег, да и с финансами Уэнтворотов следует разобраться, причем чем быстрее, тем лучше. Так что ему не до выбора невесты.

Тем не менее коня он придержал.

Местность стала более холмистой, и в душе Джеффри неожиданно проснулся восторг. Ему показалось, что он снова стал мальчишкой и с нетерпением ожидает подарка от Санта-Клауса. Он не мог точно сказать, когда решил, что Лилиан будет первой, кому он расскажет о своих планах использовать бывших солдат здесь, в Сомертон-Парке, но когда они приблизились к площадке для шахты, он уже не сомневался, что сделал правильный выбор. Он уж точно не имел ни малейшего желания делиться своими задумками с матерью, а дядя Джосс оказался недостойным его доверия. Представить в этот момент рядом с собой кого-то вроде леди Джейн он не мог – не хватало воображения.

Джеффри покосился на Лилиан. Ветер растрепал ее пышные волосы, и сегодня она отказалась от шляпы, за что Джеффри был ей безмерно благодарен. У него перехватило дыхание. Он был благодарен ей за одно только присутствие. Грустно, когда тебе не с кем поделиться самым сокровенным. Может быть, не менее грустно и то, что делиться приходится с практически незнакомой женщиной, но такого ощущения у Джеффри почему-то не было: его переполняла радость.

Как хорошо, когда не надо держаться с апломбом, изображать надменного графа, героя войны или прожженного политика. Прекрасно, когда можно быть просто человеком и наслаждаться утром. Джеффри расслабился, губы его сами по себе раздвинулись в широкой и очень довольной улыбке.

– Что?… – Лилиан удивленно посмотрела на него и непроизвольно тоже улыбнулась.

– Я просто подумал, как хорошо общаться с теми, кому абсолютно ничего от тебя не нужно, кроме дружбы, – сказал Джеффри, неожиданно решившись на откровенность. – Вы не такая, как другие, и, кажется, к вам я мог бы привыкнуть.

Ее улыбка застыла, глаза потемнели, и Джеффри ощутил тревогу. Проклятье! Похоже, ей не понравилось его признание. Вероятно, в точности так же выглядел он, загнанный в угол охотницами за графским титулом. Надо осторожнее выбирать выражения, чтобы больше ее не пугать.

До вершины холма оба всадника хранили молчание. После короткой поездки по гребню Джеффри наконец увидел то, что искал, – деревянные столбы и стальные цепи. Здесь землемеры обозначили самые подходящие и безопасные места для шахт.

Высмотрев место поудобнее, Джеффри спешился и помог спуститься на землю Лилиан.

– Что это? – спросила она, коснувшись рукой холодного металла цепи и обратив на него свои фиалковые глаза, умные, любопытные, проницательные и невероятно манящие.

– Это, – торжественно объявил Джеффри, – площадка, отведенная для первой из трех вертикальных шахт нового свинцового рудника. Моего рудника.

Лилиан усмехнулась:

– Вы собираетесь добывать свинец?

– Не лично я, конечно, но да. – Джеффри довольно рассмеялся и указал на другой ряд столбов. – Вторая шахта будет там, а третья – чуть дальше справа. Этот район очень богат свинцовой рудой. Мои люди используют шахты, чтобы добраться до рудоносных жил, потом прокопают горизонтальные тоннели – уровни – между шахтами. Так они смогут добывать руду и доставлять на поверхность для переработки.

Лилиан посмотрела по сторонам и, сморщив носик, спросила:

– Почему вы решили изуродовать свою землю промышленными сооружениями? – В ее голосе не было и намека на осуждение – только любопытство.

– Чтобы подкрепить свои слова делами, то есть создать рабочие места для как можно большего количества бывших солдат.

Почти то же самое несколькими днями раньше Джеффри говорил Джоссу. Но с Лилиан все было по-иному. По непонятной причине, рассказывая ей об этих планах, он остро чувствовал свою уязвимость. По большому счету ему было совершенно безразлично мнение дядюшки о его проекте, но почему-то чрезвычайно важно, как его оценит она, поэтому с каждым ее кивком он ощущал прилив радостной энергии.

