Как время меня ни клонило, Как жизнь ни была тяжела, У Бога всегда я просила, Чтоб легче Россия жила.

Как время меня ни клонило, Как жизнь ни была тяжела, У Бога всегда я просила, Чтоб легче Россия жила. Ты – моя берёзка, В небе журавли, Детские ты слёзки, Чисты родники. Ты – моя красавица И моя любовь. Хлебосольством славится, Множеством лесов. И что б в мире ни случалось, Всё будет колокол звонить, Ты первой в латы облачалась, От бед народы заслонить. Нет тебя милее И прекрасней нет Рек твоих живее, Словно неба цвет… Ты – моя всесильная, Яркий солнца свет, Ноша непосильная, Шлю тебе привет. О сколько раз тебя ни било, Ты, Феникс, возрождалась вновь, Живое тело сохранила, Где льётся голубая кровь. Как же вдохновенна, Страсть и боль моя, Будь благословенна, Русь любимая! И ничто пусть не сломит Родину мою, И никто пусть не склонит Голову твою!

Глина белая воздушна, Вы, божественные сны, Среди лета жарко, душно, Как колодца из воды. По реке своей плывёте К неизвестной мне мечте, За собою ввысь зовёте, Вечны в этой красоте. Ветер вас, неся, сгоняет, Лепит образы смешны, На лету переменяет, В вас круженье головы. Плавно тают от дыханья, Как мороженый рожок, От картины очертанья, В будке верный пёс-дружок. Вот он тихо превратился В леопарда голову, Незаметно растворился, Рыбкой белой на плаву. Бесконечно бы ходила, Видя этот караван, В одиночестве б бродила: Вы – мой сказочный дурман, Изменение сплошное, Бело-ватные круги, К вам стремится всё земное, Мысли с вами лишь близки. Удаляетесь тихонько, Время за собой ведя, К бесконечности легонько Прикоснуться б погодя.

Внезапно город был разрушен, И не осталось никого… Кто будет в этот час бездушен? Как дальше жить и для чего? По миру крики разрывали Родных скорбящие сердца, И обвинения бросали В иконы, глядя на творца… Один вопрос: за что природа С Всевышним нас карает здесь? С планетой хрупкою народы Переживают ужас весь. Смотрите, скорбь моя стихает, Я в вопле больше не кричу, Огонь в душе не полыхает, Сгоревшее дотла, лечу. Мелодия моя на звуке Терзает сердце и живит. Успокоение в дудуке Свечою памятной горит… Из тишины дыханье ветра, Усиленный поток летит, И всё утраченное щедро Он вновь, отстроив, воскресит. Разрушен город, в полном страхе На расстояньи мир скорбит, И миг идиллии на крахе О безысходности гласит… И всё, посыпанное пеплом, Я не увижу, не верну, Но, где осталось место тёплым, Там на колено припаду… Тот вечный реквием на крови Невинных жертв из катастроф, В том поминальном звук покрове Над миром вьётся из ветров… Как на ладони вижу горе, Земли многострадальной стон, Кровавых рек потоки, море, И дышит смерть со всех сторон… Оплачет мир, дожди омоют, И засияет солнце вновь, Но всякий раз те раны ноют, Когда напрасно льётся кровь. И, как в заветном мне дудуке, Печаль таится, мука в нём, Так от него мы в каждом звуке С собою память пронесём, Лишь голос, нежностью дышащий, Спитаку запоёт слова… Среди собратьев лист шуршащий Зимой исчезнет без следа… Так пусть рожденьем освещённый, Где в храме истина жива, Младенец, только что крещённый, Кричит, вещая: «Жизнь права!»

Шагаю по полю, по пыльным дорогам, Не озираясь по сторонам, Открыто иду к моим мирным порогам, К шёлковым славным полям и волнам, Где речка приветливо мне отзовётся, В берег на брызги водою плеснёт, И песня заливисто вдаль понесётся То на ветле соловей мне поёт. Ввысь улетающий к миру печали Клин журавлиный, тоску нагоняя… Здесь солнце и месяц кого-то венчали, Счастьем великим их жизнь озаряя… Как эти дороги мне сердце тревожат, Тропки родные – душа из морщин, И молодость память опять растревожит Зеленью юной, ростки из лощин. Разлуки и встречи, улыбки, прощанья Были забыты уж мною давно, Но нежностью грели любви обещанья, Всё, что когда-то мне было дано. Что может быть лучше, прекрасней природы, Неба лазурного в солнце златом? Лишь звёзды да месяц, да бархатны своды, Синие, тёмны, в молчаньи глухом.

За что люблю Россию, знаю, На сердце трепет от чего… Закрыв глаза, я вспоминаю Дней деревенских волшебство. Как среди дня, порой мечтая, Гуляла в зимнюю пору, Глубокий снег лежит не тая, Подобен дивному ковру, Хранит, подолгу укрывая Белейшим пухом землю всю, С метелью, песню напевая, Баюкает страну мою. Извилисты пути-дороги Ведут в прекрасную мечту, В заснеженном лесу – чуть строги – Подарят сосны красоту. На стёклах ледяным узором Морозы росписью творят, И кружевным его повтором Украшен вязаный наряд. Пуховые, подобны шёлку, Платки, воздушнейший вениз, В кольцо пройдут, как нить в иголку, Струёй, скользящей сверху вниз, Обнимут плечи и согреют, Как ласка материнских рук, Как жаль, не вещи что стареют, А мы, свой совершая круг. И вспоминая жизни годы, Благословляя эти дни, За всё, что были, есть невзгоды Родную землю не вини. Она ль творила беззаконье? Земля ль рождала подлецов, И, открывая рты драконьи, Войной сжигала нам отцов? Сейчас другие беды крутят, Ломая жизни у людей, И всем сознанье лихо мутят Зависимостью от страстей. А что земля, а что природа? Им это всё и невдомёк, Что радость есть, что есть невзгоды, Тот смысл слов от них далёк. Земля и небо в одиноком Молчаньи разговор ведут. Периодически потоком Дожди лишь льют, снега идут… Как всё в природе неизменно, Закономерности полна, Нетороплива и степенна Весна, и лето, и зима… И лишь развалины седые, Под илом скрывшись, под песком, Через потоки временные Расскажут детям о былом. В восторге радуясь природе, Той не сломать бы новизны, Что при любой всем нам погоде Душе подарит чуть весны, Наполнив юностью лучистой, Растапливая зимний лёд, Осенней сказкой золотистой Закружит голову полёт Листвы, свой срок уж отслужившей, И разноцветный тот ковёр, Весну и лето переживший, Из памяти снег белый стёр… Он жизни лист как будто чистый, При отражении слепит, Под мягкостью его пушистой Хранит земля тепло и спит. Заледенелые осины Стоят в звенящем хрустале, И клёны, вишни и рябины В прозрачном схвачены стекле. Зима! Зима! Твой снег скрипящий Окутал шалью лес, поля. Мороз колючий, кровь бодрящий, Кусает за нос всех, шаля. О, ты, волшебница из сказки! Зачаровала серебром. Как будто с маскарада маски На окнах росписи пером… Всё – волшебство, как в сне виденье, Хоромы снежные кругом, Дремотой полные владенья Стоят в наряде дорогом. Под солнца яркими лучами Там россыпь царь-камней горит, Как будто тихими ночами Свод звёздной пылью снег кропит. И аркой белою берёза Главой склонилась до земли. По стану ветви, словно грёза, В пуху искрятся издали И бахромою, полукругом Повисли все, заиндевев. И в тонком дереве упругом Застыла жизнь, чуть омертвев. Вокруг поднялись к небу ели, И под бездонной синевой Их оплели в снега метели, Сковав гирляндою живой. Под той пуховою периной В зелёной хвойной красоте В чешуйках золотой картиной Блистают шишек гроздья все. Там белки в бодром оживленьи Туда-сюда так и снуют И, затаившись на мгновенье, Хватают шишку и грызут. Зимою лес как обездвижен, Но всё ж на каждом там шагу Полно и нор, и гнёзд, и хижин, И жизнь кипит кругом в снегу.

Звезда в торжественном сиянье В прощальном зареве горит, Её холодное молчанье О тайнах неба говорит. Вот мгла рассеется от ночи, И солнце яркое взойдёт. Нет времени у нас короче, Чем сумрак, утро с нами ждёт, Восход уверенно уж гонит, С ним растворенье чёрных туч, Звезду мою в себе хоронит, Последний исчезает луч. Туман развеется, и вскоре Нальются светом облака. Вот в синеоком неба взоре Купается планет звезда. То краткое в заре мгновенье, Прошу тебя, ещё продлись, И сумрачное сновиденье Ещё хоть раз ко мне явись! Как острова, цветные страны, Плывут, как в сказке, облака, И серо-жёлты-красны грани Горят сияньем ночника. Сквозь полыхание заката Сочится бледно синева, Как море красное раската Там разлилось, что грива льва. Нельзя тому не подивиться, Как царь зверей идёт ко сну И тянет, молча, появиться К нам белоликую луну. Двойное чудо дня и ночи, На всполохах закат, восход, Мои давно пленяет очи, Как жизни к смерти переход. Так всё рождается тревожно, Как утренний на радость свет, Но удержать то невозможно – Мгновенье нежное, рассвет. Бегут они в стекле песчинки, Лишь ускоряя жизни ход, Разглаживаем мы морщинки, Замедлевая свой уход. Подшпоривает часто стремя Весёлой жизни скакуна, А дальше тягостное время Мы ждём спокойно у окна. Бежим, торопимся на всходе, Летим на бешеном скачке, Но шаг замедлен в переходе В заката пламенном витке. И золотая колесница Несёт всех нас средь бурных дней, С ней всякого глава склонится – Простых людей и королей. Над каждым в мире ночью тёмной Звезда задумчиво горит И жар на сердце неуёмный Своей премудростью хладит, И в сумасшедшем юном взлёте До срока не даёт сгореть, В своём немеркнущем полёте Осветит, что не рассмотреть.

Белоствольная берёза На холме, грустя, стоит, Чудо, дремлющая грёза, Тёмной зеленью блестит, И при лунном освещеньи Ветви вьются на ветру, Нити длинные в крученьи Гладят изредка кору. Словно прядями густая Изумрудная волна Высоко бежит, мечтая, Вся прохладою полна, Будто дева молодая, Как лебёдушка на взлёт, Над рекой венок, гадая, На воду, подняв, кладёт. И всю ночь она в молчаньи Слышит звуки тишины, Родниковое журчанье, Лёгкий плеск речной волны. Летний ветер обдувает, Гладит каждый лепесток, Ей тихонько напевает, Что в горах растёт цветок… В платье свадебном с фатою, Как невеста ты зимой, И своею чистотою Схожа с ним так, ангел мой! Белизной своей прекрасна В инее морозном ты, Вся из искр, но бесстрастна, Сказка зимней красоты! Тот цветок – мечта поэта, Если б мог, то вместо роз Я б принёс то чудо света, Чтоб в твоей листве он рос. Львиной лапою на скалах Листья узкие раскрыл, Пух лебяжий на усталых Лепестках, как снег, застыл. И в пуховой паутине Среди холода растёт, И венком на сердцевине Солнце яркое цветёт. Средь камней и справа, слева, И до самых облаков Слёзы снежной королевы Из белейших лепестков Горячее всех на свете И растопят лёд любой, В ослепительном расцвете Манят смелых за собой. Символ счастья, единенья Не страшится смерти он, Расцветает от гоненья Среди скал со всех сторон. Горы в звёздах серебрятся, Гимн поют земной любви, Злому сердцу не дарятся, Дразнят лишь: «А ну, сорви!»

Холодный август этим летом Даёт остыть июльским дням, Приходит муза за поэтом, Как осень, рано – не по дням. И листья падают на землю На месяц раньше иль на два. И с пониманьем им я внемлю, На время все пришли сюда… И солнце светит уж нежарко, Закат цветению пришёл, От свеч остались лишь огарки, И кто-то путь свой не дошёл. Приходит осень золотая, Как альбионовый туман, И терпкий воздух я, глотая, Ловлю загадочный дурман. Осенний запах листьев тленных Прекрасен, как и их полёт, Они ли полны мыслей бренных, Иль в этом есть их первый взлёт? Они летят неотвратимо, И увяданье – благодать, Она идёт необратимо, Даруя мудрость нам познать. Всему есть в мире миг участья. Иль вечной молодости нет? Всё человеческое счастье Лишь в детях, жизни наш расцвет. Как почки ветви обновляют, Ребёнок старость молодит, Они лишь юность нам продляют, Весна деревья так живит… Природа дарит нам степенно Мгновенье каждое познать, Но суетою люди пленны, Не могут счастье угадать. Существованье одиноко Приводит к смерти всякий раз Всё человечество до срока, Как смысл жизни весь угас. То вечной осени заслуга, Её дожди на землю льют, Ей одиночество – прислуга Да песни ветры вдаль поют. Но как прекрасно измененье, Природной жизни переход, И от него в душе волненье – Прощальный вальс, любви уход… Как безмятежно увядает Её божественный покой, Она палитрою играет Багряно-серо-золотой. Остатки зелени чудесны И красный крап на листьях в кровь, Летят с ветвей листы отвесно, Благодарю я осень вновь. За все её разнообразья: Дождливость, солнечность порой, За бездорожье и за грязь я Всё лучшей назову порой. Хотя зима её не хуже, В душе мне осень всё ж милей, Не заморозит льдом и стужей И сердцу от неё теплей. В ней есть неведомая сила, Что оживляет мыслей ход. Её однажды я спросила: Где есть начало, в чём уход? Она ж, листвою опадая, Преподнесла круговорот. Цветным ковром всё покрывая, Земля свершает поворот… Шуршали листья, говорили, То речь о таинстве вели, Как все они, кружась, парили, В объятья падая земли, О том, как станут перегноем, Там превращаясь в пыли тлен, Развеются, как ветром, зноем, Забыв на ветвях жизни плен…

Мой край счастливый, безмятежный, Где годы детства все прошли: И лета жарки, зимы снежны… Пруды уж ряской заросли, Где в лягушатнике купались, На поле выросли дома, С кем в дочки-матери игрались – Их дети скачут у двора. Мы незаметно изменились, Как быстро пронеслись года, Ведь, кажется, вчера резвились, Играли в салки, города… Уходит детство безвозвратно, Лишь память сердце теребит, Но узнаю пути обратно Вон в том мальчишке, что глядит. Он так похож на мальчугана, Что карасей в пруду ловил, И девочка, вон та, Ульяна, Её мой взгляд остановил… Похожа, знаешь, ты на маму, Как помню я давно тебя… Нальём, друзья, вина по грамму И вспомним маленьких себя. Удачно дети нас сменили, Всё прошлое нам сохраня, Хоть беды нас к земле клонили, Мы устояли, жизнь любя. Воспоминанья детства милы И сердце нас зовёт туда, Где свежи кажутся могилы И нами памятны всегда. Как горек дым и как он сладок Воспоминаний прошлых дней. В альбоме фото из закладок Фантазий, наших кораблей. Иду по улице знакомой С названьем нынче уж другим, И сердце полнится истомой, Ищу я детство вместе с ним. Вы помните ль, друзья, Джулая? Нас чёрный колли провожал До самой станции, не лая Нас на спине своей катал. Огромный, гордый, ворот снежный И шерсть прямая до земли, И карий взгляд любовно-нежный, А как бежит, то всё в пыли… Росли здесь сосны вековые, Не время – люди их снесли, И судьбы наши роковые За соснами вослед пошли… Какие с вами мы крупицы В стихийном мире бурь, страстей, Сменяются потоком лица В круговороте жизни всей… Да, жребий наш людской короткий, Не соснам вековым чета, Но, поднимая взгляд свой кроткий, Прошу у Бога, чтоб места, Что совершенны долголетьем, Венчались памятью всегда. Пусть не сотрёт пустым столетьем Дома родные никогда. В беспамятстве они не сгинут, В стенах своих нас сохраня, Их пусть потомки не покинут, В себе родителей любя.

Я еду летом в электричке С охапкой полевых цветов, В корзинке из лесу лисички… И сердце счастливо без слов. Как каждый раз в деревню еду, Беседу с кем-нибудь веду И с гусеницей до обеда С зелёной время проведу. А коль попутчик не попался, Природа мчится как, смотрю, Как на платформе кто прощался – Всё наблюдать здесь я люблю. Как мне знакомы ваши лица, В вагоне едет кто со мной. Вздремну немного, мне приснится – Качает море нас волной. А это просто электричка Везет меня в мои края, Моя железная сестричка Ржавеет, как старею я. Стучат колёса все по рельсам И мчат в родные мне места, И улыбается апрель сам, Кругом зелёные цвета. От холода зимой спасаешь, Согреть пытаешься меня, Морозам вызов ты бросаешь, Их ветер лютый обгоня. Так Пушкин, ехавший в кибитке, Мечтать лишь мог когда-то он, Закутавшись в своей накидке, Что будет мчать его вагон. Да, двести лет, как время гонит, И смотрит памятник нам вслед. Уж кучер лошадь не загонит, Как счастлив нынешний поэт. И в осень пёструю любуюсь, Как листья падают с ветвей, Я им ни капельки не хмурюсь, На ней лечу я их быстрей. Вдруг раздается: «Остановка…» – Я вылетаю из дверей. Моя любимая парковка – Платформа детства и друзей. Уж электричка хвост покажет, Остановлюсь и посмотрю, Моё мне сердце здесь подскажет, Я от чего душой горю… Скажу спасибо ей, подружка! И помашу рукою вслед. Плакат: «Вагоны – не игрушка, На рельсах детям места нет!» Мила мне прошлого округа, Она мне счастье, горечь, боль. И в каждом вижу здесь я друга, Познала здесь я жизни соль. Две точки моего пространства – Деревня, город – жизнь моя. Как долго длилось бы то странство, Когда б ни быстрота твоя.

В хрустальной сказочной стране, Объятой зимнею порою, Берёза падает во сне, Покрыта ледяной корою. Прозрачен и красив наряд, Земля как зеркало сияет, Гирлянды будто бы горят, От фар машин весь лёд сверкает. Переливаясь разноцветьем, Как радуга поверх ветвей, Сантиметровым гололедьем Зима сковала руки ей. Она в бессилье опустила Их до земли, склонив главу, Так по весне она грустила По тёплым дням и ветерку. Деревья рядом ледяные Склонились тягостно к земле, И воробьи, как заводные, Летая, грелись на крыле. Ворона, каркая, просила Хоть крошек хлебных. Белый снег – Воды замёрзшей тяжесть, сила Ломает дерево навек. Зимою падают берёзы Сосулькой, тянущейся вниз, И разбиваются их слёзы, Рукой ударясь о карниз. Перед стихией все бесправны, С природой споря целый век, Мы реки вспять крутили плавно, А нас парализует снег.

