Здесь сосен запах горьковатый, Пропитан воздух тонко им, Плывут по небу белой ватой, Как караван хлыстом, гоним,

Здесь сосен запах горьковатый, Пропитан воздух тонко им, Плывут по небу белой ватой, Как караван хлыстом, гоним, Так ветер облака сдувает, Как перья все раскинув вдруг, И постепенно собирает Их, образуя в кучный круг. И воздух чистый, оживляя, Невольно тело, дух бодрит, А вся природа, усыпляя, Бездвижно в зелени стоит. Однажды в парке я гуляла, От сцены замерев одной, Себе тогда не представляла, Возможно сделать что с борзой… Идёт хозяин, на верёвке Он тащит борзого щенка, Сам зол и в бешеной издёвке Всё время плетью бьёт рука Куда попало по собаке… Пёс упирается, молчит, Не склонный с человеком к драке, Печально голову клонит… О как красива и покорна, Ты в руки варвара дана, Как украшение, бесспорно, В любой бы выставке была. Уж задней лапою хромая, Так обречённо в пустоту Взирала, через боль шагая… Собак не бейте по хребту! Итак, давно они без палки Хозяев могут понимать, И если уж пустить в ход скалки, То только, чтобы поиграть… Ведь в двадцать первом веке ходим, Бьём братьев меньших сгоряча… С чего в сознаньи не находим Совместного мы языка? Как до того поднимешь руку, Ты удержи другой её, Взгляни в глаза открыто к другу – Увидишь сердце там своё… Мне довелось когда-то видеть Прекрасный силуэт борзой… Возможно ль эту ненавидеть Собаку с непростой судьбой? Один такой на всю округу Пружинистый изгиб спины, Он, как скакун, бежит по кругу, Не опуская головы… Глаза глубоки, с поволокой, И горбоносый чуть щипец, И шелковистый каждый локон… Борзая в городе жилец? Ну что сказать? Клыки желтеют, Здесь без охоты скукота, Быстрее кости в нас стареют, Диванный пёс – лишь красота… Ах, как размяться бы по полю, Свободный шаг и рысь, галоп, Всем насладиться б этим вволю И с волком встретиться б лоб в лоб… В нас с перестройкой убывало, Всё благородство на корню. Чуть если где-то прорастало, Пустили всё под хвост коту… Развал по меркам небывалый, С семьёю жили вместе мы, Весь наш помёт родной немалый Был вывезен за рубежи… Нас разбросало всех по миру На круглом шарике Земли, Хоть неземной красы порфиру Когда-то вместе мы несли. Остался гордый я отшельник На неизвестном мне пути, Хрустит под лапой в парке ельник – Природа лёгкости, прости… Сказали мне в вечернем лае Под Альбионом наш расцвет, И, псарню прежнюю сбирая, Ротвейлер гонит свору в свет… Кто был, всех в Англию сманили, В России русских больше нет, Друг другу братья изменили, И в распрях сгинул Старый свет… Остатки роскоши добили? На что ж тогда мне ваш билет? Не верю, русских сохранили, Наш соберётся тот букет… Мне будет двадцать от рожденья, Но в выставке взгляну на них, Породы нашей возрожденье Увижу в детях я своих. Нас по крупицам в пересчёте Переписали всех давно… Со всеми бланками в расчёте… По воле божьей нам дано Немало горьких испытаний, Но предкам меньше повезло, Когда печати в них изгнаний Горели в душах, как клеймо… Ведь их, как зайцев, обдирали За признак барской крови, плоть, И ими пальцы прикрывали, Мороз не мог чтоб исколоть. Мы звери, да! За волком мчали, Но в это время нас несли, Из мифа кличкой отмечали, Мы были гордостью Земли… Но брат на брата – я виновен, Вот перемена всех времён, Мой предок стал совсем бескровен До унижения имён… Предельной линиею точной До совершенства доведён, С головкой лёгкой потолочной Султан не в корне истреблён. Куда он делся после гнева И человеческих страстей, Тот образцовый профиль слева, Нет никаких о том вестей. О нём мне прадед, было время, Говаривал немало раз, Он не бежал, дыша