В тайный ход сквозь приоткрытую дверь проникал свет. Должно быть, Джеффри специально неплотно ее закрыл, чтобы ей было ясно: ее ждут. Только он. Он пока не знает, какой удар она приготовила, и ожидает совсем другой встречи.

Споткнувшись, Лилиан остановилась, крепче прижала деревянную шкатулку к груди и попыталась сделать глубокий вдох, но легкие отказались ей повиноваться. Ну и ладно: какое-то время она сможет прожить и с минимальным количеством кислорода – скоро все кончится.

Ей следует относиться к следующим мгновениям как к загноившейся ране: чем быстрее вскроешь, позволишь свежей крови вытечь и очистить ее, тем быстрее начнется заживление. И потом не останется никаких следов. Речь идет о Джеффри, а не о ней. Ей не суждено излечиться. Инфекция проникла слишком глубоко. А иммунитет ослаблен. У нее вообще нет иммунитета против этого потрясающего мужчины. Он проник внутрь, стал частью ее существа, которую придется отдирать с кровью. Так что шрамы останутся навсегда.

Когда она вошла в библиотеку, Джеффри оглянулся, хотя вряд ли потому, что услышал, – скорее почувствовал ее присутствие. Его лицо осветила такая радостная нежная улыбка, что Лилиан с трудом сдержала слезы, а ведь так хотелось расплакаться!

– Ты здесь, – шепотом произнес Джеффри, и его плечи явно расслабились, словно он опасался, что она не придет. – Я думал, этот день никогда не кончится.

Он остановился прямо перед ней и протянул руки, намереваясь обнять.

– Мне так много нужно сказать тебе, но сначала…

Он не должен ее касаться! Лилиан знала, что, если это произойдет, с ней все будет кончено. Будто защищаясь, она резко выставила вперед шкатулку, которую держала в руках, не позволяя ему приблизиться.

Джеффри отпрянул в недоумении. Его взгляд метнулся сначала на шкатулку, потом на ее лицо в немом вопросе.

Она встряхнула шкатулку, продолжая держать ее как щит, но Джеффри забрал вещь из ее рук и поставил на стол, после чего смог наконец обнять девушку.

Лилиан приготовилась к обжигающей страсти поцелуя, поэтому легкое прикосновение губ оказалось для нее полной неожиданностью и отдалось острой болью в груди. Его руки нежно скользнули по плечам, спине. Его прикосновения были такими теплыми, такими заботливыми… и невыразимо возбуждали. Как же она будет жить без него? И как сможет причинить ему сильную боль, во всем признавшись?

Объятия стали крепче, и, прервав поцелуй, Джеффри потерся щекой о ее висок, потом смешно ткнулся носом в макушку. Это выражение приязни словно бритвой резануло по сердцу. Лилиан поняла, что не может больше выносить эту пытку.

– Мне никогда не нравился запах яблок, – тихо сказал Джеффри, коснувшись ее шеи сначала губами, потом языком – Да и вкус, честно говоря, тоже. И тем не менее уже больше недели каждое утро я требовал на завтрак яблочные тарталетки с медом. Кухарка, должно быть, решила, что я рехнулся, но вряд ли у меня получится объяснить, почему мне их так хочется. Ты не знаешь?

Лилиан покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, а тем временем губы Джеффри продолжили свое путешествие и прижались к чувствительному местечку за ухом.

Его теплое дыхание согревало.

– Потому что всю ночь я мечтаю о тебе и не могу понять – во сне или наяву. Просыпаюсь я с единственным желанием: снова почувствовать твой запах и вкус. Это желание доводит меня до безумия. Я больше ни о чем не могу думать, даже утренней прогулки дождаться не в силах.

Джеффри чуть отстранил Лилиан, чтобы видеть глаза, но продолжая обнимать за плечи. Взгляд его был серьезен и внимателен.

– Но замена почти не приносит удовлетворения. – Его шепот был очень тихим, но Лилиан отчетливо слышала каждое слово. – Боюсь, я только растолстею, если это будет продолжаться долго. Много сладостей вредно для здоровья. Кажется, спасти меня может только одно: каждое утро я должен просыпаться рядом с тобой.

Лилиан почувствовала дурноту. О чем он говорит? Решив наконец прекратить это безумие, она протянула руку к шкатулке.

– Джеффри, я принесла…

Поцелуй не позволил ей договорить, и она со вздохом закрыла глаза, сдавшись перед напором его страсти. Но поцелуй почему-то резко прервался.

– Не могу даже представить, что принесла мне ты, но я настаиваю, чтобы сначала ты открыла мой подарок.

Джеффри отпустил ее, отошел к камину и вернулся с небольшой узкой коробочкой в руках, простой и ничем не украшенной.

Он решил, что это подарок. Хуже некуда. Лилиан тряхнула головой.

