Мир наизнанку

Соболь Александр

Шпаков Валерий

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЛЕПОЙ ПОИСК

 

 

1

Человек не знал ни кто он, ни где находится Прошлое (если оно у него было) скрывалось за плотной, непроницаемой для внутреннего взора пеленой. Будущее было белым и чистым, как песок, на котором он лежал.

Человек действительно скрючился на песке, не только белом и гладком, но и (что было гораздо хуже) мокром и холодном, всего в двух шагах от воды; море, волнуясь, нет-нет да и дотягивалось до него пенными ледяными языками, заставляя его корчиться и исторгать хриплые стоны. Чувство холода было первым, которое он осознал, придя в себя.

Человек был совершенно наг; из предметов, чужеродных на его теле, можно было заметить только кольцо из тусклого серого металла, намертво охватившее безымянный палец правой руки. Когда медленно прибывавших сил хватило, чтобы, оперевшись на руки, оторвать туловище от песка и поднять голову, он смог наконец осмотреться.

С одной стороны перед ним до самого горизонта расстилалась, тяжело волнуясь, мрачная темно-зеленая масса местного моря-окияна; справа белый песок пляжа, медленно возвышаясь, переходил в унылую холмистую равнину, кое-где покрытую клочковатой буро-зеленой растительностью. Сверху нависало низкое небо; плотный серый небосвод из многослойных облаков напрочь отметал мысль о космических далях и множественности миров.

Человек на песке наморщил лоб, слегка подивившись собственным мыслям и ассоциациям. Возможно, в прошлой жизни он был мудрецом и многое знал… Тем временем сила, наполняющая его тело, как дождь наполняет влагой иссушенную зноем почву, позволила встать на ноги. Человек еще раз огляделся, теперь уже с высоты собственного роста. И покачал головой – местность была совершенно незнакома. Шатаясь, он медленно двинулся в глубь суши.

И подвергся первому испытанию.

Из-за ближайшего холма выросли темные безмолвные фигуры с угрожающе нацеленными на человека копьями.

Странно, но он совсем не испугался, словно чувство страха осталось, как и память о прошлом, за глухой завесой амнезии. А может, он когда-то был великим воином и страх вообще был неведом ему? Тем не менее он протянул вперед руки ладонями вверх в извечном жесте отсутствия оружия и злых намерений.

Фигуры приблизились и оказались хмурыми бородачами в одеждах из грубой кожи и высоких, доходящих до бедер сапогах. Иссеченные солеными морскими ветрами, лица казались вырезанными из темного дерева. Узкие, глубоко сидящие глаза смотрели настороженно, но без злобы. Подошедших было шестеро; один из них заметно выделялся ростом и качеством одежды, и лишь у него висевший на поясе нож был отделан блестящими камешками; на его начальственное положение указывала и властная манера держаться. Предводитель опустил копье (остальные пятеро тут же повторили этот жест), шагнул вперед и произнес длинную фразу на неизвестном человеку, но как будто бы странно знакомом языке… Смысл сказанного тем не менее остался ему неясен; используя все те же общепонятные жесты, человек развел руками и покачал головой, придав лицу выражение сожаления. Тогда предводитель, сотворив в воздухе какой-то сложный жест, бросил через плечо короткий приказ; тут же один из бородачей торопливо извлек из заплечного мешка меховой плащ и бросил человеку. Это оказалось очень кстати, поскольку холод уже проник в человека до мозга костей. Ухмыляясь, предводитель наблюдал, как незнакомец укутался в плащ, сотрясаясь всем телом, и повелительным жестом приказал следовать за ним. Вскоре процессия из семи человек затерялась среди холмов.

В первую ночь двух лун месяца Зартак жрецу пурпурной мантии Уну Тааргу было видение. Огромное ложе под тяжелым алым балдахином казалось тесным погруженному в Священный сон Зоарха жрецу, он с хриплыми стонами и криками метался по пуховым перинам, и коленопреклоненные Ближайшие с трепетом и благоговением внимали ему. И лишь один из них, высокий худой старик в белом одеянии высших иерархов со сверкающим знаком Посвящения на груди, слушал с холодным, даже брезгливым выражением изрезанного морщинами лица, но тем не менее очень внимательно.

– Пришел!.. Он пришел… Зверь из Бездны… О Сверкающие!.. Длань его подобна молнии разящей… Силу… страшную силу чувствую!.. В Звере лишь частица ее… Тень… огромная… за ним… Предвестник… Наконечник копья… Нацелено… нацелено… Тар… щит… встать… на… надо… – Речь Уна Таарга становилась все более невнятной и бессвязной, на губах выступила голубоватая пена.

– Куда?! Куда нацелено копье?! – резко, как удар хлыстом, прозвучал вопрос старика в белом.

– О… Сверкающие… молю о благости вечной… На Тарнаг-армар… Тарнаг-армар, о великий!

Старик заметно вздрогнул, странный блеск разлился в его глубоко посаженных глазах, и он поспешно прикрыл их. Вокруг раздались испуганные возгласы. Властным движением руки заставив всех умолкнуть, старик склонился к самому лицу сотрясавшегося в конвульсиях жреца.

– Где… где он появился?! Скажи, и да пребудет с тобой благословение Сверкающих!

Ун Таарг приоткрыл мутные полубезумные глаза, губы его мучительно кривились, исторгая хриплое бульканье, он явно силился что-то произнести…

– Ну же, Ун! Говори!

– Тад… Таддак… – вырвалось из клокочущего горла, и в последний раз изогнувшись всем телом, жрец вытянулся на постели и замер. Глаза его закатились, пугающе высветив бледно-голубые белки, и лишь едва слышное неровное дыхание указывало, что Ун Таарг жив.

Выпрямившись, жрец белой мантии Пал Коор несколько мгновений стоял, размышляя. Услышанное было настолько важным, что…

– О том, что слышали, забудьте, – произнес Пал Коор, окинув Ближайших мрачным взглядом. – Пусть это умрет в вас.

– Это умрет в нас, о великий! – эхом повторили ритуальную фразу четверо Ближайших. Все они были жрецами желтой мантии, а значит, прошли уже несколько Ступеней и им можно было доверять. Впрочем, до конца Пал Коор не доверял никому.

Ступая внешне по-стариковски тяжело, но на самом деле легко и бесшумно (противоречие это тут же бы насторожило опытного бойца, раскрыв ему смысл обманчивой походки), жрец направился к выходу из Зала Вещих Ритуалов. На самом пороге он, не оборачиваясь, произнес:

– Направьте в мои покои Квенда Зоала.

Четыре фигуры в желтом низко склонились вслед уходящему, и лишь когда дверь за Палом Коором затворилась, обратили свое внимание на полубездыханное тело Уна Таарга. Сейчас им предстояло проявить все свое искусство, чтобы раздуть в нем угасающую искру жизни. И, охваченные усердием, трое не заметили, как у четвертого глаза вдруг блеснули дикой, нечеловеческой радостью.

Серая мантия скрывала фигуру вошедшего, но Пал Коор знал, что под ней – безукоризненное тело прекрасного бойца, чьи стальные мускулы не знали усталости, а ловкость и тренированность граничили в глазах обычного человека с чудом. Даже среди воинов и гладиаторов едва ли бы нашелся человек, могущий устоять против Квенда Зоала в силовом поединке. Да и искусство поединка магического было хорошо ему знакомо. Конечно, ему было далеко до магов высших рангов, но амулет Сверкающих, который он носил на шее и с которым никогда не расставался, надежно защищал его и от магии Лотоса, и от магии Змеи, и от магии Земли, Воды и Огня.

Квенд Зоал коротко поклонился и взглянул Палу Коору прямо в глаза. Когда они оставались наедине. Ритуалы оставались за порогом.

– Зачем я понадобился тебе на сей раз. Пал?

Такое обращение являлось неслыханной дерзостью и грубейшим нарушением Ритуала Общения, но Пал Коор очень многое прощал своему любимцу. Он встал и прошелся по комнате, служившей ему рабочим кабинетом. Огромная, комната казалась еще больше из-за скудности мебели в ней: стола, двух стульев, низкого дивана у одной стены и массивного шкафа у противоположной. Стены и потолок были задрапированы однотонной белой тканью, на полу лежал толстый ковер светлых тонов. Окон не было, комната освещалась ровным светом магических огней. Зато имелись две двери: одна, через которую вошел Квенд Зоал, и другая, ведущая в личные покои Пала Коора.

– Понадобился, Квенд. – Старик остановился перед жрецом серой мантии и пристально посмотрел ему в глаза. – И по очень серьезному поводу. Ты знаешь, что ты как сын мне, и я стараюсь не подвергать тебя лишний раз глупой опасности и не поручать дел, с которыми может управиться другой. Но сейчас не тот случай. Дело настолько серьезно, что может появиться угроза Устоям… ты знаешь, о чем я. А в этих случаях Сверкающие беспощадны.

– Вот даже как? – в бледно-голубых с карими точками глазах сверкнул огонь. – Это занятно…

– Далеко не так, как ты думаешь, – сухо произнес Пал Коор. – И я прошу отнестись со всей серьезностью…

– Уже отнесся, о великий! – Квенд Зоал склонился в насмешливом поклоне. – Что предстоит свершить мне во славу Сверкающих?

– Перестань дурачиться! Тебе еще никогда не предстояло столь сложное и опасное задание!

Квенд Зоал взглянул на Пала Коора, и шутовское выражение вмиг слетело с его лица. Таким старика он еще не видел.

– Хорошо, Пал. Кажется, все действительно так, как ты говоришь. И в таком случае я рад, потому что застоялся и оброс жирком…

– Ну-ну… жирком. О твоих тренировках уже легенды ходят.

– Тренировки – это одно, настоящая работа – совсем другое, – резонно возразил Квенд Зоал. – Я весь внимание. Пал.

– На Таддак-хорис-армаре, архипелаге Голубого Дракона – к сожалению, я не знаю, на каком именно из островов, – появился человек. Его надо найти и уничтожить.

– И это все? – Брови Квенда Зоала взлетели вверх, сморщив лоб и вновь придав его красивому, хотя и жестковатому лицу шутовское выражение.

Пал Коор тяжело вздохнул.

– Все, Квенд, причем в обоих смыслах: и в сути задания, и в отсутствие дополнительной информации об этом человеке. Предполагаю, что появился он внезапно, при необычных обстоятельствах, и… как бы это поточнее выразиться… он чужак. Поэтому ему понадобится некоторое время на адаптацию. Сколько – не знаю, но это тот срок, которым ты располагаешь, чтобы найти его и убить. Иначе, если он пообвыкнется, притрется и сможет ускользнуть на материк, – будет большая беда. Я смотрел в Глаз Пророка, но там… там темно.

Последние слова Пал Коор почти прошептал, зябко кутаясь в снежно-белую мантию.

Квенд Зоал как-то подобрался, в глазах затрепетал хищный высверк:

– Вот лишь сейчас, пожалуй, я проникся, как любил говаривать мой бывший командир Фул Турм… – произнес он медленно.

– Когда отправляться?

– Немедленно. Возьми с собой столько денег и людей, сколько сочтешь необходимым. Только помни, что об истинной цели путешествия никто, кроме тебя, знать не должен. Соответствующий вердикт я подготовлю.

– Его Святейшество… уже знает?

– Нет… Верховному я пока ничего не говорил. Хотя кто знает… у него есть свои, никому не доступные каналы… Конечно, мне придется доложить… как вот подать, не решил пока. Впрочем, это мои проблемы. Ты займись своей, главной. И вот еще что: можешь пользоваться Силой во всем объеме возможностей Магического Кристалла… насколько хватит твоих познаний и подготовки, естественно. Хотя, вполне вероятно, магия против чужака может оказаться бессильна.

– Никто не может устоять против хорошего клинка, – фыркнул Квенд Зоал.

– Будь серьезнее и соблюдай предельную осторожность, Квенд! – Пал Коор предостерегающе поднял руку. – Этот человек очень, очень опасен!

– Я тоже, – усмехнулся Квенд Зоал и, отсалютовав жестом воина, вышел.

Пал Коор долго смотрел ему вслед, все так же кутаясь в мантию; казалось, он стоит на ледяном ветру.

Смутный рассвет забрезжил над островом Курку. Десятый рассвет, как он неизвестно откуда и неизвестно как появился на холодном и пустынном берегу острова и был приведен в поселок Ловцов Голубых Драконов лично командиром островной стражи порядка Хиндо Макулом? За это время он на удивление быстро окреп и каждое утро перед рассветом, когда в поселке все еще спали (он инстинктивно чувствовал, что лучше избегать кривотолков), бегал на берег океана и до изнеможения проделывал странные упражнения, которые помнили мышцы, но забыл мозг. В основе упражнений лежала очень своеобразная техника дыхания, которая, как он понимал, была исключительно эффективна для самых разнообразных нужд организма, особенно если они были связаны с повышенным расходом энергии. Завершал упражнения сложнейший каскад прыжков и ударов, рассекавших воздух с тонким свистом. Мысль о твердом препятствии на пути наносящих удары рук и ног и о том, что могло бы с этим препятствием произойти в случае такого вот столкновения, пока еще не посетила его.

Краем глаза, переворачиваясь в двойном сальто, он заметил смутное движение за одним из песчаных холмов и, опустившись на ноги, застыл в странной стойке… И тут же расслабленно сел, почти рухнул на песок и отвернулся, глядя в мрачную океанскую даль.

– Рангар… не сердись! – послышался умоляющий девичий голосок.

– Я не сержусь, – буркнул он, не оборачиваясь. Местный язык также поразительно легко дался ему, и сейчас он мог довольно бегло изъясняться на нем.

– Нет, сердишься! – возразил голосок, и он, даже не глядя, точно представил, как тонкая фигурка скользнула к нему, и дочь приютившего его ловца Дана Зортага уселась на песок рядом. Звали девушку Лада, и имя ее рождало в нем смутный, очень сложный отклик, точно едва услышанное эхо, прилетевшее из неведомого, но в то же время до боли знакомого далека… Лада была гибкая и тонкая, как побег укшу, и такая же сильная и крепкая. Волосы чернее ночи тяжелыми волнами ниспадали на обманчиво хрупкие плечи, обрамляя гордую шею и лицо лесной нимфы, на котором цвели глаза удивительного, яркого и сочного синего цвета. Красота Лады почему-то тревожила его, рождая как бы смутный протест… но глубже разобраться в своих чувствах и ощущениях он не мог.

– Ну что плохого в том, что я прихожу смотреть на твои упражнения? Скажи, Рангар, что? – Голосок Лады дрогнул и зазвенел от обиды.

– Ничего, – вздохнул он и мысленно повторил имя, которым она его назвала: Рангар. Это было не его имя, но своего он не помнил, как и многое другое (почти все) из своего прошлого; тем не менее имя ему нравилось. Полное имя, которое ему тут дали – Рангар Ол, дословно означало что-то вроде "пришелец из неведомых земель" или "пришелец из сказочных земель". Слово "ранг" имело много значений: путник, путешественник, странник, скиталец, бродяга, пришелец; слово "ар" означало "земля", "страна", а слово "ол" имело два смысла – "неведомый", "неизвестный" и "сказочный", "легендарный". Да, интересно все-таки, где лежит его сказочная, неведомая земля… Единственное, что приоткрыла ему память, – его родной язык; без этого, впрочем, он не смог бы сколько-нибудь связно мыслить, ибо отличительная способность любого разумного существа – абстрактное "понятийное", то есть "языковое" мышление, причем язык должен быть достаточно сложен и гибок. Хотя, как он предполагал, язык вспомнился ему далеко не в полном объеме. В памяти всплывали порой непонятные и на первый взгляд совершенно бессмысленные слова, но подспудно он чувствовал, что слова эти отнюдь не бессмысленны… Три дня тому, к примеру, вот в такое же утро, отдыхая после упражнений, он вдруг ни с того ни с сего произнес вслух на своем языке "фазовый нуль-переход" и добрых полтэна ломал себе голову, что это значит. Забывшись, он даже начал чертить пальцем на песке какие-то символы, но тут словно что-то щелкнуло в мозгу и он, просветлев головой, которая мигом очистилась от этой дури, спокойно отправился в дом приютившего его ловца Дана Зортага.

– Ты совсем не слушаешь меня, – с упреком сказала Лада.

– Слушаю, слушаю, – отозвался Рангар (будем называть его этим именем).

– А вот и нет! У тебя глаза были далеко-далеко… в стране Ол! – воскликнула девушка. – Тебе правда совсем не интересно, что я говорю?

– Почему же? Интересно, – сказал Рангар. – Ну, идем домой? Скоро поднимется отец, а я обещал ему помочь в ремонте снастей. Ведь послезавтра начало Большого Лова.

– Ты пойдешь в море вместе с другими мужчинами? – с любопытством спросила Лада. – Но ты же не ловец!

– Ловцам нужны подручные. К тому же твой отец сказал, что если я хорошо проявлю себя, то можно попросить Старейшин совершить внеочередной Ритуал Посвящения. Он сам обещал поручиться за меня.

– Да, ты ему очень нравишься, – сказала Лада то ли одобрительно, то ли с осуждением. – Он говорит, что ты очень сильный и ловкий. Да это и я вижу. А постичь особое умение и навыки ловца тебе вполне по плечу, я уверена. Вот только…

– Что?

– Мне кажется, ты сам не очень-то хочешь стать ловцом.

Рангар даже вздрогнул – настолько точно попала Лада в центр его сомнений. Какую-то иную цель, грандиозную и пока неведомую, угадывал он перед собой в густом тумане неизвестности… и она властно звала его… но куда? Ответа пока не было.

Миновав гряду Белых Камней, Рангар и Лада очутились на окраине поселка, где и стоял дом Дана Зортага, потомственного ловца Голубых Драконов класса "мастер". Дом был сложен из грубых каменных плит, вырубленных неподалеку в карьере, и представлял собой почти круглое сооружение в три человеческих роста высотой и двадцать шагов в диаметре – здоровенный был дом, под стать хозяину, мощному, кряжистому, с широченными плечами мужчине с густой черной шевелюрой и черной же, с легкой проседью, бородой; сам хозяин уже вышел во двор и стоял, потягиваясь и щуря льдистые голубые глаза на небо – гадал на погоду. Увидев Рангара и Ладу, он заулыбался, отчего лед в глазах тут же истаял и они распушились мягкой синевой:

– Ох, Рангар, как ты объявился, так девка моя досветла просыпаться стала. И по хозяйству работа заспорилась. Глядишь, толк будет, а, Рангар? Не из последних жена будет, как думаешь?

Лада фыркнула, покраснела и убежала в дом; Рангар усмехнулся:

– Лада у вас очень хорошая.

– Работящая, – согласно кивнул Дан. – Почитай семь зим хозяйство на ней.

– Не только, – мягко возразил Рангар. – Она сильная, смелая… и красивая.

Дан Зортаг нахмурился.

– А, красота… Пустое это. И беду накликать может. Мать ее тоже вот была красивой… – Он махнул рукой.

Рангар уже знал эту трагическую историю; позавчера за вечерним стаканом рн'агга, довольно-таки забористого местного горячительного напитка. Дан сам рассказал ему, хмурясь и вздыхая, что произошло семь зим тому назад.

…А прибыл тогда на остров Курку корабль сборщиков податей из самой Венды с охраной из десятка лейб-жандармов под командованием томного красавца-лейтенанта. И дернула нелегкая Дана Зортага забрести как раз тогда – а был канун праздника Морской Девы – с женой Орой в местную таверну – пропустить стаканчик-другой рн'агга да потолковать с друзьями. Туда же заглянул, как на грех, лейтенант со своими изнывающими от жажды жандармами (а жажда, надо сказать, многократно была усилена тем фактом, что выпивка им полагалась дармовая); тут-то все и случилось. Захмелев от полудюжины стаканов, лейтенант повел по залу осоловелыми глазами и, на беду, наткнулся на очаровательное личико Оры. Издав громкое восклицание, он вперил в нее взгляд и, когда женщина недоуменно посмотрела на него, подмигнул и игриво помахал рукой. То, что в светских салонах столицы считалось допустимой вольностью и вряд ли возымело бы серьезные последствия, в суровом мире приполярного архипелага, где царили совсем другие нравы, было воспринято как смертельное оскорбление. Дан Зортаг встал, подошел к ухмыляющемуся лейтенанту, схватил его за портупею и, как нашкодившего кутенка, вышвырнул за дверь. Жандармы было обнажили мечи, но увидев вокруг надвинувшихся в едином порыве ловцов с мрачно горящими глазами (а у всех имелись длинные ножи, и пользоваться они ими умели), спрятали оружие и, разом отрезвев, покинули таверну вслед за своим командиром.

Дан Зортаг вышел следом, понаблюдал, пока жандармы поднимали и отряхивали от пыли своего охающего и ахающего командира, и низким трубным голосом, который услышали все в таверне и соседних домах, сказал:

– Запомни, мерзавец: не будь ты при исполнении своих обязанностей на службе Его Императорского Величества, убил бы как берха бешеного.

…Увы, история имела продолжение, закончившееся трагическим финалом. Когда через день ловцы – а это было практически все работоспособное мужское население поселка – вышли в море на очередной лов, лейтенант проник в дом Зортага и попытался изнасиловать Ору.

Когда соседи (точнее, соседки – мужчины были в море) прибежали в дом Зортага, они увидели страшную картину. Ора в разорванной одежде, с многочисленными царапинами и кровоподтеками на лице и теле, с перерезанным горлом лежала на полу в луже быстро темнеющей крови; лейтенант лейб-жандармерии, тоже мертвый, лежал с непристойно спущенными по самые щиколотки штанами рядом, сжимая в правой руке окровавленный меч, а в спине его торчал огромный кухонный нож…

Командир островной стражи порядка Хиндо Макул сам провел следствие; в рапорте, отправленном по инстанции на высочайшее имя, он нарисовал картину происшедшего, где доказательно утверждалось, что при попытке изнасилования жены Дана Зортага Оры Зортаг лейтенантом лейб-жандармерии Хруго Кальвасом Ора Зортаг, отчаянно сопротивляясь, смогла завладеть кухонным ножом и вонзила его в спину Кальваса, когда тот обнимал ее; после этого Кальвас из последних сил вытащил меч из ножен и, уже агонизируя, ударил Ору, попав в горло. Так погибли оба – и насильник, и жертва.

Нарисованная проницательным Макулом картина преступления оказалась почти точной, за одним исключением: нож в спину насильника вонзила не Ора, а ее десятилетняя дочь Лада; когда девочка вбежала в дом и увидела, как мать в разодранной одежде извивается на полу, отчаянно борясь, а незнакомый мужчина в расшитом золотом мундире и со спущенными штанами что-то делает на ней, ритмично вздымаясь и опускаясь, жаркая слепая чернота захлестнула ее и она очнулась только, когда нож из маминого кухонного набора торчал в ненавистной спине… Потом она потеряла сознание и, слава Сверкающим, не видела, как лейтенант приподнялся с глухим клокочущим рычанием (нож пробил правое легкое и его заливало кровью), рванул меч из валявшихся рядом ножен и наотмашь ударил…

Страшная психическая травма привела к тому, что три года девочка вообще не разговаривала. Местный лекарь-маг оказался бессилен, но когда отчаявшийся отец уже собирался везти дочь на материк, Лада заговорила, к великой радости Дана Зортага. Но еще четыре зимы улыбка не освещала ее лица, пока чуда не удалось совершить этому странному пришельцу, которого Лада нарекла Рангаром Олом, и девушка впервые улыбнулась ему… Но о том, что произошло семь лет тому назад, Лада так и не рассказала никому, и никто не узнал всей правды, даже ее отец Дан Зортаг…

Деликатно помолчав, Рангар попросил:

– Дан, расскажи о Большом Лове.

– Много говорить – мало слушать, – буркнул Дан. – Вот послезавтра выйдем в море – тогда сам все поймешь. Или не поймешь, если ты не ловец. Хотя ты, наверное, все можешь…

Тут Дан с недоумением покосился на свою крепкую и сильную, как ствол дорга, руку. Рангар невольно улыбнулся – позавчера он трижды победил в борьбе на руках могучего Дана.

– Ничего не понимаю, – заявил тогда обескураженный силач. – Моя рука – как две твоих. Да и силенкой я не обижен… Как так ты сподобился меня положить?

– Все дело в скорости, – с улыбкой пояснил Рангар, – и даже не в скорости, а в скорости изменения скорости – в ускорении. Чем больше ускорение, тем больше сила. Есть даже такой научный закон, называется… постой-постой… нет, не помню. Да не важно это, не в названии суть. Или по-другому: запас энергии у тебя больше, но расходуешь ты ее гораздо медленнее, чем это могу делать я.

– Мудрено говоришь… – наморщил лоб Дан. – Магия какая-то, что ли?

– Да какая там магия, Дан! Наука!

– А магия и есть наука, – убежденно сказал Дан. – Окромя нее и наук-то других нет. Вот лампадки-то у меня вечером в доме горят, так почему?

– А в самом деле почему? – заинтересовался Рангар. Раньше он как-то не задумывался над этим – горят и горят.

– Заклинание Огня и Света! – торжественно провозгласил Дан. – Да ты что, воистину все позабыл? Аль у вас в стране Ол все не так? Быть того не может! Как же по-другому-то? Уж тогда человек как слепой кутенок будет – слабый, беспомощный, беззащитный…

– Интересно… – задумчиво протянул Рангар. Он и в самом деле подмечал в поведении островитян некие странности, особенно когда дело касалось разных бытовых мелочей – как вот с этими лампадами, например. Но списывал все на свое незнание местных обычаев, главное внимание в эти первые десять дней уделив овладению разговорным языком. И вот теперь – такой сюрприз… Ведь несмотря на то, что память по-прежнему не открывала ему прошлого, он был уверен: в том мире, откуда он пришел, действительно все не так.

– Дан, прошу тебя, расскажи мне об этом. Очень уж неохота быть слепым кутенком.

И вот что он узнал.

В мире, который назывался Коарм, царили три великие магии: магия Лотоса, магия Змеи и магия Земли, Воды и Огня. (Магия белая, магия черная и магия серая, почему-то подумалось Рангару, когда он слушал рассказ Дана.) И было еще нечто непонятное, но по силе превосходившее любую магию (религия?), связанное с какими-то Сверкающими (существами? богами?). В этой части повествование Дана носило наиболее скупой и уклончивый характер, настойчивые расспросы Рангара лишь ввергли его в состояние, очень похожее на страх. Однако Рангар все-таки узнал, что существует могущественная каста жрецов Сверкающих, над которой не властна ни магия, ни гражданская власть в лице Императора Коарма Тора Второго Премудрого. В повседневной же жизни практически всех слоев населения магия играла огромную роль. Ее изучали в школах, лицеях, университетах и академиях, причем если в школах и лицеях дети и подростки овладевали низшей и средней магией (в основном бытового направления), то в университетах уже изучалась высшая магия, а в академиях за глухой завесой секретности – высочайшая, овладение которой могло уподобить человека существу сверхмогущественному ("Сверкающему?" – спросил Рангар. – "Ну, что-то наподобие", – промямлил Дан, отводя глаза.) Каждая из великих магий имела свой центр: магия Лотоса – город Валкар, магия Змеи – город Орноф, магия Земли, Воды и Огня – город Зирит. Там сосредотачивались их высшие учебные и научные заведения, там в тайных святилищах маги и чародеи высших рангов проводили секретные опыты, там в неприступных резиденциях обитали Верховные Маги…

На островах архипелага властвовала магия Земли, Воды и Огня, занимающая как бы промежуточное положение между двумя полярными магиями Лотоса и Змеи. Эта магия более других ориентировалась на человека и его естественные потребности: добывание пищи, строительство жилища, проведение досуга, продолжение рода. Магия Земли, Воды и Огня не требовала полного самоотречения и неукоснительного выполнения целого ряда строгих правил, как магия Лотоса, и не предусматривала, подобно магии Змеи, колдовских обрядов и магических ритуалов столь странных и жутких, что от одних мыслей о них леденяще стыла кровь в жилах.

По просьбе Рангара Дан Зортаг продемонстрировал десяток-другой чудес, и хотя все они были невеликого калибра, Рангар восхищался и радовался, как ребенок (он подозревал, и не без оснований, что в _его мире_ дети так же реагируют на удачные и эффектные _фокусы_).

– А скажи мне. Дан, – обратился к ловцу возбужденный Рангар после окончания демонстрации, – а могу ли я обучиться магии?

Дан долго шевелил толстыми губами и, наконец, ответил так:

– Честно сказать, не знаю. Может, Лаурик Муун ведает… Этому обучают сызмальства, и ежели упустить срок – человек навек останется… ну таким вот, – и Дан выразительно покрутил указательным пальцем у виска. Жест показался настолько знакомым Рангару, что он не выдержал и засмеялся.

– Веселиться тут нечего, – хмуро сказал Дан. – Ежели ты обучен магии, но лишь запамятовал ее отчего-то, это полбеды. Негоже, коль ты вообще… того. Худо тогда.

– Ты упомянул какого-то… Лаурика Мууна, – сказал Рангар. – Кто это?

– Наш островной маг. После Большого Лова сведу я тебя к нему, авось порчу-то снимет.

– Своди, – согласился Рангар, – хуже все равно не будет.

– Отец, Рангар, завтрак на столе! – донесся голос Лады из раскрытых дверей дома.

– Ух шустрая! – покачал головой Дан. – Так со стряпней управилась, что мы и покалякать толком не успели. Ладно, айда завтракать!

Однако получилось так, что Рангар попал к островному магу не после, а накануне Большого Лова. И дело было вовсе не в торопливости Дана или желании Рангара побыстрее разобраться с самим собой. Так велел сам Лаурик Муун.

Дом мага Почти не отличался от домов других островитян, в нем не было ни толики провинциальной кичливости, как в покрытой вычурными аляповатыми узорами башне поселковой ратуши, ни нарочитой и оттого вызывающей улыбку помпезности, отличавшей Дом Старейшин. Имелось, однако, нечто, почти неуловимо выделявшее обитель Лаурика Мууна среди других зданий и построек. Возможно, причиной тому служило местонахождение дома – на самой верхушке самого высокого холма (название поселка – Карматур-туран – можно было перевести как "Дом на семи холмах"). А может, развевающийся над крышей – даже при полном безветрии! – вымпел с замысловатой эмблемой внушал ощущение чего-то необычного… Как бы там ни было, Рангар почувствовал необъяснимое волнение, когда подошел к дому мага в сопровождении Дана Зортага (к слову сказать, также необычно присмиревшего).

Маг встретил их на пороге, словно поджидал. Он был высок, худ, горбонос и узкоглаз, лицо с впалыми щеками отличалось почти неестественной бледностью, чистый высокий лоб покато уходил под плоский головной убор огненно-оранжевого цвета, на нем была серая до пят хламида, туго перепоясанная широким зеленовато-голубым поясом. ("Цвета его магии", – определил Рангар, внимательно разглядывая Лаурика Мууна.) На груди пылал вышитый ярко-оранжевой нитью тот же символ, что и на реющем над домом вымпеле.

Дан Зортаг шагнул вперед и, склонившись в церемонном поклоне, начал Ритуал Приветствия. Рангара порой веселили, а порой злили эти, часто с его точки зрения, нелепые и длинные ритуалы, совершаемые жителями острова по самым разным поводам. Тем не менее сейчас он непроизвольно повторил поклон Дана. Веяло, веяло от Лаурика Мууна какой-то особой силой…

С благосклонной улыбкой приняв ритуальные поклоны и жесты и выслушав ритуальные же фразы, маг обеими руками сотворил в воздухе каскад сложных жестов и обратил пронзительный взор своих темно-карих глаз на Рангара. И впервые с момента появления Рангара на острове ожило кольцо на его руке…

В пронизывающих глазах мага ему почудилось удивление.

– Я жду вас, ловец-мастер Дан Зортаг и забывший прошлое пришелец Рангар Ол! – произнес Лаурик Муун низким, с сочным тембром голосом. – Должен сказать, что Лада нашла удивительно подходящее имя. Идите за мной! – Он повернулся и зашагал в глубь дома.

Пройдя несколько погруженных в загадочный лиловый сумрак комнат и коридоров (у Рангара сложилось странное впечатление, что дом внутри больше, чем снаружи), они очутились в огромном овальном зале, потолок и дальняя стена которого терялись в странном искристом тумане. Ни мебели, ни каких-либо других предметов в зале не было, кроме похожего на надгробие алтаря, в полупрозрачной глубине которого танцевали рубиновые сполохи.

Рангару почудилось, что маг на мгновение исчез и затем появился вновь, но уже одетый иначе, в расписанную непонятными знаками и символами просторную накидку; голову его венчал высокий остроконечный колпак, в вершинной точке которого горела яркая звездочка. В руке Лаурик Муун держал переливающийся багровым огнем жезл. Дан Зортаг поежился и шумно вздохнул. На Рангара волнами накатывало смутно знакомое чувство, но что это было, он не мог вспомнить.

– Подойди к алтарю, пришелец, нареченный Рангаром Олом! – Голос раздался, как удар грома, и мужчины непроизвольно вздрогнули. Рангар шагнул к алтарю, ощущая себя, как в полусне.

– Именем Земли, Воды и Огня! – пророкотал трубный глас. Рангару показалось, что стены зала отодвинулись в бесконечность и исчезли; он будто бы стоял на громадной, залитой безжалостно ярким светом площади, открытый и беззащитный, и чье-то внимательное, препарирующее око разглядывало его… но тут вновь ожило кольцо, и идущий от него горячий ток пронзил все тело, словно спасительным плащом накрыв его и упрятав от ока таящееся внутри… что-то лязгнуло, да так, что искры посыпались… и все укутал туман.

…Они с Даном сидели на мягком диване в маленькой комнатке с двумя необычными звездообразными окошками, а перед ними взад-вперед расхаживал островной маг Лаурик Муун, изредка бросая на Рангара задумчиво-удивленные взгляды.

– Очень сильная магия, – наконец произнес он, остановившись перед Рангаром, глядя на него усталыми, потерявшими остроту и пронзительность глазами. – Причем… – он поколебался мгновение, – мне неизвестная. Конечно, мне далеко до магов высших рангов, я всего лишь скромный чародей третьей ступени, но отличить магию Лотоса от магии Змеи я могу. Тем более распознать нашу магию… Нет, это что-то иное. И не власть Сверкающих… Я в великом недоумении. Мой долг – направить сообщение в Зирит, в Магистрат… а быть может, и Верховному Магу. Нет сомнения, что великие маги, маги высших рангов, захотят познакомиться с тобой. Не исключено, что и сам Верховный Маг… Впрочем, не буду строить догадки. Высшие пути неисповедимы.

– А что делать мне, достопочтенный маг? – проговорил, запинаясь, Дан Зортаг.

– Прежде всего ты забудешь все, что здесь было и что я говорил, – властно произнес Лаурик Муун и коснулся головы Дана ярко полыхнувшим жезлом. – Увы, пришелец, над тобой сотворить подобное я не в силах. Кто-то же смог, однако… Дан Зортаг!

– Слушаю и внимаю, ваше могущество! – Дан, на мгновение поникший, воспрянул и всем телом потянулся к магу.

– Мне не под силу разрушить заклятие, наложенное на твоего гостя. Этим в свое время займутся великие маги Зирита, да пребудет с ними благословение Земли, Воды и Огня. Но на нем нет печати зла, аура неудач и бед не окутывает его чело. Ты можешь взять его на Большой Лов в качестве подручного.

– Благодарю тебя, достопочтенный маг! Но позволь спросить: сможет ли он стать ловцом?

– Пока не могу сказать, мастер Зортаг. Но думаю, у него иной путь. Смутно видится мне… впрочем, сие не важно. Ступайте!

…Так закончился этот странный визит к островному магу Лаурику Мууну, породивший у Рангара гораздо больше вопросов, чем давший ответов. Разве что он узнал, что не является носителем зла. Что, разумеется, само по себе хорошо. Вот только…

Сформулировать, что "вот только", Рангар не смог и, ощущая острую неудовлетворенность, постарался выбросить все это из головы и принялся деятельно помогать Дану в подготовке к Большому Лову.

 

2

Снасти и снаряжение для добычи Голубого Дракона стали для Рангара настоящим откровением. Он мог дать голову на отсечение, что ничего подобного не видел даже в своей таинственной прошлой жизни. Особенно поразил его набор гарпунов из незнакомого голубого с фиолетовым отливом металла: от небольших, похожих на легкие изящные копья, до мощного, в три человеческих роста длиной гарпуна под названием "ашор"; все они начинали вибрировать от прикосновения руки Рангара и издавать звуки строго индивидуальной высоты – от тонкого звона малых гарпунов до басовитого колокольного гудения ашора.

– Магия? – спросил Рангар, восхищенно сияя глазами.

– А как же без нее-то, – ответил Дан, улыбаясь, польщенный реакцией Рангара, и начал объяснять: – Вот эти, чонхоры, глазные гарпуны, летят почти на четверть лиги. И коли улыбнется гарпунщику удача, как говорится, магия не подведет и рука не оплошает, то вонзается чонхор прямо в глаз и ослепляет дракона. Эти, аншепоры, подплавниковые гарпуны, парализуют боковые плавники дракона и лишают его стремительности и увертливости. Летают драконы редко и очень неохотно, больше в воде плыть любят, но в случае опасности могут, хорошенько разогнавшись, оторваться от воды и пролететь десяток-другой лиг. Чтобы такого не приключилось, крылья драконам пробивают специальными крыльевыми гарпунами – шорхорами. Убить дракона чрезвычайно трудно, они очень живучи, но точный удар ашора в одну-единственную точку на его шее как бы усыпляет дракона на какое-то время – и уж тогда не зевай, ловцы: надо успеть опутать его сетями да канатами, да так, чтобы вся великая драконья сила не помогла ему вырваться. Когда дракон понимает, что ему не одолеть пут, он выпускает на волю душу свою и умирает.

– Ну да!.. – недоверчиво протянул Рангар. – Сам, что ли?

– Не "ну да", а да, – усмехнулся Дан добродушно, как неразумному дитяти. – Вот пойдем на лов, сам увидишь. Только ой как непросто поймать Голубого Дракона…

И Дан продолжил свой рассказ, из которого Рангар узнал, что драконы обитают стаями по тридцать-сорок особей, их обычная расцветка – серо-зеленая, и далеко не в каждой стае есть Голубой Дракон.

– Почему так – никто не ведает, но приходит время, и один из драконов стаи быстро теряет серо-зеленую окраску и становится ярко-голубым. Вот тут-то и надобно найти Голубого Дракона и попытаться поймать, иначе его разорвут его же сородичи, и бесценная онгра смешается с морской водой.

– Онгра? Что это?

– Чудодейственный бальзам, эликсир жизни, напиток вечной молодости… по-разному называют онгру. В обычном драконе ее нет, только в голубом… да и то с полпинты.

– Ну и как… ты пробовал эту онгру. Дан?

Дан засмеялся, но как-то грустно.

– Ни один ловец о таком и мечтать не смеет… что ты, Рангар. Пузырь с бесценной влагой осторожнейшим образом извлекают из нутра дракона под бдительным присмотром мага, старосты и одного из старейшин. Затем наступает черед тан-у-онгра-фииха.

Рангар уже в достаточной степени владел языком, чтобы перевести дословно: человек, который по каплям считает онгру.

– Тан-у-онгра-фиих, исполняя священный Ритуал Разлива Онгры, вначале делит добытую жидкость на две равные части. Одна половина сразу отливается в бутыль из черного стекла, которая наглухо закрывается особой пробкой, заливается воском и опечатывается тремя печатями: мага, старосты и старейшин. Когда приходит корабль из метрополии, эту бутыль сдают доверенному лицу жрецов Сверкающих. Другая половина, согласно Ритуалу, делится на шесть равных частей: две для Императора, две для Верховного Мага Земли, Воды и Огня и по одной – двум другим Верховным Магам.

– Почему одному из Верховных Магов отдается предпочтение? – спросил внимательно слушавший Рангар.

– Потому что он – наш Верховный Маг. На других приполярных архипелагах, где властвуют магии Лотоса и Змеи, добытая тамошними ловцами онгра делится немножко по-другому, и уже их Верховные Маги получают две шестых от половины.

– Что ж… это справедливо, – сказал Рангар. – Вот только почему так много забирают жрецы?

– Таков священный Ритуал, – быстро произнес Дан, оглянувшись. И поднял руку, упреждая дальнейшие расспросы в этом направлении: – Не будем об этом. Лучше помоги мне уложить снасти. Завтра надо отвезти их в гавань и погрузить на баркас.

– Хорошо. Хотя меня и удивляет твоя робость, тебе далеко не свойственная. Скажи, а что делают с драконьей тушей?

– Ее разделывают прямо в воде. Кой-какие куски мяса пригодны в пищу, их вырезают, солят и грузят в трюмы. Снимают шкуру – обувкам из нее нет сносу, да и на вид одно загляденье. Ценится печень дракона и драконий жир, но более всего – не считая, само собой, бесценной онгры, – драконья кость. Ну а остальное идет на корм рыбам. Кость у нас не отбирают, а разрешают продавать, и только так ловец может подзаработать немного денег. Поэтому удачный лов для нас – великое дело: и еда, и обувка, и одежда, и деньжата кой-какие.

– А можно ли уехать отсюда на материк?

– Уехать-то можно… Но посуди сам – зачем? За место на корабле надо отвалить столько монет, сколько едва сподобишься сложить за три ловецких сезона. Да и на кой ляд ловцу материк, чего он там делать-то будет? Учиться заново другому ремеслу? На это уйдет много зим, да и редко пришлых кто жалует… Скитаться, бродяжничать? Не по мне это, так и рабом стать недолго. Подать прошение на вступление в касту воинов или гладиаторов? Это можно, ежели ты ловок, силен и отважен, таких туда принимают легко, велика убыль в этих кастах… Да и это не по мне. Так что быть мне ловцом до конца дней моих.

– Ну а если бы ты вдруг несказанно разбогател? Тогда что?

– Тогда? Ну разве что мир поглядеть… Это завлекательно, спору нет. Только "вдруг" богатство на голову не падает, так что и думать об этом нечего. Пустые мечты только душу травят.

– Ну а может юноша или девушка… скажем, с большими способностями к той же магии, поехать учиться в столицу или еще куда?

– Бывает такое… только дюже редко. Годков десяток тому забрали в Зирит Рута, сына Треса Кнола… сейчас, кажись, в тамошней академии состоит, больших высот достиг. А еще раньше Кулу, дочку косого Тремпа Зеула, в столицу свезли, в свиту самого Императора. Одначе у ней другой талант имелся…

– Красивая была?

– Красивая… да уж не краше моей Лады. Жар в ней был… мужики так и млели, на нее глядя. Любого с ума свести могла. Только от лукавого все это… Слава небесам, моя Ладушка не такая.

– Но разве ты не хотел бы, чтобы Лада каким-то образом попала в столицу?

– Каким это таким образом? – нахмурился Дан. – Как Кула, что ли? Ну уж, нет. Не будет дочь моя подстилкой дворянской или еще того хуже. Да и сама она страшится такого, хуже смерти, говорит, такая участь… Она завсегда прячется, когда корабли приходят и чужие по поселку хаживают… Ну ты и удумал, Рангар!

– Да я вовсе не об этом. – Рангар смутился. – Этой судьбы я под страхом смерти не пожелал бы твоей дочери, Дан! Просто я подумал, что такой умной, способной и красивой девушке не очень-то улыбается всю жизнь здесь прокуковать.

– Ничего… другие жили, и она проживет, – сурово поджал губы Дан. – Замуж выйдет, детей нарожает.

"А зачем?" – едва не спросил Рангар, но что-то удержало его, и он вдруг с необъяснимой уверенностью понял, что путь его на материк уготован самой судьбой, и не избежит он ее да и не захочет этого, и много пыльных лиг истопчут его ноги и копыта его тарха (который непременно будет у него – прекрасный, стремительный верховой зверь, и обязательно белой масти!), пока не достигнет он Цели – сейчас еще неведомой, но такой же реальной, как и сокрытое от него прошлое.

"А Лада… Пусть она остается на острове, как того желает ее отец, выходит замуж и рожает кучу детей", – подумал Рангар, но почему-то эта мысль настолько ему не понравилась, что он даже разозлился на самого себя.

На следующий день, утром, Дан Зортаг вывел из стойла на заднем дворе массивного тяглового тарха и запряг его в длинную деревянную повозку на четырех обитых кожей колесах. На повозку Дан и Рангар погрузили тщательно упакованные гарпуны, веревки с крючьями, канаты в бухтах, сети из белого просмоленного волокна, шесты с какими-то хитрыми зажимами на концах и многое другое. Лада, очень серьезная, в праздничном наряде вышла на крыльцо, начертала в воздухе несколько светящихся, быстро растаявших знаков, и низко поклонилась сначала отцу, а затем и Рангару.

– Желаю удачи тебе, мастер-ловец Дан Зортаг, отец мой, и да хранят тебя силы Земли, Воды и Огня!

Дан Зортаг с торжественным лицом поклонился в ответ и с чувством произнес:

– Благодарю за добрые пожелания. Лада Зортаг, дочь моя! Да пребудут с тобой силы Земли, Воды и Огня!

Рангар, почувствовав неформальную важность момента, вслед за Даном повторил слова благодарности. Глаза девушки как-то по-особенному заблестели, губы дрогнули, но она так и не произнесла ничего, но этого и не нужно было – все сказали глаза. Сердце Рангара сладко заныло, и он поспешно опустил голову… Дан Зортаг хоть и прост был, да не глуп, и тоже приметил взгляд, которым его дочь одарила Рангара. Давненько он подозревал что-то в этом роде, да тут уж совсем все ясно стало. И тяжко вздохнул Дан Зортаг – хорошая штука любовь, да редко она рука об руку со счастьем ходит… И сейчас вот – надо же, нашла в кого влюбиться. Непрост, ой непрост Рангар, великая тайна окружает его, из прошлого тянется… ежели уж сам Лаурик Муун спасовал, не смог приоткрыть завесу. А где тайна есть – жди беду в гости. Ох-хо-хо, не к добру любовь эта, ох не к добру…

И прав, и неправ оказался Дан Зортаг. Ибо к иным событиям (как правило, крупномасштабным) бывают не только не применимы однозначные оценки, но парадоксальным образом оказываются справедливыми оценки диаметрально противоположные.

В молчании тронулись в путь Дан Зортаг и Рангар Ол, думая каждый о своем. И редчайшее событие произошло в этот миг для затерянного в хмурых приполярных водах огромного океана острова: вдруг разошлись облака, явив взгляду светлое бледно-голубое небо, и нежно-розовые солнечные лучи оживили сумрачную равнину. Знамение было уникальным, причем ни плохим, ни хорошим, и даже островной маг, чародей третьей ступени Лаурик Муун, не смог истолковать его.

К гавани они подъехали примерно через полтора тэна (местные сутки делились на тридцать тэнов, тэн – на десять иттов; сотая доля итта называлась "зан" и на языке Рангара имела эквиваленты "миг", "мгновение"). Здесь уже царило оживление: до сорока повозок сгрудились на широкой площади перед гаванью, далеко разносились возгласы людей, мычание тархов, скрип повозок и стук плотницких топоров, завершающих тонкую доводку работ по подготовке баркасов к выходу в море. Акватория гавани была изогнута подобно подкове тарха, со стороны открытого океана ее защищал естественный мол – длинная и узкая скалистая коса, протянувшаяся на две лиги, имелся и пяток деревянных причалов; назвать все это "портом" тем не менее не поворачивался язык. Вдоль извилистого берега тянулись длинные однообразные постройки, над некоторыми из них курился дымок. В воздухе властвовала смесь дымно-тягучих ароматов берега и соленой свежести океана, будившая в Рангаре какие-то смутные, неясные ассоциации.

Флотилия ловцов Голубых Драконов состояла из одиннадцати баркасов – Рангар уже знал, что "одиннадцать" является счастливым числом второго магического порядка. Все баркасы были пришвартованы к причалам, по два на причал и три к первому, самому большому причалу. Баркас бригады ловцов, куда входил Дан Зортаг, имел поэтическое название "Гребень волны"; он стоял у причала номер три. Подведя тарха как можно ближе. Дан спрыгнул с повозки и подошел к группе ловцов, стоявших у входа на дощатый настил причала. После ритуальных приветствий последовали уже не ритуальные, но не менее традиционные дружеские хлопки по широким плечам и могучим спинам. И только после довольно продолжительного обмена последними новостями бригада соизволила обратить внимание на новичка. Конечно же, все в поселке знали историю его появления, относились к этому факту не во всем одинаково, однако большей частью вполне благожелательно. Все знали: океан есть океан, и шутить он не любит. Так что всякое и с любым может случиться на его громадных мрачных просторах. И потеря памяти – еще не самое страшное. Правда, уже поползли смутные слухи о фиаско Лаурика Мууна, попытавшегося проникнуть за завесу беспамятства пришельца… Впрочем, памятуя о крутом нраве мага, каждый предпочитал помалкивать и не особо выставляться со своими догадками, предположениями и комментариями.

Несколько скептический настрой матерых ловцов к новичку Дан Зортаг преодолел очень быстро, предложив друзьям-собригадникам побороться с Рангаром на руках; после того как Рангар по нескольку раз положил по очереди каждого из ловцов бригады "Гребня волны", его сразу же зауважали. Так уж повелось на островах исстари: магия внушала почтение и страх, а выдающаяся физическая сила – настоящее мужское уважение. Ибо кому, как не ловцам, была известна истина: на магию тогда надейся, когда собственная сила про запас имеется. (Интересно, что Рангар вспомнил эквивалент этой пословицы на своем языке: на магию надейся, а сам не плошай.)

– Кажись, с парня толк будет, – подытожил общее мнение бригадир "Гребня волны" мастер-ловец Арун Лаокор. – А теперь – за работу!

И работа закипела, да так, что баркас "Гребень волны" оказался первым, полностью готовым к отплытию.

Переночевали на баркасе. Ранним утром, лишь едва-едва забрезжил рассвет, у причалов появились маг Лаурик Муун, староста острова Курку Месиэл Мелкан и седобородый член Пентумвирата старейшин почтенный Даур Кханор. Ритуал Приветствия на сей раз показался Рангару длиннее обычного – возможно, потому, что один ритуал плавно перетек в другие: Ритуал Прощания, Ритуал Призывания Удачи и Ритуал Отплытия. Тут уже главным действующим лицом был Лаурик Муун: он чародействовал вовсю, узкие глаза его сверкали подобно смотровым окошкам адской топки, руки пребывали в беспрерывном сложном движении, и вторично ощутил Рангар ток мощной силы, исходившей от него и – тоже во второй раз – свою способность противостоять этой силе, хотя бы и с помощью таинственного кольца, заметно потеплевшего в присутствии мага. "Неужели в прошлом я был магом?" – мелькнуло очередное шальное предположение, но оно не вызвало и намека на некое подобие внутреннего душевного резонанса, которое Рангар ощущал, мысленно представляя себя в дни былые то мудрецом, то воином, то путешественником-первопроходцем.

Наконец все ритуалы были закончены, ловцы и их подручные заняли свои места, послышались короткие команды на специфическом моряцком жаргоне, загремели поднимаемые якоря, затрепетали паруса на ветру, бравурную мелодию грянул невесть откуда появившийся на берегу оркестрик, и баркасы один за другим направились к выходу из гавани. Первым шел головной баркас "Разящий" под командованием бригадира бригадиров, главного ловца острова Рина Турлота; его баркас удостоился чести принять на борт Лаурика Мууна, Даура Кханора и Месиэла Мелкана.

"Гребень волны" шел пятым в кильватерном строю. За штурвалом стоял бригадир Арун Лаокор, а вахта из четырех ловцов умело управлялась с парусами. Дан Зортаг и Рангар Ол пристроились на юте и с наслаждением, полной грудью вдыхали резкий, холодный и свежий океанский воздух.

– Хороший ловец должен быть на все руки мастер, – сказал Дан, одобрительно поглядывая на товарищей. – Он и моряк, и плотник, и портной, и резчик по кости, и специалист по засолке мяса… да мало ли что еще должен уметь настоящий ловец!

– И немножко маг, – улыбнулся Рангар.

– Да, и немножко маг, – подтвердил Дан. – А как же без магии-то? Конечно, мне далеко до настоящих магов, того же Лаурика Мууна, к примеру, однако мое ловецкое "немножко" куда как больше, чем "немножко" каменотеса или, скажем, кузнеца.

– Тогда ответь мне. Дан, на такой вопрос: коль вы все тут – пусть в разной степени – маги, и все вокруг управляется магией, зачем тогда эти баркасы, паруса, выходы в океан на лов? Сотворите заклинание и пусть Голубой Дракон сам прилетит на остров… а еще лучше пусть сразу будет вдоволь уже готового мяса, кости и этой… онгры.

– Однако ты и мастак глупости говорить! – Дан аж головой затряс. – Такое порой сморозишь… Да никакая магия, самая наивысшая, не может заменить вот этого! – Он потряс в воздухе своими ручищами. – Без людского труда любая магия зачахнет. Она, конечно, и подсобляет, и обогревает, и удачу ниспосылает, и такое порой сотворить сподобится, что голыми руками вовек не сделаешь. Но и без этих самых рук магия кончится, как пить дать! Ежели, значит, собрать здесь сейчас весь Магический Магистрат Зирита, всех великих магов, то они, может, и заставили бы Голубого Дракона на берег выброситься. Очень даже возможно. Но кто бы тогда занимался их великоважными делами там, в метрополии? Каждый должен свое делать, тогда толк будет. А так… это как пытаться убить ашором комара. Тоже можно, но какой прок?

– Или забивать микроскопом гвозди, – тихонько пробормотал Рангар. – Или палить из пушки по воробьям… хорошо бы только вспомнить, что такое "микроскоп" и "пушка"…

– Что ты там бурчишь? – спросил Дан, придвигая голову поближе.

– Я только что вспомнил, что птичка, подобная чиньку, на моей родине звалась "воробей", – сказал Рангар.

– Во-ро-бей, – повторил по складам Дан. – Гм… Нет, не слыхал. Я, правда, не этот, как его… естествоописатель, – последнее слово Дан произнес с таким сарказмом, что Рангар не мог не обратить на это внимания.

– Кто это такие?

– Так… придурки, в общем. Марают дорогую кожу своими никчемными письменами. В общем, смотрят они, что и как в мире устроено, и записывают. Камешки там разные, зверьки, птички, бабочки… тьфу! Занимались бы уж лучше делом.

Рангар даже зажмурился. Неужто это слабые, робкие ростки того, что в его мире дало могучие всходы и явилось _истинной наукой_? Да, в странный мир он попал… так сказать, в мир наизнанку.

Тут в мозгу в который уже раз как бы щелкнуло что-то, на мгновение заломило виски, потом пришла привычная ясность сознания… но на сей раз _он ничего не забыл_! И торопливо, словно вороватый токан, стащивший с хозяйского стола кусок мяса и прячущий его в темном уголке, чтобы потом спокойно съесть, Рангар засунул эти мысли и воспоминания на самое дно сознания, чтобы затем, когда придет время, не спеша насладиться ими, обдумать, проанализировать… А сейчас надо говорить о другом.

– Ты не совсем убедил меня, Дан. Я все-таки думаю, что магию надо применять шире. Вот, к примеру, наш баркас. Почему бы не использовать магическую силу, чтобы двигать его без парусов? Как говорится, без руля и без ветрил?

– Без руля и без ветрил, – насмешливо повторил Дан. – Не знаю, кто так говорит, но он либо сам дурак, либо сказал это о дураках. А ты не приметил, часом, куда дует ветер?

Рангар удивленно поднял голову и осмотрелся. Вообще-то он еще на берегу обратил внимание, что резкий порывистый ветер, дувший с океана, вначале утих, а перед самым отплытием сменился на ровный, умеренной силы ветер со стороны острова.

– Я не моряк, конечно, но знаю, что такое попутный ветер, – сказал Рангар. – В этом случае курс корабля совпадает с направлением ветра и нет нужды менять галсы.

– Верно. А поменяли ли мы хоть раз галс?

– Нет. Ну и что? Ветер-то попутный.

– А то! – рявкнул вдруг Дан так громко, что на него обернулись вахтенные. – Нам не надо менять галсы, потому что ветер всегда будет попутным!

– А!.. – догадался Рангар. – Магия, значит.

– А ты как думал? Дует себе ветер и дует нам в корму? А теперь скажи мне, ежели твоя голова не опилками набита, что проще: одним чародейством одного мага двигать всю нашу флотилию, или держать на каждом баркасе по чародею, дабы они своими заклинаниями двигали каждый свой корабль? А?!

– Сдаюсь! – поднял вверх руки Рангар и засмеялся.

– То-то же! Магию тоже с умом применять надобно. Вот ежели люди, человек десять, для примеру, водицы испить пожелают, что им делать? Поднатужиться всем скопом, поелику один не осилит такое, и дождик вызвать? А потом стоять, задрав головы и разинув хлебала, и ждать, пока туда вода натечет? Можно, конечно, кто говорит, что нет! Аль не сподручнее ли ручками-ручонками из самого обычного колодца водицы-то достать ведрышко да напиться всем вволю? Соображаешь, Рангар?

– Я же сказал – сдаюсь. – Рангар хлопнул Дана по плечу. – Научи лучше чему-то полезному.

– Вот это другое дело, – обрадовался Дан. – И уж коли мы в море, поучу тебя малость, как с парусами управляться. Авось пригодится когда.

…Как в воду глядел ловец Голубых Драконов Дан Зортаг. А может, и глядел – вон ее сколько вокруг было-то…

В район, где "драконы косяками ходят", как выразился Дан, они прибыли на третьи сутки. Все это время действительно дул ровный попутный ветер, хотя где-то у горизонта полыхали зарницы и супились мрачные черные тучи.

Было раннее утро; темный океан мерно подымал и опускал баркас, небо тускло серело, облака сплошной бугристой пеленой, обгоняя кораблик, текли на восход, навстречу поднимающемуся из-за океана солнцу этого мира, которое называлось Дорнмар (Большой огонь) и которое люди в этих суровых краях почти не видели. У Рангара, отстоявшего предутреннюю вахту, которая на здешнем моряцком сленге именовалась не совсем приличным словом "ф'ааф", слипались глаза и зевки раздирали рот; он уже сменился и направлялся в кубрик, предвкушая сладкий сон, как вдруг впередсмотрящий хрипло проорал что-то вроде "Форрер!", и спустя считанные заны отдыхающие ловцы повыскакивали на палубу, на бегу застегивая одежду. Рангар недоуменно вытаращил глаза и тут только заметил, что на мачте флагманского баркаса будто расцвел яркий голубой цветок.

– Лаурик Муун учуял неподалеку стадо с Голубым Драконом, – хлопнул Рангара по плечу подошедший сзади Дан Зортаг. – Смотри, сейчас начнется самое интересное.

Шедшие до этого в кильватерном строю баркасы перестроились в линию, плавной дугой охватывавшую некую точку в океане.

– Шлюпку на воду! – скомандовал Арун Лаокор. – Пойду я и первая четверка.

Одну из двух приготовленных в специальных гнездах на корме баркаса шлюпок споро подготовили к спуску на воду, и вот она уже закачалась на волнах. В ней вместе с бригадиром и еще тремя ловцами оказался и Дан Зортаг.

Сон слетел с Рангара, как последний желтый лист с дерева под порывом осеннего ветра. Он пристально всматривался в океанскую даль, в фокус дуги, вдоль которой расположились все одиннадцать баркасов флотилии, но даже его поразительно зоркие глаза спасовали, и он не видел там ничего, кроме темных мятущихся волн. Но именно туда, в фокус, устремились одиннадцать шлюпок – по одной с каждого баркаса.

Некоторое время ничего не происходило. Шлюпки, отдаляясь от баркасов, уменьшались в размерах, теряясь среди волн; у Рангара даже в глазах зарябило от напряжения – так он старался не упустить из виду шлюпку с Даном Зортагом. Затем океан как бы вспучился сразу в нескольких местах, и одна из этих пучностей имела ярко-голубой цвет… До Рангара донеслись приглушенные расстоянием выкрики, команды, какой-то стук и треск со шлюпок, микроскопические фигурки ловцов засуетились, задвигались, послышался странный, похожий на вздох гиганта звук, в воздух голубой молнией взвилось огромное гибкое тело, по обе стороны которого факелами синего огня дрожали исполинские полотнища крыльев, на флагмане что-то запел Лаурик Муун своим неподражаемым, похожим на раскаты грома голосом, не только не затухающего, но, казалось, нарастающего с расстоянием, ему вторили оставшиеся на палубах своих баркасов ловцы других бригад, огонь на мачте флагмана засиял так, что на него было больно смотреть… И все это происходило практически одновременно и очень быстро, и лишь фантастическая скорость восприятия и его специфическая избирательность позволили Рангару расчленить на простейшие фрагменты яркий, пестрый и очень краткий всплеск произошедшего действа.

…Попытавшийся взлететь Голубой Дракон упал в воду, пораженный тучей гарпунов; так угасает огонь в керосиновой лампе, когда выкручивается фитиль. Некоторое время среди темных волн билось еще голубое пламя, затем и оно померкло. И тогда с флагманского баркаса раздался раскатистый победный клич мага. Голубой Дракон был повержен, ловцы победили.

За два следующих дня ловцы добыли еще трех Голубых Драконов. К несчастью, при этом погибли два ловца – с пятого и восьмого баркасов. Попытки Лаурика Мууна вернуть им жизнь не увенчались успехом, и их похоронили по обычаю ловцов в океанской пучине.

Радость от удачного лова на баркасах сменилась мрачным унынием. И причиной тому было не только естественное горе от утраты товарищей. Жизнь ловцов немыслима без риска, и к смерти они относились как настоящие профессионалы, без излишней аффектации и подчеркнутого трагизма. Но…

– Говорят, одной капли онгры достаточно, чтобы вернуть жизнь человеку, – угрюмо сказал Дан Зортаг, глядя в океанскую даль. – Так нет же… тьфу! – вот что есть наша жизнь! – И он смачно плюнул за борт.

– Так почему же вы миритесь с таким положением вещей? – спросил Рангар, которому невольно передалось настроение Дана.

– А что поделаешь? – В голосе мастера-ловца прозвучала такая безысходная тоска, что у Рангара мороз пошел по коже. И он сразу понял, что корни этой тоски отнюдь не во вчерашней трагедии.

– Ничего не поделаешь… – сам ответил на свой вопрос Дан Зортаг. Голос его осекся, и он отвернулся. И, чуть помолчав, закончил: – Плетью обуха не перешибешь, Рангар. И нет ни демона, ни человека, который смог бы изменить хоть что-то.

Тут он ошибался. Такой человек был. И стоял он рядом с мастером-ловцом Даном Зортагом.

Поселок встретил возвращение ловцов тем особым сочетанием горя и радости, с каким встречают победившую, но и понесшую немалые потери армию. Семьям погибших ловецкая община выделила солидное количество драконьей крови и мяса, староста из специальной "черной" кассы выдал вдовам по пятьдесят серебряных дрон – немалые по островным меркам деньги. И хотя это не могло возместить потерю кормильца и унять боль утраты, все же явилось подспорьем в горькое время беды.

Лаурик Муун справил Ритуал Поминовения ловецких душ, отлетевших на небесный остров Таруку-Гарм, после этого прошло три Скорбных Дня, и лишь затем двери поселковых таверн (их было три на поселок) распахнулись настежь, и полились ручьями потоки рн'агга. Поселок праздновал богатую добычу.

Так случилось, что в это же время в гавань вошел и бросил якорь большой торговый корабль из метрополии. И с этого момента события, чуть быстрее, чуть медленнее ли, но, в общем, неторопливо сменявшие друг друга, понеслись вскачь, как стадо взбесившихся тархов.

 

3

За какие-то несколько тэнов площадь перед гаванью неузнаваемо преобразилась. Протянулись наспех сколоченные торговые ряды из деревянных прилавков, поднялись разноцветные шатры и палатки, закурились дымки над печами и мангалами, аппетитно потянуло жареным драконьим мясом и ароматами всевозможных блюд из рыбы, пряно запахло лепешками с начинкой из драконьей печени, выкатились бочонки с рн'аггом. Островитяне торговали как необработанной костью Голубых Драконов, так и разнообразными поделками из нее – от иголок и пуговиц до всевозможных украшений; также торговали рулонами выделанной драконьей кожи, изумительно красивой, отливающей голубым перламутром; бойко предлагали большие и маленькие деревянные кадушки с нежными ломтями мяса пряного посола, залитой жиром печенью и истинным деликатесом, который Рангар уже успел оценить по достоинству, – драконьими языками в соусе из перебродившего сока минхры, редко встречающегося на острове трубчатого растения с колючими, но очень вкусными сладкими плодами.

В свою очередь, торговцы с корабля завалили прилавки таким обилием диковинных вещей и предметов, что у Рангара разбежались глаза. А у Лады от восторга даже дыхание перехватило, она шла, крепко ухватив отца за руку чуть повыше локтя, а горящий взор так и бегал то по висячим шеренгам нарядных платьев, то по сверкающим россыпям так любых женскому сердцу украшений, то по дивной красы сапожкам, отороченных мехом и вышитых самоцветной нитью… А зеркальца! Каких только зеркалец там не было! И маленькие, что прячутся в кармашек, и такие, что смотреться можно в полный рост, и в оправах с затейливой вязью узоров, и украшенные драгоценными каменьями. Были зеркальца простые, показывающие все как есть, были и волшебные, в которых можно увидеть суженого или, скажем, подстерегающую тебя беду… Но и цены, конечно, были… Дан Зортаг, единственный из троих сохранивший невозмутимость, только покряхтывал, прицениваясь то к одной, то к другой вещи. Впрочем, его интересовало совсем другое: бухта тонкого троса, сплетенного из заговоренной кем-то из высших магов и потому нервущейся нити, тяжелый нож с лезвием из фиолетово отсвечивающего металла, что рубил бронзовые гвозди, точно деревянные прутики, набор волшебных рыболовных крючков, с которых ни одна рыба сорваться не сможет, приманивающий рыб невод, широкий кожаный пояс с полусотней обычных и потайных кармашков, вид которого отчего-то заставил Рангара нахмурить брови и потереть виски, будто он силился вспомнить что-то…

Наконец Дан Зортаг, незадолго до этого удачно продавший пять мер кости, два рулона кожи и оттого бывший при солидных, по местным понятиям, деньгах, выбрал покупки: себе нож. Ладе нарядную кофту из тонкой шерсти и брошь с голубым камнем, почти таким же ярким, как и ее глаза; Рангару же достался тот самый пояс, и опять что-то шевельнулось в нем, глубоко-глубоко и неясно, когда он застегнул двойную пряжку…

– Так, Ладушка, ступай-ка ты домой, а мы с Рангаром маленько пройдемся еще, – сказал Дан и хитро подмигнул Рангару, скосив глаза на ближайшую бочку с рн'аггом.

Лада скорчила недовольную гримаску, но спорить с отцом не стала.

– Только гляди мне – повстречаешь чужого кого, так капюшончик-то накинуть не забудь да глазки спрячь, – наставительно молвил Дан Зортаг. – А то ишь как сверкают. Не ровен час…

Лада дернула плечиком – сама знаю, мол.

Все знала Лада и все правильно сделала, повстречав высокого, атлетически сложенного незнакомца в дорогом, тончайшей мягкой кожи плаще с меховым подбоем, в изысканной шляпе с малиновым пером, в искусно сшитых ботфортах из кожи Голубого Дракона, с неподвижными, чем-то пугающими темными глазами на бледном лице, с щегольскими усиками и бородкой, за которым шагах в трех шествовали шеренгой поперек всей улицы шестеро громил со зловещего вида топорами в руках и еще более зловещими, разукрашенными шрамами лицами. Девушка быстренько накинула капюшончик, пригнула голову и бочком попыталась проскользнуть мимо чужаков… да не тут-то было. Незнакомец оказался обучен колдовской науке, да так, что его магическая сила кое в чем превосходила даже силу островного мага Лаурика Мууна. Вторым зрением увидел он, что скрывает под собой капюшон да и прочая одежда, и глаза его хищно сверкнули.

– Остановись! – негромким, но поразительно властным голосом приказал незнакомец.

Вздрогнуло, зашлось, пойманной птицей забилось сердечко в девичьей груди. Не посмела ослушаться она и замерла, прижав руки в том месте, где билось, трепеща и замирая, ее сердце.

Ощутил, почувствовал страх девичий незнакомец, и усмешка искривила его тонкие губы.

– Не бойся меня, глупышка. Меня зовут маркиз ла Иф-Шоон. Видишь вот этот знак на плаще? Это мой герб. Знай, глупенькая, что я состою в родстве с самим Императором, и у меня есть несколько замков, полных всевозможных чудес и диковинок. Я могу пригласить тебя взглянуть на них. Согласна?

Сообразив, что происходит то, чего она так опасалась, Лада отрицательно затрясла головой.

– Фи!.. – поморщился маркиз. – А ты, видно, не только глупая, но и дикая, и манерам хорошим не обучена. Впрочем, этому быстро можно научиться. Как и разным женским премудростям, особенно коль учитель искусен. – Он как-то нехорошо усмехнулся.

– Как тебя зовут?

Лада молчала, низко-низко опустив голову.

– Когда я спрашиваю, надо отвечать. – Голос маркиза прозвучал почти ласково, но расширившиеся глаза страшно сверкнули. – Хотя это же как открытая книга… конечно, зовут тебя Лада, дочь Зортага. Верно? Теперь ты видишь, что мне бесполезно даже пытаться перечить?

Маркиз ла Иф-Шоон шагнул к девушке и рывком откинул капюшон. Густые черные волосы тяжелой волной упали на плечи. Властным жестом он взял Ладу за подбородок и поднял ее голову.

– О, да ты еще прелестнее, чем я сперва увидел! Клянусь всеми демонами ночи, ты будешь моей! – и, вперив в глаза Лады тяжелый взгляд, он забормотал какие-то заклинания.

Почувствовав холодную, безжалостную силу, властно вторгшуюся в ее сознание, Лада успела сообразить, что не сможет долго противиться и, собрав остатки собственных, слабеющих под чужим напором сил, что есть мочи крикнула:

– Рангар! Отец! На помощь!

Неразрывная связь между душами дочери и отца помогла Дану Зортагу ощутить отчаянный призыв, но как Рангар смог услышать тонкий вскрик Лады в шуме и гаме ярмарки, осталось загадкой.

Мужчины без слов рванулись на крик, но как быстро ни бежал Дан Зортаг, Рангар обогнал его, несясь вперед, точно вихрь.

…Лада, уже покорная, как управляемая веревочками кукла, шла за маркизом; глаза ее остекленели и едва что-нибудь видели, кроме дороги, поэтому она не заметила стремительно приближающегося человека.

Зато успел заметить его маркиз ла Иф-Шоон; что-то предостерегающе каркнув своим телохранителям, он вскинул руки, направляя сложенные полусферой ладони навстречу бегущему. В ладонях затрепетало кроваво-красное мерцание, и, сорвавшись со странно удлинившихся пальцев, два огненных сгустка устремились прямо Рангару в грудь…

Рангар понятия не имел, почему он даже не попытался уклониться от шариков алого пламени, будто это были два безобидных снежка. Он промчался сквозь них, почти ничего не почувствовав, лишь вновь, как при посещении Лаурика Мууна, будто лязгнуло что-то, да кольцо на правой руке на миг полыхнуло нестерпимым изумрудным блеском… Последние три шага он пролетел в воздухе, вытянув ноги вперед, видя и фиксируя только расширившиеся от захлестнувшего их ужаса глаза врага.

Страшный удар ногой сбил маркиза наземь, как тряпичного паяца. Рангар бросился к Ладе, схватил за руки, заглянул в скованные злыми чарами глаза… Это было его ошибкой. Ближайший телохранитель, крякнув, опустил топор на спину Рангару.

Лишь в самое последнее мгновение Рангар почуял опасность и попытался уклониться; это почти удалось ему: невероятным по быстроте и впечатляюще гибким волнообразным движением корпуса он едва не ушел от удара, но полностью избежать встречи с топором, со зловещим шелестом, прорезавшим воздух, не смог бы никто. Удар пришелся по касательной в плечо и отхватил кусок мяса размером с ладонь.

Каждый человек совершает свои ошибки и каждый за них расплачивается. Рангар ошибся, повернувшись спиной к громилам, и кровоточащее плечо было ему возмездием. Телохранитель маркиза ла Иф-Шоона ошибся гораздо больше, попытавшись ударить в незащищенную спину неизвестного ему человека. Расплата была мгновенной – мотнувшийся как из пращи кулак раскроил ему череп. Остальные телохранители тоже начали было подымать свои топоры, но не успели ничего даже понять, как рухнули, бездыханные, на каменные плиты мостовой.

Кровь залила Рангару всю руку и капала с пальцев на грязный камень; не обращая внимания на это, он снова схватил Ладу за плечи, заглянул в глаза… Морок колдовства понемногу рассеивался, глаза оживали, в них уже бился тот горячий ужас отчаяния, который пережила она перед погружением в сомнамбулическое состояние. Вот она уже узнала Рангара, неистовая радость изгнала ужас из глаз, но тут Лада окинула взглядом побоище, слабо вскрикнула, подняла руки к губам, и ужас вернулся… нет, уже не прежний ужас, а безнадежный, беспросветный, тоскливый страх.

– Что ты наделал, Рангар!.. Теперь…

Громко топая и тяжело дыша, подбежал Дан Зортаг. Где-то поблизости слышались чьи-то возгласы, хлопали двери и окна в близлежащих домах.

Дан с ходу оценил ситуацию – целиком и верно.

– Бежим! – скомандовал он и, схватив дочь и Рангара за руки, увлек их в ближайший переулок.

…Они долго петляли переулками, пробирались огородами, порой перелезая через заборы, пока не миновали поселок и не выскочили на океанский берег почти в том месте, где по утрам упражнялся Рангар. Почти все жители поселка отправились на ярмарку, и им повезло пробраться сюда незамеченными. Дан велел Рангару раздеться до пояса, покачал головой, осмотрев рану, потом начал что-то быстро бормотать, делая руками пассы. И кровь остановилась. Затем Дан промыл рану морской водой, оторвал кусок от собственной исподней рубахи и перевязал плечо. Окровавленную одежду Рангара он велел Ладе застирать. Холодная вода хорошо смыла свежую кровь, и когда Рангар, поеживаясь от боли и холода, натянул рубаху и куртку, лишь пристальный взгляд смог бы заметить нечто подозрительное в его одежде.

Все это совершалось практически молча, если не считать нескольких необходимых фраз, которыми они обменялись, да короткого заговаривающего кровь заклинания Дана Зортага. И только когда самое необходимое было сделано, Дан произнес, хмурясь и морща лоб:

– Влипли мы здорово. Кто этот расфуфыренный хмырь, Ладушка?

– Какой-то маркиз. Из столицы. Говорил, будто родич самого Императора. Ой, ну и страху я натерпелась… Особливо коли колдовать он стал, а у меня руки-ноги отниматься начали.

– Да, влипли… – задумчиво повторил Дан, покачав головой. – Ты их всех перебил, Рангар?

– Ну… вроде да. Может, и оклемается кто, если уж очень живуч окажется. Но вряд ли. Бил я серьезно. Как Ладу увидел… все так и перевернулось во мне. А тут еще этот придурок захотел зарубить меня, как свинью.

– Как кого?!

Рангар смутился. Слово неожиданно, как бы само собой, всплыло в памяти, и он произнес его на своем языке.

– Это… такое животное есть. У меня на родине. Немного похоже на хрюла.

– А… Да, Рангар, когда он замахнулся – а я был уже шагах в пятнадцати и все хорошо видел, – то подумал: все, конец тебе. До сих пор не понимаю, как ты вывернулся. Да и вообще, как этих громил уложил вкупе с их маркизом. Быть такого не может, чтобы не имели они понятия в драках.

– Понятие, Дан, очень сильно отличается от умения. А умение, в свою очередь, от мастерства.

– Дак это я понимаю. Выходит, ты великий мастер-боец?

– Похоже на то… Хотя я по-прежнему не знаю, кто я и откуда. Ладно об этом, что делать-то будем?

– Большая буча теперича подымется… И кое-кто видел, как все было. С меня малый спрос, я подбежал, когда все уже закончилось, а вот с Лады…

– С Лады?! Да она-то тут при чем?

– При том, при том, Рангар… Али молод ты еще, али наших обычаев не знаешь. Не может маркиз виноватым оказаться. Да еще и родич Императора. Будут, будут винить тебя, дочка, одна надежда, что не шибко. На дознании, как пить дать, душу с тебя вынут, да уж чему быть, того не миновать. Главное, не ври и все, как есть, отвечай. Как ни крути, а большой вины твоей нет, дочка, а за малую – и спрос малый. Но тебе, Рангар… Даже и сказать чего не знаю. Худо тебе будет.

– Казнят?

– Это уж как пить дать, да вот только и казнь-то разная бывает… Сдается мне, худую смерть тебе удумают, долгую и мучительную.

– Ну, так просто я им не дамся. Если и погибну, то в бою. И за собой не одного заберу.

– Погоди, не горячись…

– А что, разве другой выход есть? Взять баркас и уплыть, куда глаза глядят? Или торговый корабль захватить и на нем бежать?

– Да погоди ты!.. Ишь, какой прыткий. Это тебе не черепушки проламывать, тут поразмыслить надобно. Значит, так. Сейчас я тебя схороню в одном укромном местечке… окромя меня его никто не знает. Ночью подошлю к тебе нашего берха. Пойдешь с ним туда, куда он тебя поведет. Можно будет – домой, нельзя – в другое какое место. А там я тебе скажу, чего дальше-то делать.

– Хорошо. Я согласен.

– Да уж куда тебе деваться… И вот еще что. Главное. Спасибо тебе за Ладушку.

Дан Зортаг шагнул вперед и осторожно, чтобы не потревожить раненого плеча Рангара, обнял его. Что-то странное случилось с горлом и глазами Рангара: мир на несколько мгновений потерял четкость очертаний, а горло перехватило, будто обручем… Дан отстранился, и пока Рангар приходил в себя, его постигло испытание гораздо более серьезное. Гибкое тело, жар которого он ощутил даже через одежду, прильнуло к нему, и губы ожег поцелуй…

Рангар хотел что-то сказать, но не смог и зарылся лицом в пахнущие океаном волосы и крепко сжал Ладу в объятиях.

– Молчи, – шепнула девушка, словно угадав его желание, – слова не нужны сейчас. Идем, отец отведет тебя. А ночью встретимся. Все будет хорошо, вот увидишь.

Укромным местом оказалась крошечная пещера у Белых Камней, вход в которую был спрятан от посторонних глаз настолько хитро, что обнаружить ее можно было, лишь споткнувшись о порог. Внутри пещеры на каменном полу лежала груда полуистлевших меховых шкур, стояла бутыль с водой, а в деревянном ящике в дальнем углу были сложены несколько иссохших лепешек и кусочков вяленого мяса.

– Поешь и попробуй уснуть. Тебе понадобится много сил, – сказал Дан непривычно мягким голосом. – Ну а мы пошли. Скоро свидимся.

Рангар поел мяса, едва-едва отгрыз кусочек окаменевшей лепешки, попил воды и лег, укутавшись в шкуры. Рану на плече жгло, точно огнем, жар от плеча распространялся по телу, и его лихорадило. Тем не менее он постарался уснуть, и это ему в конце концов удалось.

…Приснился ему странный сон. Будто бежал он, босоногий и легкий, по белому песку морского берега, но море было совсем не такое, как на острове Курку – теплое, синее-синее, и небо над головой было тоже синее, без единого облачка, и в этом замечательном небе сияло ласковое солнце… Впереди с веселым смехом неслась девушка, гибкая, тонкая, темноволосая, и он догонял ее, хохоча от души, и они кувырком летели на влажный песок, девушка оборачивалась… и его обнимал сияющий взгляд ярко-синих глаз, вовсе не тех, что он ожидал увидеть. Какой-то совершенно невероятный коктейль из радости и огорчения ожег ему все нутро, он замер, не в силах ни шевельнуться, ни слова сказать, совершенно не представляя, что ему делать и как себя вести… И тут чей-то далекий крик, призыв о помощи, донесся до него, он ничего не понимал, ибо та, которая могла звать его, лежала в его объятиях, а значит, кричала другая, он совсем обалдел, голова шла кругом, и тем не менее он вскочил на ноги и помчался на помощь… Какие-то туннели, затхлые пещеры, подводные гроты… он с кем-то сражался (эту часть сна он запомнил плохо), куда-то проваливался, падал, пробирался сквозь странного вида развалины… и все-таки, прорвавшись сквозь лабиринт тягостных кошмаров, он находил ту, другую девушку (или, наоборот, первую, которую он ожидал увидеть на берегу… он совсем запутался), и вырывал ее из лап закованного в черный металл гиганта. А затем он вновь оказался на берегу, но уже у другого моря, мрачного и холодного, и свинцово-серые ледяные волны размеренно накатывались на белый песок, по-змеиному шипя, и был он совсем один… Что-то не так, не так было в этой концовке сна, она неправильная, подумал он, словно кто-то подменил кусочек истинного сна другим, лживым фрагментом, он напрягался, пытаясь разглядеть за тусклой серой пеленой краски иного, яркого, прежнего мира… Иногда ему почти удавалось это, и он видел себя и двух девушек, и еще кого-то, поразительно знакомого, говорившего что-то исключительно важное… но слова не долетали до него, да и мрачный свинцовый туман, сгустившись, скрыл видение, и он снова стоял у кромки угрюмого прибоя, и ледяной ветер пронизывал его… А затем он засмеялся, потому что понял, что это сон, а в действительности кто-то ласково целует его.

Рангар открыл глаза и тут только сообразил, что это Зортагов берх лижет ему щеки и губы горячим шершавым языком. Он ощутил острое, до слез, разочарование, но оно тут же сменилось уже вполне осознанным чувством реальной надежды. Дан все-таки прислал берха, а это значит, что он скоро увидит его… и Ладу. Сердце сладко сжалось, он потрепал берха за ухом и вскочил на ноги. Плечо еще побаливало, но уже гораздо меньше, да и рука двигалась свободнее, чем когда он лег спать. И главное, полностью пропало неприятное ощущение расползающегося от плеча по всему телу болезненного жара.

– Ну, веди, – сказал он берху и еще раз потрепал зверя по загривку. Берх радостно помахал хвостом, подпрыгнул, еще раз ухитрившись лизнуть Рангара в лицо, и скользнул в ночную тьму.

Берх привел Рангара не домой, как тот втайне надеялся, а в заброшенный домик, одиноко приткнувшихся на мысе в трех лигах от поселка Дан Зортаг молча обнял Рангара, Лада на мгновение прижалась губами к его губам, и Рангар почувствовал на них соленую влагу. Он взял ее лицо в ладони – щеки были мокрыми от слез.

– Что, все так плохо? – спросил Рангар. Невидимый в темноте Дан Зортаг тяжело вздохнул.

– Неважные дела, что и говорить. У дома дежурит жандарм из корабельной охраны. Эти… все семеро… отправились на небесный остров Таруку-Гарм. Хлипкие мужики оказались, вот беда. Тебя повсюду ищут. Нас с Ладой три раза уже допрашивали. Мы знай свое твердим, сбег, мол, ты, а куда – не ведаем. Так вот. Даже и не знаю, что делать-то.

Уловил все же Рангар в тоне ловца какую-то нотку необычную…

– Так-то уж и не знаешь, Дан?

И вновь тяжелый вздох в ответ.

– Да говори ты, не тяни ко… то есть токана за хвост!

– Калякал я намедни с капитаном того корабля, что пришел… прознал, что он дюже до денег охоч. Попросил я его отвезти тебя скрытно на материк. Предложил все деньги, что скопил, да еще и кость драконью. Он лишь засмеялся в ответ… и другой оборот предложил. Только я не знаю теперь, как и быть-то. Боюсь, как бы не вышло, что из одной полыньи да в другую…

– Говори, Дан. Хуже мучительной казни трудно придумать что-либо.

– Ну… тогда так. Отсюда корабль идет в вольный порт Лиг-Ханор. Там власть императорова не шибко велика, так что с этой стороны вроде как и меньше опасность получается. Да вот в чем закавыка-то. Согласился капитан провезти тебя тайно на одном лишь условии… ежели там продаст он тебя.

– В рабство, что ли?

– Да уж похуже, знамо. Есть такая каста – гладиаторы. Сражаются они меж собой на огромных аренах в угоду публике. Есть вольные гладиаторы, а есть клейменые. Вольный гладиатор принадлежит сам себе и в любой день может бросить свое занятие, а клейменый – воистину раб. Принадлежит он хозяину, и будет тот посылать раба сего на дело кровавое до тех пор, покуда либо не погибнет тот, либо… – тут Дан Зортаг снова вздохнул.

– Что – либо?

– Есть такой закон, твердо соблюдаемый: ежели вольный гладиатор тридцать побед одержит, то дворянский титул ему жалуют, а ежели клейменый на такое сподобится – вольную получает.

У Рангара все вскипело в груди от радости.

– Дан! Так это же замечательно! Да выиграю я тридцать боев, выиграю! Или сбегу при удобном случае. И нечего вздыхать было… все отлично, Дан!

– Да вот… оно-то можно, конечно, сбежать. Только договор мы оба, ты и я, должны кровью собственной подписать. А мне неведомы случаи, чтоб такой договор порушил кто. Даже ежели ты и сможешь… нам-то что делать? Лютые беды падут на меня. Ладу… и так до седьмого колена.

– Так. Значит, побег отпадает. А тридцать побед?

– Тогда другое дело, по закону вольную заслужишь.

– Что ж, сделаем тридцать побед. Только не хочет ли таким образом капитан заманить меня в ловушку?

– Да вряд ли. Он ведь тоже договор своей кровью подписывать будет. К тому же он выручит за тебя в Лиг-Ханоре такую уйму денег, что императорская премия за твою поимку едва ли двадцатую часть их составит. А охоч капитан до деньжат, шибко охоч.

– Тогда все, решение принято. Что мне делать конкретно?

– Пойдем прямо сейчас. Шлюпку возьмем и подплывем к кораблю со стороны моря. Там нас встретит сам капитан, он давеча сказал, что в таких делах никому доверяться нельзя.

– С вами-то все будет в порядке?

– Да поотстали вроде бы… А тебя шибко ищут, по всем закоулкам, как берхи, рыщут. Магов тоже подпрягли… нашего и корабельного. Только и у них пока ничего не выходит.

Да, подумал Рангар, недаром, значит, кольцо на руке горячее постоянно… Вслух он сказал:

– Все равно времени терять нельзя. Каждый тэн моего пребывания здесь увеличивает опасность для всех нас. Идем!

Молча стоявшая рядом с отцом Лада тихонько не то вздохнула, не то всхлипнула.

Ночь была под стать настроению – черная, холодная. С океана резкими порывами дул ледяной, насквозь пронизывающий ветер. Волны с глухим ревом разбивались о подножие мыса. Лодка оказалась спрятанной в маленькой бухточке, где волны вели себя поспокойнее; однако стоило им выйти в открытое море, как лодку стало швырять, точно щепку; Дан налегал на весла, скороговоркой бормоча что-то под нос, – наверное, взывал к силам воды, пытаясь заклинаниями хоть немного унять ярость стихии; Рангар и Лада изо всех сил работали черпаками, выбирая заливавшую лодку воду. Так прошло несколько тэнов; впрочем, Рангар потерял обычно безошибочное чувство времени, волны и ветер смешались в одном свистящем качающемся кошмаре, он уже с трудом двигал деревенеющими руками, а каково было Дану и Ладе? Наконец сквозь воющий мрак и хаос забрезжили огоньки.

– Гавань… – вздохнул Дан. – Дошли, слава Морской Деве!

Однако прошло еще немало времени, пока лодка подплыла к кораблю, и Дан Зортаг закрепил шворны – шесты из жесткого и в то же время поразительно гибкого и упругого материала, в специальных захватах, свисающих с высокого борта. Теперь лодка танцевала на волнах, соединенная с кораблем подобием пружинных растяжек, так что волны не могли ни швырнуть лодку о борт корабля, ни унести ее прочь.

В тусклом свете фонарей на мачтах мелькнуло чье-то бородатое лицо, и приглушенный голос воззвал:

– Эй, на лодке! Прибыли? Сейчас я брошу штормтрап, подыметесь двое, девка останется в лодке.

Штормтрап оказался обычной веревочной лестницей с рифлеными деревянными перекладинами. Дан, крякнув, полез первым. Рангар рывком прижал к груди Ладу, нашел в темноте ее горячие губы… Заговорил торопливо:

– Я не маг, но знаю, что свидимся еще. Чувствую, что так будет. Все будет хорошо, Ладушка! Только береги себя, ладно?

– Да, родной… Ждать буду… так ждать! Ночки и деньки считать буду. Сердце говорит мне, что крепко-накрепко судьба моя с твоей повязана.

Сверху донесся голос Дана:

– Давай, Рангар!

Острое щемящее чувство захлестнуло Рангара, будто что-то рвалось по-живому, и каждая ступенька, отдаляющая его от Лады, лишала его чего-то очень, очень важного.

Капитан – смуглый кряжистый бородач невысокого роста, но ширины в плечах непомерной – с любопытством поглядел на Рангара, и, кажется, первое впечатление его не обрадовало. Он разочарованно хмыкнул, но тем не менее провел их в свою каюту. Теперь уже Рангар огляделся с любопытством. Каюта капитана поражала размерами и вульгарной роскошью, с которой была обставлена. Обилие, без сомнения, дорогих, но даже на непритязательный вкус Рангара несовместимых друг с другом предметов (чего стоила только переливающаяся всеми цветами радуги меховая шкура какого-то диковинного зверя, небрежно наброшенная на стоявший в углу каюты изысканного вида струнный музыкальный инструмент!) рождало ощущение неуюта и дискомфорта. Впрочем, сразу сделал Рангар поправку, может, он просто не в силах понять и поэтому оценить по достоинству вкусы этого мира? Хотя простой и скромный уют дома Дана Зортага ему пришелся по душе.

Мысли Рангара перебил капитан:

– Это моя скромная обитель, – с плохо скрытой гордостью произнес он. – К тому же самое безопасное место на корабле Без моего разрешения сюда никто не может войти, каюта защищена магией высшего порядка… так что здесь ты, будущий гладиатор, будешь в безопасности. Жить тебе придется даже не тут, а в потайной комнате за вот этим ковром, о которой на корабле вообще никто не знает.

Дан Зортаг степенно поклонился.

– Не сомневаюсь, досточтимый капитан, что мой друг Рангар Ол окажется в полной безопасности. Однако моя дочь в лодке уже совсем озябла, да и не резон мне здесь долго быть. Не приступить ли нам к составлению договора?

– Договор составлен, осталось поставить подписи. Да только так ли хорош сей молодец, как ты говорил? Боюсь, не дадут мне в Лиг-Ханоре за него даже тех денег, что окупят его кормежку.

Глаза Дана Зортага недобро блеснули, однако заговорил он еще более вежливо:

– Негоже на попятную идти, коли все уже договорено загодя, досточтимым капитан. А ежели в пропитании загвоздка-то, так я подвезу с утра мяса бочоночек да еще кое-чего.

– Погоди, Дан, – вмешался Рангар. – У капитана, как я понял, возникли сомнения в моей состоятельности… гм… как бойца. Так вот, досточтимый: предлагаю на руках побороться. Хоть и не великан ты, да силой, вижу, не обделен.

Капитан самодовольно усмехнулся:

– Отчего ж не побороться?

…После шести поражений кряду на каждую руку на лице капитана появилась растерянность.

– Однако не на руках гладиаторы-то борются, – упрямо сказал он, вставая из-за стола.

– Он голыми руками убил семерых вооруженных людей, – произнес Дан Зортаг, – из коих шестеро специально натасканы были и вовсе не новички в боевых делах. Аль не ведомо тебе сие?

– Ведомо, ведомо… – пробурчал капитан. – Так тому и быть – пишем договор!

Из резной шкатулки, украшенной самоцветами, он вынул свернутый в трубочку лист тончайшей белой кожи и, развернув, протянул Дану Зортагу.

– Да вроде верно все написано, – произнес он, закончив читать, и протянул лист Рангару.

Рангар еще плохо знал местную азбуку и читать умел едва-едва. Тем не менее он, сделав вид, что читает, быстро пробежал текст глазами и молча вернул договор капитану. Тот кивнул, достал из шкатулочки тонкую, хитрым образом заточенную палочку, а из ножен на поясе извлек кинжал. Уколов острием палец правой руки, он пробормотал какое-то заклинание и коснулся палочкой выступившей на коже капельки крови. Кровь тут же исчезла, будто палочка всосала ее. Затем капитан наклонился над столом и поставил сложную, в завитушках подпись.

Следом за капитаном эту процедуру проделал Дан Зортаг, потом – Рангар. Подписываться он не умел и уже решил просто поставить какую-то закорючку, как вдруг рука как бы сама по себе молниеносно начертала волнистую цепочку из округлых незнакомых символов. Незнакомых? Он всмотрелся, напрягая глаза, словно пытаясь проникнуть сквозь вязь подписи, _его собственной подписи_ (он уже не сомневался в этом!).

– По всем морям вот уже столько зим плаваю, а такого письма не видывал, – покачал головой капитан, беря в руки лист и разглядывая подпись Рангара. – Ну ладно, договор подписали, не грех теперь и по стаканчику пропустить.

Они выпили не по одному, а по три стаканчика забористого рн'агга, и Дан Зортаг, крепко обняв на прощание Рангара Ола, ушел в сопровождении капитана. И вновь что-то пронзительно острое царапнуло Рангара по сердцу, и он ощутил внутри себя странную, словно бы засасывающую пустоту.

"Как вакуум", – пронеслась мысль, но на сей раз размышлять над значением нового слова, возникшего из запечатанных недр памяти, не было ни желания, ни настроения. Он почему-то был уверен, что видит Дана Зортага в последний раз.

В этом Рангар Ол, увы, не ошибся.

 

4

Корабль – он назывался "Ласкающий ветер" – вышел из гавани острова Курку через два дня. Все это время Рангар находился в потайной комнатке за стеной капитанской каюты и упорно штудировал письменность кварх-зурибу – основного языка на Коарме. Убранство потайной комнатки было более чем скромное: лежанка, стол и стул; из "удобств" (если их так можно назвать) имелся умывальник за ширмочкой да дыра в полу, закрываемая крышкой; когда Рангару приходилось открывать крышку по надобности, из дыры тянуло запахами крайне неприятными. Но, естественно, со всем этим ему приходилось мириться. Дважды в день приходил капитан, приносил еду и рассказывал последние новости. Так Рангар узнал, что к моменту отплытия корабля искать его прекратили: после нескольких прочесывании острова и обысков в домах, столь же тщательных, сколь и безуспешных, уже никто не сомневался, что чужеземец утонул, попытавшись в одиночку бежать на рыбацкой лодке (тем более что после шторма не досчитались нескольких лодок). Знающие же правду, конечно, помалкивали и вели себя так, что ни у кого не возникло даже тени сомнения в истинности этой версии. Возможно, до правды смог бы докопаться какой-нибудь маг высшего ранга, окажись он в ту пору на острове, но из высших никого не случилось, а островному и корабельному магам не хватило для этого магической мощи.

Когда остров Курку уже тонул за горизонтом, повстречался "Ласкающему ветер" другой корабль, низкая трехмачтовая шхуна с необычно большим парусным вооружением, в очертаниях которой многим видевшим ее почудилось нечто хищное. Оба корабля обменялись положенными по Ритуалу Морского Приветствия световыми сигналами и разошлись.

Когда Дан Зортаг и Лада, оставив Рангара на борту "Ласкающего ветер", вернулись домой, у девушки начался сильный жар. Заставив ее выпить несколько глотков подогретого рн'агга и укутав в три одеяла. Дан целую ночь просидел у постели дочери, бормоча врачебные заклинания из того невеликого запаса, которым обладал, и с тревогой прислушиваясь к трудному дыханию и произносимым в бреду словам. Звать кого-нибудь из поселковых лекарей-магов и тем более Лаурика Мууна он не решился – слишком часто Лада повторяла в бреду то, что могло навести на след Рангара.

То ли скромных познаний Дана Зортага в лекарском магическом искусстве хватило, то ли силы Земли, Воды и Огня, к коим он бессчетное число раз воззвал за ту ужасную долгую ночь, все-таки помогли, то ли естественные силы молодого крепкого организма победили недуг, – как бы там ни было, к утру Лада почти выздоровела. Только осунулась девушка, побледнела, да еще тень какой-то неотступной думы затемнила голубизну глаз, наполнив их темной синевой. И взор их неотступно обращался в сторону гавани, словно обладали они могучей способностью проникать сквозь преграды, подобно глазам магов высших рангов; впрочем, как знать: любовь творила чудеса во многих мирах, не только в магическом мире Коарма… Ведь никто не говорил Ладе, когда отплывает корабль, по точнехонько в тот миг, когда наполнились ветром его паруса и он величаво направился к выходу из гавани, бросилась девушка в свою комнату, упала на кровать и зарыдала. Но более не плакала она; и поразился Дан Зортаг темному пламени в глазах дочери, когда на следующий день сообщил ей о прибытии в гавань другого корабля.

Как никто другой, пожалуй, знал жрец серой мантии Квенд Зоал, какой ужас и у простых смертных, и у магов, даже великих, вызывает его скромный наряд невзрачного серого цвета. Каста жрецов Сверкающих вообще верховенствовала среди прочих каст, жрецы были неподвластны ни власти гражданской, ни магической, и совсем особое место в их сложной кастовой иерархии занимали "серые мантии". Но знал так же Квенд, что страх – особенно при первом знакомстве – чаще завязывает языки, чем развязывает их. Поэтому, когда он сошел на берег этого забытого Сверкающими острова, на нем был купеческий наряд: купцов менее всего опасались и с ними охотнее всего делились новостями.

Остров Курку был четвертым по счету, куда причалила шхуна "Добрая весть". На трех предыдущих Квенд не обнаружил ничего подозрительного, но тут ему повезло – послушав местные сплетни и пересуды, он уже не сомневался: некто, именуемый Рангаром Олом, именно тот чужак, на которого нацеливал его Пал Коор. Которого он должен уничтожить. И который, кажется, улизнул у него из-под самого носа.

Квенд Зоал не обладал выдающимся умом, больше полагаясь на силу, ловкость и верный клинок, однако сразу не поверил, что чужак утонул. Слишком гладко и просто все тогда получалось бы. А он знал уже (и на собственном опыте в том числе), что далеко не всегда самое очевидное оказывается верным.

Вернувшись на корабль, Квенд заперся в каюте и из потайного отделения дорожного сундучка достал Магический Кристалл. И невольно залюбовался им, как и всякий раз, когда видел его. Это было, вообще говоря, не свойственно Квенду: он оставался равнодушен и к красотам природы, и к женскому очарованию, и ко многому другому, к чему применимы были эпитеты "красивый", "прекрасный" и их многочисленные синонимы; пожалуй, лишь специфическая хищная красота холодного оружия да смертоносная грация движений великих бойцов могли вызвать у него некое подобие восхищения. Но Магический Кристалл завораживал властно и неодолимо, всегда бестрепетное сердце воина начинало биться чаще, и он с трудом мог оторвать глаза от игры света и тени в неизмеримой бездне грандиозного светоносного пространства, которое открывалось ему в глубине камня. Вот и сейчас он все глубже погружался в призрачное дрожание неясных теней и неверных бликов, сквозь паутинку, сплетенную из тончайших лучиков света, дальше и дальше, мимо удивительных, изменчиво переливающихся пурпурно-оранжево-алым глыб самой разнообразной формы… падение ускорялось, вихри радужного пламени проносились мимо, и он уже неудержимо летел прямо в центр раскручивающейся под ним гигантской огневой юлы…

Квенд смог отвести глаза от Кристалла, лишь совершив огромное усилие – точно клинок из дерева вырвал. Предстояла долгая и изматывающая, но неизбежная работа. С помощью Магического Кристалла он должен был убедиться, что чужака в самом деле нет на острове.

В том же потайном отделении лежала тонкая, черная с серебряной насечкой палочка. Квенд коснулся ею Кристалла и пробормотал заклинание. Сияние камня усилилось, он словно выплеснул из себя облако бледно-розового света; облако ширилось, набирало глубину и перспективу, и вот уже оно заполнило всю каюту, поглотив не только все предметы в ней, но даже стены. Как всегда, когда он использовал Кристалл таким образом, Квенд испытал резкое головокружение, к горлу подкатила дурнота. Но неприятные ощущения быстро прошли, оставив чувство небывалой, поразительной легкости и бестелесности, будто бесплотный и незримый дух воспарил над шхуной, вольный и всевидящий, для которого ни стены, ни даже твердь земная не есть преграда. (Расстояние, впрочем, играло роль: если оно превышало сто лиг, видимые им картины как бы утрачивали резкость, смазывались; на еще больших отдалениях рассмотреть что-либо вообще было невозможно.)

Легким усилием воли Квенд послал свой бесплотный, но всевидящий дух к поселку. Он обшаривал дом за домом, не пропуская ни подвалов, ни сараев, ни других хозяйственных построек. Особенно тщательно обыскал он дом и подсобные помещения Дана Зортага – но безрезультатно. Хозяина дома не было, а его дочь сидела на маленькой скамеечке у порога, устремив куда-то вдаль взгляд больших синих глаз. Побывал дух Квенда и в Ратуше, и в Доме Старейшин, и даже в обители островного мага Лаурика Мууна. Тот хоть и учуял чье-то незримое присутствие, но противостоять не смог.

Закончив с поселком, дух Квенда принялся за остров. Ничто не укрылось от его всевидящего ока, побывал он и в пещере – последнем пристанище Рангара, и в заброшенной рыбацкой хижине, и во всех других местах, где только мог укрыться человек, но тщетно. Тогда, взлетев повыше, он принялся описывать вокруг острова все увеличивающиеся круги, двигаясь по разворачивающейся спирали, центром которой был остров Курку. Он увидел лодки и баркасы (в промежутках между Большими Левами островитяне промышляли рыбой) и не преминул осмотреть каждую лодку и каждый баркас; все дальше и дальше отдалялся от острова дух Квенда. Вот и ближайший соседний остров Чокдор уже показался (Квенд обшарил и его), вот два маленьких островка Бак-Нор и Бак-Нур остались позади… Глаза начали туманиться, и, отписав последний гигантский круг над океаном диаметром двести лиг, дух Квенда вернулся в тело.

…Квенд лежал на кровати, чувствуя смертельную усталость. Сердце билось тяжело и неровно, он весь был в липком холодном поту, частое дыхание со свистом вырывалось изо рта. Он знал, что состояние это будет недолгим, но даже кратковременная потеря власти над своим сильным и послушным телом страшила Квенда Зоала. Вот почему он так не любил пользоваться для поисков Магическим Кристаллом и делал это лишь в случае крайней необходимости. Как сейчас, например.

Постепенно приходя в нормальное состояние, Квенд лежал и размышлял о том, что могло произойти с чужаком. Возможностей было несколько, и он обдумал каждую. Прежде всего этот некто, нареченный Рангаром Олом, мог действительно утонуть. Тогда все в порядке, и у Пала Коора нет оснований для тревоги. И если бы Квенд подошел к заданию формально, он этим и ограничился. Но чужак таки задел его за живое, и особенно впечатлил Квенда рассказ о том, как этот Рангар голыми руками перебил шестерых головорезов ла Иф-Шоона и самого маркиза в придачу. Квенд не встречал еще бойцов, превосходивших его (разве что его учитель Агнор Сенкермарин, но тот уже глубокий старик, да и в лучшие свои годы Сенкермарин вряд ли бы одолел его, нынешнего Квенда Зоала; в отдающие же легендами рассказы о якобы непобедимых бойцах-гладиаторах Квенд не верил). И сейчас все жарче, все неистовее разгоралось у него желание повстречать чужака на узенькой дорожке и сразить в силовом (никакой магии!) поединке.

Нет, чужак не мог утонуть!

Квенд сел на кровати, сжимая кулаки. Такая банальная смерть была бы несправедливостью по отношению к нему, великому бойцу Квенду Зоалу. Но что еще могло приключиться? На острове Курку его нет, на трех ближайших островах – тоже. Хотя добраться в шторм на лодке в одиночку даже до Чокдора немыслимо. Разве что он очень сильный маг. Но Пал Коор предупреждал, что по своей природе пришелец чужд всему коармовскому, в том числе и магии. Чужд настолько, что сам, не будучи магом, может оказаться магии неподвластен. Так что, если принять правоту Пала Коора, надо отбросить и эту возможность. Что еще остается? Ну был, конечно, у Рангара Ола шанс встретить какой-то корабль, идущий мимо Курку, и его могли подобрать. Но эта возможность показалась Квенду столь неправдоподобной, что он даже покачал головой. Нет, вряд ли. Кроме всего прочего, это можно проверить. У жрецов есть способы, позволяющие им знать пути всех кораблей Коарма без исключения, даже пиратских и контрабандистских.

Остается одно. Самое главное, потому что самое правдоподобное. "Ласкающий ветер". Обманув всех, чужак каким-то образом укрылся на корабле и сейчас находится в сотнях лиг от Курку.

Квенд вскочил на ноги. Слабость и дурнота исчезли, он ощутил прилив сил. Немедленно в погоню! Куда там направился "Ласкающий ветер"? В Лиг-Ханор? Что ж, придется доставать чужака там.

И тут Квенд Зоал совершил свой первый в жизни должностной проступок. Он обязан был связаться посредством Магического Кристалла с Палом Коором и доложить о своих выводах. В этом случае "Ласкающий ветер" был бы должным образом встречен в порту Лиг-Ханора, и нашлись бы специалисты, ликвидировавшие чужака. Но Квенд желал, желал яростно и страстно, сделать это сам! И долг отступил перед этим желанием. Квенд спрятал Магический Кристалл и пошел к капитану.

– В путь, Сидарх! – с порога объявил он. – Курс – на Лиг-Ханор!

Капитан Ил Сидарх, умудренный опытом и убеленный сединами морской волк из касты моряков, в иерархии которой занимал видное место, почтительно поклонился:

– Слушаюсь, о высокий! Пожалуй, завтра сможем отправиться.

– Завтра?!

– Надо пополнить запасы воды и продовольствия. Я уже договорился об этом, завтра утром все необходимое подвезут, мы погрузимся и сразу же сможем поднять паруса.

– О, проклятие демонов! Неужели это нельзя ускорить?

– Я попробую, о высокий, но это зависит не только от меня.

– Пробуй! Если нужны будут дополнительно деньги, я дам.

Ил Сидарх еще раз поклонился и быстрым шагом двинулся исполнять приказ. Вскоре уже он в сопровождении боцмана и кока оказался на берегу, и все трое направились в поселок. А еще через несколько тэнов к причалу подъехали первые повозки с мешками, бурдюками и бочонками.

Однако лишь к вечеру погрузку удалось закончить, и "Добрая весть" отплыла. Раздосадованный задержкой, Квенд Зоал ходил мрачнее тучи, и капитан, опасаясь взрыва необузданного гнева хозяина, старался не попадаться ему на глаза. Поэтому он и не упомянул об одном пассажире (точнее, пассажирке); не богато, но вполне прилично одетая девушка с красивыми, но очень грустными синими глазами уплатила требуемую сумму и поселилась в отведенной ей каюте.

Так получилось, что Квенд Зоал, проводивший время либо в своей каюте, либо в тренировочном зале, оборудованном в одном из трюмов, за все одиннадцать дней пути до Лиг-Ханора так и не встретился с единственной пассажиркой шхуны и даже не узнал о ее существовании. Четверо же помощников Квенда, которых он прихватил с собой для всякого рода тайных и деликатных поручений, всю дорогу играли в кости и накачивались рн'аггом до такой степени, что вряд ли заметили бы и десяток пассажиров. Чему капитан Ил Сидарх, надо сказать, оказался чрезвычайно рад, ибо в таком случае вся сумма денег оказывалась у него в кармане.

Отцовское сердце почуяло недоброе еще в море, куда Дан Зортаг вышел с несколькими товарищами половить рыбу. Конечно, рыба – не Голубой Дракон, но между Большими Левами она оказывалась существенным подспорьем ловцам и их семьям и вносила немалое разнообразие в меню завтраков, обедов и ужинов. Погода благоприятствовала промыслу, невод раз за разом появлялся из темных глубин, полный серебристой сверкающей массы, и можно было еще ловить и ловить, но протрубил слышный лишь ему одному глас беды, и не посмели перечить Дану друзья, увидев его потемневшее от дурных предчувствий лицо.

Весь путь Дан Зортаг не отрывал глаз от медленно, очень медленно приближающегося берега; баркас подошел к нему в точке, ближайшей к его дому. Запрыгнув в спущенную на воду лодку, Дан несколькими могучими взмахами весел подогнал ее к берегу и, не дожидаясь, пока она ткнется носом в песок, соскочил в воду.

Он плохо помнил, как бежал всю дорогу до дома, как влетел внутрь, уже чувствуя холод опустевшего гнезда, как метался по комнатам, зовя единственную доченьку, свою Ладушку… И только в спаленке ее, увидев прислоненный к цветочному горшку листок хианга, покрытый торопливым почерком Лады, он все понял. И без сил опустился на пол.

Уже потом он прочел записку.

Мой родной, мой дорогой, мой любимый отец! Умоляю – прости меня за то, что делаю. Но не могу я по-другому. Иду я за Рангаром, как нитка за иголкой, и нет у меня иного пути в этом мире. Ты рассказывал мне, что мать моя сбежала с тобой, даже не получив родительского благословения. Такая была отчаянная и так сильно любила тебя. А ведь у меня ее кровь, и я поступаю, как она. Помню, ты говорил мне как-то, что судьба ее страшная, быть может, и миновала бы ее, получи она родительское благословение. И ежели любишь ты меня, ежели не прогневила я сердца твоего так, что забыть меня захочешь, молю: прости меня, отец! И благослови! Ибо ничто сейчас не сможет помочь мне, кроме твоего благословения. А коль все хорошо сложится, так и свидимся.

Деньги, которые ты мне на приданое отложил, я взяла, чтобы заплатить за место на корабле. Их хватит и на первое время на материке. Если случится оказия, перешлю весточку.

Твоя дочь Лада, любящая тебя навеки.

Дан несколько раз перечитал написанное, повторяя каждое слово, пока не заучил наизусть. Но и после этого он читал, не видя уже расплывающихся букв, и впервые за семь лет слезы катились по его обветренному, изрезанному морщинами лицу.

Как ни торопился Ил Сидарх, как ни заклинал он вместе с корабельным магом попутный ветер, корабль с Рангаром на борту опередил "Добрую весть" на два дня. Еще два дня ушло у Квенда Зоала и его шпионов, чтобы при помощи хитрости и золота узнать, что третьего дня на рынке гладиаторов был продан человек по имени Рангар Ол, похожий по приметам на чужака. Узнал Квенд и имя владельца новоиспеченного гладиатора.

Кровь вскипела в жилах Квенда Зоала, и он посредством Магического Кристалла передал Палу Коору ликующее сообщение.

Но реакция старого жреца охладила его радость. Сухим, безжизненным голосом Пал Коор произнес:

– Значит, чужак уже в Крон-армаре… Что ж, чему быть, того не миновать. Делай все, что считаешь нужным… чужака надо уничтожить во что бы то ни стало… но будь очень, очень осторожен!

– Да никуда он не денется, этот чужак! – воскликнул Квенд, чувствуя, как настроение почему-то начинает портиться. – И вот что я еще тебе скажу, о великий: в следующую связь готовься принять рапорт об удачном завершении операции.

Спрятав Магический Кристалл, Квенд Зоал облачился в парадную мантию и, не мешкая, отправился к хозяину чужака маркизу ла Дуг-Хорнару, человеку очень богатому и весьма влиятельному.

Ла Дуг-Хорнар обитал в роскошном дворце на Втором Кольце [Почти все большие города на Коарме имели единообразную планировку: в центре находилась большая Площадь с культовыми и правительственными учреждениями, вокруг которой концентрическими окружностями располагались улицы – кольца; ближайшая к Площади улица называлась Первым Кольцом и т.д. Чем выше было занимаемое горожанином положение, тем ближе к Площади он жил. Радиальные улицы назывались лучами. От Площади отходило ровно семь Главных Лучей: Первый Главный Луч, Второй Главный Луч и т.д. Лучи, начинавшиеся на кольцах, именовались так: Второй Луч Четвертого Кольца, Девятый Луч Одиннадцатого Кольца и т.п.] Подойдя к массивным воротам с высокой, искусно сработанной чугунной оградой, Квенд не удержался и плюнул. Хотя сам он был человеком вполне состоятельным, жил очень скромно и к бьющей в глаза роскоши аристократов относился с каким-то ему самому непонятным глухим раздражением. Возможно, причиной тому было соединение открыто им высказываемого и демонстрируемого пренебрежения (почти презрения) к роскоши с тайной (даже для него самого) завистью к ней?

К воротам крепился колокольчик; Квенд так дернул за веревочку, что едва не оборвал ее. Подошедшим привратник – хмурый верзила с бугристым лицом, одетый в расшитую золотом и серебром ливрею, – окинул гостя колючим взглядом и медленно, как бы нехотя, поклонился.

– Чего изволите? – Голос привратника гудел, как из бочки.

Квенд закусил губу. Простолюдины всех каст обязаны были обращаться к жрецам белой мантии с присовокуплением ритуального "о великий", а к жрецам более низких рангов – "о высокий". Только аристократам с дворянскими титулами позволялось обращаться к жрецам по имени.

– Что-то я плохо расслышал тебя, дружок, – сквозь зубы процедил Квенд. Раздражение нарастало и грозило захлестнуть его, как океанская волна.

Что-то мигнуло в острых глазах привратника.

– Я спросил, чего изволите, о высокий! – проревел он горным голосом.

Квенд дернулся, как от пощечины. Холодная ярость вспенила кровь. В таком состоянии он превращался в смертоносного зверя, в нерассуждающего убийцу, чья опасность многократно возрастала из-за его боевого мастерства.

С жутковатой улыбкой, больше похожей на оскал, Квенд коснулся застежки мантии и, не успела та опасть на землю, стремительным рывком взлетел на ворота и спрыгнул по ту сторону. При этом горячо запульсировал охранный медальон на груди – ворота оказались не только высокими, но и защищенными магией. Впрочем, не из самых сильных.

Явно опешивший в первое мгновение привратник с похвальной быстротой выхватил из ножен меч, но не успел изготовиться к обороне, и молниеносный разящий выпад Квенда достиг цели – с глухим стоном и смертельной раной в груди верзила рухнул на траву.

Со стороны дворца, почти скрытого за густыми зарослями деревьев и кустов, подбежали еще трое – все высокие, поджарые, в одинаковых зеленых униформах. Они тоже были вооружены мечами и, увидев труп привратника, повели себя как опытные бойцы: не бросились вперед очертя голову, а начали приближаться с трех сторон, совершая непрерывные обманные движения.

Отступать тем не менее Квенд не собирался, и трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы не раздался громкий властный голос:

– Прекратить! Что здесь происходит?

Охранники отступили на шаг, держа мечи наготове. Квенд взглянул им за спину. К ним приближался, видимо, сам маркиз ла Дуг-Хорнар, так как на его роскошном камзоле рубиново светился тот же герб, что был изображен на воротах. Выглядел он статным и широкоплечим, холеное белое лицо оттеняли темные глаза, в которых светился ум и поблескивали ироничные искры; черные с проседью волосы были тщательно уложены, усы завиты и напомажены с известной долей франтовства, подбородок гладко выбрит, зато до самых скул опускались густые бакенбарды.

– Да пребудет с тобой благословение Сверкающих, – все еще дрожа от ярости и азарта схватки, прохрипел Квенд. – Так у тебя, благородный маркиз, встречают жреца?

– Полагаю, у меня больше оснований высказать неудовольствие, – холодно возразил маркиз. – На тебе ни царапины, а мой слуга мертв! А хороший слуга нынче дорого стоит.

– Вряд ли он был так уж хорош. Он проявил неучтивость, а когда я сделал ему замечание, так и подавно оскорбил меня.

– Поэтому ты перелез через ворота и убил его? – осведомился маркиз с сарказмом. – В Лиг-Ханоре заведено, что хозяин наказывает слугу. Не сомневайся, я бы достойно наказал его за неучтивость.

– Оскорбив меня, он оскорбил Сверкающих! – надменно произнес Квенд.

– В вольном городе Лиг-Ханоре особое отношение к твоим богам, жрец, и ты должен знать это. Мы чтим их, но не поклоняемся им. Так же как мы платим ежегодную дань в имперскую казну, но живем по своим законам. И еще ты обязан знать, жрец, что сами Сверкающие дали соизволение на такой порядок вещей. Еще при принце Окфу…

– Все это ведомо мне, – перебил Квенд, досадливо дернув лицом. – Пожалуй, я действительно погорячился. Но у меня к тебе важнейшее дело, а этот… твой слуга…

– Не будем об этом больше. Слуга, давший себя заколоть так легко, в самом деле не очень хорош. Пройдем в дом, я выслушаю тебя. А вы, – обратился он к безмолвно стоящим фигурам, – спрячьте мечи и позаботьтесь о Хорге… о его теле, я хотел сказать. Да, еще: откройте ворота и подайте высокому его мантию, не пристало ей валяться в пыли.

Вновь облачившись в мантию, Квенд зашагал за маркизом, угрюмо озираясь.

Пройдя анфиладу великолепных залов, маркиз и жрец оказались в небольшой, но изысканно убранной комнате с лепным разноцветным потолком, мебелью из редкого и очень дорогого жемчужного дерева и снежно-белым пушистым ковром на весь пол.

– Меня зовут маркиз Роэль ла Дуг-Хорнар, и я рад приветствовать у себя столь дорогого гостя, – в полном соответствии с Ритуалом Знакомства произнес хозяин дворца. И прибавил: – Можешь называть меня просто Роэль.

Последняя фраза, сказанная с улыбкой, таила завуалированное оскорбление: маркиз как бы милостиво разрешал жрецу то, что тому и так было положено по праву. Но Квенд думал о другом и не обратил на это внимания.

– Жрец серой мантии Квенд Зоал, – представился он и начал говорить, старательно подбирая слова: – Прослышал я, благородный Роэль, что три дня тому приобрел ты раба-гладиатора по имени Рангар Ол. Так ли это?

Маркиз, развалившись в низком глубоком кресле, молча смотрел на Квенда из-под полуопущенных ресниц. Квенд, вдруг обнаружив, что все еще стоит, как нерадивый солдат перед офицером, вспыхнул и торопливо сел.

– Возможно, и так, – наконец произнес маркиз, – а возможно, и нет. Я не интересуюсь именами своих рабов.

Это была ложь. Так же как хозяин своры породистых берхов знает клички всех животных, так и хозяин гладиаторов знает их имена. И Квенд знал, что маркиз солгал ему. Но пока сделать ничего не мог, лишь сжал невидимые под мантией кулаки.

– Но это очень просто выяснить, не правда ли, маркиз? – спросил он, растянув губы в фальшивой улыбке. О, как он ненавидел дипломатические выкрутасы и ужимки!

– Выяснить-то можно, достопочтенный Квенд, однако зачем это тебе? Неужто круг интересов жрецов Сверкающих столь широк, что в него попадают уже и рабы?

Теперь уже Квенд заметил издевку, однако лишь до хруста сжал ладони.

– Не тебе, благородный Роэль, судить о помыслах жрецов, – едва сдерживая бешенство, произнес он глухо. – К тому же раб рабу рознь. Упомянутый мною Рангар Ол представляет… в силу определенных причин, кои я не могу открыть, большую опасность для… нашего святого дела. Поэтому по воле Сверкающих и по приказу Его Святейшества Верховного Жреца я обязан доставить этого раба в Венду живого или мертвого… лучше мертвого. Я все сказал.

Некоторое время маркиз молчал, расслабленно откинувшись на подушки цвета золотистого перламутра, полузакрыв глаза, точно задремав. Квенд нетерпеливо ерзал в кресле, покашливая и комкая ладони под мантией. Наконец Роэль, почти не меняя позы, нащупал на низком столике дивной работы золотой колокольчик и позвонил; будто по волшебству возникла в комнате прелестная девушка и с поклоном поставила поднос с двумя высокими хрустальными фужерами, наполненными искристой янтарной жидкостью.

– Угощайся, достопочтенный Квенд, – сказал Роэль. – Такое вино вряд ли есть в погребах самого Императора.

– Благодарю тебя, маркиз. Однако не соизволишь ли ты перейти к делу?

Ла Дуг-Хорнар едва заметно поморщился – столь неуклюже выглядела торопливость и прямолинейность жреца.

– Если достопочтенный Квенд не будет возражать, я ненадолго покину столь приятное моему сердцу общество. Мое уважение к людям в мантиях так велико, что я лично и немедленно отправлюсь выяснять сей вопрос.

Рой ироничных искр в глазах маркиза полыхнул ярче обычного, и он удалился с вежливым полупоклоном. Тут же в дверях возник огромный чернокожий вариец и застыл неподвижно, блестя белками раскосых глаз.

"Уж не думает ли этот сраный толстосум, что я стибрю что-нибудь в его отсутствие?" – пронеслась мысль у Квенда, и лицо его исказилось от злости. Однако он мужественно выдержал почти целый тэн, пока вновь не появился хозяин дома.

– Ты оказался прав, достопочтенный Квенд, – произнес маркиз, входя в комнату. Гигант-вариец низко поклонился и бесшумно исчез. – Управляющий делами, которому я доверяю, как самому себе, в самом деле приобрел раба-гладиатора с названным тобой именем. Он заплатил за него… – И тут маркиз назвал такую цифру, что у Квенда похолодело сердце. Пал Коор щедро снабдил деньгами своего посланника, но такой суммы у Квенда не было и в помине.

– Это немыслимо, Роэль! – вскричал он, вскакивая на ноги. – Да никогда ни один гладиатор не стоил и десятой части этого!

– А этот – стоит! – жестко отрезал ла Дуг-Хорнар, сузив глаза. – И по закону ты обязан компенсировать мои затраты.

"Врет же, врет, сын змеи и берха! – мысленно возопил Квенд. – Но как доказать?!"

Доказать это было невозможно – тайны сделок блюлись самым строгим образом.

Квенд опустил голову. Мысли метались в голове, как изумрудные рыбки крачкерсы на раскаленной сковородке, куда их клали живьем для достижения особо изысканного вкуса. Конечно, он мог связаться с Палом Коором и испросить совета. Может, жрец разрешит даже продать шхуну или придумает еще что-нибудь. Но как же не хотелось Квенду расписываться в собственном бессилии! Он чуть не зарычал от захлестнувшей его глухой злобы.

Ла Дуг-Хорнар смотрел на Квенда Зоала с откровенной усмешкой. И когда напряжение достигло апогея и жрец поднял на маркиза белесые от бешенства глаза, готовый сорваться самым непредсказуемым образом, тот произнес, подняв руку:

– Но у меня есть предложение, достопочтенный Квенд, которое, как мне кажется, может заинтересовать такого умелого бойца, как ты. Я предлагаю тебе убить Рангара Ола в поединке!

О!!! Об этом Квенд не мог даже и мечтать! Он непроизвольно вскочил на ноги:

– Да я хоть сейчас!

– Погоди, Квенд! Не сейчас и даже не завтра-послезавтра. И не здесь, а на Арене. Таким образом, сыграв на ставках, я верну свои деньги.

– Я согласен, Роэль! Вот только… мой сан…

– Да, я знаю, что жрецы не имеют нрава сражаться на аренах, подобно гладиаторам. Однако тебе ли не знать, достопочтенный Квенд, что кое-кто не менее – если не более – знатный выходил на ристалище, чтобы проверить свои силы и доблесть. Для таких случаев и предусмотрено правило, разрешающее проводить бои инкогнито, в маске.

Квенд глубоко вздохнул и медленно опустился в кресло Это было как раз то, о чем он втайне жарко мечтал – сразиться с проклятым чужаком один на один. А публика. Что ж, он будет в маске, а присутствие зрителей лишь подхлестнет его, Квенда.

– Да будет так! Когда состоится поединок?

– Через два тэна после полудня.

– Превосходно! Надеюсь, я смогу забрать труп чуж… этого Рангара?

Маркиз остро взглянул на жреца.

– Да, если ты его убьешь. В чем я, однако, не уверен. Надеюсь, мы обсудили все, достопочтенный Квенд?

Квенд Зоал встал и слегка поклонился.

– Я рад, благородный Роэль, что мы достигли соглашения, которое устроило нас обоих. Что же касается исхода поединка… можешь делать ставки! И если ты сделаешь их правильно, то не только окупишь затраты, но и получишь немалую прибыль.

– Я постараюсь сделать правильную ставку, достопочтенный Квенд, – медленно проговорил маркиз, и уголки его рта чуть дрогнули. – А теперь прости – у меня еще много дел. Тебя проводят.

Он тоже встал и, кивнув Квенду, вышел через совсем неприметную дверцу в задней стене комнаты. Вновь появился гигант вариец и недвусмысленным, хотя и вежливым жестом показал, что сопроводит жреца к выходу.

После достаточно унизительной процедуры торгов, по окончании которой Рангар перешел в собственность весьма, по всей видимости, знатного человека с властными манерами, умным ироничным взглядом и франтоватыми усами, его в закрытой карете привезли в глухой двор, с трех сторон огороженный высокими каменными стенами с пиками поверху, а с четвертой – унылым трехэтажным зданием; и здесь он подвергся процедуре еще более унизительной: его заклеймили. Он не издал ни звука и не дрогнул ни единым мускулом, когда раскаленное железо на мгновение прижалось к его лбу, чем вызвал немалое удивление принимавших участие и наблюдавших сие действо людей; сам хозяин, которого, как уже знал Рангар, зовут маркиз ла Дуг-Хорнар, изумленно поднял брови и молча покачал головой. Пренебрегая этикетом и нарушив сразу несколько Ритуалов (о которых, кстати сказать, он не имел ни малейшего понятия), Рангар спросил хриплым, севшим голосом, дерзко глядя прямо в глаза маркизу:

– Не позволено ли будет узнать мне, сиятельный маркиз, каким образом я избавлюсь от клейма, когда одержу тридцать побед и стану свободным?

Лица присутствующих окаменели от такой дерзости раба. Даже маркиз чуть смешался в первое мгновение, но быстро овладел собой и спокойно сказал:

– Я вижу, ты раб по обстоятельствам, но не по происхождению. Поэтому я прощаю тебе эту дерзость и, более того, позволяю и впредь обращаться ко мне в случаях, когда ты сочтешь это необходимым. Что касается твоего вопроса, то ты не должен волноваться об отметке на твоем лбу: у меня искусные маги, заклинания которых бесследно сотрут клеймо. Главное – одержи тридцать побед!

– Я одержу их, сиятельный маркиз. – Рангар поклонился Дуг-Хорнару. – Позволено ли мне узнать, как часто проводятся поединки?

– Позволено. Два раза в месяц. И если тебя не убьют и серьезно не ранят, то через пятнадцать месяцев ты станешь свободным. Кстати, можешь называть меня просто "хозяин".

– Когда состоится первый поединок?

– А ты нетерпелив, новичок! Тебе сообщат. А пока осмотрись, потренируйся. И запомни вот этого человека, – маркиз кивнул в сторону стоявшего по правую руку мрачного бородатого великана с тусклыми холодными глазами, – в мое отсутствие он твой хозяин. Возможно, тебя заинтересует и вызовет почтение тот факт, что ему удалось сделать то, о чем ты пока только мечтаешь, – выиграть тридцать боев и стать свободным. Как видишь, его лоб чист. – Маркиз усмехнулся. – И, уже будучи свободным, он решил остаться у меня и служить мне. Он главный тренер и его слово – закон не только для рабов, но и для нескольких вольных гладиаторов, которые есть в моей дружине.

После этих слов маркиз повернулся и вышел через толстую каменную дверь в стене.

– Меня зовут Дайн, – трубно пророкотал гигант, которого маркиз представил как главного тренера. – Запомни, новичок, мое слово – закон. На первых порах делаю тебе замечание – ты слишком дерзок. В дальнейшем за дерзость и непочтительность буду строго карать.

Нет, подумал Рангар, так дело не пойдет. Надо все расставить по местам с самого начала, иначе будет худо.

– Слушай внимательно, Дайн, и запоминай. Я здесь только для того, чтобы победить и стать свободным. Я согласен подчиняться тебе, если твои приказы будут разумными и не будут ущемлять моего достоинства. Я – раб лишь на время и под давлением обстоятельств, запомни это. Я еще согласен тешить дворянское самолюбие хозяина, но ты – такой же, как я, и изволь обращаться со мной как с равным, а не с подчиненным. Иначе я вообще перестану обращать на тебя внимание. Вот так, Дайн.

На протяжении этой речи Рангара Дайн мучительно бледнел, дергая лицом и конвульсивно хватаясь за рукоять висевшего на поясе меча. Но потом он отстегнул пояс вместе с мечом и шагнул к Рангару, сжав чудовищные кулаки.

– Я раздавлю тебя, козявка! – прошипел он, приближаясь. – Я не убью тебя, нет – хозяин заплатил за тебя большие деньги, и ты их должен отработать, но я так проучу тебя, что ты надолго запомнишь урок Дайна!

Рангар стоял неподвижно, усмехаясь одними уголками губ. Этот Дайн был, бесспорно, очень силен и достаточно быстр, но…

Присутствующие – их было трое – так ничего и не поняли из того, что увидели. Просто им показалось, что новый раб хозяина, осмелившийся дерзить самому Дайну, вдруг исчез и появился совсем рядом с мощной фигурой великана, каким-то образом ухитрившись проскользнуть мимо его смертоносных кулаков. И тут же новичок сделал нечто неуловимое – привратник Кохаль утверждал, что тот погладил Дайна по мощной, поросшей волосами шее, двое других зрителей настаивали, что раб вообще не дотронулся до главного тренера, – и могучая фигура, зашатавшись, рухнула на гранитные плиты, которыми был мощен двор. Все трое в один голос заорали. Буквально тут же распахнулась дверь и во дворе вновь появился маркиз.

– Что здесь происходит?! – изумленно спросил он, высоко подняв брови.

Кохаль, захлебываясь и низко кланяясь, довольно верно пересказал случившееся.

– Он скоро очнется, сиятельный маркиз, – сказал Рангар. – Однако я убедительно прошу вас… как бы это сказать поточнее…

– Особого статуса? – машинально спросил маркиз. Он все еще никак не мог прийти в себя от зрелища поверженного гиганта.

– Это очень точное выражение, хозяин. Я уверен, что если вы… соблаговолите подарить мне особый статус, это пойдет лишь на пользу делу… я имею в виду вашу прибыль от моих боев. Ведь она интересует вас не в последнюю очередь?

– Да, не в последнюю… хотя и не в первую. А ты действительно великий боец, если смог свалить Дайна.

Он задумчиво взглянул на распростертого гиганта, и тот, словно почувствовав его взгляд, шевельнулся, завозился и сел, дико вращая глазами.

– Дайн! – властно позвал маркиз.

Гигант остановил взгляд на маркизе и неловко встал на ноги. Его заметно шатало.

– Дайн, я весьма недоволен тобой! – произнес ла Дуг-Хорнар холодно. – Только что новичок убедительно продемонстрировал тебе, что твои методы… гм… воспитания далеко не всегда эффективны. Или ты забыл мои слова о персональном подходе? Так вот, тебе придется их вспомнить. А новичок по имени Рангар отныне получает особый статус… как Форхен.

– Но… Форхен свободный гладиатор, хозяин! – чуть не взвыл Дайн, вес еще ошалело потряхивая головой, как сверзившийся с высоты берх.

– Ты стал плохо слышать, Дайн? – спросил маркиз, и металл, зазвеневший в его голосе, заставил Дайна испуганно отпрянуть и неловко поклониться.

– Я все понял, хозяин!

– Смотри. Но если с новичком что-либо случится, пойдешь на Арену сам.

– Да, хозяин. – Дайн склонился еще ниже и едва не упал – чувство равновесия у него так до конца и не восстановилось.

– Что касается тебя… – Ла Дуг-Хорнар перевел взгляд на Рангара.

– Хозяин, я обещаю относиться с уважением не только к Дайну, но и ко всем обитателям этого дома! – сказал Рангар и тоже низко поклонился.

– С уважением, хм… Ты употребил редкое слово, новичок. И очень непривычное в этой среде. Я все более убеждаюсь в твоем знатном происхождении. Когда-нибудь я позову тебя для разговора… но это потом, позже. А сейчас… Что ж, пусть будет, как ты сказал. И хотя рабы не обещают, а клянутся… я принимаю твое обещание. И замечу, что тебе весьма повезло с хозяином.

И маркиз стремительно удалился.

Дайн выпрямился и некоторое время сверлил Рангара глазами, сейчас горящими, как угли. Потом, совершив огромное усилие, он шагнул к Рангару и протянул руку:

– Ладно, забудем… У нас общее дело, и нам его вместе делать.

Их руки встретились. Дайн напряг свою могучую клешню – хоть в этом он не смог себе отказать, – но с изумлением почувствовал, что узкая ладонь новичка словно сделана из стали.

– Не надо, Дайн, – мягко произнес Рангар. – Я хочу, в свою очередь, принести свои извинения. Мне кажется, мы сможем так построить наши отношения, чтобы никогда больше не ссориться.

Дайн только крякнул, не найдя, что сказать.

Гладиаторы обитали в том самом унылом трехэтажном доме, который бросился в глаза Рангару, когда он вышел из кареты. На первом этаже размещался госпиталь, где лекари-маги врачевали получивших раны бойцов, а также баня и столовая. На втором – тренировочные залы и кой-какие вспомогательные помещения. Спальни (точнее их можно было назвать кельями из-за тесноты) располагались на третьем этаже. Всюду царили казарменные чистота и порядок, за которыми присматривали рабы-уборщики. Вольные гладиаторы имели отдельные спальни, гладиаторы-рабы жили по двое. Самое большое спальное помещение, состоявшее из двух комнат, занимал Дайн. Кроме того, у него был еще маленький домик на окраине Лиг-Ханора, но туда старший тренер гладиаторской дружины маркиза ла Дуг-Хорнара наведывался редко.

Рангара поселили вместе со смуглокожим великаном по имени Тангор Маас. Он одержал уже семнадцать побед и с оптимизмом смотрел в будущее, несмотря на страшные рубцы от многочисленных ран, которые, казалось, не оставляли, на теле живого места. Лицо его, когда-то безусловно красивое, и сейчас выглядело привлекательным, и даже исполосовавшие его шрамы не могли полностью испортить впечатление. Возможно, причиной тому были глаза удивительного золотистого цвета, взиравшие на мир почти с детской непосредственностью и с готовностью вспыхивавшие искрами неподдельного веселья по самым разным поводам. Рангар как-то сразу душой потянулся к этому немногословному человеку, и симпатия оказалась взаимной. Слух о происшествии во дворе молнией облетел гладиаторскую братию, и Тангор, хлопнув Рангара по плечу, гулко захохотал и сказал:

– Ну, молодец! А то уж чересчур высоко Дайн начал нос задирать, забыл, видать, что сам из рабов-то вышел.

Распорядок дня оказался довольно прост. Едва за окнами начало седеть, гулкий удар колокола разбудил Рангара, и он вскочил на ноги. Рядом завозился, бормоча что-то под нос на незнакомом наречии, Тангор. С треском сама собой распахнулась дверь комнатенки (без волшебства и тут не обошлось, подумал Рангар). Выглянув в тускло освещенный коридор с высоким сводчатым потолком, по обе стороны которого тянулись оштукатуренные стены с рядами дверей, Рангар увидел, как гладиаторы, позевывая и почесываясь, потянулись к отхожим местам.

– Идем, идем, – проворчал Тангор, хлопком могучей длани подтолкнув Рангара в коридор, и вышел следом, протирая глаза.

– Оправляться лучше первыми, а то потом… – Он выразительно зажал пальцами нос и захохотал, оглашая гулкие своды.

