Данная глава посвящена концепции американского философа Джона Мак-Доуэлла, которая, несмотря на то, что она возникла в рамках аналитической философии, тем не менее, проявляет черты, свойственные герменевтическому стилю мышления. На это уже обратили внимание другие авторы. Возможность герменевтического подхода к анализу данной концепции заложена уже в том, что сам автор называет свою концепцию «платонизированным натурализмом». Такое определение указывает на первичность мира смысла по отношению к природе, и, следовательно, на то, что познание природы есть своего рода интерпретация.

В рамках своей теории Мак-Доуэлл пытается решить классическую проблему теории познания о взаимодействии мира и духа. Предлагаемое им решение состоит в том, чтобы рассматривать структуру рациональности homo sapiens в качестве генуинной автономной и нередуцируемой структуры sui generis. Взяв свойственную animal rationale структуру познавательных способностей за Apriori, он пытается объяснить возможность познания мира и составляющих его явлений. То, что Мак-Доуэлл встает на позиции трансцендентальной философии при решении вопроса о возможности познания мира, является еще одним фактором, позволяющим говорить о герменевтическом подходе к анализу процесса познания. Понятие «герменевтика» используется в данном случае в широком смысле слова как наука о понимании нашего понимания мира.

 

Кризис в теории познания

Рассмотрим сначала, что побудило Мак-Доуэлла предложить новую постановку данной проблемы, объединяющую в себе подход к объяснению познания, свойственный аналитической философии, с одной стороны, и подход так называемой «континентальной» философии, с другой. Тупиковая ситуация в объяснении познания мира, в котором оказалась современная аналитическая философия, была описана Уилфредом Селларсом и Дональдом Дэвидсоном. Селларс указал на кризис эмпиризма, проявляющийся в наивности последнего: в вере «наивного эмпиризма» в «миф о данном». Сущность веры в «миф о данном» заключается в том, что в качестве последней инстанции, обосновывающей представления о мире, берутся нейтральные, самодостоверные чувственные данные. Процесс обоснования суждений заканчивается здесь простым обрывом цепи рассуждений и указанием на данные опыта. В противоположность Селларсу, Дэвидсон увидел слабость эмпиризма в том, что он с необходимостью ведет к утверждению дуализма понятийной формы и чувственного содержания. Этот дуализм, этаблированный в аналитической философии Уиллардом Куайном, Дэвидсон назвал «третьей догмой эмпиризма». Отвергнув на этом основании эмпиризм как познавательную стратегию, Дэвидсон предложил исходить из допущения о том, что ничто не может служить основанием для мнения, что само не является мнением. Тем самым он исключил апелляцию к чувственному опыту как возможный аргумент в объяснении знания о мире. Его концепция познания реальности принимает форму теории когерентности.

Сложившаяся в эмпирической теории познания ситуация состоит в следующем: либо признать, что вещи таковы, какими мы их воспринимаем, а причинность является основанием для такого «отражающего» мир восприятия. Либо необходимо признать, что мы ничего не можем сказать о внешнем мире, так как мы располагаем единственно хаосом чувственных данных, упорядочиваемых мышлением в соответствии с его собственными законами.

Эти крайние позиции Мак-Доуэлл обозначает как «наивный» и «рафинированный» эмпиризм. Для первого характерен «дуализм схемы и данного», а для второго «дуализм схемы и содержания». Обе эти позиции представляются для него неприемлемыми. Мак-Доуэлл стремится проложить «третий путь», заключающийся в том, чтобы, с одной стороны, избежать «натуралистической ошибки», т. е. казуального выведения суждений из чувственных данных, свойственного «мифу о данном». С другой стороны, он хочет предотвратить, по его собственным словам, «беспрепятственное вращение в безвоздушном пространстве», свойственное теории когерентности, заключающей реальность «в скобки». Его концепция носит терапевтический характер (в витгенштейновском смысле этого термина) и нацелена против обеих экстремальных позиций в объяснении нашего познания мира, выработанных в рамках аналитической философии. Его цель — сохранить опыт в качестве «трибунала познания», т. е. в качестве основания для суждений о мире. Этим, по сути, исчерпывается его программа, которую он охарактеризовал как «минимальный эмпиризм».