– Нет, я…

– Доставь мне удовольствие, – попросил Джеффри и протянул ей коробочку.

И что-то такое появилось в его глазах – Лилиан пока не могла определить, что именно, – что не позволило ей разочаровать его.

Коробочка оказалась совершенно невесомой: в ней явно лежало что-то хрупкое. Что это может быть? И, главное, зачем?

– Открой ее.

Ужасная идея, но Лилиан все-таки подчинилась и, не заглядывая внутрь, коснулась кончиками пальцев чего-то прохладного, явно стеклянного. Любопытство, как всегда, победило, и, опустив взгляд, она взяла двумя пальцами предмет и поднесла к глазам.

И ахнула, увидев колбу для дистилляции. Сосуд был сделан из толстого стекла, имел овальную форму и длинное узкое горлышко. Химическая посуда стоила недешево, и ее очень трудно было достать. Но не это главное: к горлышку колбы шелковой ленточкой был привязан ключ – еще один ключ, который Джеффри вручал ей с самыми лучшими и честными намерениями.

– Что это?

– Ключ от постройки, которую ты выбрала для своей лаборатории. Надеюсь, так и будет, когда ты станешь моей женой.

Колба выпала из пальцев Лилиан, но толстое стекло выдержало соприкосновение с обюссонским ковром.

Джеффри взял Лилиан за руки и рассмеялся.

– Честно говоря, я рассчитывал не на такую реакцию, но если ты таким образом говоришь «да», я не возражаю.

Лилиан хотела высвободить руки, но ей не хватило сил. Неужели Джеффри только что попросил ее выйти за него замуж?

Из ее губ непроизвольно вырвался истерический смешок. И в голове вертелась только одна мысль: наконец-то тетя Элиза будет ею довольна – впервые в жизни.

Нелепую мысль быстро вытеснила острая боль, пронзившая все ее существо. К глазам подступили слезы. Боже правый, спаси и помилуй! Джеффри хочет на ней жениться.

О, как бы она хотела забыть обо всем и сказать «да».

Лилиан высвободила руки, сделала несколько неуверенных шагов в сторону и без сил рухнула на диван.

Судя по раздавшемуся из темноты шороху, Джеффри последовал за ней, но она не могла повернуться к нему, не могла посмотреть в глаза.

– Лилиан? – Одной ногой она ощутила тепло и, покосившись, убедилась, что он опустился рядом с ней на колени. Его тепло вливалось в ее тело, но сил почему-то не прибавлялось. – Милая, взгляни на меня.

Она со вздохом подчинилась. Его внимательные глаза потемнели от тревоги, и Лилиан почувствовала себя еще хуже. Как он красив! Какое у него доброе сердце! Он абсолютно честный человек и думает сначала о других, а лишь потом о себе. Ей следовало знать: по тому, как с самого начала реагировала на него, как открылась ему, – и следовало понять, но этого не случилось. А теперь отрицать очевидный факт бессмысленно: она влюблена в Джеффри Уэнтуорта.

– Скажи мне, что случилось. – Он легонько погладил ее по щеке. – Я еще вчера понял: что-то не так. Мне не следовало отпускать тебя, но…

Голос Джеффри стих. Или он продолжал говорить, но Лилиан ничего не слышала?

Боже, что же делать? Она без ума от Джеффри Уэнтуорта.

Лилиан потрясла головой, но дар речи не желал возвращаться. Да, она любит. Только сейчас она это осознала, и чувство начало подниматься в ней, заполнять ее всю и переливаться через край – словно некая химическая реакция стала неуправляемой.

– Я люблю тебя. – Она проговорила это раньше, чем поняла смысл своих слов.

Джеффри не произнес больше ни звука, и рот его при этом остался открытым, словно неожиданно перестал получать сигналы от мозга.

Ей не следовало этого говорить, но теперь ничего не поделаешь. Она и не надеялась, что когда-нибудь скажет что-либо подобное мужчине, зато это были абсолютно честные и искренние слова. Когда все кончится, ей станет утешением, что в такой момент сказала чистую правду. Хотя Джеффри ей вряд ли поверил.

Он стоял перед ней, опустившись на одно колено, и вроде бы не дышал. То есть он, разумеется, дышал, но явно был потрясен.

Наступил ее момент истины. Она должна открыть ему сердце. Скорее всего Джеффри посчитает все ее слова ложью, но если она сумеет заставить его поверить, что ее любовь настоящая – надежды на это почти нет, но надежда умирает последней, – то, быть может, он простит все ее неправедные дела. Возможно, он поймет? Тогда у них есть будущее.

А если нет, у нее останется эта ночь в его объятиях.

Лилиан соскользнула с дивана, опустилась рядом с ним на колени и порывисто обняла его.

