Дорогу они обнаружили, когда солнце уже коснулось горизонта. Ларри с одного взгляда понял, что эту просеку когда-то создали его собратья: вырублено было точно по прямой линии, пни выкорчеваны подчистую – широкая ровная полоса среди чащи. Увидев знак того, что другие Ястребы близко, он воспрянул духом – все-таки приятно быть ближе к своим, – а Нола поникла. Лапоть жался к ноге так, будто раздумал идти сам и просился на руки. Ларри поднял его и, не церемонясь, сунул под рубашку, где лапоть поскребся и затих.

– Одного не могу понять. – Ларри хотелось громить золотую магию, чтобы доказать себе: не такая она и страшная. – Игровые Селения построены так, чтобы не дать родителям забрать детей, а детям – убежать. Нам казалось, любовь к семье – основа золотой культуры. Но я читал отчеты, серьезных попыток нападения или побега не было ни в одном Селении. Почему?

– У нас положено забывать о бедах, чтобы грусть не мешала жить. Когда все потеряно, нечего и стараться. Нужно просто это принять, – еле слышно ответила Нола, и Ларри фыркнул. Какими тупицами надо быть, чтобы лишать себя печали, лучшего материала для магии! – Ладно, я тогда тоже спрошу. Наши все время прячут новорожденных, а ваши сборщики налогов их находят и отбирают. За что вы так детей ненавидите?

– Ненависть бессмысленна, – пояснил Ларри, с наслаждением шагая по дороге, расчерченной следами телег: наконец-то хоть немного цивилизации в этой глуши. – Просто дети и подростки способны произвести много Тени для наполнения волшебных предметов, их страх и злость очень яркие.

– А когда мы, те, кто остался, постареем и некому будет работать на земле, откуда новых работников возьмете? – Уверен, у Магуса есть план на этот счет, – важно сказал Ларри, потому что представления не имел, что ответить.

Они молчали, пока впереди не показалась Изгородь – высокая стена из обсидиана, который добывали на его родном острове: там все было так пропитано Тенью, что из этого черного гладкого камня получалась лучшая защита от золотой магии. Дорога упиралась в закрытую дверь, к которой Ларри и направился. Нола семенила следом, и Ларри с удовольствием наблюдал, как при виде стены она теряет все остатки решимости.

– Ужасное место, – шепотом сказала она, хотя на таком расстоянии их никак не могли услышать.

– Вовсе нет. – Ларри стало обидно за родную Империю. – Это просто разумно организованное, спокойно и слаженно работающее производство. Ты увидишь.

От двери веяло знакомым холодом, и Ларри громко постучал. В Селениях строили карьеру либо выращенные в ястребиных Академиях дети, изъятые у дикарей, либо чистокровные неудачники, у которых что-то не сложилось на острове, так что почтения к ним в Гарде не испытывали. Сторожить кучку грязных дикарей – работа, для которой большого ума не надо. Визит гардиана для них будет все равно что визит самого Магуса. Ларри заколотил в дверь сильнее, и она распахнулась.

На пороге стоял немолодой Ястреб в униформе. За плечами у него клубился монструм в виде осьминога, подводной твари с щупальцами. Вокруг толпилось еще несколько работников, каждый со своим монструмом. Ларри с облегчением выдохнул.

– Недобрый день, – сказал он на своем языке. – Не смотрите на одежду, я не местный, я такой же Ястреб, как вы. Меня…

«Меня зовут Сержант Ноль Ноль Один, я служу в Имперской Гарде и прислан Магусом для выполнения задания» – вот что он собирался сказать, но не успел.

Старый Ястреб сделал движение, отлично знакомое Ларри, – и если бы у него все еще был доступ к оружию, он бы ответил тем же, а теперь просто наблюдал, как старик запустил руку в Тень, вытащил черный дротик и швырнул в него. Ларри, конечно, успел качнуться в сторону, но удивился до глубины души. При метком попадании дротик обездвиживал, и применяли его только к врагам и преступникам.

