Не желая подвергать дальнейшей опасности Маркуса и Жустини, друзья Маурисиу решили перевести его в домик Риты. Их простой, но дерзкий план основывался на предположении, что Фарина не станет искать беглеца в непосредственной близости от его родного дома. Этот план предложила старуха Рита, поэтому он и не вызвал ни у кого сомнений. И лишь Форро спросил:

—  Мама Рита, он будет прятаться здесь до конца жизни?

—  Нет, —  ответила старуха. —  Скоро колесо жизни сделает полный оборот, и удача вернётся к Маурисиу. А о сеньоре Фарине я вам тоже скажу: его дни уже сочтены.

О загадочном колесе жизни она заговорила в первый раз после того, как Жулия случайно обнаружила у неё в шкатулке письма Зекинью, адресованные Катэрине. На вопрос изумлённой внучки Рита ответила:

—  Мы договорились с Зекинью, что он будет посылать письма сюда, по нашему адресу, а я буду передавать их Катэрине.

—  Так почему ж ты их не передавала? —  возмутилась Жулия.

Вот тогда—  то Рита и сказала про колесо жизни, которое должно совершить полный оборот:

—  Когда это случится, Катэрина получит свои письма, а пока ей достаточно и музыки, которую она слышит по ночам.

Теперь же, когда Катэрина проявила деятельное участие в спасении Маурисиу, Рита сочла возможным не только отдать ей письма, но и открыть тайну музыканта, услаждавшего её слух по ночам.

Этим музыкантом оказался... Зангон, которого Зекинью попросил перед отъездом:

—  Окажи мне услугу, играй по вечерам Катэрине на моей гитаре, чтобы её сердце смягчалось. Пусть она от твоей музыки забудет печаль и вспомнит свою любовь ко мне.

—  Значит, в конечном счёте, это был Зекинью! —  обрадовалась Катэрина.

—  Да, струны перебирал я, но от его имени, —  сказал Зангон. —  И чувство в той музыке было его, моего друга Зекинью.

Катэрина тотчас же заявила, что поедет в Сан—  Паулу и отыщет там Зекинью по тому адресу, который он указал на конверте.

Но поездку ей пришлось на время отложить, потому что вернулся домой грозный Фарина, получивший тревожную телеграмму от Омеру.

Перво—  наперво он учинил строгий допрос Беатрисе и Марселло, но те отрицали свою причастность к побегу Маурисиу и твердили, что не знают, где он находится сейчас. Франсиска поначалу подтверждала их алиби, но потом под давлением мужа призналась, что делала это по просьбе Марселло и Беатрисы, которых в ту ночь действительно не было дома.

Разъярённый Фарина помчался на фазенду Винченцо, но и там не смог ничего разузнать. В отличие от Франсиски Винченцо и его семейство не дрогнули под натиском Фарины. И тогда он пошёл на крайнюю меру, заявив:

—  Если Катэрина не скажет, где прячется Маурисиу, мне придётся отнять у вас фазенду! Ты, Винченцо, не вникал в оформление купчей, а я составил её так, что фактически вся твоя фазенда по закону теперь принадлежат мне! И если ты хочешь на ней остаться, то тебе нужно либо выплатить мне огромные деньги, либо —  выдать Маурисиу. Думай, что для тебя лучше. Я ждать не намерен и никаких отговорок не приму, а в случае сопротивления сразу же вызову полицию. Так что в твоих интересах уладить это дело миром.

Прежде чем ответить, Винченцо, наконец, внимательно прочитал купчую, передал её Катэрине, они многозначительно переглянулись, и Фарина услышал гневную отповедь своего бывшего друга и компаньона:

—  Ты подлец, Фарина! Вот что я могу тебе сказать. У тебя нет ни чести, ни совести. Даже если бы Маурисиу не убежал, ты всё равно когда—  нибудь потребовал бы с нас эти деньги, которые я тебе на самом деле не должен. Ты заранее всё это замыслил, чтобы обокрасть нас и выкинуть с этой фазенды нищими! Что ж, нам поделом! Не надо быть такими доверчивыми...

—  Ты можешь жить здесь сколько угодно, —  заметил Фарина, —  только скажи, где скрывается Маурисиу.