«Пожалуйста, пусть он поймет и поверит».

Она притянула его голову к себе и пылко поцеловала.

А Джеффри чувствовал, как внутри у него полыхает пожар.

Она его любит.

Он не смел и надеяться. Естественно, он видел, что Лилиан постепенно привязывается к нему, но считал, что потребуются месяцы, если не годы, чтобы пробиться сквозь стену, окружающую ее сердце.

А она говорит, что любит его.

Джеффри прижал ее к груди и углубил поцелуй. Великий боже! Она должна быть постоянно рядом с ним. А достичь этого можно только одним способом – жениться на ней.

Прервав поцелуй, он принялся жадно глотать ртом воздух, нежно поглаживая ее голову и плечи в ожидании, когда она откроет глаза. Заметив, что Лилиан тоже не может отдышаться, ее прекрасные глаза затуманены страстью, он почувствовал чисто мужское удовлетворение.

– Итак, твой ответ «да»?

Лилиан растерянно заморгала, отвела глаза и пробормотала, все сильнее прижимаясь к нему:

– Давай поговорим об этом позже.

Джеффри чуть отстранил ее, хотя для этого ему пришлось сделать над собой гигантское усилие: его нестерпимо тянуло к ней, он хотел взять ее немедленно, здесь и сейчас, поэтому никак не мог позволить ей уйти. Даже если кто-то посчитает его скотиной, он был готов использовать любые средства, только бы она оставалась рядом. В конце концов, она сама призналась в любви. И он не позволит ей пойти на попятную, а, напротив, позволит себе то, о чем давно мечтает, зная, что если она дала слово, то никогда от него отступит.

– Нет, Лилиан, сейчас. Мы не станем заниматься любовью до тех пор, пока ты не дашь мне обещание стать моей женой.

Лилиан ожесточенно затрясла головой, попыталась прижаться к нему, но он оставался непреклонен.

– Не получится, Лилиан. Сначала скажи «да».

Она закрыла глаза, досадливо поморщилась и застонала.

О чем она думает? Джеффри догадывался, почему она не собиралась выходить замуж: вероятно, боялась, что муж станет контролировать каждый ее шаг, как тетя, не позволит работать. Сказать по правде, так и было бы, окажись на его месте любой другой. Но ведь она не могла не знать, что он на такое не способен, что даже готов помогать ей, используя свое влияние. И не могла она не чувствовать, как им хорошо вместе.

Задумавшись, он даже не сразу заметил, что Лилиан внимательно смотрит на него, а потом услышал ее твердый ответ:

– Я выйду за тебя замуж.

– Слава богу! – воскликнул с облегчением Джеффри, удивившись силе своего желания не только обладать ею, но и точно знать, что она никогда его не покинет.

Он подался к ней, намереваясь скрепить обещание поцелуем, но Лилиан прижала пальцы к его губам и проговорила так тихо, что сердце Джеффри пропустило удар:

– Если утром ты все еще будешь этого хотеть.

Радостно засмеявшись, он поцеловал каждый из ее пальчиков, зажимавших ему рот. Как она смеет опасаться, что он может передумать? Даже странно, что такая умная женщина временами может вести себя столь нелепо. Он уверен: страсть будет только возрастать и свяжет их навечно!

Лилиан хрипло застонала, раздвинула губы и попыталась втянуть в рот его язык, но Джеффри не хотелось спешить: зная, что теперь они вместе навсегда, он собирался соблазнять, а не покорять.

Он подумал, что следовало бы перейти в его комнаты: взять свою будущую жену на полу в библиотеке далеко не идеальный вариант, – но когда Лилиан разорвала на нем рубашку, понял, что совладать с собой не сумеет. Да и кого он пытается провести? Они не доберутся до его комнат – дай бог, до дивана, при таких-то темпах.

И Джеффри решил поддаться желанию, которое владело им с тех самых пор, когда увидел Лилиан верхом на своей призовой кобыле. Совершив довольно сложное телодвижение и удивившись, что старая рана почти не беспокоит, он сел и усадил Лилиан верхом себе на колени, одновременно уверенным движением задрав ее юбки.

Ее жар обжег его огнем, из горла Джеффри вырвался мучительный стон от ставшего нестерпимым желания, хотя лишь минуту назад он считал такое невозможным. Повинуясь инстинкту, Лилиан подалась вперед, а он стиснул руками ее бедра и приподнялся ей навстречу.

– Милая, давай не будем спешить и немного снизим темп…

В ответ Лилиан возмущенно пошевелила бедрами, отчего Джеффри бросило в жар, и заявила:

– Не желаю!

Он сдавленно хохотнул: ну надо же – она, видите ли, не желает! – и крепко зажмурился. Он искренне хотел сделать эту ночь для нее незабываемой, но быстро терял над собой контроль: перед ее напором просто невозможно сохранить способность соображать.