– Я говорю на вашем языке, вы что, глухие? – раздраженно спросил он, убрав за спину трясущуюся Нолу, чтобы не мешала. – Я Сержант Ноль…

Вторым оружием оказалась теневая сеть, и на этот раз Ларри увернулся даже с удовольствием, хотя никогда бы в этом и не признался. Его учили драться с помощью Тени такие наставники, с которыми болванам из глуши не тягаться.

К третьей атаке Ларри был готов, но ее не последовало, – вместо этого произошло что-то невиданное. Старик переглянулся со своими работниками, дернул рукой так, будто ловко хватает падающий предмет, и все монструмы слились в одного. Осьминог раздулся, поглотив остальных, и прыгнул на Ларри.

Тот остолбенел. Слияние монструмов ощущается их хозяевами ужасно, будто кусок мяса вырывают, это крайняя мера, на которую идут при огромной опасности. И в секунду, что оставалась до того, как распластанные в воздухе щупальца обернулись вокруг него, Ларри успел сделать единственное, что пришло в голову: швырнул в монструма лапоть, наполненный золотой магией.

Ну, попытался швырнуть. Идея была неплохая, только не сработала: лапоть намертво приклеился к ладони. Похоже, золотая магия придавала способность хотеть или не хотеть чего-то даже вещам, и лапоть не хотел встречаться с неприятной тварью, подергивающей в воздухе мерзкими черными конечностями.

«Да чтоб тебя», – растерянно подумал Ларри.

А потом лавина холода сшибла его с ног, и он потерял сознание.

В себя он пришел под звуки рыданий. Ларри с кряхтением сел – ему никогда еще не было так паршиво после теневой драки, возможно, оттого, что впервые в жизни драка была настолько односторонней.

Он был в крохотной каморке с низким потолком, темноту слегка подсвечивали контур закрытой двери и рыжие волосы Нолы, свернувшейся рядом. Ларри, еле шевеля промерзшими руками, ощупал себя и пол вокруг в поисках лаптя, но его, ясное дело, отобрали. Если Ларри хоть в чем-то за эти дни и проявил себя, так это в умении терять любой доверенный ему предмет.

– Хватит издавать эти ужасные звуки, – проскрипел он. – Отвлекаешь.

От холода, которым сковало все тело, у него даже челюсти плохо двигались, – вот как, оказывается, ощущается удар Тени, когда ты сам лишен ее защиты. Нола продолжала реветь, и Ларри решил не обращать на нее внимание. Единственное, что его сейчас интересовало, – как выбраться из этой каморки. Он чувствовал себя в своей стихии: нужно всего лишь решить проблему. Никаких желаний, никаких мучений и чувств – все как в старые, недобрые времена.

Прощупав все поверхности вокруг, он сделал несколько любопытных открытий. Во-первых, каморка была сделана из того же обсидиана, что и стена вокруг Селения, а значит, предназначалась для обезвреживания золотых волшебников. Обсидиан вытягивал из них аниму, силу жизни, поэтому здесь и было так тяжело дышать. Вот только крупицы анимы есть в каждом, она – сама жизнь, и от такого количества обсидиана Ястреб погибнет даже быстрее, из него и вытянуть-то почти нечего.

Второе открытие состояло в том, что камни на стенах и полу были раскрошены, а потом кое-как стянуты обратно. Восстановить целостность обсидиановых плит не удалось, и Ларри представить не мог, что могло так основательно потрепать эту теневую камеру.

– Перестань всхлипывать, – пробормотал Ларри. – Это бессмысленно.

– Хочу и п-плачу. Мы тут п-помрем, и никто н-не узнает!

Ларри бросил ее слушать еще на первых словах: золотые народы в трудной ситуации превращаются в жалкие, неспособные дать отпор сгустки слез, причитаний и криков. Нужно думать, думать! Итак, Ястребы встревожены – очевидно, из-за возвращения золотой магии. В обсидиановой камере держали кого-то, кто ее разрушил: может, это их и напугало? Выбраться надо поскорее: те крохи анимы, что были в нем для поддержания жизни, явно поблекли, пока он тут лежал. Во рту пересохло, голова кружилась, на грудь будто камень положили.