Затем бойцы спустились вниз на утреннюю разминку. Вначале они бегали гуськом по двору, потом приступили к упражнениям: приседали, совершали наклоны туловища в разные стороны и всевозможные махи ногами и руками. Все это происходило под бдительным оком и по команде Дайна.

Рангар пробежался вместе со всеми, однако упражнения стал выполнять свои. У Дайна (да и других) глаза округлились, и главный тренер даже открыл было рот, чтобы рявкнуть что-то свирепое, но так ничего и не сказал, только гулко откашлялся.

После разминки Дани подошел к Рангару и, умерив свой трубный голос, поелику это было возможно, произнес:

– По воле хозяина тебе дарована большая свобода, и я не буду требовать от тебя того, что от всех. Однако ты отвлекаешь других, они пялятся на тебя и плохо работают. Так что прошу тебя – разминайся отдельно.

Рангар подумал и кивнул:

– Что ж, это разумно. Я сделаю так, как ты сказал.

Настороженный взгляд Дайна, явно ожидавшего отпора и несогласия, потеплел.

– Вот и хорошо. – Он кивнул и отошел.

После разминки гладиаторы умывались и обливались до пояса ледяной водой. Привыкший к ежеутренним купаниям в студеной океанской воде, Рангар только покряхтывал от удовольствия, когда Тангор лил на него воду из кадки. Потом он обливал Тангора, потом они докрасна растирались полотенцами из грубого полотна, одевались и шли завтракать.

Еда оказалась разнообразной, питательной и вкусной; Рангара поразило обилие свежих овощей и фруктов, большинства из которых ему и видеть не приходилось. Очевидно, маркиз не жалел денег на полноценное питание своих бойцов.

После завтрака гладиаторы поднялись на второй этаж, где проводились тренировки с оружием – самая ответственная и важная часть их боевой подготовки.

– Тебе надо выбрать оружие, каким ты будешь сражаться, – сказал Тангор. – Ты что предпочитаешь?

Рангар, испытав замешательство, пожал плечами. Он совсем не думал об этом.

– А… я могу вначале посмотреть различные виды оружия? – спросил он.

– Ну конечно! – воскликнул Тангор. – Оружейная у нас – блеск! Есть из чего выбирать.

Выбирать действительно было из чего. У Рангара даже в глазах зарябило, когда Тангор привел его в оружейную. Так именовался просторный светлый зал, стены которого и многочисленные деревянные щиты-стеллажи, рядами стоящие между ними, были увешаны самым разнообразным оружием. Одних клинков – от изящных кинжалов до огромных двуручных мечей – он насчитал не менее трех сотен. Хватало оружия и более экзотического: шипастые булавы, боевые топоры, алебарды, тяжелые четырехлучевые лезвия на цепи, копья, пики, метательные дротики, трезубцы на длинных древках и даже диски с бритвенно заточенными кромками, которые могли перерубить пополам человека с расстояния двадцати шагов.

– Бои бывают двух видов, – пояснил Тангор, – либо с оружием по выбору бойцов, либо с оружием по жребию. Второй вид редко кто любит… но драться приходится. Поэтому очень ценятся бойцы, одинаково хорошо владеющие различным оружием. У них гораздо больше шансов выжить, чем у тех, кто является мастером, пусть даже выдающимся, какого-то одного оружия.

– Не думаю, что у меня возникнут какие-то непреодолимые проблемы с этим, – с уверенностью, рожденной каким-то ему самому непонятным наитием, сказал Рангар. – Хотя потренироваться, конечно, придется.

– И что ты выберешь? – спросил Тангор.

Рангар долго ходил между стеллажами, присматриваясь и примериваясь, пока не выбрал два одинаковых меча уже знакомой ему стали с отливом в фиолет длиной чуть больше половины его роста.

– Пожалуй, это подойдет, – сказал он. – А ну, попробуем! Давай, Тангор, нападай!

– Не здесь, – пряча в бороду улыбку, ответил гигант. – Идем в зал. Ты будешь работать с двумя мечами, без щита?

– Думаю, он мне не понадобится, – усмехнулся Рангар. Он чувствовал, что руки уже вспомнили все, что необходимо.

…Два туманно-мерцающих диска, непроницаемый стальной занавес из двух бешено вращающихся мечей встал на пути клинка Тангора, когда тот попытался сымитировать удар; с хрустким звоном ударилась сталь о сталь, и меч Тангора, с чудовищной силой вырванный из его руки, отлетел далеко в сторону; опешивший великан отскочил назад.

Рангар засмеялся.

– Ну как?

Тангор некоторое время молчал, изумленно взирая на Рангара и массируя пальцами левой руки ощутимо болевшее запястье правой; затем подсевшим голосом пробормотал:

– Ну… это да так да! Ты не демон, часом, Рангар?

– Нет, дружище! – Рангар захохотал уж и вовсе весело. – Тут никакого колдовства, просто есть такая техника владения мечами.

– Да уж… совсем просто. Видывал я разных мастеров мечей, самого Велагра Великого… но такого!..

– Ладно. Научу и тебя, если захочешь. Значит, можно считать, что с мечами у меня проблем нет, и надо сосредоточить внимание на других видах оружия. И уж тут ты мне поможешь. Согласен?

Тангор только кивнул. Он все еще никак не мог прийти в себя. Да и кисть правой руки побаливала.

(Необходимо заметить, что Рангар пытался добросовестно выполнить свое обещание и научить Тангора владеть мечами в технике "стального занавеса", как сам ее окрестил; однако у Тангора ничего не вышло, несмотря на самые упорные усилия; видимо, подумал Рангар после многих бесплодных попыток, надо либо начинать овладение этой техникой с детства, когда кости и связки пластичны в необходимой мере, либо… либо в этом всем крылась очередная загадка, связанная с его прошлым.)

 

5

На третий день раба-гладиатора Рангара Ола вызвал – беспрецедентный случай! – сам хозяин маркиз ла Дуг-Хорнар. Но до этого произошло одно примечательное событие – у Рангара исчезло клеймо на лбу. Первым это заметил Тангор; утром, когда они с Рангаром обливали друг друга водой, сладостно охая и ахая, гигант вдруг замер, завороженно глядя на лоб Рангара.

– Эй, Тангор, ты чего вытаращился на меня, как… глупое домашнее животное на новые ворота? У меня что, на лбу рог вырос?

Но великаном овладел ступор, и он только и смог, что промычать нечто нечленораздельное, тыча пальцем Рангару в лоб. Пожав плечами, Рангар коснулся рукой лба… и на месте еще вчера бугрившегося клейма ощутил гладкую кожу!

– Идем! – коротко скомандовал Рангар и устремился наверх. В спаленке, подойдя к висевшему на стене зеркалу, он долго рассматривал себя; на лбу остались едва-едва заметные белесые отметинки…

– Скорость регенерации невероятная… – Слова словно сами собой сорвались с языка, в очередной раз прорвавшись из-за завесы.

– Ч-чего? – подал голос Тангор. Говорил он (точнее, сипел) почему-то шепотом.

– Зажило быстро, говорю.

– Н-ничего себе… зажило. Значит, ты все-таки маг?

– Нет, Тангор, я не маг. И сам понять ничего не могу.

– Но без магии такого быть не может, чтобы клеймо само собой пропало!

– Значит, может. К тому же ты сам говорил, что здесь действует очень сильная охранная магия, и никакое другое волшебство-колдовство здесь не сможет работать.

– Да… говорил, – неохотно признал Тангор. – И так оно и есть. Я помню два случая, когда внешняя магия пыталась навести порчу на кое-кого из наших… да не тут-то было. Или… или твоя магия чрезвычайно сильна, или я ничего не понимаю!

– Я уже сказал, что тоже в полном недоумении. Ладно, разберемся на досуге. Но что мне теперь делать? Не вызовет ли пропажа клейма… так сказать…

– Вызовет, еще как вызовет!

– Ну и что будет?

– Магический допрос шестой степени – слышал о таком?

– Нет, но звучит зловеще.

– Еще бы!.. Надо что-то придумать, Рангар. Так оставлять нельзя, на тебя и так кое-кто уже косится из-за приемчиков твоих и тренировок, а пуще из-за положения твоего особенного в дружине… Пожалуй, только одно и остается. Клеймо надо нарисовать! Это, конечно, не совсем… любой раскусит, что к чему, коли присмотрится повнимательнее. Да уж выбирать не приходится. А издали, да ежели ты еще волосы чуть на лоб опустишь… думаю, сойдешь. Чего это ради тебя разглядывать будут, точно на торгах? Сойдет, сойдет.

– А кто же нарисует мне клеймо?

– В молодости баловался я рисованием… даже портреты малевал. Правда, это когда еще в племени был. Где-то в сундучке даже краски и пара кистей завалялись, выменял как-то на серьгу с самоцветом… Так что нарисую я тебе клеймо в лучшем виде. Издали и маг не отличит. А близко ежели с кем говорить придется, так чубом лоб прикрывай и голову не задирай особо…

Тангор достал краски, кисти и через несколько иттов уже любовался своей работой, горделиво откинув голову.

Вышло действительно очень похоже, и день прошел нормально – никто ничего не заподозрил.

А вечером к Рангару подошел Дайн и, не скрывая настороженного удивления, сказал:

– Тебе это… хозяин велит прийти.

– Зачем? – спросил Рангар, поправляя чуб на лбу.

– А я почем знаю, – раздраженно буркнул Дайн, и Рангар понял, что тот действительно не знает о причине вызова, а знать очень хотел бы, и это лишает его душевного равновесия.

– Если хозяин спросит о наших взаимоотношениях, Дайн, я не пожалею хороших слов, – сказал Рангар.

Дайн как-то смущенно хмыкнул, отвернулся и бросил, не глядя на Рангара:

– Ладно уж… Иди, тебя проводит Наиб.

Наиб оказался чернокожим гигантом, не уступавшим в росте Дайну. Он жестом показал, что Рангар должен следовать за ним, и мягкой походкой направился к двери, через которую три дня назад удалился маркиз и которая, как сообразил Рангар, вела в его покои.

Маркиз ла Дуг-Хорнар принял раба-гладиатора Рангара Ола в той самой изысканно убранной комнате, где незадолго до этого беседовал со жрецом серой мантии Квендом Зоалом.

Рангару уже доводилось видеть за недолгое время пребывания в этом мире роскошь, но она, как правило, соседствовала с откровенной безвкусицей. Поэтому утонченное изящество обстановки приятно удивило его, и Рангар с удовольствием осмотрелся.

– У вас хороший вкус, хозяин, – сказал он после поклона и приветствия.

От такого комплимента маркиз чуть не поперхнулся, но быстро взял себя в руки и рассмеялся – правда, несколько натянуто.

– Извините… – Рангар слегка смутился. – Мои слова, очевидно, прозвучали дерзко… но у вас в самом деле очень красиво!

– Да? Ну что же, благодарю тебя, гладиатор, – все еще смеясь, маркиз откинулся на подушки и жестом указал на кресло: – Присаживайся.

Рангар сел.

– Да, ты не обычный раб, – задумчиво произнес маркиз, – и даже не обычный человек… Я сразу заметил это, но совсем недавно получил подтверждение… с весьма неожиданной стороны. Я хочу – подробно! – услышать твою историю.

Некоторое время Рангар размышлял. Он чувствовал, что человек, расслабленно полулежавший на диване, далеко не однозначен, умен, хитер и, может быть, опасен. Но тем не менее ток ауры, исходивший от него, не внушал Рангару опасений; более того, он почувствовал необъяснимое доверие к этому человеку… и рассказал ему все. Конечно, что знал сам. И лишь об одном умолчал: о странных картинах и непонятных словах, прорывавшихся время от времени из-за сооруженной неведомо кем стены в памяти.

Маркиз долго молчал, полузакрыв глаза, и лишь подрагивающие веки да уголки губ свидетельствовали о напряженной работе мысли.

– Что ты знаешь о жрецах Сверкающих? – наконец спросил ла Дуг-Хорнар, вперив пристальный взгляд в глаза Рангару.

– Только то, что рассказал мне Дан Зортаг. А это значит – практически ничего.

– Та-ак… – протянул маркиз, барабаня пальцами по спинке дивана. – Признаюсь, все это очень странно… очень! Ну что ж, кое-что расскажу тебе и я.

Рангар с изумлением выслушал повествование о визите Квенда Зоала, о состоявшемся разговоре, о прямо-таки неистовом желании незнакомого, никогда не виденного им жреца убить его, Рангара… и о предстоящем поединке.

– Вижу, ты также удивлен, и это не поддельное чувство, или я ничего не смыслю в людях, – резюмировал маркиз и озадаченно покачал головой. – М-да… загадка. Будем надеяться, она разрешится… каким-то образом.

– Чем грозит мне поединок со жрецом?

Маркиз усмехнулся.

– Если жрец не убьет тебя – то ничем. Закон на этот счет очень строг. Скорее он грозит мне. Ссора с могущественными жрецами меня не слишком прельщает… да уж что-нибудь придумаю. Лиг-Ханор – свободный город, и достать меня здесь им будет трудновато.

– Следует ли мне понимать все так, хозяин, что у вас будет гораздо меньше неприятностей, если жрец победит?

Глаза ла Дуг-Хорнара неожиданно сверкнули, и он вскочил, точно подброшенный тугой пружиной.

– О своих проблемах я позабочусь сам! Твое дело – убивать соперников, гладиатор! Я выразился достаточно ясно?

– Вполне, хозяин. Можете во мне не сомневаться.

– Надеюсь… – буркнул маркиз, остывая. – Все, иди. Мне необходимо поразмыслить. И не забудь: послезавтра у тебя поединок, а жрец – опасный противник.

– Я тоже, – сказал Рангар, не ведая, что дословно повторил последнюю фразу Квенда Зоала, произнесенную им Палу Коору перед тем, как покинуть кабинет.

Арена для гладиаторских поединков представляла собой круг из плотно утрамбованной земли диаметром около тридцати шагов, посыпанный сверху тонким слоем песка и опилок. По периметру площадку ограничивала ярко-красная полоса – окружность, за которой буквально в двух шагах начинался тройной частокол из бронзовых пик в четыре человеческих роста; за частоколом круто вздымался вверх земляной вал с амфитеатром открытых трибун для зрителей (исключение составляла закрытая ложа для высокопоставленных и знатных вельмож). Строго напротив ложи высилось мрачное серое здание с узкими стрельчатыми окнами, сложенное из массивных каменных блоков. Из таких же блоков был построен туннель, соединявший здание с площадкой. Отсюда и выходили гладиаторы, чтобы победить или погибнуть на глазах многотысячной публики.

Так в наиболее общих чертах выглядела Арена вольного города-порта Лиг-Ханора, такой (или почти такой) вид имели Арены в других городах Крон-армара. Место это издревле было настолько уважаемо и почитаемо горожанами, что произносилось с пиететом, а писалось с заглавной буквы (в отличие от арены в узком смысле – площадки для сражений, очерченной красной линией).

Бойцы ла Дуг-Хорнара, которым сегодня предстояло драться, прибыли на гладиаторский двор в большой закрытой карете с гербом маркиза.

Тут уже находились несколько похожих карет, но с другими гербами на дверцах; каждая карета стояла возле своего крыльца, над которым красовался тот же герб, что и на карете. Рангар насчитал одиннадцать крылец, однако над двумя гербов не было; простая логика подсказала ему, что в городе имеется девять гладиаторских дружин.

В отличие от круглой арены гладиаторский двор был квадратный, сорок на сорок шагов, с трех сторон огороженный каменным забором (с четвертой стороны двор замыкал дом с помещениями для гладиаторов). В стене, противоположной дому, имели место массивные чугунные ворота; через них и прибывали кареты с бойцами.

Ла Дуг-Хорнар приехал, как всегда в таких случаях, вместе со своими гладиаторами и всячески старался подбодрить их (на этот раз сражаться предстояло пятерым). На удивление ласково держался и тренер Дайн; лишь лекарь-маг Муллар Кромпф сосредоточенно бормотал себе под нос какие-то слова и что-то перекладывал в своей сумке.

Сухой, жилистый, опасный, как сама смерть, раориец Траол Рэф казался совершенно спокойным, словно приехал на загородную прогулку; в бесстрастных серых глазах ничего не отражалось. Он победил в двадцати двух боях, но в последнее время все чаще давала о себе знать травма позвоночника, полученная им около года назад в одном из поединков; как ни искусны были лекари маркиза, полностью вылечить раорийца им не удалось.

Невысокий, но кряжистый, с широченными плечами и могучей шеей Криас Буун, также из заоблачной Раории, в отличие от своего земляка был угрюм и темен лицом, как ночь. Ему предстоял лишь шестой бой, в каждом из предыдущих победа доставалась ему в тяжелейшей кровопролитной борьбе, и он уходил победителем во многом благодаря везению. А везение, как известно, имеет неприятное свойство заканчиваться в самый неподходящий момент. К тому же противник на этот раз ему попался посильнее любого из предыдущих…

Вольный гладиатор Киурт Тормс был наиболее опытным бойцом. Он тридцать шесть раз выходил на арену и тридцать шесть возвращался победителем. Высокий, широкий в плечах и узкий в бедрах, мощный и в то же время удивительно гибкий, с великолепной реакцией и блестящей техникой владения самыми разными видами оружия, он сокрушал своих противников неистовым напором и часто заканчивал бой в первом-втором раундах. Киурт мечтал довести число побед до шестидесяти и тем самым завоевать право на дворянский титул.

Четвертым бойцом был Тангор Маас.

Пятым – Рангар Ол.

Известные гладиаторы, победившие более пятнадцати раз, удостаивались от зрителей почетных прозвищ, отражавших их манеру вести поединки. Прозвище Киурта Тормса можно было перевести как Шквал, Приносящий Смерть, Траола Рэфа называли Черной Змеей, а Тангора Мааса – Каменной Лавиной. Усмехнувшись, Рангар подумал, какое прозвище достанется ему (если, конечно, его не убьют до того; впрочем, он верил в свою счастливую звезду).

Каждая дружина занимала в доме строго определенные помещения, куда посторонние проникнуть не могли (хотя попытки имели место). На главный вход, да и на каждую комнату в отдельности дружинный маг накладывал разнообразные хитромудрые заклятия, которые являлись его персональным, тщательно оберегаемым секретом. Вот и сейчас Муллар Кромпф первым подскочил к двери, ведущей в комнаты его дружины; его острый, длинный нос, казалось, еще вытянулся; медленно, словно принюхиваясь, он повел носом вдоль синевато мерцающей ленты, охватывающей дверь по периметру… и вдруг подскочил, точно ужаленный.

– Взлом, хозяин, – зловещим шепотом произнес Муллар Кромпф, обернувшись к маркизу. Глаза его горели, точно угольки. – Причем работал не маг, я бы почуял.

– Тогда что же, магистр? – побледнев, спросил маркиз.

– Есть только одно средство. – Глаза у мага потухли, он сгорбился и сразу постарел.

– Какое же, демон меня побери?!

– Магический Кристалл. Их обладателей – а это маги самого высокого ранга, маги-грандмагистры, – можно пересчитать по пальцам. И еще Магические Кристаллы есть у жрецов Сверкающих…

Ла Дуг-Хорнар энергично потер виски.

– Ну и что будем делать?

– Я попробую… – сказал Муллар Кромпф, но уверенность напрочь отсутствовала в его голосе. – Отойдите от двери подальше и отвернитесь.

Когда маркиз и гладиаторы выполнили требование мага, за их спинами началась борьба. Мрачные вспышки багровыми сполохами метались по стенам и сводам коридора, дважды в спины им пахнуло нестерпимым жаром; затем родился звук… нет, не звук, его нельзя было слышать, но можно было ощущать, могучий напор вибрации, от которого ныли зубы, останавливалось сердце и рождался беспричинный ужас… "Инфразвук, частота 6-8 герц", – пробилась мысль из запретной части памяти Рангара, и в этот момент все кончилось.

– На некоторое время… здесь будет безопасно, – просипел маг, и семеро, обернувшись, вздрогнули. Перед ними висела, качаясь в воздухе, бледная тень Муллара Кромпфа, сгусток тумана, а не человеческое существо.

– Много… сил ушло, – еще тише прошептал маг. – Надо время, чтобы восстановить их. К сожалению, сейчас я бесполезен и как маг, и как лекарь.

Муллар Кромпф вошел, точнее, невесомо вплыл в первую комнату и лег на диван.

– Да… дела, – мрачно произнес маркиз. – Тем не менее поединки отменить нельзя, ибо на мой герб падет несмываемое пятно позора. Впрочем, ты, Киурт, можешь отказаться – ты вольный гладиатор.

– Нет, хозяин, я буду драться, – с холодной решительностью сказал Киурт Тормс.

– Я здесь новичок, – произнес Рангар, – но почему-то уверен, что никто из нас не отказался бы – даже если бы и имел такое право.

– Отменно сказано. – Улыбка тронула губы маркиза, но тревога не покинула глаз. – Что ж, придется нам всем поднапрячь память и вспомнить, что каждый знает о лекарском искусстве из курсов начальной магии. Во всяком случае, заговаривать кровь и затягивать неглубокие раны и я могу.

Как и каждое действо на Коарме, поединок гладиаторов имел свой четкий, неукоснительно соблюдаемый Ритуал. На Арену торжественно, под звуки фанфар, выносились на древках штандарты с гербами противоборствующих дружин. Затем голосистый герольд объявлял имена и прозвища (если таковые бойцами уже были заработаны прошлыми доблестными победами) гладиаторов, красочно и с подробностями оглашал послужной список каждого из противников и затем приглашал кого-то из знатных горожан на процедуру жеребьевки, которая, во-первых, должна была назвать имена судьи и его помощников, а во-вторых, выявить, каким оружием будут сражаться бойцы. Жеребьевка состояла из трех этапов. На первом выбирали судей, поочередно доставая из специальной урны шарики с именами. На втором высоко подброшенная монета решала, будут ли гладиаторы драться каждый своим любимым оружием, или оружие им будет назначено. Следует ли упоминать, что за полетом монеты пристально следили несколько самых сильных магов города, чтобы в исход жребия не вмешались силы волшебства.

Если гладиаторам выпадало драться своим любимым оружием, третий этап жеребьевки не проводился. В противном случае на Арену торжественно выносили уже не урну, а большой барабан с маленькими блестящими шариками; барабан раскручивался, шарики беспорядочно прыгали-скакали внутри, и затем только проводящий жеребьевку извлекал по очереди два шарика.

Шарики были разъемные, и в каждом из них хранилась искусно выполненная миниатюрная копия того или иного оружия.

После этого лишние люди покидали Арену, и на ней оставался лишь судья; два его помощника занимали места у песочных часов, отсчитывающих время раунда.

Число правил можно было пересчитать по пальцам, но выполнялись они неукоснительно; в редчайших случаях нарушения следовала жестокая кара, вплоть до ритуальной казни.

Бои проводились в три раунда по четыре итта каждый. Между раундами позволялся перерыв продолжительностью в один итт. Этого небольшого отрезка времени даже самым сильным и искусным лекарям-магам едва хватало, чтобы унять боль, остановить хлещущую из ран кровь и хоть как-то затянуть сами раны. Сейчас дружина маркиза ла Дуг-Хорнара оказалась лишена даже этой возможности и могла рассчитывать только на собственные силы и умение, весьма-весьма далекие от мастерства истинных лекарей.

Если три раунда не выявляли победителя, то назначался четвертый, дополнительный и последний раунд. Он в самом деле оказывался последним, поскольку проходил так: у более слабого и хуже сражавшегося (по мнению судьи и зрителей) отбиралось все оружие, кроме кинжала, а у его соперника оружие оставалось в полном комплекте. Поединок, по сути, превращался в убийство, но таков был суровый закон. За многие-многие десятилетия всего дважды (каждый случай, естественно, превращался в легенду) удавалось победить смертнику с кинжалом. Впрочем, до четвертого раунда доходило редко.

Сегодня против гладиаторов маркиза ла Дуг-Хорнара выступали бойцы герцога диль Оанга Тарфара, занимавшего еще более высокое положение в иерархии городской знати.

Бой дружин состоял из четырех поединков – пятый гладиатор был запасным. Впрочем, и маркиз, и Рангар хорошо знали, что отсидеться в запасе сегодня не удастся.

И вот зашумели, заволновались зрители, и фанфары возвестили Ритуал Первого Поединка.

Первым от дружины ла Дуг-Хорнара дрался Траол Рэф по прозвищу Черная Змея. Ему противостоял белокожий исполин со светлыми волосами и льдистыми голубыми глазами Катнор Онс по прозвищу Стальная Мельница.

– Мельница против Змеи, – веселились зрители, предвкушая схватку, а по рядам уже брызнули-побежали букмекеры, принимая ставки. По неписаному закону хозяин дружины не имел права делать ставок, но проблему эту обходили все без исключения, пользуясь услугами подставных лиц.

Жребий оказался милостив к первой паре – им выпало драться любимым оружием.

Траол взял в охапку свою амуницию и аккуратно разложил перед судьей. Были здесь кольчужная рубашка, кожаные штаны с нашитыми полосками стали, заостренный кверху шлем, длинная кривая сабля, короткий кинжал и овальный щит из светлого металла.

Судья внимательно осмотрел доспехи и оружие и провел над ними волшебной палочкой – своеобразным индикатором чужой магии. А то бывали случаи, когда гладиаторы пытались либо заговоренной кольчугой воспользоваться, либо заколдованным мечом. Вольных гладиаторов за это изгоняли из касты, а рабов казнили.

Так же внимательно судья обследовал и экипировку противника Траола и только после этого дал знак, что можно облачаться. Еще через некоторое время противники, разведенные в противоположные стороны Арены, полностью готовые к бою, подняли оружие в ритуальном приветствии друг друга и затем поклонились судье и центральной ложе. Судья махнул рукой, взревели фанфары, помощник судьи перевернул песочные часы, и гладиаторы ступили первый шаг вперед, навстречу друг Другу, навстречу победе или смерти.

На гиганте Катноре Онсе сверкали сплошные доспехи, что делало его, с одной стороны, более защищенным, но с другой – в какой-то степени лишали маневренности и свободы движений. Вооружен Катнор был огромным мечом и щитом в половину своего роста.

Рангар, Криас, Киурт и Дайн сгрудились у окна, откуда хорошо была видна Арена. У другого окна в одиночестве стоял маркиз с лицом бледнее обычного и также пристально наблюдал за ходом поединка.

Тангор сидел на скамейке, отвернувшись; Рангару он буркнул, что-де не любит смотреть бои своих товарищей, так как начинает сильно переживать.

Муллар Кромпф по-прежнему неподвижно лежал на диване в первой комнате.

С первых мгновений поединка стало ясно, что Траол сделал ставку на скоростные атаки с неожиданной сменой направлений и каскадом ложных движений и финтов. Его сабля мелькала в воздухе с такой быстротой, что казалось – клинков несколько. Уже два удара прорвали защиту Катнора, и сабля, прорубив доспех, окрасилась алой кровью. Раны, по-видимому, оказались легкими, так как только раззадорили Катнора, и он попер вперед, раскручивая над головой свой огромный меч, чем-то и в самом деле напоминая мельницу… Траол стал отступать, огрызаясь молниеносными выпадами из различных позиций, однако те уже не достигали цели. Изматывающий безрезультатный бой (Катнор наступал, надвигаясь как стальной утес, Траол отступал, пытаясь быстро и разнообразно контратаковать) длился почти весь раунд. И вот, когда до его окончания оставались считанные заны, Траол Рэф решил рискнуть. Своим небольшим щитом он принял страшный удар меча соперника, шит лопнул, как скорлупа ореха, левая рука Траола обагрилась кровью, но он своего добился: на какие-то доли мгновения меч остановил свое движение, Катнор Онс пошатнулся и раскрылся; тут же воистину змеей метнулась сабля к груди великана, пронзила панцирь и глубоко воткнулась в тело между ребрами…

Великан покачнулся еще больше, кровь хлынула на латы, но Траол, вместо того чтобы добить противника, сделал несколько маленьких неуверенных шажков назад, лицо его исказилось… и в это время гонг возвестил об окончании первого раунда.

Опираясь на меч, как на посох, и глухо постанывая, Катнор едва-едва добрался до туннеля, где его подхватили друзья-гладиаторы, и вскоре мягкие руки мага-целителя начали свою работу.

А что же Траол? С ним происходило нечто гораздо более странное. Мелким семенящим шагом, с неестественно выпрямленной спиной, он еще более медленно, чем Катнор, приблизился к спасительному туннелю и сквозь сжатые зубы только и смог процедить бросившимся к нему товарищам по дружине: "Осторожно, спина!.."

Когда его бережно уложили животом на топчан, маркиз задрал рубашку и ахнул: вся пояснично-крестцовая область являла собой один огромный кровоподтек.

– Тут я бессилен, – с болью проговорил ла Дуг-Хорнар. – Не знаю, справился бы сам магистр…

Вопрос был из разряда риторических – маг-магистр Муллар Кромпф без сознания лежал в соседней комнате.

И тут снова какое-то знание прорвалось из сумеречной зоны памяти Рангара.

– Погодите, дайте я попробую…

Его сильные, умелые пальцы прикоснулись к каким-то точкам на спине, шее и даже ногах Траола, нажали… и произошло чудо. Траол Рэф застонал, пошевелился и сел!

– Точно на свет народился, – пробормотал он, ошарашенно качая головой. – Как это тебе удалось, Рангар?

– Не важно, скажи лучше, как ты себя чувствуешь?

– Ну… болит еще, конечно, но уже совсем не так. Я могу двигаться… – Тут он вскочил на ноги и продемонстрировал это. – Короче говоря, я готов добить этого здоровяка.

Маркиз шумно выдохнул и с каким-то особенным изумлением посмотрел на Рангара. Затем сказал, полуобняв Траола Рэфа за плечи:

– Тогда вперед. Черная Змея! И да пребудет с тобой удача! Иди, скоро гонг.

Однако перед гонгом судья внимательно осмотрел оружие и доспехи гладиаторов: запрещалось не только изменять что-либо в экипировке, но и подвергать ее даже самому незначительному ремонту. Коль разлетелся щит Траола Рэфа, так и будет он драться без него; коль пробит в трех местах панцирь Катнора Онса, так и должны остаться пробоины эти в целости и сохранности; лишь раны на теле позволяли врачевать лекарям-магам в меру их сил, знаний и способностей.

Судья остался доволен осмотром; он подал знак, звякнул гонг и песочная струйка в часах начала неумолимо отмерять мгновения, которые кому-то из противников осталось прожить до неумолимой и неминуемой смерти.

Над Катнором, видно, лекарь-маг поработал основательно: раны закрылись, и он двигался почти так же уверенно, как в первом раунде. Длинное и широкое лезвие, со зловещим шелестом рассекавшее воздух над головой гиганта, очень впечатляло, а у Рангара к тому же картина эта рождала какие-то смутные и совсем уж невероятные ассоциации.

Траол же перемещался по Арене гораздо осторожнее. Он только уходил от смертельных махов меча Катнора, почти не предпринимая попыток контратаковать. Зрители заулюлюкали, выражая недовольство поведением гладиатора.

– Что, Черная Змея, прищемили хвост? – проорал, надсаживаясь, какой-то рыжебородый детина с татуировкой на груди и руках.

Рангар с тревогой следил за развитием событий на Арене. Он знал, как бы действовал сам, но хватит ли скорости у Траола? К тому же неясно, так ли Траол мыслит бой тактически, как и он, Рангар?

Долго ждать ответа на этот вопрос не пришлось. Ощущая все нарастающую боль в позвоночнике и справедливо полагая, что она не даст ему продержаться даже до конца второго раунда, он вновь пошел на риск, единственно возможный в его положении. На сей раз роль заслона мечу сыграла сабля. До предела напружинив руку, Траол подставил сабельный клинок у самого эфеса под удар меча. Раздался звон и треск, сталь сабельного клинка не выдержала страшного удара и сломалась; но вновь, как и в первом раунде, меч на миг остановил свое гибельное движение, и тут же, рванув кинжал из ножен, Траол длинным, стелющимся над землей прыжком поднырнул под щит и, припав на колено, вонзил кинжал по самую рукоятку в то самое место, куда в первом раунде нанес удар саблей. Клинок не встретил сопротивления – он попал точно в дыру от предыдущего удара, – но тяжелый щит с хрустом опустился точно на крестец Траола Рэфа, ломая многострадальный позвоночник. Он умер мгновенно от болевого шока; Катнор Онс постоял еще несколько занов, покачиваясь, и рухнул бездыханным трупом рядом с телом соперника.

Бой закончился вничью. Победила смерть.

– Муллар Кромпф предсказывал, что этот бой станет последним боем Траола Рэфа, Черной Змеи… – угрюмо произнес ла Дуг-Хорнар, когда рабочие-рабы Арены принесли на носилках бездыханное тело гладиатора. – Любое предсказание всегда вероятностно, но в данном случае… – Он тяжело махнул рукой и попросил: – Отнесите его в карету. После возвращения домой мы похороним его со всеми почестями, как свободного человека. Смерть даже раба делает свободным. – Маркиз скривил губы в мрачной усмешке.

– Хозяин, а вы не можете достать онгры? – спросил Рангар. – Говорят, она возвращает жизнь мертвым.

Глаза маркиза остро блеснули:

– Откуда ты знаешь… ах, впрочем, да, ты же рассказывал… Нет, Рангар, у меня нет онгры. Может, во всем Лиг-Ханоре отыщется не более четверти пинты этого чудо-бальзама. И ты даже представления не имеешь о ее цене. На полпинты онгры я мог бы купить сотню рабов-гладиаторов, три новых дома, десяток лучших скаковых тархов… да что там говорить! Глупости это. Давай, Криас, твой выход. Будь осторожен и аккуратен, у тебя сегодня опытный противник.

Да, Криасу Бууну в самом деле очень не повезло с соперником. Он, Криас, справедливо считался новичком в гладиаторском деле (пять боев! всего лишь пять!..), в то время как противостоять ему сегодня будет…

Кавердин Пускар по прозвищу Циркуль-Убийца одержал ровно двадцать девять побед, и лишь один поединок отделял его от заветной свободы. Свое прозвище он заслужил за неправдоподобно высокий рост (он на голову был выше Дайна, Тангора и покойного Катнора Онса) при немыслимой худобе – натуральный циркуль. Но оплетавшие руки и ноги тонкие, но неимоверно сильные мышцы в сочетании с очень быстрой реакцией и нестандартным тактическим мышлением, полностью и неординарно использовавшем преимущества длинных конечностей, делало Кавердина Пускара необычайно опасным противником для кого бы то ни было, и приставку "Убийца" он заслужил недаром.

…Судьба распорядилась на этот раз доверить выбор оружия жребию. Когда Криасу Бууну достались прямой палаш и странный, похожий на серп нож весьма зловещего вида, он огорченно потряс головой и незаметно погладил рукоятку верного боевого топора, которым владел в совершенстве.

Циркулю-Убийце жребий преподнес трезубец и маленький круглый щит, выглядевший на худой длиннющей руке несуразно. Судя по неудовольствию, проступившему на напоминавшем засушенный плод бутти лице Кавердина Пускара, он тоже был не рад слепому выбору судьбы. Тем не менее Ритуал был закончен, и поединок начался.

Увы, он длился недолго. Покружив с пол-итта вокруг Криаса Бууна, чем-то похожего на длинноногую болотную птицу каду, Кавердин Пускар легко отразил несколько отчаянных попыток своего низкорослого соперника войти в ближний бой, где исход его мог вполне решить страшный серпообразный нож Криаса, а затем, выбрав момент, он вдруг почти неестественно переломился пополам навстречу раорийцу и, сделав широкий скользящий шаг в сторону, чем дезориентировал и явно сбил с толку Криаса Бууна, нанес молниеносный и страшный по силе удар трезубцем в незащищенный левый бок противника; удар оказался столь мощным, что все три зуба вышли наружу из противоположного, правого бока Криаса ближе к позвоночнику.

Страшно захрипев, раориец из последних сил метнул в Кавердина Пускара и палаш, и нож. Палаш Кавердин легко отразил щитом, а вот нож попал в правое предплечье, пробил кольчугу и нанес ему, по всей видимости, весьма болезненную рану. Но, конечно, не смертельную, чего нельзя было сказать о ране Криаса. Его могучий организм еще боролся со смертью, но он терял силы буквально на глазах, и когда судья подбежал к нему, раориец испустил дух.

Выбежали рабы с носилками, погрузили тело Криаса Бууна и принесли в гладиаторскую, где его положили рядом с Траолом Рэфом. Маркиз ла Дуг-Хорнар был угрюм и необычно бледен. Он произнес какие-то ритуальные фразы, почти неслышимые сквозь восторженный рев публики, приветствующей Циркуля-Убийцу Кавердина Пускара с тридцатой победой и вступлением в касту вольных гладиаторов. Грянули фанфары, и тут же на Арене начался соответствующий Ритуал. Сюда же выбежал лекарь-маг дружины герцога диль Оанга Тарфара (такое, как правило, не допускалось, но сейчас – тридцатая победа! – судья милостиво кивнул головой, разрешая), промыл и перевязал рану победителю, пошептал над ней, сделал несколько пассов и, одобрительно хлопнув Кавердина по длинной худой спине, убежал обратно.

Всего этого бойцы дружины ла Дуг-Хорнара не видели, мрачно сгрудившись возле двух поверженных товарищей.

– Ну что ж, Киурт, – медленно проговорил маркиз, обращая потускневший взор на вольного гладиатора, – тебе предстоит сравнивать счет.

– Не сомневайтесь во мне, хозяин, – ответил Киурт Тормс, низко поклонившись маркизу.

– Ферон Гуртак сильный боец, но я убью его, клянусь небом.

– Да, – сказал маркиз, – ты уж постарайся, – и положил Киурту руку на плечо.

Они переждали Ритуал Посвящения победителя предыдущего боя в вольные гладиаторы, и Киурт Тормс медленно направился к выходу, неся в руках свое оружие и доспехи – на тот случай, если судьба улыбнется бойцам и им придется драться любимым оружием.

Так, к счастью, и случилось.

Киурт облачился в пластинчатую кольчугу, штаны со сплошной металлической защитой ног спереди, шлем без забрала, открывавший глаза гладиатора, низкие сапоги из кожи Голубого Дракона и такие же перчатки с нашитыми тонкими полосками стали на тыльной стороне ладоней. Его меч по длине лишь едва уступал мечу Катнора Онса, был чуть уже, но сталь клинка отсвечивала уже знакомым Рангару фиолетовым блеском. На поясе у Киурта висел прямой кинжал столь большой длины, что вполне мог сойти за маленький меч. Довершал убранство гладиатора овальный щит из черного металла, на внутренней стороне которого Рангар заметил ребра жесткости, значительно щит упрочнявшие.

Очень похоже оказался экипирован и соперник Киурта Ферон Гуртак, также вольный гладиатор, одержавший на две победы больше, чем Киурт Тормс. Только у Киурта доспехи были черного цвета, а у Ферона – багряного. Мечи гладиаторов казались одинаковыми и различались только цветом – клинок у Ферона сверкал ясным серебристым блеском; багряный щит его имел круглую, а не овальную форму.

Вновь гонг, вновь зрители затаили дыхание, и в мертвой тишине противники начали сближаться друг с другом.

Глаза Киурта глядели, как обычно, холодно и бесстрастно, а вот в прищуренных глазах Ферона, как бы ощупывавших приближающегося соперника, Рангару почудилось беспокойство… Впрочем, с такого расстояния немудрено было и ошибиться.

С первых занов боя стало ясно, что коса нашла на камень, и противники достойны друг друга. Яростный, мощный и, казалось, неудержимый напор Киурта Тормса натолкнулся на поистине изумительную защиту Ферона Гуртака. От фиолетового и серебристого сверкания мечей рябило в глазах – с такой быстротой наносились удары и контрудары. Киурт теснил Ферона, но тот отступал очень умело, пользуясь всей площадью Арены, но стараясь не приближаться к окаймлявшей Арену красной черте. Существовало еще одно суровое правило, что гладиатор, коснувшийся или заступивший за красную линию, лишался какой-нибудь единицы своего вооружения либо доспехов – на усмотрение судьи.

Кажется, Киурт нацелился на этот тактический ход, и когда Ферон вновь оказался в опасной близости от красной черты. Шквал, Приносящий Смерть почти оправдал свое прозвище, взорвавшись такой мощной атакой, что его соперник, не удержав равновесия и не успев ускользнуть вправо или влево, сделал шаг назад и заступил за линию цвета его доспехов…

Немедленно пронзительный крик судьи остановил схватку. Киурт, по-прежнему бесстрастный, отступил на три шага и совершил ритуальный поклон судье. Ферон, пунцовый от злости, тоже поклонился и теперь, задыхаясь (трудно, трудно ему приходилось!), ждал приговора.

От судьи в данном случае зависело многое – если не все. Он мог, например, лишить Ферона Гуртака меча – и участь поединка была бы тут же решена. Он мог потребовать снять шлем или кольчугу, что также резко уменьшало шансы соперника Киурта Тормса. С другой стороны, это столь же резко ослабило бы интерес к поединку и вызвало неудовольствие публики, как обычной, так и высокопоставленной, занимающей центральную ложу. Поэтому, как правило, первое касание красной черты или ее пересечение каралось судьей чисто символически. Вот и сейчас арбитр потребовал, чтобы Ферон Гуртак снял перчатку с левой руки, державшей щит.

Ферон Гуртак по прозвищу Смерть Исподтишка после этого утроил бдительность. Свое прозвище он получил вполне заслуженно: поединки Ферон строил, базируясь на виртуозной защите и изумительному чувству дистанции; собственные же разящие удары он наносил совершенно неожиданно для противника, причем, как правило, из таких положений, которые даже опытными бойцами оценивались как бесперспективные и для нанесения ударов негожие. Киурт, естественно, знал об этой манере боя Ферона, но его, казалось, это мало волновало – он продолжал мощно и целеустремленно атаковать, тесня соперника, и до конца первого раунда заставил-таки Ферона вторично заступить за "линию медленной смерти", как ее называли гладиаторы.

На сей раз амфитеатр буквально взорвался свистом и улюлюканьем. Судья, однако, слегка поколебавшись и бросив неприметный взгляд на ложу знати, где у герцога друзей и сторонников было поболее, чем у известного своей независимостью маркиза, дал указание Ферону Гуртаку снять вторую перчатку. Публика встретила это решение арбитра еще более громким улюлюканьем, свистом и хохотом.

Спасая ситуацию, прозвенел гонг. Первый раунд закончился.

– Как ты?! – вопросом встретил Киурта маркиз.

– Все нормально, хозяин. У меня ни единой царапины, а вот правую руку Ферона я таки задел. Не знаю, правда, насколько серьезно, – он не зря выбрал такой цвет доспехов… Все будет хорошо. Во втором раунде я его измотаю вконец и заставлю заступить хотя бы еще раз. Думаю, судья уже не будет столь либерален. Ну а в третьем… Если Ферон продержится до третьего раунда, то я, пожалуй, применю свое секретное оружие. – Киурт впервые усмехнулся, и у Рангара от этой усмешки мороз по коже пробежал.

– Что ты имеешь в виду? – поднял бровь маркиз.

И тут шевельнулся доселе недвижимым холмом возвышавшийся Дайн.

– Я знаю, хозяин. Мы не раз отрабатывали этот прием с Киуртом. Когда в глазах уже стоит кровавая пелена, а руки-ноги кажутся залитыми свинцом – а так всегда бывает в поединках примерно равных противников в третьем раунде, – Киурт способен взорваться и так ускорить темп боя, что натиск его становится неудержим… и на этом обычно все заканчивается. Против этого устоять невозможно.

Киурт кивнул и добавил:

– Но, мне кажется, до этого дело не дойдет. Я кончу Ферона раньше.

– Хорошо, – произнес маркиз, – только не забывай об осторожности и помни, что прозвище свое Ферон получил неспроста. Почти всех своих предыдущих соперников он убил в момент, когда они менее всего того ожидали.

– Я внимательно изучил его манеру боя, – сказал Киурт. – Вряд ли ему удастся застать меня врасплох.

Прозвучал гонг, и Киурт Тормс зашагал на Арену, а Рангар, Дайн и маркиз заняли свои наблюдательные посты. Тангор остался сидеть на диване, погруженный в свои мысли, – он по-прежнему не желал смотреть бой.

Сценарий второго раунда как две капли воды походил на первый. Так же стремительно и мощно атаковал Киурт Тормс, так же изобретательно и упорно защищался Ферон Гуртак, медленно, но неуклонно отступая под натиском противника. Раунд приближался к середине, когда очередная, особенно замысловатая атака Киурта, изобиловавшая каскадом финтов и обманных ударов, прорвала-таки оборону соперника, и колющий удар фиолетового клинка, пробив нагрудную пластину багряного цвета, вонзился в тело.

Амфитеатр ахнул.

Ферон, однако, резво отскочил назад, как будто ничего и не случилось, и бой продолжился в том же ключе. Лишь опытный глаз мог заметить, что чуть-чуть медленнее стала двигаться рука со сверкающим клинком, и все чаще Ферон отступал назад, избегая борьбы и стараясь максимально экономно расходовать силы в защите.

Зато это тут же понял Киурт и стал атаковать еще агрессивнее. Не забыл он и о тактике, принесшей ему успех в первом раунде. Прошло менее четверти раунда после ранения Ферона, как Киурт заставил его в третий раз заступить за красную черту. Впрочем, это был единственный шанс Ферона уцелеть.

Трибуны взревели, как единое тысячеголосое чудище. Судья остановил бой и на этот раз решительно указал на щит Ферона Гуртака. Иначе он поступить просто не мог, иначе его бы закидали гнилыми овощами.

Ферон поклонился и отбросил щит. Он заметно побледнел – то ли от потери крови, то ли от утраты шита. Еще одна волна рева прокатилась над Ареной. Некоторые зрители повскакивали со своих мест, предвкушая скорый конец.

Получив разрешение продолжать бой, Киурт Тормс все с тем же убийственным хладнокровием двинулся на противника. Теперь он олицетворял смерть – скорую и неизбежную. Вопрос стоял лишь так: дотянет Ферон Гуртак до конца второго раунда или нет?

Ферон, оставшись без щита, извлек из ножен кинжал и взял его в левую руку – слабая замена щиту. Но кинжал можно метать, и Киурт хорошо знал это. Он удвоил внимание, стараясь держать в поле зрения обе руки соперника. Однако на могучем напоре его атак это вовсе не отразилось. Ферон уже не отступал, а просто бегал от Киурта по Арене, беспорядочно отбивая мечом и кинжалом град сыпящихся, казалось, со всех сторон ударов. И вот, улучив момент, он изо всех сил метнул кинжал в Киурта…

Бросок был хорош, но и Киурт оказался начеку – лязгнув о щит, кинжал беспомощно упал к его ногам. Впервые за время боя усмехнувшись, Киурт носком сапога отбросил кинжал за красную линию и вновь неумолимо пошел на Ферона. Во взгляде того невообразимо перемешались боль, ненависть, неистовое, животное желание жить… и еще что-то, чего Киурт не смог определить, но что ему очень не понравилось. Какая-то злобная, тайная надежда? На что теперь мог надеяться Ферон Гуртак?

Вновь лязгнули клинки, и еще один, на сей раз режущий удар Киурта Тормса достиг цели. Правая рука Ферона повисла как плеть, и он едва успел перехватить меч в левую руку. Киурт пошел на него, все убыстряя движение меча, на трибунах уже стояли все, каждое мгновение ожидая решающего удара. Ферон быстро попятился, почти побежал задом наперед по дуге рядом с красной чертой. Киурт тоже ускорил шаг, все яростнее нанося удары. Еще два выпада достигли цели. Даже багряный панцирь уже не мог скрыть потоки крови, льющиеся из многочисленных ран Ферона Гуртака; кровавый след тянулся за ним, и красная черта в этом месте стала как бы сдвоенной. Киурт Тормс сохранял хладнокровие и необходимую осторожность, уже полностью диктуя ход боя. Он даже загадал, что убьет Ферона как раз напротив входа в туннель, а не у ложи знати, чтобы его хозяин и товарищи по дружине могли порадоваться и все хорошо рассмотреть. И так все бы и случилось, но…

Отражая очередной выпад Киурта, Ферон поскользнулся и, перевернувшись в воздухе, _упал целиком за красной чертой_. Вновь пронзительный крик судьи перекрыл шум трибун, Киурт отступил на положенные три шага, опустил меч и щит и поклонился судье.

И так и застыл в этой позе, а затем медленно опрокинулся навзничь. В груди его торчал кинжал Ферона Гуртака, тот самый, который незадолго до этого он пренебрежительно отбил щитом и отбросил за пределы Арены… Смерть Исподтишка не зря выбрал место, где ему следовало поскользнуться и броситься за красную черту: там лежал его кинжал, и Ферон Гуртак, оправдывая свое прозвище, действительно метнул его из крайне неудобного, почти невообразимого положения, причем как раз в тот момент, когда гладиатор Киурт Тормс, подчиняясь судье, оказался совершенно беззащитным.

То, что творилось на скамьях амфитеатра, было не только неописуемым, но и невообразимым. Только что вольный гладиатор Ферон Гуртак совершил на глазах у всех чудовищное злодеяние, нанеся удар после приказа судьи прекратить бой, да еще и _из-за красной черты_!

Выбежали рабы с носилками. Примчался лекарь-маг дружины герцога диль Оанга Тарфара, впервые за свою службу спасать жизнь чужого бойца; сам герцог вышел на арену с ритуальным кинжалом для убийств, подошел к лежащему с широко открытыми глазами Ферону Гуртаку и без слов вонзил его в сердце своего дружинника. Вообще-то, по закону, таким образом хозяин имел право убить лишь своего раба, а судьбой Ферона, как члена касты гладиаторов, должен был распорядиться суд старейшин касты в Лиг-Ханоре; однако в данном случае, без сомнения, суд мог только вынести благодарность герцогу за "суд скорый, но справедливый".

Тем временем усилием лекаря клинок как бы сам по себе вышел из раны, кровотечение прекратилось, и Киурта Тормса чрезвычайно осторожно погрузили на носилки и отнесли в гладиаторскую дружины маркиза ла Дуг-Хорнара.

– Жить будет, – ответил лекарь-маг герцога на немой вопрос во взгляде маркиза. – Но вот на Арену если и выйдет, то не раньше, чем через месяца три-четыре. И ему нужен очень хороший уход.

– Благодарю вас, – отрывисто бросил ла Дуг-Хорнар. – Не сомневайтесь, уход будет высшего класса.

Лекарь-маг откланялся и удалился.

– Главное – он жив, – сказал Рангар. – И он победил, хозяин. Победил заслуженно.

– Да, – кивнул маркиз с каменным лицом. – Главное – Киурт жив. И он в самом деле победил заслуженно. Но каков мерзавец этот Ферон Гуртак! – Лицо маркиза исказилось, и он отвернулся, кусая губы. – Три-четыре месяца… – еле слышно повторил он. – Такой боец!.. Да, сегодня черный день для герба ла Дуг-Хорнаров.

Он долго молчал, а потом произнес, постепенно наполняя слова экспрессией:

– Итак, благодаря нашему славному Киурту Тормсу счет в поединках сравнялся. И от тебя, Тангор, зависит все: победим мы или уедем побежденными. А поражение… ты знаешь, что оно означает для тебя. Ты будешь сражаться за свою жизнь, и этим все сказано. Что ответишь?

– Я буду драться с той же доблестью, как и Киурт, хозяин, – тихо произнес он.

Тут загудел Дайн:

– Тебе будет противостоять Халфон Руар, очень опасный соперник. Боев он выиграл меньше тебя, всего одиннадцать, но восемь из них – в первом раунде, а точнее, в первой четверти первого раунда. Это когда он дрался своим любимым оружием.

– Я видел его бои. Дайн. И лот случай будет первым, когда я возблагодарю судьбу за выбор оружия по жребию. Уж чересчур лихо он управляется со своими метательными дисками.

– Метательные диски? – спросил Рангар. – Это те, что я видел тогда в оружейной, Тангор?

– Те, да не те. – Тангор даже сплюнул в сердцах. – Его диски возвращаются.

– То есть… как это возвращаются?!

– Я сейчас объясню, – сказал маркиз. – Излюбленный прием этого Халфона Руара состоит в том, что он швыряет вроде бы без всякой системы несколько дисков заведомо мимо цели, и в тот же миг начинает бешеную атаку мечом. Противник вынужден отбиваться, и тут диски, возвращаясь словно по волшебству, наносят ему один или несколько ударов сзади, каждый из которых может быть смертельным.

"Принцип бумеранга", – опять невесть откуда всплыло в памяти Рангара.

– И самая тщательная проверка этих дисков на предмет магии не дала результатов, – утвердительно произнес Рангар.

– Совершенно верно. Тебе что, знакомо это оружие? – спросил маркиз.

– Ну… в некотором роде. И я позволю попросить вас разрешить мне дать Тангору несколько советов. Вы не возражаете, хозяин?

Маркиз фыркнул, скривив губы в подобие улыбки:

– Еще бы я возражал! Мне очень нужна победа в этом бою. А тебе я верю, Рангар, и этим сказано все.

– Тогда слушай, Тангор…

Слушали, впрочем, и маркиз с Дайном; вначале глаза у всех троих округлились, а затем лица осветили широкие улыбки.

– Пожалуй, я переменю свое пожелание, – сказал Тангор. – Пусть Халфон дерется своими дисками!

И судьба, словно вняв ему, подсуетилась, и выпавший жребий пал на излюбленное оружие этой пары гладиаторов. У Тангора это были тяжелый двуручный меч, метательный нож и мощный щит; из доспехов шлем, кольчужная рубашка и такие же штаны, в некоторых местах укрепленные толстыми стальными пластинами. У Халфона Руара экипировка была почти такой же, за одним, но очень существенным исключением: вместо щита он хитрым образом держал в левой руке пять слегка изогнутых дисков размером с большую тарелку для салата, края которых зловеще сверкали голубым блеском.

После стандартного Ритуала прозвучал гонг, и соперники начали сходиться. Рангар сразу заметил, что Халфон старательно замедляет шаг, чтобы встреча произошла не в центре, а ближе к краю Арены. Рангар даже усмехнулся удовлетворенно, так как и об этом он предупредил друга, точно просчитав действия Халфона Руара. Впрочем, ничего заумного здесь не было – просто Рангар знал, что Халфону понадобится максимум пространства _за спиной_ Тангора. И теперь это знал и Тангор; но, словно ничего не подозревая, он нетерпеливо ускорил шаг, чтобы сразиться с соперником.

Они почти сошлись всего в нескольких шагах от красной черты, и в этот момент Халфон едва уловимым, но мощным движением левой руки отправил метательные диски в полет…

Маркиз, Дайн и Рангар затаили дыхание…

Над амфитеатром повисла мертвая тишина.

Диски, пролетев высоко над головой Тангора, устремились, казалось, просто в небо.

В этот момент Халфон, заорав нечто нечленораздельное, устремился в отчаянную атаку, неистово орудуя мечом; по всем канонам Тангор обязан был уйти в глухую защиту и даже отступить на шаг-другой.

И тут произошло нечто неожиданное. Тангор быстро отступил, да не на шаг-другой, а сразу на четыре; в пылу атаки Халфон последовал за ним и оказался точно на том месте, где мгновением раньше стоял Тангор и где он _должен был находиться по замыслу Халфона еще несколько занов_. Затем гигант отпрыгнул еще на два шага вбок и мягко упал навзничь, закрыв щитом лицо, туловище и то, что непосредственно следует за ним. Впрочем, эта предосторожность оказалась излишней: Тангор вышел из зоны поражения дисками, и в ней остался один Халфон Руар. Лишь в последний момент перед смертью он понял суть уловки Тангора; он попытался отскочить, упасть, но было уже поздно. С тонким смертельным посвистом два из пяти дисков угодили в голову и живот своего хозяина, остальные зарылись в песок и опилки.

…На труп Халфона Руара, когда его уносили с Арены, с содроганием смотрели даже бывалые люди.

Тангор легко вскочил на ноги и поклонился судье, ложе и трибунам, грохотавших от восторга. И вразвалочку, посвистывая, зашагал в туннель, где попал в объятия Рангара и Дайна. Даже маркиз ла Дуг-Хорнар улыбнулся, похлопал Тангора по плечу и сказал:

– Молодчина! Ты сделал-таки нам победу!

В это время запели фанфары, и голосистый герольд что-то прокричал:

– А вот это уже по твою душу, Рангар, – сказал маркиз. – Иди, и да пребудет с тобой удача!

 

6

Сойдя на берег в порту вольного города Лиг-Ханора, Лада Зортаг была потрясена. Шум, гам, выкрики и, главное, обилие людей, которое она и представить не могла в своем затворничестве на острове, – все это едва не поставило ее на грань психического шока. Но постепенно здоровая, крепкая первооснова ее психики взяла вверх – а за ее недолгую жизнь ей приходилось переживать и гораздо худшее, – и, уже не обращая внимания на толпы снующих мимо людей, она направилась… куда? Да куда глаза глядят. У нее отсутствовал какой бы то ни было план поисков Рангара в этом водовороте лиц, и девушка, положившись на удачу и судьбу, медленно шла, сжимая котомку и осторожно оглядываясь по сторонам. Сразу, как только она покинула борт шхуны, Лада забежала за какой-то пакгауз, сунула себе за спину под кофту заранее приготовленный сверток, имитировавшим горб, и укутала платком лицо, оставив лишь щелочки для глаз. Теперь, благословение силам Земли, Воды и Огня, шныряющая рядом пьяная матросня пренебрежительно отворачивалась от горбуньи, да и другие подозрительные личности с серыми личиками и бегающими глазками неопределимого цвета смотрели на нее, как на пустое место.

Ей того и надо было.

Несколько тэнов Лада бесцельно бродила по улицам и улочкам, пока не захотела есть и пить. Тогда она начала внимательно присматриваться к вывескам таверен и харчевен, коими изобиловал припортовой район, но ни одна не внушала ей доверия. Названия одних казались ей вызывающими, других – неприличными, из окон и дверей третьих неслась пьяная ругань. Наконец, она остановила выбор на харчевне с вполне пристойным названием "Летающая рыбка", и оттуда не доносился шум и другие пугающие звуки; подойдя к почерневшей, но еще крепкой деревянной двери, Лада переборола внутреннюю дрожь и шагнула внутрь.

В харчевне – просторном темном помещении с низким закопченным потолком и узенькими, давно немытыми окнами – было малолюдно, и девушка вздохнула с облегчением. За стойкой меж исполинских бочек восседал невероятно толстый мужчина с огромными усами, коими он время от времени грозно шевелил, поглядывая на суетящихся девиц в белых передниках. Глядя на них. Лада испытала двойственное чувство: с одной стороны, они были молоденькими, едва ли старше ее самой, и девушку невольно тянуло к ним; с другой – их лица и особенно глаза указывали, что они много узнали о жизни, причем отнюдь не об ее лучших сторонах; порок уже поставил на них свою неизгладимую печать, и это инстинктивно Ладу отталкивало. Девицы суетливо изображали бурную деятельность: носились меж столиков, что-то там подтирали, подправляли, переставляли с места на место. Попеременно они стреляли влажными глазками в угол, где веселилась компания моряков из шести человек. Еще за одним столом сидел пьяный вусмерть жандарм, неподвижным взглядом уставившись прямо перед собой; время от времени он падал лицом в предусмотрительно положенную на стол кожаную подушечку. Как раз когда Лада вошла и в нерешительности остановилась у порога, жандарм в очередной раз оторвался от подушки, несколько занов сидел ровно, глядя строго вперед, потом пробормотал длинное заковыристое ругательство, смахнул подушку вместе с недопитым стаканом рн'агга со стола и с хрустом вонзил морду в столешницу. Тут же, повинуясь взмаху руки хозяина, откуда-то выскочили двое слуг с удивительно одинаковыми жуликоватыми физиономиями, ловко подхватили жандарма под руки и ноги (что свидетельствовало о большой сноровке и немалом опыте) и уложили его в темном углу за ширмой на лавку.

Стараясь горбиться и посильнее шаркать ногами, Лада приблизилась к стойке и робко поклонилась.

– Чего тебе? – грозно спросил хозяин и так зашевелил усами, что у Лады душа ушла в пятки. – Милостыню я подаю лишь по праздникам.

– Мне бы… поесть чего, – едва выдавила из себя девушка. – А деньги… у меня имеются.

И она протянула дрожащую ладонь с несколькими мелкими медными монетами, предусмотрительно ею приготовленными. Основной ее капитал – несколько десятков золотых литаров и серебряных дрон – был зашит в поясе, который она носила под одеждой. У Лады хватило ума, чтобы не афишировать обладание такими деньгами.

Хозяин пренебрежительно скривился, узрев такое "сокровище", однако повел бровью и бросил подбежавшей официантке:

– Накорми ее рыбной похлебкой, дай две… нет, одну лепешку и пол малой мерки рн'агга.

– Господин, – еще ниже поклонилась Лада. – Да не прогневят вас мои слова, но нельзя ли рн'агг заменить на еще одну лепешку и позволить выпить мне кружку обычной воды из колодца?

Толстяк то ли удивленно, то ли возмущенно фыркнул, но ничего не сказал и лишь махнул рукой.

Лада отдала ему монетки и присела на указанное официанткой место у самого порога – наименее почетное, следовало понимать, место. Но ей было все равно. От доносившихся в зал с кухни ароматов кружилась голова и сводило желудок. Наконец официантка принесла мятую железную миску остро пахнущего рыбного супа, две лепешки и кружку холодной воды. Чтобы нормально есть, Ладе пришлось освободить от платка нижнюю часть лица, зато она поглубже надвинула его на глаза. И принялась уплетать за обе щеки, почти уткнувшись в миску.

Она уже почти все съела, когда в дверь вошла высокая статная старуха с пронзительными черными глазами. Судя по одежде, она была чародейкой Земли, Воды и Огня. Видно, она пользовалась здесь немалым уважением, так как даже толстяк хозяин приподнялся со своего насеста и, кряхтя, изобразил поклон. А девицы так вообще поклонились ей прямо в ноги. Старуха чуть кивнула в ответ и сотворила в воздухе сложный жест двумя руками.

– Как обычно, достопочтенная Ирхель?

– Да, почтенный Узоф. Немного больше зелени, чем в прошлый раз, да мяса поменьше. В нашем возрасте уже вредно есть много мяса.

Толстяк густо покраснел и пробормотал, опустив глаза:

– Вы зря обеспокоили себя, достопочтенная Ирхель. Вам стоило подать лишь знак, и Лин мигом принесла бы все, что надо.

– Ничего, я все равно проходила мимо… – с этими словами чародейка острым взглядом обвела зал. Ее глаза не задержались на угловом столе, где по-прежнему мрачно веселились моряки, едва заметная гримаса брезгливости мелькнула на ее лице, когда заметила без чувств валявшегося на лавке жандарма… и тут ее взгляд коснулся Лады. Прикосновение настолько ощущалось физически, что девушка едва не поперхнулась.

Чародейка бесстрастно отвела глаза и обратила их на хозяина харчевни.

– Мне еще долго ждать?

– Сей момент, почтеннейшая Ирхель! – вскричал толстяк и беспокойно задвигался на своем насесте. Тут же выбежала одна из официанток, неся в вытянутых руках узелок из тонкого шелка.

– Благодарю, почтенный Узоф. Благодарю, Лин. Да пребудет с вами благословение Земли, Воды и Огня.

Девицы вновь низко поклонились, и хозяин, кряхтя от натуги, безуспешно попытался проделать нечто подобное – мешал чудовищный живот.

Уходя, старуха на миг задержалась подле столика Лады и, почти не разжимая губ, быстро прошептала:

– Выйдешь и пойдешь налево. Седьмой дом зеленого цвета – мой. Дверь не будет заперта. Я тебя буду ждать.

И вышла.

Лада вздрогнула. Первой ее мыслью было – бежать. Потом, поразмыслив, решила, что чародейка, да еще родной магии – просто находка для нее в ее положении. Допив воду и смиренно поклонившись хозяину, который на это не обратил никакого внимания, она зашаркала к выходу.

Дом чародейки оказался небольшим одноэтажным домишком, зажатым между мебельной лавкой и магазином скобяных товаров. Поколебавшись, Лада толкнула единственную дверь, и в самом деле незапертую, и вошла.

И сразу предчувствие чуда охватило ее.

Она оказалась в небольшой прихожей, освещенной магическими огнями. Отсюда в длинный коридор вел арочный вход. По левую и правую стороны коридора располагались десять дверей – по пять с каждой. Еще одна дверь, гораздо массивнее, виднелась в торце коридора. Всего дверей, таким образом, насчитывалось одиннадцать – магическое число второго порядка. И вот эта одиннадцатая дверь начала медленно открываться, словно приглашая Ладу…

Она, затаив дыхание, вошла в коридор. Тут же на нее пахнуло вначале холодом, затем теплом, какой-то неясный шепот донесся до ее слуха, потом будто невидимая птица коснулась крылом ее лица… Дрожа всем телом. Лада проследовала по коридору, в какой-то миг показавшемуся ей бесконечным… Это было странно: насколько Лада знала, ни в одной из магий женщины не достигали высших рангов, оставаясь рядовыми волшебницами, чародейками и колдуньями – соответственно своим магиям. Здесь же чувствовалась очень мощная магия.

Лада сделала еще несколько шагов вперед, ощущая вокруг необъятное пространство, – и вдруг оно сузилось, очерченное кругом ярко вспыхнувшего света. И в этом круге стояла чародейка, приветливо улыбаясь Ладе. Только теперь это была уже не старуха, а изумительно красивая женщина, и глаза у нее были не черные пронзающие, а голубые, лучащиеся нежным, мягким светом. Под стать внешности изменился и наряд: сверкающая пелерина, длинное, до пола белое платье с жемчужным отливом, белые же перчатки по локоть и дивной красы туфельки, словно сотканные из лунных лучей; голову чародейки венчала корона, усыпанная самоцветами.

Испытывая почтительный трепет и какое-то необъяснимое внутреннее ликование, Лада опустилась на колени.

– Встань, дитя. – Чародейка улыбнулась и подняла девушку, ласково взяв за плечи. – Меня зовут Виральда. Я буду твоей заступницей, если ты захочешь этого.

– О, пресветлая госпожа!.. Я и мечтать не смела о таком!

– А теперь так будет. И расслабься, ты вся дрожишь! Тебе надо выпить вина.

Виральда хлопнула в ладоши, и перед Ладой возник маленький столик с пузатым графином и двумя бокалами чудной работы. Чародейка разлила вино по бокалам, протянула один Ладе, а другой взяла себе. Вино пенилось, пузырилось и радовало глаз мягким, золотистым цветом.

– Пей, Лада!

– Вы… знаете мое имя?

– Я многое знаю, девочка. На то я и чародейка. А теперь выпей, не бойся.

Вкус у вина оказался еще восхитительнее, чем его вид. Лада никогда ничего подобного не пробовала. Она даже зажмурилась от удовольствия, отпивая чудесное вино маленькими глоточками, чтобы продлить удовольствие, и даже не заметила, как бокал показал дно.

Виральда засмеялась.

– Понравилось? Потом налью еще. А сейчас присаживайся и слушай меня внимательно.

Вновь словно из воздуха в круге света возникли два изящных кресла, обитых золотистой и пурпурной парчой. Лада осторожно опустилась в одно из них. Чародейка села во второе и внимательно взглянула на девушку.

– Я не зря зашла сегодня в эту гнусную забегаловку. Я искала тебя – и нашла.

– Меня, пресветлая госпожа?

– Да, тебя, дитя мое Кстати, можешь снять платок и вытащить этот ужасный горб. Такая маскировка тебе больше не понадобится (Она сделала непонятное для Лады ударение на слове "такая".) Я знаю о Рангаре, знаю, как сильно ты его любишь. Мне ведомо, что произошло на острове и почему твои возлюбленный был вынужден бежать, пожертвовав – хоть и временно – своей свободой. Известно мне также, как нелегко тебе далось решение оставить отца, родительский дом и идти за Рангаром. Но ты сделала свой выбор… – Виральда почему-то вздохнула, и прекрасные глаза ее на миг затенила поволока грусти. – И я знаю, что главное для тебя – отыскать Рангара и всегда быть с ним рядом. Верно?

У Лады перехватило дыхание, и она только и смогла, что кивнуть. По ее щекам медленно покатились слезинки.

– А вот этого не надо, глупенькая. – Виральда улыбнулась доброй материнской улыбкой и изящным кружевным платочком промокнула слезы.

– О пресветлая госпожа!.. – наконец сумела вымолвить Лада. – Я готова все отдать ради этого!

– Все отдавать не надо. Пообещай только, что будешь точно следовать моим советам, и я помогу тебе.

– Клянусь вам, пресветлая госпожа!

– Хорошо. Я знаю, где сейчас Рангар Ол, и мне известно, что скоро он станет свободным… свободным гладиатором. Его досрочно примут в касту, но он предпочтет громкой славе бойца трудный, тяжелый путь… И вот что ты должна сделать, чтобы счастье в конце концов улыбнулось и тебе, и ты смогла бы в свое время присоединиться к нему.

Чародейка склонилась к Ладе и начала говорить, понизив голос. У девушки широко раскрылись глаза, но когда Виральда закончила и спросила ее, согласна ли она в точности выполнить все, как было сказано. Лада твердо сжала губы и ответила:

– Я все сделаю в точности так, как велели вы, пресветлая госпожа. Вот только смогу ли я?

– Сможешь, – уверенно произнесла чародейка. – Не без моей помощи, конечно, но сможешь.

И не совсем понятно прибавила:

– Эта линия судьбы прослеживается дальше других и доходит почти до конца…

– А когда, позвольте спросить, мне будет разрешено…

– Я дам знак. Не переживай, тебе не придется долго… делать то, что я сказала. А теперь тебе пора идти в твои покои. Там тебя, кстати, ждет горячая ванна и душистое мыло. И обязательно хорошо выспись!

– Благодарю, пресветлая госпожа. У меня есть еще одна просьба, если позволите. Вы не смогли бы помочь переслать весточку моему отцу?

– Завтра напишешь письмо, я отправлю его. Не сомневайся, попадет прямо в руки Дану Зортагу. – Виральда улыбнулась. – А теперь иди вот за этим светлячком. Он приведет тебя прямо в твои комнаты.

Если бы кто-нибудь сказал человеку, хорошо знавшему Квенда Зоала, что сей славный жрец серой мантии способен нервничать, то он воспринял бы это как шутку. Ибо все знавшие Квенда Зоала могли дать голову на отсечение, что лишь две сильные эмоции способны овладеть им: холодная, беспощадная ярость в бою и радость при виде поверженного врага. И это было верно, но только до сегодняшнего утра; сегодня ему предстояло скрестить свой меч с оружием чужака по имени Рангар Ол. И мало того, что он, Квенд, плохо спал ночью, так еще и утром, поднявшись ни свет ни заря, он ощутил ранее неведомые ему неуверенность в себе и даже странное знобящее чувство, по симптомам чересчур уж напоминавшее самый банальнейший страх.

Тут он встряхнулся. Неужели он, великий боец Квенд Зоал, может бояться какого-то там чужака?! Нет, не бывать тому, да будут Сверкающие свидетелями! Да он разделается с этим щенком в первом же раунде!

"Чужак голыми руками убил семерых вооруженных людей", мягко, но настойчиво напомнил ему внутренний голос. "Да ничего это не значит!" – взвился Квенд. "Ой ли?" – усомнился внутренний голос. "Да я его!.." – "Ну-ну…" – "Да он у меня!.." – "Так-так…"

Со стороны это выглядело странно даже для человека, не знавшего Квенда Зоала. Жрец метался по спальне гостиничного номера, как фархар в клетке, разговаривая сам с собой, бормоча ругательства и взывая к Сверкающим Проклятое знобящее чувство никак не желало покинуть его.

И тогда Квенд извлек из потайного отделения походного сундучка Магический Кристалл. Сейчас он не собирался сам погружаться в сверкающую беспредельность, лишавшую его так необходимых сил Нет, он просто дал камню приказ – короткий и ясный и, облегченно вздохнув, завалился на кровать и задремал. Магический Кристалл должен был создать таинственную и незримую субстанцию холль, контакт с которой самого могучего человека лишал почти всех физических сил. Далее волшебный камень доставит холль в гладиаторскую дружину этого благородного ублюдка Дуг-Хорнара, и… В полудреме Квенд даже довольно улыбнулся, напрочь позабыв о том, что еще недавно жгуче желал встретиться с чужаком в честном физическом, без всякой магии поединке…

…Муллар Кромпф блокировал действие холля, приняв весь удар магической субстанции на себя.

Покемарив еще с тэн, Квенд поднялся уже успокоенным, немного потренировался во внутреннем дворике гостиницы, надел свои боевые доспехи из баснословно дорогого нифриллита, прихватил маску из черной эластичной ткани, оставлявшую открытыми только глаза, снял с дорожного плаща все значки и регалии, которые могли его дезавуировать, оседлал тарха и поскакал к одному из самых почитаемых мест Лиг-Ханора – к Арене.

Черная Маска, как сразу окрестили зрители таинственного бойца, появился на Арене не из туннеля напротив ложи для знати, а из неприметной дверцы под нею, что также было привилегией гладиатора, сражающегося инкогнито. Он легко выбежал на середину круга, в соответствии с Ритуалом поклонился вначале судье, затем сидящим в ложе и уж после того – остальной публике. И хотя делал он все правильно, в движениях его сквозило едва уловимое, но все же заметное презрение и к знатным вельможам в ложе, и к простому люду на трибунах, и даже к судье (а им на сей раз оказался сам герцог Талеур диль Нор-Фаллак, третий человек в городе по знатности и богатству); прекрасно чувствующие малейшие нюансы в поведении гладиаторов, искушенные зрители (а таких было большинство) среагировали немедленно, и по амфитеатру прокатился глухой ропот. Черная Маска развернул объемистый пакет и положил перед арбитром доспехи и оружие; трибуны ахнули. Ибо переливающиеся мягким серебристым сиянием кольчуга, шлем, наколенники и щит могли быть сработаны только из одного-единственного материала – полулегендарного нифриллита, необычайно легкого и фантастически прочного металла, в мизерных количествах добываемого в наиболее труднодоступных районах горной страны Раории; поговаривали, правда, что в Неизведанных землях на крайнем юго-западе континента можно найти не только серебристый, но и абсолютно уникальный черный нифриллит; впрочем, поди-ка проверь эти сказки-рассказки о Неизведанных землях! На то они и неизведанные, что никто толком о них не знает… Доспехи из нифриллита были практически неуязвимы для холодного оружия; лишь однажды легендарному, так никем и не побежденному гладиатору Велагру Великому удалось разрубить нифриллитовую кольчугу своим выкованным из небесного металла мечом; случилось это много лет назад в поединке Велагра Великого с принцем Редаиром Третьим (тоже, само собой, выступавшим в маске).

У судьи диль Нор-Фаллака глаза непроизвольно расширились и алчно задвигались ноздри – перед ним лежало сокровище, и какое!.. Но обязанности есть обязанности, и он придирчиво стал осматривать доспехи и оружие, время от времени проводя над ними волшебной палочкой. Впрочем, нифриллит в чародействе не нуждался… Из оружия у Черной Маски были кинжал и прямой обоюдоострый меч с темным, отчетливо отливающим фиолетом клинком.

Тем временем на Арену вышел Рангар Ол с маленьким свертком в руках. Амфитеатр затих, тысячеглазо разглядывая никому неизвестного бойца; Рангар с любопытством повертел головой и неожиданно широко улыбнулся. Легкий одобрительный шумок пронесся над трибунами – Ритуал не запрещал улыбаться, только вот улыбались гладиаторы перед боем редко.

Совершив требуемые Ритуалом поклоны, Рангар развернул сверток и выложил перед судьей свои доспехи (если их так можно было назвать). Вторично диль Нор-Фаллак испытал изумление, на этот раз от скудости увиденного. И в самом деле, разве можно было назвать доспехами штаны из тончайшей кожи с едва заметными нашитыми полосками металла, почти невесомую кольчугу из хорошей, но обычной стали? У гладиатора, проводившего свой первый бой, отсутствовал не только щит, но даже шлем! Видимо, решил арбитр, первый бой новичка будет и последним… И он втайне порадовался, что поставил (разумеется, через доверенных лиц) на Черную Маску. Вне всякого сомнения, закованный в нифриллит незнакомец легко расправится с новичком еще в первом раунде.

Над Ареной тоже пронесся вздох изумления, когда взорам публики предстали "доспехи" вызвавшего симпатию новичка. А его выбор оружия удивил даже видавших виды знатоков и ценителей гладиаторских поединков: два совершенно одинаковых меча средней длины (правда, также с фиолетовым отливом клинка, что указывало на их необычайную прочность и остроту). Иное оружие отсутствовало, и даже на поясе не висел традиционный кинжал.

Судья, чисто формально соблюдая Ритуал, провел волшебной палочкой над одеянием Рангара (слово это гораздо более подходило к тому, что лежало перед ним, чем "доспехи") и, естественно, не обнаружив никакой магии, дал команду облачаться.

Рангару хватило несколько занов, чтобы натянуть штаны и кольчугу (честно говоря, он собирался драться вообще без доспехов, по тут его уговорил сам маркиз; Рангар постарался выбрать то, что менее всего стесняло бы его движения, ибо знал, что только скорость может принести ему победу).

Черная Маска облачался гораздо дольше, застегнув все положенные крючки и завязав шнурки. Но вот и он оказался готов; судья развел бойцов по разные стороны Арены и дал знак сходиться. Но перед этим, как и положено по Ритуалу, соперники поприветствовали друг друга: Рангар поднял над головой скрещенные мечи, Черная Маска коротко отсалютовал своим мечом, который держал в левой руке.

Левша, автоматически отметил Рангар. Впрочем, этот факт, делавший Квенда Зоала чрезвычайно неудобным противником для большинства бойцов, для Рангара не имел никакого значения. Другое дело – выбор оружия; но в поединках _по вызову_, в отличие от командных сражений, гладиаторы всегда дрались любимым оружием.

В момент приветствия Рангар впервые увидел глаза своего соперника – холодные, серо-голубые, под льдистой поверхностью которых угадывалась непонятная ненависть и ярость.

Бойцы начали медленно сближаться. Квенд шел, чуть пригнувшись, выставив меч и держа у груди щит. Рангар – и это отметили все зрители – двигался весьма необычно: он словно плавно скользил на слегка согнутых ногах, едва касаясь слоя песка и опилок, который перед каждым боем тщательно обновляли и разравнивали рабы. Мечи он держал перед собой в скрещенном положении остриями вниз.

Трибуны замерли. Застыли на своих наблюдательных постах ла Дуг-Хорнар, Дайн и Тангор, решивший все же понаблюдать за поединком друга. Лишь лежали в забытьи маг Муллар Кромпф и гладиатор Киурт Тормс и – бездыханные – гладиаторы Траол Рэф и Криас Буун. Но – таково было неписаное правило – дружина в полном выездном составе дожидалась конца заключительного поединка своего товарища. Ждали живые и ждали мертвые.

На высоком троне в центре ложи губернатор Лиг-Ханора принц Листрофар Второй, с лица которого не сходило удивление, наклонился к сидевшему по правую руку первому советнику герцогу Ранфу диль Дор-Аурагу:

– Ранф, что это такое происходит? Этот новичок что – самоубийца?

– Я бы не торопился с выводами, ваше высочество, – осторожно заметил убеленный сединами советник. – В молодости, мой принц, мне довелось побывать аж на восточном побережье, за Красной пустошью. Было это во времена достославного Третьего Великого похода… да. Там, на берегу океана, обитает странное племя… Все их мужчины поразительно искусные бойцы. То, что они делают, похоже на колдовство… но это не колдовство, они понятия о магии не имеют. Я никогда бы не поверил, если бы кто-то рассказал мне… но я видел собственными глазами.

– О, Ранф, ты должен рассказать мне об этом!

– Непременно, ваше высочество… но сдается мне, кое-что вы сможете увидеть прямо сегодня. Те… аборигены побережья… они двигались очень похоже… так что смотрите внимательно.

А Черная Маска и Рангар уже сошлись в центре Арены на расстоянии удара меча. Рангар теперь все тем же плавным скользящим шагом смещался влево, оставляя за спиной солнце. Квенд, разгадав эту нехитрую уловку и не дожидаясь, пока солнце станет светить ему прямо в глаза, пошел в стремительную атаку. Его меч со свистом прорезал воздух, совершая каскад обманных ударов, и внезапно темной молнией метнулся к Рангару…

Зрители дружно ахнули – удар был из серии неотразимых. Но, к величайшему удивлению и зрителей, и более всего самого Квенда, меч лишь пронзил пустоту… а неизвестно как оказавшийся левее на два шага его противник двигался все так же плавно и неспешно. Сам же Квенд, вложив в удар всю силу, потерял равновесие и едва-едва устоял на ногах.

Когда он, мгновенно вспотев, повернулся к Рангару, солнечные лучи били прямо ему в глаза, и Квенду пришлось приспустить шлемный козырек. Этот эпизод показал, что чужак гораздо опаснее, чем он думал раньше, и еще мелькнула мысль: почему же не подействовала никогда не подводившая сила Магического Кристалла…

Квенд стал заметно осторожнее, однако это нисколько не отразилось на агрессивности его атак. Они лишь приобрели более разнообразный характер, насытившись обилием финтов и обманных движений. А его атаки на поражение напоминали всесокрушающий тайфун, но… но еще несколько раз Рангар непонятным образом уклонялся от ударов, пока на трибунах не возник шум. Кто-то хохотал, восхищаясь фантастическими уходами Рангара, кто-то хлопал, а кто-то и засвистел, требуя и от Рангара активных действий.

И они не замедлили последовать.

Когда Квенд в очередной раз пошел в стремительную атаку, он вдруг увидел, как мечи в руках его противника превратились в два туманных с фиолетовым отливом диска; и в момент, когда меч Квенда коснулся одного из этих дисков, чудовищная сила вырвала меч из его рук, и он, описав в воздухе высокую дугу, упал далеко за красной чертой у частокола металлических пик.

Черная Маска округлившимися глазами глядел на пустую левую руку, не веря самому себе, а когда посмотрел на соперника, его невольно передернуло: Рангар улыбался!

А что творилось на трибунах!.. Их рев долетал, наверное, до самых отдаленных улиц Лиг-Ханора.

Квенд, отскочив, быстрым движением выхватил кинжал и застыл, готовясь встретить атаку Рангара. В его душе липко шевельнулся утренний страх.

Продолжая улыбаться, Рангар далеко отшвырнул один из своих мечей – примерно туда, где валялся меч Черной Маски. И совершенно недвусмысленным жестом показал, что если Черная Маска избавится от щита, то он точно так же поступит со вторым мечом.

Но ведь у Квенда оставался кинжал!

Поколебавшись, Черная Маска, широко размахнувшись, выбросил за красную черту щит. И тут же Рангар отправил туда свой второй меч, оставаясь тем самым совсем без оружия.

Трибуны вновь притихли. То, что происходило на арене, не укладывалось в головах зрителей. Даже самые почтенные старцы, видевшие бои не только Велагра Великого, но и Даура Непревзойденного, не могли припомнить ничего подобного.

Низко пригнувшись и выставив в полусогнутой правой руке кинжал (кисть левой нестерпимо болела – как минимум были растянуты связки запястья), Квенд Зоал мелкими шажками начал приближаться к безоружному Рангару Олу. К врагу, которого он должен убить любой ценой. И сейчас у него появился прекрасный шанс, поскольку в его руках кинжал почти столь же опасен, как и меч.

Теперь Рангар ждал противника неподвижно, застыв, как статуя, в странной стойке. И когда Черная Маска с глухим рыком бросился на него, одержимый одним неистовым желанием – убить, убить, убить! – Рангар впервые за время схватки прыгнул навстречу.

Со стороны это выглядело, будто серая молния ударила в молнию серебристую; хруст в мгновение ока сломанной правой руки Квенда сухим щелчком долетел до трибун; одновременный удар ногой в голову сорвал нифриллитовый шлем, и он покатился по смешанному с опилками песку; сам Черная Маска, теряя сознание от болевого шока, рухнул ничком на Арену.

По сути, бой был закончен.

Рев на трибунах грозил разорвать Рангару барабанные перепонки.

Судья с бледным лицом (он не мог не думать о громадном проигрыше) подбежал к Черной Маске и пощупал пульс.

– Он еще жив! Сейчас закончится первый раунд, его подлечат, и бой будет продолжен!

Увы, судья под гипнозом проигранного золота оказался не прав: прошла лишь треть первого раунда. Вскочил с испуганной физиономией помощник судьи и жестами стал показывать, что до конца первого раунда еще более двух иттов.

Тогда арбитр, обратив взгляд на губернатора, поднял руки в ритуальном жесте вопроса: какова судьба поверженного, но еще живого гладиатора? (Не важно, что в данном случае Черная Маска явно не принадлежал к касте гладиаторов, – закон был един.)

Сейчас все зависело от принца Листрофара Второго. Только он один мог помиловать поверженного бойца.

– Не торопитесь, ваше высочество, – поспешно зашептал первый советник, увидев искаженное гневом лицо принца. – Надо бы узнать, кто этот Черная Маска…

Он не договорил. Принц не зря имел худую славу импульсивного и не всегда справедливого правителя.

– К демонам, Ранф! Этот закованный в нифриллит фанфарон не устоял и трети раунда против почти безоружного новичка! Смерть ему! – И рука в черной замшевой перчатке недвусмысленным жестом указала вниз.

– Смерть!!! – подхватили тысячи луженых глоток на трибунах, повторяя жест своего властителя.

Может, этот крик заставил очнуться Квенда. Со стоном он перевернулся на бок и встретился глазами с Рангаром.

– Смерть!!! – бесновалась публика.

– Чего ты медлишь? – раздраженно рявкнул судья Рангару; он уже смирился с проигрышем и теперь не испытывал ничего, кроме глухой ненависти к Черной Маске, который так подвел его.

Рангар подошел, к Квенду. В глазах у того уже не было ни холода, ни ненависти, ни ярости – только смертная тоска. Он знал, что через мгновение умрет.

– Подними подбородок, – прошептал Рангар. – Тебе не будет больно.

Квенд послушно приподнял подбородок… и желтая молния оборвала нить его сознания.

Уже в туннеле Рангар попал в объятия Тангора. Маркиз и Дайн от души хлопали героя дня по спине и плечам. Однако ответная улыбка Рангара была чуть напряженной, и в глазах нет-нет да и проглядывала озабоченность. Чуткий Тангор заметил это, но никак не мог понять причины – ведь такая великолепная победа! лучшая сегодня, и не только сегодня! – но решил повременить с расспросами.

…Тела павших гладиаторов Траола Рэфа и Криаса Бууна уложили на задние сиденья кареты. Так и не пришедших в себя Муллара Кромпфа и Киурта Тормса бережно опустили на мягкие диванные подушки в средней ее части, где обычно ездил маркиз с друзьями. Сам маркиз ла Дуг-Хорнар вместе с Рангаром Олом, Тангором Маасом и Дайном Кервитом расположились в передней части кареты, почти под козлами кучера. Здесь царили трудно совместимые скорбь и торжество.

Ритуал Победы, Ритуал Торжественного Прощания и Обряд Поминовения душ гладиаторов, павших во славу герба ла Дуг-Хорнаров, прошли для Рангара как во сне.

И только ночью, в спальне, растянувшись на жестком ложе, Рангар открыл Тангору то, что не давало ему покоя:

– Знаешь, я ведь не убил этого… Черную Маску. Рука не поднялась. Я отключил его на несколько тэнов… разве что лучшие врачи смогут отличить это состояние от смерти. Но он неминуемо очнется… вот только где?

– У Черной Маски должны быть слуги, сопровождавшие его на поединок. Они заберут труп хозяина. Но потом… Потом он очнется, и не будет на всем Коарме более страшного врага у тебя, Рангар!

– Но… почему? Ведь я пощадил его!

– Вот в этом-то все и дело. А ты и впрямь словно из другого мира пожаловал. Ведь то, что ты сделал, – самое страшное оскорбление для бойца, будь он воин, гладиатор или дворянин. Хуже всего то, что теперь, по неписаным законам чести империи, он может убить тебя _любым способом_, включая подлый удар из-за угла. Вот так, друг Рангар. Ты меня, признаюсь, огорошил. И зачем только ты не убил его?

Рангар не ответил. Он сделал вид, что спит.

На следующее утро Рангар подошел к Дайну и попросил передать, что ему необходимо переговорить с хозяином. Окончательно благорасположившийся к Рангару старший тренер немедленно отправился выполнять просьбу. Иттов через пять он вернулся.

– Хозяин примет тебя сразу после обеда. А зачем тебе он?

– Да так… – неопределенно пожал плечами Рангар. Открывать кому бы то ни было свой замысел целиком пока было рано. – Хочу попросить организовать мне несколько схваток вне графика.

– Торопишься на свободу? – усмехнулся Дайн. – Понимаю, понимаю, сам был таким… И уверен, что это произойдет обязательно. А вот до вчерашнего дня я сомневался в этом, честно сказать. Но теперь… Знаешь, вчера вечером я с вольными гладиаторами из нашей дружины ходил в кабачок "Пьяный дракон", помянули Траола и Криаса… и кое-что услышали. За соседним столиком спорили о твоем бое. Так один хмырь заявил, что Черная Маска, мол, вообще не умел драться, поэтому ты и победил легко. Но я-то хорошо рассмотрел технику боя твоего вчерашнего противника и оценил его возможности, как весьма высокие. Я уверен, что Черная Маска если и уступает, то очень мало такому замечательному мастеру, как наш Киурт Тормс.

– Пожалуй, – согласился Рангар, – они даже в чем-то схожи в манере боя.

– Я о том же и толкую. Короче, дал я тому хмырю по сусалам… но речь не о том. Ты великий боец, Рангар, это я тебе говорю, Дайн Кервит, но доказать тебе это и заслужить любовь публики будет непросто.

– Ты хочешь сказать, что легкость победы чаще заставляет думать не о силе победившего, а о слабости проигравшего?

– Точно.

– Пожалуй, ты прав. Кстати, кое-какие мысли на сей счет и у меня появились… Скажи, Дайн, кто сейчас считается в городе самым сильным бойцом?

Дайн задумался.

– Из рабов, пожалуй, Кавердин Пускар, ты видел его в деле… не повезло нашему Криасу.

– Так он уже не раб, а вольный гладиатор.

– Ах да, он же вчера сделал "тридцатку". Ну тогда Тильмар Фурас из дружины герцога диль Нор-Фаллака. Думаю, он тоже не долго задержится в рабах. У него уже двадцать шесть побед. Из вольных гладиаторов очень хороши Кандарамир Буас и Диал Торнек… теперь в их компанию попадет и Кавердин Пускар. Но самый знаменитый, самый могучий боец возглавляет дружину самого принца, нашего губернатора. Зовут его Аллар Гормас, прозвище – Черная Смерть. У него больше всех побед из ныне действующих гладиаторов – пятьдесят семь, и лишь три отделяют его от дворянского титула. И заметь, только шести его соперникам удавалось продержаться до третьего раунда, одиннадцать он убил во втором, а всех остальных, числом сорок, – в первом.

– Да, звучит впечатляюще…

– Дерется он еще более впечатляюще. А выглядит и подавно… один вид страху нагоняет. Он выше меня на целую голову, почти такой же, как Циркуль-Убийца, но ходит всегда пригнувшись. Он громаден, руки его мало того что толсты, как бревна, еще и длины неимоверной, свисают ниже колен, почти до земли достают. Ноги тоже несуразно толстые и кривые, но силы чудовищной: как-то я видел, как он, лежа на спине, удерживал ногами платформу с четырьмя тархами. Еще он весь, совсем весь, зарос густой черной шерстью, что зверь дикий… на лице одни глаза горят, как уголья красные, да еще зубы… ну ровно как у фархара клыки. Любимое оружие – громадная булава из сплошного куска стали с шипами в мой палец, да еще щит булаве под стать, в центре щита клинок торчит в руку длиной. Принц его бережет, у него одного из всей его дружины нифриллитовые доспехи… Нет, не хотел бы я, Рангар, чтобы тебе с ним схлестнуться довелось… да и вообще никому из наших. Пусть убьет троих из других дружин. А что убьет, так в том никто не сомневается.

– А вот ежели бы чудо случилось и свело на Арене этого Аллара Гормаса с Велагром Великим или, скажем, Дауром Непревзойденным? Кто бы победил?

Дайн нахмурился.

– Если бы да кабы… Душа Велагра Великого нынче с небесного острова за нами наблюдает, а престарелый Даур Горх доживает свои дни в Венде… да и нет такого чуда, чтобы сильнее времени оказалось. Что толку гадать?

– Человек способен порой вообразить то, что в принципе невозможно. Все-таки, Дайн? Ты ведь видел бои обоих великих гладиаторов.

– Видеть-то видел… – Дайн ожесточенно поскреб пятерней затылок, – когда еще пацаном был. А у пацана глаза сам знаешь какие… Трудно мне сказать что-либо. Это как мы тогда спорили-гадали до разбитых носов, кто кого одолеет, Велагр или Даур… Только судьба иначе распорядилась, так и не довелось им скрестить оружие. И сейчас думаю, хорошо это.

Рангар взглянул на Дайна с интересом я едва заметно усмехнулся:

– Значит, ты все-таки думаешь, что Аллар Гормас победил бы…

Дайн исподлобья посмотрел на Рангара и неохотно, как бы пересилив себя, кивнул.

– Я хорошо тебя понимаю, Дайн, – серьезно произнес Рангар. – Иногда даже в мыслях невозможно допустить падение милых сердцу идеалов и крушение легенд… И бывает очень больно, если суровая действительность делает это. Но ничего, как говаривали на моей родине, и на старуху бывает проруха…

Последнюю фразу Рангар перевел на всеобщий язык Коарма весьма замысловато, но Дайн понял, и глаза его изумленно блеснули:

– Уж не хочешь ли ты сказать… Но ведь это невозможно!

– Потому, что вольный гладиатор может драться только с равным себе по статусу – тоже вольным?

– Да хотя бы поэтому! А пока ты еще двадцать девять раз победишь – помоги тебе судьба! – он уже давно дворянином будет. А дворяне, сам знаешь, только в масках на Арене драться могут. Хотя на Аллара напяль хоть десять масок – все равно любой узнает… Только мой совет тебе: выбрось ты эту блажь из головы!

– Вот уж и пофантазировать нельзя! – засмеялся Рангар. – Спасибо, Дайн, за беседу.

Дайн тоже улыбнулся и похлопал Рангара по плечу: удивление, однако, не исчезло в его глазах, и когда Рангар ушел в тренировочный зал, долго смотрел ему вслед, изредка покачивая головой.

Маркиз ла Дуг-Хорнар принял Рангара в той же изысканно убранной комнате, что и в прошлый раз. Но сейчас он держался гораздо приветливее и даже угостил Рангара темно-красным вином с необычайно приятным ароматом и тонким вкусовым букетом.

– Твои бой произвел настоящий фурор среди знатоков, – сказал маркиз, удобно расположившись среди подушек. – Подчеркиваю – знатоков. Ибо малоискушенным в тонкостях боевого искусства людям он показался в лучшем случае очень неравным… так оно, собственно, и было, но уж чересчур низко оценили они мастерство Черной Маски. Ну а в худшем… в худшем кое-кто даже поговаривал о надувательстве. Не в открытую, конечно.

– Вы недовольны этим, хозяин?

– Ну что ты! Я давно не был так рад! Мне кажется, что ты – одно из самых, если вообще не самое удачное мое приобретение за все время существования дружины гладиаторов ла Дуг-Хорнара. И я уверен, что ты очень скоро окупишь затраты и станешь приносить прибыль.

– Я могу задать вам несколько вопросов, хозяин?

– Спрашивай.

– Какую среднюю прибыль приносит боец, которому удается выиграть тридцать поединков и стать вольным гладиатором?

– Ну… по-разному бывает. А вообще – от пяти до семи тысяч золотых литаров. Ты, возможно, принесешь тысяч восемь. Я верю в это, во всяком случае. К слову сказать, заплатил я за тебя немало – четыреста литаров. Расходы на содержание одного гладиатора за период, необходимый – при самом благоприятном стечении обстоятельств – для выигрыша тридцати боев, составит еще около тысячи литаров. Итого, если вычесть расходы, я надеюсь заработать на тебе шесть – шесть с половиной тысяч. Как видишь, я вполне откровенен. Только почему это тебя интересует?

– Хочу кое в чем убедиться… Скажите, а если бы вам предложили за меня десять тысяч литаров, вы бы продали меня?

– Вот куда ты повернул! Что ж, отвечу. Продажа рабов-гладиаторов, уже принадлежащих той или иной дружине, практикуется краппе редко. Это, как бы тебе сказать… это пятно на фамильный герб. Хотя кое-кого блеск золота ослепляет. Что касается тебя, то ни за десять, ни за двенадцать, ни даже за пятнадцать тысяч я тебя не продам. Выгода выгодой, но честь дороже. Единственное: если за тебя предложат выкуп, доказав твое благородное происхождение…

– Нет, хозяин, речь не об этом, и выкуп за меня никто не заплатит. Я о другом: если бы вы смогли заработать на мне эти… ну, скажем, пятнадцать тысяч способом, не роняющим вашей чести дворянина, вы бы пошли на это?

– Хо! Порой ты задаешь глупые вопросы… Ну кто же откажется от таких денег, заработанных честно! Но я что-то не могу при помнить такого способа.

– Мне кажется, такой способ есть. Способ, который принесет вам деньги… и, возможно, даже славу. Хотя на какое-то время вы можете попасть в опалу к принцу.

– Я не принадлежу к числу тех, кто добивается благорасположения вышестоящей знати любыми путями, – высокомерно дернул подбородком маркиз. – Что за способ ты придумал, говори!

– Еще один вопрос, хозяин: вы имеете право сделать раба-гладиатора вольным?

– Естественно! Это мое право. Хотя я им пока никогда не пользовался.

– Но прецеденты были?

– Вообще-то да, но мало. Но к чему ты клонишь, демон тебя побери?

– Вы дарите мне свободу и я вызываю на поединок Аллара Гормаса, – быстро проговорил Рангар. – Тогда я буду иметь на это право. Ставки, разумеется, будут астрономич… то есть очень большими – и все в пользу непобедимого Аллара. Несколько же ваших люден ставят на меня – и вы получаете огромные деньги. И ваша честь останется незапятнанной.

Маркиз резко сел и несколько занов глядел на Рангара выпученными глазами. Казалось, он потерял дар речи. Потом одним глотком осушил бокал и снова откинулся на подушки.

– Да… – наконец произнес он медленно, – я действительно заработал бы кучу денег, если бы все произошло, как ты обрисовал.

И тут губы его запрыгали, и он разразился безудержным хохотом.

– Ты… ты… и Аллар Гормас! Ха-ха-ха! Да ты… ха-ха-ха… ты хоть видел его?! Ну и повеселил ты меня! Да он же тебя в порошок сотрет! Ха-ха-ха! И как только тебе пришла в голову эта дурацкая мысль? Ха-ха-ха!

Рангар встал. Глаза его сверкали.

– Вы зря смеетесь, хозяин. Я убью Аллара Гормаса. Более того, я гарантирую, что убью его в первом раунде.

Маркиз оборвал смех. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами. Затем остро взглянул на Рангара.

– Что ты будешь делать, если тебе вдруг удастся победить… Черную Смерть?

– Я отвечу честно, хозяин: покину вас. Но сделаю это с чистой совестью, поскольку вы заработаете… достаточно денег, чтобы не жалеть о моем уходе.

– Значит, по сути, ты будешь драться за свою свободу, которая тебе, как я уже давно понял, исключительно дорога…

Маркиз вновь закрыл глаза и надолго погрузился в молчание. Затем сказал:

– Я был глубоко убежден, что ни одному из ныне здравствующих бойцов не по силам одолеть Аллара. В принципе я убежден в этом и сейчас… но, скажем так, это мое убеждение дало трещинку… ма-а-ленькую трещинку – пока! Тебе повезло, что я очень азартный человек по натуре. Я почти готов согласиться на твое предложение… но с одним дополнительным условием. Завтра Аллар Гормас по прозвищу Черная Смерть проведет свой пятьдесят восьмой бой и одержит пятьдесят восьмую победу. Я возьму тебя с собой на Арену, чтобы ты увидел его в деле. Если и после этого ты не изменишь своего решения, то я тоже соглашусь… рискнуть.

Глаза Рангара вспыхнули неистовой радостью. Он низко поклонился ла Дуг-Хорнару.

– В мире нет слов, чтобы выразить мою благодарность, благородный маркиз. Я уже говорил и повторю: я не подведу вас. Мне можно идти?

Маркиз молча кивнул. Во взгляде, которым он проводил Рангара, сквозила растерянность.

Дождь, хлеставший по крышам домов и каменным плиткам мостовой, заглушал цокот копыт. В карете с гербом ла Дуг-Хорнара ехали двое – сам маркиз и Рангар, пока еще раб-гладиатор.

– Ну и что? – нарушил молчание маркиз, ехидно скосив глаза на Рангара. – Не передумал?

Они возвращались с Арены, где, кроме прочих боев, свою пятьдесят восьмую победу одержал Аллар Гормас, во втором раунде своей чудовищной булавой раскроив череп Диалу Торнеку, также очень сильному гладиатору, до этого одержавшего пятьдесят одну победу.

– Мое решение неизменно. Я убью эту гориллу в первом же раунде. – Голос Рангара прозвучал совершенно хладнокровно.

– Как ты сказал? Гор… гор…

– Это у меня на родине есть такая обез… такой зверь, – смутился Рангар. – Очень напоминает этого Аллара Гормаса…

– Хм… Никогда не слышал. Впрочем, это не важно. Важно то, что ты не изменил своего решения.

– Надеюсь, как и вы, хозяин?

– Я очень редко меняю свои решения. И твой случай не попадает в это незначительное количество. Завтра я подпишу твою вольную…

– …И я смогу отправить Аллару вызов! – подхватил Рангар и от избытка чувств схватил маркиза за руку.

Ла Дуг-Хорнар невольно усмехнулся. Сомнения до сих пор грызли ему душу, но тут он вдруг представил, какой куш он может сорвать за один раз… А Гормас вызов примет, сомнений быть не может. Нужны очень веские причины, чтобы отклонить вызов…

Наутро, построив дружину, маркиз объявил о своем решении и вручил вольную Рангару Олу, который стоял по правую руку ла Дуг-Хорнара с уже стертым со лба клеймом. Кое-кто выкатил глаза от изумления, кто-то нахмурился, а иные и вздохнули завистливо, но в целом новость была воспринята спокойно – очень уж высок был авторитет хозяина. А когда узнали дружинники, какой ценой досталась свобода Рангару, то даже у громче всех вздыхавших завистников чувства мгновенно изменились на диаметрально противоположные, и предложи сейчас маркиз поменяться с Рангаром местами, добровольцев бы не нашлось.

Еще через два тэна была утрясена последняя формальность, и старейшины касты гладиаторов торжественно вписали в Книгу касты новое имя. И тут же вольный гладиатор Рангар Ол составил письменный вызов Аллару Гормасу по прозвищу Черная Смерть.

Даже видавшим виды старейшинам едва удалось сохранить невозмутимость. Однако вызов был зарегистрирован, и курьер умчал его во дворец принца Листрофара Второго, губернатора вольного города Лиг-Ханора.

А еще через полтора тэна из резиденции губернатора прибыл гонец с рисунком, изображавшим красный круг на черном фоне: вызов был принят.

Вечером в спальне маркиза ла Дуг-Хорнара серебристо вспыхнуло магическое зеркало, и в его глубине появилась желчная физиономия принца. Вообще-то включение магической связи без предварительного предупреждения считалось серьезным нарушением этикета (так же, как, например, войти в дверь без стука), но маркиз ожидал чего-то в этом роде, поэтому, иронично блеснув глазами, он поклонился и с подчеркнутым соответствием Ритуалу поприветствовал губернатора.

Принц махнул рукой – мол, ему сейчас не до формальностей.

– Что это ты задумал, любезный Роэль? – спросил он едким голосом. – Если ты решил победить моего лучшего бойца с помощью какого-либо хитрого колдовства, то я предупреждаю: и не пытайся! Потому что на поединок я пригласил самого Верховного Мага Змеи Алькондара Тиртаида ин-Хорума! Его услуги очень дороги, но зато он легко распознает самую изощренную магию!

– Предупреждение излишне, ваше высочество. Более того, я рад, что сам Верховный Маг Змеи будет наблюдать за поединком. В этом случае у вашего высочества не возникнет сомнений в моей честности. Хотя все это очень странно: неужели я хоть однажды дал повод усомниться в том, что честь для меня превыше всего?

– Честь, честь… – проворчал принц. – Тебе прекрасно известно, что Аллара победить невозможно. И если ты не надеешься прибегнуть к какой-либо хитрости, то тогда остается одно, Роэль, – и Листрофар Второй выразительно покрутил пальцем у виска, после чего его изображение в зеркале потускнело и пропало.

Еще великий и непревзойденный Даур Горх, подумал маркиз, говаривал, что как бы ни был силен боец, всегда может найтись сильнее… Впрочем, даже если бы он произнес это вслух, принц вес равно уже его бы не услышал – канал магической связи закрылся.

В тот памятный для многих день Арена оказалась переполнена. Желающих посмотреть бои (а точнее, один бой) было так много, что плотникам срочно пришлось достраивать еще один ряд деревянных трибун. Ожидалось пять поединков – четыре между дружинами герцога диль Нор-Фаллака и маркиза ла Сот-Фуэнго, и пятый – гвоздь программы – между непобедимым, могучим и свирепым Алларом Гормасом по прозвищу Черная Смерть и почти никому не известным новоиспеченным гладиатором Рангаром Олом, который не заслужил даже прозвища, проведя только один бой и одержав в нем довольно странную победу. Недостаток информации, как известно, рождает самые разные домыслы и слухи. И сейчас их, естественно, было в избытке. Одни говорили, что Рангар Ол непобедимый боец из дальних заморских стран, и в Лиг-Ханор он приехал специально, чтобы сразиться с Алларом Гормасом, слава о мощи которого достигла тех краев. Другие утверждали, что он-де тайный и очень сильный маг и попытается победить Черную Смерть магией; на это третьи резонно возражали, что в окружении множества очень сильных магов и самого Верховного Мага Змеи в придачу воспользоваться какой бы то ни было магией невозможно. Ходили и другие слухи – вплоть до самых нелепых.

Ставки вознеслись до небес; букмекеры сновали по рядам, как блохи в шерсти задрипанного берха.

В ложе знати принц усадил Верховного Мага на самое почетное место, примостившись рядом. В иерархии Коарма Верховные Маги по своему положению были практически равны Императору и, уж во всяком случае, стояли выше губернаторов городов, пусть Даже носивших титул принца. Листрофар Второй слукавил перед ла Дуг-Хорнаром, сказав, что он пригласил Верховного Мага. В действительности Алькондар Тиртаид ин-Хорум попал в Лиг-Ханор случайно: из-за возмущений стихиалий в пространствах высших порядков оказалось невозможным пробить прямой магический канал из Орнофа в Валкар, куда он направлялся с ежегодным официальным визитом, и пришлось совершить "пересадку" в вольном городе. А уж этим не преминул воспользоваться принц: пустив в ход все свое красноречие, он сумел заинтриговать Алькондара ин-Хорума, и тот согласился понаблюдать за схватками гладиаторов. О самой же проверке Листрофар Второй даже не заикнулся, намереваясь задать магу вопрос как бы между прочим.

Дружина герцога диль Нор-Фаллака победила со счетом 3:1. И когда запели фанфары, возвещающие о пятом поединке, трибуны зашумели и заволновались, как океан в шторм. Появились судьи и гладиаторы, несущие в руках свою амуницию. И принц увидел, как сквозь маску непроницаемого спокойствия налицо Верховного Мага вдруг проявилось удивление… Вначале он приписал это более чем впечатляющему облику Аллара Гормаса – воплощению дикой, чудовищной, неудержимой мощи, – но, проследив за взглядом мага, заметил, что глядит тот вовсе не на его любимца, а на Рангара…

Прежние подозрения с новой силой взбурлили в душе принца, и он почтительным шепотом осведомился:

– Скажи, о могучий, неужели ты почувствовал от этого бойца магическую силу?

– Не магическую силу, а силу, отталкивающую любую магию… Очень странно, но мне неведома природа этой силы.

– Но эта сила может помочь ему в борьбе против моего бойца?! – тоном чуть более громким, чем позволял этикет в данной ситуации, спросил Листрофар Второй.

Верховный Маг вначале поднял бровь, затем усмехнулся снисходительно:

– Вот что тебя тревожит, принц… Нет, в этом поединке все решит сила и ловкость. Магии нет доступа на это ристалище.

– Тогда Аллар победит, – успокоенно произнес принц.

Алькондар ин-Хорум как-то странно улыбнулся, но этой улыбки Листрофар Второй не увидел, прикипев глазами к желтому кругу Арены.

Судья тем временем проверил нифриллитовые доспехи Аллара Гормаса, чудовищную булаву и громадный щит с торчащим в центре клинком и разрешил ему облачаться.

"Доспехи" и оружие Рангара в точности повторяли вариант его первого и пока единственного боя. Судья мельком взглянул на них, махнул волшебной палочкой и кивнул – все в порядке.

Привычный ритуал, казалось, особенно долго длился перед этим боем. Но вот наконец и он закончился, и гладиаторы, поприветствовав судей, публику и друг друга, разошлись в разные стороны. Трибуны разом стихли, лишь учащенное дыхание десятков тысяч людей создавало странный шелестящий фон.

Прозвучал гонг, помощник судьи перевернул песочные часы, и соперники начали сходиться.

Несмотря на огромный рост, Аллар Гормас двигался мягко и плавно, в самом деле напоминая подкрадывающегося к добыче хищного зверя.

Рангар перемещался все в той же, так поразившей очевидцев еще его первой победы скользящей манере, словно и не касаясь поверхности Арены.

Когда расстояние между ними сократилось до пяти шагов, булава Гормаса со зловещим шелестом пришла в движение, и он, неожиданно резко ускорив ход, в мгновение ока оказался на две вытянутые руки от Рангара. Булава стремительно опускалась вниз по какой-то замысловатой кривой – Аллар исполнял свой коронный удар "горный обвал", – и казалось, не существует силы, которая могла остановить ее смертоносный полет.

Холодея сердцем, маркиз ла Дуг-Хорнар подумал, что спасти Рангара может лишь его удивительное, невероятно быстрое смещение, уводящее его с гибельной траектории вспарывающей воздух булавы, – такое, какое он несколько раз продемонстрировал в поединке с Черной Маской.

Но Рангар решил иначе, и молниеносно воздетые вверх мечи встретили булаву, когда она прошла уже треть пути; как бы обняв булаву и слившись с ней в одно целое, мечи вместе с огромным шипастым куском металла начали двигаться вниз, при этом… ощутимо замедляя ход! И где-то на уровне груди Аллара Гормаса булава и мечи замерли неподвижно!

То, что произошло потом, каждый из многотысячной публики рассказывал по-разному. Пожалуй, ближе других к истине было услышанное из уст Кавердина Пускара, обладавшего, наверное, самой быстрой реакцией среди всех гладиаторов Лиг-Ханора. Кавердин утверждал, что в момент, когда булава и будто приклеенные к ней мечи замерли, Рангар немыслимо быстрым движением развел руки с мечами в стороны и, оставив их в воздухе, голыми руками схватил булаву, как-то по-особенному крутанул ее, вырвал из руки Аллара Гормаса и зашвырнул за красную черту. Когда булава только-только начала движение, Рангар поймал мечи, опустившиеся за это время не более чем на пол-локтя, и со скоростью, при которой мечей просто не стало видно, нанес удар в грудь противнику. Невероятно, но Аллар успел заслониться щитом (Рангару пришлось впоследствии признать, что его соперник обладал не только громадной физической силой, но и отличной реакцией). Оба меча пробили нифриллит – так влекомая ураганом чудовищной силы деревянная щепка пробивает лист стали, – но на большее их не хватило, и они со звоном лопнули.

Гигант пошатнулся и, издав крик ярости, боли и изумления, отступил на два шага. Теперь у него Рыл только щит, сильно болела кисть правой руки, но и противник оказался полностью безоружен. С нечеловеческой силой Аллар метнул щит в Рангара, чтобы разом закончить столь постыдно для него протекающий поединок. И вновь неуловимо для глаза Рангар почти распластался на песке, щит с гулом пролетел над ним и, ударившись в заграждение, пробил два частокола из трех и упал, изрядно погнув третий.

Теперь оружия не имел ни один из бойцов. Трибуны взревели, давая выход переполнявшим людей эмоциям. За пятьдесят восемь схваток и столько же побед Черная Смерть ни разу не лишался своего оружия.

Гладиаторы стояли друг против друга: сгорбившийся больше обычного великан Аллар Гормас с беспрерывно двигавшимися чудовищными руками и тонкий, изящный Рангар, как изваяние застывший в своей странной стойке.

И вот, хрипло взревев, Аллар бросился на Рангара. Здесь снова уместно передать слово Кавердину Пускару: "Совершенно непостижимым образом взлетев выше головы Аллара, этот парень нанес серию быстрых, как выпады змеи као-шу, ударов в голову и корпус Черной Смерти. Тот зашатался, как пьяный, но не упал, а лишь отступил на три шага. Не могу понять, как громадные руки-молоты даже не задели Рангара".

Рангар, казалось, тоже был обескуражен. Такими ударами можно было убить буйвола, не то что гориллу, но каким-то чудом его противник не только не умер, но даже остался на ногах. Конечно, громадную роль сыграли нифриллитовые доспехи, но тем не менее что-то здесь было не так…

Отдышавшись, Аллар упрямо двинулся на Рангара. И вновь был отброшен серией страшных по быстроте и силе ударов, но опять устоял на ногах, лишь дыхание участилось и стало хриплым с посвистом.

Рангар потряс головой. Что же это такое в конце концов?! И тогда он сам пошел в атаку, методически обрабатывая каскадами жалящих ударов закованную в нифриллит тушу противника.

Аллар Гормас все никак не падал. Более того, ему, в свою очередь, удалось нанести могучий удар в корпус Рангара, отчего тому пришлось совершить вынужденный и крайне неприятный воздушный полет. Приземлился он на ноги, но – увы! – за красной чертой. И вынужден был по требованию судьи сбросить кольчугу. Но этот удручающий момент явился мигом светлого озарения: он понял, как может победить Аллара Гормаса. Впрочем, то, что бесплодность его атак связана с иным, чем у обычных людей, расположением жизненно важных центров в теле Гормаса, он сообразил раньше. Сейчас же он осознал, что должен делать. У этого чудовища есть сердце, и Рангар уже выяснил, где оно – не слева, как у большинства людей, а справа.

Рангар, сбросив кольчугу, вновь вступил на желтый круг Арены. Знание вошло в него стремительно, как бы само собой – высшее знание тайн организма, когда-то им постигнутое. Нужен только один удар. Прямо под сердце. Но не просто удар – совсем особый удар, когда психическая сила единым всплеском устремляется по руке, точно по каналу, вибрируя с частотой смерти…

Рангар замер, концентрируя и накапливая эту силу. Забытые вспомогательные приемы вспоминались просто и естественно, как дыхание.

И когда Аллар Гормас с яростным клокочущим рыком бросился вперед, выставив огромные руки-клешни, Рангар стремительной тенью поднырнул под этих живых убийц и, распластавшись в шпагате, основанием левой ладони нанес удар под сердце, отправив сокрушительный заряд психической энергии, от которого не существовало ни защиты, ни спасения.

Несколько мгновений гигант еще стоял, однако яростный красный огонь в глазах уже померк, и вдруг, издав тихий и жалобный, почти детский стон, чудовище рухнуло вначале на колени, а затем ниц, широко разбросав руки и ноги.

В этот момент из верхней колбы в нижнюю упала последняя песчинка.

Все, что творилось в гигантской чаше амфитеатра потом, слилось в памяти Рангара в одно радужное и грохочущее пятно. Способность более или менее адекватно воспринимать окружающее вернулась к нему лишь в карете маркиза на обратном пути. Только тут он почувствовал, как устал – свинцово, черно, до дрожи в чужих, ватных руках и ногах. Да, бой оказался неизмеримо тяжелее и сложнее, чем он себе представлял, и победа далась очень нелегко…

Но силы возвращались быстро, и вскоре Рангар оторвал спину от диванных подушек, на которых он полулежал. Маркиз ла Дуг-Хорнар сидел напротив, время от времени изумленно качая головой.

– До сих пор не могу поверить и прийти в себя, – произнес он с тихим восторгом. – И только вот это как-то убеждает. – Он похлопал по увесистому мешку с золотыми монетами.

– Сколько здесь? – спросил Рангар.

– Много. Гораздо больше, чем я надеялся. Восемнадцать тысяч шестьсот литаров! А могло быть еще больше.

– И что помешало?

– Один человек не из моих тоже поставил на тебя.

– Вот как! – удивился Рангар. – И кто же?

– Не знаю, какой-то странствующий рыцарь, давший обет молчания. Забрало полностью скрыло его лицо. Он тоже отхватил солидный куш. Но и так… просто не верится!

– Я же говорил вам, что все будет хорошо.

– Между "говорить" и "сделать" пролегает порой непреодолимая пропасть… Ты – феномен, Рангар. Уникум. Поверь мне, я очень сожалею, что ты покидаешь меня. И решил так: себе я оставляю упомянутую в нашем разговоре сумму в десять тысяч, а остальное – восемь тысяч шестьсот литаров – дарю тебе. Негоже отправляться в дальний путь с пустым кошельком!

– Благодарю вас, – произнес Рангар растроганно, – вы исключительно благородный и добрый человек.

– Пустое, – отмахнулся маркиз, хотя было заметно, что слова Рангара приятны ему.

– Только, знаете, долгая дорога без надежного друга еще хуже, чем без денег. У меня есть огромная просьба к вам отпустите со мной Тангора Мааса! Ведь он давно окупил сумму, затраченную на его приобретение и содержание. А доплату до той прибыли, которую он может вам принести, выполнив "тридцатку", я могу сделать из подаренных нами денег.

Маркиз покрутил головой, вздыхая:

– А, демон с сами! Даю вольную Тангору и не возьму с тебя ни литара!

– У меня на родине бытовала поговорка "Гора с горой не сходится, а человек с человеком обязательно сойдутся". И вот что я скажу вам, благородный маркиз: вы всегда можете рассчитывать на мою руку и мой меч.

– Ладно, помолчи, а то я совсем растрогаюсь.

Маркиз некоторое время глядел в окно на мелькающие дома, фонарные столбы и деревья, затем каким-то особенным, мягким голосом произнес:

– А знаешь, Рангар, я даже завидую тебе и Тангору Мне всегда так нравилось путешествовать! В молодости я хотел даже вступить в касту странствующих рыцарей и до дна испить кубок путешествий, приключений, тайн и доблестных ристалищ. Увы, судьба распорядилась иначе… Ну ладно об этом. Как твоя память?

– Без особых изменений. Так, всплывает кое-что… отрывки… фрагменты… Но на цельную картину нет даже намека.

– Ничего. Придет время – вспомнишь.

– Буду надеяться.

Разговор угас, и оставшийся путь они ехали молча, думая каждый о своем. И лишь глаза так и не проронивших ни слова лекаря-мага Муллара Кромпфа и тренера Дайна Кервита лучились немым, изумленным восхищением.

 

7

В дорогу вконец расщедрившийся маркиз ла Дуг-Хорнар подарил Рангару и Тангору по комплекту легкого походного снаряжения, оружие и великолепных породистых тархов. Один из них был чисто белой масти, и Рангар невольно улыбнулся, подумав, как в общем-то быстро, хотя и не очень легко, сбылись некоторые из его желаний.

"Пока все складывается исключительно удачно", – вдруг возникла мысль. Мысль была и его, и не его – словно кто-то, чьи мысли он мог слышать, подумал с ним в унисон. Обычный человек, возможно, удивился, а скорее всего даже забеспокоился бы… но Рангар не удивился и не обеспокоился. Он знал, что он – не обычный человек.

…Провожать Рангара Ола и Тангора Мааса вышла вся дружина. И когда открылись ворота и друзья, помахав на прощание руками, скрылись за поворотом, грусть смягчила суровые лица гладиаторов.

Защемило сердце и Рангару – ему уже дважды за короткое время приходилось покидать устойчивые, понятные и в чем-то даже милые его душе мирки, стабильные ячейки простых и ясных человеческих отношений… впереди же была Неизвестность. Но его властно влекло туда, ибо Путь был предопределен, но… но он мог его и не пройти.

Хотя уже в самом его начале Рангар знал, как неизмеримо важно пройти этот путь до конца.

– Нам необходимо попасть в Валкар, столицу магии Лотоса, – первым прервал молчание Рангар, когда дом маркиза ла Дуг-Хорнара скрылся из виду. – У меня предчувствие, что там многое прояснится.

– Мне все равно куда ехать, – беспечно сказал Тангор. – Но в любом случае нам понадобится карта.

– Маркиз позаботился и об этом, – улыбнулся Рангар и вытащил из походной сумки цилиндрическую шкатулку. В ней находились свернутые в трубочку две карты, выполненные на тонких листах особым образом выделанной кожи. На одной карте были изображены два полушария Коарма – западное и восточное. На второй – в более крупном масштабе – самый большой материк планеты Крон-армар, название которого дословно можно было перевести как "Большая Земля Императора".

Они склонились над второй картой.

– Вот Лиг-Ханор, – сказал Рангар, указав острием кинжала на точку, изображавшую вольный город. – Путь в Валкар лежит через город Деос, что в четырехстах лигах к югу. Затем еще восемьсот лиг на запад до Валкара. Путь неблизкий.

– Доберемся, – махнул рукой Тангор. И неожиданная улыбка осветила его лицо: – Я ведь, почитай, домой еду…

И он ткнул пальцем в желтое пятно к югу от реки Орхи, на берегу которой стоял Валкар.

– Тиберия, – прочитал Рангар. – Вот, значит, где твоя родина. А что, можем заехать.

Золотистые глаза Тангора погрустнели, и он отрицательно качнул головой:

– Тиберийцы – племя свободное и гордое. Императору так и не удалось покорить нас. И у нас не очень-то жалуют тех воинов, которые попали в плен… и в рабство. Даже если этот воин – сын вождя.

Тангор отвернулся и, чтобы сменить болезненную тему, с преувеличенным оживлением произнес:

– Смотри, Рангар, вон какой-то кабачок! Нам еще успеет надоесть сушеное мясо и сухари. Давай поедим горячего, да и стопку-другую рн'агга опрокинуть не помешает.

– Очень здравая мысль! – похвалил Рангар и, не мешкая, спешился. – Эй, кто присмотрит за тархами и накормит их?

Из дверей кабачка выскочил рыжий вихрастый мальчонка, поклонился, взял тархов под уздцы и повел к большому навесу, где уже стояли несколько привязанных тархов, уткнувшись мордами в свежескошенную траву.

В кабачке было шумно; в дымной полутьме только чудо-зрение Рангара помогло сразу отыскать свободный столик. Когда они уселись, к ним тут же подскочил парнишка чуть постарше, но такой же рыжий, и бойко зачастил, предлагая напитки и закуски.

Тангор жестом остановил его.

– Принеси нам по тарелке мясной похлебки, и чтоб горячая была, стервец! – благодушно пророкотал он, испытывая явный всплеск положительных эмоций от осознания себя свободным человеком. – Еще рыбки жареной, да тоже с пылу с жару! Ну и по кружке пива да по две стопки рн'агга.

– Я мигом! – Парнишка крутанулся на месте и исчез за перегородкой.

Ожидая еду, Рангар осмотрелся. За соседним столиком с видимым удовольствием выпивал и закусывал человек явно знатного происхождения, в дорогой одежде и перстнях. У него было располагающее лицо с высоким лбом, густыми бровями, крупным прямым носом и четко очерченным ртом и подбородком; лицо оживляли выразительные темные глаза, в которых сейчас плескалось множество разнообразных приятных чувств. Человек – бесспорно, дворянин – знал толк в еде и напитках и умел нехитрую процедуру поглощения пищи превращать в источник наслаждения. Однако тут к нему приблизился вставший из-за соседнего стола измазанный сажен оборванец и что-то сказал, наклонившись. Глаза дворянина мгновенно подернулись льдом, но более он ничем не выдал, что заметил оборванца. Тогда тот обернулся и бросил взгляд в сторону стола, где он только что сидел. Там, оседлав верхом скамью, нехорошо скалились еще шестеро таких же оборванцев. Происходящее весьма и весьма не понравилось Рангару, и он прислушался. А оборванец, получив от своих моральную поддержку, снова наклонился к дворянину.

– Так че, бла-ародный, нешто не угостишь бедняка? Ты гля, какие перстни напялил. И деньжат, знамо, видимо-невидимо… а? Так поделись, поделись с бедняком!

Продолжая глядеть перед собой в пространство ледяным взглядом, дворянин потягивал пиво, не обращая на наглеца ни малейшего внимания, будто того и вовсе не существовало. Это, видимо, и толкнуло оборванца на более решительные действия.

– А, так ты меня не замечаешь, бла-ародный выродок?! Аль и щас не заметишь?! – и он плюнул точно в бокал с пивом.

Практически не меняя позы и по-прежнему не глядя на оборванца, дворянин вдруг сделал резкое движение рукой, и бокал разлетелся вдребезги от удара о физиономию наглеца. Тот заверещал не своим голосом и с грохотом рухнул под стол. Шестеро оборванцев за соседним столом вскочили, в руках у них тускло сверкнули короткие мечи, до того спрятанные под лохмотьями.

Дворянин с ленивой грацией тоже поднялся, аккуратно отодвинул в сторону стол и обнажил клинок с фиолетовым отливом. Шум в кабачке разом стих, и жадные к зрелищам подобного рода глаза посетителей обратились к месту начинающейся схватки.

Шестеро бросились вперед, размахивая мечами, – и откатились назад, оставив в луже крови одного из своих. Невольные зрители в один голос ахнули.

Теперь оборванцы стали гораздо осторожнее и, охватив дворянина полукольцом, мелкими шажками начали приближаться. И вот засверкала сталь, и вскоре стало ясно: как ни хорошо владеет искусством фехтования дворянин, долго ему не продержаться.

Рангар начал медленно подыматься.

– Погоди, дай я разомнусь, – буркнул Тангор, извлекая из ножен свой огромный меч.

Его нападение с фланга было столь стремительным и неожиданным, что оборванцы дрогнули, смешались и панически отступили, оставив на полу кабачка еще двоих.

– Мразь! – с чувством произнес Тангор, пряча меч в ножны.

– Полностью с вами согласен, мой благородный спаситель! – сверкнув белоснежной улыбкой, дворянин учтиво поклонился. – Меня зовут Фишур Юн.

– Тангор Маас. – Тибериец не менее учтиво поклонился. – А это – мой друг Рангар Ол. Мы – вольные гладиаторы.

Фишур Юн вновь приятно улыбнулся:

– У меня есть дворянский титул, однако очень прошу вас не обращать на это внимания и называть меня просто по имени – Фишур. Я вообще считаю, что институт дворянства в нынешнем виде давно устарел и нуждается как минимум в капитальной реконструкции. Я вообще человек широких взглядов.

– Это хорошо, – сказал Рангар. – Узость и ограниченность мышления достаточно неприятны сами по себе, не говоря уже о последствиях, к которым они могут привести.

Фишур, как показалось Рангару, с удивлением взглянул на него, но промолчал.

– Видите ли, Фишур, я потерпел кораблекрушение и потерял память. Вполне возможно, что я был весьма образованным человеком.

– Вот как! Да, я понимаю вашу проблему… Но не сомневаюсь, что память вернется к вам. Вы не пробовали обращаться к магам?

– Собственно, ради этого мы с моим другом Тангором и держим путь в Валкар.

– Как интересно! – воскликнул Фишур. – Я ведь тоже туда собираюсь. Правда, по несколько иному поводу.

– В самом деле? Тогда как вы смотрите на то, чтобы составить нам компанию?

– Вполне положительно! – В голосе Фишура зазвучал неподдельный энтузиазм. – К тому же три меча не два и тем более не один. А дороги нынче неспокойны.

Тем временем в кабачке навели некое подобие порядка: убрали трупы и вытерли кровь. За стол, где уже сидели трое, подали выпивку и закуски.

…Выехали они через три тэна. Фишур, хоть и выпил больше всех, казался самым трезвым. Рангар и Тангор подремывали в седлах под мерную иноходь тархов. Лиг-Ханор давно уже скрылся за пологим лесистым холмом. Вдаль убегал Большой Срединный тракт, и была неизвестность впереди, и в какой-то момент сон напрочь отлетел от Рангара, и вновь остро защемило сердце.

Вначале была душная непроницаемая тьма. У него не было ни тела, ни чувств, ни мыслей. А микроскопический островок зародившегося в океане мрака "я" был еще слишком ничтожен, чтобы даже осознать самое себя.

Потом где-то далеко, на грани реальности и сна, появилось бледно-розовое пятно. Оно медленно приближалось из бесконечности, наливаясь светом и формируясь в овал с четко очерченными темными краями. Потом пришли звуки – плеск и лопотанье волн, явилось ощущение тела, и он почувствовал мерное покачивание.

Но прошло еще время, пока он вспомнил, кто он. Квенд Зоал, жрец серой мантии.

Ничего не понимаю, подумал он. Похоже, что я – на борту корабля, а корабль – в открытом море. Но какого демона?!.

Сделав громадное усилие, он попытался встать, тело почти не слушалось, но сесть все-таки ему удалось. И отведя глаза от иллюминатора, он осмотрелся, и едва снова не впал в беспамятство. Потому что возлежал он, одетый во все белое, на Ложе Смерти, выполненном в виде небесной ладьи, уносящей души умерших на небесный остров Таруку-Гарм… Ложе было украшено черными орайхами – цветами смерти, и впервые настоящий, первобытный ужас обуял Квенда Зоала…

К его чести, он быстро овладел собой и смог, перевалившись через край ладьи, упасть на пол. И тут же острая, как вспышка, боль в левой руке заставила его издать звериный рык. Он не потерял сознания и на этот раз и смог увидеть, как открылась дверь, и в каюту заглянул капитан Ил Сидарх. Он некоторое время безмолвно глядел на Квенда вылезшими из орбит глазами, затем заорал дурным голосом и выскочил из каюты.

К этому времени Квенд Зоал уже полностью овладел собой. Шипя от боли в руке, он все же встал на ноги и, покачиваясь, двинулся к выходу из каюты.

Все объяснилось просто, хоть и не без проблем. Забрав с Арены бездыханного, без признаков жизни Квенда Зоала, его слуги и агенты доставили мертвое, как они посчитали, тело хозяина на корабль, в порту купили стилизованный макет небесной ладьи и превратили его в роскошное, соответственно рангу Квенда, Ложе Смерти. Затем "труп" хозяина переодели в белое, уложили средь черных орайхов, и шхуна "Добрая весть" снялась с якоря. Сейчас корабль под всеми парусами шел в Венду.

Возвращение мертвеца-командира к жизни вызвало вначале панику, а затем буйную радость всей команды. Однако радость сменилась унынием, когда Квенд, с помощью Магического Кристалла вылечив сломанную руку, приказал возвращаться в Лиг-Ханор.

Там Квенд узнал последние новости: о вступлении неожиданно ставшего свободным раба Рангара Ола в касту гладиаторов, о его фантастической победе над до того непобедимым чудовищным силачом Алларом Гормасом, о потасовке в кабачке у южных ворот и о том, что ровно пять дней назад чужак и два его спутника отправились на юг по Большому Срединному тракту.

Размышлял Квенд недолго. Забрав все наличные деньги, он купил себе и Мархуту, своему самому доверенному и преданному помощнику, по выносливому тарху, обновил кое-какое снаряжение и отправился в погоню. Капитану приказал вести корабль в столицу и обо всем доложить лично жрецу белой мантии Палу Коору и никому кроме него. Всем остальным приказал крепко-накрепко держать язык за зубами.

– Пусть это умрет в вас! – грозно произнес он ритуальную фразу.

– Это умрет в нас, хозяин! – в один голос воскликнули помощники Квенда Зоала и команда шхуны "Добрая весть".

– Настигните и убейте его, хозяин, – прошептал капитан Ил Сидарх, когда они прощались.

– Я сделаю это, – мрачно сверкнув глазами, сказал Квенд.

– Теперь я знаю, насколько силен мой противник, и это хорошо. Буду действовать наверняка. Когда чужак умрет, я свяжусь с Палом Коором посредством Магического Кристалла. Все. Отправляйтесь.

Так расстался Квенд Зоал со своей верной командой. Как оказалось, навсегда.

Солнце уже давно скрылось за верхушками деревьев, с обеих сторон обступивших тракт глухой стеной; быстро темнело.

– Пора подумать и о ночлеге, – сказал Фишур, настороженно поглядывая по сторонам. – Дороги нынче неспокойны, особенно в ночное время, поэтому костер разводить нежелательно. Выберем место посуше и поукромнее, завернемся в плащи – и баиньки.

– Вы правы, Фишур, – сказал Рангар. – Нет смысла привлекать к нашим персонам внимание. Дежурить будем?

– Обязательно, – проговорил Тангор, сумрачно озирая пустынный тракт. – Каждый по три тэна – глядишь, и ночь пройдет.

– Договорились. Давайте искать место для ночлега.

Тархи мерной иноходью двигались вперед. Всадники съехали с мощеной част тракта и продвигались совершенно бесшумно, выискивая проход в стене леса. И тут до чуткого слуха Рангара донесся цокот копыт.

– Нас кто-то догоняет, – спокойно произнес он, прислушиваясь. – Всадник. Один.

– А я ничего не слышу, – удивленно сказал Фишур, тоже прислушиваясь.

– У Рангара слух – ежели два наших сложить, и то мало будет, – усмехнулся Тангор.

Они придержали тархов. Тангор спешился и лег на землю, приложив ухо к плитам тракта.

– Точно! Кто-то очень торопится, однако!

Он поднялся, отряхнул пыль с одежды и вскочил в седло.

– Ждем? – спросил Фишур.

– Да, – сказал Рангар, – тем более уже недолго.

Не прошло и итта, как из сгустившейся темноты вынырнула фигура скачущего во весь опор всадника. Увидев, что его поджидают, он снизил ход, затем пустил тарха шагом.

– Ого! – тихо сказал Фишур, когда незнакомец подъехал поближе. – Странствующий рыцарь! А я-то думал, что их каста приказала долго жить…

С ног до головы закованный в серебристые латы рыцарь подъехал совсем близко, молча склонил голову, затем протянул вперед правую руку. В ней что-то смутно белело.

Фишур зажег на указательном пальце магический огонь и осветил рыцаря. То, что он протягивал, оказалось свитком тончайшей кожи. Фишур взял свиток, развернул и быстро пробежал глазами текст.

– А, вот в чем дело! Некогда, много лет назад, этот рыцарь совершил некий проступок… здесь не сказано, какой именно. Угрызения совести становились все сильнее, и однажды во сне Тазору Дагалу – так зовут сего мужа – явилась покровительница странствующих рыцарей святая дева Илиэнта и велела ему вступить в касту, дать Обет Молчания и Обет Маски и странствовать до тех пор, пока ему не удастся совершить подвиг, который перевесит содеянное им некогда зло, и он будет прощен. Еще тут есть приписка, что он следует в Валкар и просит, если мы не будем возражать, позволить ему присоединиться к нам.

Рангар пожал плечами.

– Не вижу причин для возражений. К тому же вы сами говорили, Фишур, что дороги нынче неспокойны, а четыре меча всегда лучше трех.

– Согласен, – коротко сказал Тангор.

Фишур некоторое время заметно колебался, поглядывая то на рыцаря, то на свиток, потом с деланным безразличием кивнул:

– Что ж, присоединяюсь к большинству. Ты можешь составить нам компанию, благородный рыцарь Тазор. Меня зовут Фишур, это Рангар и Тангор.

Тазор вновь склонил голову, благодарно прижав правую руку к сердцу.

– Однако совсем стемнело, а мы еще не выбрали место для ночлега, – озабоченно произнес Фишур.

