1

Утренние сборы были недолгими. Рангар, Фишур, Тангор и Тазор молча проверили оружие, провизию, запасную одежду и оседлали хорошо отдохнувших тархов. Еще с вечера Рангар попросил, чтобы их не провожали – и без того грустно щемило сердце. И только лишь солнце позолотило величественно парящий в небе купол Храма Лотоса, четверо всадников и четверка заводных тархов выехали на Западный тракт и поскакали на восток, навстречу солнцу и новым приключениям.

Скакали молча, то погружаясь каждый в свои думы, то целиком отдаваясь ритму скачки. Ленивую безмятежность просыпающейся природы нарушали лишь пение птиц да цокот копыт.

Через два тэна проехали первый ориентир – одинокое разлапистое дерево на холме.

– Хорошо идем! – крикнул Рангар Фишуру, сверившись с картой. – Еще восемь тэнов езды с такой скоростью, и будем на перекрестке.

– Тэна через три сделаем короткий привал и сменим тархов, чтобы держать скорость, – отозвался Фишур.

Для привала выбрали небольшую рощицу у самой обочины тракта. От Валкара их отделяло больше ста лиг.

– Я обещал рассказать Рангару свою историю, – проговорил Фишур, когда спутники расположились на мягкой траве и достали припасы. – Она мало чем отличается от той, что я уже рассказал в самом начале нашего пути. Там все – правда, вот только не вся… не хотелось, чтобы с первых тэнов нашего знакомства у вас появились сомнения в моей честности… а уж очень невероятно выглядит моя история целиком. Но теперь, когда доверие между нами, я уверен, окрепло, а в особенности после твоей, Рангар, победы над ядом эрры и повествования гранд-мага Ольгерна Орнета о случившейся двадцать лет назад трагедии со старшим братом нынешнего монарха, – теперь, я думаю, мои слова будут восприняты совсем иначе. Итак, я уже говорил, что покинул Венду из-за дамы… Это так, но причина отнюдь не в легкомысленной интрижке или сентиментальном любовном приключении. Хотя любовь была – искренняя, глубокая, безоглядная… она и сейчас переполняет мое сердце, но…

Фишур умолк, словно ему стало трудно говорить. Все слушали, никто даже и не притронулся к еде.

– Нет, так не пойдет. – Фишур оглядел притихших друзей и покачал головой. – Давайте вначале поедим, а уж потом я продолжу.

Любопытство, которое разжег Фишур, вызвало, как и следовало ожидать, прилив торопливости: с едой было покончено за считанные итты.

Фишур грустно улыбнулся:

– Не думал, друзья мои, что пробужу в вас такой интерес… Постараюсь быть кратким и не перегружать рассказ излишними эмоциями. Изрядный ловелас в молодости, несколько лет тому назад ваш покорный слуга неожиданно для самого себя влюбился по-настоящему. Избранницей моего сердца стала очаровательная Ульма, дочь герцога диль Тан-Коринфа. Она ответила мне взаимностью, я сделал ей предложение, ее родители не возражали… Казалось, все идет замечательно, ни одна тучка не затмевала небосвод нашего будущего счастья, вскоре должна была состояться свадьба… и тут-то это и случилось. Ульма очень любила танцевать и веселиться, стараясь не пропустить балов, во дворце… И вот однажды, буквально за месяц до свадьбы, на балу, устроенном Императором в честь совершеннолетия своего сына, сам монарх, этот пятидесятилетний развратник и блудодей, положил глаз на мою невесту. Поверьте мне, друзья, очень многие женщины, даже будучи чьими-то невестами или женами, не упустили бы такой шанс – еще бы, стать фавориткой самого Тора Второго Премудрого! Скажу более, их женихов и мужей – за очень редким исключением – весьма обрадовала бы подобная ситуация, ибо она означала для них карьеру, деньги, более высокие титулы… Но не такой была Ульма, и не таков оказался я. Моя невеста резко отклонила домогательства Императора, а когда об этом узнал я – в столице языки длинные, – то направил монарху письмо, где нижайше просил его величество оставить девушку в покое. Подчеркиваю – послание мое было составление в самом что ни на есть верноподданническом духе, однако, видимо, даже такое оно разъярило коронованную особу. Хотя скорее всего я слишком переоцениваю свою роль, и ярость нашего повелителя вызвала стойкость Ульмы. Как бы там ни было, он нанес удар… страшный удар… который, как теперь понятно, уже однажды принес ему корону. Но как и в тот раз, обвинить Императора оказалось решительно невозможно, все выглядело, как трагическая случайность… хотя глухие пересуды еще долго не утихали в свете. Вы уже, конечно, догадались, что произошло, – Ульму укусила эрра. Увы, я не знал тогда – да и кто знал? очень, очень немногие! – что произошло во дворце много лет назад и какая жуткая участь постигла старшего брата нашего Императора. Иначе я никогда бы не сделал того, что сделал…

Лицо Фишура обмякло, уголки губ задрожали. С огромным усилием он продолжал:

– Возможно, вы поняли и то, что я совершил в неведении, пытаясь любой ценой спасти любимую. Я человек небедный, у меня водились деньги, и немалые, отец оставил мне в наследство три поместья. И вот, собрав все деньги, драгоценности и заложив два поместья из трех, я купил полпинты онгры и дал умирающей выпить. О дальнейшем легко догадаться, вспомнив рассказ гранд-мага. Однако, когда я осознал, на какие муки обрек любимую, то совершил еще один шаг… В столице можно встретить много искусных и сильных магов, и с одним из них, магом-грандмагистром Калеваном Дором, меня связывали очень хорошие, почти дружеские отношения. Я обратился к нему и попросил погрузить Ульму в магический сон Кх'орга. Наверное, вам приходилось слышать об этом удивительном состоянии человеческого организма, когда все процессы в нем почти замирают, понижается температура тела, человек ничего не ощущает, и тем не менее жизнь не покидает его, и он может быть возвращен в нормальное состояние. Говорят, что сон Кх'орга может длиться сотни лет, а человек при этом стариться лишь на годы. Вот… теперь вы знаете почти все.

Фишур встал и отвернулся, необычно горбясь. Рангар тоже поднялся, подошел к Фишуру сзади и мягко обнял за плечи.

– Фишур, друг…

– Погоди, Рангар. Не надо меня успокаивать, я давно выплакал все свои слезы… Я должен закончить. Тот же Калеван, соединив Око Пророка с Магическим Кристаллом, сделал странное предсказание. Через два года, то есть в год Белого Мрурха, сказал он, в седьмой день третьего месяца Гор-Туарм, что следует за месяцем двух лун Зартаком, примерно в полдень, возле южных ворот вольного города Лиг-Ханора повстречается тебе человек, забывший свое прошлое. Путь этого человека будет лежать в Валкар. Я не знаю, продолжал маг, куда он направится потом, но ты должен следовать за ним, стать его спутником, тенью, другом, охранять его, ибо в конце концов путь приведет вас к Камню Жизни и Смерти. Только с его помощью ты сможешь вернуть Ульме здоровье и полноценную жизнь, а себе – счастье… Калеван запретил мне рассказывать кому бы то ни было о пророчестве до того, как сбудется его первая часть, и я с Потерявшим Память – а это, понятно, есть ты, Рангар, – не покинем Валкар. Все сбылось с невероятной точностью… и вот теперь уже я рассказал действительно все. Да, во избежание преждевременного разглашения тайны пророчества Калеван внедрил в мое сознание мощную магическую защиту. Думаю, именно этим, Рангар, объясняются те странности, с которыми столкнулся Ольгерн Орнет, когда погрузился в мой океан Либейи.

Несколько занов царило молчание. Затем заговорил Рангар:

– Мое сердце с тобой, друг. И если нам суждено найти легендарный камень, о котором упоминал и гранд-маг Ольгерн Орнет, он будет твоим.

Фишур обнял Рангара. На его глазах блестели слезы. Тангор и Тазор тоже уже стояли; у богатыря тиберийца как-то по-особенному смягчились черты лица, а в золотистых глазах залегла тень сострадания; рыцарь незаметно опустил забрало, скрывая даже маску, потому что на ней выступили предательские пятна влаги…

Когда четверо друзей тронулись дальше, некоторое время никто не осмеливался первым пришпорить тарха, чтобы увеличить скорость; предоставленные самим себе тархи неспешно рысили, и лишь легкий цокот копыт нарушал тишину.

Первым прервал молчание Фишур:

– Следует ехать быстрее, друзья, до наступления темноты нам надо добраться до перекрестка. Но перед тем как пощекотать шпорами бока наших тархов, хочу искренне поблагодарить вас всех… за то участие, что я почувствовал. Можно произнести много красивых слов, а можно просто обнять, как Рангар… посмотреть, как Тангор… или закрыть забрало, чтобы… впрочем, это не важно. А теперь – вперед, и да будет судьба благосклонна к нам!

После четырех тэнов стремительного аллюра, когда до Алфарского перекрестка оставалось не более двадцати лиг, зоркий Рангар первым разглядел в предвечерней дымке неподвижные фигуры всадников в полулиге по тракту.

– Странно, – пробормотал Фишур, когда Рангар сообщил об этом. – Мобильная застава? Сколько их?

– Я вижу восьмерых, – ответил Рангар. – Вряд ли их больше, поскольку местность как стол… даже рощ вблизи нет. Если это враги, то не думаю, что у нас возникнут серьезные проблемы. На всякий случай, Тазор, приготовь лук и стрелы и отстань шагов на десяток. Если дело дойдет до схватки, то твои меткие стрелы принесут гораздо больше пользы, чем меч.

Рыцарь кивнул, взял в руки лук и наложил стрелу, чуть притормаживая бег тарха.

– Ба! – удивленно воскликнул Фишур, когда они приблизились к всадникам. – На них форма гвардейцев Императора! Интересно, как и зачем они оказались здесь, за тысячи лиг от Венды?

– Очевидно, сейчас нам предстоит это выяснить, – спокойно произнес Рангар. – У меня такое впечатление, что эти гвардейцы или кто там еще дожидаются именно нас.

– По-видимому, офицер и семеро рядовых гвардейцев, – вполголоса рассуждал Фишур, щурясь на неподвижные фигуры всадников. – Офицер в броне из нифриллита, рядовые – в стальных, хотя и очень неплохих доспехах. Из оружия, кроме мечей, еще и тяжелые копья… М-да, не нравится мне все это, чует мое сердце неприятности…

– Если они захотят неприятностей, то получат их сполна, клянусь небом, – проворчал Тангор, опуская ладонь на рукоятку своего меча.

– Прекращаем разговоры! – скомандовал Рангар. – Всем внимание! Фишур, спроси, чего им надо.

Когда всадников разделяло шагов семь-восемь, Фишур остановил тарха. На шаг позади замерли Рангар и Тангор, еще дальше расположился Тазор с луком наготове.

Фишур громко произнес несколько ритуальных приветственных фраз и умолк, ожидая ответа. Глухой голос из-под нифриллитового забрала повторил слова Ритуала Приветствия и продолжал:

– Фишур ла Тир-Юн, маркиз; Тазор Дагал, странствующий рыцарь; Рангар Ол и Тангор Маас, гладиаторы; по высочайшему повелению Его Императорского Величества вам надлежит явиться в столицу. Мне приказано сопровождать вас.

– Нам позволено будет узнать причину столь неожиданного для нас вызова? – спросил Фишур, приятно улыбаясь.

– Его Императорское Величество никогда не сообщает о причинах своих повелений, – тем же глухим размеренным голосом ответствовал офицер.

– И у вас, капитан, даже нет никаких предположений на сей счет? – продолжал расспросы Фишур, улыбаясь еще более приятно.

Офицер, казалось, заколебался и лишь после некоторой паузы произнес:

– Слухи о ваших приключениях и вашей доблести докатились до Венды. Вполне возможно, что Его Императорское Величество предложит вам службу.

– Если это в самом деле так, то мы будем бесконечно признательны Его Императорскому Величеству. Каким путем вы предполагаете возвращаться в столицу?

– Естественно, кратчайшим: через Деос, Врокс и Лемар.

– Что ж, высочайшая воля не подлежит обсуждению, хотя ее исполнение сильно изменит наши планы… – и Фишур с выражением покорности судьбе обернулся к Рангару и Тангору и торопливо прошептал:

– Они такие же гвардейцы, как я танцовщица. Надо немедленно… – но он не договорил. По-видимому, у одного из "гвардейцев" слух оказался едва ли не таким же чутким, как у Рангара, и тяжелое копье, пущенное сильной рукой, устремилось в незащищенную спину Фишура…

Казалось, спасти того может лишь чудо. И чудо случилось, только на сей раз его роль сыграл Рангар. Мгновенно среагировав, он сделал то единственное, что еще могло спасти Фишура: нечеловечески быстрым и оттого практически неуловимым для глаз движением он отправил в полет наперерез копью туманный от бешеного вращения меч. Буквально в двух локтях от спины Фишура они столкнулись… Звон стали и сухой треск перерубленного древка слились в один звук, и одна из частей копья, уже плашмя, как дубинка, ударила Фишура чуть пониже уха. В глазах его вспыхнули все звезды вселенной, и он мешком рухнул с тарха на землю. Но не успел еще Фишур долететь, как тонко свистнувшая в воздухе стрела вонзилась в горло бросившему копье "гвардейцу"; это уже рыцарь продемонстрировал прекрасную реакцию и меткость. Тут же второй клинок фиолетовой молнией сверкнул в руке Рангара, и огромный меч Тангора со зловещим шелестом описал круг над головой тиберийца. Свистнула вторая стрела, и еще один враг с булькающим хрипом сполз с седла. Но и шестеро многовато для двоих; к тому же в неразберихе ближнего боя Тазор уже не рисковал стрелять, опасаясь попасть в своего. Тогда он забросил лук за спину, обнажил меч и пришпорил тарха.

Тем временем Рангар срубил еще одного противника, но на него, угрожая длинными копьями и держась на безопасной дистанции вне пределов досягаемости смертоносного меча, наседали трое во главе с командиром в нифриллитовых доспехах и медленно теснили его к обочине. Тибериец рубился с двумя "гвардейцами"; здесь шансы были примерно равны.

Дальнейшее произошло очень быстро и из-за одновременности множества элементарных событий осталось в памяти уцелевших после сражения в виде ярких, но разрозненных фрагментов.

Когда Тазор преодолел уже половину расстояния, отделявшего его от кипевшего сражения, Рангару удалось свободной рукой поймать за кончик копье одного из "гвардейцев", молниеносным движением вырвать его из рук врага и тупым концом нанести страшный удар тому в лоб; его противник умер, даже не успев понять, что произошло; тем не менее Рангар был вынужден сдать еще назад, и теперь задние ноги его тарха находились в опасной близости от придорожной канавы. В этот же момент Тангор после серии обманных выпадов срубил голову одному из своих противников, хотя второй, ухитрившись ударить копьем мимо щита, нанес тиберийцу болезненную рану, до кости разорвав мышцы на внешней стороне предплечья левой руки. Одновременно с этим эпизодом бесформенная куча на дне канавы прямо за крупом Рангарова тарха шевельнулась, и с ужасом, на миг остановившим сердце, рыцарь увидел жуткую безмолвную фигуру без лица, но с глазами, сверкавшими безумной ненавистью, подымающуюся, точно мертвец из могилы, и в высоко поднятой руке ее было зажато копье, отведенное для удара…

Пронзительный вскрик Тазора заглушил лязг оружия, храп тархов и хриплое, судорожное дыхание бойцов; в следующее мгновение рыцарь уже летел, выпрыгнув из седла точно вольтижировщик высшего класса, прямо на страшную фигуру…

В экстраординарных ситуациях действенны только экстраординарные решения; Рангар знал это не допускающее исключений правило, но наверняка не думал об этом в тот момент, когда предпринял вновь-таки то единственное, что спасло, вероятно, жизнь ему и уж совершенно точно рыцарю. Вскочив ногами на седло, он оттолкнулся с такой силой, что едва не сломал хребет тарху, и взмыл вверх на добрый десяток локтей, оказавшись над головами теснивших его врагов. Ничтожного мгновения хватило Рангару, чтобы увидеть и оценить всю картину боя, и прежде всего то, что делалось у него за спиной. А там Тазор, заслонивший собой Рангара и сбивший прицел монстру из канавы, лежал неподвижно без сорванных страшным ударом копья шлема и маски, неловко подогнув под себя ноги и широко раскинув руки… и что-то черное волной укрывало его голову, накатываясь на плечи и рассыпаясь по ним тонкими прядями, концами которых играл легкий ветерок.

Из совершенно невероятного положения головой вниз Рангар метнул в монстра кинжал, заменивший ему второй меч; не дожидаясь результата, он в продолжающемся сальто наискось рубанул мечом по голове "гвардейца" и тут же, перегруппировавшись, нанес чудовищной силы удар ногой в затылок "капитана".

В это же время Тангор смертельным выпадом достал единственного оставшегося в живых противника.

…Когда Рангар приземлился на ноги, все уже было кончено. Восемь трупов "гвардейцев" в живописном беспорядке валялись на каменных плитах тракта в лужах крови. Чуть поодаль лежал Фишур, уже слегка оклемавшийся и делавший слабые попытки приподняться. По-прежнему неподвижна была фигура рыцаря, а монстр, сбросивший серую хламиду и оказавшийся никаким не монстром, а человеком, улепетывал на чьем-то тархе просто по полям, не разбирая дороги, держась в седле как-то неестественно, боком, – вероятно, кинжал Рангара серьезно ранил его Тангор с окровавленной левой рукой, морщась от боли, спешился и стоял, опираясь на меч и неотрывно глядя на приникшего к земле Тазора Вокруг, испуганно мыча, носились тархи – свои и чужие.

Рангар шагнул к лежащему рыцарю и только сейчас понял, что тяжелая черная волна, закрывавшая голову и плечи Тазора, – это волосы Это показалось ему странным, и он, как мог, напряг мозги, но они почему-то отказывались работать, только где-то глубоко билась, как рыба на песке, какая-то полушальная, полуистеричная мысль, да еще вдруг зашлось сердце, и он никак не мог заставить себя сделать еще один шаг.

Его обогнал Тангор, опустился на колени возле рыцаря, осторожно перевернул на спину и приник ухом к груди. Его голова и плечи заслоняли Рангару лицо Тазора, но сделать шаг и посмотреть за спину тиберийцу не хватало духу.

Наконец Тангор выпрямился, быстро провел рукой по лицу рыцаря, будто снимая что-то, и повернул сияющее лицо к Рангару.

– Жива!.. Жива, брат!

– Жив…а? – переспросил Рангар, едва двигая обмершими, непослушными губами и языком. – Кто – жива?..

И тогда Тангор поднялся на ноги и шагнул в сторону, открывая обзор. Рангар всмотрелся, напрягая вдруг потерявшие резкость глаза… белое пятно на темном фоне… сердце колотится уже во рту… дрожь по телу волной… туман в глазах тает… тает…

– Лада!.. – выдохнул Рангар и без чувств опустился на холодный камень.

Ладу Зортаг, по подсказке чародейки принявшей облик странствующего рыцаря и в таком виде сопровождавшей своего возлюбленного, спасло то, что копье врага, пробив шлем, лишь скользнуло по черепу. Но и такого удара хватило, чтобы она потеряла сознание.

У Рангара же, когда он спустя миг открыл глаза, в душе пронеслась буря, могучий ураган, но не всесокрушающий, несущий разрушение и смерть, а живительный, возносящий на новые, неведомые ранее вершины Однако потрясение все же было чересчур велико, и Рангар время от времени ошеломленно мотал головой, вглядываясь в дорогие черты, веря и не веря своим глазам.

…Ты знаешь, тогда в гостинице, говорил Тангор, у меня закралось страшное подозрение, и я решительно потребовал у него… то есть у нее… но я тогда не знал еще… в общем, сорвала она шлем, маску, бородку и усы наклеенные, слезы ручьем, упала на колени, умоляет все как есть оставить… не говорить тебе ничего. Ну кто, скажи мне, брат, устоял бы?..

…Ну а я, дурак дураком, как же не сообразил, сокрушался Рангар, остолоп безмозглый, осел…

…Не дурак ты и не остолоп, брат, тут никто бы не догадался, я бы ни в жисть не допер, ежели не увидал без маски ее-то… а вот про осла не знаю, кто таков, может, и осел ты…

…Осел, осел, подтвердил Рангар, самый тупой и безмозглый из всех ослов, никто не догадался, ты говоришь, а как же Фишур, я ведь голову на отсечение даю – знал он, кто рыцарь, не смогла обмануть его Лада.

…Фишур мудрый человек и постарше нас с тобой будет, брат, но и он поначалу не знал наверняка, а лишь догадывался, да и не это главное сейчас…

…Не это, согласился Рангар, не это только не знаю я теперь, что главное… то есть знаю, что сейчас надо привести ее в чувство, а вот что потом?..

…А потом, брат, надо делать все, как задумали, и Лада останется с нами в доспехах рыцаря, но уже без маски, и разговаривать будет, как нормальный человек, но в остальном мы все вчетвером, как и прежде, отправимся дальше…

…Ты даже не представляешь, брат, как мне не хочется подвергать ее риску, но, кажется, ты прав, и мне ничего не остается, как согласиться с тобой, ибо переупрямить Ладу, наверное, не под силу никому в этом мире…

– А это не упрямство, Рангар. Это любовь, – прошептала девушка, не открывая глаз, она уже несколько иттов как пришла в себя и с замиранием сердца слушала разговор Рангара и Тангора. – А в остальном ты прав – мою любовь победить невозможно.

– Что я слышу! – раздался возглас Фишура, кое-как доковылявшего к ним и с широкой ухмылкой взиравшего на них сверху вниз. – А ну-ка, Рангар, давай сюда обещанный бочонок вина!

К ночному лагерю отдельного кавалерийского полка адъюнкт-генерала Карлехара ла Фор-Рокса четверо спутников подъехали, когда уже стемнело. Командиру охранявшего лагерь дозора Фишур сообщил свое имя и имена своих товарищей, и офицер тут же проводил их к шатру знаменитого полководца.

Карлехара ла Фор-Рокса они застали за весьма редким для офицера и дворянина занятием – он читал книгу. Легко поднявшись навстречу вошедшим, он с открытой, сразу располагающей к себе улыбкой оглядел их всех и крепко пожал им руки (особенностью этого жеста на Коарме было то, что приветствовавший человек обеими своими руками пожимал также обе руки того, кого он приветствовал).

– Зовите меня просто Карлехар, – сказал генерал, когда был выполнен обязательный Ритуал Приветствия. Затем он громко хлопнул в ладони и возвысил голос: – Лорак, ужин на пятерых!

Через несколько иттов адъютант Карлехара Лорак Мерун принес и расставил на столе нехитрую походную снедь: жареное на углях мясо хрюла, печеные плоды земляного ореха, вяленую рыбу и салат из листьев синисты и побегов харасиу. Венчала стол внушительная фляга многократно очищенного, а потому обжигающе крепкого рн'агга и жбан темного пенистого пива.

– Наслышан, наслышан о ваших приключениях, – сказал Карлехар, когда гости расселись за столом, – вот только с доблестного рыцаря Тазора, вижу, сняты обеты Молчания и Маски. Это новость для меня.

– Рыцарь совершил подвиг и спас всех нас от неминуемой гибели, – произнес Рангар, – причем буквально два тэна тому назад, уже на подходе к вам.

– Вот как! – Умные живые глаза Карлехара вспыхнули неподдельным интересом и озарили его выразительное подвижное лицо, отмеченное несомненной печатью благородства. Все в этом лице было удивительно соразмерно, как в классической скульптуре. – Я просто жажду услышать рассказ об этом, друзья мои! Но прежде давайте выпьем по стаканчику за встречу и знакомство и слегка закусим.

Предложение генерала было принято с большим энтузиазмом, особенно Фишуром, который – очевидно, после злополучного удара по голове – малость подзабыл счет и вместо одного опрокинул целых четыре стакана забористого напитка, щедро запивая его пивом. Рангар было взглянул на него укоризненно – зачем, мол, столь могучие дозы в первый итт знакомства, – но Фишур с таким страдальческим видом коснулся ссадины под ухом, что Рангар мысленно махнул рукой и принялся описывать гостеприимному хозяину недавнюю схватку, сильно преуменьшив свою роль в победе и не пожалев ярких красок для друзей, особенно Тазора.

– Как вы думаете, Рангар, кто стоит за всеми этими нападениями на вас – а мне известно, что были и другие случаи? – задумчиво спросил генерал.

– Не знаю, – ответил Рангар, пожав плечами. – Гранд-маг Ольгерн Орнет считает, что конкретных исполнителей может быть несколько, и даже побудительные мотивы у них чисто внешне могут различаться, но объединяет их один источник, один вдохновитель.

– Я слышал это от него самого, – кивнул Карлехар. – Более того, он высказал мне одну догадку по этому поводу… я пока умолчу о ней – во всяком случае, до того момента, когда мы с вами распрощаемся. Потому что, если Ольгерн прав, дело обстоит – хуже не придумаешь. А я бы не хотел, чтобы те несколько дней, которые нам доведется провести вместе, что-либо омрачало.

– Благодарю на добром слове, Карлехар, – сказал Рангар, – кому как не вам знать, насколько тяжело пребывать в постоянном напряжении. А мы не могли до конца расслабиться даже в светлом и прекрасном Валкаре, ибо даже там нас пытались убить.

– Здесь вас будут охранять не хуже, чем священный боевой штандарт полка. И не делайте протестующих жестов – я дал слово моему другу Ольгерну, что у меня вы будете в полной безопасности. Ну а дальше – как уж распорядится судьба.

Слова полководца прозвучали далеко не так оптимистично, как тому бы хотелось, и за столом воцарилась пауза. Прервал ее Рангар:

– Благодарим за угощение, Карлехар. Мы все рады знакомству с вами. За охрану – особая благодарность.

– Благодарите не меня, а Ольгерна, – улыбнулся Карлехар. – Хотя вы и мне понравились. А я за свою жизнь еще ни разу не ошибся в оценке людей. Правда, я не ожидал, что вы такие молчуны. Кроме вас, Рангар.

Рангар смущенно улыбнулся.

– Ну, Тангор у нас вообще мало говорит… а Тазор молчит больше по привычке, наверное. Что касается Фишура, то он может переговорить нас всех, вместе взятых. Но, видимо, он слишком устал – рана сказывается, знаете ли.

Фишур в самом деле крепко устал (больше от обильно принятого рн'агга, правда) и уже клевал носом.

– Тогда не буду вас задерживать и лишать благословенного отдыха, так вам сейчас необходимого. Хотя, признаюсь, с удовольствием поговорил бы еще. Впрочем, на это у нас будет время. Как мне распорядиться насчет шатров для ночлега? Вы займете один или… два? Мне известно, что Тазор – девушка и ваша возлюбленная, Рангар.

Рангар слегка нахмурился, а Лада покраснела.

– Об этом знаете только вы? – спросил Рангар.

– Кроме меня об этом никто не знает и не узнает, – твердо произнес Карлехар. – Более того, я полагаю для всех вас исключительно целесообразным сохранять инкогнито рыцаря. Не следует давать врагу… лишних возможностей и объектов для атаки. Сейчас у них одна цель – вы, Рангар. Ваши друзья подвергаются опасности лишь постольку, поскольку они связаны с вами как спутники, обнажающие мечи вместе с вами. Самостоятельной ценности для ваших врагов или врага никто из них пока не имеет. Но стоит ему или им пронюхать… вы ведь понимаете меня?

– Я думал об этом и хорошо вас понимаю. Более того, я вполне с вами согласен. Мне кажется, в этой связи целесообразно будет ограничиться одним шатром.

– Я того же мнения. Конечно, я доверяю своим воинам, но есть сведения, которые без особой нужды нельзя рассказывать даже самым верным друзьям. Тайна рыцаря – из их числа. Глупо повышать собственную уязвимость. Что касается шатра, то он вас уже ожидает. Я заранее отдал соответствующее распоряжение хозяйственному подразделению. Просто меня интересовала ваша точка зрения, и я рад, что она совпала с моей.

Рангар, Тангор и Лада еще раз поблагодарили генерала и отправились в свой шатер, прихватив Фишура. Тот уже даже спасибо сказать не мог – так устал.

Шатер для гостей размещался в том же охранном периметре, что и командирский. Одного взгляда было достаточно Рангару, чтобы убедиться, что пробраться незамеченным сквозь кордон часовых практически невозможно, разве что гипотетический некто будет обладать подготовкой его, Рангара. Что было, естественно, крайне маловероятно. Что касалось проникновения магического, то Карлехар заверил, что периметр под неусыпным магическим контролем полкового мага-магистра, и с ходу прорвать сей заслон не под силу даже магу более высокого ранга. Тревогу, во всяком случае, поднять успеют. К тому же Рангар по-прежнему был убежден в антимагической мощи своего кольца. Так что впервые за все время путешествия из Лиг-Ханора в Валкар и далее он почувствовал спокойствие. Такое, какое не ощущал даже в Валкаре. Возможно, этому способствовал тот факт, что внутри их шатер оказался перегороженным плотным занавесом на две части.

– Думаю, нам нет смысла нести вахту, – сказал Рангар, когда они остались вчетвером внутри шатра и он при помощи Тангора уложил Фишура на постель в первой, ближней к выходу части шатра.

– Пожалуй, – кивнул головой тибериец. – Хотя я опасаюсь магии, брат. Конечно, генерал говорил, что магическая охрана периметра очень сильна, и ею заправляет маг высшего ранга, но… Вдруг напавший маг посильнее окажется?

– Ладно, – сказал Рангар, – кое-какие меры предосторожности мы все же примем. Даром, что ли, снабдил меня гранд-маг Ольгерн Орнет в дорогу некоторыми вещичками?

В одном из многочисленных кармашков своего пояса – подарка Дана Зортага – Рангар нащупал маленький нитяной клубок.

– Возьми, Тангор, а то мне долго нельзя держать волшебные предметы голыми руками, и уложи нитку под стенкой шатра по всей его окружности. И смотри, чтобы зазора не было в месте, где конец с началом соединять будешь. Гранд-маг говорил, что ни зверь, ни человек, ни демон не смогут бесшумно переступить эту нить.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Тангор, разматывая клубок.

– А почему тебе нельзя трогать волшебные предметы? – спросила Лада.

– Ну наконец-то! – воскликнул Рангар, смеясь. – А то я, грешным делом, подумал, не разучилась ли ты разговаривать – молчишь да молчишь. Дома, помню, тебя не переговорить было…

– Так то ж дома, – улыбка тронула губы Лады. – А все-таки?

– Гранд-маг сказал, что волшебные предметы, контактируя с моим телом, быстро теряют свои магические свойства. Я их как бы разряжаю. И совсем уж беда для любой магии, если прикоснуться к хранящей ее вещи вот этим кольцом. В нем заключена великая сила, способная противостоять самому мощному колдовству.

– Я помню, – взволнованно произнесла Лада, – когда тот страшный маркиз швырнул в тебя смертоносный магический огонь, он не причинил тебе вреда. А вот обычный топор нанес тебе глубокую рану.

– Не такую уж и глубокую, – возразил Рангар, – помнишь, как она быстро зажила? А вообще-то ты права. Обычное оружие для меня гораздо опаснее магического. Только тогда я этого не понимал и, помню, весьма удивился…

– Все, – объявил Тангор. – Теперь сюда никто не войдет.

Он закончил укладывать нить, свил конец с началом и теперь довольно улыбался, сияя белыми зубами и золотистыми глазами.

– Точнее, не застанет врасплох, – поправил его Рангар. – Но и это – большое дело.

Фишур что-то промычал во сне. Рангар посмотрел на него и лицо его стало печальным.

– Теперь я понимаю, почему он так много пьет. Его судьба зацепила меня за самое сердце…

– Я так плакала, когда он рассказывал, – тихо произнесла Лада. – У меня даже маска намокла…

– Если в легендах о Камне Жизни и Смерти есть хоть доля правды – мы добудем его, – твердо произнес Рангар. – А если и нет – найдем другой способ помочь Фишуру и его возлюбленной. Когда я выполню предначертанное, то вернусь в свой мир. А там, как мне кажется, с такими вещами справляются. Ведь недаром я выжил!

– А я, Рангар? Ты возьмешь меня с собой? – Синь в глазах Лады вдруг задрожала в свете магических огней.

– Ну конечно, малыш! Как же я без тебя? А не понравится тебе в моем мире – сюда вернемся. Только далековато до этого пока… Ладно, давайте спать. Воины поднимаются рано, и нам никто не даст дрыхнуть дольше других.

Когда Лада и Рангар шагнули за полог и оказались на второй половине шатра, девушка первым делом сбросила доспехи.

– Если бы ты знал, Рангар, как мне опротивели эти железяки! – воскликнула она, в сердцах швыряя их на пол. Ту же участь ожидала поддетая под латы толстая сетка, сплетенная из мягких волокон растения уру. Сетка эта хорошо смягчала удары по металлу лат и, как считалось, предотвращала чересчур обильное потовыделение. – Если бы не некоторые магические средства, подаренные чародейкой, то я вряд ли бы выдержала многодневное пребывание в железной скорлупе…

– А кто такая эта чародейка? – спросил Рангар.

– Не знаю. Она сама нашла меня в грязной припортовой таверне, куда я зашла перекусить, пригласила к себе и предложила помощь… Ты даже не представляешь, Рангар, как я ей благодарна!

– Все это выглядит достаточно странным. – Рангар задумчиво поскреб затылок. – Впрочем, мне многое кажется таковым в этом мире…

Его перебил радостный возглас Лады, обнаружившей у стенки шатра два чана – один с теплой, другой с холодной водой.

– Чур я в теплой! – Лада взмахом руки затушила магический огонь, и в темноте зашуршала стаскиваемым бельем.

У Рангара перехватило дыхание, и он рывком отвернулся, проклиная свое ночное зрение. Хуже всего, что он совершенно не представлял, как ему себя вести, так как понятия не имел о тонкостях взаимоотношений мужчин и женщин в этом переутяжеленном всевозможными обязательными ритуалами мире, и боялся сделать что-то не так…

В плеск воды вплелся журчащий голос Лады:

– А ты чего стоишь, Рангар? Или воды холодной боишься?

– Сейчас, – отозвался Рангар, быстро сбросил одежду и, старательно отводя глаза от чана с Ладой, погрузил разгоряченное разными там мыслями тело в воду…

Смыв дорожную пыль и слегка охладившись, Рангар вылез из чана и насухо вытерся холщовым полотенцем. И обмер.

Сзади, неслышно ступая босыми ногами, к нему приближалась Лада. То есть это она думала, что ступает неслышно, – Рангар слышал каждый ее шаг, ощущая ее приближение всеми клеточками своего вновь охваченного пожаром тела.

Нежные теплые ладони легли ему на плечи, затрепетали…

– Пресвятая дева, да ты весь горишь!

Рангар рывком повернулся к ней, схватил за руки.

– Лада… девочка моя дорогая… я сейчас совсем потеряю голову… может, не надо сейчас?

– Глупый, какой ты глупый, Рангар! Разве можно сворачивать с дороги счастья или останавливаться на ней?

– Но… я ведь не знаю ваших обычаев… у вас столько разных ритуалов, наверное, есть и для этого какой-то?

– Есть, конечно есть, но он не нужен сейчас, ритуалы в большинстве своем нужны не для тех, кто является их причиной, поводом, а для окружающих… для других людей, понимаешь?

…Понимаю, понимаю, шептал Рангар, мимолетно подивясь точности ее слов, понимаю, понимаю… а руки уже скользили по обнаженной спине, бедрам… и вот уже соприкоснулись сухие, горячие тела, испепеляемые жаром неведомых, неиспытанных еще эмоций…

И извечный апофеоз любви всплеском ушел в Мироздание, и Мироздание приняло его в копилку сил Добра и Созидания и навсегда впечатало в свой неуничтожимый фундамент.

Но когда уснули Рангар и Лада, сплетясь в объятиях, вдруг каким-то странным, дрожащим, грустным светом последнего закатного отблеска затеплилось кольцо на пальце Рангара… язычки нежного прозрачного пламени словно плакали светящимися розовыми слезинками…

А потом и они погасли.

Утром всех в шатре поднял на ноги громкий воющий звук. Оказалось, в палатку сунулся адъютант Карлехара, чтобы разбудить кого-нибудь и предупредить, что через пять иттов горны протрубят общий подъем, и тут сработала охранная магия подаренной Ольгерном Орнетом волшебной нити. Испугавшись, адъютант поспешил покинуть шатер.

…Карлехар рассмеялся, когда через несколько иттов, умывшись и одевшись, четверо путников зашли пожелать генералу доброго утра и рассказали об утреннем происшествии.

– Ах вот в чем дело! А то Лорак пожаловался, что кто-то из вас решил подшутить над ним и завыл диким зверем…

– Никто из нас не знал, какой будет звук, – сказал Рангар, тоже засмеявшись. – Видели бы вы, с какими рожами мы повскакивали на ноги!..

– Особенно я, – проворчал Фишур, – меня ведь вообще не предупредили об этой штуке!

– Скажем, предупредить тебя вчера было весьма сложно, – фыркнул Рангар. Теперь захохотали уже все, и громче других – сам Фишур.

Наскоро перекусив, Рангар, Фишур, Тангор и Лада (на людях – по-прежнему Тазор, рыцарь) некоторое время любовались, как слаженно, четко и быстро работают воины генерала ла Фор-Рокса. Они сворачивали и грузили в обозы шатры, разбирали и упрятывали туда же нехитрую утварь, готовили к маршу походные кухни, запрягали и взнуздывали тархов, бряцали амуницией, ловко ее надевая, пристегивая, водружая, подгоняя, прикрепляя; наконец, протрубили горны, возвещая готовность к выступлению. К этому времени четверо друзей (а они остались друзьями в лучшем понимании этого слова, несмотря на изменившийся статус одного из них) уже гарцевали верхом на своих тархах.

И вот адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс, привстав в стременах, оглядел свое войско и махнул рукой, объявляя начало выступления. Снова запели горны, полк колыхнулся в едином порыве, и марш начался.

Первыми умчались, пустив тархов в карьер, бойцы головного дозора. За ними на огромном пятнистом тархе выехал великан в темных доспехах, держа на длинном древке штандарт полка. За ним скакали, зорко поглядывая по сторонам, воины подразделения охраны; далее на снежно-белом тархе (мечта Рангара!) гарцевал сам командир полка, чуть сзади ехали четверо друзей, а еще дальше двигались основные силы: 1-я тысяча, 2-я тысяча, 3-я тысяча; замыкали колонну тыловые обозы, подразделение охраны тыла и мобильный арьергард.

Как единое целое полк двигался недолго. Вскоре Карлехар махнул едущим за ним друзьям и резко увеличил скорость. Четверка также пришпорила тархов; еще сотни две всадников устремились как бы в погоню; в хвосте кавалькады мчались вьючные и заводные тархи.

– Это как раз тот передовой отряд, о котором говорил грандмаг! – прокричал Рангар, перекрывая голосом свист ветра и цокот копыт. Скакавшие рядом Лада и Тангор согласно закивали головами, Фишур показал рукой на ухо – не слышу, мол, – но тоже покивал из солидарности.

Быстрая езда с короткими привалами продолжалась целый день. На одном из них Рангар продемонстрировал в действии лук, и у Карлехара загорелись глаза. Он даже подозвал старшего полкового мага, следовавшего в авангарде с командиром, в качестве эксперта по наличию магии или отсутствию таковой.

– Это не магические приметы, – уверенно произнес маг-магистр Колхен Круонг, обследовав лук и стрелы.

– Тогда как же он действует? – спросил Карлехар. – Почему стрела летит так далеко и точно?

– Это мне неведомо, командир, – вежливо поклонился маг-магистр, однако в тоне его проскользнуло неудовольствие. Видано ли, говорил он всем своим видом, чтобы мага спрашивали о разных там хитростях немагических предметов. Это почти то же, что попросить ювелира подковать тарха.

Карлехар отпустил Колхена Круонга и повернул к Рангару сияющее лицо.

– Невероятно! Не имеющий ничего общего с магией предмет убивает на расстоянии! Рангар, вы не поделитесь секретом устройства этой штуки?

– Да тут и секрета-то нет никакого, – пожал плечами Рангар. – Вот смотрите… – И он коротко, ясно и доступно изложил азы теории упругих и пластичных деформации и ее практического применения.

Мозги у Карлехара работали хорошо, он схватывал суть прямо на лету, и когда Рангар закончил объяснение, протянул:

– Это и в самом деле… не так уж и замысловато. Не могу понять, почему никто из наших мудрецов не додумался до такой простой вещи.

– У них мысли ориентированы в иной плоскости, – ответил Рангар. – А вот почему дело обстоит именно таким образом – вопрос гораздо более сложный. Есть очень веские основания считать Сверкающих ответственными за такой поворот в истории вашей цивилизации, Карлехар. Но зачем им это понадобилось? Ума не приложу.

При упоминании Сверкающих Карлехар огляделся и торопливо произнес:

– Ладно, не будем сейчас вдаваться в дебри… возможно, у нас для этого найдется более подходящий момент. Нет, но какова штука! Просто замечательно! Да я вооружу моих воинов луками и сделаю полк грозой восточных окраин.

– Искренне желаю вам удачи, Карлехар, – улыбнулся Рангар, – и в качестве образца дарю вам мой лук со стрелами.

