Под утро посыпал мелкий дождик. Он падал с затянутого легкими облаками ночного неба, тихо шуршал листвой и зло шипел, попадая на рдеющие угли прогоревшего костра. Поднявшееся солнце осветило умытые горы и заискрилось в каплях росы. Матвей зябко поежился, подбросил в костер сушняка и принялся раздувать совсем было угасший огонь.

Ждать Аржана здесь не имеет смысла, нужно спускаться вниз. Они условились об этом ночью, перед тем, как алтаец повел пленников на стоянку к своей родне. Интересно было бы посмотреть на эту стоянку, что это вообще такое? Как живут алтайцы? Чем там занимаются? Но все это позже, сейчас главное – встретить маму и довезти ее до деревни. А там уже спешным порядком брать подмогу и идти за Остальцом. При мысли о том, что совсем скоро он увидит этого… этого… у Матвея сжимались кулаки, а на скулах начинали гулять желваки.

Мама с парнями будут здесь к обеду, и он должен встретить их внизу и вместе с ними быстро пройти Теснину. К вечеру они должны быть на стойбище, а к следующему – в деревне. И сразу, не задерживаясь, назад, за Остальцом. А еще надо предупредить о новой ватаге, что готовится оседлать Теснину. Староста в деревне мужик серьезный, долго раздумывать вряд ли станет. Ему каждая такая ватага хуже кости в горле, ведь ходящие туда и обратно караваны помогают и товарами обмениваться, и новости из города привозят. И даже то, что новостям тем не по одной неделе, не делает их менее важными. Да и подарки для близких старшему каравана каждый закажет, и письмецо родне передаст. Нет, терпеть точно не станут, соберутся миром и выбьют лихих людей.

За этими размышлениями Матвей быстро заварил чай, зажарил остатки мяса и плотно позавтракал. Все, пора вниз.

Подхватил винтовку, мешок закинул на плечо – широкая мягкая лямка привычно уместилась на плече – и пружинистым легким шагом зашагал к спуску, кинув последний взгляд на теснину и уходящую вдаль дорогу.

Спуск по каменистой тропе давался нелегко. Ноги то и дело оскальзывались на мелкой осыпи острых камешков, норовя сбросить вниз с кручи, и Матвей диву давался, как Аржан ночью с двумя пленниками и тремя лошадьми смог спуститься по узкой крутой тропе. Но спустился все же, и Матвей спустится.

Внизу царила тишина, ни ветерка. Только мелкие птахи суетились в ветвях обильно разросшегося здесь орешника, своим гомоном наполняя жизнью мрачноватый подлесок.

Матвей отчего-то спешил оказаться поскорее на дороге, хотя и понимал, что мама никак не раньше обеда появится на горизонте. Но какое-то волнение гнало его вперед, и он неслышной тенью скользил по тропе, чутко прислушиваясь и внимательно оглядываясь.

И вдруг навстречу ему вышагнул Серко, махнул скупо хвостом, ткнулся холодным мокрым носом в ладонь и уселся посреди тропы, показывая в широкой улыбке набор устрашающих зубов. Матвей присел пред другом, обнял за шею, зарылся носом в густую шерсть:

– Ты чего же это, брат, маму бросил? Как она без нас, а?

Пес вскочил с места и скрылся в подлеске, на самом краю оглянувшись на Матвея. Ты идешь, мол? Матвей рванул следом и нос к носу столкнулся с Петро, шедшим по тропе, уставившись в землю, словно что-то там выглядывая. Увидел Матвея, улыбнулся радостно:

– А мы это… тут уже. Не стали утра ждать, в ночь вышли. Луна же, видно хорошо.

Матвей торопливо облапил Николу и шагнул в сторону дороги, к маме. Никола уже в спину ему сказал:

– Нету их еще, я вперед пошел, на всякий случай. Они следом идут, скоро уж будут.

Матвей, не замедляя шага, кивнул. Как ждать, когда знаешь, что мама уже рядом? Он вдруг очень четко понял, как сильно соскучился. Отчего вдруг? Два дня всего не виделись, а смотри ж ты.

