Глава 1. От первого лица

4 декабря

Сегодня я в первый раз подумал, что Евгенич может и не перезвонить. Но сейчас мне стыдно за эту мысль. Евгенич — настоящий мужик, он не мог просто так дать человеку надежду и исчезнуть! В конце концов я ни о чём его не просил. Он сам меня нашёл. Это было всего четыре дня назад. Вернувшись из института, я, как обычно, лежал на диване и разглядывал потолок, всерьёз думая, смогу ли до него доплюнуть.

В коридоре противно запищал телефон. Мне было лень вставать, к тому же я знал, что мама, хоть и была занята на кухне, не выдержит и скоро снимет трубку.

— Артём, в следующий раз я скажу, что тебя нет дома! Ты совсем уже обленился! Подойди к телефону, это тебя!

Пришлось встать и, шаркая тапочками, выйти в коридор.

— Привет! — звонили по межгороду и слышно было плохо, но голос Владимира Евгеньевича Золотова, тренера, который вытащил меня из посредственной провинциальной команды, поверил в меня, позвал в Москву и выбил мне контракт с московским «Динамо», сорвавшийся по моей глупости, я узнаю всегда.

— Владимир Евгеньевич… — от неожиданности у меня перехватило дыхание.

Подробности разговора я не помню, всё происходило словно во сне. Евгенич спросил, чем я занимаюсь, поинтересовался моим здоровьем, а потом предложил вернуться в футбол. Он пообещал перезвонить, когда найдет для меня команду.

Родителям я пока ничего не сказал. Не хотел их расстраивать. Они свято верят, что я, наконец, отказался от навязчивой идеи стать футболистом и теперь всерьёз возьмусь за учёбу. Терпеть не могу, когда отец, на минуточку отвлекаясь от телевизора или от чтения газеты, снимает очки и, пристально глядя на меня, говорит: «Артём, тебе уже восемнадцать лет. Пора уже подумать о своём будущем. В твои годы я больше времени уделял учёбе». Ладно ещё, если бы он действительно так считал, а не мама просила его со мной поговорить. Нет, вообще-то он хороший мужик. Что ни говори, а мы с матерью никогда ни в чём не нуждались, но иногда у меня складывается впечатление, что отцу по фигу, чем я занимаюсь, лишь бы это не мешало ему смотреть телевизор и отдыхать после дежурства. А мама… Мама есть мама. Она считает, что в её власти уберечь меня от любого неверного шага, и до сих пор корит себя в том, что не удержала меня дома в то чёртово воскресенье, когда я сломал лодыжку, решив размяться и поиграть у себя в городке с местными мужиками. На следующий день я должен был ехать на медосмотр в московское «Динамо».

5 декабря

Наверное, в жизни каждого игрока есть поступки, за которые не просто стыдно, а которые не хочется даже вспоминать, хочется просто вычеркнуть их из жизни, как будто ты никогда ничего подобного не совершал. Ты не хочешь иметь ничего общего с тем, кто позволил себе подобную гадость, но если на поле в тебе проснулась агрессия, значит, она всегда была в тебе, потому что на поле человек всего лишь остаётся самим собой. Ты и только ты несешь ответственность за свои поступки и за их результат.

Однажды я умышленно нанёс травму вратарю соперника. Вернее, я вполне мог избежать столкновения с ним, но не захотел этого сделать. Мы играли с лидером нашего дивизиона командой «Ультра» и переигрывали их во всём: больше владели мячом, больше били по воротам, быстрее двигались по полю, но никак не могли забить. Их вратарь просто творил чудеса. Минут за пятнадцать до конца матча меня практически вывели один на один с ним, но пас был слишком сильным, и я видел, что не догоняю мяч, но пошёл до конца. Вратарь уже в падении поймал мяч, когда я коленом врезался ему в голову, не захотев вовремя остановиться. Парня унесли с поля на носилках, и я понятия не имею, что с ним дальше случилось. Евгенич сразу же меня заменил, чтобы никто из соперников не смог мне отомстить и нанести травму. То, что я сделал, обычно не прощается.

Ни до этого матча, ни после я не слышал, чтобы Евгенич на кого-нибудь так орал, как орал на меня в тот день. Мне казалось, что оконные стёкла в нашей раздевалке вот-вот лопнут. Особенно, когда он доказывал, что нельзя добиваться победы любой ценой. А мне было всё равно, ведь мы всё-таки забили запасному вратарю «Ультры» гол и после этого матча поднялись на третье место. «Победителей не судят», — думал я.

Только теперь я понял, что настоящего игрока вряд ли обрадует такая победа, потому что настоящий игрок всегда стремится не просто выиграть, а обыграть соперника. Обыграть честно, безоговорочно, чтобы у противника не было даже мысли свалить вину за поражение на плохое поле, невезение или ошибки судьи. Это удаётся далеко не в каждом матче, но если твоей команде это удалось, то ты испытываешь от игры истинное удовольствие, ты наслаждаешься каждым движением, потому что оно осмыслено. Ты неотделим от своей команды и в такие моменты чувствуешь себя частичкой здорового организма, в котором нет ничего лишнего, который с каждым днём растёт и жаждет стать ещё сильнее. В обычной жизни я никогда не испытывал ничего подобного.

В обычной жизни слишком много рутины, слишком много шелухи, а на футбольном поле каждое твоё слово имеет значение. Нужно выразить свою мысль предельно кратко и точно. Дай! Слева! Справа! Оставь! Проще! Шире! Каждое слово искренне. Ничего лишнего. Никто не станет кричать: «Артём, сзади тебя бежит защитник и, судя по всему, он стремится отнять у тебя мяч. Будь, пожалуйста, осторожнее!» Тебе просто крикнут: «Горишь!» — и ты понимаешь, что у тебя нет времени на раздумья. Эта ограниченность во времени и рождает красоту игры, когда тебе постоянно нужно искать решения актуальные только здесь и сейчас, их некогда проверять, через несколько секунд уже потребуются другие действия. Для меня это и есть творчество, только это и помогало мне чувствовать, что жизнь достойна того, чтобы жить.

6 декабря

В футболе не бывает случайностей, здесь каждый получает только то, что заслуживает. И свою травму я заслужил сполна.

Это было в прошлом году, в конце июня. Точно помню, что было воскресенье, потому что именно в воскресенье на небольшом стадиончике нашего городка собираются местные любители футбола, чтобы погонять мяч, а потом хлопнуть пивка. В тот день я решил всем им показать, на что способен без пяти минут игрок московского «Динамо».

Я выбрал своей «жертвой» толстого, лысеющего сорокалетнего Виталика, пришедшего в новых, пижонских розовых бутсах. Когда-то Виталик играл здорово, даже становился чемпионом Московской области, но беда не в том, что мужчины стареют, а в том, что не хотят этого признавать. И в свои сорок Виталик считал, что может играть ничуть не хуже двадцатилетних парней, он постоянно учил всех играть, и это здорово раздражало.

Я решил указать этому пижону на его место. Во время игры я пробросил мяч Виталику между ног, пробежал чуть дальше, остановился и подмигнул Виталику. Тот принял вызов и бросился меня догонять, но мяч снова пролетел у него между ног, а я пробежал мимо с криком: «Ой-ой-ой!» Над Виталиком начали смеяться, а тот из последних сил догнал меня и сыграл в подкате. Я вскрикнул от боли, упал на газон и почувствовал, как кровь хлынула к голеностопу, и тот начал разбухать. А ещё я почувствовал резкий, горький запах травы, запах, за который обожал футбол.

7 декабря

Мой точный диагноз звучал так: «Перелом лодыжки и растяжение дельтовидных связок голеностопного сустава с частичным разрывом». Если ничего не смыслишь в медицине, то когда слышишь такое, кажется, что жизнь закончилась. На самом деле — это не такая уж и страшная травма. Месяц в гипсе, потом физиотерапия и лечебная физкультура. Через два месяца уже можно тренироваться. Но мои проблемы были куда серьёзнее.

Лёжа у себя дома с загипсованной ногой, я впервые в жизни осознал своё одиночество. Впервые задал себе вопрос, губительный для футболиста: «А, может, я потерял что-то важное, проводя столько времени на тренировках?» Ведь я всю жизнь ограничивал себя в еде, напитках, развлечениях, общении — во всём. Я часто бывал в Москве, но не видел там ничего, кроме вокзала, метро и футбольного поля. У меня не было настоящих друзей, с которыми я мог бы поговорить о чём-то кроме футбола, я совершенно не разбирался в кино, музыке, никогда не был в театре и в первый раз задумался об этом, только получив травму, после которой моя ограниченность стала просто невыносимой. Целый месяц в моём распоряжении были только те предметы, до которых я мог дотянуться, я не видел ничего, кроме своей комнаты, телевизора и кусочка неба в окне.