Запела птаха на ветле Среди листвы серёг пушистых, Трель выводила в серебре Среди цветов в лугу душистых. Волшебна песнь влекла меня И в лес вводила за собою, Взвивалась ввысь, восторг даря, Делилась мирною судьбою. Природы дивная свирель Летала с ветки на ветку рьяно, Пронзительная звонка трель, То удивительное piano. Так сложно было углядеть (В густой листве увидеть трудно), Хотелось знать, кто может петь Так удивительно и чудно… Мечталось мне найти её, За звуком взглядом я бежала, Вдруг незаметное крыло Среди листвы затрепетало. Взвилася птаха высоко И к облакам вдруг полетела, А я смотрела далеко И вспоминала – как же пела! Вот я опять иду искать… Невзрачная, она умчалась. Её хотелось мне поймать, Чтоб песня эта не кончалась, Что так в леса меня звала И так манила за собою, Что за душу меня взяла Своей волшебною судьбою. Но друг бесследно улетел, Очаровал на час соловко, Для мира целого он пел, Играючи с восторгом ловко. И вот придя домой, в окно Смотрела долго я на древо… Запело чудно вдруг оно Знакомой песнью. Слева На ветке пташечка легко Рулады сердцем разливала, Так говорила высоко О том, что ото всех скрывала. Но подошёл уж день ко сну, И солнышко за тучи село, И соловей затих в саду, И песня сердца улетела.

Песня моя золотая: Небо, река и луга, Слава рязанского края! Тянут твои берега… Сердце моё в беспокое Вы приютили, поля! Дивное место такое Эта святая земля. Дланью своею широкой Шёлкова гладь рукава, Девой река синеокой – Не переплыть, прилегла. Вётлы кругом вековые, Пышной их зелени блеск, Травы ковром луговые, В берег Оки лёгкий плеск. Я здесь живу и мечтаю, Здесь и люблю, и грущу, Тайны природы читаю, В звёздное небо смотрю… И в бесконечном просторе, В нём утопающая, Воздух твой чистый во взоре Пью я, свобода моя! Словно я в время другое В древний твой мир погружусь, Волн колыханье родное, Против теченья держусь! Небо твоё голубое В взгляде любом узнаю, Чистое место, живое! Как же тебя я люблю! Белых берёз наважденье, Голову кружит их бег. Сон, поутру пробужденье – Счастье, что я человек! Чувствую, вижу, любуюсь, Всей опьянясь красотой, Днём с соловьём наворкуюсь, К вечеру – луч золотой Машет, прощально сверкая, Красным закатом горя, Ждёт его, рано встречая, Снова поутру заря.

Цветущее льняное поле, Ко мне являешься во сне, Раздолье синее на воле В цветах небесных на волне. Меня ты манишь неизменно, В бескрайнем золоте покров, И на ковре том ослепленно Сияет море лепестков. Иду в открытом том я море, Волнует ветер с облаков Тебя, о поле, в синь уборе, Как сказка из льняных цветков. Как стрелы ласточки летают Средь зноя солнечного дня, Жар в чёрных фраках пропускают, В твоих цветах хладя себя. Небесная дорога это, Когда идёшь – в глазах бежишь, Льняное поле – чудо цвета, От ветра рябью как дрожишь. То счастие, в тебе купаться, Той наслаждаясь красотой, И бесконечно любоваться Природы нежной чистотой. Всё оживляется невольно От шёлка нежного цветка, И дышится в том поле вольно – Свобода, небо, облака!

Клён под моим окном осенний Живёт печалию о нём, В душе с мелодией весенней, В горящем золоте своём. Тот клён тихонько прислонился У дома к каменной стене, Кудрявой кроной разветвился, Напомнив о Есенине. От ветра листья облетая, О нём мне с грустью говорят, Как голова его златая, Они уж скоро догорят. За поредевшею листвою Небесной сини красота, С своей прохладою живою Видна, и пеной облака Плывут устало издалече, И на душе тоска и грусть, И как ладонями на плечи, На землю лягут листья пусть. Как небо синее, бездонны Те васильковые глаза, С щемящей грустью, непреклонны, О, золотая голова! Поющее дыханье лиры Медовым запахом пьянит И песня, словно сердце мира, Как колокольчики звенит Тем именем его радушным В полёте белом лебедей… На чистом облаке воздушном Звучит и пишется: Сергей!

Уютный мирный уголок, Где есть везде уединенье, Лишь здесь блистает остро слог И пылко рвётся обвиненье. Ах, вы, бескрайние поля! Как плодородны, так и молчаливы, Не слышно, дышит как земля, Зовёт в жару деньки дождливы. Как в неизвестность пропадут Те лица, что мне повстречались… В мою лишь память дни придут, И захочу, чтоб не кончались Воспоминанья прежних дней, Что сердцу были только милы, И пусть так будет мне больней, Но память возвращает силы. Деревня милая моя! Покой приносишь благодатный, И холод городской гоня, Вернёшь душе билет обратный В тепло – те детские года, Где жить возможно лишь однажды, Где мчится молодость лиха И счастье не приходит дважды. Хоть всё меняется в тебе, Как с каждым годом ни приеду, Вся так уверенна в себе Иду по своему я следу. Чьи ножки здесь бегут опять? Навстречу прежние всё лица… Я возвращаю время вспять, Такое может лишь присниться. И ты, земля, уж не молчишь И мне даруешь осознанье. «Победа юности! – кричишь, – Ты видишь всё моё созданье». И от следов мне пыль летит, И я степенно понимаю, Закон природы так гласит: Сколь заберу, всё возвращаю! И где бы ни были все мы, Душа становится счастливей, Что будут стоптаны следы И наши кем-то горделивей.

Спешите чудо то увидеть, В конце июня снегопад, Боюсь сравнить или обидеть Осенний в красках листопад. Но предо мной жасмин цветущий Предстал в изысканной красе, Как водопад, потоком бьющий, Поутру в призрачной росе. Усыпан белыми цветами, Сгибая ветви до земли, Стоит безмолвно перед нами… Прохожий! Мимо не иди! Остановись, и запах неги В мгновенье голову вскружит И серой жизни шаг на беге Чистейшим цветом оживит. Как ветер, белизну срывая, По лепестку начнёт сдувать, Ты не стыдись, себя скрывая, И не забудь меня позвать. Хочу я видеть это чудо, Когда ты станешь отцветать, На землю, словно шёлк на блюдо, Увядшие цветы кидать…

По волнам, бегущим на море, Жемчужина в искрах плыла, Качая её на просторе, Катила бесшумно волна. Та ловко её в поднебесье Подкинет, движенья полна, Собравшись в кольцо в равновесьи, Поймает свой перл синева… На взлёт порой, струна прямая, Катает солнце на зыбях, А скроет коль – вся гладь морская Горит и вертится в лучах. Вот шторм гуляет на восходе, Закрывши тучами весь свод. Всё сразу так темно в природе, Покой нарушен буйством вод. Гроза и молнии все в блеске, И ливень страшный землю бьёт, В бунтующем одном лишь плеске Восторг сияющий живёт. Вот громы утихли, и вскоре Появится солнце с небес, И тихое мирное море С всем блеском своим из чудес Чуть шумно опять заиграет, Всю яркость в себе отразя, И вновь побежит, замечтает Жемчужина, в волнах скользя.

Никто до берега не сдвинет, Не поплывёшь ты на волнах, Холм каравелла не покинет Вся в изумрудных парусах. Как реи ветви ветром гнутся, Раскинувшись, стоит ветла, Немного к небу дотянуться, И будет свод держать она. Как ветер бережно качает Кустистый ствол, он как живой На все порывы отвечает Ветвями с узкою листвой. Одна теперь стоишь, мечтаешь О тех, кого пережила. Что больше счастья, горя знаешь, Ты, в землю вросшая ветла? Так бесконечно ветру мила, Тебя ласкает целый день, Двоих ты тайну сохранила, Влюблённым создавая сень. За шелестом листвы лучистой Не слышны речи про любовь, И под покровом сени чистой Влюбился, может, кто-то вновь…

Люблю душой необъяснимо Родные сердцу все края. Она ничем незаменима, Отчизна милая моя. Люблю, как жизнь бы ни клонила, Люблю, увы, без слепоты, Как жизни главное светило И как восторги и мечты. Когда спокойно, неподвижно Без ветра замерли в тиши В прозрачной прелести бездвижны Безмолвны волны хороши. Как небо чисто голубое Несёт свой белый караван, А солнце ставит, как в разбое, Ему свой ядерный капкан. Земля – праматерь человека, И я её за то люблю, Всю нашу жизнь от века к веку Я всякий раз благословлю.

Цветущее льняное поле, Ко мне являешься во сне, Раздолье синее на воле В цветах небесных на волне.

Баю-баюшки-баю, Колыбельную пою Девочке своей премилой, Синеглазенькой, любимой. Баю-баю-баиньки, Спит комочек сладенький, На руках своих качаю, Как ты вырастешь, мечтаю: Сказочно красивая, Фея эльфов дивная. У божественного мира Я тебя, мой друг, просила… Дар чудесный от небес, Полон сон волшебств, чудес, Звёздочка лучистая, Словно речка чистая. Баю-баюшки-баю, Дочку нежную мою, Засыпай скорей, ненастье Пусть минует, все напасти Обойдут мою любовь! Море самых светлых снов! И волшебница приснится, Золотая колесница, С солнечною гривой лев, От морозов мир согрев, И неведомая сила, Что тебя мне подарила… Баю-баю-баиньки, Спи, мой птенчик, заинька, Спи, воробушек, пташуня, Радость дивная Евшуня…

Баю-баю, я качаю Радость жизни – колыбель И с улыбкою встречаю Взгляд твой и дарю свирель, В детстве, что звала в просторы, Пела весело так мне, Все природы переборы Пусть ласкают слух тебе. Как загадку мирозданья, Божий промысел судьбы, Сквозь все в жизни испытанья Ты в руках её держи. Баю-баю, вспоминаю Ту заливистую трель, И тебе теперь желаю, Как и я, беречь свирель. Пусть её любви дыханье От печальных дней спасёт, И мелодии звучанье В мир прекрасный унесёт. Жизни в целом продолженье, Синева небес в глазах, Радость, головокруженье, Солнца цвет на волосах. Не тревожься, баю-баю, Твой покой я берегу, Песню тихо напеваю, Перепёлочки в лугу: Спать пора! Моё ты счастье, Цветик утренней зари. Всё с тобой моё участье, Сладко-сладко, ангел, спи…

Баю-баю, прыг да скок… Что же ты не ляжешь? Ну, скорее на бочок, Завтра утром спляшешь… Баю-баю, надо спать, Кошечки уснули И закончили летать, Дремлют в гнёздах гули. Спи, мой птенчик золотой, Солнца светлый лучик, В жизни дар любви живой, Родничок, мой ключик… Ой, как я люблю тебя, Говорушечка! Ах, ты, козочка моя, Огнивушечка! Как люблю с тобой бродить По лесу тропинкой И зимою находить Листик подо льдинкой… А сейчас всё вечер взял Под свою опеку, Месяц светлый засиял, Звёзды смотрят сверху… Дарят нам свои лучи, Небо, как в алмазах. Домовёнок спит в печи, Весь в золе чумазый… Он трудился целый день, Убирался в доме, И уснула даже тень, Не зевнув в истоме. Спят щенятки у крыльца, В будке им уютно, Спит глубоким сном овца Ночью беспробудно… Спи, моё, о, солнышко, Чистый ангелочек, Ты мой яхонт, золотко, Сахарный комочек! Баю-баю, засыпай, Ангелы приснятся, С ними ты во сне летай – В жизни изменяться. А как встанем мы с утра Новый день встречать, Время днём гулять пора, Песни распевать.

Кроватку детскую качая, Сидит старушка у окна И дремлет, голову склоняя, Покоем комната полна… Вязание лежит в сторонке, Мурлычет рыжий кот. В окно Глядит, открыв глаза, спросонку, На улице совсем темно… На небе лунное свеченье Всё облаками обвито, И только вьюги вой, крученье, Дороги снегом замело. И ничего вблизи не видно, А в доме тишина, покой, И в будке Шарику завидно – Встречает кот в тепле сон свой. В камине лёгкое то тленье, То ярко светит огонёк, Потрескивают в нём поленья, Заснул качалочка-конёк. Молчит в аквариуме рыбка, Затих и в клетке попугай, И светится дитя улыбкой, Его ты, дрёма, не пугай. Пускай хороший сон приснится Ему, чудесные края Ты покажи, пусть появится Снегурочка волшебная. Откроет снежные владенья И сказок полный старый лес, Оленей, барсов поведенье И тайны в мире всех чудес…

Спи, мой ангел, мой рассвет, Я живу, дышу тобою… Солнца был не мил бы свет, Коли не была б со мною… Чудо, крохотулечка, Ты, моя дочурочка, Мой волшебный мотылёк, Неуёмный мой волчок… Наиграешься с утра, Целый день неугомонна, А под вечер спать пора, Трёшь глазёнки утомлённо… Ты своё желание Загадай, мечтание, Чтоб оно скорей сбылось, Бедам места не нашлось… Скоро глазки ты закрой, И тебе тогда приснится Медоносных пчёлок рой И прекрасная жар-птица. Баю, дочка, засыпай, Маму крепко обнимай… Поцелую я на ночь Свою солнечную дочь… Ясный день пошёл ко сну, Спать моя малютка хочет, И под звёздами в саду Лишь кузнечики стрекочут.

Страшнее смерти расставанье, Во дни печальные люблю Тебя сильней воспоминанья, Из сердца прошлое гоню. Ты прочь, постылая тревога! Надежда! Бриллиант любви! Прекрасная из роз дорога, Хоть тяжко по шипам идти… Твоей улыбки мне приветной Дороже нету на земле, Голубкой нежною заветной Вняла мучениям в мольбе! Какое сладкое томленье, Как лебединой парой крыл, В руках качаю в изумленьи, Восторг дыханье перекрыл. С такою негой, умиленьем Тебя целую, мой кумир! С твоим чудесным появленьем Ничто в сравнении весь мир. И, замерев, у колыбели, Склонивши голову, стою, Пусть снятся сладостные трели, Подвластные лишь соловью. С покрытой тайною загадкой Является в мир красота И в тишине растёт украдкой, Для вдохновения свята. Амурчик мой сладкоголосый, Улыбка, пухлость детских щёк И носик вздёрнутый, курносый, Неутомимый маячок. Душе, уж многое познавшей, На удивленье всё же ты, Как перл любви, короновавший Двоих на троне с высоты.

Парусник белый на море сквозь штормы, Всё испытать, обретая себя, В поиске вечном обличия нормы Молодость рвётся, мир этот любя. Мир удивлённо малыш открывает, Он улыбается с нежностью всей И увлечённо во что-то играет, Нету забавней того и милей. Счастье безмерно от первой улыбки, Первые с дрожью смешные шаги… Убереги его, Бог, от ошибки, Чтоб не попались по жизни враги. Пусть непреклонно дорогой прямою И озарённою светлым лучом Он, пробиваясь сквозь бури порою, К цели идёт, ему всё нипочём. И умилённо над ним кто вздыхает, Радуйтесь цвету сапфировых глаз, Наша надежда в них ярко сверкает, Сила небесна, дух твёрд как алмаз. Смело по жизни пускай он шагает, В тайнах природы открытья найдя, Ангел-хранитель пусть оберегает, Всем лучшим на свете вознаградя.

Песня дудука зовёт за собой, Солнце в закате, Севан голубой, Горы в молчаньи, мудры и седы, Наши такими все были деды.

Песня дудука зовёт за собой, Солнце в закате, Севан голубой, Горы в молчаньи, мудры и седы, Наши такими все были деды. Мир, где растёт музыкант-абрикос, Терпкий и сладкий, как запах от роз, Горький, соль жизни, он сердцем поёт, Духом Армении вечность слывёт. Ты напевал при восходе лучей, Вместе с легендами шёл от мечей, Долог был путь, одинокий дудук, От абрикоса до трепетных рук. Кто прикоснулся до дерева, чтоб Остановить тот великий потоп. И, призывая, он звуком смирил, Воды те буйные песней поил. Старец премудрый тебя вырезал, Музыку в ветре, дыханье искал, Волны Севана, о берег их плеск, В буйстве, в покое, весь в дереве блеск. Всё передал и потомкам вложил, Как в единеньи с природою жил. Им же сегодня завещанный звук Дарит в рождении сердца нам стук. Слышно, как ветер взвывает в ответ, И в той мелодии предков привет, Древних кочевников, ищущих мир, Ты, мой пленительный слуха кумир. Годы всех странствий, страданий, потерь Глухо вливаются в душу теперь, Чтоб овладеть беспокойною ей, Сделать и чище, добрей и светлей. Мрак весь бессилен пред звуком волны, Тысячелетья под небом слышны Те переливы, улыбка и стон, Радостный смех и рыдание он, Сон ароматных и дышащих трав Вольно повсюду несётся стремглав, Всё это ты, зачарованный звук, Сердце Армении, славный дудук.

Туманная от гор дорога И синь сияющих озёр, Вино, веселие из рога, И ты, о, мой гипнотизёр! На скалах высохшие слёзы Камнями белыми лежат, И водопад – природы грёзы, В нём брызги бешено кружат, То разлетаются в мир звуки И держат за душу тебя, И льётся диво то в дудуке, Напевом чудным жизнь любя. Из глубины веков взывает, От искр перового огня, Где авелюк рука срывает И кормит горечью меня. Как солнце осенью в расцвете Горят платаны, тополя, И лучшей музыкой на свете Их поит древняя земля.