Он устроился на самой обочине в тени высокой развесистой березы, прислонившись спиной к теплому белому стволу и прикрыв глаза. Солнечный луч, путаясь в еле колышущейся листве, теплой мягкой лапой скользил по лицу, Серко улегся рядом, положил лобастую голову на колени Матвею и блаженно щурился. Ждать… Сколько за последние месяцы он потратил времени на ожидание? Очень, непозволительно много.

Он даже успел немного придремать, убаюканный тихим шелестом листвы над головой и легким ветерком, и проснулся от того, что рядом кто-то был. Он не понял, как это понял. Просто вдруг ощутил чье-то присутствие. Серко все так же лежал рядом, сторожко наблюдая за Аржаном и Петро, игравшими в ножички. Петро явно проигрывал и хмурился, поглядывая на невозмутимого Аржана, в уголках глаз которого притаились хитрые смешинки. Очередной бросок ножа, и Петро с разочарованным вздохом подставил сопернику лоб. Тот, заговорщицки подмигнув Матвею, приложил ладонь к голове зажмурившегося Петро, оттянул средний палец и с громким хеканьем влепил ему чилим. Петро зашипел сквозь зубы – стук от чилима был такой, словно палкой по тыкве ударили. Матвей ухмыльнулся – ей-ей как дети малые, а ведь взрослые парни уже…

Скрип тележных колес первым услышал, конечно же, Серко. Насторожил уши, вскочил и метнулся на пыльную дорогу, Матвей следом. Лешка, верный Матвеевой науке, правил телегой осторожно, не спешил. Мама, увидев Матвея, по-девчоночьи легко соскочила на дорогу и метнулась к нему, прижалась, обняла крепко:

– Сыночек…

– Мам, ну ты чего? – он старался говорить сурово, но лицо помимо воли расплывалось в улыбке до ушей.

Из-за спины вышел Аржан, чуть склонился, прижав правую руку к сердцу:

– Здравствуйте.

Мама глядела на Аржана во все глаза – впервые видела алтайца, хотя муж много о них рассказывал.

– И тебе здравствовать. Как твое имя?

– Аржан – парень разулыбался смущенно – Это источник по-вашему.

– А я Аксинья – она хитро глянула на сына – Чужестранка по-вашему. Ну или гостья.

Матвей изумленно уставился на маму:

– Мам…

– А твое имя значит «данный Богом» – она чмокнула сына в лоб.

– Уууу, хорошее имя, Матавей! – Аржан покачал головой, причмокнув губами.

– Имя как имя – Матвей пожал плечами и шагнул к Лешке, который тоже спрыгнул с телеги. Обнялись.

– Ну как? – Матвей испытующе смотрел на друга.

– Да как, нормально. Там – он кивнул за спину – никто не появился. Дождались Петро да и выдвинулись. Ночь светлая, звездная, Серко с нами, так что нормально дошли.

– Тогда поехали дальше, Теснину нужно пройти быстро.

Не слушая маминых возражений, Матвей загнал ее под массивный деревянный щит, удобно устроив его на ульях и усадив маму между ними. Петро со вторым щитом устроился прямо за его спиной, готовый в любой момент прикрыть Матвея. Мало ли…

Звонкий хлопок вожжами, и Пчелка стронулась с места. С полной телегой не больно-то поспешишь, но и медлить Матвей не собирался. Аржан чуть приотстал и ехал следом, зорко оглядывая вершины скал по сторонам. На дорогу он не смотрел вовсе, привык доверять коню. Винтовку он держал в руках, готовый стрелять в любую секунду. Сначала Матвей хотел отправить Аржана вперед, но тот быстро его разубедил:

– Матавей, как вверх смотреть я буду? А стрелять как? Сзади если буду, сразу замечу и сбить смогу.

Подумав немного, Матвей согласился. Вот ведь, сам охотник, а не додумался. Век живи…

Лешка на Орлике двигался рядом с Аржаном, держа в руках винтовку, которую вчера Матвей отобрал у бандитов.

Таким порядком они и двигались. Матвей настегивал Пчелку, и та постепенно набирала ход. Громыхали колеса по каменистой дороге, громыхали ульи в телеге, стукаясь бортами, громыхали щиты, подпрыгивая на ульях, грохот стоял на всю теснину. Матвей сосредоточился на дороге, не дай Бог налетит телега колесом на крупный камень или в совсем уж глубокую яму попадет.

