В зале стояла жара, как в бане. Я сидел на тренажере и удивлялся, что тренировка в разгаре и ни у кого из моих бойцов до сих пор еще не вытекли из ушей расплавленные мозги. Это был четверг, день спаррингов. Лопоухий Саша руководил тренировкой, и мне можно было оставаться на месте, касаясь босыми ногами едва прохладного кафельного пола. Саша был интересным парнем — любознательный до предела, особенно после того, как понял свое окружение. Три школы — корейская, вьетнамская и китайская — не давали ему покоя. Но слава Богу, Саша был не дурак. Он пытался разобраться и делал это аккуратно, не влезая в ненужные дебри.

В данный момент он удачно лупил по очереди моих лучших, и это меня наконец разозлило.

Ну, что это! Вы же занимаетесь родовой корейской школой, школой Дракона! Где вы видели таких корявых и беременных Драконов?! Дракон — это… Саня, иди сюда!

Лопоухий печально вздохнул и подошел. Но боя не произошло. В зал вдруг завалила целая толпа новых людей. Вперед вышел, очевидно, самый смелый. Пробежав взглядом и правильно сориентировавшись, он направился ко мне.

Куда, — остановил парня я, — в обуви? Он замер на месте.

Ну, чего? — спросил я его.

— Да вот, поговорить надо!

Саня, — я повернулся к залу, — делайте какую-нибудь форму.

Мы, — начал парень, — много слышали о вас и видели передачу. Это все было после того, когда о нашем зале сняли передачу и показали по местному телевидению. Передача называлась "О необычных людях". В то время необычных людей наконец-то начали замечать. А с учетом моих лягушек, змей и варанов я автоматически перешел в разряд таких людей. Поэтому стал популярен, что, естественно, еще более отрицательно отразилось на моей жизни.

Тяжелое это дело — быть популярным в нашей стране. Особенно если кроме популярности ничего больше нет.

И что же вы решили? — поинтересовался я.

Мы решили, — ответил высокий светловолосый парень, — тренироваться и слушать ваши лекции.

А я что решил?

Ну, не знаю, — смутился парень. — Решайте.

Вот сейчас и решу. Так кто же вы и сколько вас?

Нас пятнадцать. Мы из госуниверситета, третий курс, факультет ФЧЖ.

"Ну вот, началось", — подумал я. Госуниверситет преследовал меня. То КВНщики, которые вдруг начали использовать восточную мудрость в своих тупых шутках, из-за чего однажды, когда я глядел в телевизор, чуть не хватила кондрашка. "Опять биологи! Опять диспуты, опять их круглые глаза и преподаватели, которые будут прибегать, ругаясь из-за полной потери авторитета, которого у них никогда не было!"

Ладно, — махнул я рукой. — Биологи так биологи! Завтра в шесть часов на тренировку.

Спасибо! — произнес парень и, забрав толпу, направился к выходу.

"Интересно, — думал я, — так много девочек! Женщины действительно в последнее время начали всем интересоваться гораздо больше".

Наша тренировка подходила к концу. Я не стал задерживаться, так как дома меня уже полчаса дожидалась любимая тройка. Андреич снова приехал в город.

Я побежал к себе.

Дома со всеми поздоровался по старшинству. Этикет мы старались, какими бы ни были друзьями, никогда не нарушать. Перед Андреичем я выполнил все, как положено, а Гончаренко и Игоря по очереди слегка ткнул кулаком под дых, сразу же получив сдачи. Жену чмокнул в щеку.

Привет, Кореец! — поприветствовал меня Андреич. — Ну, как дела?

Да нормально! Лопухий на тренировке зверствует, моих лупит.

Да, хороший хлопчик, — подтвердил Андреич. — Может быть, из него что- нибудь и получится.

В общем. Серый, — Гончаренко легонько ударил меня в плечо, — скоро прохлада наступит, в чем я глубоко сомневаюсь. Но как ты насчет того, чтобы в посадке потренироваться?

Ох ты и нудный, Колюня! — ответил я.

Самые дорогие и любимые тренировки у нас были тогда, когда приезжал Андреич. Они ценились на вес золота, в отличие от шуток Гончаренко.

Ну, тогда пошли! — Андреич направился к выходу.

Мы все были в спортивных костюмах.

Домой я вернулся около полуночи. Гудело избитое тело, ощущение удовлетворения от тренировки было полным.

Спал до десяти часов утра. Поднялся с трудом, но травм не было.

