Эмма вздрогнула, ее голова запрокинулась, а глаза расширились от ужаса, как если бы Дерик ее ударил. И черт возьми, лучше бы ударил.

– О Эмма! – Голос Дерика звучал грубо даже для его собственных ушей. И все же в нем проскальзывали нотки удовлетворения, боровшегося с отвращением к себе и страхом, имени которому Дерик не знал. – Просто. Я вовсе не это имел в виду.

Дьявол! Ведь это она имела обыкновение высказывать свои самые сокровенные мысли вслух, а не он. Он должен был держать себя в руках – контролировать свои действия, эмоции и слова. И все же, лежа рядом с Эммой, ощущая ее шелковистую кожу, от которой исходил аромат лаванды, перемешавшийся с пьянящим запахом все еще возбуждающей его женщины, Дерик не мог контролировать ровным счетом ничего.

По его телу пробежала дрожь. Господи, он был потрясен до глубины души. Секс с Эммой был непохож ни на что доселе испытанное. Еще ни разу Дерик не растворялся в ком бы то ни было без остатка. Он даже не знал, сможет ли найти путь обратно. И хотел ли он этого.

Эмма медленно расцепила руки и прикрыла ими грудь, создавая тем самым барьер между собой и нависшим над ней Дериком, отчего все сжалось у него в груди.

– Ты не хотел произносить то, что сказал, Дерик? – Голос Эммы звучал потерянно и вместе с тем на удивление решительно. – Или не хотел заниматься со мной любовью?

Кожа Дерика покрылась мурашками, лишенная тепла Эммы. Он чувствовал, как она отдаляется от него, несмотря на то что тела их были все еще соединены. Единственная неверная фраза, сорвавшаяся с его языка, грозила разрушить всю веру Эммы в себя, с таким трудом вселенную им в нее. Сиюминутная потеря контроля над собой грозила обернуться катастрофой.

– Эмма… – Дерик не хотел ей отвечать. Не хотел видеть боли, которую непременно причинят его слова, если даже он скажет не всю правду.

Нижняя губа девушки – та, которую он лишь недавно ласкал с таким благоговением, – мелко задрожала. При взгляде на Эмму грудь Дерика разрывалась от боли. Он знал, что она уязвима перед ним, а теперь, овладев ею, он лишь усугубил ситуацию. Бессердечный мерзавец! А все потому, что он потерял свою проклятую голову, потому что не мог противостоять чарам, не мог заставить себя остановиться… Дерик не мог постичь реальности происходящего, грозившей ему последствиями, с которыми он был просто не готов встретиться лицом к лицу.

И все же Эмма заслужила того, чтобы знать правду, даже если правда эта причинит ей еще бо́льшую боль. И все же для нее так будет лучше. Дерик глубоко вздохнул.

– Ни то и ни другое. Я действительно не хотел говорить ничего подобного, и мне не стоило… – Дерик судорожно сглотнул. Он просто не мог заставить себя произнести слова «использовать тебя подобным образом». Слишком грубыми и холодными были эти слова, чтобы описать то, что произошло между ним и Эммой. За годы шпионской деятельности Дерик использовал огромное количество женщин. В основном для того, чтобы выведать их тайны. И иногда он даже испытывал от этих связей удовольствие. Да и его самого использовали точно для таких же целей бесчисленное количество раз. Однако между всеми этими женщинами и Эммой не было совершенно никакого сходства, как не было сходства между ним и англичанином голубых кровей.

Однако и слов любви Дерик не мог произнести. Они были для него слишком незнакомыми и тревожащими душу.

– Мне не стоило тебя трогать, – наконец вымолвил он.

Эмма вновь вздрогнула как от удара и с силой оттолкнула от себя Дерика, разорвав чувственный контакт. Она выбралась из-под него и вскочила на ноги, в то время как Дерик все еще пытался удержать равновесие. Он встал на колени, а Эмма схватила с пледа сорочку и платье, а потом порывисто натянула их через голову, забыв о корсете.

– Это бессмысленно, Дерик, – произнесла она, когда ее голова показалась из выреза платья. Эмма продела руки в рукава. – Если ты считаешь, что не должен был дотрагиваться до меня, то ты сказал именно то, что хотел. – Эмма пригладила подол, и в ее янтарных глазах заблестели слезы. – Ты просто не хотел, чтобы их услышала я.

