Джеффри взвесил меч на руке, естественно деревянный, и пробормотал:

– Черт возьми!

– Вы о чем? – отозвался виконт Холбрук, глядя на собственный меч с неменьшим сомнением.

– Только женщине могло прийти в голову организовать нечто подобное, – проворчал Джеффри, угрюмо разглядывая зрителей.

Все было похоже на средневековый турнир. Гости сидели по одну сторону поля: все выглядели веселыми и расслабленными, – а слуги собрались по другую сторону, совсем как знать и крестьяне в старину. Двенадцать женщин расположились на почетных местах, готовые поддержать своих рыцарей. Не хватало, пожалуй, только кривляющихся шутов. Нелепица.

Слава богу, Холбрук был пока единственным из гостей-политиков – остальные приедут только в конце недели.

Джеффри поправил кожаную нагрудную пластину, игравшую роль брони. Как, наверное, над ним потешается Лилиан Клэрмонт!

– Что заставляет вас участвовать в этом фарсе? – чувствуя себя второстепенным актеришкой, резко спросил он у более молодого Холбрука.

– Вы имеете в виду, зачем я сюда приехал? А почему бы нет? Небольшой отдых на природе. Кстати, мне, как и вам, нужна невеста, а у вас собрался весь цвет общества. Я уже попробовал произвести впечатление на одну-двух девушек. – Холбрук расправил плечи. – Сейчас, правда, мне не повезло с соперником: всем известно, что вы превзошли в искусстве фехтования самого Веллингтона, так что со мной справитесь одной левой. Надеюсь, какая-нибудь милосердная молодая леди согласится залечить раны, нанесенные моей гордости.

Холбрук добродушно рассмеялся, а вслед за ним и Джеффри. Вернувшись с континента, он не раз слышал, что виконт владеет мечом виртуозно, и, сказать по правде, именно поэтому заменил предложенного ему соперника на опытного Холбрука.

Матушка первоначально выбрала ему в пару какого-то избалованного неженку – вероятно, чтобы сын лучше выглядел в сравнении, – но Джеффри, едва бросив взгляд на соперника, в сомнении покачал головой. Неужели она действительно считает, что ему нужна помощь? Напарник даже не знал, как правильно держать в руках меч, а его новый партнер, похоже, уже пребывал в старческом маразме, да и в своих кожаных доспехах он буквально утонул – только лысеющая макушка виднелась, придавая ему вид древней черепахи.

Соревноваться с Холбруком они будут по крайней мере на равных.

– Думаю, мы с вами способны произвести впечатление, – сказал Джеффри.

– Леди только этого и ждут, не правда ли? – весело отозвался виконт.

Джеффри нахмурился и покосился на Лилиан Клэрмонт, с помощью которой собирался расстроить планы матери, не более того. Девушка сидела, в отличие от других, что смеялись и болтали, молча, с царственным видом, очень похожая на темноволосую королеву с известной картины. Только пальцы, нетерпеливо постукивавшие по коленке, выдавали ее истинное настроение: ей явно хотелось оказаться отсюда как можно дальше. Как, впрочем и ему.

Его размышления прервал клич:

– К бою!

Джеффри повернулся к противнику. Холбрук больше не улыбался – явно относился к предстоящему сражению со всей серьезностью. По сигналу трубы противники сошлись.

Удар.

Звук показался Джеффри неприятным: в нем не было ничего общего с привычным лязгом металла, – да и ощущение деревянного меча в руке не казалось обычным. Краем глаза наблюдая за неуклюжими движениями других участников состязания, уже через несколько минут Джеффри привык и весь отдался бою.

Холбрук оказался на высоте. Едва уклонившись от резкого выпада своего соперника, Джеффри почувствовал острую боль в пояснице, да такую, что перехватило дыхание. Проклятье! Долго будет вспоминаться тот рукопашный бой, когда он получил удар кинжалом в бок. Теперь в пешем бою не разгонишься: то ли дело верхом.

Он принял удобную позу, и его деревянный меч, описав широкую дугу, задел Холбрука.

– Укол, – кивнул тот.