Рангар не знал и не догадывался, что только что он совершил, по меркам верховной власти Коарма, а точнее, ее главной ветви, страшное государственное преступление, более тяжкое, чем убийство Императора.

Ночной бивак авангардного отряда оказался уменьшенной копией полкового и столь же тщательно охранялся. Карлехар вновь пригласил Рангара и его друзей на ужин, и два тэна пролетели незаметно в приятных и содержательных беседах. Так, генерал поведал немало интересного о своей службе в Кардауре, об обширных землях к югу от реки Коры, о воинственном и гордом племени варов, о самой южной точке материка Крон-армар – мысе Корху, окруженного выжженными солнцем песками, куда не рискуют заходить даже отважные варницы, о лежащих к западу от форта Неизведанных землях, в которые было послано несколько экспедиционных корпусов, пропавших без вести, кроме остатков армии печально известного Третьего похода, но и уцелевшие воины почти все тронулись умом…

Рангар подробно рассказал о единственном Большом Лове, в котором ему довелось участвовать, о поимке Голубого Дракона и некоторых специфических особенностях этого непростого и опасного занятия. Лада с юмором описала свое первое знакомство с рыцарскими доспехами, а также первые уроки фехтования, которые преподал ей какой-то бывший воин, изгнанный из своей касты за пьянство ("О небо, это как же так пить надо!.." – изумленно пробормотал Фишур в этом месте ее рассказа). Даже Тангор раскрыл рот и неожиданно интересно, со множеством профессиональных подробностей рассказал о двух фантастических победах Рангара на лиг-ханорской Арене.

– Я слышал лишь о второй, – произнес Карлехар. – Но о ней до сих пор говорят не иначе как о чуде. Кстати, Рангар, молва донесла, что вашему бывшему хозяину маркизу ла Дуг-Хорнару устроили чуть ли не обструкцию за то, что он отпустил вас. Сейчас лигханорцы носятся с идеей вернуть вас к себе. По слухам, сам губернатор готов предложить вам дворянский титул, поместье и знание "Почетного горожанина", лишь бы вы вернулись в Лиг-Ханор.

– Ого! – засмеялся Рангар. – Надо подумать. Только нот как же я буду драться, став дворянином?

– А маски на что? Будете сражаться, как когда-то принц Редаир Третий, – весело подмигнул Карлехар.

– Нет уж! – решительно возразила Лада. – Я как листок на ветру от страха дрожала, когда Рангар на Арену выходил. Нет-нет, только не это!

– Вообще-то я и сам противник убийств на потеху публике. – Рангар стал серьезным. – Просто тогда у меня не было выбора. Да и то первого противника я не убил, пожалел… хотя Тангор потом сказал, что зря я это сделал.

– Зря, – подтвердил Карлехар. – Я хоть и воин, а не гладиатор, но закон на этот счет хорошо знаю.

– Ничего, – сказал Рангар. – В моем мире есть поговорка: семь бед – один ответ.

– Будем надеяться, что число ваших бед не превысит этой цифры, – мрачно произнес Карлехар. – К тому же беда беде рознь. Отравление ядом эрры было, безусловно, бедой, но в конце концов вам удалось победить яд. Я хочу пожелать вам всем, чтобы главная беда – смерть – как можно дольше обходила вас стороной и чтобы каждый из вас дожил до глубокой старости.

– Мы вам желаем того же, – сказал Рангар.

На этом беседа как-то незаметно увяла, и вскоре гости, поблагодарив хозяина за ужин и пожелав ему доброй ночи, отправились спать.

Было уже далеко за полночь, когда Рангар вдруг проснулся. Рядом ровно дышала Лада, за пологом на два голоса храпели Фишур и Тангор. Получалось что-то вроде звуков, какие издают хрюлы при спаривании. Рангар не выдержал и улыбнулся.

Осторожно освободившись от объятий Лады, он с нежностью поцеловал ее в висок и бесшумно выскользнул из-под одеяла. Натянул штаны и, пройдя через половину Фишура и Тангора, вышел из шатра. Магическая нить, как выяснилось еще вчера, к четверым друзьям относилась абсолютно индифферентно, и Рангар не опасался поднять тревогу.

Ночь была тихой и теплой, среди звезд чистым изумрудным светом сиял тонкий серп луны Гор-Туарм, которая вскоре должна была сдать полномочия другой луне – Ширит-Юарм; соответственно этому в календаре произойдет смена месяца. Рангар засмотрелся на небо, выискивая созвездия, названия которых он уже знал. Вот изящно изогнулась Сабля Императора, вот Дракон, а здесь, над шатром генерала. Клык фархара. Созвездие Голубая Ладья плыло вдоль северного горизонта почти как настоящий корабль по темному океану.

Тут Рангар услышал сзади чьи-то тихие шаги и стремительно обернулся.

– А я льстил себя надеждой, что умею ходить бесшумно, – тихо засмеялся Карлехар, подходя ближе. – Любуетесь ночным небом?

Рангар почему-то смутился.

– Да вот… не спится что-то. А небо у вас красивое. Хоть и чужое для меня.

– Вы услышали мои шаги?

– И услышал, и по-другому ощутил ваше приближение. Думаю, подкрасться ко мне незамеченным не смог бы ни один человек на Коарме. Это не бахвальство, поверьте.

– Я нисколько не сомневаюсь в вас. Просто это… и не только это, конечно… все ваши уникальные данные могли бы сделать из вас выдающегося воина. Вам бы не было равных!

– Хм… Уникального гладиатора, выдающегося воина… Ученого, открывшего хорошо забытый старый, а значит, новый путь в познании… Ерунда это все, Карлехар. Знаете, во мне живет подспудное ощущение, что моя роль в этом мире гораздо масштабнее… То есть у меня здесь как бы две цели: одна конкретная, связанная с личностью, а вторая общая, глобальная, связанная с цивилизацией. Причем если первую цель мне как бы запрограммировали… вложили в меня, то вторую я поставил и сформулировал сам… мне так кажется, во всяком случае. Очень мешает отсутствие полного знания о собственном прошлом.

– А… вы не могли бы рассказать мне хотя бы о том, что произошло с вами здесь, на Коарме? Конечно, я кое-что знаю, в основном благодаря Ольгерну, и скажу честно, ваша история меня очень заинтересовала. Поэтому хотелось бы узнать ее подробнее. У меня не совсем, возможно, обычный круг интересов для воина, но таков уж я.

– Я заметил, – кивнул Рангар. – Чтение книг в качестве удовольствия, в качестве достойного времяпровождения – уникальное явление на Коарме. Даже маркиза ла Дуг-Хорнара я не видел с книгой в руке, а ведь он по интеллекту гораздо выше среднего уровня.

– Чтение – моя страсть с детства. У моего деда еще с древних времен сохранилась богатая библиотека, книги были надежно спрятаны в моем родовом замке и уцелели в смутное время Священного огня.

– А что это еще за время такое?

– Об этом сейчас мало кто знает… Через несколько десятилетий после прихода Сверкающих их жрецы объявили многие достижения народов Коарма ересью… а ересь подлежала уничтожению. В огне горели удивительные машины и механизмы, но больше всего досталось книгам. Их тысячами сжигали без всякого разбора. Я прочел об этом в одной чудом сохранившейся летописи тех дней.

– На моей родине тоже когда-то было такое, – сдвинув брови, произнес Рангар глухим голосом. – Горело многое, и книги в первую очередь. Лишь одно это вызывает во мне могучий протест против деятельности Сверкающих. Что касается вашего вопроса, Карлехар, то я с удовольствием расскажу о своих приключениях. Я доверяю вам, и возможно, нам доведется еще встретиться и помочь друг Другу.

– Не исключено, – кивнул Карлехар. – Мой путь лежит на восток, в город Бран и форт Дарлиф. А Ольгерн говорил, что и вы после посещения Орнофа собираетесь двигаться по этой дороге. И как знать, как знать…

– Вы правы, Карлехар. А теперь слушайте мою историю.

Оба оказались правы, и им пришлось-таки и встретиться, и сражаться спиной к спине, но случилось это не на пыльных восточных просторах, а в лабиринте переулков Нижнего города столицы, где свела их, крепко сперва отдубасив, судьба.

Утром, за завтраком, Рангар вкратце рассказал друзьям о ночном разговоре с Карлехаром. И тут его впервые за весь период совместного путешествия сильно удивил Фишур.

– Ну-ну, – желчно произнес тот, криво улыбаясь, – никак наш Рангар приобрел нового друга! Браво!

– Ты что, Фишур… не с той ноги встал? – осведомился Рангар, не зная, смеяться ему или возмущаться.

– С той, Рангар, с той… Конечно, ты командир и ты принимаешь решения… но, по-моему, это не дает тебе права плевать на наши мнения, мнения твоих настоящих друзей, доказавших сей факт кровью, между прочим.

Рангар неминуемо вспылил бы, если бы не последние слова. А так он лишь побледнел и подчеркнуто спокойно спросил:

– Как мне еще благодарить тебя прикажешь? На колени встать? Поклоны бить? И вообще, я не понимаю одной вещи, Фишур: насколько мне известно, я никого не заставлял идти со мной. Более того, еще в Деосе пытался отговорить вас.

– Вот-вот. Это и есть то, что называют гордыней. Пока мы тебе угодны, ты милостиво даешь соизволение сопровождать и защищать себя. Но стоит лишь одно-единственное слово сказать вразрез, так ты сразу готов куда подальше послать.

– Что ты мелешь такое?! – Рангар побледнел еще больше. – Чем я не угодил тебе?

– Это я тебе не угодил, друг Рангар, что мнение свое позволил честно и прямо высказать по поводу доверчивости твоей ко всяким разным попутчикам… Ты что, в душу ему заглянул, генералу этому? О тебе он все знает, о Ладе все знает, о нас с Тангором тоже! А зачем ему знания эти? И пусть не сейчас – потом не попробует ли он ими против нас воспользоваться?

– Я был более высокого мнения о твоих умственных способностях и об умении разбираться в людях, – холодно произнес Рангар. – Это во-первых. Во-вторых, я готов собственную голову дать на отсечение – Карлехар не способен на предательство. А в-третьих, дорогой друг Фишур, я рассказал Карлехару _только свою историю_. И твои личные тайны, Фишур, ему как были неизвестны, так и остались. А о Ладе он узнал не от меня, а от гранд-мага Ольгерна Орнета, который, между прочим, доверяет ему безоговорочно. Что касается Тангора, так у того и вовсе нет тайн, которые надобно скрывать. Вот так-то. И я полагал это очевидным для умного человека, коим до сего момента тебя считал.

Несколько занов висела напряженная, звенящая тишина.

– Рангар, Фишур, ну что вы… ну не надо ссориться! – Голос Лады прозвучал растерянно и умоляюще. – Тангор, ну скажи ты им еще!

– И скажу. – Тибериец встал и выпрямился во весь свой огромный рост. – В моем народе говорят: когда друзья ссорятся, враги радуются. Вы умнее меня, а ведете себя, как дети малые.

– О великие небеса!.. – пробормотал Фишур. Глаза его неуловимо изменили выражение, и в них промелькнул неподдельный испуг. – Тангор, ты прав. Даже не знаю, что на меня нашло. Прости, Рангар. И вы, друзья, простите. Иногда чрезмерное желание уберечь, спасти, оградить приводит вот к такому… Ах как нехорошо!

– Ладно, забудем. – Рангар, все еще бледный, махнул рукой и несколько раз глубоко вздохнул. – Только сдается мне… Впрочем, нет. Не хочу начинать все по новой.

Завтрак закончили в молчании. Неприятный осадок от этой странной ссоры остался у каждого, и понадобилось несколько дней, чтобы он полностью растворился. А к этому времени они вместе с авангардом Карлехара прибыли в Деос.

 

2

Когда копыта тархов зацокали по звонкой брусчатке Деоса, Карлехар подъехал к Рангару и спросил:

– У вас здесь есть дела?

– Нет, пожалуй, – отозвался Рангар, – разве что наведаюсь в префектуру и узнаю, какой результат принесло расследование убийства четырех императорских гонцов, о котором я вам рассказывал.

– Тогда мы здесь только переночуем и утром отправимся дальше. Что касается результатов расследования, то я сам поинтересуюсь. Вам незачем лишний раз афишировать свое местонахождение. К тому же мне проявить интерес, согласитесь, логичнее, поскольку эти гонцы должны были доставить в столицу сообщение о готовности моего полка к передислокации и ее план. Но в префектуру я зайду позже, а пока мне необходимо проследить, чтобы мои воины хорошо устроились в "Императорском подворье", и предупредить, что через пару дней подойдут основные силы полка.

– А что такое "Императорское подворье"?

– Казармы, обычно пустующие, но всегда готовые принять воинов Его Императорского Величества. Такие казармы есть в каждом городе и предназначены они как раз для таких случаев, как нынешний. Своеобразная гостиница для армейских подразделений.

– Мы поселимся вместе?

– И да, и нет. В "Императорском подворье" могут проживать только члены касты воинов. Поэтому вам придется переночевать в гостинице. Однако я с адъютантом и несколькими опытными бойцами займем соседние номера.

– Мне бы не хотелось лишний раз утруждать вас, Карлехар. К тому же мы и сами можем за себя постоять.

– Не я вам, а вы мне делаете одолжение, приняв мое предложение, – засмеялся Карлехар. – Я просто мечтаю сбросить форму и закатиться вечерком в какой-нибудь кабачок вместе с вами.

– Ну тогда другое дело, – улыбнулся в ответ Рангар. – Такие мероприятия мы всегда приветствуем.

– Я рекомендую гостиницу "Обитель уюта". Она классом повыше той, где вы останавливались в прошлый раз, находится рядом с "Императорским подворьем", и там очень недурной ресторан. К тому же я хорошо знаю хозяина – человек надежный и не из болтливых; соответственно такая же и прислуга. Вряд ли во всем Деосе есть более безопасное место. Лично я настолько уверен в этом, что вполне серьезно хочу предложить вашей возлюбленной посетить ресторан в красивом вечернем платье – женском, естественно. Не сомневаюсь, что нынешний наряд ей изрядно надоел. Конечно, определенные меры безопасности необходимо будет принять, но зато какой подарок вы преподнесете Ладе!

– Не сомневаюсь, – произнес Рангар, – но все-таки посоветуюсь с друзьями.

После недоразумения с Фишуром Рангар решил советоваться по любому мало-мальски значительному поводу.

Реакцию Лады легко было предугадать – настоящий взрыв восторга обрушился на Рангара, когда он, уже в гостинице, сообщил о предложении Карлехара. Тангор добродушно улыбнулся и развел руками – куда тут, мол, перечить… Фишур, правда, пробовал было изобразить скепсис, но мгновенно капитулировал, когда Лада прыгнула ему на колени, звонко чмокнула в щеку и, умильно заглядывая ему в глаза, проворковала: "Ну Фишур, ну пожалуйста…"

Комнаты, предоставленные друзьям, едва ли уступали даже их апартаментам в "Гостеприимном дворе", а прочные двери, запирающиеся изнутри на засов, и надежные металлические ставни привели почти в благодушное настроение даже осторожного Фишура. Исходная диспозиция оказалась такова: Рангар с Ладой заняли двойной сообщающийся номер на третьем этаже, с одной стороны которого поселился Фишур, а с другой – Тангор; в комнатах напротив разместился Карлехар с адъютантом и воинами-охранниками, которые должны были ночью по очереди дежурить в коридоре. Не упустил генерал из виду и возможность магической атаки, на этот случаи поселив тут же на этаже мага-магистра Колхена Круонга.

Друзья условились встретиться в номере Карлехара за восемь тэнов до полуночи и разошлись по своим делам.

В условленное время первыми заявились к Карлехару Фишур и Тангор – чистые, благоухающие и нарядно одетые. Рангар с Ладой немного припоздали (они совсем забыли о времени в жарких объятиях), но их поняли и простили. Рангар надел свой синий бархатный костюм, а Лада… В гостиную комнату номера Карлехара она вошла, закутавшись в мужской плащ, но когда сбросила его…

Фишур и Тангор, по привычке относившиеся к ней как к рыцарю Тазору, ахнули в один голос. Карлехар, познавший блеск столичных балов и перевидавший немало прекрасных дам, медленно приподнялся да так и остался стоять. Рангар горделиво поглядывал на них, сияя глазами и улыбкой.

Ну что тут можно было сказать?

…Тяжелые иссиня-черные волны волос омывали тонкое, словно из лунного света сотканное лицо с ярко-синими звездами глаз и улыбкой – снежно-белым всплеском в сердце розового бутона. Тонкие брови вразлет, нежная округлость подбородка и шея, подобная царственному стеблю священного Лотоса… Сравнительно простое, без каких-то особых изысков и украшений платье не только не ослабляло впечатление неизъяснимой прелести, свежести и чистоты, подобно волшебному свету исходившее от девушки, но лишь усиливало его; так простая оправа только подчеркивает великолепие искусно ограненного бриллианта.

Карлехар преклонил перед Ладой колено и восхищенно произнес:

– Клянусь честью, вы восхитительны! Я знал, что вы симпатичны, предполагал, что можете быть очаровательны в своем истинном обличье… но о таком! Нет, о таком я и подумать не мог. И теперь считаю, что моя идея по поводу ужина в ресторане не вполне удачна… Вы вызовете фурор и самое пристальное внимание, это ясно, и в таком случае ваше появление как бы ниоткуда и исчезновение после ужина – а вам снова надо будет превратиться в Тазора – вызовут жгучий интерес и разного рода попытки разгадать вашу тайну… Все это может иметь последствия, которых мы все опасаемся.

Рангар помрачнел – эти очевидные соображения не приходили ему в голову, но теперь он осознал справедливость слов Карлехара.

Разочарованно вытянулось лицо у Тангора, он даже захлопал ресницами, как обиженный ребенок, у которого отобрали красивую игрушку; огорченно крякнул Фишур; у Лады синь глаз заволокло туманом, и она едва удержалась, чтобы не заплакать.

– Неужели ничего нельзя придумать? – звенящим от обиды голосом спросила она. – Мужчины, вы же умные, ну придумайте что-нибудь! Я так мечтала танцевать сегодня, быть сама собой, женщиной, а не пугалом в латах… Я не верю, что вы ничего не сможете придумать!

И она оказалась, конечно, права. Мужчины придумали. Да и могло ли быть иначе в этот сказочный вечер?

Примерно через полтора тэна после описанных событий из дверей номера Карлехара вышли пятеро мужчин в одинаковых дорожных плащах. Спустившись вниз, они сели на тархов и куда-то поскакали по кольцевой улице. Миновав три радиальные улицы, они свернули и подъехали к темному дому, у ворот которого стояла карета с задернутыми занавесками и гербами на дверцах, опознать которые затруднился бы даже знаток геральдики. Двое всадников спешились и заняли места в карете, которая тут же тронулась с места. Оставшиеся трое всадников поскакали следом.

Через некоторое время карета подъехала к еще одному дому без единого огонька. Один из пассажиров вылез из кареты и вошел в дом. Не прошло и двух иттов, как оттуда вышла дама в розовом плаще и в шляпе с густой вуалью. Возле кареты дама обернулась и помахала кому-то в доме рукой – наверняка тому мужчине, который туда перед этим зашел, как решил бы любой наблюдатель. Затем дама села в карету, где по-прежнему находился один мужчина, и возница щелкнул бичом. Теперь ему велели ехать к ресторану гостиницы "Обитель уюта".

На площади перед рестораном карета остановилась, из нее показался вначале кавалер, а затем и дама, которой кавалер почтительно подал руку и помог спуститься со ступенек. Тут же к ним подошли спешившиеся всадники. Это были Карлехар, Рангар и Тангор. Кавалер – не кто иной, как Фишур, – подвел даму к ним, после чего был совершен Ритуал Приветствия, и все пятеро вошли в ресторан. Такие сцены были не редкость, оттого происшедшее не привлекло особого внимания.

Сдав плащи в гардероб, четверо мужчин и дама прошли в главный зал ресторана. Конечно, он уступал "Гостеприимному двору" в Валкаре, но и здесь обилие света и зеркал рождало приподнятое, праздничное настроение. С поклоном и обязательными ритуальными фразами встреченные метрдотелем, вошедшие церемонно проследовали за украшенный цветами столик в глубине зала у стены, приняли от метрдотеля пухлую книжицу меню и только тогда позволили себе от души расхохотаться.

– Как говорят и моем мире, все прошло без сучка и задоринки, – сказал Рангар, смеясь. – В тебе пропал великий актер, друг Фишур. Нет, но как он семенил по мостовой, придерживая платье! Вылитая дама из высшего света!

– Вам повезло, что я оказался почти такого роста, как Лада, – буркнул Фишур, тем не менее весьма польщенный. – Иначе никакое актерское мастерство бы не помогло…

Ресторан постепенно заполнялся людьми. В основном это были нижние офицерские чины касты воинов с дамами и без, гладиаторы и торговцы – люди, волею судеб оторванные от домашних очагов, но которые могли позволить себе выложить пяток-другой золотых монет за удовольствие весело провести вечер. Аристократов с бросающимися в глаза фамильными гербами на камзолах Рангар не увидел (если они и были, то инкогнито), зато с неудовольствием отметил, что глаза мужчин в зале, как магнит, притягивает их столик. Предостережение Карлехара сбывалось. Впрочем, пока все происходило вполне благопристойно, тем более что многие воины узнали знаменитого полководца и приветствовали его с большим уважением. Так что исход возможной дерзости со стороны кого бы то ни было легко предугадывался: осмелившемуся на такую глупость быстро бы втолковали, что к чему, даже без вмешательства Рангара и его друзей. Поэтому вполне можно было спокойно расслабиться и увлечься непринужденной беседой, отменными блюдами и тонкими винами. А затем заиграл небольшой оркестрик, и полились мелодии, то томные и нежные, то озорные и веселые, и вначале отдельные пары не выдержали и пустились в пляс, но с каждым мгновением их становилось все больше, и вот уже волна всеобщего веселья захлестнула зал, и танцевали уже все: кружилась Лада, будто окруженная ореолом драгоценного сверкания, грациозно и абсолютно точно исполнял па незнакомого танца Рангар, куртуазные подскоки и реверансы Фишура заставляли учащенно биться сердца дам, чей возраст, увы, было невозможно уже охарактеризовать эпитетом "юный"; волнообразно в такт музыке изгибал свое большое мощное тело Тангор, закрыв глаза и мысленно перенесясь на какой-то родной тиберийский праздник, и даже Карлехар отчебучил нечто столь зажигательное, что вызвал восторг и одобрение у молодых офицеров, не только не подмочив этим свой генеральский авторитет, но и еще более возвысив его в их глазах. А в многочисленных зеркалах столь же лихо отплясывали изображения веселящихся людей, неисчислимо множа их число, и казалось, что танцует весь город… да что там город! Вся огромная страна от подпирающего небо Заоблачного хребта до красных песков восточного побережья…

Да, это был воистину прекрасный вечер, и Рангару он запомнился с какой-то необычайной, пронзительной ясностью: и беспечное, непринужденное веселье, и сияющие от счастья глаза Лады, и улыбки и смех, много улыбок и много смеха, и свет, и блеск, и вспышки магических фейерверков, и собственное всеобъемлющее, всепоглощающее чувство радости…

Наверное, он так хорошо запомнил все это, потому что более ничего подобного ему ощутить было не суждено.

Деос они покинули ранним утром, в сером мареве едва-едва занимающегося рассвета, громадной тусклой кляксой накрывшего мир и отодвинувшего в прошлое волшебный вечер и не менее волшебную ночь.

Малый срединный тракт, связывающий Деос со столицей магии Змеи Орнофом, убегал средь спящих еще рощ и полей и терялся в сизых складках утреннего тумана.

Снова день начинается с дороги, думал Рангар, а сколько их еще предстоит, таких дней? И что ожидает его на этом пути?

Цок-цок, цок-цок, высекают копыта. Мно-го, мно-го… Бе-да, бе-да…

Храм Сверкающих, издали похожий на громадный бриллиант, венчал высшую точку Верхнего города столицы – холм Подножие Неба. Утром и вечером, когда солнечные лучи почти горизонтальны, игра светотени на гранях исполинского октаэдра рождала иллюзию полета: храм будто парил невесомо в воздухе, и казалось, что даже легкий ветерок может унести его в небесную синеву.

На самом деле храм, по преданию, построенный самими Сверкающими, прочно стоял на вершине холма, опираясь на мощный, глубоко уходящий внутрь Подножия Неба фундамент, который насквозь прорезал по центру узкий вертикальный колодец, достигавший горизонта пустот и пещер под холмом, запутанным лабиринтом тянущимся на многие лиги. Трудно сказать, какую цель преследовали строители колодца, но последующие поколения жрецов приспособили несколько пещер под храмом для тайного узилища. Последняя неудачная операция жреца белой мантии Пала Коора против иномирянина Рангара Ола не только стоила жрецу сана, ранга и прочих регалий, но и привела его прямиком в секретную тюрьму храма.

Свет от магического огня с трудом развевал холодный мрак узкой длинной камеры с неровными влажными стенами и косо уходящим вверх потолком, с которого время от времени капала ледяная вода. У одной стены стоял полусгнивший деревянный топчан с охапкой прелой соломы вместо матраса и шкурой какого-то древнего животного вместо одеяла, у противоположной в каменном полу была выбита дыра для отправления естественных надобностей. Третью стену замыкала массивная железная дверь, замок которой хранил Заклятие Сверкающих, так что открыть его без особого ключа было невозможно ни обычным, ни магическим способом.

На топчане под шкурой скорчился бывший жрец, а нынче тайный узник Пал Коор. Холодный сырой воздух змеями заползал под шкуру и одежду, вызывая противным, трясучий озноб, от которого не было ни защиты, ни спасения. Третий день его мучил все усиливающийся кашель, и Пал Коор знал: долго в таких условиях он не протянет.

При аресте и обыске ему чудом удалось скрыть на теле миниатюрное магическое зеркальце, приклеив его клейким листом тюмархи к ноге в области паха. Обычно хорошо вышколенные тюремные надзиратели таких огрехов не допускали, но тут, видимо, подспудно сыграла роль личность их бывшего шефа, карающей десницы Сверкающих, внушавшего едва ли не больший трепет, чем сами Сверкающие.

Но и с зеркальца толку было мало; вызвать кого-либо из друзей или родственников-покровников он опасался, ибо слишком высока была вероятность немедленного доноса; да и были ли у него друзья? Понятия "друг", "дружба" давно утратили смысл в их среде… А покровники, небось, трепещут сейчас, как листва на ветру, молясь Сверкающим, чтобы их миновала его, Пала Коора, участь… Да. Тем более что его скорее всего, как водится в таких случаях, объявили безвременно умершим, а тело, чтобы избежать всех этих покойницких ритуалов, якобы отправили в Цитадель, ибо такова воля Сверкающих… Одного лишь человека не боялся Пал Коор, одному верил, но Квенд Зоал почему-то молчал, не отвечая на вызовы, будто разделил участь бесславно павших восьмерых солдат касты… Это было странно, потому что он должен был почувствовать смерть столь близкого человека, названого сына, в котором Пал Коор души не чаял, он всегда чувствовал смерть гораздо менее близких людей…

Вызов пришел на пятые сутки пребывания Пала Коора в темнице, хотя ему казалось, что прошли месяцы. От зеркальца вдруг пошло ощутимое тепло, и даже мерзкий озноб на какое-то время отступил.

…Волна света, тусклого, но теплого – от костра, прошла сквозь прозрачную мембрану зеркальца и наполнила собой камеру; Пал Коор судорожно вздохнул, подавшись вперед, к теплу.

– Здравствуй, Пал, – прозвучал тихий, с болезненным выхрипом голос, и сердце узника сжалось: Квенд перестал походить не только на самого себя, но и вообще на человека, превратившись в тень, бесплотный дух, призрак… и лишь глаза пылали неутоленной жаждой мщения и смерти. – Где ты и что с тобой?

– После неудачи на Алфарском перекрестке я впал в немилость, меня лишили сана со всеми вытекающими последствиями и заточили в тайные подвалы храма… А как ты? Почему так долго не отвечал?

– Я был ранен, едва ушел… Несколько дней провалялся без сознания. Сейчас понемногу отхожу.

– Где ты?

– В пяти лигах к северу от Алфарского перекрестка. Тарха, на котором бежал, я убил, чтобы было чем питаться. Так что мясо пока есть, с голоду не подохну. Как только оклемаюсь, пойду следом за чужаком. Если что меня и остановит, то только смерть.

– А моя уже близка… скоро, скоро отправляться мне на небесный остров.

– Но… как они могли?! Ты ведь был верен им, как никто другой! Как же они посмели?! – Квенд захрипел и задергался, на губах выступила розовая пена.

– Верность не есть самоценна, она должна подкрепляться деяниями во благо… а коль не способен ты на такие деяния, так и верность твоя ни к чему…

– Это… это неправильно! Это не может быть правильным!

– Тем не менее, Квенд… сын…

– Но ты мне нужен!

– Если б я смог… впрочем, погоди. У тебя ведь есть Магический Кристалл. А у меня – магическое зеркальце, хоть и крошечное, но способное принимать… Квенд! Надо попробовать! Я знаю многое, чего не знаешь ты, да и вообще знающих это можно пересчитать по пальцам. А теперь слушай. Достань камень… так. Сложи руки, как я показываю, и в эту ложбинку между пальцами положи Кристалл… хорошо. Встань и подними вытянутые руки на уровень глаз… вот так. А теперь повторяй за мной…

Когда на следующее утро надзиратель принес завтрак, то обнаружил, к своему ужасу, что камера с государственным преступником Палом Коором пуста.

Костер догорал; небо на востоке начинало наливаться светом, и легкий предутренний ветерок игриво зашелестел листвой. У костра крепким сном спали двое: пожилой седовласый мужчина, закутавшийся в меховой плащ, и мужчина помоложе, невероятно худой, с бледным изможденным лицом, даже во сне время от времени искажаемом нервным тиком.

Это были Пал Коор и Квенд Зоал. Одного официально объявили умершим (участь многих тайных государственных преступников), второго – пропавшим без вести. Сам того не желая и даже не подозревая об этом, самим фактом своего существования Рангар Ол обрек их на жуткую участь… и теперь они усугубляли ее, поскольку выжили, и в сердцах их неугасимо пылала ненависть, и они готовы были продолжать борьбу.

Иногда чудесное спасение того или иного "плохого" человека кажется ошибкой судьбы, не правда ли? Но так ли обстоит дело в действительности? И дано ли нам знать Замысел?

Квенд проснулся первым, страшные глаза его смягчились, когда он взглянул на спокойное, порозовевшее, ожившее лицо Пала Коора. Сбегав к ручью – умыться и набрать воды, – он подкинул в костер несколько толстых веток и принялся жарить мясо тарха.

Соблазнительные запахи разбудили Пала Коора; он высунул голову из-под плаща, удивленно огляделся и, вспомнив все, умиротворенно улыбнулся.

– Пусть утро возвестит хороший день, – сказал он, сладко потянувшись. После ночлега у костра на свежем воздухе он чувствовал себя так, будто сбросил десяток лет.

– Возвестит, возвестит, – хмыкнул Квенд, – особенно ежели мы хорошо поедим и обмозгуем, как нам быть дальше.

– Обмозгуем, обмозгуем, Квенд. Две головы лучше, чем одна. Но, клянусь небом, я никогда не думал, что это так хорошо – проснуться утром в лесу у костра!

– Уж куда лучше, чем в темнице. Гляжу, ты ожил. Пал, – куда и подевались дрожь и кашель!

– Я давно не чувствовал себя так хорошо. Но и тебе не помешало бы восстановить утраченные кондиции.

– Меня сжигает внутренний огонь, Пал. И погасить его может только смерть. Но ты прав, конечно. Мне просто необходимо поднабраться сил. Не исключено, что моя последняя неудача была предопределена моей плохой физической формой.

– Ничего, у нас есть время. Сейчас я скажу тебе важную вещь, Квенд. Перед тем как отправить меня в подземелье, Верховный Жрец посвятил меня в кое-какие свои планы… Он хочет, используя приоритет Знака, заставить магический магистрат Змеи и самого Алькондара плясать под свою дудку… и с их помощью в Орнофе заманить иномирянина в смертельную ловушку. Но перед этим он хочет каким-то образом придать этому Рангару Олу статус официального государственного преступника… чтобы развязать себе руки, как я понимаю, и привлечь к его поимке полицию, жандармерию и даже армию. Впрочем, тут кроется одна странность: Неназываемый даже слышать не хочет об официальной крупномасштабной акции по уничтожению иномирянина с подключением элитных гвардейских подразделений. Я уверен, что он опасается какой бы то ни было огласки. Но почему, демон побери? Не знаю. Объяснение этого "волей Сверкающих" меня не устраивает. Что-то тут не так… Очень похоже, что Верховный сильно ограничен в выборе средств. Он даже высказался в том духе, что лучшим исходом была бы "как бы случайная" смерть иномирянина.

– Воистину странно… Но как ты думаешь. Пал, его планам суждено сбыться? Ведь в таком случае, как бы это сказать… нам не светит ничего хорошего?

– Я далеко не уверен, что Верховный Жрец реализует свои планы. Ему еще неведом громадный боевой потенциал иномирянина. Зато он ведом нам, и если чужак пройдет Орноф и двинется дальше… вот тут-то будет наш выход, Квенд. От Орнофа до Поселка Рудокопов триста лиг, а Ночные Убийцы рядом, и пока они мне подконтрольны… Удар, который мы нанесем, должен быть страшен… с десяти-, стократным запасом прочности… надо все бросить на алтарь одной-единственной цели: убить иномирянина.

– Да… убить иномирянина… – эхом откликнулся Квенд Зоал. – Мы сделаем это, Пал. И _теперь уже_ – отнюдь не во славу Сверкающих. Мы это сделаем _для себя_.

Вечерело. Завершался седьмой, предпоследний день пути отряда от Деоса до Орнофа. За это время никаких особых событий не произошло, хотя зоркие глаза Рангара не раз замечали высоко в небе едва заметные темные точки; когда он сообщил об этом Карлехару, тот нахмурился и сказал, что это вполне могут быть кхелиты – дневная разновидность крылатых демонов ночи кхелей, используемых для разведки и наблюдения за передвижением противника.

А в пятидесяти лигах от Орнофа, когда солнце уже опустилось за горизонт и повеяло вечерней прохладой, их встретил гонец с вымпелом Императорской курьерской службы и передал генералу пакет с дюжиной разноцветных восковых печатей.

Карлехар взял пакет, отъехал в сторону, сломал печати и достал свиток кожи. Рангар внимательно наблюдал за ним, и не мог не заметить, как Карлехар изменился в лице. Недоброе предчувствие царапнуло Рангара по сердцу, и он подумал, что размеренный и спокойный ритм нескольких последних дней в это мгновение окончательно и безвозвратно ломается…

Он оказался прав. И вот как развивались события.

После некоторого, весьма тягостного раздумья Карлехар подозвал гонца. Какое-то время они тихо разговаривали о чем-то; как ни напрягал Рангар слух, даже он ничего толком не смог расслышать, кроме отдельных слов. Но и этого ему хватило, чтобы понять: речь идет о нем. Кроме того, по манере держаться Рангар догадался, что с Карлехаром говорит не простой гонец, а человек, наделенный определенными и, вполне вероятно, немалыми полномочиями. Что-то около двух иттов генерал с хмурым лицом что-то втолковывал гонцу, тот долго не соглашался, раз за разом отрицательно качая головой, но затем все-таки раздраженно пожал плечами, махнул рукой и отъехал в сторону, злой и недовольный. Карлехар достал из сумы перо, чернильницу и чистый свиток кожи, спешился, сел на придорожный камень и принялся писать; при этом он бросил незаметный, но очень красноречивый взгляд – смотри в оба, мол! И Рангар засек, что _писал Карлехар на одном свитке, а демонстративно запечатал и передал гонцу другой; первый же свиток он неприметно выбросил в придорожную канаву_. И Рангару не составило труда подобрать записку, когда колонна всадников после остановки двинулась дальше к Орнофу, и пробежать глазами текст:

"Только что высокопоставленный офицер императорского представительства в Орнофе передал мне приказ Императора о вашем аресте и препровождении под конвоем в Венду. Используя аргумент о необходимости избежания лишних жертв, я настоял, что произведу арест ночью, застав вас врасплох. Так что вам надо бежать, притом немедленно. Хочу предупредить, что теперь ваше путешествие усложнится неимоверно, ибо вы после побега автоматически попадаете в разряд лиц вне закона, и вас теперь кто угодно имеет право убить, причем _без суда и следствия_. Мне кажется, как раз в этом заключается замысел неведомых могучих сил, ведущих на вас охоту. Почему-то – не могу даже предположить причин – вас пытаются уничтожить тихо и незаметно, максимально избегая огласки. В этой связи маловероятной выглядит проведение против вас специальной войсковой операции, потому как такие операции являются, как правило, крупномасштабными и могут вызвать большой резонанс в определенных кругах, находящихся в тайной оппозиции к нынешней власти. Более всего в данной ситуации вам следует опасаться мобильных застав и патрулей. Хотя, конечно, если исходящая от вас угроза существующему порядку вещей (о которой ни я, ни вы пока не имеем представления) превысит определенный порог, от властей предержащих можно ожидать любых действий.

Непременно измените внешность, имена и пр. В Орнофе, вполне вероятно, вас ожидает засада.

Желаю удачи и прошу прощения, что не до конца выполнил свое обещание касательно вас, но я человек военный (читай – подневольный), и потому прямо проигнорировать приказ самого Императора не могу.

Еще раз желаю удачи. Карлехар.

Письмо уничтожьте".

– Предчувствия его не обманули, – пробормотал Рангар на языке невероятно далекой родины и криво усмехнулся: – Итак, до этого были цветочки. А вот сейчас начинаются ягодки.

Ночной лес шумел глухо и тревожно, с темного беззвездного неба накрапывал дождь.

– Тьма хоть глаз выколи, – прошептал Фишур. – И дождик… Не очень-то хороша погодка для погони.

– Да, погода нам благоприятствует, – тихо произнес Рангар, постаравшись вложить в эту фразу максимум бодрости и оптимизма. На душе, однако, было неуютно, под стать промозглой, дождливой погоде.

Лада, тесно прижавшись к Рангару, тихонько вздохнула.

Тангор завозился, устраиваясь поудобнее, и проворчал:

– Ну и что теперь, брат? В Орноф нам путь заказан.

– Кто тебе это сказал? – фыркнул Рангар. – Нельзя дворянину Фишуру, рыцарю Тазору и гладиаторам Рангару и Тангору. А ежели мы слегка изменим наши внешности и сменим одежду, то… Скажи, Фишур, какого рода путешественники вызывают наименьшие подозрения?

– Гм… Пожалуй, торговцы. Они разъезжают из города в город, везут разнообразные товары. Если ты помнишь, мы не раз встречали их на нашем пути. Каста торговцев одна из наиболее уважаемых, их поддерживают Император, жрецы и маги всех трех магий. Хотя чтобы достоверно изобразить торговцев, надо иметь хотя бы две-три повозки с товарами. У нас такого добра, сам понимаешь, нет.

– Зато у нас есть деньги, – сказал Рангар. – А товар всегда можно купить. Причем со скидкой, если покупать оптом. Так, это уже кое-что… А еще?

– Ну, еще бродячие актеры: шуты, жонглеры, шпагоглотатели, силачи, повелители огня, кукольники, канатоходцы… да мало ли еще кто! В гильдии актеров несколько десятков цехов. Иногда представления бывают очень занятными. Помню, два года назад в Венде видел двух девушек… Так они летали между двумя раскачивающимися на канатах перекладинами и такое вытворяли в воздухе! И заметьте, на высоте не менее двадцати шагов и без какой бы то ни было магии.

– Воздушные акробаты, – кивнул Рангар.

– Вот-вот. А есть еще эквилибристы, вольтижировщики, укротители диких зверей… обычные театральные актеры, разыгрывающие на подмостках разные бытовые сценки. А что, Рангар, неплохая идея! Гораздо лучше, чем прикинуться торговцами. – Фишур воодушевился. – Прежде всего нам не надо будет тратить денег на покупку никому не нужного барахла – ведь не будем же мы, право, торговать, по-настоящему, теряя драгоценное время! А к любой актерской труппе можно легко пристать, если согласиться плату за свои выступления отдавать в общий котел.

– Да, но что мы можем? – спросил Рангар, почесав затылок.

– Какие из нас, к демонам, актеры? Тут талант нужен!

– Ничего, у нас у каждого найдется кое-что за душой. Неужели ты со своей непостижимой быстротой и ловкостью не сможешь показать такое, что понравится публике?

– Ну… пожалуй. У меня должно получиться жонглирование, ходьба по канату, акробатика… некоторые силовые трюки.

– Вот-вот. А Тангор может изображать непобедимого силача.

– Я могу петь, – вдруг сказала Лада.

Рангар улыбнулся и поцеловал девушку в висок.

– Ну конечно же, Ладушка! Мне ли не помнить, как часто ты распевала дома песенки своим чудесным голоском!

– Вот видишь! – сказал Фишур. – Каждому из нас нашлось дело. Я, кстати, могу аккомпанировать Ладе на лютне. (Инструмент, который имел в виду Фишур, не был лютней в классическом смысле, но очень ее напоминал; так и мы будем называть его вместо труднопроизносимого "тнамб'урачча".)