Голос Эммы сорвался, и по ее щеке скатилась единственная слеза, при виде которой сердце Дерика едва не разорвалось в груди. Он уронил голову на грудь, не в силах видеть охватившую Эмму боль. Его глаза блуждали по желто-голубым узорам пледа, по сочной зелени листвы, когда он опустился перед Эммой на колени, не зная, что сказать, не в силах пошевелиться и кляня себя за трусость.

За все прошедшие годы он ни разу не оставался с женщиной настолько долго, чтобы увидеть вот эту, готовую разыграться сцену. Он всегда оставлял женщин счастливыми, уходя из их постелей со сладкой ложью на устах. Он говорил именно то, что от него желали услышать. Неужели он так же больно ранил всех тех женщин, с которыми спал на благо короля и отечества? Наверняка. По крайней мере, некоторых из них. Только он исчезал из их жизней прежде, чем ему представлялась возможность узнать это.

К счастью, на этот раз первой уйдет Эмма. Когда Дерик поднял голову, она стояла к нему спиной и пыталась надеть сапожки. Несмотря на то что до его слуха не доносилось рыданий, плечи девушки тряслись, и Дерик был уверен, что вовсе не от попыток одеться.

Дерик встал на ноги, подобрал с земли собственную одежду и быстро натянул бриджи, сапоги и рубашку, как делал это сотни раз после занятий сексом. И все равно, несмотря на то что каждый предмет одежды был на своем месте, Дерик чувствовал себя обнаженным. Уязвимым. Каким еще не чувствовал себя никогда в жизни.

Когда он вновь посмотрел на Эмму, она уже выпрямилась, хотя все еще стояла к нему спиной. Она выглядела такой напряженной и такой… маленькой. Меньше, чем обычно, как если бы она свернулась в клубок и ушла в себя. Черт, но ведь ее вины тут нет. Дерик сократил разделявшее их расстояние и встал у Эммы за спиной. Он не мог позволить ей думать… Что? Дерик не знал. Он знал лишь, что не может ей позволить винить во всем себя. Позволить ей думать, что это она что-то потеряла.

– Эмма, я…

Эмма повернулась к Дерику лицом. Ее щеки были сухи, хотя красный ободок вокруг глаз и слегка припухший нос свидетельствовали о том, что она плакала.

– Ты ведь ничего этого не хотел? – Голос девушки звучал сухо и смиренно, отчего душа Дерика рвалась на части.

А потом лицо Эммы сморщилось, и она сжала кулак.

– Тогда зачем ты говорил мне все эти вещи? – закричала она, ударяя Дерика в грудь, и он с благодарностью принял этот удар. Пусть колотит его, пока не иссякнут силы. Он был готов к этому. – Зачем заставил меня поверить в то, что я красива? Что я тебе небезразлична?

Каждое слово Эммы хлестало его больнее розог, которыми его награждали в тюрьме французы. Но Дерик знал, что и Эмма испытывает боль.

– Ах, Эмма, – простонал он, протягивая к девушке руки. Он с силой прижал ее к себе, возможно, желая утешить ее или облегчить собственную боль и чувство вины. Дерик зарылся носом в ее волосы, вдыхая полной грудью исходящий от нее аромат, перемешавшийся с его собственным, и внезапно его охватила какая-то первобытная тоска, коей он еще не испытывал ни разу в жизни. – Я не лгал тебе, когда говорил все это, – прошептал он.

И он действительно не лгал. Смысл сказанного пронзил Дерика подобно выпущенной из лука стреле. Он не мог отрицать правдивости собственных слов. Он мог корить себя за потерю контроля над собой до тех пор, пока Наполеон не оставит попыток поработить весь мир, пусть даже из ссылки. Но Дерик не мог себе лгать. Он бы не овладел Эммой, если б хоть какая-то часть его не желала ее. И он не мог допустить, чтобы Эмма поверила в обратное, даже если у них не было надежды на совместное будущее.

Дерик отстранился и взял лицо девушки в ладони.

– Каждое слово, каждый поцелуй, каждое прикосновение было правдой.

Брови Эммы сошлись на переносице, а уголки губ задрожали, как если бы она силилась решить – нахмурится ей или усмехнуться.

– И именно поэтому ты должна меня ненавидеть. – Да, он мог признаваться себе в том, что хочет ее, но если бы Эмма только знала, кто он на самом деле, что сделал в прошлом и что еще, возможно, собирался сделать…

– Ненавидеть тебя?