Я сломался, как только жизнь по-настоящему коснулась меня, первое же препятствие выбило меня из колеи. Я испытал боль, и с тех пор мной владел лишь страх перед новой болью. Я больше не хотел рисковать, не хотел быть профессиональным футболистом, потому что его карьера может завершиться лишь одним неудачным приёмом — от травм никто не застрахован.

Я понял, что в жизни всё решают реальные факты, как в футболе всё решают забитые голы. Не важно, кто создал больше голевых моментов, кто быстрее бегал, чаще бил по воротам, важно, кто забил больше голов. И реальные факты были такими: мне было семнадцать лет, я окончил школу, контракт с «Динамо», по которому мне обещали зарплату в пять тысяч долларов, и это без премиальных, оплату съёмной квартиры в Москве и помощь в поступлении в институт физкультуры без экзаменов, чтобы у меня была отсрочка от армии, сорвался. Я понятия не имел, что делать дальше. Мама по блату пристроила меня в Плехановскую академию.

Что же я узнал за год обучения на инженерно-экономическом факультете Российской экономической академии имени Г.В.Плеханова? Многое. Например, что учёба по-настоящему начинается ближе к сессии. Что в кофейных автоматах не такой уж и плохой кофе. Что в моём мобильнике, оказывается, есть множество захватывающих игр. Что в столовой пекут обалденные блинчики, а вот зразы с грибами лучше не покупать. Что пиво прекрасно утоляет жажду. Что девушки любят секс ничуть не меньше парней. Ещё я узнал, что во мне умер художник, потому что в единственной тетради, которую я брал с собой в институт, вместо конспектов лекций появлялись только какие-то странные рисуночки. Что чтение — не такое уж и скучное занятие. Что можно получить зачёт, абсолютно ничего не зная по предмету, а просто посещая каждое занятие. Что не так уж я и глуп и троечку за экзамен всегда смогу получить. А ещё, глядя на своих одногруппников, которые выслуживались перед преподавателями, с первого курса думая о красном дипломе, я понял, что жизнь то же соревнование, та же гонка, что и спорт, вот только цели этой гонки были мне непонятны.

9 декабря

После года учёбы мне стало ясно одно — я не наигрался в футбол. И вообще, футболистов бывших не бывает. Человек, пристрастившийся к футболу, уже не может остановиться, ему хочется играть снова и снова — это сродни наркотической зависимости, и сколько бы не обещал себе бросить, остановиться уже не возможно, это сильнее тебя. Футбол становится частью жизни, физиологической потребностью, одним из слагаемых нормального существования, а это уже гораздо больше, чем просто игра. Счастливы те, кто находит, чем заменить футбол, когда уже просто нет сил в него играть.

Я так и не смог найти. На летних каникулах, я изнывал от безделья в своём городке. Тогда я решил снова заняться спортом. Для начала решил бегать по вечерам. Почему не по утрам? Да потому что я просыпался только к полудню — чем позже проснёшься, тем короче будет очередной скучный день.

Сперва было очень тяжело. Когда после долгого перерыва начинаешь каждый день бегать, то живешь с постоянным ощущением боли. После пробежки хочется забраться в какое-нибудь уютное местечко и лежать, не двигаясь, потому что каждое движение обязательно отзовётся болью в какой-нибудь мышце. Твоё тело уже не твой союзник. Оно постоянно шепчет тебе: «Остановись! Остановись! Отдохни. Зачем тебе всё это? Дай мне отдохнуть, и тебе станет лучше. Обещаю!» Я не хотел останавливаться, я хотел проверить, есть ли у меня характер.

Но физическая боль не самое страшное, её можно перетерпеть, ты знаешь, что со временем она пройдёт. Куда тяжелее было терпеть насмешки и неодобрение окружающих. Если раньше в нашем городке люди приходили на стадион заниматься спортом, то сейчас они в основном приходят побухать, сидя на сложенной из шершавых плит трибуне. И каждый вечер, пробегая мимо этой трибуны, я чувствовал исходящую от неё злобу. У меня складывалось ощущение, что на стадионе я лишний, что я мешаю нормальным людям отдыхать. Конечно, вслух никто ничего мне не говорил, только какой-нибудь шутник кричал в след: «Эй, спортсмен, давай прибавь!» или: «Может, лучше выпьешь с нами?» Но многие смотрели на меня так, что мне казалось, они вот-вот развернут транспарант «Брось это дело! Будь, как все! Ты уже один раз добегался!» — хотя, может быть, я просто преувеличиваю.

Так или иначе, вскоре я начал бегать в лесу. Там было куда спокойнее, и воздух чище.

12 декабря

Вчера ночью мне приснился удивительный сон. Я видел только идеально ровный, изумрудного цвета газон, по которому стелился густой туман, и больше ничего. Вдруг из тумана вылетел футбольный мяч. Белый, с чёрными шашечками, такими мячами играли ещё в восьмидесятых, он летел прямо на меня. Этот мяч был таким реальным, что я, не раздумывая, ударил по нему ногой и проснулся от того, что во сне со всей силы пнул шкаф, стоящий рядом с диваном. Грохот стоял такой, что из соседней комнаты пришёл разбуженный отец.

— Какой счёт? — поинтересовался он.

— Всё нормально, пап. Один ноль, ведём.

— Один. Мало, надо ещё забивать, — у отца с чувством юмора всегда был полный порядок.

Футбол не снился мне уже года полтора, а раньше чаще футбола мне снилась только одноклассница Вика. Я влюбился в неё в конце восьмого класса. Все мои сверстники уже вовсю отрывались на местной дискотеке и гуляли с девчонками, а у меня просто не было на это времени. С девушками я общался только в школе, а Вика была не только одной из самых красивых в школе, но и во всём городке. Красота и недоступность в то время были для меня синонимами, и я всячески старался скрыть свои чувства. Максимум, что я себе позволял — это украдкой поглядывать на Вику во время уроков.

Когда она не знала ответ на вопрос учителя, то опускала голову, немножко сутулилась, а на её щёках появлялся румянец. У неё были пышные каштановые волосы, голубые глаза. Когда ей было скучно, она наматывала на палец прядь волос. Когда она улыбалась…

Лучше буду писать о футболе! А Вика… она всего один раз видела, как я играю, случайно оказавшись на трибуне нашего стадиончика.

Я никогда не играл так, как в тот день. Ни до, ни после. Я успевал везде, если я получал мяч, у меня его уже никто не мог отнять, я забил три гола, и наша команда выиграла. После каждого гола я чувствовал на себе заинтересованный Викин взгляд, но сам даже не взглянул в её сторону, всем своим видом показывая, что для меня это обычное дело, что я всегда так играю. На следующий день в школе она сказала, что я здорово играл, а я только усмехнулся и ничего не ответил. Я даже не смог выдавить из себя признание, что играл ради неё. Не смог, потому что не хватило смелости, не смог, потому что на мне уже не было бутс и футбольной формы.

14 декабря

Многие футболисты предпочитают играть, когда на трибунах нет родных, близких или друзей. По-моему, это просто лодыри. Они всегда рады схалтурить на поле. Как ты можешь назвать себя профессиональным футболистом, если выкладываешься на все сто, только когда на тебя смотрят дорогие тебе люди? Благодаря Вике я перестал зависеть от зрителей. Мне было наплевать, даже если приходилось играть при пустых трибунах. Я всегда представлял, что за моей игрой следит Вика, и это здорово помогало. С того дня я решил, что буду играть только для неё. Я решил стать профессиональным футболистом, чтобы заработать кучу денег и в один прекрасный день подъехать к Викиному дому на большом серебристом джипе и увезти её в свою трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Я сформулировал для себя вполне конкретную цель своей игры в футбол. Наверное, в этом и была моя ошибка, потому что с тех пор из моей игры исчезла лёгкость, вдохновение, без которого ты становишься слишком предсказуемым. Я уже не играл ради самой игры, я мечтал получать за игру в футбол деньги.

В пятнадцать я попал в голицынскую команду «Стандарт», которая выступала в третьем дивизионе чемпионата России по футболу.

Спонсором у «Стандарта» была мебельная фабрика и, хотя зарплату платили только взрослым игрокам, премиальные за победу, по пятьсот рублей за игру, выдавали всем, кто выходил на поле.

Я был рад до соплей. С каждым матчем я играл всё больше и больше времени, я начал забивать голы, а за каждый гол платили дополнительно тысячу пятьсот рублей. В моём кармане наконец-то появились деньги, заработанные футболом. В команде я был самый молодой, но очень скоро даже взрослые мужики разрешили обращаться к ним на ты.

Меня всё устраивало, и когда Евгенич после матча первого круга предложил перейти в московскую команду «Заря», первый год игравшую в нашем дивизионе, которую он тренировал, а на мой вопрос о премиальных только рассмеялся, я, естественно, отказался. Зачем переходить в команду, в которой не платят денег, у которой мы выиграли без малейших проблем, которой я забил два гола, за что получил три тысячи пятьсот рублей?