—  Мы не знаем, где он, —  твёрдо сказал Винченцо. —  И денег у нас нет. Поэтому я буду судиться с тобой, Фарина. Эта земля принадлежит мне, и никто не посмеет её у меня отобрать! А теперь убирайся отсюда, пока цел, Иуда!

—  Ты, кажется, ничего не понял, Винченцо, —  высокомерно произнёс Фарина. —  Этот дом уже не твой, а мой, и суд только подтвердит моё право на собственность!

Узнав о том, что Фарина выгоняет семью Винченцо с фазенды, Беатриса и Марселло попытались найти защиту у Франсиски, но она, искренне сокрушаясь, всё же не смогла пойти против мужа. Единственное, чем она сумела помочь родителям Марселло, —  это предложить им заброшенную фазенду своего отца.

—  Там всё заросло бурьяном и лесом, но зато они смогут там жить, —  сказала она. —  При их умении обрабатывать землю они, я уверена, смогут завести огород, чтобы кормить себя и домашнюю живность.

—  И всё равно это несправедливо! —  сказала Беатриса, бросив гневный взгляд на Фарину.

—  Тебе не следует так говорить, —  ответил он с угрозой. —  Иначе я буду вынужден сказать, что ты и твой муж живёте здесь из милости.

—  Я в своём доме! —  гордо вскинула голову Беатриса.

—  Нет, —  усмехнулся Фарина. —  Теперь, когда твой брат сбежал, я управляю его имуществом и имуществом твоей матери. А твоя часть очень маленькая. Так что ты даже за стол садишься только благодаря моему великодушию.

—  Мама, и ты позволяешь сеньору Фарине так разговаривать со мной? —  обратилась Беатриса к Франсиске.

Той было всё это неприятно, однако она предпочла остаться в стороне:

—  Дочка, не впутывай меня в ваши ссоры. Я люблю тебя, но также люблю и своего мужа.

Марселло же не мог допустить, чтобы его жену так унижали, и предложил Беатрисе:

—  Давай уедем с моими родителями на ту заброшенную фазенду. Там будет трудно, но зато мы не будем видеть каждый день Фарину.

Беатриса посмотрела на него с укором:

—  Ты забыл про Маурисиу? Ему ещё может понадобиться наша помощь. А, кроме того, я не могу бросить маму на съедение сеньору Фарине.

Марселло с ней согласился. Он только помог родителям перебраться на дальнюю фазенду и снова вернулся в дом Франсиски.

А Катэрина отбыла в Сан—  Паулу, на поиски своего Зекинью.

Перед отъездом к ней пришли Жустини и Маркус с весьма необычной просьбой.

—  Я узнала от служанки, что ты уезжаешь, —  сказала Жустини, —  и очень прошу тебя передать мои золотые украшения Марии, которой я вместе с сеньором Фариной продала негодную землю, и теперь раскаиваюсь. Пусть эти драгоценности хоть отчасти компенсируют убытки Марии. Вот её адрес.

—  У меня есть адрес Марии. Она дружит с нашей семьёй, —  ответила Катэрина. —  А вы не боитесь доверить мне такое богатство? Вы же меня совсем не знаете. Что, если я не отдам это Марии?

—  Я абсолютно уверена в твоей честности, —  сказала ей Жустини. —  Жизнь научила меня разбираться в людях. Передай мои глубочайшие извинения Марии. А тебе я желаю обрести такое же счастье со своим любимым, какое обрела я с Маркусом.

Катэрина отправилась в Сан—  Паулу, не зная, что Зекинью в это время готовился к свадьбе с Эулалией. Жизнь двух молодых людей, обитавших в одной комнате, привела их к естественному итогу: они потянулись друг к другу и очень скоро перешли от невинных бесед к страстным поцелуям.

Соледад и Маноло не раз приходилось буквально растаскивать их по разным углам, а тут ещё и досужие соседки стали дурно говорить об Эулалии, заметив, как по вечерам она возвращается домой на автомобиле Умберту.

