Не троньте славу, вы, поэта, Терновый носит он венец, Лишь душу ранит вам всё это, Исколет сердце всё вконец.

Не троньте славу, вы, поэта, Терновый носит он венец, Лишь душу ранит вам всё это, Исколет сердце всё вконец. Бескрайность духа и свободы, В наследство то не передать, И дар великий от природы Нельзя купить или продать. Как аксакалы все седые, С кристальной чистотой души, Поэты русские святые, О них как пасквиль ни пиши! В них искренность, души невинность И боль от взгляда не того, Восторженность и чуть картинность. Жизнь в Музе только вся его. Зачем так резать по живому, Не пощадив его седин, Толкая к зеркалу кривому, Где будет он стоять один? Не бейте в сердце, вы, поэта! Врачам тех ран не излечить! Он лживого не дал обета! За что ж теперь его казнить? Страстей свободное теченье Его захватывает вмиг, Как солнца луч, средь туч свеченье Исчезнуть может словно блик. Любовь же в нём одна безмерна, Вы в ней найдёте три лица, Душой владеет так, примерно, От встречи первой до конца.

Не унывай душою никогда, Чтоб молодостью сердце лишь дышало, За все переболевшие года Не стань тем, что тебя так разрушало. И сохрани цветущее начало, И гнев смири, не сквернословь тому, Кто в сердце пагубно вонзает жало, В ответ ты только промолчи ему. Быть может, кто-то горько ошибался, Не понимая, что он сам творит, Напрасно в гневе слов поток сорвался, Иначе завтра он заговорит. С терпением, любовью и упорством Твори, к чему душа твоя лежит, И с искренней улыбкой, не притворством, Ты лесть прими, она сама бежит. И если ненависть и заблужденье Терзают разум, раздражает всё, Ты жди, от ослепленья пробужденье Наступит, обретёшь своё. Когда не в силах ты с земли подняться, Судьба, скрутив твои колени, гнёт, Ты научись тогда сопротивляться И стой. Ничто твой дух уж не возьмёт. Превозмоги ты с силой эти боли, Сломать что разом ринулись тебя, Найди в себе как можно больше воли Простить всех ненавидящих любя. И их безумие пускай минует, Восторгов полн, смотри на небосвод, Пока один за праведность воюет, Спасается вокруг него народ.