Аржан вдруг свистнул коротко, привлекая внимание Матвея и указывая рукой на вершину левой скалы на самом выходе из Теснины, что уже показался впереди. Над ней поднимался дым. То ли сигнальный костер кто развел, то ли горит что. А с чего бы там чему-то гореть? Поджег кто-то если только. Сцепив зубы, Матвей рявкнул, не оборачиваясь:

– Щиты крепко держим! – и резко хлопнул лошадь вожжами, заставляя рвануть вперед —Держитесь!

Аржан привстал в стременах, вскинул винтовку к плечу и взял скалу на прицел. Как и держится? Край Теснины все ближе, Пчелка косит назад диким глазом, но продолжает бежать, увлекая за собой грохочущую телегу. Аксинья временами сдавленно ойкает, Петро бранится сквозь зубы, пытаясь одной рукой удерживать ульи, чтобы те не били по ней, а второй рукой – щит над головой. Лешка попытался повторить за Аржаном и привстал в стременах, но умения не хватило, и он едва не вылетел из седла. Куда там целиться, тут бы винтовку не потерять.

Скала совсем рядом, Аржан уже целится почти вертикально, напряжение в груди Матвея грозит разорвать его пополам… Ну! Ну же!

Телега с диким грохотом вынеслась из Теснины за миг до того, как сверху полетел булыжник. Аржан за спиной выкрикнул что-то по-алтайски и выстрелил, затем еще раз. Или это Лешка? На полном ходу Матвей оглянулся через плечо, пытаясь разглядеть, что там с друзьями.

– В порядке они! – крикнула Аксинья и в очередной раз ойкнула, ударившись об острый угол улья. Как ни страшно ей, а понимает, что сыну тяжело, помогает как может. Оба всадника выметнулись следом, припав к гривам разгоряченных скачкой коней. Орлик шел ровно и мощно, легко обогнав низкорослого собрата и поравнявшись с телегой.

– Что там?! – крикнул Матвей, глянув на сжавшего губы и побледневшего Лешку.

– Не знаю! Аржан увидел что-то, выстрелил, ну и я следом на всякий случай – Лешка рассмеялся. Напряжение отпустило его, бояться больше нечего.

Телега сбавила ход. Спешить не нужно, Теснина позади. До места ночевки они доберутся ближе к вечеру, а пока надо дать отдых несчастной Пчелке. Сразу останавливаться нельзя, иначе запаленная лошадь может просто не выдержать.

– Мам, ты как?

– Все хорошо, сынок. А вот Петро побило по-моему – Аксинья взволнованно смотрела на парня.

– Ерунда все, мелочи – тот старался говорить бодро.

– До стоянки потерпишь? – Матвей обеспокоенно вглядывался в Николу.

– Говорю же, все хорошо. Ехай давай – парень улыбнулся и уставился на окружающие их покрытые тайгой горы. Матвей хмыкнул одобрительно, подмигнул маме и уставился на дорогу.

Не спеша они двигались по долине, временами оглядываясь назад. Аржан поравнялся с телегой, на лице его играла легкая улыбка.

– Что там было, Аржан?

– Не знаю, Матавей. Но когда камень большой полетел, я решил стрелять. Если его кто-то бросил – напугаю, если сам упал – хорошо. Алёша молодец, тоже стрелял.

Лешка, услышав нежданную похвалу, расцвел, приосанился в седле. И в этот самый момент Орлик вдруг встал как вкопанный. Лешка, не ожидавший ничего подобного, качнулся вперед, ударившись о крепкую конскую шею. Аржан рассмеялся, но тут же оказался рядом. Он точно знает, что конь просто так сам не остановится. На дороге, прямо на их пути, лежала толстенная, в руку толщиной, гадюка. Она смотрела на стоявших перед ней холодными черными глазами и не шевелилась. Гадюка – змея очень опасная, она не испытывает почтения ни перед кем, будь то человек или зверь. Лежит себе на тропе или дороге. Хочешь – обходи, хочешь – попробуй прогнать, испытай судьбу.

