Вечернее небо распростерлось над Гарэнхалем — крупным островным государством, отрезанным от материка. Разбитый на десятки городов, он уже не первую сотню лет служил приютом для знатных родов со всех концов Аргтэтраса. Кроме людей, редко кому-то здесь были рады. Так сложилось исторически: отделившись от конфликтов, происходящих на материке в семи днях путешествия по морю, Гарэнхаль прекрасно занимался самостоятельным развитием без внешнего вмешательства. Поскольку представители других рас могли помешать сложившимся устоям, их редко пускали дальше Вамарка — портового города в юго-восточной части острова.

Прямо под вечерним небом расположилась небольшая деревня, неподалеку от столицы Гарэнхаля, Фермарка. Однако трудно сказать, что "неподалеку" — было подходящим словом. Пешком до Фермарка пришлось бы идти ни один час. Если уж в седле и не через лесные тропинки, так и вовсе могло занять добрых часа три. Магазин на всю местность был один, а основную часть местной территории составляли дорогие, богатые дома с красивыми, ухоженными лужайками. Как раз на одной из таких росла старая, лохматая ива. У ее основания с явно недовольным лицом стояла белокурая девочка, лет восьми. Несмотря на свой возраст, ее лицо излучало невероятную серьезность. Руки были сложены на груди, а нос туфельки неумолимо топтал зеленый, явно ухоженный газон.

Глядя куда-то вверх, она раз за разом недовольно цокала языком, словно надеясь, будто кто-то должен ей ответить. Но помимо вечерней тишины и щебетания птиц, доносящегося из близлежащего леса, никаких звуков не поступало.

— Долго ты там еще? Немедленно слезь оттуда! — с силой топнув ногой, все же не выдержала девочка. Голос ее звучал властно, громко и звонко. Подойдя чуть ближе к стволу, она облокотилась на него рукой и прищурилась. — Я же переживаю за тебя.

— Залезь и сними сама, — коротко и холодно ответил ей мальчик, лет двенадцати. Развалившись на крупном суку и закинув руки за голову, он смотрел на заходящее солнце. Для него это было чем-то вроде вечернего ритуала. Встречать закат в одиночестве, наслаждаясь потоком собственных мыслей.

Поправив темную, вычурно черную челку, мальчик опустил затекшую правую ногу и положил на нее левую. На нем были надеты дорогие, коричневые брюки и черная манжетка поверх белой, ситцевой рубашки. Большая редкость даже среди местных жителей.

— Я… я все расскажу отцу, когда он вернется! — не выдержав давления со стороны собеседника, пригрозила девочка, вновь топнув ногой.

— Забавно, — отвлекшись, мальчик сел на сук и нашел взглядом собеседницу. — Жень, пойми, отец и без того редко появляется. А когда и приходит — то разве что на пару часов, просто проведать, поесть и уйти обратно на работу. Его уже как месяц дома не было, — все так же холодно, закончил он.

— Ну, тогда маме расскажу! — словно не слушая мальчика, девочка довольно высунула язык. Однако, едва заметив на себе хмурый взгляд оппонента, умчалась в сторону дома.

Проводив ее взглядом и дождавшись, пока из дома послышится ее недовольный, звонкий говор, мальчик лениво потянулся и спрыгнул на траву. Немного обдумав, стоит ли ему идти в дом, он дождался очередной череды выкриков. Тяжело вздохнув и пытаясь хоть как-то отвлечь себя вернувшимся потоком мыслей, он все же побрел в сторону дома.

— А потом, а потом он показал мне язык и сказал, что даст мне подзатыльник, если я тебе хоть что-нибудь расскажу! — заметив, что бывший собеседник вошел в кухню, с новыми силами продолжила Евгения. Дергая за край фартука маму, она пыталась дождаться самого дорого. Улыбки. Она бы означала ее разгромную победу.