Вечная музыка сердца звучит И улетает к рожденью звезды. Души сияние это томит, Небо пронзая стремленьем мечты. В крике одном, надрываясь, сплетает Кружево лёгкое грустью шальной, Тёплым дождём все мученья смывает, Пламенем греет, страдает со мной. Терпкая боль то щемит одержимо, То замолчит и бесследно уйдёт, Манит куда-то он неудержимо, Призрачной тенью за мною идёт. Древняя песня – дыханье дудука, То не веселье, а стоны земли, Полны молчания, взгляд… и разлука, Вдаль улетают с тобой журавли. Там, на вершине, о всём забываю, Им, надрываясь, вслед с болью кричу, От наслаждения голос срываю… Дай, господи, крылья, я с ними хочу! Но улетает без взгляда прощанья Всё, что родилось дыханьем одним, Ветхозаветная песня стяжанья, Стон твой печальный дудуком храним. Пой и играй, о, мелодия ночи! Душу мою ты, прошу, исцели! Многострадальные звёздные очи Светят печально нам так издали…

С прононсом лёгкое звучанье, Чаруя вдаль меня зовёт, Как ива грустная в качаньи, То по песку ручей течёт, Как лето утром на рассвете И мгла тумана над рекой, И поле яркое всё в цвете, Блаженный на душе покой. Ты нота тонкая печали, Из переливов звук, свирель, Капелью словно заиграли Сосульки в солнечный апрель. И соловей, не знавший равных, Прервав заливистую трель И замерев от звуков плавных, Тебя, дышащая свирель Весной, он слушал, услаждая Нежнейший от природы слух. Ты в каждом, сладко пробуждая, Так освещаешь русский дух. Пронзительнее звёзд сиянье За облака, сквозь синеву, Полна томленья, обаянья Летишь звеняще в бездны тьму. О, тайна тишины в раздумье, Услада для души моей, И роковое здесь безумье, И счастье жизни мирной всей. Я не играю, не рискую, Плыву по жизненной волне, От одиночества тоскую… Ты ж сердце лечишь звуком мне. Ответь! Сама себя ли слышишь, Когда послушная ветрам, За ними мчишься, тихо дышишь Напевно так по вечерам? Да, ты не колокол трезвучный, Но лишь дыхание пошло, Даришь печальный, благозвучный Мотив, так льющийся светло.

Бальзам ты мне иль яд смертельный С чарующею красотой? Ты настоящий иль поддельный, С ума сводящий чистотой? Твои серебряные струны, Как символ древности гласят, В раскопках найденные руны, Как голос Бога говорят. Загадочные скрипки звуки, Рыдающий её напев, Пронзительных мелодий муки Сердца сжигают, не согрев. Моя любовь в твоей печали Из глубины веков звучит, Как наваждение вначале, В конце так ноюще молчит. Куда уносит то мученье Израненной души покой? Не даст оно мне облегченья, Тревожа старый нерв больной… Но я иду на глас призывный, На твой неведомый язык, То голос тихий, заунывный, То сердце рвущий дикий крик. Его я, слушая, внимаю Под лаком блеску частых волн И с состраданьем понимаю, Что инструмент той болью полн. Таинственно его молчанье, Когда смычок застыл в тиши, И страстно жгучее звучанье, Лишь волос тронется струны. О, чаровница Страдивари, Из рук великого творца Со скрипачом ты в славной паре Терзаешь и сейчас сердца. Хоть ты скажи мне, музыкант, Чем так душа твоя томится, Из нервов сотканный педант, На сердце что за грусть таится? В мозолях пальцы так быстры По облачным ступенькам к небу, Касаясь самой высоты, Летят навстречу звуки Фебу. Тот кружит голову полёт, Он, словно захватив сознанье, В неведомую даль несёт, Где льда и пламени слиянье. Родник печали и рассвет, Всё в брызгах мастерства крутится, Едва коснувшись, флажолет С струны, как шёлка нить, струится. Куда меня ты так зовёшь, Тоску на сердце разжигая, И грусть, и счастье мне поёшь, Богов земных с небес свергая. Мечты, как облака, плывут, Из звуков созданные грёзы, Хоть эликсиром их зовут, Но дарят мне они лишь слёзы.

Напев восточный укачает, Весь трепет нежности даря, С тобою мир восход встречает, Как утром ранняя заря. Куда-то рвётся всё в истоме, Когда в вибрации дрожит Печаль твоей струны в надломе, Как древний миф заворожит. Еврейской мудрости глубины И итальянская любовь, Тоска по родине с чужбины, В тебе живая звуков кровь. За блеском лёгкости кружений Небрежного на взгляд смычка Неведомая страсть движений, Слились земля и облака. Ах, альт, волшебствами зовущий, Томящий душу чистотой, Я, по волнам твоим плывущий, Пленён струною золотой. И сердцу легче от напева, Хотя оно с тобой грустит, Остаток векового древа, В тебе о вечности гласит. Мелодией своей поющей Ты озаряешь тёмный путь, О людям крылья раздающий, Прошу: со мною вечно будь! Поток прекрасный омывает, Звук – родниковая вода Вся в брызгах с ветром улетает, Исчезнув в небе навсегда.

Здесь сосен запах горьковатый, Пропитан воздух тонко им, Плывут по небу белой ватой, Как караван хлыстом, гоним,

Здесь сосен запах горьковатый, Пропитан воздух тонко им, Плывут по небу белой ватой, Как караван хлыстом, гоним, Так ветер облака сдувает, Как перья все раскинув вдруг, И постепенно собирает Их, образуя в кучный круг. И воздух чистый, оживляя, Невольно тело, дух бодрит, А вся природа, усыпляя, Бездвижно в зелени стоит. Однажды в парке я гуляла, От сцены замерев одной, Себе тогда не представляла, Возможно сделать что с борзой… Идёт хозяин, на верёвке Он тащит борзого щенка, Сам зол и в бешеной издёвке Всё время плетью бьёт рука Куда попало по собаке… Пёс упирается, молчит, Не склонный с человеком к драке, Печально голову клонит… О как красива и покорна, Ты в руки варвара дана, Как украшение, бесспорно, В любой бы выставке была. Уж задней лапою хромая, Так обречённо в пустоту Взирала, через боль шагая… Собак не бейте по хребту! Итак, давно они без палки Хозяев могут понимать, И если уж пустить в ход скалки, То только, чтобы поиграть… Ведь в двадцать первом веке ходим, Бьём братьев меньших сгоряча… С чего в сознаньи не находим Совместного мы языка? Как до того поднимешь руку, Ты удержи другой её, Взгляни в глаза открыто к другу – Увидишь сердце там своё… Мне довелось когда-то видеть Прекрасный силуэт борзой… Возможно ль эту ненавидеть Собаку с непростой судьбой? Один такой на всю округу Пружинистый изгиб спины, Он, как скакун, бежит по кругу, Не опуская головы… Глаза глубоки, с поволокой, И горбоносый чуть щипец, И шелковистый каждый локон… Борзая в городе жилец? Ну что сказать? Клыки желтеют, Здесь без охоты скукота, Быстрее кости в нас стареют, Диванный пёс – лишь красота… Ах, как размяться бы по полю, Свободный шаг и рысь, галоп, Всем насладиться б этим вволю И с волком встретиться б лоб в лоб… В нас с перестройкой убывало, Всё благородство на корню. Чуть если где-то прорастало, Пустили всё под хвост коту… Развал по меркам небывалый, С семьёю жили вместе мы, Весь наш помёт родной немалый Был вывезен за рубежи… Нас разбросало всех по миру На круглом шарике Земли, Хоть неземной красы порфиру Когда-то вместе мы несли. Остался гордый я отшельник На неизвестном мне пути, Хрустит под лапой в парке ельник – Природа лёгкости, прости… Сказали мне в вечернем лае Под Альбионом наш расцвет, И, псарню прежнюю сбирая, Ротвейлер гонит свору в свет… Кто был, всех в Англию сманили, В России русских больше нет, Друг другу братья изменили, И в распрях сгинул Старый свет… Остатки роскоши добили? На что ж тогда мне ваш билет? Не верю, русских сохранили, Наш соберётся тот букет… Мне будет двадцать от рожденья, Но в выставке взгляну на них, Породы нашей возрожденье Увижу в детях я своих. Нас по крупицам в пересчёте Переписали всех давно… Со всеми бланками в расчёте… По воле божьей нам дано Немало горьких испытаний, Но предкам меньше повезло, Когда печати в них изгнаний Горели в душах, как клеймо… Ведь их, как зайцев, обдирали За признак барской крови, плоть, И ими пальцы прикрывали, Мороз не мог чтоб исколоть. Мы звери, да! За волком мчали, Но в это время нас несли, Из мифа кличкой отмечали, Мы были гордостью Земли… Но брат на брата – я виновен, Вот перемена всех времён, Мой предок стал совсем бескровен До унижения имён… Предельной линиею точной До совершенства доведён, С головкой лёгкой потолочной Султан не в корне истреблён. Куда он делся после гнева И человеческих страстей, Тот образцовый профиль слева, Нет никаких о том вестей. О нём мне прадед, было время, Говаривал немало раз, Он не бежал, дыша под стремя, Весь светлый с проседью Алмаз. Он, как и я, комфорт-заложник, Но предка помнил своего И детства прошлого треножник Просил передавать его. И после тех рассказов длинных Вдруг загорается в крови За всех убитых неповинных Обида горькая в груди. И я мечтаю дотянуться, Схватить, почувствовать, вдохнуть И с головою окунуться В мир, где не хочется заснуть, Где всё природой только дышит, Где можно сильно так бежать, Что свист от ветра ухо слышит, Где никому не удержать Мой дух свободный от порыва И скорость, лай до хрипоты, Но жизнь моя летит с обрыва… Всё это детские мечты… Охоты першинской виденье Ко мне является во сне, Не жажду в миг тот пробужденья, Всё сердце бьётся, как в огне… Я сплю, но лапами по полю Скачу средь своры впереди, Хватая жадно пастью волю, И лаю волку: «Погоди!»… Каких собак по небосводу Господь рукою разбросал, Им прозаическую оду Наш Сабанеев написал, И Соловьёв, борзятник-гений, Спустя года их сохранял, В восторге был от их строений, Им никогда не изменял. И я спою сейчас народу Про покорившую весь мир, Про совершенную породу, Что как божественный клавир, Произведение искусства, Редчайший бриллиант судьбы, Вся переполненная чувства От лебединой головы, От стройных ног, изгиба тела, Впитавшей лучшие верхи, Я той собаке вечно б пела И посвящала бы стихи… Окрас муругий, рыжий с чернью, Земля и солнце воплоти, И их подобные крученью Все завитки твоей шерсти. И век ведя свой от консула, Ты предков в Индии нашла, Как обскакав элита мула, Ты дола статью превзошла. До рождества он был Христова За тысячи предолгих лет, Посланник ига кочевого, Степной охоты он привет. Любого зверя до улова, Ты воплощение чудес, Ах, роскошь ты всего былого, Какой имела в свите вес… Селекций трудных, кропотливых Удача, счастие для всех Умов и ищущих, пытливых, Великий труд… Всё для потех… Завод по выделке из кожи, Чтоб вызвать пьяный дикий смех, Представить это трудно, Боже! С тебя сдирали чудный мех, Чтоб красовалась ты перчаткой Для форса, лайкой у псаря, И по одной цене с брусчаткой Переправлялась за моря… Ах, ты с плещеевскою статью, Псовиной длинною, густой, Обласкана высокой знатью, Была несказанной мечтой. И князь Барятинский со Зверем Предстал сейчас передо мной, Как гордый пёс прыжками мерил Сияющий снег белизной. В то время не бывало равных Ему по хватке боевой, По волку всех борзых притравных Он обгонял на полевой. Летит борзая в поле белом И рог трубит из прошлых лет, Художник зиму хрупким мелом Рисует старый наш расцвет. Под нею снег, как пух, кружится, Она в движеньи, мир стоит, И шерсть вся в завиток ложится, При виде зайца глаз горит. Уж коли след она почует В азартной гонке – кто кого, Прыжком бежит, как ветер дует, И вмиг один схватив его, Самодовольная, как львица, Добыча в пасти, вся горда, К хозяину она примчится, В ней нет усталости следа. Охоту ты сопровождаешь, Любого зверя в раз берёшь, Воображенье возбуждаешь И лебедем себя несёшь. Всегда твой взгляд печален, скромен, Возвышенно так одинок, И нрав игривый неуёмен В изяществе сих длинных ног. Диванов роскошь, укротитель Спесивых, бронзовых сердец И в благородстве их учитель, Наставник верный, ты гордец! Как обольстительно прекрасна И холодна твоя краса, Но как и бешено, и страстно Летишь за зверем в небеса… Всё совершенство линий точных, Жемчужина селекции, Достоинство дворцов порочных, Блистаешь ты и в наши дни. Стрелою воздух мчишь пронзая, Движенья лёгкие шассе, То совершенная борзая, Аристократ а la Russe. Твой дом – хоромы и палаты, Где величавость лишь живёт, В прыжках – как лошади крылаты, В бегах – как молния сверкнёт. На шаг свободный всё смолкает, В соревнованьях первый приз, Россию олицетворяет Предел изящества, каприс. Ведь сколько в жизни испытала, Судьба твоя, как у страны, И от изгнания страдала За всех прекрасных, как и ты. Тебя сравняли с серым волком И загоняли на флажки, Дорогой жизни, по иголкам, Шли к Западу твои прыжки. Вот рвётся русская борзая Ей в неизвестное окно, И слава вслед летит, пронзая Сердца чужие заодно. Что стоило на свете выжить, И осветить собою мир, И до конца себя не выжать, Из всех пород собак, кумир! И прежним обликом блистая, Ты покорила Новый свет, Своею шерстию сверкая, Как перламутровый рассвет. Прошла по миру, увлекая И за собой ведя людей, Как чаровница ты мирская, Вернулась всё ж к земле своей… Ценители прекрасных русских Борзых, затравленных судьбой, Собака эта не для узких Умом и сердцем, и душой. Спасибо всем, что не изжили Ту величавость, гордость, стать. В какой бы точке вы ни жили Позвольте руку вам пожать! Ведь в годы эти с перестройкой Мне видеть много не пришлось Собачек с першинскою стойкой, Но, слава Богу, обошлось. Прошло и время тирании, И «утекания мозгов», И всё подобно синхронии Вернулось, как порядок слов… В своей стране теперь царица, По праву первые места, Хозяйка кличек: Сказка, Жрица… От мочки носа до хвоста…

Мне веймаранер не приснился, Воочью видела его. По телу бархат в сталь лоснился, Глаза, как солнца, у него. Янтарный блеск их покоряет, И если грусть в душе твоей, Он сердце лаской озаряет, Лучистый взгляд, он всех теплей. Пёс человеку весь подобен И так задумчив, молчалив, Миролюбив, совсем не злобен, Умом он в поиске пытлив, По птице славная ищейка, Хоть в прошлом шёл на кабана. С изгибом серебриста шейка Красиво в стойке замерла. С асфальтом ночью он сливаясь Как призрак с фарами стоит. Он ходит, с воздухом сживаясь, Бесшумный шаг пружинит, бдит… И для фотографа находка: Умеет паузу держать, Легка модельная походка, С достоинством сидеть, лежать… В глазах заоблачной лазури Нечеловеческая грусть, И, словно в оксидной глазури, Всю жизнь в них небо будет пусть. За мордой бархатной доверье И понимание души, Но при чужих он тих за дверью, Его смотри не тормоши. Его движения – легато, Он обтекаем, как дельфин, Щенячья морда простовата, Открыто смотрит веймарин. Лазурь в глазах с небесным светом Завладевает всей душой, И на улыбку вам ответом С признанием в любви большой Прыжки с азартом и весельем Никак раздеться не дают, Успокоительным как зельем Все нервы в норму приведут. И лёжа на передних лапах, Хвостом виляет и визжит, Несёт один, второй уж тапок И за игрушкою бежит. Он на тебя идёт открыто, Большою лапой давит пол, Ни дня не может быть забыто, С ним поиграешь и в футбол. В душе не грусть, а ликованье И раздраженья нет давно, Щенка то дивное названье, Ах, веймаранер в серебро. Придёт то время, повзрослеет, Взгляд жёлтым солнцем загорит, Он за хозяина болеет И сердце каждый день бодрит. Небесных глаз чиста отрада, Но с возрастом сквозь жизни зной Перецветает синь куда-то, Застывшей делаясь смолой. Но в нём по-прежнему всё мило, Живёт достоинство с игрой, Его душа чтоб не грустила, Пройдись по лесу в выходной. Притягивает всех охота, А он живёт и дышит ей, Его энергия, забота Тебя чуть сделают смелей. Подкравшись тихо, затаится, Потом движение одно, Под солнцем серебро лоснится, А утка взмыла высоко. И выстрел громкий раздаётся, Вспугнувши тихий, мирный лес, И птица с жизнью расстаётся И камнем падает с небес. И средь травы, и из болота Достанет, в руки поднесёт, Его любимая работа – Охота – жизнь ему даёт.

Вы видели в лесу виденье: Средь яркой зелени густой Вся в красном дивном облаченье, Как пламя спорит с темнотой, Собака яркого каштана? То для художника сюжет, Ирландский сеттер из фонтана Эмоций брызжущих. Поэт Возможно, описать бессилен Картины этой красоту, И в слове хоть и щепетилен, Из мысли гонит немоту. Своим окрасом он закатным, Лучом сияющим несёт, По лесу мчится и каскадным Хвостом виляет, и зовёт. Глаза игристые открыты, И дышит часто и свежо, В нём капли чувства не прикрыто, Всё хаотично, озорно. Он красным деревом весь в блеске Сияет в стойке на лугу, Как шёлковые занавески С груди по низу, по хвосту… Прямая шерсть всё облегает, Спускаясь чуть не до земли, И разом это оживает, Лишь только сделает шаги… Свободны, мягки все движенья, С бегущей гладкостью волны Так продолжением сложенья Потоки тёмной рыжины Ему каштановые служат, И уши длинные блестят. Любому голову он вскружит – Легки шаги, глаза горят. И тёмной ржавчиной сверкая, Притягивает как магнит, К земле то грудью припадая, Он зайцем солнечным манит. Источник вечного движенья От предка с огненным пятном, От красно-белого смешенья В томате он сейчас сплошном. И одержимый до охоты Он хочет бегать и играть, Не устаёт и от работы – Подстреленную птицу брать. Её бездвижно выжидает, Бесшумно крадется за ней И на крыло вдруг поднимает Средь камышей, кустов и пней. Вот к облакам она взмывает, Подстреленная, вниз летит. Её он ищет и хватает, С добычей уж у ног сидит. Он, может, каплю подуставший, Виляет огненным пером, Но, вновь к земле на грудь припавший, Таится где-то за кустом.