под стремя, Весь светлый с проседью Алмаз. Он, как и я, комфорт-заложник, Но предка помнил своего И детства прошлого треножник Просил передавать его. И после тех рассказов длинных Вдруг загорается в крови За всех убитых неповинных Обида горькая в груди. И я мечтаю дотянуться, Схватить, почувствовать, вдохнуть И с головою окунуться В мир, где не хочется заснуть, Где всё природой только дышит, Где можно сильно так бежать, Что свист от ветра ухо слышит, Где никому не удержать Мой дух свободный от порыва И скорость, лай до хрипоты, Но жизнь моя летит с обрыва… Всё это детские мечты… Охоты першинской виденье Ко мне является во сне, Не жажду в миг тот пробужденья, Всё сердце бьётся, как в огне… Я сплю, но лапами по полю Скачу средь своры впереди, Хватая жадно пастью волю, И лаю волку: «Погоди!»… Каких собак по небосводу Господь рукою разбросал, Им прозаическую оду Наш Сабанеев написал, И Соловьёв, борзятник-гений, Спустя года их сохранял, В восторге был от их строений, Им никогда не изменял. И я спою сейчас народу Про покорившую весь мир, Про совершенную породу, Что как божественный клавир, Произведение искусства, Редчайший бриллиант судьбы, Вся переполненная чувства От лебединой головы, От стройных ног, изгиба тела, Впитавшей лучшие верхи, Я той собаке вечно б пела И посвящала бы стихи… Окрас муругий, рыжий с чернью, Земля и солнце воплоти, И их подобные крученью Все завитки твоей шерсти. И век ведя свой от консула, Ты предков в Индии нашла, Как обскакав элита мула, Ты дола статью превзошла. До рождества он был Христова За тысячи предолгих лет, Посланник ига кочевого, Степной охоты он привет. Любого зверя до улова, Ты воплощение чудес, Ах, роскошь ты всего былого, Какой имела в свите вес… Селекций трудных, кропотливых Удача, счастие для всех Умов и ищущих, пытливых, Великий труд… Всё для потех… Завод по выделке из кожи, Чтоб вызвать пьяный дикий смех, Представить это трудно, Боже! С тебя сдирали чудный мех, Чтоб красовалась ты перчаткой Для форса, лайкой у псаря, И по одной цене с брусчаткой Переправлялась за моря… Ах, ты с плещеевскою статью, Псовиной длинною, густой, Обласкана высокой знатью, Была несказанной мечтой. И князь Барятинский со Зверем Предстал сейчас передо мной, Как гордый пёс прыжками мерил Сияющий снег белизной. В то время не бывало равных Ему по хватке боевой, По волку всех борзых притравных Он обгонял на полевой. Летит борзая в поле белом И рог трубит из прошлых лет, Художник зиму хрупким мелом Рисует старый наш расцвет. Под нею снег, как пух, кружится, Она в движеньи, мир стоит, И шерсть вся в завиток ложится, При виде зайца глаз горит. Уж коли след она почует В азартной гонке – кто кого, Прыжком бежит, как ветер дует, И вмиг один схватив его, Самодовольная, как львица, Добыча в пасти, вся горда, К хозяину она примчится, В ней нет усталости следа. Охоту ты сопровождаешь, Любого зверя в раз берёшь, Воображенье возбуждаешь И лебедем себя несёшь. Всегда твой взгляд печален, скромен, Возвышенно так одинок, И нрав игривый неуёмен В изяществе сих длинных ног. Диванов роскошь, укротитель Спесивых, бронзовых сердец И в благородстве их учитель, Наставник верный, ты гордец! Как обольстительно прекрасна И холодна твоя краса, Но как и бешено, и страстно Летишь за зверем в небеса… Всё совершенство линий точных, Жемчужина селекции, Достоинство дворцов порочных, Блистаешь ты и в наши дни. Стрелою воздух мчишь пронзая, Движенья лёгкие шассе, То совершенная борзая, Аристократ а la Russe. Твой дом – хоромы и палаты, Где величавость лишь живёт, В прыжках – как лошади крылаты, В бегах – как молния сверкнёт. На шаг свободный всё смолкает, В соревнованьях первый приз, Россию олицетворяет Предел изящества, каприс. Ведь сколько в жизни испытала, Судьба твоя, как у страны, И от изгнания страдала За всех прекрасных, как и ты. Тебя сравняли с серым волком И загоняли на флажки, Дорогой жизни, по иголкам, Шли к Западу твои прыжки. Вот рвётся русская борзая Ей в неизвестное окно, И слава вслед летит, пронзая Сердца чужие заодно. Что стоило на свете выжить, И осветить собою мир, И до конца себя не выжать, Из всех пород собак, кумир! И прежним обликом блистая, Ты покорила Новый свет, Своею шерстию сверкая, Как перламутровый рассвет. Прошла по миру, увлекая И за собой ведя людей, Как чаровница ты мирская, Вернулась всё ж к земле своей… Ценители прекрасных русских Борзых, затравленных судьбой, Собака эта не для узких Умом и сердцем, и душой. Спасибо всем, что не изжили Ту величавость, гордость, стать. В какой бы точке вы ни жили Позвольте руку вам пожать! Ведь в годы эти с перестройкой Мне видеть много не пришлось Собачек с першинскою стойкой, Но, слава Богу, обошлось. Прошло и время тирании, И «утекания мозгов», И всё подобно синхронии Вернулось, как порядок слов… В своей стране теперь царица, По праву первые места, Хозяйка кличек: Сказка, Жрица… От мочки носа до хвоста…

Мне веймаранер не приснился, Воочью видела его. По телу бархат в сталь лоснился, Глаза, как солнца, у него. Янтарный блеск их покоряет, И если грусть в душе твоей, Он сердце лаской озаряет, Лучистый взгляд, он всех теплей. Пёс человеку весь подобен И так задумчив, молчалив, Миролюбив, совсем не злобен, Умом он в поиске пытлив, По птице славная ищейка, Хоть в прошлом шёл на кабана. С изгибом серебриста шейка Красиво в стойке замерла. С асфальтом ночью он сливаясь Как призрак с фарами стоит. Он ходит, с воздухом сживаясь, Бесшумный шаг пружинит, бдит… И для фотографа находка: Умеет паузу держать, Легка модельная походка, С достоинством сидеть, лежать… В глазах заоблачной лазури Нечеловеческая грусть, И, словно в оксидной глазури, Всю жизнь в них небо будет пусть. За мордой бархатной доверье И понимание души, Но при чужих он тих за дверью, Его смотри не тормоши. Его движения – легато, Он обтекаем, как дельфин, Щенячья морда простовата, Открыто смотрит веймарин. Лазурь в глазах с небесным светом Завладевает всей душой, И на улыбку вам ответом С признанием в любви большой Прыжки с азартом и весельем Никак раздеться не дают, Успокоительным как зельем Все нервы в норму приведут. И лёжа на передних лапах, Хвостом виляет и визжит, Несёт один, второй уж тапок И за игрушкою бежит. Он на тебя идёт открыто, Большою лапой давит пол, Ни дня не может быть забыто, С ним поиграешь и в футбол. В душе не грусть, а ликованье И раздраженья нет давно, Щенка то дивное названье, Ах, веймаранер в серебро. Придёт то время, повзрослеет, Взгляд жёлтым солнцем загорит, Он за хозяина болеет И сердце каждый день бодрит. Небесных глаз чиста отрада, Но с возрастом сквозь жизни зной Перецветает синь куда-то, Застывшей делаясь смолой. Но в нём по-прежнему всё мило, Живёт достоинство с игрой, Его душа чтоб не грустила, Пройдись по лесу в выходной. Притягивает всех охота, А он живёт и дышит ей, Его энергия, забота Тебя чуть сделают смелей. Подкравшись тихо, затаится, Потом движение одно, Под солнцем серебро лоснится, А утка взмыла высоко. И выстрел громкий раздаётся, Вспугнувши тихий, мирный лес, И птица с жизнью расстаётся И камнем падает с небес. И средь травы, и из болота Достанет, в руки поднесёт, Его любимая работа – Охота – жизнь ему даёт.

