Шаг, еще один и еще… аккуратно, стараясь не хрустнуть случайно веткой, не задеть в темноте камешек…
– Зачем крадешься? – с хитринкой спросил Аржан и поворошил угли в костре, даже не повернув головы к вышедшему из темноты Матвею. Матвей с легкой досадой хмыкнул и шагнул в круг света.
– Как услышал?
Аржан улыбнулся белозубо:
– Кто умеет слушать, тот слышит. Я умею.
Матвей не отступал:
– Но я тихо шел, ни веточкой не хрустнул…
– Ты думаешь громко – ни тени улыбки на лице охотника.
– Это как? – изумился Матвей. – Разве можно слышать, как кто-то думает?
Аржан пожал плечами и спросил совсем о другом:
– Видел?
– Что видел?
– Эээх – Аржан махнул рукой. – Если спрашиваешь, значит не видел. Ты где ходил?
– Да все тут обошел. По вершине до края Теснины дошел, потом спустился ниже и по тропе вдоль склона. А что? – Матвей не на шутку заинтересовался.
– И не видел? – Аржан смотрел на него с усмешкой, в черных глазах плясали отблески костра.
– Да чего не видел-то?
– Алмыс – сказал Аржан и замолчал, словно одним этим непонятным словом сразу все объяснил. Поняв, что объяснений не дождется, Матвей подступился с расспросами:
– Алмыс? Это что значит?
Аржан посмотрел на него как взрослые смотрят на сказавшего глупость ребенка и покачал головой:
– А еще в тайге ходишь… ай-ай… как не потеряли тебя?
– Кто не потерял? – Матвей окончательно перестал что-либо понимать и начинал понемногу злиться.
– Алмыс – Аржан дотянулся и снял с прутика, наклонно воткнутого в землю у огня тонкий пластик мяса. Надкусил, прожевал, кивнул удовлетворенно и принялся снимать с прутика остальные куски. Таких прутиков, к слову, у костра было больше десятка, так что голодными они не останутся. Матвей тоже принялся жевать подкопченное и подвяленное мясо, выжидательно поглядывая на алтайца, но тот не обращал на это никакого внимания, всецело занятый едой. Поужинали в молчании, и сейчас пили обжигающий чай.
– Так вот – продолжая утихший было разговор, заговорил Матвей – обошел тут все. Нашел несколько костровищ, как раз над тем местом, где нас камнями пытались забросать. Все костровища старые, уже даже дымом не пахнут. Похоже, не было тут с тех пор никого кроме нас.
Аржан молча кивал, делая маленькие аккуратные глотки, и по лицу его было непонятно, как он относится к услышанному. Матвей продолжал:
– Завтра мои сюда доберутся, мы ходом пройдем Теснину и дальше в деревню, народ поднимать…
– Зачем народ поднимать? – не понял Аржан.
– Как зачем? – в свою очередь удивился Матвей. – Остальца схватить.
– Зачем? – алтаец меланхолично жевал длинную травинку, внимательно глядя на Матвея.
– В город увезти под суд отдать, я же рассказывал тебе…
– В город зачем? Давай здесь застрелим – взгляд у Аржана сделался острым, будто смотрел он сейчас через прицел.
– Нельзя здесь, суд нужен.
– Суд? Кто это такой? – Аржан непонимающе смотрел на Матвея.
– Ну… я сам не видел, но отец рассказывал, что суд – это когда люди собираются и решают, виноват человек или нет. И если виноват, решают, как наказать.
– Ааа, ясно… А ты разве не знаешь, что он виноват?
– Знаю, потому и хочу, чтобы его судили.
– Зачем? Ты ведь знаешь, что он виноват.
– Знаю, конечно, но я же не могу сам его застрелить…
– Почему?
– Потому что я не суд – Матвей и сам уже не понимал, почему он не может сам застрелить Остальца. Тем более что именно этого ему очень хочется. И он не был уверен, что сможет удержаться.
– Но он виноват? Он убил?
– Убил.
– И ты убей тогда.
– Нет, Аржан. Я не могу.
– Я могу, если хочешь.
– Нет. Я отвезу его в город.
Аржан пожал плечами, всем видом показывая, что он не понимает Матвея:
– Странный вы народ… расскажи, как вы живете? – он резко сменил тему.
– Да как и вы.
– Тоже в аилах? И по стоянкам кочуете? – удивлению Аржана не было предела.
– Нееет – пришла очередь Матвея потешаться над собеседником – В деревнях живем. Коров держим, баранов, коней… У меня хороший конь, сильный. Завтра увидишь.