Но вскоре я понял, что «Стандарт» — команда без будущего. Многим игрокам было за тридцать или около тридцати, им нужно было кормить семьи, а денег, которые они получали в «Стандарте», не хватало. Так что им приходилось где-то работать и частенько пропускать тренировки. Да и на тренировки они приходили, чтобы посмеяться или побрюзжать. О спортивном режиме я и не говорю. Большинство игроков пили столько, что нормальный человек умер бы, не выпив и половины, а эти ещё умудрялись после умопомрачительных пьянок как-то двигаться по полю.

Мы выигрывали в основном домашние матчи. Всё-таки перед своими болельщиками, а главное, на виду у спонсоров стыдно проигрывать, а в других городах, когда никто из знакомых не видит твою игру, можно схалявить, свалив потом всё на плохое поле, тупого судью или отсутствие поддержки.

Никогда не забуду, как в одном из немногих выигранных гостевых матчей я вышел на замену при счёте 2:0 в нашу пользу и сломя голову побежал вперёд, в надежде забить гол. Я играл правого полузащитника и постоянно гнал нашу атаку вперёд. Вдруг меня догнал наш капитан, Гена, дал мне подзатыльник и проорал в ухо: «Куда ты лезешь, щенок?! Ведём плюс два. Соперник не рыпается. Ты что, не видишь, мы за тобой не успеваем?! Катай мячик по полю, как все!» Ослушаться я не посмел.

А потом в матче второго круга «Заря» на своём домашнем стадионе «Феникс» прибила нас 5:0, не дав ни единого шанса. Вроде это были те же игроки, которых мы обыграли четыре месяца назад, но их команду невозможно было узнать. Они постоянно владели мячом, а мы, как собачки, бегали по полю и тщетно пытались отнять у них мячик.

После игры Евгенич подошёл ко мне и сказал: «Послушай, парень! Я два раза не зову! Ко мне обычно сами бегут. Но у тебя есть талант! Если хочешь за копейки утопить его в этом болоте, дело твоё. Но если хочешь постоянно расти и со временем попасть в серьёзный клуб, приходи в „Зарю“. Всё в твоих руках».

К следующему сезону я уже готовился вместе с «Зарёй».

15 декабря

В начале сезона, когда я только пришёл в «Зарю», Евгенич сказал перед тренировкой: «Ребята, знаю, вы будете обзывать меня за спиной, дадите мне прозвище. Зовите, как хотите, только не чёрной задницей». А через некоторое время, когда он заставил нас бежать кросс, кто-то из старших ляпнул: «Вот чёрная задница!»

— Я же предупреждал!

— Предупреждали…

— Ну, полижи, и будет белая!

Мы чуть не сломались от смеха. Но Евгенич сделал это не ради шутки. Так он дал нам понять, что не потерпит в команде подхалимов, что всё будет по-честному.

Полтора года в «Заре» были самым счастливым временем в моей жизни. У нас было самое главное, чтобы добиться успеха, — у нас была команда. Нельзя сказать, что все мы были друзьями, это бред, но мы были парнями, которые знали, чего хотят.

Мы играли с поднятой головой, чтобы видеть всё поле, а не тупо смотрели себе под ноги, боясь потерять мяч. У нас был настоящий тренер, потому что он никогда не прятался за фразами: «Засучите рукава!», «Настройтесь правильно на игру!», «Вы должны умирать на поле!» Тренер, который раз за разом повторяет такую чушь — пустое место, он ничего не смыслит в игре. Вместо этого Евгенич чётко и конкретно формулировал задание на матч. Каждый игрок знал, что ему делать на поле. Если я играл в нападении один, то знал, что мне нужно зацепиться за мяч, отпасовать его на край и сразу бежать в свободную зону. Если наш полузащитник входил с фланга в штрафную, я знал, что мне нужно рвануть к воротам, а потом резко сделать шаг назад, и я без помех получу мяч. Конечно, футбол — это игра, и здесь нельзя учесть абсолютно всё, но мы были здорово подготовлены к этой игре.

А когда «Динамо» предложило мне контракт, Евгенич построил всю команду, объявил об этом, а потом подошёл к каждому и заглянул в лицо.

— А теперь выйдете из строя те, кто завидует Кудрявцеву! Быстрее! Я жду!

Никто не вышел.

— Не знал, что вы ещё и трусы! Вижу, что завидуете! Многие завидуют! Но в этой зависти нет ничего плохого. Просто выносите её на футбольное поле! А за полем ей нет места! Артём честно заслужил свой шанс. А у вас всё ещё впереди!

Мне было очень жаль расставаться с Евгеничем.

19 декабря

Я несколько дней собирался с мыслями, чтобы сделать эту запись. Хотя, нет, я просто трусил. Боялся признаться себе, что этот эпизод что-то значил в моей жизни. Да, наверное, значит и до сих пор, потому что прошлое никуда не денешь, его нельзя просто взять и забыть. Твои ошибки, поражения, неудачи, подлости, которые ты совершил, будут всю жизнь разъедать тебя, как желудочный сок разъедает твои внутренности, если долго ничего не есть. Выход только один — постоянно питать свою жизнь событиями настоящего, иначе откроется язва. И я не верю, что, если написать о своём прошлом на бумаге, придать ему форму букв и знаков препинания, то можно от него избавиться. Рвота приносит лишь временное облегчение, она не устраняет причину болезни. Но, пока Евгенич не помог мне начать настоящее лечение, ничего другого не остаётся.

Это произошло почти сразу после травмы в этой самой комнате. Собственно, здесь мало что изменилось за полтора года. Даже дверцы шкафа-купе до сих пор плотно не закрываются, потому что пол кривой, и сколько бы дощечек и бумажек ты ни подкладывал под шкаф, он всё равно будет наклонён в ту или иную сторону. Изменились только две вещи: на письменном столе, стоящем у окна, появился компьютер, на котором я набираю этот текст, делая вид, что занимаюсь учёбой, и я, Артём Кудрявцев. Да, ещё тогда рядом с разложенным диваном, занимающим почти треть комнаты, лежали мои костыли, и по комнате летала муха. Мне было больно смотреть, как это мерзкое насекомое удобно пристроилось на потолке. Хотелось встать на стул, свернуть покрепче «Советский спорт» и прихлопнуть муху, довольно потирающую свои грязные лапки. Казалось, что она просто злорадствует надо мной.

В дверь позвонили. Отец был на службе, а мама ушла в магазин. Пришлось вставать и ковылять в коридор (за два дня я ещё толком не научился ходить на костылях).

На пороге я увидел Вику, на которой были только чёрные коротенькие шортики, плотно облегающие её попку, розовая маечка и шлепанцы; судя по нагло торчащим соскам, на ней не было даже лифчика. Вика жевала жвачку. Увидев моё растерянное лицо, она вытянула в трубочку тонкие губы, прятавшиеся под толстым слоем ярко красной помады, и начала надувать пузырь. Я всегда ужасно робел в её присутствии, а в тот момент и вовсе не мог вымолвить и слова, словно сердце подпрыгнуло к горлу и преградило путь словам.

Пузырь, надутый Викой, звонко лопнул. Она языком собрала с губ остатки жвачки и улыбнулась.

— Привет! Может, уже пригласишь девушку войти?

— Да… Да… Конечно… Проходи, — промямлил я и, как мог, поспешил в комнату, чтобы сесть на диван, нога ни с того ни с сего начала ныть.

Вика вошла вслед за мной и, окинув комнату взглядом, снова улыбнулась.

— Ну, рассказывай, как дела?

— Да нормально, чё…

— А почему у тебя нога на подушке лежит?

— Нужно повыше держать. Ну, чтобы не отекала.

— Сильно болит? — Вика присела на край дивана и осторожно коснулась рукой моего гипса.

— Терпимо. Бывало и хуже, — соврал я.

— Бедненький… Но ведь ты пойдёшь сегодня на выпускной?

— Нет.

— Жалко…

Я не знал, что ответить и ненавидел себя за то, что начал краснеть. Вика, заметив это, снова улыбнулась, а мне захотелось вместе с отвратительной красной помадой стереть с её губ эту насмешливую улыбку.

Вика ещё долго что-то говорила, смеялась, показывала мне свой маникюр, длинные ногти, покрытые рубиновым лаком, на каждом из которых был нарисован маленький чёрный цветочек. Я не слушал, что она говорила. Мне хотелось, чтобы она поскорее ушла. Вика впервые была так близко и то, что я видел, мне совсем не нравилось. Её глупая болтовня, чавканье жвачкой, кисло-сладкий запах её духов, постепенно завладевающий комнатой, её пошлые шортики и безвкусная розовая маечка разрушали тот образ идеальной девушки, который я создал в своём воображении. Едва уловимый, томительный образ хрупкой и нежной красавицы. И хотя до меня часто доходили слухи, что Вика меняет парней, как перчатки, я отказывался в это верить. Мне нужна была прекрасная девушка, ради которой я играл в футбол, а не обычная девица, чавкающая жвачкой.