Вы видели в лесу виденье: Средь яркой зелени густой Вся в красном дивном облаченье, Как пламя спорит с темнотой, Собака яркого каштана? То для художника сюжет, Ирландский сеттер из фонтана Эмоций брызжущих. Поэт Возможно, описать бессилен Картины этой красоту, И в слове хоть и щепетилен, Из мысли гонит немоту. Своим окрасом он закатным, Лучом сияющим несёт, По лесу мчится и каскадным Хвостом виляет, и зовёт. Глаза игристые открыты, И дышит часто и свежо, В нём капли чувства не прикрыто, Всё хаотично, озорно. Он красным деревом весь в блеске Сияет в стойке на лугу, Как шёлковые занавески С груди по низу, по хвосту… Прямая шерсть всё облегает, Спускаясь чуть не до земли, И разом это оживает, Лишь только сделает шаги… Свободны, мягки все движенья, С бегущей гладкостью волны Так продолжением сложенья Потоки тёмной рыжины Ему каштановые служат, И уши длинные блестят. Любому голову он вскружит – Легки шаги, глаза горят. И тёмной ржавчиной сверкая, Притягивает как магнит, К земле то грудью припадая, Он зайцем солнечным манит. Источник вечного движенья От предка с огненным пятном, От красно-белого смешенья В томате он сейчас сплошном. И одержимый до охоты Он хочет бегать и играть, Не устаёт и от работы – Подстреленную птицу брать. Её бездвижно выжидает, Бесшумно крадется за ней И на крыло вдруг поднимает Средь камышей, кустов и пней. Вот к облакам она взмывает, Подстреленная, вниз летит. Её он ищет и хватает, С добычей уж у ног сидит. Он, может, каплю подуставший, Виляет огненным пером, Но, вновь к земле на грудь припавший, Таится где-то за кустом.

Английский сеттер Лаверака В охоте, играх холодней. Он уникальная собака – И легче, вдумчивей, верней. Любимы в мире, небывало Они изысканны, живы. Природа шерсть им расписала: В веснушках морда, как милы! Но было время упущенья, И их коснулась доля зла, От Тома Стидмана скрещенья Мольвейдов выросла стена, Хотя, возможно, с чудным типом. Но честно всем, грустя, скажу, С большой натяжкой, с диким скрипом Хвалу селекции пишу. Плечо прямое, взгляд усталый, Всё для диванов с выставки, Их корни с славой небывалой Им дали прутья-позвонки. Они и гибки были в прошлом, И меньше веса, и шерсти, А стали в одеянье пошлом Не для охоты – для тоски. Как крылья бабочки открыли, Махра тяжёлая – ворсин, Не для степной всё это пыли, Не для болота и трясин. И вот стоят подряд прегорды, Высоки, стройно-тяжелы, Отсутствующие в них морды, Поставлены для красоты. Что дальше в жизни будет этой? Диван, тарелка, пустота. Зашоренною так по свету Идёт бессмысленно судьба. И горько было бы представить, Что можно чудо из пород Ходить по выставкам заставить, Отвергнув зов его природ. Возьми же след, почувствуй утку И в полевую стойку встань, Прими селекцию за шутку, Охотником ты снова стань. И запах леса, всей природы Пробудит истину в крови, И след прекрасной в крап породы Ворвётся снова по любви. Он совместит и роскошь цвета, И гордый, неуёмный нрав, Охоту ночью до рассвета, Всю в лапы власть себе забрав. Он будет чуять и таится, И от стрельбы лежать к земле, И снова по лесу носиться С желаньем быть на высоте. Ты всех красивее, бесспорно, Весь белый в чёрном бисере, Иль солнцем окроплён проворно, Как в искрах красных на заре. Ты не из солнца, как ирландец, И не из буйности его, Ты не тяжёлый, как шотландец, С них середину взял живо. И снежной платиной бросая, Красивой тенью в мир вошёл, Ещё ты верно не борзая, Но элегантность превзошёл. Английский стиль всего дороже, Хоть мельче он, но хвост пером И взгляд острее, ясный, строже, С спокойным вдумчивым теплом. В нём холод хоть и пребывает От альбионовой страны, То мрамор шерсти облегает Великий пламень доброты. Ореха тёмного сиянье Запасть умеет всем в сердца, В нём нежность, гордость, обаянье И шёлком ворс висит слегка. На задних лапах волн очёсы, Упругость, сводистость стопы, Наклонны пясти не раскосы, Изгибы тела все видны. Шерсть понизу с груди струится, Хоть в крапе он или в мазках, От солнца ль, от луны ль лоснится, Весь в искрах дивных и в лучах, Иль в триколор удачей мечен На счастие в дом пёс пришёл, Природой красочно отмечен, Хорошую там жизнь нашёл. Крахмальное перо по ветру, И нос по следу устремлён, И тридцать раз по километру Ты в день летаешь от пелён. И до России пса со славой, Что гонит в кровь адреналин, Средь завезённых мощной лавой Был чёрно-пегий люеллин. До революции у Дица Трёхцветный Роджер верно жил. Потомство им теперь гордится, Селекции он послужил. И вот как будто по веленью, Волшебной палочки лишь взмах, К густому шёлка обрамленью Чутьё вернулось на полях. Несбыточной мечтой манящей В России выведенный тип С роскошной шерстию струящей Имеет чёткий генотип. Образовав стандарт на блеске, Так ловко в Штатах уж слились Американские подвески, Пюрсель! Мечта твоя, проснись. Красив и холоден, с дивана На пьедестал поставлен он. Прямою гибкостию стана, Скажите, кто не покорён? Но всё ж люблю тебя на воле, Мной европейский микс любим, Он для всего, и в доме, в поле Окажется везде своим.