По договоренности сражение велось до десяти уколов. Противники снова заняли места друг напротив друга и продолжили демонстрацию ловкости, а спустя пятнадцать минут остались на поле вдвоем. Джеффри вел со счетом девять – восемь, но спина уже горела огнем и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы скрыть хромоту. Он не хотел показывать Холбруку слабость, тем более перед самым финишем.

Вокруг раздавались крики болельщиков… точнее, болельщиц. Джеффри напрягся в ощущении запаха победы. Кровь бурлила. Он давно уже не чувствовал себя таким живым. Дьявол! Мать опять оказалась права. Быть может, он зря трепыхается: проще сдаться и жениться на той, которую она выберет.

Его глаза метнулись к Лилиан. Ну теперь-то она должна оценить его боевые качества. На ее лице он обязательно прочитает одобрение – возможно, даже восхищение.

Что это? Он вообще не увидел ее лица! Она даже не смотрит! Опустила голову, и… что делает? Кажется, что-то пишет!

Его левый бок взорвался болью.

Толпа взревела.

Джеффри попятился назад и с трудом удержался на ногах.

– Укол! – радостно вскричал Холбрук.

Проклятье! Он позволил себе отвлечься на женщину, которой, судя по всему, на него наплевать.

Джеффри опять украдкой бросил взгляд на Лилиан, но она не отвлеклась от своего занятия и не взглянула на поле даже хотя бы для того, чтобы выяснить причину всеобщего волнения.

От досады он потряс головой: как может быть обманчива внешность!

Оба мужчины приготовились к последнему спаррингу. Наблюдая за движениями Холбрука, Джеффри не мог не думать о Лилиан. Неужели она действительно не такая, как другие собравшиеся здесь женщины? Уже когда тетушка волокла ее за собой по лужайке, он заметил, что она явно испытывает дискомфорт, и мог бы поклясться, что причиной тому ситуация, в которой она оказалась. А когда он назвал игры своей матери фривольными, она не стала жеманиться, демонстрировать смущение и наивно хлопать ресницами. Она ничего не сказала, но он был уверен, что она с ним согласна. На самом деле…

Треск. Джеффри едва успел блокировать выпад Холбрука. Тот выругался сквозь зубы и отступил.

У Джеффри бедро пульсировало болью, мышцы поясницы свело спазмом. Надо срочно заканчивать этот цирк. Он занял устойчивое положение, понимая, что не сможет быстро двигаться, перенес максимум веса на правую ногу, обеими рука сжал рукоять меча и приготовился к действиям противника. Если ему суждено одержать верх, то лишь благодаря силе и умению, а не подвижности.

Холбрук начал наступление. Его лицо горело. Он понимал, что близок к победе. Подставив свой деревянный меч, Джеффри блокировал сильный удар сплеча. Холбрук сместился влево и снова нанес удар. Джеффри пришлось резко повернуться вправо, чтобы его отбить.

Он ясно увидел, в какой момент Холбрук осознал свое преимущество. Тот прищурился, а губы скривились в торжествующей улыбке. Он еще сильнее сместился влево, вынуждая Джеффри поворачиваться вправо, и замахнулся для последнего удара.

Джеффри резко пригнулся и переложил меч в правую руку, а потом перебросил за спиной в левую. От пронзившей боли заскрипел зубами: такое он никогда не сумел бы проделать с настоящим тяжелым мечом, но цель была достигнута – удар Холбрука отбит.

Джеффри замахнулся левой рукой и поразил противника. Толпа взорвалась восторженными криками, а у Джеффри подвернулась нога, и он рухнул на колени.

– Проклятье, Стратфорд! – воскликнул Холбрук и протянул Джеффри руку, чтобы помочь встать. – Я был уверен, что победил!

– Я тоже, – с трудом выговорил тот и, поднявшись, кивнул в знак благодарности.

Затем, стараясь не обращать внимания на боль и уж тем более не дать ничего заметить зрителям, он повернулся и нашел глазами человека, мнение которого было ему важно.

Лилиан встала вместе с остальными, и хотя не хлопала в ладоши, как другие восторженные дамочки, все же на лице ее он увидел улыбку, хотя и прохладную.

