Шаг, еще один и еще… аккуратно, стараясь не хрустнуть случайно веткой, не задеть в темноте камешек…

– Зачем крадешься? – с хитринкой спросил Аржан и поворошил угли в костре, даже не повернув головы к вышедшему из темноты Матвею. Матвей с легкой досадой хмыкнул и шагнул в круг света.

– Как услышал?

Аржан улыбнулся белозубо:

– Кто умеет слушать, тот слышит. Я умею.

Матвей не отступал:

– Но я тихо шел, ни веточкой не хрустнул…

– Ты думаешь громко – ни тени улыбки на лице охотника.

– Это как? – изумился Матвей. – Разве можно слышать, как кто-то думает?

Аржан пожал плечами и спросил совсем о другом:

– Видел?

– Что видел?

– Эээх – Аржан махнул рукой. – Если спрашиваешь, значит не видел. Ты где ходил?

– Да все тут обошел. По вершине до края Теснины дошел, потом спустился ниже и по тропе вдоль склона. А что? – Матвей не на шутку заинтересовался.

– И не видел? – Аржан смотрел на него с усмешкой, в черных глазах плясали отблески костра.

– Да чего не видел-то?

– Алмыс – сказал Аржан и замолчал, словно одним этим непонятным словом сразу все объяснил. Поняв, что объяснений не дождется, Матвей подступился с расспросами:

– Алмыс? Это что значит?

Аржан посмотрел на него как взрослые смотрят на сказавшего глупость ребенка и покачал головой:

– А еще в тайге ходишь… ай-ай… как не потеряли тебя?

– Кто не потерял? – Матвей окончательно перестал что-либо понимать и начинал понемногу злиться.

– Алмыс – Аржан дотянулся и снял с прутика, наклонно воткнутого в землю у огня тонкий пластик мяса. Надкусил, прожевал, кивнул удовлетворенно и принялся снимать с прутика остальные куски. Таких прутиков, к слову, у костра было больше десятка, так что голодными они не останутся. Матвей тоже принялся жевать подкопченное и подвяленное мясо, выжидательно поглядывая на алтайца, но тот не обращал на это никакого внимания, всецело занятый едой. Поужинали в молчании, и сейчас пили обжигающий чай.

– Так вот – продолжая утихший было разговор, заговорил Матвей – обошел тут все. Нашел несколько костровищ, как раз над тем местом, где нас камнями пытались забросать. Все костровища старые, уже даже дымом не пахнут. Похоже, не было тут с тех пор никого кроме нас.

Аржан молча кивал, делая маленькие аккуратные глотки, и по лицу его было непонятно, как он относится к услышанному. Матвей продолжал:

– Завтра мои сюда доберутся, мы ходом пройдем Теснину и дальше в деревню, народ поднимать…

– Зачем народ поднимать? – не понял Аржан.

– Как зачем? – в свою очередь удивился Матвей. – Остальца схватить.

– Зачем? – алтаец меланхолично жевал длинную травинку, внимательно глядя на Матвея.

– В город увезти под суд отдать, я же рассказывал тебе…

– В город зачем? Давай здесь застрелим – взгляд у Аржана сделался острым, будто смотрел он сейчас через прицел.

– Нельзя здесь, суд нужен.

– Суд? Кто это такой? – Аржан непонимающе смотрел на Матвея.

– Ну… я сам не видел, но отец рассказывал, что суд – это когда люди собираются и решают, виноват человек или нет. И если виноват, решают, как наказать.

– Ааа, ясно… А ты разве не знаешь, что он виноват?

– Знаю, потому и хочу, чтобы его судили.

– Зачем? Ты ведь знаешь, что он виноват.

– Знаю, конечно, но я же не могу сам его застрелить…

– Почему?

– Потому что я не суд – Матвей и сам уже не понимал, почему он не может сам застрелить Остальца. Тем более что именно этого ему очень хочется. И он не был уверен, что сможет удержаться.

– Но он виноват? Он убил?

– Убил.

– И ты убей тогда.

– Нет, Аржан. Я не могу.

– Я могу, если хочешь.

– Нет. Я отвезу его в город.

Аржан пожал плечами, всем видом показывая, что он не понимает Матвея:

– Странный вы народ… расскажи, как вы живете? – он резко сменил тему.

– Да как и вы.

– Тоже в аилах? И по стоянкам кочуете? – удивлению Аржана не было предела.

– Нееет – пришла очередь Матвея потешаться над собеседником – В деревнях живем. Коров держим, баранов, коней… У меня хороший конь, сильный. Завтра увидишь.