Аржан спешился, осторожно шагнул, присел перед гадюкой, следя за каждым ее движением. Все замерли, наблюдая за ним.

– Аржан, осторожнее – Матвей понимал, что алтаец точно знает, что делает, но решил все же предупредить. Тот не стал отвечать. Просто протянул руку каким-то неуловимым движением и взял змею сразу за головой. Именно взял, а не схватил. Попроси кто Матвея объяснить, описать или тем более повторить это, он бы не взялся. Смотрел на Аржана и просто не верил своим глазам. Тот стал вдруг каким-то другим, каким-то… как эта гадюка. Он держал ее, глядя в черные бесстрастные глаза и шептал что-то, а змея обвила блестящим черным телом его руку и даже не пыталась вырваться. Пара мгновений, и Аржан опустил руку вниз, к дороге. Змея легко соскользнула в траву и тут же исчезла. Аржан, как ни в чем не бывало, поднялся, вскочил в седло и тронул бока своего коня пятками. Тот все это время так и простоял, поражая Матвея взаимопониманием со своим… наездником? Да нет, точно больше чем наездником.

– Аржан, как ты не забоялся? – Лешка на миг опередил с вопросом Матвея.

– Как можно бояться? – Аржан пожал плечами.

– Как можно не бояться? – Лешка даже подпрыгнул в седле.

– Зачем бояться? Я ей не желаю зла, а она мне. Я ей не нужен – Аржан силился донести до них то, что чувствовал, знал нутром. – Ее не любит никто, все хотят убить. А она всегда защищается, понимаешь?

– За что любить-то ее? Она же змея, ядовитая! – недоумению Лешки не было предела.

– Вот его конь – Аржан кивнул в сторону Матвея – остановился перед ней. Не стал бить ее копытом, а ведь он сильней и больше, понимаешь?

– Просто напугался, все кони змей боятся – Лешка фыркнул громко.

– Если бы напугался, убежал бы – Аржан был невозмутим. Лешка снова фыркнул и ничего не ответил. Телега скрипела разболтанными за дорогу колесами, все молчали, думая о чем-то своем.

– А вот тебя за что любить? – Апжан поравнялся с Лешкой.

Лешка опешил, не зная что ответить на этот вопрос, а Аржан продолжил:

– Вот ты сказал, что она змея и ее не за что любить. А ты? Почему надо любить тебя?

– Ну ты сравнил, Аржан – наконец, нашелся Лешка. – Я ведь не змея, я человек.

– И тебя поэтому надо любить, да? – алтаец оставался невозмутим.

Матвей с интересом прислушивался к разговору, Петро явно поддерживал Алешку, то и дело порываясь что-то сказать, Аксинья просто улыбалась, наблюдая за мальчишками. Прямо сейчас они искали и находили новые ориентиры. Она видела, что в Аржане говорит мудрость его народа, веками живущего в мире с каждым существом в этих горах, а в Лешке бурлит энергия юности, неспособность согласиться с чем-то, что не вписывается в его представления о жизни.

– Ну… – Лешка смутился… – а разве нельзя за это любить?

– Можно – кивнул Аржан.

– Вот видишь!… – обрадовался Лешка, но Аржан продолжил тем же ровным голосом:

– Но тогда и змею можно за то, что она змея.

Лешка ошарашено замолчал, глядя на расплывшегося в широкой улыбке Аржана.

– Но… Матвей, а ты чего думаешь? – похоже, Лешкина вера в Матвея простиралась гораздо дальше, чем он предполагал.

Матвей крепко задумался над сказанным Аржаном и не спешил отвечать.

– Тенгри создал ее зачем-то. Мы все живем здесь, каждый свою жизнь – Аржан ни к кому не обращался, говорил словно бы сам с собой. – Горы сделали так, что мы встретились. Духи смотрят на нас, как мы встретились. Нельзя обижать просто так. Обидишь ты – обидят тебя.

– А если горы сделают так, что мы встретимся с медведем? – Матвей заинтересованно посмотрел на алтайца.

– Если это будет просто встреча – нельзя обижать.

– А если нападет? – Лешка смотрел на Аржана с вызовом.