На поле выбежал слуга с букетом. Леди Уэнтуорт решила, что победитель турнира должен преподнести своей даме сердца розы. Джеффри очень надеялся, что камердинер в точности выполнил его указание.

Он выпрямился, стряхнул пыль с одежды и принял от слуги букет, готовясь передать его Лилиан. Он честно выиграл соревнование и был этим горд – до абсурда. Теперь его ожидала награда в виде похвалы красивой женщины. Превосходно.

Джеффри медленно пошел к своей даме. Как блестят и переливаются на солнце ее волосы! Несколько непокорных локонов, выбившись из прически, упали на лицо, и это было восхитительно. Джеффри не мог не признать: она очаровательна.

Увидев, что он направляется к ней, Лилиан вздрогнула. Движение было быстрым – она тут же взяла себя в руки, – но Джеффри заметил. Выдавали и глаза, которые метались из стороны в сторону: ей явно не нравится быть в центре внимания, она чувствует себя не в своей тарелке.

Как он ее понимал! Он себя ощущал так же, хотя и лишний раз получил возможность убедиться в ее искренности. Если бы ее целью было его завоевать, наверняка она гордилась бы своим исключительным положением, пусть даже временным, улыбалась, кокетничала и всячески демонстрировала свое расположение. Лилиан же лишь расправила плечи и чуть скривила губы в неестественной и неискренней улыбке.

Джеффри остановился перед ней. До начала состязаний он считал все это невероятной глупостью, а теперь неожиданно обнаружил, что с нетерпением ожидает ее одобрения… Ну что может быть глупее!

– Это для вас, миледи, – сказал он и протянул ей букет.

Лилиан приняла цветы, и на мгновение ее улыбка смягчилась, стала нежной и искренней. Джеффри не мог этого не заметить.

Девушка подняла глаза и едва слышно, только для него, пробормотала:

– Колючий, но какой страстный и насыщенный цвет.

Джеффри ощутил, как по телу одна за другой прокатились волны теплого чувственного удовольствия. Надо не забыть наградить камердинера, который в точности выполнил его распоряжение и сумел за такой короткий срок отыскать яркие головки чертополоха. Они были спрятаны среди роз, но роз, похоже, Лилиан и вовсе не заметила.

У Джеффри при взгляде на нее даже дыхание перехватило: до чего хороша, настоящая королева! Высокие точеные скулы, маленький, но твердый подбородок, сияющая кожа. Правда, цвет лица у нее не отличается аристократической бледностью: видимо, девушка не чурается солнца.

Она, похоже, не знала, как вести себя в подобных ситуациях, но вскоре опомнилась, опустила букет на стул рядом с собой и, фальшиво улыбнувшись, проговорила лишенным каких-либо чувств тоном:

– Мои поздравления, милорд. Зрелище было великолепным. Хотя меня, честно говоря, удивила ваша победа.

Все тепло, которое Джеффри чувствовал, мгновенно устремилось в голову.

– Удивила?

Лилиан уверенно кивнула и, многозначительно уставившись на нижнюю часть его тела, пояснила:

– Конечно, удивила. Скажу больше: шокировала. На вашем месте я бы уделила максимальное внимание работе ног. Вы же не можете целый день стоять столбом и ждать, пока противник подойдет достаточно близко, чтобы вы могли его одолеть. Надо двигаться, развивать скорость.

– Двигаться… скорость… – тупо повторил Джеффри.

– Совершенно верно. Лорд Холбрук выглядел гораздо грациознее вас. Вот кто настоящий мастер. Если бы не хитрость, вы бы определенно потерпели поражение.

Хитрость? Она что, серьезно? И это ее он назвал королевой? Уличная торговка рыбой! Если бы вокруг не было так много народу…

– Да откуда вам знать? – рявкнул Джеффри, вспомнив, чем она занималась – вроде бы что-то писала. – Вы же не следили за поединком!

Поскольку в руках у нее ничего не было, он посмотрел на стул и заметил выглядывавший из-под букета уголок листка бумаги. Джеффри немедленно его схватил, а Лилиан, ахнув, потянулась было к листку, но он вскинул руку.

– Это личное письмо!