– Остается сущая малость, – саркастически заметил Рангар, – найти бродячих актеров.

Фишур хлопнул себе по лбу.

– Да ведь через пять дней праздник Светоносной Девы Иллахии!

– Что еще за дева? – спросил Рангар. – Какая-то ваша святая?

– По преданию, за год до появления Сверкающих некая девица по имени Иллахия предсказала это грядущее событие. Ее так и называют: Возвестившая Дева. В этот день положено веселиться, устраивать представления и фейерверки. Короче говоря, раздолье для бродячих актеров и возможность неплохо заработать.

– Значит, вполне вероятно, что к этому празднику в Орноф потянутся люди этой замечательной профессии? И нам останется только подстеречь какую-то труппу и попросить разрешения присоединиться? Ну что ж, отлично! Так и сделаем. Верю, удача не отвернется от нас. И лишь одно меня беспокоит… – Рангар умолк, напряженно размышляя.

– Что, брат? – спросил Тангор.

– Нам необходимо пустить ищеек по ложному следу, – произнес Рангар решительно. – И сделаю это я, причем этой же ночью.

– Я с тобой, брат! – твердо сказал Тангор.

– Не отпущу тебя одного, – шепнула Лада.

– Ну а я один тоже не останусь, – проговорил Фишур.

Рангар тяжело вздохнул. Он предвидел нечто в этом роде.

– Нет друзья мои. И постарайтесь понять меня. То, что я задумал, по силам только мне. Если в обычной схватке помощь каждого из вас неоценима, и бой на Алфарском перекрестке лишний раз подтвердил это, то лазутчики из вас, не обижайтесь, никудышные. Даже вы еще не знаете моих возможностей в искусстве скрадывания… чтобы овладеть им, чтобы научиться тайно проникать в стан врага, нужны годы и годы упорнейших и весьма специфичных тренировок, да к тому же определенные врожденные способности. В свое время и в своем мире я постиг эту науку. Так что оставайтесь здесь и ждите меня. Преследование бессмысленно, к тому же в этом случае мы рискуем навсегда потерять друг друга.

Рангар осторожно освободился от объятий Лады, дыхание которой стало прерывистым – девушка едва сдерживалась, чтобы не разреветься, – и исчез во мраке.

– Скажи хоть, что ты задумал! – громким свистящим шепотом спросил в темноту Фишур.

– Вернусь – расскажу, – прошелестело в ответ. И Рангар беззвучно растворился в лесу, словно его и не было.

В эту ночь долго не мог уснуть адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс. Несмотря на то, что Рангар и его друзья благополучно сбежали, а организованные поиски не принесли успеха, на сердце генерала было неспокойно. Явно что-то заподозрил гонец, тарлиф-майор Пакеруф ла Хон-Сусак, особенно после исчезновения свитка с рапортом Карлехара (генерал лично увел единственное фактическое доказательство против себя из сумки Пакеруфа, воспользовавшись всеобщей суматохой после бегства четверых друзей). Но не это, пожалуй, было главным: Карлехара гораздо больше бросало в холод от мысли, что он _впервые не подчинился прямому приказу_, к тому же не чьего-нибудь, а самого Императора. И все же в глубине души он чувствовал, что поступил правильно. И от противоречивых, раздиравших все его существо эмоций становилось совсем скверно. Душевный разлад усиливало беспокойство за судьбу Рангара, Лады, Тангора и Фишура, с которыми успел сдружиться и искренне полюбил их. Кто-кто, но он хорошо знал, что ожидает объявленных вне закона на благословенном Коарме…

Карлехар тяжело вздохнул и в очередной раз перевернулся с боку на бок. И в этот миг ощутил, как что-то навалилось на него, не давая возможности даже пошевелиться, чья-то стальная рука зажала рот…

– Во имя небес, молчите и не шевелитесь! – услышал он жаркий шепот в самое ухо. – Это я, Рангар.

Могучие тиски ослабели и вовсе пропали. Карлехар осторожно шевельнулся и прошептал:

– О небо! Как вы сюда проникли?

– Это сейчас не важно. Главное – об этом никто не знает и не узнает. Прежде всего хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали для меня и моих друзей. Я понимаю, что означает для вас нарушить приказ.

– Да лад…

– Молчите! Вот свиток, скажете гонцу, что нашли его у порога своего шатра… или что-нибудь в этом роде. Здесь то, что должно помочь и вам, и нам. А теперь прощайте, и да будет благосклонна к вам удача!

Будто легкое дуновение коснулось лица Карлехара, и когда он зажег магический огонь, шатер был пуст. И если бы не свиток тонкой кожи в его руке, он подумал бы, что все это ему пригрезилось. Но свиток был, и Карлехар, развернув, всмотрелся в торопливые, неровные буквы.

"Достопочтенный господин адъюнкт-генерал! Не могу не пойти на риск и не попытаться подбросить это письмо, поскольку Вы были так добры ко мне и моим друзьям все эти дни. Прощу простить нас, что покинули лагерь так внезапно. Но это продиктовано суровой необходимостью. Дело в том, что Фишур обладает некоторыми магическими способностями к угадыванию чужих мыслей, и даже этого скромного дара хватило ему, чтобы определить суть полученного Вами послания. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что воинский долг неизмеримо выше каких бы то ни было личных отношений (а так, конечно же, и должно быть!), и Вы незамедлительно исполните приказ при первом же удобном случае. К сожалению, при таком развитии событий нам вряд ли когда-нибудь посчастливится вернуть себе доброе имя и Ваше благорасположение. Теперь же у нас появился шанс, и мы им собираемся сполна воспользоваться: самым коротким путем отправимся в Венду и приложим все силы, чтобы добиться аудиенции у Его Императорского Величества, которого Вы, господин генерал, называли справедливейшим из справедливых. А коль за нами нет вины и прегрешений, то мы вполне можем надеяться на Его милость. И тогда мы непременно лично засвидетельствуем Вам, господин генерал, нашу благодарность и почтение.

С низким поклоном – Рангар Ол, гладиатор".

Хитрец, подумал Карлехар и даже головой покрутил, тая улыбку в уголках губ, ну и хитрец!

Утром он с миной праведного негодования на лице показал свиток тарлиф-майору.

– Кратчайшим путем… – протянул тот, кривя губы в злобной ухмылке. – А это значит, по Ангрскому тракту через Парф… Ну я им покажу аудиенцию!.. Но как смог этот Рангар Ол незамеченным пробраться мимо охраны?

Карлехар пожал плечами:

– Представления не имею. Наверное, так же, как он похитил из вашей сумки мою докладную записку.

– Меня предупреждали, что у этого негодяя… гм… весьма необычные способности, но теперь и они ему не помогут. Я наводню Ангрский тракт засадами, заставами и патрулями!

"Долго же им придется ждать!" – мысленно ухмыльнулся Карлехар и вслух спросил:

– Кстати, а в чем их обвиняют? Вы так уверенно назвали Рангара Ола негодяем…

Ла Хон-Сусак, казалось, смутился.

– Гм… не знаю точно. Но коль приказ получен, его надо выполнять, не так ли, ваше превосходительство?

– Да, – сказал Карлехар, – приказы надо выполнять. Хотя, если судить по этому письму, они желают лишь убедить Его Императорское Величество в своей невиновности и чистоте помыслов. Лично мне трудно усмотреть в этом подвох.

– Ха! Вы талантливый полководец, но мало что смыслите, простите за прямоту, в вопросах охраны короны и тонкостях борьбы с государственными преступлениями. Я уверен, что вам даже в голову не может прийти, на какие мерзейшие, отвратительнейшие подлости способны преступники, замыслившие свои грязные дела! Представьте, что этому самому Рангару Олу удалось-таки добиться аудиенции… Что тогда помешает ему – мне даже трудно вымолвить это – покуситься на священную жизнь Его Императорского Величества?!

– Как это что? В этом случае у него отберут все оружие и даже любые предметы, могущие таковым послужить! Вы же лучше меня знаете порядки! К тому же у Его Императорского Величества великолепная личная охрана, в том числе и магическая.

– Чтобы обезоружить Рангара Ола, у него мало отобрать оружие. Ему надо отрубить руки и ноги! Ибо ими он убивает не менее успешно, чем мечом. А охрана… Да, телохранители у Его Императорского Величества отменные, как и подобает… и маги-грандмагистры от каждой из трех магий способны отразить любую магическую атаку. Но как можно допустить даже самую ничтожную долю риска?!

Это бесполезно, подумал Карлехар. За красивыми речами – ослепление и тупость… Вслух он произнес:

– Да, конечно, вы совершенно правы. Да и вам виднее. Мое дело военное.

– Вот именно, – значительно сказал тарлиф-майор. – Каждый должен делать то дело, в котором лучше разбирается. И вот еще что, генерал: мне нужна эта цидулка. Она может иметь большое значение… в том числе и для вас. Знаете ведь, надо мной тоже есть начальство… и неизвестно, что оно подумало бы о вашей роли в этом деле. А так, слава Сверкающим… – Он выразительно умолк.

– Что, меня могли заподозрить в пособничестве? – холодно спросил Карлехар.

Ла Хон-Сусак поморщился.

– Ну зачем же вы так… грубо. В конце концов вы известный полководец, герой…

– Как человек военный, я привык к прямым вопросам и прямым ответам. Люблю, знаете ли, точность формулировок.

– Ну что ж, ну что ж… – Ла Хон-Сусак скривился, будто надкусил кислый плод ураху. – Скажу вам прямо, коль вы так почитаете прямоту. Да, у меня были… гм… некоторые сомнения. Это письмо практически развеяло их. А теперь разрешите откланяться, мне пора. И не обижайтесь, такая у меня работа – подозревать всех и каждого.

– Такая работа… – эхом откликнулся Карлехар и, не попрощавшись, круто повернулся и пошел к своим воинам.

Рангар появился так же беззвучно, как и исчез. Лада только тихо ахнула, когда его сильные руки обняли ее, и он шепнул:

– А вот и я.

И напряженное, болезненное, гнетущее, изматывающее ожидание лопнуло и пролилось горячими слезами облегчения.

– Вернулся!.. – шумно выдохнул Тангор.

А Фишур совсем не по-дворянски опорожнил нос с помощью большого и указательного пальца правой руки и ворчливо спросил:

– Ну, что там?

– Там все нормально, – усмехнулся Рангар. – Нас долго будут искать на Ангрском тракте… Конечно, если местная тайная полиция не окажется более умной, чем я думаю. Но в любом случае то, что я сделал, не помешает.

И он рассказал друзьям о своей вылазке.

– Когда рассветет, перебазируемся ближе к дороге. Нам надо найти место, откуда тракт хорошо просматривается в обе стороны, а нас с него не будет видно. А сейчас давайте чуток покемарим. Сказать честно, я немного устал.

Весь следующий день друзья занимались тем, что усердно изменяли внешность. Фишур сбрил бороду и усы и коротко подстриг волосы, чем изменил свой облик почти неузнаваемо. Рангар с помощью отвара коры дерева гоу-чи выкрасил шевелюру в темный, почти черный цвет и перестал бриться, зато Тангор, наоборот, обесцветил волосы, превратившись в пожилого седого тиберийца, хоть и отменно могучего телосложения. Лада сбросила рыцарские латы и приняла свое естественное обличье. Мужчины тоже поменяли платье, ухитрившись из сменных комплектов одежды подобрать наряды, которые могли сойти за "артистические". С оружием не расстались, однако напоказ его решили не выставлять. Маскарад довершила разрисованная разноцветными полосками (отчего румян и белил в косметической сумочке Лады заметно поубавилось) сбруя тархов.

Но лишь на третий день наблюдавший за трактом Фишур негромко, но очень веско провозгласил:

– Дождались!.. Едут.

Три большие крытые повозки, запряженные парой тархов каждая, показались из-за поворота дороги со стороны Деоса. Невидимые за густым кустарником, который укрывал придорожный холм, Рангар, Тангор и Лада приникли к заранее проделанным разрежениям в зеленой стене рядом с Фишуром. Они увидели повозки, тенты на которых были разрисованы яркими изображениями солнца, лун, звезд, рожицами хохочущих демонов и фигурками фантастических животных. Седоки на козлах также были одеты в яркие разноцветные одеяния.

– Ждем, пока проедут, и сразу за ними, – прошептал Рангар. – А дальше, как договаривались.

Когда повозки скрылись из виду, друзья осторожно провели тархов сквозь живую изгородь, вышли на брусчатку тракта и взлетели в седла.

– Вперед! – бросил Рангар. – И не переигрывайте, изображая этаких все повидавших гастролеров со стажем. Все должно быть, как договаривались, и ни на йоту более.

Обогнав повозки, Фишур жестом попросил возниц остановиться. Слова и жесты Ритуала Приветствия он исполнил очень точно, без присущей дворянам небрежности. Возницы и еще четверо присоединившихся к ним мужчин ответили сдержанно, если не сказать прохладно, внимательно разглядывая троих мужчин и девушку. Однако тонкий слух Рангара уловил шорохи и торопливый шепот из фургонов, и он мог поклясться, что через смотровые щели их внимательно рассматривают чьи-то глаза. "Наверное, жены и дети, – подумал он. – Ведь для настоящих бродячих актеров такие вот фургоны – дома на колесах, и семьи их путешествуют вместе с ними, помогая преодолевать лишения и разделяя редкие радости…"

Фишур кратко изложил придуманную совместно "легенду" и представил себя и своих спутников, назвав, естественно, вымышленные имена.

– Судьба свела нас в Лиг-Ханоре, – рассказывал Фишур. – Меня зовут Валус Трог, еще недавно я был воином, но за дуэль, запрещенную командиром, меня прогнали из касты, лишив пенсиона и иных привилегий. Семьи и своего угла у меня не было, а родня… Если и жив еще кто, так они далеко, аж в Шумхаре. Ну и начал я шататься по кабачкам Лиг-Ханора, зарабатывая на ночлег и пропитание игрой на лютне. Там и повстречал Керта и Винту, брата и сестру. Девушка пела, а ее брат жонглировал шариками и ходил по канату, натянутому между крышами соседних домов. Мы стали выступать втроем, а потом уже к нам прибился этот великан Лапир… он показывал разные силовые трюки и на пари боролся с пьяными матросами. А потом мы собрали все деньги, что у нас были, я продал кое-что из армейской амуниции, купили вот этих тархов и решили попытать счастья в другом городе. Скоро праздник, а я слыхал, что по роскоши и веселью гуляний Орноф уступает разве что самой Венде. Да и платят в Орнофе, говорят, неплохо. Одна беда – мы не члены гильдии. А вступить в нее очень хотим. Вот и решили нижайше просить кого-нибудь из вашей почетной братии подсобить нам… дозволить выступать в труппе, а ежели сподобимся, так и того… рекомендовать, значит.

Рангар едва не поморщился – Фишур в конце речи съехал на чересчур уж подчеркнутое косноязычие этакого забитого простолюдина. Авось никто не заметил…

Повисло долгое и с каждым мгновением становившееся все более тягостным молчание.

Наконец самый пожилой из актеров, уже почти старик, седой, высохший, с сухой морщинистой, но гладко выбритой кожей, крючковатым носом, кустистыми белыми бровями и выцветшими глазами, неторопливо и веско произнес, по-южному растягивая гласные:

– Ну что ж… На бандитов вы будто бы не похожи. Да и проку от нас разбойникам, как с камня навару. К тому же у девки вашей, Винты, глаза уж больно хороши… не могут быть такие глаза у человека, недоброе замыслившего. Да и у великана – силача вашего глаза чистые, незлые… и колеру замечательного.

– А у нас с Кертом неужто глаза поганые? – изобразил обиду Фишур.

Актер чуть заметно усмехнулся и покачал головой:

– Редко у кого глаза по-настоящему поганые бывают. Вот у тебя, Валус, в глазах туман, трудно разглядеть что-либо, кроме как, пожалуй, того, что на душе неспокойно у тебя. Очень уж хочется тебе, чтобы все по-твоему получилось.

– А кому этого не хочется? – спросил Фишур. – И тебе, почтенный, нравится, когда по-твоему выходит.

– А у тебя, – тут старик остро взглянул на Рангара, – глаза вовсе уж необычные. Нет в них дна. Долго смотреть, так, наверное, и голова закружится. Много лет прожил я на свете, множество самых разных глаз перевидал… добрых и злых, мудрых и глупых, хитрых и простодушных, веселых и грустных, доверчивых и скрытных, проницательных и наивных, мужественных и трусливых… да таких вот не встречал. Словно и не из нашего мира они вовсе. И на глаза сестры не похожи.

– Винта пошла в мать, а я – в отца, – спокойно произнес Рангар, холодея в душе. Чересчур уж с проницательным стариком столкнула их судьба.

– Впрочем, это все не мое дело, – сказал актер. – Я, как староста труппы, не возражаю, чтобы вы присоединились к нам. Но я никогда не принимаю важных решений в одиночку. Если вас не затруднит, отъедьте шагов на пятьдесят, мы посоветуемся.

Фишур молча склонил голову и тронул поводья. За ним последовали Рангар, Лада и Тангор.

Совещались актеры недолго. За это время друзья не проронили ни слова, сгорая от нетерпения, и только Рангар пробормотал, когда староста махнул им рукой, призывая подъехать:

– Фишур, следи за своей речью. А то у тебя порой проскакивают слова образованного человека, а иногда ты говоришь как неотесанная деревенщина.

– Сам знаю, – буркнул Фишур, – постараюсь.

Староста и пятеро мужчин слезли с козлов и стояли подле повозок на каменных плитах тракта. Четверо друзей, подъехав поближе, тоже спешились.

– Меня зовут Долер Бифуш. – Старик коснулся рукой лба и слегка поклонился. – Это Кар Дерлин, Минг Алубар, Коэтар Фуош, Нокнор Беал и Алистар Кехес. Мы согласны временно принять вас в нашу труппу.

– Благодарствуем. – Фишур поклонился. – Позволено ли будет спросить, почтенный Долер Бифуш, о каком промежутке времени идет речь?

– Если мы убедимся, что ваше умение достаточно, чтобы привлекать зрителей и приносить им удовольствие, мы дадим старейшинам гильдии рекомендации, и вы сможете стать ее полноправными членами. После этого вы получите возможность организовать собственную труппу и идти своей дорогой.

– Я тебя понял, почтенный Долер Бифуш.

– Называй меня просто Долер. А теперь пора ехать, хорошо бы добраться в Орноф засветло. Там я познакомлю вас с нашими семьями.

Когда актеры забрались на козлы, а всадники – в седла, Фишур шепнул на ухо Рангару:

– Ну вот, есть хорошее начало, – на что Рангар буркнул:

– Не считай хорошие начала, а считай хорошие концы…

На душе у него было почему-то неспокойно и муторно.

 

3

Уже на подъезде к Орнофу Рангар отметил необычное даже на его скромниц опыт путешественника обилие патрулей – как армейских, так и жандармских. Видно, это не осталось без внимания Долера Бифуша, пегому что он махнул рукой, подзывая Фишура, и спросил:

– Скажи мне, Валус, у вас есть подорожная?

Подорожная у четверых друзей имелась – плод скрупулезного и длительного совместного труда Фишура и Тангора, их гордость. Свиток из тонкой кожи с огромной печатью канцелярии губернатора Лиг-Ханора был покрыт каллиграфическими буквами; рядом с печатью красовалась витиеватая подпись советника губернатора Жоара ла Киф-Обурла; разве что хороший эксперт мог опознать подделку.

– А как же иначе? – спросил Фишур с обидой в голосе и протянул актеру свиток. – Мы же не беглые какие…

Долер Бифуш развернул свиток и пробежал глазами текст:

"Настоящим дано высокое соизволение канцелярии губернатора вольного города Лиг-Ханора, его высочества принца Листрофара Второго подателям сего мужам Валусу Трогу, Лапиру Кууру, Керту Ахасу и девице Винте Ахас на вольное путешествие за пределы города Лиг-Ханора. Основание: прошение вышепоименованных особ. Цель путешествия: поступление в ученичество к действительным членам гильдии актеров. Срок действия подорожной: до первого числа месяца двух лун Берендея. Подписано: третий советник губернатора маркиз ла Киф-Обурл".

На специальном очерченном поле красовались отпечатки больших пальцев левых рук всех "поименованных". Только они и были настоящими в этом документе.

– Что ж, хорошо, – сказал Долер Бифуш, возвращая свиток Фишуру с едва заметной усмешкой. – Ты не возражаешь, Валус, если патрульным мы сообщим, что встретились не на дороге, а едем вместе с самого Деоса?

– Конечно, нет, – произнес Фишур, пытливо вглядываясь в ироничные, умные глаза старосты труппы. – Чего ради я должен возражать?

Предъявлять подорожную им пришлось раз пять. Начальник очередного, на этот раз смешанного армейско-жандармского патруля, остановивший их уже у самых городских ворот, спросил Долера Бифуша:

– Ты не встречал четверых мужчин: дворянина, двух гладиаторов, одетых как дворяне, и закованного в латы рыцаря?

– Нет, – покачал головой Долер. – Мы вообще не встречали никого за все путешествие из Деоса. Нас только обгоняли – но никого похожего на описанных вами, господин офицер. Такое впечатление, что сейчас все дороги ведут в Орноф.

– Ну-ну, – хмуро проворчал начальник патруля и махнул рукой двум жандармам:

– Эй вы, а ну-ка осмотрите фургоны, живо!

– Там только женщины и дети, господин офицер, – сказал Долер.

– А мне плевать! – оскалился офицер. – Я могу приказать вообще вышвырнуть все из фургонов вон!

Старый актер ничего не ответил, только на скулах его вдруг проступили белые пятна, да глаза почти закрылись, превратившись в узкие щелочки.

…Когда они въехали в городские ворота и двинулись по прямой, как стрела, радиальной улице, уходящей к самому центру города, отсюда невидимому из-за странной дымки, сгущающейся по мере приближения к Храму Змеи, Рангар подъехал к Долеру Бифушу и сказал, повинуясь внезапному порыву:

– Знаете, почтенный Долер Бифуш, у меня возникло острое желание надавать по ушам этому спесивому ублюдку офицеру. Я удержался только благодаря вашему спокойствию.

– Я просил обращаться по имени и на "ты", – ворчливо отозвался Долер Бифуш, остро взглянув на Рангара. – Что касается твоего замечания, то я привык соизмерять желания и возможности.

– Я их тоже соизмеряю, – сказал Рангар. Почему-то он вдруг вспомнил, как все отговаривали его от поединка с Алларом Гормасом, и невольно усмехнулся.

– А тебе надо соизмерять желания не только с возможностями, но и с последствиями, – по-прежнему ворчливо заметил старый актер. – Впрочем, поговорим об этом позже. Нам сейчас направо. По этой кольцевой улице мы доберемся до окраины Южного парка, где труппам бродячих актеров разрешено разбивать таборы и останавливаться на ночлег. Неподалеку от этого места, тоже в парке, почти в самом его центре, расположена площадка, где мы обычно устраиваем представления. Так что это весьма удобно.

– Разве во всем городе только одно место, где могут выступать актеры?

– Нет, таких мест несколько, и одно из них находится даже близ Храма Змеи. Но возможность работать там имеют лишь привилегированные труппы… в нашей гильдии тоже есть своя иерархия.

– Да, – сказал Рангар, – иерархия. Как же без нее…

Они замолчали, и тишину нарушали лишь цокот копыт тархов по брусчатке, невнятный говор, доносящийся из фургонов, да тихий спор Фишура и Лады, едущих чуть сзади. Тангор скакал рядом с Рангаром, слушал его разговор с Долером, но молчал. Выражение его лица было каким-то неопределенно-хмурым, будто он знал, что все нехорошо, но не мог понять, в чем корень зла.

Смеркалось. В небе над городом зажигались первые звезды, словно проступая сквозь густеющую вуаль неба. Дома по обе стороны улицы высились темными громадинами, редко-редко светилось какое окно, и совсем не было видно прохожих. Да, подумал Рангар, Орноф разительно отличается от Валкара. И это несмотря на то, что послезавтра – большой праздник. Город будто вымер… И эти изображения змей на каждом шагу… Бр-р-р!

– Проклятый туман, – вдруг сказал Тангор удивительно в унисон мыслям и настроению Рангара. – За двадцать шагов ничего не видать.

– Это не туман, – отозвался Долер. – Во всяком случае, не обычный туман. Здешние маги называют его Дыханием Змеи. Возле храма он особенно плотен. Даже днем видно не больше, чем на тридцать-сорок шагов. А вечером и ночью… – Он махнул рукой. – Ночь – это время Змеи. И тогда она, как утверждают, дышит особенно интенсивно. После полуночи на центральной площади невозможно разглядеть кончиков пальцев на вытянутой руке. Темный город, страшный город… Хотя платят здесь очень хорошо. Иногда даже больше, чем в Венде. А если ты чего-то не хочешь увидеть – закрывай глаза.

Дело в том, что мне нельзя закрывать глаза, подумал Рангар. Мне надо смотреть и надо видеть. Хотя даже сейчас мне неясно, чего я жду от встречи с магией Змеи… Вряд ли здесь мне помогут, скорее… скорее…

И вдруг Рангар с пугающей ясностью предвидения понял, что именно здесь его попытаются остановить. Он не знал, откуда в нем возникла такая уверенность, извне она пришла или прорвалась из глубин его собственного "я", _но это должно будет случиться_.

Ну-ну, мысленно произнес он, меня уже многие пытались остановить, да вот что-то не получилось пока… И все-таки идти ему или нет?

Он не успел додумать. Копыта тархов перестали цокать, утонув в мягком ковре лежалой листвы, и Долер Бифуш объявил:

– Приехали.

Отведенное для ночлега бродячих актеров место представляло собой изрядных размеров лужайку, заросшую травой с частыми темными проплешинами кострищ. С трех сторон лужайку окружал парк, а с четвертой пустырь незаметно переходил в городские кварталы. Рангар насчитал еще пять групп фургонов по два-три в каждой, всего тринадцать. Два фургона ставились углом, три – в форме подковы. Таким же образом поставила фургоны и труппа Долера Бифуша. Тархов на длинных поводках пустили пастись.

Из фургонов появились женщины и дети; дети тут же устроили веселую кутерьму, а женщины развели костер и принялись готовить ужин. Лада подошла к ним и робко предложила свою помощь. Жены актеров (и, как водится в таких семьях, сами актрисы) оценивающе оглядели пунцовую от смущения девушку с головы до пят, затем одна из женщин, самая старшая, одобрительно кивнула и протянула Ладе нож для чистки клубней чоксо. И через пару иттов она уже оживленно болтала о всякой чепухе с хозяйками домашнего очага труппы. Ладу приняли.

Долер Бифуш отправился по соседям – поприветствовать коллег и поделиться новостями, трое мужчин пошли рубить на дрова сухостой, а двое остались у фургонов и затеяли какой-то мелкий ремонт. Фишур и Тангор отошли в сторону и уселись на траву, допивая остатки пива из запасов Фишура. Рангар от пива отказался и принялся бесцельно бродить по опушке парка, с каким-то внутренним ожесточением размышляя о том, что ему предстоит ровно через двое суток… То, что он пойдет в Храм Змеи, он уже решил. Даже если там его ожидает ловушка. Он будет готов к наихудшему, и взять его будет трудно… очень трудно.

Постепенно мысли Рангара приняли иное направление, и он подумал, что завтра ему надо хорошенько потренироваться в искусстве жонглирования, в котором хотя для него вроде бы и не должно быть ничего сложного, но, с другой стороны, любое мастерство имеет свои тонкости и секреты.

Едва слышный шорох за спиной заставил его стремительно обернуться и застыть в защитной стойке, готового к любым неожиданностям. Раздался характерный горловой смешок Долера Бифуша, темная фигура отделилась от ствола дерева, и староста произнес довольным тоном:

– Ну вот, я не ошибся. Значит, это все-таки ты. А то сомнения буквально затерзали меня.

Ошеломленный его словами, Рангар опустил руки и не очень уверенно спросил:

– Что, собственно… вы имеете в виду?

– Не "вы", а "ты", – автоматически поправил Долер и торжественно произнес: – Я видел оба твоих боя в Лиг-Ханоре, гладиатор Рангар Ол! И должен сказать, что за всю свою уже довольно долгую жизнь я не встречал такого мастера, как ты. И не опасайся, что я узнал тебя, я и моя труппа будем верными помощниками тебе и твоим друзьям. Верь мне!

– У меня просто не остается выбора, – после паузы сказал Рангар, с трудом приходя в себя.

– То, что узнал я, не узнает более никто, даже моя жена, – твердо произнес Долер. – Я просто скажу моим, что ты и твои друзья должны пользоваться полным доверием и что вам надо оказывать любую посильную помощь. А союзники вам нужны, не так ли? Ведь это вас ищут патрули?

– Да, – кивнул Рангар. – Сразу после праздника мы покинем Орноф… если к этому моменту выяснится одна крайне важная для всех нас вещь. Но если нет…

– Вы сможете быть с нами, сколько понадобится. А теперь идем ужинать. И расслабься, ты слишком сжат.

– Заметно?

– Заметно. Актерские глаза вообще многое подмечают. То же самое относится и к твоим друзьям.

– Я скажу им… ах как вкусно пахнет! – Рангар закрыл глаза и потянул носом. От костра в самом деле тянуло умопомрачительными запахами сдобренного специями жареного мяса.

Долер Бифуш искоса взглянул на Рангара и издал горловой смешок:

– Вот так-то лучше. Наслаждение сиюминутными радостями хорошо отвлекает от серьезных мыслей. Иногда – как вот сейчас, например, – это бывает весьма полезным.

Ужин, однако, прошел не так, как того хотел Долер Бифуш. Актеры и их новоявленные "ученики" держались скованно, и попытки старосты внести в застолье струю непринужденного веселья натолкнулись на легкое недоумение с обеих сторон. Не помогло даже вино, которое Долер велел поставить на стол. Старый актер мудро решил не педалировать ситуацию и пустил развитие отношений между членами труппы и новичками в естественное русло.

После ужина друзья вежливо поблагодарили хозяев за угощение и пошли ставить шатер, приобретенный еще во время первого посещения Деоса. Обилие событий прошедшего дня навалилось на них неодолимой усталостью, и даже сообщение Рангара о том, что Долер Бифуш узнал его, лишь на короткое время отогнало сон. И стоило ему сказать, что он вполне уверен в старосте, как ответом ему послужил дружный храп Фишура и Тангора.

Весь следующий день актеры посвятили репетициям и тренировкам. Труппа Долера Бифуша, работая слаженно и споро, превратила один из фургонов в театральные подмостки, и четверо – Кар Дерлин и Коэтар Фуош с женами – разыгрывали юмористические сценки, перемежая выступления живьем кукольными вставками. Долер внимательно следил за ними, иногда делая замечания по ходу – он явно выполнял обязанности режиссера. Минг Алубар и еще две женщины кувыркались и выполняли различные головокружительные трюки на перекладинах, соединяющих два высоких шеста на растяжках. Алистар Кехес деятельно глотал огонь, время от времени весьма впечатляюще извергая изо рта длинные языки дымного пламени. Нокнор Беал с женой и присоединившимся к ним Рангаром жонглировали различными предметами, в том числе и горящими факелами. Фишур попросил у Долера лютню и отправился с Ладой на опушку парка репетировать песенные номера. Тангор сломал пяток подков и теперь глазел, чем занимаются другие.

Рангару первые несколько иттов приходилось трудно с непривычки, и он даже вспотел от напряжения, но затем приспособился, движения обрели необходимую легкость и уверенность, он уже начал находить своеобразное удовольствие от того, как разнообразные предметы послушно вычерчивают в воздухе безукоризненные траектории, а несколько его особенно удачных связок и бросков заслужили одобрительные возгласы Нокнора.

Так, с короткими перерывами, прошел весь день. Тренировки и репетиции прервали подкравшиеся сумерки. Вновь, как и вчера, жарко заполыхал костер, и женщины принялись готовить ужин (завтрак и обед с целью экономии времени состоял из остатков вчерашнего ужина и вяленой рыбы).

Царившая за вторым по счету совместным ужином атмосфера казалась Рангару гораздо более приветливой, чем вчера; да так, собственно, оно и было. День, проведенный в совместных репетициях, сблизил беглецов с актерами больше, чем пять дней обычного пути. И вино пилось сегодня в охотку, и улыбки были частыми гостями за столом, и вскоре завязался непринужденный разговор (к вящему удовольствию Долера Бифуша, с лица которого не сходила умиротворенная улыбка). Говорили, правда, все больше хозяева стола, вспоминая разные забавные эпизоды из актерской жизни, четверо друзей по вполне понятным причинам предпочитали больше слушать, но если кто-то из актеров и заметил это, то не подал виду.

После трапезы, оказавшейся и сытной, и вкусной, Долер незаметно сделал знак Рангару, глазами показав в сторону парковой опушки.

– Все в порядке, – шепнул он Рангару, когда через некоторое время они встретились на вчерашнем месте. – Мои ничего не подозревают и уж, во всяком случае, никак не связывают вас с теми, кого разыскивают военные и жандармы. Да и держались вы сегодня гораздо естественнее и раскованнее.

– Сегодня нам было некогда, – усмехнулся Рангар, – сегодня мы все трудились в поте лица.

– И должен сказать, получалось у вас это вполне профессионально. Особенно у тебя и Лапира. Его я, кстати, тоже узнал – это Тангор Маас.

– Видно, ты большой любитель гладиаторских боев…

– Да, это моя давняя страсть. Я стараюсь бывать на всех поединках, когда мне это удается. Тангора я видел пять раз, и он мне понравился. Очень сильный боец, хотя до тебя и ему далеко.

– Все это в прошлом, Долер… Сейчас у нас другие заботы, и самая насущная – не "засветиться".

– Я не собираюсь расспрашивать о ваших нынешних делах и ваших целях, но если бы ты знал, как мне хочется хоть еще разок увидеть тебя на Арене!

– Не знаю… – развел руками Рангар. – Вряд ли, если честно.

– Как говорится, человек предполагает, а судьба располагает, – сказал Долер. – У меня предчувствие, что тебе еще суждено порадовать зрителей своим фантастическим мастерством. А что касается нынешнего твоего положения… Будь спокоен, жонглируешь ты вполне профессионально. Тангор тоже выглядит, будто всю жизнь провел на подмостках.

– А как тебе Л… Винта и Валус? – в последний момент что-то удержало Рангара, и он не назвал их настоящих имен.

– У девчонки неплохой голосок – чистый, мелодичный, но нет в нем силы и звонкости, потребных для выступлений на открытом воздухе перед большой аудиторией. В небольшом закрытом помещении – совсем другое дело. А Валус, похоже, давненько не держал инструмента в руках. Кстати, у меня такое впечатление, что его я тоже где-то встречал… но гораздо, гораздо раньше… и пока не могу вспомнить, где и как.

– Да, Долер, огорчил ты меня, – сказал Рангар, не обратив внимания на последнюю фразу актера. – Значит, им вообще лучше не выступать?

– Отчего же, две-три песенки пройдут, особенно из тех, что повеселее. И где-то под занавес программы, перед выступлением Алистара, скажем.

– Тогда хорошо, – с облегчением произнес Рангар, – а то, сам понимаешь… Теперь еще одно. После представления я исчезну на два-три тэна… может, чуть дольше. И если все сложится удачно, завтра ночью мы покинем Орноф.

– Да хранит вас судьба! – с чувством вымолвил Долер Бифуш.

В приобретенном в Деосе шатре места едва хватало, чтобы четверым улечься вплотную друг к другу; к тому же он ясно не был рассчитан на габариты Тангора. Вчера сей факт был напрочь снивелирован усталостью, но сегодня Фишур и Тангор, многозначительно переглянувшись, сообщили Рангару и Ладе, что пойдут прогуляться, поскольку, как высказался Фишур, "вечерние прогулки перед сном очень полезны для здоровья".

Лада смущенно покраснела (благо было темно и никто этого не заметил), Рангар закашлялся и быстренько перевел разговор на другое, сообщив им профессиональное и вполне благоприятное мнение Долера Бифуша об уровне их подготовки (он лишь слегка приукрасил его оценку музыкального мастерства Лады и Фишура).

– Между прочим, Тангор, он узнал и тебя. – Рангар хлопнул тиберийца по мощной спине и засмеялся. – Надо же, нарвались на знатока и ценителя… Но вот где он мог тебя видеть, Фишур?

– Он что, и меня узнал? – наморщил лоб Фишур.

– Да встречал тебя, говорит, вроде бы… Давно, правда.

– Все может быть. – Фишур пожал плечами. – Я, особенно когда помоложе был, частенько посещал представление… Ладно, Тангор, идем Очень уж в парке погулять хочется, воздухом подышать.

…Когда они вернулись, Рангар и Лада уже спали, тесно прижавшись друг к другу.

– А давай-ка хряпнем еще по глоточку рн'агга, – шепнул Фишур, доставая заветную флягу. – А то сколько воздухом ни дыши, а пьян не будешь.

Тангор продемонстрировал свое полное согласие с этим мудрым изречением, и предложение Фишура было немедленно реализовано. И только после того как фляга опустела, они осторожно заползли в шатер и улеглись, пожелав друг другу доброй ночи.

События следующего дня слились в восприятии Рангара в сплошное радужное пятно. При желании он мог бы, конечно, вычленить любой эпизод и даже пособытийно разложить всю его разноцветную палитру, но как раз такого желания у него не возникало. А потом радугу праздника затмили багрово-черные краски последующих событий.

Когда выступление их труппы на обширной, заполненной людьми площади в центре парка подходило к концу, Рангар набросил плащ и слился с толпой зрителей. Отовсюду неслись возгласы, хохот, брань (Рангар не мог не отметить, что веселье в Орнофе носило характер весьма далекий от благопристойности, часто сомнительный, а порой просто нечестивый). Стараясь не выделяться из общей массы, он поглазел на томные телодвижения темнокожих красавиц с мощными формами, одеяние которых было скроено и сшито столь хитро, что не только не скрывало, но, наоборот, подчеркивало особенности самых интимных частей тела; постоял он и возле огороженной площадки, где работали укротители и дрессировщики диких зверей; особенно поразил его номер с гигантским пятнистым фархаром, прыгавшим по взмаху руки укротителя сквозь три пылающих обруча. Особым почетом в Орнофе (что неудивительно) пользовались заклинатели змей, а уж каких только змей, змеек и змеищ тут не было! Даже смертоносная эрра ядовито-желтого цвета с яркими изумрудными пятнышками вдоль спины послушно танцевала за стеклянной перегородкой, повинуясь движениям дудочки заклинателя. Но гораздо большее впечатление, чем даже танец эрры, о гибельном яде которой память хранила страшное неизгладимое воспоминание, произвел на Рангара чудовищный аспидно-черный удав, на кольцах туловища которого толщиной в среднего человека качался его повелитель – маленький плюгавец в ярко-оранжевом кафтане и серебристых шароварах. Время от времени неожиданно громким пронзительным голосом мозгляк не без ехидства предлагал покачаться вместе с ним, а то и вместо него; желающих, впрочем, не находилось.

Пора было, однако, приниматься за дело, ради которого он прибыл в этот, отнюдь не вызвавший в нем положительных эмоций город (а то ли еще будет, мелькнула мысль). Рангар еще раз проверил, все ли взял с собой необходимое, и направился к выходу из парка. Двигался он с обманчивой медлительностью, со стороны казалось, что он идет неторопливым прогулочным шагом, но любой, кто попытался бы догнать его, вдруг с немалым удивлением обнаружил бы, что сделать этого, не переходя на бег, невозможно.

Вскоре Рангар уже шел по улицам Орнофа, узким, зажатым между каменными утесами домов, сегодня не пустынным, как при первом знакомстве, а многолюдным и шумным, заполненным пестрыми толпами гуляющих. Ярко горели многочисленные магические огни, разгоняя вечерние сумерки и темное, туманное "дыхание Змеи", которое сегодня казалось чуть менее густым; манили настежь распахнутые двери кабачков и таверн, публичных домов и игорных притонов, прочих заведений сомнительного пошиба, дающих тем не менее стабильный доход их владельцам, более всего вот в такие дни, вечера и ночи всеобщего веселья и разгула.

И еще, подумал Рангар, в такие дни, вечера и ночи очень легко оставаться незамеченным, даже не прибегая к специфическим приемам маскировки и скрадывания. Просто надо быть как все.

Следуя этому нехитрому правилу и ни разу не остановленный патрулями, Рангар добрался до центральной площади, где чудовищным средоточием мрака высился холм с Храмом Змеи. "Дыхание Змеи" здесь пульсировало темным мглистым облаком, непроницаемым для взоров и лучей магических огней. Откуда-то сверху, из центра темного облака, доносилось заунывное ритмичное пение, рождавшее в душе чувство подспудного ужаса, леденящее ощущение непередаваемой, запредельной жути, вечного хаоса и тьмы, разрушения и смерти. Мертвящее оцепенение сковало Рангара, и лишь громадным усилием воли он стряхнул его. А ведь это только начало, сказал он сам себе, ведь ему еще предстоит проникнуть внутрь и сделать то, что давно решил… Тело вновь начало костенеть… но тут восстало его сознание. И смогло блокировать пресс потусторонних, бесконечно чуждых сил. Конечно, ему помогли: кольцо на руке запульсировало знакомым яростным синим светом, и волны сухого, пронзительного жара пошли от него по телу, противостоя мертвой стуже небытия.