Они двинулись дальше и вскоре обнаружили в темной стене деревьев и кустов малозаметный проход. Спешившись, они проникли под лесные своды, ведя тархов под уздцы и почти сразу же натолкнулись на крошечную полянку, со всех сторон окруженную густым кустарником.

– По-моему, лучше мы ничего не найдем, тихо сказал Фишур. – Давайте располагаться.

Они привязали тархов – благо, свежей травы и листьев было вдосталь, к голод животным не угрожал, – достали из переметных сум меховые плати, расстелили их и уселись, с наслаждением вытянув ноги. Появилась и нехитрая снедь: сушеное мясо, лепешки, фрукты и две фляги – одна с рн'аггом, другая с водой. Фляга с рн'аггом тут же пошла по кругу, и каждый, кроме вежливым жестом отказавшегося рыцаря, отхлебнул по изрядному глотку. Когда принялись за еду, рыцарь, естественно, приподнял забрало, но даже изумительное зрение Рангара спасовало – он ничего не смог разглядеть в темноте.

То, чего не удалось Рангару, смог сделать – хитростью – Фишур. Якобы случайно обронив в траву флягу, он вполголоса ругнулся, пошарил руками в траве и, не найдя фляги, зажег магический огонек. И тут же взгляды Фишура, Рангара и Тангора скрестились на лице Тазора.

Увы, их надежде не суждено было сбыться. Темная полумаска из плотной ткани полностью скрывала верхнюю часть лица рыцаря, оставляя открытым лишь рот в обрамлении светло-русых усов и такой же бородки. Даже глаз в прорезях маски рассмотреть не удалось.

Подавив вздох разочарования, Фишур поднял флягу и погасил огонь. Ужин закончили в молчании.

Первым вызвался нести вахту Фишур, за ним Тангор, и завершить ночную стражу должен был Рангар. Рыцарю досталось отдыхать всю ночь, хотя он и показал жестами, что также готов дежурить.

– Ничего, – сказал Фишур, – впереди еще много ночей… В следующий раз кому-то из нас выпадет спать всю ночь. Так что отдыхай, благородный Тазор.

Рыцарь согласно кивнул, завернулся в плащ и улегся под кустом. Рангар и Тангор отошли в лес справить нужду, а когда вернулись, Тазор уже спал – во всяком случае, от него доносилось ровное спокойное дыхание спящего человека. Фишур сидел, опершись спиной на дерево.

– Тихо? – спросил он шепотом.

– Тихо, – тоже шепотом ответил Рангар, устраиваясь поудобнее. Тангор зацепился в темноте за вылезший из земли корень, но упал мягко, почти бесшумно, как и подобает профессиональному бойцу, потом долго ругался вполголоса, поминая разнообразных демонов. Из его слов явствовало, что демоны – существа очень странные и крайне неприятные, поскольку могли вытворять такое, о чем нормальный человек и помыслить не мог. Наконец и он затих и вскоре стал тихонько похрапывать.

Рангару не спалось, он вспоминал все случившееся с ним в этом мире и тихо удивлялся, какое множество самых разнообразных событий произошло за такой короткий срок. А сколько еще приключений выпадет на его долю, пока он не достигнет неведомой цели и не исполнит пока скрытую от него миссию? И сможет ли он вообще это сделать? Да, он силен, он доказал это, у него исключительная способность к заживлению ран и регенерации тканей, но и его можно убить – ударом из-за угла, метко брошенным копьем или дротиком, во сне, наконец… Он поежился, вспомнив, что надо спать. В Тангоре, допустим, он уверен, как в самом себе. Но вот Фишур… Дворянин, но держится с ними как равный, нос не задирает. В то же время нельзя сказать, что он начисто лишен спеси, что-то эдакое нет-нет да и прорывается наружу… К тому же умен, хитер, хорошо язык подвешен. Надо будет завтра порасспросить его о многом. Он явно образован и должен обладать сведениями об истории Коарма и нынешней ситуации. Может, он расскажет нечто внятное о загадочных Сверкающих. Кстати, почему самая могущественная каста жрецов этих самых Сверкающих ополчилась на него, Рангара? Впрочем, об этом Фишур явно не знает. Хотя, если рассматривать различные варианты, как сказать… Но на человека, способного перерезать глотку спящему, он не похож. Так, остается этот таинственный рыцарь. Впрочем, слова "рыцарь" и "благородство" должны идти рука об руку. Остается надеяться, что данный случай не является исключением. Хотя какая-то странность, связанная с этим Тазором Дагалом, проскочила… Рангар попытался припомнить, но у него ничего не вышло. Незаметно он уснул.

Проснулся он от того, что Тангор коснулся его плеча. Пришло время заступать на вахту.

Ночь прошла спокойно – первая ночь их долгого путешествия. Наскоро перекусив, путники упаковали еду и плащи и выбрались на пустынный тракт. В серой утренней мгле он выглядел неприветливо.

– Друзья, – обратился к спутникам Фишур, отряхивая со штанов капли росы. – Прежде чем мы двинемся в путь, я бы хотел кое-что предложить. Кроме Рангара и Тангора, знающих друг друга раньше, все мы познакомились лишь вчера. Не знаю, как вы, а я очень плохо спал эту ночь. И не потому, что не доверяю кому-то конкретно, нет! Просто я гораздо старше любого из вас, даже благородного Тазора, хоть он в силу данного обета не открывает лицо. Я прав, Тазор?

Рыцарь молча кивнул.

– Так вот, мой жизненный опыт подсказывает мне, что для всех нас очень полезным будет, если мы скрепим кровными подписями Договор Спутников. Я человек запасливый и прихватил стандартный текст этого договора. Вот он.

Порывшись в сумке, Фишур извлек желтоватый квадратный кусок тонкой кожи и передал Рангару.

– Пусть каждый прочитает и, если ни у кого не возникнет возражений, скрепит его своей кровью.

В тексте говорилось о самоочевидных вещах: что спутники, коль они добровольно объединились для какого-то путешествия, обязуются помогать друг другу, вместе сражаться против напавших на них разбойников, диких зверей и иных враждебных сил; а также ни действием, ни бездействием не причинять вреда кому-либо из товарищей по путешествию.

Прочитав, Рангар усмехнулся:

– За сравнительно короткий срок мне приходится подписывать второй кровный договор. И скажу, что на сей раз я ставлю свою подпись с гораздо большим удовольствием. У вас, Фишур, и перо припасено?

– А как же? Вот, держи.

Рангар взял перо, достал из ножен кинжал, снял перчатку, уколол палец, окунул в выступившую капельку крови кончик пера и поставил свою подпись – ту, настоящую, из прежней жизни.

– Если ты подписал, то я и читать не буду, – заявил Тангор. Тут тибериец слукавил – он вообще не умел читать. А когда это сразу же выяснилось (вместо подписи он поставил крестик и отпечаток большого пальца), то громко расхохотался.

Рыцарь, напротив, внимательно (и, как показалось Рангару, дважды) перечитал текст договора и вдруг, приблизившись к Фишуру, указал на какую-то строчку.

– Признаться, я не совсем понимаю, благородный Тазор… – пробормотал Фишур, хмуря брови и вчитываясь в указанное рыцарем место.

Тогда Тазор быстро извлек из кармана специально обработанный для письма лист хианга, что-то быстро нацарапал вынутым из-за обшлага плаща стилем и показал написанное Фишуру.

– А, теперь понял: наш благородный друг предлагает в том месте, где говорится о не причинении вреда ни действием, ни бездействием, дописать слова "ни в помыслах". Что ж, лично я не против и готов хоть сейчас внести дополнение.

Рангар и Тангор кивнули, Фишур аккуратно вписал предложенное рыцарем, Тазор, не снимая перчатки, обнажил участок тыльной стороны запястья, уколол его кинжалом, обмакнул в кровь перо и поставил подпись.

Последним договор подписал Фишур; перед этим он, как показалось Рангару, внимательно изучил подписи его и Тазора ("подпись" Тангора, как уже понятно, не несла какой-либо особой информации).

Затем Фишур, бросив искоса взгляд на рыцаря, аккуратно свернул договор в трубочку и спрятал в сумку.

– Теперь, полагаю, можем продолжить наш путь, друзья. В этом мире случается множество нехороших вещей, так что любая дополнительная гарантия повышает шансы…

Рангар не понял последней фразы Фишура, да и слушал-то вполуха, – пришпорив тарха, он устремился вперед. За ним помчался Тангор, оглашая тракт боевым кличем родного племени. За Тангором поскакал рыцарь, и замкнул четверку всадников Фишур.

Проскакав лиг пять во весь опор, всадники перешли на рысь. Как-то незаметно Рангар очутился рядом с Фишуром.

– Скажите, Фишур, какие дела ведут вас в Валкар? Если это не секрет, конечно.

– Какой там секрет! – махнул рукой Фишур. – Кстати, Рангар… это относится и к остальным: обращайтесь ко мне как к равному, демон меня раздери! По имени и на "ты". Идет?

– Идет, – сказал Рангар. Он знал, что во всеобщем языке Коарма есть три вида обращений: "тах", что соответствовало "ты" в родном языке Рангара, "нотах" – вы и "готах", вообще не имевшего точного эквивалента. "Готах" положено было говорить при обращении к лицам от губернатора и выше. Однако эта форма применялась редко, поскольку к очень высокопоставленным людям принято было обращаться в третьем лице (что-то вроде: "Не соизволит ли Его Пресветлое Императорское Величество откушать кусочек этого пирога?" и т.п.).

Тангор пожал плечами – мне, мол, какая разница?

И даже давший Обет Молчания рыцарь кивнул, хотя трудно сказать, что он имел в виду: обращаться к кому-либо он мог разве что письменно.

– Так вот, друзья мои, я немного расскажу о себе, – сказал Фишур. – Родился я в Венде, нашей столице; полное имя мое и титул звучат так: маркиз Фишур ла Тир-Юн. После одной истории, случившейся около трех лет назад, я попал в немилость к Императору и вынужден был покинуть столицу. О причине этого я распространяться не стану, ибо связано оно с честным именем одной высокопоставленной ламы и, если так можно выразиться, сердечным недугом на любовной почве вашего покорного слуги. Уехав из Венды, я вначале направился на север, в город Бран, расположенный на самой границе долины Яанга и страшной, дикой местности, именуемой Красной пустошью, не приведи судьба когда-либо попасть туда! Помимо обитающих там разнообразных кошмарных чудовищ, коих более нигде нет в Крон-армаре, орды злобных узкоглазых кочевников часто нападают на караваны, идущие по Северному и Большому Восточному трактам, порой предпринимая даже попытки штурмовать форт Дарлиф и даже город Бран. К чести несущих там службу воинов надо сказать, что ни форт, ни город ни разу не были взяты. В Бране я вступил в полк адъюнкт-генерала диль Зар-Макена, получил воинское звание "флаг-капитан" и почти полгода воевал с варварами, заслужив, между прочим, два ордена. Как вы знаете, каста воинов единственная, куда может вступить дворянин. Однако вскоре я разочаровался в военной службе и покинул полк. Тем более что в Бран я попал в общем-то не случайно… я искал одно могущественное магическое средство… прошу простить меня, но я пока не хотел бы ни называть это средство, ни говорить о том, зачем оно мне понадобилось. Когда я убедился, что в Красной пустоши, о которой ходило и ходит множество легенд, этого средства нет, то… сами понимаете… Короче говоря, я решил продолжить поиски в других местах Крон-армара. Вначале я вернулся чуть на юг, до Шумхара, затем повернул на запад и по Зеленому тракту добрался до города Парфа. Там я задержался недолго и отправился в город Врокс, проделав путь от Великой реки Ангры до менее полноводной, но стремительной Коры. Но и там мои поиски оказались безуспешными. Тогда я поехал в порт Лемар. От Лемара до Венды всего четыреста пятьдесят лиг, так что я, совершив внушительный круг длиной две тысячи триста лиг, вернулся почти в исходную точку и столь же далеко от цели, как и вначале. Я был в отчаянии, но однажды во сне мне явился дух покойного отца и сказал, что я должен идти в Валкар. Я немедленно двинулся в путь, но, доехав до Деоса, вспомнил, что в Лиг-Ханоре живет мой двоюродный брат, которого не видел много лет, и решил навестить его. Погостив несколько дней у брата, я отправился выполнять отцовский наказ, ниспосланный с небесного острова Таруку-Гарм, и перед выездом решил подкрепиться в таверне у южных ворот. Остальное вы знаете. Удовлетворены ли вы моим рассказом, друзья?

– Лично я вполне, – сказал Рангар, – хотя когда-нибудь я подробнее расспрошу тебя о тех местах, где ты побывал, и особенно про Красную пустошь. Что касается меня, то моя история такова… – И он коротко, не вдаваясь в детали, поведал о своих приключениях. Когда он рассказывал, Тазор подъехал поближе и даже голову наклонил в шипастом шлеме, словно боясь пропустить хоть слово. Тангору это повествование уже доводилось слышать, и он развлекался тем, что нагайкой рассекал проплывающие в воздухе розовые шарики – семена дерева хорсу. Когда Рангар закончил, он засмеялся и заявил:

– Ну а мне и рассказывать-то нечего. В одном из столкновений императорских ратников с моим племенем меня захватили в плен, привезли в форт Алфар, а потом отправили на невольничий рынок в Лиг-Ханор. Там и купил меня маркиз ла Дуг-Хорнар. Так я стал рабом-гладиатором. Благодаря моему другу Рангару, который мне как брат, маркиз меня отпустил… Рангар говорил об этом. Теперь я его спутник, и клянусь небом, буду им до своего последнего вздоха!

– Ну пот и познакомились, – улыбнулся Фишур. – Рассказа нашего четвертого попутчика подождем до лучших времен, а пока удовлетворимся тем, что мы вчера прочитали.

Впереди идущий обоз первым учуял, как всегда, Рангар.

– Мы кого-то догоняем, – сообщил он. – Причем их много.

– Обоз, – уверенно сказал Фишур. – Разбойников ты бы так просто не услышал.

Вскоре показалась длинная вереница подвод, запряженных тягловыми тархами, по обе стороны которых ехали вооруженные всадники – всего человек двадцать.

Когда четверка путников поравнялась с обозом, рослый всадник в дорогих доспехах с какими-то нашивками на руках – очевидно, командир отряда охраны – властно поднял руку, требуя остановиться.

– Кто такие? Предъявите подорожную! – отрывисто пролаял он.

– С каких это пор дворяне Его Императорского Величества обязаны предъявлять подорожную? – металлическим голосом поинтересовался Фишур.

– На вас не написано, что вы дворянин, – быстро теряя нагловатую уверенность, уже своим обычным голосом произнес командир.

Фишур одним коротким движением распахнул куртку, и на панцирном нагруднике засиял герб.

– Панцирь можно и чужой надеть, – еще более тушуясь, но тем не менее не до конца сдавая позиции, пробормотал командир.

– Так вот, любезный, ежели я сейчас покажу мою дворянскую грамоту, то завтра ты можешь смело засунуть свои унтер-офицерские нашивки себе в задницу. Ну?!

– Проезжайте, ваше высочество, – совсем уже тихо буркнул унтер-офицер.

Четверо пришпорили тархов и гордо проскакали вдоль растянувшегося на добрых двести шагов обоза, ловя одобрительные взгляды рядовых воинов, – видно, командир давно сидел у них в печенках.

– Нет, каков наглец! – все никак не мог успокоиться Фишур, когда обоз остался позади.

– Клянусь небом, если бы мы не очень спешили, я бы задал ему хорошую трепку. Он что, принял меня, дворянина, за разбойника?!

– Скорее всего ему захотелось повыпендриваться перед своими солдатами, – усмехнулся Тангор. – Знаю я такой тип людей… – И он присовокупил крепкое ругательство. При этом рыцарь вздрогнул, будто его огрели плетью. Как ни был возбужден Фишур, это не укрылось от его все подмечающих глаз.

– Что они везли? – спросил Рангар, меняя тему. Как ни неприятен показался ему унтер-офицер, фактически он был прав…

Фишур пожал плечами.

– Скорее всего рыбу. Может, еще какое продовольствие. Но главное – рыбу. Вы заметили на подводах крытые чаны с отверстиями в верхней части? В таких перевозят живую рыбу, которая высоко ценится в континентальных городах типа Деоса.

– Кстати, – сказал Рангар, – если бы среди нас не оказалось дворянина, чем это грозило? Ведь у нас нет никакой подорожной.

– В принципе любые вольные люди имеют право беспрепятственно передвигаться по дорогам Крон-армара. Подорожная выдается лишь тем, кто выполняет определенное поручение высокопоставленных лиц. Эти путники вообще не подлежат задержанию официальными лицами – а военные входят в их число. Если в группе спутников есть дворянин, необходимость в подорожной отпадает. Так что если бы не я, то в случае отсутствия подорожной вам приказали бы присоединиться к обозу, вот и все. До выяснения ваших личностей на первой же заставе Деоса дежурным магом.

"Ну, допустим, обо мне он мало что бы выяснил", – подумал Рангар, мысленно усмехнувшись. Вслух, однако, он ничего не сказал.

Лес, стеной стоящий вдоль тракта, внезапно поредел, открывая глазам сочные луга и возделанные поля. Впереди горбатились высокие холмы, образуя длинную, идущую с юго-запада на северо-восток гряду, у подножия которой приютилось маленькое селение.

– Треть пути до Деоса позади, – сказал Фишур. – Предлагаю заехать в поселок с замечательным названием "Добрый путь" и перекусить горяченького. Тут есть на удивление приятный кабачок…

Кабачок назывался "У тракта"; внутри было чисто, уютно, тихо и пусто. Грузный хозяин заметно воспрял духом, увидев четверых не бедно одетых посетителей, и резво выскочил из-за стойки им навстречу, кланяясь.

– Горячей еды на четверых! – повелительно бросил Фишур. – И чтоб побольше мяса!

– А рыбки, рыбки не желаете? И грибочков?

– Давай, – милостиво махнул рукой Фишур. – А также рн'агга на всех и пива побольше!

…Часа через два, разомлевшие от сытости и выпитого рн'агга, путники выехали из поселка. Как раз в это время в него въезжал обоз, так что в ближайшие несколько тэнов хозяину кабачка скучать явно было не суждено.

Фишур ехал, погруженный в мысли о странном рыцаре. Неужели под латами – неокрепший юнец, мальчишка? Всего одну рюмку рн'агга выпил Тазор, но даже от нее его заметно повело и сейчас он ехал, весьма неуверенно держась в седле… Да, это было достаточно странно само по себе, если только…

Тут Фишур громко хмыкнул и мысленно дал себе зарок усилить наблюдение за странствующим рыцарем Тазором Дагалом.

Тем временем дорога начала ощутимо забирать вверх, и вскоре тракт запетлял вокруг холмов, которым не видно было конца-краю. Растительность здесь заметно изменилась. Вдоль склонов рос в основном кустарник, изредка перемежавшийся одинокими деревьями.

– Эта холмистая гряда под названием Серые холмы соединяет Тиберийские горы на юго-востоке и Медные горы на крайнем севере континента, – сообщил Фишур. – По старинной легенде, чудовищный демон – великан Яанг, спасаясь бегством от Небесного Воителя, наступил ногой на Крон-армар, и на огромной территории от Сумрачных лесов до Красной пустоши земная твердь просела, не выдержав веса исполина. Так образовалась долина Яанга, а некогда сплошной горный хребет от форта Алфара до истоков Ангры тоже опустился, превратившись в холмы… Кстати, нам дважды придется пересекать гряду Серых холмов – один раз сейчас, на пути к Деосу; а второй – когда будем ехать из Деоса в Валкар.

– Мне довелось слышать, – сказал Тангор, – что эти холмы – излюбленное место засад разбойников.

– Это так, – кивнул Фишур, – и нам надо держать ухо востро.

Фразы эти словно накликали беду, и когда тракт сузился, проходя меж двух близко стоящих холмов, Рангар вдруг придержал тарха и прислушался, подняв руку.

Один мудрый человек заметил, что бесшумных засад не бывает Вот и сейчас до ушей Рангара донеслись торопливым шепотом отдаваемые команды, приглушенное звяканье оружия, шорохи от скрытого передвижения множества людей.

– К бою! – коротко скомандовал Рангар, обнажая свои знаменитые два клинка. Тангор тут же извлек из ножен свой огромный меч и взял в левую руку притороченный к крупу тарха щит. То же проделал и Фишур. Тазор чуть замешкался, но тоже вытащил короткий прямой меч и схватил небольшой круглый щит.

И тут же склоны холмов огласились дикими воплями, и две группы разбойников, человек по десять в каждой, не разбирая дороги, ринулись к четверым путникам.

Рангар оценил ситуацию мгновенно. У них было преимущество, которое всегда имеет всадник над пешим, но численное превосходство противника делало это преимущество эфемерным. К тому же разбойники весьма грамотно перекрыли возможности отступления и прорыва по тракту как назад, так и вперед, выставив копейщиков с тяжелыми длинными копьями, налететь на которое для тарха означало почти неминуемую гибель. И тогда Рангар, превратив мечи в туманные круги, вихрем налетел на спустившуюся с левого холма группу, в которой он сразу определил предводителя. Его натиск был столь стремителен и неудержим, что оказавшиеся на его пути разбойники потеряли головы прежде, чем успели понять, что происходит. Реакция предводителя, как и следовало ожидать, превосходила реакцию рядовых бандитов, он даже успел что-то гортанно выкрикнуть, но лишь на это его и хватило. Разящие мечи Рангара превратили его и двух его гигантов-телохранителей в кровавое месиво.

Оставшиеся по эту же сторону тракта разбойники резко отхлынули от него, и на несколько занов Рангар оказался один и смог обернуться назад. Там дела шли не так хорошо, хотя Тангор уложил уже троих и, по всему, за него переживать не следовало. Более или менее неплохо справлялся с наседавшими на него тремя бандитами и Фишур. Ему здорово помогал его тарх: он крутился в разные стороны, лягался, бодался, и уже двоим здорово досталось от него. Но вот Тазор… Тарх под ним был убит, и теперь рыцарь, прижавшись спиной к валуну, отчаянно, но не вполне умело отражал удары двух головорезов, уже скаливших зубы в предчувствии скорой победы. Пришпорив тарха, Рангар в мгновение ока очутился возле рыцаря, и головы так и не успевших сообразить что к чему разбойников поскакали по камням… Тазор, пошатнувшись, упал на руки спешившегося Рангара. Он был жив, даже не ранен, но без сознания. Аккуратно посадив его у валуна и уперев в камень спиной, Рангар повернулся к полю боя, которое вернее было бы назвать побоищем. Тангор прикончил уже четвертого бандита, Фишур убил двоих, но и сам получил ранение в руку, и теперь едва успевал отбиваться от наседавшего на него громадного полуголого бандита с боевым топором. Фишуров тарх запутался в каких-то постромках и уже не столько помогал, сколько мешал своему седоку.

– Держись, Фишур! – крикнул Рангар, бросаясь к нему на помощь. Проскочив между двумя взмахами топора к гиганту, он оттопырил указательный палец правой руки и вонзил его в солнечное сплетение разбойника. Тот умер мгновенно.

– Присмотри за Тазором, – бросил Рангар Фишуру, одним взмахом меча освобождая его тарха, – а мы с Тангором тем временем разделаемся с остальными.

Впрочем, "остальные" уже поняли, что попавшийся орешек им явно не по зубам, и панически бежали. Рангар насчитал шесть уцелевших.

Тазор уже пришел в себя и поднялся на ноги, опираясь на руку Фишура.

– Ты ранен? – спросил Фишур.

Рыцарь отрицательно покачал головой и, в свою очередь, указал на окровавленную руку Фишура.

– Пустяки, царапина, – отмахнулся тот. – Сейчас заговорю кровь и заживет, как на берхе.

Тем не менее рыцарь, покопавшись в своей сумке, достал лоскут чистой ткани и целебную мазь. Омыв водой рану Фишура, он ловко перевязал ее.

– Спасибо. – Фишур хлопнул Тазора по плечу.

К ним подошли спокойный Рангар и разгоряченный схваткой Тангор.

– Однако у тебя воистину удивительная манера боя, – уважительно произнес Фишур. – Рассказы рассказами, но когда видишь воочию… очень впечатляет. Да и Тангор молодец, великолепно дрался. ("Ерунда, ерунда, – благодушно проворчал Тангор, – горстка мясников. Понятия не имеющих о настоящем боевом мастерстве…") Я вот чуток подкачал… Что поделаешь, годы уже не те. Но и Тазору, не в обиду будь сказано, не помешало бы больше внимания уделять искусству фехтования.

Тазор вдруг подошел к Рангару, жестом показал вначале на его мечи, затем на свой и изобразил несколько фехтовальных движений.

– Ба, никак наш рыцарь просит тебя, Рангар, позаниматься с ним фехтованием и подучить его! – удивленно воскликнул Фишур.

– Я с радостью, – улыбнулся Рангар. – Как только выпадет свободное время. Но как мы теперь продолжим наш путь? Тарх Тазора убит.

– Может, вернемся в поселок и купим тарха? – спросил Тангор.

– Плохая примета – возвращаться, – проворчал Фишур, пощипывая ус. – Уж лучше тогда дождаться обоз и присоединиться к нему…

– У меня есть другая идея, – встрепенулся Рангар. – Из нас четверых мы с Тазором весим меньше других, а мой тарх очень силен и вынослив. Я предлагаю – если, конечно, рыцарь не возражает – продолжить путь вдвоем. Ведь нам осталось чуть больше половины пути, не так ли?

– Да, – сказал Фишур, – что-то около двухсот тридцати лиг.

Рыцарь несколько раз согласно кивнул, показывая, что он не против продолжить путешествие таким образом.

– А для облегчения участи твоего тарха, Рангар, мы возьмем с Фишуром часть амуниции Тазора, – сказал Тангор.

– И в Деосе купим нового хорошего тарха или даже двух, про запас, – заключил Фишур.

На том и порешили, и вскоре три тарха с четырьмя седоками поскакали дальше, углубляясь в Серые холмы.

Потеря тарха несколько замедлила скорость передвижения, и в Деос маленький отряд прибыл лишь на пятый день путешествия. К счастью, на всем пути от Лиг-Ханора до Деоса нападение разбойников оказалось их единственным по-настоящему опасным приключением.

Но как раз в день их приезда в Деос через южные ворота Лиг-Ханора в погоню отправился одержимый манией убийства Квенд Зоал. Его сопровождал преданный, как берх, Мархут. Сочетание жестокости, хитрости, изворотливости, ловкости и презрения к смерти делало Мархута едва ли не опаснее самого Квенда.

…Примерно через тэн бешеной скачки Квенд почувствовал, что чувствовать боялся – вызов через Магический Кристалл.

– Оставайся на месте, потом я тебя позову, – бросил он Мархуту и, отъехав шагов сто, извлек камень из специального мешочка, хранимого за пазухой. Никто, даже самый преданный помощник, не должен был слышать предстоящий разговор.

Кристалл полыхнул огнисто, и в глубине сполохов голубоватого пламени возникло лицо Пала Коора.

– Здравствуй, Квенд. Мои агенты доложили о случившемся, так что я в курсе… почти всего.

Пал Коор говорил медленно и спокойно, лицо казалось невозмутимым, взгляд – как обычно холодным. Но эта маска не могла обмануть Квенда. Он знал, что означает рельефно выступившая на виске голубая жилка и едва заметное подергивание левого века.

– Ты повел себя как мальчишка, а не как профессионал высокого класса, которому поручено чрезвычайно важное задание, – продолжил тем же спокойным тоном жрец белой мантии. – В результате ты это задание провалил. Я удивлен, что ты вообще остался жив. Он что… пощадил тебя?

Краска жгучего стыда бросилась в лицо Квенда, и он опустил голову.

– Ты знаешь, как я отношусь к тебе, ведь я, по сути, твой названый отец… и мне вдвойне больно и неприятно случившееся.

– Я… я убью его! – яростным воплем вырвалось у Квенда.

– Это твой единственный шанс реабилитировать себя. Постарайся использовать его и не делай больше… ошибок. Типа этого глупейшего поединка. Я ведь предупреждал, что чужак очень силен. Он сильнее тебя, Квенд, и ты теперь убедился в этом. (Квенд скрипнул зубами и еще ниже опустил голову.) Возможно, он сильнее любого из ныне живущих на Коарме, и никто не устоит против него ни в магическом, ни в силовом поединке. Одолеть чужака, я считаю, можно двумя путями. Первый – это превосходящая сила. Вряд ли он выстоит против достаточно большого числа хорошо обученных и презирающих смерть бойцов… Но мне гораздо более привлекательным кажется второй путь. Судя по всему, чужак весьма простодушен, он верит в добро, справедливость, честность… например, позволил продать себя в рабство, не посчитав возможным нарушить клятву. В то же время он достаточно умен: способ, с помощью которого он добился статуса вольного гладиатора и обрел свободу, не может не вызвать восхищения… Так вот, Квенд: чужак будет непременно уничтожен, если против него применить достаточно изощренную хитрость. Подлость и коварство – лучшее оружие против бесхитростных душ.

– Я убью чужака, – глухо повторил Квенд. – Хитростью, подлостью… как угодно, но убью.

– Буду надеяться на это. Но, хотя я в самом деле надеюсь, что именно тебе удастся уничтожить его, ситуация складывается так, что я вынужден принять меры для подстраховки и задействовать дополнительные силы… Не кривись, это прямой приказ Верховного Жреца, и тут я бессилен. К тому же, если говорить честно, я полагаю в сложившейся ситуации целесообразным любую концентрацию сил и средств для уничтожения чужака. Сверкающие обеспокоены… Как у тебя с деньгами?

– Есть пока…

– В случае необходимости обращайся к нашим резидентам в других городах. Они помогут.

Квенд молча кивнул.

– Все, отправляйся. У чужака фора в пять дней. Надеюсь, наша следующая связь будет гораздо приятнее этой.

Изображение медленно померкло вместе со сполохами огня. Квенд, мрачный как ночь, спрятал Магический Кристалл и махнул рукой Мархуту.

И снова двое всадников понеслись вперед стремительным аллюром.

Деос по числу жителей превосходил Лиг-Ханор почти в два раза, но по площади – лишь в полтора. Сказывалось то, что в Лиг-Ханоре большую территорию занимал порт и портовое хозяйство: пирсы, молы, склады, хибары докеров, матросская биржа, охраняющая порт воинская часть, гостиницы, два рыбозавода и док. В Деосе всего этого не было, да и дома строились повыше – трех, четырех, а то и пяти этажей, – и лишь огромная торговая площадь, располагавшаяся всего в полулиге от площади центральной, нарушала геометрически совершенную планировку города.

А базарная площадь могла считаться истинным центром Деоса – настолько здесь было всегда многолюдно. Торговцы из Лиг-Ханора, Валкара, Врокса, Орнофа, Лемара, Парфа да и самой Венды наперебой расхваливали свои товары, тут же бесперебойно функционировали сотни мини-кабачков в палатках и под открытым небом, на импровизированных сценах потешали зрителей клоуны, шуты, акробаты, жонглеры, музыканты, свое искусство демонстрировали заезжие маги и волшебники, рвали цепи силачи с гипертрофированно развитой мускулатурой и, похаживая по наскоро сбитым помосткам и поигрывая мышцами, зазывали любителей померяться силой в честном поединке без оружия профессиональные борцы.

Друзья оказались здесь, решив купить каждому по запасному тарху. Поселились они в отеле с претенциозным названием "Небесная обитель". Рангар и Тангор сняли одну большую комнату на двоих, Фишур и Тазор выбрали отдельные комнаты поменьше. Все три комнаты находились на втором этаже четырехэтажного дома с фасадом, помпезно разукрашенным обилием архитектурных излишеств.

На базаре они сразу же отправились в ту его часть, где продавали тархов.

– У нас обычно не принято распространяться, у кого сколько денег, но коль мы путешествуем вместе и вместе совершаем траты, делая покупки, я предлагаю оценить наше финансовое состояние и честно говорю первым: у меня есть пять тысяч золотых литаров, – произнес Фишур. – Дело в том, что хороший породистый тарх стоит не менее пятисот монет, и я…

– У нас с Тангором на двоих чуть меньше восьми тысяч, – сказал Рангар.

Рыцарь молча показал четыре пальца.

– Почти семнадцать тысяч, – покачал головой Фишур. – Мы и вправду могли бы оказаться прекрасной добычей для разбойников. Впредь не рекомендую говорить кому-либо о наших денежных возможностях и не демонстрировать много золотых сразу.

С этим согласились все.

Купив тархов – прекрасных сильных животных, способных к длительным переходам и вихревой скачке, – а также еще кое-какую мелочишку, друзья решили перекусить, лишь рыцарь вежливым жестом отказался, показав, что присмотрит за тархами.

Жареные на углях ребрышки хрюла в остром соусе пришлись весьма по вкусу Рангару, Фишуру и Тангору, особенно и сочетании с рн'аггом и пивом.

В гостиницу вернулись, когда уже начало темнеть, весьма довольные собой и жизнью, особенно Фишур, который нагрузился пивом и рн'аггом по самые уши. Он то и дело падал с тротуара, хохоча при этом так, будто его немилосердно щекотали, в промежутках пытаясь во все горло распевать куплеты неприличного содержания. После очередного падения Рангар и Тангор подхватили его под руки, и Фишур слегка успокоился, изредка, правда, пытаясь петь и приплясывать. Тазор шел сзади, шагах в пяти, держа под уздцы ведущего тарха в небольшом караване из пяти животных; всей своей фигурой рыцарь выражал неодобрение происходящему перед его глазами.

До гостиницы добрались без приключений. Несколько раз, правда, к ним приглядывались жандармские и гвардейские патрули, но, видимо, пьяные здесь были не в диковинку, и все обошлось.

Сдав тархов на попечение слуг и убедившись, что стойла удобны и пищи вдоволь, Тазор догнал троих друзей, медленно взбиравшихся по скрипучей лестнице вверх; при этом Рангар раз за разом пресекал попытки Фишура отправиться на поиски некой Лидары, с которой, как он утверждал, "познакомился проездом" в свое недавнее посещение Деоса.

– Вы не представляете, мои юные друзья, какая это женщина! – заплетающимся языком провозглашал Фишур через каждые две ступеньки, пытаясь руками в воздухе провести волнистые линии, долженствующие живописать прелестные формы Лидары. Судя по этому, знакомая Фишура была очень крупной особой с исполинскими бедрами и совершенно невообразимым бюстом.

Наконец, Рангар и Тангор доволокли Фишура до дверей его номера, с трудом протиснули его внутрь и с еще большим трудом уложили на кровать, кое-как стащив сапоги и доспехи.

– Надо бы дверь запереть снаружи да ключ забрать, – сказал Тангор, с беспокойством поглядывая на вес куда-то порывающегося Фишура. – Того и гляди, куролесить начнет.

Так и сделали. Рыцарь уже удалился в свою комнату рядом с комнатой Фишура; было слышно, как изнутри щелкнул, провернувшись, ключ.

– Пошли и мы, брат, бай-бай, – сказал Рангар со вздохом, почему-то вспомнив Ладу Зортаг и пытаясь унять тоскливо защемившее сердце.

Однако сразу уснуть им было не суждено. В дверь осторожно постучали, и сам хозяин гостиницы вошел к ним в сопровождении статного воина.

– Прошу простить великодушно, что побеспокоил, – заговорил хозяин, – но у достопочтенных воинов к вам будет большая просьба. Их четверо, а у меня осталась только одна небольшая комната, где им, конечно же, будет тесно. Вам же двоим, почтенные гладиаторы, места как раз хватит. Естественно, разницу в стоимости комнат я вам верну.

– И от меня получите золотой, – добавил офицер. – Дело в том, что мы скачем из Валкара в Венду с важным донесением и очень устали.

– Какие могут быть проблемы! – воскликнул Рангар. – Мы с Тангором привыкли спать в гораздо более тесных комнатушках. – Он вспомнил их келью и засмеялся. – А золотой, досточтимый воин, оставьте себе, он пригодится вам в дальней дороге. А коли нет – выпьете в столице за наше здоровье.

Офицер улыбнулся, приложил руку к сердцу и поклонился.

Наконец все перемещения были закончены, Рангар и Тангор разделись и завалились на свежие постели, не забыв запереть дверь.

И тут же уснули крепким, без сновидений, сном.

Утром их разбудил какой-то шум: топот ног, приглушенные возгласы, хлопанье дверей. Рангар мгновенно вскочил, отпер дверь и выглянул в коридор. Возле распахнутых настежь дверей той комнаты, которую они покинули вчера, обменявшись с военными, стоял хозяин с бледным застывшим лицом, толпились, перешептываясь, слуги и жильцы из других комнат; все по очереди боязливо заглядывали в дверь, отшатывались и никто почему-то не решался переступить порог.

Рангар с силон втянул воздух через ноздри. Из комнаты, где они с Тангором должны были спать, доносился запах, который он уже хорошо знал. Запах смерти.

Широким шагом он подошел к скоплению людей.

– Что случилось? – спросил он хозяина. Тот бросил на Рангара полный животного ужаса взгляд и выдавил из себя:

– Их убили. Всех четверых. Ножом по горлу, точно хрюлам каким… Страх-то, страх какой… А ведь это вы должны были там спать.

Подошел Тангор. Щелкнул замок, и в коридоре появился Тазор – в полном рыцарском одеянии, с опушенным забралом… и бессильно прислонился к стене, расслышав последнюю фразу хозяина.

Рангар громко постучал в комнату Фишура. Там послышались возня и шум, что-то падало и гремело, и знакомый недовольный голос пробубнил:

– Сейчас, сейчас… И чего это в такую рань стучать? Поспать не дадут… Да куда же я задевал ключ?

Рангар, вспомнив, что ключ у него, быстро отпер замок. Хмурый, заспанный, с помятым лицом Фишур вылез, точно тумтах из берлоги, но увиденное быстро прогнало тусклую ряску из его глаз, и они остро вспыхнули:

– Что?..

– Убиты четыре воина – офицер и три солдата, – тихо произнес Рангар на ухо Фишуру. – А вообще на их месте должны были быть мы с Тангором. – И он рассказал о вчерашнем эпизоде с обменом комнатами.

Громыхая шпорами, по лестнице поднялись двое гвардейцев в форме и некто в гражданской одежде. Однако было заметно, что именно он среди них старший.

– Маг-дознаватель третьей ступени Нирун Торшах, – представил себя гражданский, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вы хозяин этой гостиницы?

Хозяин, вздрогнув всем телом, поспешно кивнул и сделал шаг вперед.

– Для проведения дознания по совершенным убийствам мне необходима отдельная комната, где я смог бы побеседовать с каждым из здесь стоящих, да и вообще со всеми, кто находился ночью в гостинице. Но прежде мне необходимо осмотреть место преступления.

Хозяин быстро закивал, показывая рукой вниз:

– В вашем полном распоряжении мой кабинет, ваше могущество.

Дознаватель кивнул и шагнул в комнату, откуда пахло смертью. Гвардейцы встали по обе стороны двери.

– Да, дела… – протянул Фишур. Лоб его перерезала глубокая вертикальная морщина.

Беседы со свидетелями или, проще говоря, предварительные допросы, длились уже несколько тэнов. Рангара, Тангора, Тазора и Фишура дознаватель допросил одними из первых, и теперь они сидели в номере Рангара и Тангора: хозяева на своих кроватях, рыцарь и маркиз – на грубых табуретах.

– Мой дворянский титул и тот факт, что я вчера слегка выпил и провел ночь… гм… запертый в своей спальне снаружи, сослужили мне неплохую службу. Во всяком случае этот Нирун Торшах держался со мной достаточно вежливо, раз пять повторив, что у меня одного в этом доме бесспорное алиби. Он даже ответил на несколько моих вопросов… Все четверо воинов убиты ритуальным кинжалом очень редкой работы, который убийца – или убийцы – забыл или преднамеренно оставил на месте преступления. Лезвие клинка покрыто рунами, имеющими сходство с тайнописью жрецов Сверкающих; мне показалось, что это сильно беспокоит Нируна Торшаха. И еще одно немаловажное обстоятельство, друзья мои, – убийства совершены не с целью ограбления. У офицера хранились немалые деньги, и они не тронуты. Уцелело и секретное донесение в имперскую канцелярию, которое вез офицер, и даже печати на свитке не повреждены. Отсюда следует простой вывод: этих людей хотели убить, и ничего более. Учитывая, что убитые – имперские гонцы, которых никто в городе не знал, а также то, что Рангар и Тангор перед самым сном поменялись с ними номерами, можно сделать еще один вывод: воинов убили по ошибке, а лишить жизни должны были как раз вас, любезные Рангар и Тангор. Или одного из вас.

– Пожалуй, твои выводы соответствуют действительности, мудрый Фишур, – медленно произнес Рангар, – и кое-что из того, о чем я не рассказал еще вам, подтверждает их…

И Рангар поведал о таинственном жреце серой мантии по имени Квенд Зоал (когда Рангар произнес это имя, Фишур вздрогнул и глаза его на миг странно изменились), который пытался выкупить его у бывшего хозяина, а когда тот отказался – пошел на поединок с Рангаром.

– Когда я наносил последний удар, то пощадил своего противника, и теперь имею безжалостного убийцу, идущего за мной по пятам, – завершил свой рассказ Рангар. И после некоторой паузы добавил: – Так что, друзья мои, мое общество становится опасным, и поэтому дальше я поеду один.

– Ты, конечно, умнее меня, Рангар, но сейчас говоришь со всем как ребенок, – произнес Тангор, блеснув своими золотистыми глазами. – Неужели ты подумал, что я смогу тебя бросить?!

– Спасибо, брат. Я не ожидал другого ответа.

Фишур встал и, подбоченясь, взглянул на Рангара:

– А скажи-ка мне, друг Рангар, похож ли я на человека, способного покинуть товарища в опасности? К тому же ты и Тангор спасли мне жизнь, и теперь для меня вопрос чести – быть или не быть с вами рядом! Что же касается почтенного рыцаря Тазора Дагала, то он волен покинуть нашу опасную компанию.

Рыцарь резко выпрямился, словно от удара. Затем быстро извлек чистый лист, перо и набросал несколько торопливых фраз. И протянул лист Рангару.

– "Рангар! Очень прошу разрешить мне продолжить путь вместе с тобой. Мне было видение, что именно на этом пути я выполню то, что снимет узы моего обета", – вслух прочитал Рангар.

– Что ж, благородный рыцарь Тазор Дагал, я не возражаю, – сказал Рангар. – Благодарю вас всех, и да благословит нас судьба и добрые духи дороги!

– Кстати, благородный Тазор, а как ты изъяснялся с дознавателем? Письменно? – не без ехидства поинтересовался Фишур.

Рыцарь гневно вырвал листок из рук Рангара и набросал на обороте: "Да будет известно тебе, любезный Фишур, что обет предусматривает исключения – в таких вот случаях, как этот. Я достаточно ясно изложил?"

– Фишур… – укоризненно покачал головой Рангар. Тон Фишура как-то неприятно уколол его.

Фишур долго держал перед глазами лист, как будто разучился читать. Потом, бросив на Рангара быстрый взгляд из-под опущенных ресниц, изобразил смущение.

– Да ладно уж вам… и пошутить нельзя, – пробормотал он.

– Шутка хороша, когда она к месту и ко времени, – сказал Рангар. – А нам это место пора покидать, да и времени у нас, чует мое сердце, маловато. Мы можем ехать дальше, Фишур? Что сказал дознаватель по этому поводу?

– Можем. – Фишур кивнул. – Каждый из нас получил вердикт "невиновен", хотя дознаватель и отметил, что с нашим Рангаром связана какая-то тайна и память его заблокирована магией очень высокого уровня.

– Он тоже уперся лбом в стенку, как и островной маг Лаурик Муун, – невесело усмехнулся Рангар. – Крепкая, видать, стенка.

– Тем не менее эта твоя тайна впрямую с убийствами не связана, – сказал Фишур.

– А вот тут позволь мне не согласиться с тобой, любезный Фишур, – покачал головой Рангар. – Убить-то хотели меня! Вопрос – почему? А ответ может храниться как раз в пока недоступном мне уголке моей памяти…

– Как бы там ни было, ехать нам разрешили, – сказал Фишур. – Более того, у меня сложилось впечатление, что Нирун Торшах был бы рад, если бы мы побыстрее убрались из Деоса

– Видимо, он опасается новых жертв на свою голову, – мрачно сказал Рангар. – И я убежден, что его опасения небезосновательны.

– Ты повторяешься. – Фишур лучезарно улыбнулся. – Мы свое решение менять не собираемся.

 

8

Магическое зеркало в святая-святых – личном кабинете жреца белой мантии Пала Коора – издало тихий мелодичный звон. Задремавший жрец встрепенулся и произнес заклинание, открывавшее канал. Блестящая поверхность зеркала истаяла, распахнувшись в темную глубину, полумрак которой не могли развеять несколько колеблющихся лепестков магических огней. Знакомое лицо выплыло из глубины, и глубоко запавшие глаза чернее ночи взглянули на Пала Коора.

– О великий!.. – пробормотал собеседник в зеркале.

– Короче, Руфаг! – поморщился Коор.

– О великий, произошла трагическая ошибка. Вместо этого Рангара Ола и троих его спутников оказались убиты четверо воинов…

– О небеса!.. Как это случилось?

– Они поменялись номерами в гостинице, о великий! Я не смог этого предвидеть, а задействовать магию, не потревожив гостиничного мага-охранника, сами понимаете…

– Кого убили твои люди?

– Гонцов Императора, о великий.

– Этого еще не хватало!

– Я приказал оставить на месте убийства наш ритуальный кинжал, и дознание, как мне стало известно, прекращено после первого формального этапа. Из страха перед гневом Сверкающих, я полагаю.

– Глупец! Просто с нами никто не желает связываться… А мне теперь придется объясняться с Императором, с коим мои отношения и так оставляют желать лучшего… Я вынужден буду сурово покарать тебя, если… если ты в самое ближайшее время не исправишь ошибку.

– Я понял, о великий!

– У тебя все?

– Прибыл Квенд Зоал, просит денег.

– Дай ему. Он идет к той же цели, но своим путем. Не мешай ему, а если попросит помощи – помоги. Запомни: не важно, кто уничтожит чужака. Главное – чтобы это произошло. И тогда высокие награды ожидают всех, кого я подключил к этому делу. Но если… Ты меня понял?

– Понял, о великий!

– Все, работай.

Пал Коор махнул рукой, изображение померкло и исчезло. Зеркало приобрело обычный вид и способность отражать.

Жрец долго сидел, раскачиваясь, точно от боли. Наконец, видимо, он принял какое-то решение, встал и быстро вышел из кабинета.

Западный тракт слева и справа окружали свежескошенные поля злаков и редкие рощи; на самом горизонте по обе стороны темнел лес. Четверо всадников и еще четыре тарха без наездников быстрой рысью двигались на запад, где их ожидал город Валкар – столица магии Лотоса. На этот раз спутники смогли взять с собой гораздо больше нужных в дороге вещей, чем в первом переходе Лиг-Ханор – Деос, навьючив упакованные тюки на свободных тархов. По настоянию Фишура был куплен даже быстросборный шатер на четырех человек.

К вечеру спутники достигли Серых холмов, чью гряду им довелось пересекать вторично – на этот раз, правда, в другом месте Однако все четверо хорошо помнили свое первое свидание с холмами, и руки невольно потянулись к рукояткам мечей…

Когда путники углубились в холмы на десяток лиг, совсем стемнело. На небе зажглись холодные крупные звезды, и тусклое желто-серое око Ширит-Юарма взглянуло на них с высоты бессмысленно и равнодушно. В отличие от другого спутника Коарма – зеленого красавца Гор-Туарма, – эта луна выглядела непривлекательно и даже зловеще. Недаром Ширит-Юарму отводилось важное место в темной магии Змеи…

– Как это ни печально, друзья мои, но у нас только два выхода, – произнес Фишур, подымаясь в стременах и оглядываясь. – Либо продолжать скакать ночью, в потемках, либо заночевать среди холмов.

– Тархи устали, – сказал Рангар, – и даже если мы пересядем на сменных тархов, то мало что выиграем, так как те устали ненамного меньше.

– Не думаю, что ночлег среди холмов опаснее ночлега в лесу, – проворчал Тангор, тоже озираясь. – Здесь хоть видно далеко… Надо только место получше выбрать.

– Ладно, – пожал плечами Фишур. – Я тоже, в общем, не думаю, что в холмах ночевать опаснее. А каково мнение нашего доблестного рыцаря?

Тазор резким жестом показал на Рангара, недвусмысленно давая понять, что он поступит так, как решит тот.

Фишур хмыкнул, но промолчал.

Подходящее место вскоре нашлось – ровная площадка на вершине холма, скрытая от посторонних глаз валунами и кустарником.

Сев в кружок, наскоро перекусили. Во время трапезы какая-то большая ночная птица бесшумно возникла в небе, на миг затмив лунный диск, и, сделав круг над путниками, унеслась прочь.

– Ах ты, демон тебя раздери!.. – еле слышно, почти про себя, пробормотал Фишур.

Но Рангар услышал.

– Что тебя обеспокоило, Фишур?

– Ты видел птицу? – вопросом на вопрос ответил Фишур.

– Естественно, – кивнул Рангар.

– Так вот, это может быть обычная птица, а может – кхель.

– Что это – кхель? – спросил Рангар.

Но Тангору и Тазору, по-видимому, уже приходилось слышать это слово, потому что они одинаково поежились и сделали жест, отгоняющий демонов.

– Крылатый демон ночи, – сказал Фишур. – Говорят, что маги высших рангов могут использовать их в качестве разведчиков и даже убийц… Боюсь, Рангар, что нам придется дежурить не по одному, а по двое. Полночи одна пара, затем другая. Что-то предчувствие у меня дурное…

– Тогда сделаем так, – быстрым шепотом проговорил Рангар, обняв спутников за плечи, и некоторое время что-то тихо им втолковывал; те согласно кивали, и вскоре широкие улыбки озарили лица Фишура и Тангора, и даже на губах Тазора – а это была единственная открытая взорам часть лица рыцаря – мелькнуло подобие улыбки.

От белых вершин горной страны Раории до Заоблачного хребта их называли по-разному, но чаще – Ночными Убийцами. Сами по себе они были отщепенцами гордого племени раорийцев, в незапамятные времена организовавшие собственную общину в почти недоступном месте на западе Медных гор. Сами раорийцы давным-давно прокляли их, и не существовало более страшного оскорбления для раорийца, чем обвинение в родстве с отщепенцами. Ночные Убийцы отвечали тем, что убивали и грабили своих бывших соплеменников, где и когда только могли.

Но не только в Медных горах промышляли Ночные Убийцы. Всю гряду Серых холмов они держали под своим контролем, забираясь и в северо-восточные отроги Тиберийских гор. Правда, там им особо не давал развернуться форт Алфар с его пятью тысячами хорошо обученных солдат, да и воинственное племя тиберийцев не раз наносило ощутимый урон Ночным Убийцам. Из года в год поговаривали о посылке в Медные горы экспедиционного корпуса, чтобы раз и навсегда покончить с ними, но дальше разговоров дело почему-то не шло. Возможно, причина крылась в одном странном событии, происшедшем лет десять назад. Тогда на горной тропе, ведущем к тайному поселку Убийц, появился закутанный в белый мех старик с властным лицом, и когда его остановил дозор, приказал отвести к вождю. Дозорные не посмели ослушаться и выполнили требуемое.

…Целые сутки говорил старик наедине с вождем о чем-то, затем они вышли вдвоем и – неслыханное дело! – вождь лично сопроводил старика до последнего дозора.

С той поры жизнь Ночных Убийц разительно изменилась. Один раз в полгода в условленном месте появлялся большой обоз, груженный всем необходимым, и груз совершенно мирно переходил в собственность Ночных Убийц. Так что теперь им не было необходимости убивать и грабить, чтобы прокормить себя, своих детей, жен и стариков. Но и это было еще не все. В глубокой тайне отобрали нескольких самых способных детей и отправили под вымышленными именами постигать магические искусства в Валкар, Орноф и Зирит. Окончив обучение, они возвращались в племя, делая Ночных Убийц почти неуязвимыми для чужой магии и вовсю применяя свою для обеспечения успеха в их черных деяниях. А деяния эти не изменились, только теперь убивали и грабили они не кого попало, а по указке одного очень могущественного лица, живущего далеко к югу от Медных гор…

Совершенно бесшумно – как тени, как призраки – скользили во тьме Ночные Убийцы, неслышные и невидимые, будто растворенные в ночи. Не треснет сухая ветка, не кувыркнется камешек, задетый неосторожным движением, не лязгнет оружие. На этот раз вождь Харит послал одну из лучших своих десяток под командованием человека, чье полное имя переводилось как Хитрый и Могучий Дракон, Убивающий Мгновенно и Бесшумно.

Когда они окружили холм, на который им указал послушный кхель, то замерли еще на четверть итта, прислушиваясь. Было тихо, только в кустах выше по склону чуть пофыркивали тархи. Что ж, тархами они займутся в последнюю очередь, восемь прекрасных животных – чем не добыча? Да и вождь намекал, что у людей этих может оказаться золотишко… Единственное его требование: все четверо должны умереть, причем мгновенно. Последнее несколько озадачило командира, давно уже привыкшего выполнять иные, так тешившие его душу заказы, при которых люди должны были умирать непременно медленно и мучительно. Однако он привык к беспрекословному послушанию и не собирался обсуждать необычный приказ. "Они умрут, не успев проснуться, о вождь!" – сказал он Хариту с низким поклоном, лицезрея испещренное боевыми шрамами лицо в магическом зеркале. Это происходило сегодня днем (вызов вождя, собственно, разбудил его, привыкшего к дневному сну), а уже через пять тэнов он со своими верными бойцами лежал у холма, где расположились на ночлег ничего не подозревающие жертвы. Чувство жалости напрочь отсутствовало в небогатом эмоциональном спектре командира десятки, но даже в его черной душе шевельнулось что-то, похожее на смутное сожаление. Впрочем, чувство это не касалось людей, которым суждено сейчас погибнуть. Просто он всегда старался дать жертве хоть какой-то шанс – тогда победа казалась полноценнее и приносила гораздо больше удовольствия. Он не любил убивать во сне.

Пора! Командир махнул рукой, и десять теней беззвучно метнулись к вершине холма. Вот и место, где спят эти люди, ни сном ни духом не ведающие, что они фактически уже трупы.

Вот, плотно закутавшись в меховой плащ, дремлет дозорный – то, что он никудышный дозорный, он уже никогда не узнает… Рядом, почти прижавшись друг к другу, спят еще трое. На миг замершему перед гибельной атакой командиру даже почудилось, что он слышит ровное, спокойное дыхание спящих… Сейчас на командира смотрят все его бойцы, все девятеро не знающих страха и жалости Ночных Убийц. Что ж, ему нравится, когда их так называют…

Ночные Убийцы смотрят на своего командира, ожидая его жестов-приказов. Каждому ведь хочется вонзить острую сталь в мягкую трепещущую плоть, познать ни с чем не сравнимый, близкий разве что к оргазму экстаз убийства, упоение абсолютной власти над чужой жизнью, восторг Дарителя Смерти…

Командир показал на себя и на бойцов Марфа, Рукса и Лерса. Остальные шестеро должны, по правилам, составлять группу прикрытия; но от кого прикрывать сейчас?!.

Атака! Четыре тени бесшумно взмывают вверх, взмахивают клинками, выкованными из темной стали…

Дальнейшее происходит так, будто время почти остановилось.

Клинки медленно, очень медленно приближаются к неподвижным фигурам жертв…

Сзади, неизвестно откуда, появляется еще одна тень, такая же бесшумная, но гораздо более смертоносная, ибо даже в таком темпе восприятия она движется неуловимо быстро.

Сдавленно булькают и хрипят первые покойники – собственно, хрипит и булькает, вздуваясь кровавыми пузырями, то, что осталось на шее вместо голов. Ножи по инерции достигают наконец цели – но что это?! – вместо податливой плоти натыкаются на камень, высекая искры…

Падают, сраженные, еще четверо Ночных Убийц – в дело вступает теперь уже другая тень, гигантских размеров и с исполинским мечом.

Первый крик разрывает безмолвие ночи – это командир, оценив обстановку, использует свой последний шанс. На гигантскую тень сверху пикирует тень крылатая, и, изрыгая проклятия, Тангор падает на землю, пытаясь освободиться от птицы-чудовища. Тогда в дело вступает третья тень – и меч Фишура, прочертив круг, сносит кхелю голову заодно с правым крылом.

Из-за кустов появляется четвертая тень, и, как ни отважен командир, он понимает, что проиграл, что противник оказался хитрее и искуснее его, и что теперь его и единственного оставшегося в живых бойца ожидает неминуемая смерть.

– Стоп! – восклицает Фишур, зажигая на пальце магический огонь. – Рангар, нам необходимо допросить хоть кого-то! Не убивай пока их!

– Хорошо, – цедит Рангар и останавливается, хотя мечи в его руках продолжают безостановочное смертоносное движение.

– Я дарую вам жизнь. Ночные Убийцы! – звонким голосом произносит Фишур. – Ставлю одно лишь условие: вы должны ответить на вопрос, кто и за что желает нашей смерти.

Ночные Убийцы быстро переглядываются… и вдруг по рукоятку всаживают кинжалы себе прямо в сердце. И даже Рангар с его нечеловеческой реакцией не успевает воспрепятствовать им.

До утра, естественно, никто так и не смог уснуть. Сидели, тесно прижавшись спинами друг к другу, и слушали ночь. Но более ничего не произошло.

– Очевидно, против нас направили только одну группу Ночных Убийц, – произнес Фишур, когда рассвело настолько, что он смог обследовать поле ночной битвы. – Как раз десять человек, их минимальная боевая единица.

– Ночные Убийцы? – переспросил Рангар. – Кто это?

– Воинственные и смертельно опасные изгои горного народа раорийцев, обитающие на севере Медных гор. Еще не так давно Ночные Убийцы наводили страх на обширную территорию от Медных гор до Заоблачного хребта, в основном вдоль гряды Серых холмов. Больших городов и фортов они сторонились, но обозам на пяти из двенадцати основных трактов Крон-армара изрядно доставалось. Но это было давно, а в последнее время у меня, да и не только у меня, сложилось впечатление, что этих жестоких и отчаянных убийц кому-то удалось приручить, и сейчас они убивают и грабят лишь по указке из столицы… причем из самых верхов.

– Уж не хочешь ли ты сказать, Фишур, что кто-то из самых верхов столичной элиты натравил на нас… а если быть точным, то скорее всего на меня, свору едва ли не самых опасных разбойников континента?

– Именно это я и хочу сказать, мои потерявший память друг Рангар. И, упреждая твой очередной вопрос, скажу: причин тому я не знаю, но думаю, повторяя уже недавно сказанное, что кроются они в том, что ты забыл.

Рангар долго молчал, хмурясь.

– Не знаю… – произнес он странно напряженным голосом. – Мне кажется, это и так, и одновременно не так, и даже если я вспомню все, это не даст ответа на вопрос, почему меня хотят убить Есть еще что-то, какой-то неведомый фактор, который только предстоит выяснить при удаче. А пока не будем ломать себе головы Пора собираться в путь-дорожку.

Они нашли подходящую ложбинку, побросали туда трупы врагов и забросали их землей, камнями и ветками. Затем упаковались, оседлали тархов и выехали на тракт. О еде никто и не вспомнил, да и немудрено было.

К вечеру они отмахали лиг сто, сделав лишь один привал. На привале Рангар в очередной раз удивил всех. Он долго ходил по лесу (холмы давно остались позади), затем срезал длинную ветку чуть потоньше руки. Застрогав хитрым образом концы, он согнул ветку и связал концы сплетенной из хвостовых волос тарха тонкой, но очень прочной бечевой. После этого он выбрал несколько тонких прямых веток, срезал их, заострил концы и надел на них свернутые конусом медные монетки. К противоположным концам палочек он волосом тарха привязал ровные перья, предусмотрительно выдернутые им еще утром из хвоста убитого кхеля.

– Ну и кто из вас отгадает, что это такое? – спросил Рангар, усмехаясь.

Но Фишур, Тангор и Тазор лишь дружно покачали головами.

– Странно, очень странно, что на всем континенте… да что там, на всем Коарме никто не додумался до такой простой вещи. – Улыбка сбежала с губ Рангара, и он надолго задумался. – Что-то в этом кроется, что-то крайне важное для всего этого мира… – протянул он наконец. – Ну да ладно, об этом можно пораскинуть мозгами в другой раз. А сейчас смотрите, демонстрирую!

Рангар снял с головы Тангора шлем, отошел на двадцать шагов и поставил шлем на пенек. Затем вернулся на прежнее место, положил тонкую палочку на согнутую толстую, упер основание тонкой палочки в бечеву из волоса тарха, потянул к себе, еще более согнув толстую палку, прищурил левый глаз и отпустил тонкую палку. Шелестяще просвистев в воздухе, она полетела точно в шлем, ударилась в него и сбила наземь.

Фишур и Тангор в один голос ахнули, и даже бессловесный рыцарь, кажется, издал короткое удивленное восклицание.

– А представьте, что вместо пустого шлема там была бы голова? А если бы я сделал это не на скорую руку, а как положено? И еще потренировался бы чуток, а?

– Что это, Рангар? Какая-то магия? – спросил изумленный Тангор.

– Тьфу ты, пропасть… и тут магию приплел! Да какая же, к демонам, это магия?! Это же лук и стрелы, и все происходит по естественным законам природы… олух ты!

– Ну я, может быть, и олух, – обиженно засопел тибериец, – но вот Фишур пообразованнее многих будет, и то, вишь, удивился.

Очередная дурацкая загадка этого дурацкого мира, подумал Рангар, а вслух сказал:

– Ладно, беру свои слова назад. А вечером я сделаю каждому по луку и несколько стрел. Вы будете упражняться в стрельбе, а когда освоите эту науку – к нам и подойти-то близко никто не сможет.

– Да, это похлеще дротиков и копья, – задумчиво произнес Фишур, и в глазах его вспыхнул и погас какой-то огонек.

– Дротик, тем более копье, опасен в сильной и хорошо тренированной мужской руке. С лука же может стрелять и женщина, и даже ребенок. Правильно сделанная стрела, выпущенная метким стрелком из хорошего лука, насквозь пробивает стальную кольчугу. И может прицельно поразить противника на расстоянии ста шагов. Ни дротик, ни тем более копье такого не сделают.

– Хо-хо! – сказал Фишур, подкручивая ус. – Тогда уж нам точно не страшны наемные убийцы!

– Ну-ну! – осадил его восторг Рангар. – Есть еще ночь, когда бессильны лучшие стрелки, и все решается в рукопашной схватке… как этой ночью.

– Ты прав, Рангар, и тем не менее с луками наши шансы ведь повышаются? – Фраза Фишура прозвучала вопросительно, хотя ответ был очевиден.

– Любишь ты порой риторические вопросы, – усмехнулся Рангар. – Конечно, повышает, и то здорово! Кстати, был бы у нас лук вчера вечером, кхеля-разведчика можно было бы легко подстрелить.

Рангар сдержал слово, и к вечеру лук и десяток стрел имел каждый из четверых. Пока было светло, тренировались, стреляя по самым разнообразным мишеням. К всеобщему удивлению, наиболее удачно стрелял хрупкий Тазор. Очень скоро он с сорока шагов перебивал ветку толщиной чуть более стрелы. Ни у Тангора, ни у Фишура так хорошо не получалось. И только Рангар не уступил рыцарю в меткости. Закончив упражняться, Тазор кончиком стрелы начертал прямо на земле: "Я буду много тренироваться и когда-нибудь стану стрелять лучше!"

– Не возражаю, – засмеялся Рангар и хлопнул Тазора по плечу.

Следующая ночь прошла спокойно, лишь где-то далеко слышалось злобное рычание фархара – самого сильного и опасного хищника центральных районов Крон-армара. Но другие, гораздо более опасные хищники – двуногие, – на этот раз не потревожили путешественников.

Утром спутники не спешили отправляться в дорогу, так как уже при утреннем свете убедились, насколько удачно место их ночлега удовлетворяет требованиям безопасности, особенно в светлое время суток. Вокруг небольшой рощи с густым кустарником по периметру далеко простирались скошенные поля, как на ладони просматривался тракт, так что незаметно подобраться к ним было практически невозможно. Тангор развел костер из сухих, почти не дымивших веток, Тазор взял котелок, сходил к ручью по воду и из нехитрых припасов сварил такую вкусную похлебку, что Фишур, Рангар и Тангор лишь восхищенно мычали, уплетая ее за обе щеки.

– Да, – протянул Рангар после трапезы, с наслаждением развалившись на мягкой траве, – подобную вкуснятину мне довелось едать лишь на благословенном острове Курку. И готовила ее самая замечательная в мире девушка Лада… Кажется, как давно это было!.. А прошло-то всего ничего.

Рыцарь торопливо собрал грязную посуду и ушел к ручью.

– Воспоминания, особенно приятные, штука, конечно, хорошая, – сказал Фишур, также принимая горизонтальное положение. – Но сейчас нам надо больше думать о том, что нас ждет впереди… Кстати, Рангар, мы находимся в роще, где в основном растет дерево ланьяс. Сдается мне, что лукам из этого дерева цены не будет. Древесина ланьяса чрезвычайно прочна и очень сильно пружинит. В войсках из нее делают штурмовые катапульты.

– А что, попробуем! – Рангар вскочил на ноги. – Только теперь и вы помогайте.

Через два тэна мужчины под руководством и при самом деятельном участии Рангара изготовили четыре великолепных лука. После первого же пробного выстрела стрела улетела на сто десять шагов и так глубоко вонзилась в ствол дерева, что вытащить ее смог только Рангар своим непостижимо быстрым рывком.

– Теперь нам нужны хорошие стрелы с острыми коваными наконечниками из твердой стали и оперением из прямых жестких перьев, – сияя глазами, сказал Рангар. – Фишур, далеко ли ближайший поселок?

– Лиг двадцать по тракту, – ответил Фишур. – Есть поближе, но в стороне.

– Не вижу смысла съезжать с тракта, – сказал Рангар.

– Я тоже, – кивнул Фишур. – Тем более в этом поселке наверняка есть кузница.

– Вот-вот, и домашняя птица тоже, – усмехнулся Рангар. – Там и завершим нашу экипировку.

– Тогда чего мы мешкаем? – спросил Тангор. – Надо ехать!

– Ты прав, друг! – Рангар хлопнул гиганта-тиберийца по плечу. – Как бы привольно и спокойно ни чувствовали мы себя порой, никогда не следует забывать, что мы – в роли преследуемых, и в любой момент нам может грозить опасность.

И будто холодом повеяло от этих слов, и лица спутников тут же утратили свое только что беззаботное выражение.

Через полтора тэна быстрой еды в ложбинке справа от тракта в самом деле нарисовался поселок – аккуратные бревенчатые домики, загоны для домашних животных и птицы, длинные амбары, мельница, приводимая в движение ходившими по кругу тархами, придорожная таверна с парой крохотных комнатушек на втором этаже для отдыха путников, кузня, из дверей которой доносился веселый перестук молотов. Кроме таверны, в селении стояли еще два двухэтажных дома: дом старейшин и – на пригорке – дом поселкового мага.

В таверну друзья заглянули, только чтоб утолить жажду местным пивом, которое оказалось настолько отменным, что они единогласно решили прихватить двадцатилитровый бочоночек с собой.

В кузне за два золотых им выковали сотню отличных наконечников для стрел – острых и твердых. А у одного зажиточного селянина, содержащего большой птичник, Рангар за несколько медяков приобрел подходящие перья. Выехав за поселок, Рангар закончил мастерить стрелы и раздал их всем поровну.

– Остается смастерить колчаны для стрел, – полюбовавшись своей работой, сказал Рангар. – А пока можно приспособить какую-либо из притороченных к седлам сумок. Смею утверждать, что теперь мы вооружены лучше любого воина на всем Коарме.

– Ты забываешь о магии, Рангар, – покачал головой Фишур. – Маг высшего ранга может одной силой чар забросить тяжелое копье за много лиг и поразить врага. С этим, согласись, твое приспособление не сравнится.

– Здешняя магия на меня не действует, – беспечно отмахнулся от его слов Рангар. – И вас я смогу защитить, пока вы со мной.

Фишур ничего не сказал, но скептическое выражение долго не сходило с его лица.

Через два тэна им повстречался хорошо охраняемый обоз; после короткого разговора Фишура с командиром отряда охраны спутники беспрепятственно проследовали дальше. А еще через три тэна, когда солнце уже начало опускаться к горизонту и в воздухе повеяло вечерней прохладой, Фишур достал карту и торжественно объявил, что они преодолели ровно половину пути между Деосом и Валкаром. Друзья отметили это событие короткой, на несколько иттов остановкой, после которой в бочонке изрядно поубавилось пива, и резво поскакали дальше. До наступления сумерек они отмахали еще не менее тридцати лиг, и лишь когда заметно стемнело, начали присматривать место для ночлега.

Сравнительно быстро они нашли рощицу, подобную вчерашней; однако темная стена леса подступала к ней совсем близко, оставляя узкую полоску луга шириной в двадцать шагов. Да и деревья в роще резко отличались от виденных прежде – с уродливо изогнутыми, будто придавленными книзу черными стволами, с маленькими фиолетово-зелеными листьями, источавшими слабый, но стойкий незнакомый аромат, который при всем желании трудно было назвать приятным. Колючий кустарник норовил вцепиться в одежду, а то и в голое тело длинными острыми шипами, высокая трава норовила заплести ноги. Лицо Фишура помрачнело, в глазах отважного Тангора мелькнул страх – старый, дремучий, – а Тазор зябко повел плечами. Даже тархи испуганно всхрапывали и прядали ушами. Лишь Рангар, казалось, ничего не замечал; весело насвистывая, он спешился и повел упирающегося тарха сквозь найденный проход в колючем кустарнике внутрь рощи.

– Дурное место здесь, брат, – угрюмо бросил Тангор. – Надобно поискать другое, нельзя здесь ночевать.

– Чепуха! – отозвался Рангар из-за кустов. – Это место ничуть не хуже вчерашнего. А колючие кусты только нам на руку.

– Не разделяю твоего оптимизма, – произнес Фишур. – Я тоже смутно ощущаю присутствие неких злобных могущественных сил…

– Я же говорил вам – местные чары на меня не действуют В общем, вы как хотите, а я остаюсь здесь.

– Ты же знаешь, что я не брошу тебя! – буркнул Тангор еще более угрюмо и, спешившись, поволок храпящего тарха за Рангаром.

Рыцарь молча последовал его примеру. Что творилось у него в душе, не мог знать никто.

Фишур вздохнул, озабоченно покачал головой, пробормотал что-то нелестное об упрямстве, еще раз вздохнул и отправился следом.

– Видишь ли, Рангар, – сказал он, когда все четверо, привязав тархов, уселись в круг и выложили снедь из сумок на кусок чистой холстины, – лес, который находится рядом – это окраина огромного лесного массива, издревле называющегося Сумрачными лесами. О них рассказывают множество страшных и загадочных историй. Не всему, конечно, можно верить, но именно отсюда появилось кошмарное чудовище, получеловек-полудемон Глезенгх'арр, убивший сотни людей, пока соединенными усилиями магов всех трех великих магий его не изловили и не заточили в самый глубокий подвал имперской тюрьмы. Вот так-то. Ближе к Валкару Сумрачные леса редеют и постепенно сходят на нет, сдерживаемые мощью магии Лотоса. Но здесь и особенно дальше на север… Нет, туда меня не заманили бы никакими посулами. Зло, древнее и могучее, хоронится там.

– Бабушкины сказки, – фыркнул Рангар. – Когда-нибудь я непременно пересеку – пешком! – этот лес вот с этого "нехорошего" места на север до самого побережья.

Теперь уже фыркнул Фишур.

– Может, ты так попробуешь дойти и до мыса Демонов?

О мысе Демонов Рангар слышал от моряков Лиг-Ханора. О нем и вправду ходила дурная слава, и корабли, покидая бухту Благодарения, всегда жались ее восточного берега. Но моряки, как известно, подвержены суевериям, причем порой самым дурацким.

– Я устал от местных суеверий! – заявил Рангар. – Вот убийцы во плоти – это другое дело. А то… "древнее зло", надо же! В общем, давайте ужинать, установим очередность вахт и будем укладываться спать.

Действительность жестоко расправилась с самоуверенностью Рангара. Ему довелось пережить одну из самых страшных ночей в этом мире.

Но, готовясь ко сну (ему предстояло стоять последнюю предутреннюю вахту после Тазора и Тангора), он еще не знал об этом и поэтому уснул почти сразу, не омраченный даже тенью предчувствия и в душе посмеиваясь над суевериями своих спутников.

Рангару снилась Лада, она бежала к нему по белому песку вдоль кромки прибоя, а он протягивал ей руки и улыбался. Но вдруг, словно по мановению волшебной палочки, они очутились под сводами деревьев, в том самом месте, где Рангар со своими спутниками обосновался на ночлег, и Лада по-прежнему приближалась к нему, но уже не бежала, а шла, и от нее исходило дивное сияние, и любимые глаза лучились нежным синим светом, и руки их вот-вот должны были встретиться…

– Ведьма, проклятая ведьма! – услышал вдруг Рангар сдавленный возглас, и каким-то образом очутившийся позади Лады рыцарь вонзил ей в спину меч… Лада страшно закричала, и это было выше всяких сил Рангара, он молниеносно схватил свой меч, чтобы одним ударом покончить с Тазором, осмелившимся нанести подлый удар в спину его любимой… но вдруг весь облик Лады кошмарно преобразился, и она вспыхнула холодным слепящим пламенем, и упала на траву, извиваясь всем телом, как змея, продолжая полыхать, и в последний миг, перед тем как превратиться в кучу пепла, она оборотила страшным взор свои на рыцаря, и две молнии вырвались из ее глаз и ударили в Тазора… Рангар услышал слабый стон, и рыцарь мягко повалился назад. Собрав все силы, Рангар рванулся… и открыл глаза. Он сидел весь в холодном, липком поту; тяжело дыша, а сердце билось так, будто он пробежал двадцать лиг.

Это кошмар, всего-навсего ночной кошмар, ему привиделся страшный сон, мелькнула спасительная, успокаивающая мысль.

Он встал, до предела напрягая свое ночное зрение. Рядом что-то неспокойно бормотал во сне на родном языке Тангор, чуть поодаль лежал, с головой укутавшись в плащ, Фишур, время от времени содрогаясь всем телом Рангар поискал глазами несущего вахту Тазора, не нашел и вдруг увидел его, лежащего точно в той позе, в какой он застыл в его кошмарном сне… Борясь с нахлынувшим жутковатым оцепенением, Рангар с мечом в руке (кстати, а почему у него в руке меч? ведь он его взял _во сне_… или все же _не_ во сне?) подошел к рыцарю. Тот был жив, но, кажется, без сознания: из-под опущенного забрала доносились слабые стоны. Рангар склонился над ним и вдруг увидел меч рыцаря, который он так и не выпустил из рук; клинок до самого эфеса был покрыт черной коркой…

Рангар, шатаясь, выпрямился. Ему не хватало воздуха. Впервые за время пребывания на Коарме он, как ему показалось, потерял контроль над собственным телом. И в этот момент отовсюду: из-за стволов деревьев и кустов, из густой высокой травы и непроглядных, казавшихся средоточием мрака крон, – к нему кинулись, бросились, прыгнули, поползли жуткие твари, и все это происходило в абсолютной, неправдоподобной, мертвенной тишине, и от этого становилось совсем уж жутко…

Он попытался крикнуть, чтобы разбудить друзей, но крик застрял в горле, как кость, и он смог только издать слабый хрип.

Но даже этот звук позволил ему стряхнуть кошмарное оцепенение, метнувшись к тому месту, где он спал, Рангар схватил и второй меч, и теперь встретил прущую отовсюду нечисть смертоносной сталью. Твари вспыхивали подобно ведьме из сна, лишь только клинки пронзали осклизлую, мертвенно-белую плоть, но их было много, очень много, и вот уже чей-то коготь царапнул но кольчуге, чьи-то зубы впились в защищенную лишь тонкими стальными полосками ногу, но, слава небесам, не прокусили прочную кожу штанов. Рангар начал стремительно смещаться, двигаясь будто в некоем смерчеобразном танце, нанося удары уже не только бешено вращающимися мечами, но и ногами, то и дело взмывая в воздух в смертоносных прыжках… Да, так ему еще драться не приходилось. Даже в поединке с грозным исполином Гормасом он едва ли использовал половину своего потенциала. Теперь же его тело и сознание, сплавленные воедино, работали в запредельном режиме. Темным призраком метался он по поляне, сея смерть, вокруг пылали уже десятки трупов чудовищ, и когда, казалось, они дрогнули – им тоже еще никогда не противостоял такой противник, – со всех сторон хлынула новая волна тварей, уже не десятки, а сотни порождений ужаса и мрака, и Рангар понял, что ему не устоять.

И тогда какая-то часть его сознания, отшвырнув на долю мгновения завесу в памяти, воззвала к кому-то неизмеримо более сильному, чем он, и как уже было когда-то, кольцо на пальце вспыхнуло неистовым синим светом, и девятый вал нечисти, грозивший похоронить под собой Рангара и его спутников, замер… и рассыпался в прах.

И тут силы покинули Рангара. Шатаясь и передвигая ноги, будто к ним были привязаны валуны, он едва доковылял до своего места к рухнул на плащ, потеряв сознание.

Очнулся Рангар от того, что кто-то тряс его за плечо.

– Вставай, брат, твоя вахта, – услышал он словно из неимоверного далека пробивающийся голос Тангора. Он пошевелился и застонал. Тело болело так, будто его долго, не оставляя живого места, избивали дубинками.

– Ты что, Рангар, заболел?

Собрав всю свою волю и сжав зубы, чтобы не застонать, Рангар напрягся и сел. Впечатление было такое, что его окунули в расплавленный свинец.

– Сейчас… Тангор… сейчас я встану. Все… в порядке. Видать, спал в неудобной позе… и все мышцы отлежал. Сейчас все пройдет.

Могучим усилием воли он ускорил ритм сердца, одновременно по-особому глубоко и сильно вдыхая воздух; и вот уже сердце могучими толчками погнало обогащенную кислородом кровь, разгоняя ее по всему телу, по всем сосудам и сосудикам, вплоть до мельчайших капилляров. Еще одно сконцентрированное усилие – и железы послушно впрыснули в кровь нужную порцию адреналина. Все, теперь можно вставать.

– Фу, напугал ты меня, – сказал Тангор. – Мне самому верзлась всякая чушь. Говорил я тебе – гиблое место.

– Что тебе снилось? – требовательно спросил Рангар, постепенно начиная "разгон" мышц. Боль была уже терпимой.

– Да так… – Тангор вдруг смутился. – Всякие твари с горящими головами… Тьфу!

– Ну-ну… – пробормотал Рангар. Он готов был услышать нечто подобное. Эх, сейчас бы зарядочку по полном программе… ну да это потом, позже. – Хорошо, брат, ложись спать. Да, тебя разбудил Тазор, как положено?

– Конечно, – удивленно поднял брови Тангор, – а что?

– Так, ничего. Спи давай.

Тангор, кряхтя как немощный старец, а не могучий атлет-гладиатор, умостился рядом с Фишуром. Рангар выждал некоторое время, и когда тибериец начал похрапывать, поднес свои мечи к лицу. Так и есть: зловоние, которое уже уловили его чуткие ноздри, исходило от темно-бурого налета на клинках. Морщась от омерзения и невольно переживая давешний страх – точнее, конечно, не сам страх, а как бы его эхо, отблеск, – Рангар по самые рукояти вонзил мечи в землю, а затем протер травой и носовым платком, который тут же выбросил. Затем внимательно обследовал поляну по периметру. В темноте даже его ночного зрения не хватало, чтобы разглядеть что-либо в высокой и густой траве, но того, что он искал, было вполне достаточно, чтобы обнаружить даже на ощупь, – пепел.

Значит, это был не сон, подумал он, собирая лоб в угрюмые складки. Или все-таки сон? Некий материализовавшийся кошмар О, проклятие демонов!.. Он вспомнил внешний вид атаковавших его чудовищ, и его в который раз передернуло от отвращения. И вновь страх – на этот раз уже не эхо-отблеск, а всамделишный страх жесткой лапой сдавил сердце, когда перед мысленным взором возникла Лада – такая красивая, сияющая, идущая к нему и меч рыцаря, пронзивший ее насквозь, так что клинок вышел между грудей… и последовавшая за этим кошмарная метаморфоза девушки…

Рангар с остервенением потряс головой, борясь с подкатывающейся дурнотой. Снова заныли мышцы. Что это было, что?! ЧТО?! О, он бы дорого дал за возможность узнать ответ на этот вопрос. Да и на кой-какие еще… Всю его самоуверенность смело, как ураганом, и впервые Рангар ощутил себя никчемной щепкой, оказавшейся во власти могучих противоборствующих сил. Остро царапнуло сердце, будто подталкивая изнуренный мозг вспомнить. Неужели нечто подобное уже было с ним в той, прошлой жизни? Вопросы, одни вопросы…

– Ничего, придет время и ответов, – услышал он чей-то голос и испуганно оглянулся. Потом криво усмехнулся, сообразив, что это произнес он сам. Да, если так пойдет дальше, то скоро он своей тени начнет пугаться… Бесстрашный боец-гладиатор, непобедимый Рангар Ол, мать его… О, еще одно новое слово вспомнилось!

И тут Рангар начал смеяться – безудержно, до всхлипов и колик в мышцах живота, и без того налитых болью…

Он оборвал смех так же внезапно. Ему было оглушительно стыдно и до тошноты противно самого себя. Надо же, докатился до истерик… скоро в обмороки, поди, падать начнет… как девица, уколовшая иголкой пальчик и узревшая капельку крови… Нет, так не годится.

Рангар поднялся с травы, которую обследовал в поисках пепла, и на трясущихся, непослушных, тряпичных ногах прошелся по поляне. Прислушался к дыханию спящего Тазора. Что ж, главное, рыцарь жив. Но… Он дернул головой, отгоняя назойливую мысль, но она все же прорвалась в сознание. Точнее, это была не просто мысль, а умозаключение. Логический вывод. Итак, если все произошло _на самом деле_, то как Тазор смог узнать, что приближающаяся к нему девушка – ведьма? Если она смогла обмануть даже его, Рангара? Ведь Тазор не маг, он даже волшебный огонь зажечь толком не умеет, не говоря уже о втором зрении…

Логический тупик породил злость на самого себя, что, как известно, является неплохим эмоциональным стимулятором. Рангар, словно издеваясь над собственным телом, трижды в предельном темпе повторил весь комплекс упражнений боевого искусства, известного ему из прошлой жизни. Но это пошло ему только на пользу. Улеглась боль в мышцах, тело вновь стало сильным и послушным, и даже сознание очистилось от ужаса пережитого и горечи безответных вопросов. Впрочем, не совсем. Остался некий уголок сознания, в котором эта ночь осталась навсегда.

Заря занималась с трудом, с потугами, солнце рождалось словно в долгих муках, рывками поднимаясь из розовато-серой мглы на востоке. Бледное небо было исполосовано багрово-сиреневыми рубцами высоких облаков, словно некий исполин отхлестал его в кровь немыслимо огромным бичом.

Первым проснулся Фишур (Рангар решил никого не будить) и, высунув из-под плаща помятое лицо, хмуро уставился на Рангара.

– Что, уже утро?

– А что, непохоже? – у Рангара вдруг проснулась язвительность. Фишур единственный из четвертых безмятежно продрых всю ночь.

– Ты, смотрю, не в духе. – Фишур распеленался и встал, смачно потягиваясь.

– А ты хорошо спал?

– Отвратительно! – с чувством произнес Фишур. – Мне пес время мерещились какие-то чудовища, пока я не принял меры.

– Меры? – Рангар поднял брови.

Фишур смущенно хихикнул и извлек из-под плаща флягу. Судя по всему, пустую.

– Ага! – с сарказмом проговорил Рангар. – Да, это универсальное средство. Даже завидно…

– Вы сами порешили, что в эту ночь я выходной! – с обидой провозгласил Фишур.

– Выходной… ну да… – медленно вымолвил Рангар. Мысли его вновь забежали на запретную территорию, и душная волна на миг затопила сознание.

– Что-то ты сегодня не такой, Рангар, – сказал Фишур, внимательно приглядываясь к тому.

– Какой есть, – буркнул Рангар, отвернувшись.

Фишур покачал головой, но развивать и углублять явно взрывоопасную тему не стал, спросив:

– А почему Тангор и Тазор еще дрыхнут?

– Иди буди, – безразлично отозвался Рангар, не поворачиваясь.

Лицо Фишура как-то неуловимо изменилось, он некоторое время смотрел в затылок Рангару застывшим от мысленного Напряжения взглядом. Вряд ли он додумался до чего-то обнадеживающего или хотя бы приемлемого, потому что лицо его носило явный отпечаток неудовлетворения, когда он наклонился и потряс за плечо тиберийца.

Тангора будто кто-то подбросил вверх; он сел, лихорадочно протирая глаза.

– Что… что случилось?!

– Неужели что-то должно было случиться, а, Тангор? – сладким голосом спросил Фишур.

– Я говорил – дурное это место. Не послушались. Ну и вот.

– Что вот? Кстати, друг Тангор, я ведь тоже, как и ты, забраковал это место для ночлега. Что же было ночью?

Тангор пожал плечами и с тревогой посмотрел на отвернувшегося Рангара.

– Как ты, брат?

– Нормально. – Рангар повернулся с фальшивой улыбкой на устах. – Все хорошо, и мы скоро продолжим наш путь.

– Что-то ты темнишь, брат… – И обращаясь к Фишуру, продолжил: – Когда я разбудил Рангара на вахту, он был… как будто больной. Едва-едва встал. Правда, потом это быстро прошло, и он стал таким, как обычно. И я уснул.

По лицу Рангара словно прошла короткая судорога. Но голос его прозвучал спокойно:

– У меня сложилось впечатление, что здесь имеют место некие миазмы… ядовитые испарения, возможно, или запах растений. Нам всем снились кошмары – кому поменьше, а кому… Фишур, будь добр, разбуди Тазора.

Это оказалось не простым делом, а когда Фишур все же растолкал его, рыцарь с тонким вскриком подхватился на ноги, схватившись за меч.

– Надеюсь, благородный Тазор, сей возглас не будет засчитан высшими силами как нарушение обета молчания, – добродушно усмехаясь, сказал Фишур. – Тебе приснился дурной сон?

Поколебавшись, рыцарь кивнул утвердительно.

– Ну, в этом нет ничего удивительного. Прошедшая ночь всех нас щедро одарила кошмарами. Особенно, если не ошибаюсь, нашего доблестного Рангара, не так ли? – и Фишур, быстро обернувшись, посмотрел Рангару в глаза.

– Я не собираюсь ни с кем обсуждать эту тему, – ответил Рангар чуть более резко, чем это диктовалось ситуацией.

– Извини, Рангар, – Фишур прижал руки к груди, – и не подумай, что я чересчур любопытен… Просто – запомните все, что я сейчас скажу, – придет время, когда каждому из нас нечего будет скрывать друг перед другом. А до этого мы – хоть и называем себя друзьями – просто спутники, пусть даже и связанные кровной клятвой.

– А после? – спросил Рангар, вес еще не полностью изгнав резкие нотки.

– А вот после этого, Рангар, каждый из нас сможет по-настоящему назвать любого из четверых не просто спутником, но другом.

– И ты думаешь, такое время наступит? – Рангар попытался усмехнуться, но усмешка получилась кривой, и он быстро согнал ее с лица.

– Уверен. Причем наступит оно гораздо раньше, чем ты думаешь. А теперь предлагаю прекратить дебаты. Лично я хочу жрать, хоть благородному дворянину вроде меня не пристало ни такие желания, ни тем более выражения.

К полудню небо полностью очистилось от облаков, и солнце стало ощутимо припекать. К этому времени путники проскакали сто пятьдесят лиг и подъезжали к повороту на форт Алфар. От этого поворота до Валкара оставалось около двухсот лиг. Сумрачные леса еще виднелись справа на горизонте – узкая темная полоса, даже при мимолетном взгляде на которую как-то нехорошо и тревожно становилось на душе.

– Припекает, – сказал Фишур, – посему у меня есть предложение сделать привал и допить вчерашнее пиво. Кто-то против?

Против не оказалось, и всадники, съехав с тракта, с удовольствием расположились в тени одинокого дерева на густой траве. Щебетали птицы, стрекотали в траве попрыгунчики, тархи мирно паслись, и ночной ужас потихоньку отодвигался от Рангара.

Рядом протекал широкий ручей, и путники наконец смогли искупаться, смыв дорожные грязь и пот. Сначала к ручью отправились Рангар, Тангор и Фишур, затем – Тазор.

Когда рыцарь, освободившись от перевязи с мечом и сняв пояс с кинжалом, но оставшись в доспехах, отправился искать укромное место, где высокая густая трава скрыла бы его от любопытных глаз и он смог нормально искупаться, Рангар быстро осмотрел клинок его меча. Тот был чист, но небольшое темно-бурое пятнышко у самого эфеса заставило Рангара непроизвольно вздрогнуть. И тут же он перехватил внимательный и острый взгляд Фишура, который, однако, тут же безразлично отвел его.

Когда, подсохнув и допив пиво, они отправились дальше, Рангар подъехал к Тазору вплотную и тихо сказал:

– Отстань чуть-чуть. Мне надо кое-что спросить у тебя. Ответы напишешь на листочке.

Лицо рыцаря было скрыто от Рангара, но он почти физически ощутил, как тот колеблется. Потом, приняв решение, он замедлил бег тарха.

– Итак, Тазор, меня очень интересует, что произошло во время твоей вахты.

Рыцарь на ходу выхватил листок и перо и нацарапал: "Ты считаешь себя командиром и всех нас подотчетными себе?"

Рангар побледнел.

– Послушай, благородный рыцарь Тазор. Не я, а ты попросился в нашу компанию, и если что-либо тебя не устраивает – скатертью дорога!

Рыцарь низко опустил голову и некоторое время ехал, бессильно опустив поводья. Потом вскинулся и, едва не разрывая листок пером, набросал: "Я согласен. Напишу. Но чуть позже".

И ускакал вперед.

Рангар проводил его слегка удивленным взглядом, пожал плечами и, пришпорив тарха, бросился вдогонку.

Не останавливаясь, четверка всадников проскочила еще одну деревушку. Полоска леса на севере наконец пропала, и теперь вокруг расстилались лишь луга и возделанные поля с редкими островками рощ. Пейзаж дышал спокойствием и умиротворенностью, но на душе Рангара было скверно. Отодвинувшийся было ночной кошмар вновь прихлынул и теперь незримо стоял у него за спиной, и Рангар ощущал его могильное дыхание. В голове неожиданно возникла и уже не покидала ее мыслишка: а не бросить ли к демонам эту затею с путешествием к неизвестной цели, не вернуться ли на остров Курку и прижать к груди всамделишную Ладу?

Из состояния угрюмой задумчивости его вывел возглас Фишура:

– А вот и Посох Ялта!

Впереди, лигах в двух-трех, в небо вертикально возносился огромный каменный столб.

– Что это? – спросил пораженный Рангар.

– Толком никто не знает. Предание гласит, что в этом месте великан Яанг обронил свой каменный посох, тот воткнулся в землю да так и остался… Во всяком случае я слышал, что упоминание о нем есть в самых древних из дошедших до нас манускриптов.

Вблизи столб еще более поражал своими размерами.

– Его высота составляет триста двадцать локтей – почти шестая часть лиги, – сказал Фишур, подъезжая к основанию каменного исполина и спешиваясь. Спрыгнул с тарха и Рангар, с интересом рассматривая мощное основание столба диаметром не менее десяти шагов. Гладкий серый камень был испещрен разными, но очень похожими по содержанию надписями. "Здесь был Тиул Корец из Врокса". М-да, усмехнулся Рангар, неистребима природа человеческая…

Он опять задумался, и это едва не стоило ему жизни. Стоявший рядом Фишур посмотрел вверх, желая поведать Рангару историю о смельчаке, рискнувшем взобраться на Посох Яанга, дико вскрикнул и изо всех сил толкнул Рангара. Любого такой толчок свалил бы наземь, но Рангар только сделал два быстрых шага в направлении толчка, гася его силу, и взглянул вверх. Сверху точно на то место, где мгновение назад стоял он и где еще и сейчас находился Фишур, падал валун величиной с голову тарха. Фишур рванулся назад, пытаясь использовать реакцию толчка, но чуть-чуть не успел. Валун задел ногу Фишура, от чего та мгновенно вывернулась под неестественным углом, и с чавкающим звуком вонзился в мягкую землю подле основания столба, уйдя вглубь на пол-локтя. Рангар одним прыжком оказался возле Фишура. Тот был бледен как полотно, глаза закатились, неровное частое дыхание вырывалось изо рта. Еще через несколько занов рядом очутились Тангор и Тазор.

– Он без сознания… болевой шок, – бросил Рангар, а сам уже резал кинжалом штанину Двойной открытый перелом выглядел ужасно. Рангар быстро срезал с пояса Фишура ножны, меч вынул и отложил в сторону, а ножны положил рядом. Ту же операцию он проделал с собственными ножнами. "Сойдет вместо шин, – бормотал он под нос на родном языке, забывшись, – теперь бинт нужен…"

– Режьте холст на тонкие полосы! – скомандовал он и, лишь увидев недоуменное лицо Тангора, спохватился и повторил фразу на всеобщем языке. Тангор и Тазор бросились выполнять поручение, а Рангар, морщась, будто сам испытывал страшную боль, сложил обнаженные, окровавленные кости, изо всех сил стараясь соединить их правильно, и зафиксировал ножнами. Затем туго, но так, чтобы не перекрыть кровообращение, обмотал ногу полосами холста, принесенными Тазором.

– Его надо показать врачам… как можно быстрее. Ехать в седле самостоятельно он не сможет, поэтому будем везти его, придерживая перед собой в седле… попеременно с тобой, брат. Фактически Фишура надо будет держать на руках, поскольку толчки не должны передаваться на раненую ногу. И скакать придется без отдыха, иначе может начаться, в худшем случае, общее заражение крови, в лучшем – гангрена. В первом он умрет, во втором – ему отрежут ногу. Я не могу допустить ни то ни другое. Подбери мечи, Тангор! Едем!

Взяв обмякшее тело Фишура на руки и поставив ногу в стремя, Рангар одним плавным движением оказался в седле. И тут же пришпорил тарха.

Через полтора тэна бешеного галопа они проскочили поворот на форт Алфар, а еще через два тэна настигли большой обоз. Рангар облегченно вздохнул. В обозе непременно должен быть лекарь.

Когда Рангар в нескольких словах обрисовал командиру отряда охраны ситуацию, тот немедленно остановил обоз. На одну из повозок осторожно уложили Фишура, и офицер подозвал лекаря. Тот разбинтовал ногу, одобрительно покивал головой, увидев, как обошлись с раненым подручными средствами, однако заменил и "шины", и "бинт", предварительно обработав рану густой темно-коричневой жидкостью и пробормотав какие-то заклинания.

– До Валкара ему ничего не грозит, – сказал лекарь, закончив работу. – Но чтобы поставить его на ноги, моей квалификации не хватает. Благодарите судьбу, что в Валкаре обитают лучшие маги-врачеватели Крон-армара, если не всего Коарма.

Обоз двинулся дальше; Рангар ехал рядом с повозкой, Тазор и Тангор – чуть позади, словно охраняя раненого товарища от новых бед и несчастий.

Только к вечеру Фишур пришел в сознание, открыл замутненные болью глаза и попросил: "Пить…"

Рангар соскочил с тарха, выхватил флягу из сумки, торопливо открыл ее и, осторожно поддерживая голову Фишура, коснулся горлышком пересохших, потрескавшихся губ раненого. Фишур пил долго и жадно, почти опорожнив флягу, а когда утолил жажду, поднял глаза на Рангара.

– Что… с ногой?

– Ничего страшного. Обозный лекарь уже оказал тебе первую помощь, так что все будет хорошо. Перелом есть, конечно, но в Валкаре такие лекари, что мигом поставят тебя на ноги.

– Перелом… – пробормотал Фишур. – Слава небесам! Я боялся, что у меня вообще оторвало ногу. Повезло.

– Это мне повезло, что ты оказался рядом и спас меня от верной гибели, – сказал Рангар. – Камень-то падал прямо на меня и предназначался, уверен, мне. Спасибо, друг!

– Друг… – повторил Фишур, и слабая улыбка осветила его лицо.

– Да, – твердо сказал Рангар. – Теперь ты – мой настоящий друг. Как Тангор.

– Остается еще рыцарь, а, Рангар?

– С ним я разберусь… Да не забивай ты себе голову всякой ерундой! Отдыхай.

– Отдохнуть успеется, – произнес Фишур. – Если ты действительно считаешь меня своим другом, расскажи обо всем, что случилось прошлой ночью.

– Хорошо, – Рангар вздохнул, – слушай…

Фишур молчал так долго, когда Рангар закончил рассказ, что Рангар подумал, не заснул ли он; но Фишур вдруг открыл глаза и прежним своим острым взглядом посмотрел на Рангара.

– Вот как, значит…

– Да. И я, скажем так, далеко не во всем уверен сейчас.

– Ты имеешь в виду рыцаря?

– И его тоже.

– Мне кажется, у Тазора нет злых намерений.

– Да я и сам в этом почти уверен. Хорошо бы еще и от этого "почти" избавиться. Но это произойдет, когда я устраню все связанные с ним неясности и найду четкие ответы на кое-какие вопросы.

– Тебя еще что-то беспокоит?

– Сейчас у меня все более крепнет убеждение, что я переоценил собственную неуязвимость против местной магии. То, что произошло ночью… Да и с валуном этим… Тут ведь тоже без магии не обошлось, так, Фишур?

– Никак не обошлось. Но послушай, что я тебе скажу и что подсказывают мне мои скромные магические познания. Я думаю, что бессильны прямые воздействия магических сил на тебя. Да и на нас, пока мы с тобой. Но вот опосредованно… Опосредованно хороший маг может причинить тебе неприятности, как-то: натравить на тебя всякую нечисть, сбросить камень на голову…

– Я понял: действие волшебства направлено не прямо на меня, а на неких существ или предметы, которые уже могут мне угрожать.

– Да. Причем ни существа, ни предметы _не должны быть с тобою связаны_, это очень существенно. Иначе тебя мог бы поразить собственный меч или, скажем, Тангор или я смогли бы нанести удар в спину…

– Что ж… выглядит правдоподобно. Придется теперь держать ухо востро с незнакомыми людьми, существами и предметами. – Рангар улыбнулся.

– Веселого тут мало… И одному тебе, пожалуй, не справиться. Когда-то ведь тебе надо спать, скажем, к примеру.

– Согласен. Но у меня есть друзья, которым я доверяю безраздельно, – ты и Тангор.

– Я, как видишь, выбыл из строя… будем надеяться, ненадолго. Что же касается рыцаря… Время покажет. А сейчас, Рангар, у меня просьба: в моей сумке есть фляга… не с водой, воды я уже напился…

– Ах ты пьяница! – засмеялся Рангар. – Ладно, чего не сделаешь для раненого друга.

Фишур надолго присосался к фляге, а когда оторвался, лицо раскраснелось, глаза заблестели.

– Вот теперь куда ни шло. Даже нога болит не так сильно Пожалуй, я сосну чуток.

– Поспи, поспи, Фишур. Сон тебе сейчас только на пользу.

…Когда обоз съехал с тракта, располагаясь на ночлег, мимо в направлении Валкара проскакали двое всадников на взмыленных тархах. Командир отряда охраны хотел остановить их, но заметил пестрый вымпел на конце копья у головного всадника и махнул рукой:

– Это гонцы Императора.

Но мимо проскакали не гонцы Императора, и вымпел на древке копья служил лишь маскировкой, отпирающей ворота любого города в ночное время и позволяющей беспрепятственно проезжать заставы. Обоз миновали жрец серой мантии Квенд Зоал и его подручный Мархут. Убийцы, загнав нескольких тархов и сами едва державшиеся в седлах от усталости, ликвидировали фору в пять дней и не только догнали, но и перегнали жертву.

Ночь под охраной профессиональных воинов прошла спокойно. Утром, только-только занялся рассвет, обоз двинулся дальше.

Когда взошло солнце, к повозке с Фишуром подъехал обозный лекарь, сел рядом с ним на облучок и осмотрел своего пациента.

– Все нормально, – бодро произнес он, похлопав Фишура по плечу.

– Когда будем в Валкаре, досточтимый лекарь? – спросил Рангар. Его беспокоило, вопреки оптимизму лекаря, состояние Фишура, поскольку от его глаз не укрылось, что покраснение кожи выше переломов усилилось и распространилось почти до паховой области. И обоз, по его мнению, двигался чересчур уж медленно.

– К вечеру будем, – сказал лекарь уверенно. – Еще даже смеркаться не начнет, как мы въедем в славный город Валкар.

– Меня беспокоит эта краснота на бедре… – мрачно проговорил Рангар.

– Чтобы остановить воспаление тканей, нужны сильные заклинания, – вздохнул лекарь. – И еще более сильные – чтобы заставить кости срастись быстро и правильно. А я всего лишь лекарь-маг второй ступени. Зато в Валкаре я дам вам один адресок… гранд-мага Ольгерна Орнета. Он берет дорого, но творит чудеса.

– Скорей бы, – вздохнул Рангар и, поблагодарив лекаря, поворотил тарха и подъехал к повозке Фишура. Тот разговаривал с ехавшим рядом Тангором. Тазор рысил чуть позади.

– Вот скажи мне, Рангар, – повернулся к нему Фишур, приподнимаясь на локте, – ну ладно я – раненый человек, которому глоточек доброго рн'агга просто необходим. Поэтому совершенно естественно, что у меня не осталось ни капли этого благородного напитка. Но почему опустела фляга Тангора? Этого я понять не могу. Ведь ты, друг Тангор, производишь впечатление малопьющего человека. Или я ошибался?

– У меня была одна фляга, а у тебя – целых три, сам говорил, – покраснев, сказал тибериец.

– Успокойся, Фишур, у меня еще больше половины фляги осталось, – засмеялся Рангар.

– И ты уделишь глоточек бедному раненому Фишуру? – у Фишура заблестели глаза, и он облизнулся.

– Забирай все. – Рангар, улыбаясь, протянул флягу Фишуру, в которой что-то булькало.

– Спасибо, Рангар, ты настоящий друг! Я слышу чарующее бульканье, и сейчас мой пересохший язык ощутит не менее восхитительный вкус…

Когда Фишур оторвался от фляги, там едва оставался глоток.

– Пусть чуток будет на потом, – довольно пробормотал он и, улегшись поудобнее, прикрыл глаза.

Рангар сделал знак Тангору, и они отъехали чуть дальше.

– Лекарь сообщил, что к вечеру будем в Валкаре. Он обещал дать адрес очень искусного врача, и мы сразу отправимся туда. Все остальные дела – потом.

– Иначе и быть не может. А вообще, брат, какие у нас дела в Валкаре?

– Я хочу встретиться с магами самых высших рангов. Может, мне помогут обрести утраченную память… Тогда я буду знать, что делать дальше.

– А если нет?

– Тогда… тогда не знаю. Впрочем, есть еще Орноф, есть Зирит… Но не будем гадать. Поживем – увидим.

 

9

Путники увидели Валкар издалека. До города оставалось еще лиг десять, когда на горизонте, в лучах клонящегося к закату солнца, возникло хрустально сверкающее диво, будто среди задумчивых нолей расцвел волшебный светоносный цветок. Рангару почудилось, что на него призрачными волнами накатывает тонкий серебристый звон.

– Вот он, город светлого Лотоса! – тихим очарованным голосом, какого еще не приходилось слышать Рангару из уст тиберийца, произнес Тангор.

– Твои соплеменники чтут магию Лотоса? – поинтересовался Рангар, которого Валкар также околдовал с первых мгновений знакомства с ним.

– Да, и если бы не регулярные вояжи имперской кавалерии в глубь исконно наших земель, на обширной территории – от северо-западной оконечности Заоблачного хребта вдоль реки Орхи до самого океана – воцарились бы мир и спокойствие.

Хрустальный цветок вырастал на глазах, превращаясь в сверкающее кружево стройных башен и минаретов, будто парящих в воздухе, изумительно красивых дворцов и храмов, висячих садов и тенистых парков, высоких фонтанов, над которыми лучи заходящего солнца зажгли десятки радуг, расположенных обширными террасами клумб, сочно пестрящих мириадами цветов… Это был первый увиденный Рангаром город, который не окружали стены; Западный тракт незаметно вливался в строгое изящество улиц и проспектов, растворяясь в них, и путников встречали не угрюмые и подозрительные взгляды стражников, а открытые лица и доброжелательные улыбки горожан. Казалось, город окутан всепроникающей аурой Добра, волнами исходящего от возвышавшегося в центре прекрасного и величественного Храма Лотоса.

Как ни велико было очарование Валкара, оно не смогло заслонить беспокойство по поводу здоровья Фишура. Подробно расспросив обозного лекаря, как найти гранд-мага Ольгерна Орнета, Рангар разбудил Фишура и осторожно пересадил его на руки Тангору. Поблагодарив командира отряда охраны и лекаря и заплатив им по два золотых, чем тех весьма обрадовали, Рангар, Тазор и Тангор с Фишуром на руках поскакали по указанному адресу.

Расположение улиц и проспектов Валкара несколько отличалось от общепринятых в Крон-армаре архитектурных канонов, и если бы кому-нибудь удалось взглянуть на город с высоты птичьего полет, то он бы увидел, что город удивительно точно повторяет очертания волшебного цветка, культ которого лежал и основе здешней магии. В центре города, как уже говорилось, на выложенном из исполинских белокаменных плит возвышении царил колоссальный Храм Лотоса, резиденция Верховного Мага Лотоса Альвиста Элгоэлласа эль-Тайконда; это внушающее священный трепет сооружение можно было увидеть практически из любого уголка Валкара.

Дом, а точнее, дворец гранд-мага Ольгерна Орнета находился неподалеку от центра города, на усаженной красивыми деревьями с удивительной серебристой листвой улице. Высокие резные ворота из золотистого металла сами распахнулись, лишь только всадники подъехали к ним.

– Вот это да! – пробормотал утонувший в руках великана-тиберийца Фишур. – Вот это, я понимаю, магия…

– Проходите в дом, – прозвучал глубокий, идущий словно отовсюду голос. – Тархов оставьте во дворе.

Тазор быстро достал листок и перо, набросал пару фраз и протянул Рангару.

– Ты останешься во дворе приглядывать за тархами? – удивленно спросил Рангар. Рыцарь утвердительно кивнул и красноречивым жестом обвел рукой клумбы с прекрасными цветами.

– А, ты боишься, что тархи попортят хозяину клумбы! – понял Рангар. – Хорошо, оставайся, хотя, по моему разумению, тархов можно просто привязать… Ну да ладно, гранд-магу я объясню, почему ты не зашел в дом, авось не обидится.

Тазор остался, а Рангар и Тангор с Фишуром на руках прошли по вымощенной мрамором дорожке и вошли в приветливо распахнутые двери из светлого дерева, покрытые затейливой вязью узоров. Из дверей лился мягкий золотистый свет.

Хозяин встретил их в огромном, богато украшенном холле. Это был русоволосый и русобородый мужчина с яркими голубыми глазами, не уступающий ростом Тангору, но гораздо уже в талии и плечах. Гранд-маг был одет в простую белую тунику, перехваченную широким золотистым поясом с голубой пряжкой, и сандалии на босу ногу.

– Мир вам, путники. – Голос гранд-мага казался глубоким, как море, и завораживал, точно плеск волн.

– Мир и вам, радушный хозяин, и дому вашему, – поклонился Рангар. Как сумел, поклонился и Тангор с живой ношей на руках, и сам Фишур склонил низко, как только мог, голову.

– Вижу, что за нужда привела вас ко мне… Несите раненого за мной!

Пройдя через анфиладу разнообразно и с тонким вкусом убранных комнат, гранд-маг привел их в круглый зал, совсем пустой, если не считать огромного мраморного стола в центре, с одной стороны которого изваянный в золоте и хрустале возвышался цветок дивной красоты. Стены зала были расписаны многоцветными неповторяющимися узорами.

– Положите раненого головой к Лотосу, – велел гранд-маг Когда Тангор исполнил требуемое, Ольгерн Орнет коснулся забинтованной ноги Фишура, и полоски холста тут же опали, открывая взорам багровую, безобразно вспухшую ногу.

Гранд-маг покачал головой.

– Еще немного, и даже мое искусство не принесло бы полного исцеления. Я попрошу вас выйти на некоторое время и подождать в соседней комнате.

Друзья, почему-то ступая чуть ли не на цыпочках, покинули зал, и дверь сама собой бесшумно затворилась за ними. Они очутились в овальной комнате с огромным мягким диваном у одной стены, задрапированной бело-голубым ковром; стена напротив дивана казалась целиком хрустальной, и в ее глубине вспыхивали и гасли, складываясь в причудливые узоры, разноцветные огоньки.

– Очень сильный маг… – прошептал Тангор, осторожно опускаясь на краешек дивана.

– Главное – чтобы он вылечил Фишура, – тихо сказал Рангар. – А потом я обязательно спрошу у него совета…

– По поводу твоей памяти?

– Да, Тангор, мне надоело вспоминать микроотрывки своего прошлого, по которым никак не получается создать не только цельную картину, но даже сколько-нибудь связный фрагмент.

Дверь неслышно отворилась, и на пороге возник гранд-маг.

– Болезнь зашла слишком далеко, и вашему другу придется пробыть здесь еще два дня. Только после этого он сможет встать на ноги.

– Два дня?! – воскликнул пораженный Рангар. – Я думал – два месяца! Все-таки тяжелейшие открытые переломы, к тому же с гангренозными изменениями ткани…

– Магия Лотоса очень сильна… – рассеянно произнес грандмаг, пристально глядя в глаза Рангару. – А вы, судя по реплике, знакомы с медициной.

– Я знаком со многими вещами, великий маг, – с горечью произнес Рангар. – Возможно, и с такими, о которых даже вы понятия не имеете, не сочтите мои слова за дерзость… Но я практически ничего не почию о своей прошлой жизни. Поэтому…

– Я знаю, – перебил его Ольгерн Орнет, – и чувствую. У вас в сознании стена… необычайной твердости. Она закрывает прошлое. И я, увы, не в силах помочь вам, моих сил не хватает, чтобы разрушить стену или хотя бы проделать в ней лаз… Разве что Большой Консилиум… или даже Великий Магистрат в полном составе, во главе с самим Верховным Магом Лотоса… Завтра я доложу в Магистрат и попрошу содействия.

Рангар поклонился, прижав руки к сердцу. Никогда не покидавшая надежда вспомнить собственное прошлое вспыхнула в нем с новой силой.

– Ваша четверка вообще необычна, – чуть усмехнулся в бороду гранд-маг. – Разве что кроме этого богатыря, вольного гладиатора по имени Тангор Маас из племени тиберийцев. Он прозрачен и чист, как родниковая вода, и бескорыстно предан вам, нареченному в нашем мире Рангаром Олом.

– А… остальные? – почему-то с замиранием сердца спросил Рангар.

– Фишур Юн, спасший вам жизнь и получивший при этом тяжелую травму… Он произвел на меня странное и… двойственное впечатление. Хотя я не могу четко определить и сформулировать, в чем, собственно, эта странность и двойственность заключается. Когда я совершал магическую операцию, то погрузил его в особое бесчувственное состояние… сознание его было распахнуто настежь, и я легко проник в его душу, душу человека доброго, отважного, честного и веселого. И тут будто кто-то приоткрыл калитку и взглянул на меня… и тут же захлопнул ее. Но это была не стена, как у вас, Рангар, нет! Нечто неуловимое, ускользающее, на что невозможно взглянуть прямо – оно постоянно за гранью бокового зрения… Я понимаю, что это выглядит чушью, да и в моей богатейшей практике ничего подобного не встречалось… В одном я уверен, поскольку это единственное, что мне удалось рассмотреть и за калиткой, и в открытом сознании Фишура Юна: за вашу жизнь, Рангар, он боится больше, чем за свою собственную. Какая-то надежда – огромная, отчаянная – связана у него с вами. Так что в том многотрудном путешествии, которое вам предстоит совершить вчетвером – а я могу заглядывать за завесу будущего и вижу, как путь ваш тянется далеко, очень далеко, – вы можете полагаться на Фишура Юна. В той же мере, что и на Тангора Мааса.

Рангар некоторое время переваривал услышанное, затем глаза расширились, рот приоткрылся.

– Значит… значит, Фишур не случайно оказался моим спутником?! – потрясение спросил он.

– А случайно ли луны Гор-Туарм и Ширит-Юарм вращаются в небесах вокруг Коарма? Случайно ли светит солнце и ночь приходит на смену дню? Ваш вопрос сродни этим, Рангар Ол.

– Я понял, великий маг… Но скажите еще о четвертом члене нашего маленького отряда.

– Который под пустяшным предлогом даже не решился переступить порог моего дома? – спросил гранд-маг. – Что ж, посмотрим…

Он махнул рукой, и часть стены вдруг истаяла с розовым всхлипом, и взорам гранд-мага и его гостей предстал закованный в броню рыцарь Тазор Дагал. Скрестив ноги, он сидел на низенькой резной скамеечке, подперев голову руками, словно пребывая в глубоком раздумье. Все восемь тархов смирно стояли рядом, деликатно пощипывая сочную травку.

Гранд-маг некоторое время глядел на эту картину, напряженно хмуря густые брони, а затем вдруг расхохотался, хлопая себя по ляжкам, чем даже смутил Рангара и и особенности Тангора, который и представить не мог, что маг высшего ранга способен так непосредственно выражать свои чувства.

Отсмеявшись, гранд-маг вытер невольную слезу и сказал, искря веселыми глазами на Рангара:

– У рыцаря, как водится, тоже есть тайна, только она совсем особого рода… извините, Рангар, я не имею права открыть ее вам.

– Но я хоть в какой-то степени могу доверять ему? – помрачнев, спросил Рангар, сцепив руки в замок.

– Полностью, Рангар, полностью и во всем! – гранд-маг снова усмехнулся.

– Но я узнаю эту тайну?

– В свое время – непременно. – Ольгерн Орнет прищурился, глаза его потемнели, будто пронзая одному ему ведомые дали, и он присовокупил, уже не улыбаясь: – Это будет миг и радости, и печали. Но радость победит.

– А тайну Фишура?

Гранд-маг ощутимо напрягся, взгляд полыхнул пронзительной синевой, но ответил он как-то не очень уверенно:

– Да… узнаете. Но… не могу сказать когда.

– Благодарю, ваше высокомогущество, – сказал Рангар и тяжело вздохнул. – Если бы вы знали, как опротивели мне все эти тайны и загадки!

– Знаю. Но ткань бытия соткана из загадок и тайн, и без них, с одной стороны, жизнь невозможна, а с другой – неинтересна.

– Еще раз спасибо, высокий маг, – сказал Рангар, – и по скольку Фишур останется у вас, я сразу хотел бы заплатить за его исцеление и вместе с Тангором и Тазором отправиться осмотреть город, который произвел на меня даже при мимолетном знакомстве огромное впечатление. Кроме того, необходимо позаботиться о ночлеге.

– Если желаете, можете остановиться в моем доме. – Ольгерн Орнет сделал гостеприимный жест. – Что касается моего вознаграждения, то поговорим об этом позже, когда ваш друг окажется на ногах.

– Благодарим и доброе предложение, ваше высокомогущество, но, право, мы будем чувствовать себя неловко, даже если наше присутствие не будет обременительным для вас и в самой малой степени.

Гранд-маг немного подумал, затем согласно кивнул:

– Хорошо. Я вполне понимаю ваши чувства, хотя и не разделяю их. Ваше присутствие и в самом деле не обременило бы меня никоим образом, более того, я был бы рад принять вас, людей столь неординарных, у себя. Но служители Лотоса привыкли уважать и считаться с чужими мнениями и желаниями, не таящими в себе злых помыслов. Поэтому дам лишь один совет: на ночлег остановитесь в гостинице "Гостеприимный двор" неподалеку от Храма Лотоса. Охранная магия Логоса там сильна более, чем в других местах, а это, поверьте мне, сейчас нелишне для вас даже в Валкаре.

– Нам и здесь может угрожать опасность? – поднял брови Рангар.

– Увы, это так. Незадолго до вашего появления в городе один из лепестков Священного Лотоса потемнел, как всегда, когда в Валкар входит человек со злыми помыслами в душе. Когда же вы подъехали к моему дому, этот лепесток затрепетал, как крыло мотылька. Это означало, что недобрая сила охотится на вас. Хочу также предостеречь: будьте особо бдительны сегодня вечером. Мой внутренний взор отказывает мне, я вижу лишь темное зловещее пятно… а дальше идет раздвоение реальности, и в одной из них вам нет места…

– Спасибо за предупреждение, высокий маг, – мрачно произнес Рангар, – мы будем бдительны и осторожны, и не только сегодня вечером. Но хочу заметить, что неведомый охотник в данном случае столкнулся с дичью, которая больно кусается.

Ольгерн Орнет улыбнулся.

– Я знаю это и не сомневаюсь в вашей доблести, вами уже не раз доказанной.

Рангар и Тангор молча поклонились и вышли через дверь, указанную им гранд-магом. Удивительно, но на сей раз им не пришлось проходить через анфиладу залов и комнат, а очутились они сразу же за пределами дворца гранд-мага рядом с рыцарем, который даже вздрогнул от их неожиданного появления.

– Фишур останется здесь на два дня, – сообщил Рангар Тазору. – Гранд-маг обещает за это время полностью вылечить его. Сейчас мы поедем и устроимся в гостиницу, воспользовавшись советом Ольгерна Орнета, оставим там тархов и пешком прогуляемся по городу. Согласны?

Возражений не последовало, и трое спутников, вскочив на своих тархов, выехали из ворот дворца гранд-мага. Остальные пять тархов послушно трусили позади.

– Тангор уже слышал, поэтому повторю специально для тебя, Тазор: охота на нас продолжается, и даже здесь, в столице светлой магии Лотоса, нам угрожает опасность. Об этом нас предупредил грандмаг, причем особенно поостеречься посоветовал сегодня вечером.

Рыцарь согласно кивнул, а Тангор огляделся вокруг с таким свирепым видом, что Рангар усмехнулся:

– Они прял ли нападут открыто, брат. Более всего нам следует опасаться ударен исподтишка.

– Это-то и худо, брат, – мрачно проговорил Тангор.

– Худо, – согласился Рангар, – хуже некуда. А тут еще эти тайны и загадки… Нечто неведомое сокрыто за почти непроницаемой завесой в моей памяти, что-то непонятное даже для Ольгерна Орнета таится в глубинах души Фишура, какая-то загадка окутывает тебя, Тазор…

При этих словах рыцарь заметно вздрогнул.

– Великий маг с похвалой отозвался обо мне, – не без гордости заявил Тангор. – Он даже сравнил меня с родниковым ключом!

– Да, брат, единственная чистая ты моя душа… – пробормотал Рангар со вздохом.

Рыцарь, как-то вскинувшись, без нужды пришпорил тарха и вырвался вперед на корпус скакуна; тут же, словно устыдившись своего порыва, потянул за уздечку, тормозя. Рангар даже сквозь непроницаемую для взоров сталь ощутил ток эмоций, где были и обида, и отчаянное колебание, и еще что-то непонятное… но тем не менее вызывающее ощущение тепла… и это, все вместе взятое, почему-то смутило Рангара, он подъехал к Тазору и похлопал того по плечу:

– Извини, благородный рыцарь, я ничуть не усомнился в твоей… верности нашей клятве четырех. Просто, как я уже говорил гранд-магу, у меня все эти тайны и загадки сидят вот где. – Он выразительно провел ребром ладони по шее. – И пуще всего – собственные. Может, хоть они раскроются с помощью Ольгерна Орнета?

– Раз его высокомогущество обещал, значит, сделает, – авторитетно заявил Тангор.

– Хорошо бы, – буркнул Рангар.

Всю остальную часть пути до гостиницы они проехали молча.

"Гостеприимный двор" представлял собой красивый шестиэтажный дом, стены которого были выложены мозаичными плитками, стрельчатые окна украшены разноцветными витражами, а купола тонких башенок, расположенных по четырем углам дома, золотисто сияли в вечернем небе. У входа журчал фонтан в обрамлении цветочных клумб. Улица перед гостиницей расширялась, образуя небольшую площадь; все вокруг заливал свет магических фонарей. Во внутреннем дворе гостиницы имели место просторные стойла для тархов с доверху заполненными душистой травой и зерном яслями. Туда и свели скакунов Рангара и его спутников слуги, одетые в нарядные ливреи.

Сам хозяин гостиницы вышел навстречу, произнося ритуальные фразы гостеприимства.

Рангар подобающим образом ответил, и все трос поклонились.

– Какие комнаты желают почтенные гости? – спросил хозяин, ответив поклоном на поклон спутников.

– Третий или четвертый этаж, – быстро сказал Рангар, уже размышлявший над этим вопросом, – комнаты отдельные. И было бы очень хорошо, если бы комнаты сообщались. Так, чтобы можно было пройти друг к другу, не выходя в коридор.

– Желание гостей – закон, – улыбнулся хозяин и хлопнул в ладоши. Сзади, как по волшебству, возник еще один слуга и низко поклонился.

– Тан, отведи гостей в их апартаменты, – обратился хозяин к слуге и спросил, обращаясь уже к гостям: – Вы сразу желаете отдыхать?

– Нет, мы положим вещи, приведем себя в порядок с дороги и немного погуляем по городу.

– Оставите ключи у привратника. Если их вынести из здания, они могут утратить свою магическую силу. А так вы можете быть уверены: кроме вас, никто не сможет войти в ваши комнаты. К вашим услугам. – Хозяин еще раз поклонился и удалился. Спутники двинулись за слугой, почтительным жестом пригласившего их следовать за собой.

Внутри гостиница поражала своим великолепием. Огромный холл, пол которого укрывал сплошной пушистый ковер (голубые цветы на белом фоне), украшали прекрасные картины и скульптуры. За богато отделанной стойкой из жемчужного дерева сидел привратник в ливрее с позументами; завидев гостей, он встал и низко поклонился им. Сопровождавший друзей слуга что-то шепнул привратнику, и тот вручил каждому ключ замысловатой формы.

Из холла вверх вела широкая мраморная лестница, укрытая яркой ковровой дорожкой. Ее обрамляли ажурные чугунные перила. Поднявшись на третий этаж и пройдя по широкому, ярко освещенному коридору с лепным потолком и стенами нежно-голубого цвета, слуга указал на три двери, располагавшиеся подряд по одну сторону коридора.

– Прошу открыть собственными руками, достопочтенные господа, – произнес он. – Ключи и замки запомнят вас, и никто другой, пока вы будете здесь жить, не сможет открыть двери в ваши апартаменты.

– Даже если ключ украдут или кто-то из нас его потеряет? – спросил Рангар с интересом.

– Даже в этом случае, досточтимый господин.

– А как же тогда производится уборка? – задал еще один вопрос Рангар и тут же понял, что сморозил глупость – удивление слуги было столь сильным, что оно явственно проступило сквозь маску бесстрастной почтительности.

– А! Магия! – сообразил Рангар.

– Всенепременно магия, досточтимый господин. "Гостеприимный двор" – магический отель первого класса. Пыль и мусор не успевают появиться в апартаментах, как силы специального волшебства удаляют их.

– Ну что ж, отлично! – произнес Рангар и первым вставил ключ в замочную скважину своего номера. Рыцарь и тибериец последовали его примеру.

Каждый номер состоял из четырех помещений: просторного и со вкусом убранного холла, при желании служившего гостиной, небольшой уютной спальни с широкой мягкой кроватью под золотисто-голубым балдахином, ванной комнаты с мраморным бассейном два на два шага и туалета, устроенного так, как Рангару еще не доводилось встречать на Коарме, но будившего какие-то смутные ассоциации – из той, прошлой жизни. Расположение комнат оказалось таким, что в соседние номера можно было попасть из холла среднего апартамента, волею случая доставшегося Тангору.

Перед прогулкой по городу никто не смог отказать себе в удовольствии подольше понежиться в горячей воде, от которой уже успели отвыкнуть в многодневном походе.

…Через полтора тэна Рангар, чистый и благоухающий, как первый плод дерева юности ниссы, в нарядном камзоле темно-синего бархата, расшитого бисером, и таких же штанах, приспущенных по последней моде на ботфорты из кожи Голубого Дракона, тщательно выбритый и с тонким золотым обручем, охватывающим красивые волнистые волосы, постучал в дверь к Тангору и вошел, не дожидаясь ответа.

Тангор и Тазор сидели на диване и беседовали; Рангар не успел удивиться, как оба вскочили в крайнем смущении, и если на простодушной физиономии тиберийца чувство это было написано явно, то закованный, как обычно, с ног до головы в броню рыцарь излучал его всей своей фигурой.

– Гм!.. – громко произнес Рангар. – Вы уже готовы, как я погляжу.

– Да-да… вымылись, переоделись… правда, у меня нет таких красивых одежд, брат… – зачастил Тангор, что было ему совсем не свойственно. При этом смотрел он куда угодно, но только не в глаза другу.

– Ты сам не захотел купить себе приличное платье, – буркнул Рангар. – Да и не в этом дело…

Он не стал уточнять, в чем дело, и вернулся к себе надеть перевязь с мечами. Непонятное смущение Тангора и Тазора неприятно укололо его, тем более что он не мог даже представить причины такой их реакции на его внезапное появление. Но он скорее дал бы отрубить свою руку, чем позволил себе хоть в малейшей степени усомниться в верности Тангора. Но в таком случае возникла очередная загадка…

"Пора с этим всем кончать, – хмуро подумал он, поправляя перевязь перед высоким, в рост человека зеркалом. – Вечером, во-первых, потребую от Тазора обещанного отчета о той страшной ночи, а во-вторых, напрямик спрошу Тангора, что это так смутило его…"

Этому намерению Рангара, увы, не суждено было сбыться.

Лучезарное очарование Валкара быстро растопило невольный ледок в душе Рангара, очистило ее до хрустальной прозрачности, и многое из того, что неприятно волновало его, показалось мелким и незначительным.

Но, увы, притупилась и бдительность.

Тэна через два, когда ночь уже полностью вступила в свои права, укрыв сверкающим звездным покрывалом прекрасный город, Рангар ощутил вполне прозаическое бурчание в желудке и спросил:

– Однако не пора ли нам поужинать?

Вопрос оказался из разряда риторических, и Тангор лишь заметил, что проще всего это сделать в ресторане их гостиницы.

Обратный путь не отнял много времени, и вскоре они уже окунулись в светящийся ресторанный полумрак и изысканные ароматы местной кухни.

Важный, в золотом и серебром расшитом камзоле, их встретил метрдотель (на всеобщем языке Коарма он назывался длинно и заковыристо – катриунушур-агнфархаг – что переводилось на родной язык Рангара примерно как "тот, кто встречает посетителей, рассаживает их и следит за порядком") и после обязательной серии поклонов проводил их за треугольный столик в уютном месте у стены, излучавшей неяркий, мягкий сиреневый свет.

В руках метрдотеля, словно материализовавшись из воздуха, появилась книга в золоченом переплете, которую он с поклоном положил на стол.

– Если благородный рыцарь и отважные гладиаторы соблаговолят, они могут выбрать яства и напитки из тех, кои здесь перечислены.

Рангар прикинул объем меню – не менее трех сотен страниц – и нерешительно покачал головой. Поскольку Тангор и Тазор также не изъявили желания взять на себя ответственность за выбор блюд, то Рангар обратился к метрдотелю:

– А не могли бы вы, достопочтенный, принести нам ужин на ваше усмотрение?

Метрдотель просиял:

– О! О! Вы оказали мне большую честь! И коль такова ваша воля, я удалюсь с вашего позволения, дабы исполнить ее наилучшим образом.

Через несколько иттов началась сказка…

Разнообразнейшие блюда с богатейшей, хоть и непривычной гаммой вкусовых ощущений появлялись, чтобы с завидной быстротой исчезнуть в желудках проголодавшихся друзей, и все это запивалось винами с тонким и тоже очень богатым букетом: темно-красным, как кровь, зеленым, как побеги молодого харасиу, янтарным, золотистым…

Очень скоро Рангар ощутил приятную тяжесть в желудке и еще более приятный шум в голове. Он расслабленно откинулся на спинку кресла и с улыбкой поглядел на Тангора и Тазора. Тибериец истребил пищи и вин поболее, чем Рангар, и сейчас сиял благостной и почему-то чуть лукавой улыбкой. Рыцарь съел и выпил меньше всех, прочесть выражение лица под маской было, естественно, невозможно, тем более что под взглядом Рангара он плотно сжимал губы и вообще переставал есть и пить. Рангар хотел сперва как-то высказаться по этому поводу, но потом мысленно махнул рукой и переключил свое внимание на зал.

Тот казался огромным до неправдоподобия – очевидно, и тут не обошлось без магии.

В обозримом пространстве Рангару удалось насчитать двадцать четыре столика различной формы: треугольных, квадратных, овальных, круглых, – и ни один из них не пустовал. По залу бесшумно, подобно бесплотным теням, двигались официанты, разнося напитки и закуски. Звучала негромкая, приятная для слуха музыка, и в центре зала в волнах золотистого мерцания пары кружились в танце. Мужчины в основном носили строгие костюмы светлых тонов, зато наряды женщин поражали пышностью форм, разнообразием красок и богатством фантазии. Движения в танце были сложными и непривычными, однако Рангар приметил, что отсутствовала и жесткая заданность рисунка танца, оставляя много места темпераменту и фантазии танцоров. Сердце вдруг пронзила щемящая грусть, он вспомнил Ладу, и взгляд его затуманился… Если бы случилось чудо и Лада оказалась здесь, со вздохом подумал Рангар и отпил большой глоток золотистого вина. Он продолжал наблюдать за танцующими парами и сделал несколько удивившее его открытие, что мужчины и женщины пользовались одинаковыми правами в выборе партнера – и мужчины приглашали женщин танцевать, и наоборот. А ведь, насколько знал Рангар, на Коарме царил – пусть и в мягкой форме – патриархат. Возможно, Валкар и в этом отношении стоял особняком в ряду других городов? Рангар пожалел, что рядом нет Фишура, которого можно было подробно расспросить о бытующих здесь нравах и тонкостях взаимоотношений мужчин и женщин. Ибо у рыцаря рот на замке, а Тангор способен в деталях рассказать разве что об обычаях своего племени…

И тут случилось нечто неожиданное: розовато-голубое облако из атласа, шелка и кружев подплыло к Рангару, на него взглянули прелестные изумрудные глазки в обрамлении длинных пушистых ресниц и нежный голосок, исходивший из чудных коралловых губ, переливчато-журчаще осведомился, может ли дама пригласить на танец явно скучающего кавалера и, быть может, отвлечь его от грустных мыслей…

Рангар растерянно обернулся. Но Тангор ответил ему не менее растерянным взглядом, а Тазор вообще отвернулся в сторону, чуть ли не к стене, и только губы побелели – так плотно он их сжал.

Поняв, что помощи и даже подсказки ожидать не приходится, Рангар приподнялся и, ощущая нерешительность, поклонился даме.

– Простите великодушно, прекрасная леди, но я простой гладиатор и хорошо умею лишь владеть оружием… а вот искусству благородного танца, увы, не обучен. Так что… – Он виновато развел руками, но дама лишь расхохоталась серебристо:

– Я сочту за честь быть вашей наставницей, мужественный гладиатор… и не только в танцах.

Последние слова женщины прозвучали двусмысленно, но слегка захмелевший Рангар не обратил на это внимание и, отбросив все сомнения, шагнул вперед, протянув даме руку. Перевязь с мечами он стащил через голову и небрежно бросил на кресло. Сзади громко кашлянул Тангор, но Рангар и это пропустил мимо ушей, купаясь в изумрудном сиянии глаз красавицы. Его уже понесло, словно пришпоренного тарха, мужское естество встрепенулось в нем, а изумительная мышечная координация не подвела, позволив свободно и даже грациозно включить тело в ритм доселе незнакомых па.

– Вы обманщик, доблестный гладиатор! – с шаловливым упреком воскликнула дама, игриво откидываясь на руку Рангара. – Вы замечательно танцуете! Признавайтесь, кто вас учил?

– Просто у меня… м-м… неплохая координация движений, она обязана быть у любого гладиатора, иначе его убьют в первом же поединке.

– Вы, вероятно, выиграли много боев, – произнесла дама с восхищением в голосе. – Откуда вы?

– Из Лиг-Ханора, – ответил Рангар, даже затуманенными мозгами сообразив, что не стоит рассказывать красавице всю его эпопею. – А что касается выигранных мною боев… – тут Рангар усмехнулся, – их не так уж много, прекрасная леди, но зато я победил известного во всем Крон-армаре бойца, чемпиона Лиг-Ханора Аллара Гормаса по прозвищу Черная Смерть.

Плечи дамы чуть дрогнули, или это показалось ему? Рангар нахмурился, пытаясь сосредоточиться Пол и стены покачивались вокруг, лишая его устойчивости.

– Меня зовут маркиза Руанга ла Каур-Лиз, – прошептала женщина, прижимаясь к Рангару своим великолепным телом. – Для тебя – просто Ру. Идем сейчас со мной, в мой номер… это совсем рядом.

Слова ее обволакивали сознание и тело, точно струясь вокруг его почему-то напружинившихся мышц.

– Нет… Ру, погоди… У меня здесь друзья, мне надо предупредить их…

– Они подождут тебя, ну идем же, Рангар!

"Откуда она знает мое имя?!" – косая желтая молния вопроса разорвала туман в сознании Рангара. Он обернулся, ища глаза Тангора, и вдруг увидел их такими, какими никогда еще не видел: в них расплавленным золотом плескалось отчаяние.

Что-то сдвинулось в Рангаре.

– Нет, Ру! – твердо сказал он. – Я не могу бросить моих друзей.

Он остановился и, глядя в странно меняющиеся глаза Руанги, произнес с предельной галантностью:

– Я чрезвычайно благодарен вам, Ру, за танец и приглашение, но, увы…

Он осекся и отшатнулся, потому что из потемневших глаз женщины выплеснулась волна жгучей, лютой ненависти.

– Тогда умри здесь, чужак! – вырвалось из судорогой сжатых губ, и лежащая на плече Рангара рука женщины метнулась к его затылку.

Даже приторможенной алкоголем реакции Рангара все же хватило, чтобы молниеносно нырнуть вперед, и миниатюрный кинжальчик в руке очаровательной убийцы оставил лишь неглубокий порез на шее Рангара чуть ниже затылка. Но даже сквозь эту пустячную царапину в тело ворвалась, растекаясь нестерпимым огнем, ломающая, корежащая боль… он инстинктивно сделал шаг в сторону, превозмогая боль и разворачиваясь в защитной стойке – на контратаку сил уже не было. В ушах возник пугающий монотонный гул, который все усиливался; Рангар еще воспринимал окружающее и боковым зрением уловил спешащих к нему Тангора и Тазора с клинками наголо; главное же внимание его было приковано к фигурке в голубом и розовом и к казавшемуся игрушечным кинжальчику в ее руке; с лицом женщины творилось нечто странное и жуткое, и вдруг дикий визгливый хохот донесся до него сквозь нараставший гул: хохотала женщина, которая уже была, собственно, и не женщиной, а отвратительным монстром в женском одеянии, и визг сформировался в слова:

– Ты уже покойник, чужак! Яд эрры не щадит ни одно живое существо, и даже магия бессильна остановить смерть!

Коротко сверкнул меч Тангора, и разрубленный пополам монстр вспыхнул ярким негреющим огнем, и опал горсткой пепла.