Единственное, что могло его спасти, – это Тень. Великая, знакомая и бесконечная Мать-тьма, которая покинула своего воина в чужой земле. Ларри прижался лбом к холодному камню, сосредоточился и в который раз попытался призвать ее. Уж теперь-то, когда ему грозит такая опасность, у него получится дотянуться!

Четверть часа провальных попыток спустя он догадался, в чем дело. Основа теневой магии – воля, золотой – желания. И сейчас его волю подтачивали сразу несколько отчаянных желаний: вырваться отсюда, узнать, с чего местные Ястребы набросились на собрата, снова увидеть лес и даже – ну что за позор! – съесть что-нибудь повкуснее, чем зерновые шары. Ларри несколько раз крепко приложился о стену лбом, но и это не помогло: пару раз воспользовался вражеской магией, и вот расплата. Сейчас он ничем не отличался от простого, уязвимого человека. Ларри замер, бессмысленно уставившись в темноту. Принимать поражение надо достойно и бесстрастно, а вместо этого он чувствовал себя несчастным и беззащитным, как моллюск без панциря.

А потом Нола, которая только что задыхалась от слез, распластавшись на полу, резко перестала плакать.

– У меня идея! Ты попробуешь использовать золотую…

– Не выйдет, – вяло перебил Ларри. – Снаружи получилось, потому вашей магии полно в земле, а тут к почве доступа нет.

Нола села и взяла его за лицо. Ларри нашел в себе силы отшатнуться, но она не выпустила и встряхнула его, распластав пальцы по щекам.

– Я слышала, магию можно создать из ничего, прямо из себя, – жарко зашептала она, шмыгая носом. – Не хочу тут умереть, мне надо Славу вытаскивать! Так, сосредоточься. Почувствуй радость и удовольствие. Немного анимы в каждом есть, и превратить ее в магию можно не только добрыми поступками. Любовь! – бессвязно выпалила Нола. Зубы у нее постукивали. – Есть сказка про злого брюзгу, который влюбился в соседку и стал добрым волшебником. Мы же связаны поцелуем, на эти три дня мы вроде как пара. И вместе мы создадим…

– Обычно я воздерживаюсь от эмоциональных оценок, но это чудовищно тупой бред.

– Ну и помирай тут, – оскорбилась Нола. – Выглядишь так себе.

Она надулась и отвернулась, обняв себя руками. Ларри сидел, привалившись к стене, пока его не охватил приступ щекотки в горле и в глазах. Грудь вздымалась тяжело и быстро. Он совсем один, Тень его не слышит, домой не вернуться. Ларри задышал открытым ртом, хватая воздух, как рыба. У него было такое ощущение, будто он сейчас чихнет, но чихнуть не получалось.

– Ого, – выдохнула Нола. – Ты плачешь.

– Ничего подобного.

– А что за вода на щеке?

Ларри тронул свое лицо: и правда влажное. Какой стыд! Он смиренно подготовился к насмешкам, но Нола вдруг придвинулась ближе и крепко переплела свои пальцы с его. – Не такой уж ты и страшный. Давай же! Любовная магия – наша последняя надежда. Мне не хочется умирать, а тебе?

– И мне, – нехотя признал Ларри. Это было крайне освобождающее чувство – говорить вслух о таких вещах. – Что надо делать?

Нола приободрилась и повернулась к нему. Губы у нее были слегка синими от холода.

– Сейчас вспомню все, что слышала от девчонок.

– Только не целоваться, – предупредил Ларри.

– Нет, это не обязательно. Так! Для начала ты должен мне спеть, это сближает.

– Я могу только Марш Империи, – пробормотал Ларри, едва шевеля онемевшим языком.

– Нет уж, спасибо. Ладно, сама тебе спою. Правда, я тоже не очень много песен знаю.

И она хрипло, еле слышно затянула песню про нелегкую долю, кружку кваса и дальнюю дорогу, отстукивая ритм большим пальцем по его руке. Ларри моргал, не зная, что ему полагается чувствовать, кроме бесконечной неловкости. Песня закончилась, магии не было и в помине.