Немного размявшись и приняв пару больных, решил с женой прогуляться в город. Мы любили иногда просто бродить по городу, почти ни о чем не разговаривая, разглядывали витрины и начавшие только появляться недоступные нам коммерческие киоски.

Походив по парку и покормив белок печеньем, мы снова поехали домой. Еще оставалось время набросать план тренировки, тем более что появится новая группа людей, не знающих ничего. А это всегда трудно.

На тренировку я пришел немного раньше. Мои общительные ребята уже познакомились с новичками. В зале стояла тишина. Меня ждали для выполнения этикета. Вместе со своими девочками я насчитал тридцать учениц.

"Ничего себе кунг фу! — подумал я. — А ведь не выгонишь! Обидятся смертельно! Имею ли право тренировать женщин?" Об этом с Учителем мы не разговаривали ни разу. Мне казалось, что я даю им неженскую силу. "Это ж сколько драконш появится? — усмехнулся я про себя. — Ладно, разберемся!"

Все затаили дыхание перед выполнением этикета. Я уже был готов сделать поклон, но вдруг в зал кто-то шумно заскочил. Раздался возглас удивления. Я повернулся и сразу увидел очередную неприятность. Давно их не было у меня.

На входе стояла тоненькая девчушка. С первого взгляда могло показаться, что это почти ребенок, — короткая стрижка, вздернутый нос, пухлые, приоткрытые от удивления губы, которые, как потом оказалось, не закрывались никогда. Она стояла, глядя в зал восторженно и испуганно, как ребенок, увидевший новую, необычную игрушку.

Это вы! — подбежала она ко мне. — Я вас узнала! А это… — она махнула сумочкой в зал, — я с ними. Мне же можно? Но я не ФЧЖ. Я, знаете ли, востоковед!

Можно! — грозно кивнул головой я. — Идите переодевайтесь! А мы вас подождем.

Зачем? — удивилась она.

Как зачем?

А я пришла посмотреть.

Смотрят в театре, — объяснил я. — Здесь тренируются.

А я все равно посмотрю!

И она села возле меня на тренажер, закинув ногу на ногу, отчего юбка, и без того короткая, стала еще короче.

Перед глазами у меня мелькнуло видение будущего. Стало неуютно, и я вздрогнул. Что было делать? Не выгонять же ее в этот момент? Не брать же за шиворот и вышвыривать из зала, что иногда делал с наглыми парнями?

Какое-то время я молча стоял. В зале была напряженная тишина. Это была очень красивая девушка. Курносый нос, пухлые губы смотрелись невероятно на фоне раскосых глаз. Такое я встречал впервые. Физиономия казалась дерзкой, но я чувствовал: что-то не то. Тоненькие пальчики нервно прыгали по кожаной сумочке.

Ну что ж, сегодня для вас театр, — сказал я и сразу же пожалел. Все-таки действительно было что-то не то. И вдруг меня осенило: она шокирована. Она испугалась чего-то во мне. Ведь у нее дрожат руки и ноги. И не дерзит она вовсе, а даже не может стоять.

— Хорошо, работаем! — Я обернулся в зал.

Началась разминка. Впереди бежал Шурик, который ухитрялся проводить разминки и у Гончаренко, и у меня, и у Игоря. Откуда столько сил, непонятно было никому.

На этой тренировке благодаря Шурику я был наполовину свободен. Поэтому сразу сел возле девушки.

Ну-с, товарищ востоковед, рассказывайте!

— Что рассказывать? — Ее губы испуганно дрожали. И я понял: она из тех женщин, которые всегда немного дрожат, как крылья бабочки, от страха, постоянно присутствующего в них.

На нее хотелось смотреть часами.

Передача ваша, — послушно говорила она, — очень меня заинтересовала. — У нее была интересная жестикуляция — только кистями и тонкими длинными пальцами. Узкие ладошки с на редкость длинными пальцами. — Вы, конечно же, должны знать историю Востока, в особенности Древнего. Как бы хотелось послушать! Еще я слышала, прекрасно знаете медицину. А больше всего я хотела бы поговорить о восточной поэзии. Ведь у нас так мало ей уделяется времени!

А как зовут востоковеда? — поинтересовался я.

Александра, — с достоинством произнесли пухлые губы.

Так вот, Александра.

Как солнце восходящее Живым являет образы, Нечистые и чистые, Благие и греховные, Так и знаток Учения Всем людям, тьмой окутанным, Пути являет многие, Как солнце восходящее.

