Мартино вернулся из очередной поездки. Ещё в дороге он заранее радовался уюту семейного очага, размеренному образу жизни. Он соскучился без Марии, без её заботы, и с нетерпением ждал трапезы вдвоём, предвкушая, как жена выбежит ему навстречу, как он её обнимет... Но жены не оказалось дома. Мартино встретили только нянька с приёмным сыном.

Дурное предчувствие сразу сжало сердце Мартино.

—  И часто сеньора уходила из дома? —  спросил он.

—  Да, достаточно часто, —  простодушно ответила нянька. —  Она бы и мальчика брала с собой, но стоит ли таскать ребёнка по жаре?

Мартино тут же отослал няньку с мальчиком в сад, сел и задумался. Собственно, в том, что Мария уходила часто из дома, не было ничего дурного. Естественно, что молодой женщине не хочется сидеть взаперти, ей доставляют удовольствие прогулки по магазинам. Да и просто прогул¬ки тоже не вредят здоровью. Мартино постарался убедить себя, что в частых отлучках нет ничего особенного.

Мария вскоре пришла, но не радость расцвела на её лице при виде вернувшегося из дальней поездки мужа, а мелькнуло что-то вроде испуга.

Подозрения вновь завладели сердцем Мартино.

—  Где ты была? —  спросил он резче, чем хотел, и самый естественный при других обстоятельствах вопрос прозвучал как начало пристрастного допроса.

—  В церкви, —  коротко ответила Мария.

На самом деле она виделась с Дженаро, узнавала новости о Тони, но никаких новостей пока не было.

Тон жены ещё больше насторожил Мартино, он ей не поверил, но расспрашивать больше не стал. И даже постарался отогнать от себя подозрения, подошёл, обнял жену и почувствовал, как она напряглась в его объятиях. За время его отсутствия она не стосковалась о нём, она от него отвыкла...

—  Когда же мы переедем в собственный дом? —  с замиранием сердца спросила мужа Мария. Ей совсем не хотелось покидать Сан-Паулу. Больше того, она с ужасом думала, что Мартино скажет: завтра. И что тогда будет с ней, с Дженаро, с её поисками Тони?

—  Не знаю, дорогая, —  честно признался муж, про себя подумав, что не пожалел бы никаких денег, лишь бы увезти жену с ребёнком немедленно и как можно дальше отсюда. Но его порадовало, что Мария беспокоится о собственном доме, и он принялся объяснять: —  Ты сама понимаешь, насколько сложное дело —  обосноваться на новом месте. Фарина поначалу уговорил меня попробовать взять бесплатную землю от государства, но поразмыслив как следует, я отказался от этого. Сегодня её дали, а завтра возьмут обратно. Ты со мной согласна?

—  Конечно, —  кивнула Мария.

Мартино потянулся к ней с поцелуем.

—  Как я соскучился по тебе, трудно даже себе представить! —  сказал он, страстно прижав к себе жену. —  Но я тружусь, не покладая рук, чтобы свить для нас с тобой уютное гнёздышко, где бы мы мирно прожили до конца наших дней. А ты? Ты без меня скучала?

—  Конечно, дорогой, —  отозвалась Мария.

Она чуть отстранилась от соскучившегося супруга и предложила:

—  Мне кажется, ты с дороги проголодался. Пойду, закажу завтрак поплотнее.

—  Проголодался, но насытит меня вовсе не завтрак, —  игриво заявил Мартино. —  Может, ты закажешь сразу ужин?

—  Невозможно, —  очень серьёзно ответила Мария. —  Сейчас двенадцать часов дня.

—  Жаль, —  шутливо посетовал Мартино. —  Тогда после еды придётся услаждаться чтением газет.

Газет Мартино не видел тоже недели две и купил по дороге целую пачку.