– Так, – довольно сказала Нола, поблескивая глазами в полутьме. – Теперь надо встретиться взглядами и сказать, что нам нравится в характере друг друга.

– Мне нравится, что ты можешь убить кролика, – выдавил Ларри, решив не спорить: все-таки глупый план лучше, чем никакого. – И еще ты очень неутомимо ходишь.

– А ты не говоришь со мной как с девчонкой. Мне это нравится, – сказала Нола. Рука, которой она держала его руку, немного взмокла. – И ты не такой, как сборщики налогов. Не жуткий. Так, теперь надо хвалить внешность. Начинай.

– У тебя между передних зубов зазор. И они очень белые. Я… – Он проглотил слова «Нечасто видел рты, не закрытые маской, и нахожу их на удивление интересными». – Я люблю смотреть на зубы.

– А ты просто весь красивый, чего уж там, – выпалила Нола, крепче сжав его ладонь. – И кудри шикарные. Можно тронуть?

Не дожидаясь ответа, она взяла его за прядь, натянула ее и выпустила. Прядь, судя по ощущениям, тут же пружинисто сложилась обратно в завитушку. Нола глупо фыркнула и взяла его той же рукой за лицо. Ларри уже напрягся, но она просто качнулась вперед и коснулась щекой его виска. В месте касания кожа вдруг нагрелась, слабо мигнула золотым, – и Ларри затаил дыхание. Неужели получилось?

Нет, не особенно. Холод обсидиана тут же проглотил эту жалкую искру, и каморка промерзла еще сильнее, дышать стало совсем трудно. Нола разочарованно застонала. Она так и сидела, касаясь лицом его волос, и это ощущалось удивительно приятно, но сияние не возвращалось.

– Тут слишком много этой вашей Тени. Не выйдет, – тихо сказала Нола и привалилась к Ларри плечом. – И знаешь, я тут подумала… Что, если Славы уже нет? Он бы не выжил в таком ужасном месте. Пока нас тащили сюда, я видела. Т-такие одинаковые дома, все черное и серое. А он веселый, ему тут не место. – Глаза у нее закрывались, дыхание становилось реже. – Так спать хочется. Разбуди, если что-нибудь изменится.

Нола заворочалась, устраиваясь рядом, и Ларри неуверенно прижался лбом к ее волосам. Он чувствовал себя очень странно. В безопасности, несмотря на объективную опасность умереть. Спокойным, хотя не прикладывал никаких усилий, чтобы успокоиться. Если золотые волшебники так себя чувствовали все время, может, не так уж глупо они и жили. Нола успокаивающе погладила пальцем его руку, и Ларри закрыл глаза. Вот так сидеть с кем-то рядом было… чудесно. Да, пожалуй, это верное слово.

– Меня зовут Ларс, – пробормотал он, сам себя едва слыша. – Можно Ларри.

– Даже имя красивое. – Нола фыркнула в полусне. – Кто бы сомневался.

Она слабо улыбнулась и притихла, Ларри тоже медленно уплывал в дрему. Как говорят золотые волшебники: когда все потеряно, нечего и пытаться, нужно просто это принять. Вот так все и закончится – они бесславно заснут в ястребином Селении посреди чащи.

В игровом Селении.

Ларри с трудом распахнул глаза. Ох, ну и болван! Ястребы никогда не сдаются, как он мог позволить этой глупой золотой дреме околдовать его?

Селение – это место, созданное, чтобы выжимать из молодых дикарей страх и ярость, которые можно использовать для создания Тени. Ларри посмотрел на дремлющую Нолу. Он ведь гардиан, его учили использовать для достижения цели любые подручные средства. Ларри кое-как выпрямился и со всей силы пихнул ее локтем в бок.

– Ты сказала, я не такой, как они. Но я такой же! – глотая слова, начал он. Нола вяло мотнула головой. – А вы – низшие существа. И ты, и твой Слава. Твоя мать. И отец – кстати, где он? Он вообще у тебя был?

Ларри вцепился ей в запястье, и Нола уставилась на него почти осмысленно.