Джеффри проигнорировал ее возражения, развернул листок и уставился на записи. Что это? Проморгавшись, посмотрел снова, но ничего не изменилось. Больше всего написанное на проклятом листке напоминало математическое уравнение, над которыми он бился изо всех сил, когда учился в университете, только к хорошо знакомым знакам здесь добавлялись маленькие стрелочки, а вместо цифр были буквы. Химическая формула?

– Что это? – поинтересовался он, крайне заинтригованный.

– Не ваше дело! – огрызнулась Лилиан и протянула руку, но листок не получила, поэтому злобно прищурилась и сжала губы.

Джеффри в ожидании ответа приподнял бровь, и девушка, вздохнув, сдалась:

– Я работала над уравнением реакции.

– Какой реакции? – Джеффри снова всмотрелся в значки на бумаге, потом поднял глаза на свою собеседницу.

Ее глаза вспыхнули, а между изящными бровями появились крошечные складки, образуя букву «v».

– Я пытаюсь совместить биологическую реакцию с химической, чтобы доказать свою теорию. – Лилиан опять протянула руку, требуя, чтобы ей вернули бумагу. – Вы не поймете.

Упрямство Джеффри было под стать ее собственному. Да, он, конечно, и правда ничего не понял, но указывать на это всяким наглым девицам не позволит. Тем более что она посмела не только критиковать его действия на поле боя, но и указывать, что нужно делать. Она же понятия не имеет, какую боль он испытывает, и наверняка ни разу в жизни не держала в руке меч.

Он вернул бумагу хозяйке.

– Вероятно, это формула любовного напитка для ухажеров, которые не обращают на вас внимания.

Уходя, Джеффри услышал, как она возмущенно ахнула, и улыбнулся.

Очко за ним.

К тому моменту как начался второй этап турнира – на этот раз соревнования были конными, – Джеффри совершенно успокоился. Он всегда себя прекрасно чувствовал в седле. Правда, было немного странно ощущать под собой не Грина, а другого коня.

Однако, взглянув на Лилиан, Джеффри снова почувствовал гнев и раздражение. С тех самых пор как она посреди ночи свалилась на него в библиотеке, он постоянно был не в ладу с собой. С одной стороны, он все время находился во власти физического желания; с другой – у него руки чесались ее выпороть; с третьей – он хотел знать, кто она такая; с четвертой – не понимал, почему никогда не встречался с ней в обществе; с пятой… Пожалуй, пять сторон – это уже перебор. Но все равно: какого черта ему не дает покоя своенравная нахалка по имени Лилиан Клэрмонт?

Она покорно стояла на указанном ей месте, не проявляя никакого энтузиазма, и сжимала в руке ленты цвета лаванды. На ее лице не читалось ничего, кроме откровенной скуки. Неудивительно, что эта женщина не бывает в обществе: у нее манеры полковой лошади. Не исключено, что есть и удила.

Джеффри остановил коня перед ней и поклонился.

– Миледи!

Лилиан выступила вперед, и Джеффри с удивлением отметил, что она намного выше толпившихся вокруг женщин. Да и лошадь, похоже, ее нисколько не испугала. Большинство «дам сердца» подходили к своим конным «рыцарям» с опаской, а Лилиан погладила коня по морде и что-то ему тихо сказала. Тот заржал и ткнулся носом ей в плечо. Девушка тихо засмеялась, и Джеффри мог побиться об заклад, что чертов коняга улыбнулся ей в ответ.

Конечно, лошади она понравилась. От нее пахло яблоками. И лимонной вербеной, вспомнил Джеффри, и с этой чувственной мыслью на него нахлынули другие воспоминания: о ее невинных, но страстных поцелуях, о том, как приятно было держать ее в объятиях. Результатом этих непрошеных мыслей стало болезненное напряжение в паху.

Не подозревая о его мучениях, Лилиан похлопала коня по носу и повязала на уздечку пышный бант.

– Удачи, – негромко сказала она, и Джеффри проникся уверенностью, что пожелание адресовано не ему, а коню.

Замечательно! Теперь он ревнует наглую девицу к коню.