– Буду стрелять. Потому что так горы нас испытывают. Но возможно, ты кого-то обидел.

– И если я обидел кого-то, мне что, дать себя порвать? – Лешка только что ладони не потирал.

– Нет, просто сражаться за себя. Но духи отвернутся. И если ты обидишь еще, ты не сможешь себя защитить. Рано или поздно.

Давным-давно, когда они вдвоем поднимались в горы на участок, отец сказал ему:

– Мы ведь с тобой здесь хозяева, понимаешь? Но не такие хозяева, как ты у ружья хозяин. У ружья ведь как? Оно твое и все. А с тайгой все наоборот. Тут ты ей принадлежишь и поэтому хозяин. И должен беречь ее как свой дом бережешь. Не чинить разору самому и другим не давать. Каждая былинка здесь как волосок на голове твоей. И если зазря ты ее рвешь, тайге плохо. Помни об этом, сын. Всегда помни.

Это очень перекликалось с тем, что говорил сейчас Аржан. Все же мудрость – она одна на всех.

Разговор затих сам собой. Лешка поменялся с Матвеем и правил Пчелкой, переговариваясь о чем-то с Петро. Матвей оседлал Орлика и теперь неспешно двигался рядом с Аржаном, изредка поглядывая на загадочного алтайца. Тот размышлял о чем-то, как всегда загадочно улыбаясь.

– Аржан, а сколько зверя ты добываешь? – Матвея разбирало любопытство, хотелось как можно больше узнать об алтайцах.

Аржан помолчал, покачиваясь в седле, словно обдумывал ответ, а потом спросил:

– Ты на охоту зачем ходишь?

– Мясо добыть хожу. А отец у меня соболя промышлял. А что?

– И я за мясом хожу. Мне больше одного марала и не надо. Или архара. Или буна.

– Буна?

– Козел горный, бооольшой! Рога большие, если распрямить – по грудь тебе будут.

Матвей представил себе эти рога и присвистнул.

– То есть больше одного за раз не берешь.

– А зачем, Матавей? У меня один рот, больше чем могу я не съем.

– И у вас все так?

– Конечно – Аржан удивленно уставился на Матвея. – А как иначе? По-другому… зачем?

– Ну на зиму там мяса заготовить… – Матвей прекрасно понимал, что говорит ерунду, но ему было интересно услышать, что скажет Аржан.

– Ха! – Аржан хлопнул себя по бокам. – Если у тебя нет сил добыть мясо, то ты или старый, или слабый. И тогда для тебя его добудут другие, сильные – он выпятил грудь, показывая, кто именно сильный. – А если сильный, то тебе незачем запасать мясо, всегда зверя возьмешь.

Вот и весь сказ. И ведь не поспоришь. «Никогда не бери больше, чем тебе нужно».

– Если все сильные начнут без счета зверя бить, горы быстро опустеют. И придется кочевать, искать новое место. Наш дом здесь – Аржан обвел рукой горы вокруг.

– Мой дом тоже здесь, Аржан. В этих горах.

– Тогда скажи мне, Матавей, ты ведь дома все мясо в свою тарелку не складываешь, о других думаешь? Или всю муку в лепешки за раз не переводишь же?

Отвечать Матвей не стал – и так все было ясно.

…На горы опускалась ночь. Небо на востоке налилось густой синевой, последние лучи заходящего солнца залили золотом вершины самых высоких гор, смолкли птицы, и на долину упала тишина. Когда впереди показался костер, Матвей выдохнул. Дошли наконец. Долгий дневной переход вымотал всех, даже кони шли будто бы из последних сил. Но завидев огонь и учуяв запах дыма, они приободрились. Орлик так и вовсе рванул вперед, ровно и мощно, как умел только он. Сидевшие у костра мужчины вскочили, когда из темноты на становище ворвался всадник на черном как смоль жеребце. Матвей натянул поводья, и Орлик заплясал, заходил под ним.

– Доброй ночи – Матвей поздоровался первым.

– И тебе – отозвался один из мужчин, высокий и стройный, со щегольскими усиками. – Ты откуда такой бравый?