— Вань, как тебе не стыдно? А ну, немедленно извинись перед сестрой, — заметив, что сын находится в паре метрах от нее, пригрозила молодая, красивая женщина. Как и у его младшей сестры — волосы у мамы были светлые, а в глазах читалось явное недовольство происходящим. Единственное, что, пожалуй, могло хоть как-то успокоить в случае, если хозяйка дома начинала ругаться — ее улыбка. Она никогда не сходила с ее лица, чтобы не случилось. Между собой местные всегда недоверчиво обсуждали этот интересный момент. Чем больше улыбается человек, тем больше он скрывает. Возможно, именно этим негласным правилом руководствовались зеваки в тираде собственных умозаключений.

— Эх, Жень, прости меня, пожалуйста. Постараюсь больше не ругать тебя. Хорошо? — глядя на кривляющуюся сестру, спрятавшуюся за бедром матери, выдавил из себя Иван. Нехотя дождавшись, когда мама, наконец, вернется к своему сражению с едой, он вернул должок и, самодовольно ухмыльнувшись, высунул язык в ответ. — А когда будет ужин?

— Да уже готов, в принципе. Садитесь, сейчас все будет, — подсуетившись, бросила через плечо женщина. Наконец убедившись, что дети расселись и готовы к приему пищи — она вытащила из шкафа несколько тарелок, разлив быстро по ним мясной суп.

— Спасибо. Мам, а Велиас сегодня придет? — глядя, как мать ставит на стол тарелку напротив пустующего места главы семейства, нарушил наступившую тишину Иван.

— Не знаю. Честно, не знаю. Очень хотела бы, — на секунду остановившись и опустив взгляд в сторону пола, женщина сдержала накатившуюся слезу и пошла за очередной тарелкой.

Решив, что лучше выбрать другой момент для выяснения какой-либо информации — Иван пожелал приятного аппетита сестре и сосредоточился на ужине.

Из-за отца в последнее время было достаточно много проблем. Его периодически искали самые разные люди, кто с оружием, кто без. Раз за разом возникало ощущение, будто он скрывается от закона. Хотя время сейчас было неспокойным, с материка постоянно поступали слухи о новых войнах и осадах. В своих попытках прийти хоть к какому-то выводу, Иван уткнулся в два варианта: либо отец воюет на материке, либо — является предателем. В обоих случаях — его же собственные выводы не очень его радовали.

Собственно, из-за того скрытного состояния, в которое ушел отец — воспитанием сына занималась Лариса. Об отце она отказывалась что-либо рассказывать. О его прошлом, будущем, настоящем. Иногда у молодого Ивана возникало даже ощущение, что она скрывает нечто такое, страшное и ужасное, что знать нельзя ни в коем случае.

Даже несмотря на скрытность родителей и постоянные ссоры с сестрой, безустанно ругающуюся и пытающуюся обрести превосходство над ним хоть в чем-нибудь — для Ивана этот дом был самым родным местом на земле. Исключительно из-за положения в обществе — мальчику было разрешено не уходить вместе с городскими ребятами в лесные отряды. Видимо, именно из-за этого у него было мало друзей. В основном, городские беспризорники, промышляющие воровством на рынках. Иногда Иван носил им что-нибудь поесть, но, как правило, этой помощи им надолго не хватало.

Жизнь, как и у любой семьи, состоящей в рядах аристократии, шла своей медленной, хоть и изредка веселой струйкой. Их поместье полностью соответствовало своему статусу. Территория в двенадцать гектаров, четыре из которых занимал сам дом, небольшой пруд, масса небольших построек. И, конечно же, старая ива, посаженная еще до рождения Ивана Велиасом.

Как и любая мать, Лариса, конечно же, была против общения сына с малолетними ворами. В ее сознании никак не укладывался тот факт, что среди всех людей, проживающих на территории Гарэнхаля — он выбрал в свои друзья именно них. Время от времени, разговоры о круге общения в семье заводились. В основном, когда Велиас был дома. Но отец лишь усмехался в ответ на жалобы матери. Он всегда считал, что такой круг поможет сыну куда больше, чем, как сам он их любил называть, "зажиточные толстопузы", не видящие дальше заборов поместья их родителей. Можно даже сказать, что Велиас гордился сыном за подобное разрушение системы, но все же время от времени ругал сына, дабы любимая жена не слишком сильно злилась на него. Иван прекрасно это понимал и радостью выслушивал очередную лекцию о том, "что хорошо, а что плохо", после чего они вместе шли и часами отдыхали в тенях любимой ивы.