Гул в ушах Рангара перешел в разрывающий голову рев, огненная река боли захлестнула последние островки сознания, но перед тем как без памяти рухнуть на сильные руки Тангора, к нему явилось давно забытое ощущение, как кто-то невероятно могучий шевельнулся внутри него, и еще в океан огненной боли во всем теле влился тонкий ручеек от внезапно раскалившегося кольца на руке.

Невероятным усилием воли Рангар заставил себя очнуться, однако это только пригрезилось ему, что он очнулся, потому что рядом плясали светлые молнии, и хоровод теней кружил вокруг него, и тени эти изредка принимали человеческий облик, и тогда он мог видеть и пригорюнившегося Тангора, и заплаканные глаза Лады, и изнемогавшего от каких-то странных и даже в бреду непонятных Рангару усилий Ольгерна Орнета, и почерневшего и высохшего лицом Фишура, и множество других людей, знакомых и незнакомых, а потом на него наваливались отовсюду белесые твари, и он рубил их мечом…

Во второй раз, когда ему почудилось, что он очнулся, все снова оказалось бредом. Только теперь он лежал, задыхаясь, под громадной каменной плитой и, изнемогая, пытался сбросить ее с себя. Это ему не удавалось, силы слабели, грозя вообще покинуть его, как вдруг чьи-то две могучие руки уцепились за край плиты, помогая ему, и сразу стало легче дышать. Но плита лишь чуть-чуть ослабила давление, не желая подчиняться даже сдвоенному усилию, и тогда еще чьи-то руки, с тонкими длинными пальцами, несомненно женские, но тоже поразительно сильные, присоединились к ним… плита закачалась… и еще руки, слабенькие, но отдающие свою незначительную силу без остатка, подключились… и еще, и еще… и плита, не выдержав такого напора, рухнула набок, освобождая его. Освещенное бредом сознание вновь начало угасать, он медленно погружался в плотный и вязкий сон без каких бы то ни было видений, в сплошную черноту, и все же в последнем отблеске странной галлюцинации успел заметить две фигуры, на чьи могучие руки пришлась львиная доля усилий по сокрушению страшной плиты: одну мужскую, в огненном переливающемся одеянии и до сумасшествия знакомым лицом, и женскую, окутанную облаком голубого мерцания, лицо которой он тоже знал, но это было как бы запретное знание… и когда померк свет, он так и не вспомнил.

И наконец, Рангар очнулся по-настоящему. Он, совершенно обнаженный и укрытый лишь легкой простыней, лежал на широкой кровати под золотисто-голубым балдахином, а на полу у его ног сидя дремал Тангор с обнаженным мечом в руке.

– Где я? – хотел спросить Рангар, но из горла донеслось лишь неразборчивое бульканье: язык будто распух и прилип к небу, отказываясь повиноваться.

Однако даже от этих еле слышных звуков Тангор мгновенно пробудился, вскочил на ноги, несколько мгновении смотрел на Рангара и слезы брызнули из глаз сурового гиганта.

– Жив, брат! Жив!

Рангар сделал громадное усилие, оторвал распухший язык от неба и, едва шевеля им, спросил невнятно:

– А что… я должен был умереть?

Дверь с треском распахнулась, и в комнату буквально влетел Фишур, за ним Тазор и гранд-маг Ольгерн Орнет. Глаза Фишура сияли на исхудавшем потемневшем лице, рыцарь нервно комкал ладони, а на благородном и тоже осунувшемся лице гранд-мага читалось огромное облегчение. И он ответил на вопрос Рангара:

– Да, Рангар Ол, вы должны были умереть, ибо до этого момента на всем Коарме я не знаю случая, чтобы человек – кто бы он ни был! – выжил после того, как в его кровь попал яд эрры, страшной водяной змеи, что водится в Деосских болотах да еще, говорят, на северном побережье за Сумрачными лесами… Да что там человек! Ни одно живое существо не способно выжить, и даже демоны, эти порождения мрака, гибнут от ее укуса… Ни одна из трех великих магий не в состоянии эффективно бороться с разрушающим воздействием ее яда на организм И хотя Алькондар утверждает, что Великая Змея, идол и символ их магии, не боится укусов эрры, мне в это верится с трудом… а как проверить? Так что я не могу даже представить, какие силы помогли вам выстоять… и победить в этой борьбе.

– Но ведь и вы помогали ему, великий маг! – не выдержал Тангор.

– Да, я сделал все, что было в моих силах, в силах магии Лотоса… но это явилось малостью по сравнению с иным, гораздо более мощным вмешательством… я ощущал его, но не мог постигнуть его природы.

С каждым мгновением Рангар чувствовал себя все лучше и лучше, будто и в самом деле какая-то сила извне вливалась в него непрерывным и мощным потоком. Он даже смог сесть, опираясь на руки.

– Сколько я провалялся? Судя по тому, что Фишур уже ходит, больше двух суток.

– Семь дней и ночей вы боролись за свою жизнь, – произнес гранд-маг. – А сейчас вам нужны покой, легкая, но питательная пища и отвары из целебных трав, которые я принес с собой. Но с этим вполне уже справятся ваши друзья. Я отправляюсь к себе, ибо эти семь суток меня тоже изрядно вымотали. Дня через два я навещу вас.

– Позвольте один вопрос, великий маг, – произнес Рангар, все еще с трудом ворочая языком. – Когда на острове Курку я однажды принял участие в охоте на Голубого Дракона, мне рассказали об удивительной жидкости под названием онгра, которую ловцы добывают из тела убитого животного. Неужели даже…

– Я понял ваш вопрос, Рангар, – перебил его гранд-маг, подняв руку. – Что ж, отвечу… Известен такой случай, происшедший около сорока лет назад. В императорском дворце есть террариум, где специальные люди держат эрр. Как-то, то ли по недосмотру, то ли по чьей-то злой воле, одной змее удалось ускользнуть из террариума, и она укусила старшего сына тогдашнего Императора и брата нынешнего, который тогда был младшим и мог претендовать на корону лишь в случае смерти старшего брата. В отчаянии отец-император попробовал применить онгру… Чудо-бальзам смог остановить смерть, но так и не вернул принцу жизнь. Живой, но бессловесный и недвижимый, с невыразимой мукой взирал он на окружающий мир и людей, будто молил: убейте меня, не дайте продлиться этим чудовищным мукам! Некоторое время он пребывал в этом ужасном состоянии, поддерживаемый искусственным кормлением, пока Император не сжалился над ним и не отдал его жрецам Сверкающих, пообещавших прекратить нечеловеческие муки… Так что и онгра – не панацея от всех бед. Разве что легендарный, если вообще не мифический, Камень Жизни и Смерти может помочь человеку в таком случае. Не знаю. Но то, что случилось со старшим братом ныне царствующего монарха… Нет, Рангар, не дай вам судьба такой участи!

У Рангара даже озноб по коже прошел, когда ему представилось такое, и он бессильно откинулся на подушку.

Гранд-маг удалился, бесшумно ступая по мягкому ковру. Тангор заботливо накормил друга, напоил его отваром из принесенных Ольгерном Орнетом трав, и Рангар уснул крепким сном выздоравливающего человека.

…Когда я узнал, что с тобой случилось, едва снова не слег, сказал Фишур грустно, теперь ведь нам с тобой идти до конца, знаешь? Знаю, сказал Рангар, гранд-маг говорил что-то такое, но он сам толком не разобрался. Я все тебе расскажу, что сам знаю, мне нагадали такое, но можно мы поговорим об этом позже, когда ты поправишься? Можно, ответил Рангар, я и не тороплюсь пока, но вот о другом прошу… хочу, чтобы ты кое-что разъяснил мне. Я многое узнал о Коарме, но еще больше есть в этом мире такого, что ставит меня впросак, так что прочти мне лекцию, желательно с историческим уклоном, ибо без знаний о прошлом невозможно верно понять сегодняшнюю ситуацию. С удовольствием, сказал Фишур, вот только я сам знаю немного, только то, что отрывками вычитал в уцелевших старинных книгах, история ведь не в почете здесь и ее практически не изучают. И давно так, спросил Рангар, да уж, ответил Фишур, с тех пор, как появились Сверкающие. А кто они такие, спросил Рангар, да толком и знать-то никто не знает, ответил Фишур, разве что жрецы, да и то вряд ли…

И вот что узнал Рангар.

Когда-то, очень давно, на Крон-армаре насчитывалось около десятка полудиких племен и три вполне цивилизованных народа: вендийцы, дессы и бранны. Они имели четкие границы и, само собой разумеется, столицы: города Венду, Деос (или Десс в тогдашней транскрипции) и Бран. Многое из достижений тогдашней цивилизации безвозвратно утеряно – например, упоминаемые в древних рукописях "механизмы" (во всяком случае, так Рангар перевел дословное "то, что помогает выполнять работу"); заинтересовали Рангара и "жидкий огонь", и "трубы, бросающие железные ядра на пять лиг", и "повозки, движимые исторгаемым дымом", и многое другое. Племена варваров верили во множество богов, цивилизованные люди – в единого Бога – Создателя и Творца всего сущего ("Политеизм и монотеизм", – автоматически всплыли определения в мозгу Рангара, беспрепятственно преодолев завесу в памяти). Манускрипты сохранили и имена героев тех лет – например, достославного капитана Реула диль-Кеорфа, вначале обогнувшего на своем корабле материк, затем достигшего архипелага Таддак-хорис-армар, а под конец совершившего кругосветное путешествие; тем самым прославленный капитан доказал, что Коарм имеет форму шара. Также покрыл себя славой исследователь Неизведанных земель и Красной пустоши Раэлор Димун. Многое из того, что хранили страницы древних книг, Фишур просто не понял.

Так продолжалось, пока не появились Сверкающие. По одной версии они опустились с небес, по другой – прибыли с огромного острова, расположенного к югу от Крон-армара; сейчас остров носил название Тарнаг-армар, что означало "Большая сверкающая земля". Как назывался остров в древности и существовал ли он вообще – упоминаний нет. ("Во всяком случае, я их не нашел", – сказал Фишур.) Сверкающие, продемонстрировав неслыханное и невиданное могущество, стерли границы, отдав власть единому Императору, нарекли Венду столицей Крон-армара, учредили три великие магии, построив при этом их столицы – города Валкар, Орноф и Зирит, обустроили старые и создали несколько новых трактов, которые связали между собой все крупные города, открыли магические школы, колледжи, университеты и академии. Интересно, что первыми преподавателями в этих учебных заведениях были сами Сверкающие, а затем – их лучшие ученики, трое самых одаренных из которых стали Верховными Магами. Учредили пришельцы и касту жрецов Сверкающих, поставив ее над прочими кастами, и лишь после этого якобы покинули Коарм (в других источниках утверждалось, что Сверкающие остались на Коарме, поселившись на острове Тарнаг-армар). Как бы там ни было, жрецы говорили и действовали от имени Сверкающих, руководствуясь оставленными пришельцами Начертаниями – неким таинственным Планом и не менее таинственными Устоями. Что касается кастового разделения общества на Коарме, то оно существовало и до пришествия Сверкающих, однако пришельцы укрепили его, поставив на основу закона. Фишур перечислил основные касты: жрецы Сверкающих, благородные дворяне, маги, воины, моряки, торговцы, земледельцы, гладиаторы, странствующие рыцари и оружейники. Помимо каст, существовали гильдии – своеобразные объединения людей по профессиональному признаку, стоящие гораздо ниже каст на общественной лестнице Коарма. Так, были гильдии рыбаков, кузнецов, ловцов Голубых Драконов, охотников, строителей, парикмахеров, кондитеров, поваров, скорняков, ювелиров, бродячих актеров и еще множество других. В принципе (как и солдат, который может стать маршалом), гильдия могла обрести статус касты, ежели на это будет добрая воля Императора. Прецеденты были: совсем недавно статус касты получила гильдия оружейников. Поговаривали, что вот-вот Император примет указ о присвоении статуса касты гильдии ловцов Голубых Драконов (Рангар невольно усмехнулся, вспомнив, что ловцы благословенного острова Курку, явно забегая вперед, гордо именовали свою гильдию кастой). Члены каст и гильдий имели определенные, порой весьма значительные привилегии перед внекастовыми и внегильдиевыми гражданами (были на Коарме и такие), причем уровень привилегий определялся как иерархией самих каст и гильдий, так и внутрикастовой (внутригильдиевой) иерархией. Принадлежность человека к той или иной касте или гильдии удостоверялась особой татуировкой, наносимой на предплечье правой руки. Изменить или вывести такую татуировку могли только маги высших рангов. У Рангара и Тангора, например, на предплечье красовались скрещенные на фоне щита мечи. Имелось, правда, отличие: у Тангора татуировка была настоящей, а у Рангара ее роль играла искусно выполненная Тангором аппликация (настоящая татуировка исчезла с его тела столь же бесследно, как и тавро на лбу). Для придания рисунку стойкости Тангор подмешал к краскам сок плода кохру, что сделало аппликацию практически несмываемой.

Сверкающие решительно прекратили междоусобные военные конфликты трех основных государств Крон-армара, создали единую армию, официально подчиненную Императору, а фактически – Военному совету, куда, помимо Императора, входили пятеро наиболее высокопоставленных жрецов Сверкающих и три Верховных Мага. Причем каждый из девятерых имел один голос, поэтому даже в случае весьма маловероятного сговора между магами и Императором решение оставалось за жрецами.

Армия контролировала, по сути, весь континент и несколько архипелагов, кроме загадочных земель западного полушария Коарма. Впрочем, и на самом Крон-армаре дела с контролем обстояли далеко не так хорошо, как того хотелось, наверное, Императору. Племена тиберийцев и варов не собирались покоряться короне, и обширные территории к югу от реки Орхи (Тиберия) и реки Коры (вары) вот уже много десятилетий являли собой театр военных действий – правда, действий весьма вялотекущих, что у человека с аналитическим складом ума (вкупе с постулатом о всемогуществе Сверкающих) вызвало бы ряд интересных вопросов… Еще южнее Тиберии, между Заоблачным хребтом и Большим Южным морем, на добрую тысячу лиг тянулись Неизведанные земли – знойные пески с редкими оазисами. Там будто бы также проживали какие-то совсем уж дикие племена, но толком никто ничего не знал. Неподконтрольной короне оставалась и жуткая Красная пустошь на северо-востоке континента, где водились кошмарные чудовища и откуда время от времени совершали набеги меднокожие варвары. По разным причинам даже самые ретивые слуги короны и носа не совали еще в два места материка: Сумрачные леса и Мертвую пустыню. О Сумрачных лесах уже упоминалось, а от Мертвой пустыни людей отпугивали неимоверная жара, неплодородная каменистая почва и полное отсутствие всякой живности, кроме кишмя кишащих меж камней смертельно ядовитых змей и пауков. Горная страна Раория имела статус протектората короны и пользовалась определенной свободой. В Медных горах добывали золото, серебро, медную и железную руду, а также иногда и нифриллит, небольшие самородки которого старатели изредка находили у истоков реки Вуары – притока Великой реки Ангры.

На подконтрольных Императору землях, помимо Венды и столиц трех основных магии, два города имели статус вольных – Лиг-Ханор и Ломар. Возможно, они заслужили это право тем, что являлись крупными морскими портами. Помимо Лиг-Ханора, Ломара и самой Венды, на материке располагался еще один порт – Листар, лежащий в семидесяти лигах к юго-западу от Валкара. Это был именно порт, а не город в обычном смысле этого слова, и он не имел никакого особого статуса.

Узнал также Рангар от Фишура кое-что новое о нравах и обычаях жителей Крон-армара.

Также весьма интересной и познавательной оказалась его беседа с Ольгерном Орнетом. Помимо всего прочего, полученная от грандмага информация заставила его кое в чем усомниться, а над кое-чем крепко задуматься.

Гранд-маг посетил Рангара через два дня, когда больной чувствовал себя уже столь хорошо, что удержать его в постели было практически невозможно. Он ходил по комнатам, выходил на бал кон и даже начал потихоньку тренироваться.

После приветствий и обмена ритуальными фразами Ольгерн Орнет заставил Рангара раздеться и внимательно осмотрел его. Закончив, он покачал головой и произнес:

– Если бы кто-нибудь мне сказал, что такое возможно, я только бы посмеялся. Вы – уникум, Рангар.

Но Рангар хотел услышать вовсе не панегирик своим силам и здоровью, тем более что силы-то явно были не его собственные И он спросил:

– Скажите, великий маг, вы обращались в Магистрат по… моему вопросу?

– Да, тем более что в свете последних событий вами заинтересовались необычайно… и даже сам Верховный Маг.

– И когда состоится… э-э… процедура?

– Послезавтра, когда вы окрепнете достаточно, чтобы попытка вторжения в запретные области вашей психики обошлась без пагубных последствий.

– Еще вопрос, ваше могущество: кто пытался убить меня в ресторане?

– Тварь, которую мы называем нихурра, одно из темных порождений Сумрачных лесов. Она обладает удивительной способностью к перевоплощению, и даже маг высшего ранга, если он не сконцентрируется должным образом, может обмануться… Боятся эти монстры одного – железа. При соприкосновении со сталью или любым другим сплавом, содержащим железо, их тела сгорают. Но эта нихурра, принявшая внешность обворожительной женщины, явно действовала не по своей воле. Чья-то гораздо более мощная воля с помощью злых чар подчинила ее… иначе она никогда бы не посмела объявиться в Валкаре. Факт ее появления здесь вообще труднообъясним, разве что с помощью Магического Кристалла… Как бы там ни было, я должен констатировать, что у вас очень сильный и опасный враг, Рангар. Более того, вполне вероятно, что у вас врагов несколько, и они действуют независимо друг от друга.

– Какова… степень этой вероятности? – хмуро спросил Рангар.

– Весьма высокая. Мне ведь доступно многое из того, что скрыто от других. И хотя я не смог точно идентифицировать ваших врагов, могу сказать следующее: вашим самым главным врагом, который находится далеко отсюда, движет страх; вашим врагом, организовавшим недавнее покушение, движет ненависть. Остальные просто выполняют приказы того, главного, и убить вас для них означает просто хорошо выполнить свою работу и заслужить поощрение.

– Так-так, – протянул Рангар. Глаза его были прищурены и отсвечивали недобрым блеском полированной стали.

– Но почему, великий маг?!

– Не могу сказать. Сие пока скрыто от меня.

– Ладно, давайте о другом. Фишур намедни просветил меня в некоторых вопросах государственного устройства и светской жизни Крон-армара, но далеко не на все вопросы я нашел ответы в его рассказе. Не могли бы вы поподробнее рассказать о зарождении и становлении трех великих магий, о Сверкающих и их роли в истории Коарма.

– Ого! – усмехнулся гранд-маг. – Подавляющее большинство этих сведений является тайной, и перед посвящением меня в грандмаги я дал соответствующую клятву… Но кое-что рассказать могу. На вопрос о роли Сверкающих… Они появились на Коарме чуть более двух столетий назад и круто изменили ход планетарной истории.

– Планетарной? Разве на Коарме есть еще материки, кроме Крон-армара?

– Материков нет, но в противоположном полушарии находятся три крупных архипелага и множество отдельных островов.

– Острова в океане, – неожиданно для самого себя выпалил Рангар. И, смутившись, пояснил поднявшему бровь гранд-магу: – Так называлась книга, которую я, как мне кажется, очень любил в своей прошлой жизни… но содержания ее, хоть убей, не помню. А архипелаги и острова я видел на карте, подаренной мне моим бывшим хозяином… Прошу вас, рассказывайте дальше, великий маг.

– Ситуация на архипелагах антиподов сходна с той, что вы наблюдали на острове Курку архипелага Таддак-хорис-армар. Что еще? Да, еще есть остров Тарнаг-армар, где расположена цитадель Сверкающих – Тарнаг-Рофт. Но туда хода нет никому, кроме десятка жрецов самого высокого ранга… Кто такие Сверкающие – сказать не могу, поскольку сам не знаю. Возможно, это сверхмогучие маги с далеких звезд или вообще из таких запредельных глубин инобытия, что мозг человеческий не в состоянии постичь этого… Как бы там ни было, они пришли сюда, сломали прежний фундамент цивилизации Коарма, являвший собой чрезвычайно непродуктивный путь описания и изучения естественных явлений природы, их анализа и обобщений. Взамен Сверкающие указали новый путь, основанный на магических знаниях о природе всего сущего и на усовершенствовании и развитии этих знаний.

– Простите, ваше могущество, но почему вы так уверены в непродуктивности первого, технократического пути?

Ольгерн Орнет на несколько занов задумался, потом ответил:

– Моя уверенность зиждется на собственном опыте и тех знаниях, которыми я обладаю. Смею вас заверить, Рангар, что знания эти весьма обширны и глубоки. Хотя… – тут гранд-маг заметно заколебался, – хотя лично я против насмешек, гонений… а то и прямых запретов на естественные исследования. У меня сложилось убеждение, что Абсолютная Истина, к постижению которой мы стремимся, слишком сложна и многогранна, чтобы идти к ней одним-единственным путем… их должно быть больше, и даже, возможно, не два, а три, четыре…

– Эта мысль кажется мне чрезвычайно глубокой, великий маг. Но что вы можете сказать о конечной цели деятельности Сверкающих на Коарме?

– И вновь я не смогу удовлетворить вашу любознательность, Рангар, и не потому, что знаю, но не имею права… Это тайна тайн, и вряд ли в нее посвящены даже Верховные Маги. Разве что Верховный Жрец, который, как говорят, обладает Планом, начертанным самими Сверкающими, и такими же Основами, где речь идет о стратегии воплощения этого Плана в жизнь.

– Об этом кое-что мне рассказывал и Фишур. Но, если даже Верховные Маги не знают генеральной цели, что все-таки им известно?

– Конкретные, строго очерченные временными интервалами задачи, которые необходимо реализовать. Так сказать, определенные этапы Плана.

– И что это за этапы и задачи?

– А вот этой темы я не имею права даже коснуться, хотя, не стану скрывать, знаю об этом многое.

– Клятва?

– Клятва, причем кровная.

– Так… понятно. Я слишком уважаю вас, великий маг, чтобы продолжать расспросы в этом направлении. Поговорим о другом. Насколько я понял, светской жизнью на Коарме – в самом широком смысле – руководит Император, духовной – жрецы Сверкающих, развитием и расширением магических знаний – три Верховных Мага. Так?

– Да, в основном. Конечно, магия затрагивает и духовную, и светскую жизнь, как и влияние жрецов распространяется и на Императора, и на Верховных Магов.

– Почему великих магий три, а не, скажем, две или четыре?

– Такова изначальная воля Сверкающих, и я уверен, в этом есть глубочайший, сокровенный смысл, до сих пор который постигнуть мы не можем, хотя и пытаемся Но наши достижения в этой области – тоже тайна.

– Так, может. Сверкающие – это боги?

– Ни в коем случае. Это ересь. Сами Сверкающие категорически запрещают считать их богами… в том смысле, который вкладывала в это понятие древняя религия Бога-Творца. Они для нас – учителя, наставники, старшие братья которых мы чтим и перед мудростью и могуществом которых преклоняемся.

– Оч-чень интересно… – проговорил Рангар, и тут неожиданная мысль пришла к нему. Он тут же сформулировал ее в виде вопроса: – Скажите, ваше могущество, а если послезавтра вдруг выяснится, что целью моего появления на Коарме как раз является срывание покровов со всех и всяческих тайн?

– Я не буду очень удивлен сим обстоятельством Особенно после вашего чудесного исцеления. Один маг… его ранг еще выше моего, он маг-грандмагистр… как-то высказал мнение, что в непостижимых для разума и неподвластных воображению глубинах инобытия, возможно, существуют силы, по крайней мере не уступающие Сверкающим в могуществе. Как вы понимаете, Рангар, из этого предположения, если оно хоть в какой-то степени соответствует действительности, может проистекать многое… очень многое.

– Вполне понимаю. Более того, я глубоко убежден, что высказавший сию догадку маг-грандмагистр, безусловно прав. Во Вселенной множество могучих сил…

– Вы знаете об этом или догадываетесь?

– Я это чувствую. Порой мои ощущения простираются гораздо дальше маленького мирка Коарма.

– Что ж, это подтверждает кое-какие мои мысли. Вас еще что-то интересует?

– О, многое!.. Я хочу вернуться к вскользь уже затронутой теме о способах познания мира. До появления Сверкающих ваша цивилизация развивалась так, как когда-то развивался мой родной мир. Во всяком случае все, что до сего момента просочилось из-за стены в моей памяти, подтверждает это. Моя цивилизация избрала технократический путь развития и достигла, смею утверждать, больших высот.

– Вы вторично употребили не существующее ни в одном из языков Коарма слово "технократический", – усмехнулся Ольгерн Орнет. – Но я уловил его смысл… Что я могу сказать? Я понимаю глубинную суть ваших слов, но не берусь как-то комментировать их и развивать эту тему. Не хочу уподобляться слепцу, обсуждающему прелесть красок солнечного заката.

– В истории каждой цивилизации существует момент, когда слепцы прозревают и глухие обретают слух, – сказал Рангар задумчиво. – Я очень благодарен вам за беседу, великий маг. Хочу в заключение поинтересоваться иерархией магов… или это тоже секрет?

– Нет, и я с удовольствием просвещу вас в этом вопросе. Итак, маги низших рангов делятся на три ступени: самую низшую первую, затем вторую и третью. Замечу что магов Лотоса низших рангов называют обычно волшебниками, магов Змеи – колдунами, магов Земли, Воды и Огня – чародеями. Чтобы подняться со ступеньки на ступеньку, маги сдают серьезные экзамены в столичных академиях, а чтобы перейти в высший ранг, надо соответствующую академию окончить. Маги высших рангов, как и низших, имеют три градации знании, силы и могущества маг-магистр, гранд-маг и маг-грандмагистр. Верховный Маг избирается пожизненно Великим Магистратом, куда входят все без исключения маги двух наивысших ступеней могущества – гранд-маги и маги-грандмагистры. Вот вкратце все.

– Еще раз благодарю вас, великий маг.

– Не за что, Рангар. Общение с вами не только приятно мне в чисто человеческом аспекте, но и рождает множество интересных мыслей и идей.

– Я могу повторить то же касательно вас. И вообще, один умный человек моего мира сказал, что высшая роскошь – это роскошь человеческого общения.

– Он был безусловно прав, хотя не могу не заметить, что громадную речь играют уровень и качество общения… вы понимаете, о чем я.

– Понимаю. Общение с вами, великий маг, подходит под самые высокие категории. Даже если вы не можете говорить о чем-либо, вы всегда даете верное направление мыслям…

– Вашим мыслям, Рангар, – улыбнулся гранд-маг. – Никому другому я не стал бы рассказывать и малой доли того, что сообщил вам, балансируя на самом краю измены клятве. Просто вы мне очень симпатичны причем на всех уровнях, которые охватывает мое магическое зрение. Но мне кажется, вы слегка утомились, и вам необходимо отдохнуть. Не забывайте, что послезавтра у вас будет нелегкий день, который отнимет много сил. Вам надо быть в форме.

– Вы говорите почти теми же словами, что и мой наставник в моем родном мире… это я тоже фрагментарно вспомнил. – Рангар улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

– Я бы с удовольствием стал вашим наставником и здесь, на Коарме… но то, что я смог разглядеть в вашем будущем, не сулит мне таких возможностей. Правда, на одной из вероятностных линий судьбы я увидел нашу с вами встречу… и тогда я в самом деле выступлю как наставник… но не вашим наставником я буду, а почему-то Фишура, и будет это не наставничество в том, высоком смысле, а так… что то вроде затыкания дыр в тонущей лодке.

– Вот как? Это очень интересно. И что еще вы видели?

– Видел кое-что, – не очень охотно произнес гранд-маг и на некоторое время погрузился в размышления. Затем, точно приняв какое-то решение, сказал: – Линия судьбы, о которой я говорил, единственная – причем далеко не самая вероятная, – где вы остаетесь в живых. Я считаю, вы должны знать об этом. Так вот, даже эту линию я не смог толком проследить. Масса темных пятен, лакун… Ситуация, о которой я упомянул, случится – если случится! – приблизительно через два месяца. Это будет где-то в лесу… неподалеку от Венды, если не ошибаюсь… вас по-прежнему будет четверо, но из нынешней четверки останетесь только вы с Фишуром. Судьбы Тангора и Тазора скрыты от меня.

– Кто те двое? – нахмурился Рангар.

– Увы, этого я не разглядел, хоть и пользовался Оком Пророка… я видел все словно в сильном тумане… и могу сказать лишь, что одного из этих двоих я будто бы знал, причем с самой хорошей стороны, а второй… Тут какая-то чепуха, Рангар. Он вроде как и враг вам, и в то же время отнюдь не враг… ничего не понимаю.

– Я тем более. Но вы-то там тоже были? Или будете, если точнее?

– Да, и даже обучал Фишура некоторым тонкостям волшебства… странно, правда?

– Странно, – согласился Рангар, – хотя факт вашего присутствия меня весьма воодушевляет…

Ольгерн Орнет слегка неуверенно пожал плечами и, спохватившись, заторопился:

– Все, все, Рангар, на сегодня более чем достаточно. Отдыхайте, набирайтесь сил.

И исчез.

А Рангар, откинувшись на подушки, принялся размышлять, и мысли, посещавшие его, были порой настолько необычными, что он вряд ли согласился бы поделиться ими с кем бы то ни было.

– Это невероятно, Пал, но он выжил и даже выздоровел после удара кинжалом, клинок которого я самолично смочил ядом эрры!

Жрец белой мантии Пал Коор слушал, выбивая пальцами замысловатую дробь, что являлось признаком острого душевного беспокойства, едва ли не паники, им владевшей. В магическое зеркало он вглядывался с таким напряжением, будто взглядом сквозь тысячи лиг тщился проникнуть под череп Квенда Зоала.

– Ты плохо выглядишь, Квенд, – произнес наконец жрец, но эти слова явно не были теми, что ожидал услышать Квенд. Хотя выглядел он и в самом деле прескверно: лицо осунулось, черты заострились, в ввалившихся, воспаленных глазах зажегся огонь, какой вспыхивает в зрачках смертельно раненого фархара, когда тот бросается в свою последнюю атаку, бешеная ярость которой подавляет все – даже боль и инстинкт самосохранения.

– Кто он. Пал? – с нажимом спросил Квенд. – Демон? Дьявол или бог из старинных запретных религий?

– Не впадай в ересь. Наш враг гораздо хуже любого демона, но он не дьявол и не бог, которых не существует. Просто… в глубинах Запредельности есть силы… противостоящие Сверкающим. Этот Рангар Ол – их посланник, для меня это бесспорно. Знать бы его цель… Но, похоже, он сам ее не знает.

– Вы пробовали магическое удилище Сурга?!

– Пробовал. Причем когда он метался в бреду после ранения и его сознание не защищала его собственная сила… Увы, чего-то существенного мне выудить не удалось. Кроме того, что я сказал. Поэтому я решил исспросить аудиенции у Верховного. Хочу побеседовать с ним с глазу на глаз. Уверен, что он посчитает необходимым обратиться к Первой Ипостаси… Так что пока затаись и ничего не предпринимай. Не забывай, что ты – в Валкаре.

– Если мне представится случай, я убью его, – упрямо тряхнул головой Квенд.

– Боюсь, что после того, что произошло, такого случая не представится… разве что после его отъезда из Валкара. Постарайся выяснить его дальнейший маршрут. Я почти уверен, что в конце концов он постарается попасть в Венду… но хотел бы знать точнее.

– Ладно, попробую, – сказал Квенд, и его изображение медленно истаяло в магическом зеркале.

Жрец белой мантии Пал Коор бессильно опустил голову на руки. Никогда еще в своей долгой жизни он не испытывал такого давящего, беспросветного и безысходного отчаяния.

Утреннюю тишину прозрачных в золотистой дымке восхода улиц Валкара нарушал лишь сдержанный цокот копыт. Пятеро всадников направлялись к центру города, к возвышавшемуся на рукотворном холме Храму Лотоса, резиденции Верховного Мага Альвиста Элгоэлласа эль-Тайконда. У высоких, ясным огнем переливающихся врат двое всадников спешились, и один из них громко, нараспев произнес фразу на никому из его спутников неведомом языке. Врата полыхнули еще ярче и вдруг медленно, величественно и совершенно бесшумно отворились. Трое всадников вскинули руки, салютуя, затем низко поклонились, почти коснувшись лицами грив тархов. Один из спешившихся всадников ответил таким же салютом и ободряюще улыбнулся оставшимся в седлах спутникам. Произнесший отворившие врата заклинание лишь чуть кивнул, мельком оглянувшись, и нетерпеливо махнул рукой. И вот врата бесшумно закрылись, вновь весело и грозно переливаясь огнем.

Еще с пол-итта всадники постояли у ворот, застыв в неподвижности, словно прислушиваясь к тому, что делается за пламенеющим заслоном, затем один из них что-то тихо сказал, и все трое медленно тронулись в обратный путь.

Гранд-маг Ольгерн Орнет и гладиатор Рангар Ол поднимались по широкой лестнице, точно вырубленной в сплошной громадной глыбе хрусталя, в глубинах которой вспыхивали и гасли огни и неспешно бродили светлые, жемчужно мерцающие тени. В воздухе было разлито какое-то физически ощутимое напряжение, и Рангар почувствовал, что кольцо на руке начало нагреваться…

Лестница закончилась идеально круглой площадкой, откуда ослепительно сверкающий чистым белым цветом арочный вход вел куда-то внутрь хрустальной глыбы. Гранд-маг уверенно шел впереди, изредка произнося певучие фразы и совершая руками замысловатые пассы. Теперь они двигались по слегка наклонному туннелю; переливы призрачного света сверху, снизу и с боков усилили яркость и убыстрили свое, на первый взгляд, хаотичное движение, и Рангар почувствовал легкое головокружение. Кольцо на пальце нагрелось еще сильнее. Рангар без всякого напряжения вдруг ощутил за кажущейся хаотичностью движения световых волн четкий, хотя и невероятно сложный ритм; до его слуха донеслась необычная мелодия, как бы растворяющая его в своих дивно-тревожных аккордах, заставляющая ощутить себя и мельчайшей частичкой чего-то неведомого, всеобъемлющего, и в то же время позволяло постигнуть это неведомое, слившись с ним…

Кольцо уже начало светиться тусклым малиновым светом, когда своды туннеля вдруг исчезли, и Рангар с Ольгерном Орнетом очутились в колоссальном помещении, истинные размеры которого визуально определить не представлялось возможным.

Световые переливы погасли, стихла и музыка; однако свет, мягкий и прозрачный, лился словно бы отовсюду, открывая Рангару грандиозное, внушающее невольный трепет зрелище.

На высоком троне из странного, как бы текучего светлого металла восседал величественный старик с пронзительным взглядом огнистых глаз; седые волосы выбивались из-под богато украшенной драгоценными самоцветами диадемы, складки глухого, под самый подбородок одеяния жемчужно струились вдоль тела, по спинке и подлокотникам трона и еще ниже, до его ступенек; все это создавало впечатление, что фигура Верховного Мага (а это, без сомнения, был он) волной вырастала из текучей массы трона.

Перед Верховным Магом полуовалом располагался амфитеатр с рядами высоких кресел. Там уже сидели члены Великого Магистрата; пустовало лишь одно место, которое поспешил занять сопровождавший Рангара гранд-маг Ольгерн Орнет.

У эллипса, как известно, два фокуса. Трон Верховного Мага помещался в дальнем, а в ближнем… Живой, непередаваемо прекрасный цветок гордо возносил свой увенчанный жемчужно-белой короной лепестков стебель вверх, к солнцу. Рангар не мог понять, как это возможно хоть и в огромном, но замкнутом помещении, но Белый Лотос купался во всамделишных солнечных лучах, постоянно пребывая в центре яркого пятна живого солнечного света.

Инструкции гранд-мага, как вести себя, вылетели у Рангара из головы, да и не нужны они оказались: повинуясь безотчетному порыву, он опустился на правое колено и в глубоком поклоне склонился перед сверкающим дивом. Затем он встал и уже стоя поклонился вначале Верховному Магу, затем – Великому Магистрату.

Кольцо на руке Рангара вело себя очень необычно – оно то вспыхивало, обжигая палец, то холодело, словно пребывая в недоумении и растерянности.

– Человек, именуемый Рангаром Олом, подойди к священному Лотосу! – прогремел голос Верховного Мага.

Рангар молча повиновался. Чуть дрогнули листочки и лепестки цветка, и Рангар вдруг поймал себя на совершенно необычном ощущении – будто кто-то большой, сильный, но ласковый, доверчивый и игривый с интересом взглянул на него.

"Ты кто?" – тихим вздохом прошелестела чужая мысль, но мысль неопасная, приятная, точно мягкий, пушистый, мурлыкающий котенок.

"Не знаю. Не помню", – как можно четче послал мысль-ответ Рангар, стараясь унять бешено забившееся сердце и привести в подобие порядка царивший в голове хаос.

"Ты не из здешнего мира. Я не могу понять, кто ты. На тебе печать инобытия, но в тебе нет зла. Ты убивал, только защищая свою жизнь и жизнь своих друзей".

"Как мне узнать, кто я и откуда? И зачем я здесь?"

"Это трудно. Тебя защищает нездешняя сила… великая сила. Она ни добрая, ни злая, она лишь призвана защищать тебя. Источник силы… далеко… не могу разглядеть… это Запределье. А приемник силы – твое кольцо. Больше я вряд ли чем смогу помочь тебе. Пусть попробуют маги, их коллективная сила по проникновению в глубины океана Либейи превышает мою. Я тоже… попробую помочь. Может, нам всем вместе и удастся заглянуть за стену в твоей памяти. Только и ты должен этого очень желать, не только не сопротивляясь, но помогая нам… тогда, быть может, у нас получится… не преодолеть, нет, это вряд ли возможно… а как бы обойти твою охранную силу, идущую извне, обмануть ее…"

Бестелесный голос умолк, и тут же грянул голос Верховного Мага:

– Ты общался с Лотосом! Священный цветок принял тебя и даже захотел помочь… что ж, я и Магистрат выполним волю Лотоса и наш долг.

Легкий шелест прошел по амфитеатру.

– Рангар Ол, разденься и ляг на алтарь у подножия Лотоса! Расслабься и закрой глаза! И помни, что сказал тебе Лотос: если ты хочешь добиться успеха, ты должен помочь всем нам!

Рангар подошел к алтарю, сбросил одежду и лег головой к чудо-цветку. Тело его полностью пребывало в солнечном пятне, и приятное, освобождающее от всего мирского тепло начало разливаться по телу от головы до кончиков пальцев. Он закрыл глаза, но странным образом продолжал видеть… небо, солнце, облака… потом что-то мелькнуло на грани восприятия, он напрягся, пытаясь поймать в фокус ускользающую тень… это было ошибкой, ибо все вдруг завертелось в огненной круговерти… ему стало тяжело дышать, будто какая-то сила… чье-то исполинское колено придавило его, вдавило внутрь грудную клетку… низкий свистящий гул обрушился на барабанные перепонки, и они лопнули… Боковые и лобные доли черепа треснули и исчезли, а вместо них образовалась бешено вращающаяся воронка с глазом на конце, и глаз этот тяжело и пристально наблюдал за ним. Гул перешел в немыслимой силы вой, в слепящий визг, его пронзил мертвенный холод, а затем сразу, без всякого перехода, его швырнуло в жар… невыносимый, оглушающий жар… он шел откуда-то снизу, а он стоял на тонкой сверкающей нити, уходящей в бесконечность, и должен был идти, не идти было нельзя, а идти страшно, потому что спереди на него пер какой-то монстр с красными глазами… но он превозмог страх и шагнул вперед, и жар накрыл его облаком кипящей воды с паром… все естество его содрогнулось от невыносимой боли… но это было только начало. Огненный волчок кружился уже в нем самом, в самом его центре, в средостении, в точке тандэн, кружился, рассыпая беспощадные искры-иглы, искры-пилы, пронзающие и разрывающие все тело… Глаз на дне воронки продолжал следить, гипнотизируя… страшный, темный, как могила… могила в сердце, где он похоронил… Нет! Туда нельзя! Почему нельзя? Все можно, сейчас все можно… можно… Огненная юла все вертелась, наматывая на себя уже пузырящиеся от жара кишки и прочие внутренности, которые тут же сгорали, словно в пламени вакуум-термитного заряда… Что?! Что это такое?! Не знаю, не знаю, яма, яма, края сплавились, как песок от атомных фугасов… но в центре только песок… почему?.. это не важно, не важно, это было раньше, а что тогда важно, а это мы вместе должны выбрать, нет, нет, выбирать будешь ты, ведь это все в тебе, но я не знаю, знаешь, знаешь, тогда полетели… куда? там же дым?.. Значит, в дым, в дым, бой в дыму… или в Крыму?.. бой, бой, смерть, какие парни гибнут!.. но это надо, они добровольно избрали свой путь… но зачем?.. во имя Человечества и Прогресса… что такое человечество? горстка пигмеев, возомнивших себя богами, кучка испуганных призраков подземелья, обреченная на вымирание… подземелье?.. да, подземелье, страшное, темное… туннели, коридоры, стайка испуганных призраков… толпа испуганных призраков… но избавление идет, оно уже распахнуло свои теплые ладони… и теплый свет, он снимает боль… высокая фигура в белом… кто это?.. кто… кто… надо вспомнить, это важно, нет, важно другое, другое, тогда вспоминай это другое… нет, погоди, мы не обсудили слово "прогресс"… это изобретение извращенного человеческого ума, фиговый листок для прикрытия агрессивной экспансии вовне и внутрь… только внутрь больнее… господи, ну когда кончится эта боль?.. терпи, надо терпеть, тогда ты узнаешь… что, что я узнаю?.. яма, яма, опять эта проклятая яма… и алое полотнище на полнеба… там друзья, они помогут, нет, не помогут, потому что я предал, а предателям не помогают, их казнят, а я еще и трус, потому что сбежал в другой мир… нет, нет, у меня же задание… ЗАДАНИЕ?! КАКОЕ ЗАДАНИЕ?! Вспоминай, ну, вспоминай же, это как-то связано с ямой?.. да, да, но мне нельзя об этом думать, будет так больно, как никогда и никому во всем Мироздании… а что ты знаешь о Мироздании?.. все, все, это грандиозный Кристалл, и где-то на одной из граней я, а на другой – вы, но мне надо сюда, потому что… потому – что?.. унесло, забросило, закинуло, зашвырнуло, или само по себе, или кто-то помог… и я должен найти, отыскать… глаза, как Вселенная… Вселенная, полная звезд… и я лечу в ней, корабль не нужен, я умею так… что, что ты умеешь?.. да ничего я не умею, и глаза другие… синие-синие, как васильки… васильки?.. да, это цветы такие у меня на родине… были… почему были?.. а потому что и родины нет… мрачный безмолвный шар-призрак, корабль-призрак с мертвым экипажем… и ничего нельзя поправить… что, даже надежды нет?.. надежда, надежда, проект "Надежда", или даже "Наша Надежда"… нет, надежда, конечно, есть, она всегда обязана быть, она умирает последней… человека уже нет, а надежда еще живет… потому-то и живет, что человек не умирает, оставаясь навек в поле… каком поле? что это такое?.. это все и ничего, это начало и конец, это путь… путь… ПУТЬ РАВНОВЕСИЯ! Это очень, очень важно, запомните: _путь равновесия_… Давай еще полетаем… полетаем и поиграем, тебе ведь уже не так больно?.. нет, очень больно… яма… проклятая яма… я искал, искал… и вот пришел сюда, потому что ЭТО здесь… что ЭТО?.. что?.. Глаза… глаза и руки… и еще голос… и имя… но звучит оно так отдаленно, как еще никогда не звучало, это имя дальше, чем звезды, и печальнее, чем дождь усталый… это какой-то бред, нет, это поэзия… а как же цель?.. я дойду, непременно дойду… вначале цветок, он пророс сквозь меня и он говорит мне: потом змея, потом земля, вода и огонь, и только потом… потом… нет, не знаю, а как надо знать, как надо, очень надо, все равно не знаю, разве что _там_ скажут… главное, все надо увидеть собственными глазами… а они болят, потому что я смотрю на то, чему нет названия, и смотреть туда нельзя, а я все равно смотрю, и глаза вытекают из глазниц, и оттуда ползут черви, длинные и тонкие… нет, это змеи, клубки ужасных шевелящихся, извивающихся змей, они везде, заполняют черепную коробку… ах да, у меня же нет черепа… змеи ползут, ползут, все глубже и глубже, и кусают сердце… яд проникает во все клетки, которые еще остались… сердце бьется из последних сил, потом разбухает и взрывается, как термический заряд… красная кнопка… КНОПКА… и яма, нет, воронка с оплавленными краями, и глаза, глаза на дне ее, их взгляд пронизывает насквозь и кричит… я не понимаю, как можно _кричать взглядом_, но, оказывается, можно, и я тоже кричу, и падаю в эту воронку, но Дан подхватывает и выдергивает, как из той дыры на Андалуре, и говорит: на, хлебни, это спирт, и спирт течет внутрь, смешиваясь с ядом, который уже там, и ничего не происходит, боль не утихает, потому что яд сильнее, сильнее… Пора заканчивать сеанс, он больше не выдержит, откуда-то пошел прорыв негативной силы… Кто это говорит?.. это мы, мы, тебе надо просыпаться, иначе ты умрешь, я уже и так умер, давным-давно, возле ямы… или воронки… в которой не было ничего… Все, все, конец! – кричит кто-то, и вдруг начинается стремительный полет-падение в бездну, он все ускоряется, а вокруг паутина из серебристых и черных нитей, и по ним в разных направлениях идут люди, множество людей, и все они в масках, и маски снимать нельзя, но эти люди игнорируют запрет и снимают их, одновременно, как по команде того, кто сверху дергает за веревочки… неужели он таки существует, тот, кто дергает за веревочки?.. а откуда-то появляются мириады зеркал, реальность дробится в них, и мириады сорвавших маски теней смотрят в зеркала, нельзя, кричу я, НЕЛЬЗЯ!!!

И тут наступает смерть.

 

10

Боль была рядом, но как бы вне его. Она сидела очень близко, и он знал, что она очень близко, совсем рядом, но пока он не шевелился, боль тоже сидела спокойно, но стерегла каждое его движение. И стоило ему хоть чуть-чуть шевельнуться, как она молниеносно делала выпад, и миллионами раскаленных игл пронзала его тело и студенисто колыхающийся мозг. Но боль сигнализировала, что он жив, и это было главным, а все остальное – второстепенным, и даже эта нечеловеческая боль, потому что должным образом настроенное сознание может преодолеть и победить любую боль.

Далеко не сразу и не полностью, но Рангар это сделал, и боль отступила, но по-прежнему подстерегала в засаде. И чтобы закрепиться на отвоеванной территории и заставить боль отступить еще дальше, он приподнялся на локте и огляделся, до крови прокусив губу и едва удержав рвущийся из груди стон, ибо боль не собиралась сдаваться и бросила в бой все свои резервы.

У Рангара потемнело в глазах, но он все же рассмотрел, что лежит на циновке из душистых трав в совершенно пустой комнате с голыми белыми стенами и потолком, а рядом на такой же циновке сидит седой старик, одежду которого составляла лишь простая полотняная накидка. И лишь живым огнем сверкавший на его груди символ Лотоса в обрамлении венка хрустальных листьев – знак, который, как уже знал Рангар, мог носить только один человек на всем Коарме, – подсказал ему, кто сидит рядом. Совсем не пронзительным и огнистым, а мягким, мудрым и чуть грустным взглядом Верховный Маг Лотоса смотрел на Рангара. И голос его не гремел и не рокотал, а звучал тихо и чуть надтреснуто, когда он увидел, что Рангар очнулся:

– Я знаю, что вам сейчас очень больно, Рангар Ол. Конечно, я бы мог уменьшить и даже вообще снять боль… но от этого значительно снизится эффект от проведенного сеанса. Некоторое время вы должны будете оставаться наедине с собой, бороться с болью… и вспоминать.

Рангар напрягся. Голова его была будто стянута огненным обручем, и в ней царило странное ощущение гулкой, болезненной пустоты, причем пустота была осязаемой, почти плотной, как жидкость, и резким движением ее, казалось, можно расплескать. Делать этого, однако, очень не хотелось, потому что при этом в мозгу будто взрывалось что-то, и обжигающая боль пронизывала все его существо. "Вакуум-термитный заряд", – вспомнил он, и раскаленный обруч так сдавил голову, словно стал короче на несколько сантиметров. "Сантиметр, сантиметр, – пронеслось в голове Рангара, – это сотая часть метра, единицы длины в моем мире". Стена в памяти по-прежнему стояла, но в некогда прочном монолите образовались мелкие и крупные трещины.

– Пошли трещины по стене? – словно прочитав его мысли, спросил Верховный Маг.

Рангар не удивился, что тот знает, сейчас он ничему не удивлялся, он был как губка, переполненная водой, только вместо воды в ней обреталась боль.

– Сейчас я расскажу то, что увидел и смог понять, – произнес Верховный Маг. – Прежде всего вы – иномирянин, Рангар Ол. Это уже ясно. И прибыли сюда, как сами это представляете, с другой грани Кристалла, который в вашем воображении есть модель Мироздания. Кстати, наши представления о нем… достаточно близки к вашим, скажем так, но мы как бы смотрим с другой стороны. Впрочем, речь не об этом. На вашей родине произошла некая глобальная катастрофа… суть ее я уловить не смог… и что-то очень плохое случилось с вами лично. Эти события разъединены как во времени, так и в пространстве, и в то же время их связывает нечто… и вновь я не понял, что именно. Если же говорить об эмоциях, то они гораздо ярче, острее и болезненнее, когда воспоминания касаются вашей личной трагедии. Увы, и на сей раз я спасовал перед ее точным смыслом… там что-то было связано с взрывом и гибелью любимого вами человека, причем вы с отчаянием и яростью вините в происшедшем себя… но тут образы и эмоции достигают такой пронзительной силы и яркости, что перехлестывают через болевой порог восприятия, и я, например, ощущал все как хаос из боли и жутких образов, причем кто-то или вы сами, а может, и то и другое вместе, наложили мощный запрет на эту тему… но как раз с этим связано ваше пребывание здесь, и цель, о которой вы так часто пытались вспомнить, разрушив запрет… но этого вам так и не удалось.

– Но хоть что-то?.. – с трудом шевельнул губами Рангар.

– Что-то, бесспорно, удалось. С помощью священного Лотоса и нашей вы смогли-таки преодолеть несколько барьеров и запретов, но этот оказался наиболее сильным. Кроме всего прочего, у меня сложилось впечатление, будто бы кто-то упорно и умело уводил ваши мысли и ассоциации с опасного пути…

Альвист Элгоэллас эль-Тайконд еще что-то говорил, но Рангар уже спал, измученный болью, и она во сне отступила, и снились ему яркие, цветные сны из прошлой жизни, и вопреки логике свершившегося были они полны оптимизма и радости…

Он все забыл, проснувшись, но осталось удивительно чистое и светлое мироощущение, состояние редчайшее, когда кажется, что ты един с миром и мир един с тобой, и вокруг благоухают дивные цветы, и дорога, по которой идешь, усыпана лепестками, и вот-вот случится что-то непременно хорошее, и глаза любимой, напротив, лучатся любовью и радостью, и ты смотришь в них и тонешь в щемящем океане беспредельного счастья… Он не мог сказать, случалось ли с ним такое в прошлой жизни, скорее всего нет, всегда что-нибудь мешало… но уже в теперешней это было впервые, точно.

И еще произошло немаловажное: боль, отступив во сне, так и не вернулась. Зато возвратились силы, и ему даже показалось, что их стало больше, ибо бурлили они в нем, как соки в просыпающемся весной дереве.

Рангар, Фишур, Тангор и Тазор сидели в недоброй памяти ресторане, однако настроение у всех четверых было превосходное. Они выбрали этот ресторан по настоянию Рангара, словно желавшего подчеркнуть этим свое полное выздоровление и восстановление душевных и физических сил. Легко усматривался в этом и вызов, который бросал Рангар ополчившимся против него силам. "Плевать мне, знаете ли, на вас, – излучала вся его фигура, – мне весело и я отдыхаю, где и как того хочу". Мажорное настроение передалось и его друзьям. Только Фишур с некоторой озабоченностью переваривал слова Рангара о том, что он, Рангар, ожидал несколько большего от визита в Храм Лотоса. Пожав плечами, Фишур проворчал:

– Не вижу повода для особого веселья, Рангар, кроме как твоего чудесного исцеления. Главного ты ведь так и не добился, и стена в памяти уцелела.

Рангар весело расхохотался, давно не чувствуя себя так хорошо и непринужденно.

– Ты меня не так понял, друг мой Фишур, – произнес он, все еще смеясь. – Треснула, треснула стенка, треснула, проклятая! И хотя она еще стоит и падать пока не собирается, все больше и больше просачивается сквозь нее, через трещинки эти, и я понемногу начинаю вспоминать цельное! Конечно, я надеялся, что она и вовсе рухнет, да, видать, чересчур уж крепко постарались неведомые строители…

– Ну и как? – спросил Фишур с интересом.

– Кое-что я вам расскажу, конечно. Пока только то, в чем уверен сам. Во-первых, и, возможно, самое главное: я – иномирянин. Я вообще не с Коарма.

– Откуда же ты? – недоверчиво спросил Тангор. – С Небесного Острова?

– В каком-то смысле – да. Но не с того, куда улетают души умерших. Небесных островов – я имею в виду звезды – невероятно много. И я – с какой-то из них. А может быть, и с еще более далекого далека.

Фишур прищурился, скрывая блеск вспыхнувших глаз.

– Ты можешь сказать более конкретно? – спросил он, отхлебнув вина.

– Пока нет, – ответил Рангар. И тут некоторая двусмысленность вопроса дошла до него. Он удивленно поднял бровь.

– В каком смысле – более конкретно? В смысле точных… м-м-м… небесных чисел, определяющих местоположение моего мира?

Словосочетание "универсальные космические координаты" Рангар перевел как "небесные числа" по аналогии с "морскими числами", используемыми местными мореплавателями в качестве координат, и теперь с интересом ожидал ответа Фишура.

– К чему мне это? – Фишур развел руками. – Да и возможно ли такое? Нет, Рангар, я просто хотел узнать, как выглядит твой мир, какие там обычаи, нравы…

– А, это… Могу сказать только, что он сильно отличается от вашего, особенно сейчас, после двухсотлетнего фактического, хотя и неафишируемого правления Сверкающих. Кстати, Фишур, ты сам рассказал мне, что они также пришли из другого мира.

– Об этом написано в некоторых старинных манускриптах, – пожал плечами Фишур.

– А мой мир такой, каким, возможно, через много столетий стал бы твой, не вмешайся Сверкающие в естественный ход исторического развития. У нас нет магии, но есть прекрасно развитая система естественных наук, есть различные аппараты и машины. С их помощью мы прокладываем туннели и строим дороги, ездим по земле и летаем по воздуху, да и не перечесть всего!

– Та же магия, только наоборот, – фыркнул Тангор. Он уже слегка захмелел от выпитого вина и стал более словоохотлив.

– Гм… – произнес Рангар. – А можно сказать и иначе: магия – та же наука, только наоборот. Гм… Интересная мысль. Что-то подобное уже приходило мне в голову, но раньше я никак не мог это четко сформулировать… И если эта мысль окажется столь плодотворной, как мне вдруг показалось, то… Охо-хо, друзья мои! Сдается мне, я всего в нескольких шагах от разгадки тайны цивилизации Коарма в ее нынешнем состоянии… или, еще точнее, в интерпретации Сверкающих. Эх, мне еще б чуток прежних знаний из-за стеночки…

Рангар замолчал, погрузившись в глубокое раздумье и изредка отхлебывая вино из кубка. Но тут подали первую перемену, и изголодавшиеся друзья набросились на еду.

Серьезный разговор возобновился лишь за десертом. Промокнув губы салфеткой, Рангар сказал:

– Да, путешествие в Валкар оправдало себя… И дело даже не в том, что я смог узнать кое-что важное о самом себе. Главное – определен дальнейший маршрут. Да ради только этого стоило подвергнуться "промыванию мозгов" в Храме Лотоса!

– Смешное выражение, – хохотнул Фишур. Он уже изрядно нагрузился винами, одних названий коих было более дюжины, и зрил на мир заметно осоловелыми глазами.

– Оно тоже с моей родины. Правда, не берусь утверждать, что там оно применялось точно в таком же смысле.

– Ну и демон с ним, с выражением! – заявил Фишур. – Я хоть и дворянин, знаю такие выражения, что… гм… – Тут он умолк, покосившись на Тазора. – Ладно, я не об этом. Так куда нам предстоит ехать?

– Из Валкара в Орноф, затем в Зирит, затем и Венду.

– Ого! – воскликнул Фишур. – Так это же практически через весь континент переть! Погоди, погоди, дан прикину… Что-то около пяти тысяч лиг получается! Конечно, многое зависит от конкретного маршрута.

– До Орнофа – маршрут наикратчайший, через Деос и далее по Малому срединному тракту. А там уточним.

– Полторы тысячи лиг, – слегка заплетающимся языком произнес Фишур.

Рангар засмеялся. Ему в голову пришла одна мысль, и он тут же приступил к ее реализации:

– Количество выпитого вина не влияет на твою память, друг Фишур. Да, восемьсот лиг до Деоса и семьсот – до Орнофа. При определенной доле везения дней через двадцать я, Тангор и ты, Фишур, будем в столице магии Змеи.

Произнося эту фразу, Рангар не смотрел на Тазора, но почти физически ощутил, как тот вздрогнул. Тангор, зачерпнув кусок поданного на десерт желе, так и не донес ложку до рта – рука его замерла на полдороге. Округлившимися глазами он смотрел на рыцаря. Непринужденную атмосферу застолья сдуло будто порывом ветра. Даже Фишур, казалось, слегка протрезвел и в глазах его зажглись огоньки.

Тазор схватил салфетку и торопливо нацарапал стилом, с которым не расставался:

"Почему – трое? А я?"

Рангар сделал удивленное лицо, пожал плечами и ответил:

– Насколько я помню, благородный Тазор, мы договаривались быть спутниками до Валкара, и даже отразили это в подписанной всеми нами кровной клятве. Так, Фишур?

Фишур кашлянул и кивнул головой, почему-то ухмыльнувшись.

– Вот видишь! После Валкара действие подписанного нами документа само собой прекращается, и у меня нет ни малейшего желания его возобновлять. Теперь отвечу, почему трое… Ну, с Тангором ясно: он согласился сопровождать меня до конца, когда мы оба еще были рабами-гладиаторами маркиза ла Дуг-Хорнара. И ему я абсолютно верю без каких бы то ни было клятв. Что касается Фишура, то у него есть веские основания идти к той же цели, что и я. Это подтвердил, кстати, гранд-маг Ольгерн Орнет. Пока, правда, я не знаю этих веских оснований, но Фишур пообещал, что расскажет все, как только мы покинем Валкар. А вопрос о доверии Фишуру навсегда похоронен под обломком скалы, который рухнул бы мне на голову, если бы не Фишур. И Ольгерн Орнет полностью разделяет мою уверенность. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.

Несколько секунд рыцарь сидел неподвижно, затем быстро написал на салфетке:

"Ты не доверяешь мне, Рангар?"

– Вопрос, как говорится, в лоб, – усмехнулся Рангар, – но и я отвечу столь же прямо. Скажем так: у меня есть определенные сомнения.

"Гранд-маг того же мнения?" – продолжал строчить вопросы Тазор.

– Нет, – честно ответил Рангар, – более того, он уверял меня в обратном. Но последнее слово за мной, не так ли? Ведь я, а не Ольгерн Орнет, отправляюсь в путешествие, которое вряд ли будет походить на увеселительную прогулку.

"В чем твои сомнения, Рангар?" – Кончик стила, пометавшись по салфетке, замер, а в темноте двух глазных отверстий Тазоровой маски Рангару вдруг почудился тот самый _кричащий взгляд_, что привиделся ему в странном и жутком кошмаре, пережитом в Храме Лотоса, и теперь пришла его очередь вздрогнуть.

– Ну, весь этот камуфляж. – Рангар показал рукой на шлем и латы. Однако прежняя уверенность исчезла из его голоса. – Извини, Тазор, но я не могу поверить, что все это – настоящее. К тому же есть еще некоторые… логические неувязки, несообразности… В нашей первой встрече неподалеку от Лиг-Ханора определенно было что-то странное. Потом та ночь в лесу… и между прочим, ты пока так и не выполнил своего обещания и не представил мне отчет. Аль забыл?

– Послушай меня, Рангар, – вдруг вмешался Тангор. Он как-то очень быстро протрезвел и сейчас сидел очень прямо, глядя в глаза другу. – Ты сказал, что веришь мне безоговорочно.

– Да, и готов подтвердить это.

– Тогда, если ты еще и готов уважить мою просьбу, то очень прошу – пусть Тазор едет с нами.

Рангар удивленно свистнул и медленно проговорил:

– Следует ли мне понимать тебя так, брат, что ты ручаешься за Тазора.

– Да, так. Ручаюсь.

– Хорошо. Фишур, а что скажешь ты? Или тебя стоит послушать завтра, на трезвый ум?

Фишур ухмыльнулся.

– Меня еще не окончательно развезло, друг мой Рангар. И что пьяный, что трезвый, я тебе скажу одно: решай сам.

– То есть ты тоже… сомневаешься в чем-то?

– Ни в чем я не сомневаюсь. Тазор не предаст и поможет, чем сможет, но…

– Что – "но"?

– Просто я предпочел бы в компанию еще одного бойца, как Тангор… а еще лучше, как ты, Рангар. Но, сам понимаешь, это почти нереально. Так что… повторяю, решай сам.

Рангар надолго задумался. Фишур хлебнул еще вина и начал подремывать, откинувшись в кресле. Тангор сидел, напряженно глядя в стол прямо перед собой. Тазор держал в одной руке стило, а другой комкал салфетку, отчего та давно превратилась в лохмотья. Впрочем, рыцарь этого не замечал.

А Рангар, как ни тасовал факты, связанные с ним, никак не мог прийти к какому-то определенному выводу. Пасьянс упорно не складывался. Одно было ясно: если не верить Тазору, надо не верить и Тангору. А этого Рангар не мог даже в мыслях допустить. И еще он чувствовал, что не надо сейчас давить ни на рыцаря, ни на необычно скованного и серьезного тиберийца. Словно держал он в руках флакон необычайно тонкого хрусталя с драгоценным содержимым, и пробка никак не желала поддаваться его осторожным усилиям; конечно, он мог поднажать… но тогда флакон неминуемо бы рассыпался в прах, и его содержимое пролилось в грязь…

– Добро, – сказал он наконец. – Тазор, если желаешь, можешь и дальше путешествовать с нами. А теперь идем спать, мы все устали… Фишур уж вовсю дремлет.

Он встал и первым направился к выходу. Но и не оглядываясь, ощутил, как ослабело повисшее было напряжение. Будто незримый великан перевел дух.

На следующее утро к ним зашел Ольгерн Орнет и сообщил, что через два дня из форта Алфар к восточным границам с Красной пустошью передислоцируется отдельный кавалерийский полк под командованием адъюнкт-генерала Карлехара ла Фор-Рокса, человека весьма известного и популярного не только среди воинов. Славу он снискал еще пять лет назад, отражая набег воинственного племени варов на город Врокс. Позднее, в знаменитом Орхском походе, он вновь продемонстрировал личную отвагу и незаурядный полководческий талант. Сейчас его переводили вместе с тремя тысячами закаленных в боях солдат и офицеров на самые опасные восточные рубежи и поговаривали, что Император прочит его в генерал-коменданты форта Дарлиф, откуда прямая дорога к золотому маршальскому жезлу и должности командующего Особым восточным округом.

– До Орнофа вы можете ехать с полком, – сказал гранд-маг. – По-моему, это большая удача, с точки зрения вашей безопасности, которая, не скрою, внушает мне большие опасения. С Карлехаром я уже говорил, он не возражает, более того, обещает вам особую опеку, в том числе и магическую. Полк сопровождает сильный маг, и все его умение, мастерство и могущество будут защищать вас. Так что завтра вечером вы присоединитесь к полку на перекрестке Алфарской дороги и Западного тракта, где полк станет на первый привал.

– Замечательное известие! – с энтузиазмом воскликнул Фишур. – Полторы тысячи лиг мы сможем проехать, почти не опасаясь всяких там разбойничьих шаек и прочего сброда.

– Неплохо, – согласился Рангар. – Но это не означает, что мы должны расслабляться и терять бдительность.

– Чей бы берх лаял… – проворчал Тангор, деланно хмурясь, но во взгляде его читались облегчение и надежда.

– Вопрос: не будет ли это слишком долго? – поднял указательный палец Рангар. – Я уверен, что в нашем путешествии фактор времени играет далеко не последнюю роль.

– Это так, но вам не придется тащиться с обозами тылового хозяйства, вы поскачете с авангардом. Карлехар уверил меня, что дорога до Орнофа займет не более двадцати дней.

– Тогда все в порядке. Примерно на это время рассчитывал и я, – кивнул Рангар. – Лично я согласен. Остальные, кажется, тоже… Тангор, ты чего насупился? У тебя есть возражения?

– Да нет, – вздохнул тибериец. – Просто я уже почти было решился смотаться к своим на денек-другой… рядом все-таки. Да ладно, не судьба, видать. Может, в другой раз…

– Смотри, брат, а то давай… Навести родню.

Тангор глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой. Золотистые глаза его казались грустными, но взгляд был тверд.

– Нет, Рангар. Я и сам, ты знаешь, не особо рвался… хоть что-то и ныло вот тут (он постучал себе по мощной груди)… а теперь и ладно, судьбе виднее…

– Значит, послезавтра выступаем?

– Выступаем.

– Тазор?

Рыцарь кивнул.

– Добро. На том и порешим. Идем завтракать?

Фишур моментально вскочил на ноги и мечтательно провел себя ладонью от подбородка вниз по горлу.

– Я жажду перед прощанием с Валкаром насладиться шедеврами местной кухни и особенно – местных погребов.

– Ладно уж тебе, – засмеялся Рангар. – Великий маг, вы присоединитесь к нам?

– Благодарю за приглашение, – произнес гранд-маг с полупоклоном. – Но я уже позавтракал, к тому же у меня много дел. А вы отдыхайте, набирайтесь сил. Сказать, что вам предстоит нелегкий путь, – значит ничего не сказать.

Будто тучка набежала на солнце – так потемнел взгляд Рангара. И внезапным прорывом в его сознании встала перед его мысленным взором не залитая ярким солнцем и усыпанная цветами и звездами дорога, а увидел он мрачный ужас бесконечных затхлых коридоров, туннелей, переходов, и бег – надсадный, из последних сил, – и стерегущий кошмар, который нельзя выразить словами, и последний бой в конце пути, отчаянный и безнадежный, и победа… победа, которую у него на родине давным-давно назвали пирровой…

После завтрака друзья вынуждены были разделиться. Фишур быстро нашел общий язык с ресторанным виночерпием, и тот имел неосторожность пригласить новоиспеченного приятеля на экскурсию в местные погреба. Появились они примерно через два тэна, вдрызг пьяные, причем виночерпий постоянно падал и при этом ржал, как тарх, а Фишур столь же регулярно спотыкался о него и, пытаясь удержаться на ногах, цеплялся за стены и при этом бодал их головой, да так ловко, что сбил несколько лепных украшений. Говорить он не мог и только молодецки ухал, когда очередной шедевр зодчества с хрустом отлетал от стены в непредсказуемом направлении. Немногочисленные утренние посетители ресторана быстренько ретировались – видимо, зрелище было не по их нервам, официанты бестолково носились туда-сюда, не рискуя, однако, приближаться к живописной парочке, а ошарашенный метрдотель лишь трагически воздевал очи горе, что-то шептал (наверное, заклинания) и горестно качал головой (когда очередное заклинание не помогало).

Рангар, Тангор и Тазор вскочили из-за стола и некоторое время молча наблюдали, как веселится их блистательный и благородный друг. Потом Рангар пробормотал несколько слов на языке, никому неизвестном на всем Коарме, подошел к Фишуру и, мрачно бросив Тангору и Тазору: "Подождите меня на улице", взвалил в очередной раз крепко ухнувшего Фишура на плечо и порысил из ресторана.

Через пол-итта Рангар вышел из гостиницы к ожидавшим его друзьям.

– И смех, и грех, демон его дери, – буркнул он. На лице Рангара хмурь отчаянно сражалась с гомерическим хохотом.

– Куда ты его дел? – спросил Тангор, кусая губы.

– Занес в свой номер, сунул в ванну и открыл холодную воду, – и в этот момент хохот победил.

…Смеялись они долго. У Рангара текли слезы и болели мышцы живота, тибериец осип, но продолжал извергать отрывистые сипло-хриплые звуки, более приличествующие пожилому берху, да и у рыцаря тряслись плечи и отлетела какая-то пряжка на доспехах.

Отсмеявшись, они уже хотели взглянуть, как там Фишур, но сзади неслышно приблизился метрдотель и деликатно кашлянул.

– Простите, я не хотел прерывать ваше искреннее веселье, – грустно произнес он, – тем более что вам после этого будет, вероятно, не до смеха, – с этими словами метрдотель протянул Рангару листок с написанными цифрами

– Что это? – слабым голосом спросил Рангар.

– Счет за убытки, – еще печальнее сказал метрдотель. – И это только половина, поскольку я человек справедливый и вторую половину предъявлю нашему виночерпию… когда он проспится.

Смеяться Рангар уже не мог, поэтому только махнул рукой и, согнувшись и держась за живот, побрел к входу в гостиницу.

Холодная вода помогла лучше магии – Фишур, слегка очнувшись, таки ухитрился закрыть кран, но из ванны вылезти то ли не смог, то ли не захотел, и теперь спал в ней, свернувшись калачиком.

Вздохнув, Рангар перенес его на кровать, раздел, уложил под одеяло и вышел из номера, не забыв запереть дверь.

– Спит, – на безмолвный вопрос Тангора и Тазора ответил Рангар. – Пошли, теперь наша очередь веселиться.

Когда, вдоволь нагулявшись по чудесному городу, они возвратились в гостиницу и Рангар вошел в свой номер, открыв дверь волшебным ключом, Фишур уже сидел на кровати. Он был хмур, зол и помят лицом.

– Да, друг мой Фишур, – со вздохом произнес Рангар, – сегодня утром ты меня изрядно удивил… поразил даже! Я никогда не мог подумать, что…

– Что дворянин может напиться, как хрюл, – перебил его Фишур, стукнув себя кулаком по колену.

– Нет, что у дворянина такая крепкая черепушка, – сказал Рангар, невольно усмехнувшись.

– Ладно тебе уж… не издевайся. – Фишур с тоской поглядел в окно. – Знаешь, как она болит, моя головушка? И кстати, от этого есть только одно лекарство…

– Нет, Фишур, ты неисправим! – покачал головой Рангар. – Я думал, что ты теперь долго вина в рот не возьмешь.

– А зачем в рот? Я прямой наводкой в желудок.

Рангар тяжело вздохнул и вытащил из-за пазухи бутылку с искристой янтарной жидкостью.

– На, лечись, но не увлекайся.

Фишур взбодрился на глазах.

– Ты настоящий друг, Рангар! – сообщил он в промежутках между глотками.

– Иди приведи себя в порядок, вечерком еще погуляем уже вчетвером. Сегодня тебя явно не хватало. С Тангором о красотах архитектуры не больно поговоришь, а рыцарь… что с него толку?

– Молчит?

– Молчит, демон его побери.

– Хочешь, чтоб заговорил?

– Спрашиваешь!

– Ладно, я что-нибудь придумаю.

– Да ну! Тогда с меня бочонок вина.

– Ловлю на слове!

– И когда же он заговорит?

– Думаю, дней через десять.

– Согласен!

– Бочонок, кстати, можешь купить сразу. Очень уж вина тут славные.

– Ладно, ладно, разбойник, ты сходи-ка в ресторан и заплати за убытки, а то метрдотель счет выписал.

– Ох, не вспоминай, Рангар… – Фишур поморщился. – Вся беда в том, что у них тут слишком богатые погреба. А у меня принцип: попробовать надо все.

– Я предполагал, Фишур, что дворяне – люди принципа, но не до такой же степени!

– Все, я пошел. А то ты совсем заклюешь бедного больного Фишура.

– Как говаривал один мои знакомый, головная боль с похмелья не болезнь, а дурость.

– Я уже ушел! – крикнул Фишур на пороге, не забыв прихватить недопитую бутылку.

– Ну, ну, – буркнул Рангар, принимая горизонтальное положение и вытягиваясь на тахте. Даже треплясь с Фишуром, он не мог отрешиться от мысли, что сегодня во время прогулки за ними следили. И если бы с ним были не только простодушный тибериец и рыцарь-молчун, а и хитроумный (конечно, когда трезвый) Фишур, то можно было попытаться изловить соглядатая.

Что ж, попробуем это сделать вечером, подумал Рангар. Только предварительно надо будет выработать план…

С этой мыслью он задремал.

Вечером, когда сумерки опустили на город прохладную синюю вуаль, четверо друзей отправились на очередную прогулку Перед этим они держали "военный совет", и теперь, следуя выработанному плану, Рангар, Тангор и Тазор неспешно дефилировали впереди, а одетый в темную одежду, в закрывающей лицо широкополой шляпе Фишур следовал за ними на отдалении тридцати-сорока шагов. Маршрут прогулки он знал, поэтому не боялся потерять друзей из виду – у него была иная задача. И момент для ее выполнения настал через полтэна, когда откуда-то из переулка выскользнула темная фигура и устремилась за тремя спутниками, которые так увлеченно спорили о чем-то, что, казалось, ничего не видели вокруг (имитировали спор Рангар и Тангор, но и рыцарь, оживленно жестикулируя, "добавлял впечатления"). Поэтому соглядатай шел, почти не скрываясь, и так увлекся слежкой, что подпустил Фишура почти вплотную.

Выбрав подходящее место, Фишур бесшумно извлек меч из ножен и негромко окликнул незнакомца. Тот подскочил, как ошпаренный, и уже готов был рвануть вперед, но чуткое ухо Рангара тоже уловило оклик, он махнул рукой, прекращая комедию, и все трое резко повернулись. У каждого в руке сверкал клинок.

Сообразив, что он попал в ловушку, соглядатай дико огляделся и атаковал Фишура, логично решив, что один человек отнюдь не трое. В чем-то, конечно, он был прав, но Фишур встретил его с таким хладнокровием и мастерством, что шпион невольно отступил; а тут подоспел уже и Рангар со товарищи.

– Бросай меч, негодяй, – негромко приказал Рангар, и было в его тоне нечто такое, что незнакомец содрогнулся всем телом и поспешно швырнул оружие наземь.

– Сними шляпу и подойди к фонарю! – отдал очередное приказание Рангар. Соглядатай послушно сорвал с головы шляпу и стал в круг света, отбрасываемый фонарем.

Перед друзьями с застывшим от страха лицом стоял подручный Квенда Зоала Мархут; ему повезло, что никто из четырех друзей не знал его в лицо.

– Кто ты? – спросил Рангар, внимательно вглядываясь в черты лица незнакомца. – Почему шпионишь за нами?

Тот скорчил жалостливую физиономию и зачастил:

– Прошу великодушно простить меня, благородные господа. Польстился на презренный металл, демон его побери. Зовут меня Маркор, я пекарь. Третьего дня, значит, сижу я в кабачке "У водопада", пью себе пиво… как вдруг рядом садится какой-то господин в черном. Я плохо рассмотрел его, он был в шляпе с широкими полями, низко надвинутой на глаза – вот как у вас, господин (он указал на Фишура). Помню только черную бороду и усы. Он мне и предлагает, значит, двадцать золотых монет, если я послежу за вами. А я, дурак, и согласился. Отпустите меня, благородные господа, не губите! Век благодарить вас буду!

– Где ты живешь? – спросил Фишур.

– Вторая радиальная улица, дом сорок четыре, – без запинки ответил Мархут.

– Где ты должен встретиться с господином в черном?

– Он сказал, что сам найдет меня.

– Что, кроме слежки, поручил тебе этот… черный, – задал вопрос Рангар.

– Ну… разговоры ваши слушать, если получится. А больше ничего, клянусь честью.

– Во всем этом мало смысла, – задумчиво сказал Фишур.

– Согласен, – кивнул Рангар. – Ну и что мы будем делать? Отпустим или отведем на дознание?

Вдруг Тазор, что-то быстро нацарапав на листке, протянул его Рангару. Тот прочитал и неожиданно широко ухмыльнулся.

– А скажи-ка, пекарь, сколько яиц ты кладешь для приготовления хлебного теста на три меры муки? – спросил он, хитро улыбаясь.

Глаза "пекаря" забегали и он, неожиданно сильно оттолкнув Фишура, со всех ног бросился наутек.

– Э нет, так дело не пойдет! – бросил Рангар и вихрем сорвался с места.

Убедившись, что ему не убежать, Мархут со злобным воплем выхватил ритуальный кинжал, на миг замер… и вонзил его себе в сердце.

Рангар не успел перехватить его руку на какой-то миг.

– У меня погиб мой единственный помощник – Мархут, – ощерившись, как дикий зверь, прорычал Квенд Зоал, когда Пал Коор в очередной раз вызвал его через магическое зеркало. – Он покончил с собой, когда его взял в плен чужак. Это благородный поступок, и я очень прошу тебя. Пал, позаботься о соответствующем пенсионе его родне.

– Что ты собираешься делать?

– Покончить с чужаком, что же еще! Но мне нужна помощь. Я узнал, что послезавтра он и три его спутника покидают Валкар и направляются в Орноф. На перекрестке Западного тракта и Алфарской дороги они присоединятся к отдельному кавалерийскому полку регулярной армии, который передислоцируется куда-то на восток. Тогда достать его будет труднее. Нужно сделать засаду перед перекрестком… и всех уничтожить.

– Хорошо. Завтра вечером на половине дороги между Валкаром и Алфарским перекрестком тебя будут ожидать восемь человек. Это мой личный резерв из Листара.

– Спасибо. Твои люди – хорошие бойцы?

– Каждый из них мало в чем уступит тебе, Квенд.

– Тогда чужаку конец, – мрачный огонь полыхнул в глубине запавших глаз Квенда Зоала. – Скажи, Пал, ты был у Верховного?

– Да, и он примет свои меры. Даже я не знаю какие. Поэтому ликвидировать чужака с помощью моих людей для меня – дело принципа.

– Для меня это важнее любых принципов, – процедил Квенд. – Важнее даже жизни… Как я узнаю твоих людей?

– Они знают тебя. На всякий случай запомни: пароль "Полночь", отзыв "Утро".

– Годится. Я ложусь спать. У меня завтра и послезавтра – трудные дни.

– Ты скверно выглядишь, Квенд.

– Ты уже это говорил в прошлый раз. Ничего, для одного удара сил у меня хватит.

– Уверен, что сможешь обойтись одним ударом?

– Я тут придумал кой-какую хитрость… – пробормотал Квенд. Глаза его слипались.

– Да помогут тебе Сверкающие. Спокойной ночи.

Во время разговора с Квендом Пал Коор держался спокойно и уверенно, хотя только он один знал, чего это ему стоило. После визита к Верховному Жрецу и состоявшегося крайне неприятного разговора не только дальнейшая карьера и даже не только нынешнее его положение находились под угрозой – на тоненьком волоске зависла сама жизнь жреца белой мантии Пала Коора.

День следующий оказался неожиданно грустным: затратив несколько тэнов на сборы перед новой дальней дорогой, все остальное время четверо друзей посвятили прощанию. Они прощались с прекрасным городом священного Лотоса и его дружелюбными жителями, но прежде всего – с человеком великой души и доброго сердца Ольгерном Орнетом, так много сделавшего для каждого из них, но более всего, конечно, для Рангара и Фишура.

А потом наступил щемящий сумбур прощального вечера, и все пили вино, но почему-то не пьянели, и ресторан, еще более красивый после сеанса восстановительной магии, тоже прощался на свой лад, и плыла под его сводами волшебная музыка, и хотелось смеяться и плакать… а потом это закончилось, как и все в любом из миров, только хорошее кончается почему-то всегда быстрее, и настала ночь.

Их последняя ночь в Валкаре.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СМЕРТЬ НА СЕВЕРНОМ ТРАКТЕ

 

 

1

Утренние сборы были недолгими. Рангар, Фишур, Тангор и Тазор молча проверили оружие, провизию, запасную одежду и оседлали хорошо отдохнувших тархов. Еще с вечера Рангар попросил, чтобы их не провожали – и без того грустно щемило сердце. И только лишь солнце позолотило величественно парящий в небе купол Храма Лотоса, четверо всадников и четверка заводных тархов выехали на Западный тракт и поскакали на восток, навстречу солнцу и новым приключениям.

Скакали молча, то погружаясь каждый в свои думы, то целиком отдаваясь ритму скачки. Ленивую безмятежность просыпающейся природы нарушали лишь пение птиц да цокот копыт.

Через два тэна проехали первый ориентир – одинокое разлапистое дерево на холме.

– Хорошо идем! – крикнул Рангар Фишуру, сверившись с картой. – Еще восемь тэнов езды с такой скоростью, и будем на перекрестке.

– Тэна через три сделаем короткий привал и сменим тархов, чтобы держать скорость, – отозвался Фишур.

Для привала выбрали небольшую рощицу у самой обочины тракта. От Валкара их отделяло больше ста лиг.

– Я обещал рассказать Рангару свою историю, – проговорил Фишур, когда спутники расположились на мягкой траве и достали припасы. – Она мало чем отличается от той, что я уже рассказал в самом начале нашего пути. Там все – правда, вот только не вся… не хотелось, чтобы с первых тэнов нашего знакомства у вас появились сомнения в моей честности… а уж очень невероятно выглядит моя история целиком. Но теперь, когда доверие между нами, я уверен, окрепло, а в особенности после твоей, Рангар, победы над ядом эрры и повествования гранд-мага Ольгерна Орнета о случившейся двадцать лет назад трагедии со старшим братом нынешнего монарха, – теперь, я думаю, мои слова будут восприняты совсем иначе. Итак, я уже говорил, что покинул Венду из-за дамы… Это так, но причина отнюдь не в легкомысленной интрижке или сентиментальном любовном приключении. Хотя любовь была – искренняя, глубокая, безоглядная… она и сейчас переполняет мое сердце, но…

Фишур умолк, словно ему стало трудно говорить. Все слушали, никто даже и не притронулся к еде.

– Нет, так не пойдет. – Фишур оглядел притихших друзей и покачал головой. – Давайте вначале поедим, а уж потом я продолжу.

Любопытство, которое разжег Фишур, вызвало, как и следовало ожидать, прилив торопливости: с едой было покончено за считанные итты.

Фишур грустно улыбнулся:

– Не думал, друзья мои, что пробужу в вас такой интерес… Постараюсь быть кратким и не перегружать рассказ излишними эмоциями. Изрядный ловелас в молодости, несколько лет тому назад ваш покорный слуга неожиданно для самого себя влюбился по-настоящему. Избранницей моего сердца стала очаровательная Ульма, дочь герцога диль Тан-Коринфа. Она ответила мне взаимностью, я сделал ей предложение, ее родители не возражали… Казалось, все идет замечательно, ни одна тучка не затмевала небосвод нашего будущего счастья, вскоре должна была состояться свадьба… и тут-то это и случилось. Ульма очень любила танцевать и веселиться, стараясь не пропустить балов, во дворце… И вот однажды, буквально за месяц до свадьбы, на балу, устроенном Императором в честь совершеннолетия своего сына, сам монарх, этот пятидесятилетний развратник и блудодей, положил глаз на мою невесту. Поверьте мне, друзья, очень многие женщины, даже будучи чьими-то невестами или женами, не упустили бы такой шанс – еще бы, стать фавориткой самого Тора Второго Премудрого! Скажу более, их женихов и мужей – за очень редким исключением – весьма обрадовала бы подобная ситуация, ибо она означала для них карьеру, деньги, более высокие титулы… Но не такой была Ульма, и не таков оказался я. Моя невеста резко отклонила домогательства Императора, а когда об этом узнал я – в столице языки длинные, – то направил монарху письмо, где нижайше просил его величество оставить девушку в покое. Подчеркиваю – послание мое было составление в самом что ни на есть верноподданническом духе, однако, видимо, даже такое оно разъярило коронованную особу. Хотя скорее всего я слишком переоцениваю свою роль, и ярость нашего повелителя вызвала стойкость Ульмы. Как бы там ни было, он нанес удар… страшный удар… который, как теперь понятно, уже однажды принес ему корону. Но как и в тот раз, обвинить Императора оказалось решительно невозможно, все выглядело, как трагическая случайность… хотя глухие пересуды еще долго не утихали в свете. Вы уже, конечно, догадались, что произошло, – Ульму укусила эрра. Увы, я не знал тогда – да и кто знал? очень, очень немногие! – что произошло во дворце много лет назад и какая жуткая участь постигла старшего брата нашего Императора. Иначе я никогда бы не сделал того, что сделал…

Лицо Фишура обмякло, уголки губ задрожали. С огромным усилием он продолжал:

– Возможно, вы поняли и то, что я совершил в неведении, пытаясь любой ценой спасти любимую. Я человек небедный, у меня водились деньги, и немалые, отец оставил мне в наследство три поместья. И вот, собрав все деньги, драгоценности и заложив два поместья из трех, я купил полпинты онгры и дал умирающей выпить. О дальнейшем легко догадаться, вспомнив рассказ гранд-мага. Однако, когда я осознал, на какие муки обрек любимую, то совершил еще один шаг… В столице можно встретить много искусных и сильных магов, и с одним из них, магом-грандмагистром Калеваном Дором, меня связывали очень хорошие, почти дружеские отношения. Я обратился к нему и попросил погрузить Ульму в магический сон Кх'орга. Наверное, вам приходилось слышать об этом удивительном состоянии человеческого организма, когда все процессы в нем почти замирают, понижается температура тела, человек ничего не ощущает, и тем не менее жизнь не покидает его, и он может быть возвращен в нормальное состояние. Говорят, что сон Кх'орга может длиться сотни лет, а человек при этом стариться лишь на годы. Вот… теперь вы знаете почти все.

Фишур встал и отвернулся, необычно горбясь. Рангар тоже поднялся, подошел к Фишуру сзади и мягко обнял за плечи.

– Фишур, друг…

– Погоди, Рангар. Не надо меня успокаивать, я давно выплакал все свои слезы… Я должен закончить. Тот же Калеван, соединив Око Пророка с Магическим Кристаллом, сделал странное предсказание. Через два года, то есть в год Белого Мрурха, сказал он, в седьмой день третьего месяца Гор-Туарм, что следует за месяцем двух лун Зартаком, примерно в полдень, возле южных ворот вольного города Лиг-Ханора повстречается тебе человек, забывший свое прошлое. Путь этого человека будет лежать в Валкар. Я не знаю, продолжал маг, куда он направится потом, но ты должен следовать за ним, стать его спутником, тенью, другом, охранять его, ибо в конце концов путь приведет вас к Камню Жизни и Смерти. Только с его помощью ты сможешь вернуть Ульме здоровье и полноценную жизнь, а себе – счастье… Калеван запретил мне рассказывать кому бы то ни было о пророчестве до того, как сбудется его первая часть, и я с Потерявшим Память – а это, понятно, есть ты, Рангар, – не покинем Валкар. Все сбылось с невероятной точностью… и вот теперь уже я рассказал действительно все. Да, во избежание преждевременного разглашения тайны пророчества Калеван внедрил в мое сознание мощную магическую защиту. Думаю, именно этим, Рангар, объясняются те странности, с которыми столкнулся Ольгерн Орнет, когда погрузился в мой океан Либейи.

Несколько занов царило молчание. Затем заговорил Рангар:

– Мое сердце с тобой, друг. И если нам суждено найти легендарный камень, о котором упоминал и гранд-маг Ольгерн Орнет, он будет твоим.

Фишур обнял Рангара. На его глазах блестели слезы. Тангор и Тазор тоже уже стояли; у богатыря тиберийца как-то по-особенному смягчились черты лица, а в золотистых глазах залегла тень сострадания; рыцарь незаметно опустил забрало, скрывая даже маску, потому что на ней выступили предательские пятна влаги…

Когда четверо друзей тронулись дальше, некоторое время никто не осмеливался первым пришпорить тарха, чтобы увеличить скорость; предоставленные самим себе тархи неспешно рысили, и лишь легкий цокот копыт нарушал тишину.

Первым прервал молчание Фишур:

– Следует ехать быстрее, друзья, до наступления темноты нам надо добраться до перекрестка. Но перед тем как пощекотать шпорами бока наших тархов, хочу искренне поблагодарить вас всех… за то участие, что я почувствовал. Можно произнести много красивых слов, а можно просто обнять, как Рангар… посмотреть, как Тангор… или закрыть забрало, чтобы… впрочем, это не важно. А теперь – вперед, и да будет судьба благосклонна к нам!

После четырех тэнов стремительного аллюра, когда до Алфарского перекрестка оставалось не более двадцати лиг, зоркий Рангар первым разглядел в предвечерней дымке неподвижные фигуры всадников в полулиге по тракту.

– Странно, – пробормотал Фишур, когда Рангар сообщил об этом. – Мобильная застава? Сколько их?

– Я вижу восьмерых, – ответил Рангар. – Вряд ли их больше, поскольку местность как стол… даже рощ вблизи нет. Если это враги, то не думаю, что у нас возникнут серьезные проблемы. На всякий случай, Тазор, приготовь лук и стрелы и отстань шагов на десяток. Если дело дойдет до схватки, то твои меткие стрелы принесут гораздо больше пользы, чем меч.

Рыцарь кивнул, взял в руки лук и наложил стрелу, чуть притормаживая бег тарха.

– Ба! – удивленно воскликнул Фишур, когда они приблизились к всадникам. – На них форма гвардейцев Императора! Интересно, как и зачем они оказались здесь, за тысячи лиг от Венды?

– Очевидно, сейчас нам предстоит это выяснить, – спокойно произнес Рангар. – У меня такое впечатление, что эти гвардейцы или кто там еще дожидаются именно нас.

– По-видимому, офицер и семеро рядовых гвардейцев, – вполголоса рассуждал Фишур, щурясь на неподвижные фигуры всадников. – Офицер в броне из нифриллита, рядовые – в стальных, хотя и очень неплохих доспехах. Из оружия, кроме мечей, еще и тяжелые копья… М-да, не нравится мне все это, чует мое сердце неприятности…

– Если они захотят неприятностей, то получат их сполна, клянусь небом, – проворчал Тангор, опуская ладонь на рукоятку своего меча.

– Прекращаем разговоры! – скомандовал Рангар. – Всем внимание! Фишур, спроси, чего им надо.

Когда всадников разделяло шагов семь-восемь, Фишур остановил тарха. На шаг позади замерли Рангар и Тангор, еще дальше расположился Тазор с луком наготове.

Фишур громко произнес несколько ритуальных приветственных фраз и умолк, ожидая ответа. Глухой голос из-под нифриллитового забрала повторил слова Ритуала Приветствия и продолжал:

– Фишур ла Тир-Юн, маркиз; Тазор Дагал, странствующий рыцарь; Рангар Ол и Тангор Маас, гладиаторы; по высочайшему повелению Его Императорского Величества вам надлежит явиться в столицу. Мне приказано сопровождать вас.

– Нам позволено будет узнать причину столь неожиданного для нас вызова? – спросил Фишур, приятно улыбаясь.

– Его Императорское Величество никогда не сообщает о причинах своих повелений, – тем же глухим размеренным голосом ответствовал офицер.

– И у вас, капитан, даже нет никаких предположений на сей счет? – продолжал расспросы Фишур, улыбаясь еще более приятно.

Офицер, казалось, заколебался и лишь после некоторой паузы произнес:

– Слухи о ваших приключениях и вашей доблести докатились до Венды. Вполне возможно, что Его Императорское Величество предложит вам службу.

– Если это в самом деле так, то мы будем бесконечно признательны Его Императорскому Величеству. Каким путем вы предполагаете возвращаться в столицу?

– Естественно, кратчайшим: через Деос, Врокс и Лемар.

– Что ж, высочайшая воля не подлежит обсуждению, хотя ее исполнение сильно изменит наши планы… – и Фишур с выражением покорности судьбе обернулся к Рангару и Тангору и торопливо прошептал:

– Они такие же гвардейцы, как я танцовщица. Надо немедленно… – но он не договорил. По-видимому, у одного из "гвардейцев" слух оказался едва ли не таким же чутким, как у Рангара, и тяжелое копье, пущенное сильной рукой, устремилось в незащищенную спину Фишура…

Казалось, спасти того может лишь чудо. И чудо случилось, только на сей раз его роль сыграл Рангар. Мгновенно среагировав, он сделал то единственное, что еще могло спасти Фишура: нечеловечески быстрым и оттого практически неуловимым для глаз движением он отправил в полет наперерез копью туманный от бешеного вращения меч. Буквально в двух локтях от спины Фишура они столкнулись… Звон стали и сухой треск перерубленного древка слились в один звук, и одна из частей копья, уже плашмя, как дубинка, ударила Фишура чуть пониже уха. В глазах его вспыхнули все звезды вселенной, и он мешком рухнул с тарха на землю. Но не успел еще Фишур долететь, как тонко свистнувшая в воздухе стрела вонзилась в горло бросившему копье "гвардейцу"; это уже рыцарь продемонстрировал прекрасную реакцию и меткость. Тут же второй клинок фиолетовой молнией сверкнул в руке Рангара, и огромный меч Тангора со зловещим шелестом описал круг над головой тиберийца. Свистнула вторая стрела, и еще один враг с булькающим хрипом сполз с седла. Но и шестеро многовато для двоих; к тому же в неразберихе ближнего боя Тазор уже не рисковал стрелять, опасаясь попасть в своего. Тогда он забросил лук за спину, обнажил меч и пришпорил тарха.

Тем временем Рангар срубил еще одного противника, но на него, угрожая длинными копьями и держась на безопасной дистанции вне пределов досягаемости смертоносного меча, наседали трое во главе с командиром в нифриллитовых доспехах и медленно теснили его к обочине. Тибериец рубился с двумя "гвардейцами"; здесь шансы были примерно равны.

Дальнейшее произошло очень быстро и из-за одновременности множества элементарных событий осталось в памяти уцелевших после сражения в виде ярких, но разрозненных фрагментов.

Когда Тазор преодолел уже половину расстояния, отделявшего его от кипевшего сражения, Рангару удалось свободной рукой поймать за кончик копье одного из "гвардейцев", молниеносным движением вырвать его из рук врага и тупым концом нанести страшный удар тому в лоб; его противник умер, даже не успев понять, что произошло; тем не менее Рангар был вынужден сдать еще назад, и теперь задние ноги его тарха находились в опасной близости от придорожной канавы. В этот же момент Тангор после серии обманных выпадов срубил голову одному из своих противников, хотя второй, ухитрившись ударить копьем мимо щита, нанес тиберийцу болезненную рану, до кости разорвав мышцы на внешней стороне предплечья левой руки. Одновременно с этим эпизодом бесформенная куча на дне канавы прямо за крупом Рангарова тарха шевельнулась, и с ужасом, на миг остановившим сердце, рыцарь увидел жуткую безмолвную фигуру без лица, но с глазами, сверкавшими безумной ненавистью, подымающуюся, точно мертвец из могилы, и в высоко поднятой руке ее было зажато копье, отведенное для удара…

Пронзительный вскрик Тазора заглушил лязг оружия, храп тархов и хриплое, судорожное дыхание бойцов; в следующее мгновение рыцарь уже летел, выпрыгнув из седла точно вольтижировщик высшего класса, прямо на страшную фигуру…

В экстраординарных ситуациях действенны только экстраординарные решения; Рангар знал это не допускающее исключений правило, но наверняка не думал об этом в тот момент, когда предпринял вновь-таки то единственное, что спасло, вероятно, жизнь ему и уж совершенно точно рыцарю. Вскочив ногами на седло, он оттолкнулся с такой силой, что едва не сломал хребет тарху, и взмыл вверх на добрый десяток локтей, оказавшись над головами теснивших его врагов. Ничтожного мгновения хватило Рангару, чтобы увидеть и оценить всю картину боя, и прежде всего то, что делалось у него за спиной. А там Тазор, заслонивший собой Рангара и сбивший прицел монстру из канавы, лежал неподвижно без сорванных страшным ударом копья шлема и маски, неловко подогнув под себя ноги и широко раскинув руки… и что-то черное волной укрывало его голову, накатываясь на плечи и рассыпаясь по ним тонкими прядями, концами которых играл легкий ветерок.

Из совершенно невероятного положения головой вниз Рангар метнул в монстра кинжал, заменивший ему второй меч; не дожидаясь результата, он в продолжающемся сальто наискось рубанул мечом по голове "гвардейца" и тут же, перегруппировавшись, нанес чудовищной силы удар ногой в затылок "капитана".

В это же время Тангор смертельным выпадом достал единственного оставшегося в живых противника.

…Когда Рангар приземлился на ноги, все уже было кончено. Восемь трупов "гвардейцев" в живописном беспорядке валялись на каменных плитах тракта в лужах крови. Чуть поодаль лежал Фишур, уже слегка оклемавшийся и делавший слабые попытки приподняться. По-прежнему неподвижна была фигура рыцаря, а монстр, сбросивший серую хламиду и оказавшийся никаким не монстром, а человеком, улепетывал на чьем-то тархе просто по полям, не разбирая дороги, держась в седле как-то неестественно, боком, – вероятно, кинжал Рангара серьезно ранил его Тангор с окровавленной левой рукой, морщась от боли, спешился и стоял, опираясь на меч и неотрывно глядя на приникшего к земле Тазора Вокруг, испуганно мыча, носились тархи – свои и чужие.

Рангар шагнул к лежащему рыцарю и только сейчас понял, что тяжелая черная волна, закрывавшая голову и плечи Тазора, – это волосы Это показалось ему странным, и он, как мог, напряг мозги, но они почему-то отказывались работать, только где-то глубоко билась, как рыба на песке, какая-то полушальная, полуистеричная мысль, да еще вдруг зашлось сердце, и он никак не мог заставить себя сделать еще один шаг.

Его обогнал Тангор, опустился на колени возле рыцаря, осторожно перевернул на спину и приник ухом к груди. Его голова и плечи заслоняли Рангару лицо Тазора, но сделать шаг и посмотреть за спину тиберийцу не хватало духу.

Наконец Тангор выпрямился, быстро провел рукой по лицу рыцаря, будто снимая что-то, и повернул сияющее лицо к Рангару.

– Жива!.. Жива, брат!

– Жив…а? – переспросил Рангар, едва двигая обмершими, непослушными губами и языком. – Кто – жива?..

И тогда Тангор поднялся на ноги и шагнул в сторону, открывая обзор. Рангар всмотрелся, напрягая вдруг потерявшие резкость глаза… белое пятно на темном фоне… сердце колотится уже во рту… дрожь по телу волной… туман в глазах тает… тает…

– Лада!.. – выдохнул Рангар и без чувств опустился на холодный камень.

Ладу Зортаг, по подсказке чародейки принявшей облик странствующего рыцаря и в таком виде сопровождавшей своего возлюбленного, спасло то, что копье врага, пробив шлем, лишь скользнуло по черепу. Но и такого удара хватило, чтобы она потеряла сознание.

У Рангара же, когда он спустя миг открыл глаза, в душе пронеслась буря, могучий ураган, но не всесокрушающий, несущий разрушение и смерть, а живительный, возносящий на новые, неведомые ранее вершины Однако потрясение все же было чересчур велико, и Рангар время от времени ошеломленно мотал головой, вглядываясь в дорогие черты, веря и не веря своим глазам.

…Ты знаешь, тогда в гостинице, говорил Тангор, у меня закралось страшное подозрение, и я решительно потребовал у него… то есть у нее… но я тогда не знал еще… в общем, сорвала она шлем, маску, бородку и усы наклеенные, слезы ручьем, упала на колени, умоляет все как есть оставить… не говорить тебе ничего. Ну кто, скажи мне, брат, устоял бы?..

…Ну а я, дурак дураком, как же не сообразил, сокрушался Рангар, остолоп безмозглый, осел…

…Не дурак ты и не остолоп, брат, тут никто бы не догадался, я бы ни в жисть не допер, ежели не увидал без маски ее-то… а вот про осла не знаю, кто таков, может, и осел ты…

…Осел, осел, подтвердил Рангар, самый тупой и безмозглый из всех ослов, никто не догадался, ты говоришь, а как же Фишур, я ведь голову на отсечение даю – знал он, кто рыцарь, не смогла обмануть его Лада.

…Фишур мудрый человек и постарше нас с тобой будет, брат, но и он поначалу не знал наверняка, а лишь догадывался, да и не это главное сейчас…

…Не это, согласился Рангар, не это только не знаю я теперь, что главное… то есть знаю, что сейчас надо привести ее в чувство, а вот что потом?..

…А потом, брат, надо делать все, как задумали, и Лада останется с нами в доспехах рыцаря, но уже без маски, и разговаривать будет, как нормальный человек, но в остальном мы все вчетвером, как и прежде, отправимся дальше…

…Ты даже не представляешь, брат, как мне не хочется подвергать ее риску, но, кажется, ты прав, и мне ничего не остается, как согласиться с тобой, ибо переупрямить Ладу, наверное, не под силу никому в этом мире…

– А это не упрямство, Рангар. Это любовь, – прошептала девушка, не открывая глаз, она уже несколько иттов как пришла в себя и с замиранием сердца слушала разговор Рангара и Тангора. – А в остальном ты прав – мою любовь победить невозможно.

– Что я слышу! – раздался возглас Фишура, кое-как доковылявшего к ним и с широкой ухмылкой взиравшего на них сверху вниз. – А ну-ка, Рангар, давай сюда обещанный бочонок вина!

К ночному лагерю отдельного кавалерийского полка адъюнкт-генерала Карлехара ла Фор-Рокса четверо спутников подъехали, когда уже стемнело. Командиру охранявшего лагерь дозора Фишур сообщил свое имя и имена своих товарищей, и офицер тут же проводил их к шатру знаменитого полководца.

Карлехара ла Фор-Рокса они застали за весьма редким для офицера и дворянина занятием – он читал книгу. Легко поднявшись навстречу вошедшим, он с открытой, сразу располагающей к себе улыбкой оглядел их всех и крепко пожал им руки (особенностью этого жеста на Коарме было то, что приветствовавший человек обеими своими руками пожимал также обе руки того, кого он приветствовал).

– Зовите меня просто Карлехар, – сказал генерал, когда был выполнен обязательный Ритуал Приветствия. Затем он громко хлопнул в ладони и возвысил голос: – Лорак, ужин на пятерых!

Через несколько иттов адъютант Карлехара Лорак Мерун принес и расставил на столе нехитрую походную снедь: жареное на углях мясо хрюла, печеные плоды земляного ореха, вяленую рыбу и салат из листьев синисты и побегов харасиу. Венчала стол внушительная фляга многократно очищенного, а потому обжигающе крепкого рн'агга и жбан темного пенистого пива.

– Наслышан, наслышан о ваших приключениях, – сказал Карлехар, когда гости расселись за столом, – вот только с доблестного рыцаря Тазора, вижу, сняты обеты Молчания и Маски. Это новость для меня.

– Рыцарь совершил подвиг и спас всех нас от неминуемой гибели, – произнес Рангар, – причем буквально два тэна тому назад, уже на подходе к вам.

– Вот как! – Умные живые глаза Карлехара вспыхнули неподдельным интересом и озарили его выразительное подвижное лицо, отмеченное несомненной печатью благородства. Все в этом лице было удивительно соразмерно, как в классической скульптуре. – Я просто жажду услышать рассказ об этом, друзья мои! Но прежде давайте выпьем по стаканчику за встречу и знакомство и слегка закусим.

Предложение генерала было принято с большим энтузиазмом, особенно Фишуром, который – очевидно, после злополучного удара по голове – малость подзабыл счет и вместо одного опрокинул целых четыре стакана забористого напитка, щедро запивая его пивом. Рангар было взглянул на него укоризненно – зачем, мол, столь могучие дозы в первый итт знакомства, – но Фишур с таким страдальческим видом коснулся ссадины под ухом, что Рангар мысленно махнул рукой и принялся описывать гостеприимному хозяину недавнюю схватку, сильно преуменьшив свою роль в победе и не пожалев ярких красок для друзей, особенно Тазора.

– Как вы думаете, Рангар, кто стоит за всеми этими нападениями на вас – а мне известно, что были и другие случаи? – задумчиво спросил генерал.

– Не знаю, – ответил Рангар, пожав плечами. – Гранд-маг Ольгерн Орнет считает, что конкретных исполнителей может быть несколько, и даже побудительные мотивы у них чисто внешне могут различаться, но объединяет их один источник, один вдохновитель.

– Я слышал это от него самого, – кивнул Карлехар. – Более того, он высказал мне одну догадку по этому поводу… я пока умолчу о ней – во всяком случае, до того момента, когда мы с вами распрощаемся. Потому что, если Ольгерн прав, дело обстоит – хуже не придумаешь. А я бы не хотел, чтобы те несколько дней, которые нам доведется провести вместе, что-либо омрачало.

– Благодарю на добром слове, Карлехар, – сказал Рангар, – кому как не вам знать, насколько тяжело пребывать в постоянном напряжении. А мы не могли до конца расслабиться даже в светлом и прекрасном Валкаре, ибо даже там нас пытались убить.

– Здесь вас будут охранять не хуже, чем священный боевой штандарт полка. И не делайте протестующих жестов – я дал слово моему другу Ольгерну, что у меня вы будете в полной безопасности. Ну а дальше – как уж распорядится судьба.

Слова полководца прозвучали далеко не так оптимистично, как тому бы хотелось, и за столом воцарилась пауза. Прервал ее Рангар:

– Благодарим за угощение, Карлехар. Мы все рады знакомству с вами. За охрану – особая благодарность.

– Благодарите не меня, а Ольгерна, – улыбнулся Карлехар. – Хотя вы и мне понравились. А я за свою жизнь еще ни разу не ошибся в оценке людей. Правда, я не ожидал, что вы такие молчуны. Кроме вас, Рангар.

Рангар смущенно улыбнулся.

– Ну, Тангор у нас вообще мало говорит… а Тазор молчит больше по привычке, наверное. Что касается Фишура, то он может переговорить нас всех, вместе взятых. Но, видимо, он слишком устал – рана сказывается, знаете ли.

Фишур в самом деле крепко устал (больше от обильно принятого рн'агга, правда) и уже клевал носом.

– Тогда не буду вас задерживать и лишать благословенного отдыха, так вам сейчас необходимого. Хотя, признаюсь, с удовольствием поговорил бы еще. Впрочем, на это у нас будет время. Как мне распорядиться насчет шатров для ночлега? Вы займете один или… два? Мне известно, что Тазор – девушка и ваша возлюбленная, Рангар.

Рангар слегка нахмурился, а Лада покраснела.

– Об этом знаете только вы? – спросил Рангар.

– Кроме меня об этом никто не знает и не узнает, – твердо произнес Карлехар. – Более того, я полагаю для всех вас исключительно целесообразным сохранять инкогнито рыцаря. Не следует давать врагу… лишних возможностей и объектов для атаки. Сейчас у них одна цель – вы, Рангар. Ваши друзья подвергаются опасности лишь постольку, поскольку они связаны с вами как спутники, обнажающие мечи вместе с вами. Самостоятельной ценности для ваших врагов или врага никто из них пока не имеет. Но стоит ему или им пронюхать… вы ведь понимаете меня?

– Я думал об этом и хорошо вас понимаю. Более того, я вполне с вами согласен. Мне кажется, в этой связи целесообразно будет ограничиться одним шатром.

– Я того же мнения. Конечно, я доверяю своим воинам, но есть сведения, которые без особой нужды нельзя рассказывать даже самым верным друзьям. Тайна рыцаря – из их числа. Глупо повышать собственную уязвимость. Что касается шатра, то он вас уже ожидает. Я заранее отдал соответствующее распоряжение хозяйственному подразделению. Просто меня интересовала ваша точка зрения, и я рад, что она совпала с моей.

Рангар, Тангор и Лада еще раз поблагодарили генерала и отправились в свой шатер, прихватив Фишура. Тот уже даже спасибо сказать не мог – так устал.

Шатер для гостей размещался в том же охранном периметре, что и командирский. Одного взгляда было достаточно Рангару, чтобы убедиться, что пробраться незамеченным сквозь кордон часовых практически невозможно, разве что гипотетический некто будет обладать подготовкой его, Рангара. Что было, естественно, крайне маловероятно. Что касалось проникновения магического, то Карлехар заверил, что периметр под неусыпным магическим контролем полкового мага-магистра, и с ходу прорвать сей заслон не под силу даже магу более высокого ранга. Тревогу, во всяком случае, поднять успеют. К тому же Рангар по-прежнему был убежден в антимагической мощи своего кольца. Так что впервые за все время путешествия из Лиг-Ханора в Валкар и далее он почувствовал спокойствие. Такое, какое не ощущал даже в Валкаре. Возможно, этому способствовал тот факт, что внутри их шатер оказался перегороженным плотным занавесом на две части.

– Думаю, нам нет смысла нести вахту, – сказал Рангар, когда они остались вчетвером внутри шатра и он при помощи Тангора уложил Фишура на постель в первой, ближней к выходу части шатра.

– Пожалуй, – кивнул головой тибериец. – Хотя я опасаюсь магии, брат. Конечно, генерал говорил, что магическая охрана периметра очень сильна, и ею заправляет маг высшего ранга, но… Вдруг напавший маг посильнее окажется?

– Ладно, – сказал Рангар, – кое-какие меры предосторожности мы все же примем. Даром, что ли, снабдил меня гранд-маг Ольгерн Орнет в дорогу некоторыми вещичками?

В одном из многочисленных кармашков своего пояса – подарка Дана Зортага – Рангар нащупал маленький нитяной клубок.

– Возьми, Тангор, а то мне долго нельзя держать волшебные предметы голыми руками, и уложи нитку под стенкой шатра по всей его окружности. И смотри, чтобы зазора не было в месте, где конец с началом соединять будешь. Гранд-маг говорил, что ни зверь, ни человек, ни демон не смогут бесшумно переступить эту нить.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Тангор, разматывая клубок.

– А почему тебе нельзя трогать волшебные предметы? – спросила Лада.

– Ну наконец-то! – воскликнул Рангар, смеясь. – А то я, грешным делом, подумал, не разучилась ли ты разговаривать – молчишь да молчишь. Дома, помню, тебя не переговорить было…

– Так то ж дома, – улыбка тронула губы Лады. – А все-таки?

– Гранд-маг сказал, что волшебные предметы, контактируя с моим телом, быстро теряют свои магические свойства. Я их как бы разряжаю. И совсем уж беда для любой магии, если прикоснуться к хранящей ее вещи вот этим кольцом. В нем заключена великая сила, способная противостоять самому мощному колдовству.

– Я помню, – взволнованно произнесла Лада, – когда тот страшный маркиз швырнул в тебя смертоносный магический огонь, он не причинил тебе вреда. А вот обычный топор нанес тебе глубокую рану.

– Не такую уж и глубокую, – возразил Рангар, – помнишь, как она быстро зажила? А вообще-то ты права. Обычное оружие для меня гораздо опаснее магического. Только тогда я этого не понимал и, помню, весьма удивился…

– Все, – объявил Тангор. – Теперь сюда никто не войдет.

Он закончил укладывать нить, свил конец с началом и теперь довольно улыбался, сияя белыми зубами и золотистыми глазами.

– Точнее, не застанет врасплох, – поправил его Рангар. – Но и это – большое дело.

Фишур что-то промычал во сне. Рангар посмотрел на него и лицо его стало печальным.

– Теперь я понимаю, почему он так много пьет. Его судьба зацепила меня за самое сердце…

– Я так плакала, когда он рассказывал, – тихо произнесла Лада. – У меня даже маска намокла…

– Если в легендах о Камне Жизни и Смерти есть хоть доля правды – мы добудем его, – твердо произнес Рангар. – А если и нет – найдем другой способ помочь Фишуру и его возлюбленной. Когда я выполню предначертанное, то вернусь в свой мир. А там, как мне кажется, с такими вещами справляются. Ведь недаром я выжил!

– А я, Рангар? Ты возьмешь меня с собой? – Синь в глазах Лады вдруг задрожала в свете магических огней.

– Ну конечно, малыш! Как же я без тебя? А не понравится тебе в моем мире – сюда вернемся. Только далековато до этого пока… Ладно, давайте спать. Воины поднимаются рано, и нам никто не даст дрыхнуть дольше других.

Когда Лада и Рангар шагнули за полог и оказались на второй половине шатра, девушка первым делом сбросила доспехи.

– Если бы ты знал, Рангар, как мне опротивели эти железяки! – воскликнула она, в сердцах швыряя их на пол. Ту же участь ожидала поддетая под латы толстая сетка, сплетенная из мягких волокон растения уру. Сетка эта хорошо смягчала удары по металлу лат и, как считалось, предотвращала чересчур обильное потовыделение. – Если бы не некоторые магические средства, подаренные чародейкой, то я вряд ли бы выдержала многодневное пребывание в железной скорлупе…

– А кто такая эта чародейка? – спросил Рангар.

– Не знаю. Она сама нашла меня в грязной припортовой таверне, куда я зашла перекусить, пригласила к себе и предложила помощь… Ты даже не представляешь, Рангар, как я ей благодарна!

– Все это выглядит достаточно странным. – Рангар задумчиво поскреб затылок. – Впрочем, мне многое кажется таковым в этом мире…

Его перебил радостный возглас Лады, обнаружившей у стенки шатра два чана – один с теплой, другой с холодной водой.

– Чур я в теплой! – Лада взмахом руки затушила магический огонь, и в темноте зашуршала стаскиваемым бельем.

У Рангара перехватило дыхание, и он рывком отвернулся, проклиная свое ночное зрение. Хуже всего, что он совершенно не представлял, как ему себя вести, так как понятия не имел о тонкостях взаимоотношений мужчин и женщин в этом переутяжеленном всевозможными обязательными ритуалами мире, и боялся сделать что-то не так…

В плеск воды вплелся журчащий голос Лады:

– А ты чего стоишь, Рангар? Или воды холодной боишься?

– Сейчас, – отозвался Рангар, быстро сбросил одежду и, старательно отводя глаза от чана с Ладой, погрузил разгоряченное разными там мыслями тело в воду…

Смыв дорожную пыль и слегка охладившись, Рангар вылез из чана и насухо вытерся холщовым полотенцем. И обмер.

Сзади, неслышно ступая босыми ногами, к нему приближалась Лада. То есть это она думала, что ступает неслышно, – Рангар слышал каждый ее шаг, ощущая ее приближение всеми клеточками своего вновь охваченного пожаром тела.

Нежные теплые ладони легли ему на плечи, затрепетали…

– Пресвятая дева, да ты весь горишь!

Рангар рывком повернулся к ней, схватил за руки.

– Лада… девочка моя дорогая… я сейчас совсем потеряю голову… может, не надо сейчас?

– Глупый, какой ты глупый, Рангар! Разве можно сворачивать с дороги счастья или останавливаться на ней?

– Но… я ведь не знаю ваших обычаев… у вас столько разных ритуалов, наверное, есть и для этого какой-то?

– Есть, конечно есть, но он не нужен сейчас, ритуалы в большинстве своем нужны не для тех, кто является их причиной, поводом, а для окружающих… для других людей, понимаешь?

…Понимаю, понимаю, шептал Рангар, мимолетно подивясь точности ее слов, понимаю, понимаю… а руки уже скользили по обнаженной спине, бедрам… и вот уже соприкоснулись сухие, горячие тела, испепеляемые жаром неведомых, неиспытанных еще эмоций…

И извечный апофеоз любви всплеском ушел в Мироздание, и Мироздание приняло его в копилку сил Добра и Созидания и навсегда впечатало в свой неуничтожимый фундамент.

Но когда уснули Рангар и Лада, сплетясь в объятиях, вдруг каким-то странным, дрожащим, грустным светом последнего закатного отблеска затеплилось кольцо на пальце Рангара… язычки нежного прозрачного пламени словно плакали светящимися розовыми слезинками…

А потом и они погасли.

Утром всех в шатре поднял на ноги громкий воющий звук. Оказалось, в палатку сунулся адъютант Карлехара, чтобы разбудить кого-нибудь и предупредить, что через пять иттов горны протрубят общий подъем, и тут сработала охранная магия подаренной Ольгерном Орнетом волшебной нити. Испугавшись, адъютант поспешил покинуть шатер.

…Карлехар рассмеялся, когда через несколько иттов, умывшись и одевшись, четверо путников зашли пожелать генералу доброго утра и рассказали об утреннем происшествии.

– Ах вот в чем дело! А то Лорак пожаловался, что кто-то из вас решил подшутить над ним и завыл диким зверем…

– Никто из нас не знал, какой будет звук, – сказал Рангар, тоже засмеявшись. – Видели бы вы, с какими рожами мы повскакивали на ноги!..

– Особенно я, – проворчал Фишур, – меня ведь вообще не предупредили об этой штуке!

– Скажем, предупредить тебя вчера было весьма сложно, – фыркнул Рангар. Теперь захохотали уже все, и громче других – сам Фишур.

Наскоро перекусив, Рангар, Фишур, Тангор и Лада (на людях – по-прежнему Тазор, рыцарь) некоторое время любовались, как слаженно, четко и быстро работают воины генерала ла Фор-Рокса. Они сворачивали и грузили в обозы шатры, разбирали и упрятывали туда же нехитрую утварь, готовили к маршу походные кухни, запрягали и взнуздывали тархов, бряцали амуницией, ловко ее надевая, пристегивая, водружая, подгоняя, прикрепляя; наконец, протрубили горны, возвещая готовность к выступлению. К этому времени четверо друзей (а они остались друзьями в лучшем понимании этого слова, несмотря на изменившийся статус одного из них) уже гарцевали верхом на своих тархах.

И вот адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс, привстав в стременах, оглядел свое войско и махнул рукой, объявляя начало выступления. Снова запели горны, полк колыхнулся в едином порыве, и марш начался.

Первыми умчались, пустив тархов в карьер, бойцы головного дозора. За ними на огромном пятнистом тархе выехал великан в темных доспехах, держа на длинном древке штандарт полка. За ним скакали, зорко поглядывая по сторонам, воины подразделения охраны; далее на снежно-белом тархе (мечта Рангара!) гарцевал сам командир полка, чуть сзади ехали четверо друзей, а еще дальше двигались основные силы: 1-я тысяча, 2-я тысяча, 3-я тысяча; замыкали колонну тыловые обозы, подразделение охраны тыла и мобильный арьергард.

Как единое целое полк двигался недолго. Вскоре Карлехар махнул едущим за ним друзьям и резко увеличил скорость. Четверка также пришпорила тархов; еще сотни две всадников устремились как бы в погоню; в хвосте кавалькады мчались вьючные и заводные тархи.

– Это как раз тот передовой отряд, о котором говорил грандмаг! – прокричал Рангар, перекрывая голосом свист ветра и цокот копыт. Скакавшие рядом Лада и Тангор согласно закивали головами, Фишур показал рукой на ухо – не слышу, мол, – но тоже покивал из солидарности.

Быстрая езда с короткими привалами продолжалась целый день. На одном из них Рангар продемонстрировал в действии лук, и у Карлехара загорелись глаза. Он даже подозвал старшего полкового мага, следовавшего в авангарде с командиром, в качестве эксперта по наличию магии или отсутствию таковой.

– Это не магические приметы, – уверенно произнес маг-магистр Колхен Круонг, обследовав лук и стрелы.

– Тогда как же он действует? – спросил Карлехар. – Почему стрела летит так далеко и точно?

– Это мне неведомо, командир, – вежливо поклонился маг-магистр, однако в тоне его проскользнуло неудовольствие. Видано ли, говорил он всем своим видом, чтобы мага спрашивали о разных там хитростях немагических предметов. Это почти то же, что попросить ювелира подковать тарха.

Карлехар отпустил Колхена Круонга и повернул к Рангару сияющее лицо.

– Невероятно! Не имеющий ничего общего с магией предмет убивает на расстоянии! Рангар, вы не поделитесь секретом устройства этой штуки?

– Да тут и секрета-то нет никакого, – пожал плечами Рангар. – Вот смотрите… – И он коротко, ясно и доступно изложил азы теории упругих и пластичных деформации и ее практического применения.

Мозги у Карлехара работали хорошо, он схватывал суть прямо на лету, и когда Рангар закончил объяснение, протянул:

– Это и в самом деле… не так уж и замысловато. Не могу понять, почему никто из наших мудрецов не додумался до такой простой вещи.

– У них мысли ориентированы в иной плоскости, – ответил Рангар. – А вот почему дело обстоит именно таким образом – вопрос гораздо более сложный. Есть очень веские основания считать Сверкающих ответственными за такой поворот в истории вашей цивилизации, Карлехар. Но зачем им это понадобилось? Ума не приложу.

При упоминании Сверкающих Карлехар огляделся и торопливо произнес:

– Ладно, не будем сейчас вдаваться в дебри… возможно, у нас для этого найдется более подходящий момент. Нет, но какова штука! Просто замечательно! Да я вооружу моих воинов луками и сделаю полк грозой восточных окраин.

– Искренне желаю вам удачи, Карлехар, – улыбнулся Рангар, – и в качестве образца дарю вам мой лук со стрелами.

Рангар не знал и не догадывался, что только что он совершил, по меркам верховной власти Коарма, а точнее, ее главной ветви, страшное государственное преступление, более тяжкое, чем убийство Императора.

Ночной бивак авангардного отряда оказался уменьшенной копией полкового и столь же тщательно охранялся. Карлехар вновь пригласил Рангара и его друзей на ужин, и два тэна пролетели незаметно в приятных и содержательных беседах. Так, генерал поведал немало интересного о своей службе в Кардауре, об обширных землях к югу от реки Коры, о воинственном и гордом племени варов, о самой южной точке материка Крон-армар – мысе Корху, окруженного выжженными солнцем песками, куда не рискуют заходить даже отважные варницы, о лежащих к западу от форта Неизведанных землях, в которые было послано несколько экспедиционных корпусов, пропавших без вести, кроме остатков армии печально известного Третьего похода, но и уцелевшие воины почти все тронулись умом…

Рангар подробно рассказал о единственном Большом Лове, в котором ему довелось участвовать, о поимке Голубого Дракона и некоторых специфических особенностях этого непростого и опасного занятия. Лада с юмором описала свое первое знакомство с рыцарскими доспехами, а также первые уроки фехтования, которые преподал ей какой-то бывший воин, изгнанный из своей касты за пьянство ("О небо, это как же так пить надо!.." – изумленно пробормотал Фишур в этом месте ее рассказа). Даже Тангор раскрыл рот и неожиданно интересно, со множеством профессиональных подробностей рассказал о двух фантастических победах Рангара на лиг-ханорской Арене.

– Я слышал лишь о второй, – произнес Карлехар. – Но о ней до сих пор говорят не иначе как о чуде. Кстати, Рангар, молва донесла, что вашему бывшему хозяину маркизу ла Дуг-Хорнару устроили чуть ли не обструкцию за то, что он отпустил вас. Сейчас лигханорцы носятся с идеей вернуть вас к себе. По слухам, сам губернатор готов предложить вам дворянский титул, поместье и знание "Почетного горожанина", лишь бы вы вернулись в Лиг-Ханор.

– Ого! – засмеялся Рангар. – Надо подумать. Только нот как же я буду драться, став дворянином?

– А маски на что? Будете сражаться, как когда-то принц Редаир Третий, – весело подмигнул Карлехар.

– Нет уж! – решительно возразила Лада. – Я как листок на ветру от страха дрожала, когда Рангар на Арену выходил. Нет-нет, только не это!

– Вообще-то я и сам противник убийств на потеху публике. – Рангар стал серьезным. – Просто тогда у меня не было выбора. Да и то первого противника я не убил, пожалел… хотя Тангор потом сказал, что зря я это сделал.

– Зря, – подтвердил Карлехар. – Я хоть и воин, а не гладиатор, но закон на этот счет хорошо знаю.

– Ничего, – сказал Рангар. – В моем мире есть поговорка: семь бед – один ответ.

– Будем надеяться, что число ваших бед не превысит этой цифры, – мрачно произнес Карлехар. – К тому же беда беде рознь. Отравление ядом эрры было, безусловно, бедой, но в конце концов вам удалось победить яд. Я хочу пожелать вам всем, чтобы главная беда – смерть – как можно дольше обходила вас стороной и чтобы каждый из вас дожил до глубокой старости.

– Мы вам желаем того же, – сказал Рангар.

На этом беседа как-то незаметно увяла, и вскоре гости, поблагодарив хозяина за ужин и пожелав ему доброй ночи, отправились спать.

Было уже далеко за полночь, когда Рангар вдруг проснулся. Рядом ровно дышала Лада, за пологом на два голоса храпели Фишур и Тангор. Получалось что-то вроде звуков, какие издают хрюлы при спаривании. Рангар не выдержал и улыбнулся.

Осторожно освободившись от объятий Лады, он с нежностью поцеловал ее в висок и бесшумно выскользнул из-под одеяла. Натянул штаны и, пройдя через половину Фишура и Тангора, вышел из шатра. Магическая нить, как выяснилось еще вчера, к четверым друзьям относилась абсолютно индифферентно, и Рангар не опасался поднять тревогу.

Ночь была тихой и теплой, среди звезд чистым изумрудным светом сиял тонкий серп луны Гор-Туарм, которая вскоре должна была сдать полномочия другой луне – Ширит-Юарм; соответственно этому в календаре произойдет смена месяца. Рангар засмотрелся на небо, выискивая созвездия, названия которых он уже знал. Вот изящно изогнулась Сабля Императора, вот Дракон, а здесь, над шатром генерала. Клык фархара. Созвездие Голубая Ладья плыло вдоль северного горизонта почти как настоящий корабль по темному океану.

Тут Рангар услышал сзади чьи-то тихие шаги и стремительно обернулся.

– А я льстил себя надеждой, что умею ходить бесшумно, – тихо засмеялся Карлехар, подходя ближе. – Любуетесь ночным небом?

Рангар почему-то смутился.

– Да вот… не спится что-то. А небо у вас красивое. Хоть и чужое для меня.

– Вы услышали мои шаги?

– И услышал, и по-другому ощутил ваше приближение. Думаю, подкрасться ко мне незамеченным не смог бы ни один человек на Коарме. Это не бахвальство, поверьте.

– Я нисколько не сомневаюсь в вас. Просто это… и не только это, конечно… все ваши уникальные данные могли бы сделать из вас выдающегося воина. Вам бы не было равных!

– Хм… Уникального гладиатора, выдающегося воина… Ученого, открывшего хорошо забытый старый, а значит, новый путь в познании… Ерунда это все, Карлехар. Знаете, во мне живет подспудное ощущение, что моя роль в этом мире гораздо масштабнее… То есть у меня здесь как бы две цели: одна конкретная, связанная с личностью, а вторая общая, глобальная, связанная с цивилизацией. Причем если первую цель мне как бы запрограммировали… вложили в меня, то вторую я поставил и сформулировал сам… мне так кажется, во всяком случае. Очень мешает отсутствие полного знания о собственном прошлом.

– А… вы не могли бы рассказать мне хотя бы о том, что произошло с вами здесь, на Коарме? Конечно, я кое-что знаю, в основном благодаря Ольгерну, и скажу честно, ваша история меня очень заинтересовала. Поэтому хотелось бы узнать ее подробнее. У меня не совсем, возможно, обычный круг интересов для воина, но таков уж я.

– Я заметил, – кивнул Рангар. – Чтение книг в качестве удовольствия, в качестве достойного времяпровождения – уникальное явление на Коарме. Даже маркиза ла Дуг-Хорнара я не видел с книгой в руке, а ведь он по интеллекту гораздо выше среднего уровня.

– Чтение – моя страсть с детства. У моего деда еще с древних времен сохранилась богатая библиотека, книги были надежно спрятаны в моем родовом замке и уцелели в смутное время Священного огня.

– А что это еще за время такое?

– Об этом сейчас мало кто знает… Через несколько десятилетий после прихода Сверкающих их жрецы объявили многие достижения народов Коарма ересью… а ересь подлежала уничтожению. В огне горели удивительные машины и механизмы, но больше всего досталось книгам. Их тысячами сжигали без всякого разбора. Я прочел об этом в одной чудом сохранившейся летописи тех дней.

– На моей родине тоже когда-то было такое, – сдвинув брови, произнес Рангар глухим голосом. – Горело многое, и книги в первую очередь. Лишь одно это вызывает во мне могучий протест против деятельности Сверкающих. Что касается вашего вопроса, Карлехар, то я с удовольствием расскажу о своих приключениях. Я доверяю вам, и возможно, нам доведется еще встретиться и помочь друг Другу.

– Не исключено, – кивнул Карлехар. – Мой путь лежит на восток, в город Бран и форт Дарлиф. А Ольгерн говорил, что и вы после посещения Орнофа собираетесь двигаться по этой дороге. И как знать, как знать…

– Вы правы, Карлехар. А теперь слушайте мою историю.

Оба оказались правы, и им пришлось-таки и встретиться, и сражаться спиной к спине, но случилось это не на пыльных восточных просторах, а в лабиринте переулков Нижнего города столицы, где свела их, крепко сперва отдубасив, судьба.

Утром, за завтраком, Рангар вкратце рассказал друзьям о ночном разговоре с Карлехаром. И тут его впервые за весь период совместного путешествия сильно удивил Фишур.

– Ну-ну, – желчно произнес тот, криво улыбаясь, – никак наш Рангар приобрел нового друга! Браво!

– Ты что, Фишур… не с той ноги встал? – осведомился Рангар, не зная, смеяться ему или возмущаться.

– С той, Рангар, с той… Конечно, ты командир и ты принимаешь решения… но, по-моему, это не дает тебе права плевать на наши мнения, мнения твоих настоящих друзей, доказавших сей факт кровью, между прочим.

Рангар неминуемо вспылил бы, если бы не последние слова. А так он лишь побледнел и подчеркнуто спокойно спросил:

– Как мне еще благодарить тебя прикажешь? На колени встать? Поклоны бить? И вообще, я не понимаю одной вещи, Фишур: насколько мне известно, я никого не заставлял идти со мной. Более того, еще в Деосе пытался отговорить вас.

– Вот-вот. Это и есть то, что называют гордыней. Пока мы тебе угодны, ты милостиво даешь соизволение сопровождать и защищать себя. Но стоит лишь одно-единственное слово сказать вразрез, так ты сразу готов куда подальше послать.

– Что ты мелешь такое?! – Рангар побледнел еще больше. – Чем я не угодил тебе?

– Это я тебе не угодил, друг Рангар, что мнение свое позволил честно и прямо высказать по поводу доверчивости твоей ко всяким разным попутчикам… Ты что, в душу ему заглянул, генералу этому? О тебе он все знает, о Ладе все знает, о нас с Тангором тоже! А зачем ему знания эти? И пусть не сейчас – потом не попробует ли он ими против нас воспользоваться?

– Я был более высокого мнения о твоих умственных способностях и об умении разбираться в людях, – холодно произнес Рангар. – Это во-первых. Во-вторых, я готов собственную голову дать на отсечение – Карлехар не способен на предательство. А в-третьих, дорогой друг Фишур, я рассказал Карлехару _только свою историю_. И твои личные тайны, Фишур, ему как были неизвестны, так и остались. А о Ладе он узнал не от меня, а от гранд-мага Ольгерна Орнета, который, между прочим, доверяет ему безоговорочно. Что касается Тангора, так у того и вовсе нет тайн, которые надобно скрывать. Вот так-то. И я полагал это очевидным для умного человека, коим до сего момента тебя считал.

Несколько занов висела напряженная, звенящая тишина.

– Рангар, Фишур, ну что вы… ну не надо ссориться! – Голос Лады прозвучал растерянно и умоляюще. – Тангор, ну скажи ты им еще!

– И скажу. – Тибериец встал и выпрямился во весь свой огромный рост. – В моем народе говорят: когда друзья ссорятся, враги радуются. Вы умнее меня, а ведете себя, как дети малые.

– О великие небеса!.. – пробормотал Фишур. Глаза его неуловимо изменили выражение, и в них промелькнул неподдельный испуг. – Тангор, ты прав. Даже не знаю, что на меня нашло. Прости, Рангар. И вы, друзья, простите. Иногда чрезмерное желание уберечь, спасти, оградить приводит вот к такому… Ах как нехорошо!

– Ладно, забудем. – Рангар, все еще бледный, махнул рукой и несколько раз глубоко вздохнул. – Только сдается мне… Впрочем, нет. Не хочу начинать все по новой.

Завтрак закончили в молчании. Неприятный осадок от этой странной ссоры остался у каждого, и понадобилось несколько дней, чтобы он полностью растворился. А к этому времени они вместе с авангардом Карлехара прибыли в Деос.

 

2

Когда копыта тархов зацокали по звонкой брусчатке Деоса, Карлехар подъехал к Рангару и спросил:

– У вас здесь есть дела?

– Нет, пожалуй, – отозвался Рангар, – разве что наведаюсь в префектуру и узнаю, какой результат принесло расследование убийства четырех императорских гонцов, о котором я вам рассказывал.

– Тогда мы здесь только переночуем и утром отправимся дальше. Что касается результатов расследования, то я сам поинтересуюсь. Вам незачем лишний раз афишировать свое местонахождение. К тому же мне проявить интерес, согласитесь, логичнее, поскольку эти гонцы должны были доставить в столицу сообщение о готовности моего полка к передислокации и ее план. Но в префектуру я зайду позже, а пока мне необходимо проследить, чтобы мои воины хорошо устроились в "Императорском подворье", и предупредить, что через пару дней подойдут основные силы полка.

– А что такое "Императорское подворье"?

– Казармы, обычно пустующие, но всегда готовые принять воинов Его Императорского Величества. Такие казармы есть в каждом городе и предназначены они как раз для таких случаев, как нынешний. Своеобразная гостиница для армейских подразделений.

– Мы поселимся вместе?

– И да, и нет. В "Императорском подворье" могут проживать только члены касты воинов. Поэтому вам придется переночевать в гостинице. Однако я с адъютантом и несколькими опытными бойцами займем соседние номера.

– Мне бы не хотелось лишний раз утруждать вас, Карлехар. К тому же мы и сами можем за себя постоять.

– Не я вам, а вы мне делаете одолжение, приняв мое предложение, – засмеялся Карлехар. – Я просто мечтаю сбросить форму и закатиться вечерком в какой-нибудь кабачок вместе с вами.

– Ну тогда другое дело, – улыбнулся в ответ Рангар. – Такие мероприятия мы всегда приветствуем.

– Я рекомендую гостиницу "Обитель уюта". Она классом повыше той, где вы останавливались в прошлый раз, находится рядом с "Императорским подворьем", и там очень недурной ресторан. К тому же я хорошо знаю хозяина – человек надежный и не из болтливых; соответственно такая же и прислуга. Вряд ли во всем Деосе есть более безопасное место. Лично я настолько уверен в этом, что вполне серьезно хочу предложить вашей возлюбленной посетить ресторан в красивом вечернем платье – женском, естественно. Не сомневаюсь, что нынешний наряд ей изрядно надоел. Конечно, определенные меры безопасности необходимо будет принять, но зато какой подарок вы преподнесете Ладе!

– Не сомневаюсь, – произнес Рангар, – но все-таки посоветуюсь с друзьями.

После недоразумения с Фишуром Рангар решил советоваться по любому мало-мальски значительному поводу.

Реакцию Лады легко было предугадать – настоящий взрыв восторга обрушился на Рангара, когда он, уже в гостинице, сообщил о предложении Карлехара. Тангор добродушно улыбнулся и развел руками – куда тут, мол, перечить… Фишур, правда, пробовал было изобразить скепсис, но мгновенно капитулировал, когда Лада прыгнула ему на колени, звонко чмокнула в щеку и, умильно заглядывая ему в глаза, проворковала: "Ну Фишур, ну пожалуйста…"

Комнаты, предоставленные друзьям, едва ли уступали даже их апартаментам в "Гостеприимном дворе", а прочные двери, запирающиеся изнутри на засов, и надежные металлические ставни привели почти в благодушное настроение даже осторожного Фишура. Исходная диспозиция оказалась такова: Рангар с Ладой заняли двойной сообщающийся номер на третьем этаже, с одной стороны которого поселился Фишур, а с другой – Тангор; в комнатах напротив разместился Карлехар с адъютантом и воинами-охранниками, которые должны были ночью по очереди дежурить в коридоре. Не упустил генерал из виду и возможность магической атаки, на этот случаи поселив тут же на этаже мага-магистра Колхена Круонга.