Аржан ничего не ответил, только улыбнулся своей загадочной улыбкой и протянул Матвею кружку. Матвей, державший в руках точно такую же кружку с чаем, мгновение помедлил, затем отставил ее, принял кружку из рук Аржана, и, сделав пару глотков, вернул. Аржан так же молча сжал горячую кружку в ладонях и уставился в огонь, прищурив глаза…

Над горами плыла тихая ночь, крупные сочные звезды и молодая луна светили так ярко, что света хватило бы для того, чтобы шить. В Теснине царило безветрие, и тонкий дымок от костра вертикально поднимался к небу. В ночной тишине слышен был только треск костра, легкий шорох осыпающихся прогоревших углей и комариный звон. Матвей устроился на земле, подложив под голову изрядно похудевший мешок, и прикрыл глаза, вслушиваясь в ночь. Винтовка лежала под рукой, и он сквозь рубаху ощущал идущий от ствола холод.

– Я с тобой пойду, Матавей – неожиданно произнес Аржан.

– Куда? – Матвей скосил глаза на алтайца.

– За бандитом – он подбросил в костер несколько сучьев, выбросив небо сноп искр. Костер загудел, затрещал на все лады, вгрызаясь в сухое дерево.

Матвей повернулся на бок, опершись щекой на ладонь и внимательно глядя на Аржана:

– Зачем это тебе?

– Он плохой, не надо ему по моей земле ходить.

– Я не дам тебе стрелять, Аржан – Матвей спокойно встретил взгляд охотника.

Тот хмыкнул неопределенно и спросил:

– Ты его теперь защищаешь?

– Я не знаю, как тебе объяснить, но он должен дожить до суда.

Матвей для себя все решил, хотя и засомневался было после слов Аржана о том, что Ухова следует застрелить.

– А если я его сам встречу, первый?

– Это не твой враг, Аржан, не тебе его и судить – он сказал это так уверенно, что Аржан не стал спорить, но сказал, глядя в огонь:

– Я с тобой пойду, а то закружит тебя алмыс, пропадешь совсем.

– Да кто такой этот твой алмыс?

– Далеко отсюда, в Улагане, жил молодой охотник, и была у него жена. Очень красивая. Они хорошо жили, но вот охота у него редко бывала. Чаще он приходил из тайги с пустыми руками. Но каждый раз жена выставляла на стол мясо и хлеб. Запереживал охотник и решил проверить жену. Сказал ей, что идет в тайгу, а сам остался и в разгар дня вернулся домой. И увидел, что его жена отрезает от себя кусочки мяса и кладет их в котел, где они превращаются в большие куски. А из волос получался хлеб. Испугался охотник, побежал к старшим в роду. Те и сказали, что это злой дух, алмыс. Вернулся охотник и хотел жену убить, но она превратилась в козу и скрылась в пещере. С тех пор в эту пещеру никто не ходит – Аржан говорил немного нараспев, глядя в темноту, и Матвей невольно заслушался. Эта история была непохожа ни на что из того, что он слышал раньше.

Он прочистил горло и спросил:

– Так она и есть этот алмыс?

– Э нет, алмысов много. Здесь есть свой алмыс, на другой горе – другой. Если человек хороший, поводят и отпустят. А если плохой – себе заберут, алмысом сделают… Лучше с ними не встречаться. Они по ночам на земле хозяева, поэтому ночью спать надо, ходить не надо. Давай спать.

Сказал так и улегся, свернувшись калачиком и подставив идущему от костра теплу спину…

… – Матавей, проснись – Аржан легонько тронул спящего Матвея за плечо, и, увидев, что тот открыл глаза, приложил палец к губам. – Не шуми, люди идут.

Матвей рывком сел, подхватил винтовку. Вокруг царил предутренний сумрак, костер прогорел и только угли рдели под слоем золы. Аржан уже накинул на морду своего конька куртку, чтобы тот не заржал, и стоял у самой тропы, внимательно прислушиваясь к доносящимся снизу звукам. Поначалу Матвей ничего не слышал, как ни старался, и даже подумал было, что в этот раз алтайский охотник ошибся, но вскоре расслышал доносившийся с тропы ниже по склону шорох мелких камешков и чье-то тяжелое сопение. Оглянувшись на него, Аржан поднял вверх два пальца – двое. Теперь Матвей и сам хорошо слышал шаги двух человек и пары коней. Неизвестные вполголоса переругивались между собой:

– Говорил я тебе – давай утра подождем. Нееет, надо было в ночь в гору лезть. Иди теперь, ноги бей. Того и гляди шею себе свернешь…

– Замучил ты, Степан, ноешь и ноешь, как баба. Мог бы остаться со всеми, я бы лучше с Петрухой пошел.

– Ну нет! Дрова таскай, воду таскай, шалаши ставь… Эх, то ли дело было в той деревеньке – голос его сделался мечтательным. – Спали на мягких перинах, бабы под боком, банька, еды от пуза…

– Чудак, а сейчас ты чем занимаешься? Не дрова разве тащишь?