"Неужели меня все-таки засекли?" – пронеслось в сознании. Следить за ним не могли, слежку он бы выявил в два счета… Может, храм так действует на всех или почти всех? Как бы там ни было, он не отступит.

Рангар юркнул в подворотню одного из домов, окружавших площадь. Сбросил одежду – почти всю, оставшись лишь в набедренной повязке. Из кармана плаща вытащил сверток, развернул – это оказалось черное эластичное трико, подарок Ольгерна Орнета, изготовленный им по его, Рангара, спецзаказу. Трико плотно обтянуло тело, оставив свободными только кисти рук да глаза, сверкавшие в узкой прорези. Теперь пояс… Перевязь с мечами… хитрую перевязь, такую на Коарме никто не видывал, ею мечи на спине закрепляются… Кинжал… Все. Он готов.

Рангар аккуратно завернул свои оставшиеся не у дел детали одежды и предметы туалета в плащ и спрятал сверток за мусорный бак. Осторожно выглянул из подворотни…

Никого. Все, пора: неслышной и невидимой тенью он устремляется вперед и вверх, в душную глухую черноту, в ее сердцевину, навстречу жуткому цепенящему пению, мимо часовых-людей и часовых-демонов, хранимый неведомой здесь техникой скрадывания, искусством человека-невидимки и защитной мощью кольца – силой, неподвластной самой могучей магии.

И вновь, как уже бывало не раз, время упруго растягивается, частокол мгновений разреживается, и в промежутках между ними можно успеть многое…

Лестница – громадная, длинная. Вперед и вверх. Часовые у колонн. Не видят – мимо! Портал. Ворота. Закрыты. И часовые – демоны и люди. Тонко свистят мечи, ярко полыхает кольцо – путь свободен. Ворота отворяются – медленно, неровными короткими толчками. Дальше. Он внутри. Циклопическое, не поддающееся оценке помещение. Кольцо пылает неистовым голубым пламенем. Огни и мрак, мрак и огни… Что-то тяжело падает сверху – огромное, злобное. Рывок вправо – оно летит мимо! Раздирающий барабанные перепонки вопль там, где оно рухнуло. Слева и справа бьют багровые молнии. Кольцо вспыхивает так, что слепит глаза и обжигает руку до локтя. Дальше, дальше! Зал кончается, переходя в длинный извилистый коридор. Часовые-маги высших рангов и самые чудовищные демоны встают на пути сплошной стеной. Рука жгуче немеет от тока колоссальной энергии, прокачивающейся через кольцо, глаза едва видят от нестерпимо яркого блеска. Нечисть валится направо и налево, освобождая проход. Кто не успел, знакомится с его мечами. Еще один зал. Непередаваемо мощное встречное давление. Такое впечатление, что защита кольца превратилась в кокон, с каждым мгновением пеленаемый все туже и туже неведомой колоссальной силой. Две силы вибрируют в титаническом противоборстве… и тут Рангар увидел источник той, второй силы.

Из непроницаемо черной, как сердце мрака ямы в центре зала вырастает, ввинчиваясь вверх чудовищным штопором, нечто непередаваемое… змея или змей немыслимых размеров, по сравнению с ним удав на площади что червячок рядом с питоном… и громадные глаза лучатся мертвенным ледяным светом, подавляя, убивая волю, сметая саму мысль о сопротивлении…

…Рангар не знал, не мог даже представить, как он выстоял, как не сошел с ума в те несколько страшных мгновений гибельного равновесия… ибо змея была тоже из другого, непредставимо чуждого мира и обладала силой и мощью неведомых пространств и измерений.

А потом ярчайший бело-голубой луч, молнией сорвавшись с кольца, ударил в кошмарную голову монстра, оглушительное шипение, более похожее на визг тысяч взбесившихся кошек, вонзилось в многострадальные Рангаровы уши, штопор из ада заколебался, изламываясь… и опал, будто надувное чудовище, из которого выпустили воздух, и уполз в свое логово.

Взору Рангара открылась дверь, ранее невидимая, и он, шатаясь, шагнул в нее, ощущая себя будто в плотном вязком дурмане, в кошмаре, который никогда не кончится…

Первое возбуждение, связанное с удачным выступлением и подсчетом заработанных денег, улеглось, и за ужином как-то незаметно воцарилась атмосфера неясного, но всеми ощущаемого тревожного ожидания. Даже обилие вина и пива не помогло развеять предчувствие неведомой беды, незримо повисшее в воздухе. Хмуро молчал Долер Бифуш, погруженный в одному ему известные мысли; его настроение быстро передалось актерам труппы, и они вяло ковырялись вилками в мисках с жареным мясом и овощами. Лада сидела как на иголках, вздрагивая от каждого шороха. Тангор смотрел на нее с сочувствием и время от времени тяжело вздыхал. Фишур с сумрачным видом поглощал пиво кружку за кружкой, изредка бросая по сторонам странно потяжелевшие взгляды.

С каким-то даже облегчением все восприняли хлынувший дождь – появился повод досрочно закончить ужин Актеры собрали посуду и укрылись в фургонах; Фишур, Тангор и Лада забрались в свой маленький шатер, кое-как рассевшись на заменявших пол меховых плащах. Несмотря на дождь, за ними увязался Кар Дерлин – самый молодой член труппы и единственный холостяк. Ему очень понравилась Лада, а поскольку он думал, что Рангар ее брат, то не видел препятствий к более близкому знакомству.

– Винта, послушай… – несмело начал он, остановившись на пороге. – Ты так красиво пела!

– Спасибо, Кар. – Девушка попыталась улыбнуться, но вышло это у нее плохо.

– Ты устала?

– Да. И к тому же очень переживаю за… брата.

– А куда он пошел?

– Навестить какого-то старого приятеля.

– А почему ты переживаешь?

– Мне очень не нравится этот город. Какой-то он… зловещий.

– Заходи, Кар, чего мокнешь, – вступил в разговор Тангор. И прибавил со вздохом: – Надо мне было настоять на своем и идти с… э-э… Кертом.

– Разве его переупрямишь? – философски спросил Фишур.

Кар Дерлин бочком протиснулся в шатер и присел на корточках у входа. По куполу шатра монотонно и непрерывно стучали капли дождя.

– Странно, – сказал Кар, – я уже раз шесть или семь бывал здесь на различных праздниках, и всегда стояла приятная ясная погода. За этим, как говорят, следят маги Змеи самых высоких рангов. Интересно, что могло их отвлечь на этот раз?

Фишур, Тангор и Лада быстро переглянулись. Они знали, кто мог "отвлечь" магов. Лада прерывисто вздохнула и прижала ладони к щекам. Фишур молча достал флягу с рн'аггом, вновь им сегодня наполненную, и пустил ее по мужскому кругу. Кар быстро опьянел и начал плести какие-то небылицы, перемежая фразы восклицаниями типа "Клянусь небом!" и "Чтоб меня молния спалила, если я вру!". В чем-то его байки были даже забавны и кое-как отвлекали друзей от тягостного ожидания.

Так прошло около трех тэнов. Дождь стих, в облачном покрове появились прорехи, сквозь которые заглядывали звезды. Рангар все никак не появлялся, и Кар изрядно осоловел, явно непривычный к такого рода напиткам. Вдруг во входном проеме возникла фигура Долера Бифуша.

– Ты что здесь делаешь, Кар? – спросил он с плохо скрытым раздражением в голосе. – Сейчас же иди спать, ты мешаешь людям отдыхать!

– Щ…щас, – заплетающимся языком пробормотал тот. – Вот только… дорасскажу самую малость, и все.

– Керта пока нет, – произнес Долер тоном утверждения. – Плохо… Послушай, Лапир…

Тангор, вспомнив, что Лапир не кто иной, как он сам, торопливо поднялся. Долер внимательно посмотрел на него и повернулся к выходу, как бы приглашая Тангора выйти. Фишур, удивленно вскинув бровь, тоже поднялся и вышел наружу сразу за Тангором.

– Э-э… – пробормотал Долер. – М-да. Я хотел забрать Кара и пожелать вам доброй ночи. Жаль, что Керт еще не появился, я хотел обсудить с ним один вопрос. Ладно, пройдусь пока.

Он направился в сторону парка, смутно белея в темноте своим бежевым кружевным камзолом, который так и не снял после окончания представления. Тангор, недоуменно пожав плечами, шагнул назад в шатер. За ним следом вошел Фишур.

Через полтэна Кар таки собрался идти спать, и в это время истошный женский крик прорезал тишину, больно хлестнув по нервам.

Как оказалось, жена Долера Бифуша Вилда, почуяв неладное, вышла из фургона… и в пяти шагах от него наткнулась на труп мужа. В его спине торчал нож, вогнанный по самую рукоятку.

– Тебя зовут Алькондар Тиртаид ин-Хорум, – хрипло произнес Рангар, глядя прямо в темные непроницаемые глаза человека на черном троне в форме свернувшейся кольцами змеи.

– Это так. Я Верховный Маг Змеи. Ты пришел убить меня? – Человек на троне говорил спокойным, чуть надтреснутым голосом, на лице не было ни страха, ни других эмоций. Держался он хорошо, Рангар не мог не признать этого.

– Я шел сюда с другой целью. Но теперь… Не знаю. Если бы ты принял меня, как это сделали в Валкаре, я навек оказался бы благодарен тебе. Но ты сделал все, чтобы убить меня. И непременно убил бы, если бы не это. – Рангар указал на кольцо, по-прежнему ослепительно сиявшее на руке. – Поэтому я имею полное право убить тебя.

– Имеешь, – согласился Алькондар. – Только мои действия продиктованы волей более высокой, чем моя. Когда ты был в Валкаре, Слово еще не прозвучало. Теперь оно сказано.

– Неужели ты хочешь сказать, что сейчас меня и в Валкаре попытались бы убить? Чушь, не верю.

– Верно, такие вещи несовместимы с магией Лотоса, поэтому тебя просто бы не пустили в город… или очень убедительно попросили бы убраться из него. И уж наверняка никто не стал бы помогать. Никто не может пойти наперекор Слову.

– Чьему Слову?

– Слову Сверкающих.

– Ах вот как!.. Они что же, лично отдали тебе приказ на мое уничтожение?

– Общение со Сверкающими – удел одного-единственного человека на всем Коарме, Верховного Жреца Сверкающих, чье имя не произносится. Он доносит нам Их волю, говорит его Слово.

– И никто ничего не может поделать? Поспорить, возразить… ослушаться, наконец?

– Воля Сверкающих священна, Слово – незыблемо.

– Настоящие автоматы с жесткой программой, тьфу! – Рангар с ожесточением плюнул себе под ноги. – Вы же люди, демон побери! Разумные существа! Какие-то межзвездные проходимцы навязали вам свою волю, превратили в марионеток…

– Я не желаю слушать речи, подрывающие священные Устои, – резко произнес Верховный Маг. – Если ты пришел убить меня – убивай!

– Я шел за помощью, а пришел… может, и убить. Но я подарю тебе жизнь, если ты все расскажешь мне. Все, что знаешь сам. Об Устоях, о Сверкающих…

– Нет! Я не могу этого сделать. Даже страх смерти, даже самые страшные муки не заставят меня. Можешь попытаться.

– Я боец, а не палач, – сказал Рангар, ощущая вдруг наплыв смертельной усталости. – Бессмысленно, все бессмысленно… – пробормотал он под нос. – Мне не следовало приезжать в Орноф. И тем более приходить сюда. Это ничего не дало мне… кроме крови и трупов.

– И не могло дать. Теперь, когда сказано Слово.

– А раньше?

– Раньше… может быть. Не знаю. Визит в Валкар оказался полезным для тебя, не так ли?

– Да, я там многое узнал… – сказал Рангар рассеянно. Он лихорадочно соображал, как сейчас поступить.

– Теперь и там бы ты ничего не узнал, я уже говорил это.

– Значит, в Зирит сейчас и соваться незачем?

– До Зирита еще надо добраться… – Улыбка змеей скользнула по тонким бескровным губам Алькондара. – Я могу сказать тебе одно: пройти свой путь до конца ты сможешь, лишь заплатив цену столь страшную, что ты проклянешь тот день, когда ступил первый шаг. Так что смерть и поражение будут лучшим исходом для тебя, ибо столь горек окажется вкус победы, что разум твой помрачится, и ты будешь бесплодно молить время, чтобы оно повернуло вспять. Пожалуй, лучшим выходом для тебя было бы поражение в поединке с великаном Гормасом, который мне случайно довелось увидеть. Что ж, даже Верховный Маг может ошибиться, ибо тогда ты вызвал мою симпатию и победа твоя доставила мне удовольствие.

– Какую цену я должен заплатить, Алькондар? Скажи мне, и тогда, быть может, я добровольно сойду с пути.

– Ты хитер, иномирянин… Ткань бытия вероятностна, и можно избежать многих бед, зная о них наперед. Нет, я более ничего не скажу тебе.

– Так… – протянул Рангар, задумавшись.

Навалившаяся на него усталость неумолимо превращалась в боль, от которой нещадно ломило все тело. Хотелось упасть, закрыть глаза и забыть обо всем. Сейчас он держался на ногах лишь громадным волевым усилием.

– Будем считать аудиенцию законченной, – произнес Рангар, стараясь не выдать своего состояния. – Я не убью тебя, но ты выведешь меня из храма через потайной ход… я не сомневаюсь, что таковой существует здесь. Это, между прочим, и в твоих интересах, так как позволит сохранить немало жизней твоим… служителям. А то я и так уже достаточно отправил их поганых душ на небесный остров Таруку-Гарм. Или, быть может, души служителей Змеи отлетают в другое место? Кстати, эта тварь, насколько я понял, тоже из иных миров?

– Не смей называть Великую Змею тварью! – Верховный Маг дернул головой, будто от пощечины. – Идем, я выведу тебя!

Он сотворил в воздухе огненный знак, и в основании трона открылся узкий проход. Через три итта быстрой ходьбы по извилистым коридорам и переходам Алькондар вывел его к массивной двери.

– Это выход на площадь. С той стороны, когда дверь закроется, она не видна. Вот и все, иномирянин. Иди. Желать доброго пути я тебе не буду.

– Неужели ты рассчитываешь на мою глупость, маг? Я-то уйду, но и ты на некоторое время отправишься в страну снов. А когда очнешься, меня в городе уже не будет.

– Я предполагал нечто подобное. – Верховный Маг величественно вскинул голову. – Сейчас тебе кажется, что ты победил. На самом деле Великая Змея нанесла тебе два удара, о которых ты даже не подозреваешь. А когда поймешь – будет уже поздно.

Рангар пожал плечами и, собрав остатки сил, погрузил пальцы в нервные центры Алькондара, отключая его на несколько тэнов. Немного поколебавшись, он сорвал с шеи мага серебристо-черный кулон на массивной золотой цепи, выполненный в виде свившейся кольцами Великой Змеи. Даже миниатюрная копия внушала безотчетный страх, а глаза, разительно походившие на глаза живого монстра, почти так же леденили душу.

Затем Рангар открыл дверь, осторожно выглянул и, убедившись, что рядом никого нет, выскользнул наружу. Тело его беззвучно кричало от боли и молило об отдыхе, ему приходилось каждый миг пересиливать себя, чтобы двигаться, но он делал это, потому что знал, что иначе нельзя и идти надо… и он шел, как когда-то давно и далеко, в ином времени и пространстве, на убегающем в бесконечность тонком тросике, протянутом над огнедышащей бездной.

Труп Долера Бифуша лежал в центре круга, образованного стоящими людьми. Десять – пятеро мужчин и пять женщин – располагались по одну сторону, трое – Фишур, Тангор и Лада – по другую. Женщины из труппы приглушенно всхлипывали, лицо Лады напоминало гипсовую маску, в расширенных глазах ее застыл немой крик, в котором смешались непонимание, неприятие, ужас случившегося и страх за все еще не вернувшегося Рангара… Шок лишил ее последних сил, и она не падала лишь благодаря сильной руке Тангора, бережно поддерживающей ее. Лица мужчин были мрачными и растерянными. Над центром круга горел магический огонь, разбрасывая пугливые блики.

Затянувшееся молчание прервал Алистар Кехес, самый старший из оставшихся в труппе мужчин:

– Сейчас уже глубокая ночь, поэтому за дознавателем пошлем утром, с рассвета. Но до этого я хотел бы услышать от каждого из вас, что он видел и слышал за последние полтэна. Ведь есть только две возможности: Долера убил либо кто-то посторонний, либо… кто-то из нас. И вторая возможность гораздо страшнее, ибо подозревать кого-то из своих… – Он недокончил и махнул рукой, закусив бледную губу.

И тут заговорил Фишур:

– Для того чтобы отбросить эту вторую возможность… а она воистину ужасна, тут я согласен с тобой, Алистар, ржавчина взаимных подозрений и страхов – самое худшее, что может быть в коллективе близких людей… так вот, чтобы эту возможность отбросить, надо ее внимательно проанализировать. Я хорошо понимаю, что мы для вас – пришлые, почти чужаки, поэтому давайте начнем с нас. К счастью, у каждого из нас есть то, что на судебном языке называется алиби. Причем оно может быть подтверждено вашим товарищем Каром Дерлином, который безотлучно провел в нашем обществе больше трех тэнов. Он видел, как Долер зашел к нам и как ушел, пожелав доброй ночи, и оставался с нами до самого момента обнаружения тела Долера.

– Это так, Кар? – спросил Алистар.

– Истинная правда, – закивал тот. Увидев труп старосты, он мгновенно протрезвел. – Долер вошел, сказал, что я мешаю людям отдыхать и что мне пора спать… спросил, не вернулся ли Керт… пожелал доброй ночи и ушел. Лапир и Валус проводили его до выхода из шатра и тут же вернулись.

– Ты все время видел их? – настойчиво продолжал Алистар.

– Ну да… Они стояли в проеме, на фоне неба… а потом Долер пошел в сторону опушки, а эти двое тут же вернулись.

– Ну что ж, – тяжело произнес Алистар, – значит, это посторонний. Я просто не могу поверить, что кто-то из нас…

– Да, это единственное разумное объяснение, – сказал Фишур. – Я рад, что даже тени подозрения не пало на меня и моего друга Лапира… о Винте, я полагаю, речь вообще не могла идти. Это тем более важно для нас, потому что мы вряд ли дождемся дознавателя. Не знаю, говорил ли кому-нибудь Долер, что мы собираемся сразу после возвращения Керта уезжать.

– Да, – медленно вымолвил Алистар, – Долер говорил мне об этом. Он говорил также, что вы не совсем те люди, за которых выдали себя при первой встрече, но сказал, что у вас очень веские и уважительные причины для этого… он вообще очень хорошо отзывался о вас… особенно о Керте… и наказал оказывать вам любую помощь, какая потребуется. Конечно, дознавателю вряд ли понравится, если он не застанет вас, но… такова воля Долера, и я выполню ее и не буду чинить препятствий вашему отъезду.

– Благодарю тебя, Алистар, – с чувством произнес Фишур, – и тебя, Долер Бифуш, да упокоится твоя душа на небесном острове…

– Что случилось? – вдруг послышался негромкий взволнованный голос, и Рангар тенью вынырнул из темноты. Лада, всхлипнув, бросилась к нему и крепко прижалась к груди. Выглядел Рангар неважно, он был необычно бледен и его все еще пошатывало от усталости. Его удивительная способность к быстрому восстановлению сил не подвела и на этот раз, просто сил было отдано чересчур уж много.

– Кто-то убил Долера Бифуша, – тяжело вздохнув, произнес Фишур.

– Он очень ждал тебя, Керт, – впервые после того страшного крика разлепила помертвевшие губы Вилда Бифуш. – Он сказал, что ему непременно надо дождаться тебя и сообщить что-то важное, поэтому и не ложился спать.

– Он не сказал, что именно? – хмуро спросил Рангар.

– Нет. – Вдова покачала головой. – Нет…

Рангар присел на корточки и внимательно осмотрел тело, в особенности рукоятку ножа.

– Похоже на ритуальный дворянский кинжал чести, – сказал Фишур. – Но герба нет.

– Увы, я не знаток ритуального оружия, – произнес Рангар, вставая. – Бедняга старина Долер… Кто-нибудь уже сообщил об убийстве?

– Как только рассветет, я поеду за дознавателем, – ответил Алистар.

– Да… вот незадача… – пробормотал Рангар.

– Поскольку, как выяснилось, подозрение не может падать ни на кого из нас, Алистар сообщил, что мы можем ехать, – сказал Фишур.

– Да, ехать… – Рангар ожесточенно потер виски пальцами. – Ехать в самом деле надо. И остаться тоже надо, чтобы выяснить, какая же мразь подняла руку… Хоть разорвись.

– Думаю, дознаватель выяснит все и без нашей помощи, Керт. – Фишур сдвинул брови к переносице. – Ты же ведь знаешь, чем нам грозит малейшее промедление…

– Да знаю, знаю! – бросил Рангар, скрипнув зубами. – Куда ни кинь, всюду клин… Сделаем так, Алистар: сообщи мне в письме на имя Керта Ахаса о результатах расследования. Письмо направь главному почтмейстеру Венды с просьбой вручить мне по моему требованию. Уверен, что скоро мы там будем. Поверьте, друзья, я очень бы хотел задержаться и выяснить все вместе с вами, но не могу, к сожалению. И знайте: если убийца каким-то образом ускользнет от правосудия, я его найду… отыщу хоть на дне морском, и вот этими руками сделаю так… – Рангар огляделся, вытащил из кучи приготовленного на завтра хвороста самый толстый, с предплечье Тангора сук, подбросил его в воздух и ребром ладони перерубил его, словно тонкий сухой прутик.

– А теперь прощайте, друзья. Нам пора. Наши души полны сострадания, и мы покидаем вас с болью в сердце. И да будет светел путь твоей души на небесный остров Таруку-Гарм, Долер Бифуш, и да найдет она там вечное успокоение!

Рангар, Фишур и Тангор преклонили колени, Лада со слезами на глазах сделала жест прощания.

Затем они удалились. Пора было укладывать вещи, седлать тархов и трогаться в путь.

А еще через полтэна они подъехали к северным воротам города.

– Как ты собираешься решить вопрос со стражей? – спросил Фишур. – Ворота на ночь наверняка запираются и тщательно охраняются, а нынче в особенности. Будем прорываться с боем?

Глаза Рангара блеснули неожиданным гневом, какие-то слова вот-вот готовы были сорваться с его уст… но он промолчал, сделав над собой усилие, и только после паузы проговорил, стараясь, чтобы голос звучал уравновешенно:

– Нет, друг Фишур, на этот раз мы обойдемся без кровопролития. Знаешь, мне надоели трупы, которые мы оставляем за собой, как ужасный кровавый след смерти.

– Что с тобой, Рангар? – в голосе Фишура проскользнула тревога. – Если ты думаешь, что мне это доставляет удовольствие, так ты глубоко заблуждаешься. Я предпочел бы вообще обойтись без насилия. Но мы вынуждены порой убивать, защищаясь! Если бы мы не делали этого, то сами давным-давно были бы трупами… неужели ты не понимаешь?

– Понимаю. Но мне не нравится та легкость, с которой мы отнимаем чужие жизни… и даже не это, демон побери! Я неточно выразился. Сколько невинных, не желавших нам зла людей погибло по нашей милости… моей в первую очередь, конечно. В чем виноваты четверо воинов-гонцов, которых убили, спутав с нами? В чем вина бедняги Долера Бифуша? Его смерть не идет у меня из головы… ведь он ждал меня, чтобы сообщить нечто важное!

– Его смерть может быть вообще не связана с нами, – возразил Фишур.

– Может, – согласился Рангар. – Но если его убил наш враг, то его смерть – пусть косвенно! – все равно на нашей совести… Ладно. хватит об этом. Сейчас мы приблизимся к воротам, я вызову старшего офицера и, по идее, нас обязаны беспрепятственно пропустить. Запомните, что мы посланники Верховного Мага Змеи Алькондара Тиртаида ин-Хорума, выполняем его личное задание особой важности и чрезвычайной срочности. И естественно, совершенно тайное. Впрочем, до разговоров с вами вряд ли дойдет. Все, внимание.

Тучи по-прежнему закрывали небо, в редких разрывах облаков тускло блестели звезды, на востоке едва уловимо светлело. Темная городская стена высотой в три человеческих роста убегала влево и вправо, и огромные ворота, способные выдержать долгую осаду, вздымались еще на добрых три шага выше стены вместе с опорными башнями по обе стороны. Башни служили не только несущими конструкциями для ворот, в них также располагалось помещение для стражников и примитивная лебедка, отворяющая и затворяющая массивные створки.

Рангар подъехал вплотную к воротам и громовым голосом потребовал старшего офицера стражи. Не прошло и четверти итта, как скрипнула дверь в основании левой башни, ярко вспыхнули магические огни, и в их свете возникла фигура верзилы в черных доспехах с офицерскими нашивками в сопровождении двух солдат с копьями наперевес.

– Что за шум? – недовольно спросил верзила, щуря заспанные глаза. – Кто такой и чего надо?

– Отошли солдат или по крайней мере пусть они отвернутся и закроют уши! Ибо сказанное и показанное мною не предназначено для нижних чинов! – властно потребовал Рангар.

Офицер заметно оробел – такой непреклонной, не терпящей возражения силой веяло от странного всадника.

– Кру-гом! – скомандовал он солдатам, недоуменно таращившимся на него и Рангара. – Уши закрыть! Если кто подслушает хоть слово – больше вообще никогда и ничего не услышит!

Солдаты торопливо исполнили необычный приказ. Рангар сунул руку за пазуху и достал кулон, снятый им с шеи Верховного Мага.

– Талисман Великой Змеи!.. – ахнул офицер, и даже в неярком свете магических огней было заметно, как мертвенно побледнело его лицо.

– Именем Великой Змеи и ее Верховного Мага приказываю тебе открыть ворота! Я и трое моих спутников выполняем личное поручение Алькондара Тиртаида ин-Хорума, поручение небывалой доселе важности и срочности! И запомни: когда ворота закроются за нами, ты должен напрочь забыть о том, что видел нас. Все увиденное и услышанное пусть умрет в тебе! Никто, включая твое начальство, не должен знать об этом! Ибо в противном случае тебя ждет свидание с Великой Змеей, и вряд ли оно покажется тебе увеселительной прогулкой.

– Все увиденное и услышанное умрет во мне, – непослушными губами прошептал офицер. В глазах его плескалось бескрайнее море ужаса.

– Ворота, быстрее! – сталью прозвенел голос Рангара.

Офицер повернулся и побежал к башне, по пути наградив увесистыми тумаками застывших солдат.

Буквально через несколько занов створки ворот начали неторопливо разъезжаться.

– Откуда у тебя эта штука? – вполголоса спросил Фишур.

– Одолжил у Верховного Мага, – буркнул Рангар.

И вот ворота распахнулись настежь, унылая холмистая равнина простерлась перед ними, выглядевшая зловеще в тусклых предутренних сумерках, и вновь бесконечной лентой вдаль убегала дорога, на этот раз именуемая Северным трактом.

И словно чья-то холодная рука сдавила сердце Рангара, когда он увидел его, словно предчувствуя то страшное и непоправимое, что ожидает их на этом тракте. И еще подумал Рангар о сотнях и тысячах лиг пути, которые предстоит пройти.

Если, конечно, предстоит.

А в холодной каменной комнатушке сторожевой башни северных ворот на узком жестком топчане ворочался офицер стражи, терзаемый сомнениями. А породил их простой вопрос, который он задал сам себе, когда за четверкой всадников и след простыл: почему, вопрошал он самого себя, эти тайные посланники самого Верховного Мага избрали такой экстравагантный способ, чтобы заставить его открыть ворота? Не проще ли было назвать пароль и тихо, без лишних вопросов и разговоров, покинуть Орноф, вообще не называя себя и тем самым гораздо надежнее сохраняя тайну своих личностей и своей миссии?

Даже в самых отдаленных уголках Мироздания, оказывается, бывают индивидуумы, которые "задним умом крепки". Вполне вероятно, что сие есть универсальное свойство разума.

 

4

В трехстах лигах к северу от Орнофа располагался горнорудный центр Крон-армара – Поселок Рудокопов. Там Северный тракт, упираясь в подножие Медных гор, круто сворачивал чуть ли не в противоположном направлении и, постепенно забирая к востоку, уходил к городу Брану, где и заканчивался. Общая протяженность Северного тракта составляла 950 лиг. От Брана на юг через город Шумхар к столице Венде целых 1200 лиг тянулся Большой восточный тракт. Город Зирит, столица магии Земли, Воды и Огня, располагался от этого тракта далеко к востоку, так что путникам, решившим посетить его, пришлось бы давать круг еще в 700 лиг. На вопрос – посещать или нет Зирит – у Рангара пока не было ответа; впрочем, когда четверо друзей миновали северные ворота Орнофа, так далеко никто из них еще не заглядывал.

Вот уже четвертый тэн Пал Коор лежал неподвижно, восково-бледный, с заострившимися чертами лица и закрытыми глазами, сжимая в руке пульсирующий светом Магический Кристалл. Если бы не едва заметное неровное дыхание, он вполне мог сойти за покойника.

Квенд Зоал нервно расхаживал по поляне, где лежал Пал Коор, бросая на того тревожные взгляды. Он в самом деле опасался, что организм старика не выдержит огромной нагрузки, и тоненькая нить жизни, связывающая его названого отца с этим миром, в любое мгновение оборвется. Да, с Кристаллом шутки плохи…

Пал Коор слабо застонал, шевельнулся и открыл глаза. Пульсирующее сияние в его руке стало меркнуть, уменьшаясь в объеме, как бы втягиваясь внутрь, пока не погасло совсем.

Губы старого жреца дрогнули:

– Он… ушел… из Орнофа. На… север, как… мы и предполагали. Там… мы его… и перехватим.

– Помолчи, а то из тебя весь дух выйдет, – произнес Квенд с огромным облегчением. – Потом расскажешь, что видел, когда чуть оклемаешься.

– Мне… уже лучше. Силы возвращаются.

– Но ты и могуч! – сказал Квенд с восхищением. – У меня больше чем на двести лиг заглянуть не получается. А ты аж до Орнофа дотянулся!

– Все дело… в уровне концентрации, – произнес Пал Коор. На его щеки медленно возвращался румянец. – Теоретически с помощью… Магического Кристалла можно заглянуть… сколь угодно далеко. Практически же… это ограничивается способностями, уровнем подготовки и физическими кондициями индуктора. Последнее у меня, как говорится, оставляет… ох, как сердце кольнуло!.. желать лучшего.

– Вот и полежи, отдохни… Так, значит, проклятый иномирянин прошел-таки Орноф.

– Маги Змея предприняли попытку задержать его… но потерпели неудачу.

– С ним по-прежнему трое?

– Да. Вот только одежда у них другая, насколько мне удалось рассмотреть.

– А может, спутники у него другие?

– Не думаю. Хотя и не исключаю. Разглядеть детали мне оказалось уже не под силу. Этого Рангара Ола я и то увидел благодаря его кольцу. Кристалл порой показывает то, что не может увидеть самый зоркий глаз. С кольцом иномирянина та же штука, оно дает некую, четко различимую светоносную ауру… – Пал Коор поднатужился и, кряхтя, сел.

– Ну, ты вообще уже молодец, – одобрительно констатировал Квенд. – На вот, хлебни еще глоточек крепенького, и все будет в полном ажуре. Вот так… Ну и где мы будем встречать нашего дорогого друга? До Поселка Рудокопов или после?

– Я думаю, после. Если мне не изменяет память, в ста пятидесяти лигах от Поселка Рудокопов по направлению к Брану есть чудное местечко для засады. Когда-то оно называлось Ущелье Демонов, но затем по высочайшему вердикту было переименовано в Холодное ущелье. Место в самом деле прекрасное для нашей цели. Только мы должны хорошо подготовиться, Квенд, очень хорошо. Я уже говорил это, но готов повторить еще много раз. Больше проколов быть не должно. Возможно, это наш последний шанс.

– Подготовимся… – Губы Квенда дрогнули в зверином оскале. – Как мы туда попадем? С помощью Кристалла?

– Естественно, никак иначе мы не успеем. И не позже чем через два дня мы должны быть на месте. Надо успеть собрать Ночных Убийц. Коль не получилось взять иномирянина умением, возьмем числом. Ну перебьют эти четверо двадцать, ну тридцать человек… Но сто человек их раздавят!

– А мы наберем столько?

– Мы наберем больше. На всякий, как говорится, случай. До Брана Рангар добраться не должен.

– Не должен, значит, не доберется! – поставил точку Квенд, и глаза его хищно блеснули предвкушением грядущего торжества.

За полный световой день, от сумерек ранних до сумерек вечерних, путники преодолели больше ста лиг. Ехали очень резво, всего с двумя короткими привалами, так что когда Рангар скомандовал остановку на ночлег, тархи были в мыле, да и седоки тоже. Причиной такой усталости послужила не только высокая средняя скорость движения, а и тот факт, что последняя треть дневного перехода представляла собой практически сплошной подъем: начались восточные отроги Серых холмов, которые здесь были гораздо выше, чем в других местах, плавно переходя в предгорье Медных гор.

– В последнее время у нас не было необходимости в несении ночных дежурств, – сказал Фишур. – Полагаю, эту практику надо возобновить. Правда, теперь на подмене не будет уже нашего доблестного рыцаря. – Он усмехнулся.

– Я буду стоять ночные вахты наравне со всеми, – заявила Лада, тряхнув волной волос.

– Но послушай, Ладушка… – слабо запротестовал Рангар, но Лада едва дала ему раскрыть рот.

– И слушать не хочу! Может, ты меня положишь в колыбельку и дашь соску?

– Лада, Лада, не горячись, – вмешался Фишур. – Выслушай хоть меня, немолодого уже человека. Скажи, разве ты дашь помереть нам, троим мужикам, с голоду? Разве прекратишь стряпать разную вкуснятину, нашу единственную отраду в этом суровом и тяжком походе, если не считать глоточка доброго рн'агга? Ведь ни я, ни Рангар, ни Тангор не можем даже приблизиться к твоему кулинарному мастерству!

Лада зарделась и смущенно произнесла:

– Ну что ты, Фишур… скажешь такое. Готовлю как умею, ничего особенного. И буду готовить, если вам нравится.

– Нравится – не то слово! – с чувством произнес Фишур. – Это бесподобно! Восхитительно! И мы, мужчины, счастливы, что ты не собираешься отказывать нам в этом огромном удовольствии. Но если это так, то на твои плечи ложится дополнительная, и немалая, нагрузка! И тогда уже мы, мужчины, будем чувствовать себя крайне неловко, что женщина делает больше, чем каждый из нас. Поэтому разве не справедливо, если мы возьмем на себя хоть то малое, что можем?

– Ну и горазд же ты уговаривать! – засмеялась Лада, все еще розовая от смущения. – Ладно, что уж с вами, мужчинами, поделаешь…

За ужином Рангар рассказал о своем визите в Храм Змеи и о разговоре с Верховным Магом, опустив все кошмарные подробности своего прорыва и мрачные пророчества Алькондара.

– В общем, эта вылазка оказалась безрезультатной, – заключил он. – И теперь у меня большие сомнения по поводу того, стоит ли нам давать петлю в семьсот лиг ради посещения Зирита. Не проще ли сразу рвануть на Венду? Чует мое сердце, что именно в столице – средоточие всех тайн!

– Или несколько дальше, – произнес Фишур мрачно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Рангар, хмурясь.

– Я говорю об острове Тарнаг-армар, лежащем в Большом южном море, в двух тысячах лиг к югу от Венды. Это легендарный острой, мало кто может похвастать, что видел его и тем более был там. По слухам, на нем расположена цитадель Сверкающих – Тарнаг-Рофт. Вот где истинное средоточие всех тайн, Рангар. Но как туда попасть – ума не приложу.

– А в чем сложность-то? Зафрахтовал корабль – и айда! – подался вперед Рангар. Глаза его вспыхнули.

– Айда… – хмыкнул Фишур. – Да ни один капитан не согласится идти к Тарнаг-армару! Ведь помимо официального запрета на плавание в тех водах – причем запрета строжайшего – голова с плеч за ослушание! – есть еще нечто похуже… Знавал я одного капитана… Был он сильно пьян, начав свой рассказ, но к концу его совсем протрезвел.

– И что же такое ужасное он рассказал? – довольно-таки скептическим тоном поинтересовался Рангар.

– Однажды, возвращаясь из далеких южных вод, где на плавающих ледяных горах водятся удивительные существа чок-саны, полуптицы-полузвери с очень ценным мехом, он и его напарник попали в сильную бурю, оказавшуюся не по зубам корабельным магам, и сбились с курса. Когда буря улеглась, они нашли друг друга, и два корабля поплыли на север. Однако, как оказалось, двигались они гораздо восточнее, чем следовало, и заплыли в запретные воды возле Тарнаг-армара. Корабль напарника того капитана шел первым на расстоянии полутора лиг, и вдруг команда второго судна заметила, что первый корабль ведет себя как-то странно: на нем захлопали паруса, он замедлил ход, затем как-то неуклюже развернулся и крутыми галсами практически против попутного северного ветра начал двигаться назад. И тут ветер внезапно и резко поменялся на противоположный, словно издеваясь над корабельными магами; матросы второго корабля стали применять необходимые в таких случаях экстренные меры, и в это время мимо них промчалось ранее шедшее первым судно. Лица членов его команды были белы от ужаса, глаза вылезли из орбит, рты захлебывались истошными воплями… Капитан, рассказавший мне эту историю, принял единственно правильное в той ситуации решение и срочно развернул корабль назад, на юг; и это спасло его и его команду. Незримое облако невыносимого, непередаваемого ужаса, обрушившееся на первый корабль и ввергнувшее в пучину безумия всех на его борту, лишь слегка задело второй… но и этого, по словам капитана, хватило с лихвой… Вот так-то, друг Рангар.

– Выходит, на остров вообще никто не плавает?

– Нет, почему же. Раз в три месяца специальная шхуна касты жрецов Сверкающих входит туда. Ее пропускают беспрепятственно.

– Можно попробовать спрятаться на этой шхуне, – предложил Рангар.

– Попробовать можно и булыжник вместо лепешки съесть, – невесело хмыкнул Фишур, – да вот только зубы сломаешь.

– Сдуру сам знаешь что сломать можно, – буркнул Рангар. – В любом случае вначале надо добраться до Венды. Как говорят военные, захватить плацдарм для дальнейшего наступления.

– Ежели только нас до того не захватят, – мрачно произнес Фишур и отпил большой глоток рн'агга.

Даже самый выдающийся ясновидец не сказал бы точнее.

На ночлег расположились в одной из пещер, которыми изобиловали склоны холмов по обе стороны тракта. Тангор и Рангар натаскали мелких пушистых веток и устлали ими пол, чтобы спать было теплее, в соседней пещере укрыли тархов.

– Не голодны ли наши тархи? – спросил Рангар у Фишура. – Что-то в этой местности маловато травы.

– Эта порода тархов очень вынослива, – ответил Фишур. – Тем не менее завтра, как только по пути натолкнемся на хорошую лужайку, надо будет пустить их вдоволь попастись, да и пару мешков травы не помешает нарвать про запас. Дальше местность будет все более гористая и каменистая и все реже доведется встречать такое буйное разнотравье, как раньше.

Первому выпало стоять вахту Тангору. Пожелав остальным доброй ночи, он вышел из пещеры, поплотнее закутавшись в плащ, – эта ночь грозила выдаться холодной.

Лада, Рангар и Фишур быстро уснули, утомленные событиями последних двух дней и пуще их – прошлой ночи, за которую никому так и не довелось сомкнуть глаз.

Тот, чье имя не произносят, Его Святейшество Верховный Жрец Сверкающих восседал на троне, монументальная глыба которого была, казалось, соткана из тончайших лучей ослепительного белого цвета, образующих сложнейший, полный высокой гармонии филигранный узор. Зал, где находился трон, назывался Лучезарный; это было самое сердце Храма Сверкающих. Ни Верховные Маги, ни сам Император, ни другие высшие сановники Коарма не имели права беспокоить Светлейшего без его на то соизволения, хотя сам он мог видеть кого угодно в любое время. И только его Первая Ипостась могла врываться в сознание Светлейшего, ломать гармонию его мыслей и чувств и даже требовать тех или иных действий. Что ж, на то она и была Первой…

Вот и сейчас бестелесный голос зазвучал прямо в черепной коробке, разрушив строй его мыслей:

– Сконцентрируйся и будь готов к приему важного сообщения.

Светлейший вздрогнул и, закрыв глаза, начал плавными круговыми движениями массировать виски.

А в двух тысячах трехстах лигах от храма, в месте непредставимом и неописуемом (попробуйте-ка описать мир шести линейных измерений!) пребывала Первая Ипостась сидевшего на троне человека, которая и человеком-то в общепринятом смысле уже не была. Как всегда в момент Слияния второго порядка, мозг его вибрировал в титаническом усилии, пытаясь сохранить свою ускользающую, растворяющуюся под натиском многомерности личность, свое "я", да еще и запомнить Слово. А мощный поток информации врывался в него, едва не разрывая сознание. Какую-то часть ее он воспринимал в виде слов, какую-то – в виде образов, но было еще что-то, чему нет ни названия, ни аналогий.