Руки Лилиан легли ему на грудь и неожиданно сильно сжали одновременно оба соска. Джеффри судорожно вздохнул. Глаза сами собой открылись. Острая боль отдалась в фаллос. Или это было наслаждение?

– Ну же, я прошу тебя!.. – с мольбой в голосе простонала Лилиан.

И он сдался. Быстро избавившись от панталон, он с недоумением обнаружил, что у него дрожат руки словно у зеленого юнца.

– Ты хочешь, чтобы мы легли, или тебе больше нравится вот так?

Сначала изумленно округлились ее глаза, потом сдвинулись брови вместе, и, заинтригованная, она спросила:

– Разве такое возможно?

– Почему же нет? – По замыслу Джеффри, таким образом он сможет ей наглядно показать, что не намерен господствовать над ней. – К тому же это дает тебе инициативу и возможность управлять… процессом.

По соблазнительной улыбке на ее губах стало ясно, что идея ей нравится. Проклятье! За одну вот такую улыбку он был готов дать ей возможность управлять абсолютно всем, чем пожелает.

– Как? – спросила она деловито, и Джеффри, поняв, что решение принято, скомандовал:

– Приподнимись на колени, и когда будешь готова, опускайся на меня. – Одна его рука лежала на ее бедре, другой он чуть направлял фаллос в нужное место. Желание было нестерпимым, но Джеффри дал себе слово, что предоставит право действовать Лилиан и не пошевелится, даже если для этого придется искусать себе губы до крови.

Лилиан, закрыв глаза, стала медленно опускаться, и вот уже головка фаллоса оказалась внутри ее. После секундной паузы она впустила его еще глубже, и Джеффри скрежетнул зубами, но не шевельнулся, стараясь запомнить каждое мгновение. Все его чувства сосредоточились в том месте, где соединялись их тела, а внимание сконцентрировалось на женщине, отдававшей ему себя без страха и колебаний.

Боже, как она красива! На нежном лбу выступила испарина, лицо серьезно, ровные белые зубки прикусили нижнюю губу – ни дать ни взять ученый при проведении очень важного эксперимента.

Она шумно втянула воздух, когда фаллос достиг последней преграды ее девственности, огромные фиалковые глаза широко распахнулись, но светились не страхом, а доверием, любовью, за что Джеффри был ей бесконечно благодарен. Чем он заслужил такое счастье? Что бы это ни было, он чувствовал готовность всю оставшуюся жизнь отдавать долг судьбе, пославшей ему эту женщину.

Лилиан наклонилась вперед, ласково касаясь своими пышными волосами груди, и, накрыв его губы своими, в этот самый момент опустилась на него, отдав ему себя целиком.

– О боже, Лилиан!.. – прохрипел Джеффри, когда снова обрел способность дышать.

Ему никогда не доводилось испытывать столь изысканных ощущений. Он не мог облечь свои мысли в слова, но твердо знал лишь одно: все правильно. Все так, как и должно быть. И еще у него появилось чувство ответственности – за нее, за эту женщину, только что отдавшую ему себя без остатка.

– Позволь теперь мне… позволь любить тебя.

После этих слов Джеффри с удивлением понял, что ничего не боится: Лилиан уничтожила всякий страх. Он не знал, сумеет ли любить ее так, как она этого заслуживает: ведь он так много лет боролся с этим чувством, – но был твердо намерен попытаться.

Она выпрямилась и потянулась словно довольная кошка.

– Да.

Джеффри поднял ее – на мгновение их тела разъединились и голова Лилиан поникла – и почти сразу снова вошел в нее сильным мощным толчком.

– Да, Джеффри, пожалуйста! – почти выкрикнула Лилиан, задыхаясь.

Джеффри застонал, понимая, что долго не продержится в ее горячем влажном лоне, но ему было важно, чтобы ей было хорошо именно в этот, первый раз. Лилиан сразу уловила ритм, поэтому он отпустил ее бедра и, нащупав пальцем центр ее удовольствия, принялся массировать его, обхватив другой рукой ее за талию, чтобы горячим страстным поцелуем подхватить крик восторга.

Его губы буквально пожирали ее, передавая все мыслимые оттенки эмоций, а бедра ритмично вздымались ей навстречу. Он чувствовал, как в ней нарастает напряжение, и мысленно молил: «Поспеши. Пожалуйста, поспеши, дорогая!»

Джеффри чувствовал себя на вершине блаженства и быстро терял над собой контроль, но все же хотел взять ее с собой. В очередной раз войдя в нее, он резко нажал на клитор, и в тот же миг она закричала и забилась в судорогах страсти. Еще один мощный толчок – и Джеффри познал, что такое настоящее, подлинное опустошение. Он излил в эту женщину не только семя, но и душу.