– Ты просто средство для исполнения моей миссии, – внятно сказал он. Язык начал работать лучше, будто разморозился. – Мне наплевать на тебя. И кстати, я думаю, ты права: славный братец уже наверняка мертв. Бывает, что игроки иссыхают на арене.

– На какой арене? – пролепетала Нола.

– О, ты даже не знала, чем они тут занимаются? – Ларри хмыкнул. – Бесконечно сражаются друг с другом, производя Тень. Ни дружбы, ни доверия, всех этих штук, которые вы так цените! Только злоба и подозрительность. И знаешь что? Я полностью это одобряю.

Ее глаза сузились. Ну же, еще немного!

– У тебя ужасно пострижены волосы, – с напором продолжил Ларри. – Их как будто звери драли. И кожа у тебя не белая, она пострадала от солнца. Между зубов щель, они несовершенны, а значит, уродливы.

– Ты… Ты мелкий, паскудный козел, – хрипло выдавила Нола.

– А ты одинокая, злая неудачница. И целовать тебя было ужасно.

Нола попыталась вскочить, забыла, что они в крохотной каморке, и треснулась макушкой о потолок. Ларри злорадно ухмыльнулся.

– У тебя у самого зубы кривые, тебе не говорили? – прошипела она. – Вот эти, резцы, наползают на соседние. И ростом ты не особо-то вышел!

– Уверен, твой брат ниже меня. И еще он наверняка был самым слабым игроком, его колотили все, кому не лень. Неудачник, прямо как ты. Это у вас семейное?

Нола зарычала и попыталась ударить его по лицу. Ларри легко перехватил ее руку.

– Я даже не взглянул бы на тебя, если бы мне не нужны были твои услуги проводника, – пропел он.

– Подонок! Такого, как ты, никто не полюбит, ясно? – выпалила Нола. – Надеюсь, ты сдохнешь в одиночестве!

Ларри презрительно фыркнул – подумайте, как страшно, – и с удивленным, мучительным облегчением понял, что да, страшно. Это был тот самый удар, который достиг цели. Ларри качнулся вперед и сжал подбородок Нолы.

– Повтори, – люто проговорил он, второй рукой нащупывая между плит осколок обсидиана: как удачно, что их тут полно, спасибо неизвестной катастрофе, едва не разрушившей камеру.

Нола струсила, он видел это по ее вздрогнувшим губам, но все же отчаянно бросила ему в лицо:

– Ты сдохнешь один. Пернатые твари только этого и заслуживают. Никто не придет за тобой, как я за Славой. Всем наплевать.

Ларри выпустил ее и оттолкнул. У него перехватило горло, и что-то сдвинулось внутри, больно надавило на уязвимое место, о существовании которого он и сам забыл.

Его подбросили в приют, как вещь, как мусор. Ему не нужно было учиться не любить родителей, потому что их даже не было, его невзлюбили с самого начала, и обычно эта ужасная несправедливость только придавала ему сил, но за пару дней он потерял привычку управлять своей печалью, и она обрушилась на него, как удар в спину.

И тогда он сделал это: искренне, всей душой потянулся к Тени за защитой. Ему хотелось уползти в нее, как в дом, – туда, где холод защитит его и где любовь не имеет значения. Ларри сжал осколок обсидиана с такой силой, что тот впился в ладонь.

Боль от резко лопнувшей кожи прокатилась по руке, усиливая ту, что охватила его сердце, – и, когда эти две волны встретились, Ларри усилием заставил боль подчиниться, превратил ее в решительность и стремление, в злость и желание отомстить миру, который так его обидел, – и всем своим существом призвал Тень.

И Тень заметила его. Далеко на острове, там, где была ее колыбель, она услышала, потянулась к нему в ответ – будто протянутые друг к другу руки соприкоснулись пальцами.

Ларри яростно вскрикнул, раскрыл порезанную ладонь, из которой тяжело капала кровь, и почувствовал, как в этот порез, в средоточие боли, входит Тень, темное холодное начало, которое примет тебя всегда, когда любовь и радость покинут. Холод прокатился по всему телу, а потом вспыхнул внутри так, словно кровь в сосудах на секунду превратилась в лед, а потом растаяла снова. Ларри открыл глаза.