Поэт с толпою говорил И в одиночестве остался. Он мыслью к небу воспарил, Так в правде веры укреплялся. Твердили все ему: «Молись И исповедуйся, и кайся, Как надо только лишь крестись, С идеей нашей обвыкайся». А он листы рукою брал, Перо держа, мечтой постился И в рифме с Музою играл, И на неё одну молился. И всем сказал, что Бог он сам. И, объявив себя пророком, Лишь только верный словесам И поэтическим урокам Так проповедовать им стал, Всем мир, покой провозглашая. Он пониманья не искал, Свой долг пред ними совершая. И достучаться не хотел Давно уж к душам опустевшим, Он одержимо так летел Лишь к безнадёжно заболевшим. И был с толпою нелюдим, Она в ответ его бранила, Своей стихией лишь храним, Что сердце рифмою пьянила, Ушёл в неведомый предел, Искал свою он в жизни долю. И стал его тогда удел – Петь чистоту природы, волю. Обрёл в полях и реках всё, Чего душе так не хватало, В ветрах – дыхание своё, Свобода-мысль о чём мечтала. В своём Раю он жил один, И только с Музою встречался, Не дожидаяся седин, Он с одиночеством венчался. В звенящей тишине бродил, Но мудрость, молодость бурлила, Он слово чудное твердил, Что сердце песней окрылила. Он был бунтарь в тяжёлый век, И страсть до истины познанья Ему внушила, Человек – Венец природного сознанья. И в каждом видеть он хотел Крупицу соли – мудрость, Бога И в ожидании смотрел, Ища преемника в них строго. Но осуждения полна Толпа в ответ его казнила, И лишь поэзия одна Сквозь время строки сохранила. Нет счастья больше для него, Чем мирное уединенье, Покой – и больше ничего За всё бунтарское волненье. Но разве райский мир ему Доставит долго наслаждений… И рвётся он с тоской в толпу, Готова что для осуждений. Особый трепет и восторг – От алтаря его творений Там кто-то варварски отторг Одно из лучших сокровений. И в одиночестве живёт, Как грех, забросанный камнями. По небу мыслию плывёт, За землю держится корнями. Ведь в нём горит одно – любовь, Хоть правде он не изменяет, Но страсть лишь разжигает кровь, Холодный разум опьяняет. И он идёт, открыт душой, На гибель, что ему готовят. Так он предчувствует порой, Как скоро мысль его уловят. Он всё способен охватить, Понять, поверить, заблуждаться И за предательство не мстить, Им до безумства наслаждаться. Одно страданье: все века, Несёт она, губя бесправно Царей, рабов – наверняка, Людей, пророков – своенравно. Кому дано её постичь, Тот счастлив в мире непомерно, Для остальных то – божий бич, Карающий за грех безмерно. Его ж любовь, она проста, Весь мир в себе благословляет, Как ни напрасна жизнь, пуста, Её он словом оживляет… Нет в мире для него границ, Он всех оракулов счастливей, В нём океан живущих лиц, Добрее нет и нет злобивей. Хоть в нём живёт всегда печаль, Он любит мир весь беззаветно, Зовущую дорогу вдаль И всё, другим что незаметно. Хранит он на душе покой И увлечённо наблюдает, И с чуть приподнятой рукой, Он милость божью ожидает. Лишь вдохновенье ум живит, Когда к нему восторг нисходит, Та только сердце исцелит, Что речь божественну заводит. Как перст меж двух стихий живёт, Как остров в шумном океане. Одна волна гонимо бьёт, Другой обласкан, но в обмане. Поймёт ли кто его? Всегда Лишь говорят, что он безумен… Но дух его – скала тверда, Свободной мыслию разумен… Бранит одна его толпа, Другая – к звёздам поднимает, Одна безжалостно слепа, А та восторг не понимает. Он одинок, в нём нет разрух, И разделений не приемлет, Ведь сам – явленье толп тех двух, Всем с состраданьем мукам внемлет. С своею верою грустит, Надеждою одной любуясь, Он камень каждому простит, Забывшись, с рифмою балуясь. Он твёрд, уверен, одинок, Творит и зрит, и ровно дышит. Сердец людских он весь поток, Как чувствует, сознаньем слышит. В нём отражается земля И всё живое в ней волненье, И реки вольные, поля, Послушно ветру устремленье. Он сам подобен тучам тем, Что мрачно хмурятся в раздумье, Душой своей един со всем И счастлив этим до безумья. Природы каждый миг живой Он воспевает до рассвета, На полосе, как боевой, От Бога ждёт в стихах ответа. Всё ищет нового себя, Открыть черты людей иные, В восторге каждого любя, Сердца живит совсем больные. Он поит словом как водой От жажды, кто без сил страдает, И наполняет чистотой, И муки сердца облегчает…

Он и младенец, и старик, В нём всё сливается в едино, Он проживает каждый миг, Не зная, что есть середина. На бранном поле он один И бьётся насмерть, как играет, И с вдохновением един Листы чернилами марает. Здесь по наитию во мраке Идёт он с факелом живым И спорит праведно до драки На взлёте мысли так с любым. Его живительное слово Не лечит ран телесных мук, И скажут: что же в нём такого? Он нам никто – ни враг, ни друг… Бальзамом на душу ложится Тот словотворный эликсир, Вновь сердцу биться, телу житься, Захочется смотреть на мир. Ему так дорога улыбка, Сиянье нежное лица Иль миг случайный, где ошибка Вдруг омрачила чьи сердца. Находит лёгкое томленье На опечаленную грудь, И глаз задумчиво стремленье Его ведёт на трудный путь, Где есть борьба лишь мысли с сердцем, Где спорит он с самим собой, Где за таинственною дверцей Хранится пепел черновой.