Ух ты, — задохнулся востоковед. — Что это?

Это язык пали, еще до санскрита. И без автора.

А еще? — попросила она.

Басё, — сладостно вздохнула Александра.

Больше не буду! — ответил я. Александра надула губы.

Как много эти губы могли выразить! Припухшие, будто после сна! И тут я не выдержал. Мне захотелось читать бесконечно.

"На смерть ребенка", — произнес я название:

Нет больше дыр в бумаге оконной, Но как холодно в доме. И вдруг у востоковеда из левого глаза вытекла маленькая прозрачная слезинка.

Басе. — Ее губы задрожали. Она была необыкновенно чувствительная — это я понял сразу. Но в ней еще ощущалась большая сила: то ли неженская, то ли наоборот — сила истинной женщины.

"Какой кошмар! — подумал я. — Почему в мире столько прекрасных женщин? Как я понимаю мусульман, которые легко вышли из этого тяжелого положения, создав спасительные гаремы! Коран в переводе —"покорность". Прекрасная религия".

Я понимал, что могу в любое мгновение совершить глупость, и поэтому, сказав востоковеду: "Одну минуточку!" — преувеличенно азартно ринулся в тренировку.

Я выкидывал неимоверные коленца, спаррингуя со всеми, что-то объясняя, Шурик начал стонать после спаррингов, которыми я его замучил.

Конец тренировки. Все ушли переодеваться и после ждать меня возле зала, чтобы попрощаться. Я хотел увидеть и ее, но боялся как никогда. Сильное забытое чувство растревожило меня окончательно.

Никто не ушел. Я попрощался, и со мной пошли все, кому по дороге. Краем глаза было видно, что мой востоковед, никуда не глядя, как под гипнозом, идет вместе с нами. Я начинал понимать, что имею на нее необыкновенное влияние. И тут вспомнил: жена уехала к родителям. Стало противно за себя, но знал — ничего поделать с собой не смогу. Чтобы немного отвлечься, я повернулся к ребятам и предложил:

Ну что, орлы, по мороженому?

Ларьки с кооперативным мороженым работали допоздна. В нашем городе появилась возможность иногда съесть мороженое даже в девять часов вечера.

Душный горячий вечер и нескончаемая очередь к киоску. Мы честно встали за маленькой худенькой бабушкой, которая держала за руку ноющего внука. Люди в очереди медленно, но уверенно двигались вперед к, казалось, недосягаемой, но очень заманчивой цели.

Саша стояла рядом, не глядя в мою сторону. Ее губы и ресницы дрожали. "Да что же это? — думал я. — Почему мое сердце лупит так сильно? Зачем мне такие мучения? Опять испытания. Я выдержу, выдержу!"

Послушай, а хочешь еще? — не объясняя, спросил я.

Хочу, — хлопнула она ресницами.

Я не знаю, какой воскурить Тебе ладан И какие Тебе присваивать имена Только сердцем благоговеющим Ты угадана, Только встреча с Твоим сиянием предрешена.

И тут же ужаснулся, откуда это у меня. Взял и изуродовал Даниила Андреева, великие стихи добавив одну-единственную букву, перевел в свою выгоду. Что это? Почему я вспомнил их? "Железная мистерия". Ведь читал только один раз! Нет, это не демон похоти, это что-то в миллион раз сильнее!

Она резко повернулась ко мне и глубоко посмотрела в глаза.

Знала ли она, я не понял. Да и откуда эта девочка могла знать такие вещи? Я побоялся ей прочесть свои стихи. Чувствовал, что они слабые. Или, может, она слишком сильна для них? Но в этих строках была та мистическая сила, которую память призвала для собственной выгоды. Разум на мгновение замутился.

Вдруг в тело ударил адреналин. Разрядка пришла сама по себе.

Когда до киоска оставалось метров пять, рядом с визгом остановилась черная «Волга», из которой вылез здоровенный мужик, небрежно отодвинул рукой стоящую возле окошка женщину и со словами. "Четы ре штуки!" — кинул продавщице деньги. Большая толпа стояла молча, как всегда. И только лишь пять или шесть бесстрашных старушек, которые давно уже перестали всего бояться, вступили в спор. Они закричали почти одновременно. Пока продавщица наполняла и взвешивала стаканчики, бабушки атаковали изо всех сил.