– У тебя есть на то все основания, – произнес Дерик, рассеянно поглаживая щеку девушки подушечкой большого пальца. – Я лишил тебя невинности, Эмма. И этого никак нельзя исправить. К тому же я ничего не могу предложить тебе взамен. – Она должна узнать хотя бы эту часть правдивой истории, и бог с ней, с миссией. – Ничего из того, что ты хотела бы.

Эмма замерла, а потом высвободилась из объятий. И, несмотря на то что Дерик ожидал подобной реакции или даже чего-то похуже, потеря тепла ее тела причинила боль. Эмма не смотрела на Дерика, устремив взгляд куда-то поверх его плеча, и задумчиво потирала ладонь одной руки пальцами другой.

А потом она заглянула Дерику в глаза.

– Ты не лишал меня невинности, Дерик. Я сама подарила ее тебе.

– Подарила ее мне… – повторил мужчина.

– Более того, я это спланировала. Теплые пирожки… – Эмма поморщилась, а потом криво усмехнулась. – Хотя они не произвели того эффекта, на который я рассчитывала. А еще две бутылки вина, – добавила она, загибая пальцы. – Пикник в укромном месте…

Дерик непроизвольно открыл рот. Спланировала… Он знал, что Эмма пытается его соблазнить, но никак не ожидал от нее такого напора. Хотя и должен был, памятуя о том, какая она прилипчивая. И все же ему следовало ее остановить. А теперь она будет думать, что виновата, хотя вина лежала лишь на нем одном.

– В любом случае, ты сделала это, руководствуясь неверными выводами, – произнес Дерик. – Знаю, ты надеялась, что я останусь жить в Дербишире и мы станем партнерами. Сначала деловыми, а потом, со временем…

Губы Эммы вновь задрожали. Лишь на короткое мгновение, но Дерик успел заметить это. Она ничего не отрицала.

– Но этого никогда не будет, Эмма, – мягко произнес он. – Не может быть. Поэтому я ни при каких условиях не должен был принимать столь бесценный подарок. То, что никогда мне не принадлежало. Именно поэтому я сказал то, что сказал, а вовсе не потому, что пожалел о чудесных мгновениях, проведенных в твоих объятиях. Поэтому ты должна меня ненавидеть. Ведь, не имея возможности что-то тебе предложить, я все же забрал то, что мне не принадлежало.

Эмма тяжело вздохнула.

– Я не ребенок, Дерик. Мне двадцать девять лет, и моя девственность – давно уже обесценившийся товар, представляющий ценность лишь для того мужчины, которому я предпочла бы ее подарить. – Эмма подошла к Дерику и положила ладони ему на грудь, отчего его кожа в месте прикосновения запылала, точно охваченная огнем. – И этот мужчина – ты. Всегда им был.

Дерик перестал дышать. Он накрыл руку Эммы своей и еще крепче прижал к груди.

– Эмма… – Он судорожно сглотнул, внезапно испытав странное собственническое чувство, на которое не имел никакого права. Ему безумно хотелось быть достойным ее, но, увы, он таковым не был. – Что ты со мной делаешь? – прошептал он.

Эмма положила ладонь поверх их двух, и теперь руку Дерика с двух сторон согревала шелковистая теплая кожа девушки. Она заглянула ему в глаза.

– Я могу сказать тебе то же самое. – Эмма перенесла вес с одной ноги на другую и облизала губы. – Ты говоришь, будто не можешь предложить мне ничего, что я хотела бы получить. А если все, что мне нужно, это ты сам?

Дерик выдернул руку из ладоней Эммы.

– Эмма, тебе нужен не я. – Он отвернулся. – А мальчик, которым я когда-то был. Мужчина, которым ты меня считаешь. Ты ничего не знаешь о том человеке, которым я являюсь на самом деле. А если бы знала…

Однако Эмма не позволила ему отвернуться. Она обошла его и встала прямо перед ним.

– Даже если бы я узнала, я все равно захотела бы быть с тобой. – Эмма схватила руку Дерика и на этот раз приложила ее к своему сердцу.

Какой-то частичке его души хотелось ей поверить. Он делал ужасные вещи, причинял людям боль и отправлял их на смерть собственными руками или с помощью выманенной у них информации. И все же, несмотря на все это, ему хотелось верить, что он все же достоин любви такой женщины, как Эмма. Только он недостоин этого. Его душа была черна, а кровь еще чернее, и он никак не мог этого изменить.