Пока жена занималась завтраком, Мартино поиграл немного в саду с приёмным сыном. Он нашёл, что мальчуган очень вырос и прекрасно выглядит. Про себя он погрустил о ребёнке, которого они потеряли. И тут же подумал, что сейчас им самое время завести второго. Беременность была бы лучшей гарантией их семейного будущего.

—  Нужно как можно быстрее покупать дом, —  твёрдо произнёс он вслух и с улыбкой добавил: —  И как можно дальше от Сан-Паулу. Потом развернул пахнущую типографской краской газету, ожидая, что вот-вот жена войдёт с душистым кофе, свежеиспечёнными булочками и большим бифштексом. Здесь, в Америке, Мартино пристрастился к жареному мясу, которого почти не ел в Италии.

Но на первой же странице он обнаружил сообщение, которое снова повергло его в мрачность. Он прочитал набранное большими буквами объявление, что некий Дженаро разыскивает своего сына Антонио, проживающего в Сан-Паулу. Только этого ему не хватало! А что если Мария?.. Он задумался, какова будет реакция его жены на подобное сообщение, наткнись она на него в газете? Хорошо, что женщины газет не читают. Они предпочитают ходить в церковь, которая заменяет им все новости. Мартино даже обрадовался, что Мария и здесь ходит в церковь. Подумал, что напрасно отнесся с недоверием к ее словам. Но чем больше размышлял Мартино, тем больше мрачнел. Если Тони живёт где-то рядом, будущее не сулило ему, Мартино, ничего обнадёживающего. Пока он ни в чём не мог упрекнуть жену, но чувствовал: если на горизонте появится её первая любовь, сердечный покой будет нарушен. И как она себя поведёт, что решит, неизвестно.

С каждой минутой лицо Мартино становилось всё жёстче, и всё резче обозначались складки возле рта. Лицо его выражало непреклонную решимость. Он был готов на всё, покой своей семьи он должен был сохранить любыми средствами!

Мария, увидев лицо мужа, встревожилась: таким она никогда его ещё не видела.

—  Что случилось? —  спросила она, невольно подумав, что именно такое выражение лица будет у Мартино, когда он узнает о её розысках Тони.

—  Ты уже нашла Тони? —  спросил он.

—  Нет, —  ответила Мария.

—  Но ты его искала? —  инквизиторским тоном продолжал допрос Мартино.

И вдруг Мария поняла, что не хочет и не будет врать. Дело было настолько серьёзным, что никакая ложь не спасёт их.

—  Да, искала, —  призналась она. —  Я искала свою любовь, и, если бы нашла, то вряд ли бы вернулась.

Мартино побледнел. Он не ожидал подобной прямоты. Не ожидал и той злобной ярости, которая вспыхнула в нём и была ответом на эту прямоту, граничащую с бесстыдством.

—  А я бы тогда убил вас обоих! —  выпалил он. И тоже сделал неожиданное признание: как тех трёх крестьян в Чивите, которые посмели выпустить в меня пули.

Теперь настала очередь бледнеть Марии, но она побледнела не от ужаса, не от страха, а от негодования.

—  Ты убийца? —  переспросила она. —  Ты посмел посягнуть на человеческую жизнь?

—  Это были не люди, —  ублюдки! А ты думала, что я глотаю обиды, не отомстив? —  спросил он насмешливо.

—  Честно говоря, я об этом не думала, но мне будет страшно оставаться с тобой под одной крышей, зная, на что ты способен, —  сказала она.

—  Значит, совесть твоя не чиста? Значит, ты чувствуешь себя преступницей, которой грозит наказание? —  угрожающе вопрошал Мартино.

—  Нет! Зная, что нечиста твоя совесть! Зная, что преступникам место в тюрьме и убийцы не разгуливают на свободе! —  отвечала Мария.

—  Кровная месть всегда была делом чести для дворянина. А по-твоему, отомстить тем, кто посягал на мою жизнь —  преступление?! —  возмутился Мартино.

—  Да! —  только и ответила Мария, и это короткое «да» прозвучало как выстрел.