 

Опыт как «трибунал познания»

Что конкретно данная программа предполагает? Идея опыта как «трибунала познания», сформулированная в терминах аналитической философии, принадлежит Куайну. В соответствии с ней, опыт должен служить оправданием для наших высказываний о мире. Мак-Доуэлл заимствует эту идею и предлагает интерпретировать «опыт» как то, что можно включить в связь обоснования и оправдания познавательных суждений. Реализация этой программы предполагает переопределения понятия «опыт» с тем, чтобы он, оставаясь элементом функционирующего на основе причинности «пространства природы», не был бы исключен из рационального «пространства оснований».

Исключение «опыта» из сферы логического Мак-Доуэлл связывает с кантовским дуализмом, утверждающим активность мышления и рецептивность чувственности. Несмотря на то, что для Канта «опыт» возникает в результате совместной деятельности созерцания и мышления — как известно, согласно ему «созерцания без понятий пусты, а понятия без созерцаний слепы» — понятие о предмете возникает у него за счет оформления категориями рассудка входящей в сознание чувственной информации. Следствием такого дуализма является то, что мы имеем «явление» и «вещь в себе». Для того, чтобы, продолжая традиции Канта в его интерпретации опыта, избежать созданной им тупиковой ситуации, когда опыт ничего не говорит о мире самом по себе, Мак-Доуэлл решает переосмыслить понятие «созерцания». Основная его поправка к Канту гласит, что любое чувственное созерцание всегда имеет понятийный характер.

Данный ход основывается на следующей логике: мы можем отвечать только за те понятия, которые мы сами сформировали. «Эмпирическое» понятие формируется под воздействием внешнего мира, т. е. оно есть результат опыта. Тогда, если мы должны нести ответственность за наши «эмпирические» понятия, то обосновывающие их восприятия сами должны иметь понятийный характер.

Представление об активности чувственности имеет давнюю традицию, корни которой уходят к неогумбольдианцам (Карл Фосслер, Карл Бюлер, Александр Потебня), к представителям философии жизни (Вильгельм Дильтей, Георг Миш) и неокантианства (Герман Коген, Пауль Наторп, Эрнст Кассирер). Его разрабатывали с целью восстановления разрушенного Кантом единства мира. Мак-Доуэлл наталкивается, однако, на существенную сложность, вытекающую из постулата об активности чувственности. Она состоит в следующем: опыт должен, с одной стороны, оставаться рецептивным, для того, чтобы человек воспринимал вещи такими, какие они есть, а с другой стороны, опыт должен иметь понятийный характер. Данную сложность можно переформулировать в типичных терминах рационалистической метафизики: как можно совместить в теории познания принципы свободы и принципы природы. Именно так ставит проблему Мак-Доуэлл.

Предлагаемый им выход из проблематичной ситуации состоит в различении «пассивных» и «активных» понятий. Под «активными» он понимает суждения, т. е. предикативный синтез или мышление посредством понятий. «Пассивные» понятия производят «значение», т. е. обеспечивают предметный синтез путем установления отношений. Помимо восприятия они также обеспечивают различение и запоминание. Пассивное понятие не элемент суждения, но посредством него схватываются отношения к тому, что находится по внешнюю сторону границы, охватывающей область понятийного.

Утверждая, что чувственность носит деятельный характер, Мак-Доуэлл имеет в виду синтез значений посредством «пассивных» понятий или, другими словами, пассивную деятельность понятийных способностей в применении к чувственности. Например, среди «понятийных» предпосылок для образования эмпирического понятия «красный» он называет понятие видимой поверхности предметов и понятие соразмерных условий для различения цвета вещи при оптическом восприятии. Эмпирическое понятие о цвете выступает как элемент в целом пучке «пассивных» понятий, которые можно назвать конституирующими. Причем «конституирующие» или «пассивные» понятийные способности человека всегда актуализированы при любом чувственном восприятии.

С учетом этого, последним элементом в цепи обоснования познания, будет находиться если не «содержание мышления», то, по крайней мере, «мыслимое содержание», чего требует «рафинированный эмпиризм», а не голые, логически неоформленные чувственные данные, что делает эпистемологически несостоятельным «миф о данном» «наивного эмпиризма». Опыт сохраняет, таким образом, рецептивный характер и тем самым предстает как природный феномен, но одновременно он может быть включен в «пространство оснований», поскольку даже непосредственные опытные суждения, например, о цвете предметов, оказываются включены в систему значений.