К тому же он собирался покинуть Англию навсегда, как только завершит свою последнюю миссию. Эмма никогда не покинет родину ради диких прерий Америки. Да и Дерик не хотел для нее подобной участи.

– Нет, Эмма, – ласково возразил он. – Не захотела бы. – Дерик видел, что она ему не верит. Об этом свидетельствовала горящая в ее глазах надежда, серьезно поджатые губы и еле заметная дрожь в руке, сжимающей его ладонь.

И если ему пока не суждено гореть в аду за все содеянное, то после совращения такого чистового существа другой участи ему не стоит и ждать. Эмма была настоящим ангелом. А он разбил ей сердце и собирался обмануть ее надежды. Хотя это было самое милосердное, что он мог для нее сделать.

– Хорошо, Эмма. Я расскажу, что я за человек, а потом посмотрим, что ты скажешь.

В голосе Дерика послышались зловещие нотки, и Эмма задрожала. Но, несмотря на это, она испытала облегчение. Она была ошеломлена раскаянием Дерика. Чувствовала себя обиженной и отвергнутой.

Но потом она увидела его горящие болью глаза, услышала тоску в его надломленном голосе и поняла, что из них двоих отвергнутой была вовсе не она. За его отказом быть с ней стояло что-то еще. Поэтому Эмма постаралась забыть о собственной боли и задуматься над более важной проблемой.

Иногда, сражаясь с наиболее сложным уравнением, ей приходилось разбивать его на части, чтобы решить каждую в отдельности, а потом соединить снова. Этот метод она решила применить и сейчас.

Дерик признался, что хочет ее, успокоив тем самым ее чувства. Одна загадка решена. Дерик чувствовал себя виноватым из-за того, что лишил ее невинности, поэтому Эмма приложила все силы, чтобы убрать эту величину из уравнения. Еще одна загадка нашла ответ. И вот теперь требовалось понять, что же его удерживает, и решить, что с этим делать дальше.

Дерик забрал у Эммы руку и направился к расстеленному на земле пледу. Он поднял его, встряхнул, а потом отнес чуть дальше от ручья к подножию холма. После этого он сложил плед вчетверо и положил его на землю под развесистым дубом с таким толстым стволом, что Эмма наверняка не смогла бы обхватить его руками, если б задумала обнять. Дерик взмахом руки пригласил ее присоединиться к нему.

Когда девушка подошла, Дерик протянул ей руку. Эмма вложила пальцы в его ладонь, поразившись тому, какой мощный разряд пробежал по ее телу от этого прикосновения, а потом опустилась на плед.

Кончики губ Дерика изогнулись в улыбке.

– На этот раз никаких камней, моя морская принцесса?

Эмма улыбнулась в ответ, залившись краской при воспоминании о том, как бросилась к нему на колени, и о том, что случилось потом. Но она не могла жалеть о случившемся.

– Нет, никаких горошин, раз уж речь зашла о принцессах.

Дерик широко улыбнулся. А потом опустился на землю, облокотился о ствол дерева спиной, обхватив руками колени, и улыбка исчезла с его лица.

Эмма же сложила ноги, подвернула их под себя и слегка подалась вперед.

Дерик повернул голову и посмотрел на нее. Он смотрел так долго, что Эмме показалось, будто его взгляд оставался на ее лице целую вечность.

– Ты должна понимать, Эмма, что я не святой. Я делал такое… – Дерик отвернулся и посмотрел прямо перед собой. Мускулы на его подбородке заиграли, а лицо сделалось жестоким, до неузнаваемости изменив человека, которого Эмма знала, и превратив его в кого-то совершенно незнакомого. Эмма затаила дыхание.

– Когда я стал шпионом, мои начальники обнаружили, что у меня есть дар выманивать у людей их секреты. На протяжении многих лет я выслеживал предателей и таких же двойных агентов, как я сам. – Дерик искоса посмотрел на Эмму. – Время от времени я получал приказы… устранять тех, кто разглашает государственные тайны Англии.

Эмма крепко сжала губы, силясь ничем не выдать своего шока. В глубине души она ожидала чего-то подобного. Она знала, что работа шпиона грязна и уродлива. И совсем непохожа на детские игры возле ручья.