Друзья условились встретиться в номере Карлехара за восемь тэнов до полуночи и разошлись по своим делам.

В условленное время первыми заявились к Карлехару Фишур и Тангор – чистые, благоухающие и нарядно одетые. Рангар с Ладой немного припоздали (они совсем забыли о времени в жарких объятиях), но их поняли и простили. Рангар надел свой синий бархатный костюм, а Лада… В гостиную комнату номера Карлехара она вошла, закутавшись в мужской плащ, но когда сбросила его…

Фишур и Тангор, по привычке относившиеся к ней как к рыцарю Тазору, ахнули в один голос. Карлехар, познавший блеск столичных балов и перевидавший немало прекрасных дам, медленно приподнялся да так и остался стоять. Рангар горделиво поглядывал на них, сияя глазами и улыбкой.

Ну что тут можно было сказать?

…Тяжелые иссиня-черные волны волос омывали тонкое, словно из лунного света сотканное лицо с ярко-синими звездами глаз и улыбкой – снежно-белым всплеском в сердце розового бутона. Тонкие брови вразлет, нежная округлость подбородка и шея, подобная царственному стеблю священного Лотоса… Сравнительно простое, без каких-то особых изысков и украшений платье не только не ослабляло впечатление неизъяснимой прелести, свежести и чистоты, подобно волшебному свету исходившее от девушки, но лишь усиливало его; так простая оправа только подчеркивает великолепие искусно ограненного бриллианта.

Карлехар преклонил перед Ладой колено и восхищенно произнес:

– Клянусь честью, вы восхитительны! Я знал, что вы симпатичны, предполагал, что можете быть очаровательны в своем истинном обличье… но о таком! Нет, о таком я и подумать не мог. И теперь считаю, что моя идея по поводу ужина в ресторане не вполне удачна… Вы вызовете фурор и самое пристальное внимание, это ясно, и в таком случае ваше появление как бы ниоткуда и исчезновение после ужина – а вам снова надо будет превратиться в Тазора – вызовут жгучий интерес и разного рода попытки разгадать вашу тайну… Все это может иметь последствия, которых мы все опасаемся.

Рангар помрачнел – эти очевидные соображения не приходили ему в голову, но теперь он осознал справедливость слов Карлехара.

Разочарованно вытянулось лицо у Тангора, он даже захлопал ресницами, как обиженный ребенок, у которого отобрали красивую игрушку; огорченно крякнул Фишур; у Лады синь глаз заволокло туманом, и она едва удержалась, чтобы не заплакать.

– Неужели ничего нельзя придумать? – звенящим от обиды голосом спросила она. – Мужчины, вы же умные, ну придумайте что-нибудь! Я так мечтала танцевать сегодня, быть сама собой, женщиной, а не пугалом в латах… Я не верю, что вы ничего не сможете придумать!

И она оказалась, конечно, права. Мужчины придумали. Да и могло ли быть иначе в этот сказочный вечер?

Примерно через полтора тэна после описанных событий из дверей номера Карлехара вышли пятеро мужчин в одинаковых дорожных плащах. Спустившись вниз, они сели на тархов и куда-то поскакали по кольцевой улице. Миновав три радиальные улицы, они свернули и подъехали к темному дому, у ворот которого стояла карета с задернутыми занавесками и гербами на дверцах, опознать которые затруднился бы даже знаток геральдики. Двое всадников спешились и заняли места в карете, которая тут же тронулась с места. Оставшиеся трое всадников поскакали следом.

Через некоторое время карета подъехала к еще одному дому без единого огонька. Один из пассажиров вылез из кареты и вошел в дом. Не прошло и двух иттов, как оттуда вышла дама в розовом плаще и в шляпе с густой вуалью. Возле кареты дама обернулась и помахала кому-то в доме рукой – наверняка тому мужчине, который туда перед этим зашел, как решил бы любой наблюдатель. Затем дама села в карету, где по-прежнему находился один мужчина, и возница щелкнул бичом. Теперь ему велели ехать к ресторану гостиницы "Обитель уюта".

На площади перед рестораном карета остановилась, из нее показался вначале кавалер, а затем и дама, которой кавалер почтительно подал руку и помог спуститься со ступенек. Тут же к ним подошли спешившиеся всадники. Это были Карлехар, Рангар и Тангор. Кавалер – не кто иной, как Фишур, – подвел даму к ним, после чего был совершен Ритуал Приветствия, и все пятеро вошли в ресторан. Такие сцены были не редкость, оттого происшедшее не привлекло особого внимания.

Сдав плащи в гардероб, четверо мужчин и дама прошли в главный зал ресторана. Конечно, он уступал "Гостеприимному двору" в Валкаре, но и здесь обилие света и зеркал рождало приподнятое, праздничное настроение. С поклоном и обязательными ритуальными фразами встреченные метрдотелем, вошедшие церемонно проследовали за украшенный цветами столик в глубине зала у стены, приняли от метрдотеля пухлую книжицу меню и только тогда позволили себе от души расхохотаться.

– Как говорят и моем мире, все прошло без сучка и задоринки, – сказал Рангар, смеясь. – В тебе пропал великий актер, друг Фишур. Нет, но как он семенил по мостовой, придерживая платье! Вылитая дама из высшего света!

– Вам повезло, что я оказался почти такого роста, как Лада, – буркнул Фишур, тем не менее весьма польщенный. – Иначе никакое актерское мастерство бы не помогло…

Ресторан постепенно заполнялся людьми. В основном это были нижние офицерские чины касты воинов с дамами и без, гладиаторы и торговцы – люди, волею судеб оторванные от домашних очагов, но которые могли позволить себе выложить пяток-другой золотых монет за удовольствие весело провести вечер. Аристократов с бросающимися в глаза фамильными гербами на камзолах Рангар не увидел (если они и были, то инкогнито), зато с неудовольствием отметил, что глаза мужчин в зале, как магнит, притягивает их столик. Предостережение Карлехара сбывалось. Впрочем, пока все происходило вполне благопристойно, тем более что многие воины узнали знаменитого полководца и приветствовали его с большим уважением. Так что исход возможной дерзости со стороны кого бы то ни было легко предугадывался: осмелившемуся на такую глупость быстро бы втолковали, что к чему, даже без вмешательства Рангара и его друзей. Поэтому вполне можно было спокойно расслабиться и увлечься непринужденной беседой, отменными блюдами и тонкими винами. А затем заиграл небольшой оркестрик, и полились мелодии, то томные и нежные, то озорные и веселые, и вначале отдельные пары не выдержали и пустились в пляс, но с каждым мгновением их становилось все больше, и вот уже волна всеобщего веселья захлестнула зал, и танцевали уже все: кружилась Лада, будто окруженная ореолом драгоценного сверкания, грациозно и абсолютно точно исполнял па незнакомого танца Рангар, куртуазные подскоки и реверансы Фишура заставляли учащенно биться сердца дам, чей возраст, увы, было невозможно уже охарактеризовать эпитетом "юный"; волнообразно в такт музыке изгибал свое большое мощное тело Тангор, закрыв глаза и мысленно перенесясь на какой-то родной тиберийский праздник, и даже Карлехар отчебучил нечто столь зажигательное, что вызвал восторг и одобрение у молодых офицеров, не только не подмочив этим свой генеральский авторитет, но и еще более возвысив его в их глазах. А в многочисленных зеркалах столь же лихо отплясывали изображения веселящихся людей, неисчислимо множа их число, и казалось, что танцует весь город… да что там город! Вся огромная страна от подпирающего небо Заоблачного хребта до красных песков восточного побережья…

Да, это был воистину прекрасный вечер, и Рангару он запомнился с какой-то необычайной, пронзительной ясностью: и беспечное, непринужденное веселье, и сияющие от счастья глаза Лады, и улыбки и смех, много улыбок и много смеха, и свет, и блеск, и вспышки магических фейерверков, и собственное всеобъемлющее, всепоглощающее чувство радости…

Наверное, он так хорошо запомнил все это, потому что более ничего подобного ему ощутить было не суждено.

Деос они покинули ранним утром, в сером мареве едва-едва занимающегося рассвета, громадной тусклой кляксой накрывшего мир и отодвинувшего в прошлое волшебный вечер и не менее волшебную ночь.

Малый срединный тракт, связывающий Деос со столицей магии Змеи Орнофом, убегал средь спящих еще рощ и полей и терялся в сизых складках утреннего тумана.

Снова день начинается с дороги, думал Рангар, а сколько их еще предстоит, таких дней? И что ожидает его на этом пути?

Цок-цок, цок-цок, высекают копыта. Мно-го, мно-го… Бе-да, бе-да…

Храм Сверкающих, издали похожий на громадный бриллиант, венчал высшую точку Верхнего города столицы – холм Подножие Неба. Утром и вечером, когда солнечные лучи почти горизонтальны, игра светотени на гранях исполинского октаэдра рождала иллюзию полета: храм будто парил невесомо в воздухе, и казалось, что даже легкий ветерок может унести его в небесную синеву.

На самом деле храм, по преданию, построенный самими Сверкающими, прочно стоял на вершине холма, опираясь на мощный, глубоко уходящий внутрь Подножия Неба фундамент, который насквозь прорезал по центру узкий вертикальный колодец, достигавший горизонта пустот и пещер под холмом, запутанным лабиринтом тянущимся на многие лиги. Трудно сказать, какую цель преследовали строители колодца, но последующие поколения жрецов приспособили несколько пещер под храмом для тайного узилища. Последняя неудачная операция жреца белой мантии Пала Коора против иномирянина Рангара Ола не только стоила жрецу сана, ранга и прочих регалий, но и привела его прямиком в секретную тюрьму храма.

Свет от магического огня с трудом развевал холодный мрак узкой длинной камеры с неровными влажными стенами и косо уходящим вверх потолком, с которого время от времени капала ледяная вода. У одной стены стоял полусгнивший деревянный топчан с охапкой прелой соломы вместо матраса и шкурой какого-то древнего животного вместо одеяла, у противоположной в каменном полу была выбита дыра для отправления естественных надобностей. Третью стену замыкала массивная железная дверь, замок которой хранил Заклятие Сверкающих, так что открыть его без особого ключа было невозможно ни обычным, ни магическим способом.

На топчане под шкурой скорчился бывший жрец, а нынче тайный узник Пал Коор. Холодный сырой воздух змеями заползал под шкуру и одежду, вызывая противным, трясучий озноб, от которого не было ни защиты, ни спасения. Третий день его мучил все усиливающийся кашель, и Пал Коор знал: долго в таких условиях он не протянет.

При аресте и обыске ему чудом удалось скрыть на теле миниатюрное магическое зеркальце, приклеив его клейким листом тюмархи к ноге в области паха. Обычно хорошо вышколенные тюремные надзиратели таких огрехов не допускали, но тут, видимо, подспудно сыграла роль личность их бывшего шефа, карающей десницы Сверкающих, внушавшего едва ли не больший трепет, чем сами Сверкающие.

Но и с зеркальца толку было мало; вызвать кого-либо из друзей или родственников-покровников он опасался, ибо слишком высока была вероятность немедленного доноса; да и были ли у него друзья? Понятия "друг", "дружба" давно утратили смысл в их среде… А покровники, небось, трепещут сейчас, как листва на ветру, молясь Сверкающим, чтобы их миновала его, Пала Коора, участь… Да. Тем более что его скорее всего, как водится в таких случаях, объявили безвременно умершим, а тело, чтобы избежать всех этих покойницких ритуалов, якобы отправили в Цитадель, ибо такова воля Сверкающих… Одного лишь человека не боялся Пал Коор, одному верил, но Квенд Зоал почему-то молчал, не отвечая на вызовы, будто разделил участь бесславно павших восьмерых солдат касты… Это было странно, потому что он должен был почувствовать смерть столь близкого человека, названого сына, в котором Пал Коор души не чаял, он всегда чувствовал смерть гораздо менее близких людей…

Вызов пришел на пятые сутки пребывания Пала Коора в темнице, хотя ему казалось, что прошли месяцы. От зеркальца вдруг пошло ощутимое тепло, и даже мерзкий озноб на какое-то время отступил.

…Волна света, тусклого, но теплого – от костра, прошла сквозь прозрачную мембрану зеркальца и наполнила собой камеру; Пал Коор судорожно вздохнул, подавшись вперед, к теплу.

– Здравствуй, Пал, – прозвучал тихий, с болезненным выхрипом голос, и сердце узника сжалось: Квенд перестал походить не только на самого себя, но и вообще на человека, превратившись в тень, бесплотный дух, призрак… и лишь глаза пылали неутоленной жаждой мщения и смерти. – Где ты и что с тобой?

– После неудачи на Алфарском перекрестке я впал в немилость, меня лишили сана со всеми вытекающими последствиями и заточили в тайные подвалы храма… А как ты? Почему так долго не отвечал?

– Я был ранен, едва ушел… Несколько дней провалялся без сознания. Сейчас понемногу отхожу.

– Где ты?

– В пяти лигах к северу от Алфарского перекрестка. Тарха, на котором бежал, я убил, чтобы было чем питаться. Так что мясо пока есть, с голоду не подохну. Как только оклемаюсь, пойду следом за чужаком. Если что меня и остановит, то только смерть.

– А моя уже близка… скоро, скоро отправляться мне на небесный остров.

– Но… как они могли?! Ты ведь был верен им, как никто другой! Как же они посмели?! – Квенд захрипел и задергался, на губах выступила розовая пена.

– Верность не есть самоценна, она должна подкрепляться деяниями во благо… а коль не способен ты на такие деяния, так и верность твоя ни к чему…

– Это… это неправильно! Это не может быть правильным!

– Тем не менее, Квенд… сын…

– Но ты мне нужен!

– Если б я смог… впрочем, погоди. У тебя ведь есть Магический Кристалл. А у меня – магическое зеркальце, хоть и крошечное, но способное принимать… Квенд! Надо попробовать! Я знаю многое, чего не знаешь ты, да и вообще знающих это можно пересчитать по пальцам. А теперь слушай. Достань камень… так. Сложи руки, как я показываю, и в эту ложбинку между пальцами положи Кристалл… хорошо. Встань и подними вытянутые руки на уровень глаз… вот так. А теперь повторяй за мной…

Когда на следующее утро надзиратель принес завтрак, то обнаружил, к своему ужасу, что камера с государственным преступником Палом Коором пуста.

Костер догорал; небо на востоке начинало наливаться светом, и легкий предутренний ветерок игриво зашелестел листвой. У костра крепким сном спали двое: пожилой седовласый мужчина, закутавшийся в меховой плащ, и мужчина помоложе, невероятно худой, с бледным изможденным лицом, даже во сне время от времени искажаемом нервным тиком.

Это были Пал Коор и Квенд Зоал. Одного официально объявили умершим (участь многих тайных государственных преступников), второго – пропавшим без вести. Сам того не желая и даже не подозревая об этом, самим фактом своего существования Рангар Ол обрек их на жуткую участь… и теперь они усугубляли ее, поскольку выжили, и в сердцах их неугасимо пылала ненависть, и они готовы были продолжать борьбу.

Иногда чудесное спасение того или иного "плохого" человека кажется ошибкой судьбы, не правда ли? Но так ли обстоит дело в действительности? И дано ли нам знать Замысел?

Квенд проснулся первым, страшные глаза его смягчились, когда он взглянул на спокойное, порозовевшее, ожившее лицо Пала Коора. Сбегав к ручью – умыться и набрать воды, – он подкинул в костер несколько толстых веток и принялся жарить мясо тарха.

Соблазнительные запахи разбудили Пала Коора; он высунул голову из-под плаща, удивленно огляделся и, вспомнив все, умиротворенно улыбнулся.

– Пусть утро возвестит хороший день, – сказал он, сладко потянувшись. После ночлега у костра на свежем воздухе он чувствовал себя так, будто сбросил десяток лет.

– Возвестит, возвестит, – хмыкнул Квенд, – особенно ежели мы хорошо поедим и обмозгуем, как нам быть дальше.

– Обмозгуем, обмозгуем, Квенд. Две головы лучше, чем одна. Но, клянусь небом, я никогда не думал, что это так хорошо – проснуться утром в лесу у костра!

– Уж куда лучше, чем в темнице. Гляжу, ты ожил. Пал, – куда и подевались дрожь и кашель!

– Я давно не чувствовал себя так хорошо. Но и тебе не помешало бы восстановить утраченные кондиции.

– Меня сжигает внутренний огонь, Пал. И погасить его может только смерть. Но ты прав, конечно. Мне просто необходимо поднабраться сил. Не исключено, что моя последняя неудача была предопределена моей плохой физической формой.

– Ничего, у нас есть время. Сейчас я скажу тебе важную вещь, Квенд. Перед тем как отправить меня в подземелье, Верховный Жрец посвятил меня в кое-какие свои планы… Он хочет, используя приоритет Знака, заставить магический магистрат Змеи и самого Алькондара плясать под свою дудку… и с их помощью в Орнофе заманить иномирянина в смертельную ловушку. Но перед этим он хочет каким-то образом придать этому Рангару Олу статус официального государственного преступника… чтобы развязать себе руки, как я понимаю, и привлечь к его поимке полицию, жандармерию и даже армию. Впрочем, тут кроется одна странность: Неназываемый даже слышать не хочет об официальной крупномасштабной акции по уничтожению иномирянина с подключением элитных гвардейских подразделений. Я уверен, что он опасается какой бы то ни было огласки. Но почему, демон побери? Не знаю. Объяснение этого "волей Сверкающих" меня не устраивает. Что-то тут не так… Очень похоже, что Верховный сильно ограничен в выборе средств. Он даже высказался в том духе, что лучшим исходом была бы "как бы случайная" смерть иномирянина.

– Воистину странно… Но как ты думаешь. Пал, его планам суждено сбыться? Ведь в таком случае, как бы это сказать… нам не светит ничего хорошего?

– Я далеко не уверен, что Верховный Жрец реализует свои планы. Ему еще неведом громадный боевой потенциал иномирянина. Зато он ведом нам, и если чужак пройдет Орноф и двинется дальше… вот тут-то будет наш выход, Квенд. От Орнофа до Поселка Рудокопов триста лиг, а Ночные Убийцы рядом, и пока они мне подконтрольны… Удар, который мы нанесем, должен быть страшен… с десяти-, стократным запасом прочности… надо все бросить на алтарь одной-единственной цели: убить иномирянина.

– Да… убить иномирянина… – эхом откликнулся Квенд Зоал. – Мы сделаем это, Пал. И _теперь уже_ – отнюдь не во славу Сверкающих. Мы это сделаем _для себя_.

Вечерело. Завершался седьмой, предпоследний день пути отряда от Деоса до Орнофа. За это время никаких особых событий не произошло, хотя зоркие глаза Рангара не раз замечали высоко в небе едва заметные темные точки; когда он сообщил об этом Карлехару, тот нахмурился и сказал, что это вполне могут быть кхелиты – дневная разновидность крылатых демонов ночи кхелей, используемых для разведки и наблюдения за передвижением противника.

А в пятидесяти лигах от Орнофа, когда солнце уже опустилось за горизонт и повеяло вечерней прохладой, их встретил гонец с вымпелом Императорской курьерской службы и передал генералу пакет с дюжиной разноцветных восковых печатей.

Карлехар взял пакет, отъехал в сторону, сломал печати и достал свиток кожи. Рангар внимательно наблюдал за ним, и не мог не заметить, как Карлехар изменился в лице. Недоброе предчувствие царапнуло Рангара по сердцу, и он подумал, что размеренный и спокойный ритм нескольких последних дней в это мгновение окончательно и безвозвратно ломается…

Он оказался прав. И вот как развивались события.

После некоторого, весьма тягостного раздумья Карлехар подозвал гонца. Какое-то время они тихо разговаривали о чем-то; как ни напрягал Рангар слух, даже он ничего толком не смог расслышать, кроме отдельных слов. Но и этого ему хватило, чтобы понять: речь идет о нем. Кроме того, по манере держаться Рангар догадался, что с Карлехаром говорит не простой гонец, а человек, наделенный определенными и, вполне вероятно, немалыми полномочиями. Что-то около двух иттов генерал с хмурым лицом что-то втолковывал гонцу, тот долго не соглашался, раз за разом отрицательно качая головой, но затем все-таки раздраженно пожал плечами, махнул рукой и отъехал в сторону, злой и недовольный. Карлехар достал из сумы перо, чернильницу и чистый свиток кожи, спешился, сел на придорожный камень и принялся писать; при этом он бросил незаметный, но очень красноречивый взгляд – смотри в оба, мол! И Рангар засек, что _писал Карлехар на одном свитке, а демонстративно запечатал и передал гонцу другой; первый же свиток он неприметно выбросил в придорожную канаву_. И Рангару не составило труда подобрать записку, когда колонна всадников после остановки двинулась дальше к Орнофу, и пробежать глазами текст:

"Только что высокопоставленный офицер императорского представительства в Орнофе передал мне приказ Императора о вашем аресте и препровождении под конвоем в Венду. Используя аргумент о необходимости избежания лишних жертв, я настоял, что произведу арест ночью, застав вас врасплох. Так что вам надо бежать, притом немедленно. Хочу предупредить, что теперь ваше путешествие усложнится неимоверно, ибо вы после побега автоматически попадаете в разряд лиц вне закона, и вас теперь кто угодно имеет право убить, причем _без суда и следствия_. Мне кажется, как раз в этом заключается замысел неведомых могучих сил, ведущих на вас охоту. Почему-то – не могу даже предположить причин – вас пытаются уничтожить тихо и незаметно, максимально избегая огласки. В этой связи маловероятной выглядит проведение против вас специальной войсковой операции, потому как такие операции являются, как правило, крупномасштабными и могут вызвать большой резонанс в определенных кругах, находящихся в тайной оппозиции к нынешней власти. Более всего в данной ситуации вам следует опасаться мобильных застав и патрулей. Хотя, конечно, если исходящая от вас угроза существующему порядку вещей (о которой ни я, ни вы пока не имеем представления) превысит определенный порог, от властей предержащих можно ожидать любых действий.

Непременно измените внешность, имена и пр. В Орнофе, вполне вероятно, вас ожидает засада.

Желаю удачи и прошу прощения, что не до конца выполнил свое обещание касательно вас, но я человек военный (читай – подневольный), и потому прямо проигнорировать приказ самого Императора не могу.

Еще раз желаю удачи. Карлехар.

Письмо уничтожьте".

– Предчувствия его не обманули, – пробормотал Рангар на языке невероятно далекой родины и криво усмехнулся: – Итак, до этого были цветочки. А вот сейчас начинаются ягодки.

Ночной лес шумел глухо и тревожно, с темного беззвездного неба накрапывал дождь.

– Тьма хоть глаз выколи, – прошептал Фишур. – И дождик… Не очень-то хороша погодка для погони.

– Да, погода нам благоприятствует, – тихо произнес Рангар, постаравшись вложить в эту фразу максимум бодрости и оптимизма. На душе, однако, было неуютно, под стать промозглой, дождливой погоде.

Лада, тесно прижавшись к Рангару, тихонько вздохнула.

Тангор завозился, устраиваясь поудобнее, и проворчал:

– Ну и что теперь, брат? В Орноф нам путь заказан.

– Кто тебе это сказал? – фыркнул Рангар. – Нельзя дворянину Фишуру, рыцарю Тазору и гладиаторам Рангару и Тангору. А ежели мы слегка изменим наши внешности и сменим одежду, то… Скажи, Фишур, какого рода путешественники вызывают наименьшие подозрения?

– Гм… Пожалуй, торговцы. Они разъезжают из города в город, везут разнообразные товары. Если ты помнишь, мы не раз встречали их на нашем пути. Каста торговцев одна из наиболее уважаемых, их поддерживают Император, жрецы и маги всех трех магий. Хотя чтобы достоверно изобразить торговцев, надо иметь хотя бы две-три повозки с товарами. У нас такого добра, сам понимаешь, нет.

– Зато у нас есть деньги, – сказал Рангар. – А товар всегда можно купить. Причем со скидкой, если покупать оптом. Так, это уже кое-что… А еще?

– Ну, еще бродячие актеры: шуты, жонглеры, шпагоглотатели, силачи, повелители огня, кукольники, канатоходцы… да мало ли еще кто! В гильдии актеров несколько десятков цехов. Иногда представления бывают очень занятными. Помню, два года назад в Венде видел двух девушек… Так они летали между двумя раскачивающимися на канатах перекладинами и такое вытворяли в воздухе! И заметьте, на высоте не менее двадцати шагов и без какой бы то ни было магии.

– Воздушные акробаты, – кивнул Рангар.

– Вот-вот. А есть еще эквилибристы, вольтижировщики, укротители диких зверей… обычные театральные актеры, разыгрывающие на подмостках разные бытовые сценки. А что, Рангар, неплохая идея! Гораздо лучше, чем прикинуться торговцами. – Фишур воодушевился. – Прежде всего нам не надо будет тратить денег на покупку никому не нужного барахла – ведь не будем же мы, право, торговать, по-настоящему, теряя драгоценное время! А к любой актерской труппе можно легко пристать, если согласиться плату за свои выступления отдавать в общий котел.

– Да, но что мы можем? – спросил Рангар, почесав затылок.

– Какие из нас, к демонам, актеры? Тут талант нужен!

– Ничего, у нас у каждого найдется кое-что за душой. Неужели ты со своей непостижимой быстротой и ловкостью не сможешь показать такое, что понравится публике?

– Ну… пожалуй. У меня должно получиться жонглирование, ходьба по канату, акробатика… некоторые силовые трюки.

– Вот-вот. А Тангор может изображать непобедимого силача.

– Я могу петь, – вдруг сказала Лада.

Рангар улыбнулся и поцеловал девушку в висок.

– Ну конечно же, Ладушка! Мне ли не помнить, как часто ты распевала дома песенки своим чудесным голоском!

– Вот видишь! – сказал Фишур. – Каждому из нас нашлось дело. Я, кстати, могу аккомпанировать Ладе на лютне. (Инструмент, который имел в виду Фишур, не был лютней в классическом смысле, но очень ее напоминал; так и мы будем называть его вместо труднопроизносимого "тнамб'урачча".)

– Остается сущая малость, – саркастически заметил Рангар, – найти бродячих актеров.

Фишур хлопнул себе по лбу.

– Да ведь через пять дней праздник Светоносной Девы Иллахии!

– Что еще за дева? – спросил Рангар. – Какая-то ваша святая?

– По преданию, за год до появления Сверкающих некая девица по имени Иллахия предсказала это грядущее событие. Ее так и называют: Возвестившая Дева. В этот день положено веселиться, устраивать представления и фейерверки. Короче говоря, раздолье для бродячих актеров и возможность неплохо заработать.

– Значит, вполне вероятно, что к этому празднику в Орноф потянутся люди этой замечательной профессии? И нам останется только подстеречь какую-то труппу и попросить разрешения присоединиться? Ну что ж, отлично! Так и сделаем. Верю, удача не отвернется от нас. И лишь одно меня беспокоит… – Рангар умолк, напряженно размышляя.

– Что, брат? – спросил Тангор.

– Нам необходимо пустить ищеек по ложному следу, – произнес Рангар решительно. – И сделаю это я, причем этой же ночью.

– Я с тобой, брат! – твердо сказал Тангор.

– Не отпущу тебя одного, – шепнула Лада.

– Ну а я один тоже не останусь, – проговорил Фишур.

Рангар тяжело вздохнул. Он предвидел нечто в этом роде.

– Нет друзья мои. И постарайтесь понять меня. То, что я задумал, по силам только мне. Если в обычной схватке помощь каждого из вас неоценима, и бой на Алфарском перекрестке лишний раз подтвердил это, то лазутчики из вас, не обижайтесь, никудышные. Даже вы еще не знаете моих возможностей в искусстве скрадывания… чтобы овладеть им, чтобы научиться тайно проникать в стан врага, нужны годы и годы упорнейших и весьма специфичных тренировок, да к тому же определенные врожденные способности. В свое время и в своем мире я постиг эту науку. Так что оставайтесь здесь и ждите меня. Преследование бессмысленно, к тому же в этом случае мы рискуем навсегда потерять друг друга.

Рангар осторожно освободился от объятий Лады, дыхание которой стало прерывистым – девушка едва сдерживалась, чтобы не разреветься, – и исчез во мраке.

– Скажи хоть, что ты задумал! – громким свистящим шепотом спросил в темноту Фишур.

– Вернусь – расскажу, – прошелестело в ответ. И Рангар беззвучно растворился в лесу, словно его и не было.

В эту ночь долго не мог уснуть адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс. Несмотря на то, что Рангар и его друзья благополучно сбежали, а организованные поиски не принесли успеха, на сердце генерала было неспокойно. Явно что-то заподозрил гонец, тарлиф-майор Пакеруф ла Хон-Сусак, особенно после исчезновения свитка с рапортом Карлехара (генерал лично увел единственное фактическое доказательство против себя из сумки Пакеруфа, воспользовавшись всеобщей суматохой после бегства четверых друзей). Но не это, пожалуй, было главным: Карлехара гораздо больше бросало в холод от мысли, что он _впервые не подчинился прямому приказу_, к тому же не чьего-нибудь, а самого Императора. И все же в глубине души он чувствовал, что поступил правильно. И от противоречивых, раздиравших все его существо эмоций становилось совсем скверно. Душевный разлад усиливало беспокойство за судьбу Рангара, Лады, Тангора и Фишура, с которыми успел сдружиться и искренне полюбил их. Кто-кто, но он хорошо знал, что ожидает объявленных вне закона на благословенном Коарме…

Карлехар тяжело вздохнул и в очередной раз перевернулся с боку на бок. И в этот миг ощутил, как что-то навалилось на него, не давая возможности даже пошевелиться, чья-то стальная рука зажала рот…

– Во имя небес, молчите и не шевелитесь! – услышал он жаркий шепот в самое ухо. – Это я, Рангар.

Могучие тиски ослабели и вовсе пропали. Карлехар осторожно шевельнулся и прошептал:

– О небо! Как вы сюда проникли?

– Это сейчас не важно. Главное – об этом никто не знает и не узнает. Прежде всего хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали для меня и моих друзей. Я понимаю, что означает для вас нарушить приказ.

– Да лад…

– Молчите! Вот свиток, скажете гонцу, что нашли его у порога своего шатра… или что-нибудь в этом роде. Здесь то, что должно помочь и вам, и нам. А теперь прощайте, и да будет благосклонна к вам удача!

Будто легкое дуновение коснулось лица Карлехара, и когда он зажег магический огонь, шатер был пуст. И если бы не свиток тонкой кожи в его руке, он подумал бы, что все это ему пригрезилось. Но свиток был, и Карлехар, развернув, всмотрелся в торопливые, неровные буквы.

"Достопочтенный господин адъюнкт-генерал! Не могу не пойти на риск и не попытаться подбросить это письмо, поскольку Вы были так добры ко мне и моим друзьям все эти дни. Прощу простить нас, что покинули лагерь так внезапно. Но это продиктовано суровой необходимостью. Дело в том, что Фишур обладает некоторыми магическими способностями к угадыванию чужих мыслей, и даже этого скромного дара хватило ему, чтобы определить суть полученного Вами послания. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что воинский долг неизмеримо выше каких бы то ни было личных отношений (а так, конечно же, и должно быть!), и Вы незамедлительно исполните приказ при первом же удобном случае. К сожалению, при таком развитии событий нам вряд ли когда-нибудь посчастливится вернуть себе доброе имя и Ваше благорасположение. Теперь же у нас появился шанс, и мы им собираемся сполна воспользоваться: самым коротким путем отправимся в Венду и приложим все силы, чтобы добиться аудиенции у Его Императорского Величества, которого Вы, господин генерал, называли справедливейшим из справедливых. А коль за нами нет вины и прегрешений, то мы вполне можем надеяться на Его милость. И тогда мы непременно лично засвидетельствуем Вам, господин генерал, нашу благодарность и почтение.

С низким поклоном – Рангар Ол, гладиатор".

Хитрец, подумал Карлехар и даже головой покрутил, тая улыбку в уголках губ, ну и хитрец!

Утром он с миной праведного негодования на лице показал свиток тарлиф-майору.

– Кратчайшим путем… – протянул тот, кривя губы в злобной ухмылке. – А это значит, по Ангрскому тракту через Парф… Ну я им покажу аудиенцию!.. Но как смог этот Рангар Ол незамеченным пробраться мимо охраны?

Карлехар пожал плечами:

– Представления не имею. Наверное, так же, как он похитил из вашей сумки мою докладную записку.

– Меня предупреждали, что у этого негодяя… гм… весьма необычные способности, но теперь и они ему не помогут. Я наводню Ангрский тракт засадами, заставами и патрулями!

"Долго же им придется ждать!" – мысленно ухмыльнулся Карлехар и вслух спросил:

– Кстати, а в чем их обвиняют? Вы так уверенно назвали Рангара Ола негодяем…

Ла Хон-Сусак, казалось, смутился.

– Гм… не знаю точно. Но коль приказ получен, его надо выполнять, не так ли, ваше превосходительство?

– Да, – сказал Карлехар, – приказы надо выполнять. Хотя, если судить по этому письму, они желают лишь убедить Его Императорское Величество в своей невиновности и чистоте помыслов. Лично мне трудно усмотреть в этом подвох.

– Ха! Вы талантливый полководец, но мало что смыслите, простите за прямоту, в вопросах охраны короны и тонкостях борьбы с государственными преступлениями. Я уверен, что вам даже в голову не может прийти, на какие мерзейшие, отвратительнейшие подлости способны преступники, замыслившие свои грязные дела! Представьте, что этому самому Рангару Олу удалось-таки добиться аудиенции… Что тогда помешает ему – мне даже трудно вымолвить это – покуситься на священную жизнь Его Императорского Величества?!

– Как это что? В этом случае у него отберут все оружие и даже любые предметы, могущие таковым послужить! Вы же лучше меня знаете порядки! К тому же у Его Императорского Величества великолепная личная охрана, в том числе и магическая.

– Чтобы обезоружить Рангара Ола, у него мало отобрать оружие. Ему надо отрубить руки и ноги! Ибо ими он убивает не менее успешно, чем мечом. А охрана… Да, телохранители у Его Императорского Величества отменные, как и подобает… и маги-грандмагистры от каждой из трех магий способны отразить любую магическую атаку. Но как можно допустить даже самую ничтожную долю риска?!

Это бесполезно, подумал Карлехар. За красивыми речами – ослепление и тупость… Вслух он произнес:

– Да, конечно, вы совершенно правы. Да и вам виднее. Мое дело военное.

– Вот именно, – значительно сказал тарлиф-майор. – Каждый должен делать то дело, в котором лучше разбирается. И вот еще что, генерал: мне нужна эта цидулка. Она может иметь большое значение… в том числе и для вас. Знаете ведь, надо мной тоже есть начальство… и неизвестно, что оно подумало бы о вашей роли в этом деле. А так, слава Сверкающим… – Он выразительно умолк.

– Что, меня могли заподозрить в пособничестве? – холодно спросил Карлехар.

Ла Хон-Сусак поморщился.

– Ну зачем же вы так… грубо. В конце концов вы известный полководец, герой…

– Как человек военный, я привык к прямым вопросам и прямым ответам. Люблю, знаете ли, точность формулировок.

– Ну что ж, ну что ж… – Ла Хон-Сусак скривился, будто надкусил кислый плод ураху. – Скажу вам прямо, коль вы так почитаете прямоту. Да, у меня были… гм… некоторые сомнения. Это письмо практически развеяло их. А теперь разрешите откланяться, мне пора. И не обижайтесь, такая у меня работа – подозревать всех и каждого.

– Такая работа… – эхом откликнулся Карлехар и, не попрощавшись, круто повернулся и пошел к своим воинам.

Рангар появился так же беззвучно, как и исчез. Лада только тихо ахнула, когда его сильные руки обняли ее, и он шепнул:

– А вот и я.

И напряженное, болезненное, гнетущее, изматывающее ожидание лопнуло и пролилось горячими слезами облегчения.

– Вернулся!.. – шумно выдохнул Тангор.

А Фишур совсем не по-дворянски опорожнил нос с помощью большого и указательного пальца правой руки и ворчливо спросил:

– Ну, что там?

– Там все нормально, – усмехнулся Рангар. – Нас долго будут искать на Ангрском тракте… Конечно, если местная тайная полиция не окажется более умной, чем я думаю. Но в любом случае то, что я сделал, не помешает.

И он рассказал друзьям о своей вылазке.

– Когда рассветет, перебазируемся ближе к дороге. Нам надо найти место, откуда тракт хорошо просматривается в обе стороны, а нас с него не будет видно. А сейчас давайте чуток покемарим. Сказать честно, я немного устал.

Весь следующий день друзья занимались тем, что усердно изменяли внешность. Фишур сбрил бороду и усы и коротко подстриг волосы, чем изменил свой облик почти неузнаваемо. Рангар с помощью отвара коры дерева гоу-чи выкрасил шевелюру в темный, почти черный цвет и перестал бриться, зато Тангор, наоборот, обесцветил волосы, превратившись в пожилого седого тиберийца, хоть и отменно могучего телосложения. Лада сбросила рыцарские латы и приняла свое естественное обличье. Мужчины тоже поменяли платье, ухитрившись из сменных комплектов одежды подобрать наряды, которые могли сойти за "артистические". С оружием не расстались, однако напоказ его решили не выставлять. Маскарад довершила разрисованная разноцветными полосками (отчего румян и белил в косметической сумочке Лады заметно поубавилось) сбруя тархов.

Но лишь на третий день наблюдавший за трактом Фишур негромко, но очень веско провозгласил:

– Дождались!.. Едут.

Три большие крытые повозки, запряженные парой тархов каждая, показались из-за поворота дороги со стороны Деоса. Невидимые за густым кустарником, который укрывал придорожный холм, Рангар, Тангор и Лада приникли к заранее проделанным разрежениям в зеленой стене рядом с Фишуром. Они увидели повозки, тенты на которых были разрисованы яркими изображениями солнца, лун, звезд, рожицами хохочущих демонов и фигурками фантастических животных. Седоки на козлах также были одеты в яркие разноцветные одеяния.

– Ждем, пока проедут, и сразу за ними, – прошептал Рангар. – А дальше, как договаривались.

Когда повозки скрылись из виду, друзья осторожно провели тархов сквозь живую изгородь, вышли на брусчатку тракта и взлетели в седла.

– Вперед! – бросил Рангар. – И не переигрывайте, изображая этаких все повидавших гастролеров со стажем. Все должно быть, как договаривались, и ни на йоту более.

Обогнав повозки, Фишур жестом попросил возниц остановиться. Слова и жесты Ритуала Приветствия он исполнил очень точно, без присущей дворянам небрежности. Возницы и еще четверо присоединившихся к ним мужчин ответили сдержанно, если не сказать прохладно, внимательно разглядывая троих мужчин и девушку. Однако тонкий слух Рангара уловил шорохи и торопливый шепот из фургонов, и он мог поклясться, что через смотровые щели их внимательно рассматривают чьи-то глаза. "Наверное, жены и дети, – подумал он. – Ведь для настоящих бродячих актеров такие вот фургоны – дома на колесах, и семьи их путешествуют вместе с ними, помогая преодолевать лишения и разделяя редкие радости…"

Фишур кратко изложил придуманную совместно "легенду" и представил себя и своих спутников, назвав, естественно, вымышленные имена.

– Судьба свела нас в Лиг-Ханоре, – рассказывал Фишур. – Меня зовут Валус Трог, еще недавно я был воином, но за дуэль, запрещенную командиром, меня прогнали из касты, лишив пенсиона и иных привилегий. Семьи и своего угла у меня не было, а родня… Если и жив еще кто, так они далеко, аж в Шумхаре. Ну и начал я шататься по кабачкам Лиг-Ханора, зарабатывая на ночлег и пропитание игрой на лютне. Там и повстречал Керта и Винту, брата и сестру. Девушка пела, а ее брат жонглировал шариками и ходил по канату, натянутому между крышами соседних домов. Мы стали выступать втроем, а потом уже к нам прибился этот великан Лапир… он показывал разные силовые трюки и на пари боролся с пьяными матросами. А потом мы собрали все деньги, что у нас были, я продал кое-что из армейской амуниции, купили вот этих тархов и решили попытать счастья в другом городе. Скоро праздник, а я слыхал, что по роскоши и веселью гуляний Орноф уступает разве что самой Венде. Да и платят в Орнофе, говорят, неплохо. Одна беда – мы не члены гильдии. А вступить в нее очень хотим. Вот и решили нижайше просить кого-нибудь из вашей почетной братии подсобить нам… дозволить выступать в труппе, а ежели сподобимся, так и того… рекомендовать, значит.

Рангар едва не поморщился – Фишур в конце речи съехал на чересчур уж подчеркнутое косноязычие этакого забитого простолюдина. Авось никто не заметил…

Повисло долгое и с каждым мгновением становившееся все более тягостным молчание.

Наконец самый пожилой из актеров, уже почти старик, седой, высохший, с сухой морщинистой, но гладко выбритой кожей, крючковатым носом, кустистыми белыми бровями и выцветшими глазами, неторопливо и веско произнес, по-южному растягивая гласные:

– Ну что ж… На бандитов вы будто бы не похожи. Да и проку от нас разбойникам, как с камня навару. К тому же у девки вашей, Винты, глаза уж больно хороши… не могут быть такие глаза у человека, недоброе замыслившего. Да и у великана – силача вашего глаза чистые, незлые… и колеру замечательного.

– А у нас с Кертом неужто глаза поганые? – изобразил обиду Фишур.

Актер чуть заметно усмехнулся и покачал головой:

– Редко у кого глаза по-настоящему поганые бывают. Вот у тебя, Валус, в глазах туман, трудно разглядеть что-либо, кроме как, пожалуй, того, что на душе неспокойно у тебя. Очень уж хочется тебе, чтобы все по-твоему получилось.

– А кому этого не хочется? – спросил Фишур. – И тебе, почтенный, нравится, когда по-твоему выходит.

– А у тебя, – тут старик остро взглянул на Рангара, – глаза вовсе уж необычные. Нет в них дна. Долго смотреть, так, наверное, и голова закружится. Много лет прожил я на свете, множество самых разных глаз перевидал… добрых и злых, мудрых и глупых, хитрых и простодушных, веселых и грустных, доверчивых и скрытных, проницательных и наивных, мужественных и трусливых… да таких вот не встречал. Словно и не из нашего мира они вовсе. И на глаза сестры не похожи.

– Винта пошла в мать, а я – в отца, – спокойно произнес Рангар, холодея в душе. Чересчур уж с проницательным стариком столкнула их судьба.

– Впрочем, это все не мое дело, – сказал актер. – Я, как староста труппы, не возражаю, чтобы вы присоединились к нам. Но я никогда не принимаю важных решений в одиночку. Если вас не затруднит, отъедьте шагов на пятьдесят, мы посоветуемся.

Фишур молча склонил голову и тронул поводья. За ним последовали Рангар, Лада и Тангор.

Совещались актеры недолго. За это время друзья не проронили ни слова, сгорая от нетерпения, и только Рангар пробормотал, когда староста махнул им рукой, призывая подъехать:

– Фишур, следи за своей речью. А то у тебя порой проскакивают слова образованного человека, а иногда ты говоришь как неотесанная деревенщина.

– Сам знаю, – буркнул Фишур, – постараюсь.

Староста и пятеро мужчин слезли с козлов и стояли подле повозок на каменных плитах тракта. Четверо друзей, подъехав поближе, тоже спешились.

– Меня зовут Долер Бифуш. – Старик коснулся рукой лба и слегка поклонился. – Это Кар Дерлин, Минг Алубар, Коэтар Фуош, Нокнор Беал и Алистар Кехес. Мы согласны временно принять вас в нашу труппу.

– Благодарствуем. – Фишур поклонился. – Позволено ли будет спросить, почтенный Долер Бифуш, о каком промежутке времени идет речь?

– Если мы убедимся, что ваше умение достаточно, чтобы привлекать зрителей и приносить им удовольствие, мы дадим старейшинам гильдии рекомендации, и вы сможете стать ее полноправными членами. После этого вы получите возможность организовать собственную труппу и идти своей дорогой.

– Я тебя понял, почтенный Долер Бифуш.

– Называй меня просто Долер. А теперь пора ехать, хорошо бы добраться в Орноф засветло. Там я познакомлю вас с нашими семьями.

Когда актеры забрались на козлы, а всадники – в седла, Фишур шепнул на ухо Рангару:

– Ну вот, есть хорошее начало, – на что Рангар буркнул:

– Не считай хорошие начала, а считай хорошие концы…

На душе у него было почему-то неспокойно и муторно.

 

3

Уже на подъезде к Орнофу Рангар отметил необычное даже на его скромниц опыт путешественника обилие патрулей – как армейских, так и жандармских. Видно, это не осталось без внимания Долера Бифуша, пегому что он махнул рукой, подзывая Фишура, и спросил:

– Скажи мне, Валус, у вас есть подорожная?

Подорожная у четверых друзей имелась – плод скрупулезного и длительного совместного труда Фишура и Тангора, их гордость. Свиток из тонкой кожи с огромной печатью канцелярии губернатора Лиг-Ханора был покрыт каллиграфическими буквами; рядом с печатью красовалась витиеватая подпись советника губернатора Жоара ла Киф-Обурла; разве что хороший эксперт мог опознать подделку.

– А как же иначе? – спросил Фишур с обидой в голосе и протянул актеру свиток. – Мы же не беглые какие…

Долер Бифуш развернул свиток и пробежал глазами текст:

"Настоящим дано высокое соизволение канцелярии губернатора вольного города Лиг-Ханора, его высочества принца Листрофара Второго подателям сего мужам Валусу Трогу, Лапиру Кууру, Керту Ахасу и девице Винте Ахас на вольное путешествие за пределы города Лиг-Ханора. Основание: прошение вышепоименованных особ. Цель путешествия: поступление в ученичество к действительным членам гильдии актеров. Срок действия подорожной: до первого числа месяца двух лун Берендея. Подписано: третий советник губернатора маркиз ла Киф-Обурл".

На специальном очерченном поле красовались отпечатки больших пальцев левых рук всех "поименованных". Только они и были настоящими в этом документе.

– Что ж, хорошо, – сказал Долер Бифуш, возвращая свиток Фишуру с едва заметной усмешкой. – Ты не возражаешь, Валус, если патрульным мы сообщим, что встретились не на дороге, а едем вместе с самого Деоса?

– Конечно, нет, – произнес Фишур, пытливо вглядываясь в ироничные, умные глаза старосты труппы. – Чего ради я должен возражать?

Предъявлять подорожную им пришлось раз пять. Начальник очередного, на этот раз смешанного армейско-жандармского патруля, остановивший их уже у самых городских ворот, спросил Долера Бифуша:

– Ты не встречал четверых мужчин: дворянина, двух гладиаторов, одетых как дворяне, и закованного в латы рыцаря?

– Нет, – покачал головой Долер. – Мы вообще не встречали никого за все путешествие из Деоса. Нас только обгоняли – но никого похожего на описанных вами, господин офицер. Такое впечатление, что сейчас все дороги ведут в Орноф.

– Ну-ну, – хмуро проворчал начальник патруля и махнул рукой двум жандармам:

– Эй вы, а ну-ка осмотрите фургоны, живо!

– Там только женщины и дети, господин офицер, – сказал Долер.

– А мне плевать! – оскалился офицер. – Я могу приказать вообще вышвырнуть все из фургонов вон!

Старый актер ничего не ответил, только на скулах его вдруг проступили белые пятна, да глаза почти закрылись, превратившись в узкие щелочки.

…Когда они въехали в городские ворота и двинулись по прямой, как стрела, радиальной улице, уходящей к самому центру города, отсюда невидимому из-за странной дымки, сгущающейся по мере приближения к Храму Змеи, Рангар подъехал к Долеру Бифушу и сказал, повинуясь внезапному порыву:

– Знаете, почтенный Долер Бифуш, у меня возникло острое желание надавать по ушам этому спесивому ублюдку офицеру. Я удержался только благодаря вашему спокойствию.

– Я просил обращаться по имени и на "ты", – ворчливо отозвался Долер Бифуш, остро взглянув на Рангара. – Что касается твоего замечания, то я привык соизмерять желания и возможности.

– Я их тоже соизмеряю, – сказал Рангар. Почему-то он вдруг вспомнил, как все отговаривали его от поединка с Алларом Гормасом, и невольно усмехнулся.

– А тебе надо соизмерять желания не только с возможностями, но и с последствиями, – по-прежнему ворчливо заметил старый актер. – Впрочем, поговорим об этом позже. Нам сейчас направо. По этой кольцевой улице мы доберемся до окраины Южного парка, где труппам бродячих актеров разрешено разбивать таборы и останавливаться на ночлег. Неподалеку от этого места, тоже в парке, почти в самом его центре, расположена площадка, где мы обычно устраиваем представления. Так что это весьма удобно.

– Разве во всем городе только одно место, где могут выступать актеры?

– Нет, таких мест несколько, и одно из них находится даже близ Храма Змеи. Но возможность работать там имеют лишь привилегированные труппы… в нашей гильдии тоже есть своя иерархия.

– Да, – сказал Рангар, – иерархия. Как же без нее…

Они замолчали, и тишину нарушали лишь цокот копыт тархов по брусчатке, невнятный говор, доносящийся из фургонов, да тихий спор Фишура и Лады, едущих чуть сзади. Тангор скакал рядом с Рангаром, слушал его разговор с Долером, но молчал. Выражение его лица было каким-то неопределенно-хмурым, будто он знал, что все нехорошо, но не мог понять, в чем корень зла.

Смеркалось. В небе над городом зажигались первые звезды, словно проступая сквозь густеющую вуаль неба. Дома по обе стороны улицы высились темными громадинами, редко-редко светилось какое окно, и совсем не было видно прохожих. Да, подумал Рангар, Орноф разительно отличается от Валкара. И это несмотря на то, что послезавтра – большой праздник. Город будто вымер… И эти изображения змей на каждом шагу… Бр-р-р!

– Проклятый туман, – вдруг сказал Тангор удивительно в унисон мыслям и настроению Рангара. – За двадцать шагов ничего не видать.

– Это не туман, – отозвался Долер. – Во всяком случае, не обычный туман. Здешние маги называют его Дыханием Змеи. Возле храма он особенно плотен. Даже днем видно не больше, чем на тридцать-сорок шагов. А вечером и ночью… – Он махнул рукой. – Ночь – это время Змеи. И тогда она, как утверждают, дышит особенно интенсивно. После полуночи на центральной площади невозможно разглядеть кончиков пальцев на вытянутой руке. Темный город, страшный город… Хотя платят здесь очень хорошо. Иногда даже больше, чем в Венде. А если ты чего-то не хочешь увидеть – закрывай глаза.

Дело в том, что мне нельзя закрывать глаза, подумал Рангар. Мне надо смотреть и надо видеть. Хотя даже сейчас мне неясно, чего я жду от встречи с магией Змеи… Вряд ли здесь мне помогут, скорее… скорее…

И вдруг Рангар с пугающей ясностью предвидения понял, что именно здесь его попытаются остановить. Он не знал, откуда в нем возникла такая уверенность, извне она пришла или прорвалась из глубин его собственного "я", _но это должно будет случиться_.

Ну-ну, мысленно произнес он, меня уже многие пытались остановить, да вот что-то не получилось пока… И все-таки идти ему или нет?

Он не успел додумать. Копыта тархов перестали цокать, утонув в мягком ковре лежалой листвы, и Долер Бифуш объявил:

– Приехали.

Отведенное для ночлега бродячих актеров место представляло собой изрядных размеров лужайку, заросшую травой с частыми темными проплешинами кострищ. С трех сторон лужайку окружал парк, а с четвертой пустырь незаметно переходил в городские кварталы. Рангар насчитал еще пять групп фургонов по два-три в каждой, всего тринадцать. Два фургона ставились углом, три – в форме подковы. Таким же образом поставила фургоны и труппа Долера Бифуша. Тархов на длинных поводках пустили пастись.

Из фургонов появились женщины и дети; дети тут же устроили веселую кутерьму, а женщины развели костер и принялись готовить ужин. Лада подошла к ним и робко предложила свою помощь. Жены актеров (и, как водится в таких семьях, сами актрисы) оценивающе оглядели пунцовую от смущения девушку с головы до пят, затем одна из женщин, самая старшая, одобрительно кивнула и протянула Ладе нож для чистки клубней чоксо. И через пару иттов она уже оживленно болтала о всякой чепухе с хозяйками домашнего очага труппы. Ладу приняли.

Долер Бифуш отправился по соседям – поприветствовать коллег и поделиться новостями, трое мужчин пошли рубить на дрова сухостой, а двое остались у фургонов и затеяли какой-то мелкий ремонт. Фишур и Тангор отошли в сторону и уселись на траву, допивая остатки пива из запасов Фишура. Рангар от пива отказался и принялся бесцельно бродить по опушке парка, с каким-то внутренним ожесточением размышляя о том, что ему предстоит ровно через двое суток… То, что он пойдет в Храм Змеи, он уже решил. Даже если там его ожидает ловушка. Он будет готов к наихудшему, и взять его будет трудно… очень трудно.

Постепенно мысли Рангара приняли иное направление, и он подумал, что завтра ему надо хорошенько потренироваться в искусстве жонглирования, в котором хотя для него вроде бы и не должно быть ничего сложного, но, с другой стороны, любое мастерство имеет свои тонкости и секреты.

Едва слышный шорох за спиной заставил его стремительно обернуться и застыть в защитной стойке, готового к любым неожиданностям. Раздался характерный горловой смешок Долера Бифуша, темная фигура отделилась от ствола дерева, и староста произнес довольным тоном:

– Ну вот, я не ошибся. Значит, это все-таки ты. А то сомнения буквально затерзали меня.

Ошеломленный его словами, Рангар опустил руки и не очень уверенно спросил:

– Что, собственно… вы имеете в виду?

– Не "вы", а "ты", – автоматически поправил Долер и торжественно произнес: – Я видел оба твоих боя в Лиг-Ханоре, гладиатор Рангар Ол! И должен сказать, что за всю свою уже довольно долгую жизнь я не встречал такого мастера, как ты. И не опасайся, что я узнал тебя, я и моя труппа будем верными помощниками тебе и твоим друзьям. Верь мне!

– У меня просто не остается выбора, – после паузы сказал Рангар, с трудом приходя в себя.

– То, что узнал я, не узнает более никто, даже моя жена, – твердо произнес Долер. – Я просто скажу моим, что ты и твои друзья должны пользоваться полным доверием и что вам надо оказывать любую посильную помощь. А союзники вам нужны, не так ли? Ведь это вас ищут патрули?

– Да, – кивнул Рангар. – Сразу после праздника мы покинем Орноф… если к этому моменту выяснится одна крайне важная для всех нас вещь. Но если нет…

– Вы сможете быть с нами, сколько понадобится. А теперь идем ужинать. И расслабься, ты слишком сжат.

– Заметно?

– Заметно. Актерские глаза вообще многое подмечают. То же самое относится и к твоим друзьям.

– Я скажу им… ах как вкусно пахнет! – Рангар закрыл глаза и потянул носом. От костра в самом деле тянуло умопомрачительными запахами сдобренного специями жареного мяса.

Долер Бифуш искоса взглянул на Рангара и издал горловой смешок:

– Вот так-то лучше. Наслаждение сиюминутными радостями хорошо отвлекает от серьезных мыслей. Иногда – как вот сейчас, например, – это бывает весьма полезным.

Ужин, однако, прошел не так, как того хотел Долер Бифуш. Актеры и их новоявленные "ученики" держались скованно, и попытки старосты внести в застолье струю непринужденного веселья натолкнулись на легкое недоумение с обеих сторон. Не помогло даже вино, которое Долер велел поставить на стол. Старый актер мудро решил не педалировать ситуацию и пустил развитие отношений между членами труппы и новичками в естественное русло.

После ужина друзья вежливо поблагодарили хозяев за угощение и пошли ставить шатер, приобретенный еще во время первого посещения Деоса. Обилие событий прошедшего дня навалилось на них неодолимой усталостью, и даже сообщение Рангара о том, что Долер Бифуш узнал его, лишь на короткое время отогнало сон. И стоило ему сказать, что он вполне уверен в старосте, как ответом ему послужил дружный храп Фишура и Тангора.

Весь следующий день актеры посвятили репетициям и тренировкам. Труппа Долера Бифуша, работая слаженно и споро, превратила один из фургонов в театральные подмостки, и четверо – Кар Дерлин и Коэтар Фуош с женами – разыгрывали юмористические сценки, перемежая выступления живьем кукольными вставками. Долер внимательно следил за ними, иногда делая замечания по ходу – он явно выполнял обязанности режиссера. Минг Алубар и еще две женщины кувыркались и выполняли различные головокружительные трюки на перекладинах, соединяющих два высоких шеста на растяжках. Алистар Кехес деятельно глотал огонь, время от времени весьма впечатляюще извергая изо рта длинные языки дымного пламени. Нокнор Беал с женой и присоединившимся к ним Рангаром жонглировали различными предметами, в том числе и горящими факелами. Фишур попросил у Долера лютню и отправился с Ладой на опушку парка репетировать песенные номера. Тангор сломал пяток подков и теперь глазел, чем занимаются другие.

Рангару первые несколько иттов приходилось трудно с непривычки, и он даже вспотел от напряжения, но затем приспособился, движения обрели необходимую легкость и уверенность, он уже начал находить своеобразное удовольствие от того, как разнообразные предметы послушно вычерчивают в воздухе безукоризненные траектории, а несколько его особенно удачных связок и бросков заслужили одобрительные возгласы Нокнора.

Так, с короткими перерывами, прошел весь день. Тренировки и репетиции прервали подкравшиеся сумерки. Вновь, как и вчера, жарко заполыхал костер, и женщины принялись готовить ужин (завтрак и обед с целью экономии времени состоял из остатков вчерашнего ужина и вяленой рыбы).

Царившая за вторым по счету совместным ужином атмосфера казалась Рангару гораздо более приветливой, чем вчера; да так, собственно, оно и было. День, проведенный в совместных репетициях, сблизил беглецов с актерами больше, чем пять дней обычного пути. И вино пилось сегодня в охотку, и улыбки были частыми гостями за столом, и вскоре завязался непринужденный разговор (к вящему удовольствию Долера Бифуша, с лица которого не сходила умиротворенная улыбка). Говорили, правда, все больше хозяева стола, вспоминая разные забавные эпизоды из актерской жизни, четверо друзей по вполне понятным причинам предпочитали больше слушать, но если кто-то из актеров и заметил это, то не подал виду.

После трапезы, оказавшейся и сытной, и вкусной, Долер незаметно сделал знак Рангару, глазами показав в сторону парковой опушки.

– Все в порядке, – шепнул он Рангару, когда через некоторое время они встретились на вчерашнем месте. – Мои ничего не подозревают и уж, во всяком случае, никак не связывают вас с теми, кого разыскивают военные и жандармы. Да и держались вы сегодня гораздо естественнее и раскованнее.

– Сегодня нам было некогда, – усмехнулся Рангар, – сегодня мы все трудились в поте лица.

– И должен сказать, получалось у вас это вполне профессионально. Особенно у тебя и Лапира. Его я, кстати, тоже узнал – это Тангор Маас.

– Видно, ты большой любитель гладиаторских боев…

– Да, это моя давняя страсть. Я стараюсь бывать на всех поединках, когда мне это удается. Тангора я видел пять раз, и он мне понравился. Очень сильный боец, хотя до тебя и ему далеко.

– Все это в прошлом, Долер… Сейчас у нас другие заботы, и самая насущная – не "засветиться".

– Я не собираюсь расспрашивать о ваших нынешних делах и ваших целях, но если бы ты знал, как мне хочется хоть еще разок увидеть тебя на Арене!

– Не знаю… – развел руками Рангар. – Вряд ли, если честно.

– Как говорится, человек предполагает, а судьба располагает, – сказал Долер. – У меня предчувствие, что тебе еще суждено порадовать зрителей своим фантастическим мастерством. А что касается нынешнего твоего положения… Будь спокоен, жонглируешь ты вполне профессионально. Тангор тоже выглядит, будто всю жизнь провел на подмостках.

– А как тебе Л… Винта и Валус? – в последний момент что-то удержало Рангара, и он не назвал их настоящих имен.

– У девчонки неплохой голосок – чистый, мелодичный, но нет в нем силы и звонкости, потребных для выступлений на открытом воздухе перед большой аудиторией. В небольшом закрытом помещении – совсем другое дело. А Валус, похоже, давненько не держал инструмента в руках. Кстати, у меня такое впечатление, что его я тоже где-то встречал… но гораздо, гораздо раньше… и пока не могу вспомнить, где и как.

– Да, Долер, огорчил ты меня, – сказал Рангар, не обратив внимания на последнюю фразу актера. – Значит, им вообще лучше не выступать?

– Отчего же, две-три песенки пройдут, особенно из тех, что повеселее. И где-то под занавес программы, перед выступлением Алистара, скажем.

– Тогда хорошо, – с облегчением произнес Рангар, – а то, сам понимаешь… Теперь еще одно. После представления я исчезну на два-три тэна… может, чуть дольше. И если все сложится удачно, завтра ночью мы покинем Орноф.

– Да хранит вас судьба! – с чувством вымолвил Долер Бифуш.

В приобретенном в Деосе шатре места едва хватало, чтобы четверым улечься вплотную друг к другу; к тому же он ясно не был рассчитан на габариты Тангора. Вчера сей факт был напрочь снивелирован усталостью, но сегодня Фишур и Тангор, многозначительно переглянувшись, сообщили Рангару и Ладе, что пойдут прогуляться, поскольку, как высказался Фишур, "вечерние прогулки перед сном очень полезны для здоровья".

Лада смущенно покраснела (благо было темно и никто этого не заметил), Рангар закашлялся и быстренько перевел разговор на другое, сообщив им профессиональное и вполне благоприятное мнение Долера Бифуша об уровне их подготовки (он лишь слегка приукрасил его оценку музыкального мастерства Лады и Фишура).

– Между прочим, Тангор, он узнал и тебя. – Рангар хлопнул тиберийца по мощной спине и засмеялся. – Надо же, нарвались на знатока и ценителя… Но вот где он мог тебя видеть, Фишур?

– Он что, и меня узнал? – наморщил лоб Фишур.

– Да встречал тебя, говорит, вроде бы… Давно, правда.

– Все может быть. – Фишур пожал плечами. – Я, особенно когда помоложе был, частенько посещал представление… Ладно, Тангор, идем Очень уж в парке погулять хочется, воздухом подышать.

…Когда они вернулись, Рангар и Лада уже спали, тесно прижавшись друг к другу.

– А давай-ка хряпнем еще по глоточку рн'агга, – шепнул Фишур, доставая заветную флягу. – А то сколько воздухом ни дыши, а пьян не будешь.

Тангор продемонстрировал свое полное согласие с этим мудрым изречением, и предложение Фишура было немедленно реализовано. И только после того как фляга опустела, они осторожно заползли в шатер и улеглись, пожелав друг другу доброй ночи.

События следующего дня слились в восприятии Рангара в сплошное радужное пятно. При желании он мог бы, конечно, вычленить любой эпизод и даже пособытийно разложить всю его разноцветную палитру, но как раз такого желания у него не возникало. А потом радугу праздника затмили багрово-черные краски последующих событий.

Когда выступление их труппы на обширной, заполненной людьми площади в центре парка подходило к концу, Рангар набросил плащ и слился с толпой зрителей. Отовсюду неслись возгласы, хохот, брань (Рангар не мог не отметить, что веселье в Орнофе носило характер весьма далекий от благопристойности, часто сомнительный, а порой просто нечестивый). Стараясь не выделяться из общей массы, он поглазел на томные телодвижения темнокожих красавиц с мощными формами, одеяние которых было скроено и сшито столь хитро, что не только не скрывало, но, наоборот, подчеркивало особенности самых интимных частей тела; постоял он и возле огороженной площадки, где работали укротители и дрессировщики диких зверей; особенно поразил его номер с гигантским пятнистым фархаром, прыгавшим по взмаху руки укротителя сквозь три пылающих обруча. Особым почетом в Орнофе (что неудивительно) пользовались заклинатели змей, а уж каких только змей, змеек и змеищ тут не было! Даже смертоносная эрра ядовито-желтого цвета с яркими изумрудными пятнышками вдоль спины послушно танцевала за стеклянной перегородкой, повинуясь движениям дудочки заклинателя. Но гораздо большее впечатление, чем даже танец эрры, о гибельном яде которой память хранила страшное неизгладимое воспоминание, произвел на Рангара чудовищный аспидно-черный удав, на кольцах туловища которого толщиной в среднего человека качался его повелитель – маленький плюгавец в ярко-оранжевом кафтане и серебристых шароварах. Время от времени неожиданно громким пронзительным голосом мозгляк не без ехидства предлагал покачаться вместе с ним, а то и вместо него; желающих, впрочем, не находилось.

Пора было, однако, приниматься за дело, ради которого он прибыл в этот, отнюдь не вызвавший в нем положительных эмоций город (а то ли еще будет, мелькнула мысль). Рангар еще раз проверил, все ли взял с собой необходимое, и направился к выходу из парка. Двигался он с обманчивой медлительностью, со стороны казалось, что он идет неторопливым прогулочным шагом, но любой, кто попытался бы догнать его, вдруг с немалым удивлением обнаружил бы, что сделать этого, не переходя на бег, невозможно.

Вскоре Рангар уже шел по улицам Орнофа, узким, зажатым между каменными утесами домов, сегодня не пустынным, как при первом знакомстве, а многолюдным и шумным, заполненным пестрыми толпами гуляющих. Ярко горели многочисленные магические огни, разгоняя вечерние сумерки и темное, туманное "дыхание Змеи", которое сегодня казалось чуть менее густым; манили настежь распахнутые двери кабачков и таверн, публичных домов и игорных притонов, прочих заведений сомнительного пошиба, дающих тем не менее стабильный доход их владельцам, более всего вот в такие дни, вечера и ночи всеобщего веселья и разгула.

И еще, подумал Рангар, в такие дни, вечера и ночи очень легко оставаться незамеченным, даже не прибегая к специфическим приемам маскировки и скрадывания. Просто надо быть как все.

Следуя этому нехитрому правилу и ни разу не остановленный патрулями, Рангар добрался до центральной площади, где чудовищным средоточием мрака высился холм с Храмом Змеи. "Дыхание Змеи" здесь пульсировало темным мглистым облаком, непроницаемым для взоров и лучей магических огней. Откуда-то сверху, из центра темного облака, доносилось заунывное ритмичное пение, рождавшее в душе чувство подспудного ужаса, леденящее ощущение непередаваемой, запредельной жути, вечного хаоса и тьмы, разрушения и смерти. Мертвящее оцепенение сковало Рангара, и лишь громадным усилием воли он стряхнул его. А ведь это только начало, сказал он сам себе, ведь ему еще предстоит проникнуть внутрь и сделать то, что давно решил… Тело вновь начало костенеть… но тут восстало его сознание. И смогло блокировать пресс потусторонних, бесконечно чуждых сил. Конечно, ему помогли: кольцо на руке запульсировало знакомым яростным синим светом, и волны сухого, пронзительного жара пошли от него по телу, противостоя мертвой стуже небытия.

"Неужели меня все-таки засекли?" – пронеслось в сознании. Следить за ним не могли, слежку он бы выявил в два счета… Может, храм так действует на всех или почти всех? Как бы там ни было, он не отступит.

Рангар юркнул в подворотню одного из домов, окружавших площадь. Сбросил одежду – почти всю, оставшись лишь в набедренной повязке. Из кармана плаща вытащил сверток, развернул – это оказалось черное эластичное трико, подарок Ольгерна Орнета, изготовленный им по его, Рангара, спецзаказу. Трико плотно обтянуло тело, оставив свободными только кисти рук да глаза, сверкавшие в узкой прорези. Теперь пояс… Перевязь с мечами… хитрую перевязь, такую на Коарме никто не видывал, ею мечи на спине закрепляются… Кинжал… Все. Он готов.

Рангар аккуратно завернул свои оставшиеся не у дел детали одежды и предметы туалета в плащ и спрятал сверток за мусорный бак. Осторожно выглянул из подворотни…

Никого. Все, пора: неслышной и невидимой тенью он устремляется вперед и вверх, в душную глухую черноту, в ее сердцевину, навстречу жуткому цепенящему пению, мимо часовых-людей и часовых-демонов, хранимый неведомой здесь техникой скрадывания, искусством человека-невидимки и защитной мощью кольца – силой, неподвластной самой могучей магии.

И вновь, как уже бывало не раз, время упруго растягивается, частокол мгновений разреживается, и в промежутках между ними можно успеть многое…

Лестница – громадная, длинная. Вперед и вверх. Часовые у колонн. Не видят – мимо! Портал. Ворота. Закрыты. И часовые – демоны и люди. Тонко свистят мечи, ярко полыхает кольцо – путь свободен. Ворота отворяются – медленно, неровными короткими толчками. Дальше. Он внутри. Циклопическое, не поддающееся оценке помещение. Кольцо пылает неистовым голубым пламенем. Огни и мрак, мрак и огни… Что-то тяжело падает сверху – огромное, злобное. Рывок вправо – оно летит мимо! Раздирающий барабанные перепонки вопль там, где оно рухнуло. Слева и справа бьют багровые молнии. Кольцо вспыхивает так, что слепит глаза и обжигает руку до локтя. Дальше, дальше! Зал кончается, переходя в длинный извилистый коридор. Часовые-маги высших рангов и самые чудовищные демоны встают на пути сплошной стеной. Рука жгуче немеет от тока колоссальной энергии, прокачивающейся через кольцо, глаза едва видят от нестерпимо яркого блеска. Нечисть валится направо и налево, освобождая проход. Кто не успел, знакомится с его мечами. Еще один зал. Непередаваемо мощное встречное давление. Такое впечатление, что защита кольца превратилась в кокон, с каждым мгновением пеленаемый все туже и туже неведомой колоссальной силой. Две силы вибрируют в титаническом противоборстве… и тут Рангар увидел источник той, второй силы.

Из непроницаемо черной, как сердце мрака ямы в центре зала вырастает, ввинчиваясь вверх чудовищным штопором, нечто непередаваемое… змея или змей немыслимых размеров, по сравнению с ним удав на площади что червячок рядом с питоном… и громадные глаза лучатся мертвенным ледяным светом, подавляя, убивая волю, сметая саму мысль о сопротивлении…

…Рангар не знал, не мог даже представить, как он выстоял, как не сошел с ума в те несколько страшных мгновений гибельного равновесия… ибо змея была тоже из другого, непредставимо чуждого мира и обладала силой и мощью неведомых пространств и измерений.

А потом ярчайший бело-голубой луч, молнией сорвавшись с кольца, ударил в кошмарную голову монстра, оглушительное шипение, более похожее на визг тысяч взбесившихся кошек, вонзилось в многострадальные Рангаровы уши, штопор из ада заколебался, изламываясь… и опал, будто надувное чудовище, из которого выпустили воздух, и уполз в свое логово.

Взору Рангара открылась дверь, ранее невидимая, и он, шатаясь, шагнул в нее, ощущая себя будто в плотном вязком дурмане, в кошмаре, который никогда не кончится…

Первое возбуждение, связанное с удачным выступлением и подсчетом заработанных денег, улеглось, и за ужином как-то незаметно воцарилась атмосфера неясного, но всеми ощущаемого тревожного ожидания. Даже обилие вина и пива не помогло развеять предчувствие неведомой беды, незримо повисшее в воздухе. Хмуро молчал Долер Бифуш, погруженный в одному ему известные мысли; его настроение быстро передалось актерам труппы, и они вяло ковырялись вилками в мисках с жареным мясом и овощами. Лада сидела как на иголках, вздрагивая от каждого шороха. Тангор смотрел на нее с сочувствием и время от времени тяжело вздыхал. Фишур с сумрачным видом поглощал пиво кружку за кружкой, изредка бросая по сторонам странно потяжелевшие взгляды.

С каким-то даже облегчением все восприняли хлынувший дождь – появился повод досрочно закончить ужин Актеры собрали посуду и укрылись в фургонах; Фишур, Тангор и Лада забрались в свой маленький шатер, кое-как рассевшись на заменявших пол меховых плащах. Несмотря на дождь, за ними увязался Кар Дерлин – самый молодой член труппы и единственный холостяк. Ему очень понравилась Лада, а поскольку он думал, что Рангар ее брат, то не видел препятствий к более близкому знакомству.

– Винта, послушай… – несмело начал он, остановившись на пороге. – Ты так красиво пела!

– Спасибо, Кар. – Девушка попыталась улыбнуться, но вышло это у нее плохо.

– Ты устала?

– Да. И к тому же очень переживаю за… брата.

– А куда он пошел?

– Навестить какого-то старого приятеля.

– А почему ты переживаешь?

– Мне очень не нравится этот город. Какой-то он… зловещий.

– Заходи, Кар, чего мокнешь, – вступил в разговор Тангор. И прибавил со вздохом: – Надо мне было настоять на своем и идти с… э-э… Кертом.

– Разве его переупрямишь? – философски спросил Фишур.

Кар Дерлин бочком протиснулся в шатер и присел на корточках у входа. По куполу шатра монотонно и непрерывно стучали капли дождя.

– Странно, – сказал Кар, – я уже раз шесть или семь бывал здесь на различных праздниках, и всегда стояла приятная ясная погода. За этим, как говорят, следят маги Змеи самых высоких рангов. Интересно, что могло их отвлечь на этот раз?

Фишур, Тангор и Лада быстро переглянулись. Они знали, кто мог "отвлечь" магов. Лада прерывисто вздохнула и прижала ладони к щекам. Фишур молча достал флягу с рн'аггом, вновь им сегодня наполненную, и пустил ее по мужскому кругу. Кар быстро опьянел и начал плести какие-то небылицы, перемежая фразы восклицаниями типа "Клянусь небом!" и "Чтоб меня молния спалила, если я вру!". В чем-то его байки были даже забавны и кое-как отвлекали друзей от тягостного ожидания.

Так прошло около трех тэнов. Дождь стих, в облачном покрове появились прорехи, сквозь которые заглядывали звезды. Рангар все никак не появлялся, и Кар изрядно осоловел, явно непривычный к такого рода напиткам. Вдруг во входном проеме возникла фигура Долера Бифуша.

– Ты что здесь делаешь, Кар? – спросил он с плохо скрытым раздражением в голосе. – Сейчас же иди спать, ты мешаешь людям отдыхать!

– Щ…щас, – заплетающимся языком пробормотал тот. – Вот только… дорасскажу самую малость, и все.

– Керта пока нет, – произнес Долер тоном утверждения. – Плохо… Послушай, Лапир…

Тангор, вспомнив, что Лапир не кто иной, как он сам, торопливо поднялся. Долер внимательно посмотрел на него и повернулся к выходу, как бы приглашая Тангора выйти. Фишур, удивленно вскинув бровь, тоже поднялся и вышел наружу сразу за Тангором.

– Э-э… – пробормотал Долер. – М-да. Я хотел забрать Кара и пожелать вам доброй ночи. Жаль, что Керт еще не появился, я хотел обсудить с ним один вопрос. Ладно, пройдусь пока.

Он направился в сторону парка, смутно белея в темноте своим бежевым кружевным камзолом, который так и не снял после окончания представления. Тангор, недоуменно пожав плечами, шагнул назад в шатер. За ним следом вошел Фишур.

Через полтэна Кар таки собрался идти спать, и в это время истошный женский крик прорезал тишину, больно хлестнув по нервам.

Как оказалось, жена Долера Бифуша Вилда, почуяв неладное, вышла из фургона… и в пяти шагах от него наткнулась на труп мужа. В его спине торчал нож, вогнанный по самую рукоятку.

– Тебя зовут Алькондар Тиртаид ин-Хорум, – хрипло произнес Рангар, глядя прямо в темные непроницаемые глаза человека на черном троне в форме свернувшейся кольцами змеи.

– Это так. Я Верховный Маг Змеи. Ты пришел убить меня? – Человек на троне говорил спокойным, чуть надтреснутым голосом, на лице не было ни страха, ни других эмоций. Держался он хорошо, Рангар не мог не признать этого.

– Я шел сюда с другой целью. Но теперь… Не знаю. Если бы ты принял меня, как это сделали в Валкаре, я навек оказался бы благодарен тебе. Но ты сделал все, чтобы убить меня. И непременно убил бы, если бы не это. – Рангар указал на кольцо, по-прежнему ослепительно сиявшее на руке. – Поэтому я имею полное право убить тебя.

– Имеешь, – согласился Алькондар. – Только мои действия продиктованы волей более высокой, чем моя. Когда ты был в Валкаре, Слово еще не прозвучало. Теперь оно сказано.

– Неужели ты хочешь сказать, что сейчас меня и в Валкаре попытались бы убить? Чушь, не верю.

– Верно, такие вещи несовместимы с магией Лотоса, поэтому тебя просто бы не пустили в город… или очень убедительно попросили бы убраться из него. И уж наверняка никто не стал бы помогать. Никто не может пойти наперекор Слову.

– Чьему Слову?

– Слову Сверкающих.

– Ах вот как!.. Они что же, лично отдали тебе приказ на мое уничтожение?

– Общение со Сверкающими – удел одного-единственного человека на всем Коарме, Верховного Жреца Сверкающих, чье имя не произносится. Он доносит нам Их волю, говорит его Слово.

– И никто ничего не может поделать? Поспорить, возразить… ослушаться, наконец?

– Воля Сверкающих священна, Слово – незыблемо.

– Настоящие автоматы с жесткой программой, тьфу! – Рангар с ожесточением плюнул себе под ноги. – Вы же люди, демон побери! Разумные существа! Какие-то межзвездные проходимцы навязали вам свою волю, превратили в марионеток…

– Я не желаю слушать речи, подрывающие священные Устои, – резко произнес Верховный Маг. – Если ты пришел убить меня – убивай!

– Я шел за помощью, а пришел… может, и убить. Но я подарю тебе жизнь, если ты все расскажешь мне. Все, что знаешь сам. Об Устоях, о Сверкающих…

– Нет! Я не могу этого сделать. Даже страх смерти, даже самые страшные муки не заставят меня. Можешь попытаться.

– Я боец, а не палач, – сказал Рангар, ощущая вдруг наплыв смертельной усталости. – Бессмысленно, все бессмысленно… – пробормотал он под нос. – Мне не следовало приезжать в Орноф. И тем более приходить сюда. Это ничего не дало мне… кроме крови и трупов.

– И не могло дать. Теперь, когда сказано Слово.

– А раньше?

– Раньше… может быть. Не знаю. Визит в Валкар оказался полезным для тебя, не так ли?

– Да, я там многое узнал… – сказал Рангар рассеянно. Он лихорадочно соображал, как сейчас поступить.

– Теперь и там бы ты ничего не узнал, я уже говорил это.

– Значит, в Зирит сейчас и соваться незачем?

– До Зирита еще надо добраться… – Улыбка змеей скользнула по тонким бескровным губам Алькондара. – Я могу сказать тебе одно: пройти свой путь до конца ты сможешь, лишь заплатив цену столь страшную, что ты проклянешь тот день, когда ступил первый шаг. Так что смерть и поражение будут лучшим исходом для тебя, ибо столь горек окажется вкус победы, что разум твой помрачится, и ты будешь бесплодно молить время, чтобы оно повернуло вспять. Пожалуй, лучшим выходом для тебя было бы поражение в поединке с великаном Гормасом, который мне случайно довелось увидеть. Что ж, даже Верховный Маг может ошибиться, ибо тогда ты вызвал мою симпатию и победа твоя доставила мне удовольствие.

– Какую цену я должен заплатить, Алькондар? Скажи мне, и тогда, быть может, я добровольно сойду с пути.

– Ты хитер, иномирянин… Ткань бытия вероятностна, и можно избежать многих бед, зная о них наперед. Нет, я более ничего не скажу тебе.

– Так… – протянул Рангар, задумавшись.

Навалившаяся на него усталость неумолимо превращалась в боль, от которой нещадно ломило все тело. Хотелось упасть, закрыть глаза и забыть обо всем. Сейчас он держался на ногах лишь громадным волевым усилием.

– Будем считать аудиенцию законченной, – произнес Рангар, стараясь не выдать своего состояния. – Я не убью тебя, но ты выведешь меня из храма через потайной ход… я не сомневаюсь, что таковой существует здесь. Это, между прочим, и в твоих интересах, так как позволит сохранить немало жизней твоим… служителям. А то я и так уже достаточно отправил их поганых душ на небесный остров Таруку-Гарм. Или, быть может, души служителей Змеи отлетают в другое место? Кстати, эта тварь, насколько я понял, тоже из иных миров?

– Не смей называть Великую Змею тварью! – Верховный Маг дернул головой, будто от пощечины. – Идем, я выведу тебя!

Он сотворил в воздухе огненный знак, и в основании трона открылся узкий проход. Через три итта быстрой ходьбы по извилистым коридорам и переходам Алькондар вывел его к массивной двери.

– Это выход на площадь. С той стороны, когда дверь закроется, она не видна. Вот и все, иномирянин. Иди. Желать доброго пути я тебе не буду.

– Неужели ты рассчитываешь на мою глупость, маг? Я-то уйду, но и ты на некоторое время отправишься в страну снов. А когда очнешься, меня в городе уже не будет.

– Я предполагал нечто подобное. – Верховный Маг величественно вскинул голову. – Сейчас тебе кажется, что ты победил. На самом деле Великая Змея нанесла тебе два удара, о которых ты даже не подозреваешь. А когда поймешь – будет уже поздно.

Рангар пожал плечами и, собрав остатки сил, погрузил пальцы в нервные центры Алькондара, отключая его на несколько тэнов. Немного поколебавшись, он сорвал с шеи мага серебристо-черный кулон на массивной золотой цепи, выполненный в виде свившейся кольцами Великой Змеи. Даже миниатюрная копия внушала безотчетный страх, а глаза, разительно походившие на глаза живого монстра, почти так же леденили душу.

Затем Рангар открыл дверь, осторожно выглянул и, убедившись, что рядом никого нет, выскользнул наружу. Тело его беззвучно кричало от боли и молило об отдыхе, ему приходилось каждый миг пересиливать себя, чтобы двигаться, но он делал это, потому что знал, что иначе нельзя и идти надо… и он шел, как когда-то давно и далеко, в ином времени и пространстве, на убегающем в бесконечность тонком тросике, протянутом над огнедышащей бездной.

Труп Долера Бифуша лежал в центре круга, образованного стоящими людьми. Десять – пятеро мужчин и пять женщин – располагались по одну сторону, трое – Фишур, Тангор и Лада – по другую. Женщины из труппы приглушенно всхлипывали, лицо Лады напоминало гипсовую маску, в расширенных глазах ее застыл немой крик, в котором смешались непонимание, неприятие, ужас случившегося и страх за все еще не вернувшегося Рангара… Шок лишил ее последних сил, и она не падала лишь благодаря сильной руке Тангора, бережно поддерживающей ее. Лица мужчин были мрачными и растерянными. Над центром круга горел магический огонь, разбрасывая пугливые блики.

Затянувшееся молчание прервал Алистар Кехес, самый старший из оставшихся в труппе мужчин:

– Сейчас уже глубокая ночь, поэтому за дознавателем пошлем утром, с рассвета. Но до этого я хотел бы услышать от каждого из вас, что он видел и слышал за последние полтэна. Ведь есть только две возможности: Долера убил либо кто-то посторонний, либо… кто-то из нас. И вторая возможность гораздо страшнее, ибо подозревать кого-то из своих… – Он недокончил и махнул рукой, закусив бледную губу.

И тут заговорил Фишур:

– Для того чтобы отбросить эту вторую возможность… а она воистину ужасна, тут я согласен с тобой, Алистар, ржавчина взаимных подозрений и страхов – самое худшее, что может быть в коллективе близких людей… так вот, чтобы эту возможность отбросить, надо ее внимательно проанализировать. Я хорошо понимаю, что мы для вас – пришлые, почти чужаки, поэтому давайте начнем с нас. К счастью, у каждого из нас есть то, что на судебном языке называется алиби. Причем оно может быть подтверждено вашим товарищем Каром Дерлином, который безотлучно провел в нашем обществе больше трех тэнов. Он видел, как Долер зашел к нам и как ушел, пожелав доброй ночи, и оставался с нами до самого момента обнаружения тела Долера.

– Это так, Кар? – спросил Алистар.

– Истинная правда, – закивал тот. Увидев труп старосты, он мгновенно протрезвел. – Долер вошел, сказал, что я мешаю людям отдыхать и что мне пора спать… спросил, не вернулся ли Керт… пожелал доброй ночи и ушел. Лапир и Валус проводили его до выхода из шатра и тут же вернулись.

– Ты все время видел их? – настойчиво продолжал Алистар.

– Ну да… Они стояли в проеме, на фоне неба… а потом Долер пошел в сторону опушки, а эти двое тут же вернулись.

– Ну что ж, – тяжело произнес Алистар, – значит, это посторонний. Я просто не могу поверить, что кто-то из нас…

– Да, это единственное разумное объяснение, – сказал Фишур. – Я рад, что даже тени подозрения не пало на меня и моего друга Лапира… о Винте, я полагаю, речь вообще не могла идти. Это тем более важно для нас, потому что мы вряд ли дождемся дознавателя. Не знаю, говорил ли кому-нибудь Долер, что мы собираемся сразу после возвращения Керта уезжать.

– Да, – медленно вымолвил Алистар, – Долер говорил мне об этом. Он говорил также, что вы не совсем те люди, за которых выдали себя при первой встрече, но сказал, что у вас очень веские и уважительные причины для этого… он вообще очень хорошо отзывался о вас… особенно о Керте… и наказал оказывать вам любую помощь, какая потребуется. Конечно, дознавателю вряд ли понравится, если он не застанет вас, но… такова воля Долера, и я выполню ее и не буду чинить препятствий вашему отъезду.

– Благодарю тебя, Алистар, – с чувством произнес Фишур, – и тебя, Долер Бифуш, да упокоится твоя душа на небесном острове…

– Что случилось? – вдруг послышался негромкий взволнованный голос, и Рангар тенью вынырнул из темноты. Лада, всхлипнув, бросилась к нему и крепко прижалась к груди. Выглядел Рангар неважно, он был необычно бледен и его все еще пошатывало от усталости. Его удивительная способность к быстрому восстановлению сил не подвела и на этот раз, просто сил было отдано чересчур уж много.

– Кто-то убил Долера Бифуша, – тяжело вздохнув, произнес Фишур.

– Он очень ждал тебя, Керт, – впервые после того страшного крика разлепила помертвевшие губы Вилда Бифуш. – Он сказал, что ему непременно надо дождаться тебя и сообщить что-то важное, поэтому и не ложился спать.

– Он не сказал, что именно? – хмуро спросил Рангар.

– Нет. – Вдова покачала головой. – Нет…

Рангар присел на корточки и внимательно осмотрел тело, в особенности рукоятку ножа.

– Похоже на ритуальный дворянский кинжал чести, – сказал Фишур. – Но герба нет.

– Увы, я не знаток ритуального оружия, – произнес Рангар, вставая. – Бедняга старина Долер… Кто-нибудь уже сообщил об убийстве?

– Как только рассветет, я поеду за дознавателем, – ответил Алистар.

– Да… вот незадача… – пробормотал Рангар.

– Поскольку, как выяснилось, подозрение не может падать ни на кого из нас, Алистар сообщил, что мы можем ехать, – сказал Фишур.

– Да, ехать… – Рангар ожесточенно потер виски пальцами. – Ехать в самом деле надо. И остаться тоже надо, чтобы выяснить, какая же мразь подняла руку… Хоть разорвись.

– Думаю, дознаватель выяснит все и без нашей помощи, Керт. – Фишур сдвинул брови к переносице. – Ты же ведь знаешь, чем нам грозит малейшее промедление…

– Да знаю, знаю! – бросил Рангар, скрипнув зубами. – Куда ни кинь, всюду клин… Сделаем так, Алистар: сообщи мне в письме на имя Керта Ахаса о результатах расследования. Письмо направь главному почтмейстеру Венды с просьбой вручить мне по моему требованию. Уверен, что скоро мы там будем. Поверьте, друзья, я очень бы хотел задержаться и выяснить все вместе с вами, но не могу, к сожалению. И знайте: если убийца каким-то образом ускользнет от правосудия, я его найду… отыщу хоть на дне морском, и вот этими руками сделаю так… – Рангар огляделся, вытащил из кучи приготовленного на завтра хвороста самый толстый, с предплечье Тангора сук, подбросил его в воздух и ребром ладони перерубил его, словно тонкий сухой прутик.

– А теперь прощайте, друзья. Нам пора. Наши души полны сострадания, и мы покидаем вас с болью в сердце. И да будет светел путь твоей души на небесный остров Таруку-Гарм, Долер Бифуш, и да найдет она там вечное успокоение!

Рангар, Фишур и Тангор преклонили колени, Лада со слезами на глазах сделала жест прощания.

Затем они удалились. Пора было укладывать вещи, седлать тархов и трогаться в путь.

А еще через полтэна они подъехали к северным воротам города.

– Как ты собираешься решить вопрос со стражей? – спросил Фишур. – Ворота на ночь наверняка запираются и тщательно охраняются, а нынче в особенности. Будем прорываться с боем?

Глаза Рангара блеснули неожиданным гневом, какие-то слова вот-вот готовы были сорваться с его уст… но он промолчал, сделав над собой усилие, и только после паузы проговорил, стараясь, чтобы голос звучал уравновешенно:

– Нет, друг Фишур, на этот раз мы обойдемся без кровопролития. Знаешь, мне надоели трупы, которые мы оставляем за собой, как ужасный кровавый след смерти.

– Что с тобой, Рангар? – в голосе Фишура проскользнула тревога. – Если ты думаешь, что мне это доставляет удовольствие, так ты глубоко заблуждаешься. Я предпочел бы вообще обойтись без насилия. Но мы вынуждены порой убивать, защищаясь! Если бы мы не делали этого, то сами давным-давно были бы трупами… неужели ты не понимаешь?

– Понимаю. Но мне не нравится та легкость, с которой мы отнимаем чужие жизни… и даже не это, демон побери! Я неточно выразился. Сколько невинных, не желавших нам зла людей погибло по нашей милости… моей в первую очередь, конечно. В чем виноваты четверо воинов-гонцов, которых убили, спутав с нами? В чем вина бедняги Долера Бифуша? Его смерть не идет у меня из головы… ведь он ждал меня, чтобы сообщить нечто важное!

– Его смерть может быть вообще не связана с нами, – возразил Фишур.

– Может, – согласился Рангар. – Но если его убил наш враг, то его смерть – пусть косвенно! – все равно на нашей совести… Ладно. хватит об этом. Сейчас мы приблизимся к воротам, я вызову старшего офицера и, по идее, нас обязаны беспрепятственно пропустить. Запомните, что мы посланники Верховного Мага Змеи Алькондара Тиртаида ин-Хорума, выполняем его личное задание особой важности и чрезвычайной срочности. И естественно, совершенно тайное. Впрочем, до разговоров с вами вряд ли дойдет. Все, внимание.

Тучи по-прежнему закрывали небо, в редких разрывах облаков тускло блестели звезды, на востоке едва уловимо светлело. Темная городская стена высотой в три человеческих роста убегала влево и вправо, и огромные ворота, способные выдержать долгую осаду, вздымались еще на добрых три шага выше стены вместе с опорными башнями по обе стороны. Башни служили не только несущими конструкциями для ворот, в них также располагалось помещение для стражников и примитивная лебедка, отворяющая и затворяющая массивные створки.

Рангар подъехал вплотную к воротам и громовым голосом потребовал старшего офицера стражи. Не прошло и четверти итта, как скрипнула дверь в основании левой башни, ярко вспыхнули магические огни, и в их свете возникла фигура верзилы в черных доспехах с офицерскими нашивками в сопровождении двух солдат с копьями наперевес.

– Что за шум? – недовольно спросил верзила, щуря заспанные глаза. – Кто такой и чего надо?

– Отошли солдат или по крайней мере пусть они отвернутся и закроют уши! Ибо сказанное и показанное мною не предназначено для нижних чинов! – властно потребовал Рангар.

Офицер заметно оробел – такой непреклонной, не терпящей возражения силой веяло от странного всадника.

– Кру-гом! – скомандовал он солдатам, недоуменно таращившимся на него и Рангара. – Уши закрыть! Если кто подслушает хоть слово – больше вообще никогда и ничего не услышит!

Солдаты торопливо исполнили необычный приказ. Рангар сунул руку за пазуху и достал кулон, снятый им с шеи Верховного Мага.

– Талисман Великой Змеи!.. – ахнул офицер, и даже в неярком свете магических огней было заметно, как мертвенно побледнело его лицо.

– Именем Великой Змеи и ее Верховного Мага приказываю тебе открыть ворота! Я и трое моих спутников выполняем личное поручение Алькондара Тиртаида ин-Хорума, поручение небывалой доселе важности и срочности! И запомни: когда ворота закроются за нами, ты должен напрочь забыть о том, что видел нас. Все увиденное и услышанное пусть умрет в тебе! Никто, включая твое начальство, не должен знать об этом! Ибо в противном случае тебя ждет свидание с Великой Змеей, и вряд ли оно покажется тебе увеселительной прогулкой.

– Все увиденное и услышанное умрет во мне, – непослушными губами прошептал офицер. В глазах его плескалось бескрайнее море ужаса.

– Ворота, быстрее! – сталью прозвенел голос Рангара.

Офицер повернулся и побежал к башне, по пути наградив увесистыми тумаками застывших солдат.

Буквально через несколько занов створки ворот начали неторопливо разъезжаться.

– Откуда у тебя эта штука? – вполголоса спросил Фишур.

– Одолжил у Верховного Мага, – буркнул Рангар.

И вот ворота распахнулись настежь, унылая холмистая равнина простерлась перед ними, выглядевшая зловеще в тусклых предутренних сумерках, и вновь бесконечной лентой вдаль убегала дорога, на этот раз именуемая Северным трактом.

И словно чья-то холодная рука сдавила сердце Рангара, когда он увидел его, словно предчувствуя то страшное и непоправимое, что ожидает их на этом тракте. И еще подумал Рангар о сотнях и тысячах лиг пути, которые предстоит пройти.

Если, конечно, предстоит.

А в холодной каменной комнатушке сторожевой башни северных ворот на узком жестком топчане ворочался офицер стражи, терзаемый сомнениями. А породил их простой вопрос, который он задал сам себе, когда за четверкой всадников и след простыл: почему, вопрошал он самого себя, эти тайные посланники самого Верховного Мага избрали такой экстравагантный способ, чтобы заставить его открыть ворота? Не проще ли было назвать пароль и тихо, без лишних вопросов и разговоров, покинуть Орноф, вообще не называя себя и тем самым гораздо надежнее сохраняя тайну своих личностей и своей миссии?

Даже в самых отдаленных уголках Мироздания, оказывается, бывают индивидуумы, которые "задним умом крепки". Вполне вероятно, что сие есть универсальное свойство разума.

 

4

В трехстах лигах к северу от Орнофа располагался горнорудный центр Крон-армара – Поселок Рудокопов. Там Северный тракт, упираясь в подножие Медных гор, круто сворачивал чуть ли не в противоположном направлении и, постепенно забирая к востоку, уходил к городу Брану, где и заканчивался. Общая протяженность Северного тракта составляла 950 лиг. От Брана на юг через город Шумхар к столице Венде целых 1200 лиг тянулся Большой восточный тракт. Город Зирит, столица магии Земли, Воды и Огня, располагался от этого тракта далеко к востоку, так что путникам, решившим посетить его, пришлось бы давать круг еще в 700 лиг. На вопрос – посещать или нет Зирит – у Рангара пока не было ответа; впрочем, когда четверо друзей миновали северные ворота Орнофа, так далеко никто из них еще не заглядывал.

Вот уже четвертый тэн Пал Коор лежал неподвижно, восково-бледный, с заострившимися чертами лица и закрытыми глазами, сжимая в руке пульсирующий светом Магический Кристалл. Если бы не едва заметное неровное дыхание, он вполне мог сойти за покойника.

Квенд Зоал нервно расхаживал по поляне, где лежал Пал Коор, бросая на того тревожные взгляды. Он в самом деле опасался, что организм старика не выдержит огромной нагрузки, и тоненькая нить жизни, связывающая его названого отца с этим миром, в любое мгновение оборвется. Да, с Кристаллом шутки плохи…

Пал Коор слабо застонал, шевельнулся и открыл глаза. Пульсирующее сияние в его руке стало меркнуть, уменьшаясь в объеме, как бы втягиваясь внутрь, пока не погасло совсем.

Губы старого жреца дрогнули:

– Он… ушел… из Орнофа. На… север, как… мы и предполагали. Там… мы его… и перехватим.

– Помолчи, а то из тебя весь дух выйдет, – произнес Квенд с огромным облегчением. – Потом расскажешь, что видел, когда чуть оклемаешься.

– Мне… уже лучше. Силы возвращаются.

– Но ты и могуч! – сказал Квенд с восхищением. – У меня больше чем на двести лиг заглянуть не получается. А ты аж до Орнофа дотянулся!

– Все дело… в уровне концентрации, – произнес Пал Коор. На его щеки медленно возвращался румянец. – Теоретически с помощью… Магического Кристалла можно заглянуть… сколь угодно далеко. Практически же… это ограничивается способностями, уровнем подготовки и физическими кондициями индуктора. Последнее у меня, как говорится, оставляет… ох, как сердце кольнуло!.. желать лучшего.

– Вот и полежи, отдохни… Так, значит, проклятый иномирянин прошел-таки Орноф.

– Маги Змея предприняли попытку задержать его… но потерпели неудачу.

– С ним по-прежнему трое?

– Да. Вот только одежда у них другая, насколько мне удалось рассмотреть.

– А может, спутники у него другие?

– Не думаю. Хотя и не исключаю. Разглядеть детали мне оказалось уже не под силу. Этого Рангара Ола я и то увидел благодаря его кольцу. Кристалл порой показывает то, что не может увидеть самый зоркий глаз. С кольцом иномирянина та же штука, оно дает некую, четко различимую светоносную ауру… – Пал Коор поднатужился и, кряхтя, сел.

– Ну, ты вообще уже молодец, – одобрительно констатировал Квенд. – На вот, хлебни еще глоточек крепенького, и все будет в полном ажуре. Вот так… Ну и где мы будем встречать нашего дорогого друга? До Поселка Рудокопов или после?

– Я думаю, после. Если мне не изменяет память, в ста пятидесяти лигах от Поселка Рудокопов по направлению к Брану есть чудное местечко для засады. Когда-то оно называлось Ущелье Демонов, но затем по высочайшему вердикту было переименовано в Холодное ущелье. Место в самом деле прекрасное для нашей цели. Только мы должны хорошо подготовиться, Квенд, очень хорошо. Я уже говорил это, но готов повторить еще много раз. Больше проколов быть не должно. Возможно, это наш последний шанс.

– Подготовимся… – Губы Квенда дрогнули в зверином оскале. – Как мы туда попадем? С помощью Кристалла?

– Естественно, никак иначе мы не успеем. И не позже чем через два дня мы должны быть на месте. Надо успеть собрать Ночных Убийц. Коль не получилось взять иномирянина умением, возьмем числом. Ну перебьют эти четверо двадцать, ну тридцать человек… Но сто человек их раздавят!

– А мы наберем столько?

– Мы наберем больше. На всякий, как говорится, случай. До Брана Рангар добраться не должен.

– Не должен, значит, не доберется! – поставил точку Квенд, и глаза его хищно блеснули предвкушением грядущего торжества.

За полный световой день, от сумерек ранних до сумерек вечерних, путники преодолели больше ста лиг. Ехали очень резво, всего с двумя короткими привалами, так что когда Рангар скомандовал остановку на ночлег, тархи были в мыле, да и седоки тоже. Причиной такой усталости послужила не только высокая средняя скорость движения, а и тот факт, что последняя треть дневного перехода представляла собой практически сплошной подъем: начались восточные отроги Серых холмов, которые здесь были гораздо выше, чем в других местах, плавно переходя в предгорье Медных гор.

– В последнее время у нас не было необходимости в несении ночных дежурств, – сказал Фишур. – Полагаю, эту практику надо возобновить. Правда, теперь на подмене не будет уже нашего доблестного рыцаря. – Он усмехнулся.

– Я буду стоять ночные вахты наравне со всеми, – заявила Лада, тряхнув волной волос.

– Но послушай, Ладушка… – слабо запротестовал Рангар, но Лада едва дала ему раскрыть рот.

– И слушать не хочу! Может, ты меня положишь в колыбельку и дашь соску?

– Лада, Лада, не горячись, – вмешался Фишур. – Выслушай хоть меня, немолодого уже человека. Скажи, разве ты дашь помереть нам, троим мужикам, с голоду? Разве прекратишь стряпать разную вкуснятину, нашу единственную отраду в этом суровом и тяжком походе, если не считать глоточка доброго рн'агга? Ведь ни я, ни Рангар, ни Тангор не можем даже приблизиться к твоему кулинарному мастерству!

Лада зарделась и смущенно произнесла:

– Ну что ты, Фишур… скажешь такое. Готовлю как умею, ничего особенного. И буду готовить, если вам нравится.

– Нравится – не то слово! – с чувством произнес Фишур. – Это бесподобно! Восхитительно! И мы, мужчины, счастливы, что ты не собираешься отказывать нам в этом огромном удовольствии. Но если это так, то на твои плечи ложится дополнительная, и немалая, нагрузка! И тогда уже мы, мужчины, будем чувствовать себя крайне неловко, что женщина делает больше, чем каждый из нас. Поэтому разве не справедливо, если мы возьмем на себя хоть то малое, что можем?

– Ну и горазд же ты уговаривать! – засмеялась Лада, все еще розовая от смущения. – Ладно, что уж с вами, мужчинами, поделаешь…

За ужином Рангар рассказал о своем визите в Храм Змеи и о разговоре с Верховным Магом, опустив все кошмарные подробности своего прорыва и мрачные пророчества Алькондара.

– В общем, эта вылазка оказалась безрезультатной, – заключил он. – И теперь у меня большие сомнения по поводу того, стоит ли нам давать петлю в семьсот лиг ради посещения Зирита. Не проще ли сразу рвануть на Венду? Чует мое сердце, что именно в столице – средоточие всех тайн!

– Или несколько дальше, – произнес Фишур мрачно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Рангар, хмурясь.

– Я говорю об острове Тарнаг-армар, лежащем в Большом южном море, в двух тысячах лиг к югу от Венды. Это легендарный острой, мало кто может похвастать, что видел его и тем более был там. По слухам, на нем расположена цитадель Сверкающих – Тарнаг-Рофт. Вот где истинное средоточие всех тайн, Рангар. Но как туда попасть – ума не приложу.

– А в чем сложность-то? Зафрахтовал корабль – и айда! – подался вперед Рангар. Глаза его вспыхнули.

– Айда… – хмыкнул Фишур. – Да ни один капитан не согласится идти к Тарнаг-армару! Ведь помимо официального запрета на плавание в тех водах – причем запрета строжайшего – голова с плеч за ослушание! – есть еще нечто похуже… Знавал я одного капитана… Был он сильно пьян, начав свой рассказ, но к концу его совсем протрезвел.

– И что же такое ужасное он рассказал? – довольно-таки скептическим тоном поинтересовался Рангар.

– Однажды, возвращаясь из далеких южных вод, где на плавающих ледяных горах водятся удивительные существа чок-саны, полуптицы-полузвери с очень ценным мехом, он и его напарник попали в сильную бурю, оказавшуюся не по зубам корабельным магам, и сбились с курса. Когда буря улеглась, они нашли друг друга, и два корабля поплыли на север. Однако, как оказалось, двигались они гораздо восточнее, чем следовало, и заплыли в запретные воды возле Тарнаг-армара. Корабль напарника того капитана шел первым на расстоянии полутора лиг, и вдруг команда второго судна заметила, что первый корабль ведет себя как-то странно: на нем захлопали паруса, он замедлил ход, затем как-то неуклюже развернулся и крутыми галсами практически против попутного северного ветра начал двигаться назад. И тут ветер внезапно и резко поменялся на противоположный, словно издеваясь над корабельными магами; матросы второго корабля стали применять необходимые в таких случаях экстренные меры, и в это время мимо них промчалось ранее шедшее первым судно. Лица членов его команды были белы от ужаса, глаза вылезли из орбит, рты захлебывались истошными воплями… Капитан, рассказавший мне эту историю, принял единственно правильное в той ситуации решение и срочно развернул корабль назад, на юг; и это спасло его и его команду. Незримое облако невыносимого, непередаваемого ужаса, обрушившееся на первый корабль и ввергнувшее в пучину безумия всех на его борту, лишь слегка задело второй… но и этого, по словам капитана, хватило с лихвой… Вот так-то, друг Рангар.

– Выходит, на остров вообще никто не плавает?

– Нет, почему же. Раз в три месяца специальная шхуна касты жрецов Сверкающих входит туда. Ее пропускают беспрепятственно.

– Можно попробовать спрятаться на этой шхуне, – предложил Рангар.

– Попробовать можно и булыжник вместо лепешки съесть, – невесело хмыкнул Фишур, – да вот только зубы сломаешь.

– Сдуру сам знаешь что сломать можно, – буркнул Рангар. – В любом случае вначале надо добраться до Венды. Как говорят военные, захватить плацдарм для дальнейшего наступления.

– Ежели только нас до того не захватят, – мрачно произнес Фишур и отпил большой глоток рн'агга.

Даже самый выдающийся ясновидец не сказал бы точнее.

На ночлег расположились в одной из пещер, которыми изобиловали склоны холмов по обе стороны тракта. Тангор и Рангар натаскали мелких пушистых веток и устлали ими пол, чтобы спать было теплее, в соседней пещере укрыли тархов.

– Не голодны ли наши тархи? – спросил Рангар у Фишура. – Что-то в этой местности маловато травы.

– Эта порода тархов очень вынослива, – ответил Фишур. – Тем не менее завтра, как только по пути натолкнемся на хорошую лужайку, надо будет пустить их вдоволь попастись, да и пару мешков травы не помешает нарвать про запас. Дальше местность будет все более гористая и каменистая и все реже доведется встречать такое буйное разнотравье, как раньше.

Первому выпало стоять вахту Тангору. Пожелав остальным доброй ночи, он вышел из пещеры, поплотнее закутавшись в плащ, – эта ночь грозила выдаться холодной.

Лада, Рангар и Фишур быстро уснули, утомленные событиями последних двух дней и пуще их – прошлой ночи, за которую никому так и не довелось сомкнуть глаз.

Тот, чье имя не произносят, Его Святейшество Верховный Жрец Сверкающих восседал на троне, монументальная глыба которого была, казалось, соткана из тончайших лучей ослепительного белого цвета, образующих сложнейший, полный высокой гармонии филигранный узор. Зал, где находился трон, назывался Лучезарный; это было самое сердце Храма Сверкающих. Ни Верховные Маги, ни сам Император, ни другие высшие сановники Коарма не имели права беспокоить Светлейшего без его на то соизволения, хотя сам он мог видеть кого угодно в любое время. И только его Первая Ипостась могла врываться в сознание Светлейшего, ломать гармонию его мыслей и чувств и даже требовать тех или иных действий. Что ж, на то она и была Первой…

Вот и сейчас бестелесный голос зазвучал прямо в черепной коробке, разрушив строй его мыслей:

– Сконцентрируйся и будь готов к приему важного сообщения.

Светлейший вздрогнул и, закрыв глаза, начал плавными круговыми движениями массировать виски.

А в двух тысячах трехстах лигах от храма, в месте непредставимом и неописуемом (попробуйте-ка описать мир шести линейных измерений!) пребывала Первая Ипостась сидевшего на троне человека, которая и человеком-то в общепринятом смысле уже не была. Как всегда в момент Слияния второго порядка, мозг его вибрировал в титаническом усилии, пытаясь сохранить свою ускользающую, растворяющуюся под натиском многомерности личность, свое "я", да еще и запомнить Слово. А мощный поток информации врывался в него, едва не разрывая сознание. Какую-то часть ее он воспринимал в виде слов, какую-то – в виде образов, но было еще что-то, чему нет ни названия, ни аналогий.

"СУЩЕСТВОВАНИЕ ТОГО, КОГО ВЫ НАЗЫВАЕТЕ ИНОМИРЯНИНОМ, НАЧИНАЕТ СТАВИТЬ

СЕРЬЕЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ, УГРОЖАЯ УСТОЯМ И ПЛАНУ… НЕКОТОРЫЕ ГИБЕЛЬНЫЕ ИДЕИ УЖЕ

РАСПРОСТРАНЯЮТСЯ ПО КОАРМУ, ИХ НАДО НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬ, УНИЧТОЖИТЬ,

ВЫРВАТЬ С КОРНЕМ…

(Общий план: лагерь воинского подразделения. Крупный план: адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс с луком и стрелами в руке.)

ИНОМИРЯНИНА ТАКЖЕ НЕОБХОДИМО ОСТАНОВИТЬ, ЗАТОЧИТЬ, УБИТЬ, УНИЧТОЖИТЬ.

ОДНАКО ПОКА ИДЕТ ЕГО ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ПОДПИТКА ИЗ…

(непостижимый, непередаваемый словами образ едва не взрывает мозг, не приспособленный для восприятия ТАКОГО)

С НИМ СПРАВИТЬСЯ ТРУДНО. НАШЕ ЖЕ ПРЯМОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО

НЕВОЗМОЖНО ПО ПРИЧИНАМ ТОГО ЖЕ ПОРЯДКА, ПО КАКИМ ЭТОГО НЕ МОЖЕТ СДЕЛАТЬ

СОЗДАТЕЛЬ И ПОВОДЫРЬ ИНОМИРЯНИНА. ПОЭТОМУ СЛУШАЙ И ЗАПОМИНАЙ НАШИ

ИНСТРУКЦИИ…"

А еще через пять иттов Первая Ипостась передала Слово своей Второй Ипостаси. Маховик неумолимой и неизбежной смерти совершил первый оборот и начал стремительно раскручиваться.

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что путники здорово продрогли, за исключением Рангара, который обладал доставшимся еще из прошлой жизни умением регулировать скорость обменных процессов в организме так, что мог сравнительно легко переносить и холод, и жару.

Когда дежуривший последним и скомандовавший подъем Рангар увидел, что у Лады, Фишура и Тангора в буквальном смысле зуб на зуб не попадает, он махнул рукой на маскировку и разжег костер. И вскоре зубы перестали стучать, хмурые лица разгладились, а горячая похлебка, разогретая в котелке, смогла даже вызвать улыбки.

– Надо же, даже рн'агг не помог, – пожаловался Фишур, грея над огнем руки. – Я полфляги выцедил – и почти без толку, замерз, как берх. Надо, видимо, еще парочку глотков сделать…

– Доберемся до Поселка Рудокопов, купим еще по одному меховому плащу, – сказала Лада.

– Да, даже я продрог, – заявил Тангор, словно удивляясь этому.

– Ну вы и мерзляки! – покачал головой Рангар, тая в уголках губ улыбку. – Ладно, пойду искупаюсь, тут неподалеку чудесный ручей есть. Может, кто со мной хочет?

Тангор округлил глаза, Фишур чуть не поперхнулся рн'аггом, а Лада, взвизгнув, запустила в Рангара ложкой…

Второй день пути от Орнофа до Поселка Рудокопов протекал не так гладко, как первый. Несколько раз друзьям приходилось прятаться среди холмов, избегая встреч с группами всадников и обозами, которые, как назло, сновали туда-сюда, как по центральным улицам большого города. Дважды они по бездорожью объезжали мобильные заставы, один раз таким же образом вынуждены были обогнать большой, медленно тянущийся обоз. За половину светового дня путники преодолели только тридцать лиг, и когда они в очередной раз схоронились за холмом, пропуская очередной патруль, Рангар озабоченно произнес:

– Надо что-то предпринимать, иначе долго нам ехать придется, с такими-то темпами…

– Предлагаю сменить личины, – сказал Фишур. – Коль не получилось нам стать актерами, переквалифицируемся в торговцев. Естественно, нам надо обзавестись товарами хотя бы на две-три повозки, настоящими документами и слегка изменить внешность.

– Естественно, – с сарказмом усмехнулся Рангар, – куда уж естественнее! А где и как ты, друг Фишур, собираешься раздобыть и товары, и повозки, и документы настоящие? Ну товар и повозки можно купить, если денег хватит, но документы? Кто тебе их продаст?

– А я и не предлагаю ничего покупать, – заявил Фишур. – Конечно, обозы торговцев неплохо охраняются, разбойников на больших дорогах хватает, но такой фантастический боец, как ты, Рангар, да плюс могучий Тангор, да меткие стрелы Лады из укрытия – какая охрана устоит?! Мой меч тоже, кстати, хоть и уступает вашим, но свою кровавую жатву пожнет.

– Кровавую жатву, значит, – произнес Рангар с таким отвращением, что Лада вздрогнула, а Тангор недоуменно воззрился на друга. – Так вот, любезный друг мой Фишур, послушай внимательно и хорошенько запомни. – Рангар говорил тихо, но в голосе его клокотало едва сдерживаемое бешенство. – Если тебе еще хоть раз захочется обагрить свой меч кровью ни в чем не повинных людей… жатву, значит, пожать кровавую… ишь как образно выразился!.. так вот, Фишур, в этом случае тебе вначале придется скрестить клинок со мной. Как тебе такая перспектива, нравится? Или ты готов "пожинать жатву" лишь под прикрытием наших с Тангором мечей?

Лада тихонько ахнула, растерянный взгляд Тангора заметался между Рангаром и Фишуром, который побелел как мел; казалось, он потерял дар речи. И когда он все-таки заговорил, слова дались ему с заметным трудом.

– Мне кажется, я… не заслужил таких слов. И тем более не ожидал их услышать от тебя, Рангар. Назови мне случай, когда я прятался за твоей спиной или спиной Тангора. Назови мне хоть одну невинную жертву, погибшую по моей вине. Если ты это сможешь сделать, то крови попробует мой ритуальный кинжал… моей собственной крови. Ибо в этом случае я недостоин жизни.

Фишур сделал паузу, как бы предлагая Рангару ответить. Но Рангар молчал, и Фишур продолжил:

– Вот видишь, тебе нечего мне сказать. Зато кое-что есть у меня… Мы все знаем, и ты сам не раз повторял, что охотятся _за тобой_, а не за нами, и отсюда следует, исходя из самой элементарной логики, что все сопутствующие нам смерти – какие бы они ни были – связаны в первую очередь с _тобой_. Да и если подсчитать число убитых твоими и моими руками за время нашего похода, то сравнение, сам понимаешь, отнюдь не в твою пользу. Ты умный человек, Рангар, и не можешь не разуметь таких простых вещей. Значит, выходит, ты обидел меня по другой причине? Но по какой, Рангар?

Воцарилось молчание; неистовый блеск медленно угасал в глазах Рангара, и вдруг он, издав некий промежуточный звук между всхлипом и рычанием, спрятал лицо в ладони.

– Извини, Фишур… Даже не знаю, что нашло на меня… – Голос доносился глухо из-под крепко прижатых к лицу ладоней. – Опротивело убивать… опротивела смерть… а тут ты свое предложение изложил чересчур уж… хладнокровно, буднично… ведь это самое страшное, когда убивать привыкаешь… вот я и сорвался. Еще раз – прости.

Рангар замолчал, словно запнулся; он вдруг с ужасом понял, что истинная, глубинная причина его срыва заключается отнюдь не в том, что Фишур предложил такое, а в том, что он, Рангар, _в самом деле мог бы это сделать_! Сознание не принимало, а подсознание _знало_.

– Я не сержусь, – мягко произнес Фишур, – и хорошо понимаю тебя. Но ответь мне на один вопрос: ты собираешься идти дальше? Или отступишь на полпути?

– Я не отступлю, – сказал Рангар, не отнимая рук от лица. – У меня просто нет альтернативы этому. Но с одной оговоркой: отнюдь не любой ценой, по трупам, оставляя за собой кровавый след… Вес, баста. Отныне если я и буду убивать, то лишь защищая свою и ваши жизни от неминуемой гибели, и то только в случае, если другого выхода не будет. В конце концов я неплохо умею выводить из строя людей, не убивая их и даже не калеча.

– И плодить тем самым новых смертельных врагов, – неожиданно подал голос Тангор.

– И ты туда же… – Рангар тяжело вздохнул, опустил руки и посмотрел на Тангора больными глазами. – Да, демон меня раздери, да! Буду плодить врагов, но не буду живых людей превращать в мертвых! И закончим на этом! А кому моя позиция не нравится… Насильно я никого не держу.

– Значит, продолжим путь мелкими перебежками, – сказал Фишур. – И не видать нам торговой карьеры, как своих ушей, и когда-нибудь обложат нас патрули, как охотники фархаров… Нет-нет, Рангар, это я не в качестве возражения, а так… констатирую факт.

– Факт, говоришь? И что, твои изощренные мозги не могут измыслить ничего, кроме банального смертоубийства! – язвительная усмешка скользнула по губам Рангара и пропала. – Так вот, обещаю: через два тэна я придумаю, как стать торговцами, никого не убив при этом.

Рангар сдержал обещание. Даже у скептически настроенного Фишура, к тому же не полностью забывшего обиду, вспыхнули глаза, когда Рангар рассказал им свою задумку.

– Неплохо, очень неплохо, – пробормотал он, – пожалуй, это должно сработать. Иногда угроза убийства гораздо эффективнее самого убийства. Вот только надобно хорошо обмозговать все детали… – И Фишур простимулировал свой мыслительный процесс изрядным глотком рн'агга.

Наконец, предложенный Рангаром и единогласно принятый план был, что называется, вылизан от и до.

И вот как все произошло.

Облюбовав холм, с вершины которого тракт просматривался лиги на полторы в каждую сторону, Рангар принялся наблюдать, изредка подзывая для консультаций Фишура. Тангор нервно мерял шагами узкую, невидимую с дороги площадку с тыльной стороны холма, Лада сидела на камне, похожая на нахохлившуюся птицу.

Ждать пришлось долго. Как назло, все торговые обозы, возникавшие в поле зрения Рангара, выглядели очень внушительно – по двадцать, тридцать, а то и более повозок и фургонов самого разного калибра, охраняемые отрядами хорошо вооруженных воинов численностью не менее сотни человек в каждом. Для воплощения замысла Рангара они не подходили.

Фишур, два тэна вылежавший рядом с Рангаром, с кислым лицом спустился к Тангору и хмуро сказал:

– Сейчас редко встретишь на тракте малый обоз. Если таковые есть, то они, как правило, собираются в один большой, чтобы защищаться от разбойников легче было.

Со своего камня Лада так посмотрела на Фишура, будто он был виноват, что по тракту не проехал пока ни один малый обоз.

– Что же, смелых торговцев нет уже более? – наивная, почти детская обида так и звенела в ее голосе.

– Отчего же нет? Остались еще смельчаки, – отозвался Фишур, словно и не обратив внимания на тон девушки. – Да только числом их все меньше и меньше становится, смельчаков-то. Разбойники шутки шутить не любят.

Рангар, слыша это, только хмурился да до рези в глазах всматривался вдаль, мысленно заклиная судьбу помочь им. Но лишь под вечер она смилостивилась.

Первым увидел обоз из трех больших крытых фургонов и двух повозок поменьше, резво приближавшихся со стороны Орнофа, естественно, Рангар. На козлах первого фургона с решительным видом восседал толстый краснолицый человек с курчавыми седыми волосами и пышными белыми усами. Рядом с ним с весьма унылой физиономией примостился упитанный недоросль годков семнадцати, так похожий на толстяка, что любому одного взгляда хватило, чтобы догадаться: едут отец и сын. Иногда отец поворачивался к сыну и что-то сердито выговаривал ему, при этом лицо последнего немедленно принимало выражение, будто он проглотил дохлого паука. По всему видать, мысленно усмехнулся Рангар, папаша-торговец решил приобщить сына-лоботряса к делу, а тот отнюдь не горит желанием…

Остальными фургонами и повозками правили также весьма занимательные субъекты. При всей непохожести их роднили хитровато-смышленые лица и бойкие глаза; представить их за прилавками, расхваливающими свой товар, было проще простого. Охраняли обоз десять хорошо вооруженных воинов.

Рангар тихонько свистнул. Тангор, Фишур и Лада в мгновение ока оказались рядом.

– Вот! – как ни старался Рангар, торжество прорвалось в его приглушенном голосе.

– Пожалуй, – согласился Фишур, внимательно разглядывая обоз. – Гляди-ка, и даже готовый заложник есть…

– В том-то и дело! – возбужденным полушепотом воскликнул Рангар. – Все значительно упрощается!

Он несколько раз глубоко и как-то по-особенному вздохнул и выдохнул, затем остро посмотрел каждому в глаза.

– Ничего не забыли?

– Дожидаемся темноты, оборачиваем копыта тархов тряпьем и едем по направлению к Поселку Рудокопов, пока ты нас не окликнешь, – заученно повторил Фишур.

– Да. И постарайтесь в темноте не наткнуться на кого-нибудь… типа патруля или разбойников. Будьте предельно осторожны.

– А как ты думаешь, брат, что хуже: патруль или разбойники? – спросил Тангор.

– А это, брат мой Тангор, один хрен, – ответил Рангар. Последнее слово он, забывшись, произнес на родном языке.

– Что такое "хрьен"? – быстро отреагировал Фишур.

– Не "хрьен", а "хрен", – сказал Рангар, усмехнувшись. – Есть в моем мире такое растение… с очень горьким корнем. – Он не стал уточнять переносного смысла слова.

Обоз миновал их укрытие.

– До наступления темноты тэна три, – прошептал Рангар, взглянув на темнеющее небо. – За это время обоз пройдет не болей пятнадцати лиг.

– Двенадцать, – пробурчал Фишур.

– Это еще лучше, вам меньше ехать придется, а мне бежать…

– Ты уверен, что все это расстояние сможешь незаметно двигаться за ними, чтобы выследить их стоянку на ночлег?

– А ты как думаешь, Фишур? – насмешливо спросил Рангар.

Фишур ничего не ответил, и Рангар начал переодеваться. Через четверть итта он уже стоял в своем непривычном для Коарма наряде, состоящем из черного облегающего трико с узкой прорезью для глаз, широкого пояса с полусотней кармашков и двумя мечами за спиной.

– Все, я пошел. – Рангар помахал рукой, чуть задержал взгляд на Ладе… и вдруг исчез, словно растаяв в воздухе.

– Ну прямо чистая магия! – выдохнул Тангор, покачав головой. – Сколько ни показывал он мне этот трюк, никак уразуметь его не могу… Вот тут он есть – и тут же его нет. Магия!

– Согласен, очень похоже на магию, – кивнул Фишур. – Но не магия. Сверхбыстрота. Вот его техника владения мечами – это что, тоже магия?

– Да я понимаю… Магией тут и не пахнет, а все ж удивительно… Я ведь тоже не последний боец, и силой создатель не обидел… Но куда мне до него!

– Создатель? – встрепенулся Фишур. – Бог, значит? В ересь впадаешь, друг Тангор, – и рассмеялся странным смехом.

– А у нас на острове тоже упоминают Создателя, – сказала Лада. – И даже молятся ему иногда. Тайком, конечно, все знают, что это запрещено. Но почему запрещено, интересно?

– Потому что это… неправильно.

– Неправильно? А что правильно? Вот скажи, Фишур, коль ты умный такой: кто создал мир и окружающее нас удивительное разнообразие природы, растений, животных? Как появился человек? Откуда взялись демоны?

– Не знаю. И никто не знает. Но _пока не знает_. В этом "пока" все дело. Магия движется вперед, открывая все новые и новые тайны Мироздания, и когда-нибудь все станет ясным и понятным.

– Что – все? Кто есть Создатель всего сущего?

– Может, и это. Хотя Сверкающие устами своих жрецов утверждают, что бога-создателя, бога-творца нет и не было никогда.

– Много они знают, твои Сверкающие! – фыркнула Лада. – Они даже с Рангаром не могут справиться.

– Они такие же мои, как и твои… А почему ты думаешь, что Сверкающие против Рангара?

– Это не я, а Рангар так думает. Он говорит, что Сверкающие – такие же люди, как мы… ну, не совсем такие, быть может. Но это не важно. Главное – они обогнали нас в развитии и знают о том самом Мироздании, о котором ты толковал, гораздо больше нас. И ради каких-то своих целей решили провести над нами этот… экси… экпи…

– Эксперимент, – подсказал Фишур.

– Вот-вот. А Рангар может им помешать.

– Интересно, – произнес Фишур. – Рангар мне ничего такого не говорил. Но, если это так, у нас исключительно грозный противник. Исключительно. Даже мороз по коже…

– Ты это серьезно, Ладушка? – В глазах Тангора явственно проступил страх. – Да кто ж супротив них устоит-то?

В душе девушки боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ужас, охвативший ее, когда Рангар как-то рассказал ей о своих предположениях и выводах (сейчас он вспыхнул в ней с новой силой, разбуженный словами Фишура и Тангора), с другой – уверенность Рангара, что он сможет не только устоять, но и победить; именно эта уверенность пригасила ужас… но не потушила насовсем. И все-таки она верила любимому больше, чем любому другому человеку на Коарме: и она сказала, решительно тряхнув волосами:

– Рангар уверен, что у него есть защитник и покровитель, который не слабее Сверкающих… а может, и сильнее.

– Вот как! – поднял брови Фишур. – И кто же это?

– Он не знает… но чувствует его помощь.

– Что ж, Рангару виднее… – сказал Фишур с сомнением. – А по мне лучше, чтобы это все выдумкой оказалось. Да и Тангору, смотрю, тоже. Может, так оно и есть, Лада? Может, Рангар нафантазировал? Он ведь и в самом деле странный стал какой-то… нервный, взвинченный.

– Рангар говорил мне, что в его мире жизнь человека ценится неизмеримо выше, чем здесь, – тихо произнесла Лада. – Ему очень трудно, Фишур. Я родилась и выросла на Коарме, и то мне порой жутко бывает… думаю, что вот-вот с ума сойду от обилия крови и трупов людей.

– Врагов, Лада, – жестко поправил Фишур.

– Разве враги не люди? И разве все те, что погибли, – все враги?

– Смотрю, ты полностью попала под влияние Рангара… Впрочем, в этом нет ничего удивительного – любовь!

– Да, я люблю Рангара и очень, очень желаю ему удачи. И мне очень больно видеть, как в нашем маленьким отряде порой возникают… ссоры.

– Скажем, не ссоры, а споры, – сказал Фишур примирительно.

– Ну… вряд ли. – Девушка покачала головой. – Например, Рангар любит, когда я с ним спорю, и даже иногда просит, чтобы я с ним спорила. Хотя он, конечно, намного умнее меня. Он говорит, что в спорах рождается истина.

– Она права, Фишур, – вмешался дотоле молчавший Тангор. – Уже два раза вы с Рангаром не спорили, а… ссорились. Атак нельзя. Я уже говорил: когда друзья ссорятся, враги радуются.

– Все, все, обещаю вам: никаких ссор больше! Да разве я не понимаю, что мы можем себе позволить, а чего нет! Помню, когда я дежурил у постели выздоравливающего Рангара в Валкаре, он рассказал мне сказочную историю своего мира о четверых друзьях, на долю которых выпало множество опасных приключений. Так вот, они преодолевали трудности и побеждали врагов благодаря дружбе и взаимовыручке. У них был прекрасный девиз: "Один за всех, и все за одного". Хорошо, если бы и у нас был такой.

– А у нас так и есть, – с уверенностью произнес Тангор. – Только я бы не додумался так красиво сказать. Теперь буду знать и говорить. Очень правильные слова! Как ты думаешь, Фишур, – Тангор лукаво прищурился, – что надо сделать по этому поводу?

– Умница ты наша, – расхохотался Фишур, доставая заманчиво булькающую флягу. – И как ты угадал мои мысли?

Три всадника и еще один тарх без седока призраками скользили в ночной темноте. Вел кавалькаду Тангор, замыкал Фишур. Они скакали уже полтора тэна, и Тангор понемногу начал беспокоиться – по его расчету торговцы не могли уехать так далеко, – как вдруг тихий свист послышался из-за лежащего у обочины валуна.

– Ф-фу!.. – облегченно выдохнул Тангор, натягивая уздечку. За ним остановились Лада и Фишур.

– Все в порядке, – услышали они тихий голос Рангара. – Наши друзья-торговцы разбили лагерь в сотне шагов справа от дороги. Бодрствующая смена часовых – четыре человека. Они располагаются по углам квадрата, в центре которого повозки и тархи. Хозяин спит в головном фургоне, сын – во втором, подручные – в третьем Отдыхающие воины занимают места на повозках, по трое на каждой Неподалеку я присмотрел пещеру, очень подходящую для нашей цели. Сейчас я вас туда отведу и отправлюсь за торговцем и его сыном. Со мной пойдешь ты, Тангор. Я похищаю отца и сына, мы с Тангором приносим их в пещеру, а дальше – как договорились.

Рангар внимательно всмотрелся в лица друзей. Тангор и Фишур выглядели собранными, но спокойными, а вот Ладу била нервная дрожь. Она надеялась, что в темноте это не заметно, но Рангар, конечно же, увидел. Неуловимым как дуновение ветра движением он оказался рядом с тархом Лады, сильные руки вынули ее из седла, точно пушинку, губы коснулись щеки и горячий шепот защекотал в ухе:

– Все будет в порядке, малыш. Не волнуйся. Я очень люблю тебя.

Губы Рангара обожгли ее поцелуем, и теплая волна разлилась по телу, смывая противную дрожь и рождая спокойное умиротворение. А затем его руки так же легко вернули ее в седло, и Рангар проговорил уже для всех:

– Я возьму тарха Лады под уздцы и поведу к пещере. Фишур и Тангор, вы поедете следом. Ослабьте поводья – тархи неплохо видят в темноте и сами выберут путь. Моего тарха пусть кто-нибудь возьмет на чембур. Готовы?

– Готовы, – за всех отозвался Фишур.

– Тогда вперед.

Пещера оказалась достаточно просторной, чтобы вместить четверых друзей и двух пленников. Младший все еще лежал в отключке, а старшего Рангар последовательным нажатием в определенные точки тела уже привел в себя, и он подслеповато щурил глаза на ярко пылавший под пещерным сводом магический огонь и испуганно втягивал голову в плечи. Лицо его помертвело от страха, мокрые губы дрожали, лоб и виски покрыла испарина.

– Успокойся! – властным тоном приказал Рангар. – Пока тебе и твоему сыну ничего не угрожает. – Он сделал ударение на слове "пока". Тут только торговец разглядел неподвижную фигуру сына, и губы его запрыгали еще больше. – Ну а потом… Потом все будет зависеть от тебя.

– Что… что вам нужно от меня и моего сына? – невнятно пробормотал торговец, содрогаясь всем телом. – Не губите, ваше высокомогущество!

Рангар вспомнил, что так обычные люди обращаются к магам высших рангов. Значит, вот за кого его принял торговец! Что ж, это даже к лучшему.

– Как ты догадался, что я маг? – грозно спросил Рангар.

– А разве можно было перенести меня и моего сына из фургонов в какое-то подземелье без помощи магических сил? – Как ни был перепуган торговец, он не удержался, чтобы по привычке не ответить вопросом на вопрос.

– Так, – значительна произнес Рангар, хмуря брови. – Что ж, торговец, ты прав. Я действительно могущественный маг. Хотя по причинам, кои тебе знать не следует, в течение некоторого времени я могу прибегать к магии лишь в самых крайних, исключительных случаях. Как вот сейчас, например, – и Рангар пошевелил своими "магическими" пальцами, с помощью которых он несколько иттов назад отправил в беспамятство отца и сына.

– Позволено ли мне будет узнать, ваше высокомогущество, чем такие ничтожные особы, как мы с сыном, заслужили ваше высокое внимание?

– Ты узнаешь об этом, торговец. Но вначале подробно расскажи мне о себе все без утайки: имя, иерархическая ступень в касте, откуда родом, где живешь, откуда и куда направляешься, что везешь, – словом, все.

Торговец торопливо закивал и начал сбивчиво говорить, подобострастно заглядывая Рангару в глаза.

Как оказалось, Феопен Китаур – так звали торговца – был родом из Врокса, но последние десять лет жил в Деосе, географическое положение которого благоприятствовало занятию торговлей. На иерархической лестнице касты Феопен стоял невысоко, однако в последнее время у него появились шансы вступить в мощный торговый клан под названием "Торговый дом Деоса" и тем самым сразу перепрыгнуть несколько иерархических ступеней. Несколько дней он с сыном и помощниками торговал в Орнофе, надеясь на удачную распродажу во время праздника, однако праздник закончился, торговля пошла вяло, а треть товара еще осталась. И Феопен решил попытать счастья в Поселке Рудокопов. Собственно, это был весь сказ.

– Ну что ж, – произнес Рангар, по-прежнему стараясь выглядеть грозно, – похоже, что ты как раз тот человек, который мне нужен…

Рангар сделал долгую паузу, сверля торговца взглядом; тот и вовсе сник.

– Теперь я задам тебе важный вопрос, Феопен. Очень важный. Хорошо подумай, прежде чем ответить. Потому что от твоего ответа зависит, останешься ли ты со своим сыном в живых. Итак, можешь ли ты найти убедительный и не вызывающий ни малейшего подозрения повод, чтобы отправить всю охрану и троих помощников обратно? В Орноф, Деос, куда угодно, и чем дальше, тем лучше. А?

У Феопена Китаура округлились глаза и отвисла челюсть – такого вопроса он явно не ожидал. Затем взгляд его стал вопросительным, губы задергались, словно он хотел, но не решался что-то спросить.

– Вижу, что с уст твоих рвутся вопросы… – проговорил Рангар, постаравшись улыбнуться как можно более зловеще. – Если ты спросишь, почему я не воспользуюсь своей магической мощью, то отвечу: могу воспользоваться, но не желаю. А ежели захочешь ты узнать, зачем мне все это надо, то скажу, не твоего ума дело. Это ты хотел спросить, торговец?

– Н-нет, ваше высокомогущество. Слишком ничтожен я, чтобы знать помыслы великого мага. А хотел я выяснить, не смог бы кто-нибудь из ваших людей… ну, изобразить гонца с важным сообщением?

– Какова суть сообщения? – заинтересовался Рангар.

– В свое время я авансом закупил груз шкур чок-санов, которые должен доставить в Венду один промысловый корабль. В столице мой торговый агент должен перегрузить шкуры на баржу, следующую по Великой реке Ангре вверх по течению до Орнофа. Когда баржа прибудет в Парф, агент должен нанять гонца, который предупредит меня о прибытии важного и очень ценного груза. Конечно, я еще не ожидаю этого сообщения, по моим расчетам груз прибудет не раньше, чем через месяц, но ведь все может случиться, верно?

Рангар задумался. Если все так, как говорит торговец…

– Ладно. Допустим, мои люди, – тут он кивнул в сторону застывших с обнаженными мечами Тангора, Фишура и Лады, – сыграют роль гонцов. Предположим, что твои помощники и охранники ничего не заподозрят и возвратятся в Орноф. Но ведь баржи с грузом не будет! По логике вещей, выждав день-другой, они должны поднять тревогу! Меня это вряд ли устроит.

– Позвольте возразить вам, ваше высокомогущество, – с возбуждением произнес Феопен.

– Ведь логика бывает разная! Шкуры чок-санов настолько ценны, что отправить их в открытую было бы сущим безумием! Их непременно бы украли по пути! Кроме того, гм… чем ценнее товар, тем более высокой пошлиной он облагается. Поэтому тюки со шкурами чок-санов мой агент должен замаскировать под какой-нибудь малоценный товар. Если мои люди подымут тревогу, они обязаны указать жандармам настоящее наименование товара, поскольку в противном случае товар, даже найденный, конфискуется в пользу имперском казны. Но и сказать правду… – Торговец замялся.