Спокойно, мамаши! — пророкотал, улыбаясь, хмельной мужик, чувствовавший себя хозяином всего мира, и помахал огромной дали щей. — Душа горит, охладиться просит.

Было видно, что он привык подчинять К какому сословию принадлежала подгулявшая, сидящая в «Волге» компания, было непонятно. Я посмотрел на своих пацанов. Среди них было четверо, которые вот-вот могли вмешаться "Что делать? — мелькнуло в голове. — Промолчать нельзя. Ввязываться — это стопроцентная катастрофа. Такие не привыкли уступать. Да и ребята не поймут. А тут еще востоковед!" Положение было отчаянное.

И вдруг меня осенило. Я выскочил из очереди и громким голосом объявил:

Граждане, а ну, прекратите! Не мешайте мужчине покупать без очереди мороженое.

Толпа с удивлением воззрилась на меня.

Чего? — Мужчина повернулся ко мне, держа в руках по два стаканчика.

Извините, — взмолился я. — Большое вам спасибо.

Чего? — еще грознее спросил мужик.

Спасибо, — снова повторил я, — что вы, такой большой и сильный, никого не обидели, не толкнули, а просто без очереди купили мороженое. Оглядитесь вокруг, ведь вы же одной пощечиной убьете любого из нас. Вы каждого выше как минимум на полторы головы. А сильнее насколько… Люди, — обратился я снова к толпе, — неужели вы хотите пострадать? Не мешайте мужчине, я вас очень прошу. Извините нас, пожалуйста, извините.

Мужик стоял, открыв рот. Было видно: он туго соображает, что делать. Он посмотрел на толпу, на меня, на востоковеда и вдруг быстрым шагом подошел, опустив глаза, сунул два стаканчика мне и два Александре. Я взял, то же сделала и она. Мужчина что-то буркнул, чуть ли не бегом направился к машине. Хлопнула дверца, и «Волга» укатила. Толпа ошарашенно стояла.

Ну, мы пойдем, — я кивнул ребятам. — Нам по два хватит.

И, не сговариваясь с Александрой, мы удалились.

Я шел, проклиная себя, а рядом, не отдавая себе никакого отчета, шла женщина. Что было делать? Может быть, гнать ее? Но у меня не хватало смелости.

По дороге вдруг ощутил, что ее узкая ладошка лежит в моей руке. Я вел ее домой самым коротким путем, через пустырь. И когда мы поравнялись со строящимися гаражами, то наткнулись на большую пьяно орущую толпу молодежи. "Человек двадцать, — подумал я. — Ну вот, этот пустырь мы наверняка так не пройдем". Узкая ладошка не дрожала в моей руке. Толпа явно обрадовалась новому развлечению.

Смотри, какая парочка! — выкрикнул один из них.

Высший класс! — захохотали другие. — Их можно использовать вдвоем. Оба — ничего! Девочка — и так понятно.

Толпа снова громогласно расхохоталась.

Назревал серьезнейший конфликт. Меньше всего на свете мне хотелось опозориться. Я был не гордый. В любой другой момент мог и убежать, но сейчас… "Человек двадцать! — снова подумал я. — Не справлюсь! И что отвратительно — получим оба! Бедный востоковед! — мелькнула мысль. — Что же с тобой будет?"

Эй, малыш, — снова выкрикнули из толпы. — Мы знаем, девочка не откажется. А как ты насчет отсосать?

За один вечер два озарения — это было даже слишком. Помощь явно сверхъестественная.

Не выпуская руки востоковеда, я смело повернулся к толпе.

Извините, ребята, я бы с удовольствием. — Толпа замолчала, напряженно слушая. — Но дело в том, — я несколько раз щелкнул «зиппером» на джинсах вверх вниз, указывая на свое янистое место, — дело в том, ребятки, что, к сожалению, мой «насос» сейчас не в лучшем состоянии и придется подождать до следующего раза.

Весь пустырь взорвался от хохота.

Нас мгновенно окружили, и со всех сторон потянулись стаканы, наполненные водкой.

Ну, братишка, ты даешь! Здорово!

Я выпил водки. Все кончилось тем, что, оставив адрес спортзала, мы пошли дальше. Возврата быть не могло. Все мосты сожжены за спиной.

"Что это? — лихорадочно думал я. — Наверное, пострашней, чем было раньше". Мою левую руку крепко сжимала потная узкая ладошка.

Она набросилась на меня в лифте, судорожно сжав в объятиях, не целуя и не обнимая, — просто вцепилась.