Вот вышла гордость дома Шэри И горной козочкой несёт, Хоть мощная, но нежность пери, Она гарцует и поёт. Суха, изящна, взгляд холодный, Из недоступности, не тронь, То доберман чистопородный, Как вороной на скачках конь. Нет невозможного барьера, По стенам бегает вверх-вниз, И хватка крепче бультерьера, Но в целом выйдет – просто мисс. Энзо феррари, маранелло Сравнимо с ней по быстроте, Анубис – проводник от стелы В своей священной красоте. Бесшумно ходит, выжидает, Невидимое в ней крыло, И от ошибки ограждает, И прыгнуть может сквозь стекло. Как ангел, верный охранитель, Оберегает всю семью. Не змей, но всё же искуситель, Породу эту я люблю. Так доберман любой чудесен Он скор, никем непобедим, Летит одной из быстрых песен, Олень лесной лишь с ним сравним. В нём всё сливается в едино: И гладкий ворс, и острый взгляд, Окрас – темнее гуталина, Другой, как горький шоколад. Он в синеву блестит оливкой С подпалом ржавым в красноту, Глаза коричневой заливкой Зовут хозяина в мечту. С ним всё возможно, друг любезный: И по душам поговорить, И на прогулке, нам полезной, Друг друга бегом подбодрить. Как человек с душою пылкой Лишь в нём поэт увидеть мог, Кто каждым взглядом, нервом, жилкой Оближет с головы до ног И с молчаливою улыбкой, С просящим взглядом напрямик, Он за него за боль с ошибкой, За жизни очень краткий миг Перед обиженной душою Замолит за него грехи, И вот поэтому с такою Любовью писаны стихи. Так по есенинским тревогам От школьной парты и скамьи, По тем его певучим слогам Хотелось Джима мне найти. Немало принял восхищений Тот пёс на службе и в дому, За смену многих поколений Почёт заслуженный ему. За острой мордою с клыками Надёжный, верный, честный друг, Лилейник, уши лепестками Дыханье слышат всех вокруг. Как пуля мчится он в пространстве, Собой сияя вдалеке, В том жёстком лаковом убранстве Молниеносно налегке. В нём магнетическая сила, Из острых кончиков пружин, У Бога я бы попросила, Из лампы чтоб такой был Джин. Он из Апольда в Тюрингии, Где Штекель памятник отлил, Быстрее мысленной стихии Породе в бронзе жизнь продлил. Весь из огня и из рассудка, Живой немецкий талисман, Блестящ и скор, красивый жутко, Ищейка славный доберман.