– Понимаете, я должен показать пример. Если я не готов использовать собственные средства для создания новых рабочих мест, то как могу ожидать, что это сделают другие? Надеюсь доказать важным пэрам, что финансирование подобных проектов будет для них выгодным.

– Вы имеете в виду выгоду материальную?

Джеффри кивнул.

– Выгода, конечно, может быть разной, но… да, деньги – лучшая мотивация. Надеюсь убедить хотя бы нескольких человек последовать моему примеру – вложить деньги в предприятия, создав тем самым новые рабочие места.

Лилиан так долго смотрела на него, что ему захотелось съежиться – ему, от взгляда которого бледнели бравые солдаты.

– Вы совсем не такой, как я думала, – сказала она наконец задумчиво.

Джеффри шумно выдохнул – оказывается, все это время он боялся дышать, – но все же решил уточнить, поскольку выражение ее лица не позволяло сделать однозначный вывод:

– Это хорошо или плохо?

Лилиан окинула его взглядом, который он мог однозначно назвать печальным, и отвела глаза, пробормотав:

– Не знаю.

Джеффри окаменел, не в силах понять, что происходит между ними. Он всем своим существом ощущал что-то сильное, невысказанное – то, что ему очень хотелось обратить в свою пользу. Он в очередной раз понял, что сердце Лилиан окружено каменной стеной. Ему это было доподлинно известно, потому что с его сердцем дело обстояло точно так же. Он знал, откуда взялась стена вокруг его сердца, но что скрывается за высокой оградой Лилиан.

Она откашлялась, и когда снова подняла глаза, на ее лице не было намека на какие-либо чувства.

– Значит, вы планируете привезти сюда солдат для работы на руднике? А где они будут жить?

Джеффри какое-то время всматривался в ее лицо, поскольку так и не понял, что не так, потом ответил:

– Мы построим здесь нечто вроде казарм. – Он указал на другую площадку, расположенную немного в стороне. – Это жилье будет лучше, чем то, каким им приходилось довольствоваться во время войны. Многие солдаты не имеют семей и с радостью здесь поселятся. Но в будущем – во всяком случае, я на это рассчитываю – они обзаведутся семьями и собственными домами, поэтому собираюсь построить здесь деревню.

Лилиан удивленно моргнула.

– Деревню?

– Небольшую, конечно. Я рассчитывал сделать это еще до открытия рудника, а потом уже перейти к плавильному цеху, но…

Спохватившись, он закрыл рот и плотно сжал губы, поскольку едва не выложил ей, что с его финансовым положением пока нет никакой определенности и он не может позволить себе большие расходы. С Лилиан было так легко разговаривать, что он едва не забылся.

После неловкого молчания Джеффри продолжил:

– Но не получилось. Пришлось немного скорректировать планы. Первые год-два мы будем отправлять добытую руду для переработки в Айронбридж. Это уменьшит наши доходы, но мы используем все, что получим, для строительства сначала деревни, а потом плавильного цеха. А когда все это будет сделано, у нас появятся средства для инвестирования в другие проекты.

Взгляд Лилиан смягчился, на лице появилась улыбка, выражавшая одобрение, восхищение и что-то еще… не поддающееся четкому определению.

Джеффри возликовал словно мальчишка. Этот взгляд подарил ему легкость и радость, которой он не испытывал уже много лет.

– Где будет деревня? – спросила Лилиан.

Джеффри порывисто схватил ее за руку, но тут же отпустил и сконфуженно извинился. Что это с ним? Справившись с волнением, он предложил, как должно, даме руку и повел на гребень холма, за которым оказалось обширное пространство, заросшее пышной зеленой травой.

– Там. Это идеальное место, ровное, земля плодородная, а ручей, сбегающий с холма, зимой не замерзает. Со временем я построю здесь церквушку, школу и…

Лилиан замерла и стиснула цепкими пальцами его руку.

– Вы не можете расположить деревню там.

Джеффри нахмурился.

– Почему?

– Это самое плохое место, которое только можно было найти.

– Не согласен! Управляющий, которого я недавно нанял, имеет очень большой опыт. Он утверждает, что все рудники располагаются примерно так же.

Лилиан убрала руку и твердо взглянула ему в глаза.

– Возможно. Но если вам небезразлично здоровье людей, вы найдете другое место.