Согласно Мак-Доуэллу, в опыте вещи предстают такими, какие они есть, воздействуя на наши органы чувств, и одновременно опытные суждения могут стать элементами инференциального логического рассуждения, нацеленного на оправдание наших убеждений или действий. Опыт, в котором понятийная деятельность представлена как пассивная, ограничивает конструктивную свободу человека и соответствует требованию соответствия действительности «мифа о данном». То обстоятельство, что опыт имеет пассивный характер и представляет собой случай деятельной чувственности, должно гарантировать контроль со стороны внешнего мира, но одновременно этот контроль происходит не со стороны внешней по отношению к мышлению инстанции, а со стороны нечто мыслимого. Мак-Доуэлл утверждает, что в опыте мы познаем — посредством воздействия мира на наши чувства — элементы реальности, которая более не находится вне сферы понятийного содержания.

Он считает, с одной стороны, что приобретая опыт, человек открыт по отношению к очевидным фактам, к фактам, которые существуют независимо и влияют на его чувственность, а, с другой, что содержания опыта — это мыслимые содержания, которые стоят в цепи оправдания суждений на самом внешнем крае. Совместить эти два положения можно, если предположить, что понятийные способности, выполняющие в опыте пассивную роль, относятся к сети способностей активного мышления, «к сети, которая направляет реакции, направленные рациональным образом на понимание, реакции, касающиеся влияния мира на чувственность». Мак-Доуэлл включает чувственность в пространство оснований, ибо хотя опыт пассивен, но он вводит в игру способности, которые относятся к спонтанности мышления. В итоге он имеет дело с понятийно структурированной рецептивностью. Он определяет опыт как «деятельную рецептивность», в которой спонтанность мышления и восприимчивость чувственности связаны друг с другом. Согласно ему, созерцание, своего рода input из опыта, следует понимать не как результат простого воздействия непонятийного данного, а как состояние, имеющее понятийное содержание. С другой стороны, опыт есть влияние мира на наши чувства, продукт чувственности, имеющий реальное содержание. Содержание опыта составляют понятия о так называемых вторичных качествах предметов (цвет, вкус, запах и т. д.).

Что выигрывает теория познания, дополненная концепцией Мак-Доуэла? Во-первых, вместо «чувственных данных» эмпиризма мы имеем «опыт» или «эмпирические понятия». Во-вторых, вместо кантовского тезиса о структурировании опыта априорными категориями рассудка мы имеем неокантианский тезис об активной чувственности.

Цель Мак-Доуэлла состоит в том, чтобы разработать рациональную теорию познания с минимальным эмпирическим содержанием. Рациональное отношение к миру в процессе познания он понимает как признание ответственности по отношению к нему. Положение об ответственности в процессе познания предполагает, наряду с прочим, ответственность за эмпирические понятия. Принятие на себя ответственности за понятийное строение мира подразумевает, однако, что человек — в определенной степени — все же конституирует мир. Тогда положение об ответственности за предложения опыта можно рассматривать как положение о герменевтической ответственности по отношению к миру. При этом, однако, возникает вопрос о том, насколько далеко простирается сфера герменевтической ответственности человека.

Можно ли вообще говорить об ответственности человека по отношению к эмпирическому миру, т. е. об ответственности за эмпирические понятия? Идет ли у Мак-Доуэлла речь о том, что индивидуум должен в каждом конкретном случае корректировать свои восприятия? Например, о том, что дальтоники должны использовать понятие «красный», даже если они не способны воспринимать красный цвет? Или же вопрос об ответственности носит трансцендентальный характер в том смысле, ответственны ли люди за то, что они приписывают определенным вещам предикат «красный»? Ответственна ли летучая мышь за то восприятие мира, которая она имеет на основе строения своего организма? Должен ли человек оправдывать то, что он создан так, а не иначе? Или же он должен принять этот факт и постараться понять, почему он в результате имеет определенный способ восприятия?

Как вообще может сочетаться положение об ответственности человека за эмпирические понятия с положением об опыте как трибунале познания? Как кажется, эмпирическое понятие может служить «трибуналом опыта» только тогда, когда человек не несет никакой ответственности за эмпирические понятия. То есть в том случае, когда у человека нет возможности образовать альтернативное эмпирическое понятие, когда эмпирическое понятие не зависит от мировоззрения. Мак-Доуэлл и сам признает, что «то, как опыт индивидуума репрезентирует вещи, находится вне нашего влияния» (там же, С 35). Он, однако, настаивает на том, что «от нас зависит, принимаем ли мы эту видимость или нет» (там же). Спрашивается, не спутаны ли в данном случае речь об эмпирическом понятии и о его нормативной интерпретации?