– Я лишал людей жизни, – громко произнес Дерик на случай, если Эмма еще не поняла этого. Когда же она ничего не ответила, он перевел взгляд на свои руки. – Собственноручно убивал мужчин, женщин. Их было так много, что я в конечном итоге сбился со счета.

Эмма судорожно сглотнула. По безрадостному взгляду Дерика, по тому, как он смотрел на свои руки, она поняла, что он не совсем честен с ней. Он помнил каждого.

Теперь и Эмма посмотрела на его руки. Изящные, с длинными пальцами. Сильные руки. Девушка вдруг поняла, что ее собственные ладони стали липкими, а сердцебиение участилось. Она ждала услышать нечто подобное, но при мысли о том, что эти руки, дотрагивавшиеся до нее с такой нежностью и дарившие ей такое наслаждение, отнимали человеческие жизни, по ее спине заструился холодный пот.

Сможет ли она когда-нибудь смотреть на Дерика как прежде?

Эмма вновь сглотнула в попытке смочить пересохшее горло.

– Ты делал то, что должен был. Ведь это война, Дерик. И все эти люди… предавали свою страну. Ты ведь не убивал невинных.

На лице Дерика возникло странное выражение – какой-то призрак полуулыбки.

– В большинстве случаев так и было.

– В б-большинстве случаев? – Эмма ошеломленно посмотрела на сидящего рядом с ней мужчину.

А он посмотрел на нее.

– В большинстве случаев доказательства были неоспоримы. Но иногда на поле боя все было не так уж очевидно. Поэтому мне приходилось полагаться лишь на ту информацию, которой я располагал, и на собственную интуицию. На чутье и случай.

– Но ведь так можно попасть пальцем в небо, – ошеломленно произнесла Эмма. Она была не из тех, кто полагается на инстинкты и чутье, поэтому ничего не могла сказать на этот счет. Но как математик она знала, что такое вероятность. И знала, что на нее нельзя полагаться безоглядно.

– Именно так, – мрачно кивнул Дерик. – Ты потрясена, верно?

– Я… – Эмма попыталась собрать роящиеся в голове мысли. – Нет, ты просто застал меня врасплох. – Чем больше Дерик рассказывал о своем прошлом, тем бледнее становилось его лицо. Губы превратились в узкую полоску, а вокруг залегли складки. Дерик очень переживал от того, что ему приходилось делать. Хотя и старался не показывать своих страданий. Так мучиться может только хороший человек. Эмма знала, что решение лишить кого-то жизни давалось Дерику очень непросто.

Она положила ладонь на его руку и легонько сжала. Его мускулы напряглись под ее пальцами, как если бы в душе их обладателя бурлили эмоции.

– Не могу представить, каково это – принять такое решение, а потом привести его в исполнение. Но я уверена, что ты совершал все эти ужасные деяния, чтобы спасти жизни англичан, и если ты думаешь, что можешь проклинать себя за это… если считаешь, что я не захочу иметь с тобой ничего общего, то ты жестоко заблуждаешься.

Дерик судорожно выдохнул, а потом сгорбился и посмотрел на руку Эммы.

– Вижу, я должен рассказать тебе еще больше.

Эмма невольно сжала пальцы. Она не была уверена, что хочет знать больше. Однако слова Дерика подтвердили ее предположение относительно того, что он хочет отпугнуть ее от себя. Поэтому она решительно сжала губы и отпустила его руку. Она выслушает все, что он ей скажет, но услышанное не сможет изменить ее решение.

– Большинство шпионов ничем не выделяются из толпы. Не высокие и не низкие, среднего телосложения, они не обладают никакими отличительными чертами, – продолжал рассказ Дерик. – Они проникают повсюду незамеченными. И даже если кто-то их увидел, то впоследствии не сможет описать. Слишком уж они неприметны.

– Тогда, наверное, из тебя получился ужасный шпион, – полушутя произнесла Эмма. Уж его-то точно нельзя было оставить без внимания. Благодаря только одному своему росту он выделялся из толпы. А уж потом внимание привлекали густые черные волосы, ошеломляюще совершенные черты лица и захватывающие дух изумрудные глаза. Эмма не могла представить, чтобы кто-то, будь то мужчина или женщина, забыл встречу с таким красавцем, как Дерик.

Губы виконта тронула мрачная улыбка.