Когда эти слухи дошли до Соледад, она учинила допрос дочери и выяснила, что Умберту действительно подвозил Эулалию домой. Маноло эта новость привела в бешенство. Он стал кричать на дочь, обвиняя её в распутстве и отсутствии у неё гордости. Как она могла позволить этому типу вновь приблизиться к ней?! Ведь он уже однажды обманул её!..

—  Дочка, скажи нам правду, может, ты его любишь —  своего хозяина? —  допытывалась Соледад. —  Любишь женатого мужчину?

—  Нет, мама, я люблю Зекинью, —  сказала Эулалия, желая положить конец этим тягостным для неё расспросам.

Это сообщение тоже не порадовало Маноло. Но он рассудил, что Эулалию надо спешно выдавать замуж, пока она не превратилась в гулящую девку. Зекинью —  это, конечно, для неё не партия, но он хотя бы не женат. К тому же, выдав за него Эулалию, можно будет заткнуть рты всем сплетницам, замучившим Маноло ехидными вопросами о том, как это дочь живёт в одной комнате с чужим парнем.

После таких размышлений Маноло и настоял на свадьбе Зекинью с Эулалией.

К счастью, долго уговаривать их не пришлось. Оба были рады такому повороту событий. Зекиныо не чувствовал себя виноватым перед Катэриной: она ведь не ответила на его письма! А Эулалия втайне надеялась, что Умберту теперь оставит её в покое —  как замужнюю женщину.

Однако не тут—  то было! Умберту с лёгким сердцем благословил Эулалию на брак, заявив, что теперь им будет даже проще встречаться, поскольку Силвии не придёт в голову ревновать его к девушке, которая только что вышла замуж.

Преследуя именно эту цель, он и рассказал Силвии о том, что поедет на свадьбу к Эулалии, чтобы поздравить её с законным браком.

—  Ты же помнишь, она очень помогла нам во время забастовки, —  сказал он в своё оправдание.

—  Да, я хорошо помню Эулалию, —  ответила Силвия, для которой не была секретом его нынешняя связь с этой ткачихой. —  И я тоже пойду с тобой на её свадьбу.

—  Но я заскочу туда только на минутку! Тебе не стоит ехать со мной.

—  Не стоит? Почему же? Я тоже хочу выказать своё уважение Эулалии, —  проявила настойчивость Силвия. —  Представь, как будет красиво, если мы вдвоём появимся на свадьбе ткачихи! Тогда все поймут, что мы не держим зла на своих рабочих даже после всех забастовок, которые они устраивали.

Умберту пришлось взять её на свадьбу.

Эулалия обмерла, увидев среди гостей, заполонивших весь двор, Силвию, гордо шествующую под руку с Умберту. Зачем они здесь? Ведь она просила Умберту не приходить на свадьбу, чтобы не омрачать праздник неприятными воспоминаниями!

Эулалия огорчилась бы ещё больше, если бы знала, что как раз в эти минуты Катэрина отыскала нужный ей дом и уже входила во двор приюта.

Весёлая музыка и множество нарядно одетых людей заставили Катэрину остановиться в растерянности посреди двора. Она не сразу решилась спросить у кого—  нибудь, в какой комнате живёт Зекинью. Но пока она оглядывалась по сторонам, священник начал обряд бракосочетания. Музыка умолкла, гости тоже притихли, подчиняясь торжественности момента. Катэрина догадалась, что угодила на чью—  то свадьбу, и протиснулась сквозь толпу, чтобы увидеть жениха и невесту.

Зекинью, облачённого в добротный костюм Маноло, специально перешитый Соледад для жениха, Катэрина даже не сразу узнала. А когда до неё, наконец, дошло, что женится не кто иной, как Зекинью, она едва не упала в обморок. В глазах у неё потемнело, голова закружилась... Но вдруг до её слуха отчётливо донёсся голос падре:

—  Прежде чем освятить ваш союз, я должен обратиться к присутствующим. Известны ли кому—  нибудь из вас причины, препятствующие заключению этого брака?

—  Мне известны! —  нетвёрдой походкой вышла вперёд Катэрина, оказавшись лицом к лицу с Зекинью.

—  Катэрина!.. —  изумлённо воскликнул он.

—  Этот жених, он женат на мне, —  сказала священнику Катэрина, не отрывая при этом своего испепеляющего взгляда от Зекинью.