Английский сеттер Лаверака В охоте, играх холодней. Он уникальная собака – И легче, вдумчивей, верней. Любимы в мире, небывало Они изысканны, живы. Природа шерсть им расписала: В веснушках морда, как милы! Но было время упущенья, И их коснулась доля зла, От Тома Стидмана скрещенья Мольвейдов выросла стена, Хотя, возможно, с чудным типом. Но честно всем, грустя, скажу, С большой натяжкой, с диким скрипом Хвалу селекции пишу. Плечо прямое, взгляд усталый, Всё для диванов с выставки, Их корни с славой небывалой Им дали прутья-позвонки. Они и гибки были в прошлом, И меньше веса, и шерсти, А стали в одеянье пошлом Не для охоты – для тоски. Как крылья бабочки открыли, Махра тяжёлая – ворсин, Не для степной всё это пыли, Не для болота и трясин. И вот стоят подряд прегорды, Высоки, стройно-тяжелы, Отсутствующие в них морды, Поставлены для красоты. Что дальше в жизни будет этой? Диван, тарелка, пустота. Зашоренною так по свету Идёт бессмысленно судьба. И горько было бы представить, Что можно чудо из пород Ходить по выставкам заставить, Отвергнув зов его природ. Возьми же след, почувствуй утку И в полевую стойку встань, Прими селекцию за шутку, Охотником ты снова стань. И запах леса, всей природы Пробудит истину в крови, И след прекрасной в крап породы Ворвётся снова по любви. Он совместит и роскошь цвета, И гордый, неуёмный нрав, Охоту ночью до рассвета, Всю в лапы власть себе забрав. Он будет чуять и таится, И от стрельбы лежать к земле, И снова по лесу носиться С желаньем быть на высоте. Ты всех красивее, бесспорно, Весь белый в чёрном бисере, Иль солнцем окроплён проворно, Как в искрах красных на заре. Ты не из солнца, как ирландец, И не из буйности его, Ты не тяжёлый, как шотландец, С них середину взял живо. И снежной платиной бросая, Красивой тенью в мир вошёл, Ещё ты верно не борзая, Но элегантность превзошёл. Английский стиль всего дороже, Хоть мельче он, но хвост пером И взгляд острее, ясный, строже, С спокойным вдумчивым теплом. В нём холод хоть и пребывает От альбионовой страны, То мрамор шерсти облегает Великий пламень доброты. Ореха тёмного сиянье Запасть умеет всем в сердца, В нём нежность, гордость, обаянье И шёлком ворс висит слегка. На задних лапах волн очёсы, Упругость, сводистость стопы, Наклонны пясти не раскосы, Изгибы тела все видны. Шерсть понизу с груди струится, Хоть в крапе он или в мазках, От солнца ль, от луны ль лоснится, Весь в искрах дивных и в лучах, Иль в триколор удачей мечен На счастие в дом пёс пришёл, Природой красочно отмечен, Хорошую там жизнь нашёл. Крахмальное перо по ветру, И нос по следу устремлён, И тридцать раз по километру Ты в день летаешь от пелён. И до России пса со славой, Что гонит в кровь адреналин, Средь завезённых мощной лавой Был чёрно-пегий люеллин. До революции у Дица Трёхцветный Роджер верно жил. Потомство им теперь гордится, Селекции он послужил. И вот как будто по веленью, Волшебной палочки лишь взмах, К густому шёлка обрамленью Чутьё вернулось на полях. Несбыточной мечтой манящей В России выведенный тип С роскошной шерстию струящей Имеет чёткий генотип. Образовав стандарт на блеске, Так ловко в Штатах уж слились Американские подвески, Пюрсель! Мечта твоя, проснись. Красив и холоден, с дивана На пьедестал поставлен он. Прямою гибкостию стана, Скажите, кто не покорён? Но всё ж люблю тебя на воле, Мной европейский микс любим, Он для всего, и в доме, в поле Окажется везде своим.

Вот вышла гордость дома Шэри И горной козочкой несёт, Хоть мощная, но нежность пери, Она гарцует и поёт. Суха, изящна, взгляд холодный, Из недоступности, не тронь, То доберман чистопородный, Как вороной на скачках конь. Нет невозможного барьера, По стенам бегает вверх-вниз, И хватка крепче бультерьера, Но в целом выйдет – просто мисс. Энзо феррари, маранелло Сравнимо с ней по быстроте, Анубис – проводник от стелы В своей священной красоте. Бесшумно ходит, выжидает, Невидимое в ней крыло, И от ошибки ограждает, И прыгнуть может сквозь стекло. Как ангел, верный охранитель, Оберегает всю семью. Не змей, но всё же искуситель, Породу эту я люблю. Так доберман любой чудесен Он скор, никем непобедим, Летит одной из быстрых песен, Олень лесной лишь с ним сравним. В нём всё сливается в едино: И гладкий ворс, и острый взгляд, Окрас – темнее гуталина, Другой, как горький шоколад. Он в синеву блестит оливкой С подпалом ржавым в красноту, Глаза коричневой заливкой Зовут хозяина в мечту. С ним всё возможно, друг любезный: И по душам поговорить, И на прогулке, нам полезной, Друг друга бегом подбодрить. Как человек с душою пылкой Лишь в нём поэт увидеть мог, Кто каждым взглядом, нервом, жилкой Оближет с головы до ног И с молчаливою улыбкой, С просящим взглядом напрямик, Он за него за боль с ошибкой, За жизни очень краткий миг Перед обиженной душою Замолит за него грехи, И вот поэтому с такою Любовью писаны стихи. Так по есенинским тревогам От школьной парты и скамьи, По тем его певучим слогам Хотелось Джима мне найти. Немало принял восхищений Тот пёс на службе и в дому, За смену многих поколений Почёт заслуженный ему. За острой мордою с клыками Надёжный, верный, честный друг, Лилейник, уши лепестками Дыханье слышат всех вокруг. Как пуля мчится он в пространстве, Собой сияя вдалеке, В том жёстком лаковом убранстве Молниеносно налегке. В нём магнетическая сила, Из острых кончиков пружин, У Бога я бы попросила, Из лампы чтоб такой был Джин. Он из Апольда в Тюрингии, Где Штекель памятник отлил, Быстрее мысленной стихии Породе в бронзе жизнь продлил. Весь из огня и из рассудка, Живой немецкий талисман, Блестящ и скор, красивый жутко, Ищейка славный доберман.

Созвездье итальянской ночи, О мини-грация моя, Твой влажный взгляд, оливки – очи, С изгибом тонким линия. В тебе я вижу Нефертити, В Египте Древнем был твой след, Другие псы, меня простите, Но этот жемчуг, как балет. Природы лёгкость, тонкость кости, Из шёлка гладкого ворсин, А сколько блеска и без злости, Из царской своры и с картин. О жизни древней отголосок, Как струнки ножки озорны, И самой яркой из полосок Из всех борзых пленяешь ты. Как месяц юный, свет блистаешь, Иль серебром струи бежишь, Снежинкой белою летаешь, Осенним ли листом дрожишь, В тебе, о чудо, всё прекрасно: Изыск и скромность, артистизм, Весь воплотился первоклассно Летучий аристократизм. Один тончайший вид пленяет, Такая слабость красоты, А взгляд твой мудрый наполняет Покоем сердце суеты. Ты на прогулке ходишь чинно, На тонких лапках семеня, Вращаешь шейкою невинно Так грациозно, вдаль смотря. Движенья кажутся брезгливы, Но только вышли на луга, Глаза ожили и пытливо Ждут карабинного щелчка. И вот бежишь в траве зелёной, Своею грацией блестя, В хозяев преданно влюблённой, Им городскую жизнь простя, Где греют шерстяные пледы И создают тебе комфорт, Ты с тонким вкусом привереды Взираешь томно на апорт. Гармония самой природы, Гравюра в профиль на стене, Мне по сердцу борзых породы, Лёд с виду, а душа – в огне…

В собаке этой элегантность И сочетание всего, Достойный лорд, сама галантность, Картины писаны с него. Одно сияние, улыбка, Он из участья, доброты, Как золотая в море рыбка, Осуществит души мечты. До колли нежною рукою Касаюсь я с любовью всей, Она была мечтой большою От самых первых детских дней. Жабо крахмальным обрамленьем На грудь от шеи до земли, На чёрном фраке украшеньем Служило милому Джули. И пятна солнечным вкрапленьем Сияли в брылях рыжиной. В нём сила, мощь и устремленье Дружили с детской добротой. Какое счастье на свободе По полю чистому гулять И на бегу его в природе В прыжках азартных наблюдать. Понюхать палочку у носа Ему бы дать и, разыграв, Забросить далеко для кросса, Его тем самым умотав, Погладить черноту густую, Из плюша уши потрепать, Взглянуть на мордочку простую, Навстречу ветру вновь бежать. Мечта тот пёс, а не собака, На задних лапах встанет в рост И, как весёлый забияка, На плечи лапы свесит. Прост Он в обхождении с гостями, Приучен только наблюдать, А за обедом за костями, Их может молча сутки ждать. Ах, что за радость, то зубами, Повизгивая, кость глодать. Сравнит ли он её с цветами, Что могут лишь благоухать. Ах, милый мой Джулай прекрасный, Ты был собакою чужой, Но я с такой любовью страстной К тебе прониклась всей душой. Я колли много лет безмерно Люблю и жажду завести, Но не могу, а может, верно, Ты не для города, прости. С восторгом чудо наблюдаю, Как впитываешь ты простор, И вижу в этот миг, и знаю, Какой в тебе живёт задор. Потоков шерсти колыханье На поле чистом, на лугу, В траве зелёной полыханье Лучей от солнца на бегу. Под небом голубым сверкает Такою снежной белизной, Манишка густо выступает Пред дружелюбной рыжиной. Ту роскошь ветер обдувает, Эмоций жгучая волна, Кто рядом – горе забывает, Душа лишь радости полна, И лисий нос, везде снующий, Задорный, умный, мудрый вид, Всё понимающий и бьющий Так тонко в сердце, взгляд разит. Победоносно выступает Зимой, шагая сквозь пургу. Когда природа засыпает, Он охлаждается в снегу. С спокойствием, надёжным в вере, Пёс ожидает ваш приход, И спит, грустя, весь день у двери, Встречая – лечит от забот. И с пониманием, и знаньем Он тычет носом в руку вам, С высоким чувственным познаньем Внимает всем подряд словам. Участник жизни по природе, Семью он собирает в круг. Достоинств много в той породе, Но главное – он верный друг. В нём молчаливая забота С участьем вечным на хвосте, Та суетливая работа, Чтоб быть с хозяином везде. В глазах раскосых умиленье И искры нежности, любви, Одно сплошное оживленье, Уж рядом, только позови. Он в белых гольфах, как танцует, Легки, пружинисты шаги, Как будто конь-скакун гарцует, Обросший шерстью блю-мерли. Лазурь небесная разлита И мантией с плечей лежит, С волной морскою шерсть вся слита, Когда навстречу он бежит. И ореолом грудь и шея, Как облаком обрамлены, И это всё в себе имея, В нём озорством глаза полны. Боа торжественно на взмахе От крупа к полу опустил, Кругом восторженные ахи Он людям с гордостью простил.

Был «Кубок мэра», звезд немало По кругу встали на ковёр… Три места лишь у пьедестала… Горели взоры, как костёр. Хозяева походкой чинной С собаками по кругу шли, Держа ринговкою их длинной, Здесь первыми все стать могли… В сознаньи судей всё созрело. Вручили стафу первый приз И разошлись… А я смотрела, Не понимая их каприз. Там чудным, дивным вдохновеньем, Как балерина на паркет, Борзая с скромным отчужденьем Вышагивала, равных нет. Пускай сегодня не отмечен Твой превосходный лёгкий шаг, Как сон, заоблачно беспечен, Парящ над всеми просто так. Окрасом, может, ты не ярка, Но для меня милее всех, Лишь от тебя в душе мне жарко, Не описать тебя мне – грех. Ах, эта римская повадка Далёкой древности видна, Шерсть облегает тело гладко, В глазах – печаль и глубина. Тигровая аристократка С проточиной, как снег, на лбу! Я о тебе промолвлю кратко, Взглянув в истории судьбу. Суха, изящна и красива, Ты солнцем как раскалена, Надменно смотришь прозорливо И вечной мудрости полна. Империям ты украшеньем, До нашей эры путь далёк, Служила страстно и со рвеньем, Хоть знала, что всему есть срок. Полуповисшие немного Стоячи уши на концах, Ты связь великого земного Пространства времени в лучах… Подобно солнцу, ты с Востока Вошла в владения царей, Знак вопросительный истока О жизни древней всей твоей… В какой невиданной пещере Был найден этот изумруд, Блистая там чуть в большей мере Средь множества прекрасных руд? Один прыжок в застывшем кадре Хранит пронзительный полёт, В воздушной лишь вот так эскадре Сверхзвуковой мчит самолёт. Глубокой грудью часто дышит, Стремглав за зайцем на бегах, И наше восхищенье слышит Сквозь весь туман там на полях. Средь равных ты, несясь в разгоне, В галопе, бешеных прыжках, Прекрасная в своей погоне, В движеньях плавных, просто, ах! Как «Формула-1» на трассе, Борзая – блеск средь остальных, Из лучших в запредельном классе, Из эластичных жил стальных… Вся зависает аж в полёте, Ракетой мчит вперед стремглав, В ней, знаю, друга обретёте, Её вы на колени взяв. Как тихо всё в ней, хрупко, скромно, Но есть азарт, как солнца луч, То возлежит в подушках томно, То прыгнет сквозь кольцо из туч. Закрученные розой ушки Прижаты близко к голове, Любвеобильные игрушки, Как пуля в поле по траве. Великолепное созданье, Крепка, изящна, вся под лоск, В изгибах гладких очертанья, Как глянцевый и чистый воск. Она прекрасна и манерна, Полёт собаки наяву В широком поле так примерно – В заоблачную синеву. В желтеющих песках Египет Хранит под солнцем шёлка блеск, Загадочный, как миф, уиппет, Как волн о берег Нила плеск. Ещё до Ветхого завета Взошла на славы ты Парнас, Изысканная роскошь света, Сверкаешь и сейчас средь нас. Как Богом леплена из глины И горяча, и холодна. Я замираю от картины, Ты, как эолова струна, В прыжке натянутая с силой, И арфы музыка грустна Всё с ветром пела о той милой, Что, как высокая волна, Бежит на берег белой пеной, Непостоянна, озорна, На землю месяцу заменой И светит ярко, как звезда. Всего два века с Альбиона, Свой скромный там приют найдя. Ты, может, знала фараона, И есть гробница у тебя? Ты всё молчишь и смотришь томно, Глаза подведены сурьмой, В тебе всё от природы скромно И холодно, как снег зимой… Но сердца горячей нет в мире, Там благородство и пожар. Отточена, подобна лире, Божественный искусству дар. До шерсти шёлковой коснуться – Предел желаний знатоков, Неискушённых обернуться Зовёт душа, застыв без слов. Немного выше, чуть прелестней Виндхаунд шелковистый есть, Он славной англо-русской песней Несёт благую людям весть. Как белый ангел в обрамленье Волнистой, шёлковой струи, Ворсинки, дивно облаченье, Морскою пеной ожили. Ты мини-русская борзая, Хоть не под стать по силе волк, Но всё ж повадка та лихая Размерам отпускает долг. И ты, заоблачной стихии Всеславный поля властелин, Хранишь в себе года лихие, Что пронесли сквозь тьму долин. И не страшись, тебя признают, Прекрасный отпрыск от борзой, Ну а пока пускай мечтают О мини-роскоши такой. Твоё цветение по миру Ещё лишь только предстоит, И мегаполиса квартиру Изящество твоё простит, Приняв комфортные подушки Заместо праведных охот. Там механически игрушки Заменят всю ли страсть природ? Люби мгновение на воле, Ты сохрани в душе его, Бег в чистом диком ранчо поле И прыгни к нам через него. Приди ж, прекрасное виденье, Позёмки лёгкая метель, Как солнца тёплое свеченье Через окно с утра в постель, И с ледяным сердцебиеньем, С горящим взглядом, как огонь, Ты в каждый дом успокоеньем Войди, всех избежав погонь.

Зачем кривить душой нам, кстати? Давайте вспомним южака, Лихого пса шикарной стати, Хватавшего волков с броска. С той древней поступью легенды, Из белой шерсти водопад Стал в кинологии как бренды, Огонь-собака, снегопад. Что ждёт тебя в наш век поточный, Природа дикая степей, Твой, как броня, характер прочный Средь городских унылых дней? Высоких, задних лап упругость Ему в прыжке дала парить, Но людям вечная услугость Собаку в зверя превратить. Как ветер древности могучий, Гигант украинских степей, С заветной мордою певучей, Нет в мире взора горячей. Душа ты русская шальная, Был белый ангел истреблён: Война Гражданская, другая… Весь мир вокруг в тебя влюблён, А на родной земле нет места Для чуда светлого души. Я умоляю, из протеста Ты возродись и расскажи О той трагедии, тревогах, Изничтожался, как народ… В залитых кровию дорогах Лежит то чудо из пород. Ты песня русская свободы, Живое облако с небес, Вой исторический породы, Душой свирепствующий бес. Ты лёг загадочным вопросом, Завал брудастый снеговик, С непродираемым зачёсом, Медвежий в кухне половик. Какое знание с Тибета Дано тебе оберегать? Природы зовом дав обеты, Любого стада жизнь спасать. В тебе таится как знаменье Названье древнее страны, Той южной Руси единенье… Густой богатой белизны С горячим норовом на взлёте, Порвавши временной рубеж, В снег перецветший чуть в полёте Твой перец с солью или беж… О, перламутровое диво, Навстречу ветру ты идёшь, И развивает он красиво, Ту шерсть, что гордо так несёшь. Ах, южнорусская овчарка, Ты белый ангел всех полей, Тебе под стать не плошка – чарка, Сам белого вина светлей. Под небом голубым в зелёной, Густой траве он облаком, Косматой белизной палёной, Блистая мраморным клыком, Бежит, размашисто шагая, Язык повесив на плечо, Собак всех мудрость вековая: Любить хозяев горячо. Ты словно часть души заветной Заглядываешь так в глаза. Одной улыбке рад приветной, Но для чужих – сама гроза. От волчьей пасти той лохматой Так просто не сбежит чужак. А в общем, схож ты с белой ватой, Седой, задумчивый южак. Спокоен и уравновешен, Охранник, верный сторож ты, Игрив, забавен и потешен. Явленье крупной красоты. Ты белый умка заповедный Из асканейской стороны С суровой ласкою наследной От дикой древности страны. И как стихия средь погоды, Сам буря, снежный ураган, Летишь как снежный ком природы, А сядешь коль – в степи курган… Ты гром собака, зверь по силе, Так бешен в преданной любви, В халупе нищей или в вилле Врага ты встретишь визави. В тебе свобода и природа, И возродиться им нельзя, Ты гордость, русская порода, В тебе та древняя земля, Единство, троица святая, Ты, как крупица прежних лет, Сидишь, с достоинством взирая Раздела хаос помнишь, нет? Как на тебе тогда сказалось, И сколько было это раз? Врагом собака оказалась, Которая спасала нас. То варварство – в тебя стреляли, Всю белую стирали кость, Культуру нашу истребляли, Повсюду сея рознь и злость. И море красно на крахмале, А в сердце преданном свинец, Как сок рябины на эмали, Из горла кровь… Всему конец. Ты падал, гордо умирая, Но выжил, не склонив главы, Как стены храма, замирая, Что были взорваны, живы. Пускай спустя года, столетья Ты обретёшь всю славу вновь, В себе неся тысячелетья Породы древней знатной кровь. В тебе, как в чистом откровеньи, Не может ненависть миг жить. И снова в преданном стремленьи Ты будешь людям век служить. Как неподвижный айсберг, в стойке В мгновенье оживает вдруг, Лишь по щелчку, бросаясь бойко, Ты самый верный, мудрый друг.