Джеффри скрестил руки на груди. И что теперь прикажете делать? Никто и никогда не осмеливался ему противоречить. Тем не менее, зная, как умна Лилиан, он решил выслушать ее доводы.

– Почему я должен принимать во внимание ваш совет, если человек, имеющий огромный опыт практической работы, утверждает обратное?

Лилиан вздернула подбородок, в ее глазах вспыхнул открытый вызов.

– Мой отец всю жизнь изучал влияние загрязненного воздуха и воды на человеческий организм. Я продолжаю его работу, хотя и в несколько ином аспекте. И могу утверждать с полной ответственностью, что если деревня будет построена в этом месте, то ее жителей ждет медленная, но верная гибель.

Джеффри непроизвольно разинул рот: такая страсть и убежденность звучала в ее голосе. Этого он не мог не оценить, но все же пока не был готов отказаться от долгой и кропотливой работы по планированию без каких-либо доказательств.

– Чепуха. Мы вместе с управляющим выбрали это место как раз потому, что оно далеко от цеха. Не вижу, что еще может стать проблемой, если не будет дыма.

Лилиан фыркнула:

– Это значит, что ни вы, ни ваш управляющий не знаете химии.

Понимая, что не убедила его, она сделала то, чего никак от себя не ожидала: схватила Джеффри за руку и потащила за собой к видневшемуся неподалеку выходу породы, а приблизившись, провела по прожилкам пальцем и сказала:

– Вот здесь заключена проблема, в этих следах минералов, которые делают район богатейшим вместилищем свинцовой руды. Свинец, как и некоторые другие металлы, например медь, залегает в земле в виде сульфидных руд. Ваши люди будут добывать эту руду и доставлять на поверхность, так?

– Конечно.

– Вы знаете, что происходит с сульфидами под воздействием кислорода и воды?

– Не знаю.

– Они превращаются в серную кислоту. А это значит, что вода в ручье, которым жители деревни будут пользоваться для бытовых нужд, станет ядовитой. Она будет просачиваться и в землю, на которой они вырастят зерно и овощи…

Джеффри уставился на совершенно невинный с виду камень, который, оказывается, вовсе не был таковым.

– Вы уверены? И можете это доказать?

– Я могу получить из этого камня серную кислоту прямо на ваших глазах, – подтвердила Лилиан, глубоко вздохнув. – Но, к сожалению, не могу так же легко доказать ее вредное воздействие на человеческий организм. Если речь идет о концентрированной серной кислоте, это просто, но дождевая вода будет ее разбавлять, ослабляя свойства. Так что потребуется время, чтобы проявился кумулятивный эффект и негативное влияние стало заметным.

Честность Лилиан произвела впечатление. Он знал, что она нисколько не сомневалась в своих словах, но тем не менее осветила все стороны проблемы и сама указала на слабые места в своей аргументации. Это еще больше увеличило его уважение к ней.

– Могу лишь сказать, что при нормальной концентрации серная кислота обжигает кожу и ткани, а при проглатывании может вызвать прободение пищевода и желудочно-кишечного тракта. При вдыхании ее паров повреждаются дыхательные пути. Разумно предположить, что ее поступление в организм даже в небольших количествах в течение длительного времени пользы здоровью не принесет.

Лилиан порывисто схватила собеседника за руку.

– Я знаю, что моя гипотеза верна. Возможно, потребуется несколько лет, чтобы собрать доказательную базу, но я готова. – Неожиданно она осознала, что держит его руку, и, покраснев, отступила: – Простите. Я перешла все допустимые границы.

– Говорите, кислород и вода?

Лилиан кивнула.

– Любопытно. Может быть, поэтому отец за несколько лет до смерти приказал закрыть старый колодец? Жители деревни жаловались, но он сказал, что в нем вода мертвая, – задумчиво проговорил Джеффри.

– Вполне возможно, – согласилась Лилиан. – Если к колодцу где-нибудь близко подходила свинцовая жила.

Джеффри окинул взглядом долину, где в его мечтах счастливо жили бывшие вояки, создавали семьи, растили детей… Он не желал вредить тем, кому стремился помочь, а если существует хоть малейшая вероятность…

– Я найду для деревни другое место.

Лилиан резко обернулась, изумленно глядя на него.

– Вы действительно это сделаете?