– Сейчас их коняга везет.

– Так все равно пока наши не придут, будем таскать. Так что ничего ты не выгадал.

– Вот я и говорю, в деревеньке надо было оставаться. И чего ушли?

– А то ты не знаешь – проворчал второй, и они замолчали.

Сопение делалось все громче, Аржан вскинул винтовку и наставил ее в сторону тропы. Матвей спрятался за большим валуном и тоже взял подъем на прицел.

Первым появился заросший бородой до самых глаз, толстый, рыхлый мужик, ведущий в поводу навьюченного дровами коня. Мужик шел, глядя себе под ноги, силясь в густых сумерках разглядеть хоть что-то, и Аржана заметил только когда почти уткнулся носом в срез дула винтовки. Поднял глаза, ошалело уставившись в черное отверстие, нервно сглотнул:

– А… ва… ва… – он пытался что-то сказать, но не мог. Его напарник, шедший следом, остановился и вытягивал шею, пытаясь из-за широкой спины товарища разглядеть причину остановки. Был он невысоким и очень худым, засаленные светлые волосы патлами торчали во все стороны, жидкая бороденка. Не выдержал, ткнул того в поясницу, от чего Степан наконец опомнился:

– Ну ты чего встал-то? Иди давай.

– Тут это… – толстяк вытянул руку в сторону вооруженного алтайца и засопел – Вот.

Второй вышел наконец из-за его спины, ведя в поводу навьюченного дровами коня, и уставился на Аржана. Не сводя глаз с винтовки, потянул с плеча точно такую же, но остановился, когда Аржан лязгнул затвором и сказал:

– Не надо тебе, тихо стой.

Матвей вышел из-за валуна, оказавшись за спинами чужаков:

– Давай винтовку – и требовательно протянул руку.

Чужаку ничего не оставалось, как отдать Матвею оружие.

– Пошли теперь – Матвей повесил его винтовку на плечо и шагнул к костру.

Толстяк с облегчением плюхнулся было на землю, но Матвей не дал ему долго отдыхать:

– К чужому костру добрые люди дрова несут.

Второй, имени которого они пока так и не узнали, процедил сквозь зубы:

– А мы недобрые.

Матвей хмыкнул:

– Так и мне с вами детей не крестить. Но дровишек все же принеси – он многозначительно глянул на Аржана, что уже подбросил сушняка и сидел, удобно пристроив винтовку на коленях.

Худой сплюнул зло и принялся распутывать веревки, державшие дрова на спине его лошади. Толстый суетился рядом, больше мешая, и напарник ощерился:

– Не мельтеши.

Толстый громким свистящим шепотом, который слышно было, наверное, в другом конце Теснины, спросил:

– Чего делать будем? Их двое всего, да и пацаны оба совсем.

– Не мельтеши, сказал – худой распутал, наконец, узлы, и дрова с сухим стуком посыпались на траву. Толстый подхватил несколько лесин покрупнее и с кряхтеньем потащил к костру, бормоча что-то под нос. Худой пришел следом, уселся рядом со Степаном и с вызовом посмотрел на Матвея:

– Ну и чего надо?

Аржан улыбнулся недобро, поглаживая винтовку и всем своим видом показывая, что ему нужен только повод. Толстяк пихнул напарника локтем в бок, но тот не обратил внимания, не сводя глаз с Матвея. А тот спокойно налил в котелок воды и пристроил на тагане над жарко разгоревшимся огнем, уселся напротив чужаков:

– Вы кто такие и чего тут делаете?

– А кто ты такой и по какому праву вопросы задаешь? – худой и не собирался отступаться.

– Я спрашиваю – Матвей сделал ударение на «я» – а ты отвечаешь.

– А если не стану отвечать? – вызов в голосе худого становился все явственнее.

– Я тогда больше не спрошу. Он спросит – Матвей кивнул на Аржана, и тот осклабился еще шире.

Толстяк задрожал всем телом, судорожно сглотнул, глянул искоса на напарника и заговорил:

– Мы это… нам сказали табор ставить, мы и пришли… Дрова там привезти, лапника, шалаши сделать…

– А для кого?

Худой уже откровенно рявкнул Матвею в лицо:

– Да не твое это дело! Что ты заладил – кто да что?

Но толстяк его перебил:

– Помолчи уже, Никола. Не хочешь – не говори, я скажу, мне не трудно – видно было, что загадочный алтаец с винтовкой и зловещей улыбкой пугает его мало что не до икоты. – Для наших, для кого ж еще.

Вода в котелке забулькала, Матвей забросил хорошую жменю трав:

– А ваши – это кто?