Вдруг Вика коснулась ладонью моей щеки.

— Артёмка, ты такой хороший. Такой милый мальчик. Я ведь тебе нравлюсь, правда?

Не знаю, что на меня нашло, но вместо ответа я начал целовать её пальцы. Целовал жадно, словно вынырнув из воды, хватал воздух.

— Ого! — Вика взяла меня под шею ладонью, придвинулась поближе, и мы поцеловались.

Вика словно пыталась пустить во мне корни своим языком, а я боялся даже открыть глаза. Когда поцелуй закончился, я с удивлением нашёл у себя во рту её жвачку, а открыв глаза, встретился с её взглядом. В Викиных глазах мелькали искорки, словно на плече у неё сидел чёрт и тихонько нашёптывал ей что-то на ушко. Не знаю чего, но я испугался.

— Мама… мама может в любой момент…

— Разве тебя это не возбуждает? — удивилась Вика.

Не знаю, как описать то, что произошло дальше. Меня как будто сбили с ног. Как будто Виталик снова ударил меня сзади по ногам и сломал мне лодыжку, только кровь хлынула не в голеностоп, а в другое место. Я пребывал в полубреду и помню лишь, что меня накрыло необычайным теплом, помню, что Вика старалась смотреть мне в лицо, её смеющиеся глаза. А потом мне стало тяжело дышать, словно воздух внутри меня начал скапливаться в большой пузырь. А когда пузырь лопнул, как старый истрепавшийся мяч от сильного удара ногой, я почувствовал, что кроме стонов и спермы, из меня наружу вырвалось что-то важное, что-то неосязаемое. Наверное, это было моё детство. В тот момент я вдруг осознал, что всё происходящее со мной происходит по-настоящему, в «прямом эфире», что неудачный дубль уже нельзя будет переснять. Я понял, что в жизни не стоит опираться на иллюзии, потому что жизнь реальна и другой жизни уже не будет.

А потом Вика поцеловала меня и во время поцелуя вернула свою жвачку, оставленную у меня во рту, как в камере хранения.

— Ладно, Артёмка, я побежала. Мне ещё в парикмахерскую надо. Ты меня не провожай. Я сама дверь захлопну. Не скучай! — и, вновь чавкая жвачкой, Вика исчезла за дверью моей комнаты.

Я знал, что она больше не придёт, и для неё в тот день не произошло ничего серьёзного. Жирная муха села на дверную ручку. Я подобрал с пола костыль и со всей силы швырнул его в дверь. Муха, издевательски жужжа, покружила по комнате и уселась на люстру. Кинуть второй костыль в люстру я не решился.

23 декабря

Конец!!! Хватит самокопаний! Хватит распускать нюни! Теперь только футбол! И плевать, что скажут родители! На этот раз я не отступлю. Слишком долго я ждал.

Владимир Евгеньевич Золотов — человек слова. Он снова даёт мне шанс: «Артём, поиграй пока годик в „Заре“. Да подожди ты радоваться! Я там больше не работаю. И вообще там многое изменилось. Тебе будет очень тяжело. Продержись там сезон, тогда я смогу помочь тебе попасть в серьёзный клуб. Для тебя пока других вариантов нет, слишком много ты пропустил. В понедельник команда выходит из отпуска. В шесть часов у них тренировка на „Фениксе“. Подойдёшь к Овдиенко, скажешь, что ты от Первушина Геннадия Викторовича. Мою фамилию не называй ни при каких обстоятельствах. Почему? Скоро сам поймешь. Так будет лучше для тебя. Давай, парень, думай только о том, чего ты можешь достичь в „Заре“ и не забивай себе голову посторонними мыслями. Я в тебя верю! Ты должен играть в футбол!»

Вот и всё. Теперь я до понедельника не выйду из дома, чтобы, не дай Бог, не поскользнуться и ничего себе не сломать, или чтобы меня не сбила машина, или не убило сосулькой, сорвавшейся с крыши. Буду надеяться, дом не рухнет за эти два дня. А даже если и рухнет, я вылезу из-под обломков и поеду на тренировку. Ладно, хватит писать всякий бред. Пора ставить точку. Надеюсь, у меня больше никогда не будет надобности вести дневник.

P. S. Я целый месяц писал, много думал о футболе, о себе, о своём месте в футболе, но если кто-то задаст мне вопрос: «Артём, а что для тебя футбол?» — я не смогу вразумительно на него ответить.

 

Глава 2. Господин президент

— А я ещё раз вам говорю, деньги убивают дух футбола! У нас вокруг футбола развелось слишком много дельцов, которые думают только о прибыли, о своей личной выгоде! У меня сын занимается футболом, и мне тренер открытым текстом говорит, что место в основном составе стоит денег! Как я это ребёнку объя…

— К сожалению, звоночек сорвался. Мы приносим извинения нашему радиослушателю Кириллу. А дискуссию о роли денег в современном футболе мы продолжим после блока новостей. Не переключайтесь.

Дмитрий Александрович Овдиенко, президент футбольного клуба «Заря», любил слушать радио «Спорт» по дороге на работу. Особенно его веселили звонки радиослушателей, которые искренне полагали, что разбираются в футболе только потому, что когда-то пинали мяч во дворе. Он, улыбаясь, представлял их в тёплый весенний день идущими на стадион в надежде отвлечься от повседневных проблем и получить от игры эстетическое удовольствие. Вот эти люди достают из потёртых кошельков деньги, без сожаления расстаются с ними, покупая билет, проходят на трибуну и… наблюдают, как две договорившиеся команды полтора часа неумело разыгрывают на поле подобие честной борьбы. И ему не было жалко этих людей. Стоит ли вообще всерьёз воспринимать тех, кто надеется на честную игру, когда на кону стоят большие деньги?

Дмитрий Александрович давно понял, что обман — это часть футбола, одно из средств добиться победы. И этот обман всегда будет поощряться самими болельщиками, потому что за игроками, не умеющими обманывать соперника, скучно наблюдать. И стадион всегда стоя аплодирует, если нападающий, всем своим видом показывающий, что будет бежать вправо, потом резко уходит влево, а одураченный защитник, неудачно пытаясь отнять мяч, скользя по траве, выезжает с поля. Болельщики всегда смеются над таким защитником, говоря, что его «отправили за пирожками». Люди всегда будут жаждать зрелищ, даже если в их основе лежит обман. На этом грех не заработать.

А Дмитрий Александрович умел делать деньги и мог позволить себе не спешить на работу. Солнечный декабрьский день был в самом разгаре, когда его грузный чёрный джип, довольно похрустывая тонким ледком, заехал на территорию стадиона «Феникс», безраздельно принадлежавшего Овдиенко. Дмитрий Александрович приобрёл и отремонтировал этот захудалый московский стадиончик семь лет назад. Всё это он сделал далеко не из любви к спорту. Овдиенко из всего в жизни старался извлечь какую-то выгоду.

Расчёт был предельно прост. Футбол — самый популярный вид спорта. И кроме профессиональных футболистов есть множество людей разного возраста, разных профессий, разного достатка, которые играют в футбол, не получая за это ни копейки, причём играют они иногда даже с большей страстью, чем профессионалы. Этих людей объединяет любовь к игре, доходящая порой до одержимости. Именно на них и рассчитывал Овдиенко, сдавая поле в аренду. И, несмотря на довольно высокие цены, желающих поиграть на стадионе «Феникс» было хоть отбавляй.

Но четыре года назад Дмитрию Александровичу стало скучно просто быть собственником стадиона, и он решил поиграть в Абрамовича и создал футбольный клуб «Заря», играющий с тех пор в третьем дивизионе российского первенства.

Овдиенко вышел из джипа и, улыбаясь, потянулся. «Сегодня ребятки выходят из отпуска. Может, всё-таки назначить им небольшую зарплату? — подумал он, по-хозяйски осматривая свои владения. — К чёрту! Обойдутся! Мне ещё тренеру кучу бабла платить! Надеюсь, я в нём не ошибся». Овдиенко закрыл машину и быстрыми шагами направился к одноэтажному кирпичному зданию, в котором находился его офис.

* * *

Ещё будучи игроком московского «Локомотива», где он и получил прозвище Бульдог, причём не только за внешнее сходство, но и за манеру игры, Мотрин мечтал стать тренером. И вот теперь он сидел в офисе футбольного клуба «Заря» в мягком кожаном кресле, с удовольствием прихлёбывал сладкий чай с лимоном и боялся только одного — не понравиться президенту клуба, сидящему напротив и сканирующему его взглядом.