—  Падре, не слушайте её, она сумасшедшая, —  вмешался Маноло.

Но падре не стал слушать его и начал подробное разбирательство, в результате которого выяснилось, что Катэрина официально состоит в браке совсем с другим сеньором, а с Зекинью у неё была всего лишь любовная связь. Разразившийся скандал кое—  как удалось погасить, и падре продолжил обряд бракосочетания.

Катэрина зарыдала в голос, Тони и Мария, находившиеся среди гостей, принялись её успокаивать. Зекинью, чьё сердце разрывалось от жалости к ней, закричал, перекрывая рокочущий бас падре:

—  Катэрина, прости меня ради Бога! Ты сама виновата. Почему не отвечала на мои письма?!

—  Падре, жените их поскорее! —  не выдержала Соледад.

Эулалия же, молча, сносила всё, сгорая при этом от позора.

Падре вновь, уже в который раз, спросил, по доброй ли воле жених и невеста вступают в брак, но они опять не успели ответить, потому что их опередила... Силвия.

—  Святой отец, есть ещё одна причина, по которой этот брак не может быть заключён, —  выпалила она. —  Жених не знает свою невесту. Ему неизвестно, что Эулалия —  любовница моего мужа! Я решилась сказать вам правду, потому что мне стало жаль молодого человека. Я не хочу, чтобы он страдал от измены своей жены так же, как я страдаю от измены своего мужа.

Высказав это, она пошла прочь со двора. Умберту бросился вслед за ней.

А во дворе поднялся такой шум, что никто не мог расслышать друг друга. Зекинью требовал от Эулалии объяснения, она тупо молчала, но за неё говорили Коншета и Мариета, красочно описывавшие жениху, как невеста нежно прощалась с Умберту, выходя по вечерам из его автомобиля.

Наконец, Эулалия не выдержала такого позора —  закрыв лицо руками, побежала в дом под свист и улюлюканье обитателей приюта.

Маноло и Соледад последовали за ней.

Падре бочком протиснулся сквозь толпу и покинул свадьбу, шепча слова молитвы.

Катэрина истерично расхохоталась:

—  Так тебе и надо, Зекинью! Бери её в жёны, вы друг друга стоите!

Тони и Мария повели её к себе в пансион, а Зекинью увязался за ними и всю дорогу твердил одно:

—  Катэрица, постой, мне нужно с тобой поговорить!

Он дошёл с ними до самого пансиона, понял из их беседы, что Катэрина поживёт там некоторое время, и повернул обратно.

Когда он пришёл в своё жилище, то увидел такую картину: Эулалия безутешно плакала, лёжа на кровати и уткнувшись лицом в подушку, а Маноло и Соледад с аппетитом поглощали свадебный торт.

При виде Зекинью, Маноло отложил кусок торта в сторону и гневно воскликнул:

—  Вон отсюда! Ты нас опозорил!

—  Это ваша дочь меня опозорила, —  возразил Зекинью, собирая свои нехитрые пожитки. —  Скажите спасибо, что я не убил её прямо на глазах у священника. Видеть её не могу!

Он пошёл к Мадалене, а та устроила его на ночлег к Мариу.

Силвия в тот же вечер твёрдо заявила Умберту, что разведётся с ним и больше не поддастся ни на какие уговоры.

А Умберту на следующий день уволил Эулалию с фабрики, но Нина переговорила с Камилией, и та взяла несчастную девушку к себе на швейную фабрику.

Пока Катэрина восстанавливалась после душевного потрясения в пансионе у Мариузы, комиссар Омеру, узнавший о её отъезде в Сан—  Паулу, высказал Фарине предположение, что она, вероятнее всего, поехала туда к Маурисиу. Фарина же отнёсся к его версии скептически:

—  Нет, мой нюх подсказывает мне, что Маурисиу прячется где—  то неподалёку. Но вот где?..

Их разговор происходил на фазенде Франсиски, и Беатриса, спрятавшись за дверью, внимательно к нему прислушивалась, надеясь выведать что—  нибудь важное, касающееся поисков Маурисиу.