Соотношение элементов эмпиризма и рационализма в концепции Мак-Доуэлла явно характеризуется преобладанием последних. Он разрабатывает идею о понятийном характере опыта для того, чтобы даже непосредственные эмпирические понятия (цвет, запах) можно было бы рассматривать как «возможные элементы мировоззрения». Он полагает, что «если мы хотим избежать проклятия пустоты, то мы должны рассматривать созерцания как находящиеся в рациональных отношениях к тому, что мы должны думать, и не только в причинных отношениях к тому, что мы действительно думаем, в противном случае идея того, что мы нечто думаем, оказывается потерянной» (там же, С. 93).

 

Понятие «природа»

Кульминацией его программы, выявляющей ее герменевтический характер, можно считать его предложение переосмыслить понятие природы. Герменевтической или натуралистической теория познания предстает в зависимости от того, как она предлагает думать о природе: мыслит она природу на основании модели рациональности или на основании закона причинности. Другими словами, в качестве критерия можно использовать эмпирическое понятие: воспринимается оно как «значение», зависимое от мировоззрения, т. е. «для нас», или его воспринимают как «значение» в смысле Фреге, выступающее репрезентантом чувственно воспринимаемого предмета. Согласно Мак-Доуэллу, человек изначально помещен в рациональное «пространство оснований» и анализ природы должен основываться на этом положении. Тем самым он ставит под вопрос натуралистическое восприятие природы и открывает путь для герменевтического подхода к ее пониманию.

Первый шаг в этом направлении он видит в необходимости переосмысления представлений о природе человека. Мак-Доуэлл пишет: «Новое мышление требует другой концепции об актуализации нашей природы. Мы должны выводить восприимчивость к значению из операций наших естественных чувственных способностей, даже если мы настаиваем на том, что восприимчивость не следует понимать натуралистически, т. е. как попадающую в область законов природы» (там же, С. 102). То, к чему он стремится, это «натурализм, освобождающий место для значения» (там же, С. 103), который, в конечном счете — что признает сам Мак-Доуэлл — вообще перестает быть натурализмом.

Переосмысление природы человека состоит в том, что «пространство оснований» входит в «логическое пространство природы» как его часть. Другими словами, опыт, имеющий рациональную структуру, но остающийся в рамках рецептивности, рассматривается как то, что объединяет человека с природой. Мак-Доуэлл отказывается, в отличие от Селларса, идентифицировать разделение логических пространств с разделением природного и нормативного. «Нормативное» относится к «природе», поскольку способности к образованию понятий, относящиеся к логическому пространству оснований sui generis, проявляются не только в активных, сознательных процессах мышления, которые субъект может регулировать, но уже на уровне естественных, «пассивных синтезов» (говоря языком Гуссерля), которые протекают под воздействием внешнего мира на рецептивные способности субъекта. Мак-Доуэлл убежден в том, что спонтанное проявление способности к образованию понятий свойственно человеку как представителю мира природы. Рациональность человека представляет собой, таким образом, природный феномен sui generis. Тот факт, что содержание чувственного восприятия человека представляет собой понятийное содержание, не отчуждает человека ни от животных, ни от собственной природы как природного существа. Понятийную деятельность человека Мак-Доуэлл рассматривает как свойственный человеку «натурализм второй природы». «Натурализм второй природы» предполагает, что нормальный взрослый человек есть разумное существо. Разум присущ человеку как живому организму, а не является элементом таинственного сверхприродного царства, и определяет его естественное бытие.

Преимущество своей теории, называемой им «натурализированный платонизм», Мак-Доуэлл видит в том, что она, с одной стороны, противостоит «безудержному платонизму», с его идеей сверхприродной сущности разума, и, с другой стороны, «неприкрашенному натурализму», стремящемуся объяснить рациональность исключительно при помощи естественнонаучного вокабуляра и тем самым свести «пространство оснований» к природным процессам. В отличие от представителей традиционного натурализма в качестве структур, формирующих «вторую природу» человека, он признает не только физико-биологическую организацию человеческого организма, но и «образование». «Образование» он понимает в широком смысле как социализацию. Важную роль в процессе социализации он отводит языку. Можно говорить о гадамеровских мотивах в его концепции, проявляющихся в понимании языка как изначального воплощения всего осмысленного, как отражение усилий человека, направленных на понимание мира. Если для многих представителей аналитической философии, например, для Майкла Даммита язык выступает лишь средством коммуникации и носителем мышления, то для Мак-Доуэлла он служит источником традиции, сокровищницей аккумулированных в ходе времени знаний.