– Ага! – воскликнул Рангар. – Теперь понятно: подняв тревогу, вы лишаетесь ценного товара в любом случае; иначе же сохраняется надежда.

– Совершенно справедливо, ваше высокомогущество! Мои помощники весьма толковые малые и хорошо знают эти тонкости; к тому же я их еще раз тщательно проинструктирую. Они будут ждать баржу, пока я не вернусь в Орноф. Конечно… конечно, если ваше высокомогущество даст соизволение на мое возвращение.

– Не переживай, Феопен. Если ты не таишь мысли каким-то образом обмануть меня, то с твоей головы и головы твоего сына не упадет ни один волос. Скажу больше: если все пройдет, как я задумал, то ты, ко всему прочему, получишь награду.

– Разве под силу простому торговцу обмануть могущественного мага? – дрожащим голосом произнес Феопен и низко поклонился.

– Нет, конечно. Хотя были глупцы, которые пытались… Их души давно уже обитают на небесном острове. Надеюсь, ты с сыном не торопишься туда?

– О нет-нет, великий маг! Я сделаю все, чтобы ваш замысел, в чем бы он ни состоял, благополучно исполнился! Клянусь небесами, ваше высокомогущество!

– Хорошо. Я верю тебе. Теперь поговорим о деталях…

Утро лишь начинало пока еще робкую борьбу с царившей над Крон-армаром ночью, когда Феопен Китаур вылез из своего фургона и, зябко кутаясь в плащ, подошел к ближайшему охраннику.

– Как прошла ночь, воин? – спросил он. Полное лицо торговца было бледнее обычного, под глазами залегли темные круги.

– Спокойно, ваша милость, благодарение небу.

– Спокойно… – кривая ухмылка на миг исказила лицо Феопена, но тут же пропала. – А я вот спал скверно, сам не знаю почему. Ну да ладно.

Кряхтя, торговец залез во второй фургон. Сын лежал, связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту. Рядом с огромным сверкающим мечом в руке сидел Тангор и жутко скалил зубы, кривя изуродованное многочисленными шрамами лицо. "Чтобы у тебя вдруг не возник соблазн учудить какую-то непотребную штуку, я посажу возле твоего сына вот этого грозного воина, – сказал Рангар, напутствуя Феопена перед его возвращением в лагерь. – Уверяю тебя, торговец, он убил людей больше, чем ты видел золотых гранд-литаров в своей жизни. Так что знай – твой сын умрет первым, в случае чего. Ну а тебя ждет тогда участь настолько ужасная, что всей твоей фантазии не хватит, чтобы вообразить ее". И сейчас, глядя на великана-тиберийца, Феопен охотно верил, что для того разницы между убийством человека и насекомого, по-видимому, нет. Что же касается Тангора, то он прикладывал все усилия, чтобы создать именно такое впечатление. И надо сказать, весьма преуспел в этом, хотя удовольствия от этого не испытывал. Более того, он вообще был против такого варианта, а предложил Рангару, что побудет с сыном Феопена в качестве заложника в пещере до разрешения ситуации. Но Рангар, как всегда, переубедил его, и теперь Тангор сидел в фургоне, куда с помощью Рангара проник под покровом темноты, и старательно изображал злодея.

– Моему сыну слегка нездоровится, – объявил Феопен во всеуслышание, вылезая из фургона.

Из третьего фургона тут же, как игрушечный демон из шкатулки, выскочил старший помощник Феопена Китаура Гораб Шишар.

– Ваш сын приболел, ваша милость? – спросил он почтительно.

– Немного. Я укрыл его потеплее, дал глоток рн'агга и велел лежать. Гораб, буди этих лентяев Паркута и Хемреса, сворачивайте лагерь и будем отправляться. Нам желательно засветло попасть в Поселок Рудокопов.

– Осталось не так уж много, – произнес Гораб рассудительно, – лиг семьдесят. Через тэнов двенадцать-тринадцать должны быть на месте.

– Давай-давай, – сказал Феопен, – много говоришь.

Через полтэна тронулись. Феопен правил тройкой красавцев-тархов огненно-рыжей масти; козлы второго фургона, где "отдыхал" его сын, были пусты: роль кучера играл поводок, соединявший уздцы коренного тарха второго фургона с задником первого. Третьим фургоном и двумя открытыми повозками правил Гораб, Паркут и Хемрес соответственно. Десять воинов-охранников располагались обычным походным порядком – двое всадников скакали впереди обоза, двое замыкали его и шестеро ехали по бокам, по трое с каждой стороны.

Феопен то и дело подхлестывал и без того вполне резво бежавших тархов, задавая темп всему обозу. Через три тэна быстрой езды, когда уже взошло солнце, сзади послышался стук копыт – обоз догоняли трое скачущих во весь опор всадников. К шлему одного из них был прикреплен пестрый вымпел гонца. Гонцы на дорогах – вполне обычное дело, поэтому копья воинов-охранников лишь чуть-чуть качнулись, когда отряд из трех человек догнал обоз. Когда гонец с вымпелом на шлеме, скакавший первым, поравнялся с головным фургоном, всадник спросил, замедлив ход:

– Скажите, досточтимый торговец, ваше имя, часом, не Феопен Китаур?

– Это мое имя, – важно ответил хозяин обоза.

– Тогда позвольте мне удостовериться в этом, и я передам вам послание, – сказал гонец.

Феопен молча достал из поясной сумки подорожную и протянул гонцу. Тот прочитал ее и кивнул.

– Передаю вам послание из города Парфа от почтенного Тиолора Макимуса. – Гонец поклонился, чуть привстав в стременах, и вместе с подорожной отдал торговцу запечатанный розовой печатью свиток. Феопен махнул рукой, натянул поводья, и вслед за головным фургоном остановился весь обоз. После этого Феопен внимательно осмотрел печать и сломал ее. Его помощники тщетно вытягивали шеи, пытаясь что-либо разглядеть.

Феопен прочитал текст с заметным радостным удивлением, вскинул кустистые брови и махнул рукой помощникам, подзывая их ближе.

– Неожиданная, но приятная весть, – сказал торговец. – Тиолор сообщает, что благополучно добрался до Парфа и весьма скоро будет в Орнофе. Просит, естественно, организовать встречу. Так-так… – И Феопен задумчиво свел брови.

Помощники почтительно молчали, поедая хозяина глазами.

– Вот каким будет мое решение. Поскольку я вполне доверяю вам, Гораб, Паркут и Хемрес, то поручаю встретить Тиолора с товаром в порту Орнофа именно вам троим. И так как вы знаете, что привезет мой торговый агент, то вместе с вами я отправляю всех воинов-охранников. Я же вместе с сыном продолжу наш путь в Поселок Рудокопов, где мы постараемся побыстрее продать товар, после чего сразу вернемся в Орноф.

– Погодите, ваша милость, а как же вы без охраны поедете? Да и сын ваш Петеон нездоров… – произнес пораженный Гораб.

– Да… – проговорил Феопен, нахмурившись. – Об этом я как-то не подумал… Послушайте, почтенный гонец! Вы не желаете – за отдельную плату, естественно, – сопроводить меня до Поселка Рудокопов?

Фишур – а роль старшего гонца выполнял именно он – пожал плечами.

– А нам какая разница? Лишь бы деньги платили.

– Трос вместо десяти? – с сомнением спросил Гораб. – А если разбойники?

– Не думаю, – покачал головой Феопен. – Движение по тракту нынче большое, патрули туда и сюда шастают, да и осталось ехать-то лиг пятьдесят… Нет, все будет нормально. Езжайте и ждите баржу. Ждите, сколько понадобится. И не вздумайте шум подымать, коли ненароком опоздает баржа. Понятно, что я имею в виду?

– О да, ваша милость. – Первый помощник торопливо покивал.

– Смотри мне! А я, как только управлюсь, сразу назад.

– Ясно, ваша милость, – сказал Гораб и поклонился.

– Гедоан Уокфар! – обратился Феопен к командиру отряда охраны. – Ты и твои воины переходите в подчинение моему первому помощнику Горабу Шишару. За время сверхконтрактного срока я заплачу после возвращения из Поселка Рудокопов.

– Понятно, ваша милость, – прогудел здоровяк в черных латах.

– Тогда не теряйте времени, – и Феопен сделал энергичный жест.

Рангар, внутренне напряженный, как струна, не мог не отметить, что торговец сыграл свою роль вполне убедительно.

– Будем перераспределять товар, ваша милость? – спросил Гораб.

– А ты что, собираешься возвращаться в Орноф пешком? Не задавай глупых вопросов. Товар с повозок грузите в фургоны – мой и третий. Там места хватит. Петеона не беспокойте, пусть спит. Вы поедете на повозках.

Не прошло и тэна, как работа была закончена. Попрощавшись и пожелав друг другу удачи, два отряда разъехались в противоположные стороны. Тем самым удачно завершился второй и, пожалуй, самый ответственный этап плана Рангара.

Начинался третий этап – заключительный.

До Поселка Рудокопов добрались без приключений. Дважды мини-обоз из трех фургонов, охраняемый четырьмя всадниками, останавливали на мобильных заставах, но внушительная подорожная Феопена Китаура, подписанная самим начальником имперской канцелярии, тут же открывала им дальнейший путь. Тангор по-прежнему держался рядом с сыном торговца, который правил вторым фургоном; Рангар кратко, но энергично объяснил Петеону суть происходящего, и реакция краснощекого недоросля весьма удивила его: в глазах Петеона засветился детский восторг, а рот как открылся, так и не закрывался до самого Поселка.

– Так, – пробормотал тогда Рангар, усмехнувшись неожиданной мысли. – Любишь приключения?

Петеон молча кивнул, а глаза вспыхнули еще ярче.

– А торговое занятие папаши своего, значит, не очень жалуешь?

Также молча Петеон отрицательно затряс головой.

– Извечный конфликт, – усмехнулся Рангар, – отцы и дети… Ладно, покажу тебе кое-что, пригодится.

И Рангар на ближайшем привале продемонстрировал Петеону несколько фрагментов своего искусства владения мечами и показал несколько простейших приемов и связок рукопашного боя, чем навсегда покорил сердце юноши. Теперь Петеон взирал на Рангара с немым обожанием и из потенциального противника, сдерживаемого страхом, превратился в неожиданного союзника. Что могло сослужить добрую службу в будущем.

Добраться до Поселка Рудокопов засветло не удалось Вечер уже вступил в свои права, с гор то и дело срывался холодный резкий ветер, насквозь продувая прямые, точно под линейку выстроенные уголки города, щедро освещаемые магическими фонарями на мачтах Поселок состоял как бы из двух частей – промышленной и жилой В первой даже в это вечернее время жарко пылали горны и грохотали дробилки, стучали молоты кузнецов и едко дымились чаны с варевом алхимиков. Со стороны гор беспрерывно подъезжали огромные, доверху заполненные рудой повозки, запряженные мощными, под стать повозкам, тархами, – такую породу Рангару встречать еще не приходилось. "Рудовозы", – лаконично ответил Фишур на вопрос Рангара об этих могучих животных.

Жилая часть городка, напротив, казалась тихой и пустынной; редко-редко в каком доме светилось окно, нечасто попадались навстречу всадники и прохожие. Здесь люди отдыхали после изнурительной работы, на несколько тэнов проваливаясь в темные омуты снов.

Между промышленной и жилой частями Поселка Рудокопов, как прослойка повидла между двумя кусками пирога, располагалось место, в просторечии известное под коротким и емким словом "Яма". Яма и в самом деле находилась в низине, в распадке, рассекавшего городок на две части; здесь царило обилие питейных и игровых заведений самого разного достоинства и пошиба, харчевен и ресторанов, гостиных и публичных домов Здесь за ночь можно было спустить деньги, заработанные за год почти каторжного труда, подцепить любую венерическую хворь (лекари-маги, конечно, могли бы под корень извести эту заразу, но кто в таком случае платил бы им гонорары?), до одури напиться, нанюхаться или обкуриться, схлопотать по морде или даже ножик промеж лопаток. Драки вообще здесь были в почете, уважали постоянные и временные жители городка силу и умение владеть оружием, отчего и тут имелась своя Арена, хоть и уступавшая лиг-ханорской по размерам, но отнюдь не по бушевавшим вокруг гладиаторских боев страстям. Да и ставки в Поселке делались повыше, чем в вольном городе.

Помещался в Яме и местный рынок, где Феопен Китаур намеревался распродать остатки своего товара, и гостиница "Меч и литар", в которой и остановились на ночлег торговец с сыном и Рангар с друзьями. Сняли три номера, в одном поселился Петеон и Тангор, в другом – Феопен и Фишур, в третьем – Рангар и Лада. После ужина, поданного в номера, Рангар собрал всех у себя.

– Итак, Феопен, завтра мы расстанемся Я заплачу тебе стоимость двух фургонов вместе с тархами и товаром, их мы заберем с собой Один фургон с товаром этак на пять диен торговли оставим тебе. Пять дней – это ровно столько, сколько вам необходимо пробыть здесь Назови мне цену того, что я хочу забрать. Только говори реальную цену.

Феопен задумчиво почесал подбородок.

– Ну, с учетом стоимости фургонов и тархов… да за вычетом товара на пять дней торговли… тысяч тридцать литаров наберется.

Рангар присвистнул.

– Да, крутовато… Это почти все наши деньги. Но делать нечего, придется заплатить. Сделаем так: завтра утром сходим к местному… – Тут Рангар запнулся – он не знал, как на всеобщем языке называется нотариус или стряпчий. – Фишур, как у вас называется человек, составляющий и заверяющий различные договоры, соглашения, завещания? – тихим шепотом, чтобы не услышал торговец, спросил он.

– Бербек, – так же тихо прошептал Фишур.

– Так вот, Феопен, завтра утром мы пойдем к бербеку, я оставлю ему тридцать тысяч литаров и напишу распоряжение выдать их тебе ровно через пять дней. Ни днем раньше, ни днем позже.

– Вы не доверяете мне, великий маг, – сокрушенно вздохнул Феопен Китаур.

– Сейчас твои помыслы чисты, но я не знаю, что придет тебе в голову завтра или послезавтра… Это все на сегодня. Идите отдыхать.

Торговец и его сын низко поклонились Рангару и разошлись по своим номерам в сопровождении Фишура и Тангора. А еще через два тэна Рангар тенью проник в комнату, где спали Феопен и Фишур. Точнее, спал один торговец – Фишур знал, что Рангар придет, и ждал его. Рангар бесшумно обшарил вещи Феопена и нашел то, что искал: подорожную и торговую лицензию. Фишур взял документы и на цыпочках вышел, направляясь в номер Рангара и Лады. Там его уже поджидал Тангор. Ему и Фишуру предстояла бессонная ночь.

К утру замечательные, неотличимые подделки были готовы. Однако поскольку, как сообщил Фишур, выдаваемые имперской канцелярией документы имели тайный магический знак, в сумку Феопена вернулись искусные копии. Друзья справедливо рассудили, что им в их положении подлинные документы нужнее…

На следующее утро они вшестером отправились к бербеку. Вскоре все формальности были улажены, и Рангар подумал, что они сделали все, что могли, и осталось уповать то ли на порядочность Феопена Китаура, то ли на его страх перед "могучим магом". К тому же появилась новая проблема.

– Надо подумать, где достать денег, – озабоченно сказал он Фишуру. – Что-что, а деньги нам еще понадобятся.

Идущий рядом по другую руку Тангор подал голос:

– Я могу заработать.

– Каким же, интересно, образом? – спросил Рангар.

– А вот, гляди, – и Тангор мотнул головой на яркую афишу, которая возвещала:

"Только один день! Великий и непобедимый Керчермар Харлоф из Венды проведет подряд два поединка с лучшими бойцами Поселка Рудокопов и затем еще один – с добровольцем из публики! Ставки не ограниченны! Спешите на Арену!"

Еще на афише красочно и вполне реалистично были изображены два рубящихся гладиатора в блистающих доспехах.

– Я слышал об этом Керчермаре, – сказал Тангор. – Говорят, он очень силен. Но после двух схваток, если он победит, у него будет мало шансов со мной.

– Ты не пойдешь, – возразил Рангар решительно.

– Почему? – Тангор явно обиделся.

– Потому что пойду я. Драться буду в маске. Если против тебя у него, как ты говоришь, мало шансов, то против меня их у него нет совсем. Согласись, что нам сейчас нельзя рисковать даже в самом малом.

– Но тебя сразу узнают по манере боя! Разве это не риск? – воскликнул Тангор.

– Тише! Не кричи. Никто ничего не узнает, потому что я изменю манеру. Или ты думаешь, что я умею драться только в одном стиле?

– Ладно. – Тангор неохотно кивнул. – Только ты говорил, что без крайней нужды убивать больше не будешь.

– А я и не собираюсь убивать этого Керчермара. Помнишь, что я сделал в своем первом бою с тем, в маске?

– Я еще тогда сказал тебе – то была большая ошибка!

– Да, но тогда Маска знал, кто дерется с ним, а сейчас я буду в маске! Как сможет узнать Керчермар, кто победил его и оставил в живых? Кому он будет мстить?

Тангор подумал, вздохнул и развел руками.

– Ты всегда оказываешься прав, брат. Ладно, идем догоним остальных.

Рангар специально отстал с Тангором, чтобы поговорить; теперь они быстро нагнали Фишура, Ладу и Феопена с сыном.

– Послушай, Феопен, – обратился к торговцу Рангар, – возвращайся с Петеоном в гостиницу и дожидайтесь нас там. У нас есть еще одно небольшое дело. Только предупреждаю: в разговоры ни с кем не вступать! Своим магическим взглядом я буду присматривать за вами!

Когда отец и сын удалились, Рангар коротко сообщил о своем решении. Лада тихонько ахнула и прижала ладони к побледневшим щекам, Фишур скорчил недовольную гримасу и буркнул:

– Нужен тебе этот лишний риск!..

– У нас почти не осталось денег, – возразил Рангар, – а пускаться в путешествие под видом торговцев без них – гораздо больший риск.

– Положим, на нас не написано, что у нас в кошельках ветер гуляет, – в свою очередь не согласился Фишур. – Впрочем, ладно, поступай как знаешь, тебя все равно не переубедишь.

– Да нет никакого риска! – взорвался Рангар. – Вы все поставите на меня, получите денежки и – фьють!

– Хорошо, хорошо. – Фишур примирительно поднял руки. – Просто я подумал, что тебя могут узнать.

– Я уже говорил, что драться буду в маске, изменив манеру боя… и все, закончим на этом. Пора идти на Арену, бои скоро начнутся.

Услышав знакомый рев трибун, увидев блеск возбужденных глаз захваченных зрелищем людей, окунувшись в эту удивительную, словно наэлектризованную атмосферу азарта и лихорадочного, нездорового, но все-таки праздника, Рангар ощутил невольную и какую-то очень необычную душевную дрожь. Да, он не одобрял гладиаторских поединков, да, он ненавидел смерть и не мог принять ее особенно в таком – на потеху другим – виде (тем более сейчас, когда маги Валкара подарили ему частицу его прежней памяти), но что-то все же заставляло его испытывать эту дрожь, этот странный трепет, чувство невероятно сложное и простое одновременно, в котором низкое и высокое сплелись неразделимо и даже как бы поменялись местами, – суммарное воздействие уже не двух, извечно противостоящих полюсов, а всех четырех: и атавистически повизгивающего и рычащего прошлого, и лучезарного будущего, и уже упомянутых…

"Эк меня занесло", – подумал Рангар с иронией, и словно загородил ею тайники своей души от собственного чересчур уж пристального взгляда. Затем взглянул на Тангора и по расплавленному золоту в его глазах понял, что и тот испытывает нечто подобное, только вот вряд ли задумывается над этим, не пытаясь разложить эмоциональный всплеск в ряд простейших гармоник, и правильно делает, конечно, дитя природы с душой естественной и незамутненной, разве что сверху чуть-чуть (ему все же приходилось убивать, лишать других людей жизни, пусть и в честном бою), а в глубине все чисто и прозрачно, гранд-маг Ольгерн Орнет был прав, там, как в родниковом ключе, царство не анализа, но синтеза…

Рангар перевел взгляд на Фишура, и его поразил тяжелый и мрачный взгляд друга, с которым ему в последнее время почему-то все чаще и чаще приходилось спорить и даже ссориться. Что крылось под свинцовой, непроницаемой броней этого взгляда? Только ли те проблемы, о которых он поведал им, волновали и мучили его? Знать бы…

И лишь с Ладой все казалось ясным и понятным: ей было нехорошо здесь, однозначно нехорошо, ей не нравилось это место и бушевавшие здесь, абсолютно чуждые ей эмоции, они угнетали ее, и это легко читалось на ее лице.

Рангар вздохнул и стал смотреть на Арену, где Керчермар уже готовился к поединку со своим первым соперником.

Первый гладиатор продержался против Керчермара не более итта и пал, пронзенный мечом столичной знаменитости в манере столь легкой и непринужденной, будто и не смертельный бой был это, а так – легкая разминка на деревянных мечах. Но меч у Керчермара был настоящий, и убивал он тоже по-настоящему.

Второй поединок длился гораздо дольше и потребовал от Керчермара усилий несравненно больших. На этот раз ему противостоял очень мощный, опытный и хладнокровный боец. К тому же оказалось, что нифриллитовые доспехи по карману не только вендийскому гладиатору, но и местному. Один клинок достойно встречал другой, иногда на помощь приходил щит, а уже в те нечастые случаи, когда защита оказывалась преодоленной, нифриллит был непробиваем. Так, в атаках и контратаках, прошел первый раунд.

– Керчермар очень высок, гибок и ловок, – сказал в перерыве Тангор Рангару. – К тому же у него длинные руки и ноги. Он напоминает мне Циркуля-Убийцу Кавердина Пускара. Помнишь его?

Рангар утвердительно кивнул. Он видел только один бой Кавердина, но хорошо запомнил его не вполне обычный стиль боя, основанный на отличной реакции и превосходстве в росте и длине рук.

– Вот увидишь, брат, этот Керчермар еще не раскрыл всех своих возможностей. Недаром он носит прозвище Смерть-На-Все-Руки.

– Ишь ты, – усмехнулся Рангар. – Это звучит почти как мастер на все руки.

– А он и есть мастер, мастер смерти, – мрачно сказал Тангор. – Боюсь, тебе придется нелегко, если ты откажешься от своих излюбленных приемов.

– Посмотрим, – коротко бросил Рангар. В этот момент перерыв закончился, и гладиаторы продолжали выяснение отношений.

Теперь уже Керчермар заработал по-настоящему. От его финтов и выпадов рябило в глазах, длинный тонкий меч обрушивался на соперника то сверкающей молнией, то жалил коварной змеей, и все это в непрерывном движении, в ураганном и все более увеличивающемся темпе, с непрестанной сменой позиции и изобилием атакующих приемов, в полной мере используя преимущество более высокого роста и длинных рук. Энорис Пукурфит (так звали противника Керчермара) уже не помышлял об атаках и даже контратаках, он все время отступал, отбиваясь в глухой защите, и бой был бы уже закончен, если бы не нифриллит. И тем не менее вендиец нашел, пожалуй, единственное уязвимое место и совершенно немыслимым ударом из столь же немыслимой позы (распластавшись в поперечном шпагате с резким наклоном туловища едва ли не до земли) снизу вверх прошил Энориса; клинок нырнул под нифриллитовую кольчугу, найдя едва заметный зазор.

Неистовый рев потряс трибуны – публика выражала негодование по поводу поражения своего любимца и в то же время отдавала дань восхищения невиданному мастерству столичного гладиатора.

– Ну, я пошел, – шепнул Рангар и исчез, как всегда, незаметно. А через три итта герольд объявил, что незнакомец в маске бросил вызов непобедимому Керчермару Харлофу.

Амфитеатр вначале замер, а затем взорвался приветственными воплями. Что ни говори, Энориса Пукурфита здесь любили, и теперь сердца зрителей жаждали мести и надеялись на чудо, хотя вряд ли кто-нибудь из них серьезно верил, что какой-то там незнакомец сможет противостоять Смерти-На-Все-Руки.

Рангар вышел на арену, ощущая знакомый прилив холодного мобилизующего возбуждения. Он знал, что, как ни хорош Керчермар, у него нет шансов в предстоящей схватке. Единственное, что занимало Рангара, – как не дать узнать себя. Эта озабоченность едва не погубила его.

Три седобородых мага с эмблемами трех великих магий проверили доспехи и оружие Рангара. Видимо, тут вопрос о вмешательстве волшебства в ход поединка стоял острее, чем в Лиг-Ханоре, если учесть, что там эту процедуру выполнял только один судья. Важно разрешив Рангару облачиться и взять меч и кинжал, маги удалились. Рангар решил, как обычно, драться без щита, однако второй меч заменил на кинжал – гораздо более привычное сочетание, чем его два меча, о которых уже ходили легенды.

Полностью готовый к бою, Рангар посмотрел на темный зев туннеля, откуда должен был появиться Керчермар, и тот не замедлил это сделать. Шел он навстречу Рангару легким, пружинистым и очень уверенным шагом, явно не собираясь затягивать поединок, и глаза его в прорезях шлема смеялись.

"Почему ты смеешься?" – взглядом спросил Рангар.

"Потому что я люблю побеждать", – ответили глаза Керчермара.

"Побеждать или убивать?" – не унимался Рангар.

"А разве бывает победа без смерти противника?" – Взгляд Керчермара, казалось, стал удивленным.

"А вот это ты сейчас узнаешь", – пообещали глаза Рангара, и в это время раздался гонг. Протокольным тонкостям в Поселке Рудокопов явно уделяли не так уж много внимания. И Рангар шагнул навстречу вендийцу.

Магический бросок за сотни лиг отнял у Пала Коора, казалось, последние силы. Он лежал ничком на заботливо подстеленном Квендом одеяле, и тому с трудом удавалось расслышать дыхание своего названого отца.

Зато они были на месте.

Правда, предстояло еще собрать Ночных Убийц, но время пока было. Иномирянин не выехал еще из Поселка Рудокопов.

Прошло несколько тэнов, но старик даже не пошевелился. Успевший развести костерок и приготовить нехитрый ужин Квенд всерьез забеспокоился. Заклинания, которые он знал, помогали только от полученных в бою ран и совершенно не действовали на Пала Коора. А как воспользоваться в данном случае Магическим Кристаллом, он не знал, да и не был уверен, что тот сможет помочь сейчас И тогда Квенд перевернул Пала Коора на спину, разжал зубы и, приподняв голову, влил в рот немного рн'агга – единственное средство, которое было под рукой.

Пал Коор всхрапнул, натужно, до синевы, закашлялся, но, слава Сверкающим, открыл глаза.

Квенд облегченно перевел дух.

– Ну и напугал ты меня! Гляди, не окочурься раньше времени.

– Сил… совсем мало… – едва слышно прошептал старик. – А еще… надо связаться… с вождем Харитом…

– Не торопись. На, хлебни еще глоток. Вот так. А теперь приподымись… так, хорошо… и поешь горяченького. Это вернет тебе силы.

Еще через тэн, когда сумерки уже начали сгущаться над Холодным ущельем, слегка приободрившийся Пал Коор послал Сигнал.

Ночь уже властно вступила в свои права, когда вокруг заскользили бесшумные тени, чернее самой ночи, и крик кхеля, злобный и тоскливый, донесся с темного беззвездного неба. Ночные Убийцы прибыли.

Керчермар сразу же пошел в атаку, пошел мощно и стремительно, словно продолжал предыдущий бой.

И точно на стену налетел. Как ни быстр был меч вендийца, клинок Рангара перемещался с еще большей скоростью, успевая отражать все удары, даже самые заковыристые и хитрые. Однако очень скоро Рангар убедился, как трудно работать в незнакомой технике. Там, где клинок вендийца послушно скользил, будто являясь продолжением его руки, Рангару приходилось тратить непозволительно много сил и энергии, чтобы прервать, остановить это скольжение, отбросить назад несущий смерть металл. Впечатление было такое, что удары юркого, почти невесомого и в то же время бьющего с вызывающей уважение силой меча противника Рангару доводилось отражать прутом из свинца.

Разрази меня молния, подумал Рангар, вот что значит работать в чужой технике! Так недолго и иссякнуть…

Тем не менее очередной, еще более мощный и изобретательный натиск Керчермара он отразил, по-прежнему не отступив ни на шаг. Глаза вендийца уже не смеялись, в них холодно плескалась ярость пополам с удивлением.

Трибуны, всколыхнувшись, завыли и заулюлюкали, предчувствуя возможную сенсацию. Но как раз в этот момент очередная микроскопическая неточность в отражении очередного выпада Керчермара стоила Рангару раны на правом боку.

Он быстро отступил на два шага; кровь окрасила пробитые доспехи и закапала на песок и опилки Арены. Сквозь плотный гул трибун Рангар услышал – чудом, как когда-то на острове Курку, – тонкий вскрик Лады… И тогда клинок в его правой руке на миг превратился в тускло-фиолетовый мерцающий диск, и паникой вспыхнули глаза вендийца – меч его, вырванный чудовищной силой из руки, оказался отброшенным далеко за красную черту.

Ликующий рев трибун ударил по барабанным перепонкам Рангара. И в этот момент из-под забрала Керчермара раздался его царапающий голос, который только Рангар и мог расслышать в бушующей вокруг вакханалии звуков.

– Это… ты! Именуемый Рангаром Олом! Я узнал тебя по описанию! Ты – государственный преступник! Я отказываюсь драться с тобой!

Рангар неуловимым движением сблизился с Керчермаром, уже начавшим поднимать руку, чтобы привлечь внимание судьи, и нанес два удара, которые не заметил никто из-за их немыслимой быстроты, и вендиец рухнул у его ног.

Бой был окончен.

По сравнению с ревом, потрясшим Арену и окружающие горы в этот миг, все предыдущие шумы могли показаться шелестом дождя по сравнению с грохотом водопада.

…Улизнуть с Арены незамеченным Рангару удалось только благодаря своему специфическому умению.

А спустя некоторое время друзья встретились в гостинице. Прежде всего, не реагируя на протесты Рангара, Лада и Тангор занялись его раной. Она хоть и оказалась неглубокой, выглядела скверно и сильно кровоточила. Вначале Тангор заклинаниями остановил кровь, а затем уже Лада тщательно промыла рану, наложила целебную мазь и туго обмотала туловище Рангара куском чистой белой ткани.

– Интересно, – сказал Рангар, – чары во вред на меня не действуют, а на пользу – пожалуйста!

– Много не разговаривай, – командирским голосом сказала Лада. – И немедленно марш в кровать!

– Какую кровать! – возмутился Рангар. – Нам ехать пора!

Но Ладу поддержали и Тангор, и Фишур; в конце концов Рангар сдался и улегся под одеяло. Впрочем, его вряд ли бы заставили сделать это и трижды по трое, но он внял аргументу Фишура:

– Сейчас по городу рыщут тысячи любителей-фанатов, – сказал он, – и все ищут Маску-победителя. Отъезд в данной ситуации может быть… э-э… затруднительным. И что крайне нежелательно, может вызвать повышенный интерес к нашим персонам. Выезжать надо завтра ранним утром, до рассвета. А пока целесообразно и носа не показывать из гостиницы.

– Ладно, – сказал Рангар, – убедил. Кстати, сколько вы выиграли?

– Двадцать одну тысячу золотых литаров! – с гордостью сообщил Тангор. – Ты молодец, Рангар. И ничего, что применил свой прием, никто ничего не заметил, я уверен. Я сам бы не понял, если бы не знал тебя.

– Кое-кто понял, брат, – сказал Рангар. – Сам Керчермар, например. Он даже хотел остановить поединок. Видать, слух обо мне докатился и до столицы…

– Надеюсь, в сложившейся ситуации ты изменил своему намерению и убил вендийца? – осведомился Фишур.

– Нет. Я сделал все, как задумал. Керчермар жив, но очнется нескоро… в лучшем случае завтра к вечеру.

– О-о-о!.. – горестно протянул Тангор, подняв очи горе. – Еще один смертельный враг, и он знает тебя… Да и жандармам наверняка расскажет… Ну почему, почему ты не убил его?

– Потому что мне надоело убивать, – огрызнулся Рангар и отвернулся к стенке, натянув до ушей одеяло. – И вообще, я потерял много крови и хочу спать.

Тангор печально покачал головой и посмотрел на Фишура. Тот развел руками – мол, я же предупреждал… Потом они ушли, и у постели Рангара осталась только Лада. Она присела на краешек кровати, и по ее щекам медленно скатились две слезы.

Они покинули гостиницу на следующее утро, когда еще даже не начало сереть. Грустно поскрипывали колеса фургонов, цокали, тоже грустно, копыта тархов; звуки вязли в липкой, казавшейся зловещей тишине. У самых ворот, распахнутых настежь и никем не охраняемых, их ожидало странное приключение. Серая тень отделилась от стены и какая-то женщина, приблизившись с поклоном, протянула скакавшему верхом впереди головного фургона Рангару сверток.

– Кто ты? – спросил удивленный Рангар. – И что ты мне дала?

– Я вдова Энориса Пукурфита, – прошелестело в ответ. – Ты отомстил за него и достоин носить это.

С этими словами она еще раз поклонилась и исчезла не хуже самого Рангара.

Тем временем к нему уже подъехал замыкавший обоз Тангор и подбежали соскочившие с козлов Фишур и Лада, правившие соответственно первым и вторым фургоном.

– Какая-то женщина назвалась вдовой убитого Керчермаром гладиатора Энориса Пукурфита и дала мне этот сверток, – ответил Рангар на немые вопросы в глазах друзей. И начал разворачивать плотную ткань.

– Очень странно, – сказал Фишур, – откуда эта женщина могла знать то, что никто, кроме нас четверых, не знает? Что-то здесь не чисто. Знаешь… – и осекся. Потому что в этот момент Рангар закончил разворачивать сверток, и Фишур только и смог, что судорожно глотнуть воздух.

Тангор громко ахнул.

Мягкая, невесомая, текучая чернота заструилась по рукам Рангара; в ее глубине, на грани восприятия, вспыхивали и гасли нежные серебристые звездочки, что-то едва уловимо переливалось и сверкало там, как паутинка в темной пещере под случайным, заблудившимся лучиком света, как язычки темно-фиолетового пламени в невообразимой дали, в ночи, отодвинутой в беспредельность…

– Черный нифриллит! – выдохнул Тангор с благоговением. – А я-то думал, это все байки… И Дайн говорил, что черного нифриллита нет в природе…

– Ты знаешь, сколько стоит эта кольчуга? – звенящим голосом спросил Фишур. – Больше миллиона литаров! По слухам, такие кольчуги есть только у Императора и его Первого Маршала! Она стоит дороже, чем дворец принца Дольмерже, чем пинта онгры!

– В чем ценность черного нифриллита? – спросил Рангар почему-то шепотом. – В красоте, уникальности?

– Он неизмеримо прочнее обычного, серебристого нифриллита, – ответил Фишур. – К тому же гораздо легче. Ты говорил, что в поединке с Алларом Гормасом тебе удалось пробить нифриллитовый щит… но то был серебристый нифриллит. Черный нифриллит пробить невозможно.

– Мой мир тоже знает материалы, обладающие поистине фантастической прочностью, – задумчиво произнес Рангар. – Но подобного я что-то не припоминаю… Дело в том, что самый прочный материал, известный у нас, обладает и огромным удельным весом. Как производят черный нифриллит?

Фишур усмехнулся.

– Его не производят. Его находят. Как алмазы, например. И как из алмазов искусной огранкой получают великолепные бриллианты, так из кусочков черного нифриллита, размягчая его в адском огне, куют кольчугу и другие доспехи. Кстати, никому еще не удалось расплавить черный нифриллит. Даже в самой жаркой топке он становится лишь чуть-чуть мягче и едва-едва поддается инструментам кузнецов. И лишь двум-трем кузнецам из всей их гильдии разрешено работать с черным нифриллитом. Это лучшие из лучших, высшая иерархическая ступень гильдии, они так и называются – кузнецы черного нифриллита.

– Ну и что мы будем делать с этой величайшей драгоценностью? – спросил Рангар, так и этак вертя в руках уникальную кольчугу.

– Как что? – воскликнула Лада. – Тебе ее подарили, тебе ее и носить!

– Может, Ладушка, тебе ее надеть? Честное слово, у меня будет на душе спокойнее.

– Нет, – покачала головой девушка. – Нельзя дареное другому отдавать. Да и великовата она мне.

– Да-да, брат, она твоя по праву, – прогудел Тангор.

– Они правы, Рангар: тебе ее носить, – сказал Фишур.

– Что ж… раз вы так считаете… – Рангар еще немного полюбовался на диво в своих руках, мельком взглянув на кольцо. Кольцо не подавало признаков жизни, что означало: магии в кольчуге не было. А значит, была технология – высокая, неведомая. Чужая.

– Так тому и быть, – сказал Рангар, – я надену кольчугу. Только давайте выедем из поселка. А то что-то слишком уж популярной персоной я тут стал.

И вот уже остался позади Поселок Рудокопов, а перед ними стелился, петляя между холмами, Северный тракт. Двигались они на юг, едва заметно сворачивая к востоку; только через сто пятьдесят лиг им предстоит повернуть на восток окончательно и выехать на равнинные просторы северной части долины Яанга. Но произойти это должно не ранее чем через два дня, а до того им придется вдоволь вкусить холмов и взгорий, и главное – миновать Холодное ущелье.

Если удастся.

 

5

За световой день карликовый обоз из двух фургонов и двух охранявших их всадников преодолел семьдесят лиг. Фишур играл роль Феопена Китаура, Лада – в мужском платье и с наклеенными щегольскими усиками – была его "сыном" Петеоном, Рангар и Тангор выступали в качестве наемных воинов-охранников. Дважды их останавливали патрули, но документы подозрений не вызвали, и Фишур возблагодарил судьбу, что додумался прихватить настоящие документы, а фальшивые оставил истинному Феопену. Но это было, пожалуй, единственным светлым пятном в том облаке неумолимо сгущающегося мрака, что незримо для глаз, но отчетливо для сердца и души конденсировался вокруг них; это напоминало исполинскую зловещую тень, наползавшую безжалостно и неотвратимо.

На единственном привале, который они позволили себе в первый день пути после Поселка Рудокопов, об этом, не выдержав, заговорила Лада.

– У меня такое чувство, будто вокруг сгущается зло. И чем дальше мы едем, тем сильнее оно становится.

Лада лишь опередила других; подобное испытывали и они.

– Да, что-то такое просто носится в воздухе, – мрачно произнес Фишур. – Гнусное ощущение. Ты тоже чувствуешь это, Тангор?

– Еще бы! Только не носится, а… как это сказать… разлито, во. Как чернила.

– А ты, Рангар?

– Есть что-то, – отозвался Рангар как-то неохотно. – Я воспринимаю это, как… давление на черепушку. Словно кто-то вперил мне в затылок тяжелый, злобный взгляд. Но, что характерно, в этом пристальном, злобном внимании нет магической компоненты, иначе мое кольцо давно бы уже дало об этом знать.

– Кто знает, лучше это или хуже, – философски заметил Фишур. – На твое кольцо можно рассчитывать в борьбе против зла колдовского, а что или кто спасет нас против обычного, человеческого зла?

– До сих пор мы довольно успешно сами спасали себя, – сказал Рангар. Но оптимизм напрочь отсутствовал в его голосе.

– Ты позволишь мне высказаться откровенно? – спросил Фишур. – Не будешь злиться?

– Чего это я должен злиться? – Рангар попытался изобразить усмешку, но неудачно.

– Потому что ты всегда злишься, когда я заговариваю об этом. Так вот, судя по тому, какое зло накапливается и концентрируется вокруг нас, мечам нашим вряд ли суждено отсидеться в ножнах… Нам придется драться и придется убивать, иначе убьют нас.

Желваки комьями вздулись на скулах Рангара. Но ответил он подчеркнуто спокойно:

– Не обижайся на откровенность в таком случае и ты, друг Фишур. У меня складывается впечатление, что ты в последнее время стал слегка забывчивым. Я говорил, говорю и буду говорить, что я против жертв излишних и ненужных, паче жертв невинных, кровью которых, к моему величайшему сожалению, доселе был отмечен наш путь. И именно таких жертв я намерен избегать в дальнейшем. Это не значит, что я буду увещевать врагов, которые покусятся на жизнь кого-либо из нас. К таким я по-прежнему буду беспощаден, и могу заверить тебя, что поднявший на нас меч от меча и погибнет. Так в древности говаривали мои предки. Что касается предчувствий… Да, и я почти уверен, что избежать схватки и кровопролития нам не удастся. К сожалению.

– Я не только не обиделся, друг Рангар, но и чрезвычайно рад слышать такие слова. – Фишур улыбнулся. – По такому поводу не грех и выпить, а? Что касается меня, то я отнюдь не кровожаден и тоже против бессмысленных жертв. Будем считать тему исчерпанной?

– Будем, – согласно кивнул Рангар. – И плесни-ка мне в кружку глоточек, Фишур.

К вечеру они добрались до Трех Сестер – удивительно одинаковых каменных столбов, возвышавшихся на вершинах трех рядом расположенных холмов. Место для ночлега выбрали с особой тщательностью, рассмотрев всевозможные варианты вероятного ночного нападения. Облако зла с наступлением сумерек сконцентрировалось еще больше и уже ощущалось чуть ли не кожей.

А когда в ночном небе послышался жуткий крик кхеля, и без того тревожное настроение испортилось окончательно.

Ночь тем не менее прошла спокойно, если не считать странного и жуткого кошмара, пригрезившегося Рангару.

…Снилось ему, что плывет он в утлой лодчонке по реке с необычной красной водой. Он гребет, а на корме сидит Лада и что-то говорит ему. Но он почему-то не слышит ее голоса да и вообще никаких звуков – глухая ватная тишина заложила уши. Лада, кажется, начинает понимать, что он не слышит ее, потому что ее лицо становится испуганным, и она уже жестами показывает Рангару куда-то ему за спину. Рангар оборачивается и видит в воде Тангора, который явно тонет. Страх сжимает сердце Рангара, и он тут же прыгает в реку и плывет на помощь другу. И вот тут начинается самое жуткое. Рангар вдруг понимает, что он плывет не в воде, а в крови, и ее запах липкой тошнотворной волной обрушивается на него, буквально выворачивая наизнанку, а тут еще Тангор, показавшись последний раз на поверхности, уходит в кровавую пучину, и в уши внезапно врывается звук – грохот водопада, точнее – кровепада, – и лодчонку с Ладой, завертев на стремнине, швыряет в самое пекло – вниз, по гигантской пурпурной дуге, в кровавую кипень, в кровеворот, из которого нет возврата…

…Он долго лежал рядом с Ладой в темноте, пытаясь унять бешеный стук сердца; сон, запомненный до мельчайших подробностей, никак не шел из головы. Лада тоже спала беспокойно, вздрагивала и даже стонала иногда; с бесконечной нежностью Рангар обнял ее, прижал к себе и стал легонько поглаживать по лбу и вискам, пока она не задышала ровно, перестав вздрагивать и стонать. Сам же он не сомкнул глаз, пока не пришло его время заступать на вахту. Но и потом, под черным небом без единой звездочки, он не мог изгнать до неправдоподобия реальные подробности кошмара. Был ли он просто необъяснимым фортелем подсознания, этого загадочного океана Либейи, или таил в себе трагический прогноз будущего? Странное словосочетание "оракул вселенной" вдруг всплыло из той части памяти, над которой он пока был не властен, и почему-то оно напугало его… Ночь давила на него, он страстно желал, чтобы она поскорее кончилась, но в то же время страшился наступления утра, потому что оно означало дальнейший путь к эпицентру зла, неумолимого и неизбежного, как смена дня и ночи…

Утром вместо обычной зарядки Рангар целых два тэна гонял себя по самому активному тренинг-варианту, словно предчувствуя, что очень скоро понадобится все его умение, все мастерство.

Вот только мысль, что на сей раз ни того, ни другого может не хватить, леденила кровь и отравляла душу.

На дневном привале Рангар достал карту, подсел к Фишуру и спросил:

– Как ты думаешь, где наиболее вероятна засада?

– Я неплохо знаю эту часть Северного тракта, – сказал Фишур. – Таких мест здесь два: Змеиный карниз и Холодное ущелье. До Змеиного карниза отсюда лиг двадцать. Холодное ущелье расположено за ним еще в десяти лигах. По преданию, Змеиный карниз получил свое название оттого, что он буквально кишел змеями, облюбовавших его плиты, чтобы греться на солнце. Карниз представляет собой узкий выступ, по которому проходит тракт, причем слева – глубокая пропасть, справа – почти вертикальная скала большой высоты. Ширина тракта там такова, что два фургона едва-едва могут разминуться. Если наши враги займут положение вверху на скале, то получат огромный перевес. С другой стороны, на скале не так уж много места, для десятка воинов от силы, к тому же вершина голая и на ней трудно укрыться, поэтому любой разведчик легко обнаружит засаду. Гораздо опаснее Холодное ущелье… Туда мы доберемся как раз к вечеру, и мне бы очень не хотелось соваться туда в сумерках. Там действительно идеальное место для засады, причем сидящих в засаде людей обнаружить очень сложно из-за обилия природных укрытий и тайников. В общем, если на нас собираются напасть, то лучшего места им не найти. Поэтому я предлагаю остановиться на ночлег лиг за пять до ущелья, переночевать, а утром дождаться какого-нибудь попутного обоза с хорошей охраной и пристроиться к нему.

– Попутный обоз – это палка о двух концах, – задумчиво сказал Рангар. – Если на нас нападут разбойники, то охрана обоза окажется как нельзя кстати, это верно. Но вдруг нас будут поджидать люди Императора? Ведь мы сейчас – вне закона… Вот представь, Фишур: едем мы вместе с обозом, и вдруг навстречу выходит некий чин жандармерии, гвардии или тайной полиции, предъявляет свои полномочия и приказывает командиру отряда охраны оказать ему помощь в аресте государственных преступников… И все, приехали.

– Я все-таки думаю, что нас атакуют разбойники. Но не обычные, а, скажем. Ночные Убийцы, – сказал Фишур.

– А я почти уверен, что засада будет комбинированная. То есть основную ударную силу составят бандиты, наемные убийцы – те же Ночные, скажем; но среди них будет кто-нибудь из официальных, так сказать, властей. Как раз на тот случай, о котором ты говорил.

– Ну и что же нам делать?

– Пока ехать, как ехали. И шевелить мозгами. Надо придумать что-то такое, чего наш противник не ожидает. А в том, что в ущелье нельзя соваться в темное время суток, я с тобой абсолютно согласен. Ведь у нас есть оружие, с которым враг едва ли ожидает встретиться. А использовать его с максимальной эффективностью мы можем только днем.

К Змеиному карнизу они подъехали через четыре тэна. Место в самом деле оказалось живописным и очень опасным. По правую руку от тракта, будто выдавленная из недр некой чудовищной силой, мрачно возвышалась черная скала, среди прочих холмов казавшаяся великаном в компании пигмеев. Вытягиваясь в струнку и сужаясь, дорога прижималась практически вплотную к отвесной стене черного базальта, и немудрено: слева смертельным прыжком обрывалась вниз головокружительная пропасть. Карниз между скалой и пропастью, по которому проходил тракт, казался столь узким, что слова Фишура о том, что здесь едва-едва могут разминуться два фургона, выглядели просто неумной шуткой из области черного юмора: первое и очень стойкое впечатление от Змеиного карниза было таким, что в этом месте не то что два фургона – два всадника не разъедутся.

– Ну и ну! – не удержался от восклицания Рангар. – Неужели тракт нельзя было проложить так, чтобы обогнуть это дьявольское место?

Фишур пожал плечами и вопросительно взглянул на Рангара:

– Какое место?

– А… "Дьявол" на моем языке что-то вроде главного демона… Сделаем так: я сейчас залезу на скалу с тыльной стороны и погляжу, что там творится. Если все нормально – дам сигнал, что путь свободен. Я буду на вершине, пока вы не минуете этот участок. Потом присоединюсь к вам.

– Будь осторожен, Рангар, – попросила Лада. – Помни о змеях.

– Не волнуйся, я буду начеку, – пообещал Рангар, спрыгнул с тарха и начал ловко взбираться наверх.

Через несколько иттов он уже был на самой вершине. Змей ему так и не удалось увидеть, зато он спугнул какую-то огромную птицу, темной молнией сорвавшуюся со скалы и мгновенно скрывшуюся из виду. В том месте, где она сидела, Рангар увидел несколько красивых матово-черных перьев. Очень похожих на те, какие он вырвал из хвоста убитого кхеля на казавшемся невероятно далеком отсюда во времени и пространстве холмистом участке Западного тракта после первой и пока, слава небу, единственной встречи с Ночными Убийцами. Рангар подобрал одно перо, почему-то вспомнил приснившийся прошлой ночью кошмар, и волна безотчетного страха болезненной дрожью прокатилась по телу, оставив ледяное озеро в груди, прямо под сердцем…

Он все-таки взял себя в руки и, отогнав непрошеные чувства, заглянул вниз. Фургоны, отсюда величиной с ноготь каждый, были в самом деле как на ладони. Да и тракт просматривался в обе стороны лиги на три. Место для засады действительно неплохое, хотя и не без недостатков. Крохотные Лада, Фишур и Тангор, задрав головы, смотрели на вершину скалы. Встав так, чтобы его было видно, он помахал им рукой. Друзья помахали в ответ, и фургоны медленно тронулись. С замиранием сердца следил Рангар, как они миновали треть карниза… половину… две трети… все, слава небесам! Еще раз обозрев пустынный в обе стороны тракт, Рангар начал спускаться и вскоре присоединился к маленькому обозу, заняв привычное место впереди.

– Солнце садится, – сказал Фишур, озабоченно поглядев на небо. – Через тэн начнет смеркаться, а когда доберемся до Холодного ущелья, совсем стемнеет.

– Ничего не поделаешь, будем искать место для ночлега, – сказал Рангар.

– Если бы не фургоны! – вздохнула Лада, когда они присмотрели подходящее место и остановились на какое-то время, прежде чем съехать с тракта. – Тогда мы могли бы обойти стороной это проклятое ущелье, пусть даже по самому отвратительному бездорожью.

– Может, все еще обойдется, – с наигранной бодростью произнес Рангар. – Может, никакой засады и не будет. Вот проехали Змеиный карниз – и ничего!

– Мы видели кхелита, Рангар, – печально произнесла Лада. – Наверное, ты спугнул его, когда подымался на скалу. Его явно послали следить за нами. А ночью я слышала крики кхеля.

Рангар сумрачно сдвинул брови. А он-то надеялся не расстраивать лишний раз друзей, умолчав о кхелите!

– Когда я был еще мальчишкой, – вдруг сказал Тангор, – то видел однажды, как громадный черный удав килькорбуа охотится на ушастика. Удав ничего не делал, только раскачивался из стороны в сторону и смотрел на него своими немигающими желтыми глазами… а зверек, дрожа от ужаса, сам шел ему в пасть!

– Если ты решил сравнить нас с беспомощным ушастиком, то я не нахожу это сравнение удачным, брат, – резко произнес Рангар. – От кого-кого, но от тебя я не ожидал такого. Или ты подзабыл, как держать меч в руках?

– Ничего я не подзабыл, – упрямо гнул свое Тангор, – просто у меня… дурное предчувствие, брат. Гораздо сильнее, чем тогда, когда на нас ночью напали демоны возле Сумрачного леса. Помнишь?

Еще бы он не помнил! Рангар поежился, вспомнив ту страшную ночь.

– Тогда мы отделались испугом… а Фишур так вообще дрых без задних ног. Сейчас, чует мое сердце, будет похуже.

– Судя по тому, какое количество слов ты произнес, тебя в самом деле что-то крепко беспокоит. – Рангар попытался усмехнуться, но Тангор посмотрел на него с такой тоской, что у Рангара все обмерло внутри.

– Хорошо, хорошо, брат, – сказал он, с трудом разлепив ставшие вдруг непослушными губы. – Допустим, ты прав. Что ты предлагаешь?

– Не знаю… – Тангор пожал плечами и отвернулся. – Наверное, Лада права, и если бы не фургоны, стоило поехать вокруг, взяв к югу, и выехать на тракт, когда он опустится на равнину. А так… Не знаю. По бездорожью фургоны не пройдут, а как их бросишь? Без них мы тоже далеко не уедем.

– Ладно. Будем готовиться к ночлегу. Судя по всему, завтра нам предстоит трудный день, и необходимо хорошо выспаться. Фишур, у меня к тебе просьба: поднапряги память и нарисуй мне самый что ни на есть подробный план этого треклятого ущелья. До утра будет время помозговать кое о чем.

Место для ночлега оказалось исключительно удачным – плоская вершина скалы, с трех сторон которой имел место обрыв со стенками гладкими и практически вертикальными, а с четвертой на нее заводила узкая извилистая тропа (фургоны едва-едва протиснулись). В случае нападения здесь, как прикинул Рангар, можно перебить массу народу, скрываясь от копий и дротиков за могучими валунами, словно нарочно расставленными по периметру площадки. Но и эта ночь не принесла сюрпризов, лишь крик кхеля время от времени леденил кровь. Заступив на вахту, Рангар при свете миниатюрного магического светлячка, прикрывшись полой плаща, внимательно изучил нарисованную Фишуром карту. И какая-то идея забрезжила в его голове…

Утром Рангар заставил всех сделать активную зарядку и пострелять по мишеням из луков. Затем позавтракали – достаточно, чтобы насытиться, но не до отвала. Все понимали, что с набитым брюхом много не навоюешь. И еще одной особенностью завтрака было то, что Фишур не притронулся ни к рн'аггу, ни даже к пиву.

После завтрака состоялся военный совет.

– У меня было несколько вариантов проезда через Холодное ущелье, – сказал Рангар, разглаживая на плоском валуне нарисованную Фишуром карту. – И в конце концов остановился на одном, подсказанном мне кое-какими магическими познаниями Фишура. Наш друг как-то сказал, что с помощью известных ему заклинаний может создать фантомов, издали неотличимых от живых людей. Так, Фишур?

– Да. Причем создать фантом, когда оригинал перед глазами, значительно легче, чем не видя его, по памяти.

– Тем лучше. Итак, вот каков мой план. По тракту через ущелье вместе с фургонами поедут наши фантомы, по двое на козлах каждого фургона. Мы же верхом на тархах объедем ущелье с двух сторон по скальным склонам вот здесь и здесь (он показал на плане), чтобы с гарантией оказаться вне клещей вероятной засады. Если засады не будет и фургоны благополучно минуют ущелье, мы встретим их на выходе. В противном случае мы ударим в спину напавшим. За счет луков и стрел, которые мы постараемся использовать в полной мере, а также фактора внезапности у нас будет определенный перевес.

– Погоди, Рангар, – перебил Фишур, – двух дополнительных тархов под седло мы возьмем из упряжи, так?

– Так.

– Но не вызовет ли подозрений изменение порядка построения обоза – я имею в виду, что всадники пересядут на козлы? И во-вторых, отсутствие аж четырех тархов?

– Вызовет. Но у них не будет времени на размышления. Им надо будет действовать, изменить план атаки они просто не успеют. Но я еще не все сказал о своем плане. Мы дождемся хорошо охраняемого обоза и пустим фургоны с фантомами перед ним. Теперь смотрите: обоз с охраной въезжает в ущелье, и воины видят, как разбойники из засады атакуют два одиноких беззащитных фургона. Да они немедленно вступят в бой! И в этой ситуации уже бессмысленно да и просто невозможно кому-либо из напавших кричать, что мы-де преступники и нас следует арестовать… Убедительно?

– Молодец, – искренне произнес Фишур. – Ну а наша роль?

– Наблюдаем за схваткой, осыпая разбойников стрелами. В критической ситуации вступаем в бой, коли такая возникнет.

– Тархи не испугаются фантомов? – спросил Тангор.

– Хороший вопрос, – сказал Рангар одобрительно. – Казалось бы – мелочь, но такие мелочи, если их не учесть, могут сорвать самый лучший план. Что скажешь, Фишур?

– Все будет в порядке, – ответил тот. – Я наложу дополнительное заклятие, успокаивающее животных.

– Будем надеяться, что все в порядке будет не только с тархами, – сказала Лада. Тень тревоги, казалось, намертво въелась в ее глаза.

– Должно быть, Ладушка, – с нажимом произнес Рангар. – И будет, не сомневайся.

Он не мог, не имел права показать, что тревога, гнездящаяся в его душе, гораздо, гораздо острее.

– Я пойду в паре с Ладой, – сказал Рангар после паузы, – чтоб хоть как-то уравновесить наши пары по боеспособности.

Главной, конечно, была не эта причина, и все ее прекрасно поняли. И не только поняли, но и приняли – как само собой разумеющееся.

– Да пребудет с нами удача, – произнес Фишур и приложил руку вначале ко лбу, а затем к сердцу. Исстари считалось, что этот жест хранит от бед и призывает удачу.

– Да пребудет с нами удача, – эхом в один голос отозвались Рангар, Лада и Тангор и повторили жест Фишура.

…Медленно уплывала назад дорога, неумолимо бежало время, отсчитывая мгновения до начала битвы, которая навсегда врежется в память и сердце Рангара раскаленной занозой.

Холодное ущелье пользовалось дурной репутацией давно. Сказывали, еще сто с лишним лет тому назад огненный дракон снес здесь яйцо, и из него вылупились два страшных железных демона (отсюда и пошло первое название ущелья). Жили демоны в тайной пещере, похищали одиноких путников и пили из них кровь. Затем будто бы эта забава демонам наскучила, и они начали вселяться в души людей. Одержимых демонами вначале легко распознавали по их странному поведению и убивали. Но затем одержимые научились так хорошо притворяться, что даже магам не всегда удавалось отличить одержимого от обычного человека. Потом демоны будто бы перестали беспокоить путников, и гораздо более реальную опасность для них стали представлять разбойники.

А последние годы здесь все чаще и чаще стали происходить жестокие, беспощадные нападения Ночных Убийц.

Выглядело имевшее столь недобрую славу место соответственно.

Если вообразить широкую в основании и достаточно высокую (во всяком случае, гораздо выше холмов окрест) сопку, будто бы исполинским мечом разрубленную пополам до самого низа, то картина эта даст вполне точное представление о Холодном ущелье. Для вящей полноты картины следует мысленно увидеть голые и каменистые, с редкими пятнами кустарника ржаво-зеленого цвета склоны, уступами подымающиеся к волнистым гребням, словно к краям чудовищной раны; узкое дно с идущим по нему трактом; постоянный, точно дотягивающийся из подземелий вечного мрака холод, которому ущелье было обязано своим нынешним названием; и наконец, царящий здесь сумрак, неодолимый даже в самые яркие солнечные дни, кроме краткого полуденного периода, когда солнце на несколько иттов зависает по центру ущелья.

Так выглядело поле предстоящей битвы.

А вот какой получилась исходная диспозиция. Четверо друзей облюбовали удобное место в трех лигах от горловины Холодного ущелья, и Рангар своими зоркими глазами с вершины холма всматривался назад, подкарауливая подходящий обоз со стороны Поселка Рудокопов.

Ждать пришлось недолго. Обоз из восьми фургонов, охраняемый отрядом из тридцати хорошо вооруженных всадников, показался в пределах видимости, и тут же Фишур начал бормотать создающие фантомов заклинания. Голос его то взлетал до визга, то опускался до баса, он творил руками сложные пассы, а под конец колдовства просыпал вокруг себя черный порошок из мешочка, который носил на груди; порошок тотчас полыхнул дымным, чадным оранжевым пламенем, и в этом дыму появились четыре фигуры… Лада вскрикнула, вздрогнул даже закаленный Тангор, Рангар всем телом подался вперед, и только Фишур устало опустился на придорожный валун. Четыре фигуры, удивительно похожие на Рангара, Тангора, Фишура и Ладу, медленно двинулись к фургонам. Их походка выглядела неуверенной, что, в общем, было неудивительно, ибо тела их состояли из субстанции не гуще тумана. Вблизи они едва ли могли обмануть знакомого с подобными штучками человека, но издали немудрено было ошибиться и самому зоркому глазу.

Тархи слегка забеспокоились, когда фантомы взобрались (точнее было бы сказать – всплыли) на козлы, но в целом вели себя пристойно.

– Ну, с Богом! – произнес Рангар на родном языке, и на этот раз никто не спросил, что это значит.

Повинуясь окрику Фишура, тархи сдвинулись с места, и фургоны неторопливо покатили к горловине Холодного ущелья. Сзади за ним в полулиге, пока не видимый из-за поворота, двигался большой обоз. Его скорость была чуть повыше, и Рангар прикинул, что к моменту входа в ущелье расстояние между ними сократится примерно вдвое. Что его вполне устраивало. Еще раз мысленно представив цепочку предполагаемых событий, Рангар привстал в стременах и решительно махнул рукой – поехали!

И две пары всадников устремились в обход ущелья: Рангар и Лада слева, Тангор и Фишур – справа.

Попытка прорыва началась.

Какое-то время удача сопутствовала им; во всяком случае, события разворачивались в соответствии с планом Рангара. Когда фургоны с фантомами оказались в центре ущелья и на них из засады кинулись Ночные Убийцы, идущий следом обоз вошел в горловину и воины-охранники, как и предполагал Рангар, немедленно вступили с разбойниками в схватку. Но на этом везение кончилось, и план пошел кувырком.

Ибо в первой волне нападения приняла участие лишь шестая часть отряда Ночных Убийц, всего двадцать. Главные силы в количестве ста человек продолжали оставаться в засаде.

Далее, с помощью Магического Кристалла Пал Коор смог не только разгадать хитрость Рангара с фантомами, но и точно определить его местонахождение. Об этом он сразу сообщил Квенду и вождю Хариту; они втроем наблюдали за происходящим из укрытия, окруженные самыми сильными и умелыми бойцами – личной гвардией Харита.

Наконец, тридцать воинов из охраны обоза хоть и перебили двадцатку напавших Ночных Убийц, но и сами полегли больше половины – восемнадцать. Осталось, стало быть, всего двенадцать – правда, наиболее опытных и искусных.

Поэтому, когда из всех щелей и кустов полезли до зубов вооруженные разбойники и ринулись, повинуясь безмолвному приказу Харита, не вниз, к тракту и фургонам, а вверх, окружая Рангара и Ладу, ситуация самому великому оптимисту показалась бы безнадежной.

Тем не менее ни Рангар, ни Лада не потеряли хладнокровия; Рангар давно уже привык к опасности, а Лада, по-видимому, просто не могла оценить всей ее огромности. И тонко запели в воздухе смертоносные стрелы, и враги начали падать, но их было много, слишком много…

Все же стрелы замедлили продвижение Ночных Убийц, к тому же их сообщники с противоположного склона допустили-таки ошибку: вместо того чтобы всеми силами ударить по уцелевшим воинам, перебить их и затем заставить сражаться Тангора и Фишура, перекрыв им дорогу к Рангару и Ладе, они очертя голову бросились через ущелье на противоположный склон, оставив в тылу четырнадцать отличных бойцов. И те не преминули этим воспользоваться. Им удалось извлечь всю выгоду из преимущества всадников над пешими воинами, и они, устремившись за Ночными Убийцами, буквально на их плечах прорвались к месту основных событий, сея смерть на своем пути. К тому же к ним присоединились пятеро торговцев из обоза, умеющих обращаться с мечом и не струсивших в критической ситуации. Этот рейд вызвал кратковременное замешательство в рядах разбойников и отвлек внимание от Рангара и Лады, дав им возможность выпустить еще по нескольку стрел.

Резкая гортанная команда Харита восстановила нарушенный порядок, и, повинуясь ей, Ночные Убийцы всей мощью обрушились на Тангора, Фишура, уцелевших воинов и смельчаков-торговцев. Взметнулись тяжелые копья и захрипели, забились в агонии тархи, лишая всадников единственного преимущества. И тогда Тангор с отвагой, на первый взгляд безрассудной, но за которой скрывался холодный и точный расчет, бросился на врагов, увлекая за собой сражавшихся плечом к плечу воинов и торговцев. И тем самым вывел их из зоны поражения копьями. Врубившись в ряды Ночных Убийц, они заставили принять их бой на мечах, так как в тесноте длинные копья теряли свою эффективность. Но и теперь положение их из-за подавляющего перевеса врага в численности было безнадежным.

Первыми – и очень быстро – полегли торговцы, храбрость которых не могла, естественно, компенсировать профессиональное воинское мастерство и бесценный, накапливаемый в десятках сражений опыт. И все же их смерть не была бесполезной – парочку Ночных Убийц они таки прихватили с собой на небесный остров. Гораздо дольше (хотя это "дольше" исчислялось мгновениями) продержались воины-профессионалы из охраны обоза; их "кровавая жатва" оказалась гораздо богаче, но и они в конце концов пали. И только Тангор и Фишур держались еще, отбиваясь изо всех сил, спина к спине, нанося и отбивая удары, с ног до головы вымазанные чужой и собственной кровью, сочащейся из многочисленных ран и ранок, пока еще не опасных, но через которые их тела неотвратимо покидал алый сок жизни… И даже неискушенному зрителю, если бы таковой случился, было бы ясно: долго им не выстоять.

Более кого бы то ни было это понимал Рангар, видевший схватку сверху, как на ладони. И как ни хотелось ему остаться рядом с Ладой, он сделал то, что должен был. Отбросив лук и крикнув Ладе, чтобы продолжала стрелять, Рангар выхватил мечи, и они, полыхнув фиолетовыми переливами, запели свою страшную песню смерти…

Это походило на чудо, но он таки прорубился, проломился на своем храпящем, обезумевшем от боли тархе сквозь заслон окруживших Тангора и Фишура Ночных Убийц. Головы врагов слетали с плеч, словно кегли, алые фонтаны крови толчками били из обезглавленных шей, щедро орошая всех и вся, тяжелый запах бойни висел в сгустившемся воздухе, и с изумлением и бешенством взирал на происходящее Харит, сам искусный и бесстрашный боец, но доселе не представлявший, что такое вообще возможно, а в глазах Квенда Зоала разгорался мертвый и жуткий огонь, крупная дрожь азарта перед решающей схваткой сотрясала его сильное тело, он уже желал вступить в бой, потому что хоть и представлял Квенд возможности иномирянина, ненависть завела его уже далеко за черту страха.

Рангару удалось поистине вырвать Тангора и Фишура из кольца смерти, потеряв лишь тарха. Но судя по всему, это было последнее чудо, ибо теперь уже вся четверка оказалась в окружении второго эшелона наступавших, гораздо более плотного и многочисленного, чем только что прорванное кольцо, и сам Харит со своими гвардейцами спешил к эпицентру схватки, и от него не отставал ни на шаг Квенд Зоал, охваченный безумной жаждой убийства, и едва держался на ногах Тангор, получивший глубокую и болезненную рану в правое бедро, и исходил кровью Фишур, и пал тарх под Ладой, а она сама получила дротик в правое плечо, и теперь вынуждена была отбросить лук и взять меч в неудобную и непривычную левую руку, потому что правая висела как плеть… И впервые отчаяние из-за осознания безнадежности боя овладело Рангаром. И хотя по-прежнему неистово вращались клинки в его руках, опустошая вражеские ряды, и он вихрем метался по периметру их обороны, почти неуязвимый в своей кольчуге из черного нифриллита, каким-то немыслимым образом ухитряясь не оскальзываться на залитых кровью камнях, кольцо неотвратимой гибели неуклонно сжималось вокруг четверки друзей.

– Рангар!.. – прохрипел Фишур, получив очередную рану и падая на колено. – Надо… прорываться! Это… последний шанс! Здесь рядом… есть пещера. Там мы будем… в безопасности.

– Куда?.. – крикнул Рангар, отражая град ударов веерной защитой. Фишур в перерыве между двумя выпадами ухитрился показать направление окровавленным мечом. И Рангар пошел на прорыв – просто на ощетинившуюся клинками стену врагов.

И сразу понял, что из этого вряд ли что-нибудь выйдет.

…Когда-то, в далеком родном мире, его наставник по боевым искусствам заставлял своих учеников проводить тренировочные бои в воде. Это было невероятно трудно, скорость движения и сила ударов уменьшались во много раз, и главные усилия тратились на преодоление среды. Сейчас он словно оказался в том времени и пространстве, только среда была другая. Кровавое месиво из костей, сухожилий и мышц, неизмеримо более плотное, чем вода, практически остановило все движения Рангара; он ощутил, что вязнет в этом месиве, как муха, попавшая в мед, и острый укол страха пронзил его… Но, может, именно этот страх мобилизовал последние, запредельные резервы организма, да и Тангор с Фишуром, израненные и истекающие кровью, в накате предсмертной эйфории совершили усилие поистине нечеловеческое и помогли Рангару прорубиться, протаранить живую стену, расшвырять ее в стороны; потерявшую сознание Ладу волоком протащили в образовавшийся проход в груде мертвых и полуживых, еще дергающихся тел…

Замешательство в стане врага длилось еще меньше, чем предыдущее; вкусившие крови, остервеневшие от вида ускользающей добычи Ночные Убийцы неудержимо, клокочущим от ярости и злобы валом обрушились на них. Сильнейший удар тяжелого копья, хоть и не повредивший кольчугу, впервые сбил Рангара с ног; тут же в незащищенные участки тела вонзились дротики, и уже он зарычал от ярости и боли, теряя остатки так необходимого сейчас хладнокровия.

Все же кое-как они добрались до расщелины, на которую указал Фишур… и тут вражеский вал настиг их. Рангар тащил Ладу, потому что Фишур уже был не в состоянии, и поэтому Рангар не мог драться с прежней эффективностью, да и раны тревожили его все больше и больше. Фишур, выплеснув остатки сил во время прорыва, едва стоял на ногах, и темный туман от потери крови начал сгущаться в его глазах. И тогда едва ли чувствовавший себя лучше Тангор сквозь стиснутые окровавленные губы прохрипел:

– Беги! Я задержу их!

– Нет! – прорычал Рангар, одной рукой удерживая за своей спиной Ладу, а второй продолжая рубить врагов. – Я не брошу тебя!

– Подумай о Ладе! – Хрип Тангора перешел в клокотание. – Ты погубишь и ее, и себя! Беги, брат!

Сознание Рангара в какие-то моменты уже начало помрачаться, но правота Тангора была настолько очевидна, что даже помраченным сознанием он понял: малейшая задержка погубит его и убьет Ладу, Фишура… ибо волна врагов захлестнет их в узком проходе, задавит, задушит, и все его мастерство окажется бессильным, вся сила не поможет, ибо ее подавит сила более мощная… И даже неистовое желание заменить Тангора, пожертвовать собой, оказалось невыполнимым, так как у него на руках была Лада, а Тангор уже сражался, заслоняя вход в расщелину, и вопрос мог стоять только так: либо гибнет один Тангор, либо гибнут все… От бессилия, от невозможности что-либо изменить вскипела горечь в глазах, а в душе что-то рвалось, раздирая ее в клочья, а ноги сами несли его вглубь, подчинившись целесообразности, страшной, непереносимой целесообразности, и Лада лежала на правом плече, а левой рукой он поддерживал еле-еле бредущего Фишура, и они шли, оскальзываясь и едва не падая, протискиваясь куда-то… и когда яростный, полный уверенного торжества рев за их спинами возвестил, что оборонительный рубеж, защищаемый Тангором, прорван, Фишур что-то сделал со скалой, перегородившей расщелину, и она совершенно беззвучно отъехала в сторону, освобождая темный вход, и они упали в него и смогли еще проползти два шага.

И скала встала на место, отгородив их от внешнего мира неприступной каменной твердью.

Жуткий, нечеловеческий вопль исторг Квенд Зоал, когда с разгону налетел на закрывшую перед самым его носом проход скалу. С шелестящим посвистом меч в его руках очертил сверкающий круг и взорвался осколками металла, разлетевшись на сотни кусочков от страшного удара о скальный монолит.

– Нет!!! Он не может снова уйти!!! – Рев, рвущий голосовые связки. Шатающаяся фигура с бессильно расставленными руками. Глаза, пылающие безумием. Перекошенный судорогой крика рот. Квенд Зоал.

Харит махнул рукой – и из-за спин Ночных Убийц вышел старик с белыми длинными волосами и жгучим взглядом; подняв руки, он пошел на скалу, бормоча заклинание… и отшатнулся от нее, точно от удара.

– Магия… нечеловеческая, чуждая, могучая… я не могу одолеть ее… И никто не сможет.

– Отойди, колдун! – медленно ступая, прямой как жердь, с высоко поднятой головой и неистово пламенеющими глазами на белом, как гипс, лице, к скале шел бывший жрец белой мантии Пал Коор, держа в высоко поднятой руке сверкающий Магический Кристалл. Ночные Убийцы с суеверным страхом расступились перед ним, с поклоном освободил дорогу колдун Харита, и безумная надежда вернула на какой-то миг глазам Квенда осмысленное выражение.

– Отец!.. – с надсадным хрипом выдохнул он. – Дай мне убить иномирянина!

Пал Коор вытянулся и, казалось, стал выше ростом. Магический Кристалл пылал уже нестерпимым для глаз сиянием звездных недр. Могучий гул родился где-то внизу, под толщей горных пород, все вокруг содрогнулось в титанических судорогах, завибрировали скалы и дрогнула перегородившая проход стена… Но тут последняя капля жизненной энергии покинула тело Пала Коора, высосанная Кристаллом, слабый протяжный стон вырвался из его груди, он шагнул назад, точно отшатнувшись от ненавистной, так и не поддавшейся стены… и упал бездыханный. Магический Кристалл выпал из его руки, мгновенно померкнув, став похожим на ничем не примечательную стекляшку.

И Квенд, уже все понявший, но не верящий, не желающий верить, медленно опустился возле распростершейся фигуры на колени, прикипев остановившимся взглядом к лицу единственного человека, которого он любил и которого только что в первый – и последний – раз назвал отцом. И прошептал помертвевшими губами: "Зачем ты покинул меня, отец! Ведь теперь все, все утрачивает смысл…"

Харит, чернее тучи, слушал доклады уцелевших командиров десяток. И когда закончил последний из них, подошел к Квенду Зоалу и глухо произнес, больше обычного коверкая слова на раорийский лад:

– Я ухожу, жрец. Я верно служил тому, кого ты назвал отцом, но сейчас он мертв. К тому же я потерял семьдесят два бойца убитыми и ранеными. Еще никогда я не терпел таких потерь, никогда, понимаешь?!

Квенд поднял на вождя мертвые глаза.

– Ты обвиняешь в этом меня? Или, быть может, его? – тусклым голосом спросил он, кивнув на тело Пала Коора.

Доселе страх был неведом Хариту; даже сегодня, когда смерть в обличье иномирянина косила его людей направо и налево, и он воочию смог убедиться в фантастическом боевом мастерстве Рангара Ола, Харит лично, как и подобает вождю, возглавил атаку, испытывая лишь ярость и упоение боем, но тут вдруг словно потусторонний холод коснулся его сердца, отдавшись в позвоночник ледяным ознобом, и он, не выдержав, отвел взгляд.

– У меня нет претензий, жрец, но я вынужден уйти, и мне долго придется зализывать раны…

– Иди, – мертво, равнодушно произнес Квенд.

– Прощай, жрец, – сказал Харит и ушел со своими воинами, оставив Квенда наедине с бездыханным Палом Коором. Погруженный в свои мысли, Квенд не слышал ни этих слов, ни тяжелых удаляющихся шагов, ни гортанных команд Харита на раорийском наречии, повинуясь которым, часть уцелевших Ночных Убийц устремилась вниз, к обозам, дорезать уцелевших, если таковые будут, а остальные принялись стаскивать туда же раненых и мертвых своих товарищей, чтобы погрузить на фургоны, отвезти в свое поселение, и одних похоронить, а других попытаться вылечить.

…Солнце уже поднялось довольно высоко, заглянуло в ущелье… и содрогнулось от ужаса. Ветерок залетел сюда – и в панике умчался прочь. И только Смерть, скаля голый череп, прохаживалась туда-сюда. Она была довольна.

Рангар очнулся от прикосновения чего-то влажного и холодного. Он открыл глаза, но некоторое время не мог сообразить, где он и что с ним. Вокруг царила странная сиреневая полумгла, и прямо перед ним маячило темное пятно. Рангар напряг глаза, и пятно превратилось в лицо Фишура.

– Ну наконец! – с облегчением произнес Фишур, продолжая обтирать лоб и виски Рангара мокрым платком. – Как ты себя чувствуешь?

Рангар приподнялся на локти, огляделся, увидел лежавшую рядом Ладу… и все вспомнил.

– Что… с Тангором?! – метнул он вопрос, отчаянно и безнадежно, заранее зная ответ…

Фишур опустил глаза.

– На небесном острове Таруку-Гарм наш верный Тангор, – тихо сказал он. – Ему мы обязаны нашими жизнями.

Рангар перекатился на живот, уткнулся в холодный камень, и плечи его затряслись.

– Как же так… гады, сволочи… за что? – бессвязно забормотал он, давясь обжигающей горечью. Фишур, тяжело вздохнув, деликатно отошел на несколько шагов.

Вскоре Рангар затих, только изредка сильно вздрагивал всем телом.

– Я скорблю, как и ты, друг Рангар, – произнес Фишур, вновь подходя к Рангару и опускаясь возле него на корточки. – Но живые не должны думать только о мертвых. Лада ранена и нуждается в помощи.

– Ты прав. – Рангар рывком встал на ноги. Глаза его были красные, но сухие. – Что надо делать? Она без сознания?

– Она пока не приходит в себя. К тому же у нее сильный жар. Я пока только заговорил кровь. Остальное сделаешь ты.

– Но я же не лекарь!

– Здесь, в пещере, есть выемка в скале, наполненная водой с исключительно целебными свойствами. Целительная сила ее необычайно велика и уступает разве что онгре. Я был весь изранен и едва стоял на ногах от усталости и потери крови. А теперь взгляни на меня – я почти в норме.

Фишур помог Рангару снять с девушки доспехи и верхнюю одежду и затем удалился, показав на небольшой водоем в глубине пещеры.

– Надо держать в воде ровно один итт. Часов здесь нет, так что считай два раза по сто.

Рангар, болезненно морщась, содрал присохшее к ранам нижнее белье, вырвал засевший в плече дротик, взял Ладу на руки, стараясь не смотреть на ее израненное, окровавленное тело, на распухшее багровое плечо, и медленно погрузил в воду. Вода имела нормальную температуру человеческого тела, и в первый момент Рангар даже не ощутил ее. Затем кожа на руках стала приятно покалывать, и словно освежающий холодный огонь потек по его жилам.

Досчитав до двухсот, Рангар поднял Ладу над чудодейственной водой и чуть не свалился вместе с девушкой от изумления. Кровь исчезла, раны позатягивались, некоторые пропали бесследно, и лишь багровый рубец на правом плече напоминал, что его насквозь проткнул вражеский дротик.

– Да… – ошеломленно протянул Рангар, – мощная штука!

И в это мгновение Лада открыла глаза. Некоторое время она непонимающе смотрела на Рангара, затем повела взглядом вокруг.

– Где мы, Рангар? На небесном острове?

– Слава небу, пока еще нет. – Рангар заставил себя улыбнуться. – Мы в пещере, в полной безопасности. Ты была немного ранена, но вот эта замечательная водица тебя исцелила, и сейчас ты здорова. Ну-ка, вставай на ноги! Так… хорошо… Молодчина! Как ты себя чувствуешь?

– Ну… почти нормально. Слегка кружится голова и плечо побаливает, а так ничего. А где моя одежда?

– Вот. Но она… гм… не в лучшем виде.

Лада подняла с пола окровавленные лохмотья, в которые превратилось ее белье, и тихо ахнула.

– Великие небеса! Как я надену это?

– Тут есть кое-какая чистая одежда, – подал голос Фишур из темноты. – Сейчас я брошу. Она, может, окажется великовата, но это ведь временно. В фургоне есть сменное белье. Не думаю, чтобы Ночные Убийцы польстились на наши шмотки. Держи, Рангар!

Белье и в самом деле оказалось великовато на Ладу, да и покроя мужского, но стоило ли обращать внимание на эти мелочи! Лада натянула рубашку, рейтузы и влезла в доспехи.

– Пожалуй, я тоже окунусь, – сказал Рангар. – Мне тоже чуть-чуть досталось, где кольчуга не защищала.

Он быстро разделся и, с головой бултыхнувшись в водоем, начал считать. Воздействие чудо-воды на всю поверхность тела было неизмеримо приятнее, чем только на руки. Холодный жидкий огонь растекся по всем клеткам тела, будоража и наполняя силой. Когда он вылез, энергия так и бурлила в нем, готовая перехлестнуть через край. Но ощущения эти, в любое другое время обрадовавшие бы его и восхитившие, сейчас оставили равнодушным. Потому что чувство неизмеримо более глубокое затмевало сейчас все, и в мощном биении собственного сердца ему слышалось: Тан-гор, Тан-гор… А тут еще Лада спросила:

– А где Тангор?

Фишур отвернулся, а Рангар так и застыл с поясом в руках.

– Нет, нет! – прошептала Лада, задыхаясь, с ужасом переводя глаза с Рангара на Фишура.

– Увы, девочка моя, – дрогнувшим голосом произнес Рангар. – Нет больше с нами Тангора. Он… остался там, чтобы спасти нас… ценой своей жизни. И теперь каждый из нас до конца своих дней будет в долгу перед ним… но никогда не сможет этот долг вернуть.

…Долго, долго и безутешно плакала Лада, как брата полюбившая великана-тиберийца, и в горьком молчании сидели рядом с ней Рангар и Фишур.

– Что это за пещера? – после долгого молчания, прерываемого только всхлипываниями Лады, спросил Рангар. – Странная она какая-то.

– Эта пещера некоего могущественного демона, не иначе. Здесь есть предметы… необычные, нечеловеческие, но и не магические. Значит, демонические. Да и маг, который владел этой пещерой, говорил мне, что раньше здесь обитал демон. Помнишь, Рангар, я рассказывал о маге-грандмагистре Калеване Доре, погрузившем мою Ульму в магический сон Кх'орга и предсказавший встречу с тобой? Так вот, вскоре после тех событий он ушел на небесный остров, куда, увы, уходят даже великие маги… но перед смертью открыл мне тайну этой пещеры. Даже не знаю, почему именно мне… Он очень хорошо ко мне относился, возможно, даже любил, как сына… Не знаю. Но факт есть факт. Сейчас я единственный человек на Коарме, который знает об этой пещере и может ее открыть.

– Понятно… – протянул Рангар. – А что это за предметы такие демонические, о которых ты сказал?

– Ну, этот водоем, например. Или вот эта штука… подойди сюда, посмотри. Если заглянуть в это окошечко и повращать вон те колесики, можно увидеть все, что делается снаружи.

– Ну-ка, ну-ка… – пробормотал Рангар, подходя к странного вида вертикальной трубе, очень сложно устроенной, с рифлеными ручками и какими-то рычажками и колесиками с мелкой насечкой, вещь и в самом деле совершенно невозможная на Коарме…

– Перископ! – ахнул Рангар. – Демон меня раздери, если это не перископ! Но как он попал сюда?!

– Пе-ри-скоп, – повторил по слогам незнакомое слово Фишур. – Ты видел такие штуки раньше?

– Приходилось… такие или чуть иначе устроенные. Эта вещь могла попасть на Коарм только из другого мира, Фишур. Совсем другого, вроде моего или того, откуда пришли Сверкающие. А демоном тут и не пахнет. Очень интересно! Здесь еще что-нибудь есть?

– Какие-то металлические ящики лежат вон в том углу. Но Калеван Дор запретил мне даже приближаться к ним. Он говорил, что и сам не рисковал этого делать, а меня предупредил, что, если к ним подойти, здесь все может взлететь на воздух. Прямо так и сказал, странно, правда?

– Ого! Они что, заминированы? – воскликнул Рангар.

– Зами… что?

– Это слово на моем языке означает как раз то, о чем ты сказал. Ладно, не будем трогать их. Давай лучше поглядим в перископ.

Рангар приник к окуляру, и панорама недавнего побоища развернулась перед ним. Ночные Убийцы как раз заканчивали погрузку раненых и мертвых в фургоны.

– Они уезжают, – сказал Рангар. – Им явно не до нас…

Что-то было в тоне Рангара такое, что заставило испуганно забиться сердце Лады.

– Тангора… не видно. Надо выйти и похоронить его.

– Может, еще немного повременим? – спросил Фишур. – Надо убедиться, что враг убрался.

– Нет, – сказал Рангар, – ты как хочешь, а я пойду.

– Значит, пойдем вместе.

Рангар посмотрел на Ладу.

– Может… – но она ответила таким взглядом, что Рангар проглотил окончание фразы. Даже предлагать ей остаться сейчас не следовало.

Фишур снял перчатку и приложил руку к пятну на скале, очень точно повторяющего очертание человеческой ладони. И каменная стена беззвучно отъехала в сторону, открывая проход.

В расщелине никого не было, только лужи уже подсыхающей крови страшными кляксами чернели на сером камне, и было им несть числа, и серый цвет едва пробивался меж разливов буровато-черного. Рангар судорожно глотнул, Лада пошатнулась и прикрыла рукой глаза, точно защищаясь от нестерпимо яркого света, лицо Фишура окаменело. Выйти из расщелины, не ступая по этим следам смерти, было невозможно.

– Ничего не поделаешь, – неестественно спокойным голосом произнес Рангар, – придется идти по этому… – И отзвук невероятно далекого и словно бы чужого воспоминания коснулся его.

– Ничего, – сказал Фишур, – у нас сапоги и так по колено в крови.

"И руки по локоть", – хотел добавить Рангар, но промолчал.

Рангар первым вышел из расщелины и огляделся. Вокруг царила тишина, гулкая и какая-то пустая. Был полдень, пронзительно-голубое солнце сияло точно в зените, и их фигуры не должны были отбрасывать теней, но почему-то отбрасывали, уродливые и карикатурные, и Рангар не мог сообразить, в чем дело, но потом понял, что это не тени, а пятна крови, лужи крови, ручьи крови, потоки крови, которые стекали с них с каждым шагом, формируя эти жутковатые подобия теней, эти невсамделишные тени, а может, наоборот, подумал Рангар, как раз эти тени настоящие, и они будут всегда с нами, идти за нами, ползти за нами, пока вся кровь не перетечет в них, вначале чужая, а потом и наша собственная, и тогда только все закончится. Вне времени. Вне пространства. Смерть.

 

6

Тела Пала Коора и Тангора Мааса Квенд перенес к углублению в скальном монолите, идеально подходившего для его замысла. А задумал он похоронить их вместе – своего названого отца и гиганта тиберийца, сражавшегося с таким бесстрашием, что поразил даже его. И гибель тиберийца была достойна настоящего воина, и Квенд, сам воин, оценил это и решил воздать ему заслуженные почести.

Когда Рангар, Фишур и Лада вышли из своего укрытия, Квенд бросил работу и долгим взглядом, мертвым и ничего не выражающим, посмотрел на иномирянина. Затем отвернулся и вновь принялся стаскивать к естественному склепу большие камни.

– Что ты делаешь? – спросил Рангар, подойдя ближе.

– Хороню моего отца и твоего друга. Они достойно встретили смерть, – ответил Квенд, не бросая работу.

– Кто ты?

– Меня зовут Квенд Зоал. Когда-то я был жрецом серой мантии. Это меня ты победил, но почему-то не убил на Арене в Лиг-Ханоре. И это я напустил на тебя нихурру в Валкаре, протащив ее туда с помощью Магического Кристалла. И захваченный вами и потому вынужденный покончить с собой человек был моим помощником. И лишь мне удалось уйти после схватки на Алфарском перекрестке. А сейчас все закончилось, я теперь никто, и когда закончу, можешь меня убить. Жизнь потеряла для меня смысл.

– Почему ты и другие хотели моей смерти? Кому и чем я мешал?

– Не знаю. Раньше думал, что знаю. Теперь – нет.

– Но все-таки? Ответь, для меня это очень важно. Ведь я никому не желал и не желаю зла.

– Жрецы высших рангов считают, что ты представляешь угрозу для самих Сверкающих. Но мне неведомо, в чем состоит эта угроза. Я принимал их слова на веру. Даже он не знал толком, – Квенд кивнул в сторону Пала Коора, – а ведь он был жрецом белой мантии, не чета мне. Возможно, это знает только Верховный Жрец. Раньше… еще совсем недавно, я ненавидел тебя… так ненавидел, что здесь словно огонь горел… – Квенд постучал себя по груди. – А сейчас внутри все мертво… и мне все безразлично. Может, ты хочешь похоронить своего друга отдельно? – Квенд выпрямился и посмотрел Рангару в глаза.

– Пожалуй, – сказал Рангар. – Спасибо, что не оставил его на съедение диким зверям и стервятникам, и решил позаботиться о нем, но мы должны сделать это сами.

Он подошел к мертвому другу и содрогнулся – раны превратили его лицо в сплошную кровавую маску, тело было изрублено и искалечено десятками смертельных ран. Да, здесь не помогло бы и озеро онгры…

– Фишур, я не знаток Ритуала Погребения. Что надо делать?

– Мы с Ладой все сделаем, – сказал Фишур. – Ты только перенеси его туда, где он обретет вечный покой. Могила должна находиться на открытом месте, чтобы его душа с небесного острова могла видеть последнюю обитель своего тела.

На самой верхушке склона Холодного ущелья Рангар отыскал просторную нишу и опустил тело Тангора рядом. Лада принесла из фургона чистую одежду (как ни странно, но их оба фургона уцелели; Ночные Убийцы реквизировали три фургона из второго обоза). Фишур вновь сходил в пещеру и принес воды. Тангора раздели, омыли и одели в чистое. А затем Лада пела тоскливые погребальные песни, а Фишур совершал положенные по ритуалу действия, сложные и непонятные Рангару в деталях, но странным образом постигаемые им в целом; так из фрагментов, ничего не говорящих зрителю в отдельности, вдруг вырисовывается целостный, ясный образ.

Потом Рангаром овладело ощущение отстраненности происходящего, словно он наблюдал за всем (и за собой в том числе) откуда-то издалека. Затем к нему пришло уже и вовсе странное чувство, что это все уже когда-то происходило с ним… Он что-то делал по просьбе Фишура и Лады или просто стоял и смотрел, а память с торопливой услужливостью подсказывала: а вот сейчас случится то-то и то-то, а теперь… Он сжал зубы, закрыл глаза и долго тряс головой, изгоняя непрошеные образы.

Но вот, наконец, все закончилось, и тяжелая каменная плита навеки погребла под собой отважного гладиатора и воина, человека большой души Тангора Мааса, который совершил великий подвиг во имя дружбы столь же естественно, как дышал.

Фишур извлек из принесенной сумы флакончик с плотно притертой пробкой, открыл его, окунул туда кисточку и что-то написал на плите. Вначале буквы были невидимы, но Фишур пробормотал заклинание, и на сером камне отчетливо проступила красивая золотистая надпись: "Здесь покоится вольный гладиатор Тангор Маас из Тиберии, геройски погибший восьмого дня месяца Ширит-Юарм в год Белого Мрурха".

Они еще немного постояли у могилы, затем одиннадцать раз поклонились и ушли.

Квенд Зоал тоже закончил Ритуал и сидел на камне, бессильно уронив руку и опустив голову на грудь.

– Ты так и собираешься сидеть? – спросил Рангар.

– Убей меня, иномирянин, – глухо произнес Квенд, не поднимая головы.

– Я не стану убивать тебя, – сказал Рангар. – Я устал убивать, не хочу даже видеть смерть, а не то чтобы самому…

– Значит, я сдохну сам. Как берх на могиле хозяина. Мне незачем больше жить. Я не хочу жить. Неужели это так трудно понять, иномирянин?

– Зови меня Рангаром. А понять тебя, конечно, можно, но вот приветствовать твое желание нельзя. И ты не прав, когда считаешь свою жизнь утратившей смысл. Разве тебе не важно, кто _на самом деле_ повинен в смерти твоего отца? Ведь ты, надеюсь, уже понял, что моей вины в том нет. Если бы вы не преследовали меня, твой отец жил бы и здравствовал, и твой помощник не погиб бы, и еще многие, очень многие остались бы в живых.

Квенд ничего не ответил.

– Впрочем, поступай как знаешь, – сказал Рангар. – Единственное, о чем прошу тебя, – помоги нам похоронить убитых воинов из охраны обоза и торговцев. Они тоже дрались отважно и достойно встретили смерть. К сожалению, у нас просто не хватит сил похоронить их каждого в отдельности, поэтому сделаем это в общей могиле. В моем мире такие могилы называют братскими.

– Может, дождемся очередного обоза или патруля? – спросил Фишур.

– Нет, Фишур. Неизвестно, когда сюда кто-нибудь заедет. Может, через несколько иттов, а может, и тэнов. Они ведь не стали дожидаться подмоги, когда обнажили мечи на нашей стороне.

Обоз, следующий из Брана в Поселок Рудокопов, появился через полтора тэна, когда тела погибших только-только подготовили к погребению. Обоз состоял из десяти фургонов и отряда охраны из сорока человек. Выслушав немногословный, не во всем правдивый, но вполне правдоподобный рассказ Фишура о происшедшей здесь трагедии, воины дружно взялись помогать в похоронах; чем могли, подсобляли и торговцы. Но только еще через два тэна Ритуал Погребения завершился, и обозы разъехались в разные стороны. Оставшиеся втроем друзья продолжали путь на восток, а встречный обоз – к Поселку Рудокопов.

Квенд Зоал отказался присоединиться к кому бы то ни было и остался у могилы Пала Коора.

Поскольку Ночные Убийцы реквизировали только три фургона, трое друзей нежданно-негаданно добавили к своим фургонам еще пять, да к тому же с товаром (самое ценное, правда, разбойники забрали), и теперь Фишур правил тархами головного фургона, Рангар и Лада ехали верхом, остальные фургоны двигались в связке.

За несколько тэнов пути друзья не перемолвились ни единым словом, каждый глубоко погрузился в печальные думы, и печать невосполнимой утраты лежала на их лицах, и горе стыло в глазах… Несколько раз их останавливали патрули; Фишур рассказывал всем одну и ту же историю и вежливо отказывался от предложения сопровождать их в Бран.

– Уж коли мы уцелели в той страшной переделке, то и до Брана доберемся. А там наймем охрану, – говорил им Фишур.

Так, в печальном однообразии, прошло три дня пути. Горе в душах не только не обмелело – поднялось выше, раздалось вширь и вглубь. Лишь однажды Рангар спросил Фишура:

– Почему ни кхели, ни кхелиты не помогли Ночным Убийцам?

– Кхели днем небоеспособны, они ночные твари. Солнечный свет слепит их и делает вялыми. А кхелиты трусливы. Нам очень повезло, что битва произошла днем.

И Фишур отхлебнул из фляги, с которой в последние дни не расставался.

Ему хоть это помогает, сумрачно подумал Рангар, а тут, если выпьешь, совсем тошно делается.

В Бран они добрались на седьмой день пути. Когда на горизонте в солнечных лучах вспыхнули золоченые башни северо-восточного форпоста империи. Лада задумчиво произнесла:

– После той битвы… и гибели Тангора… нас будто бы оставили в покое. Никто за нами не следит, никто не нападает. Может, все самое плохое и страшное осталось позади?

– Сомневаюсь, – сказал Рангар, вспомнив мрачное пророчество Верховного Мага Змеи.

– Очень хотелось бы, конечно, но…

Он сомневался не напрасно. Впереди их ожидало гораздо больше плохого, чем уже выпало на их долю.

В Бране они поселились в маленькой уютной гостинице неподалеку от базарной площади. На следующий же день им удалось продать перекупщику весь товар оптом и шесть фургонов с тархами. Себе друзья решили оставить один фургон, запряженный двумя тягловыми тархами, и двух верховых тархов. На вырученные деньги они купили новую одежду, доспехи и оружие. Рангар оставил свои мечи, обтягивающее трико и, конечно же, кольчугу из черного нифриллита. Фишур сменил практически все оружие и приобрел красивые доспехи с золотым отливом. Так же поступила и Лада. Отросшая борода и усы неузнаваемо изменили внешность Рангара. Фишур бороду по-прежнему брил, но отпустил усы, придававшие ему вполне респектабельный вид. Лада вновь приняла мужской облик и носила приклеенные черные усики, превратившие ее в юного красавца-кавалера.

Вечером, за ужином, Фишур спросил у Рангара:

– Когда ты думаешь отправляться дальше?

– Даже не знаю. Честно говоря, мне не очень нравится обстановка внутри нашего маленького отряда. Я понимаю, что никто не виноват в этом, но словно что-то надломилось в каждом из нас, совсем притупилось чувство опасности – я сужу по себе, но уверен, что и ты, Фишур, чувствуешь то же самое, не говоря уже о Ладушке, которая совсем потерялась в долинах печали, как говорил поэт. С таким настроением нам дальше ехать нельзя. Первая же атака – и мы хором отправимся на небесный остров. Наша боеспособность сейчас едва ли достигает пятой части от той, которая должна быть. Даже в отсутствие Тангора. И наибольшие опасения вызываю в себе я сам. Просто не знаю, смогу ли после всего убить кого бы то ни было _в любой ситуации_. Даже если мне будет грозить неминуемая смерть.

– И даже если Ладе? – осторожно спросил Фишур.

– Не знаю. Нет, я буду защищать ее изо всех сил, конечно, но… нет, не знаю. Во мне сейчас просто бушует непреодолимое отвращение к насильственной смерти… и в то же время я реалист и прекрасно понимаю, что на нашем пути без нее, как это ни горько, не обойтись. Ни в прошлом, ни в будущем. Просто жуткая ситуация, безвыходная…

– Странно слышать такое из уст лучшего бойца, – Фишур мрачно усмехнулся, – хотя я хорошо понимаю тебя. У самого внутри словно сломалось что-то… Так что будем делать, Рангар? Отступим, сдадимся?

Рангар долго молчал.

– Может, в самом деле бросить эту затею? – робко предложила Лада. – Мы с тобой вернемся домой, Рангар, и вместе с отцом заживем спокойно и счастливо…

Странным блеском сверкнули глаза Фишура, когда он взглянул на Рангара, ожидая ответа.

– Нет, моя милая Ладушка, – вздохнул Рангар. – Не обретем мы покоя на твоем родном острове, как и на всем Коарме, покуда не пройдем предписанный мне путь до конца и не совершим то, что должны и обязаны. А ты, Фишур, не сверкай глазами – я помню о судьбе твоей возлюбленной и о своем обещании. Мы продолжим путь. Я не сдался.

Фишур слегка покраснел.

– Но нам всем надо прийти в себя, – продолжал Рангар. – Ибо ехать сейчас равносильно самоубийству.

– В таком случае – когда? – спросил Фишур.

– Думаю, дня через три. Я посвящу эти дни особым тренировкам… не столько тела, сколько духа. На моем языке это называется медитацией.

– И ты станешь прежним Рангаром, бойцом неустрашимым и непобедимым?

Рангар хмыкнул.

– Ты мне льстишь, Фишур. Абсолютно непобедимых и неустрашимых не бывает и быть не может. В принципе. То, что мы уцелели в последней битве, – событие с ничтожной вероятностью осуществления. У нас был в лучшем случае один шанс из тысячи. Это при том, что Тангор пожертвовал собой, а ты укрыл нас в пещере. Без этого у нас вообще бы не было шансов… Что касается меня, то надеюсь вернуть себе ту форму, которую имел до битвы.

– Тогда порядок. Эти три дня и мне не помешают. В последнее время я чересчур много пил… даже по моим меркам. Хочу урезать дозу и потренироваться. Мой меч пока не был лишним и, надеюсь, не будет таковым и далее. Особенно сейчас, когда нас осталось трое.

– Хотелось бы мне, чтобы наши мечи все скопом оказались лишними, – пробормотал Рангар.

– Увы, мой друг, увы… Беспочвенные надежды вредны, ибо сбивают с толку. Но речь не об этом. Через три дня, будем надеяться, мы с тобой, Рангар, восстановимся. А как наша девочка? Лада, что скажешь?

– Не знаю… – сказала Лада растерянно и сокрушенно. – Не знаю, Фишур. Я сейчас будто мертвая. Или глубокая старуха. Вялость, слабость, постоянно плакать хочется…

– Я попробую помочь тебе, малыш, – мягко произнес Рангар. – Думаю, моей энергии хватит на нас двоих. А сейчас давайте спать. Впереди у нас три нелегких дня, так как то, чем мы будем заниматься, мало напоминает отдых в обычном смысле.

Время, колкий и разъедающий душу ток которого Лада ощущала всем естеством, превратило ее жизнь после битвы в Холодном ущелье в сплошную пытку. Но не только гибель Тангора терзала и ранила ее сердце; в последние дни ее все сильнее беспокоил Рангар, и страшное чувство, что они все больше отдаляются друг от друга, усугубляло ее душевные муки. Ночи, раньше сливавшие их в одно целое, теперь разъединяли их (именно так воспринимала это Лада), ибо за все время после битвы Рангар ни разу не прикоснулся к ней. Часто, просыпаясь от острой, как внезапный приступ удушья, тревоги, она замечала, что он не спит, уставившись куда-то вверх неподвижными блестящими глазами. И ее не ввел в заблуждение наигранный оптимизм Рангара, когда он выразил уверенность, что ему хватит трех дней для восстановления сил не только собственных, но и ее, Лады. Все же она не могла не признать, что загадочная "медитация" приносит определенные результаты: Рангар стал подвижнее и словоохотливее, у него улучшился совсем было пропавший аппетит, но в глазах остался холодный мертвый островок и ничто, казалось, уже не сможет растопить сковавший их лед. Тем не менее Ладу не покидала надежда, и фактически не Рангар ей, а она ему помогала отогреть заиндевевшее, окаменевшее сердце, отдавая весь жар, весь пыл, всю нежность своей любви, ибо известно, что никакая магия не может сравниться с добрым волшебством любви.

И чудо свершилось, и почти прежний Рангар предстал перед ней утром четвертого дня; словно после долгого, кошмарного, изнуряющего сна он проснулся, и впервые за много дней и ночей их руки и тела сплелись в объятиях, и еще никогда страсть, с которой он любил ее в это утро, не была столь обжигающей.

Фишур тоже заметил благотворную перемену в Рангаре, но ничего не сказал и только кивнул одобрительно, когда тот объявил:

– Завтра утром отправляемся.

Правда, он тут же слегка встревожился, когда Рангар выразил желание в одиночестве побродить по Брану, но вынужден был смириться с этим, как и Лада: оба инстинктивно чувствовали, что сейчас любая попытка давления на него может вновь сбросить его в пучину, откуда он едва-едва выкарабкался.

Рангар же ощутил внезапно неодолимую потребность увидеться с Карлехаром и, презрев опасность (но не желая подвергать ей Ладу и Фишура), направился в расположение местного воинского гарнизона, заклиная судьбу, чтобы Карлехар оказался здесь, а не в форте Дарлиф, до которого было добрых двести пятьдесят лиг.

Однако, как оказалось, Карлехара вообще нет в этих краях. Какой-то словоохотливый чинуша, типичная штабная крыса, поведал Рангару, что около десяти дней назад, едва успев прибыть в гарнизон, адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс убыл в столицу по личному приказу Его Императорского Величества. Зачем – чинуша, естественно, не знал, хотя и делал значительное лицо.

Расставшись, Рангар завернул в ближайший кабачок и совершенно случайно оказался в любимом злачном месте нижних офицерских чинов бранского гарнизона с многозначительным названием "Бездонная кружка". Здесь подавали жареное мясо халибу в остром красном соусе, реками лились разнообразные вина, рн'агг и, конечно же, знаменитое бранское пиво "уггох", равного которому не было на всем континенте; его отправляли даже в Венду.

Заказав порцию мяса и кружку пива, Рангар с аппетитом поел и, слегка расслабившись, потягивал восхитительный напиток, подумывая, а не заказать ли еще. Тем временем к его столику приблизился немолодой уже воин с капитанскими нашивками на пыльном плаще, из-под которого поблескивали серебристые доспехи, и вежливо звякнул шпорами. Короткие седые волосы ежиком топорщились на макушке, несколько шрамов пересекали темное от загара обветренное лицо с узкими быстрыми глазами, выцветшими бровями и лихо подкрученными усами.

– Вы не будете возражать, почтенный, если я присяду за ваш столик? – спросил он с характерным гортанным выговором уроженца севера.

– Присаживайтесь, – приветливо кивнул Рангар. – Вижу, вы издалека?

– О, вы наблюдательны! Да, я проскакал за два дня двести пятьдесят лиг.

– Из Дарлифа?

– А откуда же еще? – хохотнул флаг-капитан. – Хотя это – тс-с-с! – военная тайна. Впрочем, тут просто больше неоткуда приехать, чтобы так запылиться… ни на Северном, ни на Восточном трактах такой пыли нет.

К столику подбежала девица в белом передничке с бойкими влажными глазками и формами, способными разбудить даже спящее летаргическим сном мужское достоинство. Впрочем, у флаг-капитана с этим, похоже, было все в порядке. Глаза его вспыхнули, он встрепенулся, как звонкоголосый кукаруу, и нежно, но со значением похлопал девицу по крутому бедру.

– О, Ландалина!.. Как я рад снова видеть тебя!

– Привет, Фатингар! А я уж думала, ты совсем позабыл "Бездонную кружку" и малышку Ланди.

– Ну как ты только могла подумать такое! – деланно и очень мастерски возмутился флаг-капитан, незаметно подмигнув Рангару. – Я только-только прискакал из форта, даже дорожную пыль не успел стряхнуть – и сюда. А вот ты, наверное, не скучала без меня, а?

Теперь пришла очередь Ландалины всплескивать руками и делать большие глаза, что было проделано ею с несомненным артистическим талантом.

Обменявшись таким образом шутливыми выпадами и продемонстрировав виртуозную защиту, Фатингар и Ландалина дружно расхохотались и заключили друг друга в объятия. Рангар тоже не смог удержать улыбку.

– Как обычно, Фат? – выскользнув из крепких рук флаг-капитана, спросила Ландалина, озорно играя глазами и улыбаясь томно и значительно.

– О, конечно! Все, как обычно: и выпивка, и закуска… и остальное! – Он сделал ударение на последнем слове.

Ландалина то ли в самом деле смутилась, то ли искусно сымитировала смущение; зардевшись, она стрельнула глазами на флаг-капитана и убежала за стойку.

– Хороша, а? – спросил он, искоса взглянув на Рангара.

– Хороша, – согласился Рангар. – Пожалуй, я еще закажу пива.

– О, пиво здесь – ух-х! – одобрительно тряхнул головой флаг-капитан. – Но не беспокойтесь, Ланди сейчас принесет целый кувшин. А вы, никак, приезжий?

– Приезжий, – согласно кивнул Рангар. – Я гладиатор, добираюсь в Венду, чтобы попробовать свои силы на столичных аренах.

– О! – сказал Фатингар уважительно. – Вы, гладиаторы, отчаянные люди… Меня зовут Фатингар ла Норекс, офицер для особых поручений при генерал-коменданте форта Дарлиф.

– Меня зовут… Линур Хает. – Рангар чуть запнулся, придумывая себе имя, но Фатингар ничего не заметил. – Кстати, не так давно в Деосе судьба столкнула меня с адъюнкт-генералом Карлехаром ла Фор-Роксом. Он даже пригласил меня навестить его в форте Дарлиф, новом месте его службы. Исключительно достойный человек!

– Достойный… воистину так. – Фатингар вдруг нахмурился. – Он сейчас в Венде, куда убыл по высочайшему приказу.

– Как жаль, – искренне произнес Рангар. – Впрочем, возможно, мне удастся повидаться с ним в столице.

– Сомневаюсь, – буркнул Фатингар, хмурясь еще больше. На лицо его словно наползла тень, и оно превратилось в холодную, угрюмую маску.

– Гм… – произнес Рангар с огорчением, – но почему?

– Есть вещи, гладиатор, о которых лучше помалкивать, – мрачно сказал Фатингар, уставившись в столешницу тяжелым взглядом.

– Что случилось, почему скучаем? Ба, мы даже хмуримся? – защебетала Ландалина, расставляя на столе еду и выпивку. – Фат, что с тобой?

Флаг-капитан через силу улыбнулся и потрепал Ландалину по атласной щечке.

– Все в порядке, моя сладенькая, я всего лишь слегка устал. К тому же проклятая пыль набилась даже в глотку и ее надо как следует промочить…

Он схватил кувшин размером с человеческую голову и жадно приник к носику, огромными глотками вкачивая в себя пиво.

– Тащи еще один! – Фатингар с хрустом водрузил кувшин на стол – судя по звуку, пустой.

Ландалина восхищенно пискнула и побежала за стойку наливать пиво. Рангар щелкнул языком и покачал головой:

– Здорово!

– Это еще что, – хмыкнул Фатингар, молодецки оглаживая усы и заодно обирая с них пену. – Я как-то на спор выпил целый жбан…

– Вас бы с одним моим другом познакомить, – усмехнулся Рангар. – Он тоже горазд на такие штуки. Кстати, пару лет назад он служил в Дарлифе.

– Да? – заинтересовался Фатингар. – И как его зовут?

Тут осторожность вновь возобладала, и Рангар назвал первое пришедшее в голову имя.

– Не припоминаю, – махнул рукой Фатингар. – Значит, ничем знаменит не был. Это меня в форте, да и здесь, в Бране, каждый берх знает. Только спроси кого о Фатингаре-Усаче… Я уже одиннадцатый год в этих краях лямку тяну. Старый, так сказать, краснопустошец. – И с улыбкой пояснил, увидев мелькнувшее в глазах Рангара недоумение: – Это от слов "Красная пустошь". Даже в Бран порой долетает ее горячее зловещее дыхание.

Ландалина принесла пиво, и флаг-капитан предложил выпить за знакомство. Рангар не стал возражать, и в течение двух тэнов они с Фатингаром опустошили не менее пяти кувшинов пива – с ощутимым, естественно, приоритетом старого краснопустошца.

Наконец Рангар спохватился, что Лада и Фишур уже заждались его и, поди, переживают, и принялся прощаться. Прощание оказалось отнюдь не простым делом и стоило ему еще двух, уже через силу выпитых бокалов и обещания непременно заехать к Фатингару в гости, ежели судьба еще раз забросит его в эти края.

Все же Рангару удалось выбраться из-за стола и не весьма твердым шагом покинуть "Бездонную кружку"; с заметным трудом сориентировавшись, Рангар отправился в гостиницу, вынужденно посетив все отхожие места, встреченные им по пути. При этом каждый раз он испытывал ни с чем не сравнимое блаженство и наконец постиг истину, что удовольствие от пивного возлияния заключается не столько в питие пива, сколько в выпускании оного из организма.

Ранним утром следующего дня Рангар, Фишур и Лада покинули Бран и продолжили путь теперь уже на юг – туда, где за четырьмя сотнями лиг Большого восточного тракта их ожидал, словно затаившийся в засаде зверь, город Шумхар, восточный перекресток дорог Крон-армара. Никто из троих не знал, что именно здесь готовится главный удар, который должен покончить с ними со всеми, – но в первую очередь, конечно, с Рангаром.

Несколько лиг проделали в молчании – к сожалению, оно все чаще набивалось им в спутники, и трое друзей все реже пытались избавиться от непрошеного попутчика, словно надеясь таким образом заполнить возникшую после смерти Тангора пустоту. Да и остались ли они друзьями после всего – в том прежнем, чистом и благородном смысле, что был присущ их отношениям после Валкара? Ведь тогдашняя дружба их была столь крепка и чиста, что даже раскрытие инкогнито Лады не смогло поколебать ее в самой малой степени – просто к дружбе четверых прибавилась любовь двоих. После Орнофа, правда, между Рангаром и Фишуром произошло несколько стычек, но их вряд ли можно было считать угрозой дружбе. Теперь же будто лопнули незримые сверхпрочные связи, соединявшие их в одно целое, в непобедимый отряд, где высокое мастерство и доблесть каждого удесятерялись безоглядной поддержкой и помощью остальных. Рангар понял, что не он, а Тангор был душой их отряда, своеобразным цементным раствором, соединявшим их в несокрушимый монолит, и теперь, хотя отряд как боевая единица уцелел, монолит треснул, обнажив зияющие бреши. И хотя внешне их отношения не изменились, каждый чувствовал и понимал, что это, увы, не так, и гибель Тангора перевела эти отношения в иное качество и в иную плоскость. Достаточно много размышлявший об этом Рангар так и не смог ответить, чем грозит им эта перемена и будет ли она прогрессировать, подобно злокачественной опухоли, или же им удастся – хоть в каком-то приближении – вернуться на круги своя. Во всяком случае он надеялся на это (иначе многое теряло смысл) и постановил для себя приложить максимум усилий, чтобы сделать возможным это возвращение. Вот и сейчас он первым дал решительного пинка под зад невидимому четвертому спутнику – молчанию – и в юмористическом тоне описал свое вчерашнее пивное возлияние в компании с флаг-капитаном Фатингаром ла Норексом по прозвищу Фатингар-Усач. Однако попытка успеха не имела – Лада лишь слабо улыбнулась, а Фишур высказался в том духе, что пиво гораздо приятнее пить, чем слушать об этом, что немедленно и продемонстрировал. Четвертый спутник, ненадолго изгнанный, вернулся.

Восточный тракт проходил по живописной местности, которую можно было определить как лесостепь. Справа от тракта преимущество имел лес, отдельные островки которого дальше к западу смыкались в необозримый массив лесов долины Яанга, а слева деревья редели, рощи превращались в рощицы, чтобы сойти на нет за восточным горизонтом и превратиться в выжженную солнцем степь Красной пустоши. Дул пахнущий медом ветер, щебетали птицы, с тракта почти полностью исчезли патрули и никто не докучал путникам расспросами, но и эта идиллическая обстановка не могла вдохнуть настоящее оживление в души Лады, Фишура и Рангара, хотя время от времени то один, то другой, словно спохватываясь, пробовал заводить разговор, но поддерживался тот вяло и вскоре как бы сам собой угасал.

Три дня пути прошли размеренно и без неожиданностей. Подъем с первыми лучами солнца, активная тренировка с оружием, легкий завтрак и езда в течение восьми тэнов практически без остановок, но и без особой торопливости со средней скоростью пять лиг в тэн. Затем короткий привал на обед и вновь восемь тэнов движения. За световой день они проезжали около восьмидесяти лиг, что для обозов считалось неплохим результатом. Впрочем, обозом один фургон и двух всадников можно было назвать с большой натяжкой.

Когда начинало темнеть, Рангар выбирал место для ночлега (обычно удаленную от дороги шагов на двести – триста рощицу), фургон загоняли меж деревьев и кустов и тщательно маскировали, Лада готовила холодный ужин (горячую пищу они ели только в обед), и после вечерней трапезы, не забыв позаботиться о тархах, укладывались спать. Точнее, укладывались двое, а один оставался на вахте. Теперь дежурить приходилось и Ладе, хотя Рангар и Фишур ухитрялись под разными поводами укорачивать время ее смены, чтобы дать возможность девушке выспаться.

А на четвертый день пути обостренное чувство опасности позволило Рангару первому почувствовать тень надвигающейся беды.

Колокольчик тревоги вначале звякнул едва слышно, да и тень скорее угадывалась, чем ощущалась, и выглядела далеко не так зловеще, как перед Холодным ущельем. Но имело место нечто, насторожившее Рангара, – интуитивное надвидение громадности тени и олицетворенной ею угрозы. Если ощущение зла перед последней битвой носило направленный характер и легко угадывалось, что зло это локализованно, сконцентрированно в одном определенном месте, то далеко не так обстояло дело сейчас. Пытаясь конкретизировать разницу, Рангар подумал, что подобным образом может отличаться черная, устрашающе искрящаяся молниями грозовая тучка от сплошного фронта многоярусной, неотвратимо надвигающейся облачности…

На следующий день, когда до Шумхара оставалось не более ста лиг, неладное почуяли Лада и Фишур. К этому времени уже не колокольчики тревоги – колокола смертельной опасности набатом гремели в душе Рангара, заставляя болезненно сжиматься сердце. Тень уже закрыла горизонт и продолжала наползать на мир.

Лада ни с того ни с сего начала испуганно озираться, вздрагивать, и наконец не выдержала:

– Рангар, тебе не кажется, что за нами словно кто-то наблюдает… ужасный, безликий… И еще: солнце ярко светит, на небе ни облачка, а будто бы темнее стало… Аль мне чудится?

– Не чудится. Ладушка. К величайшему огорчению.

– Но что это, Рангар? – озабоченно задал вопрос Фишур. – Засада, как тогда, в ущелье?

– Нет, пожалуй… Сдается мне, это похлеще той засады, и только теперь за нас взялись по-настоящему.

И словно вторя сумрачным словам Рангара, странным, неровным светом замерцало кольцо на его руке. Но сейчас в нем совсем не ощущалось той всесокрушающей мощи, уже приходившей на помощь Рангару и не раз спасавшей его от гибели. Оно даже не потеплело, пугая Рангара несовместимым со светом холодом. Неужели сейчас они столкнулись с такой СИЛОЙ, перед которой может спасовать и его неведомый заступник и защитник? В памяти почему-то всплыл рассказ Тангора о виденной им в детстве охоте черного удава килькорбуа на ушастика. Тогда Тангор вспомнил об этом накануне битвы в Холодном ущелье, ставшей последней битвой в его жизни. Почему он сейчас подумал об этом? Образ дрожащего от ужаса пушистого зверька, идущего в пасть громадной змее, представился вдруг так явно, что Рангар даже зажмурился. Неужели он идет к своей последней битве? Впрочем, как бы там ни было, он не станет, как какой-то там зверек, дрожать от ужаса. Вот только Лада… и Фишур… Им-то зачем гибнуть? И он вновь окажется виноват в смерти двух людей, и не просто людей… любимой и единственного друга.

Рангар решительно остановил тарха.

– Дальше я поеду один, – произнес он, придав голосу максимальную твердость.

Но, как оказалось, от него ожидали чего-то подобного. Лада спрыгнула с козел, подошла к Рангару и снизу вверх пристально посмотрела ему в глаза.

– Моя жизнь оборвется в тот же миг, когда ты покинешь меня, – сказала она, и такая спокойная решимость прозвучала в ее тоне, что Рангар понял: Лада не шутит.

– Что касается меня, Рангар, то весь смысл моей жизни заключается сейчас в возможности сопровождать тебя к той цели, к которой ведут тебя высшие силы, – сказал Фишур. – Я верю в пророчество Калевана Дора и знаю, что только на этом пути, где-то впереди, единственная возможность спасти Ульму… и если ты лишишь меня этой возможности, то я, не задумываясь, лишу себя жизни.

– Пойми, Рангар, – Лада положила руку на колено Рангару, – нам сейчас нельзя расставаться. Судьбу не обманешь, а она недаром сплела линии наших жизней в одну. Так что либо мы прорвемся и на этот раз, либо наши души вместе улетят на небесный остров.

Если бы так, с тоской подумал Рангар, если бы так… А ведь может быть, что он уцелеет один. И что тогда он скажет своей совести, чем оправдается перед самим собой?.. Ведь он уже однажды остался один – в той, прошлой жизни. Неужели он проклят некими высшими силами и у него такая судьба _в любом из миров_?

Он спрыгнул с тарха и обнял Ладу. Девушка спрятала лицо у него на груди и тихонько заплакала.

– Ну что ж… – сердце Рангара рвалось на части, когда он произносил эти слова, – вместе так вместе. До конца.

И вновь зацокали копыта по каменным плитам, но теперь слышалось ему: "Ги-бель, ги-бель…" Но тут же холодная ярость поднялась в нем из глубины души, начисто сметая упаднические, погребальные мысли и чувства, с которыми немудрено проиграть схватку, даже не вступив в нее. Нет, он будет драться, мобилизовав все силы, все свое мастерство, за живых Ладу и Фишура, за мертвого Тангора. За себя, демон побери. И как ни противна стала ему насильственная смерть, как ни претит убийство, он будет убивать – если не найдет другого выхода. Иногда зло можно победить, только уничтожив его. А если он проиграет (в сознании метеором промелькнула фразочка "Против лома нет приема")… Что ж, в этом случае он скажет, умирая: "Я сделал все, что мог".

…Ну и занесло тебя, сказал чей-то голос из-за завесы, ты бы еще вспомнил о "последней гордости солдата" или другом каком пафосном дерьме, а что остается делать, возразил Рангар, настоящие воспоминания-то вы украли у меня, они остались там, откуда ты говоришь сейчас, там, может, и я бы думал по-другому, но я здесь, на Коарме, и мне надо выполнить ваше дерьмовое задание, о котором я так толком и не знаю ничего, и постараться, чтобы остались в живых Лада и Фишур, до и самому уцелеть не помешало бы, хотя я и подозреваю, что вы выкинули какую-то гнусную шутку со мной и с моей жизнью, а для этого скорее всего снова придется драться и убивать, а ты хоть знаешь, хрен берхов, что такое _убить живого человека_, пусть даже последнего негодяя, и кок это отвратительно и омерзительно, и страшно, да-да, страшно, а если этот человек не негодяй, а просто выполняет приказ, а так вполне нормальный, хороший человек, и у него есть семья, и он кого-то любит и кто-то любит его, а ты его должен убить, чтобы спасти свою шкуру или того, кого любишь сам.

Цокали копыта, светило солнце, но незримая тень уже закрыла полнеба.

Сумерки спустились, когда до города оставалось не более тридцати лиг.

– Будем располагаться на ночлег, – коротко произнес Рангар. Последние несколько тэнов его не покидало предельное напряжение всех органов чувств, восприятие обострилось настолько, что он слышал шорох насекомых в траве, видел в вечернем небе за четверть лиги темные зигзаги крылатых ящериц морайа, улавливал влажный, прелый запах от лежащего в двух лигах к западу лесного болотца. И чувством, которому нет названия, он ощущал зловещую Тень. Сейчас она уже закрывала все небо.

Исключительно тщательно выбирал на сей раз Рангар пристанище для ночлега; остановился он на маленькой рощице слева от дороги всего в семидесяти шагах от нее. Он сам замаскировал фургон, разыскал родничок и сводил тархов на водопой; затем привязал их и положил перед каждым охапку свежей душистой травы, будто что-то подсказывало ему, что этот раз – последний, когда он может позаботиться об этих добрых и преданных животных.

За ужином он попросил Фишура:

– Не пей сегодня, ладно? Завтра нам всем нужна будет ясная голова.

Фишур послушно спрятал флягу. Он тоже чувствовал, что завтрашний день будет совсем особым, и пережить его будет очень трудно. Если вообще возможно.

– Этой ночью будем дежурить только мы с Фишуром, – тоном, не допускающим возражений, сказал Рангар. – Вначале я, затем Фишур, потом снова я Ты будешь спать и постараешься как можно лучше отдохнуть Завтра тебе понадобятся все твои силы.

– Да, Рангар, – едва слышно откликнулась девушка. Вот уже вторые сутки, как будто бы чья-то беспощадная рука сдавила ей сердце, да так и не отпускала. Такого она не испытывала даже перед Холодным ущельем.

…Уже засыпая, она отдернула полог фургона, словно повинуясь какому-то внутреннему толчку.

Облитый призрачным изумрудным светом взошедшего Гор-Туарма, Рангар сидел в странной позе с поджатыми и скрещенными ногами и вертикально соединенными перед грудью ладонями. Глаза его были устремлены вверх, такие же темные и бездонные, как и небо, которое в них отражалось.

Утром она застала его в том же положении, похожего на каменное изваяние в сером мареве рассвета, и рука, не отпускавшая ее сердце, сдавила его еще сильнее.

Но тут Рангар взглянул на нее, улыбнулся, и глаза его вспыхнули нежностью:

– Проснулась, Ладушка? Ну и славно.

И страшная чужая рука отпустила сердце, и оно забилось вольно и ровно, разве что чуть учащенно, разгоняя застывшую кровь по жилам; и впервые после смерти Тангора настоящая, а не наигранная улыбка осветила ее лицо, и она потянулась к Рангару, как цветок к солнцу.

…В это утро Рангар любил ее с такой доселе невиданной страстью, с таким самозабвением, что потом, когда они лежали в объятиях, обессиленные, ей даже стало страшно.

Потому что это было словно в последний раз.

В эту ночь Рангар почти не спал. А когда все же прикорнул на тэн-другой, сон словно был не сон, потому что спало тело, а дух бодрствовал, и в распахнутые шлюзы сознания вольно проникали странные мыслеобразы, но все-таки законы сна диктовали свое, и эти образы не могли восприниматься и трактоваться адекватно, и поэтому когда он проснулся, то вертящиеся в голове знакомо-незнакомые слова "монохроматическое излучение", "колебание в противофазе", "интерференционное затухание" воспринял как приблудные, случайно забредшие из-за завесы, из той части сознания, где таилась его прежняя память. И конечно, он не мог и предположить, что в этих словах хранится разгадка всей той жути, что ожидала его. Ладу и Фишура днем, утро которого уже наступило.

Установившийся распорядок был строго выдержан и на этот раз: подъем, тренировка, умывание, завтрак. Вот только тренировались усерднее, умывались тщательнее да завтракали калорийнее. И когда выехали на тракт, усыпанный розовыми блестками восходящего солнца, по-прежнему на козлах фургона восседала Лада, а рядом неторопливо рысили верхом Рангар и Фишур, но теперь запряжен был только один тарх, а другой, оседланный, бежал рядом с фургоном, так что Лада могла в любой момент превратиться из кучера во всадника.

Тэна через три они, не останавливаясь, проехали какую-то деревушку, где даже зоркий глаз Рангара не смог приметить ни одного человека. Лишь занавеска слабо шевельнулась в окне одного из придорожных домов – и все.

Еще через тэн небо как-то необычно изменило цвет, слово в густую голубизну подмешали охры. В ушах возник едва слышный, точно комариный, звон. Вновь замигало синими сполохами кольцо Рангара, и вновь как-то неуверенно, словно в растерянности. На горизонте, где ровный как стрела тракт превращался в точку, встали к небу исполинские туманные столбы. Небесный свод продолжал менять цвет, и теперь по нему поползли разноцветные полосы.

"Ого! – подумал Рангар, сжав зубы. – Да тут, кажется, задействованы такие силы, что не только нас могут стереть с лица планеты, как букашек, но и саму планету отправить в тартарары".

Он посмотрел на Ладу. Девушка ехала бледная, с плотно сжатыми губами, а в широко открытых глазах, устремленных вперед, плескались страх и ненависть. Впрочем, ненависть преобладала, и Рангар подумал, что когда дойдет до схватки (если дойдет!), то выпущенные стрелы точно лягут в цель.

Фишур тоже был бледнее обычного, но выражение его лица поразило Рангара: в жестком прищуре глаз полыхала ненависть гораздо более жгучая, а губы были сложены в улыбку презрительную и вызывающую, будто предназначенную адресату вполне конкретному и хорошо ему, Фишуру, известному. Рангар даже рот открыл, чтобы спросить об этом, но не успел.

Впереди, у туманных столбов, возникло черное вихревое облако и начало стремительно приближаться. В полулиге оно разделилось на три бешено вращающихся смерча; средний двигался по тракту, что называется в лоб; два других начали обходить оцепеневших друзей слева и справа. Забились, замычали в панике тархи, вставая на дыбы; небо заволокло бурым дымом; кольцо на мгновение вспыхнуло прежней неистовой синевой, и живительный огонь волной прокатился от него по телу, но тут же замигал судорожно и беспомощно, и Рангар физически ощутил, как стремящаяся прорваться к нему из Запределья на помощь Сила натолкнулась на другую Силу; и хотя та, другая, Сила не могла прямо противостоять первой, но оказалась хитрее. Обе Силы передавались посредством колебаний особой субстанции, и вторая Сила, не имеющая возможности прямо противостоять первой, блокировать мощный энерголуч, своими колебаниями гасила мощь первичного луча, не препятствуя его прохождению.

Так вот что означали "колебания в противофазе" и "интерференционное затухание", мелькнула запоздалая, отчаянная мысль. И в этот момент смерчи с трех сторон обрушились на Рангара, Ладу и Фишура.

Рангар почувствовал, что его выворачивает наизнанку, огненный шар взорвался внутри него, в мгновение ока испепелил все внутренности и жидкое пламя подобно магме полезло из него через глаза, уши, рот, ноздри… Громовой хохот потряс искореженное пространство, на багровом с алыми прожилками фоне мелькнула исполинская морда ржущего демона, но тут кольцо словно взорвалось пронзительной синей вспышкой, отдавая последний, аварийный, неприкосновенный запас энергии – и все исчезло.

…Рангар полулежал, опираясь на руку, почти оглохший и ослепший, шагах в сорока от тракта на дымящейся траве. Одежда его сгорела, оставив обширные ожоги, доспехи расплавились. Уцелела только кольчуга из черного нифриллита. Похоже, именно она вкупе с выплеснувшим остатки Силы кольцом спасли ему жизнь.

Преодолевая нестерпимую боль от ожогов, Рангар сел. Остов фургона догорал на тракте. Вокруг валялись обугленные трупы тархов: один, два, три, четыре… Все тархи погибли. А… люди? Рангар поискал глазами. Человеческих трупов нигде не было видно. С одной стороны, это, конечно, удивляло, ибо ни Лада, ни Фишур не имели ни кольца, ни кольчуги, но с другой… Безумная, неистовая надежда вспыхнула в его сердце. Возможно, основной удар был направлен на него, Рангара, и он принял его, а им удалось спастись…

– Гадаешь, где твои дружки? – раздался вдруг трубный насмешливый голос, и перед Рангаром материализовался не кто иной, как сам Алькондар Тиртаид ин-Хорум, Верховный Маг Змеи. Только в отличие от их предыдущей встречи маг был втрое выше ростом, да глаза светились торжеством и презрением.

– Что, роли поменялись, а? Теперь ты повержен, букашка! И это сделал я, призвав на помощь могущество Змеи и благословение Сверкающих. Все силы иных миров оказались бессильны помочь тебе!

– Сними интерференционный купол и тогда поглядим, мразь! – прохрипел Рангар, пытаясь встать на ноги.

– Не ведаю, что ты там лепечешь, иномирянин. Если это заклинания, то они тебе не помогут.

Не знает, подумал Рангар. Значит, это Сверкающие. Да и кто другой смог бы додуматься…

– Где Лада и Фишур?

– Девка твоя в моей власти и в надежном месте. – Маг скорчил грубую похотливую гримасу. – А дружок… не знаю. Наверное, превратился в пепел. А тебе конец, иномирянин. Смерть твоя будет ужасна, но перед тем, как ты умрешь, я вдоволь потешусь… кое-чем.

– Не увлекайся, – вдруг послышался негромкий, словно отовсюду идущий голос. – И сними с него кольцо. Ты что, забыл?.. – Лицо мага мгновенно превратилось в маску угодливости и подобострастия.

– О, Лучезарный!.. Я все сделаю.

Исполинская темная длань протянулась к Рангару. Сжав зубы и превозмогая боль, Рангар нанес страшный удар ногой в центр громадного запястья, но нога лишь со свистом прорезала воздух, едва не выскочив из суставов. Рангар зарычал от слепящей боли и рухнул на обугленную траву.

– Проклятый фантом! – сквозь зубы процедил он.

– Я не настолько глуп, чтобы сунуться к тебе в своей истинной телесной оболочке, – захохотал Алькондар. – А теперь – замри!

Маг взмахнул руками, и Рангар почувствовал, как какие-то неодолимые путы сковывают его тело, зажимая будто в тиски. Он попробовал было сопротивляться, но очень скоро убедился, что это бесполезно, и расслабился. Затем, точно холодный мокрый язык, коснулся его руки, и кольцо с пальца исчезло.

Застонав, Рангар уткнулся лицом в горелую траву, и удушливые слезы безнадежного отчаяния хлынули из глаз. Тангор погиб, Фишур скорее всего тоже. Лада в плену, кольцо похищено, связь с его могучим защитником прервалась, и он сам, обгоревший и беспомощный, находится в полной власти этого монстра и его хозяев. Он проиграл, проиграл полностью и окончательно, и лишь собственная смерть сможет поставить точку в этом позорном кошмаре…

"Что же ты теперь не вспоминаешь о своей готовности сражаться до конца и во что бы то ни стало спасти любимую девушку и друга, – насмешливо спросил голос из-за завесы. – Когда все хорошо, то языком легко трепать и изображать из себя героя, а ты сейчас вот смоги и сделай то, что кажется невозможным…"

Рангар потряс головой, чтобы заставить умолкнуть голос, потому что тот был прав, а это ведь так трудно – слушать обидную и неприятную правду. Голос и в самом деле умолк, но он уже сделал свое дело, и Рангар, игнорируя боль, встал. И сказал, глядя прямо в черноту зрачков Алькондара:

– Ты победил, маг. Проигрывать всегда тяжело, еще тяжелее признавать это. Но и то, и другое надо делать достойно. Как и побеждать, впрочем.

– Наконец я услышал хоть что-то разумное, иномирянин.

– Могу ли я узнать, когда ты собираешься убить меня?

– Я так понимаю твой вопрос, что ты совсем не хочешь умирать, а?

– Желание смерти противоестественно человеческой природе. Но человек только тогда достоин называться человеком, когда неприятие чужой смерти будет столь же сильно в нем, как и собственной.

– Что ты хочешь сказать этим, иномирянин?

– Да так… размышляю вслух. Ты не ответил на мой вопрос, маг.

– Прежде всего запомни, иномирянин: если ты хочешь хоть на какое-то время продлить срок своей никчемной жизни, обращайся ко мне с должным почтением и называй не иначе, как "ваше высокомогущество".

– Да, ваше высокомогущество.

– Хорошо. – Алькондар довольно усмехнулся. – Если бы не Слово, то, возможно, я бы даже оставил тебя в живых… приняв необходимые меры предосторожности, конечно. Как боец ты уникален, а я коллекционирую все уникальное. Но… Слово сказано, и ты должен умереть. Зато от меня зависит, как ты умрешь. И если ты согласишься провести один-единственный бой на столичной Арене под моим флагом и победить – твоя смерть будет быстрой, легкой и безболезненной.

– Я не желаю больше драться, ваше высокомогущество.

Алькондар нахмурился и долго молчал, буравя Рангара взглядом.

Порыв горячего ветра с востока окатил обожженное тело болью. Небо уже приняло свой естественный цвет, перестала дымиться почерневшая трава, обгорелые остатки фургона и трупы тархов куда-то исчезли. Вдалеке виднелся обоз, движущийся из Шумхара.

– Я бы мог убить тебя прямо сейчас, – медленно проговорил Алькондар. – В моей власти заставить тебя делать все, что я возжелаю, за одним исключением: я не имею права применять магию, чтобы заставить тебя драться на Арене. Магия и Арена несовместимы – это закон. Любой, вышедший на Арену сражаться, должен делать это добровольно. Но есть множество способов, иномирянин, заставить человека добровольно делать то, что он не желает… И ты послушаешь меня и будешь драться, поскольку в этом – и только в этом! – случае я отпущу твою возлюбленную в целости и сохранности. Ну, так как?

Острое чувство собственного бессилия пронзило Рангара, кровь бросилась в голову, и он едва удержался, чтобы не плюнуть в лицо магу. Но затем овладел собой и, сам поражаясь тому, как спокойно звучит его голос, произнес:

– Я выйду на Арену, ваше высокомогущество, но лишь после того, как вы дадите кровную клятву, что отпустите Ладу, не причинив ей вреда.

– Ах ты ничтожный!.. – начал было Алькондар, но осекся, тяжело дыша. Какие-то противоречивые чувства боролись в нем, и одно из них победило. Притушив взгляд, маг мрачно воззрился на Рангара.

– Ладно, я дам клятву, – прорычал он голосом, похожим на рык фархара.

Рангар ощутил вдруг не менее острое, чем недавнее чувство бессилия, торжество. Малый, ничтожно малый плацдарм отвоевал он, но – отвоевал! И это в ситуации, безнадежной до абсурда!

– А теперь закрой глаза, иномирянин, а то ненароком наложишь в штаны от страха. – Алькондар хохотнул. – Сейчас я тебя перенесу в Венду.