— Блин, да ты молоток, дружище! — пытаясь уходить от ударов палкой со стороны Ивана, восторженно усмехнулся мальчишка лет шестнадцати на вид. Наконец, он отбил оружие друга и сбил его с ног. — Шах и мат, боец! Последние слова? — направив кончик палки на горло Ивана, радостно спросил он.

Поглядывая на подергивающийся конец всемогущего оружия оппонента, Иван испуганно посмотрел на своего обидчика. Буквально через пару мгновений, на его лице засияла улыбка и, ухватившись своей рукой за протянутую руку победителя, он поднялся на ноги.

— Тема, я до сих пор не понимаю, как у тебя это получается, — потихоньку пытаясь отдышаться после трудного сражения, выдавил из себя Иван.

— Вань, главное тренировки. Да и на твоем месте я бы не переживал так. Тебе всего двенадцать, а уже почти любому из наших ребят можешь фору дать, — поглядывая в сторону окна, усмехнулся Артем. — Слушай, а тебе домой еще не пора? А то опять на нас все свалят. Кстати! — покопавшись в карманах, он вынул несколько грязных, помятых бумажек и протянул их Ивану.

— Что это? — взяв в руки деньги и насчитав пятнадцать имперских, недоумевая, посмотрел на своего друга Иван.

— Долг возвращаю. Передашь тете Ларисе. А то не хочется, чтобы она думала, будто мы с тобой дружим только из-за денег, — взглянув грустными глазами на Ивана, виновато потянул Артем, после чего увел взгляд обратно в сторону окна. — Ты добрый парень. Способный. Я слишком дорожу нашей дружбой, чтобы подобные вопросы портили все.

— Как сам знаешь. Черт, да мне и правда, пора идти уже, — заметив, что на улице уже слегка стемнело, заворчал Иван. — Сам же понимаешь, что это за существо, моя мама, — почесав затылок и дождавшись добродушной улыбки на лице друга, закончил он.

— Понимаю. Завтра тогда ждать тебя в гости или мимо? — пожав протянутую Иваном руку, спросил Артем.

— Не знаю. Как получится. Если что — адрес помню, сам доберусь, — разомкнув рукопожатие и накинув на плечи куртку, успокоил друга Иван. — До встречи тогда.

— До встречи, — дождавшись, пока Иван закроет за собой дверь, заворчал себе под нос Артем. Штаб квартира, в которой они находились — досталась Артему от любимой бабушки и находилась под опекой столицы за неимением денег у действующего хозяина. В любой момент ее могли отобрать и лишить Артема какого-либо права на предъявление претензий.

Каждая возможность вырваться оттуда казалась ему невозможной и отчаянной. Он застрял между жаждой свободы и желанием где-либо жить. Из-за этого непостоянства очень много людей отвернулось от Артема. Иван был, чуть ли не единственным, кто видел его насквозь. Каждый уголок души. Нередко это доводило хозяина квартиры до легкого страха.

Наконец уведя взгляд от окна окончательно, Артем лениво зевнул и потянулся. Время действительно было поздним, а Морфей, таща за собой свое безграничное царство, уже наступал на пятки молодому хозяину. Завалившись на кровать — он вскоре уснул.

— Только этого мне не хватало, — пытаясь прикрыться от начавшегося дождя, недовольно заворчал себе под нос Иван, периодически поглядывая на проносящиеся мимо кареты. Как бы ему сейчас хотелось оказаться по ту сторону двери.

— Эй, Вань, ты чего это так поздно домой возвращаешься? — неожиданно прозвучал голос слева. Подняв голову, Иван лишь виновато почесав затылок, увидев знакомое лицо кучера.

— Лень, привет. Да вот, задержался у ребят — теперь домой иду, — натянув на голову куртку, и будучи похожим на монашку быстро ответил мокрый от дождя Иван.

— Так тебе тут километра два еще топать до одной только границы города. Давай подвезу, может? — предложил Леонид.