Влияние культивированного интерсубъективного разума на жизнь индивидуума Мак-Доуэлл описывает как «новое заколдовывание» природы (в противовес выдвинутой Максом Вебером идее о ее «расколдовывании», начиная с девятнадцатого века). «Новое заколдовывание» не означает возврата к догматическому платонизму, который воспринимает структуру пространства оснований, т. е. структуру, в которую помещены вещи, имеющие значение, как сверхприродную. Но оно предполагает, что природу нельзя идентифицировать только с областью действия природных законов. Напротив, природные способности человека (чувственные восприятия, рецептивность чувственности) есть часть его «второй природы» и зависят от нее.

Мак-Доуэлл призывает вернуться в идее Аристотеля о том, что нормальный взрослый человек есть рациональное природное существо, дополнив ее кантовской идеей о том, что рациональность формирует сферу свободы, т. е. сферу культуры. Он критикует современный натурализм за то, что последний «забывает вторую природу», следствием чего является попытка натурализировать рациональность человека. Основная идея Мак-Доуэлла заключается в утверждении «натурализма второй природы», что позволяет представить сферу свободы как элемент сферы природы.

На основании вышесказанного можно сделать вывод о том, что герменевтическая теория познания Мак-Доуэлла основывается на антропологической предпосылке. Суть последней выражается в необходимости признания природы человека, состоящей преимущественно из «второй природы», в качестве начального пункта рассуждений о возможности познания. При этом следует учитывать, что «вторая природа» обусловлена не только естественными особенностями строения человеческого организма, которыми он наделен от рождения, но и особенностями воспитания и образования. Деятельный субъект есть живая вещь со свойственной ей активно-пассивной телесной и духовной организацией. С одной стороны, он имеет тело, а с другой, субстанциально принадлежит социально обустроенному миру, в котором он накапливает опыт и действует.

Мак-Доуэлл отождествляет «натурализм второй природы» и «натурализированный платонизм». Это означает признание того, что человеческая жизнь, естественный способ бытия человека всегда оформлен благодаря значению. Причем уже опыт он основывает на суждении, поскольку, согласно ему, установление рациональных отношений между опытом и суждением возможно лишь при идентификации «пространства оснований» с «пространством понятий».

Второй шаг Мак-Доуэлла, позволяющий рассматривать его теорию познания как герменевтическую теорию, это его предложение мыслить всю природу в целом не как сферу, находящуюся вне пространства значений, а как принадлежащую к ней. В противном случае, как он считает, было бы невозможно объяснить, каким образом опыт способен схватывать не имеющие значения события из области законов природы. Таким образом, как сфера духа, так и сфера природы попадают в сферу действия понимания. Мак-Доуэлл универсализирует понятие «понимание» как основное познавательное отношение к миру: «понимание — способность, которую мы используем в отношении текстов — должно играть роль даже там, где речь идет о понимании голых процессов безо всякого значения» (там же, С. 124). Тем самым герменевтический подход становится исходным для рассуждений о мире.

Такая «трансформация» теории познания требует переопределить понятие «понятие». Если традиционный эмпиризм использует теорию обозначений, которая идентифицирует понятийное с предикативным, то «платонизированный эмпиризм» не может удовлетворяться идеей о том, что познание состоит в простом описании вещей и их свойств, будто бы существующих независимо от связи значений. Мак-Доуэлл пишет: «Если мы хотим идентифицировать область понятийного с областью мышления, то правильным переводом для «понятийный» было бы не слово «предикативный», а выражение «относящийся к области смысла» как у Фреге» (там же, С. 133). Как известно, понятие «смысл» у Фреге означает способ данности предмета. Предложение Мак-Доуэлла состоит, следовательно, в том, чтобы любое природное явление наделять значением. По сути, это аспект его программы повторяет основные черты программы Гадамера, который любому научному методу предпосылает донаучное понимание мира в пределах некой культуры.

В заключение, обратим внимание на то, относя теорию Мак-Доуэлла к герменевтической теории познания, следует учитывать то, что его обращение к так называемой «континентальной философии» было продиктовано целью спасти эмпиризм, от которого отказались, например, Дэвидсон и Селларс. В целом его теория сохраняет остаточный сциентизм и ориентацию на традиционную теорию научного познания.