Он выехал на площадку. На траве стояли бочки и барьеры. Соревнующимся предстояло проехать по полосе препятствий, усложненной крутыми поворотами и ловушками. Джеффри подумал, что придется потратить весьма внушительную сумму, чтобы вернуть лужайке первозданный вид, после того как по ней проскачет дюжина лошадей. Возможно, ему все же следует ограничить расходы матери?

Лошадь негромко заржала, а Джеффри обозрел маршрут, мысленно выстраивая стратегический план. Собственно говоря, планировать было нечего. Здесь все было сделано так, чтобы показать в самом выгодном свете опыт Джеффри. Именно поэтому он отказался ехать на Грине. Деревенским лошадям нечего делать рядом с опытным боевым конем. Да и Грин ни за что бы не позволил, чтобы ему в хвост вплели ленты, – умер бы со стыда.

Рядом с ним остановился Холбрук и весело спросил:

– Выходит, победа – это еще не все?

Джеффри нахмурился. А он-то надеялся, что диалог между ним и Лилиан никто не слышал.

– Женщины… что с них возьмешь.

Холбрук засмеялся, и Джеффри улыбнулся в ответ. Ему нравился молодой виконт, и он рассчитывал на дальнейшую совместную работу, так как оба входили в парламент.

– Быть может, на нее произведет большее впечатление ваше искусство верховой езды?

Джеффри бросил взгляд на Лилиан, но та опять что-то писала, и засомневался, что ее вообще способно заинтересовать происходящее.

Прозвучал сигнал, и состязания начались.

Конь Джеффри задержался на старте, но это его ничуть не беспокоило: они компенсируют время на препятствиях. Всякий раз, когда конь брал барьер, а затем резко касался земли, спину Джеффри пронзала дикая боль, но он старался не обращать на это внимания: на лошади он чувствовал себя несравненно увереннее.

Наконец с барьерами было покончено, и он повернул коня к полосе препятствий. Он все еще немного отставал, но, быстро преодолев лабиринт: налево, направо, налево, налево, направо, – вырвался вперед.

Джеффри охватило приятное возбуждение, и он дал волю коню. Они пришли к финишу, на два корпуса опередив остальных.

Толпа ликовала – во всяком случае, очень многие. Джеффри нашел глазами Лилиан: девушка не прыгала, не махала руками, не кричала, но по крайней мере улыбалась.

Подбежал слуга со следующим букетом. Прелестные лиловые цветы словно насмехались над ним. Возможно, на этот раз ей следовало подарить одни колючки.

Тем не менее букет был преподнесен с соблюдением всех мыслимых и немыслимых правил этикета.

Джеффри подъехал к Лилиан, и та сразу же шагнула к лошади и нежно обняла ее за голову.

– Хороший, милый, молодец!

Джеффри, слушая ее тихий, наполненный неизъяснимой чувственностью голос, завидовал черной завистью длиннохвостой и длинногривой зверюге.

Лилиан подняла глаза.

– Вы отличный наездник, милорд.

Джеффри некоторое время молчал, ожидая оскорбления, не дождался и улыбнулся. Ее похвала обрадовала и согрела. Он протянул даме сердца букет.

– Спасибо, мисс Клэрмонт.

– Не за что. – Она взяла цветы и положила на стул, даже не взглянув. – Конечно, я не сомневалась, что вы станете победителем. Только не кажется ли вам, что это не вполне справедливо – опытному кавалеристу состязаться с теми, кто если когда и садился на лошадь, то во время прогулки в парке.

С застывшей улыбкой она невинно взирала на графа своими огромными глазами, а у Джеффри запылали уши. Похоже, она злится намного сильнее, чем он предполагал. А он полный идиот, поскольку сам привязал себя к этой упрямой и нахальной девице на весь остаток дня.

– Я полагаю, никто из мужчин просто не стремился выиграть, вероятно опасаясь, что их дамы будут такими же занудами, как вы.

Не дожидаясь ответной реакции, он развернул лошадь и поскакал к палатке.

Она все же что-то проговорила ему вслед, но что именно – он не расслышал. А то, что он хотел бы сказать мисс Клэрмонт сам, нельзя было произнести вслух в обществе.

Джеффри скрипнул зубами.

Очко за ней.