Джеффри кивнул, потому что чувствовал: это правильное решение.

– Это не так уж сложно: нужно всего лишь расчистить участок. Возможно, на этом месте я поставлю плавильный цех. – Он уже мысленно прикидывал, во что все это обойдется в трудозатратах и фунтах стерлингов. – Вероятно, производство станет чуть дороже, но я не хочу, чтобы дети дышали загрязненным воздухом и пили плохую воду.

Широко улыбнувшись, Лилиан прошептала:

– Оказывается, вы хороший человек.

И тут в нем что-то сломалось. Он поддался желанию, которое зрело уже много дней, и поцеловал ее.

Это не был легкий поцелуй трепетного поклонника – медленный, нежный, обещающий. Нет, это был жадный, голодный поцелуй истосковавшегося мужчины. Джеффри и сам еще не успел сообразить, что делает, а уже сжал ее в крепких объятиях и впился губами в ее рот.

Лилиан застонала. Бархатный звук проник в самую глубину его естества, и тлевшая искра вспыхнула жарким пламенем. Джеффри ожидал, что девушка испугается, возмущенно отпрянет, оттолкнет его, но вместо этого она приподнялась на цыпочки и крепче к нему прижалась. Она не сопротивлялась, когда он раздвинул языком ее губы, и открылась для него. Глубины ее рта оказались мягкими и бархатистыми. Джеффри почувствовал, как Лилиан задрожала в его объятиях, и сам ощутил волну сладкой дрожи. Проклятье, она так чувствительна! Надо только…

С трудом оторвавшись от нее, он судорожно вздохнул и прошептал:

– Простите. Я не должен был использовать ситуацию в своих интересах.

Взяв за плечи, он нежно, но твердо отстранил Лилиан, понимая, что иначе не сможет сдержаться. Еще мгновение, и уже ничто его не остановит. И тогда ей будет причинен вред, который ничем невозможно компенсировать.

Ей тоже оказалось непросто взять себя в руки – по крайней мере, насколько можно было судить по ее частому и тяжелому дыханию и пульсации тонкой синей жилки на шее. Джеффри убрал руки и отступил.

Ее потрясающие глаза были широко открыты, но потемнели от страсти и теперь мерцали словно аметисты, а в их глубине плясали искорки ее невероятного, неистребимого любопытства. Джеффри знал, что это качество сделает ее потрясающей любовницей. И это знание заставило его глухо застонать. Подобные мысли никак не способствуют сохранению имиджа джентльмена.

– Простите, – повторил он и отступил еще на шаг.

Лилиан осталась на месте. Постепенно ее дыхание стало спокойнее, и она облизнула нижнюю губу, вероятно, чтобы умерить неприятные ощущения: его поцелуй не был нежным. Только почему-то Джеффри ни о чем не сожалел, хотя знал, что следовало бы.

– Я не прощу вас.

Джеффри поморщился, но все же расправил плечи и приготовился выслушать заслуженные упреки.

– Я сделал вам больно?

Джеффри заглянул ей в лицо. Ее губы хоть немного и припухли от грубого поцелуя, но улыбались.

– Я должна вам кое-что сказать. – Ее голос не дрожал, но по предательскому румянцу Джеффри понял: то, что у нее на уме, высказать не так уж легко. – Буду говорить прямо, если даже вы подумаете, что леди это не пристало.

Джеффри замер в ожидании.

– Я вам говорила, что выходить замуж не намерена, правда, но это вовсе не означает, что мне не хочется…

Джеффри понял, что ему не хватает воздуха.

– Я думала об этом с нашей первой встречи, там, в библиотеке. – Лилиан покачала головой и замолчала, и было заметно, что у нее дрожит подбородок. Справившись с волнением, она продолжила: – Мне двадцать четыре года, с детства я занимаюсь наукой, так что мне известно… как происходит воспроизводство вида.

Она сделала маленький шажок ему навстречу, и Джеффри потребовалось все его самообладание, чтобы не наброситься на нее.

– Но я только теперь… впервые почувствовала желание. – Лилиан нервно облизнула губы, а ему показалось, что ее язычок коснулся его губ. – Мне впервые захотелось сделать это самой.