Созвездье итальянской ночи, О мини-грация моя, Твой влажный взгляд, оливки – очи, С изгибом тонким линия. В тебе я вижу Нефертити, В Египте Древнем был твой след, Другие псы, меня простите, Но этот жемчуг, как балет. Природы лёгкость, тонкость кости, Из шёлка гладкого ворсин, А сколько блеска и без злости, Из царской своры и с картин. О жизни древней отголосок, Как струнки ножки озорны, И самой яркой из полосок Из всех борзых пленяешь ты. Как месяц юный, свет блистаешь, Иль серебром струи бежишь, Снежинкой белою летаешь, Осенним ли листом дрожишь, В тебе, о чудо, всё прекрасно: Изыск и скромность, артистизм, Весь воплотился первоклассно Летучий аристократизм. Один тончайший вид пленяет, Такая слабость красоты, А взгляд твой мудрый наполняет Покоем сердце суеты. Ты на прогулке ходишь чинно, На тонких лапках семеня, Вращаешь шейкою невинно Так грациозно, вдаль смотря. Движенья кажутся брезгливы, Но только вышли на луга, Глаза ожили и пытливо Ждут карабинного щелчка. И вот бежишь в траве зелёной, Своею грацией блестя, В хозяев преданно влюблённой, Им городскую жизнь простя, Где греют шерстяные пледы И создают тебе комфорт, Ты с тонким вкусом привереды Взираешь томно на апорт. Гармония самой природы, Гравюра в профиль на стене, Мне по сердцу борзых породы, Лёд с виду, а душа – в огне…

В собаке этой элегантность И сочетание всего, Достойный лорд, сама галантность, Картины писаны с него. Одно сияние, улыбка, Он из участья, доброты, Как золотая в море рыбка, Осуществит души мечты. До колли нежною рукою Касаюсь я с любовью всей, Она была мечтой большою От самых первых детских дней. Жабо крахмальным обрамленьем На грудь от шеи до земли, На чёрном фраке украшеньем Служило милому Джули. И пятна солнечным вкрапленьем Сияли в брылях рыжиной. В нём сила, мощь и устремленье Дружили с детской добротой. Какое счастье на свободе По полю чистому гулять И на бегу его в природе В прыжках азартных наблюдать. Понюхать палочку у носа Ему бы дать и, разыграв, Забросить далеко для кросса, Его тем самым умотав, Погладить черноту густую, Из плюша уши потрепать, Взглянуть на мордочку простую, Навстречу ветру вновь бежать. Мечта тот пёс, а не собака, На задних лапах встанет в рост И, как весёлый забияка, На плечи лапы свесит. Прост Он в обхождении с гостями, Приучен только наблюдать, А за обедом за костями, Их может молча сутки ждать. Ах, что за радость, то зубами, Повизгивая, кость глодать. Сравнит ли он её с цветами, Что могут лишь благоухать. Ах, милый мой Джулай прекрасный, Ты был собакою чужой, Но я с такой любовью страстной К тебе прониклась всей душой. Я колли много лет безмерно Люблю и жажду завести, Но не могу, а может, верно, Ты не для города, прости. С восторгом чудо наблюдаю, Как впитываешь ты простор, И вижу в этот миг, и знаю, Какой в тебе живёт задор. Потоков шерсти колыханье На поле чистом, на лугу, В траве зелёной полыханье Лучей от солнца на бегу. Под небом голубым сверкает Такою снежной белизной, Манишка густо выступает Пред дружелюбной рыжиной. Ту роскошь ветер обдувает, Эмоций жгучая волна, Кто рядом – горе забывает, Душа лишь радости полна, И лисий нос, везде снующий, Задорный, умный, мудрый вид, Всё понимающий и бьющий Так тонко в сердце, взгляд разит. Победоносно выступает Зимой, шагая сквозь пургу. Когда природа засыпает, Он охлаждается в снегу. С спокойствием, надёжным в вере, Пёс ожидает ваш приход, И спит, грустя, весь день у двери, Встречая – лечит от забот. И с пониманием, и знаньем Он тычет носом в руку вам, С высоким чувственным познаньем Внимает всем подряд словам. Участник жизни по природе, Семью он собирает в круг. Достоинств много в той породе, Но главное – он верный друг. В нём молчаливая забота С участьем вечным на хвосте, Та суетливая работа, Чтоб быть с хозяином везде. В глазах раскосых умиленье И искры нежности, любви, Одно сплошное оживленье, Уж рядом, только позови. Он в белых гольфах, как танцует, Легки, пружинисты шаги, Как будто конь-скакун гарцует, Обросший шерстью блю-мерли. Лазурь небесная разлита И мантией с плечей лежит, С волной морскою шерсть вся слита, Когда навстречу он бежит. И ореолом грудь и шея, Как облаком обрамлены, И это всё в себе имея, В нём озорством глаза полны. Боа торжественно на взмахе От крупа к полу опустил, Кругом восторженные ахи Он людям с гордостью простил.