Лишь едва дрогнули уголки губ Рангара, когда он поклонился магу и послушно закрыл глаза.

Ибо вспомнил он великую мудрость, преподанную ему Учителем в родном мире: "Если ты можешь что-нибудь, показывай, что не можешь; если он силен, уклоняйся от него; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; нападай на него, когда он не готов, выступай, когда он не ожидает".

На этот раз память сделала ему поистине царский подарок. Рангар поблагодарил ее и мысленно низко поклонился Учителю. Он не смог победить, выиграв схватку. Теперь он попробует сделать это, проиграв ее.

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СЕРДЦЕ ТАЙНЫ

 

 

1

В комнату вела единственная дверь – крепкая, обитая металлическими полосами, к тому же с мощным запирающим заклятием, которое Рангар ощущал при приближении как нарастающее муторное давление на внутренности. Под самым потолком имело место узкое, забранное толстыми железными прутьями окошко. В комнате стоял деревянный топчан с набитым высушенной травой матрасом и куском грубого полотна вместо простыни. За перегородкой находился закуток с отхожим местом и двумя чанами с водой; в большем вода предназначалась для омовений, в меньшем – для питья. Так что вряд ли это помещение можно было назвать "комнатой", несмотря на потертый ковер на полу; скорее – тюремной камерой, хоть и не из худших.

У Рангара, естественно, отобрали оружие и доспехи, в том числе и нифриллитовую кольчугу; однако, как ни странно, оставили черное облегающее трико из Валкара; впрочем, он не стал носить его, а соорудил, сложив особым образом, нечто вроде набедренной повязки, оставив подавляющее большинство кожного покрова свободно соприкасаться с воздухом.

Трижды в день над маленьким столиком, стоявшим у стены под окошком, возникало голубоватое туманное свечение, которое, рассеявшись, являло взору дымящиеся горшки и миски с пищей. Рангар не мог не признать, что кормили здесь вкусно и достаточно разнообразно; однако он ел мало, ровно столько, сколько необходимо было для поддержания организма в требуемой форме А потребовал Рангар сам от себя исключительно высоких физических кондиций, поскольку теперь, после утраты кольца, это осталось единственным, на что он мог полагаться. Практически все время, кроме сна и коротких пауз для приема пищи и отдыха, он посвящал медитации, закаляя дух, и тренировкам, оттачивая и отшлифовывая технику боевого искусства, постигнутого им еще в родном мире. Правда, иногда обостренные чувства Рангара реагировали на чье-то невидимое глазу присутствие, и тогда он прекращал физические упражнения, погружаясь в мир высокой духовной гармонии, отрешаясь от всего окружающего и тем более – от незримого соглядатая.

Дней через десять уровень его физической подготовки и технического мастерства превысил тот, который ему удавалось достичь на Коарме до этого, а степень духовной самоконцентрации едва ли не достигла высот, знакомых лишь по родному миру. Он уже мог, преодолевая колдовское давление, приближаться к двери и легко взбегал по вертикальной стенке до окошка; одним из его развлечений стало, уцепившись за прутья, любоваться красивым незнакомым городом, тремя громадными террасами спускавшимся к голубой воде обширного залива. Из окна виднелась лишь часть залива, однако длинные пологие волны, качавшие многочисленные корабли и кораблики, кораблики, отсюда казавшиеся совсем крошечными, указывали на близость океана. Не раз и не два у Рангара возникало желание сломать прутья решетки и бежать; это было вполне по силам ему, но каждый раз мысль о кровном договоре, подписанном им с Алькондаром, останавливала его, так как в этом случае гибель Лады оказывалась неизбежной.

Одиночество не тяготило Рангара – напротив, так даже легче сохранялось достигнутое равновесие внутреннего царства эмоций, и лишь изредка воспоминания будоражили его и вызывали приливы глухой, безнадежной тоски. Зато в снах его память о минувших событиях торжествовала безраздельно, и он видел себя то на острове Курку, то в казарме гладиаторов маркиза ла Дуг-Хорнара, то рубил жутких оборотней Сумрачного леса, то шагал по сияющим, воздушным улицам Валкара, а рядом молчаливо вышагивал Тангор, улыбаясь в бороду и посверкивая своими удивительными золотистыми глазами, и шел хмельной и веселый Фишур, о чем-то увлеченно разглагольствуя и размахивая руками, и даже Лада была рядом, в белом воздушном платьице, с тяжелой волной распущенных черных волос на плечах, что могло бы вызвать удивление, ибо в Валкаре она еще скрывалась под личиной рыцаря Тазора, но почему-то совсем не вызывало, а, наоборот, казалось естественным и само собой разумеющимся… Странно, но чем ближе оказывались события к роковой битве на Северном тракте, тем реже они снились Рангару; сам же бой в Холодном ущелье приснился ему только один раз, да и то как-то очень уж необычно, будто он наблюдал его со стороны, а точнее, с большой высоты; мертвого Тангора Рангар в своих снах не видел ни разу.

Снились Рангару и совсем другие сны, не имеющие ничего общего с тем, что случилось с ним на Коарме, да и с самой этой планетой. Картины Мироздания, потрясающие своей грандиозностью, мириады красных, белых, желтых и синих солнц, причудливые, ни на что не похожие миры, и среди них один, повторяющийся особенно часто, мир ласкового солнца и удивительно чистого синего неба, мир цветов и деревьев, мир теплого зеленовато-голубого океана, из вод которого вырастал зеленый остров с фантастически прекрасным дворцом на возвышении, подобный волне вспененного хрусталя… И тогда даже во сне болезненно сжималось сердце, потому что он должен был что-то сделать и куда-то успеть, но не успевал, а когда в одном из таких видений пригрезилась ему девушка с неправдоподобно огромными черными глазами, словно вобравшими в себя всю астральную бесконечность космоса, он проснулся будто от толчка с бешено колотящимся сердцем и долго лежал, пытаясь унять рой невесть откуда взявшихся, остро жалящих запретных чувств; все было так, как если бы вдруг шевельнулась давно и прочно засевшая в самом основании сердца заноза с бритвенно острыми гранями…

И только один-единственный раз увиденное им во сне, несмотря на всю фантасмагоричность, влило в него мощный заряд восторга и оптимизма.

…Средь звезд и туманностей, средь галактик и их скоплений парил он, с телом, сотканным из праатомного огня и колебаний первоосновы всего сущего, и рядом парила она, возродившаяся из пепла, и кто-то мудрый и могучий, но спасовавший и отступивший, с надеждой наблюдал за ними из своего вневременья, и та Дверь казалась запечатанной наглухо и навечно, но чудо свершилось, она приотворилась… и свет Великого Прозрения хлынул из-за нее могучим потоком единого Метабытия…

Верховный Маг Змеи Алькондар Тиртаид ин-Хорум появился перед Рангаром на двадцатый день. Возник он внезапно в ореоле голубоватого свечения и выглядел очень натурально, почти как тогда, в Храме Змеи, но что-то подсказало Рангару, что это не живой человек, а фантом, и Рангар втайне порадовался тому, что его восприятие шагнуло на новый рубеж.

Рангар встал с топчана, сидя на котором он предавался медитации, и вежливо произнес:

– Приветствую вас, ваше всемогущество!

– Высокомогущество, – поправил Алькондар, но самодовольная улыбка проскользнула по его лицу.

– Быть может, такое обращение уместно к Сверкающим?

– Замолчи! – немедленно взъярился маг. – Тебе так же не суждено соприкоснуться с недоступным, как букашке – взлететь на солнце!

– Извините, ваше высокомогущество. Просто я подумал…

– А тебе никто не позволял думать, тем более вслух. Впрочем, это уже не важно. Завтра ты выйдешь на Арену Будешь драться против бойца, которого выставит Император. Я побился с ним об заклад на десять тысяч гранд-литаров… как раз столько стоит твоя кольчуга, и если ты проиграешь, я отдам ее Императору. Но в этом случае я жестоко накажу твою девку, причем так, что не нарушу ни единого пункта нашего договора.

– Согласно договору вы обязаны отпустить Ладу целой и невредимой при любом исходе поединка, – глухо произнес Рангар, опуская голову, чтобы блеском глаз не выдать охвативших его чувств.

– Но все так и будет! – Глаза Алькондара блеснули жестоким триумфом. – Я действительно в целости и сохранности доставлю ее на остров Курку, а вот там… там у нее на глазах подвергну мучительным пыткам и в конце концов казню ее отца! Ну, как я придумал?

Рангар едва не застонал от острого приступа ненависти и бессильной ярости, но лишь еще ниже опустил голову, до хруста в скулах сжав зубы. Да, горазд на черные придумки змеиный маг…

– Поэтому ты победишь и завоюешь для меня десять тысяч гранд-литаров! – заявил Алькондар. – Хотя, по слухам. Император готовит какого-то совсем уж необычного бойца…

– Я выиграю, ваше высокомогущество, – бесцветным голосом произнес Рангар.

– Не сомневаюсь в этом… почти, – сказал маг, слегка нахмурясь. Казалось, какая-то мысль не дает ему покоя, но он упрямо отгоняет ее прочь. – В этом случае с головы Лады и ее отца не упадет ни единого волоска… более того, я щедро награжу ее. Даже с ничтожной частью моего выигрыша она станет самой богатой дамой острова. Ты же, как я и обещал, умрешь мгновенно и безболезненно.

– Я выиграю, – повторил Рангар.

– Хорошо, – сказал Алькондар. – Сегодня к тебе придут девы, дабы усладить твое тело…

– Простите, ваше высокомогущество, но эта милость излишня. Она может только расстроить меня… вы понимаете? Вот если бы вы разрешили мне свидание с Ладой…

– Нет! – коротким взмахом руки Алькондар отмел предложение Рангара. – Это тем более расстроит тебя. Но я обещаю: если ты победишь, я дам вам целую ночь для прощаний. Слово Верховного Мага!

– Благодарю, ваше высокомогущество. – Рангар низко поклонился. В душе неистово вспыхнула надежда… и торопливо, чтобы ничем не выдать Алькондару охвативших его чувств, он произнес: – Могу ли я попросить вас о другой милости… вместо дев, так сказать.

– О какой же? – спросил маг с подозрением.

– Перед боем очень полезно вымыться в горячей воде и даже побыть в комнате с горячим паром.

– А, ты говоришь о парных купальнях! – воскликнул Алькондар, усмехнувшись. – Ну, это удовольствие я тебе предоставлю. Я на многое готов, чтобы ты победил.

– Не волнуйтесь, ваше высокомогущество, и считайте, что десять тысяч гранд-литаров у вас в кармане. Кстати, разве не может такой могучий маг, как вы, изготовить деньги при помощи магии?

– Таким способом добывать деньги нельзя, это один из запретов Сверкающих, – ответил Алькондар. – Были маги, пытавшиеся нарушить его… Они кончили плохо, очень плохо. Ну все, меня ждут дела. Встретимся уже завтра. А насчет остального я распоряжусь, тобой займутся.

Этой ночью Рангар спал, как никогда. Ему даже не снилось ничего. Мышцы, с вечера расслабленные горячей водой и паром, к утру налились особенной силой. Казалось, стоит их лишь тронуть, как они запоют, говоря словами поэта, тугую симфонию схватки.

Завтрак подали едва ли не императорского уровня, но Рангар, как обычно, съел ровно столько, сколько необходимо. Распорядок дня он несколько изменил: вместо активной зарядки после подъема он совершил сеанс углубленной медитации; после завтрака он немного отдохнул и провел легкую тренировку. Каждая клеточка тела, каждый мускул сигнализировали о выходе на пик боевой формы, и Рангар был уверен, что готов к любым неожиданностям.

Кроме, пожалуй, той, что его ожидала.

…Неладное Рангар почувствовал сразу, как только перед ним материализовался – на этот раз в своем истинном обличье – Алькондар. Как ни умел он владеть собой, бледность и лихорадочный блеск глаз выдали его состояние.

– Что случилось, ваше высокомогущество? – спокойно спросил Рангар, кланяясь магу.

– Плохие известия, – в голосе Алькондара проскользнули панические нотки. – Император выставил против тебя… Глезенгх'арра… Тебе приходилось слышать о нем?

Рангар наморщил лоб.

– Нет, о гладиаторе с таким именем я не слышал. Но само имя будто бы знакомо… кто-то где-то упоминал его.

– Глезенгх'арр не гладиатор. Это монстр, чудовище… получеловек-полудемон, и как раз присутствие в его жилах человеческой крови делает этот поединок возможным. Полностью демонов, как и животных, закон запрещает выставлять против людей. Конечно, я пытался возражать, Но Император привел тот аргумент, что и твое происхождение никому не ведомо, и судейский триумвират разрешил бой!

– Ну и чем же так опасен этот… Глезенгх'арр? – спросил Рангар по-прежнему спокойно, чувствуя в себе силы сразиться с любым монстром.

– Сам увидишь, – мрачно сказал Алькондар. – В свое время он наводил ужас на весь северо-запад Крон-армара, и его жертвам было несть числа… Только объединенные усилия шести магов – гранд-магистров смогли остановить кровавый промысел Глезенгх'арра, его поймали и заточили в императорскую темницу… Маги утверждают, что он сейчас лишен демонических свойств и способностей, но чисто человеческие… точнее, нечеловеческие сила и ловкость остались.

– Ничего, – Рангар усмехнулся, – мои возможности тоже гораздо выше возможностей обычного человека. Вы ведь видели мой поединок с Алларом Гормасом в Лиг-Ханоре… а ведь Аллар также был не совсем человек, во всяком случае нервные центры у него располагались вовсе не там, где у нормальных людей.

– Глезенгх'арр прикончил бы Аллара Гормаса за четверть итта, – сказал Алькондар обреченно.

– У меня создалось впечатление, что вы упорно пытаетесь передать мне свое пораженческое настроение, – произнес Рангар с иронией. – Если вы хотите выиграть свои деньги, ваше высокомогущество, то должны внушать мне оптимизм и веру в победу. А то получается, что этим занимаюсь я.

Алькондар скривился, но промолчал.

– Мне вернут на время поединка мое оружие? – поинтересовался Рангар.

– Твои доспехи, в том числе кольчуга из черного нифриллита, а также мечи из стали "виссарт", уже дожидаются тебя в твоей гладиаторской главной Арены столицы, – буркнул маг. – Вот только неизвестно, каков будет жребий. На этот поединок предусмотрены не два, а четыре возможных исхода по выбору оружия.

– Вот как! И какие же?

– Два стандартных: либо выпадает каждому драться его любимым оружием, либо оружие выбирается по жребию. Два дополнительных: либо ты, либо он будет выбирать оружие.

– Но этот случай сводится к первому! – воскликнул Рангар удивленно.

– Не совсем. В первом случае каждый соперник дерется любимым оружием, а в третьем и четвертом – только тот, кому улыбнется жребий. Второй соперник в этом случае обязан использовать это же самое оружие, которое, понятно, далеко не всегда оказывается его любимым.

– Понятно… – протянул Рангар. – На какое время назначен бой?

– Он начнется ровно в полдень. Все билеты уже проданы, причем по небывалым ценам. Ставки – до небес. Причем, как ни страшен Глезенгх'арр, на тебя тоже ставят многие. Особенно те, кто видел тебя в Лиг-Ханоре и Поселке Рудокопов.

– Неужели и оттуда приехали?

– Приехали, – угрюмо кивнул Алькондар. – И твой бывший хозяин маркиз ла Дуг-Хорнар с несколькими гладиаторами из своей дружины, и гранд-маг Ольгерн Орнет из Валкара, и генерал ла Фор-Рокс… Возможно, еще кто-нибудь из твоих знакомых пожалует.

Чего-чего, но этого Рангар не ожидал. Словно теплая волна прошла по телу, в глазах отчего-то защипало, и он вынужден был отвернуться.

– В общем, ажиотаж необычайный, такого никто не помнит. Его Святейшество Верховный Жрец Сверкающих, Тот, Чье Имя Не Произносят, Говорящий Слово и прочая, и прочая, уже, как мне кажется, раскаялся в том, что разрешил этот поединок. Но даже он уже ничего не может изменить.

– Жрецы почему-то боятся привлечь внимание широкой общественности к моей персоне. – Рангар улыбнулся одними уголками губ.

– Причина очевидна. – Алькондар нахмурился и посмотрел на Рангара с неодобрением. – Обратившие внимание на тебя могут обратить его и на твои нечестивые деяния, угрожающие Устоям и Плану. А сие недопустимо.

Простая и очевидная мысль вдруг пришла в голову Рангару, и он тихо произнес:

– Ваше высокомогущество, а ведь вы… как бы это сказать помягче… не очень любите Верховного Жреца, а?

Странный блик метнулся в глазах Алькондара, и он так же тихо ответил:

– Если бы тебе не драться через два тэна, я бы примерно наказал тебя за эти мерзкие слова. Я ухожу и вернусь через тэн, чтобы перенести тебя на Арену.

И маг, хлопнув в ладоши, исчез.

А Рангар, сев на кушетку, погрузился в раздумья светлые и печальные, и они унесли его далеко-далеко, к тому моменту, когда он очнулся на студеном берегу Северо-Западного океана, на холодном и мокром песке острова Курку, и весь пройденный им путь в этом мире вдруг предстал перед глазами столь отчетливо, что защемило сердце… Продлится ли он или ему суждено оборваться через каких-то два-три тэна?

Если б знать, подумал Рангар в который уже раз, если б знать…

Сознание Лады погасло в тот момент, когда три черных вихря сомкнулись вокруг них. А когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит совершенно нагая на высоком ложе в богато убранном, но каком-то сумрачном помещении с лепным потолком, узкими стрельчатыми окнами и резной дверью из драгоценного жемчужного дерева. В комнате были еще шкаф, стол, два стула и массивное овальное зеркало в рост человека, висевшее на стене между двумя окнами. Чисто физически Лада чувствовала себя неплохо, поэтому, завернувшись в простыню, бросилась к двери… и отлетела назад, будто натолкнувшись на невидимую упругую стену. Точно так же неведомая магия не разрешила подойти ей к окнам. Лада бросилась на постель и разрыдалась, не столько от обиды и бессилия, сколько из-за тревоги о судьбе Рангара и Фишура. Самые мрачные предположения теснились в ее голове и воображение услужливо рисовало картины одну ужаснее другой… Она знала, что добровольно Рангар не расстался бы с ней, поэтому он либо погиб, либо в плену.

– Лишь бы он был жив, – повторяла она раз за разом исступленно, – лишь бы не погиб!

Но только вечером, когда потемнело небо за окнами и в углах вспыхнули магические огни, дверь отворилась, и сам Верховный Маг Змеи в темно-фиолетовой мантии и с жезлом в виде змеи, символом своей власти, явил свой грозный лик.

Лада бестрепетно встретила его тяжелый, пронизывающий взгляд.

– Должен признать, что у иномирянина недурной вкус, – после паузы произнес Алькондар, и губы его насмешливо дрогнули.

– Что с Рангаром?! – вскричала Лада и, позабыв о собственной наготе, со сжатыми кулачками бросилась на Алькондара. И вновь невидимая сила отбросила ее.

Алькондар поморщился.

– Успокойтесь, леди… Ваш возлюбленный жив, но дальнейшую его судьбу определит суд, более высокий, чем даже суд Императора. (Алькондар лукавил, участь Рангара была решена, но таким образом он хотел избежать лишних истерик и добиться послушания девушки.) Вам надо запастись терпением и ждать. Замечу, что ваше поведение может в какой-то степени повлиять на решение суда, поэтому не только ваша судьба, но и судьба иномирянина будет зависеть от вашей покорности. Вам ясно это?

Лада отступила на несколько шагов и бессильно опустилась на ложе, зябко кутаясь в простыню.

– Что… я должна делать? – спросила она, совершив над собой видимое усилие.

– Ровным счетом ничего. Вас оденут в приличную одежду, будут кормить и развлекать, как благородную даму. Возможно, ваша помощь понадобится мне в будущем, но скорее всего этого не случится. В любом случае знайте – лично вам ничего не угрожает.

С этими словами маг исчез, оставив девушку в смятении и растерянности. Впрочем, она знала главное: Рангар жив. А значит, ее жизнь тоже имеет смысл.

Тут она вспомнила, что позабыла спросить Верховного Мага о Фишуре, и краска стыда бросилась ей в лицо. Но потом, поразмыслив, она решила, что если осталась в живых она, уцелел Рангар, то и Фишур не должен был погибнуть. Как оказалось, в данном случае из неверных предпосылок получился правильный вывод, что само по себе явление весьма редкое. Но логические тонкости не волновали Ладу по вполне понятным причинам; успокоенная последней мыслью, Лада прилегла и слегка задремала, и в легком прозрачном полусне увидела как раз Фишура (а не Рангара, как можно было ожидать). Он шел по какой-то длинной извилистой улице, закутавшись в старый потертый плащ и надвинув на глаза широкополую шляпу.

Гораздо более удивительным следует считать то, что Фишур действительно пройдет по Якорной улице Нижнего города Венды, закутавшись в видавший виды плащ и в шляпе, надвинутой на глаза, но случится это гораздо позже, ровно через двадцать дней, как раз накануне поединка Рангара с таинственным бойцом Императора. Фишур будет жив и здоров, но черен лицом от отчаяния, ибо, несмотря на все усилия, он так и не смог изыскать способ освобождения Рангара, без которого любые попытки достижения им Цели обречены, как он знал, на провал.

Почти вне зависимости от уровня коммуникационных средств и принципов, лежащих в их основе (будь то наука, магия или еще невесть что), среди сообществ разумных существ, пребывающих на различных уровнях развития в достаточно широком диапазоне, всегда существовал удивительный и загадочный способ передачи информации, в разных мирах называемый по-разному, но имеющий один и тот же смысл: слух. Феномен слухов разумные существа с системным складом мышления пытались анализировать, создавались теорийки, теории и даже писались "трактаты о слухах" (о чем свидетельствуют источники, более чем достойные доверия), но удовлетворительного объяснения феномену найти не удавалось. Собственно слухам о непобедимом и неустрашимом гладиаторе Рангаре Оле, которыми полнился Крон-армар, и был обязан маркиз ла Дуг-Хорнар своему решению приехать в столицу на поединок его бывшего раба с лучшим бойцом самого Императора, который уже называли не иначе, как "поединок века".

Взяв в попутчики Дайна и еще пятерых вольных гладиаторов из своей дружины, хорошо знавших Рангара и видевших его в деле, ла Дуг-Хорнар за девятнадцать дней преодолел тысячу семьсот лиг от Лиг-Ханора до Венды (по кратчайшему пути через Орноф и Парф) и за два дня до схватки прибыл в охваченную пожаром ажиотажа столицу. В пивных, кабачках и ресторанах, на базарах и в лавках, в порту и мастерских Нижнего города, в великосветских салонах Среднего и даже в тайных жреческих святилищах Верхнего судачили о предстоящем бое Порхающей Смерти (такое прозвище всего за три гладиаторских поединка приклеилось к Рангару, что само по себе было фактом из ряда вон выходящим) с Ударом-Из-Мрака, как заочно называли императорского ставленника, имея в виду окружавшую его личность тайну. Спорили до хрипоты, бились об заклад, высказывали самые невероятные предложения о сопернике Рангара и о самом иномирянине. Правда, в последнее слово, откуда-то пошедшее гулять "по городам и весям", вкладывался смысл, весьма далекий от истины, и родиной Рангара считалась то таинственная страна Зороар в западном полушарии Коарма, то легендарный плавающий остров Фушфар в далеких южных морях, то еще что похлеще. Почти в каждой такой компании появлялся на некоторое время и затем исчезал неприметный человек, одетый соответствующим этой компании образом: на нем могла быть морская форменка, роба грузчика, добротная, но без претензий одежда торговца, доспехи воина, изысканный наряд дворянина и другие одеяния, характерные для представителя той или иной касты. Человек этот, как правило, слушал, лишь изредка вступая в разговоры, да и то лишь для того, чтобы подтверждать пусть и удивительное, но вполне коармовское происхождение Рангара Ола или, наоборот, категорически опровергнуть досужие домыслы о якобы имеющем место конфликте Порхающей Смерти с власть предержащими; при этом незнакомец непременно ссылался на источник, имеющий для данной конкретной компании наибольший вес. Что ж, это были горячие деньки для могучей армии шпионов и осведомителей жрецов Сверкающих, которыми столица была буквально наводнена. Но жрецы хорошо понимали, что и для чего они делают, хотя правду об истинных причинах всего этого знали тем меньше жрецов, чем большая часть этой правды была им ведома; всю правду, да и то лишь на уровне, доступном его пониманию, знал лишь Верховный Жрец, а точнее – его Первая Ипостась.

Адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс, в день приезда в форт Дарлиф получивший личный приказ Императора немедленно убыть в Венду, был арестован на ступеньках дворца личной гвардией Императора и по тайному подземному ходу препровожден в одну из тюремных камер в недрах Храма Сверкающих. Карлехар быстро понял, что инициатива ареста исходит от жрецов, но никак не мог уразуметь конкретной причины. Правда, мысль о том, что это как-то связано с бегством Рангара, мелькнула у него в голове, но сомнения продолжали терзать его аж до того момента, когда незнакомый жрец в сверкающей белой мантии с золотым диском на груди, указывающим на его исключительное высокое положение, вошел в камеру и подробно объяснил полководцу, в чем того обвиняют. С громадным изумлением Карлехар услышал, что причиной его ареста является не его помощь Рангару Олу в побеге (об этом так никто и не узнал, даже всесильные жрецы), а подарок иномирянина, который генерал оценил как не имеющий равных по значимости в военном деле и который смог произвести в нем настоящую революцию.

– Я не сомневаюсь, о великий, что ваши знания далеко превосходят мои во всех областях, кроме военной, – с холодным достоинством поклонился Карлехар жрецу, когда тот предъявил ему обвинение. – И я уверен, что вы даже не представляете, как это "нечестивое изделие" позволит укрепить нашу армию и сделать ее воистину непобедимой.

Жрец нахмурился.

– Не будь столь самонадеян, воин, – молвил он с угрозой. – Огонь в очаге согревает жилье и помогает приготовить пищу, но, вырвавшись на свободу, он уничтожает все на своем пути… Видимая польза редко бывает истинной. Зло порой хитро маскируется, и только нам, жрецам, волей Сверкающих дана способность срывать покровы и обнажать сущность… Что касается этих… луков и стрел, так их необходимо без лишнего шума изъять и уничтожить, а ты вместе со своим полком отправишься в глубокий рейд в Красную пустошь к берегам Восточного океана.

Кровь бросилась Карлехару в лицо. Он знал, что значит это задание. Из таких походов еще никто не возвращался живым.

– В армии неспокойно, твое исчезновение вызвало глухие пересуды, – продолжал жрец, – ты хороший воин и популярен в войсках. Поэтому принято решение даровать тебе жизнь, если ты беспрекословно подчинишься нам. Думаю, ты согласишься, поскольку доблесть и чувство долга не позволят тебе умереть так просто… скажем, от укуса эрры, зная, что кто-то другой поведет твоих воинов… в поход. Завтра ты должен сообщить свое решение. Дольше держать тебя здесь нецелесообразно. Ты либо подчинишься, либо умрешь.

Карлехар ла Фор-Рокс провел бессонную ночь, меряя камеру шагами, но лишь к утру смог усмирить свой дух противоречия. Он выполнит волю жрецов и поведет свой полк в рейд по землям Красной пустоши, но сделает все, чтобы сохранить людей и вернуться. А там… там видно будет.

Жрец с заметным удовлетворением воспринял решение Карлехара, и того немедленно перевели в императорский дворец, в роскошные покои гостевого крыла. Правда, теперь у него появился новый адъютант, не отходивший от него ни на шаг, но с этим пришлось смириться.

Уже в первый день пребывания на свободе Карлехар узнал о предстоящем поединке, которого ожидала вся Венда. И поставил единственное встречное условие: он выполнит все, что потребовали жрецы, если ему разрешат задержаться в столице и посмотреть этот бой.

Ему разрешили. Как оказалось, и одаренные способностью заглядывать в будущее жрецы порой ошибались в выборе самой вероятной мировой линии из бесконечного множества виртуальных возможностей. На этот раз ошибка стоила им очень дорого.

Гранд-маг Ольгерн Орнет был одним из очень немногих на всем Коарме, кто более или менее понимал, какую кашу заварил Рангар и что предпримут жрецы (а возможно, и сами Сверкающие), чтобы эту кашу расхлебать, а топку, на которой она варилась, погасить. Он осознавал, будучи реалистом, что шансов уцелеть у Рангара очень мало (особенно после того, как было произнесено Слово), разве что ему помогут стоящие за ним силы. Но активное вмешательство могло привести к большой беде, вплоть до разрыва Ткани Мира, на что, естественно, не пойдет никто, кем бы он ни был. Ибо конфликт, в чем бы он ни заключался, имеет смысл, если существует предмет конфликта. С уничтожением последнего теряет смысл и сам конфликт.

О сути конфликта гранд-маг размышлял очень много и упорно, но так и не пришел ни к какому правдоподобному выводу. Впрочем, другого и быть не могло, ибо масштабы конфликта, с одной стороны, оказались просто-таки непредставимыми для самых выдающихся умов Коарма, а с другой – он произошел во многом случайно (или, точнее, вследствие нарушения тонкой структуры причинно-следственных связей), из-за непредсказуемого даже в категориях вневременной поливиртуальности столкновения интересов многих могучих сил.

Само Слово было воспринято магами Лотоса весьма неоднозначно. Клятвы клятвами, но коль скоро в качестве истин в последней инстанции постулируются утверждения не только неочевидные, но и вызывающие сомнения, быть беде. Сложившаяся в Валкаре ситуация сама по себе начала являть угрозу и Устоям, и Плану, поэтому был экстренно созван Великий Магистрат Лотоса, и сам жрец белой мантии Нессекар Кирлаудит, второе лицо в кастовой иерархии после Верховного Жреца, прибыл в Валкар и произнес пространную речь перед магами высших рангов, пытаясь развеять сомнения в правильности высказанных в Слове постулатов. Ему многого удалось добиться, и большая часть магов изменила-таки свою точку зрения; однако сомневающиеся остались, и Ольгерн Орнет, более других знавший Рангара, невольно оказался лидером возникшего меньшинства. У него состоялся весьма тягостный разговор с Верховным Магом Лотоса Альвистом Элгоэлласом эль-Тайкондом, но даже он не поколебал сложившихся у Ольгерна Орнета убеждений. И когда гранд-маг узнал о пленении Рангара и его предстоящем поединке в качестве гладиатора Алькондара Тиртаида ин-Хорума с неким таинственным супербойцом Императора, он создал магический коридор в пространстве высшего порядка и перенесся в Венду. Здесь он инкогнито поселился в одной из гостиниц Среднего города и принялся ждать начала "боя века".

Дольше всех в неведении относительно предстоящей схватки любимого на столичной Арене пребывала Лада. Однако в итоге Алькондар посчитал, что Рангар будет лучше сражаться, если узнает, что его возлюбленная будет наблюдать за ходом поединка; он сообщил об этом девушке и поразился хладнокровию, с каким она восприняла это известие.

– Вы уверены, леди, что иномирянин победит и на этот раз? – спросил он, подняв брови.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, ваше высокомогущество, – с достоинством ответила Лада. И это была святая правда, хотя с этого момента черный змееныш тревоги поселился в ее душе, и суждено ему там оставаться до самого исхода сражения.

И вот день, которого с таким нетерпением ожидала вся Венда, наступил. Уже с самого утра к Арене хлынули толпы людей. Вначале это были все люди простые: матросы, докеры, мастеровые, уличные плясуны и акробаты, бродячие актеры, среди которых нашла себе место и труппа таинственно погибшего в Орнофе Долера Бифуша (следствие, как это часто бывает, ничего не дало), ремесленники, мелкие торговцы, крестьяне с близлежащих деревень, рядовые воины. Далеко не у всех имелись билеты, и дело заключалось не только в их огромной стоимости – многие готовы были отдать чуть ли не все сбережения за возможность увидеть "бой века". Просто трибуна, где разрешалось находиться простолюдинам, имела ограниченные размеры и не могла вместить всех желающих. Именно поэтому силами многих магов вокруг настоящей Арены срочно создавались арены фантомные, но на которых можно было достоверно увидеть все, что происходило на Арене всамделишной. И естественно, за право наблюдать даже за фантомами бойцов взимались немалые деньги.

Ближе к полудню к Арене стали съезжаться богато разукрашенные кареты со столичной знатью. Блестящие кавалеры с еще более блистательными дамами важно прошествовали на трибуны для Дворян, постепенно заполняя их; отдельный сектор предназначался для высших армейских чинов, где и оказался Карлехар ла Фор-Рокс.

Гранд-маг Ольгерн Орнет выбрал, следуя избранному образу, трибуну людей небедных, но пока собственным гербом не обладающих. По иронии судьбы невдалеке от него, но на другой трибуне, расположился Фишур, мрачный, злой и полный дурных предчувствий.

Среди расфранченных столичных дворян скромно выглядел маркиз ла Дуг-Хорнар, но вендийские герцоги и графы с опаской косились на его свиту из могучих, испещренных шрамами гладиаторов. Кстати, многие вендийские (и не только) гладиаторы расположились здесь же, на специально выделенных местах дворянского сектора; был среди них и Керчермар Харлоф, и настоящая буря противоречивых чувств и эмоций бушевала в нем: он всей душой ненавидел Рангара Ола, который победил и пощадил его в Поселке Рудокопов, чем унизил смертельно и непрощаемо, но и желать победы монстру, полудемону, нечеловеку, он не мог.

Императорскую ложу занимал сам Император Тор Второй Премудрый с супругой Тиленой и сыном, принцем Скейваром; рядом сидели несколько особо приближенных сановников, начальник личной гвардии и три придворных мага в ранге мага-грандмагистра. По правую руку Императора в соседней ложе восседали три Верховных Мага: Альвист Элгоэллас эль-Тайконд, Алькондар Тиртаид ин-Хорум и Алессар Рохас нор-Адамар. Маги вели невидимую и неслышную для посторонних мыслебеседу, в подтексте которой стоял только один вопрос: как это уважаемого коллегу Алькондара угораздило выставить иномирянина, бойца пусть и великолепного, но человека, против исчадия сил разрушения высшего порядка Глезенгх'арра, сына чудовищного демона Хорхонгурта и женщины… Алькондар степенно отвечал, что решил использовать Рангара перед смертью для пополнения казны Храма Змеи, чем частично компенсировал бы причиненный тем же Рангаром ущерб во время его первого и последнего посещения Храма; но он, Алькондар, даже подумать не мог, кого выставит против иномирянина Император. Альвист и Алессар вежливо удивились этому и поинтересовались, почему Алькондар не прибегнул к магии и не прочитал будущего. В ответ Алькондар сослался на закон, запрещающий применять магию против Императора, однако сам почувствовал вздорность приведенного аргумента (этот закон не носил безусловного характера) и заявил, что по-прежнему верит в победу своего ставленника. Верховные маги пожелали коллеге успеха, однако фон их мыслей недвусмысленно указывал, какой исход боя они полагают наиболее вероятным. На этом их мыслебеседа прервалась; Алькондар, закрыв свое сознание, впервые со злостью подумал о категорическом (и безусловном) запрете на привлечение магических средств не только для помощи гладиаторам, но даже для прогнозирования результатов поединка при помощи, например. Ока Пророка. Впрочем, такое предсказание никогда не было однозначным, зато всегда существовала вероятность ошибки, тем большая, чем ближе стояли величины вероятностей альтернативных исходов.

Оставалось ждать и надеяться.

Колдовские силы перенесли Рангара сразу в гладиаторскую, откуда ему предстояло выйти на Арену. Кроме него, в комнате находились еще двое: в одном из них Рангар сразу признал собрата по профессии, второй был, по всей видимости, лекарь, причем в весьма высоком ранге гранд-мага, о чем свидетельствовали две тисненые змейки на его рукаве. На столе блестели, переливаясь, доспехи и оружие Рангара, и среди прочего – благословенная кольчуга. Рангар ощутил звенящий накат знакомого волнения и в который уже раз подивился двойственности собственной натуры. Какая-то часть его всеми силами противилась тому, что должно произойти, а другая дрожала в упоении… И сейчас он должен дать волю второй части себя и заглушить первую. Потому что еще не достигнута цель, в опасности Лада и не все долги уплачены. Потому что просто не хочется умирать, демон побери. И потому, что среди тысяч незнакомых людей на трибунах есть и такие, которые знают его, любят и искренне желают ему победы. Это и маркиз ла Дуг-Хорнар, скорее всего прибывший в столицу с великаном Дайном и еще несколькими гладиаторами. Рангар вдруг вспомнил, как трогательно дружина маркиза провожала его и Тангора, и на глаза едва не навернулись слезы… И ведь в общем-то не так уж много времени прошло с той поры, но сколько лиг и событий вместили они! Иным на целую жизнь хватит… Будет среди зрителей и генерал Карлехар ла Фор-Рокс, прославленный воин с сердцем отважным и добрым, которого даже многие битвы не смогли ожесточить. Он ведь мечтал посмотреть, как работает на Арене Рангар. Его желание скоро сбудется, и Рангар постарается не огорчить его. Прибыл в Венду и гранд-маг Ольгерн Орнет из далекого светлого Валкара, перед которым и Рангар, и Фишур в неоплатном долгу… Вряд ли само кровавое зрелище доставит ему удовольствие, но он будет болеть за Рангара, несмотря ни на какие козни жрецов. А с небесного острова Таруку-Гарм за боем будет внимательно наблюдать покинувшая бренное тело душа Тангора… Как не хватает его сейчас Рангару! И Фишур будет смотреть его бой – если уцелел, конечно. А коли не повезло другу – найдет его душа пристанище на небесном острове, рядом с душой Тангора. Но будет у него еще один зритель, главный – Лада. Он представил на миг, что будет с ней, если этот полудемон убьет его у нее на глазах, и до боли закусил губу.

Рангар решительно изгнал последний мыслеобраз из головы, вежливо исполнил Ритуал Приветствия, выслушал ответ и подошел к оружию. Взял мечи, ощутив знакомую приятную тяжесть, и они ожили в его руках сверкающими молниями, просвистев несколько тактов привычной песни смерти. У верзилы, назвавшегося Чонкором, отвисла челюсть, а гранд-маг удивленно-одобрительно щелкнул языком. Рангар положил мечи, снял импровизированную набедренную повязку, развернул черное трико и надел его – оставив, правда, голову целиком открытой. Затем взял доспехи и оружие и повернулся к Чонкору:

– Я готов. Когда выход?

– Еще нет, – отозвался Чонкор после паузы. – Сейчас выступит герольд, а потом вызовут тебя и твоего соперника.

– Хорошо, – сказал Рангар, положил все на место и сел на широкий топчан, стоящий посреди комнаты. Эта пауза только на пользу ему. Он как раз успеет изгнать последние крохи нервозной, сковывающей напряженности – неизбежные проявления "предбоевой лихорадки", охватывающей порой и самых опытных бойцов.

…Уходило, утекало, уплывало в бесконечность все негативное, что могло помешать ему драться… Что ж, он в самом деле готов к сражению. Так, как никогда раньше.

Над огромным амфитеатром столичной Арены, как минимум вдвое большим, чем в Лиг-Ханоре, висел многоголосый говор, сливаясь в гул, негромкими пока еще раскатами уносящийся в сверкающий зенит; Арена напоминала кратер проснувшегося вулкана накануне извержения. Наверное, со дня постройки этого внушительного сооружения здесь не собиралось столько народа. Люди стояли в проходах, забирались на основания колонн и контрфорсов, и лишь на трибунах для знати царило относительное спокойствие, хотя и здесь берху негде было ступить.

Ровно в полдень грянули фанфары, и на специальной тумбе подле императорской ложи появился герольд в слепившем глаза пурпурном одеянии. Говор мгновенно стих, и над амфитеатром повисла неправдоподобная тишина. Казалось, зрители затаили даже дыхание.

– Его Величество Император! Его высокомогущество Верховный Маг Лотоса! Его высокомогущество Верховный Маг Змеи! Его высокомогущество Верховный Маг Земли, Воды и Огня! Их сиятельства принцы королевской крови! Благородные герцоги, графы и маркизы! Могущественные маги, доблестные воины, честные торговцы! Почтенные граждане Крон-армара, уважаемые жители столицы и других городов! Сегодня состоится поединок между гладиатором-чужестранцем Рангаром Олом, прозванного Порхающей Смертью, который выступит под покровительством Верховного Мага Змеи Алькондара Тиртаида ин-Хорума, и пленником Его Императорского Величества Тора Второго Премудрого Глезенгх'арром, прозванного Ударом-Из-Мрака!

Герольд сделал паузу, и густой, плотный гул, почти стон, пронесся над трибунами – так отреагировали зрители на раскрытие инкогнито императорского бойца, потому что мало кто знал это заранее. Имя же Глезенгх'арра, злобного и страшного полудемона-получеловека, знали все. Им пугали детей от Красной пустоши до Заоблачного хребта, его именем проклинали врагов, никогда не произнося его к ночи. Когда шесть магов-гранд-магистров – по два от каждой великой магии – поймали Глезенгх'арра и заточили его в магический пентаэдр, тысячи людей вздохнули спокойно, избавленные от страха попасть на ужин монстру.

Имперский суд приговорил мерзкое и опаснейшее существо к казни, но сам Император, с помощью магов лишив Глезенгх'арра демонических свойств, отсрочил исполнение приговора на неопределенный срок и содержал полудемона в одной из самых мрачных своих темниц, словно дожидаясь момента, когда тот ему пригодится. И – дождался, как ему показалось.

Трудно сказать, что двигало Императором – алчность ли, азарт или стремление к победе любой ценой. Но дал он маху, и то немалого, потому что еще ни разу авторитет и популярность монарха в народе не падала столь стремительно и не низверглась столь низко. За считанные заны публика на трибунах из разношерстной, разноликой и разнокастовой толпы превратилась в единый организм, тысячи дыханий слились в одно, тысячи сердец забились в унисон, и даже в гладиаторской Рангар ощутил ток любви и поддержки.

…Герольд еще говорил что-то, но слова пролетали мимо ушей Рангара, сейчас он слушал и внимал только этому потоку, и ему казалось, что в плотной огнистой массе, вливавшейся в него, он различает знакомые солнечные ручейки…

На желтовато-белый круг Арены Рангар вышел первым, встреченный бурей приветственных возгласов. Судьи едва ли не обнюхали его оружие и доспехи, долго мяли в руках чудо-кольчугу, пробовали и на ощупь, и волшебной палочкой-индикатором черное трико. И, не обнаружив ничего запретного, важно дали разрешение на их использование. И взоры зрителей вновь обратились к выходу из туннеля, откуда должен был появиться соперник Рангара, и вновь тишина опустилась на амфитеатр… но теперь нечто зловещее чудилось в ней, и Рангар ощутил, как что-то муторное и холодное шевельнулось в груди.

И в это время четверо темнокожих гигантов-варийцев вынесли на Арену огромную клеть из стальных прутьев толщиной с руку Рангара, на полу которой темнел какой-то бесформенный ком. Приглядевшись, Рангар понял, что это плотное темное покрывало, под которым таится живое существо.

Стон-вздох пронесся над трибунами.

Варийцы, поколдовав над массивным замком, отворили створки дверей из толстых стальных плит, и темный ком словно выпрыгнул из них – настолько быстрым получилось движение. Затем накидка взметнулась вверх и рваным облаком опала на клеть.

И тут Рангар впервые увидел своего противника.

Увидели его и зрители, и уже не вздох, а короткое сдавленное "А-ах!" выплеснулось из амфитеатра. Хотя в этом звуке слышалось скорее удивление, а не страх.

Существо, отдаленно напоминающее человека (а скорее невероятную помесь человека и паука), имело неприятный, мучнисто-белесый цвет кожи, маленькое туловище и голову, но непропорционально длинные конечности, у которых при этом было как минимум на один сустав больше, чем того требовали стандарты человеческого тела.

Рангара охватило едва ли не разочарование, однако его острые глаза разглядели под белесой кожей упругие канаты мышц, а на пальцах рук и ног – огромные кривые когти, отсвечивающие почему-то как металл, а не как кость. А когда существо подняло голову и посмотрело на Рангара, он непроизвольно вздрогнул, казалось, сама смерть взглянула на него своими светящимися мертвенным красным огнем глазами.

Но то, что его дела совсем плохи, Рангар понял через мгновение, когда монстр, сделав едва уловимое движение, очутился вдруг сразу в центре Арены. Точнее, так показалось зрителям, потому что Рангар это движение поймал, но даже для него это было трудно – Глезенгх'арр двигался едва ли не быстрее самого Рангара. И снова что-то холодное и муторное шевельнулось под сердцем, и оно на миг сжалось, как перед прыжком в темноту.

Вот так-то, друг Рангар, мысленно к самому себе обратился он, вот ты и поимел достойного соперника. Точнее, заимел. Кто кого поимеет, станет ясно очень скоро… Рангар знал, что бой не будет долгим. Поединки бойцов, которые могут двигаться настолько быстро, долгими не бывают.

Глезенгх'арр был абсолютно гол и не вынес с собой никакого оружия. Судьи смотрели на него с заметным страхом и растерянностью, изредка поглядывая то на ложу Императора, то вслед дюжим варийцам, покидавшим Арену с клетью.

– Вы, очевидно, удивлены отсутствием оружия и доспехов, – неожиданно чистым и звучным баритоном произнес монстр, правильно и четко произнося слова. Это произвело впечатление столь противоестественное, что судьи отшатнулись, как от удара, а из десятка тысяч зрительских глоток вырвался сдавленный возглас. Ситуацию усугубило то, что Глезенгх'арр говорил, почти не разжимая тонких, как ленточные черви, губ, к тому же голос шел как бы и не от его головы, а вообще непонятно откуда. – Хочу не только уверить, но и убедить досточтимых судей, что оно мне не потребно.

В звучном голосе монстра прозвучала столь неприкрытая издевка, что судьи отшатнулись от него вторично. А затем случилось вот что: Глезенгх'арр вдруг исчез в том месте, где стоял; скользящая белая тень мотнулась к уже вносимой в туннель клетке; с быстротой, практически не воспринимаемой обычным глазом, выбросилась вперед длинная многосуставчатая рука со страшными серповидными когтями… и четыре глубокие борозды чуть ли не насквозь пропороли толстую сталь дверей клетки.

Не успели зрители и глазом моргнуть, как Глезенгх'арр уже стоял на прежнем месте. Трибуны исторгли стон ужаса – наконец-то и там поняли, на что способно это чудовище. Более кого бы то ни было оценил это Рангар, и из-за изрядно прохудившейся завесы в памяти всплыли слова: машина смерти. Это определение в полной мере было применимо и к нему, особенно если вспомнить его кровавый путь на Коарме. Но, пожалуй, гораздо в большей степени оно подходило этому полудемону. Он вспомнил, что ему говорил о Глезенгх'арре Алькондар, вспомнил обрывки слышанных в кабачках и тавернах разговоров, насквозь пропитанных ужасом, и мысль, беспощадная в своей очевидности, пришла к нему: остановить одну машину смерти может только другая. А еще лучше, если столкновение между ними уничтожит обе машины. Вот только одна из них уже не была собственно машиной, потому что в ее сердце отыскалось место и для дружбы, и для сострадания, и для нежности, и для любви. Оно было малым вначале в общем масштабе, это место, и чувства носили утилитарный, прикладной характер, подчиненные одной, жестко запрограммированной задаче, но затем масштаб вдруг сломался, а скорее, тот маленький уголок в его душе чудесным образом раздался вглубь и вширь, вытесняя все остальное и потеснив даже программу, и машина смерти превратилась в человека.

Человек против машины смерти, подумал Рангар, и вдруг улыбка, легкая и солнечная, тронула его губы, почти такая же, какую увидели свидетели его самого первого боя в Лиг-Ханоре с Черной Маской, только та улыбка была улыбкой веселого осознания собственного превосходства, а эта – улыбкой мудрости. И десятки тысяч зрителей, страстно желавших победы человеку, увидели эту улыбку, и теплая волна надежды согрела их сердца. Но хмурились профессионалы Дайн и его друзья, и тяжело было на душе знавшему толк в искусстве поединка Карлехару, и отчаяние рвало сердце Фишура, единственного, пожалуй, человека на трибунах, способного объективно оценить боевые возможности обоих соперников… И все больше мрачнел гранд-маг Ольгерн Орнет, вся магическая мощь которого не способна была пробить плотный туман, скрывавший ближайшее будущее двух бойцов… И молчаливые слезы катились по щекам Лады, за короткое время из провинциальной девушки превратившейся в опытного, много повидавшего воина, познавшего жизнь и смерть, но не утратившего пылкости и любви.

Тем временем судейский триумвират слегка оправился от шока, и арбитры приступили к жеребьевке видов оружия. И тут слепая судьба улыбнулась монстру. Голос главного судьи слегка дрожал, то и дело сбиваясь на фальцет, когда он объявил, что право выбора оружия – одинакового для себя и соперника – выпало Глезенгх'арру. И тут же раздался баритон монстра:

– Я уже сказал, что в любом случае буду драться без оружия, поскольку оно не увеличит моих сил. Теперь пусть и мои досточтимый противник поступит так же.

Вот так, подумал Рангар и почему-то оглянулся на аккуратно сложенные доспехи и оружие, вот так-то…

И тут чей-то громкий голос донесся из ложи, примыкавшей к императорской:

– Высокие судьи! Прошу справедливости! Учитывая естественное оружие бойца Глезенгх'арра, которое он только что всем нам столь впечатляюще продемонстрировал, прошу вашего соизволения на ношение моим бойцом кольчуги, которая, как вам известно, собственно оружием не считается!

Это произнес Алькондар. Он вскочил на ноги, глаза его горели, лицо было красным. Император сердито покосился на него, однако промолчал, памятуя о сугубо конфиденциальной беседе, происшедшей накануне поединка.

Трое судей, сблизив головы, начали обсуждать просьбу Верховного Мага. По закону никто не мог отменить решения, которое они сейчас примут. Они знали это и в глубине души каждый сочувствовал Рангару и им также было понятно настроение зрителей, полностью и безоговорочно поддерживавших бойца-человека, но они также опасались гнева Императора, и сомнение тяжким грузом легло на чих. И в этот момент вновь зазвучал баритон Глезенгх'арра:

– Пусть наденет рубашечку. Я не возражаю.

Мнения гладиаторов, по закону, не имели никакого значения для судей, и все три арбитра посмотрели на Императора, чьим бойцом был Глезенгх'арр. Тор Второй Премудрый скривился, но, подстегнутый глухим ропотом трибун, едва заметно, неохотно кивнул. И триумвират тут же разрешил Рангару облачиться в доспех из черного нифриллита.

Рангар мгновение колебался, но, бросив еще один взгляд на тускло отсвечивающие кривые лезвия, венчающие конечности монстра, кольчугу натянул. Он отлично понимал, что это повышает его шансы гораздо меньше, чем считали даже умудренные профессионалы, но все же повышает. И еще он знал, что в этом поединке склонить чашу весов в ту или другую сторону может любая, самая незначительная мелочь. А кольчуга была отнюдь не мелочью.

Судьи скороговоркой произносили последние ритуальные фразы.

Рангар и Глезенгх'арр застыли друг против друга в пяти шагах.

Человек впервые пристально посмотрел в глаза монстру.

Они напоминали притушенные пеплом угли; сатанинская алчность и предвкушение того, что должно сейчас произойти, горели в них под спудом равнодушия и серой скуки; и это совмещение несовместимых чувств делало их особенно страшными. Глаза сидели узко на небольшом, сморщенном как плод бетирьи лице, где лишь едва были обозначены лысые брови, нос и рот, похожий на ножевой надрез; до поры до времени рот этот прятал мощные, острые как бритва, кривые клыки. Череп тоже был абсолютно без волос; уши имели остроконечную форму и походили на звериные Шея не просматривалась, более того, создавалось впечатление, что голова сидит в ямке между покатыми плечами, свитыми, как и все тело, из тугих канатообразных мышц. Передние конечности (слово "руки" язык не поворачивался произнести) пребывали в беспрерывном и, на первый взгляд, хаотическом движении, однако Рангар довольно быстро уловил определенную систему – монстр, похоже, интуитивно дошел до кой-каких связок одной из базовых техник рукопашного боя, известных на родине Рангара. Нижние конечности были широко расставлены и прочно стояли на смешанном с опилками песке, который скрывал глубоко зарывшиеся в него когти.

Медленно, контролируя каждую фазу движений и особенно дыхания, Рангар принял свою излюбленную стойку. Все посторонние мысли исчезли, оставив холодную, кристальную ясность сознания и ощущение его огромной емкости. Тело до краев было налито силой и в то же время казалось невесомым; сейчас Рангар мог бы взлететь, если бы захотел. Мгновения замедлили свой бег, растянулись; включилось "второе зрение", и Рангар теперь мог "видеть", что происходит с боков, сверху и даже сзади почти столь же отчетливо, как и обычным зрением (он, в частности, "видел", как шли на свои места судьи, как раб унес его мечи и прочую ненужную уже амуницию).

И в этот момент грянул гонг.

Бой начался.

Незадолго до поединка, отсчет мгновений которого только что начался, состоялась тайная встреча Императора, Верховного Мага Змеи и Второго Жреца.

Император, худосочный желчный мужчина пятидесяти двух лет от роду, на лице которого время и тщательно скрываемые пороки оставили заметные следы, хмурился и порывался что-то сказать, но не решался. В неписаной иерархии высших сановников Коарма второе лицо жреческой касты было выше первого лица в государстве.

Алькондар тоже превосходно знал иерархию, поэтому молчал с непроницаемым лицом. Говорил Нессекар Кирлаудит.

– К сожалению, мои достойные мужи, я вынужден констатировать, что разрешение на проведение поединка было ошибкой, и Светлейший прямо указал на это. Однако сейчас что-либо изменить без опасных последствий уже не представляется возможным, и посему бой состоится. Идеальным вариантом его исхода следует признать смерть иномирянина, который едва ли не на глазах становится народным героем.

Тут уже и Алькондар дернулся, пытаясь что-то сказать, но жрец остановил его холодным насмешливым взглядом.

– Не бойся, закон не будет нарушен, и схватка будет честной. Но – если каким-то образом иномирянину удастся победить – он все равно должен немедленно умереть. От ран, от потери крови, он несчастного случая – от чего угодно. Хотя предвижу в этом варианте крайне нежелательные волнения в народе… Плохо. Надо сделать так, чтоб его смерть не вызвала ни малейших подозрений. Ни малейших, подчеркиваю. Итак, какие будут предложения?

– У меня их нет, поскольку в них нет надобности, – надменно вскинул голову Император. – Неужели кто-либо из вас _на самом деле_ допускает, что обычный человек способен победить Глезенгх'арра?

– Иномирянин не обычный человек, – возразил Нессекар. – И кто знает, какими свойствами наделила Рангара Ола бездна, его исторгшая?

– У меня есть план на случай победы иномирянина, – произнес Алькондар.

…У Нессекара Кирлаудита загорелись глаза, когда маг закончил излагать свой вариант развития событий.

– Отлично! – похвалил он, хлопнув в ладоши. – Змея воистину коварна, и мозги у тебя, Алькондар, варят по-прежнему неплохо… Но будет одна проблема: Ольгерн Орнет. Гранд-маг достаточно искушен, чтобы узнать истину.

– Значит, его каким-то образом необходимо нейтрализовать. Хотя бы на время спектакля, – сказал Алькондар.

– Я вызову его в Храм, – кивнул жрец. – Отказаться он не посмеет.

За время долгих размышлений в плену Рангар не раз обращался мыслями к таинственному существу (а точнее, как был уверен Рангар, сверхсуществу), которого он про себя называл Покровителем; именно с ним его связывало утраченное кольцо. Связь эту он ощущал порой сильнее, порой слабее, чаще вовсе не замечая ее, но она была: хоть и незримая, но не менее реальная, чем пуповина, соединяющая ребенка с матерью. Пуповина оборвалась с утратой кольца и возникновением гасящего интерференционного купола, и Рангар долго не мог свыкнуться с чувством пугающей пустоты внутри черепной коробки, словно исчезла значительная и важная часть его мозга, а в образовавшейся каверне воцарился едва ли не межзвездный вакуум…

Рангар иногда пытался представить, как выглядит Покровитель, и чаще всего воображение рисовало некое, сотканное из вихревого огня сверхсущество со всепроникающим взглядом бесконечно мудрых глаз, могучее и доброе, для которого не существовало ни времени, ни расстояний… Конечно, он тут же сам себя подымал на смех, его разум утверждал, что это чушь, и он соглашался с этим утверждением rationalis [разумно обоснованный, целесообразный (лат.)], но… ему почти по-детски хотелось, чтобы это было так на самом деле.

Как ни странно, но кое в чем Рангар оказался прав. Для Покровителя ни расстояние, ни время (в обычном смысле) значения практически не имели. Мог он, было бы желание, и предстать в упомянутом "огненном" обличье, как, собственно, и в любом другом, но ни желания, ни необходимости такого воплощения не возникало, и он пребывал в состоянии "чистой" информации, закодированный в модуляциях базисных колебаний информполя; в этом смысле его можно было назвать "информом". Переход в "вещественное", а точнее, в "овеществленное" состояние трудностей не представлял, но таил грозную опасность для той реальности, где этот переход он бы осуществил. Так однажды он едва не погубил собственный, породивший его мир…

Справедливым следовало признать и предположение Рангара о мощи Покровителя; в этом смысле приставка "сверх" в слове "сверхсущество" вполне оправдывала себя, но только в известных пределах, определяемых истиной о том, что все в мире относительно. Могущество Покровителя превосходило силу и возможности человека примерно в той же степени, в какой огонь звездных недр превосходит пламя костра. В то же время он был не только не всесилен, но даже слаб – в сравнении с некоторыми силами вселенной, и мог лишь использовать законы Мироздания, но не нарушать их (и в этом он удивительно походил на человека). Несравнимые по мощи с человеческими интеллектуальный потенциал и мыслительные возможности Покровителя отнюдь не превратили его в пресловутый "холодный и чистый" разум; более того, глубина и всеохватность чувств информа была недоступна человеку, а накал бушевавших в нем эмоций мог просто-напросто человека убить. Однако если подавляющее большинство сфер бытия Покровителя не имели даже отдаленных аналогий с существом человека, то в эмоциональной сфере соотнести, сопоставить можно было многое. Радость и печаль, любовь и сострадание, восторг победы и боль утраты, уверенность и сомнение – эти и множество других чувств, определяющих эмоциональный спектр человека, мощными аккордами звучали и в главной части информационной матрицы Покровителя, которую люди называют душой.

Покровитель относился к Рангару как старший брат – к младшему, как отец – к сыну. Да так оно и было – в определенном, конечно, смысле. Поэтому, когда связь прервалась, боль очередной утраты вспышкой с лучами-кинжалами пронзила его, и вселенские струны жалобно застонали, унося в бесконечность вибрацию отчаяния и горя… Тщетно напрягал Покровитель свои сверхчуткие рецепторы, пытаясь уловить слабые всплески знакомого психоизлучения. Континуум молчал, и титанический интеллект, проанализировав все возможности, принял за основу наиболее вероятную… и неверную. В данном случае наиболее вероятной причиной прекращения связи, как нетрудно догадаться даже существам с интеллектом неизмеримо слабее суперинтеллекта информа, была гибель Рангара. Поэтому Покровитель принялся немедленно осуществлять запасной план. Человеку, как известно, свойственно надеяться даже в безнадежных ситуациях, когда и надеяться-то не на что. Информу не была чужда эта странная особенность, но в отличие от слабого человеческого мозга он надеялся не без оснований, а точно просчитал вероятность создания гасящего интерференционного купола и всех последующих событий. И хотя она оказалась удручающе малой, но все же не нулевой, и картинка альтернативного будущего, соответствующего данной вероятности, получилась хоть и слабенькой, дрожащей, размазанной вдоль тончайшей мировой линии, но – различимой. И когда едва уловимый родной резонансный сигнал все-таки прорвался к нему из вселенских глубин, огневой всплеск радости пронзил информматрицу Покровителя.

Случилось это в тот момент, когда Рангар очутился на Арене, которая находилась вне интерференционного купола.

К сожалению, контакт без кольца был односторонним и будет таковым, если… если только Покровитель не решит стать на грань допустимой мощности воздействия.

Монстр атаковал сразу же после гонга; точно размазанное в пространстве тело вихрем обрушилось на Рангара, но за миг до смертельного столкновения в такой же вихрь превратилась фигура человека, и какое-то время зрители ничего не могли понять и различить в смерчеобразном движении в центре Арены; но вот серый смерч распался на две половинки – черную и белую, – и Глезенгх'арр с Рангаром отскочили друг от друга. Монстр тяжело дышал, и изумление захлестнуло иные чувства в его горящих глазах. Он, конечно, слышал, что ему предстоит сразиться с неким чудо-бойцом, но не принял этого всерьез, так как знал, что ни один человек на всем Коарме не устоит против него и нескольких занов. И он был уверен, что его первая же атака станет последней, и он обретет обещанную Императором свободу на безлюдном, но полном вкусной дичи острове в теплом Южном море. Но ему не только не удалось убить противника, но и случилось самому пропустить удар, от которого сломались с глухим хрустом три ребра, а ведь кости Глезенгх'арра были намного прочнее костей обычного человека!

Рангар встретил атаку Глезенгх'арра "вращательной защитой", разработанной его Учителем на основе парадоксальной техники известного в прошлом его мира боевого искусства под названием "айкидо". Вот только работать Рангару пришлось на пределе собственных скоростных возможностей, ибо темп боя – совершенно невероятный с точки зрения мастеров прошлого – задал монстр. Тем не менее Рангару удалось на какие-то мгновения прервать град мощных целенаправленных ударов, хаотизировав движения конечностей противника, и самому нанести удар – уже в совершенно другой, жесткой технике, в сложнейшем прыжке с двумя переворотами, пяткой в подреберье… но Глезенгх'арр успел чуть присесть, и Рангар попал по нижним ребрам правой части грудной клетки.

Но и Глезенгх'арр достал его: бритвенный коготь монстра чиркнул по левому бедру Рангара, где уже тело не защищала кольчуга, и теперь кровь струей стекала по ноге.

Глезенгх'арр увидел и почуял кровь; алчно поднялась верхняя губа, обнажая кривые желтые клыки, и он длинным алым языком лизнул окровавленный коготь-нож. Однако подавил желание немедленно броситься на врага, памятуя неожиданный, мощный и, главное, непонятный отпор; теперь он решил быть более осторожным, хорошо понимая, что время сражается на его стороне – с каждым заном человек терял все больше и больше крови, к тому же очень скоро должно было подействовать секретное оружие Глезенгх'арра – парализующий яд на его когтях.

Тревожно зашумели, заволновались трибуны; никто из зрителей не уловил обмена ударами, но окровавленная нога Рангара была видна всем, в то время как о сломанных ребрах Глезенгх'арра знали лишь сами бойцы.

И начался зловещий танец смерти; зрители по-прежнему воспринимали поединок лишь фрагментарно – настолько быстры были атаки и контратаки, каскады ложных и обманных ударов; но Рангар видел, что движения противника стали чуть менее стремительны и что некоторые из них причиняют ему боль, и поэтому Глезенгх'арр начал инстинктивно избегать их, тем самым сузив диапазон своих боевых возможностей, – сказывались сломанные ребра.

Но и Рангару приходилось худо; болела нога, будто жгли ее раскаленным железом, и пока еще малозаметными волнами начала накатываться слабость то ли от потери крови, то ли от какой-то заразы, туда попавшей. И он понял, что до конца раунда в такой изматывающей манере боя, которую навязал ему Глезенгх'арр, ему не продержаться.

И тогда, собрав все силы и максимально сконцентрировавшись, Рангар начал атаку, зная, что она будет последней – либо для него, либо для Глезенгх'арра.

Будто темная молния ударила в монстра, но непостижимым образом тот вывернулся и ушел из зоны атаки, пропустив лишь один скользящий удар в правое плечо; впрочем, и этого хватило, чтобы перебить ему ключицу. Но, падая, полудемон своей невероятно длинной ногой ухитрился ударить и достал-таки правое бедро Рангара, разорвав его чудовищным когтем до самой кости. Рангар упал, обильно окрашивая белый песок Арены в алый цвет и ощущая – внезапным накатом – странную одеревенелость всех мышц, но особенно – в изуродованных когтями полудемона ногах.

Глезенгх'арр приподнялся и медленно встал; левая рука его болталась, как тряпичная, но он уже знал, что победил. Приблизившись к поверженному противнику, он задрал вверх голову и исторг леденящий, торжествующий вопль.

Стон ужаса и отчаяния пронесся над трибунами, выплеснулся в пространство над Ареной и унесся далеко за ее пределы. Казалось, вся столица вскрикнула от боли и сострадания. И тонко, пронзительно, страшно закричала Лада. Голос ее пронзил сознание Рангара, сорвав с него предсмертную пелену; он, как всегда, различил и выделил его из десятков тысяч других, и крик этот словно сдвинул в нем что-то, открыв такое, о чем он сам и не подозревал.

Глезенгх'арр знал, что из того положения, в котором лежал, истекая кровью, его поверженный противник, ударить невозможно, и продолжал издавать вопли, задрав голову и потрясая здоровой рукой; знал об этом и сам Рангар. И все же какая-то немыслимая, запредельная сила подняла в воздух его искалеченное тело, стряхнув цепенящую одеревенелость, и когда монстр заметил движение, было уже поздно, и его не спасла ни феноменальная реакция, ни фантастическая быстрота. Рангар нанес удар левой ногой – страшный и неотразимый; хрустнули, ломаясь, кости черепа, и голова Глезенгх'арра, ставшая вдруг одним плоским куском кровоточащей массы из костей, мозгов и мяса, упала вниз, увлекая за собой отвратительное паучье туловище с еще дергающимися в конвульсиях конечностями, и монстр, не ведавший, что такое поражение и смерть, бездыханный рухнул на песок Арены.

Все рано или поздно узнается.

Рангар, едва передвигая подгибающиеся, чужие, ватные ноги, направился к туннелю, хотя каждый шаг отдавался в мозгу вспышками нестерпимом, непередаваемой боли, и цепенящее одеревенение вновь сковало мышцы. Он знал, что должен самостоятельно покинуть Арену, чтобы не засчитали ничью.

И тут вулкан Арены впервые за весь поединок в полную силу выстрелил торжествующим ревом восторга. Потом рассказывали, что слышали его чуть ли не в Лемаре. Но Рангар ничего не слышал и не видел: черная вязкая пелена поглотила все вокруг, и он упал – но уже в туннеле.

Победителем!

Рассматривая линию судьбы Рангара Ола на Коарме, можно проследить три отчетливо различающихся этапа. Первый, весьма краткосрочный, был связан с его появлением на острове Курку и закончился в тот момент, когда он отправил на небесный остров Таруку-Гарм маркиза ла Иф-Шоона и его телохранителей. Нам он представляется точкой или, точнее, пятнышком невеликих размеров; эта точка или пятнышко могут быть приняты за начало координат. Далее линия его судьбы становится собственно линией, которая, однако, несмотря на все ее изгибы и зигзаги, являлась одномерной (точнее – для читающих эти строки математиков – _однопараметрическим годографом_). Это отнюдь не значит, что не существовало иных параметров, пытавшихся воздействовать на линию и превратить ее в более сложное множество точек – просто их влияние было пренебрежимо малым. После Валкара _линия_ превращается в _поверхность_ – появляется, в качестве второго параметра, новый мощный фактор, хотя еще вполне четко прослеживается _направление_ (и поэтому можно говорить не о поверхности вообще, а о _ленте_).

В точке только что завершившегося поединка лента расслаивается, события становятся многомерными и начинают меняться с калейдоскопической быстротой, чем-то напоминая воронку водоворота. Последнее сравнение тем более уместно, что водоворот имеет ось симметрии и ярко выраженную _линию действия_.

 

2

Лада дважды теряла сознание: первый раз от удара ужаса и горя, когда Рангар упал, а из его ноги ударил алый фонтан; но она быстро пришла в себя, готовая грудью броситься на пики ограждения Арены, чтобы оборвать ненужную теперь жизнь, и смогла увидеть заключительный аккорд этого немыслимого боя, и вторично упала в обморок – уже от невыразимого облегчения и счастья.

Охранники-маги тотчас перенесли Ладу с Арены в ее покои.

Рангара внесли в гладиаторскую; он едва дышал, бледный как мел от потери крови и действия яда. Впрочем, ни раны, ни яд не были смертельными, и хороший лекарь-маг смог бы за полтэна устранить угрозу жизни Рангара и за два дня поставить его на ноги. Однако у людей, сгрудившихся возле топчана, куда положили Рангара, были иные цели. И уже не было здесь верзилы Чонкора и гранд-мага лекаря; у ложа Рангара находились другие. Их было трое: высокий человек в черном одеянии с вышитыми серебром знаками мага-грандмагистра Змеи, и еще двое в серых жреческих мантиях. Главный палач Змеи Картек и высокопоставленные функционеры тайной службы жрецов Рион и Верлеф. Рядом с топчаном стоял большой, окованный железом ящик.

– Приступим, – произнес Верлеф и взглянул на Картека. Тот напрягся, лицо его жутко преобразилось, он пробормотал длинное и сложное заклятие, воздел руки… и две синие молнии сорвались с его пальцев и вонзились в грудь Рангару. Тот дернулся всем телом, лицо его мучительно исказилось…

– Все, – сказал Картек. Грудь его ходила ходуном, глаза остекленели, он шумно и хрипло дышал. – Ничего… себе… – сообщил он в перерывах между вздохами, – даже… полумертвый… он сопротивлялся… дико сопротивлялся…

– Но сейчас он мертв? – спросил Верлеф нетерпеливо.

– Мертвее… не бывает, – отозвался Картек, дыша все еще тяжело.

– Хорошо. Теперь давай табиту, – заговорил дотоле молчавший Рион.

Картек отер крупными каплями выступивший на бледном лбу пот и сделал жест, в другое время выглядевший бы небрежно, но сейчас потребовавший видимых усилий. Тут же сама собой откинулась крышка ящика, и оттуда медленно, медленно и страшно встал… живой Рангар.

Нет, это существо не было фантомом, но оно не было и человеком. Тем не менее никто, кроме магов высших рангов, не смог бы отличить его от настоящего Рангара Ола (в этом и заключался дьявольский замысел Алькондара). Ибо табиту являлся, в отличие от фантома, точной копией выбранного человека, с похожими рефлексами и даже определенным эмоциональным подобием; вот только психика табиту была прочно подчинена хозяину и поставленной перед ним задаче; на родине Рангара подобных существ называли зомби. Имелся у табиту еще один недостаток – все они были хоть и хитры, но глупы. Поэтому табиту человека с достаточно высоким интеллектом можно было сравнительно легко дезавуировать по отсутствию такового. (С дураками дело обстояло гораздо хуже, и табиту глупца был практически не отличим от оригинала).

– Кто ты? – отрывисто спросил Картек. Он уже пришел в себя.

– Меня зовут Рангар Ол, – без особого выражения ответил табиту голосом настоящего Рангара, – я лучший гладиатор Коарма. Только что я убил страшного полудемона Глезенгх'арра. Ты мои хозяин, но этого не должен знать никто, кроме Верховного Мага Змеи, Императора и Жрецов.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул маг. – Что же должны знать все остальные?

– Всем остальным я объявлю, что полностью выполнил задуманное и отправляюсь к себе домой на корабле, любезно предоставленным Его Императорским Величеством. И послезавтра в самом деле отплыву из порта Венды, навсегда покинув Крон-армар.

– Видите? – Картек торжественно улыбнулся. – После этого в народной памяти останется только один Рангар Ол – великий, легендарный боец, победивший демона Глезенгх'арра… И никто не свяжет его имя с иными его устремлениями… как и задумано Верховным.

– Что необходимо, по твоему и Алькондара мнению, предпринять по отношению к друзьям и знакомым иномирянина? – поинтересовался Рион.

– Девчонку отправим домой, на этот ее занюханный остров… Курку, кажется. К сожалению, таково условие кровного контракта, подписанного моим шефом.

– Алькондар верит в подобную чепуху? – хмыкнул Верлеф.

– Это далеко не чепуха, – покачал головой Картек. – К тому же мы примем надлежащие меры предосторожности и сотрем ей память. Я лично поставлю мыслеблок. Маркиз ла Дуг-Хорнар, не сомневаюсь, вернется в Лиг-Ханор, приумножая число легенд о подвигах гладиатора Рангара Ола. А генерал ла Фор-Рокс проблемы вообще не представляет, ему уготована особая участь… экспедиция в один конец.

– Это мы знаем, – перебил Рион, – нас интересует твое мнение по поводу гранд-мага Ольгерна Орнета.

– Да… Это, пожалуй, единственная проблема. По своей магической силе он давно уже достиг уровня мага-грандмагистра… и этот ранг ему не присваивают лишь в силу всем нам известных причин. Он, безусловно, многое знает, а о том, чего не знает – догадывается. Надо еще раз попробовать его убедить, и то хорошо постараться… ибо в случае неудачи сего мероприятия возникает вопрос о его ликвидации, а это, как вы знаете, связано с… гм… определенными проблемами.

– Его уже нашли, – сказал Верлеф, – в столицу он прибыл под чужим именем и сейчас находится среди зрителей.

– Как вы смогли его обнаружить? – удивился Картек.

– У нас есть свои методы, – скромно усмехнулся Верлеф, – но речь не о том. Главное – на выходе с Арены его встретят и передадут личное приглашение Верховного Жреца.

– Тогда, думаю, все будет в порядке, – сказал Картек и повернулся к табиту.

– Положи этого… это тело в ящик, – приказал он. Табиту беспрекословно подчинился.

– Погоди, – вдруг произнес Рион, подходя к ящику. – Я, конечно, далек от недоверия к магии, почтенный Картек, но все же… традиционные методы иногда эффективнее магических. Да и мне от такой перестраховки будет спокойнее… и моему начальству тоже.

И он, достав из складок плаща маленький кинжал с блестящим узким лезвием, наклонился над ящиком и одним коротким движением перерезал Рангару горло.

Трибуны Арены бушевали громоподобно, в едином порыве скандируя: "Ран-гар! Ран-гар!". Все попытки пригласить к выходу пришедших в состояние настоящего экстаза людей успеха не имели. Причем неистовствовали не только простолюдины, но и благородные дворяне.

Поэтому, повинуясь жесту мрачного как ночь Императора, герольд ударил в гонг и возвестил усиленным магией голосом, чуть-чуть перекрыв даже рев трибун:

– Достопочтенные жители столицы и гости! Мне только что сообщили, что наш победитель, прославленный гладиатор Рангар Ол из-за ран и потери крови не может выйти к вам, поприветствовать вас лично и поблагодарить за вашу любовь и поддержку. В данный момент лучшие лекари-маги Венды делают все, чтобы быстро вернуть Рангару здоровье и силу. И они утверждают, что уже послезавтра вы сможете увидеть нашего героя на празднике в честь его победы в только что завершившемся поединке века!

Приумолкнувшие было трибуны вновь взорвались ликующим ревом. Но теперь уже люди зашевелились и потихоньку, неохотно двинулись к выходам из амфитеатра.

Карлехар в сопровождении охраны дошел уже до ступенек центральной лестницы; душа его пела от радости, но вдруг вокруг словно потемнело и тревожно защемило сердце…

Фишур, так никем и не узнанный, также едва не приплясывал от переполнявшего его восторга. Рангар победил, он жив, а значит, далеко не все еще потеряно… и в этот момент его мысли перебил вязкий, болезненный удар, будто где-то внутри него лопнул пузырь, образовав леденящую пустоту…

В сей же миг очнулась от обморока Лада и села на кровати, мокрая от пота, с бешено колотящимся сердцем, и прижала руки к груди, тщетно пытаясь унять его.

Все это произошло в тот момент, когда две синие молнии погасили жизнь в теле Рангара.

И тогда же, но гораздо конкретнее, ощутил это Ольгерн Орнет. Он всегда чувствовал смерть близкого человека, особенно того, на которого настраивался. И как всегда в таких случаях, мертвенная волна прокатилась от кончиков пальцев, волос и кожи внутрь тела, к самому сердцу; но на этот раз почему-то огонек, пылающий в нем, не погас полностью, а лишь мигнул как-то странно и потемнел, точно затаившись.

Карлехар объявил, что немедленно отправится в форт Дарлиф и оттуда в рейд по землям Красной пустоши, как только ему разрешат попрощаться с Рангаром Олом. Почему-то это вызвало у Верховного Мага Змеи, которому Карлехар лично изложил свою просьбу, реакцию столь неадекватную, что генерал вначале опешил, а затем мрачный хоровод туманных подозрений и неясных предчувствий захлестнул его, и решение пришло к нему – то единственное, которое целиком соответствовало всему строю его души.

Вообще-то сомнения и колебания порой терзали Карлехара, потому как выбор между злом большим и меньшим всегда был труден для него, особенно если критерии "большего" и "меньшего" зыбки, размыты и неустойчивы; однако он никогда не позволял сомнениям долго властвовать над ним, а когда делал выбор, то действовал очень решительно, быстро и целеустремленно. Собственно говоря, иначе ему трудно было бы стать выдающимся военачальником. Впрочем, в сражениях Карлехар не колебался вообще.

В полной мере воспользовавшись той относительной свободой, которую он получил после данного им слова (его, слово, придется нарушить, и это занозой терзало благородное сердце Карлехара, но он знал, что это необходимо), Карлехар в сопровождении своего нового адъютанта отправился в оружейную лавку (сзади, шагах в десяти, следовали еще двое, это составляло некоторую проблему, но он был уверен, что решит ее). Купив новый меч и два отличных метательных ножа, Карлехар отправился назад. Солнце уже поднялось высоко, и жара растекалась по улицам и переулкам столицы, усугубляемая теплоотдачей каменных домов и мостовой. Поэтому предложение Карлехара завернуть в пивной подвальчик выглядело вполне естественно и не только не вызывало подозрений, но и обрадовало изнывавшего от жары адъютанта. Когда они по выщербленным ступенькам спустились в прохладную, пахнущую пивом и копченой рыбой полутьму, Карлехар потребовал по две большие кружки знаменитого темного бранского пива "уггох". Он отметил, что два других охранника остались наверху; эта ситуация устраивала его вполне. Под темно-фиолетовым камнем перстня с гербом рода Фор-Роксов, всегда украшавшем безымянный палец правой руки генерала, хранились три серовато-белых кристаллика, похожие на крупинки неочищенной каменной соли; Карлехару никогда еще не приходилось обращаться к их помощи. Это было магическое вещество суаферн, погружавшее человека на несколько тэнов в состояние, практически неотличимое от смерти. С помощью суаферна некоторым воинам удавалось избегать плена или бежать из него – враг бросал их, думая, что они мертвы. Сейчас Карлехару предстояло применить суаферн для цели аналогичной – освобождение из плена, в котором фактически он пребывал, – но применить диаметрально противоположным образом: сейчас вещество должен был принять надзиратель, а не поднадзорный.

В пряном сумраке подвала неслышно сновали официанты, разнося подносы, уставленные кружками, графинами, тарелками, журчал-струился от стола к столу неслышный говор. Карлехар прислушался – говорили, естественно, о вчерашнем поединке и о фантастической победе Порхающей Смерти над Ударом-Из-Мрака, обсуждался поистине немыслимый удар, принесший победу Рангару, обсасывались другие подробности схватки. Да, еще долго эта тема будет главной в самых разных местах столицы – от дешевых забегаловок и грязных притонов до самых изысканных великосветских салонов.

Подали пиво; адъютант жадно схватил кружку и приник к ней, закрыв глаза и похрюкивая от удовольствия; Карлехар быстрым движением бросил кристаллик в другую кружку своего визави и занялся своим пивом.

Через два итта все было кончено: даже не допив вторую кружку, адъютант на полувздохе странно икнул и вырубился, упав лицом в стол. Похоже, такие сценки не были здесь в диковинку, потому что особого внимания на это никто не обратил, только официант, скользнув привычно-равнодушным взглядом, забрал пустые кружки и отошел, что-то неодобрительно проворчав под нос.

Карлехар встал и, бросив на стойку серебряную дрону, направился к выходу. Охранники стояли напротив через дорогу в жидкой тени какого-то дохлого деревца, утирая обильный пот с красных рож.

– Помогите мне, с моим адъютантом случился удар, – нетерпящим возражения тоном приказал Карлехар. – Надо вынести его на воздух.

Ошарашенные до бестолковости сексоты жрецов разинули рты, но подчинились; у самого порога Карлехар шагнул в сторону, пропуская их вперед, и когда они занесли ноги, готовые ступить на первую ступеньку ведущей вниз лестницы, он быстрым движением схватил их за головы и столкнул с такой силой, что оба незадачливых агента без звука осели наземь.

Еще раньше Карлехар приметил невзрачную дверцу рядом с входом в подвал; дверца была заперта, но мощным рывком Карлехар сорвал замок и засунул в открывшийся чуланчик с ведрами, метлами, швабрами и прочими дворницкими причиндалами бесчувственных сексотов; затем огляделся. Ему повезло: залитая полуденным зноем улица была пустынна. Закрыв чулан, Карлехар завернулся в плащ, позаимствованный у одного из агентов и скрывавший его генеральские регалии, и быстрым шагом углубился в лабиринт узких улочек и переулков, ведущих к Нижнему городу.

Слух о том, что несравнимый Рангар Ол после праздника в его честь собирается покинуть Крон-армар и отправиться на свою таинственную родину, распространился по столице со скоростью лесного пожара. Поговаривали также, что Император собирается пожаловать великому гладиатору дворянский титул и подарить корабль с набитыми золотом трюмами. Слухам этим усердно способствовали разнообразные неприметные личности и, надобно сказать, весьма преуспели: всему этому охотно верили и простолюдины, и дворяне, хотя и выказывали большое сожаление по этому поводу. И только четыре человека в Венде не только усомнились в их истинности, но и напрочь отмели саму возможность такого поступка со стороны Рангара – во всяком случае, добровольного.

Карлехар, услышавший краем уха разговор об этом в пивном подвальчике, решил, что очень скоро сам все проверит и во всем разберется.

Фишур допускал такое только в одном случае: если Рангар подвергся шантажу, предметом которого стала Лада.

Самой Ладе, когда ей сообщили об этом (причем не как о слухе, а – факте), нечто подобное тоже пришло в голову, однако соображала она плохо из-за непрестанно накатывающихся волн какого-то темного, непонятного ужаса, но наверняка связанного с Рангаром… Ее мольбы устроить хоть мимолетное свидание с любимым оставались без ответа; Алькондар лишь сообщил, что ей будет позволено увидеть его во время праздничной церемонии. Тогда же Лада решила ей одной ведомым способом либо развеять страшные, терзающие сердце подозрения, либо подтвердить их.

Ближе всех к правде подошел гранд-маг Ольгерн Орнет (кого-кого, а его не провел бы никакой табиту), однако приглашение (читай – вызов) к Верховному Жрецу, от которого он не мог уклониться, на какое-то время вырвало его из потока событий.

Следует отметить, однако, что полной правды о ситуации и о том, как она будет развиваться, не знал в тот момент никто. Даже наделенный исключительной силой ясновидения Первая Ипостась Светлейшего, расплетая запутанный клубок виртуальных мировых линий, видел впереди, на основном событийном стволе, лишь пугающее темное пятно. На его памяти такое случилось впервые, и даже Сверкающие, чей дар проникновения в будущее был неизмеримо выше, не могли сообщить по этому поводу ничего определенного.

Добравшись до Нижнего города, Карлехар направился по адресу, который еще недавно полагал напрочь забытым, но неожиданно возникшим в памяти в момент крайней необходимости.

Память не подвела его; на Сапожной улице примостился одноэтажный, но чистый и аккуратный, красиво отделанный перламутровой глиной из устья Коры домик с витиеватой вывеской: "Гильдия сапожников. Сапожных дел мастер Доунат Бурмар".

Карлехар толкнул резную дверь и вошел в светлое просторное помещение, перегороженное деревянным барьером на две части. В ближней стояли добротные лавки и стол, на котором по случаю жары имел место жбан с пивом; им хозяин бесплатно угощал клиентов. Оттого, видать, и люда толпилось изрядно: каждый выдумывал пустяшный ремонт на полдроны – ну там, набойку набить или дыру в сапоге залатать, – чтобы хлебнуть отменного пива, так необходимого в условиях жаркой погоды.

За посетителями присматривал строгий юноша лет пятнадцати; он следил, чтобы клиенты не дули пиво сверх меры. Усмехнувшись увиденному, Карлехар подошел к юнцу и спросил:

– Могу ли я увидеть почтенного мастера Доуната?

Юноша скривил губы и открыл было рот, но, натолкнувшись на тяжелый, властный взгляд явно необычного посетителя, тут же его закрыл и, поклонившись, юркнул за барьер – в неприметную дверцу под цвет обоев в дальней стене.

Через четверть итта оттуда вышел сам хозяин, бывший адъютант тогда еще командира особого ударного эскадрона полкмейстера Карлехара ла Фор-Рокса, флаг-меченосец Доунат Бурмар. Он сильно припадал на правую ногу, точнее, на протез вместо правой ноги; в том памятном обоим бою у переправы близ южных ворот Врокса командир вынес своего израненного, потерявшего сознание адъютанта с поля боя, чем спас тому жизнь. И хотя Доунат потерял ногу, он поклялся хранить верность командиру до последнего вздоха.

Бывший адъютант узнал бывшего командира сразу же; округлившееся, погрузневшее лицо его словно озарилось внутренним светом, прозрачным огнем радости вспыхнули глаза, он выпрямился "во фрунт", словно собираясь рапортовать генералу, но осекся, заметив прижатый ко рту палец.

– Чем могу служить, почтенный? – проворчал хозяин мастерской как бы даже недовольно; соображал он довольно быстро, чем привлек внимание Карлехара, еще будучи простым солдатом.

– Имеется крупный заказ, достопочтенный мастер, – сказал Карлехар. – Хотелось бы узнать, на какие скидки я могу рассчитывать.

– Проходите, почтенный, сейчас мы все и обсудим. – Доунат повернулся и, слегка постукивая протезом, засеменил к двери. Карлехар двинулся следом. И только-только дверь захлопнулась за ним, оказался в объятиях Доуната.

А через некоторое время в доме сапожного мастера начали происходить незаметные для постороннего глаза, но существенные события. Прежде всего один из подмастерьев отправился покупать новую одежду, да не в соседние лавки, а подалее, в пяти-шести кварталах. Наказано ему было купить одежду неброскую, но прочную, какую обычно берут в дальнюю дорогу, да без всяких там новомодных финтифлюшек, разных для различных каст и гильдий. Обычно подобные платья носили наемные солдаты в перерывах между контрактами. Затем другой подмастерье сбегал к ближайшему табору бродячих актеров и за пару отличных сапог выменял кое-какие гримерные аксессуары. И когда на следующее утро из дома мастера вышел длинноволосый кудрявый мужчина с густой окладистой бородой, вряд ли кто-либо смог бы распознать в нем адъюнкт-генерала Карлехара ла Фор-Рокса.

Охватившая Покровителя радость по поводу установления контакта – пусть одностороннего! – с Рангаром была, увы, недолгой. Вскоре мощность ответного сигнала начала падать по критической экспоненте, что могло быть только в одном случае: при насильственном прерывании жизнедеятельности Рангара. Это было бы совсем не страшно, если бы на руке его подопечного находилось кольцо-приемник; теперь же дело обстояло гораздо хуже, хотя и не совсем безнадежно. Просто теперь возникла необходимость увеличить мощность прямого сигнала, вплотную приблизив ее к максимально допустимой, за которой – "схлопывание" континуума, или иначе – информационный коллапс, причем не микро (это еще куда ни шло), а макро…

И все-таки Покровитель рискнул (и здесь он был близок к человеку!). Немыслимой плотности луч информполя, резонируя на грани вещественного воплощения, устремился к Коарму. Малейшее превышение предельных значений любого из громадного числа параметров могли привести к уничтожению одной реальности и творению новой. Он был очень узкий, этот луч, и проскочил незамеченным сквозь крупноячеистую сторожевую сенсор-сеть Сверкающих. Иначе – тревога нулевой степени, свертка по всем базисным переменным… ох, что бы было! Луч нашел Рангара (точнее, его тело) и дал точный, строго дозированный импульс-команду и импульс-подпитку на неуничтожимую информматрицу и консервант БГ-фонда. И тут же погас, ибо наносекунды промедления грозили вычеркнуть Коарм из реальности (в лучшем случае) или уничтожить саму эту реальность (и худшем).

Впрочем, дело было сделано. Механизм регенерационных процессов включился.

Очнулся Рангар и кромешной тьме, перед которой спасовало даже его чудо-зрение. Все тело болело, а правую ногу и особенно горло будто пилили раскаленной тупой пилой. Язык распух и не помешался во рту, волнами накатывала дурнота. Он попробовал пошевелиться, и вспышка боли вновь на какое-то время отключила сознание.

Когда Рангар пришел в себя вторично, то чувствовал себя уже гораздо лучше. Боль приутихла, прошла дурнота и вернулось ясное сознание. Ощупав руками пространство вокруг себя, он понял, что лежит в каком-то весьма тесном ящике. Сил было мало, во всем теле царила ватная слабость, и Рангар, закрыв глаза, начал концентрироваться на одном-единственном движении. Вот он напрягся… что-то затрещало… и крышка гроба вместе со слоем земли толщиной в локоть пошла вверх. Через мгновение Рангар вылез из могилы.

Душная беззвездная ночь укрыла землю темным одеялом. Оглядевшись, Рангар понял, что находится за пределами города, на каком-то обширном пустыре. Он не знал, конечно, что Алькондар приказал наиболее доверенным своим людям вывезти гроб с телом Рангара из Венды и тайно закопать на Ведьмином погосте – месте в двух лигах от восточных ворот столицы, пользующимся дурной славой у местных жителей. Правда, Верховный Маг Змеи, чувствуя какой-то непривычный дискомфорт в душе (слово "совесть" для него носила абстрактный характер, но все же, все же…), приказал положить принесшего ему баснословное богатство гладиатора в добротный гроб вместе с оружием, как того и требовал Ритуал. Кольчугу из черного нифриллита он, впрочем, приказал снять.

Даже самый смелый человек, доведись ему увидеть Рангара, когда тот вылез из могилы, мог со страху на всю жизнь остаться заикой: жуткая черная фигура в крови с головы до ног, волосы всклокочены, глаза горят…

Примерно через полтора тэна, соблюдая предельную осторожность и ориентируясь по запаху, Рангар добрался до большой воды – Великая река Ангра разлилась здесь широко, так что даже днем в ясную погоду противоположный берег был едва виден, – и сбросив трико, единственную свою одежду, с наслаждением погрузился в прохладную воду… Он долго, с остервенением оттирал себя песком и глиной, затем тщательно выстирал трико и занялся мечами, которые к великой радости обнаружил на дне гроба. Из прочной и тонкой коры дерева хингу Рангар нарезал десяток длинных полос и из полученных ремней смастерил заплечные ножны. И только после этого забрался в густые прибрежные кусты и заснул, пытаясь припомнить, что же все-таки случилось с ним после победы. Последнее, что осталось в памяти, – это как он вошел, шатаясь и теряя последние силы, в туннель… в голове шумело, глаза застилала темно-багровая пелена, сердце билось тяжело и неровно, тело словно одеревенело и отказывалось повиноваться… Кажется, он упал и потерял сознание. Но что, демон побери, случилось потом?! Он что, умер? Но раны его отнюдь не были смертельными, хорошему лекарю-магу поставить на ноги с такими ранами – пара пустяков… Правда, эта непонятная одеревенелость мышц… Может, на когтях Глезенгх'арра был яд? Но, если это так, и он таки умер, то почему воскрес? И почему его похоронили в таком, мягко говоря, необычном месте? Словно тайком… Он не мог найти толкового ответа ни на один из вопросов и стал думать о Ладушке, он представил ее радость, когда он победил, и улыбнулся. С этой улыбкой он и уснул.

С раннего утра третьего дня месяца Ширит-Юарм столичный люд потянулся к громадной, выложенной исполинскими плитами розового мрамора, центральной площади Среднего города Венды, одну из сторон которой замыкал величественный, сверкающий многочисленными куполами императорский дворец. Дворец окружала ажурная металлическая ограда в виде решетки со сложной вязью затейливых узоров. Это была декоративная ограда, за ней скрывались кордоны настоящие, могучие магические заслоны числом три. Первым стояла незримая стена, созданная волшебством Лотоса, за ней – Змеи, и завершала триумвират защитных барьеров магическая преграда Земли, Воды и Огня. Император считал, что такая тройная защита убережет его от козней злонамеренных сил, в первую очередь тайной оппозиции.

Перед дворцом, шагах в пятидесяти от парадных ворот, высилось Торжественное Присутственное Место; отсюда Император произносил ежегодную тронную речь, обращаясь к народу империи, а также являл свой лик по иным торжественным поводам. Сегодня, как сказывали, постоять рядом с Императором удостоится чести величайший гладиатор всех времен и народов Рангар Ол по прозвищу Порхающая Смерть. К десяти тэнам утра колоссальная площадь заполнилась до отказа – собралось не менее двухсот тысяч человек, и еще немало толпилось на прилегающих улицах. Счастливцы, позавчера на трибунах Арены наблюдавшие бой века воочию и сполна вкусившие восторг победы, в которым раз преподавали перипетии боя благодарным слушателям; и разве нельзя простить их за то, что с каждым очередным рассказом сюжет поединка обрастал новыми, все более красочными и поразительными подробностями?! Ибо такова неистребимая натура человека, склонного к мифотворчеству, хоть в грезах своих магией воображения достигающего-таки недостижимого идеала…

На площади, как и на трибунах Арены, существовали свои места для дворян, для воинов и некоторых других почтенных каст, а также, как водится, для простого люда. Однако удивительный, но вполне реальный дух единения, воцарившийся к концу позавчерашнего поединка, снизошел и на Дворцовую площадь Венды. Ремесленники запросто переговаривались с маркизами и графами, солдаты – с высшими офицерами, обсуждая нюансы "боя века", страшную, воистину демоническую силу Глезенгх'арра и несравненное мастерство Рангара Ола.

Ровно в полдень торжественно грянули трубы Большого императорского оркестра, и на трибунах Присутственного Места начали появляться люди. Вначале вышли и заняли свои места вооруженные до зубов офицеры личной гвардии Императора, за ними потянулись высшие сановники империи, принцы и принцессы, три Верховных Мага и, наконец, сам Император. Его приветствовали громкими, но нестройными возгласами. Император поднял руку, призывая к тишине. Медленно волнуясь, затихало людское море. Еще раз грянули трубы, и вдруг рядом с монархом появилась фигура… громкий протяжный стон пронесся над площадью… и тут она взорвалась ревом, едва ли не перекрывшим позавчерашний пароксизм восторга, когда Глезенгх'арр рухнул замертво на обагренные кровью песок и опилки.

Рангар Ол, улыбаясь, помахал толпе рукой, чем вызвал новый шквал ликования. И в этом затопившем площадь грохочущем море приветственных криков почти никто не обратил внимания на один странный эпизод.

Стоявшая в окружении четырех охранников Лада, набрав полные легкие воздуха, вдруг закричала что было мочи; она знала, что Рангар всегда, в любом реве и грохоте услышит ее призыв; но человек, как две капли воды похожий на Рангара, даже бровью не повел; тогда она все поняла и с криком: "Табиту! Табиту!" бросилась вперед… но ее тут же скрутили и телепортировали во все те же ненавистные покои, ставшие, по сути, тюремными. И ждала ее уже дорога гораздо более дальняя…

Фишур тоже сообразил, что похожий на Рангара человек на самом деле отнюдь не он, хотя для выяснения этого ему пришлось прибегнуть к еще более экстравагантному способу. Протолкавшись к самой трибуне, он вытащил из кармана маленькое зеркальце и незаметно для окружающих пустил солнечный зайчик в глаза того, кого все считали Рангаром Олом; когда тот, удивленно прищурившись, посмотрел на нахала, Фишур на мгновение приподнял капюшон и приветственно улыбнулся. И едва не отшатнулся от неузнавающего, чужого взгляда.

Фишур не стал ничего выкрикивать или каким другим образом привлекать внимание; он сгорбился, натянул поглубже капюшон и начал проталкиваться с площади. Ошеломленный случившимся, он не заметил, что за этот краткий миг его узнал другой человек; и этот человек немедленно двинулся за Фишуром следом.

…В глубокой задумчивости, граничащей с отчаянием, Фишур брел по крутому спуску, соединяющему Средний город с Нижним. В этот момент его негромко окликнули по имени.

Фишур резко обернулся, хватаясь за меч… но тут же опустил руку. Измененная внешность не ввела его в заблуждение.

– О демоны! Никак генерал Карлехар ла Фор-Рокс собственной персоной! Но к чему этот маскарад? Поверьте, генеральский мундир был вам больше к лицу.

– Тс-с-с! Я вам все объясню, но не здесь. Идем, а то уже кое-кто обращает на нас внимание.

Могучий дальний звук, похожий на грохот горного обвала, достиг ушей спящего Рангара и разбудил его. Однако перед этим ему приснилось, что он стоит на Арене над телом поверженного врага, и трибуны неистово приветствуют его.

Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь. Звук действительно напоминал отдаленный гул Арены. Конечно же, Рангар не мог знать, что это вендийцы и гости столицы приветствуют его двойника на Дворцовой площади, но что-то царапнуло его по сердцу… с чего бы это, подумал он удивленно… и понял, что его неудержимо тянет в город. Он даже хотел идти туда немедленно, но благоразумие восторжествовало, и он отложил эту акцию на вечер, когда стемнеет.

И в этот момент иное чувство, похожее на взрыв сосущей пустоты в самом центре его "я", заставило содрогнуться Рангара до самого дна души.

Недовольный решением Алькондара о захоронении иномирянина хоть и в частичном соответствии с Ритуалом Погребения, Нессекар Кирлаудит отдал приказ труп выкопать, сжечь и особым образом заговоренный пепел развеять по ветру. Когда отряд из пяти особо доверенных жрецов серой мантии прибыл на место захоронения, глазам их предстало зрелище опустевшей могилы. Руководитель отряда, владевший магией на уровне мага-магистра, с помощью специального заклинания определил, что тело Рангара Ола не похитили, а он ушел оттуда сам.

Нессекар Кирлаудит тут же был поставлен в известность об этом шокирующем факте и немедленно доложил Верховному. От него, не прошло и итта, сенсационная новость ушла к Первой Ипостаси. И еще через несколько тэнов трехслойный интерференционный щит закрыл всю планету. Даже та слабая связь Рангара с его Покровителем, что возобновилась в последние несколько тэнов (Покровитель применил особый, очень хитрый вариант с кратковременными импульсами и скользящей частотой), прервалась.

Лада открыла глаза и увидела лицо отца, который сидел возле постели и держал ее за руку. Почему-то он показался ей каким-то постаревшим, на лице замерли новые морщины, в волосах добавилось седины. И почему-то в глазах его дрожали слезы.

– Папа? Я что, больна? Почему ты плачешь?

– Ты… ты была больна, дочка… но сейчас уже все образовалось. – И, слегка помедлив, неуверенно прибавил: – Кажись…

Лада приподнялась на своей постели, все так же укрытой мягким одеялом из кусочков катфера – пушистой кожистой ткани, срезаемой с ресничных покровов Голубого Дракона; в занавешенное вышитой ее руками занавеской окно пробивался тусклый свет. Стол, стул, шкафчик со скудным девичьим гардеробом, коврики из драконьей шкуры… все знакомое, родное и в то же время как бы подзабытое… точно появилась она тут после долгого отсутствия… да еще какое-то неприятное беспокойное ощущение в голове, когда забыл что-то важное, силишься вспомнить, но не можешь, да щемящее чувство пустоты в груди, будто оттуда вынули ее горячее сердце и вставили другое, холодное и безразличное, только и способное, что мерными толчками гнать по жилам равнодушную кровь.

– Как долго… я болела?

– Долго, дочка, к-хе, долго… почитай, более четырех месяцев…

– И все это время я была без сознания?

– Ну а как же иначе, дочка… в беспамятстве лежала… разве ты помнишь что-то?

– Нет, не помню. Вот только знаю – сны мне снились. Яркие, красивые… Но даже их сейчас забыла.

– Эх-хе, дочка… сны они и есть сны. Так, одно беспокойство, душевное томление. Блажь, в общем-то.

– Нет, не блажь, – тихо произнесла Лада. Она шевельнулась, пробуя тело, – оно было удивительно легким, послушным. Спустив босые ноги с кровати, она шагнула к зеркалу в углу комнаты.

И едва не ахнула.

Куда-то пропала нескладная девчушка с милым полудетским личиком, с мягкими чертами лица и пухлыми губками. На нее в упор глядела прекрасная, гордая женщина с резко очерченными скулами, твердой линией губ с чуть обозначившимися складками затаенной горечи в углах, с загорелым и слегка обветренным лицом. И глаза лучились уже не прежней мягкой синевой, а появился в них жестковатый, пронзительный высверк.

Словно во сне она дернула тесемку под горлом и подняла руки, не стесняясь отца, и ночная рубашка упала к ее ногам, белым облаком скользнув по совершенным линиям ее нового тела. И, уже не удержавшись, Лада тихонько вскрикнула.

Белый звездоподобный шрам на правом плече, чуть повыше груди, отчетливо виднелся даже в тусклом свете. И точно такой же шрам был на спине, над правой лопаткой. Шрамы, которые могло оставить нечто, пробившее ее плечо насквозь; которых, как она знала, у нее _никогда не было_.

…Чары оказались настолько могущественными, рассказывал Фишур, что не помогло даже кольцо Рангара. Меня спасло только то, что основная мощь магического удара пришлись на него и Ладу; я оказался на периферии действия сил и смог защититься несколькими наспех сооруженными заслонами из набора простейшего охранного колдовства. Тем не менее меня здорово трахнуло и зашвырнуло в какую-то расщелину, где я и отключился. Вполне возможно, это и спасло мне жизнь. Не ощутив меня эмпатически, напавшие маги унеслись, забрав Рангара и Ладу. Я добрался до столицы, стараясь поменьше попадаться на глаза кому бы то ни было, и попытался выяснить судьбу моих друзей. Меня долго преследовали неудачи, но потом на глаза попалась афиша, возвещавшая об очередном гладиаторском поединке Рангара, и я с невыразимым облегчением понял, что тот жив. Ну а когда Рангар победил-таки этого ужасного монстра, человека-паука, я очутился на вершине восторга… Я очень надеялся, что смогу как-то привлечь внимание Рангара на празднестве в его честь, не особо веря упорным слухам о его "отплытии на родину", но… но это оказался не Рангар.

– Двойник? – спросил Карлехар.

– Вам приходилось слышать о табиту, генерал?

Карлехар вздрогнул.

– Да… что-то темное и ужасное из арсенала магов Змеи.

– Вот-вот. Для создания табиту нужна магия несравненно более мощная, чем, скажем, фантомов… но ведь к похищению Рангара приложил руку сам Верховный Маг Змеи.

Фишур и Карлехар долго молчали; они сидели на деревянной скамье третьеразрядного пивного подвальчика в Нижнем городе неподалеку от грузового порта, потягивая пенный напиток. Их вполне устраивала царившая здесь полутьма и висевший в воздухе густой разноязыкий говор: на них никто не обращал внимания и никто не мог подслушать их тихий разговор.

Карлехар первым рассказал о своих приключениях, а точнее, злоключениях после бегства друзей из полкового лагеря, и теперь переваривал услышанное от Фишура.

– Да, – наконец тихо сказал он, вздохнув. – Жаль Тангора. Большой боец был и человек правильный, да обретет его душа покой на небесном острове… Но сейчас следует думать о живых. Надо сделать все, чтобы освободить Рангара и Ладу.

– Если только они еще живы, – мрачно заметил Фишур. – Впрочем, будем надеяться на лучшее. Как вы думаете, Карлехар, где они могут быть?

– Есть у меня одно соображение… – медленно проговорил Карлехар. – Я знаю, где находится столичная резиденция Алькондара Тиртаида ин-Хорума. Вероятнее всего, их укрывают там.

– Очевидно, вы правы. Но меня это мало радует. Вы представляете, какая там охрана? Едва ли уступает даже дворцовой…

– Тем не менее мы должны попытаться, – сказал Карлехар решительно.

– Мы и попытаемся, – сказал Фишур. – Только к этому делу надо подойти потоньше и похитрее… лихим наскоком тут ничего не решить.

– Да уж, – невесело хмыкнул Карлехар. – Нас положат на первых же шагах… Вот если бы мои воины были со мной! Но об этом даже и мечтать нельзя.

– Да, Карлехар, нам надо быть реалистами и полагаться только на свои силы.

– Тогда будем действовать по всем правилам воинского искусства. Начнем с разведки и рекогносцировки.

– Да, за домом Алькондара надо установить скрытое наблюдение. Причем следить только с помощью зеркал.

– Вы верите в то, что маги не чувствуют взглядов, направленных не прямо на них, а на их изображение? – Карлехар скептически поднял бровь.

– Я не верю, а знаю, – ответил Фишур.

– Ну тогда вооружимся зеркалами. Нам нельзя терять времени, – произнес Карлехар, вставая.

Визит в Храм Сверкающих оставил в душе Ольгерна Орнета очень тягостный осадок. И дело было не только в том, что у него состоялся долгий и крайне неприятный разговор с жрецом белой мантии Нессекаром Кирлаудитом, правой рукой Светлейшего. И даже прямые и неприкрытые угрозы жреца не произвели на него того впечатления, на которое, очевидно, рассчитывал Нессекар. Ольгерн знал, какой непростой задачей является физическое уничтожение мага высшего ранга, ибо последствия такого шага могут угрожать Ткани Мира. В предельном упрощении каждый маг, начиная с уровня магистра, отвечает за одну или несколько определенных нитей Ткани, и его смерть может привести к их разрыву; а ведь хорошо известно, какие последствия могут иметь обрывы нитей даже обычного полотна. Но – и Ольгерну были ведомы такие случаи – иногда деятельность мага начинала угрожать Ткани Мира больше, чем обрыв одной или нескольких ее нитей; тогда мага ожидало уничтожение. И поскольку Ольгерн знал, что его действия не угрожают целостности Ткани, то не особенно переживал за свою личную безопасность, справедливо полагая, что жрец ведет на него всего лишь психическую атаку, чтобы добиться полного и беспрекословного послушания.

Худо было другое: Ольгерна Орнета не покидало ощущение, что в храм его пригласили не столько для "промывания мозгов", сколько для того, чтобы не дать ему возможности присутствовать на церемонии чествования Рангара. Означать это могло только одно: на Дворцовой площади затевалась какая-то пакость, какой-то грандиозный обман, который он мог, но не должен был разоблачить…

Душа Ольгерна Орнета рвалась прочь из храма, но он вынужден был все вытерпеть; и когда закончился, наконец, невероятно долгий Ритуал Почтительного Расставания и он вышел из отливающего холодным белым огнем центрального портала храма, светлые тени вечера уже легли на Верхний город.

Он огляделся. Одинаковые двухэтажные домики концентрическими кольцами располагались вокруг храма. Каждое кольцо домов имело свой цвет сообразно цвету мантий проживающих в нем жрецов: белый, пурпурный, серый, желтый, зеленый… Стояла тишина; никакие звуки не долетали сюда ни из Среднего, ни тем более Нижнего города. Праздник уже, видимо, закончился.

Отсюда, сверху, хорошо были видны широкое устье Ангры и залив, куда она впадала, тонкие нити причалов пассажирского и грузового портов, путаница доков и вереницы складских помещений; на глади залива и у причалов прикорнули корабли, с высоты казавшиеся игрушечными. Словно что-то позвало туда гранд-мага, тревожно и властно, и он заторопился вниз.

Лада долго не могла добиться от отца ничего вразумительного по поводу своей болезни. Пряча от дочери глаза. Дан Зортаг знай твердил о "падучей хвори", против которой оказался бессилен и островной маг Лаурик Муун. Наконец, отчаявшись добиться от отца правды уговорами, Лада пригрозила, что не будет есть и пить, пока не узнает истины.

Крайне редко видела Лада отца плачущим, но тут слезы ручьем полились из его глаз, и он пробормотал, запинаясь:

– Не могу… ой не могу я тебе правды поведать. Ладушка, доченька моя… Кровную клятву дал я, иначе убили бы тебя. Одно скажу: не было тебя все это время на острове. А как уплыла ты отсюда и как привезли – не могу сказывать… ведомо же тебе, что бывает с нарушившими клятву. Не спрашивай меня более об этом, шибко тяжко мне покуда… а спрос твой еще горше делает…

Лада подошла к плачущему отцу, опустилась перед ним на колени и прижалась лицом к его большим, сильным, пропахшим океаном рукам:

– Прости меня, папа. Я больше никогда не спрошу тебя… об этом. Сама вспомню, будет на то воля Создателя. А сейчас идем завтракать, я приготовила рыбу в белом соусе, такую, как ты любишь.

Они сели за стол и начали молча есть. Дан Зортаг уже не плакал, глаза его были красные, но сухие, и зрела в них какая-то тяжелая, трудная мысль.

Лада, совсем не испытывавшая аппетита, вяло поковырялась вилкой в тарелке, подцепила кусок рыбы, положила в рот… и вдруг тошнота комком подкатила к горлу, потемнело в глазах…

Она упала бы со скамьи, если бы Дан Зортаг не успел в последний момент через стол схватить ее за руки.

– Что с тобой, Ладушка?! – вскричал он, испуганно вглядываясь в побледневшее лицо дочери.

– О… дурно что-то… Помоги мне выйти на воздух.

Дан Зортаг, осторожно поддерживая дочь за талию, вывел ее из дома и усадил на вросшую в землю скамью.

– Все… уф-ф… прошло, кажется. Что это со мной? Никогда раньше такого не было… Нельзя мне, наверное, память свою так напрягать.

Но Дан Зортаг уже все понял, хоть и не был знатоком по этой части, и прошептал, бледнея лицом и темнея глазами:

– Ох, Ладушка, не в памяти перетруженной тут дело, видать… Что же будет теперь, дочка?..

– Что ты хочешь сказать, папа? – нахмурилась Лада, и вдруг догадка обожгла ее и бросила в дрожь… Она вскочила на ноги, выпрямилась гордо, лицо ее осветилось внутренним светом, глаза полыхнули неистовой синевой… Точно ступившая на землю Фея Блистающих Вод стояла сейчас перед Даном Зортагом, прекрасная и неустрашимая, и он медленно, с благоговением опустился перед дочерью на колени.

Чтобы добраться до города, Рангару необходимо было каким-то образом пересечь устье Ангры, в этом месте, как уже отмечалось, разлившейся особенно широко. Конечно, он мог преодолеть водную преграду вплавь, но рассказы Фишура о злобных водяных существах хуг'яри, морских змеях удуку, заплывающих в реку из океана и прочей мерзкой живности, что не прочь полакомиться незадачливым пловцом, поумерили его пыл. Пораскинув мозгами, Рангар решил поискать какое-нибудь плавсредство.

Ему повезло: не прошло и тэна, как он наткнулся на небольшой ялик с косым парусом. Произведя бесшумный поиск в округе, он обнаружил парочку, беззаботно предающуюся прелестям любви на лоне природы. Мысленно пробормотав извинения, Рангар столкнул ялик в воду и поднял парус. Вот когда ему по-настоящему пригодились уроки Дана Зортага! Вспомнив его наставления, он легко справился с управлением, и ялик послушно заскользил в нужном направлении. Примерно через полтора тэна нос суденышка ткнулся в песок противоположного берега.

…Рангар темной, невидимой на фоне ночного неба тенью взметнулся на городскую стену. Строители воздвигли ее основательно: в четыре человеческих роста, да еще с тремя рядами остро заточенных пик поверху, внешний ряд которых был наклонен в сторону от города. Она казалась неприступной для обычного человека, и разве что маг достаточно высокого ранга мог преодолеть ее. Рангар не был магом, но и от обычного человека он также отличался весьма существенно. Причем после своего пока ему самому непонятного "воскрешения" в гробу на Ведьмином погосте он чувствовал просто-таки необычайный приток сил; сейчас, пожалуй, их у Рангара было даже больше, чем перед поединком с Глезенгх'арром. Во всяком случае он не без оснований считал, что, доведись ему драться с полудемоном сейчас, он победил бы более убедительно.

Мягко приземлившись по ту сторону стены, Рангар устремился в глубь городских улиц, в который раз положившись на свою феноменальную интуицию. Двигался он так, что человек, возле которого он проскальзывал совсем рядом, ничего не замечал.

Спустя некоторое время строгий порядок широких бульваров и проспектов Среднего города сменился на лабиринт улочек и переулков Нижнего. Какое-то шестое чувство влекло Рангара все дальше и дальше, пока до его чуткого слуха не донеслись звуки, которые он не мог спутать ни с чем: звон мечей и сдавленные возгласы отчаянной схватки. Через пол-итта стремительного бега Рангар вынырнул из узкого переулка на относительно широкую улицу, и его глазам предстало такое зрелище.

Две фигуры в темных плащах, стоя спиной к спине, с завидным хладнокровием и мастерством отражали атаки семерых громил устрашающего роста и вида. По характерным украшениям на шлемах и кольчугах Рангар признал в них членов официально запрещенной гильдии ночных разбойников; с тихим, почти беззвучным шелестом вышли мечи из самодельных ножен, и Рангар темной молнией устремился к месту сражения. Ему в общем-то не было никакого дела до этого инцидента, но обостренное чувство справедливости не позволило пройти мимо: все-таки семеро на двоих – это много.

Уже совсем стемнело, когда гранд-маг Ольгерн Орнет оказался в Нижнем городе. Завернувшись в плащ и сотворив охранное заклятие от ночного люда разного калибра и разной степени опасности, он спокойно шагал по мощеным мостовым, спускаясь все ниже к океану. Надчувствие его далеко простерло свои щупальца в разные стороны, и вдруг одного из них коснулось нечто до боли знакомое… он напрягся… ощутил жар в груди и сухость во рту… и бросился бежать по направлению, словно заданному неведомым в этом мире компасом.

Фишур и Карлехар быстрым шагом двигались по улице Благодарения, намереваясь не позже чем через семь иттов попасть в Средний город. Напали на них внезапно, с четырех сторон, и худо бы пришлось им, если бы не нарочитая, наглая медлительность атаковавших, уверенных в своем превосходстве (прежде всего численном). Жертв с моральным духом послабже такая манера держать себя ломала с ходу, но испытанным бойцам любые паузы только на руку; молниеносно извлеченные мечи парировали первые удары и нанесли ответные; один из бандитов застонал и упал, а другой вынужден был перебросить меч из раненой руки в пока еще целую. Бандиты поняли, что напоролись отнюдь не на мальчиков для битья, и взялись за дело по-настоящему. Карлехар и Фишур встали спина к спине и отчаянно отражали град ударов, но было видно, что долго им не продержаться.

– Эх… если бы… Рангар был… сейчас здесь… – на выдохах проговорил Карлехар и вдруг поскользнулся, отражая сильный и коварный выпад (разбойники оказались отнюдь не дилетантами в фехтовании), и в это время удар другого бандита достал его, лезвие пробило кольчугу и глубоко вошло в грудь Карлехару. Мир потемнел и покачнулся в глазах генерала, он упал на одно колено и уже был готов принять смерть… но в это время произошло нечто, оставшееся за гранью восприятия не только разбойников, но и Фишура с Карлехаром.

Впрочем, Фишур кое-что уловил: мгновенная тень перечеркнула пространство боя, и все семеро нападавших медленно осели на мостовую и застыли в разнообразных позах; Карлехар упал на второе колено и зажал рукой рану на груди; Фишур сорвал с головы капюшон и попытался быстро осмотреться, но не успел даже головы повернуть, остановленный поразительно знакомым голосом, звеневшим неприкрытой радостью:

– Кажется, я вовремя, друг Фишур, а?

Друзья не успели даже как следует обняться, потому что с глухим сгоном, ни с улыбкой на устах Карлехар упал навзничь. В мгновение ока Рангар очутился рядом, опустился на колени, подложив руку под голову.

– Рангар… умница… нашел-таки нас… Я верил, верил, что мы еще встретимся… – Голос Карлехара медленно перешел в шепот, из ужасной раны на груди толчками выплескивалась кровь.

– Фишур! – Голос Рангара прервался. – Ну сделай что-нибудь, ты же знаешь магию! Я умею снимать боль и еще кое-что, но совсем не знаю, что делать с такими ранами!

Фишур тоже опустился на колени возле Карлехара и скороговоркой забормотал заклинания. Вначале казалось, что он добьется успеха: кровотечение уменьшилось, и Рангар уже вздохнул с облегчением, как вдруг в груди Карлехара словно плотину прорвало, и фонтан алой крови выплеснулся наружу.

– Нет! – простонал Фишур в отчаянии. – Моих знаний не хватает! Я ничего не могу поделать! О небо, если бы здесь оказался Ольгерн Орнет!

И еще раз поразительно знакомый, но уже другой голос разорвал густую ткань ночи:

– Я здесь, друзья мои! – И гранд-маг Ольгерн Орнет собственной персоной вынырнул из темноты, склонился над распростертым телом Карлехара… бело-голубые искры жизненной энергии кья, сорвавшись с кончиков его пальцев, пунктирами прочертили пространство…

– Ты ли это, мой друг… глазам своим не верю! – Карлехар начал говорить гаснущим шепотом, но уже к концу фразы голос его заметно окреп.

– Я, я… – проворчал гранд-маг, широко улыбаясь, и, не удержавшись, прикоснулся к Рангару, словно желая удостовериться, что перед ним живой человек, а не бесплотный дух. В его взоре удивление перемешалось с восхищением, но произнес он вполне буднично, утирая со лба выступивший пот:

– Вы не находите, Рангар, что здесь чертовски душные ночи? – на что воспрянувший духом Фишур отреагировал мгновенно:

– Лично я не знаю лучшего средства от духоты, чем холодное пиво!

Жизнь капля за каплей возвращалась к Карлехару, и вскоре он уже мог идти, заботливо поддерживаемый с двух сторон Фишуром и Ольгерном. Рангар шагал сбоку и чуть сзади с обнаженными мечами в руках, охраняя друзей. Еще одной разбойничьей шайке зашла в голову дурь напасть на них; Фишур и Ольгерн даже не шелохнулись, с удовольствием полюбовавшись на результат работы Рангара – валявшихся в живописном беспорядке "рыцарей удачи" (самой работой любоваться было затруднительно в силу ее несхватываемой глазом скоротечности). Все разбойники остались живы, но, сказывали, вынужденно сменили профессию.

– Ты что-то там говорил о холодном пиве? – осведомился Рангар, материализуясь из темноты.

– Говорил и готов повторить! – произнес Фишур с воодушевлением и выдал афоризм: – Иногда душу может согреть и мысль о холодном пиве…

Далеко не всегда хорошие мысли воплощаются в столь же достойные дела; в данном случае, однако, все получилось в лучшем виде, и вскоре друзья очутились подле круглосуточно работающего заведения с многообещающей вывеской "Моряк и бутылка".

– В заведениях такого рода не принято присматриваться друг к другу, – сказал Ольгерн Орнет, – что, безусловно, нам на руку. Единственное исключение – наш друг Рангар, который сейчас почти что народный герой.

– Нельзя, чтобы меня узнали, – произнес Рангар озабоченно.

– Нельзя, – согласился гранд-маг, – поэтому мне придется принять определенные меры…

После нескольких замысловатых заклинаний просто из воздуха материализовался сундук с разнообразной одеждой.

– Выбирайте! – Ольгерн небрежно махнул рукой в сторону сундука.

Рангар надел кожаные куртку и штаны, которые любили носить докеры, натянул сапоги и водрузил на голову шляпу, надвинув ее на самые глаза. Мечи прицепил к поясу. Наряд довершил серый неброский плащ.

– Отлично! – одобрительно кивнул гранд-маг. – Пожалуй, даже внешность менять не надо. Ну что, идем?

Друзья направились к входу в таверну. У самой двери Ольгерн Орнет, не оборачиваясь, щелкнул пальцами, и сундук исчез – очевидно, туда, откуда появился.

Внутри таверна, как и многие подобные заведения, представляла собой обширное, слегка вытянутое помещение с возвышением, на котором восседал хозяин, похожий на типичного головореза-боцмана с типичной пиратской шхуны. Между столиками туда-сюда сновали смазливые официанточки в достаточно рискованных нарядах. Света здесь было мало, зато вдоволь пива и рн'агга, посему имели место шум и попытки нетрезвого пения, перемежавшиеся хриплыми выкриками повздоривших матросов и смачными хлопками более лирически настроенных посетителей по тугим ягодицам пробегающих мимо официанток.

Народу было много; друзьям пришлось даже немного подождать, пока одна крепко выпившая компания мореходов с нестройным пением покинула таверну, и сесть за освободившийся стол. Тут же на них со всех сторон, как стая тикирьяков на добычу, накинулись официантки: одна собирала грязную посуду, другая протирала стол, третья скороговоркой перечисляла блюда и напитки, четвертая стряхивала с плащей как существующие, так и воображаемые пылинки, пятая раскладывала относительно чистые салфетки, шестая расставляла приборы; при этом все они ухитрялись улыбаться и строить глазки.

– Ти-ха! – гаркнул Фишур, более других знавший, как надо себя вести в подобных ситуациях. – Принести: мясо по-вендийски, запеченного в тесте семгаря, салаты, пива побольше… ну и рн'агга, разумеется.

Официанток как ветром сдуло, но не прошло и двух иттов, как они появились вновь, на этот раз чинной процессией, и каждая несла на подносик с нечто невообразимо аппетитное на вид и необычайно вкусно пахнущее. Самый большой поднос занимали напитки.

Фишур потер руки и смачно цыкнул зубом:

– Э-эх, сейчас по-настоящему отметим встречу!

Однако, когда были налиты первые рюмки, встал Рангар и тихим, звенящим от волнения голосом произнес:

– Я не знаю большей части ваших ритуалов, друзья мои, но по ритуалу… точнее, обычаю моей родины, я предлагаю выпить за моего друга и друга всех сидящих за этим столом, безвременно павшего смертью героя Тангора Мааса из Тиберии и нашедшего вечный приют в Холодном ущелье Северного тракта. Вечная ему память и пусть земля Коарма будет ему пухом!

Ольгерн, Карлехар и Фишур тоже встали.

– Пусть душа его обретет вечное блаженство на небесном острове Таруку-Гарм, – чуть дрогнувшим голосом проговорил грандмаг Ольгерн Орнет. – Он был воистину достойным человеком – во всех смыслах.

– И пусть наши поступки никогда не омрачат его взор, которым душа его наблюдает за нами с небесного острова, – сказал Карлехар.

Фишур молча склонил голову и прижал руку к груди, показывая, что он присоединяется ко всем этим словам.

Рангар пролил несколько капель рн'агга на стол и остальное стоя выпил – одним глотком.

Ольгерн, Карлехар и Фишур выпили спои рюмки мелкими глотками, устремив печальные взоры вверх, точно пытаясь проникнуть сквозь закопченный потолок таверны и отыскать в беспредельности таинственный небесный остров, последнее прибежище бессмертных душ.

Затем все четверо сели и некоторое время ели молча, думая каждый о своем. Но вот Фишур вторично наполнил рюмки и произнес:

– А теперь выпьем за живых, за всех нас, но в первую очередь – за твою Ладу, Рангар! И да пребудет с ней удача! Почему-то я уверен, что с ней все в порядке.

– Дай-то Бог, как говорят у нас, – вздохнул Рангар, – дай-то Бог… Я знаю, что она была на поединке, я слышал ее голос… из миллиона других я отличу его! Лишь бы она была жива, лишь бы этот негодяй Алькондар не нарушил своей клятвы!

– Какой клятвы? – быстро спросил гранд-маг. – Кровной?

– Да, – кивнул Рангар, – только на таком условии я согласился на поединок.

– Тогда все в порядке, Рангар, Лада жива. Кровную клятву безнаказанно не может нарушить даже Верховный Маг. Правда, Алькондар горазд на разные хитрые штуки… Впрочем, не будем гадать. Завтра утром я выясню, что с ней и где она. Можете на меня положиться. Только мне надо хорошо отдохнуть – для моего завтрашнего поиска понадобится много сил.

Фишур налил по третьей, но Рангар решительно отодвинул рюмку.

– Я больше не буду, только кружку пива, пожалуй. Да и другим не рекомендую перегружать этим делом организм… тебе в особенности, Фишур… и не строй обиженного лица. Будет еще время – вдоволь выпьешь. Как тогда в Валкаре, помнишь?

Даже в полутьме было заметно, как Фишур покраснел.

– Думаю, хорошо отдохнуть надо не только Ольгерну Орнету, – продолжал Рангар, – поэтому давайте закругляться и пойдем спать. Надеюсь…

Но он недоговорил, потому что его отвлек хриплый рев, от которого, казалось, дрогнули стены таверны.

Друзья повернули головы и всмотрелись в дымный сумрак. За маленьким столиком, стоявшим в углу вплотную к стенам (так, что за ним могли поместиться только двое), спиной к Рангару сидел какой-то нищий или бродяга – настолько грязны и изодраны были его плащ и шляпа. Второе место пустовало, а возле столика горой возвышался необъятный рыжебородый моряк с ручищами толщиной в якорную цепь тяжелого фрегата и, яростно потрясая перед лицом бродяги кулаками размером с голову нормального человека, хрипло орал:

– Эй ты, грязный ублюдок! Это мое место! Выметайся отсюда, пока папаша Дак не выбросил тебя прямо через окно!

В таверне мгновенно умолкли прочие разговоры, поэтому все услышали тихий и спокойный ответ бродяги:

– Здесь есть свободный табурет, садись и не бузи, сопи себе в две дырочки и заливай в глотку пиво.

– Ты!.. Грязный!.. – рыжебородый гигант захрипел и заперхал, едва не потеряв дар речи.

– Заткнись, сядь и успокойся! – чуть повысил голос оборванец, и что-то знакомое почудилось в нем Рангару. – И смотри – я тебя предупредил. Дальше пеняй на себя, – и он отпил маленький глоток пива из большого глиняного бокала.

Несколько мгновений верзила, оторопев от такой неслыханной наглости, открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, затем широко размахнулся… и тут бокал будто сам собой выпрыгнул из руки бродяги и с такой силой врезался в лоб бородача, что голова того дернулась назад и сам он, не устояв на ногах, с грохотом рухнул на пол.

Из-за соседнего стола вскочили еще четверо моряков – судя по эмблемам, они были с того же корабля под названием "Морская Дева", что и рыжебородый, – и, выхватив длинные кортики, с угрожающим видом двинулись в угол.

– Кажется, пора вмешаться, – вздохнул Рангар, – видно, такое у меня сегодня счастье – вступаться за слабую сторону.

Но на сей раз ему не довелось даже пальцем пошевелить: бродяга вскочил на ноги, как туго взведенная пружина, и резко взмахнул обеими руками. Неуловимо короткий сталистый высверк – и двое из четырех, зашатавшись, упали с кинжалами в груди.

– Стоять, или вы отправитесь вслед за ними, – негромко бросил оборванец, в руках которого, словно по волшебству, появились еще два тяжелых металлических ножа. – Забирайте падаль и убирайтесь!

Но моряки оказались не робкого десятка и в ответ метнули свои кортики; их броски, однако, цели не достигли – едва заметным движением пальцев бродяга прервал их смертельный полет.

– Я не люблю повторять дважды, – произнес оборванец. Безоружные моряки переглянулись.

Но тут зашевелились, задвигались "морские фархары" за другими столами; они были с других кораблей, и в обычных ситуациях сами могли бы отчаянно резаться с командой "Морской Девы", но тут против людей их касты выступил чужак, и двойная солидарность – кастовая и морская – не могла не толкнуть их на защиту своих.

Ситуация в мгновение ока круто изменилась. Бродяга сразу оценил всю опасность своего положения и начал медленно смещаться к окну. Но в этот момент вскочил Ольгерн Орнет и громовым голосом провозгласил:

– Остановитесь! Не нужно кровопролития!

– Но кровь уже пролилась! – холодно возразил ближайший к гранд-магу морской офицер.

– Я лекарь-маг! И я верну жизнь этим двоим! – Ольгерн Орнет поднял руку и шагнул вперед. Бродяга повернул голову, и Рангар узнал его.

Хотя сделать это было трудно.

Перед ними стоял небритый, с опухшим лицом и красными воспаленными глазами, неотличимый от почти потерявших людское подобие оборванцев из припортовых трущоб, бывший жрец серой мантии Квенд Зоал.

Когда в Валкаре Фишур объяснял Рангару самые общие принципы государственного устройства Крон-армара, он упомянул о Военном совете, куда входили Верховный Жрец, Император, три Верховных Мага и еще четверо жрецов высших рангов. Однако существовал еще один орган верховной власти, еще более высокий в определенном смысле – Великий Пентаэдр. Входили в него те же пять высших сановных лиц планеты, но других жрецов, кроме Верховного, в нем не было. Зато в Великом Пентаэдре Светлейший имел целых четыре голоса сообразно той роли, которую этот орган играл в управлении державой. Ибо в отличие от решений военно-стратегического характера, которые были в компетенции Военного совета. Великий Пентаэдр отвечал за воплощение в жизнь Плана и сохранения Устоев – всего того, что имело место в Начертаниях Сверкающих.

Зал, в котором собирался Великий Пентаэдр, являл собой зрелище поистине фантастическое и убедительно демонстрировал мудрость и мощь Сверкающих. Это был огромный правильный двенадцатигранник [иначе – додекаэдр; его гранями являются правильные пятиугольники; что касается пентаэдра, то есть правильного пятигранника, то, как известно, в трехмерном пространстве такого не существует], вырубленный в светоносном монолите халлорастр'анна – веществе, в природе не существующем; это был дар Сверкающих. По твердости халлорастр'анн превосходил даже алмаз, и лишь на черном нифриллите бритвенные грани его кристаллов не могли оставить царапин. Огромный коэффициент преломления и целый ряд других удивительных свойств позволяли достичь необычайных, поразительных оптических эффектов, и даже Верховные Маги ощущали невольный трепет, попадая сюда; магия, впрочем, здесь не действовала (как и во всем храме).

Поводом для экстренного собрания Великого Пентаэдра послужило событие, которое не могло произойти… и тем не менее произошло.

Воскрешение Рангара Ола.

– Сейчас не время гадать, – сухим надтреснутым голосом говорил Светлейший, постукивая пальцами по матово-белой поверхности стола в виде правильного пятиугольника, – как такое могло случиться и кто в этом виноват (при этих словах Алькондар непроизвольно втянул голову в плечи). Главная задача сейчас – найти иномирянина. К сожалению, даже мощные средства, оставленные Сверкающими, не могут пока его обнаружить. Раньше это легко было сделать по кольцу, которое он носил, либо по сопровождавшему его Лучу Силы, исходившему от некоего существа из глубин Запредельности… – Алькондар имел возможность убедиться в эффективности этой силы во время визита иномирянина в его храм… Язвительная улыбка тронула сухие губы Светлейшего. – Так?

– Так, ваше светлейшество, – опустил глаза Верховный Маг Змеи. – Однако же Великая Змея смогла запечатлеть его киршаиут-сахандаур Либейи…

– То, что вы, маги, называете киршаиут-сахандаур, или рельефом дна океана Либейи, на самом деле есть не что иное, как… впрочем, это не важно. Главное – его действительно можно зафиксировать и отследить… что и делалось до гибели иномирянина. Потом оно, как и следовало ожидать, исчезло… и больше не появилось. А это может означать: либо иномирянин научился каким-то образом экранировать… то есть не выпускать это наружу, либо изменился сам… рельеф.

– И что же теперь делать? – робко спросил Император. Сейчас в нем ничего не было от того величественного царственного мужа, каким его привыкли видеть придворные и близкие.

– Если ты не знаешь, что делать, то хоть не перебивай меня глупыми вопросами, Тор, – поморщился Верховный Жрец. – Сила, неизмеримо более могущественная, чем его собственная воля и заложенная в нем изначально, ведет иномирянина к некоей цели… причем ни он сам, ни мы ее не знаем, слишком уж хитро и крепко она сокрыта. Я прав, Альвист?

Верховный Маг Лотоса торопливо кивнул:

– Да, о Светлейший. Вся сила Священного Лотоса вкупе с силой Большого Магистрата лишь едва-едва смогли приоткрыть завесу над самой темной впадиной океана Либейи иномирянина…

– Мы тоже пытались… – задумчиво произнес Верховный Жрец и непонятно добавил: – Крепко запечатали его программу…

Он немного помолчал и сказал, окинув всех острым взором немигающих желтых глаз.

– Так вот, подчиняясь этой… заложенной в нем силе, иномирянин будет действовать. Его, так сказать, почерк вы уже знаете Только по результатам его действий иномирянина можно отыскать. Сейчас он, по всей видимости, остался один, и это облегчает нашу задачу. На поиски необходимо бросить все силы: жандармерию, тайную полицию, гвардию, армию, магов всех рангов… Мы, жрецы, тоже не будем сидеть сложа руки. Надо немедленно закрыть порт, перекрыть все дороги, обшарить гостиницы и постоялые дворы… Голосовать будем? Вот-вот, и я думаю, что не надо, и так все понятно… Ну а коли так – вперед! Ибо единственное, что мы не можем себе позволить сейчас, – это промедления.

Рангар снял с Квенда лохмотья, заменявшие тому одежду, заставил вымыться в чане с горячей водой, затем сам побрил и постриг его. Ольгерн Орнет произнес заклинание против кишащих на теле и в волосах Квенда паразитов и тем же способом, что и Рангару, достал бывшему жрецу новую одежду. Затем Квенда накормили и уложили спать. Все это время он угрюмо молчал, хотя покорно выполнял все, что от него требовалось.

Ночевали все пятеро в одной комнатке на втором этаже портовой гостиницы, причем на кроватях выпало спать только двоим – Карлехару и Ольгерну. Остальные расположились на матрасах, брошенных просто на пол.

Утром Квенд также попробовал играть в молчанку, но Рангар решительно произнес:

– Э-э, друг мой, так не пойдет. Рассказывай!

Квенд вскинул на Рангара свои обретшие естественный цвет глаза (постарался гранд-маг) и глухо спросил:

– Ты назвал меня… другом. Это… в издевку?

– Нет, не в издевку, Квенд. Хотя настоящим другом ты мне пока не стал, конечно. Однако я думаю, что после ужаса Холодного ущелья нам нечего делить с тобой, кроме разве того, что делят между собой друзья в трудном и опасном походе.

– Мне надоели походы.

– Мне они тоже надоели. Но пока моя цель не достигнута, я буду идти.

– Не понимаю, при чем тут я.

– Одна из моих целей, я уверен, совпадает с твоей.

– У меня нет больше цели. Или есть – налить брюхо рн'аггом и пивом побольше.

– Нет, Квенд. Твоя цель – узнать, за какие такие идеалы погиб твой отец и едва не погиб ты сам… и стоят ли они того. И чего вообще стоят идеалы, за которые надо убивать и отдавать жизнь. Убивать ни в чем не повинных людей и погибать самим. Что это может такое быть?

– Ну… благополучие всех. Всех людей на Коарме.

– Я сильно сомневаюсь в этом. Когда-то давно и в моем мире убивали одних людей ради благополучия других. Оказалось – не может быть благополучие построено на смерти. Не может счастье основываться на несчастье. В моем мире это – очевидные вещи.

– Ты тоже убил многих.

– Да, и очень сожалею об этом. Хотя я убивал, только защищаясь сам и защищая моих друзей. И даже в этих ситуациях я делал это лишь в самых крайних случаях.

– Пусть так. Но я все равно не желаю идти с тобой. Зачем? Ну узнаю я что-то там… Отца этим не воскресить.

– Подумай о других, у которых тоже есть отцы, дети, любимые. Подумай о своем одурманенном мире. Пусть я – иномирянин. Но ведь это же твои соотечественники, это твой мир! Неужели ты всем желаешь собственной судьбы?