– Лилиан… – Неожиданно у него пересохло горло, и он едва не лишился способности говорить. Она же ожидала его ответа храбро, как молодой солдат, и только губы у нее едва заметно дрожали, что тронуло его до глубины души. – Вы должны понимать, что я хочу вас. Мужчина не целует женщину с такой… страстью, если не хочет большего.

Несмотря на смущение, на ее лице появилась робкая, но сияющая улыбка, и в какой-то момент Джеффри подумал, что не сможет сохранить решимость остаться джентльменом. У него в уме начал складываться план, но граф не желал действовать, не обдумав все как следует, что в данный момент было невозможно, поскольку всеми его мыслями владела животная похоть.

И все же он нашел в себе силы произнести:

– Но это невозможно. Я вас слишком уважаю, чтобы принять в дар вашу девственность, которая по праву должна принадлежать лишь супругу.

Лилиан нахмурилась и опустила глаза.

– Но я ведь уже сказала, что…

Жестом он остановил ее.

– Знаю, но вы всегда можете передумать… – Джеффри заставил себя замолчать и облечь в слова вдруг пришедшую в голову мысль: «Я очень надеюсь, что вы передумаете». Приблизившись к ней, он запустил обе пятерни в пышную копну шелковистых волос. – Я не могу сделать то, что лишит вас этого шанса. На такой поступок способны лишь те, у кого нет ни чести, ни совести.

Лилиан опустила голову, а он принялся ласкать подушечкой большого пальца ее щеки, коснулся губ и шепнул:

– Но и не дать нам обоим того, что мы так страстно хотим, я тоже не могу.

Лилиан взглянула на него, и он увидев в ее глазах не только смущение и стыд, но и что-то подозрительно напоминающее надежду.

– Я покажу вам кое-что, – пообещал Джеффри, хотя и знал, что не должен, но был не в силах удержаться. – Но лишь немногое. Мы не должны совершать непоправимое. – Прежде чем эти слова слетели с его губ, у Джеффри появились опасения, что они уже все совершили. – Мы не будем торопиться.

В ответ Лилиан скосила глаза на его большой палец, все еще нежно ласкавший ее лицо, и легко поцеловала его. Это было настолько эротично, что Джеффри вздрогнул.

– Так вы согласны?

– Да, – просто ответила Лилиан, как завороженная глядя на него.

– Вот и хорошо, – деловито заключил Джеффри. – Потому что теперь я намерен целовать вас правильно, как и следовало с самого начала.

Он нежно привлек девушку к себе, а когда почувствовал, что она проявляет инициативу и сама тянется к нему, едва не лишился присутствия духа. Первое прикосновение ее губ исторгло из его горла хриплый стон и живительным бальзамом пролилось на истерзанную душу. На сердце стало легко. Джеффри почувствовал ее дыхание, ее запах.

Губы Лилиан были теплыми и робкими. Создавалось впечатление, что она не проявляет свою страсть, потому что боится, как бы Джеффри не прекратил их восхитительный опыт. Он прижал ее к себе теснее, поглаживая спину, касаясь губами щек, подбородка, губ. Он словно знакомил ее со своими прикосновениями, показывал, что может быть нежным. Он чувствовал на своем лице ее дыхание, которое становилось все чаще. Что ж, она по крайней мере может дышать.

Решив, что больше не выдержит, Джеффри завладел ее ртом. Легонько нажав пальцем на подбородок, он заставил ее раскрыть губы, и его язык скользнул в теплую влажность.

Лилиан застонала, но Джеффри ощущал, что она сдерживается. И это было хорошо. По крайней мере, в данный момент. Он не был уверен, что сможет справиться, если она даст себе волю. Он хотел, чтобы его поцелуй был легким, старался держать свою страсть в узде. Его язык скользил по ее языку, небу, зубам. Он познавал женщину, испытывал, пробовал на вкус, наслаждался ею. Он ожидал, что ее вкус будет таким же, как запах: лимон и яблоки, – но на деле это оказались яблоки с медом. И сама женщина, и ее вкус были сотканы из противоречий: терпкость и сладость.

Когда же Лилиан неуверенно коснулась его языка своим, с уздой, сдерживавшей его страсть, начались очевидные проблемы. Джеффри обхватил ее крепче, и они вместе опустились на колени на мягкую траву. Не прерывая поцелуя, Джеффри сел и, усадив ее к себе на колени, принялся целовать с новой страстью.