– Нет, я был очень хорошим шпионом. Просто мне поручали совсем другие миссии, нежели большинству агентов. – Он потер руками лицо, словно не хотел рассказывать остальное. – Я уже говорил тебе, что французы заметили меня из-за очевидности моего происхождения и весьма высокого положения в британском обществе. Все это давало мне возможность с легкостью вращаться в самых элитарных кругах по всей Европе. Там, где другим агентам приходилось втираться в доверие месяцами, работая слугами, меня принимали с распростертыми объятиями, благодаря моему статусу и богатству. Я ни у кого не вызывал подозрений.

– Что ж, это действительно сыграло тебе на руку, – кивнула Эмма, не понимая, что такого ужасного в этом особом положении.

– Мне также сыграло на руку еще кое-что. То, что люди непременно замечали во мне.

Эмма ждала объяснений, нетерпеливо постукивая пальцами по колену.

Дерик вскинул черную, как вороно крыло, бровь и сардонически улыбнулся.

– То, что замечают во мне большинство женщин.

– А! – воскликнула Эмма, едва не ударив себя ладонью по лбу. Она делала так каждый раз, когда долго смотрела на уравнение, не замечая очевидного решения.

– Я вижу, ты начинаешь понимать, – пробормотал Дерик. – Я играл роль молодого повесы, страдающего от скуки и кочующего с бала на бал по всей Европе. Я играл, пил и каждую ночь проводил с новой женщиной. Одних я соблазнял по поручению руководства, чтобы выведать секреты, которыми располагали они сами или близкие им люди. А других приводил в свою постель, чтобы поддерживать имидж распутника.

Эмма открыла рот, но не нашлась, что сказать. Дерик… спал с женщинами по всей Европе на благо страны? И это значило…

– И ты жил такой жизнью тринадцать лет?

– Скорее десять. Десять с половиной, – ответил Дерик. – Я начал свою деятельность не раньше 1804 года. И после Ватерлоо она стала не такой активной, как прежде.

Каждую ночь проводил с новой женщиной. На протяжении десяти с половиной лет? Мозг Эммы начал машинально производить подсчет. Даже если Дерик немного преувеличил, и новая женщина оказывалась в его постели каждый месяц, за десять с половиной лет их накопилось сто двадцать шесть. Если новая женщина появлялась каждую неделю? То – пятьсот сорок шесть. А если каждую ночь?

– Но ведь это три тысячи восемьсот тридцать две женщины! А если учесть високосные годы, то еще больше. – Эмма почувствовала, как кровь отливает от ее лица. Впервые в жизни она пожалела о том, что умеет считать.

Губы Дерика изогнулись в усмешке, а глаза вспыхнули странным огнем.

– Возможно, я слегка приукрасил действительность. – Он фыркнул. – Хотя от этого суть дела не меняется. Ну и что ты скажешь теперь, Эмма?

А что она могла сказать? «Слегка» – понятие относительное.

– Как ты мог делать то… то, чем мы сейчас занимались, с таким количеством женщин? – Эмма поднялась на ноги, не в силах оставаться рядом с Дериком. Она отошла на несколько шагов и повернулась к нему спиной.

Она даже помыслить не могла о том, чтобы позволить другому мужчине прикасаться к ней так, как прикасался Дерик. Не могла представить, что возможно прижать к своему сердцу другого. То, что она чувствовала, когда он двигался внутри нее, было глубоко личным. Но получается, что для него она была одной из множества? Желудок Эммы взбунтовался при мысли об этом.

– Я хотел тебя шокировать и, вижу, преуспел в этом. – Дыхание Дерика коснулось уха Эммы. Она резко развернулась и увидела, что он стоит позади нее. Черт бы побрал его неслышную шпионскую походку. – Только вот смог ли я убедить тебя в том, что я не тот человек, который тебе нужен?

«Нет», – кричало сердце Эммы, в то время как разум бунтовал.

– Я… я не знаю, – произнесла она. – Я просто не понимаю этого. – Эмма посмотрела на стоящего рядом с ней ослепительно красивого Дерика. На темный локон, упавший ему на лоб. Эти шелковистые волосы она еще совсем недавно перебирала пальцами с такой любовью. На его соблазнительные губы героя-любовника, которые она целовала с такой искренней и целомудренной страстью. Сколько еще женщин проделывало то же самое и наверняка лучше ее? И что более важно…

– Неужели все они ничего для тебя не значили?

Лицо Дерика вдруг стало совершенно непроницаемым и каким-то пустым, когда он посмотрел куда-то поверх плеча Эммы.