– От судьбы не убежишь. К тому же она разная у всех. Многие живут счастливо.

– Неужели ты серьезно веришь в это? А я-то думал, что ты во многом начал сомневаться…

– Какая разница – верю, не верю, сомневаюсь, не сомневаюсь… Идти я никуда не хочу, это я знаю. Да и на мне что, свет клином сошелся? Ты и без меня справишься. Ты же лучший меч империи! Вот полудемона непобедимого победил…

– Его я, кстати, победил не мечом, а голыми руками и ногами. Но речь сейчас не об этом. Нас было четверо, но Тангор погиб, а Ладу похитили. Правда, к нам с Фишуром присоединился прославленный полководец Карлехар ла Фор-Рокс, однако трое – это все равно не четверо. А мне было пророчество, что я смогу достичь цели только в сопровождении троих друзей.

Тут Рангар слукавил – никакого такого пророчества ему никто не делал, но он рассчитывал на безоглядную веру жителей Коарма во всякого рода пророчества и предсказания.

– А вот он? – Квенд кивнул на Ольгерна Орнета.

– К величайшему сожалению, гранд-маг не может идти со мной по ряду веских причин. Он должен вернуться в Валкар.

– Увы, это так, – подтвердил Ольгерн.

– Да и от меня, – усмехнулся Карлехар, – пользы гораздо больше, когда я командую крупным воинским подразделением, а не сражаюсь с мечом в руках, как рядовой солдат.

– И куда же надо идти? – скептически скривил губы Квенд, но в самой глубине зрачков уже вспыхнула сухая искра любопытства.

– Тарнаг-армар, – коротко ответил Рангар.

Квенд сильно вздрогнул. Казалось, в комнате пахнуло леденящим холодом.

– Тарнаг-армар, – эхом повторил Квенд. – Это же верная смерть! Впрочем… хм… не искал ли я сам ее?

Он замолчал, но как-то выпрямился, расправил плечи, и отблески прежнего пожара, еще недавно сжигавшего его душу, заиграли в его глазах. Но только теперь у этого огня появилась иная точка приложения.

Порт кишел шпионами и соглядатаями всех рангов и мастей – решения Великого Пентаэдра выполнялись немедленно и неукоснительно. Гранд-маг Ольгерн Орнет взмок от напряжения, "отводя глаза" всем не в меру любопытным личностям. Наконец, пройдя меж двух невероятно длинных – больше лиги – складов, они завернули за полуразрушенный пакгауз и оказались на самом берегу в месте довольно удобном для "военного совета" – пятачок с трех сторон был надежно закрыт складскими стенами, а со стороны океана они вряд ли бы привлекли чье-нибудь внимание.

– Вас ищут, Рангар, и очень активно, – сказал Ольгерн. Пока это обычные люди, пусть и хорошие профессионалы, но скоро, я уверен, к ним подключатся маги, и тогда дело дрянь.

– Почему?

– Раньше, пока вы не побывали в их руках, ваше местонахождение можно было легко определить только по кольцу.

– Да-да, – подтвердил Квенд, – отец легко отыскивал его с помощью Магического Кристалла.

– Но теперь-то у меня нет кольца! – воскликнул Рангар.

– У вас нет кольца, зато у них есть ваш ментальный образ, – сказал маг.

Заковыристый термин "киршаиут-сахандаур Либейя" означал дословно "рельеф дна океана Либейи" и не был дотоле знаком Рангару; однако поскольку "океаном Либейи" местные маги называли человеческое подсознание, то Рангар решил, что его перевод вполне адекватен. И не ошибся.

– Хотя для меня в этом всем существует… скажем так, неясность, – продолжал Ольгерн. – Дело в том, что я достаточно долго общался с вами в Валкаре, чтобы четко обрисовать ваш ментальный образ… во всяком случае достаточно, чтобы различить и выделить вас из очень многих людей. Так вот, когда я увидел вас возле раненого Карлехара, я узнал ваш голос, фигуру… но вовсе не ментальный образ! Который, как известно, у человека не меняется от рождения до смерти! Впрочем, возможно, что не доступно рожденному на Коарме, доступно вам, дорогой Рангар.

– Не знаю. – Рангар нахмурился. – С этим моим… "воскрешением" тоже далеко не все ясно. Вот вам, ваше могущество, удалось с помощью магии определить, что мне перерезали глотку…

– Называйте меня просто по имени, – мягко произнес маг. – Мы ведь друзья теперь.

– Хорошо… Ольгерн… хм, даже непривычно называть так такого великого человека.

Ольгерн от души расхохотался.

– В определенном смысле вы гораздо более велики любого из нас, здесь живущих… но не будем об этом. Вы хотели что-то спросить?

– Скорее порассуждать вслух. Я замечал, конечно, некоторые весьма необычные способности моего организма к регенерации, но… не до такой же степени, демон меня побери!

– Я охотно порассуждаю вместе с вами, Рангар, – сказал Ольгерн. – Судя по тому, что с вами произошло, кому-то – то ли жрецам, то ли самим Сверкающим – удалось на какое-то время блокировать вас от могучей поддержки вашего, как вы его называете, Покровителя. Для меня это совершенно очевидно, поскольку в противном случае вся событийная канва резко бы изменилась. И вот я рискну предположить, что Покровителю каким-то образом удалось восстановить с вами связь.

– Но я ничего не почувствовал! – возразил Рангар.

– Связь могла быть односторонней. А может, невосприимчиво короткой по времени. Но согласитесь, что моя версия объясняет все загадки. Даже изменение вашего ментального образа.

– Что-то в этом есть… – пробормотал Рангар, интуитивно чувствуя, что гранд-маг попал в цель.

Возникшую паузу нарушил Карлехар:

– А наши ментальные образы ты ощутил, Ольгерн? Ведь меня ты вообще знаешь давно, а Фишура не меньше, чем нашего друга Рангара!

– А ты думаешь, чего это я мчался сюда из Верхнего города сломя голову? – усмехнулся Ольгерн. – Вы обнаруживаетесь легко, и эта легкость меня беспокоит весьма и весьма… И если Рангара можно пока считать в относительной безопасности, то этого отнюдь нельзя сказать о вас… и более всего, конечно, о тебе, Карлехар. Ведь Фишура и Квенда жрецы наверняка считают погибшими, а вот ты… ты даже не представляешь, как тебя уже ищут и будут искать…

– Что же нам делать? – подал голос Фишур.

– Магу моего ранга доступно изменить – точнее, исказить – ментальный образ человека, так что многих, может быть, и удастся провести за нос… но далеко не всех. Равный мне по силе маг сразу раскусит, в чем тут дело… не говоря уже о магах более могущественных. Так что это не выход, хотя это первое, что пришло мне в голову. Тут надо действовать хитрее… и кажется, кое-что у меня созревает. Сейчас я попробую объяснить свою мысль. Известно, что существует несколько заклинаний невидимости. Простейшее из них заключается в том, что человек тебя видит, но не воспринимает. На эту уловку, да и то не всегда, можно купить лишь магов самых низших рангов. Но есть и другое заклинание, которое лично я считаю наиболее мощным. Конечно, оно и сложнее первого неизмеримо. Любой предмет, животное, человек, подвергшийся воздействию такого волшебства, становится невидимым, поскольку световые лучи огибают его… возможно, это трудно понять…

– Нет, почему же, – сказал Рангар, – лично мне все очень хорошо понятно. Просто я удивлен… ведь чтобы искривить световые лучи, надо искривить само пространство!

– Молодец! – восхитился гранд-маг. – А я-то думал, что тайна сия великая есть… Значит, вы в своем технологическом мире тоже дошли до этого.

– Дошли… хотя, как я понимаю, совсем с другой стороны. И мы до сих пор, насколько я знаю, не умеем делать подобные вещи в малых масштабах длин… вот планету там с глаз упрятать – это пожалуйста. В крайнем случае – большой корабль.

Глаза Ольгерна выразили искреннее изумление:

– А вот уж это нам не по плечу… Да, воистину с разных сторон… Ну да ладно. Главное – вам знаком принцип. Так вот, Рангар, искривлять-то мы научились, а обнаруживать эти искривления – нет. Поэтому…

– Я понял! – обрадованно воскликнул Рангар. – Человека, ставшего невидимкой по этому способу, принципиально нельзя обнаружить!

– Совершенно верно. Разве что откуда-то станет точно известен район, где этот человек находится. Да и то район должен быть весьма мал – не более сотой части квадратной лиги. Тогда можно применить магические сети… или запустить туда дюжину демонов-поисковиков… способов много, в общем. Но речь сейчас не о физической невидимости, а о ментальной.

– Там действуют те же принципы? – спросил Рангар.

– Да, только заклинания посложнее. Вот что, собственно, я придумал для вас. Сделать вас ментальными и, при необходимости, физическими невидимками. Причем если заклятие на ментальную невидимость будет постоянным, то физически вы сможете быть видимыми или невидимыми по вашему усмотрению. Я научу вас.

– Здорово! – хлопнул в ладони Фишур.

– Но и это еще не все. За оставшиеся три дня, что я могу провести с вами, я обучу вас, Рангар, двум заклинаниям из высшей магии. Конечно, этим я нарушу кое-какие писаные и неписаные законы, но тут уж ничего не поделаешь. Одно заклинание блокирует действие магии любого уровня, вплоть до заклятий, наложенных триумвиратом Верховных Магов… но на весьма короткий срок – около четверти итта. Хотя иногда и это – океан времени. Второе сделает вас невосприимчивым к атакам магов до мага-магистра включительно… возможно, даже гранд-маг не сразу взломает вашу защиту. Но маг-грандмагистр сомнет ее моментально. Это все, чем у могу помочь вам, Рангар. Теперь что касается вас, Фишур… У вас неплохие магические задатки, и за три дня я попробую подтянуть вас – хотя бы в некоторых областях – до второй ступени. Работать придется очень напряженно, что называется, на износ, но надеюсь, что это все окупится.

Внимательно слушавший, но молчавший Квенд вдруг с размаху хватил себя кулаком по колену:

– Ну и дурака я, оказывается, свалял!

– В чем дело, Квенд? – спросил Рангар.

– Был у меня амулет Сверкающих… такие выдаются жрецам серой мантии… Он предохранял от любой магии.

– Любопытно, – сказал Ольгерн Орнет. – Я слышал о таких, но видеть не приходилось. О, как бы сейчас он оказался кстати! Но где же вы подевали такую ценную вещь?

– Пропил. – Квенд низко опустил голову. – Я все пропил деньги, имущество, дом… потом перешел на мелочи, как-то: нифриллитовый доспех, ордена, амулет этот самый… Слава небу, оружие хоть пока оставил… рука не поднялась.

– Ничего, – сказал Рангар, – богатство – дело наживное. Скажите, Ольгерн, когда мы начнем занятия?

– Сегодня. Скоро, – ответил гранд-маг. – Как только я отыщу следы Лады. Хочу, чтобы у всех нас душа была спокойная.

Он расстегнул на груди камзол и извлек из-за пазухи белый замшевый мешочек на тесемке. Развязав узел, стягивающий горловину мешочка, он вынул Кристалл, засиявший мощными и странно влекущими световыми переливами:

– Магический Кристалл! – ахнул Квенд.

– Да, – несколько самодовольно усмехнулся гранд-маг, – не только, значит, жрецам их иметь…

– Магический предмет потрясающей силы, да? – спросил Фишур.

– Да – в нашем мире. А в мире Рангара, очевидно, эту вещицу бы назвали продуктом высочайшей технологии… а, Рангар?

– Пожалуй, – усмехнулся Рангар. – Мне уже давно приходила в голову мысль, что в своих вершинных проявлениях магия и технология сливаются.

– Верно, – теперь уже улыбка скользнула по губам гранд-мага. – Я ведь тоже долго размышлял обо всем этом после ваших рассказов, Рангар… Но разговор об этом грозит затянуться надолго. Пора заняться делом. Сейчас вы все отойдете от меня шагов на пять. В какие-то моменты вам может показаться, что мне плохо или я испытываю боль. Заклинаю – что бы ни случилось, не подходите ко мне.

– Да-да, я знаю. – Квенд поежился. – Могучая штука, но уж шибко силы высасывает.

– Все, отходите. И вообще лучше отвернитесь, мне будет легче сосредоточиться. Когда вернусь, позову вас.

Рангар и Фишур отошли и отвернулись с сожалением – очень уж хотелось им понаблюдать за Магическим Кристаллом в действии; Карлехар сделал это спокойно, как солдат выполняет команду офицера; и только какая-то поспешная нервозность Квенда ясно дала понять его отношение к происходящему – он был единственным (кроме гранд-мага, естественно), кто не только видел Кристалл в работе, но и сам пользовался им; воспоминания были тяжелые и неприятные.

Примерно через два тэна, прошедших в тягостном, изматывающем душу ожидании, Ольгерн Орнет застонал и тихо позвал:

– Все… подымите меня…

Друзья бросились к гранд-магу. Лицо того казалось вылепленным из воска, лоб и виски щедро оросил пот, глаза были закрыты. Магический Кристалл пульсировал медленно меркнущими волнами темно-фиолетового сияния.

– Дайте… глоток рн'агга… – прошептал Ольгерн, открывая глаза. В них застыли невероятное напряжение и усталость.

Фишур протянул гранд-магу кружку, куда изрядно плеснул из своей фляги, и помог Ольгерну сесть. Тот глотнул и закашлялся.

– Все, мне уже лучше. Лада дома, на острове Курку. Она в безопасности.

И тут Рангар ощутил такое колоссальное облегчение, какого, наверное, не испытывал еще со дня своего появления на Коарме.

Три дня пролетели, как один. Гранд-маг выполнил свое обещание, хотя сил ему потратить пришлось гораздо больше, чем Рангару и Фишуру, вместе взятым: Ольгерн работал на самом пределе своих сил и возможностей, что называется, на износ. А как иначе? За три дня ему надо было успеть сделать то, на что в обычном режиме обучения уходят многие месяцы…

Все это время друзья провели в непроходимых зарослях хингу в двух лигах от западной оконечности грузового порта, защищенные мощной отводящей магией Ольгерна Орнета. Несмотря на то, что рядом плескались ласковые волны залива, и золотился песок прекрасного пляжа, и вода была на удивление чиста и прозрачна, купались только по необходимости, при этом сочетая приятное с полезным (под последним имелся в виду обязательный скоростной заплыв на пол-лиги) Рангар и Фишур в основном занимались с Ольгерном магией, а Карлехар и Квенд до седьмого пота фехтовали на мечах, метали ножи, стреляли из луков и отрабатывали приемы рукопашного боя. Особенно упорно, с какой-то самозабвенной яростью, совершенно не щадя себя и не пытаясь беречь силы, тренировался Квенд Зоал. Теперь это был прежний, неустрашимый и неутомимый боец, один стоивший пятерых. Рангар, впрочем, тоже не баловал себя, и после изнурительных для психики занятий с гранд-магом выходил на "малую бойцовскую арену" и демонстрировал такое, что у Квенда загорались глаза, а Карлехар восхищенно тряс головой.

Но вот пришло время прощания. Гранд-маг Ольгерн Орнет по очереди обнялся с каждым из "великолепной четверки", пробормотал охранное заклинание, затем еще одно – и исчез, словно его и не было.

– Ну, положим, ты тоже так умеешь, Рангар, – попробовал просмеяться сквозь подкативший к горлу комок Карлехар.

– Нет, Карлехар, так я не умею, – грустно произнес Рангар. – Очень жаль, что Ольгерна не будет с нами… Ну ничего. Как это сказать по вашему… демон не выдаст, хрюл не съест.

– Что будем делать? – спросил Фишур.

– Сейчас – отдых. Все измотаны до предела. Купайтесь, загорайте, спите, ешьте, пейте. Набирайтесь сил, в общем. Скоро они нам понадобятся. Послезавтра мы наведаемся в порт, попробуем разузнать порядок отправки жреческих судов на Тарнаг-армар.

Несколько дней, меняя наряды и пользуясь то гримом, то магией, четверо друзей толкались в порту, в припортовых тавернах и доках, собирая информацию о рейсах "белых шхун", как их называли сами моряки, к таинственному острову. Дело это оказалось чрезвычайно сложным, поскольку даже самые пьяные моряки поразительно быстро трезвели и намертво захлопывали рот, стоило лишь разговору коснуться этого предмета. Крохи сведений добывались не только с трудом – порой со смертельным риском, – и каждая добытая крупица информации убавляла оптимизм Рангара. Обстояло все действительно хуже не придумаешь.

Всего на остров ходило три жреческих корабля: шхуны "Лучезарная", "Светоносная" и "Сияющая". Они в самом деле были от форштевня до кормы красивого снежно-белого цвета, и паруса сияли белизной, и мачты, и реи, и вообще глаз не мог отыскать – с расстояния в четверть лиги – ни единого темного пятнышка. Посмотреть ни на одну из этих шхун с более близкой дистанции, как выяснилось, практически невозможно.

Во-первых, швартовались они у отдельного, далеко от остальных отстоящего причала, который охранялся, пожалуй, похлеще опочивальни Императора. Помимо обычной охраны, состоящей из специальных армейских, жандармских и гвардейских патрулей, охрану несли так же до зубов вооруженные жрецы серой мантии; причем не только на суше, но и на акватории залива. И естественно, причал окружали три мощнейших магических заслона.

Во-вторых, команды шхун целиком состояли из жрецов.

И наконец, из туманных намеков одного из офицеров охраны причала, которого Фишуру удалось напоить и разговорить, и не менее туманного разговора, состоявшегося у Квенда с неким жрецом серой мантии, когда-то служившим под его началом в спецподразделении "Фархар", Рангар сделал вывод, что существует еще одна охранная система, основанная на неведомой здесь технологии.

На пятый день на очередном "военном совете" друзья обменялись мнениями.

Мнения, увы, отдавали крайним пессимизмом.

Горькое резюме подвел Рангар:

– Итак, мы пришли к неутешительному выводу, что проникнуть на корабли жрецов невозможно. А поскольку, как говорится, назад дороги нет, надо искать другой путь на остров.

– Легко сказать… – проворчал Фишур. – Я как-то уже говорил, что на обычном корабле к острову не подойти.

– Значит, надо поднапрячь мозги, – упрямо боднул головой воздух Рангар. – Давайте рассуждать. Итак, самый очевидный путь – по морю – отпадает. Причем полностью, так как нельзя воспользоваться ни жреческой шхуной, ни обычным судном, ни какой бы то ни было магией. Все это – ожидаемые пути, и они блокированы и перекрыты с особой надежностью как раз по причине их прогнозируемости. Наша задача – выдумать нечто экстраординарное, неожиданное, из ряда вон выходящее. И кажется, я кое-что нашел… Ты говорил, Квенд, что за всеми заградительными кордонами существует зона, непосредственно примыкающая к острову, где _вообще не действует никакая магия_?

– Во всяком случае, я об этом слышал, – пожал плечами Квенд. – Хотя степень достоверности этой информации, сам понимаешь…

– А вот я в этом почти не сомневаюсь, – сказал Рангар. – Потому что эго выглядит очень логично. Ведь если на остров попытается проникнуть сильный или даже очень сильный маг, избрав для этого необычные пути – под водой, например, или по воздуху, или используя мгновенный перенос через пространство высшего порядка, – он потерпит фиаско как раз по причине того, что вблизи острова любая магия перестает действовать. Так?

– Уж не хочешь ли ты сказать, – медленно проговорил Фишур, зажигаясь глазами, – что тут могут помочь знания твоего мира?

– Умница, Фишур! – Рангар хлопнул друга по плечу. – Там, где бессильна магия этого мира, поможет неведомая здесь наука моего! Мы полетим на Тарнаг-армар на воздушном шаре!

На подготовку к невиданному и немыслимому путешествию ушло три недели упорнейшего, от зари до зари, труда. Лигах в десяти от Венды, в глухом лесу между побережьем и уходящим к Лемару Южным трактом, под руководством и при самом непосредственном участии Рангара закипела работа. Вначале из прочных, пружинистых и гибких ветвей дорга, скрепленных ремнями из коры хингу, был изготовлен куполообразный каркас; он оказался настолько огромен, что работу пришлось выполнять в глубоком овраге. Затем Фишур и Квенд привезли из города свернутое в гигантский рулон цельное полотнище лучшей парусной ткани, обработанной специальными растворами да кучей магических заклинаний в придачу для придания ему воздухонепроницаемости Размотав рулон, четверо друзей с немалым трудом и не без помощи заклинаний Фишура натянули ткань на каркас и сверху закрепили ее сетью, сплетенной из тонких полос коры дерева хингу. Снизу к сетке ремнями из этой же коры прикрепили корзину, в которой легко помещались четыре человека, вода, припасы, мешки с балластом (песком и мелкой галькой) и жаровня, огонь в которой должен был нагревать воздух и обеспечить необходимую подъемную силу.

– Вначале в жаровне будет гореть магический огонь, – пояснил Рангар, когда работа почти была закончена. – А когда мы влетим в зону, где магия не действует, начнем топить дровами.

– А как мы добьемся нужного ветра? – поинтересовался Фишур. – Ведь, насколько я понимаю, шар летит туда, куда дует ветер?

– Ты понимаешь правильно, – кивнул Рангар. – Вначале мы получим нужный ветер с помощью соответствующих заклинаний, как на парусных судах. Тут вся надежда на тебя, Фишур. И гордись – корабельных магов много, а маг воздушного шара – первый и единственный.

– Я-то буду стараться, – сдвинул брови Фишур, – но ты сам знаешь, каков из меня маг.

– Ничего, Ольгерн Орнет зря что ли угробил на тебя три дня? Кроме того, твоя магия далеко не всегда будет нужна. Ветер на разных высотах дует по-разному, и мы можем в поисках нужного ветра менять высоту.

– Ладно, – сказал Фишур, – уж коли мне суждено стать "первым и единственным", то не грех это дело замочить. А то за три дня сухого закона вкупе с трудом воистину адовым моя глотка превратилась в Мертвую пустыню…

Рангар засмеялся.

– Голодной куме одно на уме, – произнес он никем не понятую фразу на родном языке, но переводить не стал и махнул рукой – давай, мол.

…После обильного ужина, во время которого все ограничения на пиво и рн'агг были сняты, Фишур вышел на берег и долго стоял, глядя на юг, словно взглядом пытаясь проникнуть за быстро темнеющий горизонт. И, уже уходя, проговорил очень странным голосом:

– Наконец-то я подберусь к тебе. И посмотрю, что хранит сердце тайны…

 

3

Взлетели ночью. Огонь в жаровне горел целый день накануне старта, и к вечеру сплетенные из коры канаты уже едва-едва удерживали рвущийся ввысь шар. Канатов насчитывалось четыре, по числу пассажиров, и когда по команде Рангара одновременно воздух взвихрили четыре клинка, и канаты лопнули с басовитым щелчком, никто, даже Рангар, не смог удержать вскрик. С невероятной скоростью шар прыгнул прямо в ночное небо и уже через пол-итта, вознесясь на высоту пять лиг, растворился среди звезд. Это было необычно и захватывающе, и когда прошел первый приступ инстинктивного страха у никогда не покидавших поверхность планеты Фишура, Карлехара и Квенда, восторг новизны оказался настолько силен, что все трое замурлыкали под нос песенки, что само по себе было явлением весьма и весьма удивительным.

Рангар с душой смятенной и ликующей вбирал в себя звездно-хрустальное великолепие над головой и вокруг; только внизу царила непроницаемая тьма, да еще смутное светлое пятно виднелось там, где на холмах раскинулась столица. И грезилось ему иное небо, прожигаемое рисунками иных созвездий, и видение это отчего-то вызывало острую, ностальгическую грусть…

А воздушный шар уже летел над океаном, медленно относимый к югу, и Рангар впал в некое полузабытье, когда одновременно и грезишь, и понимаешь, что тебя всего лишь посетили бесплотные видения, не имеющие ничего общего с окружающей реальностью. И все-таки в них был свой тайный, сокровенный смысл.

…Рангар стоял на безграничной сверкающей плоскости; над ним и еще четырьмя фигурами, застывшими вокруг него, нежно сияло жемчужно-серое небо. Фигуры располагались в вершинах квадрата, на пересечении диагоналей которого находился Рангар. Это были три женщины и один мужчина. Но женщин Рангар заметил своим надзрением, потому что глаза его смотрели прямо на будто сотканную из огневых вихрей фигуру мужчины.

– Покровитель… – выдохнул Рангар, едва шевельнув непослушными губами.

Вспышкой лучезарного света засияла улыбка на струящемся в потоках пламени лице, и с жестом мягкого отрицания огненная фигура шагнула к Рангару… и тут же пропала. Перед ним стоял… Рангар вздрогнул. Впечатление было такое, будто он увидел свое отражение в зеркале.

– Нет, я не ты, – засмеялось "отражение", – точнее, не совсем ты. Я, собственно, тот, с кого все началось… первооснова или, точнее, эмбрион, личинка информа… его ты видел только что в виде огненного человека, хотя это лишь его ничтожная часть, доступная твоему, да и моему восприятию. Однако как ни могуч тот, кого ты называешь Покровителем, а я информом, но и он нуждается в нас, простых смертных – в тебе, во мне… Оказывается, есть ситуации, когда слабенькие, легко уязвимые белковые существа могут оказаться полезными или даже необходимыми властелинам пространственно-временных многообразии. Например, могучий слон в посудной лавке, мягко говоря, неуместен. Или: микроскопом можно забивать гвозди, но молоток все же лучше. Или еще: всей неистовой силы торнадо, даже обладай он разумом, не хватит, чтобы починить простенький часовой механизм… Информ обратился ко мне с просьбой подстраховать тебя в случае неудачи. Но мне почему-то думается, что ты и сам справишься.

– Но кто я в таком случае и что мне предстоит сделать?

– Ты – творение информа, проекция его части на трехмерную реальность Коарма. И пусть тебя не смущает куцее слово "проекция" – ты настоящий, живой человек… кое в чем даже живее твоего творца. Что касается задания… Скоро, уже очень скоро ты поймешь его суть. А сейчас погляди по сторонам. Это даст тебе необходимую подсказку.

Рангар медленно осмотрелся. По правую руку от него пребывала Лада, по левую – очень похожая осанкой и чертами лица девушка, но с глазами, черными как ночь. Обе глядели на него внимательно и пытливо. Сзади стояла еще одна женщина с чудесными золотыми волосами и глубокими, мудрыми голубыми глазами, смутно знакомая Рангару, причем последний раз он будто бы видел ее уже на Коарме, а не в своей прошлой жизни, когда они встречались, несомненно.

…Сильный порыв ветра резко качнул гондолу, и Рангар очнулся, чарующее видение пропало. Что оно могло означать?

Он начал думать о словах двойника, давших обильную пищу для размышлений, и незаметно уснул по-настоящему, без сновидений.

Воздушный шар, казалось, невесомо плыл-парил в центре исполинской лучисто-голубой сферы. Верхняя часть сферы – небо – сияла голубизной более яркой и сочной, аквамарин нижней ее части – океан – ласкал глаз нежными пастельными тонами.

– Земли не видно? – спросил Фишур, с опаской выглядывая за край корзины.

– Не видно, – покачал головой Рангар. Его зоркие глаза обшарили горизонт, но не смогли разглядеть ничего более тонкой туманной черты, где смыкались небо я океан.

– Нас относит к юго-западу, – озабоченно сказал Карлехар, – а надо бы – к юго-востоку. Точнее, к юго-юго-востоку.

– Сейчас попробуем изменить высоту и поймать более подходящий ветер, – сказал Рангар.

– Но надо быть уверенным… Как вы определили направление?

– Я его чую инстинктивно, как птицы. – Карлехар усмехнулся. – Эта способность проявилась у меня еще в детстве.

– Тем не менее не помешает более точно определить наше местоположение. Если не ошибаюсь, Фишур, у тебя для этой цели припасен один из замечательных подарков гранд-мага Ольгерна Орнета?

Фишур кивнул и, довольно улыбаясь, вытащил из сумы свиток из черной кожи и развернул. Внутренняя сторона свитка выглядела столь необычно, что Карлехар и Квенд, видевшие это впервые, не удержались от возгласов изумления. Им показалось, что они заглянули в окно, где в черной, испещренной белыми точками бездне величаво плыл белый с голубоватым отливом шар.

– Коарм, – тихо произнес Рангар. – Так он выглядит из космоса.

Фишур сотворил замысловатый жест правой рукой, и "окно" мгновенным прыжком приблизилось к планете; она целиком закрыла звездную черноту, и на ней проступили контуры огромного материка, омываемого водами трех океанов. Отчетливо выделялись два горных массива на севере и западе; зеленый ковер лесов долины Яанга, занимающий весь центр Крон-армара; желто-серым и красно-бурым полумесяцами охватывали материк Неизведанные земли на крайнем юго-востоке и Красная пустошь на северо-западе. Видны были пятнышки городов и извилистые нити рек; из городов лучше других просматривались наиболее близкие к воздухоплавателям Лемар, Врокс и Венда. А в двух тысячах лиг к югу с легким уклоном к востоку среди океанской лазури виднелось зловещее темное пятно, похожее на чернильную кляксу.

– Вот он, Тарнаг-армар, – произнес Фишур сдавленным голосом, показывая на пятно. – Самая мощная магия бессильна пробиться сквозь эту черноту. Ольгерн говорил, что даже Верховным Магам толком не известно, что же там такое. Вроде бы в центре острова расположен Тарнаг-Рофт – цитадель Сверкающих. Остальное покрыто мраком тайны, в прямом и переносном смысле.

– А где мы находимся? – спросил Карлехар.

– Наше положение указывает вот эта яркая точка в центре "окна", – ответил Фишур. – Если представить себе перпендикуляр, опущенный из нашей корзины на поверхность океана, то его основание как раз попадет в эту светящуюся точку в волшебном "окне". Если же продолжить этот перпендикуляр вверх, в космос, то где-то там будет другая точка, откуда мы будто бы смотрим сейчас на Коарм.

– Сильная магия, – с уважением пробормотал Карлехар. – Но глядите, я был прав: нас в самом деле отнесло довольно далеко на запад!

– Верно, – согласился Рангар. – Ну что же, начнем маневрировать по высоте в поисках нужного ветра. Фишуру, я думаю, пока незачем растрачивать запасы магической энергии, они ему еще пригодятся. Все готовы?

Квенд, сидевший на дне корзины под стенкой с бледным напряженным лицом, вдруг застонал и закрыл лицо руками. Лоб его мгновенно покрылся испариной.

– Что с тобой, Квенд? – с тревогой спросил Рангар.

– Не знаю… Муторно как-то… нехорошо.

– Кажется, я догадываюсь… – Рангар наморщил лоб. – В моем мире это называется агорафобией и акрофобией – боязнью открытого пространства и боязнью высоты. Квенд, тебе лучше держать глаза закрытыми и думать о чем-нибудь приятном, а если уж смотреть, то только на дно корзины, на нас, на жаровню с огнем, но ни в косм случае не по сторонам и особенно – вниз. И еще, Фишур, дай-ка хлебнуть ему глоток рн'агга. Это помогает.

– Гм… А ты знаешь, Рангар, мне тоже что-то попаршивело, не иначе как и у меня эти… фобии.

Рангар расхохотался.

– Ну и плут ты, друг Фишур! Ладно, сейчас все хлебнем, пора уже завтракать.

Гондола воздухоплавателей напоминала сплетенное из прутьев детское лукошко, но увеличенное раз в двадцать по высоте и диаметру. Дно ее было устлано длинными листьями растения нге и сверху засыпано землей и песком. В центре пылала жаровня на каменной подставке, горячий воздух из которой стремился в располагавшуюся прямо над головами дыру в нижней части воздушного шара. По периметру корзины под ее бортом равномерно располагались мешки с балластом и мешочки помельче с запасами еды, дрова, бурдюки с водой и бочонки с пивом. (Пиво Фишур самолично купил в Венде и безропотно тащил на себе все десять лиг до лагеря.) Там же лежало оружие – кроме доспехов и мечей, Рангар сработал каждому по отличному луку с запасом стрел.

– Хорошо, – пробормотал Фишур, запивая зажаренное и залитое жиром мясо хрюла огромными глотками пива.

– Ну, не всем, – сказал Рангар, глазами указав на Квенда; тот, выпив рн'агга, но отказавшись от еды, лежал сейчас с закрытыми глазами на дне гондолы, поджав колени под подбородок.

– Придется ему потерпеть, ничего не поделаешь, – сказал Карлехар с нотками сочувствия.

– Я, признаться, и сам сперва ощущал себя… ну, скажем, не вполне уверенно, но сейчас как посмотрю вокруг… Неизъяснимым сердце полнится восторгом, как некогда написал Турлиф.

– Кто это? – спросил Рангар.

– Великий поэт позапрошлого века. Сейчас о нем мало кто знает, хотя многие его стихотворные строки афоризмами вошли в народный язык. А вообще-то поэзия нынче захирела, и это тревожны и факт…

– Где-нибудь можно достать почитать Турлифа?

– Если мы уцелеем в этой передряге, мои дорогой Рангар, я с удовольствием приглашу вас в родовой замок и предоставлю всю мою библиотеку… Кстати, вполне вероятно, что военачальником я стал благодаря этим строкам:

Нет, не тот полководец хорош,

Что отважно скакал впереди,

Сам геройски погиб и войска положил,

Но не смог защитить рубежи

А велик полководец, который умом

И коварством врага заманил

И затем уже доблестью ярко блеснул

И навек супостата разбил.

– Хорошо, – сказал Рангар, – а главное – верно.

– Вот-вот. Эти стихи с детства запали мне в душу, и я уже не мыслил для себя другой карьеры, кроме как военной. Я мечтал и мечтаю создать принципиально новую армию – мобильную, мощную, хорошо вооруженную Некоторые мои идеи в организации армии, в тактике и стратегии боя прижились, хотя далеко не все; но вот что касается технических новшеств – тут прямо беда. Да что там говорить, вот последний пример – лук и стрелы, – благодаря которым я попал в государственные преступники.

– Это неспроста, Карлехар, и разгадка этой странности, как и многих других, находится там, – Рангар кивнул в сторону Тарнаг-армара. – Уверен, мы их разгадаем.

– Или другой пример, Рангар, – воздушный шар, этот замечательный придуманный вами способ передвижения, – произнес Карлехар с воодушевлением. – Какое изумительное применение он может найти в армии!

Странная мысль вдруг посетила Рангара. Он почему-то вспомнил историю родной планеты, являвшейся, по сути, историей беспрерывных войн, тем более страшных и разрушительных, чем выше возносился научный прогресс. И в памяти всплыли такие "замечательные" достижения военного гения, как тактика выжженной земли, ковровое бомбометание и – апофеоз – ядерное оружие… И быть может, правы таинственные Сверкающие, железной рукой остановившие прогресс на Коарме? Но что-то не давало ему согласиться с этой мыслью, какое-то соображение более глубокого порядка…

– …удары с воздуха по тыловым коммуникациям и, наконец, разведка! – Карлехар тем временем вошел в раж, рисуя области применения нового рода войск – военно-воздушных сил.

– Ладно, ладно, Карлехар. – Рангар поднял руку. – Как вы верно подметили, нам прежде всего необходимо уцелеть. И все наши нынешние помыслы должны быть сосредоточены именно на этом. А что касается воздушного шара, так этот способ воздухоплавания был известен задолго до рождения моего прапрадеда. Так что я ничего не изобрел и не придумал, просто стена, закрывающая память о прошлом, изрядно прохудилась, и я вспоминаю все больше и больше… Такое впечатление, что она вот-вот рухнет.

– Скорей бы, – сказал Фишур, – тогда тебе станет ясна твоя цель.

Рангар ничего не ответил, только сумрачно взглянул на юго-восток.

– Нас по-прежнему относит на запад, – сказал Карлехар. – Надо что-то делать.

– Погаси огонь, Фишур, – сказал Рангар. – Попробуем опуститься пониже.

Однако ветер нужного направления они отыскали не ниже, а выше. Чтобы подняться туда, Фишуру пришлось раскочегарить магический огонь до такой степени, что в гондоле стало жарко.

– Смотри, чтобы не вспыхнуло чего, – озабоченно сказал Рангар. – А то ведь и самая прочная кора хорошо горит…

– Не беспокойся, – Фишур поднял руку, – я очень внимателен. Вот только для лучшей сосредоточенности не помешает глоток пива.

Рангар попытался строго нахмуриться, но не выдержал и засмеялся

Фишур, тая в усах усмешку, принялся откупоривать второй бочонок пива.

Карлехар задумчиво смотрел в сосущую глаза синеву.

Квенд, улегшись поудобнее, задремал.

Светящаяся точка в чудо-окне чуть изменила курс и начала микроскопически медленное, но неуклонное движение к черной кляксе. К острову Тарнаг-армар.

К цитадели Сверкающих.

К сердцу тайны.

Поздней ночью внутренний толчок разбудил Верховного Жреца.

– Доложи о результатах поиска иномирянина, – потребовал Первая Ипостась.

Вторая Ипостась сдержал неудовольствие и послушно начал произносить мыслефразы, стараясь, чтобы они звучали четче.

– Самые тщательные поиски оказались, увы, почти безрезультатными. Иномирянин как сквозь землю провалился. Его не удалось нащупать даже на эмпатическом уровне с помощью самой мощной магии и аппаратуры Сверкающих. Объяснении может быть три: либо он покинул Коарм, либо изменил свои ментальные характеристики, либо научился экранировать пси-излучение.

– Первое слишком хорошо, чтобы быть правдой, – проворчал в черепной коробке Светлейшего бестелесный голос его Первой Ипостаси. – Так что будем рассчитывать на худшее. А что означает слово "почти" в твоей первой фразе?

– К иномирянину, как мы полагаем, присоединился Карлехар ла Фор-Рокс – тот самый генерал, который попытался внедрить в своем полку луки и стрелы. Он тоже исчез и тоже, видимо, изменил свои ментальные характеристики. Последнее наталкивает на мысль, что им помог Ольгерн Орнет, гранд-маг Лотоса. Если это подтвердится, гранд-мага придется уничтожить, несмотря на все нежелательные последствия.

– Не возражаю, – произнес голос. – Что еще?

– В лесу, в двенадцати лигах к юго-западу от Венды, обнаружили очень свежие и достаточно странные следы человеческой деятельности: пятна кострищ, остатки еды, пустая бочка из-под пива, фекалии.

– Не вижу в этом ничего загадочного. Особенно в фекалиях, – фыркнул голос.

– А место? Глухая лесная чаща между Южным трактом и побережьем…

– Это могли быть разбойники.

– Обследовавшие место эксперты утверждают, что там около двух-трех недель обретались четыре человека. И они что-то делали, что-то изготавливали. На это указывают многие факты. Кора с большого числа хингу в окрестности этого места содрана начисто, а в овраге рядышком рассыпана стружка и отпиленные куски ветвей дорга.

– И что же, по мнению твоих экспертов, там могли делать?

– Никто даже предположить ничего не может.

– А что думаешь ты?

– Боюсь, что если это был иномирянин со своими друзьями, то он мог воспользоваться запрещенными знаниями… как в том случае, когда он изготовил лук и стрелы.

– Я сообщу об этом Сверкающим. Даже я не настолько силен в запретных знаниях, чтобы высказать догадку.

– Когда у тебя очередной сеанс связи?

– Через два дня. Я спрошу, что же мог иномирянин сделать такое, что позволило ему покинуть окрестности Венды. Они, конечно, сразу догадаются… Да, а кто те трое? Или двое, если принять, что Карлехар присоединился к иномирянину. Всего ведь там занимались неизвестно чем четыре человека?

– Трудно сказать. Один из этих двоих, возможно, сопровождавший Рангара Ола еще от Лиг-Ханора некто маркиз Фишур ла Тир-Юн. Он исчез во время захвата иномирянина возле Шумхара и считался погибшим. Однако достоверных доказательств его смерти нет.

– Допустим. Но кто в таком случае четвертый? Упомянутый тобой гранд-маг?

– Исключено. Ольгерн Орнет прибыл в Валкар до того, как четверка неизвестных появилась в том месте.

– Тогда кто?

– Неизвестно. Им мог стать любой. После победы над Глезенгх'арром иномирянин из рядового, пусть очень хорошего гладиатора, превратился в легендарного героя.

– Да, этот поединок оказался грандиозной глупостью с непредсказуемыми последствиями. Вероятностные линии по-прежнему упираются в туман… Ладно. Какие соображения относительно направления передвижения иномирянина и его приспешников?

– Соображений есть несколько. Но предлагаю рассмотреть худший вариант.

– Ты имеешь в виду возможную попытку проникновения их сюда, на Тарнаг-армар? Чушь. Даже если они попытаются, на остров им не попасть. А если случится невероятное и им удастся проскочить все барьеры, то их тут либо убьют, либо они очень быстро сойдут с ума. Помнишь, как ты побывал здесь?

– Помню, – с содроганием ответил Светлейший. – И как ты только выдерживаешь…

– Привык, – в мыслеголосе Первой Ипостаси прозвучали философские нотки. – К тому же мне сделали адаптивную коррекцию восприятия.

– Так что попытки иномирянина прорваться на Тарнаг-армар ты не опасаешься? – вернул разговор в прежнее русло Вторая Ипостась.

– Нет. Гораздо хуже другое: если он начнет в народе распространять разрушительные идеи и запрещенные знания. Теперь это особенно опасно, ведь он – герой, живая легенда, и представляешь, как ему будут внимать, с каким трепетом и пиететом?! Не забывай также о той девчонке, Ладе Зортаг. Он сильно к ней привязан, и не исключено, что иномирянин попытается нанести визит на остров Курку.

– Мы отработали эту версию и приняли все меры предосторожности.

– Хорошо. Держи меня в курсе всех событий. А за Тарнаг-Рофт не волнуйся – на то она и цитадель, чтобы быть неприступной.

Чужое присутствие в черепной коробке перестало ощущаться, и Верховный Жрец бессильно откинулся на подушки.

Лада Зортаг теперь редко выходила из дома. После ее возвращения (о котором она по-прежнему ничего не помнила) на родной остров ее начали сторониться даже те из односельчан и соседей, с которыми у Лады были раньше самые теплые отношения. Постепенно она перестала даже пробовать завязать разговор с кем бы то ни было, целыми днями занималась домашним хозяйством и с замиранием в сердце прислушивалась к происходящим внутри нее переменам. Будущий ребенок стал главной целью и смыслом ее жизни, ее сокровенной мечтой, и мысль о том, что скоро она возьмет на руки _своего ребенка_, наполняла ее благоговением и тихим, трепетным восторгом.

Она часто думала о том, кто отец ребенка, и пыталась представить этого человека, но его образ так же хранился в наглухо запечатанном уголке памяти, куда ей не было доступа. В одном, однако. Лада была уверена твердо: отец ребенка не мог быть плохим человеком, и ее будущий сын (почему-то она знала, что родится именно сын) есть плод высокой любви, а никак не насилия или еще чего хуже.

Так в общем-то однообразно текли дни (хотя однообразие это ею совершенно не ощущалось; ее внутренняя жизнь была настолько полна и богата, что ей дела не было до внешнего однообразия).

Регулярно выходила Лада из дому лишь в ранние предрассветные часы, когда только начинало сереть. Она шла на берег океана и некоторое время сидела на песке, задумчиво глядя, как тяжелые волны мерно утюжат берег. Ей почему-то казалось, что здесь истончается дверь, ведущая в запертую комнату ее памяти (причем комната эта виделась ей не каким-то темным и захламленным чуланом, а огромным, ярко освещенным залом), и она надеялась, что именно в этом месте когда-нибудь произойдет чудо и она все вспомнит… Кроме прочего, на берегу хорошо думалось, и размышляя о случившемся с ней. Лада выстроила следующую логическую схему. Очевидно, какое-то время тому назад (приблизительно пять месяцев) на острове произошло нечто из ряда вон выходящее, потому что только такое могло заставить ее покинуть остров и отправиться на континент. (Версию о том, что она попала в Крон-армар против своей воли. Лада отбросила с необъяснимой уверенностью в своей правоте.) Там с ней что-то произошло, точнее, происходило на протяжении трех с лишним месяцев, после чего ее вернули (теперь уже наверняка насильно) домой, с помощью высшей магии заблокировав память о всех событиях этого периода времени. Поскольку в ее судьбу вмешались очень могущественные силы (чего стоил тот факт, что они смогли заставить замолчать всех жителей поселка, включая ее отца), то вышеупомянутые события, в которых она принимала участие, явно были весьма значительными, а значит, не могли не вызвать широкий резонанс на материке. И если бы не беременность. Ладу вряд ли что-либо удержало дома. Но она не могла подвергать даже малейшей опасности будущего ребенка, и со вздохом Лада отложила мысль о поездке на континент на неопределенное будущее.

Невозможность вспомнить ничего из происходившего с ней в последние месяцы тяжелым грузом легла на психику Лады, но судьба уготовила ей потрясение гораздо более страшное.

Из очередного Большого Лова не вернулся отец, погибший во время охоты на Голубого Дракона. Ритуалы Прощания и Погребения Лада помнила смутно, все слилось в болезненно-яркий ком, который засел в сердце, превратив его в незаживающую рану. Выдержать все и не свихнуться, не дать засосать себя трясине отчаяния помог сын, которого она носила в себе и которому – теперь уже полностью – она посвятила свою жизнь.

Остров Тарнаг-армар они увидели на третий день полета: обитель Сверкающих в самом деле сверкала подобно белой звезде, опустившейся на воду. Пожалуй, это событие можно было считать главным, если бы не то, что произошло накануне.

Они и раньше видели флиссов, великолепных и могучих белых птиц, трансокеанских странников, за день преодолевающих до тысячи лиг; но эти замечательные летуны не приближались близко к воздушному шару и давали возможность полюбоваться собой лишь издалека. Поэтому, когда один из флиссов устремился прямо к воздухоплавателям, это вызвало вначале интерес и удивление, а затем и опасение: трудно было предсказать последствия атаки флисса на воздушный шар. Флисс, однако, и не думал нападать; облетев несколько раз гондолу с четырьмя друзьями по все суживающейся спирали, он приблизился настолько, что Рангар заметил небольшой сверток, который птица держала в клюве.

– Смотрите! Он что-то принес нам! – воскликнул он возбужденно, указывая на сверток. Тем временем флисс подлетел почти вплотную и завис на своих огромных крыльях. В янтарных глазах птицы светился отнюдь не птичий ум, и из груди вырвался требовательный клекот.

– Держи меня за ноги, Фишур! – крикнул Рангар и, далеко перегнувшись за край корзины (Квенд охнул и заслонил ладонями глаза), выхватил из клюва флисса сверток. Птица проклекотала теперь уж что-то явно одобрительное и, мощно взмахнув крыльями, в мгновение ока оказалась едва ли не в пол-лиге от шара.

– Вот так сюрприз! – пробормотал Карлехар, во все глаза глядя на сверток в руке Рангара. С не меньшим изумлением смотрел Фишур, и даже в глазах Квенда, когда он убрал руки, вспыхнул интерес.

Сверток был из грубого полотна, надежно перевязанный бечевкой из волоса тарха. Рангар разрезал бечевку кинжалом, развернул… и мягкая, живая чернота заструилась, мерцая, в его руках.

– Моя кольчуга!.. – ахнул Рангар. – Но каким образом, демон меня раздери…

– Погоди, Рангар, – остановил его Фишур, пристально разглядывая "подарок небес". – Ты уверен, что это именно твоя кольчуга?

Рангар долго вертел кольчугу в руках, щупал, подносил к глазам и даже нюхал.

– Нет, – сказал он наконец, – это не та вещь, на которой можно оставить метку… Как, демон побери, различить две капли воды?

– Может, по размеру? – предложил Карлехар.

Рангар натянул кольчугу и покачал головой:

– Размеры идентичны. Но слишком уж невероятным кажется предположение, что кто-то смог вырвать мою кольчугу из лап Алькондара… Скорее всего это другая кольчуга. Точно такая же, но другая.

– В любом случае этот подарок сделан с добрыми намерениями, – сказал Фишур. – Но кто сей таинственный благодетель?

– А кто была та женщина, подарившая мне первую кольчугу на окраине Поселка Рудокопов? – спросил Рангар. – Увы, на многие вопросы у нас пока нет ответа… Может, в холстине есть записка?

Он встряхнул кусок полотна, и из него вдруг что-то выскользнуло и зеленоватой искрой упало на дно гондолы. Рангар стремительно нагнулся… и медленно выпрямился. На ладони у него лежало кольцо.

Нет, оно выглядело совсем иначе, чем отобранное у него в момент пленения близ Шумхара. Это кольцо было изготовлено из светлого, слегка зеленоватого металла, и его полностью покрывала тончайшая вязь витиеватых рун. Но, как и от прежнего, исходило от него ощущение силы, до поры дремлющей, но в нужный момент способной защитить своего хозяина.

Мгновение колебавшись, Рангар надел кольцо на тот же палец, где раньше носил другое, и сразу же его заполнило тонизирующее, возбуждающее ощущение грозовой свежести.

– Кажется, моей утрате чудесным образом отыскалась достойная замена, – проговорил Рангар, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– Будем на это надеяться, – сказал Фишур, – будем очень надеяться…

Тарнаг-армар дал о себе знать не только видением белой звезды на воде. Внезапно погас магический огонь в жаровне, и воздушный шар начал медленно терять высоту. Но воздухоплаватели были готовы к такому повороту, и вскоре вместо магического запылал обычный огонь, питаемый загодя припасенными дровами.

Гораздо более тяжелым испытанием обернулись для воздушных путешественников следующие десять лиг, которые они проделали почти за тэн. Вначале Квенд, Карлехар и Фишур ощутили тупое, но мощное и властное давление на сознание, а кольцо на руке Рангара полыхнуло изумрудным светом. Рангар ничего не почувствовал, но, заметив свечение кольца и то, как исказились лица его друзей, понял, что происходит что-то скверное.

– Руки! – крикнул он. – Быстрее взяли за руки друг друга!

Кольцо на руке Рангара засияло еще ярче; теперь оно защищало четырех человек, взявшихся за руки и образовавших свое кольцо, живое. Поэтому когда неведомая сила нанесла удар всей мощью, и слепая волна ужаса хлынула в сознание людей, пытаясь подавить их, лишить воли к малейшему сопротивлению, превратить их в вопящие от нестерпимого, невыносимого страха людские оболочки, они смогли достойно встретить ее и не уподобились охваченным смертельной паникой животным. Только лица жутковато побелели да пот щедро оросил виски.

– Так вот что случилось с экипажем того судна, о котором я когда-то рассказывал! – едва ворочая языком, проговорил Фишур, когда все кончилось.

Карлехар и Квенд, тяжело дыша, вытирали мокрые от пота лица. Рангар перенес "атаку страха" гораздо легче: возможно, ему больше других помогло кольцо, а может, он вспомнил эпизоды из его прошлой жизни, когда он сам мог противостоять подобным атакам.

Через несколько иттов друзья полностью пришли в себя и уже с улыбками обменивались впечатлениями.

– Мне почудилось, что я со всех ног несусь в каком-то мрачном темном туннеле, а меня настигает нечто невероятно жуткое, – рассказывал Карлехар.

– А я словно наяву увидел, что охвачен кольцом ревущего огня, которое неотвратимо смыкается… я уже ощущал нестерпимый жар… бр-р-р! – потряс головой Фишур. И естественно, для восстановления душевного равновесия изрядно отхлебнул из фляжки.

– Ну а я, вполне понятно, падал с громадной высоты, – черед силу усмехнулся Квенд.

– Каждому, в общем, достались "самые страшные страхи", – сказал Рангар. – Мне, например, показалось, что я угодил в яму, кишащую эррами… Это говорит об избирательности неведомого воздействия. Хорошо, что кольцо значительно ослабило его. А так и не знаю, чем бы все кончилось.

– Интересно, какие еще сюрпризы нас ожидают? – нервно спросил Фишур, глядя на приближающийся остров.

Теперь уже Тарнаг-армар имел вид почти правильного круга желтовато-серого цвета – остров был плоским, как блин, – с громадным сооружением в самом центре, которое лучилось неприятным, режущим глаза ртутным блеском.

Все четверо, щурясь, смотрели на него, словно завороженные. До острова оставалось не более тридцати лиг – наверняка из обычных смертных никто не приближался к нему так близко.

– Гаси огонь! – скомандовал Рангар. – Ветер несет нас точно на Тарнаг-армар. Надо начинать снижение.

Жаровню залили водой, гондола окуталась белым паром, и уже через два итта воздушный шар пошел на снижение.

В двадцати лигах от Тарнаг-армара их ожидало еще одно испытание. Рангар первым заметил странный серебристо-белый налет на поверхности океана, качаемый волнами вверх-вниз. Он присмотрелся, напрягая зрение… и издал удивленный возглас.

– О! Смотрите! Дохлые рыбы… тысячи, сотни тысяч… Там и птицы есть… окружают остров мертвым кольцом! Что бы это значило?

Ответ пришел быстро, как только шар влетел в пространство над кольцом. Почувствовав мгновенную и внезапную дурноту, Фишур, Карлехар и Квенд потеряли сознание, как подкошенные рухнув на дно гондолы. Рангар тоже почувствовал странное недомогание, но тут кольцо запульсировало яркими оранжевыми вспышками, и неприятные ощущения исчезли. Однако его друзья лежали неподвижно, и он лихорадочно стащил их всех в кучу и упал на них сверху, растопырив руки, как птица крылья, защищая своих птенцов. Оранжевые вспышки участились и засверкали ярче. Застонал, шевельнувшись, Фишур, за ним Квенд. И только Карлехар долго не подавал признаков жизни, аж пока Рангар не прижал огнем пульсирующее кольцо к его сонной артерии; Карлехар резко дернулся и часто задышал.

Наконец, полоса мертвых обитателей океана кончилась. Кольцо тут же погасло, выполнив свою миссию. Рангар, вылив по пинте воды на головы друзей, привел их в чувство.

– Что… это было? – слабым голосом спросил Фишур.

– Мертвая зона, – сказал Рангар мрачно. – Здесь погибает все живое.

– Но почему? – просипел Карлехар, силясь приподняться. – Магия?

– Нет, это не магия. Хотя демон его разберет… Я уже как-то говорил гранд-магу Ольгерну Орнету, и он вполне согласился со мной, что на определенном уровне между магией и технологией стираются границы. В общем, только что мы миновали область, где под воздействием некоего неизвестного фактора у живых существ прекращается метаболизм, то есть процессы внутреннего энергообмена. А это – смерть. Нас вновь спасло кольцо, этот чудесный дар неведомых дружественных сил.

– За что и возблагодарим их. – Фишур с трудом встал на ноги и поклонился на все четыре стороны. – Однако, Рангар, остров уже на носу, а мы здорово ослабли. Ты не находишь, что нам необходимо восстановить утраченные запасы энергии и подстегнуть этот… как там ты его назвал… метаболизм?

– И сделать это, очевидно, можно только с помощью рн'агга? – саркастически осведомился Рангар.

– И пива тоже, – заявил Фишур, обретая жизнерадостность. – В конце концов никто не знает, что ждет нас внизу. Может, нам там будет не до этих благородных напитков.

Тут не выдержал и усмехнулся даже сумрачный Квенд. А Карлехар, отсмеявшись, заявил:

– Если все кончится удачно и мы вернемся, я предложу вам, Фишур, стать моим заместителем. И отвечать вы будете за морально-боевой дух воинов.

– Э-э, дорогой генерал, это весьма опрометчивое решение. Да я вмиг разложу дисциплину в любом подразделении! – и Фишур приложился к весело забулькавшей фляге.

– Ну что, кончились сюрпризы? – риторически поинтересовался Рангар, не сводя глаз с медленно наплывающего на них острова с исполинским сверкающим сооружением в центре.

Тарнаг-армар имел в диаметре около семидесяти лиг. Почти полностью песчаный, с редкими островками покрытый колючками бурой земли, он не представлял бы ни для кого сколь-нибудь значительного интереса, кроме разве что географов и мореплавателей, если бы двести лет назад его не облюбовали таинственные существа, названные (или назвавшиеся) Сверкающими. Они пришли из другого, неведомого мира, чтобы глобально вмешаться в ход коармской цивилизации с непонятной, загадочной целью, и теперь на рандеву с ними явился еще один иномирянин. И никто не мог предсказать и даже предугадать исход этой встречи. Даже те, кто свободно распутывал и отслеживал мировые линии вероятностей бесконечномерного событийного пространства.

Ответ на риторический вопрос Рангара последовал очень быстро. Буквально в трех лигах от берега острова, когда воздушный шар снизился почти на триста шагов над поверхностью океана, так что Рангар распорядился выбросить из гондолы первые два мешка с песком, обнаружилось еще нечто непонятное. Первым, как всегда, увидел это Рангар. Едва уловимый для самых зорких глаз, над островом дрожал и переливался прозрачный купол, похожий на невероятных размеров мыльный пузырь. Вскоре его заметили и остальные.

– Это еще что за демоновы штучки? – как ни пытался Фишур говорить спокойно, голос его дрожал. Да и вообще он как-то резко изменился в лице, оно мгновенно покрылось бурыми пятнами, судорожно задергался кадык, и он пошатнулся, хватаясь за сетку.

– Фишур, что с тобой?! – Рангар схватил друга за руку, но глаза Фишура на мгновение закатились, он скороговоркой произнес длинную фразу на странном, гортанно-певучем языке и протянул вперед руку с растопыренными пальцами, будто защищаясь от чего-то… и в этот момент воздушный шар коснулся "мыльного пузыря".

Дальнейшее произошло очень быстро. Ярчайшей алой вспышкой полыхнуло кольцо Рангара. Призрачные языки голубого огня лизнули воздушный шар; к гондоле они не дотянулись, отброшенные рубиновым сполохом кольца, но вспыхнула, задымившись, оболочка шара; и резко, почти ответно, он начал терять высоту.

– Все, кроме оружия, за борт! – звенящим голосом крикнул Рангар. Мешки с балластом, едой и водой полетели вниз. Шар чуть замедлил падение, продолжая гореть, хотя пропитанная негорючим составом ткань сопротивлялась огню. Они уже летели над островом, но снижались слишком быстро.

– На сетку! – скомандовал Рангар. Все, и пришедший в себя Фишур, немедленно уцепились за сетку, удерживающую гондолу на привязи. Рангар выхватил меч и, держась одной рукой за ремень, второй молниеносным круговым движением перерубил сетку; гондола устремилась к земле Наверное, это и спасло их, поскольку облегченный шар едва не подпрыгнул вверх; в дальнейшем его падение замедлилось, и когда оболочка сгорела окончательно, до желтого песка оставалось не более десяти шагов. С этой высоты и рухнули все четверо, стараясь упасть поудачливее.

Это им удалось, да и песок смягчил удар. Только Карлехару эфесом меча выбило два зуба и в кровь разбило нижнюю губу.

– Проклятие! – выругался он, вставая и ощупывая губу и рот. И прибавил, сильно шепелявя: – У меня были такие хорошие жубы…

Но тут же Карлехар позабыл и о разбитой губе, и о выбитых зубах. Взглянув туда, куда уже смотрели Рангар, Фишур и Квенд, он увидел то, что уже давно заметили его друзья.

Они приземлились лигах в десяти от цитадели Сверкающих. Колоссальное сооружение сверкающей стеной упиралось в синее небо, а от него черными точками двигались фигуры. Ровно двадцать. По пять на одного.

– Ну что ж, друзья, – произнес Рангар звенящим голосом. – Как говорится, добро пожаловать на Тарнаг-армар. А вот и встречающие. Оркестра нет, правда. Но тут уж мы подсобим. Готовьте луки, пусть наши стрелы споют нам песню встречи!

Верховный Жрец как раз принимал очередные доклады о неутешительных пока результатах поиска иномирянина и его спутников, как мощный внутренний толчок едва не сбросил его с высокого помпезного трона в Зале Деловых Встреч. Он взмахнул руками, и зал тут же опустел.

– Они высадились на остров! – в мыслеголосе Первой Ипостаси впервые на памяти Второй Ипостаси прозвучали истерические нотки. – Прошли сквозь все барьеры! Не иначе, как их защищает какая-то мощная энергетика!

– Между прочим, я тебя предупреждал, – отозвался Вторая Ипостась. – Ты сообщил хозяевам?

– Они все уже знают. Дали несколько советов… но ты же знаешь, сами они не могут… А специального, мощного оружия в Тарнаг-Рофте нет. Сверкающие даже и подумать не могли о возможности прямой атаки на Цитадель.

– Но их слуги?!

– Черные уже ожидают их. Хотя их только двое. Впрочем, вначале нашим гостям надо пройти Мертвых. Ты же знаешь, двадцать Мертвых стоят полсотни обычных бойцов. А этих всего-то четверо.

– Но с ними иномирянин. У него совершенно невероятное боевое мастерство. Но я, как и ты, очень хочу надеяться, что скоро все кончится. Ты можешь включить Глаз?

– Да… смотри и молись Великим Древним Богам… авось они помогут.

– О!.. Первая Ипостась впадает в ересь! Впрочем, я тебя понимаю. Очень хорошо понимаю.

Перед Верховным Жрецом в трех шагах возникла туманная среда. Через несколько занов она просветлела и растаяла окном в залитую солнцем песчаную равнину Тарнаг-армара.

Рангар, Фишур, Карлехар и Квенд, расположившись в линию, взяли на изготовку луки. Атакующие приближались неторопливо, охватывая четверку полукольцом.

– У них даже щитов нет, – фыркнул Квенд, – и кольчуг. Одни мечи.

Ощутив под ногами твердую землю, он воспрял духом, и в его глазах вновь зажегся прежний беспощадный огонь.

– Идут они как-то странно, – сказал Карлехар. – Словно на прогулку, а не на бой.

Рангар молчал, тая тревогу. Он уже отметил некоторые несообразности в походке, вооружении и одеянии приближающихся воинов, и все это очень ему не понравилось. Особенно скудность вооружения и защитных средств. Будто бы это не было главным. И тогда возникал вопрос: а что есть главное у нападавших?

Ответ пришел быстро.

Первые четыре стрелы устремились в цель, когда полуголые воины приблизились на сорок шагов. Квенд промахнулся – он так и не научился метко стрелять. Фишур попал в правую руку одному из воинов, и тот выронил меч.

Зато стрелы Рангара и Карлехара угодили точно в грудь избранным жертвам.

И ничего не произошло.

Воины лишь покачнулись слегка и как ни в чем не бывало продолжали шагать вперед. А там, где стрелы вошли в тело, даже кровь не выступила.

Рангар понял сразу. И крикнул, подавив шевельнувшийся в душе, мистический страх:

– Это зомби! Живые мертвецы! Стреляйте по конечностям, рукам и ногам! Надо любыми средствами ограничить их дееспособность!

За четверть итта, что было в их распоряжении, каждый из четверки сумел выпустить по нескольку стрел. Наиболее удачные выстрелы ощутимо замедлили скорость продвижения некоторых мертвецов. Но не остановили их.

И тогда друзья, отбросив луки, обнажили мечи.

…Это был самый страшный бой из всех, в которых Рангару пришлось участвовать. Страшнее даже, чем битва в Холодном ущелье Ибо там хоть живые сражались против живых.

Чем-то потусторонним, неестественно-жутким веяло от этой схватки. Слетали срубленные головы, выворачивались наизнанку разрубленные грудные клетки и животы, являя взору черные, гнилые, кишащие отвратительными белыми червями внутренности, но держащие мечи мертвые руки продолжали мерно взлетать и опускаться; а когда стальная мельница Рангара обрубала их, они продолжали угрожающе дергаться и шевелиться на покрытом черно-бурой слизью песке. Стояла невыносимая, жуткая вонь, вызывающая неудержимые рвотные спазмы.

Но и это было не самым страшным. Потому что самым страшным для Рангара была – в любой из жизней и в любом из миров – смерть друзей.

Первым пал от мечей сразу трех насевших на него мертвецов Карлехар. У одного из нападавших была напрочь срублена голова, за вторым волочились полусгнившие кишки из огромной, во весь живот дыры, третий тянул левую ногу, у которой чья-то меткая стрела выбила коленную чашечку, но они перли и перли вперед, почти неуязвимые, и генерал не выдержал этого мертвого натиска…

Немного дольше пережил его Квенд, сражавшийся с Карлехаром спиной к спине; когда генерал был убит, он отчаянно рванулся вперед, в самую гущу врагов, срубая головы и пронзая мертвые сердца… и тоже пал, пораженный сразу тремя клинками.

Но остались еще Рангар и Фишур. После первых же мгновений боя Рангар определил единственную верную тактику и следовал ей неукоснительно. Он оставил в покое головы и туловища мертвецов, и всю поражающую мощь своих мечей обрушил на их конечности. Он рубил им руки, практически лишая их атакующих возможностей, и ноги, обездвиживая их. Так же действовал Фишур, прикрывавший Рангару спину. И жернова этих стальных мельниц перемалывали казавшуюся неуязвимой и непобедимой мертвую силу, и как ни жутко все это было, и как ни разрывало отчаяние сердца Рангара и Фишура, видевших кошмарную гибель друзей, казалось, что победа уже близка.

Их оставалось всего семь, мертвых воинов, способных еще махать мечами, и Рангар рассчитывал быстро покончить с ними, как вдруг сзади дурным голосом заорал Фишур, и Рангар, отразив очередные удары и отрубив очередную мертвую руку с оружием, молниеносно обернулся.

И понял с ледяным спазмом сердца, что все происшедшее до этого, и даже гибель Карлехара и Квенда, еще не было самым страшным.

Потому что мертвые Карлехар и Квенд, неестественно скаля зубы, шли на них в атаку с выставленными вперед мечами.

Оцепеневший Фишур пропустил от ближайшего мертвеца удар в голову; шлем выдержал, но удар был силен, и Фишур упал.

И тут словно что-то сдвинулось внутри Рангара. Тело его конвульсивно дернулось, будто получив мощный электрический удар, и его мгновенно перебросило в странное, похожее на озарение состояние. Он обрел способность видеть поле боя одновременно с разных сторон, скачком возросли и без того огромные быстрота движений и реакция. Все вокруг застыло, а сам он вмиг превратился в смертоносное вихревое движение… он двигался словно в алом безжалостном кошмаре… а для все видевших обеих ипостасей Верховного Жреца сам стал кошмаром кошмаров, его квинтэссенцией, воплощением неизбежного и неминуемого конца…

Через несколько занов все было кончено. Четвертованные обрубки мертвых тел, все еще шевелящиеся на залитом слизью и кровью песке, страшным бугристым ковром покрывали все вокруг. Рангар так и не нашел в себе сил хоть коснуться мечом превратившихся в зомби Карлехара и Квенда; повыбивав из их рук мечи, он повалил обоих на песок и крепко-накрепко связал ремнями, уцелевшими после падения воздушного шара. Они лежали, извиваясь мертвыми телами, и мертвыми глазами слепо взирали на Рангара…

Это было настолько жутко, чудовищно, противоестественно, что Рангар, шатаясь, вышел на чистый песок и рухнул ниц, сотрясаясь от сухих удушливых рыданий, и забылся в прострации.

Пожалуй, эта ситуация оказалась единственной, когда Рангара могли реально уничтожить. Но от замыкания в мнемонических блоках прекратил свое существование Первая Ипостась, испытавший непереносимый ужас абсолютного краха; практически в этот же момент от обширного кровоизлияния в мозг умер в храме Вторая Ипостась, известный как Верховный Жрец. Черные, будучи всего лишь роботами, не имели права без команды покидать Цитадель; эту команду из неизмеримых глубин Инобытия могли дать Сверкающие, но их могучий и холодный интеллект, просчитав вероятности, принял единственно верное решение о невмешательстве, ибо взлелеянный План рухнул окончательно и бесповоротно. Это отнюдь не означало их проигрыша в Споре – просто теперь необходимо будет строить новую модель и постараться избежать допущенных ошибок.

А Рангар лежал на горячем песке, конвульсивно вздрагивая всем телом, и еще более жаркие, горячечные видения проносились в его мозгу.

Он ощущал себя в громадном, убегающем в обе стороны в бесконечность туннеле; плотный воздушный поток рвал тело и свистел в ушах: то ли полет, то ли падение. Впереди – темные фигурки; он силился их догнать, разгоняя и без того сумасшедший полет, он знал, что обязан их настичь, что не может, не имеет права не настичь их, ибо случится непоправимое, что не должно произойти ни в коем случае; но расстояние между ним и стремящимися в бесконечность фигурками не сокращалось ни на йоту, и ветер свистел, насмехаясь над ним и над его усилиями; фиолетовые блики летели навстречу, истончаясь подобий лезвиям, превращаясь в огненные нити; они впивались в его грудь пронизывая, прошивая ее насквозь… больно, о как больно!.. хохот ветра в ушах… гул… свет – пронзительный, переливчатый… зловещие туманные рожи… мимо, мимо! Крутой поворот… он не вписывается… стена туннеля неотвратимо надвигается… удар, треск, вспышка оглушающей боли… он проламывает стену и вылетает на бесконечную светящуюся плоскость под серо-жемчужным небом… он уже бывал здесь как-то… а давай поиграем в мяч, говорит Глезенгх'арр, жутковато похохатывая и перебирая паучьими конечностями, мяча нет, отвечает он, нет есть, возражает Глезенгх'арр, есть много мячей, вот смотри, – и опрокидывает мешок; оттуда весело выпрыгивают головы, множество голов: тут и голова Тангора, и Карлехара, и Квенда, и Долера Бифуша; тут голова маркиза ла Иф-Шоона вместе с головами шести его телохранителей; и огромная мохнатая голова Аллара Гормаса, и головы Ночных Убийц с затерянной среди них головой Пала Коора; головы гонцов, зарезанных в гостиничном номере Деоса, и скромно откатившаяся в сторонку голова Мархута, и много, много других… Это не по правилам, говорит Рангар, это не мячи, головами нельзя играть, тем более головами друзей, какая чушь, восклицает полудемон, теперь им все равно, друзьям ли, врагам, да и чего это я тебя убеждаю, ведь ты уже вдоволь поиграл ими, не разбирая, где чья, но тогда здесь не хватает твоей головы, мстительно говорит Рангар, а уж это пожалуйста, скалится монстр и простым движением снимает голову с плеч и бросает ее в общую кучу, и головы вдруг открывают мертвые глаза и смотрят, смотрят на Рангара… эти взгляды заползают в душу, как ядовитые змеи, как эрры, и они кусают сердце и ползут еще глубже, куда нет и не может быть никому доступа, и это настолько невыносимо, что ужасный, нечеловеческий стон срывается с губ Рангара…

– Рангар, Рангар! Очнись! – словно издалека доносился до него голос Фишура, но ему было наплевать на это, потому что лучше всего лежать вот так, с закрытыми глазами, ощущая лишь собственную неподвижность и отсутствие такого ненужного внешнего мира.

– Рангар, да очнись же ты!

– О Господи, как надоел ты мне, бесплотный голос, да он, оказывается не бесплотный вовсе, ибо его обладатель посмел трясти его за плечо… ну-ну, сейчас он, Рангар, встанет, и тогда обладателю голоса несдобровать… Стоп, стоп, какая галиматья лезет в голову, это же Фишур, друг, один-единственный из всех, оставшихся у него в этом проклятом мире, потому что от остальных остались только головы, и Глезенгх'арр прав, что разницы между мертвыми головами друзей и врагов нет… или все же есть?

Как медленно, медленно и трудно отпускает вязкий дурман… и как болит все тело! Но куда более яростная боль терзает душу и сердце… нет таких слов в языке человеческом, чтобы описать эту боль, передать ее… Ну еще немного… еще… Вот так.

Рангар привстал с исказившимся, мокрым от пота лицом, опираясь рукой на песок, и сел с глухим, утробным стоном, заботливо поддерживаемый Фишуром.

– Как ты, Рангар? С тобой все в порядке? Ты не ранен?

– Ранен, Фишур… прямо в сердце. Ох как болит эта рана…

– А, ты об этом… Поверь, у меня тоже вместо сердца кровоточащий кусок мяса. Ты можешь идти?

– Даже… не знаю.

– Надо идти, Рангар. Неужели столько жертв – и все впустую? Нельзя сейчас отступать. Вон она – Цитадель, рукой подать.

– Да, Фишур, жертв многовато получилось… Но ты прав. Идти надо. Должен же кто-то ответить за все…

Рангар медленно поднялся на ноги, опираясь на мечи, как на костыли.

Фишур посмотрел на него с острым беспокойством:

– Встряхнись, гладиатор! Иначе нам придется разделить участь Карлехара и Квенда.

Рангар дернулся, точно от удара, и забормотал:

– Да, да, и нашими головами будут играть в мяч… О, проклятие!

И медленно, но неуклонно сталистый блеск выдавил, изгнал из его глаз отчаяние и боль.

– Ничего, Фишур, я уже почти в порядке… – Он криво усмехнулся, глядя на тревожно-испуганное выражение своего единственного оставшегося в живых спутника. – Долги надо платить, и мне пока рановато сходить с ума… Идем!

Медленно, словно преодолевая незримое вязкое давление, он зашагал в сторону Цитадели. Фишур, покачав головой, двинулся следом, тревожное выражение не покидало его лица.

И словно отвечая на невысказанные опасения Фишура, Рангар произнес, не оборачиваясь:

– Раненый фархар гораздо опаснее…

Издалека Тарнаг-Рофт напоминал блистающий в солнечных лучах холм снежно-белой морской пены. Но чем ближе подходили к Цитадели Рангар и Фишур, тем больше разнообразных деталей выделял глаз: различные геометрические тела, такие, как пирамиды, шары, эллипсоиды, и фигуры гораздо более сложные, соединялись во всевозможных, на первый взгляд, хаотических комбинациях.

– Мираж, – вдруг сказал Рангар. – Игра света. Настоящая Цитадель внутри.

– Как ты узнал об этом? – удивленно спросил Фишур.

– Чувствую, – коротко ответил Рангар. Он не стал говорить о перемене, произошедшей с ним во время боя с мертвецами и которая не покинула его. У него и раньше во время предельной концентрации сил возникало удивительное состояние, которое он называл "надзрением"; но сейчас проявившиеся способности на порядок превышали прежние.

…Последние две-три сотни шагов они прошли, прикрывая глаза от немилосердно слепящего света. Вблизи нагромождение сверкающих тел самых невообразимых форм утратило впечатление монолитной цельности, изгибающиеся под немыслимыми углами поверхности дрожали, размываясь, словно их формировал раскаленный газ. Когда они подошли вплотную, то ощутили даже дуновение упругого горячего ветра. Рангар бестрепетно шагнул вперед и окунулся словно в горячий кисель… а затем все исчезло, и он увидел ровный желтовато-серый песок и огромный темно-фиолетовый, почти черный куб с ребром не менее пятидесяти шагов… странный какой-то куб: чем больше Рангар смотрел на него, тем больше в нем зрело ощущение неправильности его геометрии. Куб завораживал, и Рангар, тряхнув головой, с трудом отвел взгляд и обернулся. Отсюда светящаяся субстанция была не видна, и Рангар невольно усмехнулся, глядя, как Фишур мелкими шажками продвигается вперед, одной рукой закрыв глаза, а во второй держа вытянутый вперед меч.

– Открывай глаза, Фишур, а то ты похож на слепца, переходящего улицу.

– Ф-фу! – выдохнул Фишур и осторожно открыл глаза. И очумело заморгал: – Вот так так! Это еще что такое?

– Истинный вид Сверкающей Цитадели. Точнее, почти истинный. Как видишь, отнюдь она не сверкает, скорее наоборот.

– А почему "почти"?

– Скорее всего это не просто куб, не трехмерный. Возможно, это тессеракт – четырехмерный гиперкуб. А может, число измерений этого тела и поболее…

– О чем это ты, Рангар?

– Да так… это из науки моего мира. Ладно, пошли поищем вход в эту обитель… неизвестно чью.

Они дважды обошли куб по периметру, но не отыскали даже намека на вход. Монолит был черен и тверд, и лишь слабый фиолетовый отсвет таился в толще тверди, рождая ощущение ее глубины.

Рангар извлек меч и ударил; сноп искр брызнул из-под лезвия, оставив на поверхности стены лишь едва заметную царапину. Пройдя еще несколько шагов, снова ударил, и с тем же успехом.

За его спиной оставшийся на месте Фишур пробормотал под нос что-то вроде: "Пора отдавать последнее…" Голос Фишура как-то быстро стих, так что концовку фразы Рангар не расслышал. Не увидел Рангар Фишура и своим "надзрением". Он рывком обернулся. Но и обычное зрение сигнализировало о том же.

Фишур исчез.

Несколькими гигантскими прыжками Рангар достиг угла и метнул взгляд вдоль соседней грани куба.

Фишур стоял у стены, а перед ним в монолите дымилась огромная дыра с оплавленными краями.

– Ото! – не удержался от восклицания Рангар. – Ты что, применил одну из штучек Ольгерна Орнета? Но ведь здесь магия не действует!

– Кое-что действует, – не совсем понятно отозвался Фишур и спросил: – Ну что, идем?

Рангар обнажил и второй меч, вдруг остро ощутив всю беспомощность этого оружия перед силой, вспоровшей стену с той же легкостью, с какой остро заточенный кинжал вскрывает мягкую скорлупу ореха фунду. Впрочем, слава небу, сила эта подчинялась его другу Фишуру.

– Идем, – кивнул Рангар, – только я пойду первым.

И, волевым импульсом обострив "надзрение" и до предела ускорив рефлексы, шагнул в дыру.

Они оказались в тускло освещенном красноватым светом коридоре овального сечения. Источников света заметно не было – казалось, красноватым сиянием пропитан сам воздух. Коридор шел параллельно стене, однако Рангар не мог отделаться от дурацкого впечатления, что он плавно загибается и уходит куда-то в недра помещения. Через неравные промежутки коридор перегораживали прозрачные вуали, похожие на тончайшую водяную пленку с солнечными бликами на ней. Однако "надзрение" сигнализировало Рангару, что пленка будто бы имеет глубину… До ушей Рангара доносился звук, напоминающий отдаленный шум океанского прибоя, пол слегка подрагивал, словно где-то глубоко билось исполинское сердце.

Приблизившись вплотную к первой вуали, Рангар ткнул в нее мечом… клинок пронзил ее без сопротивления… но та часть его, которая оказалась за пленкой, исчезла! Спасовало даже "надзрение"… Рангар дернул меч обратно – клинок был цел. Не доверяя глазам, он попробовал его рукой, и этот жест лишь подтвердил, что с мечом ничего не случилось.

– Что за чертовщина… – пробормотал Рангар, раз за разом повторяя эксперимент. Результат был тот же.

Фишур, стоя сзади шагах в трех, с каким-то болезненным любопытством наблюдал за его действиями. Глаза его пугающе изменились, и если бы Рангар обернулся, он вряд ли бы узнал друга. Но Рангар не обернулся и вдруг решительно шагнул сквозь вуаль.

И оказался совершенно в другом помещении.

Низкий круглый зал с узкими горизонтальными, похожими на бойницы окнами, совершенно черными, будто глядящими в абсолютный мрак; несколько параллелепипедов из серого, напоминающего свинец металла; над ними клубится туман сизовато-багряных оттенков, рождая пронзительное ощущение узнаваемости; столь же узнаваемая дверь – тяжелая, массивная, металлическая, без видимых запоров и замков, – вела куда-то; и главное: две высокие, с ног до головы закованные в черный металл фигуры, держащие в руках зловещего вида трубки с раструбами на концах. И совсем не удивился Рангар, когда оба раструба выплюнули словно по облачку перегретого белого пара… он знал, что надо делать, ибо когда-то, много миров и лет назад уже сталкивался с Черными и обратил их в бегство.

Молниеносный уход с линии атаки… нырок… прыжок с доворотом… и удар! Мощный, неотразимый, на поражение. И тут же – практически одновременно – еще один.

Все. Черные валятся на пол, как снопы, – на сей раз им не удалось устоять и спастись бегством. Медленно открывается массивная дверь…

Еще один зал. Гораздо более странный, чем предыдущий. В нем нет ничего фиксированного, застывшего, постоянного, все дрожит, переливается, размазываясь и текуче меняя очертания, как мираж, как разогретый воздух над горизонтом, как шевелимые ветром пряди тумана… и во что бы ни уперся взгляд, в этом месте начинается вихревое коловращение, открывающее туннель в пустоту, в бесконечность, в ничто, отчего перехватывает дыхание и кружится голова… и "надзрение" не только не помогает, но и усугубляет это состояние.

"Вот так трехмерный мозг тщится воспринять шестимерный мир", – возникает в сознании мысль… его ли это собственная мысль или чужая?

– Какая, к демонам, разница? – яростно цедит Рангар сквозь сжатые зубы и, начиная свое знаменитое круговое движение мечами, бросается вперед, прямо на текучие фантомы, на возникающие и тающие фигуры, на изменчивые формы неведомых объектов… что-то вспыхивает и гаснет в сознании, его охватывает то смертельный холод, то неистовый жар… его давит и рвет, вертит и крутит, как щепку в водовороте… и в то же время он отстранение замечает, как неуклонно, точно полусгнившая плотина под напором вешних вод, рушится стена в его памяти… мощные волны адаптивного восприятия накатываются оттуда, стабилизируя внешний мир… оказывается, его мозг может адекватно воспринимать многомерность… и в то же время он вспоминает, вспоминает остро и неудержимо… вспоминает ВСЕ.

И в этот миг Рангар влетел в очередное помещение.

Громадная полусфера из светлого, нежно-розового материала. По всему периметру тянется будто мелкоячеистая сеть из светящихся, пульсирующих перламутровых нитей, образуя сложнейшую многомерную структуру. Отчего-то с необъяснимой уверенностью Рангар определяет: "Суперкомпьютер, созданный на базе многомерной оптоэлектроники". Да, таких компьютеров не знал и его родной мир…

Некоторое время Рангар стоял, застыв в защитной стойке… какой-то уголок мозга беспрерывно сигнализировал об опасности… затем сделал несколько осторожных шагов вперед. И "надзрением" увидел Фишура, нависшего над сложнейшей конструкцией из разноцветных и разнокалиберных "мыльных пузырей". Тот тоже заметил Рангара, обернулся, уставив на него холодные, чужие глаза… взметнулась рука с предметом, отдаленно напоминающем оружие Черных, но все же заметно отличающееся… Рангар рванулся, уходя влево, но не успел.

Слепящий голубой луч вырвался из трубки, которым оканчивалось оружие, и страшный, обжигающий удар в правый бок швырнул Рангара на пол. Тотчас онемела, точно отнялась, правая половина тела, включая руку и ногу.

– Ты что, Фишур?! – хотел крикнуть Рангар, но лишь хриплый стон вырвался из груди.

– Не дергайся, друг Рангар, – усмехнулся Фишур, по-прежнему незнакомым, чужим взглядом буравя лицо Рангара. – Я не желал и не желаю тебе мучений, и целился, кстати, в голову. Очень уж ты быстр… Твоя помощь оказалась поистине бесценной, но ты выполнил свою миссию, я имею в виду _запланированную мною_ миссию, до _твоей_ миссии мне нет никакого дела, – и должен умереть. Единственное, что я могу сделать для тебя, – это подарить мгновенную и безболезненную смерть.

– Но, Фишур… – прохрипел Рангар, протягивая к нему еще послушную левую руку.

– Не устраивай мелодраму, – поморщился Фишур. – Ты мужественный воин и знаешь, как надо принимать смерть.

С этими словами Фишур подошел почти вплотную к Рангару и нажал на красную кнопку на ребристой рукоятке своего оружия (лазер, вспомнил Рангар, закрывая глаза, да еще совмещенный с парализатором…). Но надзрение не оставило пока Рангара, и даже с плотно зажмуренными глазами он увидел лишь неяркий лучик, на мгновение выскользнувший из лазера и тут же погасший; лицо опалила волна жара, но он по-прежнему был жив.

Ярость исказила черты лица Фишура.

– Проклятие, весь заряд вышел, – прорычал он и, отшвырнув бесполезный лазер, вытащил меч. Глаза его не давали повода даже в малейшей степени усомниться в его намерениях, и тогда, стремительно изогнувшись, Рангар левой рукой выхватил кинжал и метнул.

Все-таки Фишур обладал, по меркам Коарма, превосходной реакцией, но ее явно не хватило, чтобы противостоять фантастической быстроте Рангара. Он лишь чуть-чуть сдвинулся и поэтому умер не сразу, а упал на колени, хрипя и пуская розовые пузыри, и в глазах его невероятное, безграничное изумление вначале сменилось дикой, всепожирающей злобой, чем-то напомнив Рангару взгляд Глезенгх'арра, когда он нанес монстру последний, смертельный удар. Затем чувства медленно погасли в глазах Фишура, оставив холодное, тоскливое безразличие.

– Ты… убил меня… – прошептал он едва слышно. Кровавая пена пузырилась на губах, лицо мучительно исказилось, словно какая-то сила давила его к земле, и он лег, по-прежнему не отрывая глаз от Рангара.

– Если бы я не убил тебя, ты бы убил меня, – с трудом произнес Рангар, ощущая, как душа превращается в ледяную пустыню. – Мне… часто приходилось говорить подобную фразу здесь, на Коарме… но даже в самом жутком кошмаре я не мог предположить, что когда-нибудь я скажу ее применительно к тебе, Фишур. Только теперь, пожалуй, я постиг смысл ужасного пророчества Алькондара, изреченного им в Орнофе, в Храме Змеи. Если я достигну цели, сказал Алькондар, то слишком уж страшной ценой… и все так и оказалось. Кто ты, Фишур, и что все это значит?

Фишур некоторое время лежал, прикрыв глаза; восковая бледность разливалась по лицу, заострялись черты; жизнь медленно, но неотвратимо покидала его.

– Я… все расскажу тебе, если ты дашь слово воина выполнить мою просьбу… последнее предсмертное желание. Теперь уже все не имеет смысла… я упустил последний шанс… поклянись, что ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.

– Но что я должен буду сделать?!

– Взорвать пещеру в Холодном ущелье… ту, где мы нашли прибежище. Взрывчатого вещества понадобится много, пещера хорошо защищена, как ты знаешь… но с техникой твоего мира у тебя не будет проблем. Поклянись, Рангар!

– Кля…нусь, – едва смог выговорить Рангар. Сказать, что он был изумлен, поражен, – значит, ничего не сказать. Даже крепкий глагол "ошарашен" лишь едва передает его чувства в тот момент.

– Хорошо. Я… верю тебе. Теперь слушай. Я… не Фишур… и так же, как и ты, не из этого мира. Более того, я вообще не человек. Моя биология сильно отличается от вашей. Поэтому человеческие существа вызывают во мне… неприязнь, если выразиться очень мягко.

Он помолчал немного, собираясь с силами.

– У меня мало времени, чтобы удовлетворить твое любопытство, поэтому буду краток. Я – воин в моем мире, пилот боевого космического корабля, перехватчик-одиночка, истребитель, рейнджер… Я не ученый, поэтому ничего не могу сказать о причинах катастрофы, приведшей к уничтожению корабля и моей физической оболочки. Я, точнее, мое сознание, уцелело благодаря особой аварийной программе… мой мозг в ничтожный отрезок времени был просканирован и записан в мнемоблоках аварийной капсулы.

Рангар слушал, забыв даже о том, что сам полупарализован. Фишуру (оставим ему это имя) иногда не хватало слов, чтобы передать то или иное понятие, неведомое на Коарме; порой он использовал подобное, хотя и неточное выражение всеобщего языка, иногда заменял его идиомой, но чаще произносил термин на родном языке, одну фразу которого Рангару уже довелось слышать при преодолении энергетического барьера над Тарнаг-армаром. И, странное дело, Рангар понимал все или почти все, отыскивая соответствующие термины в своем родном языке, который он наконец вспомнил полностью.

И вот что он узнал.

Спасательная капсула опустилась неподалеку от того самого ущелья (тогда еще оно не называлось Холодным), где в страшной битве с Ночными Убийцами погиб спустя 108 лет Тангор Маас. Все, что уцелело при посадке, в том числе и мнемонические блоки, роботы перенесли в найденную с помощью интравизионной локации пещеру, надежно скрытую от посторонних глаз. Мало того, автоматы закрыли вход в пещеру толстой плитой из цельного куска скалы, укрепили ее стальной арматурой и соорудили хитроумный отпирающе-запирающий механизм. И потянулось немыслимое, противоестественное существование заточенного в мертвых кристаллах живого сознания. Это была пытка похлеще любого ада, придуманного человеческим или иным воображением. Первые тридцать лет он упорно и с поистине фантастической изобретательностью выискивал способы разрушения мнемонических блоков – иными словами, самоубийства. Однако роботы, во всем подчинявшиеся бестелесному пилоту, отказывались выполнять любые действия, в результате которых – даже с ничтожно малой вероятностью – могли пострадать вместилища сознания их хозяина.

Поймать и привести в пещеру аборигена пилот приказал роботам в рамках все той же идефикс о самоуничтожении. Вначале роботы отказались, выстроив в качестве объяснения этому отказу безупречную (по их меркам) логическую цепь посылок и умозаключений. Пилот разбил эту цепь одним-единственным доводом, продемонстрировав преимущество живого (или полуживого) интеллекта. Он сказал, что абориген не сможет представить угрозы, если его своевременно убить. Роботы долго напрягали свои логические блоки в поисках контрдоводов, но вынуждены были подчиниться, не найдя их. Так в пещере появился первый человек.

Трудно сказать, на что рассчитывал пилот, приказав доставить аборигена. Предварительно собранная о планете информация была крайне неутешительной: во-первых, цивилизация Коарма стояла на низкой ступени развития; во-вторых, по неизвестной причине она свернула с технократического пути; и наконец, разумные существа на планете весьма существенно отличались от собратьев пилота. Тем не менее его ожидала непредвиденная удача: аборигены оказались существами столь легко внушаемыми и с мозгом столь восприимчивым, что даже без специальной транслирующей аппаратуры пилот смог подчинить себе сознание аборигена и, более того, впечатать в него собственную психоматрицу. Конечно, этому в большой степени помогло и то, что раса, к которой принадлежал пилот, обладала достаточно сильными психократическими способностями.

Таким образом, пилот как бы раздвоился: он одновременно существовал и в мертвых мнемонических блоках, и в живом, хоть и чуждом теле носителя разума этого мира. Возникшая ситуация оказалась неразрешимой для машинной логики. Сканировав сознание человека и убедившись, что это – хозяин, а следовательно, ему нельзя причинять ни малейшего вреда, роботы вошли в противоречие с постулатом об обязательном уничтожении аборигена во имя безопасности _первого хозяина_. Попытки разрешить неразрешимое противоречие привели к выходу роботов из строя.

Теперь пилот наконец добился цели и мог легко покончить с обеими своими оболочками – кристаллической и белковой. Но как раз теперь ему вдруг расхотелось умирать; используя преимущество своего нового тела, он решил внедриться в общество Коарма, изучить его и лишь затем принять окончательное решение касательно собственной судьбы. Однако задача оказалась нелегкой. Поведение человека с нечеловеческой сущностью настолько отличалось от поведения обычного человека, что поначалу его расшифровывали очень быстро. Иногда носителю нечеловеческого разума удавалось сбегать, но чаше его ловили и "изгоняли демона", завершая процедуру сожжением на костре. Пилоту пришлось бы худо, если бы один из роботов не сохранил дееспособность процентов на десять; с его помощью он продолжал отлавливать новые тела для внедрения собственного сознания. Пилот учился; каждый новый носитель все более приближал его к поставленной цели, и вот спустя десятилетия, поменяв множество телесных оболочек, он постиг умение как бы закрывать, капсулировать свое нечеловеческое "я", освобождая его лишь изредка для контроля и корректировки поведения носителя в критических, как правило, ситуациях. Все остальное (и подавляющее в процентном отношении) время его носитель был самым обычным человеком с присущими ему пороками и добродетелями, чертами характера – то есть всем тем, что принято называть индивидуальностью. Просто человек этот почему-то действовал так, а не иначе. Возможности такого существа на несколько порядков превосходили возможности табиту, которых могли продуцировать местные маги, и превышали порой даже возможности человека-носителя. Сам носитель, естественно, и не подозревал о своей подчиненной роли, думая, что он всегда поступает так, как того хочет. А для некоторых странностей в собственном поведении всегда находилось объяснение.

И почти сразу после того, как нечеловек научился маскироваться, пришла надежда на возвращение в свой мир – совершенно неожиданная и оттого всколыхнувшая все естество пилота ураганом давно забытых эмоций. И поэтому все остальные годы и десятилетия он посвятил попыткам проникновения в тайну Сверкающих, которых справедливо считал представителями иного, очень высокоразвитого технологического разума, проводящего на Коарме некий непонятный эксперимент по изменению главного вектора развития местной цивилизации.

Попыткам прорыва на Тарнаг-армар было несть числа, и все они потерпели крах; причем многие носители при этом погибли. К счастью для пилота, он предвидел такую возможность, и в пещере в состоянии глубокого, почти летаргического сна всегда пребывал запасной носитель, а то и два. Предусмотрительность эта приобрела особую актуальность после полного выхода из строя последнего робота.

Очередное фиаско заставило пилота понять, что в лоб проблему не решить и надо искать обходные пути. И, поскольку доступ на загадочный остров имели только жрецы Сверкающих, он решил стать жрецом, точнее, выбрать жреца в качестве своего носителя. Это оказалось делом отнюдь не простым. Жрецы редко покидали Верхний город, еще реже – столицу, и их всегда хорошо охраняли. Исключение составляли жрецы серой мантии, но они сами были прекрасными бойцами, и пленить такого, да еще потом доставить – живого и невредимого! – в пещеру, выглядело сложной задачей. Тем более что из многочисленного оружия после аварии корабля уцелел один-единственный лазер, совмещенный с парализатором, к тому же с почти полностью разряженным аккумулятором. И поскольку не имелось возможности ни заменить, ни даже подзарядить аккумулятор лазера, пилот решил приберечь единственное свое оружие на самый крайний случай, а захватить жреца иным способом.

И вот однажды пилоту повезло, и он (точнее, его носитель) смог, подмешав встреченному в Поселке Рудокопов жрецу серой мантии в пиво снотворного, умыкнуть того из поселка и доставить в пещеру. Вскоре, однако, он понял, что специфика серых мантий дает мало шансов для решения главной задачи. Тогда – редкий случай! – он подал прошение Верховному Жрецу о переводе его в ранг жреца желтой мантии, который хоть и считался ниже серой, но давал возможность иерархического роста. Пилот рассчитывал, что с его помощью носитель сможет надеть белую мантию, а это уже неплохой шанс попасть на Тарнаг-армар.

Но тут произошло событие, круто изменившее ситуацию. Он удостоился чести стать Ближайшим к Уну Тааргу, жрецу пурпурной мантии, главной обязанностью которого было изречение пророчеств с помощью Ока Пророка. И одно из таких пророчеств указало пилоту новый вариант пути на запретный остров. Он мог проникнуть туда вместе с появившимся на Коарме иномирянином, которого поддерживала могучая сила из Запределья. Сымитировав собственную смерть от несчастного случая, он сменил одежду, изменил внешность и, порывшись в папирусах Зала Усопших, кое-что подобрал себе: имя негромкое, малоизвестное, владелец которого не имел ни родственников, ни друзей.

Так "воскрес" маркиз Фишур ла Тир-Юн, разорившийся дворянин из захолустного, заложенного и перезаложенного поместья в окрестностях Зирита.

Остальное Рангар знал, за некоторыми исключениями.

– Я не хотел убивать актера Долера Бифуша, но он узнал меня… мы встречались еще в мою бытность жрецом… и я вынужден был убить его. Мне повезло, что он оказался живуч и с ножом в спине прополз почти к своему фургону. Иначе подозрение могло упасть на меня. Я метнул нож, улучив момент, когда Тангор протискивался в наш шатер… На какой-то зан я остался вне поля зрения кого бы то ни было… и мне хватило. Тем более что светлое пятно белой рубашки Долера хорошо виднелось в темноте.

– Ты глупец, Фишур, жестокий глупец, хоть ты и не человек, конечно, и человеческие критерии добра и зла не применимы к тебе…

– Что я сделал неверно?

– Почему ты не доверился, не открылся мне?

– Тогда ты бы немедленно убил меня.

– Но почему, демон Побери, ты так считаешь?

– Потому что на твоем месте я непременно сделал бы это. Я воин, истребитель… убийца, говоря твоими словами. Но и ты точно такой же, я имел время присмотреться к тебе. Ты замечательно убивал, когда в этом была нужда. Я ведь тоже не убиваю без необходимости. А смерть не только врага, но и любого другого существа, способного помешать твоим планам, наиболее просто и естественно решает все проблемы.

– У тебя такое же отношение и к соплеменникам?

– К врагам – да. Но за свой род любой из нас, не задумываясь, отдаст свою жизнь. Ты чужд мне, а это значит – враг; но лишь с твоей помощью я мог рассчитывать попасть в Цитадель, и я мирился с ситуацией… и даже, как профессионал профессионала, уважал тебя. Ты хороший боец и хороший…

– Убийца, – закончил Рангар. И после паузы спросил: – Зачем я должен взорвать твою обитель?

– Ты дал слово воина.

– Я не об этом. На Тарнаг-армар ты прорывался, надеясь с помощью высокой технологии Сверкающих попасть домой. Но ведь точно такую же помощь могу оказать тебе я с помощью технических средств моего мира!

– Помощь? Мне не нужна помощь. В Цитадели я рассчитывал найти средства, но отнюдь не помощь. Я все должен был сделать сам – если б смог и сумел. Неужели ты думаешь, что я позволю оказать кому бы то ни было помощь в отправке меня домой и тем самым выдам тайну тайн – координаты моего мира?! Хочу предостеречь тебя от подобных попыток: мнемоблоки запрограммированы так, что при малейшей опасности утечки информации о моей родине взорвется аварийный заряд… никаким другим образом активировать его нельзя… так что можешь попробовать. Но хочу предупредить, что мощность взрыва будет такой, как при… как это сказать… как при полном превращении в энергию двух унций золота. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит, и во что превратится после этого цветущий Крон-армар? Так что тебе лучше сдержать слово и ограничиться обычным взрывом… достаточно мощным, но обычным. Не бойся, этот взрыв не активирует аварийный заряд.

– Хорошо. Я сдержу слово… если смогу. Я сейчас тоже… полупарализован благодаря тебе, а мне еще надо выполнить мою миссию.

– Паралич скоро пройдет, а от лучевого удара тебя защитила твоя чудо-кольчуга.

– Твое сознание… там, в пещере… знает, что ты… что твой носитель умирает?

– Да.

– Ты говорил, что всегда хранишь резервные тела в пещере… почему бы тебе не активировать их и не заставить разрушить мнемоблоки? Когда-то у тебя был такой план.

– При попытке ворваться в пещеру Пал Коор применил Магический Кристалл. Я не ученый, повторяю, и не знаю почему, но оба мои резервные носители погибли в результате этой атаки. Так что у меня сейчас одна надежда – на то, что ты сдержишь клятву, слово воина. А теперь прощай – я чувствую, жить мне осталось несколько занов.

Две колючие, едкие слезы сползли по лицу Рангара. Перед ним распростерлось бездыханное тело Фишура, так парадоксально вмещавшее в себе душу отважного и стойкого весельчака, любящего жизнь и все ее радости, и нечеловеческое сознание существа, для которого чужая жизнь – что пустой звук.

А впрочем, горько подумал Рангар, разве я не буду выглядеть чудовищем в глазах моих собственных соплеменников, на моей родине, где жизнь человеческая ценится превыше всего? И что я могу знать о мире этого… истребителя, чтобы судить? Если мне суждено уцелеть, я все же предприму попытку убедить его принять нашу помощь… возможно, отыщется способ отправить его домой, сохранив координаты его мира в тайне… то есть способ наверняка отыщется, _вот только поверит ли он нам_? О демоны, как сложно устроен мир и как непросто выбрать свой путь… чтобы он стал истинным Путем Равновесия…

Рангар уже худо-бедно мог двигаться, Фишур оказался прав, и он, бросив последний взгляд на тело того, кого он считал своим другом и кто – по большому счету! – действительно был им все эти долгие и тяжелые месяцы и дни совместного пути, зашагал прямо на мерцающую многомерную сеть.

И она расступилась перед ним.

 

4

Это было словно воплощение, реализация его самых жутких и странных кошмаров, причем не только из этой, но и той, предыдущей жизни.

…Вот он идет через пустую комнату к огромному во всю стену зеркалу и всматривается в собственное отражение… он не видит своего лица, потому что оно скрыто маской, а снять ее не дает слепой, неодолимый ужас…

…Вот он медленным, скользящим шагом канатоходца передвигается по уходящему в бесконечность тросу настолько яркого, спектрально-чистого зеленого цвета, что кажется, он идет по лучу невидимого лазера. Под ним – полыхающая бездна, причем слева огненные спирали закручиваются от желтого к оранжевому и далее к красному, все более темнеющему цвету, пока не упираются в абсолютную черноту "глаза дьявола"; второй "глаз" расположен справа, и на него наматываются потоки голубого, синего и быстро чернеющего к центру фиолетового огня. Сверху на него летят не камни – злобные, состоящие чуть ли не целиком из усеянных острыми зубами пастей, существа размером с ворону пикируют на него из зловещего мрака невидимого неба, а навстречу по канату надвигается жуткий, непередаваемо омерзительный монстр… Что-то подобное случилось с ним когда-то в его прошлой жизни, и похожую картину он видел во время сеанса "промывания мозгов" в Валкаре, но сейчас видение было ярче, выпуклее, рельефнее и валкаровских галлюцинаций, и когда-то всамделишно пережитого им кошмара…

А началось все, когда бесконечно далекий и усталый, но тем не менее ясно слышимый в мозгу голос спросил:

– Так чего же ты хочешь, иномирянин?

И Рангар ответил; теперь уже он вспомнил цель.

– Мы так и предполагали, – прошелестел голос из-за звезд. – К сожалению, догадались мы слишком поздно… Нам не следовало соглашаться и прятать здесь матрицу…

– Кто вы и с кем вам не следовало соглашаться? – выстрелил вопросом Рангар.

И услышал слабеющий голос:

– Разве это теперь имеет значение? Ты уже разрушил, перечеркнул все, что мы так тщательно строили… Иди к своей цели – она близко, и мы покажем тебе вход. Но дальше все будет зависеть только от тебя, поскольку никто и ничто не в силах разрушить информационный кокон или микроколлапсар… кроме существа, психоэнергетическая информационная матрица которого настроена в резонанс с матрицей коллапсара. Ты можешь это сделать, пославший тебя оказался прав… Но хотим предупредить тебя, что придется трудно. Мы знаем, ты одержал много удивительных побед в этом мире, но теперь тебе предстоит добыть победу самую трудную: над самим собой.

– Я готов, – произнес Рангар вслух, преодолевая ощущение, будто подхватила его некая сила и стремительно уносит прочь, в неизвестность, а надо во что бы то ни стало вернуться, потому как забыл он что-то очень, очень важное…

– Тогда иди, – скорее угадал, чем услышал Рангар.

И он увидел, куда надо идти.

Очередное воплощение кошмара… Дорога – туманная, петляющая. Низкий вибрирующий гул, от которого сотрясается само пространство. Чей-то высокий, на грани слышимости голос повторяет имя. Но звучит оно так отдаленно, как еще никогда не звучало. Что-то темное, большое бросается на него из тумана… острый блеск мечей… или лазера?.. отлетает еще одна голова, присоединяясь к богатейшей коллекции голов… о, какую игру можно устроить ими!.. лохматая туша лопается с громким чавканьем, потоки зловонной черной крови обрушиваются на него… река крови… море крови… он отчаянно гребет веслами, но лодка не движется… а впереди тонет Тангор… и нет возможности спасти его, и отчаяние захлестывает его мутными кровавыми волнами…

Дорога внезапно раздваивается. Прямо уходит широкий сверкающий тракт, звездный путь, влекущий в космические дали, к свету иных миров, к загадкам Мироздания. Но он сворачивает в скверную, опасную темноту и попадает в лабиринт запутанных, пыльных коридоров и туннелей, в реализованный кошмар своих сновидений…

Он снова и снова прорывается с боем вперед, и снова льется кровь, и падают срубленные головы… их уже целые холмы, курганы… тропа лабиринта кровавится сквозь стены из мертвых голов, и мертвые глаза смотрят на него, смотрят…

Стремительный бег… сердце выскакивает из груди… "разве сердце мое виновато?.." – оно ведь и в самом деле не виновато ни в чем, его сердце, и отчего столько крови и смерти выпало на его долю?..

И вдруг кошмар кончается. Словно обрезало.

Он стоит на берегу широкой, спокойной реки с чистой, прозрачной водой. Противоположный берег едва виден, но на нем… "И очи синие, бездонные, цветут на дальнем берегу…" Но эти очи не синие – черные. "Вселенные, полные звезд, озера мерцающей тьмы…" Он знает эти глаза. И любит. А они манят, влекут, надеются… и ждут. Что ж, он пришел. Осталось совсем немного…

Через реку – узкий каменный мост. И на мосту – человек с двумя мечами, точно такими же, как у него. И такая же кольчуга из черного нифриллита.

И…

Он словно вернулся в исходную точку самого первого кошмара. Перед ним – его изображение, отражение в гигантском зеркале. И конечно, в маске.

…Они сближаются синхронными шагами, точно повторяя движения друг друга (а как же? отражение ведь…), но внезапно, когда расстояние между ними уже не более трех шагов, ледяная змея мистического ужаса шевельнулась под сердцем Рангара. Потому что _его отражение снимает маску_.

Да, это он, Рангар. Или… как там было его прежнее имя? Алзор? Но нет, это именно он. Рангар собственной персоной. Шрамы, непременные следы схваток, не задерживаются на его теле… кроме одного-единственного, на горле, шрам от удара жреца Риона… вот она, красная полоска, длинно перечеркнувшая гортань… да, это… даже не знаю, как сказать правильно… Пожалуй, так: я – это он, а он – это я.

И видит Рангар, как медленно, в старинном ритуальном жесте, означающем приветствие перед смертельным поединком, вздымает вверх мечи его двойник.

И он повторяет этот жест.

Словно вновь перед ним – зеркало.

Но когда мечи встречаются, зеркало лопается совершенно беззвучно, осыпаясь искристыми осколками, такими же нематериальными, как само зеркало, и остаются два человека.

И смерть между ними.

В своей прошлой жизни Рангару приходилось задумываться над смыслом словосочетаний типа "преодолеть себя", "победить себя" и т.п. И он понимал, что речь идет о превалировании одной части сознания над другой; причем, как правило, имелось в виду превалирование устремлений возвышенных над низменными, стоящими ближе к животным инстинктам. Смысла прямого и буквального же вышеозначенные выражения, как он считал, не имели (да и кто вообще в здравом уме мог подумать иначе?). Поэтому, когда Голос сказал, что ему предстоит одержать победу над собой, Рангар воспринял это в общепринятом переносном смысле.

Как оказалось, он ошибся.

Ибо ему противостоял – с оружием в руках – он сам, и Рангару, чтобы перебраться на противоположный берег и выполнить миссию, надо было _победить себя_ в самом буквальном и прямом, жутком и абсурдном смысле.

Это уже потом, разрабатывая теорию информационных микроколлапсаров, Марк Кроплин обоснует эффекты "расслоения реальности" и "материализации виртуальных слоев". А сейчас Рангар-1 вынужден был скрестить мечи с Рангаром-2, и сверкающая сталь столкнулась с такой же, и удары фантастической быстроты и точности натолкнулись на такие же, и в глазах противников стыло безмолвное отчаяние, усугубляемое неестественной, плотной, абсолютной тишиной, в которой любые звуки умирали в момент рождения, и бойцы лишь беззвучно разевали рты в неслышных криках, в отчаянных попытках докричаться друг до друга и хотя бы голосом спросить, что же это такое деется.

И тогда Рангар постиг, что же такое буквальный смысл "победы над собой".

Это – смерть.

И, опустив мечи, принял удар – тот самый, единственный, выверенный, точный. Такой, какой нанес бы сам.

Смертельный.

Но за мгновение до того, как оглушающая чернота небытия накрыла его, он увидел огневую колесницу, и слепящую молнию, сорвавшуюся с руки богоподобного исполина и ударившую в комок непроницаемого мрака, и тот лопнул, как гнилой орех, и Рангар, наконец, увидел не болезненное видение-воспоминание из распечатанных колодцев памяти, а всамделишные, живые глаза: темные, мерцающие, вобравшие все звезды вселенной… Цель, которую он достиг, и миссия, которую он выполнил. Глаза смотрели на него с невыразимым, непередаваемым облегчением, лучились благодарностью, нежностью и любовью.

Потому что они наконец дождались.

"Не напрасно, значит… Не напрасно".

И это было последнее, о чем подумал Рангар Ол.

Вначале очень долго не было ничего.

Потом он ощутил, как неистовый ледяной поток несет его сквозь вечность; слои многомерной реальности расступались перед ним, какие-то далекие холодные огни гроздьями расцветали в запредельности, и все это имело какое-то очень важное значение, но он никак не мог сообразить какое.

Затем его вынесло куда-то, и он смог еще раз увидеть то, что когда-то потрясло его воображение: грандиозный, неисчислимыми гранями сверкающий Кристалл.

И тут он почувствовал рядом присутствие Силы – невообразимо могучей, но дружественной. И спросил, напрягая мысль:

– Я… мертв?

Сила, казалось, заискрилась смехом, и даже ледяная река Вечности словно бы потеплела.

– Твоя физическая оболочка действительно погибла, но ведь душа, как ты знаешь, неуничтожима и бессмертна. Ты волен купаться в беспредельности… но мне ведомо твое желание вновь слиться с телом и вдохнуть в него жизнь… и ты заслужил это. Впрочем, об этом позаботится другой… тот, кто в силах совершить это и кто обязан тебе очень многим… как и ты ему. Прощай, человек!

Словно мощный вихрь взбурлил все вокруг, еще раз сверкнул божественно прекрасный Кристалл… и все вновь погрузилось в первозданный мрак.

А затем солнце ударило в плотно закрытые глаза, теплой оранжевой волной смыв тьму небытия, и он услышал собственный хриплый стон.

И, заслонив глаза от солнца, открыл их.

Совершенно обнаженный, он лежал в центре квадратной площадки из смутно-знакомого черного монолита. Только теперь в нем и намека не было на какую-то там фиолетовую глубину и прочие многомерные непотребности. В теле ощущалась приятная легкость, слегка шумело в голове, как от доброго глотка рн'агга. Рядом, скрестив ноги и улыбаясь, сидел кто-то в странной обтягивающей блестящей одежде; так мог бы выглядеть человек, облитый ртутью.

– Наконец-то!.. – облегченно произнес смутно знакомый кто-то, улыбаясь.

Рангар узнал улыбку.

Это был он сам.

– Что… снова?! – Слова сиплым бульканьем вырвались из запекшегося горла.

– Нет-нет, успокойся. Я отнюдь не являюсь продолжением твоих психоделических видений, активированных коронарным излучением информационного микроколлапсара. Я – живой человек, причем я – это почти ты, а ты – почти я. Смысл слова "почти" я объясню позже.

– Значит, ты – Алзор?

– Да нет… право на это имя, гораздо большее, чем я, имеет другой… тот, с которым я общаюсь посредством вот этого кольца.

Рангар прищурился… и узнал кольцо! Точно такое же было у него долгое время, пока не исчезло после пленения у города Шумхара.

– Это… копия?

– Нет, это твое кольцо. Пришлось отобрать его у Алькондара. Технически это было нетрудно.

– А как ты вообще здесь оказался? И как тебя называть?

– Зови меня Александром. А прибыл я сюда на обычном десантном звездолете… правда, с некоторыми существенными усовершенствованиями, позволяющими пересекать многомерность. По замыслу Алзора, я должен был подстраховать тебя в случае чего… Но ты молодец, сам справился.

– Так… Значит, нас теперь трое: ты, я и Алзор?

– Совершенно верно.

– И где же… Алзор?

– Это очень трудно объяснить. Там, где он находится, понятия "близко" и "далеко" теряют всякий смысл. Однако для нашей с тобой психики, неспособной воспринимать некоторые понятия адекватно, проще считать – далеко. Очень далеко. Потому что в этом смысле "близко" он находиться не может, ибо это чревато разрушением этой реальности. Как когда-то он едва не разрушил мою… да и твою, впрочем. Солнечная система… Земля, Марс, Луна… Помнишь?

– Помню. – Рангар кивнул, ощущая странное жаркое дрожание в груди.

– И… Планету Карнавалов помнишь?

– Да. – Жар в груди нарастал.

– Что последнее запомнилось тебе?

– Воронка… – глухо, надтреснуто отозвался Рангар после паузы. – И глаза… ее глаза. Они ждали… и надеялись.

– Они дождались, – мягко произнес Александр. – Ты молодец, герой. Тебе удалось почти невозможное – разрушить информационный коллапсар и вызволить оттуда… Джоанну. Точнее, ее душу… или психоэнергетическую информматрицу, говоря казенным языком.

– Как она туда попала? И вообще, что значит все, что произошло?

– Всего не знает даже Алзор, хотя его возможности на множество порядков превышают наши. Во многом предстоит еще разобраться.

– Ну хоть что-то вы знаете?!

Это был крик души.

Александр поднял руку, успокаивая Рангара.

– Сейчас я тебе расскажу все, что нам известно. Только коротко, подробности ты узнаешь потом, если захочешь.

…Рангар слушал, и цепь причудливых событий вставала перед его мысленным взором, и он находил ответы на многие – хотя и не на все – вопросы.

Когда, после трагических событий на Планете Карнавалов, крейсер "Тиль Уленшпигель" доставил пребывавшего в глубокой коме Александра Зорова на Марс, с тем через некоторое время начали происходить странные и грозные изменения. (Сейчас я не буду вдаваться в подробности, сказал Александр, когда-нибудь ты обязательно узнаешь все детали того периода, поверь мне, они заслуживают этого, но сейчас важно другое: Александр Зоров переродился в некое информационно-энергетическое космическое существо и покинул не только Солнечную систему, но и вообще нашу Вселенную, поскольку его дальнейшее пребывание там грозило огромной бедой; вместо себя он оставил меня, обычного человека, каким был задолго до перевоплощения.) Но боль, неизмеримая, великая боль утраты, помноженная на неимоверно усилившуюся остроту чувств, терзала Алзора и в новой ипостаси, и тогда он начал искать… И тут ему во многом помогла Дальвира, плюс-Посланница Вседержителя; ей удалось отследить сквозь многомерность Большой Вселенной темный путь минус-Посланника Фосса, чью физическую оболочку уничтожила Джоанна Рамирос на Планете Карнавалов, и она навела на след Алзора. Так он узнал, где надо искать… и нашел.

Прямое вмешательство Алзора в трехмерную реальность Коарма грозило теми же последствиями, что и Солнечной системе; однако именно здесь, в цитадели иного разума, высокого и загадочного, с непонятными целями пришедшего сюда из неведомых космических глубин, в безвременье и вне пространства хранился схлопнувшийся кокон информполя, информационный микроколлапсар, пристанище души Джоанны Рамирос, ее тюрьма и забвение…

И тогда Алзор создал свою трехмерную проекцию, до поры заблокировал ей память (в противном случае сканеры Сверкающих сразу бы обнаружили ее со всеми вытекающими отсюда последствиями), принял еще некоторые дополнительные меры безопасности и отправил ее на Коарм.

Так на планете появился Рангар Ол.

– Так кто же я? – горько спросил Рангар. – Биоробот? Андроид? Усовершенствованный на несколько порядков табиту? Или носитель чужого сверхсознания, как бедняга Фишур?

– Я многого не понял из твоих вопросов. Мне не знаком употребленный тобой термин "табиту" и я не знаю, кто такой Фишур и какой смысл ты вкладываешь в слово "носитель". Хотя, судя по твоей интонации, крайне отрицательный. Поэтому отвечу так. Ты – человек, Рангар. Такой же, как и я. Такой же, как миллионы твоих соотечественников в Солнечной системе. И практически не отличаешься от местных жителей, поскольку у людей Коарма биология просто-таки поразительно подобна нашей. Глубокие генетические исследования показали, что биологическая совместимость людей Земли и Коарма столь высока, что они могут иметь полноценное потомство… и не просто полноценное: все говорит о том, что дети представителей наших рас будут обладать более мощным жизненным, адаптивным и интеллектуальным потенциалом. Вот так, дорогой младший брат.

– Все это очень хорошо, и я рад это слышать. Но знаешь ли ты, что мой организм обладает… скажем так, несколько необычными возможностями?

– Если бы ты знал, какими необычными возможностями обладает сам Алзор… – Александр хмыкнул. – Просто Алзор, создавая тебя, разбудил в тебе чуть больше сил из тех, что дремлют в обычном человеке. Вот откуда твоя быстрота, реакция и то, что ты называешь "надзрением", вот откуда у твоего организма такие мощные способности к регенерации… да и над кистями твоими Алзор потрудился славно. Я, хоть и "призрак", вряд ли устою против тебя больше минуты… но ведь не это главное, согласись! Главное, повторюсь, ты человек и у тебя есть душа.

– Хорошо. Будем считать, что ты меня успокоил. Я могу поговорить непосредственно с Алзором?

– Пока нет. Для такого разговора ты еще недостаточно окреп. Но можешь это сделать через меня. Я возьму на себя роль своеобразного ретранслятора.

– Пусть будет так.

Александр закрыл глаза и произнес (Рангар мог поклясться, что его голос едва уловимо изменился):

– Я готов. Слушаю тебя.

– Значит, я появился на Коарме с единственной целью – освободить Джоанну?

– Да. Я мог вскрыть коллапсар, только разрушив часть этой вселенной. Сам понимаешь, это нельзя было считать приемлемым выходом. Что касается единственности цели… Для меня она была действительно единственной, но ты человек, как уже сказал Александр, и у тебя попутно появились свои цели. Мое отношение к этому оказалось… достаточно сложным. Тем не менее я принял это, как должное. Я не только любил и люблю тебя, как свое творение, детище, частицу самого себя… но и уважал и уважаю, как личность.

– Приятно слышать… А кто такие Сверкающие и какова цель их вмешательства в цивилизацию Коарма?

– Это мне еще предстоит выяснить. Ясно, что пока неизвестный мне весьма высокий разум строил модель… то ли для доказательства, то ли для опровержения некоего тезиса, связанного с идеей Пути Равновесия.

– Я думал, ты все знаешь.

– Отнюдь. Я не всемогущ, если тебя это интересует. И не всеведущ. Более того, в некоторых случаях мне бывает необходима помощь таких слабых существ, как ты и Александр. Иногда ни телескоп, ни микроскоп не заменят обыкновенной лупы или бинокля. К тому же во многих случаях мое прямое вмешательство может вызвать глобальные катаклизмы.

– Слон в посудной лавке… – пробормотал Рангар.

– Сравнение обидное, но в какой-то мере уместное.

– Мое кольцо…

– Приемник-передатчик особой энергии. И еще – маяк. И еще – защита от того, что здесь называют магией.

– Что есть магия на самом деле?

– Как тебе сказать… А что есть на самом деле наука? Фундаментальные законы нашей Большой Вселенной допускают различные способы воздействия на материю – я имею в виду материю в самом широком смысле. И ты сам дошел до истины: в своих вершинных проявлениях магия и технология становятся неразличимы, поскольку воздействуют на базисные энергетические уровни Мироздания.

– Значит, на Коарме я должен был стать… и стал-таки загадкой для всех, в том числе для самого себя.

– Этот вариант давал максимальную вероятность успеха, я просчитывал. Хотя далеко не такую высокую, как мне того хотелось.

– И что бы ты стал делать, если бы проиграл?

– Повторил попытку. Я повторял бы ее снова и снова…

– Ты волнуешься… я чувствую это, даже общаясь с тобой таким вот экстравагантным способом… с Александром в качестве транслятора. И ты знаешь, мне это нравится. Я часто представлял тебя в облике некоего богоподобного огненного сверхсущества… а сейчас ты стал как бы ближе, ибо я почувствовал твою… человечность.

– Спасибо. Мои корни – в человечестве, я произошел от человека, Разве я мог потерять человечность?

– Вот что я еще хотел спросить… Разрушив коллапсар, я погиб… а потом воскрес?

– Да, если тебя устраивает такая терминология.

– Ты воскресил меня?

– Ты упорно пользуешься библейскими понятиями… Да, это сделал я. Я создал тебя и теперь – воссоздал.

– Тогда кто был со мной рядом, когда моя душа неслась по реке Вечности? Или все-таки ты?

– Не понял… Опиши подробно, что ты имеешь в виду?

Рангар, как мог, описал.

Алзор некоторое время молчал. Затем произнес устами Александра:

– Ты рассказал загадочную и удивительную историю. Самое интересное в ней – такое нельзя выдумать. Слишком многое сходится с тем, что знаю я и чего – принципиально – не можешь знать ты. Очень странно. То, что ты воспринял как Силу, я не могу идентифицировать ни с чем мне известным… Во всяком случае, это не Вседержитель и тем более не кто-нибудь из Посланников. Что ж, ко многим загадкам, ждущим своей очереди, добавилась еще одна. Тебя еще интересует что-нибудь?

– Как сейчас… Джоанна?

– С ней все в порядке. Она… рядом со мной… в определенном смысле. Она очень благодарна тебе.

– И… как все будет теперь?

– Да… вопрос. Вопросище. Ты затронул сложнейшую этическую проблему, Рангар. Пока я не знаю, как решить ее. Но надеюсь, что все вместе мы что-нибудь придумаем.

– Ну, я не составлю проблемы в этом смысле, – усмехнулся Рангар.

– Не понимаю…

– Ты воистину и не всемогущ, и не всеведущ. – Улыбка на лице Рангара стала шире. – Это и вовсе мне нравится… Я объясню, Алзор. Чуть позже.

– Ты меня заинтриговал… Что еще ты хочешь узнать?

– О, многое! Я очень любознателен, знаешь ли… Но, я полагаю, если Александр вернет мне кольцо, мы еще сможем общаться?

– Конечно. Теперь спрошу я: что ты собираешься делать?

– А ты как думаешь? – Рангар чуть прищурился.

– Сейчас перед тобой, как и перед Александром, распахнуты двери во Вселенную. Звездные пути-дороги ждут вас. Я уже говорил, что вам доступно такое, что для меня составляет проблему. Но представьте, на что станем способны мы втроем. Тогда мы сможем разрешить многие загадки и проникнуть в столь глубокие тайны Мироздания, что даже у меня дух захватывает. Начнем, пожалуй, со Сверкающих. Я очень хочу до конца разобраться с ними, отыскать их настоящую родину и попросить ответить на многие вопросы… Да и у тебя, Рангар, как я понимаю, с ними особые счеты. А затем мы встретимся с Вседержителем – я давно мечтал о такой встрече! – разгадаем загадку древнейшей цивилизации Изначальных, оставивших Двери во многих мирах, в том числе и на Планете Карнавалов… А разве не интересна проблема так называемых отстраненных цивилизаций, с которыми сам Вседержитель не знает, что делать! Да и о нашей матушке-Земле забывать нельзя, там сейчас кипит грандиозная работа, и уже скоро Колыбель примет Звездную Ветвь в свое лоно… Я обещал помогать человечеству в критических ситуациях и намерен твердо держать слово. А подводных камней и рифов для любой цивилизации, пытающейся следовать Путем Равновесия, несть числа, и никто из наших соотечественников не представляет, я уверен, как трудно удержаться на великом Пути и как легко кувыркнуться на одну из спиралей… Но есть для меня – и надеюсь, для вас – главная задача. Генеральная. Это – Закрытые Вселенные, тайна тайн Мироздания. С вашей помощью я смогу, надеюсь, подступиться и к ней, тем более что кое-какие идеи уже имеются. Я упомянул далеко не о всех вопросах и загадках. Меня, например, весьма заинтересовал твой рассказ, Рангар, о странном путешествии твоей души в область, которую я называю Надмирьем… по сути, это преддверие океана Мак-Киллана… и очень уж любопытно, что за Сила с тобой там общалась. Но загадки и вопросы – далеко не все. Есть еще проблемы. Установление контактов между цивилизациями, идущими по Пути Равновесия, и в дальнейшем объединение их усилий. Поиск подобных мне существ – я уверен, что отнюдь не единственный информ в Большой Вселенной. Перевод в практическую плоскость фундаментальной метафилософской проблемы, куда же ведет Путь Равновесия в конце концов? В ответе на нее – тайна замысла Предтеч… Да и с самими Предтечами ой как бы хотелось встретиться и потолковать! Не верю, не могу я поверить, что они все погибли при попытке Большого Прорыва… Вот так, очень схематично и далеко не полно, выглядят мои планы, которые могут стать нашими. Ну, что скажешь?

Рангар сжал виски ладонями. От слов Алзора в душе творилось черт-те что. Вот ведь оно! Огромное, влекущее… То, что не раз он видел в своих грезах. Звездные дороги…

Он судорожно вздохнул, почти всхлипнул.

– Нет, Алзор. Это – без меня. Я уверен, что ты прекрасно справишься со всем в паре с Александром.

– Не понимаю… Ты что, остаешься здесь?

– Остаюсь. И это решение – окончательное.

– А!.. Вот теперь, кажется, начинаю догадываться…

– Наконец-то. А то я уже, грешным делом, засомневался в твоих суперспособностях.

– Эта девушка. Лада… Значит, это не простое увлечение, и ты действительно любишь ее. Признаюсь, что даже я не понимаю, как так могло случиться. Здесь также кроется тайна, и весьма глубокая…

– Есть тайны, которые лучше не разгадывать.

– Возможно, ты прав. Возможно.

– Что творится на Коарме?

– Институт жрецов Сверкающих пал. Некоторое время в Крон-армаре царил хаос. Но затем решительные шаги нового Императора стабилизировали обстановку.

– Н-не понимаю… – Рангар потряс головой. – Ты говоришь так, словно прошло демон знает сколько времени!

– А, ты ведь не в курсе… При раскапсулировании коллапсара ты попал в нулевой поток времени… который, как я понимаю, и вынес твою психоэнергетическую матрицу в Надмирье. Короче говоря, с того момента, как ты вошел в Цитадель, прошло около года.

– Около года… – повторил Рангар, ощутив под сердцем ледяную пустоту. – И…

– Не волнуйся, твоя Лада жива и здорова. И коль ты решил остаться здесь, очень скоро ее увидишь. Могу сказать, что тебя ожидает сюрприз, очень приятный.

– Где она сейчас?!

– Там же, где и была. На острове Курку. Дома.

– Ты… поможешь мне быстро добраться туда? Александр говорил о звездолете…

– Я помогу тебе, – вдруг раздался чистый, сильный голос.

Рангар стремительно обернулся.

В пяти шагах от него стояла женщина… нет, богиня! Совершенная, ничем не замутненная красота явила ему свой блистающий лик.

И одновременно имя сорвалось с губ Рангара и Александра:

– Дальвира!

И Рангар, совсем не стыдясь своей наготы, подошел к ней и, опустившись на одно колено, поцеловал край ее легкой голубой накидки. Он вспомнил, чье лицо видел в горячечном бреду, когда боролся с ядом эрры. И узнал загадочную женщину, одарившую его кольчугой из черного нифриллита в Поселке Рудокопов. И понял, кто была та таинственная колдунья, о которой рассказывала Лада. И чей дар принес флисс на воздушный шар незадолго до штурма Тарнаг-армара… дар, без которого гибель однозначно настигла бы всех четырех аэронавтов.

И Алзор произнес устами Александра:

– Ты предсказала мне тогда, на Марсе, в момент моего тягостного перерождения и неизмеримого отчаяния, что самое заветное мое желание исполнится, и Джоанна вернется… Но если бы не ты… – Голос Александра осекся. Всплеск эмоций Алзора был настолько силен, что кольцо полыхнуло нестерпимым изумрудным светом, и Александр вскрикнул, точно от боли.

– Все нормально, Алзор, – мягко улыбнулась Дальвира. – Не надо сейчас об этом. Как говорят у вас на родине, хорошо все, что хорошо кончается. Теперь что касается Сверкающих… этот вопрос, я так понимаю, очень интересует Алзора и Рангара. Сверкающие – очень древняя негуманоидная раса, мыслящие кристаллы. Появились они в незапамятные времена, когда Большая Вселенная была еще молода, на одной из планет красного гиганта в одной из фазовых вселенных. За миллиарды лет они достигли большого могущества. Им знакомо понятие Пути Равновесия, но интерпретируют они его очень своеобразно. Некогда они вышли на контакт с Вседержителем и заключили с ним особое соглашение, подробностей которого я не знаю. Собственно, это все, что мне известно. Смысл их вмешательства в цивилизацию Коарма мне неведом. Могу сказать еще, что порой пути Посланников Вседержителя пересекаются с помощниками Сверкающих… Алзор свидетель одного из таких контактов, к счастью, завершившегося не столь печально, как я тогда думала. Так что перед тем как предпринимать что-либо по отношению к Сверкающим, Алзор, свяжись с Вседержителем. А то, как говорят у вас, можно наломать дров. Вот, собственно, все, что я хотела сказать. А теперь, думаю, вам пора уходить. Я уже знаю, что Рангар решил остаться на Коарме, и на первых порах ему понадобится моя помощь. А с вами, друзья, – до встречи на звездных дорогах!

– До встречи на звездных дорогах! – прогремел в ответ торжествующий музыкальный аккорд, потрясший, казалось, фундамент Мироздания.

– Не утерпел-таки. – Дальвира, улыбаясь, погрозила пальцем в небо. – Сам же знаешь – нельзя!

– Знаю. Не буду. До встречи… – прошелестело звездной пылью и стихло.

Александр, словно очнувшись от сна, снял кольцо и надел на палец Рангару. Затем крепко обнял его.

– Ну все. Прощай, брат. А может, не прощай. Может, до свидания. Ну а с Дальвирой мы наверняка еще свидимся.

Он церемонно поцеловал ей руку и удалился, а через некоторое время из-за соседнего бархана в небо прыгнула до боли знакомая бело-голубая призрачная тень. У Рангара невольно запершило в горле – он наблюдал старт земного звездолета, унесшего Александра Зорова к непредставимо далекому Солнцу…

Он долго еще стоял и смотрел в опустевший зенит, пока Дальвира легонько не похлопала его по плечу.

– На, одевайся. Не отправишься же ты на свидание с Ладой голым.

Рангар обернулся. Дальвира держала в руке его привычный походный наряд: и чистую полотняную рубашку, и кольчугу из черного нифриллита, и тонкие кожаные штаны с нашитыми стальными полосками, и сапоги из кожи Голубого Дракона, и широкий пояс с полусотней кармашков, и даже его мечи из стали с фиолетовым отливом.

– Откуда это? – изумился Рангар.

– Я все-таки чародейка здесь, – засмеялась Дальвира, – и по местным меркам довольно сильная.

Рангар быстро оделся и вопросительно посмотрел на Дальвиру. Нетерпение уже начало разгораться в груди жарким пожаром.

– Сейчас, – кивнула Дальвира. – У меня, конечно, не звездолет, но кое-что в запасе найдется. Не пройдет и двух иттов, как мы будем на острове Курку.

Она поманила Рангара рукой и направилась прочь от черного квадрата – единственного, что уцелело от Цитадели Сверкающих.

Рангар двинулся следом… и вдруг остановился.

– Дальвира!.. – позвал от негромко.

Женщина обернулась, в огромных голубых глазах мелькнуло легкое недоумение.

– Последний вопрос… – произнес Рангар с заметным сомнением в голосе. – Я, вообще говоря, хотел задать его Алзору. Но и твое мнение для меня очень важно. Ты знаешь, что произошло с моим спутником и другом Фишуром на _самом деле_?

Дальвира молча кивнула. Глаза ее слегка затуманились.

– Я… дал тому существу слово воина… взорвать его вместе с пещерой, где он… обитает, если так можно выразиться.

– Скорее – заточен, – сказала Дальвира. – Я все знаю об этом.

– И что же мне делать? – с мукой в голосе спросил Рангар.

Дальвира долго молчала, опустив глаза.

– Я знаю расу, к которой принадлежит это существо. Это очень воинственная раса левой спирали… пять или шесть соседних звездных систем ведут долгую, бесплодную и бесперспективную войну на уничтожение. Несколько наших попыток вмешаться и изменить ход событий пока оказались безуспешными. Так что я не могу тебе ничего посоветовать. Это сугубо твой вопрос и твоя проблема. Ты должен сам принять решение. Уверена, что Алзор сказал бы тебе то же самое. Другое дело, что, когда ты такое решение примешь – каким бы оно ни было, – мы тебе поможем его осуществить. Я или Алзор.

– Я понял… – медленно проговорил Рангар. – И думаю, ты права. Это действительно моя проблема. Ладно, закрыли тему. Ты, кажется, говорила, что через два итта мы будем на острове Курку?

– Если ты больше не будешь меня отвлекать, – усмехнулась Дальвира.

– Не буду, – серьезно пообещал Рангар.

– Тогда идем, – сказала Дальвира.

В этот день с самого утра Лада ощущала странное беспокойство. Как обычно, утром она вышла на берег океана и долго стояла, прижав к груди сына, и слушала грохот прибоя, в котором ей чудился чей-то голос…

Затем вернулась в дом, но привычная работа не спорилась, все буквально валилось из рук; сын тоже вел себя беспокойно, хотя и не плакал. С третьей попытки приготовив кашку для малыша (собственного молока ей уже не хватало для сына, обещавшего вырасти в настоящего богатыря), она покормила его и бесцельно принялась бродить по дому.

Наконец, не выдержав, она подхватила сына на руки и вновь отправилась к океану. Соседи и прочие встреченные ею жители поселка уже не отворачивались от нее, как раньше, а смотрели со жгучим интересом. Невероятные известия вместе с караваном слухов давно уже обрушились на остров с материка, и немалое место в них отводилось Ладе Зортаг… Вот только Лада ничего не знала об этом, замкнутая в коконе своего мирка, средоточием которого был сын, и робкие попытки налаживания контактов со стороны соседей и знакомых она встречала с таким равнодушием, что напрочь отбивали охоту к возобновлению таковых.

И в этот день она не замечала устремленных на нее взглядов; словно завороженная, шла она к океану и только однажды остановилась. В этот момент разошлись, как год назад, облака над островом, и чистый, ясный солнечный свет озарил сумрачный пейзаж, враз преобразив его.

Лада порывисто вздохнула. Какой-то мучительный процесс начался в ее голове, что-то словно сдвинулось в ней…

Вот и океан. Начался отлив, морской берег обнажался, оставляя на мокром песке груды водорослей и кой-какую живность, спешившую за отступающей водой.

Что-то должно было произойти… прямо сейчас… сердце трепетно забилось, точно пойманная в сети птица, в глазах вдруг потемнело… она услышала тихое басовитое гудение… а затем кто-то окликнул ее по имени.

Она обернулась, обмерев…

Перед ней стоял… как бьется сердце!.. мужчина в одежде воина… худощавый, выше среднего роста… с острыми чертами лица и серыми, с отливом в синь глазами… такими глубокими, такими близкими и родными глазами…

– Лада! Что с тобой?! Ты… не помнишь меня?

– Н-нет, – запинаясь, пробормотала она, крепче прижимая сына к груди.

– Ну, постарайся! Ведь это же я… Ну, Ладушка!

Лада еще никак не могла вспомнить, хотя внутри нее все дрожало от пугающе-сладкого и щемящего предчувствия и вот-вот грозило взорваться всплеском чего-то непредставимого; и только когда малыш вдруг протянул ручонки к незнакомцу, засмеялся и отчетливо произнес свои первые слова на этом свете: "Па-па", – словно что-то лопнуло багрово у нее в голове, все помутилось перед глазами, будто что-то злобное и жестокое, таящееся до поры, попыталось набросить на нее смертную сеть… но уже волна ярчайшего, звенящего света выплеснулась и напрочь вымела, выжгла мерзкую и страшную паутину из ее мозгов, калейдоскоп лиц и событий бешеным хороводом завертелся в сознании, воскрешая, освобождая исстрадавшуюся память от черного заклятия, и пронзительный ликующий крик взметнулся ввысь и разнесся над поселком и дальними холмами и долинами острова:

– Рангар! Мой Рангар вернулся!