Аржан ничего не ответил, только улыбнулся своей загадочной улыбкой и протянул Матвею кружку. Матвей, державший в руках точно такую же кружку с чаем, мгновение помедлил, затем отставил ее, принял кружку из рук Аржана, и, сделав пару глотков, вернул. Аржан так же молча сжал горячую кружку в ладонях и уставился в огонь, прищурив глаза…
Над горами плыла тихая ночь, крупные сочные звезды и молодая луна светили так ярко, что света хватило бы для того, чтобы шить. В Теснине царило безветрие, и тонкий дымок от костра вертикально поднимался к небу. В ночной тишине слышен был только треск костра, легкий шорох осыпающихся прогоревших углей и комариный звон. Матвей устроился на земле, подложив под голову изрядно похудевший мешок, и прикрыл глаза, вслушиваясь в ночь. Винтовка лежала под рукой, и он сквозь рубаху ощущал идущий от ствола холод.
– Я с тобой пойду, Матавей – неожиданно произнес Аржан.
– Куда? – Матвей скосил глаза на алтайца.
– За бандитом – он подбросил в костер несколько сучьев, выбросив небо сноп искр. Костер загудел, затрещал на все лады, вгрызаясь в сухое дерево.
Матвей повернулся на бок, опершись щекой на ладонь и внимательно глядя на Аржана:
– Зачем это тебе?
– Он плохой, не надо ему по моей земле ходить.
– Я не дам тебе стрелять, Аржан – Матвей спокойно встретил взгляд охотника.
Тот хмыкнул неопределенно и спросил:
– Ты его теперь защищаешь?
– Я не знаю, как тебе объяснить, но он должен дожить до суда.
Матвей для себя все решил, хотя и засомневался было после слов Аржана о том, что Ухова следует застрелить.
– А если я его сам встречу, первый?
– Это не твой враг, Аржан, не тебе его и судить – он сказал это так уверенно, что Аржан не стал спорить, но сказал, глядя в огонь:
– Я с тобой пойду, а то закружит тебя алмыс, пропадешь совсем.
– Да кто такой этот твой алмыс?
– Далеко отсюда, в Улагане, жил молодой охотник, и была у него жена. Очень красивая. Они хорошо жили, но вот охота у него редко бывала. Чаще он приходил из тайги с пустыми руками. Но каждый раз жена выставляла на стол мясо и хлеб. Запереживал охотник и решил проверить жену. Сказал ей, что идет в тайгу, а сам остался и в разгар дня вернулся домой. И увидел, что его жена отрезает от себя кусочки мяса и кладет их в котел, где они превращаются в большие куски. А из волос получался хлеб. Испугался охотник, побежал к старшим в роду. Те и сказали, что это злой дух, алмыс. Вернулся охотник и хотел жену убить, но она превратилась в козу и скрылась в пещере. С тех пор в эту пещеру никто не ходит – Аржан говорил немного нараспев, глядя в темноту, и Матвей невольно заслушался. Эта история была непохожа ни на что из того, что он слышал раньше.
Он прочистил горло и спросил:
– Так она и есть этот алмыс?
– Э нет, алмысов много. Здесь есть свой алмыс, на другой горе – другой. Если человек хороший, поводят и отпустят. А если плохой – себе заберут, алмысом сделают… Лучше с ними не встречаться. Они по ночам на земле хозяева, поэтому ночью спать надо, ходить не надо. Давай спать.
Сказал так и улегся, свернувшись калачиком и подставив идущему от костра теплу спину…
… – Матавей, проснись – Аржан легонько тронул спящего Матвея за плечо, и, увидев, что тот открыл глаза, приложил палец к губам. – Не шуми, люди идут.
Матвей рывком сел, подхватил винтовку. Вокруг царил предутренний сумрак, костер прогорел и только угли рдели под слоем золы. Аржан уже накинул на морду своего конька куртку, чтобы тот не заржал, и стоял у самой тропы, внимательно прислушиваясь к доносящимся снизу звукам. Поначалу Матвей ничего не слышал, как ни старался, и даже подумал было, что в этот раз алтайский охотник ошибся, но вскоре расслышал доносившийся с тропы ниже по склону шорох мелких камешков и чье-то тяжелое сопение. Оглянувшись на него, Аржан поднял вверх два пальца – двое. Теперь Матвей и сам хорошо слышал шаги двух человек и пары коней. Неизвестные вполголоса переругивались между собой:
– Говорил я тебе – давай утра подождем. Нееет, надо было в ночь в гору лезть. Иди теперь, ноги бей. Того и гляди шею себе свернешь…
– Замучил ты, Степан, ноешь и ноешь, как баба. Мог бы остаться со всеми, я бы лучше с Петрухой пошел.
– Ну нет! Дрова таскай, воду таскай, шалаши ставь… Эх, то ли дело было в той деревеньке – голос его сделался мечтательным. – Спали на мягких перинах, бабы под боком, банька, еды от пуза…
– Чудак, а сейчас ты чем занимаешься? Не дрова разве тащишь?