Твой голос льётся, как ручей, Орфея слаще песнопенья, Летит он ангелом в людей И селит в душах утешенье,

Твой голос льётся, как ручей, Орфея слаще песнопенья, Летит он ангелом в людей И селит в душах утешенье, Как колокольчик русский, звучно, Одной лишь музыкой живя, Поёшь легко, свободно, чудно, Хрустальной льдинкою звеня, Как соловей в тишайшей роще, Рождаешь звуком чудеса, И как мечты средь тёмной нощи Летят романсы в небеса.

Ты напоила реки голосом своим, И тем сильней, могущественней станут, И каждый русский до корней пропитан им, И вспоминать тебя не перестанут. Пречистый голос по полям, «Река времён» на ум приходит, И сердце бьётся пополам, Что Русь с тобой от нас уходит, Та древняя – от первых слов, Ты – словно дочка исполина, И сонмы склонятся голов, Покроет гроб земли перина. Пусть будет пухом для тебя Её земное покрывало, И помолись, её любя, Чтоб на колени не вставала. Аплодисменты все тебе, Весь мир таланту рукоплещет, Земля печалится, в мольбе И Волга волны в берег плещет. Частичка каждого из нас С тобой уходит безвозвратно. Ввысь вознесёшься на Парнас, Где Бог услышит многократно Твой тост за песню – за любовь И звук раскатистого пенья, Надежда в нас живёт, что вновь Вернётся муза вдохновенья. Берёзы плачут и скорбят, Листвы безмолвное шуршанье… О чём с тобою говорят? Всех нас коснётся увяданье… Но тем спокойствием твоим, Степенностью, походкой павы И сердцем любящим одним Летит бессмертный лебедь славы. Пока ходила ты меж нас, Неоценимая утрата, О, сколько, сколько, сколько раз Не знал твой голос миг заката! Твой дом, поля, река Ока, Ты – воплощение России, Не понимаем мы пока: Не стало песенной миссии! Легенда русская ушла, Но возрожденье, знаю, будет, Для земляков ты степь была, Пусть мир с тобою век пребудет! Твой голос землю предвещал, Когда она ещё рождалась, И божий слух увещевал… Вселенная так создавалась! Он, как поэзия, звучит, Жемчужной нити он подобен И стонет, рвётся и кричит, Мир тесен будто, неудобен. Ах, Голос – золотой ручей! То он подобен водопаду, То он орган и сто ключей, То он смеётся до упаду. Как кружева морозные, Платки пуховые вязались С него, капели слёзные, Весной ростки любви рождались… Сама дитя большой страны, Где песня многим жизнь дарила, Ты изменила ход судьбы: Иконой песни воспарила… Она осталась, как дитя, Беспомощна и сиротлива, Звучит, как горе без тебя, Некрасочно, негорделиво. Хор ангелов возглавишь ты, Отдавшись в вечное служенье, Нам остаются как мечты На дисках песни в утешенье. И сквозь все мириады звёзд Улыбкой тёплой свет прольётся, Звук трелей с соловьиных гнёзд К нам сладкой волей в грудь вольётся. Покой и тишина теперь Тебя сегодня окружают, Молитвы слышишь, нет потерь. Грехи, коль были, все прощают… Нет в мире смерти. Жизнь одна. «Свободу росич выбирает»! Мелодия твоя вольна, То увяданье обыграет. Там нет формата и границ, Сомнений нет и заблуждений, Ушедших бесконечность лиц, Не знавших в мире повторений…

Когда уходят рыцари из мира, Что воплощали гордость и любовь, Дойдя до всенародного кумира, В их жилах с нами остывает кровь. Когда он чистый, нежный и прекрасный, С глазами неба подлецов колол, На выручку он к другу в путь опасный Бесстрашно и уверенно так шёл. О нём скажу, что он не притворялся, Он не играл в кино, он в роли жил, По-мушкетёрски жизнью наслаждался И женщине, как родине, служил. Романтик до последнейшего вздоха, Надежду месяц зрителю дарил, Отрезок жизни в мире – это крохи, Он с Богом вечности бокал распил… Когда уходят рыцари эпохи, То сердце грусти, полное тревог, Не скажет об актёрах: «Скоморохи»… Прольётся лишь с печалью, с болью слог. Ушёл он что-то так недоигравшим, Как мушкетёр, улыбчивым гонцом, Тем Арамисом, вечно напевавшим, Он с бесподобно ангельским лицом.

Да, с Эсамбаевым она Похожа в талии одна, Лишь восемнадцать дюймов ней И вечно столько же и ей. Очарование сплошное, Как спело-нежно-наливное Румяно яблочко, она В картинах всех отражена. Веретено, изыск ручонка, То белой кости идеал, Она вне времени девчонка, В восторге рукоплещет зал. Движенья страстные манерны, Все для неё мужчины скверны, Она изящнейший вулкан, Актриса, жестов ураган, И переполненная силой, Из тела тонкого талант, Была когда-то очень милой, А нынче примадонна-гранд. То комедийная актриса Со станом тонким кипариса Заставит зрителя рыдать, Смеяться, вместе с ней страдать. И, выворачивая душу, Как рыбу из воды на сушу, На нерве голом и больном Играет в образе стальном. И годы горечи, потерь В ней отражаются теперь. Театр – временная роль, А жизнь – нарыв, сплошная боль. Она из искорки рожденье, Как фейерверк, всё поведенье. Не знает зритель, где болит, На сцене брызжущий гранит. Алмаз изысканной огранки, Второстепенной роли нет: Крестьянки, дамы, иностранки… Сияет фильм и в кадре свет. Играет телом бесподобно, Она вся факелу подобна, И лёгким жестом зал взорвёт. Искусства тонкость всю несёт. И всякий раз она другая: То птицей рвётся к небу ввысь, Смешные песенки слагая, То драматичней всех… «Держись!». Ей зритель вторит, изнывая, В высокой степени живая, Неповторима из актрис, Из выходящих всех на бис… Волшебной силою владея, Игра звучит, как песнь Орфея… И в сердце зрителя живёт, Со славой выше звёзд идёт.

Души поэт на запределе, Постигший истину на взлёт, Его связать давно хотели И заморозить в горле лёд. Он разрывался, бил словами, Вулканом в сердце рокотал, Он шёл за руку вместе с вами, Реально жил, но всё ж мечтал. От леденящего творенья, Так не успевший поседеть, Он, стиснув зубы от волненья, С гитарой шёл на сцену петь, На всё вниманье обращавший При свете рампы в темноте, С спортивной хрупкостью сказавший Всем людям правду в хрипоте. Он, как отшельник, удивлявший Безвыходною нищетой, Своей любовью прокричавший По телефону с ломотой, Так всё хотел понять, поверить И до вершины доползти, И необъятное измерить, И смысл жизни обрести. Бунтарь с измученной душою, На пульсе жизнь передержать, Как грешный праведник с большою Судьбой, пришёл на гриф нажать. И с пеною у рта промчался В той длинной скачке на износ, И как поэт-пророк скончался – На половине сорван кросс. С покорным взглядом, с грустью тонкой, Единый с песней и с людьми, Струной стальной в гитаре звонкой Вращал он Землю вкруг оси. В нём с детства звуки повзрослели, Всех мыслью ранней перерос, Фрегат, сломавший киль о мели, Оборван на причале трос, И летом, в середине года, Он не вернулся всех обнять, В июле смолк тот глас народа, Чтоб кольца взять себе все пять. Калёным жгли тебя железом И в пропасть думали бросать, Но ты успел сказать с надрезом: «Оттуда я пришел писать…» Скопленье нервов на разрыве, Без маски в жизни на лице, Как боль, весь сам, в сплошном надрыве, Горит душа в живом певце. С холодной горькою усмешкой Ко львам спокойно заходил, Кровавой чёрной головешкой Оскалы бешено дразнил. Кругом шакалы и гиены Слюною капали своей И, вытираяся от пены, Лишь смерти жаждали твоей. Они молчали и не смели Тебя, как буйвола, загнать, Но за спиною тихо сели, Чтоб все слова твои узнать. Слащавость гнусная напрасна, Улыбки ты привык встречать… Так одержимостью всевластно Решили душу измельчать. Напрасны потуги, бездонно Твоё чистилище любви, И сердца твоего Мадонна Хранила лучшие стихи.

Свои условья жизнь диктует, Всё раздирающая боль В моём сознании бунтует, Не принимая смерть ни сколь… Да, лицедей, но совершенный, Вся из отточенных углов, Так искромётно-вдохновенный Из самых едко-метких слов! В привычке беспощадна смерть Исподтишка у нас украла Духовной силы мощь и твердь, Людмилы Гурченко не стало? Нет, я не верю, что ушла Богиня тонкости, изыска. Не говорю: «Она была!», Огню подобна, искр брызгам… Господь её отвоевал, Неистощимость, беспокойство, Из снов лучистых карнавал, Все совершенства только свойства. Из несгибаемости вся, Сквозь щели солнце пробивалось, Подачек жалких не прося, Сама сквозь время возвращалась. С тобой проститься невозможно, Не верю в тленности обман! Украдкой смерть так осторожно, Набросив вечности дурман, Похитила актрису века, Предел изящества, кумир! Не стало сердца-человека… Земля трясётся, с нею – мир… Горит огнём вулкан и пышет, Её не хочет отпустить, Играет, как живёт и дышит, И долго ролям тем светить… Всегда улыбка, миссис биса, Дух сильный, сердце всё из ран, Так восхитительна актриса, Непокорённых нету стран. Как ослепительна комета Летела через перелом, Здесь, на земле, жила Планета, Какой не видели в былом. Она явление и чудо, Природой даренный талант, От знатной роли до этюда, Сиял пред рампами брильянт. Она, надломленная роза, Смогла пробиться, возрасти, Кому-то с юности угроза, Завистник скажет ей: «Прости…» Молчанье – лучшие то годы, Бутон зажатый всем назло, Но не для этой-то породы Покорно плакать, что ушло. Такие землю нам вращают И рвутся первым на излом, Врагов заранее прощают, Идут до цели напролом. Еще ничто не отгорело, Не отпылал в душе закат, Но сердце на износ болело За тех, кто не пришёл назад…

Из завитков глава златых, То русская красавица. Здесь сочетанье черт простых, Но обаяньем славится. Улыбка ясная блистает, Отборным жемчугом слепит. Актриса сердце покоряет, Искристый взгляд людей живит. Сегодня фильмы те – старинка, Неповторима в них была: Красива, холодна, картинка, Той ролью искренне жила. Лебёдушкой её Любава Ходила плавно, не спеша, В комедии она забава, Смеётся голосок дрожа. Неповторима, неподдельна, Сокровище из кладовых, Славянской гордостью отдельно Средь западных – в передовых. Царица бала и гранд-дама – Все эти ей верны слова. И, не притворствуя ни грамма, Скажу, что и сейчас жива. Природа славно наградила Незаменимою красой, Удача за руку водила Её с единственной судьбой: То быть богиней несравненной, И в ролях первых всех её То было радостью нетленной Лишь прикоснуться до неё. И молча взглядом соколиным, Что отражает небосвод, Она, подобно исполинам, Остановить потоки вод Могла бы верно… Афродита… Мечтой любви и сладких грёз Полна была… Её же свита Носила лишь охапки роз. Она – земли живой рожденье, Хрусталь и чистый бриллиант, Хоть и коснулось измененье, Не тронут вечностью талант. В сердцах поклонников живёт В глазах из искр синева, А солнцем волосы зовёт Венецианская молва.

Она из женщин – идеал, Из строгих правил – совершенство, Лица умеренный овал, Из точных линий – лик, блаженство… Нелёгкие, как жизнь, черты, Глаза – огонь, черноволоса, Спокойна, но без простоты, Умеренно громкоголоса, Восторг от терпкой красоты, Одна из тех богинь Европы, Осуществившая мечты Сквозь тернии, колючи тропы. Из жизни, рвущейся ключом, В ней страсть кипит, но всё закрыто, Фемида с праведным мечом, Душою пылкой приоткрыта. Мудра, задумчива, в себе, Шаги уверенны и твёрды, Прямой дорогой по судьбе Сквозь непроложенные фьорды. Её княгини амплуа, Изысканных манер притворство, Вполоборота голова, Как поэтично стихотворство. Но вот казачке на земле Душа свободу подарила, И памятником на селе За роль природа наградила. Аксинья нашего кино, Давно уж признанная миром, Театр, крепкое вино, Всей жизнью стал её кумиром. А для гимнастики талант И труд немалый положила, Как богоборец и атлант, На хрупких плечиках вскружила До Олимпийских игр вид И подняла, и научила: Не только мускул даровит, Актерскую игру вручила… Гимнастика сейчас летит Прекрасной птицею по миру И грацией своей блестит, Подобна юному кумиру, И людям зрелище дарит – Слиянье музыки и тела. И Ваше имя здесь горит, Нетленно праведное дело. Напомнив спорту о прекрасном, Нельзя не высказать в словах, Как в блеске ленточек атласном Искусство есть и в булавах. И Ваша, верно, то заслуга: Воображаемый предмет Гимнастке стал вернее друга, А выступленье, как балет. Идут, как мысли Ваши, чисты И вдохновенны, как душа, Красивы, искренны, лучисты Гимнастки гордо, не спеша. Не Вам, уж, может, подражают, Но откровенно, жаль, скажу. Черты все Ваши отражают Отточенный портрет. Гляжу: Само явленье женской формы, Тем шармом жгучим всех манит, Но в жизни узки рамки нормы, И потому-то Вы магнит, Уста рябинового сока И бархат огненных очей, Что режут сердце как осока, Лаская сладостней речей, И из волос всегда так строго, Как ворона крыло, пучок. Пробьёт и камни на дороге Родник культуры, маячок, Что вдалеке пускай, но светит, Хоть изредка, но всё ж блеснёт, На всё искусством нам ответит И душу падшую спасёт. Передо мною как виденье – Любой прекрасен Ваш портрет, Времён не властно измененье, Красивей не было и нет.

Скользит конёк по льду свободный, Король хрустальной этой глади, Ты стал давно уже народный, И жестом, и осанкой ладен… Всё сочетается в тебе: И танец, и душа прекрасны, И как уверен ты в себе, И в тех прыжках, что так опасны. Кружишься – заводной волчок И в пируэты переходишь, Идёшь на четверной прыжок И лунною дорожкой ходишь… Так совершенен, многогранен От слёзной «Тоски» до «Секс-бом» Или душою тяжко ранен, Пронзителен, как звук, над льдом… Всё, всё в тебе. Тот острый взгляд Кто видит – сердце замирает. Зал лёг – из мускулов наряд, От смеха зритель умирает. Приятно и с тобой страдать… Под скрипку друга кто не плакал? В цветах каток – не передать, Ты ледяной конька Геракл. Коньки волшебные стальные Взамен крылатого коня На все дорожки заводные… Кому дано догнать тебя? Как будто лезвием калёным Ты высекаешь слово «вечность», И танец завершён заклоном, Аплодисментов бесконечность… Лишь восхищение летит, И признан ты уж целым миром Орлом, что надо льдом парит, Божественным сердец кумиром.

Скрипач на сцене заиграл, Он инструментом упивался, И фигурист там танцевал, На льду душою изливался. В такт звукам жестами внимал, Смычку подобно воспаривши, Над гладью воздух обнимал, Руками к сердцу прислонивши. На звук дорожки создавал, Прыжки, заклоны, пируэты. Мелодию ту танцевал, Как сочинял Шекспир сонеты. Он ввысь взлетает от тоски, Уйдя в движения сплошные. Как звуки музыки легки, По льду узоры кружевные. Как перьями мороз в стекле Неповторимо он рисует, Коньком стальным на серебре Весь зал он зрительный чарует. А музыкант ему стократ На лёд жемчужины рассыпал. И дождь грибной, и страшный град На сердце зрительское выпал. А в полумраке он кружил, Снежинкой лёгкою искрился, На льду, как звук хрустальный, жил, В мелодии весь растворился. Он, словно нежный мотылёк, До жаркого огня дорвавшись, Вокруг него, танцуя, рёк, Струной натянутой сорвавшись, Бесследно в пламени сгорел Он, отразившись в гладь зеркальну, Как будто соло всем пропел, Исполнив партию вокальну. Здесь композитор и поэт Волной одною единились. Воздушный поцелуй-привет Тем, в чьих сердцах они хранились. В восторге зритель созерцал Произведение искусства, Аплодисментов взрыв настал – До боли тронутые чувства.