— Было бы замечательно, да денег нет, — ухмыльнулся в ответ Иван.

— Я что, изверг, по-твоему? Садись. За счет заведения, — подмигнув и протянув руку, кучер ловко помог промокшему мальчишке забраться наверх.

Пожав плечами и поблагодарив Леонида за его великодушие, Иван немного поерзал на деревянной доске. Благородно взмахнув промокшей прической и, обдав капельками доброго кучера, он сильнее натянул куртку на голову. С громким щелчком, кучер разбудил уставших за день лошадей и они быстро помчались по пустым, дождливым улицам в сторону усадьбы Горычевых.

— Смотри в следующий раз в такую погоду не засиживайся только, хорошо? — усмехнулся кучер, провожая взглядом спускающегося Ивана. — А то мало ли, поблизости не окажусь. Что делать тогда будешь?

— Тогда буду пешком идти. Не впервой, — кинув взгляд на погашенные окна в доме, довольно ощерился в ответ Иван. — Может, подождешь, я тебе денег хоть принесу за то, что подбросил?

— Да ну. Тоже мне, нашелся. Я твоему отцу жизнью обязан. Пожалуй, не дать тебе простудиться — меньшее, что я могу для него сделать, — лениво потянул Леонид. — Бывай, поеду домой, к жене. Эх, теперь еще объяснять, почему так поздно. Скажи Велиасу, что с него пиво, когда выходные будут.

— Обязательно. Удачи на дорогах, — попрощался со щелкнувшим поводьями кучером Иван, развернувшись и кинув взволнованный взгляд в сторону дома. Свет был погашен, а значит, все уже спали. В такое то время? Да еще когда его нет дома?

Набрав воздуха в грудь и ожидая долгих разбирательств по возвращению, мальчик медленным шагом побрел по территории поместья. Несмотря на все те деньги, что были вложены в строительство — у архитекторов хватило ума сделать изгиб у дороги. Зачем? Непонятно. Сказали, что это модно. Бездари.

Подойдя поближе — он, наконец, заметил, что входная дверь выглядела слегка необычно. От легкого, вечернего ветра, она, словно подвешенная в воздухе, болталась из стороны в сторону. Недолго думая, Иван бросил куртку и помчался, громко топая по лужам, к дому.

Как оказалось, дверь держалась теперь только на нижней петле. Верхняя была выбита с корнем, словно кто-то очень удачно постучался и перелез через верх.

Отворив дверь, Иван включил свет в коридоре. Протерев заболевшие от мерцающего света глаза, он остановился, словно вкопанный. Зрачки расширились, по телу побежали мурашки. Перед ним, на полу был длинный, кровавый след, словно от сильно израненного тела. След вел из кухни в сторону гостиной, где, в отличие от входа, дверь больше походила на ее контур. Кто-то, или что-то, прошло через нее, словно не заметив.

Отойдя от шокового состояния, Иван помчался в сторону гостевой комнаты. Пробравшись между выпирающими кусками бывшей двери, он зашел в гостиную и практически тут же наступил на что-то мягкое. Сердце екнуло.

Нащупав рукой выключатель и включив свет, Иван подкосился и упал на колени. По щекам заструились слезы. Перед ним лежало тело. Горячо любимое тело. Хозяйка дома, замечательная кухонная кудесница и просто добрая женщина. Его мать, Лариса, лежала перед ним в луже собственной крови. По всему ее телу были видны рубцы, словно ее встреча была не с человеком, а, по меньшей мере, со стаей медведей.

— Мама… — схватившись руками за кофту женщины и плача ей в грудь, Иван все сильнее сжимал ткань. Все тело обдало страхом. Ему вспомнился отец. Он всегда говорил, что "страх и любовь — самые нелюбимые его чувства, ведь враг всегда способен узнать о них и пользоваться в своих интересах". Он учил сына побеждать в себе эти эмоции, но сейчас — все время тренировок оказалось бессмысленным. Забыв обо всем, он лежал на теле растерзанной матери и рыдал навзрыд.

Его слезы перебил визг с этажа выше. Послышался звук падающего тела и звериный рык.