– Сейчас их коняга везет.
– Так все равно пока наши не придут, будем таскать. Так что ничего ты не выгадал.
– Вот я и говорю, в деревеньке надо было оставаться. И чего ушли?
– А то ты не знаешь – проворчал второй, и они замолчали.
Сопение делалось все громче, Аржан вскинул винтовку и наставил ее в сторону тропы. Матвей спрятался за большим валуном и тоже взял подъем на прицел.
Первым появился заросший бородой до самых глаз, толстый, рыхлый мужик, ведущий в поводу навьюченного дровами коня. Мужик шел, глядя себе под ноги, силясь в густых сумерках разглядеть хоть что-то, и Аржана заметил только когда почти уткнулся носом в срез дула винтовки. Поднял глаза, ошалело уставившись в черное отверстие, нервно сглотнул:
– А… ва… ва… – он пытался что-то сказать, но не мог. Его напарник, шедший следом, остановился и вытягивал шею, пытаясь из-за широкой спины товарища разглядеть причину остановки. Был он невысоким и очень худым, засаленные светлые волосы патлами торчали во все стороны, жидкая бороденка. Не выдержал, ткнул того в поясницу, от чего Степан наконец опомнился:
– Ну ты чего встал-то? Иди давай.
– Тут это… – толстяк вытянул руку в сторону вооруженного алтайца и засопел – Вот.
Второй вышел наконец из-за его спины, ведя в поводу навьюченного дровами коня, и уставился на Аржана. Не сводя глаз с винтовки, потянул с плеча точно такую же, но остановился, когда Аржан лязгнул затвором и сказал:
– Не надо тебе, тихо стой.
Матвей вышел из-за валуна, оказавшись за спинами чужаков:
– Давай винтовку – и требовательно протянул руку.
Чужаку ничего не оставалось, как отдать Матвею оружие.
– Пошли теперь – Матвей повесил его винтовку на плечо и шагнул к костру.
Толстяк с облегчением плюхнулся было на землю, но Матвей не дал ему долго отдыхать:
– К чужому костру добрые люди дрова несут.
Второй, имени которого они пока так и не узнали, процедил сквозь зубы:
– А мы недобрые.
Матвей хмыкнул:
– Так и мне с вами детей не крестить. Но дровишек все же принеси – он многозначительно глянул на Аржана, что уже подбросил сушняка и сидел, удобно пристроив винтовку на коленях.
Худой сплюнул зло и принялся распутывать веревки, державшие дрова на спине его лошади. Толстый суетился рядом, больше мешая, и напарник ощерился:
– Не мельтеши.
Толстый громким свистящим шепотом, который слышно было, наверное, в другом конце Теснины, спросил:
– Чего делать будем? Их двое всего, да и пацаны оба совсем.
– Не мельтеши, сказал – худой распутал, наконец, узлы, и дрова с сухим стуком посыпались на траву. Толстый подхватил несколько лесин покрупнее и с кряхтеньем потащил к костру, бормоча что-то под нос. Худой пришел следом, уселся рядом со Степаном и с вызовом посмотрел на Матвея:
– Ну и чего надо?
Аржан улыбнулся недобро, поглаживая винтовку и всем своим видом показывая, что ему нужен только повод. Толстяк пихнул напарника локтем в бок, но тот не обратил внимания, не сводя глаз с Матвея. А тот спокойно налил в котелок воды и пристроил на тагане над жарко разгоревшимся огнем, уселся напротив чужаков:
– Вы кто такие и чего тут делаете?
– А кто ты такой и по какому праву вопросы задаешь? – худой и не собирался отступаться.
– Я спрашиваю – Матвей сделал ударение на «я» – а ты отвечаешь.
– А если не стану отвечать? – вызов в голосе худого становился все явственнее.
– Я тогда больше не спрошу. Он спросит – Матвей кивнул на Аржана, и тот осклабился еще шире.
Толстяк задрожал всем телом, судорожно сглотнул, глянул искоса на напарника и заговорил:
– Мы это… нам сказали табор ставить, мы и пришли… Дрова там привезти, лапника, шалаши сделать…
– А для кого?
Худой уже откровенно рявкнул Матвею в лицо:
– Да не твое это дело! Что ты заладил – кто да что?
Но толстяк его перебил:
– Помолчи уже, Никола. Не хочешь – не говори, я скажу, мне не трудно – видно было, что загадочный алтаец с винтовкой и зловещей улыбкой пугает его мало что не до икоты. – Для наших, для кого ж еще.
Вода в котелке забулькала, Матвей забросил хорошую жменю трав:
– А ваши – это кто?