"СУЩЕСТВОВАНИЕ ТОГО, КОГО ВЫ НАЗЫВАЕТЕ ИНОМИРЯНИНОМ, НАЧИНАЕТ СТАВИТЬ

СЕРЬЕЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ, УГРОЖАЯ УСТОЯМ И ПЛАНУ… НЕКОТОРЫЕ ГИБЕЛЬНЫЕ ИДЕИ УЖЕ

РАСПРОСТРАНЯЮТСЯ ПО КОАРМУ, ИХ НАДО НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬ, УНИЧТОЖИТЬ,

ВЫРВАТЬ С КОРНЕМ…

(Общий план: лагерь воинского подразделения. Крупный план: адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс с луком и стрелами в руке.)

ИНОМИРЯНИНА ТАКЖЕ НЕОБХОДИМО ОСТАНОВИТЬ, ЗАТОЧИТЬ, УБИТЬ, УНИЧТОЖИТЬ.

ОДНАКО ПОКА ИДЕТ ЕГО ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ПОДПИТКА ИЗ…

(непостижимый, непередаваемый словами образ едва не взрывает мозг, не приспособленный для восприятия ТАКОГО)

С НИМ СПРАВИТЬСЯ ТРУДНО. НАШЕ ЖЕ ПРЯМОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО

НЕВОЗМОЖНО ПО ПРИЧИНАМ ТОГО ЖЕ ПОРЯДКА, ПО КАКИМ ЭТОГО НЕ МОЖЕТ СДЕЛАТЬ

СОЗДАТЕЛЬ И ПОВОДЫРЬ ИНОМИРЯНИНА. ПОЭТОМУ СЛУШАЙ И ЗАПОМИНАЙ НАШИ

ИНСТРУКЦИИ…"

А еще через пять иттов Первая Ипостась передала Слово своей Второй Ипостаси. Маховик неумолимой и неизбежной смерти совершил первый оборот и начал стремительно раскручиваться.

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что путники здорово продрогли, за исключением Рангара, который обладал доставшимся еще из прошлой жизни умением регулировать скорость обменных процессов в организме так, что мог сравнительно легко переносить и холод, и жару.

Когда дежуривший последним и скомандовавший подъем Рангар увидел, что у Лады, Фишура и Тангора в буквальном смысле зуб на зуб не попадает, он махнул рукой на маскировку и разжег костер. И вскоре зубы перестали стучать, хмурые лица разгладились, а горячая похлебка, разогретая в котелке, смогла даже вызвать улыбки.

– Надо же, даже рн'агг не помог, – пожаловался Фишур, грея над огнем руки. – Я полфляги выцедил – и почти без толку, замерз, как берх. Надо, видимо, еще парочку глотков сделать…

– Доберемся до Поселка Рудокопов, купим еще по одному меховому плащу, – сказала Лада.

– Да, даже я продрог, – заявил Тангор, словно удивляясь этому.

– Ну вы и мерзляки! – покачал головой Рангар, тая в уголках губ улыбку. – Ладно, пойду искупаюсь, тут неподалеку чудесный ручей есть. Может, кто со мной хочет?

Тангор округлил глаза, Фишур чуть не поперхнулся рн'аггом, а Лада, взвизгнув, запустила в Рангара ложкой…

Второй день пути от Орнофа до Поселка Рудокопов протекал не так гладко, как первый. Несколько раз друзьям приходилось прятаться среди холмов, избегая встреч с группами всадников и обозами, которые, как назло, сновали туда-сюда, как по центральным улицам большого города. Дважды они по бездорожью объезжали мобильные заставы, один раз таким же образом вынуждены были обогнать большой, медленно тянущийся обоз. За половину светового дня путники преодолели только тридцать лиг, и когда они в очередной раз схоронились за холмом, пропуская очередной патруль, Рангар озабоченно произнес:

– Надо что-то предпринимать, иначе долго нам ехать придется, с такими-то темпами…

– Предлагаю сменить личины, – сказал Фишур. – Коль не получилось нам стать актерами, переквалифицируемся в торговцев. Естественно, нам надо обзавестись товарами хотя бы на две-три повозки, настоящими документами и слегка изменить внешность.

– Естественно, – с сарказмом усмехнулся Рангар, – куда уж естественнее! А где и как ты, друг Фишур, собираешься раздобыть и товары, и повозки, и документы настоящие? Ну товар и повозки можно купить, если денег хватит, но документы? Кто тебе их продаст?

– А я и не предлагаю ничего покупать, – заявил Фишур. – Конечно, обозы торговцев неплохо охраняются, разбойников на больших дорогах хватает, но такой фантастический боец, как ты, Рангар, да плюс могучий Тангор, да меткие стрелы Лады из укрытия – какая охрана устоит?! Мой меч тоже, кстати, хоть и уступает вашим, но свою кровавую жатву пожнет.

– Кровавую жатву, значит, – произнес Рангар с таким отвращением, что Лада вздрогнула, а Тангор недоуменно воззрился на друга. – Так вот, любезный друг мой Фишур, послушай внимательно и хорошенько запомни. – Рангар говорил тихо, но в голосе его клокотало едва сдерживаемое бешенство. – Если тебе еще хоть раз захочется обагрить свой меч кровью ни в чем не повинных людей… жатву, значит, пожать кровавую… ишь как образно выразился!.. так вот, Фишур, в этом случае тебе вначале придется скрестить клинок со мной. Как тебе такая перспектива, нравится? Или ты готов "пожинать жатву" лишь под прикрытием наших с Тангором мечей?

Лада тихонько ахнула, растерянный взгляд Тангора заметался между Рангаром и Фишуром, который побелел как мел; казалось, он потерял дар речи. И когда он все-таки заговорил, слова дались ему с заметным трудом.

– Мне кажется, я… не заслужил таких слов. И тем более не ожидал их услышать от тебя, Рангар. Назови мне случай, когда я прятался за твоей спиной или спиной Тангора. Назови мне хоть одну невинную жертву, погибшую по моей вине. Если ты это сможешь сделать, то крови попробует мой ритуальный кинжал… моей собственной крови. Ибо в этом случае я недостоин жизни.

Фишур сделал паузу, как бы предлагая Рангару ответить. Но Рангар молчал, и Фишур продолжил:

– Вот видишь, тебе нечего мне сказать. Зато кое-что есть у меня… Мы все знаем, и ты сам не раз повторял, что охотятся _за тобой_, а не за нами, и отсюда следует, исходя из самой элементарной логики, что все сопутствующие нам смерти – какие бы они ни были – связаны в первую очередь с _тобой_. Да и если подсчитать число убитых твоими и моими руками за время нашего похода, то сравнение, сам понимаешь, отнюдь не в твою пользу. Ты умный человек, Рангар, и не можешь не разуметь таких простых вещей. Значит, выходит, ты обидел меня по другой причине? Но по какой, Рангар?

Воцарилось молчание; неистовый блеск медленно угасал в глазах Рангара, и вдруг он, издав некий промежуточный звук между всхлипом и рычанием, спрятал лицо в ладони.

– Извини, Фишур… Даже не знаю, что нашло на меня… – Голос доносился глухо из-под крепко прижатых к лицу ладоней. – Опротивело убивать… опротивела смерть… а тут ты свое предложение изложил чересчур уж… хладнокровно, буднично… ведь это самое страшное, когда убивать привыкаешь… вот я и сорвался. Еще раз – прости.

Рангар замолчал, словно запнулся; он вдруг с ужасом понял, что истинная, глубинная причина его срыва заключается отнюдь не в том, что Фишур предложил такое, а в том, что он, Рангар, _в самом деле мог бы это сделать_! Сознание не принимало, а подсознание _знало_.

– Я не сержусь, – мягко произнес Фишур, – и хорошо понимаю тебя. Но ответь мне на один вопрос: ты собираешься идти дальше? Или отступишь на полпути?

– Я не отступлю, – сказал Рангар, не отнимая рук от лица. – У меня просто нет альтернативы этому. Но с одной оговоркой: отнюдь не любой ценой, по трупам, оставляя за собой кровавый след… Вес, баста. Отныне если я и буду убивать, то лишь защищая свою и ваши жизни от неминуемой гибели, и то только в случае, если другого выхода не будет. В конце концов я неплохо умею выводить из строя людей, не убивая их и даже не калеча.

– И плодить тем самым новых смертельных врагов, – неожиданно подал голос Тангор.

– И ты туда же… – Рангар тяжело вздохнул, опустил руки и посмотрел на Тангора больными глазами. – Да, демон меня раздери, да! Буду плодить врагов, но не буду живых людей превращать в мертвых! И закончим на этом! А кому моя позиция не нравится… Насильно я никого не держу.

– Значит, продолжим путь мелкими перебежками, – сказал Фишур. – И не видать нам торговой карьеры, как своих ушей, и когда-нибудь обложат нас патрули, как охотники фархаров… Нет-нет, Рангар, это я не в качестве возражения, а так… констатирую факт.

– Факт, говоришь? И что, твои изощренные мозги не могут измыслить ничего, кроме банального смертоубийства! – язвительная усмешка скользнула по губам Рангара и пропала. – Так вот, обещаю: через два тэна я придумаю, как стать торговцами, никого не убив при этом.

Рангар сдержал обещание. Даже у скептически настроенного Фишура, к тому же не полностью забывшего обиду, вспыхнули глаза, когда Рангар рассказал им свою задумку.

– Неплохо, очень неплохо, – пробормотал он, – пожалуй, это должно сработать. Иногда угроза убийства гораздо эффективнее самого убийства. Вот только надобно хорошо обмозговать все детали… – И Фишур простимулировал свой мыслительный процесс изрядным глотком рн'агга.

Наконец, предложенный Рангаром и единогласно принятый план был, что называется, вылизан от и до.

И вот как все произошло.

Облюбовав холм, с вершины которого тракт просматривался лиги на полторы в каждую сторону, Рангар принялся наблюдать, изредка подзывая для консультаций Фишура. Тангор нервно мерял шагами узкую, невидимую с дороги площадку с тыльной стороны холма, Лада сидела на камне, похожая на нахохлившуюся птицу.

Ждать пришлось долго. Как назло, все торговые обозы, возникавшие в поле зрения Рангара, выглядели очень внушительно – по двадцать, тридцать, а то и более повозок и фургонов самого разного калибра, охраняемые отрядами хорошо вооруженных воинов численностью не менее сотни человек в каждом. Для воплощения замысла Рангара они не подходили.

Фишур, два тэна вылежавший рядом с Рангаром, с кислым лицом спустился к Тангору и хмуро сказал:

– Сейчас редко встретишь на тракте малый обоз. Если таковые есть, то они, как правило, собираются в один большой, чтобы защищаться от разбойников легче было.

Со своего камня Лада так посмотрела на Фишура, будто он был виноват, что по тракту не проехал пока ни один малый обоз.

– Что же, смелых торговцев нет уже более? – наивная, почти детская обида так и звенела в ее голосе.

– Отчего же нет? Остались еще смельчаки, – отозвался Фишур, словно и не обратив внимания на тон девушки. – Да только числом их все меньше и меньше становится, смельчаков-то. Разбойники шутки шутить не любят.

Рангар, слыша это, только хмурился да до рези в глазах всматривался вдаль, мысленно заклиная судьбу помочь им. Но лишь под вечер она смилостивилась.

Первым увидел обоз из трех больших крытых фургонов и двух повозок поменьше, резво приближавшихся со стороны Орнофа, естественно, Рангар. На козлах первого фургона с решительным видом восседал толстый краснолицый человек с курчавыми седыми волосами и пышными белыми усами. Рядом с ним с весьма унылой физиономией примостился упитанный недоросль годков семнадцати, так похожий на толстяка, что любому одного взгляда хватило, чтобы догадаться: едут отец и сын. Иногда отец поворачивался к сыну и что-то сердито выговаривал ему, при этом лицо последнего немедленно принимало выражение, будто он проглотил дохлого паука. По всему видать, мысленно усмехнулся Рангар, папаша-торговец решил приобщить сына-лоботряса к делу, а тот отнюдь не горит желанием…

Остальными фургонами и повозками правили также весьма занимательные субъекты. При всей непохожести их роднили хитровато-смышленые лица и бойкие глаза; представить их за прилавками, расхваливающими свой товар, было проще простого. Охраняли обоз десять хорошо вооруженных воинов.

Рангар тихонько свистнул. Тангор, Фишур и Лада в мгновение ока оказались рядом.

– Вот! – как ни старался Рангар, торжество прорвалось в его приглушенном голосе.

– Пожалуй, – согласился Фишур, внимательно разглядывая обоз. – Гляди-ка, и даже готовый заложник есть…

– В том-то и дело! – возбужденным полушепотом воскликнул Рангар. – Все значительно упрощается!

Он несколько раз глубоко и как-то по-особенному вздохнул и выдохнул, затем остро посмотрел каждому в глаза.

– Ничего не забыли?

– Дожидаемся темноты, оборачиваем копыта тархов тряпьем и едем по направлению к Поселку Рудокопов, пока ты нас не окликнешь, – заученно повторил Фишур.

– Да. И постарайтесь в темноте не наткнуться на кого-нибудь… типа патруля или разбойников. Будьте предельно осторожны.

– А как ты думаешь, брат, что хуже: патруль или разбойники? – спросил Тангор.

– А это, брат мой Тангор, один хрен, – ответил Рангар. Последнее слово он, забывшись, произнес на родном языке.

– Что такое "хрьен"? – быстро отреагировал Фишур.

– Не "хрьен", а "хрен", – сказал Рангар, усмехнувшись. – Есть в моем мире такое растение… с очень горьким корнем. – Он не стал уточнять переносного смысла слова.

Обоз миновал их укрытие.

– До наступления темноты тэна три, – прошептал Рангар, взглянув на темнеющее небо. – За это время обоз пройдет не болей пятнадцати лиг.

– Двенадцать, – пробурчал Фишур.

– Это еще лучше, вам меньше ехать придется, а мне бежать…

– Ты уверен, что все это расстояние сможешь незаметно двигаться за ними, чтобы выследить их стоянку на ночлег?

– А ты как думаешь, Фишур? – насмешливо спросил Рангар.

Фишур ничего не ответил, и Рангар начал переодеваться. Через четверть итта он уже стоял в своем непривычном для Коарма наряде, состоящем из черного облегающего трико с узкой прорезью для глаз, широкого пояса с полусотней кармашков и двумя мечами за спиной.

– Все, я пошел. – Рангар помахал рукой, чуть задержал взгляд на Ладе… и вдруг исчез, словно растаяв в воздухе.

– Ну прямо чистая магия! – выдохнул Тангор, покачав головой. – Сколько ни показывал он мне этот трюк, никак уразуметь его не могу… Вот тут он есть – и тут же его нет. Магия!

– Согласен, очень похоже на магию, – кивнул Фишур. – Но не магия. Сверхбыстрота. Вот его техника владения мечами – это что, тоже магия?

– Да я понимаю… Магией тут и не пахнет, а все ж удивительно… Я ведь тоже не последний боец, и силой создатель не обидел… Но куда мне до него!

– Создатель? – встрепенулся Фишур. – Бог, значит? В ересь впадаешь, друг Тангор, – и рассмеялся странным смехом.

– А у нас на острове тоже упоминают Создателя, – сказала Лада. – И даже молятся ему иногда. Тайком, конечно, все знают, что это запрещено. Но почему запрещено, интересно?

– Потому что это… неправильно.

– Неправильно? А что правильно? Вот скажи, Фишур, коль ты умный такой: кто создал мир и окружающее нас удивительное разнообразие природы, растений, животных? Как появился человек? Откуда взялись демоны?

– Не знаю. И никто не знает. Но _пока не знает_. В этом "пока" все дело. Магия движется вперед, открывая все новые и новые тайны Мироздания, и когда-нибудь все станет ясным и понятным.

– Что – все? Кто есть Создатель всего сущего?

– Может, и это. Хотя Сверкающие устами своих жрецов утверждают, что бога-создателя, бога-творца нет и не было никогда.

– Много они знают, твои Сверкающие! – фыркнула Лада. – Они даже с Рангаром не могут справиться.

– Они такие же мои, как и твои… А почему ты думаешь, что Сверкающие против Рангара?

– Это не я, а Рангар так думает. Он говорит, что Сверкающие – такие же люди, как мы… ну, не совсем такие, быть может. Но это не важно. Главное – они обогнали нас в развитии и знают о том самом Мироздании, о котором ты толковал, гораздо больше нас. И ради каких-то своих целей решили провести над нами этот… экси… экпи…

– Эксперимент, – подсказал Фишур.

– Вот-вот. А Рангар может им помешать.

– Интересно, – произнес Фишур. – Рангар мне ничего такого не говорил. Но, если это так, у нас исключительно грозный противник. Исключительно. Даже мороз по коже…

– Ты это серьезно, Ладушка? – В глазах Тангора явственно проступил страх. – Да кто ж супротив них устоит-то?

В душе девушки боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ужас, охвативший ее, когда Рангар как-то рассказал ей о своих предположениях и выводах (сейчас он вспыхнул в ней с новой силой, разбуженный словами Фишура и Тангора), с другой – уверенность Рангара, что он сможет не только устоять, но и победить; именно эта уверенность пригасила ужас… но не потушила насовсем. И все-таки она верила любимому больше, чем любому другому человеку на Коарме: и она сказала, решительно тряхнув волосами:

– Рангар уверен, что у него есть защитник и покровитель, который не слабее Сверкающих… а может, и сильнее.

– Вот как! – поднял брови Фишур. – И кто же это?

– Он не знает… но чувствует его помощь.

– Что ж, Рангару виднее… – сказал Фишур с сомнением. – А по мне лучше, чтобы это все выдумкой оказалось. Да и Тангору, смотрю, тоже. Может, так оно и есть, Лада? Может, Рангар нафантазировал? Он ведь и в самом деле странный стал какой-то… нервный, взвинченный.

– Рангар говорил мне, что в его мире жизнь человека ценится неизмеримо выше, чем здесь, – тихо произнесла Лада. – Ему очень трудно, Фишур. Я родилась и выросла на Коарме, и то мне порой жутко бывает… думаю, что вот-вот с ума сойду от обилия крови и трупов людей.

– Врагов, Лада, – жестко поправил Фишур.

– Разве враги не люди? И разве все те, что погибли, – все враги?

– Смотрю, ты полностью попала под влияние Рангара… Впрочем, в этом нет ничего удивительного – любовь!

– Да, я люблю Рангара и очень, очень желаю ему удачи. И мне очень больно видеть, как в нашем маленьким отряде порой возникают… ссоры.

– Скажем, не ссоры, а споры, – сказал Фишур примирительно.

– Ну… вряд ли. – Девушка покачала головой. – Например, Рангар любит, когда я с ним спорю, и даже иногда просит, чтобы я с ним спорила. Хотя он, конечно, намного умнее меня. Он говорит, что в спорах рождается истина.

– Она права, Фишур, – вмешался дотоле молчавший Тангор. – Уже два раза вы с Рангаром не спорили, а… ссорились. Атак нельзя. Я уже говорил: когда друзья ссорятся, враги радуются.

– Все, все, обещаю вам: никаких ссор больше! Да разве я не понимаю, что мы можем себе позволить, а чего нет! Помню, когда я дежурил у постели выздоравливающего Рангара в Валкаре, он рассказал мне сказочную историю своего мира о четверых друзьях, на долю которых выпало множество опасных приключений. Так вот, они преодолевали трудности и побеждали врагов благодаря дружбе и взаимовыручке. У них был прекрасный девиз: "Один за всех, и все за одного". Хорошо, если бы и у нас был такой.

– А у нас так и есть, – с уверенностью произнес Тангор. – Только я бы не додумался так красиво сказать. Теперь буду знать и говорить. Очень правильные слова! Как ты думаешь, Фишур, – Тангор лукаво прищурился, – что надо сделать по этому поводу?

– Умница ты наша, – расхохотался Фишур, доставая заманчиво булькающую флягу. – И как ты угадал мои мысли?

Три всадника и еще один тарх без седока призраками скользили в ночной темноте. Вел кавалькаду Тангор, замыкал Фишур. Они скакали уже полтора тэна, и Тангор понемногу начал беспокоиться – по его расчету торговцы не могли уехать так далеко, – как вдруг тихий свист послышался из-за лежащего у обочины валуна.

– Ф-фу!.. – облегченно выдохнул Тангор, натягивая уздечку. За ним остановились Лада и Фишур.

– Все в порядке, – услышали они тихий голос Рангара. – Наши друзья-торговцы разбили лагерь в сотне шагов справа от дороги. Бодрствующая смена часовых – четыре человека. Они располагаются по углам квадрата, в центре которого повозки и тархи. Хозяин спит в головном фургоне, сын – во втором, подручные – в третьем Отдыхающие воины занимают места на повозках, по трое на каждой Неподалеку я присмотрел пещеру, очень подходящую для нашей цели. Сейчас я вас туда отведу и отправлюсь за торговцем и его сыном. Со мной пойдешь ты, Тангор. Я похищаю отца и сына, мы с Тангором приносим их в пещеру, а дальше – как договорились.

Рангар внимательно всмотрелся в лица друзей. Тангор и Фишур выглядели собранными, но спокойными, а вот Ладу била нервная дрожь. Она надеялась, что в темноте это не заметно, но Рангар, конечно же, увидел. Неуловимым как дуновение ветра движением он оказался рядом с тархом Лады, сильные руки вынули ее из седла, точно пушинку, губы коснулись щеки и горячий шепот защекотал в ухе:

– Все будет в порядке, малыш. Не волнуйся. Я очень люблю тебя.

Губы Рангара обожгли ее поцелуем, и теплая волна разлилась по телу, смывая противную дрожь и рождая спокойное умиротворение. А затем его руки так же легко вернули ее в седло, и Рангар проговорил уже для всех:

– Я возьму тарха Лады под уздцы и поведу к пещере. Фишур и Тангор, вы поедете следом. Ослабьте поводья – тархи неплохо видят в темноте и сами выберут путь. Моего тарха пусть кто-нибудь возьмет на чембур. Готовы?

– Готовы, – за всех отозвался Фишур.

– Тогда вперед.

Пещера оказалась достаточно просторной, чтобы вместить четверых друзей и двух пленников. Младший все еще лежал в отключке, а старшего Рангар последовательным нажатием в определенные точки тела уже привел в себя, и он подслеповато щурил глаза на ярко пылавший под пещерным сводом магический огонь и испуганно втягивал голову в плечи. Лицо его помертвело от страха, мокрые губы дрожали, лоб и виски покрыла испарина.

– Успокойся! – властным тоном приказал Рангар. – Пока тебе и твоему сыну ничего не угрожает. – Он сделал ударение на слове "пока". Тут только торговец разглядел неподвижную фигуру сына, и губы его запрыгали еще больше. – Ну а потом… Потом все будет зависеть от тебя.

– Что… что вам нужно от меня и моего сына? – невнятно пробормотал торговец, содрогаясь всем телом. – Не губите, ваше высокомогущество!

Рангар вспомнил, что так обычные люди обращаются к магам высших рангов. Значит, вот за кого его принял торговец! Что ж, это даже к лучшему.

– Как ты догадался, что я маг? – грозно спросил Рангар.

– А разве можно было перенести меня и моего сына из фургонов в какое-то подземелье без помощи магических сил? – Как ни был перепуган торговец, он не удержался, чтобы по привычке не ответить вопросом на вопрос.

– Так, – значительна произнес Рангар, хмуря брови. – Что ж, торговец, ты прав. Я действительно могущественный маг. Хотя по причинам, кои тебе знать не следует, в течение некоторого времени я могу прибегать к магии лишь в самых крайних, исключительных случаях. Как вот сейчас, например, – и Рангар пошевелил своими "магическими" пальцами, с помощью которых он несколько иттов назад отправил в беспамятство отца и сына.

– Позволено ли мне будет узнать, ваше высокомогущество, чем такие ничтожные особы, как мы с сыном, заслужили ваше высокое внимание?

– Ты узнаешь об этом, торговец. Но вначале подробно расскажи мне о себе все без утайки: имя, иерархическая ступень в касте, откуда родом, где живешь, откуда и куда направляешься, что везешь, – словом, все.

Торговец торопливо закивал и начал сбивчиво говорить, подобострастно заглядывая Рангару в глаза.

Как оказалось, Феопен Китаур – так звали торговца – был родом из Врокса, но последние десять лет жил в Деосе, географическое положение которого благоприятствовало занятию торговлей. На иерархической лестнице касты Феопен стоял невысоко, однако в последнее время у него появились шансы вступить в мощный торговый клан под названием "Торговый дом Деоса" и тем самым сразу перепрыгнуть несколько иерархических ступеней. Несколько дней он с сыном и помощниками торговал в Орнофе, надеясь на удачную распродажу во время праздника, однако праздник закончился, торговля пошла вяло, а треть товара еще осталась. И Феопен решил попытать счастья в Поселке Рудокопов. Собственно, это был весь сказ.

– Ну что ж, – произнес Рангар, по-прежнему стараясь выглядеть грозно, – похоже, что ты как раз тот человек, который мне нужен…

Рангар сделал долгую паузу, сверля торговца взглядом; тот и вовсе сник.

– Теперь я задам тебе важный вопрос, Феопен. Очень важный. Хорошо подумай, прежде чем ответить. Потому что от твоего ответа зависит, останешься ли ты со своим сыном в живых. Итак, можешь ли ты найти убедительный и не вызывающий ни малейшего подозрения повод, чтобы отправить всю охрану и троих помощников обратно? В Орноф, Деос, куда угодно, и чем дальше, тем лучше. А?

У Феопена Китаура округлились глаза и отвисла челюсть – такого вопроса он явно не ожидал. Затем взгляд его стал вопросительным, губы задергались, словно он хотел, но не решался что-то спросить.

– Вижу, что с уст твоих рвутся вопросы… – проговорил Рангар, постаравшись улыбнуться как можно более зловеще. – Если ты спросишь, почему я не воспользуюсь своей магической мощью, то отвечу: могу воспользоваться, но не желаю. А ежели захочешь ты узнать, зачем мне все это надо, то скажу, не твоего ума дело. Это ты хотел спросить, торговец?

– Н-нет, ваше высокомогущество. Слишком ничтожен я, чтобы знать помыслы великого мага. А хотел я выяснить, не смог бы кто-нибудь из ваших людей… ну, изобразить гонца с важным сообщением?

– Какова суть сообщения? – заинтересовался Рангар.

– В свое время я авансом закупил груз шкур чок-санов, которые должен доставить в Венду один промысловый корабль. В столице мой торговый агент должен перегрузить шкуры на баржу, следующую по Великой реке Ангре вверх по течению до Орнофа. Когда баржа прибудет в Парф, агент должен нанять гонца, который предупредит меня о прибытии важного и очень ценного груза. Конечно, я еще не ожидаю этого сообщения, по моим расчетам груз прибудет не раньше, чем через месяц, но ведь все может случиться, верно?

Рангар задумался. Если все так, как говорит торговец…

– Ладно. Допустим, мои люди, – тут он кивнул в сторону застывших с обнаженными мечами Тангора, Фишура и Лады, – сыграют роль гонцов. Предположим, что твои помощники и охранники ничего не заподозрят и возвратятся в Орноф. Но ведь баржи с грузом не будет! По логике вещей, выждав день-другой, они должны поднять тревогу! Меня это вряд ли устроит.

– Позвольте возразить вам, ваше высокомогущество, – с возбуждением произнес Феопен.

– Ведь логика бывает разная! Шкуры чок-санов настолько ценны, что отправить их в открытую было бы сущим безумием! Их непременно бы украли по пути! Кроме того, гм… чем ценнее товар, тем более высокой пошлиной он облагается. Поэтому тюки со шкурами чок-санов мой агент должен замаскировать под какой-нибудь малоценный товар. Если мои люди подымут тревогу, они обязаны указать жандармам настоящее наименование товара, поскольку в противном случае товар, даже найденный, конфискуется в пользу имперском казны. Но и сказать правду… – Торговец замялся.

– Ага! – воскликнул Рангар. – Теперь понятно: подняв тревогу, вы лишаетесь ценного товара в любом случае; иначе же сохраняется надежда.

– Совершенно справедливо, ваше высокомогущество! Мои помощники весьма толковые малые и хорошо знают эти тонкости; к тому же я их еще раз тщательно проинструктирую. Они будут ждать баржу, пока я не вернусь в Орноф. Конечно… конечно, если ваше высокомогущество даст соизволение на мое возвращение.

– Не переживай, Феопен. Если ты не таишь мысли каким-то образом обмануть меня, то с твоей головы и головы твоего сына не упадет ни один волос. Скажу больше: если все пройдет, как я задумал, то ты, ко всему прочему, получишь награду.

– Разве под силу простому торговцу обмануть могущественного мага? – дрожащим голосом произнес Феопен и низко поклонился.

– Нет, конечно. Хотя были глупцы, которые пытались… Их души давно уже обитают на небесном острове. Надеюсь, ты с сыном не торопишься туда?

– О нет-нет, великий маг! Я сделаю все, чтобы ваш замысел, в чем бы он ни состоял, благополучно исполнился! Клянусь небесами, ваше высокомогущество!

– Хорошо. Я верю тебе. Теперь поговорим о деталях…

Утро лишь начинало пока еще робкую борьбу с царившей над Крон-армаром ночью, когда Феопен Китаур вылез из своего фургона и, зябко кутаясь в плащ, подошел к ближайшему охраннику.

– Как прошла ночь, воин? – спросил он. Полное лицо торговца было бледнее обычного, под глазами залегли темные круги.

– Спокойно, ваша милость, благодарение небу.

– Спокойно… – кривая ухмылка на миг исказила лицо Феопена, но тут же пропала. – А я вот спал скверно, сам не знаю почему. Ну да ладно.

Кряхтя, торговец залез во второй фургон. Сын лежал, связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту. Рядом с огромным сверкающим мечом в руке сидел Тангор и жутко скалил зубы, кривя изуродованное многочисленными шрамами лицо. "Чтобы у тебя вдруг не возник соблазн учудить какую-то непотребную штуку, я посажу возле твоего сына вот этого грозного воина, – сказал Рангар, напутствуя Феопена перед его возвращением в лагерь. – Уверяю тебя, торговец, он убил людей больше, чем ты видел золотых гранд-литаров в своей жизни. Так что знай – твой сын умрет первым, в случае чего. Ну а тебя ждет тогда участь настолько ужасная, что всей твоей фантазии не хватит, чтобы вообразить ее". И сейчас, глядя на великана-тиберийца, Феопен охотно верил, что для того разницы между убийством человека и насекомого, по-видимому, нет. Что же касается Тангора, то он прикладывал все усилия, чтобы создать именно такое впечатление. И надо сказать, весьма преуспел в этом, хотя удовольствия от этого не испытывал. Более того, он вообще был против такого варианта, а предложил Рангару, что побудет с сыном Феопена в качестве заложника в пещере до разрешения ситуации. Но Рангар, как всегда, переубедил его, и теперь Тангор сидел в фургоне, куда с помощью Рангара проник под покровом темноты, и старательно изображал злодея.

– Моему сыну слегка нездоровится, – объявил Феопен во всеуслышание, вылезая из фургона.

Из третьего фургона тут же, как игрушечный демон из шкатулки, выскочил старший помощник Феопена Китаура Гораб Шишар.

– Ваш сын приболел, ваша милость? – спросил он почтительно.

– Немного. Я укрыл его потеплее, дал глоток рн'агга и велел лежать. Гораб, буди этих лентяев Паркута и Хемреса, сворачивайте лагерь и будем отправляться. Нам желательно засветло попасть в Поселок Рудокопов.

– Осталось не так уж много, – произнес Гораб рассудительно, – лиг семьдесят. Через тэнов двенадцать-тринадцать должны быть на месте.

– Давай-давай, – сказал Феопен, – много говоришь.

Через полтэна тронулись. Феопен правил тройкой красавцев-тархов огненно-рыжей масти; козлы второго фургона, где "отдыхал" его сын, были пусты: роль кучера играл поводок, соединявший уздцы коренного тарха второго фургона с задником первого. Третьим фургоном и двумя открытыми повозками правил Гораб, Паркут и Хемрес соответственно. Десять воинов-охранников располагались обычным походным порядком – двое всадников скакали впереди обоза, двое замыкали его и шестеро ехали по бокам, по трое с каждой стороны.

Феопен то и дело подхлестывал и без того вполне резво бежавших тархов, задавая темп всему обозу. Через три тэна быстрой езды, когда уже взошло солнце, сзади послышался стук копыт – обоз догоняли трое скачущих во весь опор всадников. К шлему одного из них был прикреплен пестрый вымпел гонца. Гонцы на дорогах – вполне обычное дело, поэтому копья воинов-охранников лишь чуть-чуть качнулись, когда отряд из трех человек догнал обоз. Когда гонец с вымпелом на шлеме, скакавший первым, поравнялся с головным фургоном, всадник спросил, замедлив ход:

– Скажите, досточтимый торговец, ваше имя, часом, не Феопен Китаур?

– Это мое имя, – важно ответил хозяин обоза.

– Тогда позвольте мне удостовериться в этом, и я передам вам послание, – сказал гонец.

Феопен молча достал из поясной сумки подорожную и протянул гонцу. Тот прочитал ее и кивнул.

– Передаю вам послание из города Парфа от почтенного Тиолора Макимуса. – Гонец поклонился, чуть привстав в стременах, и вместе с подорожной отдал торговцу запечатанный розовой печатью свиток. Феопен махнул рукой, натянул поводья, и вслед за головным фургоном остановился весь обоз. После этого Феопен внимательно осмотрел печать и сломал ее. Его помощники тщетно вытягивали шеи, пытаясь что-либо разглядеть.

Феопен прочитал текст с заметным радостным удивлением, вскинул кустистые брови и махнул рукой помощникам, подзывая их ближе.

– Неожиданная, но приятная весть, – сказал торговец. – Тиолор сообщает, что благополучно добрался до Парфа и весьма скоро будет в Орнофе. Просит, естественно, организовать встречу. Так-так… – И Феопен задумчиво свел брови.

Помощники почтительно молчали, поедая хозяина глазами.

– Вот каким будет мое решение. Поскольку я вполне доверяю вам, Гораб, Паркут и Хемрес, то поручаю встретить Тиолора с товаром в порту Орнофа именно вам троим. И так как вы знаете, что привезет мой торговый агент, то вместе с вами я отправляю всех воинов-охранников. Я же вместе с сыном продолжу наш путь в Поселок Рудокопов, где мы постараемся побыстрее продать товар, после чего сразу вернемся в Орноф.

– Погодите, ваша милость, а как же вы без охраны поедете? Да и сын ваш Петеон нездоров… – произнес пораженный Гораб.

– Да… – проговорил Феопен, нахмурившись. – Об этом я как-то не подумал… Послушайте, почтенный гонец! Вы не желаете – за отдельную плату, естественно, – сопроводить меня до Поселка Рудокопов?

Фишур – а роль старшего гонца выполнял именно он – пожал плечами.

– А нам какая разница? Лишь бы деньги платили.

– Трос вместо десяти? – с сомнением спросил Гораб. – А если разбойники?

– Не думаю, – покачал головой Феопен. – Движение по тракту нынче большое, патрули туда и сюда шастают, да и осталось ехать-то лиг пятьдесят… Нет, все будет нормально. Езжайте и ждите баржу. Ждите, сколько понадобится. И не вздумайте шум подымать, коли ненароком опоздает баржа. Понятно, что я имею в виду?

– О да, ваша милость. – Первый помощник торопливо покивал.

– Смотри мне! А я, как только управлюсь, сразу назад.

– Ясно, ваша милость, – сказал Гораб и поклонился.

– Гедоан Уокфар! – обратился Феопен к командиру отряда охраны. – Ты и твои воины переходите в подчинение моему первому помощнику Горабу Шишару. За время сверхконтрактного срока я заплачу после возвращения из Поселка Рудокопов.

– Понятно, ваша милость, – прогудел здоровяк в черных латах.

– Тогда не теряйте времени, – и Феопен сделал энергичный жест.

Рангар, внутренне напряженный, как струна, не мог не отметить, что торговец сыграл свою роль вполне убедительно.

– Будем перераспределять товар, ваша милость? – спросил Гораб.

– А ты что, собираешься возвращаться в Орноф пешком? Не задавай глупых вопросов. Товар с повозок грузите в фургоны – мой и третий. Там места хватит. Петеона не беспокойте, пусть спит. Вы поедете на повозках.

Не прошло и тэна, как работа была закончена. Попрощавшись и пожелав друг другу удачи, два отряда разъехались в противоположные стороны. Тем самым удачно завершился второй и, пожалуй, самый ответственный этап плана Рангара.

Начинался третий этап – заключительный.

До Поселка Рудокопов добрались без приключений. Дважды мини-обоз из трех фургонов, охраняемый четырьмя всадниками, останавливали на мобильных заставах, но внушительная подорожная Феопена Китаура, подписанная самим начальником имперской канцелярии, тут же открывала им дальнейший путь. Тангор по-прежнему держался рядом с сыном торговца, который правил вторым фургоном; Рангар кратко, но энергично объяснил Петеону суть происходящего, и реакция краснощекого недоросля весьма удивила его: в глазах Петеона засветился детский восторг, а рот как открылся, так и не закрывался до самого Поселка.

– Так, – пробормотал тогда Рангар, усмехнувшись неожиданной мысли. – Любишь приключения?

Петеон молча кивнул, а глаза вспыхнули еще ярче.

– А торговое занятие папаши своего, значит, не очень жалуешь?

Также молча Петеон отрицательно затряс головой.

– Извечный конфликт, – усмехнулся Рангар, – отцы и дети… Ладно, покажу тебе кое-что, пригодится.

И Рангар на ближайшем привале продемонстрировал Петеону несколько фрагментов своего искусства владения мечами и показал несколько простейших приемов и связок рукопашного боя, чем навсегда покорил сердце юноши. Теперь Петеон взирал на Рангара с немым обожанием и из потенциального противника, сдерживаемого страхом, превратился в неожиданного союзника. Что могло сослужить добрую службу в будущем.

Добраться до Поселка Рудокопов засветло не удалось Вечер уже вступил в свои права, с гор то и дело срывался холодный резкий ветер, насквозь продувая прямые, точно под линейку выстроенные уголки города, щедро освещаемые магическими фонарями на мачтах Поселок состоял как бы из двух частей – промышленной и жилой В первой даже в это вечернее время жарко пылали горны и грохотали дробилки, стучали молоты кузнецов и едко дымились чаны с варевом алхимиков. Со стороны гор беспрерывно подъезжали огромные, доверху заполненные рудой повозки, запряженные мощными, под стать повозкам, тархами, – такую породу Рангару встречать еще не приходилось. "Рудовозы", – лаконично ответил Фишур на вопрос Рангара об этих могучих животных.

Жилая часть городка, напротив, казалась тихой и пустынной; редко-редко в каком доме светилось окно, нечасто попадались навстречу всадники и прохожие. Здесь люди отдыхали после изнурительной работы, на несколько тэнов проваливаясь в темные омуты снов.

Между промышленной и жилой частями Поселка Рудокопов, как прослойка повидла между двумя кусками пирога, располагалось место, в просторечии известное под коротким и емким словом "Яма". Яма и в самом деле находилась в низине, в распадке, рассекавшего городок на две части; здесь царило обилие питейных и игровых заведений самого разного достоинства и пошиба, харчевен и ресторанов, гостиных и публичных домов Здесь за ночь можно было спустить деньги, заработанные за год почти каторжного труда, подцепить любую венерическую хворь (лекари-маги, конечно, могли бы под корень извести эту заразу, но кто в таком случае платил бы им гонорары?), до одури напиться, нанюхаться или обкуриться, схлопотать по морде или даже ножик промеж лопаток. Драки вообще здесь были в почете, уважали постоянные и временные жители городка силу и умение владеть оружием, отчего и тут имелась своя Арена, хоть и уступавшая лиг-ханорской по размерам, но отнюдь не по бушевавшим вокруг гладиаторских боев страстям. Да и ставки в Поселке делались повыше, чем в вольном городе.

Помещался в Яме и местный рынок, где Феопен Китаур намеревался распродать остатки своего товара, и гостиница "Меч и литар", в которой и остановились на ночлег торговец с сыном и Рангар с друзьями. Сняли три номера, в одном поселился Петеон и Тангор, в другом – Феопен и Фишур, в третьем – Рангар и Лада. После ужина, поданного в номера, Рангар собрал всех у себя.

– Итак, Феопен, завтра мы расстанемся Я заплачу тебе стоимость двух фургонов вместе с тархами и товаром, их мы заберем с собой Один фургон с товаром этак на пять диен торговли оставим тебе. Пять дней – это ровно столько, сколько вам необходимо пробыть здесь Назови мне цену того, что я хочу забрать. Только говори реальную цену.

Феопен задумчиво почесал подбородок.

– Ну, с учетом стоимости фургонов и тархов… да за вычетом товара на пять дней торговли… тысяч тридцать литаров наберется.

Рангар присвистнул.

– Да, крутовато… Это почти все наши деньги. Но делать нечего, придется заплатить. Сделаем так: завтра утром сходим к местному… – Тут Рангар запнулся – он не знал, как на всеобщем языке называется нотариус или стряпчий. – Фишур, как у вас называется человек, составляющий и заверяющий различные договоры, соглашения, завещания? – тихим шепотом, чтобы не услышал торговец, спросил он.