Сказать Ванкуверу: «Позор!» Мне очень хочется, конечно. Наш фигурист второй, то вздор. Всё это выглядит потешно. Дивиться нечему совсем. На взгляд судейский, всё понятно, А я вот зритель, между тем, Скажу, возможно, и невнятно. Наш в целом лучше фигурист, Сокровище России, чудо Страны большой, как сам артист, С душой широкой, как здесь люди. Творит искусство то коньком, Что Паганини удавалось Своим заоблачным смычком, Им жизнь и смерть на сцене рвалась. Ажур оставив в хрустале, Короной в платине сиявший, Над всеми в мире на земле Спокойно серебро принявший. С улыбкой танец исполнять На пике жестов совершенства, Талант не скрыть и не унять, И мастерство – предел блаженства. Две силы, словно на войне, Как белый лебедь перед чёрным По льду, как в море на волне, Как над вершиной самой горной Летел и плыл. Всё совершил… Где комитетов наших братство? Не лебедь твой соперник был – Американское пиратство. Но гордость им не расклевать, Давно сребро перетерпевший, Твоих успехов не сорвать, О, сокол, ввысь в прыжке взлетевший. Как ты ни выйдешь, всё на пик, Алмаз-конёк, на злато поле, От поражений ты не сник, Их не бывало просто боле. Рождён сердца ты покорять, В аплодисментах искупаться И лёд, как солнце, озарять, С него, как птица, отрываться, На взлёт идя с родной воды, Хоть не за славою стремится, Но подняты крылы, горды, Чтоб перьям воздуху напиться. Не пойманный орёл никем, Струящийся под злато волос, Недосягаем ты, и всем Понятен тихий скромный голос, Не выбивавший ничего, Из льда лишь только бриллианты, Хрустальный мальчик, Плющенко, Дарящий танцы-адаманты.

Восторгов предзнаменованье, Как колыхание волны, Затишья в полном ожиданьи Цунами криков взорваны. Ревут трибуны в восхищеньи, Приветствуя твой новый взлёт. Ты в зажигательном вращеньи В осколки разбиваешь лёд. И шрамы старые, шальные С вулкана пеплом на плечах Осели битвы ледяные, Каток в софитовых лучах. От страсти в полном ослепленьи, Здесь в каждом жесте крик души, Нерв оголённый в воспаленьи, На сердце боль развороши. По маслу платины скольженье, Шаги по воздуху легки, Орлиный взгляд, надрыв в движеньи, Полёт по кругу и прыжки… Израненная птица мчится, У Бога просит: «Помоги!». Так сердце бешено стучится, Что рвётся боль вся из груди. От электрической гитары Тоска натянутой струной Схватила всех от мал до стара, Как током бьёт конёк стальной. То божий свет твой дух взрывает И рвётся сила изнутри, Как птица дивная летает… Свеча моя! Сквозь тьму гори!.. Как ни летят потоком стрелы, Ни мечут молнии в тебя, Не зачернили, крылья белы Несут над зеркалом любя. Над серебром его летаешь, Оно и душу исцелит, На лёд холодный припадаешь, Когда всё ноет и болит. В том отраженье вдохновенно Освобождается душа, Когда ты залу откровенно Искусство даришь не спеша. В застывшем блеске гладь в надрыве Не мыслит жизни без тебя, Пронзая воздух, ты в порыве В ней приземляешься в себя. Скользишь коньком – по сердцу режешь, И через боль молчишь во тьму, Тем, обжигая взоры, нежишь И держишь каждого на льду. Наперекор невзгодам с миром, Глядя на всех врагов в упор, Всё ж в одиночестве с клавиром Ведёшь отчаянный свой спор… Сияние и блеск в мерцаньи, Холодных искорок полёт, Твоё прекрасное катанье И Джимми Холидей поёт…

Неуловимое мгновенье, Чуть недосказанный в ней жест, Как невесомо вдохновенье, И лучшей быть – тяжёлый крест. Вся на божественном лишь вздохе Летит в последний будто раз, То Терпсихора всей эпохи Шла, каждый шаг одев в атлас, По сценам мира – по орбите Планета пластики… Балет, Театры, зрители! Скорбите! Великой балерины нет…

Было ли чудо прекрасней, Легче, изящней, нежней И вдохновенно-бесстрастней Или что схожее с ней? В сердце вулканы кипели, Запах священный кулис, Вы танцевали, как пели, Сколько б ни звали на бис. В сыгранной доле безумства Есть настоящий момент. И за великие чувства В парке стоит постамент… Были спокойны и скромны Призрачной девы шаги, И невесомы, и томны Жесты, как взгляды, легки. И на последнем дыханьи Музы парящей прыжки. Лебедь на взлёте в страданьи – Взмах одинокой руки… Ты ли богиня балета? Песня – улыбка твоя. С лунною бледностью света Танец, как песнь соловья… Тайна невидимой муки, Как серебро ручейка, Трепетны в пластике руки, Шёлк на крыле мотылька… С бюста из бронзы в аллее Ветер срывает гипюр. С фото на шаг кружевнее, С тонкостью дивных гравюр, Смотрит безмолвно глубоко Чистый божественный взгляд… В нём неподвластно высоко Образы нимф всех парят…

Тихо, облачно, дождливо, Солнца нет, но взгляд слепит. С грустью тонкой молчаливо Бронзой встал он на гранит. Страсть-певец бескрайней сини, Из колодца в лёд глотка, Буйства, роскоши России, Всей природы озорства. Славой вечною покрыто Имя светлое его И столетьем не забыто. Слово русское живо! На колено припадает Бронзы камень на земле, После смерти он страдает О судьбе Руси во мгле И в бессмертном воспевает Русском, дивном языке Всё, о чем переживает. Боль, томящая в стихе, К размышлению толкает… В кратком взгляде вдалеке В золоте главу скрывает Мох зелёный в завитке. Горсть подняв земли родную, Зачерпнувши рожь рукой, Смотрит горько на больную, Не нашёл он в ней покой… Видит, что в земле застывший Гений русского стиха, За границей не забывший, Как она была ветха, Не просила подаянья, Как разграбили её… Дождь слезой от изваянья Молит Бога за неё… Сын отчизны, возлюбивший Всех коров в родном селе, Молча голову склонивший, Размышляет о земле. Ты мне, юность молодая, Залихватский поворот, И, бунтарствуя, блуждая, Нас роднит один народ. Сердце трепетно с пророком В одиночестве стоит, По его печальным строкам С ним о жизни говорит… Раньше времени успевший Всё познать от пьяных драк, Реки, поле, высь воспевший, Нищету и полный мрак… Ты беда, моя тревога, Искалечена душа, Слово русское от Бога Родником лилось, дыша. В брызгах живоносной влаги Разливалось, всех поя, Золотой главой о благе Ты просил не за себя. По расхлябанным дорогам Всё мечтал, в полях носясь, Ты мальчишкой босоногим, В своды звёздные глядясь. Те пути-дорожки русски Так бескрайне далеки, Широки, прозрачны, узки Как все реки, родники. Звёзд лучи ручьями льются Из галактик с высоты И глазами жадно пьются Нашими, чужими ли… Те шаги твои шальные По московским кабакам В поэтической стихии Разошлись все по листкам. И любовь твою в тревоге Первый заглушил глоток, Нараспашку так с порога Ты вошёл в толпы поток. Русскою томясь душою, Город ты решил обжить, А потом такой благою Начал смутою крушить… И в разгулах вечерами Обнажал свой чистый слог, Волю буйную с холмами В пламени познанья жёг. Что ты в горьком изумленьи Для себя тогда открыл? От дурмана в воспаленьи О России волком выл! Что обижена судьбою И страдает за грехи, Обескровлена войною За безбожны дни лихи? За поруганностью храма Видел девы наготу. То трагедия, не драма, Омертвили чистоту! И в шальной кровавой драке Ты врагов себе нажил. В общем был со всеми мраке, Жизнью голову кружил. По неведомой дороге Вдохновенья и души Ты прошёл, и на пороге Той осенней красоты, Зрелой юности на взлёте, Смолкли вдруг твои стихи… И до милости к природе Стали все опять глухи. Прочитав про смерть, про драку Скажет кто-нибудь: «Бунтарь! Про корову, про собаку, Что писать про эту тварь? Для чего кричал, срываясь, И не мог что пережить, Что страдал, так убиваясь, Если можно тихо жить?» То о вас его волненья, То о вас вся боль его, И чтоб не было сомненья, Слово русское живо!

Среди безверия в тумане Брели мы долго, как Фома, И ослеплённые в обмане Блуждали… Правду скрыла тьма… Но наконец, дойдя до храма, Остановись и помолись, Невидимая панорама, Ей мыслью скорбной поклонись. Есть дому старому замена, Но нет пророка больше в нём, Вокруг играет детство – смена, Мы для неё с тобой живём. Покой сегодня там блаженный, Нет воплей, криков из души, И электрической священной Гитары звуки не слышны… Молебен тихий ублажает У прихожан усталый слух И снова к вере обращает Наш непокорный русский дух. То храм пророка Даниила На верный наставляет путь. Как средь пустыни воды Нила, Молитва облегчает грудь. Но небо прежнее, осенне, И у церковных новых стен Воспоминание нетленно Нас поднимает всех с колен… Напротив дом – свидетель скорби, Пророка нищих похорон, Ты спину старую не горби, Храни в себе народный стон. В тебе пусть вырастет, быть может, Другой правдоискатель слов И чем-то истине поможет, И не получит выстрелов… Пока ж, бродя там по проспекту, Я с той потерей не смирюсь И к мудрости и интеллекту, К пророчествам тем обращусь. И, обходя дома большие, Им долгой жизни пожелав, Вспомянутся года лихие И как во всём был Игорь прав. И стоя на твоих тропинках, Не вижу радости в глазах, Вновь ветки осенью в дождинках, Дороги снова все в слезах. В устах испуганных молчанье, Идёт навстречу тень твоя, И вот, Россия! Слов звучанье Хранится память про тебя. Как яду горькому пролиться, Убитый выстрелом в толпе, Ты в коронованной столице Распят безбожьем на кресте. С завязанными встав руками Спиною к залу и лицом, Взгляд с обречёнными глазами И поэтическим венцом… Смотрел, к свободе призывая, Надев на грудь нательный крест. Но кто же встал, его срывая, Чтоб наложить на жизнь арест? Ты гордой птицею взлетевший Кричал душою на излом И над верхушкой багровевшей По кирпичам шёл напролом. И о фатальных датах в свете Пророчил твой аккордеон. По чьей же злой, скажи, примете В тринадцатый вошёл вагон? По заколдованному кругу, По непроторенным тропам Поэт идёт и пишет к другу, Приникнув к прошлого стопам. За двадцать лет корявой смуты Никто ничто не изменил, И на людях всё те же путы, Хоть колокол и зазвонил. Не прерывается в России Запуганный и рабский шаг, И в ожидании Миссии Всех гложет водка, рак, табак. Певец, ответь на возмущенья, Заполни в свете пустоту, Явись убийцам для отмщенья, Вернув народу чистоту…

Редкий разум, свет в глазах, Устремлённость ближе к цели, Умудрённость на слезах Выше неба улетели… Просто женщина из слов, Крепче самого гранита, Из раздавленных основ, Чудом бомбой не убита. Раньше времени седой, Дольше жизнь – всё меньше тела. Жить изысканной звездой – Было всё, что не хотела. Серый дым на волосах, Сердце матери из боли, На лице, как на часах Взято всё от горькой доли… Холод в ней и теплота, Бунт к забитому сознанью, Тонкость, лёгкость, чистота, Крест всевышнему изгнанью. Рай из мира на душе, Без порока – всепрощенье, Но злопамятно туше, В слабости её отмщенье. Хрупкость, трепета полна, Как алмазом взгляд, железо Режет зрителя она, Голос вечного диеза. С жизнью долгая борьба За земное в мире счастье. Беззащитность не слаба, И сильнее всех бесстрастье. Всё, что было, всё её, Терний полная дорога, Носит женщина своё Всё, что было, очень строго. Нет у нас людей без горя, Нет и женщин без судьбы, А её душа в просторе Вечной жизненной борьбы, Обдуваема ветрами И омыта в соль водой, Поднята теперь над нами Неизведанной рукой.

Белый лебедь выплывает, Крыльев взмах – и вот парит, Таинства миг воспевает, Телом словно говорит. Стройна, искренна, открыта, Лента шёлкова легка, Кверху скрученная взмыта, Радугой над ней пошла. И в шпагате балерина Высоко над сценой мчит, Ты – смущенье Августина, Сердце бешено стучит… Из прыжка и в пируэте, Вкруг волною полоса, Высота – изыск в балете, Величавости полна. Невесомые движенья, Русская красавица, Лик – к окладу украшенье, Как свеча вся плавится. Вышла дивная царица, Гордо голову неся, Танец, в музыке искрится Звук, из совершенства вся. Для тебя ли есть мирское? С пушкинских страниц сошла, И как чудо неземное Всех цветов шипы снесла. Как мадонна пресвятая! Грешна ли? Не знаю я… О тебе живёт мечтая Каждый, танец возлюбя. Изумрудных глаз блистанье, И вуаль ресниц на них, Кротость, мужество, страданье, Нет вторых таких других. Ты единственная в мире, Пик из женской красоты, Перл балета на клавире, Вся из мысли и души.

Сирени ветку на ветру Так гнёт – качается, Но на упругую игру Дождь не ругается. Он капель множество пролил, Блестя в хрустальном цвете, Тот бисер ветер пробудил, Как муза дух в поэте. На каждое движение По всем цветкам бежит Крупиц воображение, Застыв на миг, дрожит. Сирени фея на прыжке Ко мне является, С водой под солнцем на руке Так забавляется. То вверх подкинет, чтоб поймать Легко спиною гибкой, Восторг на это передать Возможно только скрипкой, То незаметный мах ногой, В шпагате вертикальном Она вращается юлой В движеньи уникальном, И там, на облачном ковре, Кружится вдохновеньем В той гуттаперчевой игре Божественным виденьем. Там солнце яркое хранит Начало возрожденья, Она – сиреневый магнит Из ртутного движенья. Легки прыжки по лепесткам, Она к земле стремится, Взмах рук подобен двум крылам У синей счастья птицы, В них капля жизни под лучом Вокруг неё искрится, И диво кажется то сном, Боюсь я пробудиться.

Вьюга тихо напевает Роковой Уитни-блюз, Как зима под снег скрывает С жизнью прерванный союз. Жемчуг бронзовый рассыпан Песней в звуках по земле, И бутонами усыпан Путь последний в феврале. Всех в отчаяньи на крике Музыка твоя звала, Перламутрой в каждом блике Переливами влекла. Где та раковина в море, Что сегодня скрыла слух? Ухо мира в полном горе, Твой огонь в глазах потух. Чёрный принц и демон белый, Можно ль их двоих любить? Перл из моря загорелый! Кто же смел тебя сгубить? В чистоте твоей кристальной Что за червь всё сердце сжёг, Чтоб сегодня в день печальный Мир свечу тебе зажёг?

Из сказки Золушка на льду В коньках блистает балерина, В ней две звезды слились в одну, Под стать: Галина и Янина. С какою лёгкостью она За голливудской звёздной пылью, Очарования полна, Мечту умела сделать былью. Принцесса в королевстве снежном С своей улыбкой озорной, В искрящем платье белоснежном Растапливала лёд любой. Звезда зеркального балета, С пяти колец ей три дано, И с пьедесталов всего света На ней лишь золото одно. О, как же в ней не раствориться? Она, как солнечным лучом, Скользит по льду и вся искрится, Над этим чудным серебром. То статуэтка из шкатулки, Как сон ожившая для нас, На щёчках – ямочки… Прогулки На олимпийский звёзд Парнас. Как праздник жизни, всё сияло: Глаза, улыбка и коньки. Так Сони Хени танцевала, Даря вращенья и прыжки.

В последнем вздохе увяданья, Ещё все в зелень лепестки, Стоят, не ведая познанья, Уже умершие ростки.

В последнем вздохе увяданья, Ещё все в зелень лепестки, Стоят, не ведая познанья, Уже умершие ростки. Они увяли без надежды, Не видеть завтрашний чтоб день, И раньше времени их вежды Закрылись, превратившись в тень. От прошлого из мук невзгоды Они попали на иглу, И жизнь их – ломка, с детства годы – Лишь пытка разума в пылу. Ровесники печали нашей, Зачем вы в пропасть ту сошли? Судьбою загнанною вашей Так горьки стали дни мои. Не понимаю, что толкнуло Реальность выбросить за борт? Неужто жизнь вас так кольнула, И не для вас стал этот спорт? И вам рулетка из подвала Пророчила; кому и где Остановиться не бывало В расцвете лет… без пульса все… Вернись, божественно творенье И жизнь другую проживи, И перестройки поколенье Святой водою оживи! Он от пристрастья не нажился И не успел понять всего, И с этим миром не ужился… Что остальным всем до него, До горькой участи страдальца, Что сам себя изничтожал, До наркомана и скитальца, Что с мукой день свой провожал? Как силы воли не достало, Чтоб слабость ту остановить? И сердце, видимо, устало В дыму подъезда кайф ловить… Оно стучало для другого, Для мира трепетной души И много совершить благого Могло бы в городской тиши… Но в нём застыло всё в мгновенье В беспамятном сплошном бреду. Он боль шального поколенья, Что жило в пламенном аду. Как от безвременья страдали С страной, развалиной большой, Мы деть себя куда не знали С распахнутой на мир душой! Итог один – лишь безысходность, Не став карабкаться, на дно, Вонзал в себя всю непригодность, Что в горе вылилась одно. Он злой иллюзии заложник, С обманом смертным жизнь венчал, И путь мечтательный художник Свой в мире даже не начал… И окружающих до срока Он от тревог освободил, В предел бесплодного порока Без смысла в жизни заходил… И, доведя до истощенья И тело, разум, светлый ум, У Бога просит он прощенья За нерадивость мутных дум. Кому какое утешенье Уход из жизни принесёт, Но для него во всём мученье, Что было в прошлом, заберёт. Глаза большие из печали На мир смотрели для чего, Перестрадав всё, замолчали, Чтоб все забыли про него? Но изъязвлённое мученье Тревожит разум и сердца. Одно возможное леченье: Не трогать и не знать конца. И по тернистой путь-дороге Идёшь ты трудно, тяжело… Пусть будут лучше в кровь все ноги, Но в мыслях на душе светло! Скрипеть, карабкаться, держаться По скалам жизненной борьбы, Со слабостью своей сражаться И жить для праведной борьбы!