С непривычки Тень ощущалась внутри тяжелым, чуждым грузом, она шептала: «Ты никто, тебя выбросили, ты никому не нужен», и Ларри невольно дернул головой. Если бы желания все еще имели значение, он сказал бы, что не хочет слышать этот голос, но все чувства поблекли и отодвинулись. Тень снова защищала его.

Нола забилась в угол – видимо, тоже почувствовала, что холод в этой комнатенке теперь исходит не только от обсидиана. Ларри равнодушно скользнул по ней взглядом и, прикрыв глаза, попытался запустить руку в теневое хранилище. На этот раз все работало: полки с оружием сразу появились перед глазами, и Ларри, который точно знал расположение всех предметов, какие могут понадобиться, несколько секунд придирчиво выбирал.

Потом взял то, чем управлять труднее всего: чистую Тень, клубившуюся в каменной чаше посреди оружейной. В бою легче пользоваться тем, что имеет конкретную форму и назначение, но теперь он хотел проверить, не растерял ли мастерство. Ларри зачерпнул Тень, открыл глаза и вдавил ладонь в обсидиановую стену, в мельчайших подробностях представив себе, что должно произойти: стена пойдет трещинами и аккуратно осыплется, не затронув потолочную плиту.

Так и произошло. Куски обсидиана посыпались вниз, но расползающиеся трещины остановились ровно там, где начинался потолок, и Ларри, схватив Нолу за локоть, выполз наружу, отпихивая с дороги обломки. Нола упиралась, но он тянул ее, пока они не оказались в полутемном коридоре, освещенном только тусклым квадратом окна. За окном была унылая серая ночь.

Ларри поднялся на ноги, перестал удерживать в памяти образ трещин, остановившихся на границе потолка, и в ту же секунду обсидиановая камера у них за спиной с грохотом обрушилась. По краю сознания Ларри проплыла мысль, что в этот раз ее уж точно не починить. Нола гневно выдернула руку из его хватки, и он не стал ее удерживать.

Перед каморкой клубились монструмы – здоровенный осьминог снова распался на пять разных тварей. На пользу им эти приключения не пошли: вид у всех был потрепанный и хилый, тьма, из которой они состояли, была не угольно-черной, а жидкой, как туман, – это Ларри различал даже при таком скупом освещении. Ларри топнул ногой в их сторону, и монструмы рванулись к дальней стене, а он отряхнулся от каменных крошек и зашагал по коридору.

– Иди за мной, – холодно проговорил он, не услышав за спиной шагов. – Ну, или побудь с ними здесь.

Нола торопливо пошла следом.

– Это… Это все еще ты? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Конечно. – Ларри свернул в коридор, увешанный кусками ткани с номерами победителей разных лет. – Твой гнев был очень полезен, благодарю.

– Ты меня использовал!

– Это взаимно, – сухо ответил он. Воспоминания о коварном поцелуе превратились в сухие факты, он ничего больше по этому поводу не чувствовал. – А теперь помолчи.

И он распахнул дверь, за которой услышал слабое движение. Пятеро Ястребов сидели за столом, пристально уставившись друг на друга при свете подсвечника, – видимо, мысленно беседовали, так что даже не услышали, что камера рухнула. У них было налажено сообщение между собой, так что подслушать их Ларри не мог, но ясно было, что настроение у них так себе: один нервно барабанил пальцами по столу, у второго подергивался глаз.

При виде его все повернули головы, и Ларри даже удивился, насколько всего за пару дней отвык видеть лица, наполовину закрытые масками.

– Начнем еще раз, – сказал Ларри на собственном языке и мягким движением вытащил из Тени самый впечатляющий кинжал, какой нащупал на полке. Нож был наполнен Тенью так, что его собственная структура почти потерялась, он едва удерживал форму. – Меня зовут Сержант Ноль Ноль, Имперская Гарда. Я прислан Магусом в этот край с важным заданием. Объясните, почему вы задержали меня.

Монструмы тихо скользнули в комнату и расселись около хозяев. Те даже не заметили, смотрели только на Ларри. – Мы не чувствовали в вас Тени, – холодно проговорил старик.