Между супругами внезапно разверзлась такая пропасть, через которую вряд ли можно было перебросить мост. И случилось это так внезапно, что оба были ошеломлены. Впрочем, Мартино тут же опомнился. Он прекрасно знал страстную и непримиримую натуру своей жены. Сейчас у неё было слишком много оснований для того, чтобы поссориться с ним и даже пойти на разрыв. Он видел, что она готова к этому, что ей этого хочется, и понял: самая главная его задача —  сохранить мир.

—  Не будем об этом, дорогая, —  совсем другим тоном сказал он, —  знай только, что для меня древний кодекс чести священен, в моей семье все обиды смывали кровью. И так же священен для меня семейный очаг и моя жена. Я люблю тебя, Мария, и буду любить всегда. Тебя, нашего сына, наших будущих детей.

Мария молчала. Пока ей нечего было ответить мужу. Она знала, что клятвой у алтаря, своим обещанием верности перед Богом и людьми связала себя с этим человеком на всю жизнь. Он принял её сына, сделал своим наследником, и теперь её долг быть ему женой и следовать за ним повсюду. Не её делом было разбирать, кто преступник, а кто нет. Господь сам накажет того, кого следует. Но долг долгом, а любовь любовью, и чувство говорило Марии совсем другое. Оно говорило о том, как сладко жить с любимым, как он добр, щедр, талантлив, красив, и как невыносимо оставаться с тем, кого не любишь... Голос долга и голос чувства спорили в сердце Марии, но пока ни один из них не взял верха над другим.

Супруги сидели напротив друг друга и молчали. Молчание нависало тяжело, как гроза, и разрядило его появление слуги.

—  Сеньора Мария, —  обратился он к молодой женщине, —  какой-то старичок просит вас выйти к нему с сыном.

Мартино вопросительно посмотрел на жену: в нём вновь пробудились самые худшие подозрения. Он не сомневался, что пришёл к Марии Дженаро, что Мария ищет вместе с ним Тони. Более того, она познакомила со стариком мальчика и, очевидно, не скрыла, что он его внук. Но задав несвоевременный вопрос, Мартино мог бы вызвать новый взрыв, а это не входило в его планы.

—  В этом городе у меня нет знакомых, —  ответила Мария слуге. —  Я не выхожу к незнакомым людям.

Мартино вновь посмотрел на жену. Мария ответила ему твёрдым спокойным взглядом, и он понял: свою тайну она не доверит ему никогда. Понял и другое: настаивать и требовать доверия он тоже никогда не будет. Они вступили в новую фазу взаимоотношений, и нужно было быть очень осторожным, чтобы эти отношения сохранить.

Мартино вновь взялся за газету, ещё раз перечитал объявление и запомнил хорошенько адрес.

—  Наверное, мне снова придётся уехать, —  сказал он Марии. —  Я не успел тебе сказать, что приехал совсем ненадолго.

Глаза Марии блеснули, и он понял, что она рада его отъезду. Но она тут же опустила глаза.

Опустил глаза и Мартино, и тоже сделал это, чтобы притушить их блеск. Он знал: вновь разгорается битва за будущее, за Марию, и хотел выиграть эту новую битву.

Мартино поблагодарил жену за завтрак и спустился в сад. Он сидел в плетеном кресле-качалке и размышлял. Ему было о чём подумать. Прошёл час или полтора, сколько именно, он и сам не знал, но когда он встал с кресла, в его голове был готов план действий. Во-первых, он решил, что постарается немедленно всеми правдами и неправдами купить фазенду Франсиски. Фазенда понравилась ему. Она была именно той усадьбой, которая вполне подошла бы им для жизни. Медлить с покупкой земли было смерти подобно. И не земли, —  им был нужен готовый, удобный дом, куда как можно скорее он сможет увезти Марию подальше от всех соблазнов. Во-вторых...

Мартино надел шляпу и, пообещав вернуться к обеду, вышел из дома. Зная адрес, отыскать пансион Дженаро было несложно.