Открыв двери, мы упали на ковер, потом началось какое-то безумие. Никогда подобного со мной не было. Она рвала на мне одежды, громко всхлипывая, и было непонятно, что за чувство овладело ею: то ли ненависть, то ли всепоглощающее желание. А может, любовь?

Мы катались по комнате, как дерущиеся коты. Я был весь исполосован тонкими и острыми ногтями, которые сломались в самом начале. Мы, не останавливаясь, любили друг друга, безжалостно царапаясь и кусаясь.

Эта ночь не имела объяснения. Мы провалились в нее одновременно, как в глубину. Проснувшись поутру, я с удивлением обнаружил в своей постели востоковеда. "Странно, — мелькнула мысль, — а я думал — это сон!"

Девушка спала на спине, разбросав руки. Я сел, молча уставившись на нее. Опухшие, замученные губы, размазанные глаза. Розовая грудь с воспаленными сосками была исцарапана и в синяках. На животе и на бедрах тоже было несколько синяков. И вдруг, вздрогнув, Саша заплакала.

Что ты, маленькая? — Я поцеловал ее в губы. Глаза открылись. Девчонка облегченно вздохнула.

Так мне это не приснилось? Мы действительно вместе? Послушай, — она удивленно оглядела меня, — да ты весь изрезан! — Потом глянула на свои ногти и ахнула. Целыми остались только два.

Что это было? — спросил я.

Не знаю, — едва прошептали ее губы. Мне захотелось быть искренним.

Саша, ведь я женат.

А я замужем! — ответила она.

Да ты что! — ужаснулся я. — Ты же вся синяя! А ногти! Как ты покажешься ему?

Не знаю, — ответила девушка и вдруг засмеялась. — А, черт с ним! Мне все равно!

— Да-а… — задумчиво протянул я.

Мы сидели, неотрывно глядя друг на друга.

Что же это было? — снова поинтересовался я.

А то, что будет и сейчас! — Она с глубоким вздохом накрыла меня собой. И мы попали в неописуемое блаженство.

Это было что-то непонятное, даже сильней состояния медитации, в которую я в последнее время научился входить. Сильнее физического состояния ощущать не приходилось.

Я с удивлением обнаружил, что с ней испытать оргазм практически невозможно.

"Как же это так?" — думал я, обладая ею. Состояние изумительное, но ничего похожего на приближающийся оргазм. Снова мелькнула мысль о мистике. Да, действительно, тут было над чем задуматься.

Через несколько часов мы снова заснули. Потом, проснувшись и придя в себя, я испуганно соображал, что все это может значить. В подсознании мелькнуло чувство — только Учитель может объяснить.

Саша проснулась и сразу испугалась.

Сколько времени мы вместе? — спросила она. Было девять часов вечера. Завтра приезжает моя жена.

А где твой муж? — поинтересовался я.

— Ушел со всеми с тренировки.

Какой ужас! — застонал я. — Почему же он не пошел за тобой?

А ну его! Он меня боится.

Это как? — удивился я.

Послушный очень.

А в постели боится? — спросил я.

И в постели, и вообще!

И чего ж тебя бояться?

А меня боятся все!

Да ну? — удивился я.

Кроме тебя. — Она припала ко мне опять. — Ты сильный! — с жаром зашептала Саша.

А ты красавица! — ответил я.

Третий раз она, до этого молчаливая, начала стонать и кричать, стискивая так, что у меня перехватывало дыхание.

И тут мне кое-что стало ясно.

Я тоже страдал от этого.

Она была ненасытная. И только сейчас получала удовольствие.

Я все понял. Культура и воспитание не позволяли ей заниматься любовью со многими мужчинами. И она жестоко страдала от близости со своим мужем, как, впрочем, страдала бы и с любым другим мужчиной. Бедный востоковед слишком поздно родилась. Безжалостная природа одарила ее высшими качествами женской силы. Как оказалось потом, она была столь же умная, честная и преданная. Какое редкостное сочетание! Я понял, что попался бесповоротно. Две силы нашли друг друга. Стало ясно, почему раньше оргазм приходил быстрее. Мозг срабатывал, когда становилось ясно, что женщина устала и удовлетворена. В тот миг я по-новому понял свой организм.

"Однако, — пришла в голову мысль, — может быть, это и есть те скрытые качества, о которых говорил Андреич?"