Толстяк замялся:
– Ну… наши, с кем мы вместе это… ну…
Худой вскочил и попытался схватить стоящую рядом с Матвеем винтовку, за что тут же поплатился. Аржан вскочил следом и со всей силы ударил его прикладом между лопаток, сбивая с ног. Матвей тут же оказался у него на спине, вжал лицом в камни и, приблизив губы к уху, зло зашипел:
– А вот теперь поговорим… кто вы, сколько вас, зачем идете в Теснину? Ну?!
Толстяк сжался в комок, что было удивительно при его габаритах, прикрыл голову руками и истово молился, закрыв глаза. Худой напрягся было, но обмяк, поняв, что вырваться не удастся.
– Пусти – прохрипел он враз севшим голосом.
Матвей поднялся и одним рывком поставил чужака на ноги:
– Не шали.
Тот ничего не ответил и уселся на прежнее место, покосившись на вставшего за его спиной Аржана.
Матвей уселся напротив:
– Мне еще раз спросить?
– Не надо.
– Как зовут? Вот он – Матвей кивнул на толстяка – Степан. А ты?
– А я Никола.
– Кто вы, Никола?
– Люди. Разные. Без семьи, без дома.
– И много вас?
– Хватает – Никола смотрел в землю.
Аржан пошевелился, и Никола продолжил, опасливо глянув назад:
– Всего три десятка с небольшим.
– Оружие есть?
– Так, пара винтовок да ножи с топорами.
– И зачем вы в ватагу сбились? – тон Матвея не предвещал ничего хорошего.
– Вместе оно легче. Ходим по деревням, работу разную делаем.
– А что, в деревнях некому работать стало? – Матвей не верил пока ни единому его слову.
– В каких есть, а в каких бабы одни. Вот и ходим, работаем.
– Сдается мне, брешешь ты, Никола. Эй, Степан – Матвей повернулся к толстяку. – А ты что скажешь?
– А я чего, я и говорю – работаем, да.
– А сюда зачем? Зачем вам здесь стан ладить?
Никола перевел дух, подумал видно, что поверили ему, и заговорил уже куда веселее:
– Так место больно хорошее. Комаров нет, видать далеко, вода опять же.
Матвей задумчиво проговорил:
– Угу… хорошее место. Такое хорошее, что дрова везти надо. Правду скажешь? – он остро глянул Николе в глаза, и тот отвел взгляд.
– Смекаю я, Никола, что вы задумали тут пограбить кого ни то. Для того и стан ладите. Когда ваши сюда должны прийти?
Толстый, услышав слова Матвея, снова затрясся и запричитал:
– Ой, Никола, пропала головушка моя. Ведь не хотел же идти, ну зачем…
– Да заткнись ты – Никола брезгливо сплюнул и сказал Матвею:
– Никого мы грабить не собирались, это все выдумки твои.
– Когда ваши должны сюда прийти? – сквозь зубы процедил Матвей.
– Три дня.
– Все сразу?
– Да, все. Смысла делиться никакого нет.
– Вы должны к ним вернуться?
Тут бы Николе соврать, что да, мол, должны, но не сообразил:
– Нет, зачем? Наше дело стан подготовить.
Матвей глянул на Аржана:
– Что делать с ними?
Алтаец красноречиво покосился на винтовку, но Матвей качнул головой отрицательно.
– Матавей, давай я их к своим на стоянку увезу. К обеду уже здесь буду. Кони моим пригодятся.
Никола вскинулся:
– На какую стоянку? Не поедем мы никуда!
– А кто вас спрашивал? – Матвей усмехнулся. – Да, Аржан, давай так и сделаем.
Они сноровисто связали теперь уже пленникам руки за спиной, увязали их между собой. Коней Аржан тоже увязал на одну веревку.
– Доведешь? – Матвей намекал на то, что Аржан один, а чужаков двое да три коня.
– Доведу, Матавей. Жди к обеду – Аржан цокнул языком, и его коник зашагал, увлекая за собой остальных коней. Пленников Аржан пустил перед собой, а сам пошел следом, держа заряженную винтовку в руках…
Над тайгой занималось уро. Теснина плавала в густом белом тумане. Матвей подошел к краю и посмотрел вниз. Туман клубился в Теснине и растекался по большой поляне у выхода, скрадывая очертания деревьев и скрывая дорогу. Солнце, поднявшись над дальними вершинами, залило Теснину теплым утренним светом, заставив туман словно бы вспыхнуть, засветиться изнутри золотистым сиянием. Красиво. И тревожно. Матвей смотрел в ту сторону, откуда должны были появиться мама с парнями. Они, наверное, уже тронулись в путь.
Он вернулся к костру и устроился на земле, свернувшись калачиком – следовало хоть немного поспать, день обещал быть долгим…