И она действительно услышала нечто важное, только имеющее отношение к самому Фарине. Омеру передал ему письмо, пояснив:

—  Оно пришло из Италии. На конверте нет адреса, есть только город и ваше имя. В таких случаях письмо отдают в полицию, потому что комиссар знает всех иммигрантов в округе. Письмо прислала какая—  то женщина...

Беатрису эта информация очень заинтересовала. Она решила, во что бы то ни стало, прочитать это письмо.

Её желание окрепло ещё больше после того, как Фарина, проводив комиссара до ворот, прочитал письмо и выругался вслух:

—  Мерзавка! Она не должна была сюда приезжать! Сволочь! Ей вздумалось испортить мне жизнь!..

И пока Марселло отвлекал внимание Фарины и Франсиски, Беатриса сумела пробраться в их комнату и прочитала то письмо! Поскольку итальянский она знала плохо, то ухватила лишь самую суть, но ей и этого оказалось достаточно. Некая Фиорелла Буцатти назначила Фарине встречу в отеле, где он обычно останавливался, бывая в Сан—  Паулу. В письме также имелись недвусмысленные намёки на какие—  то тёмные пятна в его биографии.

—  Насколько я поняла, эта дама шантажирует Фарину, —  рассказывала потом Беатриса на тайном совете в домике Риты. —  Я должна ехать в город и встретиться с ней!

—  Я поеду с тобой! —  тотчас же заявил Марселло, но Рита возразила:

—  Нет, пусть Беатриса едет одна, а то сеньор Фарина заподозрит неладное. Надо только придумать правдоподобную причину для её отъезда. Беатриса сумеет расположить к себе ту даму и выведать у неё кое—  что о сеньоре Фарине.

Маурисиу тоже одобрил план Беатрисы:

—  Спасибо, сестрёнка! Только после того, как ты сорвёшь маску с этого подлеца, я смогу жить свободно.

В тот же вечер выяснилось, что Фарина собрался ехать в Сан—  Паулу дневным поездом, и у Беатрисы не осталось времени на раздумья.

—  Задержите его тут любым способом, —  сказала она мужчинам. —  Я должна встретиться с этой дамой раньше, чем он доберётся до Сан—  Паулу.

Утром она сообщила матери, что уезжает с Марселло и ребёнком ухаживать за больной свекровью, но Фарина воспротивился:

—  Марселло сначала должен отвезти меня к поезду.

—  Тогда меня отвезёт Форро, в коляске. Я не могу медлить, сеньор Винченцо прислал мне телеграмму. Это мой долг —  ухаживать за больной свекровью. А Марселло приедет туда позже.

Она уехала с Форро, а когда Марселло сел за руль, чтобы везти Фарину на станцию, машина у него не завелась: об этом ещё накануне позаботились Форро и Зангон. Эти двое так постарались, что даже сам Фарина не смог устранить поломку. Он велел Зангону запрягать повозку, однако по дороге у неё отвалилось колесо, и в итоге Фарина опоздал на поезд.

А Беатриса благополучно добралась до Сан—  Паулу, пришла к Марии, и та подсказала ей, в каком номере остановилась Фиорелла Буцатти, а также помогла Беатрисе беспрепятственно пройти в отель.

Войдя в номер итальянки, Беатриса представилась подругой Фарины, которой он поручил начать предварительные переговоры с Фиореллой и сообщить ей, что его самого задержали непредвиденные обстоятельства.

Фиорелла рассердилась:

—  Что за фокусы? Он вздумал со мной шутить? Я написала ему ясно, что мне нужны деньги в обмен на эти документы. —  Фиорелла взяла в руки папку, лежавшую на столе, и потрясла ею перед лицом Беатрисы. —  Вы привезли деньги?

—  Фарина просил меня проверить, подлинные ли эти документы, —  нашлась Беатриса.