Ларри оперся обеими руками на стол, и все слегка подались назад.

– Теперь, надеюсь, чувствуете. Вы угробили мое прикрытие. Я изображал перед этой дикаркой лишенного магии Ястреба-бунтовщика, и вот, смотрите, что вы натворили.

Он красноречиво махнул рукой в сторону Нолы. Та в полуобмороке жалась к стене, глядя на них так, будто все они, во главе с Ларри, – это собрание ужасных насекомых, издающих мерзкое стрекотание. Ларри много раз слышал, что со стороны ястребиный язык звучит устрашающе вне зависимости от того, отдаешь ли ты приказы или перечисляешь ингредиенты для приготовления зерновых шаров.

– Мой отчет о вашей работе будет крайне отрицательным, – зловеще проговорил Ларри. – А теперь доложите, что здесь произошло.

– Некая… ситуация, – прошелестел старик. Его водянистые, окруженные морщинами глаза смотрели на Ларри, не мигая. – Один из наших сотрудников получил пророчество, сама Тень выбрала его. Там было сказано, что летним днем золотой стриж обрушит Империю Ястребов. Оказалось, этот золотой маг, появление которого давно предсказано, был одним из наших игроков. Сотрудник забрал его и ушел, чтобы захватить клочок земли, где еще осталась золотая магия. И ему это удалось, мы получили об этом сообщение по внутренним каналам! А потом…

– А потом вместо одного квадрата вдруг появилась гигантская золотая земля. – От удивления Ларри опустился на свободный стул, забыв, что собирался угрожающе нависать. – Стриж – отсюда?! Но где он взял материал для своей магии? Тут везде сплошной обсидиан, до земли не достучаться!

– Мы не знаем, – нехотя ответил старик. – Он как-то вырастил в себе аниму. Сам, из ничего. Мы не думали, что это возможно.

– А его приятель-Ястреб был шестым сотрудником вашего управления, – пробормотал Ларри. – Куда катится мир.

Пламя свечей трепетало, искажая очертания комнаты. Смотреть тут было особо не на что, и Ларри остановился взглядом на стопке растрепанных берестяных листов в углу, чтобы дать себе время подумать.

Неудивительно, что Ястребы перетрусили и набросились на первого же, кто к ним явился: решили, он золотой маг, который хочет доставить им еще какие-то неприятности. Они очень боятся совершить новую ошибку и закончить свои дни в еще более отдаленном углу Империи с отвратительными погодными условиями.

– Если сделаете ровно так, как я скажу, то я могу и не докладывать о ваших промахах, – милостиво предложил он. – Чтобы разобраться с золотой магией раз и навсегда, мне нужен один из ваших игроков, брат этой дикарки. Если он жив, найти его – в наших общих интересах. Поднимайте записи: его зовут Вячеслав, изъят из деревни Синие Бревна девять лет назад в возрасте пяти лет.

Ларри в жизни не видел, чтобы его приказы исполняли с такой готовностью. Следующие полчаса Ястребы ловко перебирали бесконечные списки на бересте, Ларри важно сидел у стола, монструмы тихо прятались во тьме по углам, а Нола по их примеру старательно делала вид, что ее здесь нет. И наконец самый молодой из Ястребов со вздохом облегчения извлек один из списков и положил на стол.

– Вот! Сборщики записывают время и место изъятия, а также примерный возраст. Имена нас не интересуют, мы сразу присваиваем номер. В деревне Синие Бревна тем летом изъяли семнадцать детей: шесть девочек и одиннадцать мальчиков. Девочки находятся на женской половине Селения. Из мальчиков двое иссякли, четверо не подходят по возрасту, остается пять. Привести их?

– А вы как думаете? – спросил Ларри, чем поверг беднягу в глубокое замешательство.

Тот постоял несколько секунд, не отводя от Ларри маслянисто-черных глаз уроженца южных краев: тоже бывший дикарь, который, скорее всего, уже и не помнит родную землю. На Ларри он смотрел почему-то очень испуганно, а потом сорвался с места и бросился вон из комнаты. Монструм, похожий не то на волка, не то на крупную собаку, шмыгнул следом.