— Алексей Петрович, вы довольны вашей будущей зарплатой? — спросил Овдиенко, раскуривая трубку.

— Да, да… конечно, — ответил Мотрин, едва не поперхнувшись чаем.

— Учтите, ни в одной команде третьего дивизиона тренер не получает таких денег, можете не сомневаться, — Дмитрий Александрович откинулся на спинку кресла и выпустил дым, внимательно глядя, как тот медленно поднимается к потолку.

— Я и не сомневаюсь…

— Это очень хорошо! — Овдиенко резко перевёл взгляд на тренера. — Ведь сомнения мешают работе, не так ли? Вот Владимир Евгеньевич Золотов, предыдущий тренер, засомневался в моих принципах руководства клубом, и где он теперь? Вы ведь не хотите повторить его ошибок, верно?

— Ну, что вы, Дмитрий Александрович, — Мотрин почувствовал, что его лицо краснеет.

— Я полагаю, что мы найдём с вами общий язык. Понимаете, в чём дело… Вот есть мнение, что деньги убивают футбол. Но, если разобраться, это же бред. Как вы считаете?

— Вы совершенно правы, — ответил Алексей Петрович, ни секунды не раздумывая.

— Футбол скорее убивает отсутствие денег. Вот футболиста деньги могут убить, потому что он всего лишь человек, как и мы с вами. И мы не можем нянчиться с каждым игроком. Мы просто даём ребятам шанс попасть в профессиональный клуб и зарабатывать приличные деньги. Вот и всё. А будут ли они сидеть на скамейке и получать достойную зарплату или играть за гроши — это их выбор. Не наше дело разбираться в том, зачем игроку нужен футбол. Но важно понять, зачем нам нужны эти игроки и команда «Заря» в целом. Мы ведь с вами не альтруисты, не так ли? Алексей Петрович, вы не альтруист?

— Да вроде нет… — неуверенно ответил Мотрин, тщетно пытаясь вспомнить значение слова альтруист.

— Вот и замечательно! Тогда вы должны понимать, что футбол сейчас стал бизнесом. И я хочу получать от этого бизнеса деньги! Вот предыдущий тренер этого не понимал. После первой половины прошлого чемпионата «Заря» шла на первом месте. Многим игрокам не было и двадцати, но парни играли здорово! Признаться честно, я мало что понимаю в тонкостях игры, но даже я видел, что парни играют в классный футбол. Вот тут-то и начались проблемы. Золотов решил, что «Заре» вполне по силам выйти во второй дивизион. Не работая с судьями, не договариваясь с соперниками, вне очереди выйти во второй дивизион. Вы понимаете, что это значит? — Овди-енко уже начал сомневаться, что Алексей Петрович подойдёт его команде. «Интересно, этот толстяк умеет разговаривать или он сюда чайку пришёл попить?» — раздражённо думал Дмитрий Александрович, вглядываясь в лицо тренера, напоминавшее ему морду бульдога.

— Это же совершенно другой уровень. Клуб получил бы статус профессионального, — Мотрин вздохнул с облегчением, наконец-то он смог с уверенностью ответить на вопрос.

— Правильно! А что это значит для меня? Я испорчу отношения с владельцами других клубов, неизвестно ещё, чем всё это может закончиться. К тому же это огромные расходы! Нужно было бы платить зарплаты игрокам, укреплять состав, реконструировать стадион, плюс транспортные расходы, плюс размещение команды в гостиницах на выездных матчах — и это далеко не всё! А где я возьму на это деньги? Золотов мне, что ли, их даст? Он, конечно, хороший тренер, но совершенно не умеет считать деньги. Даже в премьер-лиге, если у команды скромный бюджет, она экономит на всём. Некоторые команды даже закладывают в расходную часть премиальные за восемь, от силы десять побед, и не дай Бог, команда наберёт ход и будет побеждать в каждом матче, тогда бюджет затрещит по швам. Игрокам нечем будет платить. Это никому не нужно. Победы не нужны руководству, если нет денег! А что творится в первой и второй лигах, я вообще молчу! Чего уж о нас говорить.

— И как же вы вышли из положения? — Петрович уже чувствовал себя свободнее.

— А очень просто! Я начал распродавать талантливых игроков. Во-первых, это ослабило команду, и мы потихоньку опустились на четвёртое место, а во-вторых, я заработал на этом неплохие деньги. Тогда-то мне и пришла в голову идея поставить этот процесс, что называется, на конвейер.

— То есть?

— Всё очень просто. Мы собираем у себя талантливую молодежь из разных спротшкол, тренируем её, даём игровую практику, а на игры приглашаем селекционеров, и они просматривают игроков, самым достойным предлагают контракты. Вложения минимальны, а прибыль приличная. Идеальная схема. Вот только Золотов был со мной не согласен. Он считал, что невозможно построить хорошую команду, постоянно меняя состав, нёс какую-то ахинею про уважение к игрокам, что они не рабы, не товар. Чушь! Они прекрасно знают, на что идут! Вы думаете, кто-то из молодёжи мечтает сейчас стать чемпионом мира и прославить нашу страну? Хороший контракт и огромная зарплата — вот о чём они мечтают, во всяком случае большинство из них. Сейчас каждый стремится подороже продать свой талант: будь то футболист, писатель, менеджер, адвокат или мойщик окон. Всё продаётся и всё покупается, а мы с вами всего лишь посредники.

— И какое место команда займет в турнирной таблице по окончании сезона, вас не интересует? — с надеждой спросил Мотрин.

— Это не принципиально. Место в первой десятке меня вполне устроит. Сейчас у «Зари» хорошая репутация. Мы продали в прошлом сезоне шесть игроков: двое уехали в Австрию, двое в команды второй лиги, один в команду первой, а Гришу Алексеева мы устроили в ЦСКА, и сейчас он поедет на сборы с основным составом. К тому же наша команда базируется в Москве, и для селекционеров это очень удобно. Этим лентяям не нужно колесить по всей стране в поисках талантов, тратить на это силы. У них всё под боком. Ещё вопросы? — спросил Овдиенко, попыхивая трубкой.

— Почему вы пригласили именно меня? — Алексей Петрович впервые осмелился посмотреть в глаза Овдиенко.

— Буду с вами откровенен. Я знаю, что у вас хорошие связи в футбольном мире, и вы знакомы со многими футбольными агентами, а потому надеюсь, что вы привлечёте в команду много перспективных игроков.

— То есть я могу комплектовать команду по своему усмотрению? — оживившись, спросил Мотрин.

— В общем, да. Но с некоторыми оговорками. Многие игроки, которых мы не успели продать, ушли вслед за Золотовым. Но из прошлогоднего состава осталось ещё несколько человек: Денис Рубцов — капитан команды, опорный полузащитник и очень работоспособный парень, Ваня Казаков — нападающий, играл за сборную России восемьдесят шестого года рождения, Виталик Кац — правый полузащитник, Дима Понкратов — вратарь, Максим Щукин, вот с ним будьте поосторожнее, у него очень длинный язык, и Вова Скворцов, очень талантливый защитник, мы даже оплачиваем его учёбу в колледже, чтобы он в армию не загремел, его мать одна воспитывает. Присмотритесь к ним. Евгенич не брал кого попало, так что, я думаю, их можно хорошо продать. Да, вот ещё. — Овдиенко достал из ящика стола лист бумаги, на котором его ровным размашистым почерком аккуратно, в столбик, были написаны десять фамилий. — Вот этих игроков вам нужно запомнить. К ним должно быть особое отношение. Вы не имеете права их отчислить без моего ведома. Они должны получать как можно больше игрового времени. Мы должны выбить им самые выгодные контракты. Я надеюсь, вы меня понимаете?

— А…

— Ну вот, допустим, Прокудин. Его отец работает в мэрии. Мне продолжать? — с раздражением спросил Овдиенко.

— Нет-нет. Я всё понял, — Петрович снова начал краснеть.

— А в остальном вы имеете полную свободу действий. Вас устраивают такие условия?

— Более чем, — поспешил признаться Мотрин. Его действительно устраивала такая «свобода».

Дмитрий Александрович, расплываясь в улыбке, протянул тренеру руку.

— Я очень рад, что… — его прервал решительный стук в дверь. «Кто бы это мог быть, я никого не ждал?» — с тревогой подумал Овдиенко. Он даже не успел ничего сказать, прежде чем дверь открылась, и в кабинет вошёл высокий широкоплечий парень, который смущенно снял шапку, пригладил чёрные коротко стриженные волосы и выпалил хорошо заученную фразу.

— Здравствуйте! Меня зовут Артём Кудрявцев. Я от Первушина Геннадия Викторовича. Вам должны были насчёт меня звонить.