Был «Кубок мэра», звезд немало По кругу встали на ковёр… Три места лишь у пьедестала… Горели взоры, как костёр. Хозяева походкой чинной С собаками по кругу шли, Держа ринговкою их длинной, Здесь первыми все стать могли… В сознаньи судей всё созрело. Вручили стафу первый приз И разошлись… А я смотрела, Не понимая их каприз. Там чудным, дивным вдохновеньем, Как балерина на паркет, Борзая с скромным отчужденьем Вышагивала, равных нет. Пускай сегодня не отмечен Твой превосходный лёгкий шаг, Как сон, заоблачно беспечен, Парящ над всеми просто так. Окрасом, может, ты не ярка, Но для меня милее всех, Лишь от тебя в душе мне жарко, Не описать тебя мне – грех. Ах, эта римская повадка Далёкой древности видна, Шерсть облегает тело гладко, В глазах – печаль и глубина. Тигровая аристократка С проточиной, как снег, на лбу! Я о тебе промолвлю кратко, Взглянув в истории судьбу. Суха, изящна и красива, Ты солнцем как раскалена, Надменно смотришь прозорливо И вечной мудрости полна. Империям ты украшеньем, До нашей эры путь далёк, Служила страстно и со рвеньем, Хоть знала, что всему есть срок. Полуповисшие немного Стоячи уши на концах, Ты связь великого земного Пространства времени в лучах… Подобно солнцу, ты с Востока Вошла в владения царей, Знак вопросительный истока О жизни древней всей твоей… В какой невиданной пещере Был найден этот изумруд, Блистая там чуть в большей мере Средь множества прекрасных руд? Один прыжок в застывшем кадре Хранит пронзительный полёт, В воздушной лишь вот так эскадре Сверхзвуковой мчит самолёт. Глубокой грудью часто дышит, Стремглав за зайцем на бегах, И наше восхищенье слышит Сквозь весь туман там на полях. Средь равных ты, несясь в разгоне, В галопе, бешеных прыжках, Прекрасная в своей погоне, В движеньях плавных, просто, ах! Как «Формула-1» на трассе, Борзая – блеск средь остальных, Из лучших в запредельном классе, Из эластичных жил стальных… Вся зависает аж в полёте, Ракетой мчит вперед стремглав, В ней, знаю, друга обретёте, Её вы на колени взяв. Как тихо всё в ней, хрупко, скромно, Но есть азарт, как солнца луч, То возлежит в подушках томно, То прыгнет сквозь кольцо из туч. Закрученные розой ушки Прижаты близко к голове, Любвеобильные игрушки, Как пуля в поле по траве. Великолепное созданье, Крепка, изящна, вся под лоск, В изгибах гладких очертанья, Как глянцевый и чистый воск. Она прекрасна и манерна, Полёт собаки наяву В широком поле так примерно – В заоблачную синеву. В желтеющих песках Египет Хранит под солнцем шёлка блеск, Загадочный, как миф, уиппет, Как волн о берег Нила плеск. Ещё до Ветхого завета Взошла на славы ты Парнас, Изысканная роскошь света, Сверкаешь и сейчас средь нас. Как Богом леплена из глины И горяча, и холодна. Я замираю от картины, Ты, как эолова струна, В прыжке натянутая с силой, И арфы музыка грустна Всё с ветром пела о той милой, Что, как высокая волна, Бежит на берег белой пеной, Непостоянна, озорна, На землю месяцу заменой И светит ярко, как звезда. Всего два века с Альбиона, Свой скромный там приют найдя. Ты, может, знала фараона, И есть гробница у тебя? Ты всё молчишь и смотришь томно, Глаза подведены сурьмой, В тебе всё от природы скромно И холодно, как снег зимой… Но сердца горячей нет в мире, Там благородство и пожар. Отточена, подобна лире, Божественный искусству дар. До шерсти шёлковой коснуться – Предел желаний знатоков, Неискушённых обернуться Зовёт душа, застыв без слов. Немного выше, чуть прелестней Виндхаунд шелковистый есть, Он славной англо-русской песней Несёт благую людям весть. Как белый ангел в обрамленье Волнистой, шёлковой струи, Ворсинки, дивно облаченье, Морскою пеной ожили. Ты мини-русская борзая, Хоть не под стать по силе волк, Но всё ж повадка та лихая Размерам отпускает долг. И ты, заоблачной стихии Всеславный поля властелин, Хранишь в себе года лихие, Что пронесли сквозь тьму долин. И не страшись, тебя признают, Прекрасный отпрыск от борзой, Ну а пока пускай мечтают О мини-роскоши такой. Твоё цветение по миру Ещё лишь только предстоит, И мегаполиса квартиру Изящество твоё простит, Приняв комфортные подушки Заместо праведных охот. Там механически игрушки Заменят всю ли страсть природ? Люби мгновение на воле, Ты сохрани в душе его, Бег в чистом диком ранчо поле И прыгни к нам через него. Приди ж, прекрасное виденье, Позёмки лёгкая метель, Как солнца тёплое свеченье Через окно с утра в постель, И с ледяным сердцебиеньем, С горящим взглядом, как огонь, Ты в каждый дом успокоеньем Войди, всех избежав погонь.