– Бербек, – так же тихо прошептал Фишур.

– Так вот, Феопен, завтра утром мы пойдем к бербеку, я оставлю ему тридцать тысяч литаров и напишу распоряжение выдать их тебе ровно через пять дней. Ни днем раньше, ни днем позже.

– Вы не доверяете мне, великий маг, – сокрушенно вздохнул Феопен Китаур.

– Сейчас твои помыслы чисты, но я не знаю, что придет тебе в голову завтра или послезавтра… Это все на сегодня. Идите отдыхать.

Торговец и его сын низко поклонились Рангару и разошлись по своим номерам в сопровождении Фишура и Тангора. А еще через два тэна Рангар тенью проник в комнату, где спали Феопен и Фишур. Точнее, спал один торговец – Фишур знал, что Рангар придет, и ждал его. Рангар бесшумно обшарил вещи Феопена и нашел то, что искал: подорожную и торговую лицензию. Фишур взял документы и на цыпочках вышел, направляясь в номер Рангара и Лады. Там его уже поджидал Тангор. Ему и Фишуру предстояла бессонная ночь.

К утру замечательные, неотличимые подделки были готовы. Однако поскольку, как сообщил Фишур, выдаваемые имперской канцелярией документы имели тайный магический знак, в сумку Феопена вернулись искусные копии. Друзья справедливо рассудили, что им в их положении подлинные документы нужнее…

На следующее утро они вшестером отправились к бербеку. Вскоре все формальности были улажены, и Рангар подумал, что они сделали все, что могли, и осталось уповать то ли на порядочность Феопена Китаура, то ли на его страх перед "могучим магом". К тому же появилась новая проблема.

– Надо подумать, где достать денег, – озабоченно сказал он Фишуру. – Что-что, а деньги нам еще понадобятся.

Идущий рядом по другую руку Тангор подал голос:

– Я могу заработать.

– Каким же, интересно, образом? – спросил Рангар.

– А вот, гляди, – и Тангор мотнул головой на яркую афишу, которая возвещала:

"Только один день! Великий и непобедимый Керчермар Харлоф из Венды проведет подряд два поединка с лучшими бойцами Поселка Рудокопов и затем еще один – с добровольцем из публики! Ставки не ограниченны! Спешите на Арену!"

Еще на афише красочно и вполне реалистично были изображены два рубящихся гладиатора в блистающих доспехах.

– Я слышал об этом Керчермаре, – сказал Тангор. – Говорят, он очень силен. Но после двух схваток, если он победит, у него будет мало шансов со мной.

– Ты не пойдешь, – возразил Рангар решительно.

– Почему? – Тангор явно обиделся.

– Потому что пойду я. Драться буду в маске. Если против тебя у него, как ты говоришь, мало шансов, то против меня их у него нет совсем. Согласись, что нам сейчас нельзя рисковать даже в самом малом.

– Но тебя сразу узнают по манере боя! Разве это не риск? – воскликнул Тангор.

– Тише! Не кричи. Никто ничего не узнает, потому что я изменю манеру. Или ты думаешь, что я умею драться только в одном стиле?

– Ладно. – Тангор неохотно кивнул. – Только ты говорил, что без крайней нужды убивать больше не будешь.

– А я и не собираюсь убивать этого Керчермара. Помнишь, что я сделал в своем первом бою с тем, в маске?

– Я еще тогда сказал тебе – то была большая ошибка!

– Да, но тогда Маска знал, кто дерется с ним, а сейчас я буду в маске! Как сможет узнать Керчермар, кто победил его и оставил в живых? Кому он будет мстить?

Тангор подумал, вздохнул и развел руками.

– Ты всегда оказываешься прав, брат. Ладно, идем догоним остальных.

Рангар специально отстал с Тангором, чтобы поговорить; теперь они быстро нагнали Фишура, Ладу и Феопена с сыном.

– Послушай, Феопен, – обратился к торговцу Рангар, – возвращайся с Петеоном в гостиницу и дожидайтесь нас там. У нас есть еще одно небольшое дело. Только предупреждаю: в разговоры ни с кем не вступать! Своим магическим взглядом я буду присматривать за вами!

Когда отец и сын удалились, Рангар коротко сообщил о своем решении. Лада тихонько ахнула и прижала ладони к побледневшим щекам, Фишур скорчил недовольную гримасу и буркнул:

– Нужен тебе этот лишний риск!..

– У нас почти не осталось денег, – возразил Рангар, – а пускаться в путешествие под видом торговцев без них – гораздо больший риск.

– Положим, на нас не написано, что у нас в кошельках ветер гуляет, – в свою очередь не согласился Фишур. – Впрочем, ладно, поступай как знаешь, тебя все равно не переубедишь.

– Да нет никакого риска! – взорвался Рангар. – Вы все поставите на меня, получите денежки и – фьють!

– Хорошо, хорошо. – Фишур примирительно поднял руки. – Просто я подумал, что тебя могут узнать.

– Я уже говорил, что драться буду в маске, изменив манеру боя… и все, закончим на этом. Пора идти на Арену, бои скоро начнутся.

Услышав знакомый рев трибун, увидев блеск возбужденных глаз захваченных зрелищем людей, окунувшись в эту удивительную, словно наэлектризованную атмосферу азарта и лихорадочного, нездорового, но все-таки праздника, Рангар ощутил невольную и какую-то очень необычную душевную дрожь. Да, он не одобрял гладиаторских поединков, да, он ненавидел смерть и не мог принять ее особенно в таком – на потеху другим – виде (тем более сейчас, когда маги Валкара подарили ему частицу его прежней памяти), но что-то все же заставляло его испытывать эту дрожь, этот странный трепет, чувство невероятно сложное и простое одновременно, в котором низкое и высокое сплелись неразделимо и даже как бы поменялись местами, – суммарное воздействие уже не двух, извечно противостоящих полюсов, а всех четырех: и атавистически повизгивающего и рычащего прошлого, и лучезарного будущего, и уже упомянутых…

"Эк меня занесло", – подумал Рангар с иронией, и словно загородил ею тайники своей души от собственного чересчур уж пристального взгляда. Затем взглянул на Тангора и по расплавленному золоту в его глазах понял, что и тот испытывает нечто подобное, только вот вряд ли задумывается над этим, не пытаясь разложить эмоциональный всплеск в ряд простейших гармоник, и правильно делает, конечно, дитя природы с душой естественной и незамутненной, разве что сверху чуть-чуть (ему все же приходилось убивать, лишать других людей жизни, пусть и в честном бою), а в глубине все чисто и прозрачно, гранд-маг Ольгерн Орнет был прав, там, как в родниковом ключе, царство не анализа, но синтеза…

Рангар перевел взгляд на Фишура, и его поразил тяжелый и мрачный взгляд друга, с которым ему в последнее время почему-то все чаще и чаще приходилось спорить и даже ссориться. Что крылось под свинцовой, непроницаемой броней этого взгляда? Только ли те проблемы, о которых он поведал им, волновали и мучили его? Знать бы…

И лишь с Ладой все казалось ясным и понятным: ей было нехорошо здесь, однозначно нехорошо, ей не нравилось это место и бушевавшие здесь, абсолютно чуждые ей эмоции, они угнетали ее, и это легко читалось на ее лице.

Рангар вздохнул и стал смотреть на Арену, где Керчермар уже готовился к поединку со своим первым соперником.

Первый гладиатор продержался против Керчермара не более итта и пал, пронзенный мечом столичной знаменитости в манере столь легкой и непринужденной, будто и не смертельный бой был это, а так – легкая разминка на деревянных мечах. Но меч у Керчермара был настоящий, и убивал он тоже по-настоящему.

Второй поединок длился гораздо дольше и потребовал от Керчермара усилий несравненно больших. На этот раз ему противостоял очень мощный, опытный и хладнокровный боец. К тому же оказалось, что нифриллитовые доспехи по карману не только вендийскому гладиатору, но и местному. Один клинок достойно встречал другой, иногда на помощь приходил щит, а уже в те нечастые случаи, когда защита оказывалась преодоленной, нифриллит был непробиваем. Так, в атаках и контратаках, прошел первый раунд.

– Керчермар очень высок, гибок и ловок, – сказал в перерыве Тангор Рангару. – К тому же у него длинные руки и ноги. Он напоминает мне Циркуля-Убийцу Кавердина Пускара. Помнишь его?

Рангар утвердительно кивнул. Он видел только один бой Кавердина, но хорошо запомнил его не вполне обычный стиль боя, основанный на отличной реакции и превосходстве в росте и длине рук.

– Вот увидишь, брат, этот Керчермар еще не раскрыл всех своих возможностей. Недаром он носит прозвище Смерть-На-Все-Руки.

– Ишь ты, – усмехнулся Рангар. – Это звучит почти как мастер на все руки.

– А он и есть мастер, мастер смерти, – мрачно сказал Тангор. – Боюсь, тебе придется нелегко, если ты откажешься от своих излюбленных приемов.

– Посмотрим, – коротко бросил Рангар. В этот момент перерыв закончился, и гладиаторы продолжали выяснение отношений.

Теперь уже Керчермар заработал по-настоящему. От его финтов и выпадов рябило в глазах, длинный тонкий меч обрушивался на соперника то сверкающей молнией, то жалил коварной змеей, и все это в непрерывном движении, в ураганном и все более увеличивающемся темпе, с непрестанной сменой позиции и изобилием атакующих приемов, в полной мере используя преимущество более высокого роста и длинных рук. Энорис Пукурфит (так звали противника Керчермара) уже не помышлял об атаках и даже контратаках, он все время отступал, отбиваясь в глухой защите, и бой был бы уже закончен, если бы не нифриллит. И тем не менее вендиец нашел, пожалуй, единственное уязвимое место и совершенно немыслимым ударом из столь же немыслимой позы (распластавшись в поперечном шпагате с резким наклоном туловища едва ли не до земли) снизу вверх прошил Энориса; клинок нырнул под нифриллитовую кольчугу, найдя едва заметный зазор.

Неистовый рев потряс трибуны – публика выражала негодование по поводу поражения своего любимца и в то же время отдавала дань восхищения невиданному мастерству столичного гладиатора.

– Ну, я пошел, – шепнул Рангар и исчез, как всегда, незаметно. А через три итта герольд объявил, что незнакомец в маске бросил вызов непобедимому Керчермару Харлофу.

Амфитеатр вначале замер, а затем взорвался приветственными воплями. Что ни говори, Энориса Пукурфита здесь любили, и теперь сердца зрителей жаждали мести и надеялись на чудо, хотя вряд ли кто-нибудь из них серьезно верил, что какой-то там незнакомец сможет противостоять Смерти-На-Все-Руки.

Рангар вышел на арену, ощущая знакомый прилив холодного мобилизующего возбуждения. Он знал, что, как ни хорош Керчермар, у него нет шансов в предстоящей схватке. Единственное, что занимало Рангара, – как не дать узнать себя. Эта озабоченность едва не погубила его.

Три седобородых мага с эмблемами трех великих магий проверили доспехи и оружие Рангара. Видимо, тут вопрос о вмешательстве волшебства в ход поединка стоял острее, чем в Лиг-Ханоре, если учесть, что там эту процедуру выполнял только один судья. Важно разрешив Рангару облачиться и взять меч и кинжал, маги удалились. Рангар решил, как обычно, драться без щита, однако второй меч заменил на кинжал – гораздо более привычное сочетание, чем его два меча, о которых уже ходили легенды.

Полностью готовый к бою, Рангар посмотрел на темный зев туннеля, откуда должен был появиться Керчермар, и тот не замедлил это сделать. Шел он навстречу Рангару легким, пружинистым и очень уверенным шагом, явно не собираясь затягивать поединок, и глаза его в прорезях шлема смеялись.

"Почему ты смеешься?" – взглядом спросил Рангар.

"Потому что я люблю побеждать", – ответили глаза Керчермара.

"Побеждать или убивать?" – не унимался Рангар.

"А разве бывает победа без смерти противника?" – Взгляд Керчермара, казалось, стал удивленным.

"А вот это ты сейчас узнаешь", – пообещали глаза Рангара, и в это время раздался гонг. Протокольным тонкостям в Поселке Рудокопов явно уделяли не так уж много внимания. И Рангар шагнул навстречу вендийцу.

Магический бросок за сотни лиг отнял у Пала Коора, казалось, последние силы. Он лежал ничком на заботливо подстеленном Квендом одеяле, и тому с трудом удавалось расслышать дыхание своего названого отца.

Зато они были на месте.

Правда, предстояло еще собрать Ночных Убийц, но время пока было. Иномирянин не выехал еще из Поселка Рудокопов.

Прошло несколько тэнов, но старик даже не пошевелился. Успевший развести костерок и приготовить нехитрый ужин Квенд всерьез забеспокоился. Заклинания, которые он знал, помогали только от полученных в бою ран и совершенно не действовали на Пала Коора. А как воспользоваться в данном случае Магическим Кристаллом, он не знал, да и не был уверен, что тот сможет помочь сейчас И тогда Квенд перевернул Пала Коора на спину, разжал зубы и, приподняв голову, влил в рот немного рн'агга – единственное средство, которое было под рукой.

Пал Коор всхрапнул, натужно, до синевы, закашлялся, но, слава Сверкающим, открыл глаза.

Квенд облегченно перевел дух.

– Ну и напугал ты меня! Гляди, не окочурься раньше времени.

– Сил… совсем мало… – едва слышно прошептал старик. – А еще… надо связаться… с вождем Харитом…

– Не торопись. На, хлебни еще глоток. Вот так. А теперь приподымись… так, хорошо… и поешь горяченького. Это вернет тебе силы.

Еще через тэн, когда сумерки уже начали сгущаться над Холодным ущельем, слегка приободрившийся Пал Коор послал Сигнал.

Ночь уже властно вступила в свои права, когда вокруг заскользили бесшумные тени, чернее самой ночи, и крик кхеля, злобный и тоскливый, донесся с темного беззвездного неба. Ночные Убийцы прибыли.

Керчермар сразу же пошел в атаку, пошел мощно и стремительно, словно продолжал предыдущий бой.

И точно на стену налетел. Как ни быстр был меч вендийца, клинок Рангара перемещался с еще большей скоростью, успевая отражать все удары, даже самые заковыристые и хитрые. Однако очень скоро Рангар убедился, как трудно работать в незнакомой технике. Там, где клинок вендийца послушно скользил, будто являясь продолжением его руки, Рангару приходилось тратить непозволительно много сил и энергии, чтобы прервать, остановить это скольжение, отбросить назад несущий смерть металл. Впечатление было такое, что удары юркого, почти невесомого и в то же время бьющего с вызывающей уважение силой меча противника Рангару доводилось отражать прутом из свинца.

Разрази меня молния, подумал Рангар, вот что значит работать в чужой технике! Так недолго и иссякнуть…

Тем не менее очередной, еще более мощный и изобретательный натиск Керчермара он отразил, по-прежнему не отступив ни на шаг. Глаза вендийца уже не смеялись, в них холодно плескалась ярость пополам с удивлением.

Трибуны, всколыхнувшись, завыли и заулюлюкали, предчувствуя возможную сенсацию. Но как раз в этот момент очередная микроскопическая неточность в отражении очередного выпада Керчермара стоила Рангару раны на правом боку.

Он быстро отступил на два шага; кровь окрасила пробитые доспехи и закапала на песок и опилки Арены. Сквозь плотный гул трибун Рангар услышал – чудом, как когда-то на острове Курку, – тонкий вскрик Лады… И тогда клинок в его правой руке на миг превратился в тускло-фиолетовый мерцающий диск, и паникой вспыхнули глаза вендийца – меч его, вырванный чудовищной силой из руки, оказался отброшенным далеко за красную черту.

Ликующий рев трибун ударил по барабанным перепонкам Рангара. И в этот момент из-под забрала Керчермара раздался его царапающий голос, который только Рангар и мог расслышать в бушующей вокруг вакханалии звуков.

– Это… ты! Именуемый Рангаром Олом! Я узнал тебя по описанию! Ты – государственный преступник! Я отказываюсь драться с тобой!

Рангар неуловимым движением сблизился с Керчермаром, уже начавшим поднимать руку, чтобы привлечь внимание судьи, и нанес два удара, которые не заметил никто из-за их немыслимой быстроты, и вендиец рухнул у его ног.

Бой был окончен.

По сравнению с ревом, потрясшим Арену и окружающие горы в этот миг, все предыдущие шумы могли показаться шелестом дождя по сравнению с грохотом водопада.

…Улизнуть с Арены незамеченным Рангару удалось только благодаря своему специфическому умению.

А спустя некоторое время друзья встретились в гостинице. Прежде всего, не реагируя на протесты Рангара, Лада и Тангор занялись его раной. Она хоть и оказалась неглубокой, выглядела скверно и сильно кровоточила. Вначале Тангор заклинаниями остановил кровь, а затем уже Лада тщательно промыла рану, наложила целебную мазь и туго обмотала туловище Рангара куском чистой белой ткани.

– Интересно, – сказал Рангар, – чары во вред на меня не действуют, а на пользу – пожалуйста!

– Много не разговаривай, – командирским голосом сказала Лада. – И немедленно марш в кровать!

– Какую кровать! – возмутился Рангар. – Нам ехать пора!

Но Ладу поддержали и Тангор, и Фишур; в конце концов Рангар сдался и улегся под одеяло. Впрочем, его вряд ли бы заставили сделать это и трижды по трое, но он внял аргументу Фишура:

– Сейчас по городу рыщут тысячи любителей-фанатов, – сказал он, – и все ищут Маску-победителя. Отъезд в данной ситуации может быть… э-э… затруднительным. И что крайне нежелательно, может вызвать повышенный интерес к нашим персонам. Выезжать надо завтра ранним утром, до рассвета. А пока целесообразно и носа не показывать из гостиницы.

– Ладно, – сказал Рангар, – убедил. Кстати, сколько вы выиграли?

– Двадцать одну тысячу золотых литаров! – с гордостью сообщил Тангор. – Ты молодец, Рангар. И ничего, что применил свой прием, никто ничего не заметил, я уверен. Я сам бы не понял, если бы не знал тебя.

– Кое-кто понял, брат, – сказал Рангар. – Сам Керчермар, например. Он даже хотел остановить поединок. Видать, слух обо мне докатился и до столицы…

– Надеюсь, в сложившейся ситуации ты изменил своему намерению и убил вендийца? – осведомился Фишур.

– Нет. Я сделал все, как задумал. Керчермар жив, но очнется нескоро… в лучшем случае завтра к вечеру.

– О-о-о!.. – горестно протянул Тангор, подняв очи горе. – Еще один смертельный враг, и он знает тебя… Да и жандармам наверняка расскажет… Ну почему, почему ты не убил его?

– Потому что мне надоело убивать, – огрызнулся Рангар и отвернулся к стенке, натянув до ушей одеяло. – И вообще, я потерял много крови и хочу спать.

Тангор печально покачал головой и посмотрел на Фишура. Тот развел руками – мол, я же предупреждал… Потом они ушли, и у постели Рангара осталась только Лада. Она присела на краешек кровати, и по ее щекам медленно скатились две слезы.

Они покинули гостиницу на следующее утро, когда еще даже не начало сереть. Грустно поскрипывали колеса фургонов, цокали, тоже грустно, копыта тархов; звуки вязли в липкой, казавшейся зловещей тишине. У самых ворот, распахнутых настежь и никем не охраняемых, их ожидало странное приключение. Серая тень отделилась от стены и какая-то женщина, приблизившись с поклоном, протянула скакавшему верхом впереди головного фургона Рангару сверток.

– Кто ты? – спросил удивленный Рангар. – И что ты мне дала?

– Я вдова Энориса Пукурфита, – прошелестело в ответ. – Ты отомстил за него и достоин носить это.

С этими словами она еще раз поклонилась и исчезла не хуже самого Рангара.

Тем временем к нему уже подъехал замыкавший обоз Тангор и подбежали соскочившие с козлов Фишур и Лада, правившие соответственно первым и вторым фургоном.

– Какая-то женщина назвалась вдовой убитого Керчермаром гладиатора Энориса Пукурфита и дала мне этот сверток, – ответил Рангар на немые вопросы в глазах друзей. И начал разворачивать плотную ткань.

– Очень странно, – сказал Фишур, – откуда эта женщина могла знать то, что никто, кроме нас четверых, не знает? Что-то здесь не чисто. Знаешь… – и осекся. Потому что в этот момент Рангар закончил разворачивать сверток, и Фишур только и смог, что судорожно глотнуть воздух.

Тангор громко ахнул.

Мягкая, невесомая, текучая чернота заструилась по рукам Рангара; в ее глубине, на грани восприятия, вспыхивали и гасли нежные серебристые звездочки, что-то едва уловимо переливалось и сверкало там, как паутинка в темной пещере под случайным, заблудившимся лучиком света, как язычки темно-фиолетового пламени в невообразимой дали, в ночи, отодвинутой в беспредельность…

– Черный нифриллит! – выдохнул Тангор с благоговением. – А я-то думал, это все байки… И Дайн говорил, что черного нифриллита нет в природе…

– Ты знаешь, сколько стоит эта кольчуга? – звенящим голосом спросил Фишур. – Больше миллиона литаров! По слухам, такие кольчуги есть только у Императора и его Первого Маршала! Она стоит дороже, чем дворец принца Дольмерже, чем пинта онгры!

– В чем ценность черного нифриллита? – спросил Рангар почему-то шепотом. – В красоте, уникальности?

– Он неизмеримо прочнее обычного, серебристого нифриллита, – ответил Фишур. – К тому же гораздо легче. Ты говорил, что в поединке с Алларом Гормасом тебе удалось пробить нифриллитовый щит… но то был серебристый нифриллит. Черный нифриллит пробить невозможно.

– Мой мир тоже знает материалы, обладающие поистине фантастической прочностью, – задумчиво произнес Рангар. – Но подобного я что-то не припоминаю… Дело в том, что самый прочный материал, известный у нас, обладает и огромным удельным весом. Как производят черный нифриллит?

Фишур усмехнулся.

– Его не производят. Его находят. Как алмазы, например. И как из алмазов искусной огранкой получают великолепные бриллианты, так из кусочков черного нифриллита, размягчая его в адском огне, куют кольчугу и другие доспехи. Кстати, никому еще не удалось расплавить черный нифриллит. Даже в самой жаркой топке он становится лишь чуть-чуть мягче и едва-едва поддается инструментам кузнецов. И лишь двум-трем кузнецам из всей их гильдии разрешено работать с черным нифриллитом. Это лучшие из лучших, высшая иерархическая ступень гильдии, они так и называются – кузнецы черного нифриллита.

– Ну и что мы будем делать с этой величайшей драгоценностью? – спросил Рангар, так и этак вертя в руках уникальную кольчугу.

– Как что? – воскликнула Лада. – Тебе ее подарили, тебе ее и носить!

– Может, Ладушка, тебе ее надеть? Честное слово, у меня будет на душе спокойнее.

– Нет, – покачала головой девушка. – Нельзя дареное другому отдавать. Да и великовата она мне.

– Да-да, брат, она твоя по праву, – прогудел Тангор.

– Они правы, Рангар: тебе ее носить, – сказал Фишур.

– Что ж… раз вы так считаете… – Рангар еще немного полюбовался на диво в своих руках, мельком взглянув на кольцо. Кольцо не подавало признаков жизни, что означало: магии в кольчуге не было. А значит, была технология – высокая, неведомая. Чужая.

– Так тому и быть, – сказал Рангар, – я надену кольчугу. Только давайте выедем из поселка. А то что-то слишком уж популярной персоной я тут стал.

И вот уже остался позади Поселок Рудокопов, а перед ними стелился, петляя между холмами, Северный тракт. Двигались они на юг, едва заметно сворачивая к востоку; только через сто пятьдесят лиг им предстоит повернуть на восток окончательно и выехать на равнинные просторы северной части долины Яанга. Но произойти это должно не ранее чем через два дня, а до того им придется вдоволь вкусить холмов и взгорий, и главное – миновать Холодное ущелье.

Если удастся.

 

5

За световой день карликовый обоз из двух фургонов и двух охранявших их всадников преодолел семьдесят лиг. Фишур играл роль Феопена Китаура, Лада – в мужском платье и с наклеенными щегольскими усиками – была его "сыном" Петеоном, Рангар и Тангор выступали в качестве наемных воинов-охранников. Дважды их останавливали патрули, но документы подозрений не вызвали, и Фишур возблагодарил судьбу, что додумался прихватить настоящие документы, а фальшивые оставил истинному Феопену. Но это было, пожалуй, единственным светлым пятном в том облаке неумолимо сгущающегося мрака, что незримо для глаз, но отчетливо для сердца и души конденсировался вокруг них; это напоминало исполинскую зловещую тень, наползавшую безжалостно и неотвратимо.

На единственном привале, который они позволили себе в первый день пути после Поселка Рудокопов, об этом, не выдержав, заговорила Лада.

– У меня такое чувство, будто вокруг сгущается зло. И чем дальше мы едем, тем сильнее оно становится.

Лада лишь опередила других; подобное испытывали и они.

– Да, что-то такое просто носится в воздухе, – мрачно произнес Фишур. – Гнусное ощущение. Ты тоже чувствуешь это, Тангор?

– Еще бы! Только не носится, а… как это сказать… разлито, во. Как чернила.

– А ты, Рангар?

– Есть что-то, – отозвался Рангар как-то неохотно. – Я воспринимаю это, как… давление на черепушку. Словно кто-то вперил мне в затылок тяжелый, злобный взгляд. Но, что характерно, в этом пристальном, злобном внимании нет магической компоненты, иначе мое кольцо давно бы уже дало об этом знать.

– Кто знает, лучше это или хуже, – философски заметил Фишур. – На твое кольцо можно рассчитывать в борьбе против зла колдовского, а что или кто спасет нас против обычного, человеческого зла?

– До сих пор мы довольно успешно сами спасали себя, – сказал Рангар. Но оптимизм напрочь отсутствовал в его голосе.

– Ты позволишь мне высказаться откровенно? – спросил Фишур. – Не будешь злиться?

– Чего это я должен злиться? – Рангар попытался изобразить усмешку, но неудачно.

– Потому что ты всегда злишься, когда я заговариваю об этом. Так вот, судя по тому, какое зло накапливается и концентрируется вокруг нас, мечам нашим вряд ли суждено отсидеться в ножнах… Нам придется драться и придется убивать, иначе убьют нас.

Желваки комьями вздулись на скулах Рангара. Но ответил он подчеркнуто спокойно:

– Не обижайся на откровенность в таком случае и ты, друг Фишур. У меня складывается впечатление, что ты в последнее время стал слегка забывчивым. Я говорил, говорю и буду говорить, что я против жертв излишних и ненужных, паче жертв невинных, кровью которых, к моему величайшему сожалению, доселе был отмечен наш путь. И именно таких жертв я намерен избегать в дальнейшем. Это не значит, что я буду увещевать врагов, которые покусятся на жизнь кого-либо из нас. К таким я по-прежнему буду беспощаден, и могу заверить тебя, что поднявший на нас меч от меча и погибнет. Так в древности говаривали мои предки. Что касается предчувствий… Да, и я почти уверен, что избежать схватки и кровопролития нам не удастся. К сожалению.

– Я не только не обиделся, друг Рангар, но и чрезвычайно рад слышать такие слова. – Фишур улыбнулся. – По такому поводу не грех и выпить, а? Что касается меня, то я отнюдь не кровожаден и тоже против бессмысленных жертв. Будем считать тему исчерпанной?

– Будем, – согласно кивнул Рангар. – И плесни-ка мне в кружку глоточек, Фишур.

К вечеру они добрались до Трех Сестер – удивительно одинаковых каменных столбов, возвышавшихся на вершинах трех рядом расположенных холмов. Место для ночлега выбрали с особой тщательностью, рассмотрев всевозможные варианты вероятного ночного нападения. Облако зла с наступлением сумерек сконцентрировалось еще больше и уже ощущалось чуть ли не кожей.

А когда в ночном небе послышался жуткий крик кхеля, и без того тревожное настроение испортилось окончательно.

Ночь тем не менее прошла спокойно, если не считать странного и жуткого кошмара, пригрезившегося Рангару.

…Снилось ему, что плывет он в утлой лодчонке по реке с необычной красной водой. Он гребет, а на корме сидит Лада и что-то говорит ему. Но он почему-то не слышит ее голоса да и вообще никаких звуков – глухая ватная тишина заложила уши. Лада, кажется, начинает понимать, что он не слышит ее, потому что ее лицо становится испуганным, и она уже жестами показывает Рангару куда-то ему за спину. Рангар оборачивается и видит в воде Тангора, который явно тонет. Страх сжимает сердце Рангара, и он тут же прыгает в реку и плывет на помощь другу. И вот тут начинается самое жуткое. Рангар вдруг понимает, что он плывет не в воде, а в крови, и ее запах липкой тошнотворной волной обрушивается на него, буквально выворачивая наизнанку, а тут еще Тангор, показавшись последний раз на поверхности, уходит в кровавую пучину, и в уши внезапно врывается звук – грохот водопада, точнее – кровепада, – и лодчонку с Ладой, завертев на стремнине, швыряет в самое пекло – вниз, по гигантской пурпурной дуге, в кровавую кипень, в кровеворот, из которого нет возврата…

…Он долго лежал рядом с Ладой в темноте, пытаясь унять бешеный стук сердца; сон, запомненный до мельчайших подробностей, никак не шел из головы. Лада тоже спала беспокойно, вздрагивала и даже стонала иногда; с бесконечной нежностью Рангар обнял ее, прижал к себе и стал легонько поглаживать по лбу и вискам, пока она не задышала ровно, перестав вздрагивать и стонать. Сам же он не сомкнул глаз, пока не пришло его время заступать на вахту. Но и потом, под черным небом без единой звездочки, он не мог изгнать до неправдоподобия реальные подробности кошмара. Был ли он просто необъяснимым фортелем подсознания, этого загадочного океана Либейи, или таил в себе трагический прогноз будущего? Странное словосочетание "оракул вселенной" вдруг всплыло из той части памяти, над которой он пока был не властен, и почему-то оно напугало его… Ночь давила на него, он страстно желал, чтобы она поскорее кончилась, но в то же время страшился наступления утра, потому что оно означало дальнейший путь к эпицентру зла, неумолимого и неизбежного, как смена дня и ночи…

Утром вместо обычной зарядки Рангар целых два тэна гонял себя по самому активному тренинг-варианту, словно предчувствуя, что очень скоро понадобится все его умение, все мастерство.

Вот только мысль, что на сей раз ни того, ни другого может не хватить, леденила кровь и отравляла душу.

На дневном привале Рангар достал карту, подсел к Фишуру и спросил:

– Как ты думаешь, где наиболее вероятна засада?

– Я неплохо знаю эту часть Северного тракта, – сказал Фишур. – Таких мест здесь два: Змеиный карниз и Холодное ущелье. До Змеиного карниза отсюда лиг двадцать. Холодное ущелье расположено за ним еще в десяти лигах. По преданию, Змеиный карниз получил свое название оттого, что он буквально кишел змеями, облюбовавших его плиты, чтобы греться на солнце. Карниз представляет собой узкий выступ, по которому проходит тракт, причем слева – глубокая пропасть, справа – почти вертикальная скала большой высоты. Ширина тракта там такова, что два фургона едва-едва могут разминуться. Если наши враги займут положение вверху на скале, то получат огромный перевес. С другой стороны, на скале не так уж много места, для десятка воинов от силы, к тому же вершина голая и на ней трудно укрыться, поэтому любой разведчик легко обнаружит засаду. Гораздо опаснее Холодное ущелье… Туда мы доберемся как раз к вечеру, и мне бы очень не хотелось соваться туда в сумерках. Там действительно идеальное место для засады, причем сидящих в засаде людей обнаружить очень сложно из-за обилия природных укрытий и тайников. В общем, если на нас собираются напасть, то лучшего места им не найти. Поэтому я предлагаю остановиться на ночлег лиг за пять до ущелья, переночевать, а утром дождаться какого-нибудь попутного обоза с хорошей охраной и пристроиться к нему.

– Попутный обоз – это палка о двух концах, – задумчиво сказал Рангар. – Если на нас нападут разбойники, то охрана обоза окажется как нельзя кстати, это верно. Но вдруг нас будут поджидать люди Императора? Ведь мы сейчас – вне закона… Вот представь, Фишур: едем мы вместе с обозом, и вдруг навстречу выходит некий чин жандармерии, гвардии или тайной полиции, предъявляет свои полномочия и приказывает командиру отряда охраны оказать ему помощь в аресте государственных преступников… И все, приехали.

– Я все-таки думаю, что нас атакуют разбойники. Но не обычные, а, скажем. Ночные Убийцы, – сказал Фишур.

– А я почти уверен, что засада будет комбинированная. То есть основную ударную силу составят бандиты, наемные убийцы – те же Ночные, скажем; но среди них будет кто-нибудь из официальных, так сказать, властей. Как раз на тот случай, о котором ты говорил.

– Ну и что же нам делать?

– Пока ехать, как ехали. И шевелить мозгами. Надо придумать что-то такое, чего наш противник не ожидает. А в том, что в ущелье нельзя соваться в темное время суток, я с тобой абсолютно согласен. Ведь у нас есть оружие, с которым враг едва ли ожидает встретиться. А использовать его с максимальной эффективностью мы можем только днем.

К Змеиному карнизу они подъехали через четыре тэна. Место в самом деле оказалось живописным и очень опасным. По правую руку от тракта, будто выдавленная из недр некой чудовищной силой, мрачно возвышалась черная скала, среди прочих холмов казавшаяся великаном в компании пигмеев. Вытягиваясь в струнку и сужаясь, дорога прижималась практически вплотную к отвесной стене черного базальта, и немудрено: слева смертельным прыжком обрывалась вниз головокружительная пропасть. Карниз между скалой и пропастью, по которому проходил тракт, казался столь узким, что слова Фишура о том, что здесь едва-едва могут разминуться два фургона, выглядели просто неумной шуткой из области черного юмора: первое и очень стойкое впечатление от Змеиного карниза было таким, что в этом месте не то что два фургона – два всадника не разъедутся.

– Ну и ну! – не удержался от восклицания Рангар. – Неужели тракт нельзя было проложить так, чтобы обогнуть это дьявольское место?

Фишур пожал плечами и вопросительно взглянул на Рангара:

– Какое место?

– А… "Дьявол" на моем языке что-то вроде главного демона… Сделаем так: я сейчас залезу на скалу с тыльной стороны и погляжу, что там творится. Если все нормально – дам сигнал, что путь свободен. Я буду на вершине, пока вы не минуете этот участок. Потом присоединюсь к вам.

– Будь осторожен, Рангар, – попросила Лада. – Помни о змеях.

– Не волнуйся, я буду начеку, – пообещал Рангар, спрыгнул с тарха и начал ловко взбираться наверх.

Через несколько иттов он уже был на самой вершине. Змей ему так и не удалось увидеть, зато он спугнул какую-то огромную птицу, темной молнией сорвавшуюся со скалы и мгновенно скрывшуюся из виду. В том месте, где она сидела, Рангар увидел несколько красивых матово-черных перьев. Очень похожих на те, какие он вырвал из хвоста убитого кхеля на казавшемся невероятно далеком отсюда во времени и пространстве холмистом участке Западного тракта после первой и пока, слава небу, единственной встречи с Ночными Убийцами. Рангар подобрал одно перо, почему-то вспомнил приснившийся прошлой ночью кошмар, и волна безотчетного страха болезненной дрожью прокатилась по телу, оставив ледяное озеро в груди, прямо под сердцем…

Он все-таки взял себя в руки и, отогнав непрошеные чувства, заглянул вниз. Фургоны, отсюда величиной с ноготь каждый, были в самом деле как на ладони. Да и тракт просматривался в обе стороны лиги на три. Место для засады действительно неплохое, хотя и не без недостатков. Крохотные Лада, Фишур и Тангор, задрав головы, смотрели на вершину скалы. Встав так, чтобы его было видно, он помахал им рукой. Друзья помахали в ответ, и фургоны медленно тронулись. С замиранием сердца следил Рангар, как они миновали треть карниза… половину… две трети… все, слава небесам! Еще раз обозрев пустынный в обе стороны тракт, Рангар начал спускаться и вскоре присоединился к маленькому обозу, заняв привычное место впереди.

– Солнце садится, – сказал Фишур, озабоченно поглядев на небо. – Через тэн начнет смеркаться, а когда доберемся до Холодного ущелья, совсем стемнеет.

– Ничего не поделаешь, будем искать место для ночлега, – сказал Рангар.

– Если бы не фургоны! – вздохнула Лада, когда они присмотрели подходящее место и остановились на какое-то время, прежде чем съехать с тракта. – Тогда мы могли бы обойти стороной это проклятое ущелье, пусть даже по самому отвратительному бездорожью.

– Может, все еще обойдется, – с наигранной бодростью произнес Рангар. – Может, никакой засады и не будет. Вот проехали Змеиный карниз – и ничего!

– Мы видели кхелита, Рангар, – печально произнесла Лада. – Наверное, ты спугнул его, когда подымался на скалу. Его явно послали следить за нами. А ночью я слышала крики кхеля.

Рангар сумрачно сдвинул брови. А он-то надеялся не расстраивать лишний раз друзей, умолчав о кхелите!

– Когда я был еще мальчишкой, – вдруг сказал Тангор, – то видел однажды, как громадный черный удав килькорбуа охотится на ушастика. Удав ничего не делал, только раскачивался из стороны в сторону и смотрел на него своими немигающими желтыми глазами… а зверек, дрожа от ужаса, сам шел ему в пасть!

– Если ты решил сравнить нас с беспомощным ушастиком, то я не нахожу это сравнение удачным, брат, – резко произнес Рангар. – От кого-кого, но от тебя я не ожидал такого. Или ты подзабыл, как держать меч в руках?

– Ничего я не подзабыл, – упрямо гнул свое Тангор, – просто у меня… дурное предчувствие, брат. Гораздо сильнее, чем тогда, когда на нас ночью напали демоны возле Сумрачного леса. Помнишь?

Еще бы он не помнил! Рангар поежился, вспомнив ту страшную ночь.

– Тогда мы отделались испугом… а Фишур так вообще дрых без задних ног. Сейчас, чует мое сердце, будет похуже.

– Судя по тому, какое количество слов ты произнес, тебя в самом деле что-то крепко беспокоит. – Рангар попытался усмехнуться, но Тангор посмотрел на него с такой тоской, что у Рангара все обмерло внутри.

– Хорошо, хорошо, брат, – сказал он, с трудом разлепив ставшие вдруг непослушными губы. – Допустим, ты прав. Что ты предлагаешь?

– Не знаю… – Тангор пожал плечами и отвернулся. – Наверное, Лада права, и если бы не фургоны, стоило поехать вокруг, взяв к югу, и выехать на тракт, когда он опустится на равнину. А так… Не знаю. По бездорожью фургоны не пройдут, а как их бросишь? Без них мы тоже далеко не уедем.

– Ладно. Будем готовиться к ночлегу. Судя по всему, завтра нам предстоит трудный день, и необходимо хорошо выспаться. Фишур, у меня к тебе просьба: поднапряги память и нарисуй мне самый что ни на есть подробный план этого треклятого ущелья. До утра будет время помозговать кое о чем.

Место для ночлега оказалось исключительно удачным – плоская вершина скалы, с трех сторон которой имел место обрыв со стенками гладкими и практически вертикальными, а с четвертой на нее заводила узкая извилистая тропа (фургоны едва-едва протиснулись). В случае нападения здесь, как прикинул Рангар, можно перебить массу народу, скрываясь от копий и дротиков за могучими валунами, словно нарочно расставленными по периметру площадки. Но и эта ночь не принесла сюрпризов, лишь крик кхеля время от времени леденил кровь. Заступив на вахту, Рангар при свете миниатюрного магического светлячка, прикрывшись полой плаща, внимательно изучил нарисованную Фишуром карту. И какая-то идея забрезжила в его голове…

Утром Рангар заставил всех сделать активную зарядку и пострелять по мишеням из луков. Затем позавтракали – достаточно, чтобы насытиться, но не до отвала. Все понимали, что с набитым брюхом много не навоюешь. И еще одной особенностью завтрака было то, что Фишур не притронулся ни к рн'аггу, ни даже к пиву.

После завтрака состоялся военный совет.

– У меня было несколько вариантов проезда через Холодное ущелье, – сказал Рангар, разглаживая на плоском валуне нарисованную Фишуром карту. – И в конце концов остановился на одном, подсказанном мне кое-какими магическими познаниями Фишура. Наш друг как-то сказал, что с помощью известных ему заклинаний может создать фантомов, издали неотличимых от живых людей. Так, Фишур?

– Да. Причем создать фантом, когда оригинал перед глазами, значительно легче, чем не видя его, по памяти.

– Тем лучше. Итак, вот каков мой план. По тракту через ущелье вместе с фургонами поедут наши фантомы, по двое на козлах каждого фургона. Мы же верхом на тархах объедем ущелье с двух сторон по скальным склонам вот здесь и здесь (он показал на плане), чтобы с гарантией оказаться вне клещей вероятной засады. Если засады не будет и фургоны благополучно минуют ущелье, мы встретим их на выходе. В противном случае мы ударим в спину напавшим. За счет луков и стрел, которые мы постараемся использовать в полной мере, а также фактора внезапности у нас будет определенный перевес.