 

Глава 3. Ультиматум

Хорошо играть в футбол — это совсем не сложно. Гораздо сложнее каждый день тренироваться, чтобы играть так, как ты действительно можешь играть. Настоящая любовь к футболу проявляется на тренировке. Это всё равно, что любовь к женщине. Поначалу она всегда праздничная, яркая, лёгкая, вдохновляющая, забирающая всего тебя, и ты с радостью идёшь на это и отдаёшься ей без остатка. Но со временем, непонятно откуда, появляются ревность, обиды, раздражение, скука, а главное — сомнения. Всё это нельзя преодолеть мгновенно. Нужно изо дня в день учиться терпеть, прощать, уступать, верить — если, конечно, ты действительно любишь.

«Заря» начала готовиться к новому сезону 4 января. Их было пятьдесят человек, и все знали, что месяца через полтора в команде останется не больше двадцати счастливчиков. Каждого игрока тренер мог отчислить в любой момент, даже не потрудившись объяснить причину; зато, если тебе повезло остаться, шансы впоследствии попасть в профессиональный клуб резко повышались. Все прекрасно понимали и принимали правила игры. Никто не верил, что его могут отчислить.

На первой же после новогодних праздников тренировке Алексей Петрович заставил команду бежать кросс на шесть километров, хотя обещал только лёгкую разминку и работу с мячом. «Сейчас проверим, кто из вас бухал!» — ухмылялся он, поглаживая живот.

Первый круг бежали плотной группой, Ванька с Кацем, как всегда, шутили.

— Видал, какая у Петровича шапка богатая? Наверно, из ондатры! — последнее слово Ванька почти прокричал, так оно ему нравилось.

— Ты лучше на рожу его посмотри, багровый, как…

— Как что?

— Не знаю… Парни, что багровым бывает? — спросил Виталик, но ему никто не ответил. — Да вы что, пацаны?! Чего грустные? Добежим как-нибудь!

— Закат, — улыбнувшись, бросил Артём Кудрявцев, пытаясь не сбить дыхание.

— Уахаха! Ванёк, ты слыхал?! У Петровича лицо, как закат! Я не могу! Ха-ха-ха! Тёмыч, ты где этого набрался?

Артём не ответил, следя за дыханием. Два вдоха, три выдоха, два вдоха, три выдоха…

— Тёмыч профессор! У него мамка — училка! — смеялся Ваня. Но никто не поддержал их веселья, и вскоре они утихли.

На седьмом круге стало тяжело, но команда держалась вместе. Впереди ещё восемь кругов. Чуть больше половины.

— Парни… никто вперёд не рвёт! Бежим за мной, — обернувшись, крикнул Денис Рубцов, когда они были далеко от Петровича, стоящего на бровке и всё чаще поглядывающего на секундомер.

То, что было дальше, Артём будет помнить всегда.

«Раскрасневшиеся, уже изрядно взмокшие, мы приближаемся к Петровичу. Он делает пару шагов нам навстречу и, сверкая золотыми зубами, роняя на дублёнку капельки слюны, ещё больше багровея, начинает орать: „Вы еле ползёте! Прибавьте шагу, лентяи! Я половину из вас отчислю на хрен! Быстрее, быстрее!“

Человек пять сразу рванули вперёд. Быстрее всех побежал какой-то рыжий парень в ветровке с эмблемой „Динамо“. Я почему-то сразу его возненавидел.

— Куда? Вашу мать! Я же сказал! — но Дэна уже никто не слышал.

Наша группа начала растягиваться. Пришлось прибавить. Холодный воздух обжигал нос и горло. Но было терпимо. До конца оставалось пять кругов, когда Скворец захромал и начал отставать. Виталик поравнялся с ним.

— Вов, чё?

— Колено!

— Как так?!

— Вчера… Упал… На катке… Болит…

— Дотерпишь?

Володя только пожал плечами.

— Парни… сбавим…

Все понимали, если Скворец прибежит последним, его могут отчислить. Ванька сбавил, за ним Дэн.

— Не отчислит! Всех… не отчислит! Тёмыч! Щука! Это же Скворец… Сбавьте! Суки! Суки вы! — кричал Ваня.

Мы с Щукой переглянулись и, не говоря ни слова, поравнялись со всеми. С каждым кругом наша группа отставала всё больше и больше. Сзади нас бежали только вратари, но с них спрос особый. Петрович орал на нас, требовал ускориться, грозился отчислить. Но нам уже было всё равно. Мы бежали рядом со Скворцом, потому что все вместе играли у Евгенича, а он учил нас, прежде всего, быть людьми, что бы ни случилось: „Ребятки, запомните, как только вы начинаете гнаться за победой любой ценой, вы становитесь просто участниками игры, а футбол — это гораздо больше, чем просто игра!“ Я понял значение этой фразы только в тот январский вечер, когда Скворец на предпоследнем круге тихонько сказал нам: „Спасибо… пацаны!“ Все промолчали. Только Ванька дал Скворцу пинка.

Конфликт с тренером на первой же тренировке не сулил нам ничего хорошего. Петрович не мог не отреагировать, он должен был показать, кто главный. Бежать оставалось всего один круг. Ещё один круг, и мы узнаем, чем всё это закончится. Вдруг один из впереди бегущих остановился, сделал пару шагов в сторону, наклонился, и его вырвало прямо на поле. Он вытер рот рукавом красной ветровки и снова попытался бежать, но через пару шагов схватился за живот и сел на корточки. Кросс для него был окончен.

Через пару минут Петрович построил нас всех вдоль поля. Ещё не отдышавшись, мы смотрели на тренера и ждали, что он скажет.

— Что? Тяжело? Это только начало! С сегодняшнего дня для вас начинается серьёзная работа! И, если вы к ней не готовы, то лучше не тратьте время! Ты меня слышишь, Скворцов?! Ваши былые заслуги меня не интересуют! — Петрович перевёл дух и, сбавив тон, продолжил: — Значит, теперь все идёте в баню — жиры сгонять. Завтра в это же время тренировка. Да! А вам, молодой человек, спасибо за работу! Вы отчислены!

— Алексей Петрович! Я майонезом отравился! Я не пил на праздниках! Честное слово! Не отчисляйте меня! — чуть не плача, голосил „Красная ветровка“. Скорее всего, он говорил правду. Но это вряд ли кого-то интересовало. Мы так и не узнали, как его зовут».

* * *

Под руководством нового тренера «Заря» ужасно начала сезон. Мотрин не любил и не умел проигрывать. Алексей Петрович вообще не мог спокойно смотреть на игру своей команды, он «играл» вместе с ней. Хуже всего от этого приходилось крайним полузащитникам, вынужденным по целому тайму бегать вдоль бровки, возле которой находилась тренерская скамейка. Петрович постоянно с неё вскакивал, подбегал к полю и что-то кричал, пытаясь направить и приободрить своих игроков, но получалось у него только прилюдно их оскорблять.

— Ковалёв! Ковалёв! От тебя мяч отскакивает, как от стенки! — после таких «подсказок» Ковалёв вообще старался не получать мяч и прятался за защитниками.

«Дорожите мячом!» «Кудрявцев, взорвись!» «Кто тебя учил так пас давать?!» «Клеймёнов, играй проще, ты не Пеле!» Никто уже давно не вникал в смысл этих фраз, к ним привыкли, их просто терпели. А когда у Мотрина появлялись действительно дельные советы, до игроков они уже не доходили. Большинство старалось играть так, чтобы на них не орал тренер: боялись получать мяч, пасовали только назад, не шли в обыгрыш, словом, наблюдать за игрой «Зари» стало очень скучно.

Не имея тренерского образования, в своей работе Алексей Петрович руководствовался только своим игровым и жизненным опытом. Но этого было недостаточно, чтобы понять, что можно сколько угодно кричать, можно что угодно говорить на установке перед матчем, но выполнят игроки только то, что отработали на тренировках. А монотонные тренировки под руководством Мотрина не оставляли в душе у ребят ничего, кроме усталости и разочарования. Ваня Казаков любил шутить, что Петрович наверняка считает, что успех его работы зависит от величины шума, который он создаёт.

К тому же Мотрин перед каждой игрой напоминал ребятам, что на них смотрят селекционеры, что они должны играть на пределе, что на кону их будущее. От этих разговоров многие игроки ещё больше закрепощались.

Постепенно в команде воцарилась атмосфера поражения, когда все усилия кажутся напрасными и сложно найти в себе силы сражаться за победу, атмосфера растерянности и уныния, разобщающая людей, когда те, кто выходит рядом с тобой на поле, кажутся неудачниками, неумехами и просто бездарностями. Редко кто из футболистов в такой ситуации отважится искать причины постоянных проигрышей в себе. Вратарь, пропуская после удара с сорока метров, винит в голе защиту, нападающий, промахиваясь по пустым воротам с трёх метров, жалуется на неудобный пас. Все они забывают, что футбол — это командная игра, и здесь каждый в равной степени несёт ответственность за результат.