Компания эта Матвею не понравилась. Трое взрослых мужчин, все крепкие, уверенные, взгляды цепкие и настороженные. Точно не крестьяне. Пока Усатый расспрашивал Матвея, второй мужик, широкоплечий и курчавый, вглядывался и вслушивался в темноту, откуда уже доносился скрип тележных колес и глухое буханье лошадиных копыт. Третий вернулся к костру принялся помешивать какое-то варево большом котле.

– Оттуда – Матвей кивнул за спину. – А вы?

– Оттуда – в тон ему ответил усатый и кивнул в противоположную сторону.

Матвей осмотрел стоянку. Чуть поодаль, ближе к реке, виднелся еще один костерок, у которого сидели люди, тоже одни мужчины.

– Мы тут рядом встанем – Матвей кивнул усатому и тронул Орлика.

Усатый проводил его внимательным взглядом…

Пока притащили дрова, развели костер, организовали ночлег, ночь окончательно вступила в свои права: небо усыпало крупными звездами, с реки потянуло сырым холодом. Люди у дальнего костра улеглись спать. Матвей тоже уже валился с ног от усталости, но спать еще не время, ужин вот-вот будет готов.

Аксинья кашеварила, Матвей с Аржаном отправились в лес за очередной порцией сушняка, встретившись по пути с Лешкой и Петро, которые тащили свою порцию дров. В лесу темно хоть глаз коли, но Аржан двигается уверенно, будто видит в темноте.

– Аржан, а ты в темноте видишь? – Матвей с сопением корчевал сухую корягу.

– Вижу конечно. А ты не видишь разве? – по голосу Аржана невозможно было понять, всерьез он говорит или шутит.

– Вижу конечно – Матвей решил подыграть.

– Лови! – Аржан окликнул его, и в тот же миг в плечо Матвея угодил увесистый сук.

Услышав, как Матвей сдавленно зашипел сквозь зубы, Аржан рассмеялся тихонько…

Вернувшись к костру, Матвей увидел там Усатого. Тот сидел у огня и пытался заговорить с Аксиньей:

– Хороший сегодня вечер, хозяюшка.

– Наверное – Асинья говорила сухо, явно не желая разговаривать. Но усатый не смутился, продолжил, масляно поблескивая глазами в свете костра:

– Да не журись, я ж с добром. Ты баба справная, мужика при тебе я не вижу. Куда делся-то?

Матвей с грохотом бросил дрова под ноги усатому. Волна бешеной, удушающей ярости вдруг накатила с такой силой, что у него кровь зазвенела в висках. С трудом расцепив зубы, Матвей бросил:

– Не твоего ума дело. Тебя к костру не звали.

Аксинья всполошилась, подскочила к нему, встала за плечом, ухватила за локоть:

– Сынок, да ты чего, ничего ведь плохого не сказал. Ну спросил человек, что в том плохого?

Усатый спокойно смотрел на взбешенного парня и, похоже, уходить не собирался. Глядя на мужчину сузившимися глазами, Матвей процедил:

– Он уже не интересуется. Уходит. Спать ему пора.

Усатый хмыкнул, поднялся и молча пошел к своему костру. Уже почти скрывшись в темноте, обернулся и бросил Матвею:

– Зря ты так с людьми.

Отвечать Матвей не стал. Ярость клокотала внутри, стянув кожу на скулах и разгоняя кровь в жилах. Вернулся к огню, без аппетита съел приготовленную мамой похлебку. Аржан подсел рядом, спросил негромко:

– Сторожить будем ночью?

– Будем. Кто первый?

– Давай Лешка? Потом Петро, потом ты. А под утро я. Успею выспаться как раз.

Матвей хмуро кивнул и пошел к парням…

Забравшись под телегу, Матвей моментально уснул. Сквозь сон он слышал, как ворочался Аржан, как устраивалась спать мама, как потрескивал костер.

– Матвей, вставай – Петро тряс его за плечо.

Матвей подхватился, уселся, потер глаза.

– Тихо?

– Тихо – Петро уже устраивался на его месте, и буквально через минуту задышал ровно и спокойно.

Ночь раскинула над долиной богатое звездное покрывало. Тайга за спиной дышала, шептала, похрустывала веточками, тревожно шелестела кронами. Серко поднялся и исчез в темноте.