— Женя! — резко вскочив на ноги, воскликнул Иван. Оставив мать на полу и, выбивая телом остатки двери, мальчишка помчался наверх, в сторону комнаты сестры, чуть не споткнувшись о тело горничной, лежавшей на лестничном проеме.

Входная дверь в комнату была открыта, и Иван практически пулей добрался до нужного ему места, споткнувшись о лежащий на полу тазик с водой, с грохотом упав на пол. У его сестры была замечательная привычка перед сном делать себе ванночку. Как она говорила — это ее успокаивало после трудного дня. Ага, как же, "трудного".

Лежа на полу, Иван почувствовал, как под лицом начинает скапливаться что-то густое и теплое. При падении он сильно ударился носом и теперь оттуда, словно водопадом, била кровь. В глазах все поплыло. Как от страха перед происходящим, так и от элементарной потери крови.

— Иван, я полагаю? — послышался самодовольный, мужской голос за спиной у лежащего Ивана. Резко перевернувшись — мальчишка сглотнул набежавший мгновенно комок. Перед ним стояло существо, о котором, пару месяцев назад, рассказывал отец. Наполовину человек, наполовину волк. Даже в темноте — его размеры и длина шерсти выдавали оборотня без особых шансов на конспирацию. — От тебя пахнет неплохим бойцом. Даже жалко будет тебя убивать.

Оскалившись и громко зарычав, существо пошло на сближение. Подойдя ближе, оборотень замахнулся лапой и с силой ударил Ивана в плечо, отчего тот отлетел в прикроватный столик. Вместе с его обломками, ему удалось долететь до стены комнаты и уже по ней сползти на пол.

Не заставив себя долго ждать, существо подошло к Ивану и схватило его за горло, легко оторвав от земли. Самодовольно рыча в лицо своей молодой жертве, оборотень смотрел прямо в глаза мальчика.

— Ну что, боишься? Страшно? — самодовольно спросил оборотень, все еще пытаясь вызвать хоть какую-то эмоцию на лице Ивана.

— Изо рта несет, — съязвил мальчишка, но тут же замолк, чувствуя, как сжимается рука существа на шее. Пытаясь хоть как-то разжать руками хватку оппонента, ему удалось глотнуть немного воздуха.

Неожиданно, в глазах все стало красным. Комната, оборотень. Даже собственное тело. Несмотря на то, что на небе уже как час доминировала луна, каждая деталь помещения была видна до бесконечности отчетливо.

Зарычав, оборотень, неожиданно для мальчишки, выпустил его из рук, пятясь назад и чуть не снеся собой шкаф. Отдышавшись, он резко посмотрел в сторону входа в комнату, тут же бросившись в сторону окна. Следом за ним пролетела необычная тень, от которой, словно от горелой головешки — исходила легкая дымка. В красном свете, дымка выглядела особенно эффектно и явно.

Подхватив на пути оборотня, тень, вместе со своей жертвой, вылетела в окно. Мигом позже — оттуда послышался звук, словно от пары клинков, сошедшихся в поединке. Скрежет и звон металла отчетливо раздавался в сознании, потихоньку теряющего его, Ивана. Наконец, прозвучал громкий рев и звук падающего тела. На мгновение можно было слышать, как убирается клинок. Потом — резкий удар и масса благородных матов, принадлежащих уже второму голосу. Под громкий вой — маты прекратились.

На мгновение Ивану показалось, что тень вернулась обратно в окно, но было уже все равно. Потихоньку, сознание мальчика покидало его и не хотело задерживаться более ни на секунду в теле своего поверженного хозяина. Красный взгляд постепенно ушел и мальчишке, к сожалению, не удалось разглядеть человека, который появился из тени. Хоть от него и веяло чем-то необычным, но при этом знакомым. Запах, аура. Нет, скорее просто интуиция подсказывала ему, что человек перед ним — его родной человек. Близкий родственник. Один из тех, которых можешь почувствовать на любом расстоянии.

Размышления перебила наступившая темнота. Единственное, что ему удалось запомнить — это легкий смешок человека, спасшего его и что-то про взгляд. Его взгляд. Кроваво красный, словно закатывающееся за горизонт солнце.