После очередного проигранного матча угрюмый Алексей Петрович зашёл в раздевалку. Он сначала не хотел ни на кого кричать, ругаться, хотел просто объяснить ребятам, что так играть нельзя. Но, открыв дверь и увидев лица игроков, с порога начал орать: «Вы играете, как педики! Если я и дальше буду выпускать вас на поле, люди усомнятся в моей ориентации!»

Так продолжалось минут десять, но Мотрину этого показалось мало. В своей оценке он руководствовался только результатом: выигран матч — всё хорошо и все хороши; проигран — надо отыскать «стрелочника» среди игроков — главного виновника неудачи. Увидев Артёма, тренер спросил:

— Артём, ты когда последний раз забивал?

— Не помню…

— И я не помню! А ты у нас где играешь?

Артём молча сидел на скамейке, опустив голову.

— Я кого спрашиваю?! — Петрович рявкнул так, что даже те, кто привык к его крикам, вздрогнули.

— В нападении…

— А нападающий что должен делать?

— Забивать…

— А ты, оказывается, не такой тупой, каким кажешься на поле! Сегодня ты мог забить дважды! У тебя было два отличных момента! Но вместо того, чтобы решить их самому, ты обосрался и оба раза пытался отдать пас! Ты нападающий! Из штрафной ты должен бить по воротам и забивать! Чтобы ты это понял, я ставлю тебе условие: забьёшь в следующих пяти матчах три гола — остаёшься в команде, нет — я тебя отчисляю. Вы все свидетели, — сказал Петрович и вышел из раздевалки.

Артём поднял голову и встретился взглядом с Денисом.

— Видишь, Дэн, я же тебе говорил, что я следующий…

* * *

Грохот поезда метро, давка в вагоне, грязная лужа в вестибюле, скользкие ступеньки, противные запахи чебуреков и шаурмы, доносящиеся из ларьков, суета возле остановки маршруток — всё это нисколько не раздражало Артёма, когда он спешил на первую после возвращения в «Зарю» тренировку. Он бежал как на праздник, как на свидание к любимой женщине. Тогда Артём не знал, что его новая футбольная жизнь будет складываться далеко не празднично.

Поначалу всё было честно. Все ребята тренировались до седьмого пота. Выполняя упражнения, каждый искал глазами своего конкурента и старался всё делать лучше, веря, что отношение к нему тренера зависит от работы на тренировках и желания играть в футбол. Но очень скоро стало совсем непонятно, по какому принципу Мотрин отчисляет из команды.

Рыжего, который тренировался в ветровке с динамовской эмблемой, вообще отчислили в тот момент, когда он переодевался, чтобы выйти на поле. Ему пришлось на глазах у всех снова переодеваться и уйти из раздевалки. Над ним никто не смеялся, хотя в команде его и недолюбливали. Все поняли, что у тренера есть какие-то свои понятные только ему цели, а на игроков ему плевать.

К тому же Петрович не забыл историю с кроссом. Вове Скворцову клуб перестал оплачивать учёбу в колледже, ему пришлось уйти из команды и искать работу. Виталика отчислили после того, как он опоздал на тренировку, задержавшись в институте на экзамене по матанализу. «Зачем тебе математика? Зарплату, что ли, считать? Раз ты считаешь себя студентом, а не футболистом, ты мне не нужен!» Макс Щукин высказал Петровичу всё, что он о нём думает, в лицо, и ему пришлось уйти. Повезло только Ване Казакову, его вместе с вратарём Димой Понкратовым за хорошие деньги продали в команду первой лиги, и они уехали в Тверь.

Так что к началу сезона в «Заре» осталось всего два человека, игравших ещё у Евгенича: Денис Рубцов, капитан команды, и Артём Кудрявцев, который мог стать первым игроком и которого Петрович выгонит честно: объяснив причину и дав шанс всё исправить.

А забить три гола в пяти матчах для хорошего нападающего вполне реально, если, конечно, он не будет постоянно думать об этом. Ведь при ходьбе ты не думаешь, какую ногу нужно поднять, ты просто идёшь, а если начнёшь задумываться, то обязательно споткнёшься.

 

Глава 4. Первая игра

Артём уже около часа ворочался в кровати, тяжело вздыхая. После нулевой ничьей с «Мегаполисом», самой слабой командой их дивизиона, не набравшей до матча с «Зарёй» ни одного очка, он чувствовал себя смертельно уставшим, но всё равно не мог заснуть. Стоило Артёму закрыть глаза — налетающие из темноты воспоминания об игре больно жалили его, отравляя бессонницей.

Прокручивая в памяти каждую свою ошибку, каждое неудачное действие, Артём всё больше раздражался от бессилия что-либо изменить. Его сердце билось всё чаще и чаще, как будто он снова вышел на поле. Как будто он снова своим любимым финтом обвёл защитника, раскачав его из стороны в сторону, а потом, резко уйдя вправо, ударил по воротам, и мяч попал в штангу. Как будто он повторяет этот финт снова и снова, но защитник постоянно отбирает у него мяч. Как будто Петрович выбегает к бровке и истошно кричит: «Кудрявцев! Ты упёртый баран!» Как будто Дэн, пробегая рядом, тихонько подсказывает: «Уйди хоть раз влево! Тебя читают!» И вот, за пять минут до конца игры, Артём всё-таки обводит защитника, резко уйдя влево, входит в штрафную, бьёт, но мяч снова попадает в штангу.

Сколько Артём ни думал, он не мог понять, почему не забил в этой игре. Вроде старался, играл с желанием… Может, кто-то сглазил? Может, помешала жара? В тот день было жарко, очень жарко.

Жара стояла невыносимая. Капельки пота наперегонки скатывались по телу Артёма. Ему казалось, что чья-то большая волосатая рука медленно выжимает из него влагу. Артём чувствовал, как морщится его кожа, густеет кровь, как сердцу всё труднее и труднее толкать по венам эту вязкую массу. Он стоял на поле стадиона «Феникс» и тяжело дышал. Вокруг не было ни души. Голова кружилась. Во рту — пустыня. Неожиданно мелькнула мысль: «Я скоро умру». Озираясь по сторонам в поисках спасения, в самом центре поля Артём увидел ванну. Удивляться было некогда. «Только бы там была вода! Только бы там была вода!»

Добредя до ванны, Артём упал на колени и жадно начал пить. Выпив около половины, он отдышался и принялся рассматривать своё отражение. «Ну, чего ты на меня смотришь? А? Почему ты не можешь забить? Ты что, хочешь, чтобы нас отчислили?»

Отражение пыталось ответить, но его слов не было слышно. По губам Артём прочёл: «Посмотри под ноги!»

Под ногами вместо синтетической травы стадиона «Феникс», похожей на иголки искусственной ели, был идеально ровный натуральный газон. Артём зарылся лицом в траву и, ощутив её свежий запах, почувствовал себя маленьким мальчиком. Вдруг на поле со страшным грохотом выехал бульдозер и, рыча, устремился к Артёму. В кабине сидел Петрович и истошно кричал: «Кудрявцев! Ты баран! Упёртый баран!»

Артем бросился бежать. Он бежал к белому кирпичному зданию, где находился офис Овдиенко, надеясь там спрятаться. Бульдозер был уже совсем близко, когда Артём в кровь разбил кулаки, тарабаня ими в закрытую железную дверь. Вдруг он увидел, что рядом есть открытая дверь, но ноги уже не слушались, и Артём не смог сдвинуться с места. Через мгновение ковш бульдозера вонзится ему в живот. Последнее, что Артём увидел, перед тем как проснуться, было отражение в лобовом стекле мохнатой бараньей морды с выпученными от страха глазами.

* * *

Артём стоял на балконе своей квартиры и, закрыв глаза, вдыхал прохладный ночной воздух. Было тихо. И только деревья шелестели листвой, словно, перешёптываясь, обсуждали узорчатые тени своих ветвей. Артём встряхнул головой, пытаясь отогнать неприятное ощущение, рождённое сном. В доме напротив, несмотря на поздний час, в некоторых окнах горел свет. Но Артёма поражал совсем другой, казавшийся нереальным, сказочным, необычайно ярким свет луны, похожей на горящее в небе окно. Этот свет проявлял в душе Артёма чувство, уже однажды им испытанное, когда он лежал у себя в комнате с загипсованной ногой, и всё его тело изнывало от безделья, когда он ощущал в себе силу, которую из-за травмы негде было применить. Но тогда всё было проще. Тогда были боль и страх. А сейчас Артём не мог понять, что мешает ему играть.

«Интересно, сколько сейчас времени? Три часа ночи…» — на дисплее телефона, кроме часов, высветилась фотография улыбающейся блондинки, девушки Артёма. Они встречались уже около трёх месяцев, и Жанна безумно нравилась Артёму. Не зная зачем, он набрал её номер.