—  Не прикидывайтесь наивной глупышкой, у Фарины не бывает наивных подружек! —  раздражённо бросила ей Фиорелла. —  Он прекрасно знает, что документы подлинные, потому что я жила с ним, я была ему как жена. И мне было несложно собрать на него досье. Здесь имеется всё, о чём ему меньше всего хотелось бы говорить с полицией. В Италии он натворил много преступлений: участвовал в ограблениях, замешан в убийстве. У него много друзей среди фашистов, которые и помогли ему бежать сюда по фальшивому паспорту. А здесь он извернулся, кого—  то подкупил и опять стал Фариной. Но если это станет известно здешним властям, то ему не позавидуешь! Поэтому передайте Фарине, что я жду его здесь, и пусть он везёт с собой много денег! Эти документы стоят дорого!

Выйдя от Фиореллы, Беатриса нашла Марию в условленном месте и стала советоваться с ней, каким образом можно выкрасть ту папку.

—  Я должна сделать это любой ценой! —  говорила Беатриса. —  Только так я смогу вернуть рассудок моей маме и уберечь моего брата от верной гибели. Но беда в том, что сеньор Фарина может появиться здесь с минуты на минуту!

—  Я выкраду для тебя эту папку, —  сказала Мария. —  А ты возвращайся в пансион. Фарина не знает, что я работаю в отеле, поэтому не станет подозревать меня.

Она исполнила своё обещание, как только Фиорелла вышла пообедать в ресторан. Но вынести папку из отеля Мария не успела: туда приехал Фарина, и Фиорелла сразу же отчитала его за то, что он вздумал подослать к ней свою новую подружку.

Взбешённый Фарина спросил, как выглядела эта «подружка», и понял, что здесь побывала Беатриса. А Фиорелла тем временем обнаружила исчезновение папки.

Фарина бросился вниз, к швейцару, и выяснил, что девушка, похожая на Беатрису, недавно вышла из отеля, но папки у неё в руках не было.

Фарина призвал на помощь Жонатана, и тот, верно рассудив, что посторонний человек не мог проникнуть в номер, не имея ключа, велел собрать всех горничных. Понимая, что это катастрофа, Мария постучалась в комнату Самуэла и попросила у него убежища.

—  Умоляю вас, сеньор Самуэл, помогите! —  сказала она. —  От этой папки зависит жизнь моей подруги!

Самуэл не мог упустить такого шанса, позволявшего ему сблизиться с Марией, поэтому сделал всё, чтобы её имя ни разу не прозвучало в присутствии Фарины.

Пока Жонатан и Фарина обыскивали шкафчики горничных, Мария находилась в комнате Самуэла и папка была при ней. А Самуэл, зная, что в той папке находятся материалы, изобличающие Фарину, предложил ему:

—  Если вы знаете ту девушку, которая проникла в отель и, вероятно, выкрала папку, то всё решается просто —  нужно обратиться в полицию.

—  Нет—  нет! —  сразу же отказался от этой идеи Фарина. —  Я не хочу скандала. Эта папка не стоит того, чтобы из—  за неё поднимать такой шум.

Жонатану тем более не хотелось предавать огласке случившееся —  это могло бы дурно повлиять на репутацию отеля, поэтому он с удовольствием согласился замять возникший скандал. Но, оставшись наедине с сыном, Жонатан строго спросил его:

—  Почему ты покрываешь Марию?

—  Она не могла украсть папку, потому что в это время убирала мой номер, —  ответил Самуэл. —  А Фарина к ней относится враждебно, мне это известно. Он сразу бы обвинил Марию в воровстве, и тогда мы точно не смогли бы избежать скандала. А так честь отеля спасена!

Жонатан похвалил сына за сообразительность, а Самуэл спустя некоторое время сам вынес папку из отеля и уже на улице вручил её Марии. Потом он, стремясь развить достигнутый успех, вызвался отвезти Марию домой на своей машине, и она не стала ему перечить. Прощаясь с ней у пансиона, Самуэл, якобы шутя, попросил Марию:

—  Разве я не заслужил сегодня хотя бы одного поцелуя?

Мария смутилась, стала вновь благодарить Самуэла, пожала его руку —  и это всё, что она могла себе позволить.

Но тут невесть откуда взялся Тони и возмутился, увидев эту сцену прощания:

—  Мария, что это значит? Почему ты здесь, в его машине?!

—  Я всё тебе сейчас объясню, —  сказала Мария, выходя из машины. —  Пойдём скорее к Беатрисе, я раздобыла для неё папку!