– Погоди, Рангар, – перебил Фишур, – двух дополнительных тархов под седло мы возьмем из упряжи, так?

– Так.

– Но не вызовет ли подозрений изменение порядка построения обоза – я имею в виду, что всадники пересядут на козлы? И во-вторых, отсутствие аж четырех тархов?

– Вызовет. Но у них не будет времени на размышления. Им надо будет действовать, изменить план атаки они просто не успеют. Но я еще не все сказал о своем плане. Мы дождемся хорошо охраняемого обоза и пустим фургоны с фантомами перед ним. Теперь смотрите: обоз с охраной въезжает в ущелье, и воины видят, как разбойники из засады атакуют два одиноких беззащитных фургона. Да они немедленно вступят в бой! И в этой ситуации уже бессмысленно да и просто невозможно кому-либо из напавших кричать, что мы-де преступники и нас следует арестовать… Убедительно?

– Молодец, – искренне произнес Фишур. – Ну а наша роль?

– Наблюдаем за схваткой, осыпая разбойников стрелами. В критической ситуации вступаем в бой, коли такая возникнет.

– Тархи не испугаются фантомов? – спросил Тангор.

– Хороший вопрос, – сказал Рангар одобрительно. – Казалось бы – мелочь, но такие мелочи, если их не учесть, могут сорвать самый лучший план. Что скажешь, Фишур?

– Все будет в порядке, – ответил тот. – Я наложу дополнительное заклятие, успокаивающее животных.

– Будем надеяться, что все в порядке будет не только с тархами, – сказала Лада. Тень тревоги, казалось, намертво въелась в ее глаза.

– Должно быть, Ладушка, – с нажимом произнес Рангар. – И будет, не сомневайся.

Он не мог, не имел права показать, что тревога, гнездящаяся в его душе, гораздо, гораздо острее.

– Я пойду в паре с Ладой, – сказал Рангар после паузы, – чтоб хоть как-то уравновесить наши пары по боеспособности.

Главной, конечно, была не эта причина, и все ее прекрасно поняли. И не только поняли, но и приняли – как само собой разумеющееся.

– Да пребудет с нами удача, – произнес Фишур и приложил руку вначале ко лбу, а затем к сердцу. Исстари считалось, что этот жест хранит от бед и призывает удачу.

– Да пребудет с нами удача, – эхом в один голос отозвались Рангар, Лада и Тангор и повторили жест Фишура.

…Медленно уплывала назад дорога, неумолимо бежало время, отсчитывая мгновения до начала битвы, которая навсегда врежется в память и сердце Рангара раскаленной занозой.

Холодное ущелье пользовалось дурной репутацией давно. Сказывали, еще сто с лишним лет тому назад огненный дракон снес здесь яйцо, и из него вылупились два страшных железных демона (отсюда и пошло первое название ущелья). Жили демоны в тайной пещере, похищали одиноких путников и пили из них кровь. Затем будто бы эта забава демонам наскучила, и они начали вселяться в души людей. Одержимых демонами вначале легко распознавали по их странному поведению и убивали. Но затем одержимые научились так хорошо притворяться, что даже магам не всегда удавалось отличить одержимого от обычного человека. Потом демоны будто бы перестали беспокоить путников, и гораздо более реальную опасность для них стали представлять разбойники.

А последние годы здесь все чаще и чаще стали происходить жестокие, беспощадные нападения Ночных Убийц.

Выглядело имевшее столь недобрую славу место соответственно.

Если вообразить широкую в основании и достаточно высокую (во всяком случае, гораздо выше холмов окрест) сопку, будто бы исполинским мечом разрубленную пополам до самого низа, то картина эта даст вполне точное представление о Холодном ущелье. Для вящей полноты картины следует мысленно увидеть голые и каменистые, с редкими пятнами кустарника ржаво-зеленого цвета склоны, уступами подымающиеся к волнистым гребням, словно к краям чудовищной раны; узкое дно с идущим по нему трактом; постоянный, точно дотягивающийся из подземелий вечного мрака холод, которому ущелье было обязано своим нынешним названием; и наконец, царящий здесь сумрак, неодолимый даже в самые яркие солнечные дни, кроме краткого полуденного периода, когда солнце на несколько иттов зависает по центру ущелья.

Так выглядело поле предстоящей битвы.

А вот какой получилась исходная диспозиция. Четверо друзей облюбовали удобное место в трех лигах от горловины Холодного ущелья, и Рангар своими зоркими глазами с вершины холма всматривался назад, подкарауливая подходящий обоз со стороны Поселка Рудокопов.

Ждать пришлось недолго. Обоз из восьми фургонов, охраняемый отрядом из тридцати хорошо вооруженных всадников, показался в пределах видимости, и тут же Фишур начал бормотать создающие фантомов заклинания. Голос его то взлетал до визга, то опускался до баса, он творил руками сложные пассы, а под конец колдовства просыпал вокруг себя черный порошок из мешочка, который носил на груди; порошок тотчас полыхнул дымным, чадным оранжевым пламенем, и в этом дыму появились четыре фигуры… Лада вскрикнула, вздрогнул даже закаленный Тангор, Рангар всем телом подался вперед, и только Фишур устало опустился на придорожный валун. Четыре фигуры, удивительно похожие на Рангара, Тангора, Фишура и Ладу, медленно двинулись к фургонам. Их походка выглядела неуверенной, что, в общем, было неудивительно, ибо тела их состояли из субстанции не гуще тумана. Вблизи они едва ли могли обмануть знакомого с подобными штучками человека, но издали немудрено было ошибиться и самому зоркому глазу.

Тархи слегка забеспокоились, когда фантомы взобрались (точнее было бы сказать – всплыли) на козлы, но в целом вели себя пристойно.

– Ну, с Богом! – произнес Рангар на родном языке, и на этот раз никто не спросил, что это значит.

Повинуясь окрику Фишура, тархи сдвинулись с места, и фургоны неторопливо покатили к горловине Холодного ущелья. Сзади за ним в полулиге, пока не видимый из-за поворота, двигался большой обоз. Его скорость была чуть повыше, и Рангар прикинул, что к моменту входа в ущелье расстояние между ними сократится примерно вдвое. Что его вполне устраивало. Еще раз мысленно представив цепочку предполагаемых событий, Рангар привстал в стременах и решительно махнул рукой – поехали!

И две пары всадников устремились в обход ущелья: Рангар и Лада слева, Тангор и Фишур – справа.

Попытка прорыва началась.

Какое-то время удача сопутствовала им; во всяком случае, события разворачивались в соответствии с планом Рангара. Когда фургоны с фантомами оказались в центре ущелья и на них из засады кинулись Ночные Убийцы, идущий следом обоз вошел в горловину и воины-охранники, как и предполагал Рангар, немедленно вступили с разбойниками в схватку. Но на этом везение кончилось, и план пошел кувырком.

Ибо в первой волне нападения приняла участие лишь шестая часть отряда Ночных Убийц, всего двадцать. Главные силы в количестве ста человек продолжали оставаться в засаде.

Далее, с помощью Магического Кристалла Пал Коор смог не только разгадать хитрость Рангара с фантомами, но и точно определить его местонахождение. Об этом он сразу сообщил Квенду и вождю Хариту; они втроем наблюдали за происходящим из укрытия, окруженные самыми сильными и умелыми бойцами – личной гвардией Харита.

Наконец, тридцать воинов из охраны обоза хоть и перебили двадцатку напавших Ночных Убийц, но и сами полегли больше половины – восемнадцать. Осталось, стало быть, всего двенадцать – правда, наиболее опытных и искусных.

Поэтому, когда из всех щелей и кустов полезли до зубов вооруженные разбойники и ринулись, повинуясь безмолвному приказу Харита, не вниз, к тракту и фургонам, а вверх, окружая Рангара и Ладу, ситуация самому великому оптимисту показалась бы безнадежной.

Тем не менее ни Рангар, ни Лада не потеряли хладнокровия; Рангар давно уже привык к опасности, а Лада, по-видимому, просто не могла оценить всей ее огромности. И тонко запели в воздухе смертоносные стрелы, и враги начали падать, но их было много, слишком много…

Все же стрелы замедлили продвижение Ночных Убийц, к тому же их сообщники с противоположного склона допустили-таки ошибку: вместо того чтобы всеми силами ударить по уцелевшим воинам, перебить их и затем заставить сражаться Тангора и Фишура, перекрыв им дорогу к Рангару и Ладе, они очертя голову бросились через ущелье на противоположный склон, оставив в тылу четырнадцать отличных бойцов. И те не преминули этим воспользоваться. Им удалось извлечь всю выгоду из преимущества всадников над пешими воинами, и они, устремившись за Ночными Убийцами, буквально на их плечах прорвались к месту основных событий, сея смерть на своем пути. К тому же к ним присоединились пятеро торговцев из обоза, умеющих обращаться с мечом и не струсивших в критической ситуации. Этот рейд вызвал кратковременное замешательство в рядах разбойников и отвлек внимание от Рангара и Лады, дав им возможность выпустить еще по нескольку стрел.

Резкая гортанная команда Харита восстановила нарушенный порядок, и, повинуясь ей, Ночные Убийцы всей мощью обрушились на Тангора, Фишура, уцелевших воинов и смельчаков-торговцев. Взметнулись тяжелые копья и захрипели, забились в агонии тархи, лишая всадников единственного преимущества. И тогда Тангор с отвагой, на первый взгляд безрассудной, но за которой скрывался холодный и точный расчет, бросился на врагов, увлекая за собой сражавшихся плечом к плечу воинов и торговцев. И тем самым вывел их из зоны поражения копьями. Врубившись в ряды Ночных Убийц, они заставили принять их бой на мечах, так как в тесноте длинные копья теряли свою эффективность. Но и теперь положение их из-за подавляющего перевеса врага в численности было безнадежным.

Первыми – и очень быстро – полегли торговцы, храбрость которых не могла, естественно, компенсировать профессиональное воинское мастерство и бесценный, накапливаемый в десятках сражений опыт. И все же их смерть не была бесполезной – парочку Ночных Убийц они таки прихватили с собой на небесный остров. Гораздо дольше (хотя это "дольше" исчислялось мгновениями) продержались воины-профессионалы из охраны обоза; их "кровавая жатва" оказалась гораздо богаче, но и они в конце концов пали. И только Тангор и Фишур держались еще, отбиваясь изо всех сил, спина к спине, нанося и отбивая удары, с ног до головы вымазанные чужой и собственной кровью, сочащейся из многочисленных ран и ранок, пока еще не опасных, но через которые их тела неотвратимо покидал алый сок жизни… И даже неискушенному зрителю, если бы таковой случился, было бы ясно: долго им не выстоять.

Более кого бы то ни было это понимал Рангар, видевший схватку сверху, как на ладони. И как ни хотелось ему остаться рядом с Ладой, он сделал то, что должен был. Отбросив лук и крикнув Ладе, чтобы продолжала стрелять, Рангар выхватил мечи, и они, полыхнув фиолетовыми переливами, запели свою страшную песню смерти…

Это походило на чудо, но он таки прорубился, проломился на своем храпящем, обезумевшем от боли тархе сквозь заслон окруживших Тангора и Фишура Ночных Убийц. Головы врагов слетали с плеч, словно кегли, алые фонтаны крови толчками били из обезглавленных шей, щедро орошая всех и вся, тяжелый запах бойни висел в сгустившемся воздухе, и с изумлением и бешенством взирал на происходящее Харит, сам искусный и бесстрашный боец, но доселе не представлявший, что такое вообще возможно, а в глазах Квенда Зоала разгорался мертвый и жуткий огонь, крупная дрожь азарта перед решающей схваткой сотрясала его сильное тело, он уже желал вступить в бой, потому что хоть и представлял Квенд возможности иномирянина, ненависть завела его уже далеко за черту страха.

Рангару удалось поистине вырвать Тангора и Фишура из кольца смерти, потеряв лишь тарха. Но судя по всему, это было последнее чудо, ибо теперь уже вся четверка оказалась в окружении второго эшелона наступавших, гораздо более плотного и многочисленного, чем только что прорванное кольцо, и сам Харит со своими гвардейцами спешил к эпицентру схватки, и от него не отставал ни на шаг Квенд Зоал, охваченный безумной жаждой убийства, и едва держался на ногах Тангор, получивший глубокую и болезненную рану в правое бедро, и исходил кровью Фишур, и пал тарх под Ладой, а она сама получила дротик в правое плечо, и теперь вынуждена была отбросить лук и взять меч в неудобную и непривычную левую руку, потому что правая висела как плеть… И впервые отчаяние из-за осознания безнадежности боя овладело Рангаром. И хотя по-прежнему неистово вращались клинки в его руках, опустошая вражеские ряды, и он вихрем метался по периметру их обороны, почти неуязвимый в своей кольчуге из черного нифриллита, каким-то немыслимым образом ухитряясь не оскальзываться на залитых кровью камнях, кольцо неотвратимой гибели неуклонно сжималось вокруг четверки друзей.

– Рангар!.. – прохрипел Фишур, получив очередную рану и падая на колено. – Надо… прорываться! Это… последний шанс! Здесь рядом… есть пещера. Там мы будем… в безопасности.

– Куда?.. – крикнул Рангар, отражая град ударов веерной защитой. Фишур в перерыве между двумя выпадами ухитрился показать направление окровавленным мечом. И Рангар пошел на прорыв – просто на ощетинившуюся клинками стену врагов.

И сразу понял, что из этого вряд ли что-нибудь выйдет.

…Когда-то, в далеком родном мире, его наставник по боевым искусствам заставлял своих учеников проводить тренировочные бои в воде. Это было невероятно трудно, скорость движения и сила ударов уменьшались во много раз, и главные усилия тратились на преодоление среды. Сейчас он словно оказался в том времени и пространстве, только среда была другая. Кровавое месиво из костей, сухожилий и мышц, неизмеримо более плотное, чем вода, практически остановило все движения Рангара; он ощутил, что вязнет в этом месиве, как муха, попавшая в мед, и острый укол страха пронзил его… Но, может, именно этот страх мобилизовал последние, запредельные резервы организма, да и Тангор с Фишуром, израненные и истекающие кровью, в накате предсмертной эйфории совершили усилие поистине нечеловеческое и помогли Рангару прорубиться, протаранить живую стену, расшвырять ее в стороны; потерявшую сознание Ладу волоком протащили в образовавшийся проход в груде мертвых и полуживых, еще дергающихся тел…

Замешательство в стане врага длилось еще меньше, чем предыдущее; вкусившие крови, остервеневшие от вида ускользающей добычи Ночные Убийцы неудержимо, клокочущим от ярости и злобы валом обрушились на них. Сильнейший удар тяжелого копья, хоть и не повредивший кольчугу, впервые сбил Рангара с ног; тут же в незащищенные участки тела вонзились дротики, и уже он зарычал от ярости и боли, теряя остатки так необходимого сейчас хладнокровия.

Все же кое-как они добрались до расщелины, на которую указал Фишур… и тут вражеский вал настиг их. Рангар тащил Ладу, потому что Фишур уже был не в состоянии, и поэтому Рангар не мог драться с прежней эффективностью, да и раны тревожили его все больше и больше. Фишур, выплеснув остатки сил во время прорыва, едва стоял на ногах, и темный туман от потери крови начал сгущаться в его глазах. И тогда едва ли чувствовавший себя лучше Тангор сквозь стиснутые окровавленные губы прохрипел:

– Беги! Я задержу их!

– Нет! – прорычал Рангар, одной рукой удерживая за своей спиной Ладу, а второй продолжая рубить врагов. – Я не брошу тебя!

– Подумай о Ладе! – Хрип Тангора перешел в клокотание. – Ты погубишь и ее, и себя! Беги, брат!

Сознание Рангара в какие-то моменты уже начало помрачаться, но правота Тангора была настолько очевидна, что даже помраченным сознанием он понял: малейшая задержка погубит его и убьет Ладу, Фишура… ибо волна врагов захлестнет их в узком проходе, задавит, задушит, и все его мастерство окажется бессильным, вся сила не поможет, ибо ее подавит сила более мощная… И даже неистовое желание заменить Тангора, пожертвовать собой, оказалось невыполнимым, так как у него на руках была Лада, а Тангор уже сражался, заслоняя вход в расщелину, и вопрос мог стоять только так: либо гибнет один Тангор, либо гибнут все… От бессилия, от невозможности что-либо изменить вскипела горечь в глазах, а в душе что-то рвалось, раздирая ее в клочья, а ноги сами несли его вглубь, подчинившись целесообразности, страшной, непереносимой целесообразности, и Лада лежала на правом плече, а левой рукой он поддерживал еле-еле бредущего Фишура, и они шли, оскальзываясь и едва не падая, протискиваясь куда-то… и когда яростный, полный уверенного торжества рев за их спинами возвестил, что оборонительный рубеж, защищаемый Тангором, прорван, Фишур что-то сделал со скалой, перегородившей расщелину, и она совершенно беззвучно отъехала в сторону, освобождая темный вход, и они упали в него и смогли еще проползти два шага.

И скала встала на место, отгородив их от внешнего мира неприступной каменной твердью.

Жуткий, нечеловеческий вопль исторг Квенд Зоал, когда с разгону налетел на закрывшую перед самым его носом проход скалу. С шелестящим посвистом меч в его руках очертил сверкающий круг и взорвался осколками металла, разлетевшись на сотни кусочков от страшного удара о скальный монолит.

– Нет!!! Он не может снова уйти!!! – Рев, рвущий голосовые связки. Шатающаяся фигура с бессильно расставленными руками. Глаза, пылающие безумием. Перекошенный судорогой крика рот. Квенд Зоал.

Харит махнул рукой – и из-за спин Ночных Убийц вышел старик с белыми длинными волосами и жгучим взглядом; подняв руки, он пошел на скалу, бормоча заклинание… и отшатнулся от нее, точно от удара.

– Магия… нечеловеческая, чуждая, могучая… я не могу одолеть ее… И никто не сможет.

– Отойди, колдун! – медленно ступая, прямой как жердь, с высоко поднятой головой и неистово пламенеющими глазами на белом, как гипс, лице, к скале шел бывший жрец белой мантии Пал Коор, держа в высоко поднятой руке сверкающий Магический Кристалл. Ночные Убийцы с суеверным страхом расступились перед ним, с поклоном освободил дорогу колдун Харита, и безумная надежда вернула на какой-то миг глазам Квенда осмысленное выражение.

– Отец!.. – с надсадным хрипом выдохнул он. – Дай мне убить иномирянина!

Пал Коор вытянулся и, казалось, стал выше ростом. Магический Кристалл пылал уже нестерпимым для глаз сиянием звездных недр. Могучий гул родился где-то внизу, под толщей горных пород, все вокруг содрогнулось в титанических судорогах, завибрировали скалы и дрогнула перегородившая проход стена… Но тут последняя капля жизненной энергии покинула тело Пала Коора, высосанная Кристаллом, слабый протяжный стон вырвался из его груди, он шагнул назад, точно отшатнувшись от ненавистной, так и не поддавшейся стены… и упал бездыханный. Магический Кристалл выпал из его руки, мгновенно померкнув, став похожим на ничем не примечательную стекляшку.

И Квенд, уже все понявший, но не верящий, не желающий верить, медленно опустился возле распростершейся фигуры на колени, прикипев остановившимся взглядом к лицу единственного человека, которого он любил и которого только что в первый – и последний – раз назвал отцом. И прошептал помертвевшими губами: "Зачем ты покинул меня, отец! Ведь теперь все, все утрачивает смысл…"

Харит, чернее тучи, слушал доклады уцелевших командиров десяток. И когда закончил последний из них, подошел к Квенду Зоалу и глухо произнес, больше обычного коверкая слова на раорийский лад:

– Я ухожу, жрец. Я верно служил тому, кого ты назвал отцом, но сейчас он мертв. К тому же я потерял семьдесят два бойца убитыми и ранеными. Еще никогда я не терпел таких потерь, никогда, понимаешь?!

Квенд поднял на вождя мертвые глаза.

– Ты обвиняешь в этом меня? Или, быть может, его? – тусклым голосом спросил он, кивнув на тело Пала Коора.

Доселе страх был неведом Хариту; даже сегодня, когда смерть в обличье иномирянина косила его людей направо и налево, и он воочию смог убедиться в фантастическом боевом мастерстве Рангара Ола, Харит лично, как и подобает вождю, возглавил атаку, испытывая лишь ярость и упоение боем, но тут вдруг словно потусторонний холод коснулся его сердца, отдавшись в позвоночник ледяным ознобом, и он, не выдержав, отвел взгляд.

– У меня нет претензий, жрец, но я вынужден уйти, и мне долго придется зализывать раны…

– Иди, – мертво, равнодушно произнес Квенд.

– Прощай, жрец, – сказал Харит и ушел со своими воинами, оставив Квенда наедине с бездыханным Палом Коором. Погруженный в свои мысли, Квенд не слышал ни этих слов, ни тяжелых удаляющихся шагов, ни гортанных команд Харита на раорийском наречии, повинуясь которым, часть уцелевших Ночных Убийц устремилась вниз, к обозам, дорезать уцелевших, если таковые будут, а остальные принялись стаскивать туда же раненых и мертвых своих товарищей, чтобы погрузить на фургоны, отвезти в свое поселение, и одних похоронить, а других попытаться вылечить.

…Солнце уже поднялось довольно высоко, заглянуло в ущелье… и содрогнулось от ужаса. Ветерок залетел сюда – и в панике умчался прочь. И только Смерть, скаля голый череп, прохаживалась туда-сюда. Она была довольна.

Рангар очнулся от прикосновения чего-то влажного и холодного. Он открыл глаза, но некоторое время не мог сообразить, где он и что с ним. Вокруг царила странная сиреневая полумгла, и прямо перед ним маячило темное пятно. Рангар напряг глаза, и пятно превратилось в лицо Фишура.

– Ну наконец! – с облегчением произнес Фишур, продолжая обтирать лоб и виски Рангара мокрым платком. – Как ты себя чувствуешь?

Рангар приподнялся на локти, огляделся, увидел лежавшую рядом Ладу… и все вспомнил.

– Что… с Тангором?! – метнул он вопрос, отчаянно и безнадежно, заранее зная ответ…

Фишур опустил глаза.

– На небесном острове Таруку-Гарм наш верный Тангор, – тихо сказал он. – Ему мы обязаны нашими жизнями.

Рангар перекатился на живот, уткнулся в холодный камень, и плечи его затряслись.

– Как же так… гады, сволочи… за что? – бессвязно забормотал он, давясь обжигающей горечью. Фишур, тяжело вздохнув, деликатно отошел на несколько шагов.

Вскоре Рангар затих, только изредка сильно вздрагивал всем телом.

– Я скорблю, как и ты, друг Рангар, – произнес Фишур, вновь подходя к Рангару и опускаясь возле него на корточки. – Но живые не должны думать только о мертвых. Лада ранена и нуждается в помощи.

– Ты прав. – Рангар рывком встал на ноги. Глаза его были красные, но сухие. – Что надо делать? Она без сознания?

– Она пока не приходит в себя. К тому же у нее сильный жар. Я пока только заговорил кровь. Остальное сделаешь ты.

– Но я же не лекарь!

– Здесь, в пещере, есть выемка в скале, наполненная водой с исключительно целебными свойствами. Целительная сила ее необычайно велика и уступает разве что онгре. Я был весь изранен и едва стоял на ногах от усталости и потери крови. А теперь взгляни на меня – я почти в норме.

Фишур помог Рангару снять с девушки доспехи и верхнюю одежду и затем удалился, показав на небольшой водоем в глубине пещеры.

– Надо держать в воде ровно один итт. Часов здесь нет, так что считай два раза по сто.

Рангар, болезненно морщась, содрал присохшее к ранам нижнее белье, вырвал засевший в плече дротик, взял Ладу на руки, стараясь не смотреть на ее израненное, окровавленное тело, на распухшее багровое плечо, и медленно погрузил в воду. Вода имела нормальную температуру человеческого тела, и в первый момент Рангар даже не ощутил ее. Затем кожа на руках стала приятно покалывать, и словно освежающий холодный огонь потек по его жилам.

Досчитав до двухсот, Рангар поднял Ладу над чудодейственной водой и чуть не свалился вместе с девушкой от изумления. Кровь исчезла, раны позатягивались, некоторые пропали бесследно, и лишь багровый рубец на правом плече напоминал, что его насквозь проткнул вражеский дротик.

– Да… – ошеломленно протянул Рангар, – мощная штука!

И в это мгновение Лада открыла глаза. Некоторое время она непонимающе смотрела на Рангара, затем повела взглядом вокруг.

– Где мы, Рангар? На небесном острове?

– Слава небу, пока еще нет. – Рангар заставил себя улыбнуться. – Мы в пещере, в полной безопасности. Ты была немного ранена, но вот эта замечательная водица тебя исцелила, и сейчас ты здорова. Ну-ка, вставай на ноги! Так… хорошо… Молодчина! Как ты себя чувствуешь?

– Ну… почти нормально. Слегка кружится голова и плечо побаливает, а так ничего. А где моя одежда?

– Вот. Но она… гм… не в лучшем виде.

Лада подняла с пола окровавленные лохмотья, в которые превратилось ее белье, и тихо ахнула.

– Великие небеса! Как я надену это?

– Тут есть кое-какая чистая одежда, – подал голос Фишур из темноты. – Сейчас я брошу. Она, может, окажется великовата, но это ведь временно. В фургоне есть сменное белье. Не думаю, чтобы Ночные Убийцы польстились на наши шмотки. Держи, Рангар!

Белье и в самом деле оказалось великовато на Ладу, да и покроя мужского, но стоило ли обращать внимание на эти мелочи! Лада натянула рубашку, рейтузы и влезла в доспехи.

– Пожалуй, я тоже окунусь, – сказал Рангар. – Мне тоже чуть-чуть досталось, где кольчуга не защищала.

Он быстро разделся и, с головой бултыхнувшись в водоем, начал считать. Воздействие чудо-воды на всю поверхность тела было неизмеримо приятнее, чем только на руки. Холодный жидкий огонь растекся по всем клеткам тела, будоража и наполняя силой. Когда он вылез, энергия так и бурлила в нем, готовая перехлестнуть через край. Но ощущения эти, в любое другое время обрадовавшие бы его и восхитившие, сейчас оставили равнодушным. Потому что чувство неизмеримо более глубокое затмевало сейчас все, и в мощном биении собственного сердца ему слышалось: Тан-гор, Тан-гор… А тут еще Лада спросила:

– А где Тангор?

Фишур отвернулся, а Рангар так и застыл с поясом в руках.

– Нет, нет! – прошептала Лада, задыхаясь, с ужасом переводя глаза с Рангара на Фишура.

– Увы, девочка моя, – дрогнувшим голосом произнес Рангар. – Нет больше с нами Тангора. Он… остался там, чтобы спасти нас… ценой своей жизни. И теперь каждый из нас до конца своих дней будет в долгу перед ним… но никогда не сможет этот долг вернуть.

…Долго, долго и безутешно плакала Лада, как брата полюбившая великана-тиберийца, и в горьком молчании сидели рядом с ней Рангар и Фишур.

– Что это за пещера? – после долгого молчания, прерываемого только всхлипываниями Лады, спросил Рангар. – Странная она какая-то.

– Эта пещера некоего могущественного демона, не иначе. Здесь есть предметы… необычные, нечеловеческие, но и не магические. Значит, демонические. Да и маг, который владел этой пещерой, говорил мне, что раньше здесь обитал демон. Помнишь, Рангар, я рассказывал о маге-грандмагистре Калеване Доре, погрузившем мою Ульму в магический сон Кх'орга и предсказавший встречу с тобой? Так вот, вскоре после тех событий он ушел на небесный остров, куда, увы, уходят даже великие маги… но перед смертью открыл мне тайну этой пещеры. Даже не знаю, почему именно мне… Он очень хорошо ко мне относился, возможно, даже любил, как сына… Не знаю. Но факт есть факт. Сейчас я единственный человек на Коарме, который знает об этой пещере и может ее открыть.

– Понятно… – протянул Рангар. – А что это за предметы такие демонические, о которых ты сказал?

– Ну, этот водоем, например. Или вот эта штука… подойди сюда, посмотри. Если заглянуть в это окошечко и повращать вон те колесики, можно увидеть все, что делается снаружи.

– Ну-ка, ну-ка… – пробормотал Рангар, подходя к странного вида вертикальной трубе, очень сложно устроенной, с рифлеными ручками и какими-то рычажками и колесиками с мелкой насечкой, вещь и в самом деле совершенно невозможная на Коарме…

– Перископ! – ахнул Рангар. – Демон меня раздери, если это не перископ! Но как он попал сюда?!

– Пе-ри-скоп, – повторил по слогам незнакомое слово Фишур. – Ты видел такие штуки раньше?

– Приходилось… такие или чуть иначе устроенные. Эта вещь могла попасть на Коарм только из другого мира, Фишур. Совсем другого, вроде моего или того, откуда пришли Сверкающие. А демоном тут и не пахнет. Очень интересно! Здесь еще что-нибудь есть?

– Какие-то металлические ящики лежат вон в том углу. Но Калеван Дор запретил мне даже приближаться к ним. Он говорил, что и сам не рисковал этого делать, а меня предупредил, что, если к ним подойти, здесь все может взлететь на воздух. Прямо так и сказал, странно, правда?

– Ого! Они что, заминированы? – воскликнул Рангар.

– Зами… что?

– Это слово на моем языке означает как раз то, о чем ты сказал. Ладно, не будем трогать их. Давай лучше поглядим в перископ.

Рангар приник к окуляру, и панорама недавнего побоища развернулась перед ним. Ночные Убийцы как раз заканчивали погрузку раненых и мертвых в фургоны.

– Они уезжают, – сказал Рангар. – Им явно не до нас…

Что-то было в тоне Рангара такое, что заставило испуганно забиться сердце Лады.

– Тангора… не видно. Надо выйти и похоронить его.

– Может, еще немного повременим? – спросил Фишур. – Надо убедиться, что враг убрался.

– Нет, – сказал Рангар, – ты как хочешь, а я пойду.

– Значит, пойдем вместе.

Рангар посмотрел на Ладу.

– Может… – но она ответила таким взглядом, что Рангар проглотил окончание фразы. Даже предлагать ей остаться сейчас не следовало.

Фишур снял перчатку и приложил руку к пятну на скале, очень точно повторяющего очертание человеческой ладони. И каменная стена беззвучно отъехала в сторону, открывая проход.

В расщелине никого не было, только лужи уже подсыхающей крови страшными кляксами чернели на сером камне, и было им несть числа, и серый цвет едва пробивался меж разливов буровато-черного. Рангар судорожно глотнул, Лада пошатнулась и прикрыла рукой глаза, точно защищаясь от нестерпимо яркого света, лицо Фишура окаменело. Выйти из расщелины, не ступая по этим следам смерти, было невозможно.

– Ничего не поделаешь, – неестественно спокойным голосом произнес Рангар, – придется идти по этому… – И отзвук невероятно далекого и словно бы чужого воспоминания коснулся его.

– Ничего, – сказал Фишур, – у нас сапоги и так по колено в крови.

"И руки по локоть", – хотел добавить Рангар, но промолчал.

Рангар первым вышел из расщелины и огляделся. Вокруг царила тишина, гулкая и какая-то пустая. Был полдень, пронзительно-голубое солнце сияло точно в зените, и их фигуры не должны были отбрасывать теней, но почему-то отбрасывали, уродливые и карикатурные, и Рангар не мог сообразить, в чем дело, но потом понял, что это не тени, а пятна крови, лужи крови, ручьи крови, потоки крови, которые стекали с них с каждым шагом, формируя эти жутковатые подобия теней, эти невсамделишные тени, а может, наоборот, подумал Рангар, как раз эти тени настоящие, и они будут всегда с нами, идти за нами, ползти за нами, пока вся кровь не перетечет в них, вначале чужая, а потом и наша собственная, и тогда только все закончится. Вне времени. Вне пространства. Смерть.

 

6

Тела Пала Коора и Тангора Мааса Квенд перенес к углублению в скальном монолите, идеально подходившего для его замысла. А задумал он похоронить их вместе – своего названого отца и гиганта тиберийца, сражавшегося с таким бесстрашием, что поразил даже его. И гибель тиберийца была достойна настоящего воина, и Квенд, сам воин, оценил это и решил воздать ему заслуженные почести.

Когда Рангар, Фишур и Лада вышли из своего укрытия, Квенд бросил работу и долгим взглядом, мертвым и ничего не выражающим, посмотрел на иномирянина. Затем отвернулся и вновь принялся стаскивать к естественному склепу большие камни.

– Что ты делаешь? – спросил Рангар, подойдя ближе.

– Хороню моего отца и твоего друга. Они достойно встретили смерть, – ответил Квенд, не бросая работу.

– Кто ты?

– Меня зовут Квенд Зоал. Когда-то я был жрецом серой мантии. Это меня ты победил, но почему-то не убил на Арене в Лиг-Ханоре. И это я напустил на тебя нихурру в Валкаре, протащив ее туда с помощью Магического Кристалла. И захваченный вами и потому вынужденный покончить с собой человек был моим помощником. И лишь мне удалось уйти после схватки на Алфарском перекрестке. А сейчас все закончилось, я теперь никто, и когда закончу, можешь меня убить. Жизнь потеряла для меня смысл.

– Почему ты и другие хотели моей смерти? Кому и чем я мешал?

– Не знаю. Раньше думал, что знаю. Теперь – нет.

– Но все-таки? Ответь, для меня это очень важно. Ведь я никому не желал и не желаю зла.

– Жрецы высших рангов считают, что ты представляешь угрозу для самих Сверкающих. Но мне неведомо, в чем состоит эта угроза. Я принимал их слова на веру. Даже он не знал толком, – Квенд кивнул в сторону Пала Коора, – а ведь он был жрецом белой мантии, не чета мне. Возможно, это знает только Верховный Жрец. Раньше… еще совсем недавно, я ненавидел тебя… так ненавидел, что здесь словно огонь горел… – Квенд постучал себя по груди. – А сейчас внутри все мертво… и мне все безразлично. Может, ты хочешь похоронить своего друга отдельно? – Квенд выпрямился и посмотрел Рангару в глаза.

– Пожалуй, – сказал Рангар. – Спасибо, что не оставил его на съедение диким зверям и стервятникам, и решил позаботиться о нем, но мы должны сделать это сами.

Он подошел к мертвому другу и содрогнулся – раны превратили его лицо в сплошную кровавую маску, тело было изрублено и искалечено десятками смертельных ран. Да, здесь не помогло бы и озеро онгры…

– Фишур, я не знаток Ритуала Погребения. Что надо делать?

– Мы с Ладой все сделаем, – сказал Фишур. – Ты только перенеси его туда, где он обретет вечный покой. Могила должна находиться на открытом месте, чтобы его душа с небесного острова могла видеть последнюю обитель своего тела.

На самой верхушке склона Холодного ущелья Рангар отыскал просторную нишу и опустил тело Тангора рядом. Лада принесла из фургона чистую одежду (как ни странно, но их оба фургона уцелели; Ночные Убийцы реквизировали три фургона из второго обоза). Фишур вновь сходил в пещеру и принес воды. Тангора раздели, омыли и одели в чистое. А затем Лада пела тоскливые погребальные песни, а Фишур совершал положенные по ритуалу действия, сложные и непонятные Рангару в деталях, но странным образом постигаемые им в целом; так из фрагментов, ничего не говорящих зрителю в отдельности, вдруг вырисовывается целостный, ясный образ.

Потом Рангаром овладело ощущение отстраненности происходящего, словно он наблюдал за всем (и за собой в том числе) откуда-то издалека. Затем к нему пришло уже и вовсе странное чувство, что это все уже когда-то происходило с ним… Он что-то делал по просьбе Фишура и Лады или просто стоял и смотрел, а память с торопливой услужливостью подсказывала: а вот сейчас случится то-то и то-то, а теперь… Он сжал зубы, закрыл глаза и долго тряс головой, изгоняя непрошеные образы.

Но вот, наконец, все закончилось, и тяжелая каменная плита навеки погребла под собой отважного гладиатора и воина, человека большой души Тангора Мааса, который совершил великий подвиг во имя дружбы столь же естественно, как дышал.

Фишур извлек из принесенной сумы флакончик с плотно притертой пробкой, открыл его, окунул туда кисточку и что-то написал на плите. Вначале буквы были невидимы, но Фишур пробормотал заклинание, и на сером камне отчетливо проступила красивая золотистая надпись: "Здесь покоится вольный гладиатор Тангор Маас из Тиберии, геройски погибший восьмого дня месяца Ширит-Юарм в год Белого Мрурха".

Они еще немного постояли у могилы, затем одиннадцать раз поклонились и ушли.

Квенд Зоал тоже закончил Ритуал и сидел на камне, бессильно уронив руку и опустив голову на грудь.

– Ты так и собираешься сидеть? – спросил Рангар.

– Убей меня, иномирянин, – глухо произнес Квенд, не поднимая головы.

– Я не стану убивать тебя, – сказал Рангар. – Я устал убивать, не хочу даже видеть смерть, а не то чтобы самому…

– Значит, я сдохну сам. Как берх на могиле хозяина. Мне незачем больше жить. Я не хочу жить. Неужели это так трудно понять, иномирянин?

– Зови меня Рангаром. А понять тебя, конечно, можно, но вот приветствовать твое желание нельзя. И ты не прав, когда считаешь свою жизнь утратившей смысл. Разве тебе не важно, кто _на самом деле_ повинен в смерти твоего отца? Ведь ты, надеюсь, уже понял, что моей вины в том нет. Если бы вы не преследовали меня, твой отец жил бы и здравствовал, и твой помощник не погиб бы, и еще многие, очень многие остались бы в живых.

Квенд ничего не ответил.

– Впрочем, поступай как знаешь, – сказал Рангар. – Единственное, о чем прошу тебя, – помоги нам похоронить убитых воинов из охраны обоза и торговцев. Они тоже дрались отважно и достойно встретили смерть. К сожалению, у нас просто не хватит сил похоронить их каждого в отдельности, поэтому сделаем это в общей могиле. В моем мире такие могилы называют братскими.

– Может, дождемся очередного обоза или патруля? – спросил Фишур.

– Нет, Фишур. Неизвестно, когда сюда кто-нибудь заедет. Может, через несколько иттов, а может, и тэнов. Они ведь не стали дожидаться подмоги, когда обнажили мечи на нашей стороне.

Обоз, следующий из Брана в Поселок Рудокопов, появился через полтора тэна, когда тела погибших только-только подготовили к погребению. Обоз состоял из десяти фургонов и отряда охраны из сорока человек. Выслушав немногословный, не во всем правдивый, но вполне правдоподобный рассказ Фишура о происшедшей здесь трагедии, воины дружно взялись помогать в похоронах; чем могли, подсобляли и торговцы. Но только еще через два тэна Ритуал Погребения завершился, и обозы разъехались в разные стороны. Оставшиеся втроем друзья продолжали путь на восток, а встречный обоз – к Поселку Рудокопов.

Квенд Зоал отказался присоединиться к кому бы то ни было и остался у могилы Пала Коора.

Поскольку Ночные Убийцы реквизировали только три фургона, трое друзей нежданно-негаданно добавили к своим фургонам еще пять, да к тому же с товаром (самое ценное, правда, разбойники забрали), и теперь Фишур правил тархами головного фургона, Рангар и Лада ехали верхом, остальные фургоны двигались в связке.

За несколько тэнов пути друзья не перемолвились ни единым словом, каждый глубоко погрузился в печальные думы, и печать невосполнимой утраты лежала на их лицах, и горе стыло в глазах… Несколько раз их останавливали патрули; Фишур рассказывал всем одну и ту же историю и вежливо отказывался от предложения сопровождать их в Бран.

– Уж коли мы уцелели в той страшной переделке, то и до Брана доберемся. А там наймем охрану, – говорил им Фишур.

Так, в печальном однообразии, прошло три дня пути. Горе в душах не только не обмелело – поднялось выше, раздалось вширь и вглубь. Лишь однажды Рангар спросил Фишура:

– Почему ни кхели, ни кхелиты не помогли Ночным Убийцам?

– Кхели днем небоеспособны, они ночные твари. Солнечный свет слепит их и делает вялыми. А кхелиты трусливы. Нам очень повезло, что битва произошла днем.

И Фишур отхлебнул из фляги, с которой в последние дни не расставался.

Ему хоть это помогает, сумрачно подумал Рангар, а тут, если выпьешь, совсем тошно делается.

В Бран они добрались на седьмой день пути. Когда на горизонте в солнечных лучах вспыхнули золоченые башни северо-восточного форпоста империи. Лада задумчиво произнесла:

– После той битвы… и гибели Тангора… нас будто бы оставили в покое. Никто за нами не следит, никто не нападает. Может, все самое плохое и страшное осталось позади?

– Сомневаюсь, – сказал Рангар, вспомнив мрачное пророчество Верховного Мага Змеи.

– Очень хотелось бы, конечно, но…

Он сомневался не напрасно. Впереди их ожидало гораздо больше плохого, чем уже выпало на их долю.