С неба россыпь бриллиантов Полетела вниз к реке, Богом даренных талантов Для печали на земле. За несыгранною встречей В стороне от всех стоит Холод ледяной беспечен, В зеркале их взгляд хранит. И от боли расставанья Нервы рвутся от тоски, Что не будет ни свиданья, Ни пожатия руки. В мраке бархатного свода, Означая краткий путь, Свет холодный от природы Исчезает, не вернуть… Чиркнув в тишине мгновенно, Ночью падает звезда, В сердце бьётся сокровенно Память вечная одна…

О, Господи, прости, Всесильный, Что мысли все не о тебе, И крест тяжёлый, непосильный, Быть может, приняла себе! Прости, прости мою безбожность, Я песню пламенну пою, Прости, прости мою ничтожность, Об искуплении молю! И жизни миг мой быстротечность, Как мысль, к тебе я вознесусь, Пускай мой путь – была беспечность, Тобой я в мире отзовусь. Когда мой крест, тяжёлый камень, С души скатится далеко, В ней возгорится жаркий пламень, Сгорит, остынет… всё легко… Но я молюсь о том лишь, Боже! Чтоб знать, что есть на свете ты! Я знаю, есть, но гложет всё же Сомненье горестной мечты… Что мы рождаемся напрасно, Живём, умрём, как первоцвет, Как мотылёк летит бесстрастно На жаркий от костра рассвет. Утешь же душу, неустанно Что сомневается в тебе И верит так же несказанно В существование твое!

Прошу, о Боже, удержи Рассудок мой от помутненья, Чтоб злые страсти-миражи Не победили вдохновенья, Чтоб сила светлая в душе Хранила бережно в покое Всё одержимое во мне И направляла на благое. Мой гнев молитвою смири, Чтоб не разлился яд в сознаньи, Звездою на небе гори, Божественное мира знанье! Чтоб ненависти пелена Мой ясный взор не ослепила, Чтоб человечности полна В себе я Бога сохранила! О, не оставь, прошу, меня И душу охлади в волненьи, Когда пылаю от огня И прорастает грех сомненья, Чтоб вера и любовь была Средь суетного мира плена, Надежда с мудростью жила, Не ведая земного тлена.

Сегодня ночью смерть пришла, Пока спокойно люди спали, И жертву церкви принесла… Здесь стены храма бы упали! Какое варварство и злость! Там в безоружного стреляли, И в Божьем доме преданность Четыре выстрела склоняли… За жизнь священника Бог мстит… Но пастве кто теперь ответит? Учитель их сейчас молчит, Улыбкой чистой с фото светит… Ко всем с открытою душой, Как перед Богом и иконой, Как Человек он был большой, По всем делам подобный оной. Философ откровенен, смел, Возглавит воинство Христово… Безверью объяснить умел Божественное книги слово! И кто бы ни нажал курок, Он был уже не человеком, Им овладел ужасный рок – Живёт под дьявольской опекой. Создал он смуту, беспредел, Что разжигает лишь насилье… И от таких кровавых дел На душах у людей бессилье… Но где священник был убит, Там со свечою сотни встанут, И где был колокол разбит, Там храмы каменные станут. Среди беспомощных всех жертв, Где сердце верою крепилось, В нём дух святой, не станет мертв… Дел сколько не осуществилось?! И чья б рука то ни была, Что поднялась бездумно в храме, Для всех народов умерла, То православный иль в исламе… У Бога заповедь одна, И сам един среди конфессий, А это чёрная рука – Одна из дьявольских профессий. В убийце веры в Бога нет, В нём трусость, подлость и безбожность, И месяц не дарил свой свет, Когда творилась невозможность. Зачем безумец тот нажал Курок? Чтоб вечность всю скрываться? И так стервятником бежал, Чтобы убийцей называться… Так пусть все гонят от двора Предателя, убийцу света, Во дни его и вечера Покоя нету до рассвета. Кто жизнь способен отобрать И над невинным надругаться, Как тать в священника стрелять, Проклятья будут им слагаться! А тот, кто ангелом взлетел, Дела громадные оставив, Так сделать многое хотел, Карт-бланш убийце предоставив, Как мученик он за Христа, Уж к лику праведных представлен… Вся жизнь его была чиста. Взята – кто Богом был оставлен…

Я здесь стою на пепелище Чужой разрушенной мечты, Где было страшное кострище И торжество жестокой тьмы. И сердце колет так от боли, Что не могу дышать порой, И не хватает силы воли, Чтоб не заплакать над тобой. Страшнее горя нет на свете, Весь ужас жизни пережит, Всё, что написано в Завете, Как камень на душе лежит. То тяжко на сердце мученье, Не дай, о Боже, никому… Крест неподъёмный для несенья С одним вопросом: почему? В свои ворота шайба вбита, Портреты в ряд стоят на льду, Команда лучшая разбита, Никто не верит. Все в бреду… В который раз Россия стонет И слышит поминальный звон, В солёном море снова тонет И в новостях опять трезвон? Не слушать нам всем долго скерцо, Звучит адажио мотив… Хоккея взорванное сердце, Загубленный «Локомотив»! И над рекою русской Волгой От бурлаков нам слышен стон, Не прерывается плач долгий, Уж бесконечно длится он. Нам хватит этой панихиды И юность хватит отпевать! Что за злонравные ехиды Привыкли жизнями бросать?

Прошу ученых, не ищите Духовной истины творца, Ведь Божий промысел в защите Слов ваших не нуждается. С наукой в мире вы идите Рукою опытной своей И крест учёности несите, Достойны быть старайтесь ей. Она огреха не прощает, Податель жизни, наш Творец, Грехи оставить обещает, Всему начало и конец. Он знает истины все грани, А нас оставил лишь гадать, Но не вином, друзья, в стакане Её нам надо познавать… Путём ошибок в поколенье На всяк вопрос найдём ответ. Добьётся цели устремленье. Единственный лишь есть совет… Сказал великий: «Будьте, дети! И вы прочтёте мой Завет, Открывши символы все эти, Но есть единственный запрет, Меня во тьме не оскорбляйте. Сомненьем пошлым так легко Разгневать милость. Оставляйте Его вы где-то далеко…». Когда к святыням прикасаться Идёшь с желанием познать, Не надо в страхе сомневаться – Их чудеса не угадать. Лишь надо вовремя увидеть И бестелесное признать, И силу духа мощь предвидеть, Что и даёт талант нам знать.

Ангельское пенье, Колокольный звон, Лунное свеченье, У икон поклон. Тишины дыханье, Там любовь царит, И в глазах познанье Таинством горит. Ледяная сказка, Свет на хрустале, И метель, как ласка, Вьётся по земле. Праздничные ёлки, Свой надев наряд, Светятся. Иголки В искорках горят. С неба звёзд свеченье Миру принесло Счастье, единенье… Рождество пришло! С ночи до рассвета Празднуют его, Чудо в мире это, Жизни торжество!

Сомненья ядом прорастают И духа травит светлый ум. Со лживым знаньем не читают Святую книгу мудрых дум. И таинство, вкушая с кровью, И тело чистое Христа, Со страхом смерти, не с любовью, Не поцелуют крест уста. Обманом сердце источила Раздвоенность пустых страстей, Так тяжко жизнь того крутила, Кто повернул с прямых путей. Но что есть истинное знанье, Единственный где в жизни путь: Что есть сейчас или желанье, Мечта иль сердце греет грудь? Где точка их соединений? Как страннику найти приют Без разрывающих сомнений, Где б боль души не жгла ничуть? Не там ли где под небом море, И ты стоишь на берегу, Не разрываются в раздоре Ни дух, ни разум на бегу? И камень вечного познанья Не давит сердце, не томит, Легка печаль воспоминанья О смысле жизни говорит…

В холодном воздухе звенит Одно лишь слово: «Возвратись!», Лампада памяти горит, Прошу, со мною не простись… Напрасны крики и мольбы, Сквозь время в небо ты летишь. И в мире нет страшней судьбы – Смотреть и слышать, что молчишь… Застыли скорбные слова Навек. На миг хоть появись. Жестока жизнь и неправа, Я умоляю, возвратись! В забытом времени блуждать, Лишь вспоминая счастья дни… И невозможно ожидать, Что сядем посидеть одни… Ты призрак сказочной мечты! С тобою в прятки – страх играть, Вся соткана из суеты, Явилась наш покой забрать… Улыбка лёгкости полна, Взгляд озорной, из взрослых слов, Была ты так сотворена, Как клад божественных даров. Я не увижу никогда, Ни юных, взрослых, зрелых лет И ни того, кем стать могла… Лишь детства порванный билет… И в неизвестность уходя, Кричу в испуге: «Обернись! Дорога та не для тебя, От сна холодного проснись!» До срока ранняя звезда С небес восторженно горит… Земная скорбь через года Кого-то счастьем озарит…

Когда уходит человек Из мира тленного в предвечность, Дожив земной усталый век, Он заберёт с собой беспечность И лёгкость, верную душе, Что долгу в жизни уступала, Оставив вечное клише: «Он лучшим был, его забрала…» Всему на свете служит срок, И раньше времени не будет Уход из жизни, злобный рок, Что на земле всегда пребудет… И до всего своей рукой Коснётся вовремя нетленной, Прольётся чьей-нибудь слезой По мановенью души бренной. Забыв навек о суете, Покой мучительный дарует, Почив в желанной простоте, Что сердце каждого чарует… На миг один увидеть свет, Что за собой ведёт и манит, Узнать: есть нечто или нет, Кто забирает и дурманит? Давно учёные умы Ответ на это не находят… И, отмахнувшися, слепы К нему в безверии приходят… Хотя б на миг увидеть лик, Мечтой становится тревожной, Того, кто молча так проник В тот край небесно-бездорожный. Того, кто видел этот свет, Обратно лишь родные просят… На их мольбы ответа нет И облик тот лишь сны приносят… Куда, когда и почему Уходим мы. Нам неизвестно. Боимся смерти потому, Неведенье что повсеместно. Так каждого собой страшит И интригует неизбежность. К необъяснимости спешит Лишь юности слепая нежность. А дальше зрелось хочет жить, Осознавая свою тленность, Лишь вечности, живя, служить, Имея полную смиренность… И старость, ветхая пора, Так тяготит, а жизни просит, Хоть смерть торопит со двора И к неизвестности уносит…

Как интересны дневники, Написанные от руки В порыве страстного волненья, Как увлекательны сомненья. В обыденности, в горе, в муках Столетья оживают в звуках… Как интересны дневники Из неразборчивой строки. Он нам о прошлом говорит, Как ярко он в огне горит, Но не сжигай свои стремленья, Что было, то твоё забвенье. А для других всё вновь начнётся, И твой дневник опять вернётся. Как прожит день, как жизнь прошла, И в никуда она ушла, А пожелтевшая страница… Как отголосок, сон приснится, Пускай тебе напомнит миг, Когда увидел милый лик, Кого простил, кого любил, Кому небрежно изменил. Они святы, воспоминанья, Горьки ль, легки ль с страниц страданья. И пусть молчат они годами, Проходят люди вслед за нами – Возьмут дневник твой почитать, Чтобы о прошлом помолчать.

О, дайте мне крылья, и я улечу, На небе звезду я зажгу, как свечу, И там растворюсь в холодных лучах, Для каждого путь освещая в ночах. Отрежьте мне крылья, сойду я в Ад, Хоть дьявол немножечко будет мне рад, Ведь тёмная сила не так уж и зла, Коль если над ней доброта светла. Ходить по земле труднее всего. Здесь место, где Пекло и Божество, Дорога для странника… Долгий свой путь Пройти должен каждый и не свернуть…

Среди зимы небес веленье Нам чудо жизни отмечать И в сокровенном умиленье Христово Рождество встречать. Волшебна ночь, и небо чисто, Ах, это сказка – Рождество, Звезда откроет всем лучисто Рожденья тайну торжество. Уж скоро счастье на пороге Коснётся каждого из нас, И капли воска на дороге Проложат путь в тот тихий час, Где таинство от колыбели Хранит загадочный завет, Где ангелы смиренно пели, Божественный даруя свет. На муках вечного несчастья Печаль и скорбь стоят в глазах, И капли кровного причастья Застыли солью на губах. Что ждёт его, какие грозы От вздоха жизни одного, Сорвался лепесток от розы, Лишь ветер дунул на него. Что бархат нежности коснётся, И на какой он трон взойдёт, Чем в мире этом обернётся И где, увянув, упадёт. Хвала летит, мир торжествует, Как день, ночь стала от лучей, То в звёздах небосвод ликует, Вобрав сияние свечей. Сегодня смолкнет пусть тревога, Молитву Рождеству пропой, Пускай малыш поспит немного Перед тернистою тропой.

Алло, любимая, здравствуй… Алло, родная моя… Звоню, чтобы слышать ясный Твой голос средь белого дня…

Алло, любимая, здравствуй… Алло, родная моя… Звоню, чтобы слышать ясный Твой голос средь белого дня… Пусть льются дожди проливные И в небе бушует гроза! Я счастлив, когда озорные Смеются теплом глаза! Как не хватает порою Добрых и ласковых слов… Я правду тебе открою, Мечта моих дивных снов! Звоню, рассказать хочу я, Как сильно тебя люблю! Как голубь, на крыше воркуя, Голубка, тебе я пою! Ах, милая, родная, Тобой живу всегда, Моя ты неземная, Вселенская звезда!

Золотая красавица, шум листопада, Оголённые струны ветвей, Я танцую с тобою, мой друг, до упада, И в душе мне поёт соловей. – Как всё было прекрасно, – скажу я, – любимый, Но забыла, что было вчера… Как закатом природы любовно хранимый, Ты сказал: «Расставаться пора…». Что тебе этих кружев, цветная в дар осень, Настоящий последний цветок, Золотое качанье, от ветра бал сосен, Из осенней листвы наш мосток, На котором с тобою мы вместе мечтали И воздушные замки плели, Наши реки-ручьи друг за другом бежали, Корабли из газеты плыли… Так прощай же ты, осень, заката подруга, Я навечно запомню тебя, Лишь мечтами теперь мне до милого друга Долетать предстоит иногда. Прикоснувшись, прижмусь незаметно от боли, Потеряла любовь навсегда! Мне не надобно встречи… Нет счастия боле, Чем мечтать о любимом всегда.

На каком этаже И в какой квартире Столько лет живёшь уже? Нет милее в мире. Гордо голову несёшь, Смотришь в сторону другую И ко мне не подойдёшь… Я во сне тебя целую… И мечтаю каждый день Познакомиться с тобою. Но серьёзно, словно тень, Поздоровавшись со мною, От подъезда – поворот, Ты идёшь своей дорогой… Ох, какой тяжёлый год – Видеться с улыбкой строгой! Просто так сказать: «Привет!» Не могу, не в силах… Когда вижу синий цвет Глаз сурово-милых…

Летнего прекрасней нет Времени, чем ночь… Ясный нежный лунный свет, Боль уходит прочь… Песня соловьиная, Трель – душа твоя, Грусть моя старинная Та мелодия… С гибких звук ветвей летит Сочной красотой, И листва ветлы шумит, Вторя песне той. Звёзды, месяц внемлют ей, Тихий свет лия, Лучшей музыке твоей, Песня соловья! Звонка и заливиста Серой птахи речь… Тех река извилиста Не забудет встреч, Где под сенью у ветлы С чистой трелью той Летом все покорены Ночи красотой. И гуляют парами Вновь влюблённые, Звёзд лучами старыми Озарённые…

Дай силы, Господи, забыть Того, с кем мне уже не быть, Кого не в силах разлюбить… Как эту страсть в себе убить? На горе данная любовь Мне истерзала сердце вновь. Я обезумела настоль, Что уж не чувствую и боль. За роковую ту печаль Мне жизнь отдать свою не жаль, И за улыбки светлый миг, Пронзивший сердце напрямик. Что значит вечная любовь: Что отравляет в сердце кровь, Иль единенье мыслей, душ, Не могут друг без друга уж? Не знаю, счастье где найти?.. Твои неведомы пути! Средь мира полного невзгод Старею лишь из года в год… Напрасно райские мечты Земную радость красоты Хотят бесстрастьем погубить И научить без мук любить. Мне никогда то не понять, Себе как можно изменять, В любви признаться нежно тем, Кого не мог любить совсем? Как бешено не ревновать, Кого привык ты целовать? Как боль унять от всех потерь, Кого нельзя вернуть теперь? Необъяснима пытка та, Что точит сердце без конца. Того не сможешь позабыть, С кем никогда тебе не быть… Стоит он тенью за спиной В душе измученной, больной. Тоска шальная, грусть одна В глазах страдающих видна. Как тяжкий камень на груди С тобой всегда, где ни пойди, Томит отрезок жизни весь, Сними, попробуй, перевесь… Твоя печаль всегда с тобой. Господь смеётся над судьбой, Так делая лишь тем больней, Кто больше всех ему милей…

Судьбы своей не угадаю, А ты, цыганка, знаешь всё. Так сбудется ль, о чём мечтаю? Мне счастье подари моё! Как в сердце страсти бушевали, И как во мне кипела кровь, Когда гитары напевали О том, что встретилась любовь! Ты в линии моей ладони, Ах, огнеокая! Взгляни! Увидишь, как твои бездонны Мне очи сердце разожгли… И пламя пылкое желаний В душе моей к тебе горит… Один твой взгляд и без гаданий Мне море счастья подарит! Своей судьбы, увы, не знаю, В твоей вся власти жизнь моя. Дай ты мне руку – погадаю… Скажу, люблю тебя как я!

Весна звенящею капелью Мне напевала о любви, И словно сладостное зелье, Разлилось нежностью в крови. Томление живой истомы, Глаза горят как огоньки. О, прелесть, майские вы громы И счастье – тёплые деньки… Меня мир поит и дурманит, Сады цветущие стоят, Я знаю: сердце не обманет И дни, что так его живят… В груди свободное дыханье Восторгами озарено, Вернувшихся птиц щебетанье, И всё друг в друга влюблено… То мира глас, самой природы Поёт в звенящей тишине. Растаял снег, свободны воды Бегут, как на одной волне. Кругом всё так неудержимо Цветёт и дышит, и живёт, И точно так же одержимо В душе меня к любви зовёт!