Боже! Как спешил вниз Дженаро, услышав, что его спрашивает какой-то итальянец! Он не сомневался, что сейчас увидит Тони, своего обожаемого сына, с которым они наконец-то помирятся и уже никогда не расстанутся. Но, увидев гостя, окаменел: перед ним стоял проклятый фашист Мартино.

—  Я знаю, что вы приходили к моей жене Марии, —  не дав Дженаро вымолвить ни слова, начал Мартино, —  жена мне всё рассказала, и...

—  Ваша жена ничего не могла рассказать вам, —  тут же Дженаро осадил его. —  Я совершенно случайно увидел, как Мария входила в пансион, запомнил адрес и решил навестить её. Могу я узнать от вас, как она поживает?

—  Прекрасно! —  ответил Мартино. —  И я попросил бы и вас, и вашего сына оставить нас в покое! Имейте в виду: если ваш сын приблизится к моей жене, я убью его. В Италии я не имел такой возможности, но в Бразилии при первой же попытке вашего сына бросить тень на моё доброе имя я его пристрелю.

—  «Доброе имя», на мой взгляд, явное преувеличение, —  не остался в долгу Дженаро, —  а что касается моего сына, то я впервые рад тому, что понятия не имею, где он находится. Ваши угрозы, Мартино, оставьте при себе, и передайте самый тёплый привет Марии. В чужих краях начинаешь ценить соплеменников.

—  Посмейте только навязать ей своё общество, и вам не поздоровится, —  ещё раз пригрозил Мартино и направился к выходу.

—  Мне и так нездоровится, и не вам диктовать, что мне делать, —  буркнул ему вслед разозлённый Дженаро.

—  Если понадобится, мы выкрадем и женщину, и ребёнка, —  пообещал Маркус, который стал невольным свидетелем разговора. —  Не забывайте, сеньор Дженаро, что у вас тут много друзей!

—  Спасибо, Маркус, —  растроганно поблагодарил старик, —  мне приятно это слышать.

Зато Марии было совсем не приятно выслушать то, с чем пришёл к ней Мартино. Муж не желал продолжения её дружбы с Дженаро, и поэтому счёл нужным высказать всё, что думал по этому поводу.

—  Я всё знаю, Мария, —  начал он, —  и не надо мне лгать, что ты понятия не имеешь о том, кто такой Дженаро.

—  Мы встретились с ним совершенно случайно, —  надменно сказала Мария, —  и, наверное, нет ничего удивительного в том, что мы узнали друг друга.

—  Вы не только узнали друг друга. Вы стали видеться и стали искать вместе его сына, —  с уверенностью заявил Мартино.

—  На твоём месте я не стала бы напоминать мне о Тони. Но раз ты напомнил, то тебе же хуже. Я ухожу от тебя. Я не буду, не могу с тобой больше жить!

Мария и сама не ожидала, что с такой лёгкостью выскажет своё самое заветное желание, но она высказала его, и ей стало гораздо легче.

Мартино не ожидал этого.

—  Ты разыскала его? —  спросил он.

—  Нет. При чём тут это? Я не сумела полюбить тебя. И больше не хочу мучиться.

Ответ был настолько исчерпывающим и обезнадёживающим, что Мартино несколько растерялся.

—  Не говори, будто ты не знал, что я тебя не люблю, —  продолжала Мария.

—  Знал, но надеялся на другое, —  признался он.

—  Твои надежды не оправдались, —  отрезала она. —  Мы разъезжаемся.

—  И как ты собираешься жить? —  поинтересовался он.

—  Отец оставил мне немалое состояние, —  заявила Мария.

—  А мне он оставил право распоряжаться им, —  сообщил Мартино, —  так что ты вправе пользоваться им только до тех пор, пока являешься моей женой. Поэтому подумай, прежде чем уходить от меня. И потом, я вправе оставить у себя своего сына, он записан на моё имя...

Мария больно прикусила губу, такого удара она не ожидала.