В Бране они поселились в маленькой уютной гостинице неподалеку от базарной площади. На следующий же день им удалось продать перекупщику весь товар оптом и шесть фургонов с тархами. Себе друзья решили оставить один фургон, запряженный двумя тягловыми тархами, и двух верховых тархов. На вырученные деньги они купили новую одежду, доспехи и оружие. Рангар оставил свои мечи, обтягивающее трико и, конечно же, кольчугу из черного нифриллита. Фишур сменил практически все оружие и приобрел красивые доспехи с золотым отливом. Так же поступила и Лада. Отросшая борода и усы неузнаваемо изменили внешность Рангара. Фишур бороду по-прежнему брил, но отпустил усы, придававшие ему вполне респектабельный вид. Лада вновь приняла мужской облик и носила приклеенные черные усики, превратившие ее в юного красавца-кавалера.

Вечером, за ужином, Фишур спросил у Рангара:

– Когда ты думаешь отправляться дальше?

– Даже не знаю. Честно говоря, мне не очень нравится обстановка внутри нашего маленького отряда. Я понимаю, что никто не виноват в этом, но словно что-то надломилось в каждом из нас, совсем притупилось чувство опасности – я сужу по себе, но уверен, что и ты, Фишур, чувствуешь то же самое, не говоря уже о Ладушке, которая совсем потерялась в долинах печали, как говорил поэт. С таким настроением нам дальше ехать нельзя. Первая же атака – и мы хором отправимся на небесный остров. Наша боеспособность сейчас едва ли достигает пятой части от той, которая должна быть. Даже в отсутствие Тангора. И наибольшие опасения вызываю в себе я сам. Просто не знаю, смогу ли после всего убить кого бы то ни было _в любой ситуации_. Даже если мне будет грозить неминуемая смерть.

– И даже если Ладе? – осторожно спросил Фишур.

– Не знаю. Нет, я буду защищать ее изо всех сил, конечно, но… нет, не знаю. Во мне сейчас просто бушует непреодолимое отвращение к насильственной смерти… и в то же время я реалист и прекрасно понимаю, что на нашем пути без нее, как это ни горько, не обойтись. Ни в прошлом, ни в будущем. Просто жуткая ситуация, безвыходная…

– Странно слышать такое из уст лучшего бойца, – Фишур мрачно усмехнулся, – хотя я хорошо понимаю тебя. У самого внутри словно сломалось что-то… Так что будем делать, Рангар? Отступим, сдадимся?

Рангар долго молчал.

– Может, в самом деле бросить эту затею? – робко предложила Лада. – Мы с тобой вернемся домой, Рангар, и вместе с отцом заживем спокойно и счастливо…

Странным блеском сверкнули глаза Фишура, когда он взглянул на Рангара, ожидая ответа.

– Нет, моя милая Ладушка, – вздохнул Рангар. – Не обретем мы покоя на твоем родном острове, как и на всем Коарме, покуда не пройдем предписанный мне путь до конца и не совершим то, что должны и обязаны. А ты, Фишур, не сверкай глазами – я помню о судьбе твоей возлюбленной и о своем обещании. Мы продолжим путь. Я не сдался.

Фишур слегка покраснел.

– Но нам всем надо прийти в себя, – продолжал Рангар. – Ибо ехать сейчас равносильно самоубийству.

– В таком случае – когда? – спросил Фишур.

– Думаю, дня через три. Я посвящу эти дни особым тренировкам… не столько тела, сколько духа. На моем языке это называется медитацией.

– И ты станешь прежним Рангаром, бойцом неустрашимым и непобедимым?

Рангар хмыкнул.

– Ты мне льстишь, Фишур. Абсолютно непобедимых и неустрашимых не бывает и быть не может. В принципе. То, что мы уцелели в последней битве, – событие с ничтожной вероятностью осуществления. У нас был в лучшем случае один шанс из тысячи. Это при том, что Тангор пожертвовал собой, а ты укрыл нас в пещере. Без этого у нас вообще бы не было шансов… Что касается меня, то надеюсь вернуть себе ту форму, которую имел до битвы.

– Тогда порядок. Эти три дня и мне не помешают. В последнее время я чересчур много пил… даже по моим меркам. Хочу урезать дозу и потренироваться. Мой меч пока не был лишним и, надеюсь, не будет таковым и далее. Особенно сейчас, когда нас осталось трое.

– Хотелось бы мне, чтобы наши мечи все скопом оказались лишними, – пробормотал Рангар.

– Увы, мой друг, увы… Беспочвенные надежды вредны, ибо сбивают с толку. Но речь не об этом. Через три дня, будем надеяться, мы с тобой, Рангар, восстановимся. А как наша девочка? Лада, что скажешь?

– Не знаю… – сказала Лада растерянно и сокрушенно. – Не знаю, Фишур. Я сейчас будто мертвая. Или глубокая старуха. Вялость, слабость, постоянно плакать хочется…

– Я попробую помочь тебе, малыш, – мягко произнес Рангар. – Думаю, моей энергии хватит на нас двоих. А сейчас давайте спать. Впереди у нас три нелегких дня, так как то, чем мы будем заниматься, мало напоминает отдых в обычном смысле.

Время, колкий и разъедающий душу ток которого Лада ощущала всем естеством, превратило ее жизнь после битвы в Холодном ущелье в сплошную пытку. Но не только гибель Тангора терзала и ранила ее сердце; в последние дни ее все сильнее беспокоил Рангар, и страшное чувство, что они все больше отдаляются друг от друга, усугубляло ее душевные муки. Ночи, раньше сливавшие их в одно целое, теперь разъединяли их (именно так воспринимала это Лада), ибо за все время после битвы Рангар ни разу не прикоснулся к ней. Часто, просыпаясь от острой, как внезапный приступ удушья, тревоги, она замечала, что он не спит, уставившись куда-то вверх неподвижными блестящими глазами. И ее не ввел в заблуждение наигранный оптимизм Рангара, когда он выразил уверенность, что ему хватит трех дней для восстановления сил не только собственных, но и ее, Лады. Все же она не могла не признать, что загадочная "медитация" приносит определенные результаты: Рангар стал подвижнее и словоохотливее, у него улучшился совсем было пропавший аппетит, но в глазах остался холодный мертвый островок и ничто, казалось, уже не сможет растопить сковавший их лед. Тем не менее Ладу не покидала надежда, и фактически не Рангар ей, а она ему помогала отогреть заиндевевшее, окаменевшее сердце, отдавая весь жар, весь пыл, всю нежность своей любви, ибо известно, что никакая магия не может сравниться с добрым волшебством любви.

И чудо свершилось, и почти прежний Рангар предстал перед ней утром четвертого дня; словно после долгого, кошмарного, изнуряющего сна он проснулся, и впервые за много дней и ночей их руки и тела сплелись в объятиях, и еще никогда страсть, с которой он любил ее в это утро, не была столь обжигающей.

Фишур тоже заметил благотворную перемену в Рангаре, но ничего не сказал и только кивнул одобрительно, когда тот объявил:

– Завтра утром отправляемся.

Правда, он тут же слегка встревожился, когда Рангар выразил желание в одиночестве побродить по Брану, но вынужден был смириться с этим, как и Лада: оба инстинктивно чувствовали, что сейчас любая попытка давления на него может вновь сбросить его в пучину, откуда он едва-едва выкарабкался.

Рангар же ощутил внезапно неодолимую потребность увидеться с Карлехаром и, презрев опасность (но не желая подвергать ей Ладу и Фишура), направился в расположение местного воинского гарнизона, заклиная судьбу, чтобы Карлехар оказался здесь, а не в форте Дарлиф, до которого было добрых двести пятьдесят лиг.

Однако, как оказалось, Карлехара вообще нет в этих краях. Какой-то словоохотливый чинуша, типичная штабная крыса, поведал Рангару, что около десяти дней назад, едва успев прибыть в гарнизон, адъюнкт-генерал Карлехар ла Фор-Рокс убыл в столицу по личному приказу Его Императорского Величества. Зачем – чинуша, естественно, не знал, хотя и делал значительное лицо.

Расставшись, Рангар завернул в ближайший кабачок и совершенно случайно оказался в любимом злачном месте нижних офицерских чинов бранского гарнизона с многозначительным названием "Бездонная кружка". Здесь подавали жареное мясо халибу в остром красном соусе, реками лились разнообразные вина, рн'агг и, конечно же, знаменитое бранское пиво "уггох", равного которому не было на всем континенте; его отправляли даже в Венду.

Заказав порцию мяса и кружку пива, Рангар с аппетитом поел и, слегка расслабившись, потягивал восхитительный напиток, подумывая, а не заказать ли еще. Тем временем к его столику приблизился немолодой уже воин с капитанскими нашивками на пыльном плаще, из-под которого поблескивали серебристые доспехи, и вежливо звякнул шпорами. Короткие седые волосы ежиком топорщились на макушке, несколько шрамов пересекали темное от загара обветренное лицо с узкими быстрыми глазами, выцветшими бровями и лихо подкрученными усами.

– Вы не будете возражать, почтенный, если я присяду за ваш столик? – спросил он с характерным гортанным выговором уроженца севера.

– Присаживайтесь, – приветливо кивнул Рангар. – Вижу, вы издалека?

– О, вы наблюдательны! Да, я проскакал за два дня двести пятьдесят лиг.

– Из Дарлифа?

– А откуда же еще? – хохотнул флаг-капитан. – Хотя это – тс-с-с! – военная тайна. Впрочем, тут просто больше неоткуда приехать, чтобы так запылиться… ни на Северном, ни на Восточном трактах такой пыли нет.

К столику подбежала девица в белом передничке с бойкими влажными глазками и формами, способными разбудить даже спящее летаргическим сном мужское достоинство. Впрочем, у флаг-капитана с этим, похоже, было все в порядке. Глаза его вспыхнули, он встрепенулся, как звонкоголосый кукаруу, и нежно, но со значением похлопал девицу по крутому бедру.

– О, Ландалина!.. Как я рад снова видеть тебя!

– Привет, Фатингар! А я уж думала, ты совсем позабыл "Бездонную кружку" и малышку Ланди.

– Ну как ты только могла подумать такое! – деланно и очень мастерски возмутился флаг-капитан, незаметно подмигнув Рангару. – Я только-только прискакал из форта, даже дорожную пыль не успел стряхнуть – и сюда. А вот ты, наверное, не скучала без меня, а?

Теперь пришла очередь Ландалины всплескивать руками и делать большие глаза, что было проделано ею с несомненным артистическим талантом.

Обменявшись таким образом шутливыми выпадами и продемонстрировав виртуозную защиту, Фатингар и Ландалина дружно расхохотались и заключили друг друга в объятия. Рангар тоже не смог удержать улыбку.

– Как обычно, Фат? – выскользнув из крепких рук флаг-капитана, спросила Ландалина, озорно играя глазами и улыбаясь томно и значительно.

– О, конечно! Все, как обычно: и выпивка, и закуска… и остальное! – Он сделал ударение на последнем слове.

Ландалина то ли в самом деле смутилась, то ли искусно сымитировала смущение; зардевшись, она стрельнула глазами на флаг-капитана и убежала за стойку.

– Хороша, а? – спросил он, искоса взглянув на Рангара.

– Хороша, – согласился Рангар. – Пожалуй, я еще закажу пива.

– О, пиво здесь – ух-х! – одобрительно тряхнул головой флаг-капитан. – Но не беспокойтесь, Ланди сейчас принесет целый кувшин. А вы, никак, приезжий?

– Приезжий, – согласно кивнул Рангар. – Я гладиатор, добираюсь в Венду, чтобы попробовать свои силы на столичных аренах.

– О! – сказал Фатингар уважительно. – Вы, гладиаторы, отчаянные люди… Меня зовут Фатингар ла Норекс, офицер для особых поручений при генерал-коменданте форта Дарлиф.

– Меня зовут… Линур Хает. – Рангар чуть запнулся, придумывая себе имя, но Фатингар ничего не заметил. – Кстати, не так давно в Деосе судьба столкнула меня с адъюнкт-генералом Карлехаром ла Фор-Роксом. Он даже пригласил меня навестить его в форте Дарлиф, новом месте его службы. Исключительно достойный человек!

– Достойный… воистину так. – Фатингар вдруг нахмурился. – Он сейчас в Венде, куда убыл по высочайшему приказу.

– Как жаль, – искренне произнес Рангар. – Впрочем, возможно, мне удастся повидаться с ним в столице.

– Сомневаюсь, – буркнул Фатингар, хмурясь еще больше. На лицо его словно наползла тень, и оно превратилось в холодную, угрюмую маску.

– Гм… – произнес Рангар с огорчением, – но почему?

– Есть вещи, гладиатор, о которых лучше помалкивать, – мрачно сказал Фатингар, уставившись в столешницу тяжелым взглядом.

– Что случилось, почему скучаем? Ба, мы даже хмуримся? – защебетала Ландалина, расставляя на столе еду и выпивку. – Фат, что с тобой?

Флаг-капитан через силу улыбнулся и потрепал Ландалину по атласной щечке.

– Все в порядке, моя сладенькая, я всего лишь слегка устал. К тому же проклятая пыль набилась даже в глотку и ее надо как следует промочить…

Он схватил кувшин размером с человеческую голову и жадно приник к носику, огромными глотками вкачивая в себя пиво.

– Тащи еще один! – Фатингар с хрустом водрузил кувшин на стол – судя по звуку, пустой.

Ландалина восхищенно пискнула и побежала за стойку наливать пиво. Рангар щелкнул языком и покачал головой:

– Здорово!

– Это еще что, – хмыкнул Фатингар, молодецки оглаживая усы и заодно обирая с них пену. – Я как-то на спор выпил целый жбан…

– Вас бы с одним моим другом познакомить, – усмехнулся Рангар. – Он тоже горазд на такие штуки. Кстати, пару лет назад он служил в Дарлифе.

– Да? – заинтересовался Фатингар. – И как его зовут?

Тут осторожность вновь возобладала, и Рангар назвал первое пришедшее в голову имя.

– Не припоминаю, – махнул рукой Фатингар. – Значит, ничем знаменит не был. Это меня в форте, да и здесь, в Бране, каждый берх знает. Только спроси кого о Фатингаре-Усаче… Я уже одиннадцатый год в этих краях лямку тяну. Старый, так сказать, краснопустошец. – И с улыбкой пояснил, увидев мелькнувшее в глазах Рангара недоумение: – Это от слов "Красная пустошь". Даже в Бран порой долетает ее горячее зловещее дыхание.

Ландалина принесла пиво, и флаг-капитан предложил выпить за знакомство. Рангар не стал возражать, и в течение двух тэнов они с Фатингаром опустошили не менее пяти кувшинов пива – с ощутимым, естественно, приоритетом старого краснопустошца.

Наконец Рангар спохватился, что Лада и Фишур уже заждались его и, поди, переживают, и принялся прощаться. Прощание оказалось отнюдь не простым делом и стоило ему еще двух, уже через силу выпитых бокалов и обещания непременно заехать к Фатингару в гости, ежели судьба еще раз забросит его в эти края.

Все же Рангару удалось выбраться из-за стола и не весьма твердым шагом покинуть "Бездонную кружку"; с заметным трудом сориентировавшись, Рангар отправился в гостиницу, вынужденно посетив все отхожие места, встреченные им по пути. При этом каждый раз он испытывал ни с чем не сравнимое блаженство и наконец постиг истину, что удовольствие от пивного возлияния заключается не столько в питие пива, сколько в выпускании оного из организма.

Ранним утром следующего дня Рангар, Фишур и Лада покинули Бран и продолжили путь теперь уже на юг – туда, где за четырьмя сотнями лиг Большого восточного тракта их ожидал, словно затаившийся в засаде зверь, город Шумхар, восточный перекресток дорог Крон-армара. Никто из троих не знал, что именно здесь готовится главный удар, который должен покончить с ними со всеми, – но в первую очередь, конечно, с Рангаром.

Несколько лиг проделали в молчании – к сожалению, оно все чаще набивалось им в спутники, и трое друзей все реже пытались избавиться от непрошеного попутчика, словно надеясь таким образом заполнить возникшую после смерти Тангора пустоту. Да и остались ли они друзьями после всего – в том прежнем, чистом и благородном смысле, что был присущ их отношениям после Валкара? Ведь тогдашняя дружба их была столь крепка и чиста, что даже раскрытие инкогнито Лады не смогло поколебать ее в самой малой степени – просто к дружбе четверых прибавилась любовь двоих. После Орнофа, правда, между Рангаром и Фишуром произошло несколько стычек, но их вряд ли можно было считать угрозой дружбе. Теперь же будто лопнули незримые сверхпрочные связи, соединявшие их в одно целое, в непобедимый отряд, где высокое мастерство и доблесть каждого удесятерялись безоглядной поддержкой и помощью остальных. Рангар понял, что не он, а Тангор был душой их отряда, своеобразным цементным раствором, соединявшим их в несокрушимый монолит, и теперь, хотя отряд как боевая единица уцелел, монолит треснул, обнажив зияющие бреши. И хотя внешне их отношения не изменились, каждый чувствовал и понимал, что это, увы, не так, и гибель Тангора перевела эти отношения в иное качество и в иную плоскость. Достаточно много размышлявший об этом Рангар так и не смог ответить, чем грозит им эта перемена и будет ли она прогрессировать, подобно злокачественной опухоли, или же им удастся – хоть в каком-то приближении – вернуться на круги своя. Во всяком случае он надеялся на это (иначе многое теряло смысл) и постановил для себя приложить максимум усилий, чтобы сделать возможным это возвращение. Вот и сейчас он первым дал решительного пинка под зад невидимому четвертому спутнику – молчанию – и в юмористическом тоне описал свое вчерашнее пивное возлияние в компании с флаг-капитаном Фатингаром ла Норексом по прозвищу Фатингар-Усач. Однако попытка успеха не имела – Лада лишь слабо улыбнулась, а Фишур высказался в том духе, что пиво гораздо приятнее пить, чем слушать об этом, что немедленно и продемонстрировал. Четвертый спутник, ненадолго изгнанный, вернулся.

Восточный тракт проходил по живописной местности, которую можно было определить как лесостепь. Справа от тракта преимущество имел лес, отдельные островки которого дальше к западу смыкались в необозримый массив лесов долины Яанга, а слева деревья редели, рощи превращались в рощицы, чтобы сойти на нет за восточным горизонтом и превратиться в выжженную солнцем степь Красной пустоши. Дул пахнущий медом ветер, щебетали птицы, с тракта почти полностью исчезли патрули и никто не докучал путникам расспросами, но и эта идиллическая обстановка не могла вдохнуть настоящее оживление в души Лады, Фишура и Рангара, хотя время от времени то один, то другой, словно спохватываясь, пробовал заводить разговор, но поддерживался тот вяло и вскоре как бы сам собой угасал.

Три дня пути прошли размеренно и без неожиданностей. Подъем с первыми лучами солнца, активная тренировка с оружием, легкий завтрак и езда в течение восьми тэнов практически без остановок, но и без особой торопливости со средней скоростью пять лиг в тэн. Затем короткий привал на обед и вновь восемь тэнов движения. За световой день они проезжали около восьмидесяти лиг, что для обозов считалось неплохим результатом. Впрочем, обозом один фургон и двух всадников можно было назвать с большой натяжкой.

Когда начинало темнеть, Рангар выбирал место для ночлега (обычно удаленную от дороги шагов на двести – триста рощицу), фургон загоняли меж деревьев и кустов и тщательно маскировали, Лада готовила холодный ужин (горячую пищу они ели только в обед), и после вечерней трапезы, не забыв позаботиться о тархах, укладывались спать. Точнее, укладывались двое, а один оставался на вахте. Теперь дежурить приходилось и Ладе, хотя Рангар и Фишур ухитрялись под разными поводами укорачивать время ее смены, чтобы дать возможность девушке выспаться.

А на четвертый день пути обостренное чувство опасности позволило Рангару первому почувствовать тень надвигающейся беды.

Колокольчик тревоги вначале звякнул едва слышно, да и тень скорее угадывалась, чем ощущалась, и выглядела далеко не так зловеще, как перед Холодным ущельем. Но имело место нечто, насторожившее Рангара, – интуитивное надвидение громадности тени и олицетворенной ею угрозы. Если ощущение зла перед последней битвой носило направленный характер и легко угадывалось, что зло это локализованно, сконцентрированно в одном определенном месте, то далеко не так обстояло дело сейчас. Пытаясь конкретизировать разницу, Рангар подумал, что подобным образом может отличаться черная, устрашающе искрящаяся молниями грозовая тучка от сплошного фронта многоярусной, неотвратимо надвигающейся облачности…

На следующий день, когда до Шумхара оставалось не более ста лиг, неладное почуяли Лада и Фишур. К этому времени уже не колокольчики тревоги – колокола смертельной опасности набатом гремели в душе Рангара, заставляя болезненно сжиматься сердце. Тень уже закрыла горизонт и продолжала наползать на мир.

Лада ни с того ни с сего начала испуганно озираться, вздрагивать, и наконец не выдержала:

– Рангар, тебе не кажется, что за нами словно кто-то наблюдает… ужасный, безликий… И еще: солнце ярко светит, на небе ни облачка, а будто бы темнее стало… Аль мне чудится?

– Не чудится. Ладушка. К величайшему огорчению.

– Но что это, Рангар? – озабоченно задал вопрос Фишур. – Засада, как тогда, в ущелье?

– Нет, пожалуй… Сдается мне, это похлеще той засады, и только теперь за нас взялись по-настоящему.

И словно вторя сумрачным словам Рангара, странным, неровным светом замерцало кольцо на его руке. Но сейчас в нем совсем не ощущалось той всесокрушающей мощи, уже приходившей на помощь Рангару и не раз спасавшей его от гибели. Оно даже не потеплело, пугая Рангара несовместимым со светом холодом. Неужели сейчас они столкнулись с такой СИЛОЙ, перед которой может спасовать и его неведомый заступник и защитник? В памяти почему-то всплыл рассказ Тангора о виденной им в детстве охоте черного удава килькорбуа на ушастика. Тогда Тангор вспомнил об этом накануне битвы в Холодном ущелье, ставшей последней битвой в его жизни. Почему он сейчас подумал об этом? Образ дрожащего от ужаса пушистого зверька, идущего в пасть громадной змее, представился вдруг так явно, что Рангар даже зажмурился. Неужели он идет к своей последней битве? Впрочем, как бы там ни было, он не станет, как какой-то там зверек, дрожать от ужаса. Вот только Лада… и Фишур… Им-то зачем гибнуть? И он вновь окажется виноват в смерти двух людей, и не просто людей… любимой и единственного друга.

Рангар решительно остановил тарха.

– Дальше я поеду один, – произнес он, придав голосу максимальную твердость.

Но, как оказалось, от него ожидали чего-то подобного. Лада спрыгнула с козел, подошла к Рангару и снизу вверх пристально посмотрела ему в глаза.

– Моя жизнь оборвется в тот же миг, когда ты покинешь меня, – сказала она, и такая спокойная решимость прозвучала в ее тоне, что Рангар понял: Лада не шутит.

– Что касается меня, Рангар, то весь смысл моей жизни заключается сейчас в возможности сопровождать тебя к той цели, к которой ведут тебя высшие силы, – сказал Фишур. – Я верю в пророчество Калевана Дора и знаю, что только на этом пути, где-то впереди, единственная возможность спасти Ульму… и если ты лишишь меня этой возможности, то я, не задумываясь, лишу себя жизни.

– Пойми, Рангар, – Лада положила руку на колено Рангару, – нам сейчас нельзя расставаться. Судьбу не обманешь, а она недаром сплела линии наших жизней в одну. Так что либо мы прорвемся и на этот раз, либо наши души вместе улетят на небесный остров.

Если бы так, с тоской подумал Рангар, если бы так… А ведь может быть, что он уцелеет один. И что тогда он скажет своей совести, чем оправдается перед самим собой?.. Ведь он уже однажды остался один – в той, прошлой жизни. Неужели он проклят некими высшими силами и у него такая судьба _в любом из миров_?

Он спрыгнул с тарха и обнял Ладу. Девушка спрятала лицо у него на груди и тихонько заплакала.

– Ну что ж… – сердце Рангара рвалось на части, когда он произносил эти слова, – вместе так вместе. До конца.

И вновь зацокали копыта по каменным плитам, но теперь слышалось ему: "Ги-бель, ги-бель…" Но тут же холодная ярость поднялась в нем из глубины души, начисто сметая упаднические, погребальные мысли и чувства, с которыми немудрено проиграть схватку, даже не вступив в нее. Нет, он будет драться, мобилизовав все силы, все свое мастерство, за живых Ладу и Фишура, за мертвого Тангора. За себя, демон побери. И как ни противна стала ему насильственная смерть, как ни претит убийство, он будет убивать – если не найдет другого выхода. Иногда зло можно победить, только уничтожив его. А если он проиграет (в сознании метеором промелькнула фразочка "Против лома нет приема")… Что ж, в этом случае он скажет, умирая: "Я сделал все, что мог".

…Ну и занесло тебя, сказал чей-то голос из-за завесы, ты бы еще вспомнил о "последней гордости солдата" или другом каком пафосном дерьме, а что остается делать, возразил Рангар, настоящие воспоминания-то вы украли у меня, они остались там, откуда ты говоришь сейчас, там, может, и я бы думал по-другому, но я здесь, на Коарме, и мне надо выполнить ваше дерьмовое задание, о котором я так толком и не знаю ничего, и постараться, чтобы остались в живых Лада и Фишур, до и самому уцелеть не помешало бы, хотя я и подозреваю, что вы выкинули какую-то гнусную шутку со мной и с моей жизнью, а для этого скорее всего снова придется драться и убивать, а ты хоть знаешь, хрен берхов, что такое _убить живого человека_, пусть даже последнего негодяя, и кок это отвратительно и омерзительно, и страшно, да-да, страшно, а если этот человек не негодяй, а просто выполняет приказ, а так вполне нормальный, хороший человек, и у него есть семья, и он кого-то любит и кто-то любит его, а ты его должен убить, чтобы спасти свою шкуру или того, кого любишь сам.

Цокали копыта, светило солнце, но незримая тень уже закрыла полнеба.

Сумерки спустились, когда до города оставалось не более тридцати лиг.

– Будем располагаться на ночлег, – коротко произнес Рангар. Последние несколько тэнов его не покидало предельное напряжение всех органов чувств, восприятие обострилось настолько, что он слышал шорох насекомых в траве, видел в вечернем небе за четверть лиги темные зигзаги крылатых ящериц морайа, улавливал влажный, прелый запах от лежащего в двух лигах к западу лесного болотца. И чувством, которому нет названия, он ощущал зловещую Тень. Сейчас она уже закрывала все небо.

Исключительно тщательно выбирал на сей раз Рангар пристанище для ночлега; остановился он на маленькой рощице слева от дороги всего в семидесяти шагах от нее. Он сам замаскировал фургон, разыскал родничок и сводил тархов на водопой; затем привязал их и положил перед каждым охапку свежей душистой травы, будто что-то подсказывало ему, что этот раз – последний, когда он может позаботиться об этих добрых и преданных животных.

За ужином он попросил Фишура:

– Не пей сегодня, ладно? Завтра нам всем нужна будет ясная голова.

Фишур послушно спрятал флягу. Он тоже чувствовал, что завтрашний день будет совсем особым, и пережить его будет очень трудно. Если вообще возможно.

– Этой ночью будем дежурить только мы с Фишуром, – тоном, не допускающим возражений, сказал Рангар. – Вначале я, затем Фишур, потом снова я Ты будешь спать и постараешься как можно лучше отдохнуть Завтра тебе понадобятся все твои силы.

– Да, Рангар, – едва слышно откликнулась девушка. Вот уже вторые сутки, как будто бы чья-то беспощадная рука сдавила ей сердце, да так и не отпускала. Такого она не испытывала даже перед Холодным ущельем.

…Уже засыпая, она отдернула полог фургона, словно повинуясь какому-то внутреннему толчку.

Облитый призрачным изумрудным светом взошедшего Гор-Туарма, Рангар сидел в странной позе с поджатыми и скрещенными ногами и вертикально соединенными перед грудью ладонями. Глаза его были устремлены вверх, такие же темные и бездонные, как и небо, которое в них отражалось.

Утром она застала его в том же положении, похожего на каменное изваяние в сером мареве рассвета, и рука, не отпускавшая ее сердце, сдавила его еще сильнее.

Но тут Рангар взглянул на нее, улыбнулся, и глаза его вспыхнули нежностью:

– Проснулась, Ладушка? Ну и славно.

И страшная чужая рука отпустила сердце, и оно забилось вольно и ровно, разве что чуть учащенно, разгоняя застывшую кровь по жилам; и впервые после смерти Тангора настоящая, а не наигранная улыбка осветила ее лицо, и она потянулась к Рангару, как цветок к солнцу.

…В это утро Рангар любил ее с такой доселе невиданной страстью, с таким самозабвением, что потом, когда они лежали в объятиях, обессиленные, ей даже стало страшно.

Потому что это было словно в последний раз.

В эту ночь Рангар почти не спал. А когда все же прикорнул на тэн-другой, сон словно был не сон, потому что спало тело, а дух бодрствовал, и в распахнутые шлюзы сознания вольно проникали странные мыслеобразы, но все-таки законы сна диктовали свое, и эти образы не могли восприниматься и трактоваться адекватно, и поэтому когда он проснулся, то вертящиеся в голове знакомо-незнакомые слова "монохроматическое излучение", "колебание в противофазе", "интерференционное затухание" воспринял как приблудные, случайно забредшие из-за завесы, из той части сознания, где таилась его прежняя память. И конечно, он не мог и предположить, что в этих словах хранится разгадка всей той жути, что ожидала его. Ладу и Фишура днем, утро которого уже наступило.

Установившийся распорядок был строго выдержан и на этот раз: подъем, тренировка, умывание, завтрак. Вот только тренировались усерднее, умывались тщательнее да завтракали калорийнее. И когда выехали на тракт, усыпанный розовыми блестками восходящего солнца, по-прежнему на козлах фургона восседала Лада, а рядом неторопливо рысили верхом Рангар и Фишур, но теперь запряжен был только один тарх, а другой, оседланный, бежал рядом с фургоном, так что Лада могла в любой момент превратиться из кучера во всадника.

Тэна через три они, не останавливаясь, проехали какую-то деревушку, где даже зоркий глаз Рангара не смог приметить ни одного человека. Лишь занавеска слабо шевельнулась в окне одного из придорожных домов – и все.

Еще через тэн небо как-то необычно изменило цвет, слово в густую голубизну подмешали охры. В ушах возник едва слышный, точно комариный, звон. Вновь замигало синими сполохами кольцо Рангара, и вновь как-то неуверенно, словно в растерянности. На горизонте, где ровный как стрела тракт превращался в точку, встали к небу исполинские туманные столбы. Небесный свод продолжал менять цвет, и теперь по нему поползли разноцветные полосы.

"Ого! – подумал Рангар, сжав зубы. – Да тут, кажется, задействованы такие силы, что не только нас могут стереть с лица планеты, как букашек, но и саму планету отправить в тартарары".

Он посмотрел на Ладу. Девушка ехала бледная, с плотно сжатыми губами, а в широко открытых глазах, устремленных вперед, плескались страх и ненависть. Впрочем, ненависть преобладала, и Рангар подумал, что когда дойдет до схватки (если дойдет!), то выпущенные стрелы точно лягут в цель.

Фишур тоже был бледнее обычного, но выражение его лица поразило Рангара: в жестком прищуре глаз полыхала ненависть гораздо более жгучая, а губы были сложены в улыбку презрительную и вызывающую, будто предназначенную адресату вполне конкретному и хорошо ему, Фишуру, известному. Рангар даже рот открыл, чтобы спросить об этом, но не успел.

Впереди, у туманных столбов, возникло черное вихревое облако и начало стремительно приближаться. В полулиге оно разделилось на три бешено вращающихся смерча; средний двигался по тракту, что называется в лоб; два других начали обходить оцепеневших друзей слева и справа. Забились, замычали в панике тархи, вставая на дыбы; небо заволокло бурым дымом; кольцо на мгновение вспыхнуло прежней неистовой синевой, и живительный огонь волной прокатился от него по телу, но тут же замигал судорожно и беспомощно, и Рангар физически ощутил, как стремящаяся прорваться к нему из Запределья на помощь Сила натолкнулась на другую Силу; и хотя та, другая, Сила не могла прямо противостоять первой, но оказалась хитрее. Обе Силы передавались посредством колебаний особой субстанции, и вторая Сила, не имеющая возможности прямо противостоять первой, блокировать мощный энерголуч, своими колебаниями гасила мощь первичного луча, не препятствуя его прохождению.

Так вот что означали "колебания в противофазе" и "интерференционное затухание", мелькнула запоздалая, отчаянная мысль. И в этот момент смерчи с трех сторон обрушились на Рангара, Ладу и Фишура.

Рангар почувствовал, что его выворачивает наизнанку, огненный шар взорвался внутри него, в мгновение ока испепелил все внутренности и жидкое пламя подобно магме полезло из него через глаза, уши, рот, ноздри… Громовой хохот потряс искореженное пространство, на багровом с алыми прожилками фоне мелькнула исполинская морда ржущего демона, но тут кольцо словно взорвалось пронзительной синей вспышкой, отдавая последний, аварийный, неприкосновенный запас энергии – и все исчезло.

…Рангар полулежал, опираясь на руку, почти оглохший и ослепший, шагах в сорока от тракта на дымящейся траве. Одежда его сгорела, оставив обширные ожоги, доспехи расплавились. Уцелела только кольчуга из черного нифриллита. Похоже, именно она вкупе с выплеснувшим остатки Силы кольцом спасли ему жизнь.

Преодолевая нестерпимую боль от ожогов, Рангар сел. Остов фургона догорал на тракте. Вокруг валялись обугленные трупы тархов: один, два, три, четыре… Все тархи погибли. А… люди? Рангар поискал глазами. Человеческих трупов нигде не было видно. С одной стороны, это, конечно, удивляло, ибо ни Лада, ни Фишур не имели ни кольца, ни кольчуги, но с другой… Безумная, неистовая надежда вспыхнула в его сердце. Возможно, основной удар был направлен на него, Рангара, и он принял его, а им удалось спастись…

– Гадаешь, где твои дружки? – раздался вдруг трубный насмешливый голос, и перед Рангаром материализовался не кто иной, как сам Алькондар Тиртаид ин-Хорум, Верховный Маг Змеи. Только в отличие от их предыдущей встречи маг был втрое выше ростом, да глаза светились торжеством и презрением.

– Что, роли поменялись, а? Теперь ты повержен, букашка! И это сделал я, призвав на помощь могущество Змеи и благословение Сверкающих. Все силы иных миров оказались бессильны помочь тебе!

– Сними интерференционный купол и тогда поглядим, мразь! – прохрипел Рангар, пытаясь встать на ноги.

– Не ведаю, что ты там лепечешь, иномирянин. Если это заклинания, то они тебе не помогут.

Не знает, подумал Рангар. Значит, это Сверкающие. Да и кто другой смог бы додуматься…

– Где Лада и Фишур?

– Девка твоя в моей власти и в надежном месте. – Маг скорчил грубую похотливую гримасу. – А дружок… не знаю. Наверное, превратился в пепел. А тебе конец, иномирянин. Смерть твоя будет ужасна, но перед тем, как ты умрешь, я вдоволь потешусь… кое-чем.

– Не увлекайся, – вдруг послышался негромкий, словно отовсюду идущий голос. – И сними с него кольцо. Ты что, забыл?.. – Лицо мага мгновенно превратилось в маску угодливости и подобострастия.

– О, Лучезарный!.. Я все сделаю.

Исполинская темная длань протянулась к Рангару. Сжав зубы и превозмогая боль, Рангар нанес страшный удар ногой в центр громадного запястья, но нога лишь со свистом прорезала воздух, едва не выскочив из суставов. Рангар зарычал от слепящей боли и рухнул на обугленную траву.

– Проклятый фантом! – сквозь зубы процедил он.

– Я не настолько глуп, чтобы сунуться к тебе в своей истинной телесной оболочке, – захохотал Алькондар. – А теперь – замри!

Маг взмахнул руками, и Рангар почувствовал, как какие-то неодолимые путы сковывают его тело, зажимая будто в тиски. Он попробовал было сопротивляться, но очень скоро убедился, что это бесполезно, и расслабился. Затем, точно холодный мокрый язык, коснулся его руки, и кольцо с пальца исчезло.

Застонав, Рангар уткнулся лицом в горелую траву, и удушливые слезы безнадежного отчаяния хлынули из глаз. Тангор погиб, Фишур скорее всего тоже. Лада в плену, кольцо похищено, связь с его могучим защитником прервалась, и он сам, обгоревший и беспомощный, находится в полной власти этого монстра и его хозяев. Он проиграл, проиграл полностью и окончательно, и лишь собственная смерть сможет поставить точку в этом позорном кошмаре…

"Что же ты теперь не вспоминаешь о своей готовности сражаться до конца и во что бы то ни стало спасти любимую девушку и друга, – насмешливо спросил голос из-за завесы. – Когда все хорошо, то языком легко трепать и изображать из себя героя, а ты сейчас вот смоги и сделай то, что кажется невозможным…"

Рангар потряс головой, чтобы заставить умолкнуть голос, потому что тот был прав, а это ведь так трудно – слушать обидную и неприятную правду. Голос и в самом деле умолк, но он уже сделал свое дело, и Рангар, игнорируя боль, встал. И сказал, глядя прямо в черноту зрачков Алькондара:

– Ты победил, маг. Проигрывать всегда тяжело, еще тяжелее признавать это. Но и то, и другое надо делать достойно. Как и побеждать, впрочем.

– Наконец я услышал хоть что-то разумное, иномирянин.

– Могу ли я узнать, когда ты собираешься убить меня?

– Я так понимаю твой вопрос, что ты совсем не хочешь умирать, а?

– Желание смерти противоестественно человеческой природе. Но человек только тогда достоин называться человеком, когда неприятие чужой смерти будет столь же сильно в нем, как и собственной.

– Что ты хочешь сказать этим, иномирянин?

– Да так… размышляю вслух. Ты не ответил на мой вопрос, маг.

– Прежде всего запомни, иномирянин: если ты хочешь хоть на какое-то время продлить срок своей никчемной жизни, обращайся ко мне с должным почтением и называй не иначе, как "ваше высокомогущество".

– Да, ваше высокомогущество.

– Хорошо. – Алькондар довольно усмехнулся. – Если бы не Слово, то, возможно, я бы даже оставил тебя в живых… приняв необходимые меры предосторожности, конечно. Как боец ты уникален, а я коллекционирую все уникальное. Но… Слово сказано, и ты должен умереть. Зато от меня зависит, как ты умрешь. И если ты согласишься провести один-единственный бой на столичной Арене под моим флагом и победить – твоя смерть будет быстрой, легкой и безболезненной.

– Я не желаю больше драться, ваше высокомогущество.

Алькондар нахмурился и долго молчал, буравя Рангара взглядом.

Порыв горячего ветра с востока окатил обожженное тело болью. Небо уже приняло свой естественный цвет, перестала дымиться почерневшая трава, обгорелые остатки фургона и трупы тархов куда-то исчезли. Вдалеке виднелся обоз, движущийся из Шумхара.

– Я бы мог убить тебя прямо сейчас, – медленно проговорил Алькондар. – В моей власти заставить тебя делать все, что я возжелаю, за одним исключением: я не имею права применять магию, чтобы заставить тебя драться на Арене. Магия и Арена несовместимы – это закон. Любой, вышедший на Арену сражаться, должен делать это добровольно. Но есть множество способов, иномирянин, заставить человека добровольно делать то, что он не желает… И ты послушаешь меня и будешь драться, поскольку в этом – и только в этом! – случае я отпущу твою возлюбленную в целости и сохранности. Ну, так как?

Острое чувство собственного бессилия пронзило Рангара, кровь бросилась в голову, и он едва удержался, чтобы не плюнуть в лицо магу. Но затем овладел собой и, сам поражаясь тому, как спокойно звучит его голос, произнес:

– Я выйду на Арену, ваше высокомогущество, но лишь после того, как вы дадите кровную клятву, что отпустите Ладу, не причинив ей вреда.

– Ах ты ничтожный!.. – начал было Алькондар, но осекся, тяжело дыша. Какие-то противоречивые чувства боролись в нем, и одно из них победило. Притушив взгляд, маг мрачно воззрился на Рангара.

– Ладно, я дам клятву, – прорычал он голосом, похожим на рык фархара.

Рангар ощутил вдруг не менее острое, чем недавнее чувство бессилия, торжество. Малый, ничтожно малый плацдарм отвоевал он, но – отвоевал! И это в ситуации, безнадежной до абсурда!

– А теперь закрой глаза, иномирянин, а то ненароком наложишь в штаны от страха. – Алькондар хохотнул. – Сейчас я тебя перенесу в Венду.

Лишь едва дрогнули уголки губ Рангара, когда он поклонился магу и послушно закрыл глаза.

Ибо вспомнил он великую мудрость, преподанную ему Учителем в родном мире: "Если ты можешь что-нибудь, показывай, что не можешь; если он силен, уклоняйся от него; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; нападай на него, когда он не готов, выступай, когда он не ожидает".

На этот раз память сделала ему поистине царский подарок. Рангар поблагодарил ее и мысленно низко поклонился Учителю. Он не смог победить, выиграв схватку. Теперь он попробует сделать это, проиграв ее.