Зачем кривить душой нам, кстати? Давайте вспомним южака, Лихого пса шикарной стати, Хватавшего волков с броска. С той древней поступью легенды, Из белой шерсти водопад Стал в кинологии как бренды, Огонь-собака, снегопад. Что ждёт тебя в наш век поточный, Природа дикая степей, Твой, как броня, характер прочный Средь городских унылых дней? Высоких, задних лап упругость Ему в прыжке дала парить, Но людям вечная услугость Собаку в зверя превратить. Как ветер древности могучий, Гигант украинских степей, С заветной мордою певучей, Нет в мире взора горячей. Душа ты русская шальная, Был белый ангел истреблён: Война Гражданская, другая… Весь мир вокруг в тебя влюблён, А на родной земле нет места Для чуда светлого души. Я умоляю, из протеста Ты возродись и расскажи О той трагедии, тревогах, Изничтожался, как народ… В залитых кровию дорогах Лежит то чудо из пород. Ты песня русская свободы, Живое облако с небес, Вой исторический породы, Душой свирепствующий бес. Ты лёг загадочным вопросом, Завал брудастый снеговик, С непродираемым зачёсом, Медвежий в кухне половик. Какое знание с Тибета Дано тебе оберегать? Природы зовом дав обеты, Любого стада жизнь спасать. В тебе таится как знаменье Названье древнее страны, Той южной Руси единенье… Густой богатой белизны С горячим норовом на взлёте, Порвавши временной рубеж, В снег перецветший чуть в полёте Твой перец с солью или беж… О, перламутровое диво, Навстречу ветру ты идёшь, И развивает он красиво, Ту шерсть, что гордо так несёшь. Ах, южнорусская овчарка, Ты белый ангел всех полей, Тебе под стать не плошка – чарка, Сам белого вина светлей. Под небом голубым в зелёной, Густой траве он облаком, Косматой белизной палёной, Блистая мраморным клыком, Бежит, размашисто шагая, Язык повесив на плечо, Собак всех мудрость вековая: Любить хозяев горячо. Ты словно часть души заветной Заглядываешь так в глаза. Одной улыбке рад приветной, Но для чужих – сама гроза. От волчьей пасти той лохматой Так просто не сбежит чужак. А в общем, схож ты с белой ватой, Седой, задумчивый южак. Спокоен и уравновешен, Охранник, верный сторож ты, Игрив, забавен и потешен. Явленье крупной красоты. Ты белый умка заповедный Из асканейской стороны С суровой ласкою наследной От дикой древности страны. И как стихия средь погоды, Сам буря, снежный ураган, Летишь как снежный ком природы, А сядешь коль – в степи курган… Ты гром собака, зверь по силе, Так бешен в преданной любви, В халупе нищей или в вилле Врага ты встретишь визави. В тебе свобода и природа, И возродиться им нельзя, Ты гордость, русская порода, В тебе та древняя земля, Единство, троица святая, Ты, как крупица прежних лет, Сидишь, с достоинством взирая Раздела хаос помнишь, нет? Как на тебе тогда сказалось, И сколько было это раз? Врагом собака оказалась, Которая спасала нас. То варварство – в тебя стреляли, Всю белую стирали кость, Культуру нашу истребляли, Повсюду сея рознь и злость. И море красно на крахмале, А в сердце преданном свинец, Как сок рябины на эмали, Из горла кровь… Всему конец. Ты падал, гордо умирая, Но выжил, не склонив главы, Как стены храма, замирая, Что были взорваны, живы. Пускай спустя года, столетья Ты обретёшь всю славу вновь, В себе неся тысячелетья Породы древней знатной кровь. В тебе, как в чистом откровеньи, Не может ненависть миг жить. И снова в преданном стремленьи Ты будешь людям век служить. Как неподвижный айсберг, в стойке В мгновенье оживает вдруг, Лишь по щелчку, бросаясь бойко, Ты самый верный, мудрый друг.