Слушай, — вдруг поинтересовался я, — а как же муж?

Не знаю. — Она пожала плечами. — Но ты не думай, такое я вытворила впервые.

И что теперь?

Мне все равно!

А ведь придется врать

А я не вру.

Кошмар! — испугался я. — Что ж будем делать?

Не знаю. Давай будем любить друг друга. Я был не против.

Ты знаешь, — сказал я следующим утром, — сегодня приезжает жена.

И тут в дверь позвонили. На пороге стоял высокий крепкий парень с печальными глазами.

Ты ко мне? — удивился я.

Саша у вас? — без всяких переходов спросил он.

А? — Мне показалось, что я временно оглох, как в военкомате. — Какой Саша?

Да муж это мой! — послышался голос из ванной. Моя челюсть начала медленно отпадать.

— П-п-проходи! — предложил я.

Юноша вздохнул, обреченно моргнув ресницами, и зашел в комнату.

Пусти, психопатка! — прошептал я в дверную щель ванной. Замок щелкнул, впуская меня.

Но когда увидел востоковеда обнаженным, весь мой гнев улетучился.

Может, закроешь рот, Сереженька, — предложила она. — До сих пор открыт!

Это правда твой муж?

Ну, не твой же!

Да как, черт возьми, ты со мной разговариваешь!

Ну, ты сердилка! — сказала Александра и вцепилась губами в мои губы.

Задыхаясь, я еле оторвал ее.

Может, все-таки выйдешь поздороваешься.

Сейчас.

Она схватила мою футболку, висевшую над ванной и, надев ее, вышла в комнату.

Я побрел за ней.

Парень внимательно разглядывал бабочек. Когда мы вошли, он повернулся.

Здравствуй, Саша, — спокойно сказал муж. — Сергей Анатольевич, — невозмутимо продолжал он, — извините, что вот так ворвался, но волнуется ее мать, волнуются в университете.

А ты нет? — разозлился я.

Конечно, нет, ведь она ушла с вами.

"Вот гад", — подумал я. Мне стало понятно, что это в общем-то нормальный парень. Любовь — шутка очень серьезная. Не мог он от нее никуда деться, не мог — и все тут! Она никогда не оскорбляла его, потому что он был действительно неплохим. И такое случилось впервые. В общем, несмотря на то, что мне очень хотелось набить ему морду, это был хороший парень, который имел полное право — по крайней мере, мне так казалось — развалить всю мою квартиру, орать, безжалостно топтать раковины и бабочек. Но он повел себя как мужчина.

Что было делать этим двум ребятам? Но если бы я не попался на их пути, все было б нормально? А мог ли я не попасться? Опять тупик!

Иди! — сказала Саша. — Со мной все нормально. Я скоро буду. Парень кивнул головой.

До свидания, Сергей Анатольевич, — сказал он и вышел за дверь.

Как зовут? — спросил я.

Александр, — ответила она.

О, Боже мой! — застонал я и, сев на корточки, уперся спиной в стену.

Ее тонкие пальцы забегали по моим волосам.

Прости! — жарко прошептала Саша в ухо.

В этот день и еще целый месяц она никуда не ходила. Где мы, не знал никто. И только лишь Андреич по-старушечьи ворчал без слов, когда выделял нам одну из своих комнат.

Месяц в тумане. Месяц нечеловеческой жизни. Месяц торжествующей плоти и чувств.

Мы сидели на лавочке под раскидистым абрикосом, взявшись за руки, тупо и радостно глядели друг другу в глаза.

Андреич подошел к нам

Ну вот, Серый Я месяц тебя не трогал Пора заканчивать!

Как месяц? — удивился я

Да вот так! Спасать тебя надо. Серый Мы тут с ребятами день жат собрали Они в доме сидят Крыша у тебя едет, понимаешь? Дуй-ка ты во Владивосток! Завтра и поедешь Понял?

Слезы брызнули у меня из глаз Золотой туман начал медленно рассеиваться

Хотелось броситься Андреичу в ноги, умолять, требовать, чтобы он помог. Я знал, что Учитель, которым он являлся здесь, в нашей стране, может все. Внезапно я увидел Сашу. Ее глаза смотрели в мои. Я понял она любила за то, что есть, за трудности, за боль жизни. Она не могла жить мягкотело, как окружающие. Она не могла жить по другому. И я все понял.

Когда еду? — спросил я у Андреича

Я же сказал завтра!

Завтра? Хорошо! Еду!