– Нет, Эмма, – произнес он наконец, переводя взгляд на нее. – Они были всего лишь средством достижения цели, орудием, способом получить желаемое, будь то информация или возможность поддержать имидж.

– А я? – Эмма удивилась тому, что ее голос совсем не дрожал, хотя она ужасно страшилась ответа.

Что-то вспыхнуло в изумрудных глазах Дерика, а на его лице отразилась смешанная с тоской боль. Эта картина немного успокоила сердце Эммы, бившееся в десять раз сильнее, чем обычно.

Дерик открыл рот, но с губ не слетело ни звука. Он опустил плечи, как если бы решил сдаться.

– Эмма, – хрипло произнес он, – я…

– Мисс Уоллингфоооорд!

Эмма вздрогнула при звуке собственного имени, доносившемся откуда-то сзади. Она развернулась. Кто искал ее? Но она никого не видела. Пока.

– Мисс Уоллингфоооорд! – Теперь голос раздавался ближе. Эмму охватила паника, когда она коснулась руками своих растрепанных волос, а потом посмотрела на мятое платье. О господи! Она забыла надеть корсет.

Дерик встал перед ней и тоже обернулся на голос.

– Бери свои вещи и беги в пещеру. Постарайся привести себя в порядок, насколько это возможно. – Когда же застывшая на месте Эмма не сделала ни шагу, Дерик рявкнул: – Беги!

– Хорошо. – Эмма поспешила ко входу в пещеру, захватив по дороге валявшийся на земле корсет и пристегнутую к седлу сумочку.

Девушка прищурилась в попытке привыкнуть к темноте после пребывания на ярком солнце. Она испытала облегчение, оказавшись наедине с собой, и все же прохладному сырому воздуху пещеры не под силу было унять ее возбуждение.

Эмма боролась со множеством эмоций сразу. Страхом. Недоумением. Желанием. Отвращением. Стыдом. Любовью. Они навалились на нее разом и принялись бить, точно стая летучих мышей, которых она спугнула в этой пещере, будучи глупой девчонкой.

Но главенствовала над всеми этими эмоциями жалость. К Дерику или к себе – Эмма не могла понять. А возможно, она жалела обоих. Стон Эммы, сражающейся со слезами и непокорными лентами корсета, эхом прокатился под сводами пещеры.

Что Дерик собирался ей сказать?

Что она что-то значит для него? Смела ли она надеяться на это? Эмма не знала.

– … в пещере. Кажется, делает зарисовки, – донесся до ее слуха голос Дерика, напомнивший ей о том, что следует поторопиться.

Эмма достала из сумочки гребень и принялась расчесывать волосы. Ее прическа так сильно растрепалась от их неистовых поцелуев там, в кабинете, что ей пришлось тайком пробираться к себе в комнату. Поэтому когда Эмма решила соблазнить Дерика на пикнике, она заранее приготовилась к тому, что в случае успеха ей придется приводить себя порядок.

Гребень замер в руках Эммы, когда ее грудь сдавило болью. Да, она добилась желаемого. Только все повернулось совсем не так, как она ожидала.

– Позвольте я посмотрю, что ее так задержало, – голос Дерика раздавался совсем близко.

Трясущимися руками Эмма убрала гребень в сумку, туго скрутила волосы и уложила их в пучок на затылке. Окружающие привыкли к ее незамысловатой прическе. Эмма шмыгнула носом, помахала руками, чтобы остудить пылающие щеки, и навесила на лицо улыбку, которая казалась ей самой ужасно неестественной. Ей оставалось лишь надеяться, что улыбка поможет скрыть смятение, царившее в душе. Эмма направилась к выходу легко и беззаботно, стараясь сохранить хотя бы репутацию.

– Вам действительно стоит взглянуть на это, Эйвлин, – крикнула она, выходя на свет. – Эти морские лилии на редкость хорошо здесь сохранились… – Эмма сделала вид, будто осеклась при виде стоящего у пещеры человека, и изобразила удивление. – Джон Кушман? Что привело вас сюда? – Ее желудок сжался от страха. Почему слуга отправился на ее поиски? Разве что… – С Джорджем все в порядке?

– Да, мисс, – закивал слуга, и Эмма вновь обрела способность дышать. – Но вам нужно вернуться в поместье. В лесу нашли мертвого человека.