Напрасных писем не пишите, В мучениях томясь душой, И молча в сердце дорожите Любовью самою большой. Что есть лишь тайное признанье, Единство мысли и души, Как мира вечное познанье Его таинственной тиши. Так я сегодня не мечтаю, Боюсь помыслить о другом И не надеюсь, не гадаю, Что будет в будущем потом. Пусть это всё пройдёт когда-то, Но жизни миг не тороплю, Как облаков воздушных вата По небу тянется. Люблю Мгновенье каждое беспечно, Наивны, искренни глаза – Всё в мире это быстротечно И повторить уже нельзя. То мимолётное рожденье, Как между нами ясно всё, Забытой юности виденье, Ты вдохновение моё. Да, я любила неизменно Душой тебя лишь одного, Но в равнодушии надменно Не встретить счастья своего. Не обрести нам твёрдой веры, В желаньях нежности томясь, И, может быть, любя без меры, Но сомневаясь и боясь. И в ревности себя сжигая, Всё проверяя каждый шаг, Тот трепет не оберегая, Покой душе дарящий так. К чему же страстные признанья, Зачем бессмысленный порок, Миг ядовитого познанья, Что укорачивает срок Беспечной жизни уж на склоне? Отрава – гнусная тоска, Перед уныньем на поклоне Моя сегодня голова. Назло не жажду я измены И страстных клятв не говорю, Меня пугают перемены… Я жизнь за всё благодарю! И то, что было позабыто Тобой давно, я сохраню. На сердце рана не закрыта, Но прошлое я не гоню…

Большими хлопьями прохладу Несёт сегодняшний февраль, Я собираю как в награду Любви расколотый Грааль. Все позабытые желанья, Прошедших дней моя тоска, Как колются воспоминанья, Изматывая нам сердца. Забыть хотела все законы И лишь любить, любить, любить! Глаза небесные бездонны, Хотела жизнь я вам продлить… Нет, врать сегодня нету силы, Что я могу быть без тебя. И без сомненья бы спросила: Любимый, помнишь ли меня? Твоё далёкое молчанье О, сердце истины гласит, Но тихих слов моих звучанье В тебе пусть память воскресит. Люблю за каждую улыбку, Люблю за взгляды и за смех, Люблю за каждую ошибку, Люблю за то, что ты мой грех. И, обернувшись к первой встрече, Я не жалею ни о чём. Пусть снег мне охлаждает плечи, Живу тем только февралём. И так хочу в тот год вернуться И снова в парке быть с тобой, От жизни, как от сна, очнуться, Где нет тебя сейчас со мной.

Кем искалечена любовь? Мной и тобой, людской молвой. Разбитую не склеить вновь, Она была сосуд живой Двух объяснившихся сердец, Как славы лавровый венец. Она растоптана ногой, Цветок желанный, дорогой. И ты не в силах изменить, Её вернуть и сохранить, Оберегая от потерь, До боли ведомых теперь. Звездой сгоревшей сорвалась, Она на искры разбрелась, И тихо где-то догорит, Притягивая как магнит. Ушла? Куда? Не знаю я… Но нам местами маяки Горят, к себе людей зовя. Так долгожданные огни Спасают в море корабли, Мерцая звёздам от земли. Не понят нами разговор. Что то – победа иль укор? А может, звёзды холодны, К теплу их зависти полны, Желают так же пролететь, Чтоб сердце чьё-то отогреть? Иль, может, в свете голубом Зовут её обратно в дом? Напрасно с неба сорвалась, О всё земное обожглась… Она же им мигнёт в ответ. Собою дарит людям свет. И как ни мчались бы года, Ей не погаснуть никогда! К чему бы мир ни устремлён, Всегда во что-то он влюблён. Отдельный каждый человек, Живя свой долгий, краткий век, Но без неё прожить не смог, Хотя бы раз, но всё ж обжёг Своё он сердце об огни, Что незаметны так вдали, Но тронешь только – полыхнёт, И взгляд уже не оторвёт, Кто видит, как она горит, Свой свет божественный дарит. И жар дыхания любви Спасает душу от тоски, Хоть безответна ли она, Иль понимания полна. Какая б ни была, всегда И обожжёт, и излечит. Ведь в жизни сердце все года Одною ею лишь стучит.

Я не тревожусь ни о чём, Печаль с души ушла куда-то, И будто было это сном, И не придёт она обратно. Я жду, надеюсь, может, вновь, То чувство в сердце пробудится? Напрасно, нет… прошла любовь И больше ей не возвратиться. Печали свет горит в душе, Обида с сердца не уходит, И твой укол – обман, туше, Меня с ума от боли сводит.

О, для чего, скажите мне, Я здесь живу на белом свете? Быть может, с кем-то наравне Иду по миру на рассвете… И каждый день с утра смотрю На солнце, небо голубое, Листки бумажные пестрю, Их превращая в черновое… Виденья скромных дум моих… Напрасно жду ответа свыше, Молюсь о сердцу дорогих. Что может быть того превыше? Я попрошу у Бога сна И утешенья, и покоя, И чтоб в душе цвела весна, Уныньем нас не беспокоя. И к звёздам путь свой устремлю, Чтоб видеть сверху всё земное, Водой святою окроплю Всё, на земле что есть живое…

Я не позволю никому Сломать мне душу, сердце, ум И устремляюсь лишь к тому, Кто не коснётся моих дум И образов святых и ясных, Что уж давно живут во мне, Мечтаний лёгких и прекрасных, Что оживляют ночь во сне… Я говорю тихонько с ним, В молитвах мыслью преклоняясь Перед создателем моим, Во всех грехах своих покаясь. Он не ответит ничего, Но в душу взором проникая, Увидит всё и, своего Терпенья каплю оставляя, На трудный путь благословит, За все грехи детей прощая, Заблудших, глупых возвратит Он к истине не проклиная. Даст силы новые дожить, Чтоб в жизни было что исправить, И песни светлые сложить, Что будут в мире новом править…

Путь звёздный быстротечен, К тебе взываю вновь, Обманом искалечен… Где ты, моя любовь? Грусть нашу некому понять, Сошлись два одиночества, Чтоб боли сердца разделять И называть два отчества… Веселье наше от души С надрывом рвущейся любви. Друг другу скажем: «Не спеши, Меня по имени зови…» Прости мои ошибки, Молю лишь об одном, Чтоб до твоей улыбки Хоть прикоснуться сном… И прошлое забудем мы, И на коленях как стояли, Как были в юности слепы, Кого о счастье умоляли? И муки наши отболят, Грехи прощенье заслужили, Сердца, как прежде, застучат И заживём, как мы не жили.

Ты не узнаешь и не поймёшь, В глаза мои уже не взглянешь И незаметно ускользнёшь, И руку больше не протянешь. Всему конец. Вот мы враги. Судьбою разные дороги. Друг другу уж не дороги. Слова небрежные жестоки. Ты исчезаешь с сердца вновь, Там появляешься внезапно. За мной летит моя любовь, Но нам пути к ней нет обратно. Всё, всё уходит. Ты ушёл. А я ждала и безнадёжно Молила Бога, чтоб пришёл, В слезах томительно, тревожно. Наступит день, придёт тот час, Когда ко мне протянешь руки, И я молюсь о том сейчас В мучительной тоске разлуки…

Я время, помню, прекрасное было, О расставаньи совсем позабыла. Мне так хотелось века быть с тобой, Единственный мой. С одною судьбой Так каждый час сильней влюбляться И ни на миг не расставаться. Но унизительно терпеть Твои обиды. Месть воспеть Ты вынудил, и я восстала, И ненавидеть тебя стала, Но страсть мне сердце только Жгла и к безысходности вела. И вот теперь я одиночка, И льётся грусти моей строчка, Воспоминанья прежних лет, Когда ты мною был воспет. И тот счастливый день свиданья, И девичьи мечты, гаданья. Я помню, было всё со мной, Но стало каменной стеной, И что сегодня между нами? Друг друга колем мы словами, Чтоб лучшее всё позабыть И вместе никогда не быть.

Мороз по коже пробирает, Я задыхаюсь без тебя. Куда Всевышний забирает Любовь всей жизни от меня? Зачем? Я без тебя не знаю, Как дальше жить и делать что… И заживо в слезах сгораю, Здесь оставаясь… Ну, за что Мне мука жжения земного? Всё изнутри на взрыв болит, Здесь чувства самого большого Конец всему, мой крест стоит! Не понимаю, как случилось, Что ты ушёл. Прошу, вернись! В одном тебе жизнь заключилась, Я умоляю, возвратись… Ты холоден и без движенья, В истерике я бьюсь, молчу, Глотаю слёзы пораженья… «Очнись, любовь моя!» – кричу. Земля безвременно укроет Тебя, мне душу не спасёт. Кто стук мой сердца перекроет, Сквозь небо крик мой унесёт? Ты там, за гранию небесной, Средь вечных снов с моей душой Идешь дорогою безвестной… Я доживаю путь большой… Ну почему жестоко время, Возврату жизнь не подлежит? Я не хочу нести то бремя, Здесь смысл дней моих лежит… И незачем уже стремиться, Я никогда не поднимусь, Спине моей не распрямиться, К тебе в последний раз прижмусь. Там звёзды наши все погасли, Что так светили нам с тобой… Я остаюсь, мечты угасли, С разбитой доживать судьбой… Так в пропасть брошенная роза Легла у моря на песок… Кровоточащая жизнь-проза, Утрачен молодости сок… Но как в таком безумном горе Глаза без страха мне открыть? Я пеной стала бы на море, Чтоб соль души всю там укрыть.

Победа над сердцем до слёз пробирает! И так ежечасно себе говорю: Любовь с расставанием не умирает, Ты – центр вселенной, тебя я люблю! Восторги в душе, а печали уходят, И страсти смиряются взглядом одним. Все места себе вокруг не находят. Живу я улыбкою, взглядом твоим! Я мать и отец – всё в одном облаченьи, Дарована Богом и духом святым! Богиня-Победа моя в нареченьи, За каждый наш миг, я молюсь пресвятым, Что прожит в согласии и единеньи, За споры, удачи, за ночи и дни, Я трепетно льну к тебе в полном волненьи, Ты смысл всей жизни и чудо любви!

Зачем без устали сражаться, Всё, что уходит, отпусти, С надеждой глядя, унижаться… Обиды горькие прости. Напрасны долги ожиданья, Что интригуют и манят, За мимолётные свиданья Тебя жестоко обвинят… Ошибки спорные победы Всех увлекают и зовут, Но если не несут нам беды, От счастья время украдут. Так стоит ли забавы ради Смотреть, как гибнет в поле враг, А, может, прошлого тетради Откроют больший в жизни мрак? Коль острых ищешь ощущений, Ты к прошлой жизни обернись, В порыве страстных возбуждений Лишь вовремя остановись. Что движет сердцем и душою, Когда желанное ты зришь? Так раз пленённый ты мечтою Себя всего ей вмиг даришь… Но лишний ты, и боль обиды Уж гложет сердце, не щадит, И к справедливости Фемиды Твой разум бредит и следит. Напрасно дланью сей царицы Мечте своей помочь летишь, Поможет лишь она проститься, И ты врагам своим простишь. И не ищи свиданий больше, Найди единство в суете, Что заставляет грезить дольше О той единственной мечте. Мечты подчас невыносимы, Зыбучий, манящий песок, Но жизни дни неповторимы, В ней разум, смысл, наш итог. И времени остановиться Не будет случая, идут Всегда часы, им не разбиться, Они нас к вечности ведут. Там встречи только неизбежны, Что невозможны на земле, С душою той, что так небрежно Тебя забыла в суете.

Не троньте славу, вы, поэта, Терновый носит он венец, Лишь душу ранит вам всё это, Исколет сердце всё вконец.

Не троньте славу, вы, поэта, Терновый носит он венец, Лишь душу ранит вам всё это, Исколет сердце всё вконец. Бескрайность духа и свободы, В наследство то не передать, И дар великий от природы Нельзя купить или продать. Как аксакалы все седые, С кристальной чистотой души, Поэты русские святые, О них как пасквиль ни пиши! В них искренность, души невинность И боль от взгляда не того, Восторженность и чуть картинность. Жизнь в Музе только вся его. Зачем так резать по живому, Не пощадив его седин, Толкая к зеркалу кривому, Где будет он стоять один? Не бейте в сердце, вы, поэта! Врачам тех ран не излечить! Он лживого не дал обета! За что ж теперь его казнить? Страстей свободное теченье Его захватывает вмиг, Как солнца луч, средь туч свеченье Исчезнуть может словно блик. Любовь же в нём одна безмерна, Вы в ней найдёте три лица, Душой владеет так, примерно, От встречи первой до конца.

Не унывай душою никогда, Чтоб молодостью сердце лишь дышало, За все переболевшие года Не стань тем, что тебя так разрушало. И сохрани цветущее начало, И гнев смири, не сквернословь тому, Кто в сердце пагубно вонзает жало, В ответ ты только промолчи ему. Быть может, кто-то горько ошибался, Не понимая, что он сам творит, Напрасно в гневе слов поток сорвался, Иначе завтра он заговорит. С терпением, любовью и упорством Твори, к чему душа твоя лежит, И с искренней улыбкой, не притворством, Ты лесть прими, она сама бежит. И если ненависть и заблужденье Терзают разум, раздражает всё, Ты жди, от ослепленья пробужденье Наступит, обретёшь своё. Когда не в силах ты с земли подняться, Судьба, скрутив твои колени, гнёт, Ты научись тогда сопротивляться И стой. Ничто твой дух уж не возьмёт. Превозмоги ты с силой эти боли, Сломать что разом ринулись тебя, Найди в себе как можно больше воли Простить всех ненавидящих любя. И их безумие пускай минует, Восторгов полн, смотри на небосвод, Пока один за праведность воюет, Спасается вокруг него народ.

Поэт с толпою говорил И в одиночестве остался. Он мыслью к небу воспарил, Так в правде веры укреплялся. Твердили все ему: «Молись И исповедуйся, и кайся, Как надо только лишь крестись, С идеей нашей обвыкайся». А он листы рукою брал, Перо держа, мечтой постился И в рифме с Музою играл, И на неё одну молился. И всем сказал, что Бог он сам. И, объявив себя пророком, Лишь только верный словесам И поэтическим урокам Так проповедовать им стал, Всем мир, покой провозглашая. Он пониманья не искал, Свой долг пред ними совершая. И достучаться не хотел Давно уж к душам опустевшим, Он одержимо так летел Лишь к безнадёжно заболевшим. И был с толпою нелюдим, Она в ответ его бранила, Своей стихией лишь храним, Что сердце рифмою пьянила, Ушёл в неведомый предел, Искал свою он в жизни долю. И стал его тогда удел – Петь чистоту природы, волю. Обрёл в полях и реках всё, Чего душе так не хватало, В ветрах – дыхание своё, Свобода-мысль о чём мечтала. В своём Раю он жил один, И только с Музою встречался, Не дожидаяся седин, Он с одиночеством венчался. В звенящей тишине бродил, Но мудрость, молодость бурлила, Он слово чудное твердил, Что сердце песней окрылила. Он был бунтарь в тяжёлый век, И страсть до истины познанья Ему внушила, Человек – Венец природного сознанья. И в каждом видеть он хотел Крупицу соли – мудрость, Бога И в ожидании смотрел, Ища преемника в них строго. Но осуждения полна Толпа в ответ его казнила, И лишь поэзия одна Сквозь время строки сохранила. Нет счастья больше для него, Чем мирное уединенье, Покой – и больше ничего За всё бунтарское волненье. Но разве райский мир ему Доставит долго наслаждений… И рвётся он с тоской в толпу, Готова что для осуждений. Особый трепет и восторг – От алтаря его творений Там кто-то варварски отторг Одно из лучших сокровений. И в одиночестве живёт, Как грех, забросанный камнями. По небу мыслию плывёт, За землю держится корнями. Ведь в нём горит одно – любовь, Хоть правде он не изменяет, Но страсть лишь разжигает кровь, Холодный разум опьяняет. И он идёт, открыт душой, На гибель, что ему готовят. Так он предчувствует порой, Как скоро мысль его уловят. Он всё способен охватить, Понять, поверить, заблуждаться И за предательство не мстить, Им до безумства наслаждаться. Одно страданье: все века, Несёт она, губя бесправно Царей, рабов – наверняка, Людей, пророков – своенравно. Кому дано её постичь, Тот счастлив в мире непомерно, Для остальных то – божий бич, Карающий за грех безмерно. Его ж любовь, она проста, Весь мир в себе благословляет, Как ни напрасна жизнь, пуста, Её он словом оживляет… Нет в мире для него границ, Он всех оракулов счастливей, В нём океан живущих лиц, Добрее нет и нет злобивей. Хоть в нём живёт всегда печаль, Он любит мир весь беззаветно, Зовущую дорогу вдаль И всё, другим что незаметно. Хранит он на душе покой И увлечённо наблюдает, И с чуть приподнятой рукой, Он милость божью ожидает. Лишь вдохновенье ум живит, Когда к нему восторг нисходит, Та только сердце исцелит, Что речь божественну заводит. Как перст меж двух стихий живёт, Как остров в шумном океане. Одна волна гонимо бьёт, Другой обласкан, но в обмане. Поймёт ли кто его? Всегда Лишь говорят, что он безумен… Но дух его – скала тверда, Свободной мыслию разумен… Бранит одна его толпа, Другая – к звёздам поднимает, Одна безжалостно слепа, А та восторг не понимает. Он одинок, в нём нет разрух, И разделений не приемлет, Ведь сам – явленье толп тех двух, Всем с состраданьем мукам внемлет. С своею верою грустит, Надеждою одной любуясь, Он камень каждому простит, Забывшись, с рифмою балуясь. Он твёрд, уверен, одинок, Творит и зрит, и ровно дышит. Сердец людских он весь поток, Как чувствует, сознаньем слышит. В нём отражается земля И всё живое в ней волненье, И реки вольные, поля, Послушно ветру устремленье. Он сам подобен тучам тем, Что мрачно хмурятся в раздумье, Душой своей един со всем И счастлив этим до безумья. Природы каждый миг живой Он воспевает до рассвета, На полосе, как боевой, От Бога ждёт в стихах ответа. Всё ищет нового себя, Открыть черты людей иные, В восторге каждого любя, Сердца живит совсем больные. Он поит словом как водой От жажды, кто без сил страдает, И наполняет чистотой, И муки сердца облегчает…

Он и младенец, и старик, В нём всё сливается в едино, Он проживает каждый миг, Не зная, что есть середина. На бранном поле он один И бьётся насмерть, как играет, И с вдохновением един Листы чернилами марает. Здесь по наитию во мраке Идёт он с факелом живым И спорит праведно до драки На взлёте мысли так с любым. Его живительное слово Не лечит ран телесных мук, И скажут: что же в нём такого? Он нам никто – ни враг, ни друг… Бальзамом на душу ложится Тот словотворный эликсир, Вновь сердцу биться, телу житься, Захочется смотреть на мир. Ему так дорога улыбка, Сиянье нежное лица Иль миг случайный, где ошибка Вдруг омрачила чьи сердца. Находит лёгкое томленье На опечаленную грудь, И глаз задумчиво стремленье Его ведёт на трудный путь, Где есть борьба лишь мысли с сердцем, Где спорит он с самим собой, Где за таинственною дверцей Хранится пепел черновой.