От соседнего костра не доносилось ни звука, похоже, все спят. Мысли Матвея переключились на усатого. Он ему очень не нравился. Какими наглыми масляными глазами он смотрел на маму, каким развязным тоном говорил. Матвей подтянул винтовку поближе, подбросил в огонь пару веток…

Аржан проснулся сам, бесшумно появился у костра:

– Ложись спать, Матавей.

– Нет, Аржан, не усну.

Алтаец пожал плечами и потрепал по загривку подошедшего к нему Серко. Тот стерпел, но зубы оскалил, не любил он вольностей в своем отношении. Но Аржан, нимало не смутившись, хлопнул пса по спине и подложил в костер бревнышко, вызвав целый рой искр.

– Аржан, как по-алтайски «отец»?

– Ада. А мама эне – Аржан улыбнулся.

Помолчали немного, глядя в костер.

– Какой у тебя отец, Аржан?

– Сильный как медведь, быстрый как марал, хитрый как соболь… хороший. Самый лучший.

– Мой тоже такой был – Матвей вздохнул. – Думаешь, они могли бы подружиться?

– Я не знаю – Аржан пожал плечами. – Если мы подружимся, и они бы смогли, я так думаю.

Матвей посмотрел на алтайца. Тот глядел в костер, и язычки пламени плясали в его непроглядно черных глазах. Может ли Аржан стать его другом? Конечно.

– Подружимся – уверенно произнес Матвей.

Аржан внимательно посмотрел на него:

– Мы живем на одной земле, Матавей. У нас общие горы. Мы пьем воду из одних рек. Мы верим в разных богов и говорим на разных языках. Нам незачем ссориться.

– Не ссориться еще не значит подружиться.

– Но это уже очень много.

Вот как хочешь, так и понимай. То ли дружить отказывается, то ли еще что…

– Дружбу надо заслужить?

– Если дружбу надо заслужить, это не дружба. Вот он – Аржан кивнул на Серко – друг тебе?

– Друг.

– Он ведь просто так тебе друг?

– Просто так.

– А если бы ему надо было заслужить дружбу, то как? Что ему надо сделать?

Матвей крепко задумался. Как можно заслужить тепло в душе? Оно либо есть, либо его нет. Аржан между тем продолжал:

– А зачем ему что-то для тебя делать, если ты ему еще не друг? Что такого может дать ему твоя дружба?

– Друг не ждет ничего взамен. Он просто рядом. Радуется с тобой и горюет тоже вместе. Так?

– Так. Но ты как друг, наверное, тоже не ждешь ничего взамен? Это и есть дружба. Это нельзя заслужить.

Над поляной повисла тишина. Матвей думал о словах Аржана, а тот улегся на спину и смотрел в звездное небо. Матвей понемногу погружался в легкую дрему, когда Аржан вдруг заговорил:

– Я был маленький, когда отец привез с охоты старика, уруса. Он был совсем плохой, дышать не мог. Моя дяэне, бабушка, поила его бульоном и чаем с талканом, и скоро он начал ходить. Мне было очень интересно узнать, откуда он взялся, но я не мог его понять. И тогда мы с братом стали учить его нашему языку. К зиме он научился. И рассказал, что он странник и идет в Тибет. Конь сбросил его с кручи, он сильно побился и умер бы, если бы не отец.

– Тибет? Что это такое?

– О, Матавей, Тибет – это страна в высоких горах, выше, чем наши горы, намного выше. Там живут духи…

– А зачем он туда шел?

Аржан пожал плечами:

– Не знаю. Матавей. Я бы не пошел, далеко очень.

Помолчали.

– Это он научил тебя нашему языку?

– Да, Матавей. Он все говорил, что скоро пойдет в Тибет, что ему очень надо. Но зимой по горам не пойдешь так далеко, и он остался ждать весны. Всю зиму учил нас с братом. А весной нашлись еще дела… Я думаю, он просто полюбил наши горы и не захотел уходить. Но все равно ушел. Через две зимы. Сел на большой камень под горой и ушел. Ходит где-то теперь. Он был моим другом, Матавей.

До самого утра они больше не проронили ни слова…