Ему очень хотелось усадить ее на себя верхом – хотелось с тех самых пор, как он впервые увидел ее на лошади в мужском седле. Ее мужская одежда станет барьером, пусть и не очень надежным, между их телами, хотя желание почувствовать ее груди прижатыми к его груди становилось невыносимым. Но Джеффри понимал, что не должен нарушать правила, которые сам установил.

К тому же всегда есть «потом».

Когда Лилиан коснулась языком его языка, Джеффри отчетливо понял, что у него обязательно будет «потом» с этой женщиной. С ней он стал живым, обрел способность чувствовать. Его охваченный страстью мозг не утратил способности соображать, просто смирился с неизбежным. Он должен получить эту женщину.

Джеффри прервал поцелуй, чтобы отдышаться. Лилиан тоже подняла голову, жадно хватая ртом воздух. Он сразу заметил бьющуюся на ее шее голубую жилку и приник к ней губами, тронул языком, а рукой накрыл грудь Лилиан.

Ее низкий чувственный стон заставил Джеффри возобновить поцелуй, который действовал на него словно наркотик. Он легонько сжал ее грудь, нащупал пальцем сосок и почувствовал, как этот маленький бугорок плоти стал твердым от его прикосновения.

Лилиан не могла сидеть спокойно у него на коленях, ее маленькие упругие ягодицы активно терлись о его мужское естество, и это сводило с ума. Он понял, что теряет над собой контроль, и с большим трудом прервал поцелуй. Он не возьмет ее здесь, на траве, тем более после того, как торжественно заявил, что не обесчестит ее. Ему необходимо подумать, представить перспективу.

Джеффри уткнулся лицом ей в шею, пытаясь отдышаться, а его рука все еще сжимала ее грудь, так что он чувствовал, как твердый сосок упирается в ладонь. Он медленно убрал руку. Ему требовались огромные усилия, чтобы оставаться без движения, не трогать ее, дать ей время прийти в себя.

Лилиан подняла голову и, взглянув ему прямо в глаза, спросила:

– Это всегда так? Такая сильная и в то же время приятная ноющая боль внутри вот здесь… – Она прижала руку к нижней части живота.

Джеффри покачал головой: ничего подобного с ним раньше не было, никогда, – и прошептал:

– Нет. Это что-то особенное.

Она кивнула; при этом ее милое личико сохраняло полную серьезность.

Лилиан действительно особенная. Она и чувствовать заставляла его нечто особенное, то, чего никогда раньше не чувствовал, а теперь, как он начинал подозревать, не захочет без этого жить.

Джеффри еще немного подержал ее на коленях, потом неохотно отпустил. Они встали, привели в порядок одежду и пошли к лошадям. Мысли Джеффри беспорядочно метались, но в одном у него теперь не было сомнений. Он привык доверять своим инстинктам, а все они твердили одно: Лилиан должна стать его женой.

Честная, прямая, любопытная, необычная, страстная, великолепная Лилиан.

Вот только она этого не хочет. То есть в мужья не хочет, а хочет всего лишь получить новый опыт.

Он заставит ее передумать, тем более что она сама показала, как это можно сделать. Если эксперимент – путь к сердцу ученого, да будет так. И шаг за шагом он привяжет ее к себе неразрывными узами.

Джеффри мысленно усмехнулся, а потом почувствовал, как на его физиономии расползается довольная счастливая улыбка. Лилиан станет для него отличной женой. Она сдержанна и непохожа на девицу, легко поддающуюся эмоциям. Даже если постепенно мысль, что, вступая в брак, необходимо открыть сердце своей избраннице, перестает шокировать, он все-таки пока еще опасался полюбить жену больше, чем она его, поскольку это даст ей преимущество в браке, которое она может использовать против него, как, например, его мать – против отца.

Но ведь Лилиан абсолютно непохожа на его мать. В этих двух женщинах нет ни единой общей черты. Она никогда не лгала, не пыталась им манипулировать, а это самое главное.

Ирония судьбы! Он теперь ничем не отличается от гостей Сомертон-Парка, поскольку планирует заманить партнершу в брачную ловушку.