– Мы стерли им память о стриже, – хмуро вставил старик. – Потому и монструмы ослабели – мы очень много Тени потратили.

Ларри кивнул с таким видом, будто каждый день слышит такие увлекательные истории. Потом на улице простучали шаги, и молодой Ястреб втолкнул в комнату пятерых одинаково одетых, коротко стриженных парней. Вид у них был испуганный и жалкий. Ну еще бы: каждая крошка мы уходит на поддержание жизни, анимуса – на боевую ярость во время игры. Ларри даже поморщился – не настоящие люди, а так, ходячие пустые оболочки.

Нола потрясенно смотрела на них, и Ларри запоздало сообразил, что у их плана есть один изъян. Прошло девять лет, Нола помнит своего брата веселым ребенком, а эти унылые парни выглядели поразительно одинаковыми. Ладно: она его, может, и не узнает, но он ее – наверняка. Нола прошлась вдоль парней. Те молчали, с радостными криками никто к ней не бросился. Несколько минут Нола приглядывалась, потом обернулась к Ларри:

– Его тут нет.

– Должен быть. Выбирай кого-нибудь из этих, и пошли искать водопад.

Нола в несколько шагов покрыла расстояние между ними и вцепилась Ларри в воротник. Ястребы потрясенно охнули, Ларри с вызовом заложил руки за спину. Глупо применять Тень против такого слабого противника.

– А я тебе говорю, что его тут нет, – прошипела Нола. Надо же: стоило разок ее разозлить, и вон как заговорила. – Где он?

– Двое изъятых в то лето уже иссякли. Видимо, он был одним из них.

– Нет, не может быть! Истории должны хорошо заканчиваться!

– Здесь – не должны, – пожал плечами Ларри. – Все, идем. Я выполнил свою часть сделки, тебе пора выполнить свою.

Он ждал, что Нола сейчас заплачет и начнет причитать, но та неожиданно подобралась, вытерла нос и выпрямилась.

– Тут ведь… Есть и другие, – хрипло проговорила она. – Я видела много домов. Может, птицы перепутали. Может, он где-то там.

– Здесь все, кто подходит по возрасту и месту изъятия. Мы никогда не ошибаемся.

– Ну, кроме того раза, когда ты дал стрижу и его другу обмануть себя и отнять все твои вещи. – Нола вздернула подбородок. – Мы связаны еще на двое суток, ты не можешь уйти без меня. Я тебе нужна, и я тебя не боюсь, ясно? Будем искать, пока не найдем.

Она говорила так, будто в ней есть анимус, решительность и умение не отступать, – и, похоже, он сам его пробудил в ней. Пару секунд Ларри разглядывал ее. Сквозь ледяную корку, которой покрылось все внутри, пробивалось какое-то чувство, и он не понимал, злость это или восхищение. Кто бы мог подумать, что золотые народы способны дать отпор: но вот, пожалуйста, сначала стриж, теперь – Нола. Ларри покосился на Ястребов. Они смотрели на него какими-то подозрительными, неприятными взглядами, будто не верили, что он занимает такую должность, и с нетерпением ждали его промаха. Это вдруг задело его. Он – офицер Имперской Гарды, и кто они такие, чтобы оспаривать его решения?

– Соберите всех на арене! – приказал он.

Ястребы переглянулись.

– Если что-то пойдет не так… – начал старик.

– Она требует, чтобы мы продолжили поиски. Это разумно, – холодно сказал Ларри, чуть не забыв, что в отношении побежденных золотых народов само слово «требует» неуместно. – В записи могла закрасться ошибка. Приступайте.

– Игроки спят.

– Ну так разбудите! Давайте, давайте! – Он несколько раз с силой хлопнул в ладоши, подгоняя их. – У вас же есть какой-то… Не знаю… Колокол? Звуковой сигнал? Заводите!

Старик несколько секунд смотрел на него, а потом приказал одному из своих работников:

– Иди и звони. Воля господина из столицы – закон.

Ларри гордо ухмыльнулся.