Толстяк замялся:

– Ну… наши, с кем мы вместе это… ну…

Худой вскочил и попытался схватить стоящую рядом с Матвеем винтовку, за что тут же поплатился. Аржан вскочил следом и со всей силы ударил его прикладом между лопаток, сбивая с ног. Матвей тут же оказался у него на спине, вжал лицом в камни и, приблизив губы к уху, зло зашипел:

– А вот теперь поговорим… кто вы, сколько вас, зачем идете в Теснину? Ну?!

Толстяк сжался в комок, что было удивительно при его габаритах, прикрыл голову руками и истово молился, закрыв глаза. Худой напрягся было, но обмяк, поняв, что вырваться не удастся.

– Пусти – прохрипел он враз севшим голосом.

Матвей поднялся и одним рывком поставил чужака на ноги:

– Не шали.

Тот ничего не ответил и уселся на прежнее место, покосившись на вставшего за его спиной Аржана.

Матвей уселся напротив:

– Мне еще раз спросить?

– Не надо.

– Как зовут? Вот он – Матвей кивнул на толстяка – Степан. А ты?

– А я Никола.

– Кто вы, Никола?

– Люди. Разные. Без семьи, без дома.

– И много вас?

– Хватает – Никола смотрел в землю.

Аржан пошевелился, и Никола продолжил, опасливо глянув назад:

– Всего три десятка с небольшим.

– Оружие есть?

– Так, пара винтовок да ножи с топорами.

– И зачем вы в ватагу сбились? – тон Матвея не предвещал ничего хорошего.

– Вместе оно легче. Ходим по деревням, работу разную делаем.

– А что, в деревнях некому работать стало? – Матвей не верил пока ни единому его слову.

– В каких есть, а в каких бабы одни. Вот и ходим, работаем.

– Сдается мне, брешешь ты, Никола. Эй, Степан – Матвей повернулся к толстяку. – А ты что скажешь?

– А я чего, я и говорю – работаем, да.

– А сюда зачем? Зачем вам здесь стан ладить?

Никола перевел дух, подумал видно, что поверили ему, и заговорил уже куда веселее:

– Так место больно хорошее. Комаров нет, видать далеко, вода опять же.

Матвей задумчиво проговорил:

– Угу… хорошее место. Такое хорошее, что дрова везти надо. Правду скажешь? – он остро глянул Николе в глаза, и тот отвел взгляд.

– Смекаю я, Никола, что вы задумали тут пограбить кого ни то. Для того и стан ладите. Когда ваши сюда должны прийти?

Толстый, услышав слова Матвея, снова затрясся и запричитал:

– Ой, Никола, пропала головушка моя. Ведь не хотел же идти, ну зачем…

– Да заткнись ты – Никола брезгливо сплюнул и сказал Матвею:

– Никого мы грабить не собирались, это все выдумки твои.

– Когда ваши должны сюда прийти? – сквозь зубы процедил Матвей.

– Три дня.

– Все сразу?

– Да, все. Смысла делиться никакого нет.

– Вы должны к ним вернуться?

Тут бы Николе соврать, что да, мол, должны, но не сообразил:

– Нет, зачем? Наше дело стан подготовить.

Матвей глянул на Аржана:

– Что делать с ними?

Алтаец красноречиво покосился на винтовку, но Матвей качнул головой отрицательно.

– Матавей, давай я их к своим на стоянку увезу. К обеду уже здесь буду. Кони моим пригодятся.

Никола вскинулся:

– На какую стоянку? Не поедем мы никуда!

– А кто вас спрашивал? – Матвей усмехнулся. – Да, Аржан, давай так и сделаем.

Они сноровисто связали теперь уже пленникам руки за спиной, увязали их между собой. Коней Аржан тоже увязал на одну веревку.

– Доведешь? – Матвей намекал на то, что Аржан один, а чужаков двое да три коня.

– Доведу, Матавей. Жди к обеду – Аржан цокнул языком, и его коник зашагал, увлекая за собой остальных коней. Пленников Аржан пустил перед собой, а сам пошел следом, держа заряженную винтовку в руках…

Над тайгой занималось уро. Теснина плавала в густом белом тумане. Матвей подошел к краю и посмотрел вниз. Туман клубился в Теснине и растекался по большой поляне у выхода, скрадывая очертания деревьев и скрывая дорогу. Солнце, поднявшись над дальними вершинами, залило Теснину теплым утренним светом, заставив туман словно бы вспыхнуть, засветиться изнутри золотистым сиянием. Красиво. И тревожно. Матвей смотрел в ту сторону, откуда должны были появиться мама с парнями. Они, наверное, уже тронулись в путь.

Он вернулся к костру и устроился на земле, свернувшись калачиком – следовало хоть немного поспать, день обещал быть долгим…