— Артём, ты с ума сошёл? Ты, вообще, видел, сколько времени? — сонным голосом спросила Жанна.

— Малыш, прости. Я просто хотел услышать твой голос. Я бы очень хотел сейчас быть рядом с тобой.

— М-м-м. Прикольно, но я очень хочу спать. Приезжай завтра ко мне, и поговорим. А сейчас… — Жанна зевнула.

— Жанна, пожалуйста, не вешай трубку! Выслушай меня! Это очень важно. Мне кажется, я схожу с ума. Мне снится какой-то бред. Я места себе не нахожу!

— О Господи… Но если ты сейчас опять начнёшь говорить о футболе…

— Ну как ты не понимаешь?!

И Артём начал говорить о футболе, о том, что ему, как никогда, нужна поддержка, просить Жанну прийти к нему на игру.

— Ладно, Тёмочка, я подумаю. А сейчас прости, я правда устала. Спокойной ночи. — Жанна повесила трубку.

Артём тяжело вздохнул. Он думал, что от разговора со своей девушкой ему полегчает, но стало только хуже. Артем не мог понять, что с ним происходит и не мог поверить, что когда-то играл на пределе сил, лишь представив, что на него смотрит девушка, которую он любил.

 

Глава 5. Предметы роскоши

С Жанной Артём познакомился случайно. Вернее, это он так считал. А вот Жанна искренне верила, что они не могли не встретиться, что это судьба. К тому же в гороскопе она вычитала, что Овен и Рыбы способны создать «весьма жизнеспособную, красивую и страстную пару», а самым большим авторитетом для неё мог служить только журнал «Гламур». Собственно, именно в нём Жанна и черпала для себя драгоценные знания о жизни, о том, как ответить на смс, чтобы не отпугнуть парня, но при этом намекнуть, что ты крутая девчонка, или напроситься на свидание, но дать понять, что у тебя эти свидания по десять раз на дню.

Молодые люди познакомились в апреле. В тот день Жанна ехала к подружке в гости выпить чашечку капуччино и поболтать о том о сём. На ней была маечка с блёстками, узкие тёмно-синие джинсы, короткие красные сапожки на высокой шпильке и леопардовый жакет из искусственного меха. Жанна всегда старалась, чтобы в её образе была какая-нибудь вещь с леопардовым принтом, потому что в её любимом журнале говорилось: «Леопард, с одной стороны, опасный хищник, а с другой желанная добыча для уверенного в себе охотника». Жанна никак не могла определиться, охотница она или жертва.

Артём ехал в метро и от усталости задремал. Вдруг вагон тряхнуло, Артём проснулся и в первое мгновение даже не мог понять, куда едет: на учёбу, на тренировку, домой. Взглянув на часы, он понял, что едет на тренировку. Внезапно Артём почувствовал на себе взгляд красивой блондинки, которая словно сошла с обложки глянцевого журнала, и в этом взгляде было только одно — желание. Артём просто не мог с ней не познакомиться.

Жанна без раздумий дала ему свой номер телефона, а потом, взглянув на свои позолоченные часы на кожаном ремешке коньячного цвета, сказала, что спешит, поправила сумочку из шкуры пони и медленно пошла к выходу из метро, оставляя за собой модный шлейф аромата духов от Версаче.

Конечно, потом, как и полагается «приличной» девушке, Жанна долго строила из себя недотрогу. Но, в конце концов, ей это надоело, и она затащила Артёма к себе домой. Оказалось, что днём её родителей никогда не бывает дома. Её отец, пластический хирург, допоздна задерживался в клинике, а мать, известная сочинительница любовных романов, в тёплое время года живёт на даче, на лоне природы вдохновляющей на создание шедевров.

Артём знал, что квартира может очень много рассказать о своих хозяевах, но, попав к Жанне домой, сначала даже не успел толком всё рассмотреть. Собственно, когда Жанна за шкирку вытащила его из кабины лифта, продолжая целовать, ему было всё равно, куда она его приведёт. Артём не помнил, как он попал в комнату Жанны, помнил лишь, что добирались до спальни долго, а значит, квартира не маленькая. В самой комнате, прежде чем упасть на просторную, сделанную в виде сердечка кровать, он успел заметить лишь какого-то странного цвета обои.

Когда молодые люди устали друг от друга, Артём начал потихоньку оглядываться. Обои оказались кожаными, с рельефным узором из крупных цветов и листьев. Огромный плоский телевизор висел на стене и в любое время был готов отвлечь от любых проблем. Хрустальная люстра горделиво поблёскивала на потолке. Массивный шкаф-купе, сделанный из благородной карельской сосны, как горная гряда, величественно возвышался над кроватью. Казалось, за своими плотно закрытыми дверьми он хранит какую-то тайну, хотя в нём наверняка просто висела куча дорогих шмоток.

Увидев, какое впечатление на Артёма произвела её комната, Жанна решила устроить ему экскурсию по всей квартире. Она обрушила на Артёма целый поток фраз, который в своё время обрушивал на неё и её родителей дизайнер, помогающий им обставить квартиру.

Солнечно-оранжевый, молочно-бежевый, кофейно-бежевый, мятно-зелёный, — Артём и не подозревал о существовании таких цветов. Палисандр, кожаные обивки, покрывала из лисьего меха — каждый уголок этой квартиры был пропитан роскошью. «Нежные оттенки цвета топлёного молока в ванной создают ощущение чистоты». Ну конечно же! «Золото придаёт дому дорогой вид, но тут важна мера». Ещё бы! «А это эксклюзивный дизайн». Я так и думал. «От чистого белого устаёшь, важны оттенки». Как не устать? «А это кресло обито бархатом вручную». Неужели есть разница?

Артёму казалось, что он попал на страницы глянцевого журнала, повествующего о дорогих интерьерах. Ему показалось, он даже слышит шелест блестящих страниц, изображающих мир роскоши, богатства, блеска, где люди легко расстаются с деньгами, где людей различают не по тому, как они зарабатывают деньги, а по тому, как они их тратят. Этот мир очень понравился Артёму, он захотел не просто остаться в нём, а стать в нём своим. Он впервые так близко увидел, во что конкретно могут превратиться деньги, если их много. Артёму стало стыдно за своих родителей, всю жизнь проживших в тесной скромно обставленной квартире в «хрущёвке». «Как теперь пригласить Жанну в свою убогую квартиру?» — с грустью подумал он.

Экскурсия закончилась на кожаном диване в гостиной.

— Этот диван прямо как лимузин. Правда?

— В смысле?

— Ну, он такой же просторный и комфортный.

Артём нежно поцеловал Жанну. Лучшего способа заставить её замолчать он не знал.

С тех пор днём Артём чаще бывал у Жанны, чем в институте, потому что она считала, что секс — это своего рода спорт. Смысл этой фразы Артёму был непонятен, но он благословлял журнал, в котором Жанна это прочла. Он был счастлив. Рядом с Жанной он чувствовал себя настоящим мужчиной. Когда они вдвоём шли по улице, во взглядах встречных парней Артём чувствовал зависть, и это было очень приятно. Это значило, что Артём чего-то да стоит.

Жанна, в общем-то, тоже была счастлива. Она получала то, что хотела. Вот только ей была непонятно, зачем Артёму нужен футбол, если у него есть она? Жанна хотела, чтобы её мужчина всецело принадлежал ей. Она решила попросить своего отца убедить Артёма бросить футбол.

 

Глава 6. Вторая игра

В начале прошлого века, когда футбол был чисто любительским, это была игра для настоящих мужчин — как на поле, так и на трибунах, представляющих собой громадные открытые террасы, где можно было только стоять. Ни холод, ни дождь, ни пронизывающий ветер не могли помешать крепким, как сейчас модно говорить, брутальным парням раз в неделю на полтора часа погрузиться в игру и забыть о рутинной повседневной жизни. Они были просто счастливы своими глазами увидеть игру и тысячами шли на трибуны. Для многих из них футбол был второй жизнью, а стадион — вторым домом.

Крытые трибуны, комфортабельные сидячие места, кафе с горячим чаем и сосисками в тесте — болельщики тогда и не помышляли о таких роскошествах. Нет всего этого и на многих стадионах, принимающих сегодня матчи третьего дивизиона чемпионата России, и если в подмосковных городах это не отпугивает зрителей, то избалованную московскую публику вряд ли заманишь на такие стадионы. Поэтому можно понять молодых игроков «Зари», которые вместо того, чтобы как следует разминаться перед игрой с «Авангардом», плетущимся почему-то в середине турнирной таблицы, глазели на сидящую на трибуне шикарную блондинку в облегающем коротком платьице, прячущую свои голубые глазки за тёмными стёклами дорогих очков в оправе с леопардовым принтом. Разве можно не заметить такую девушку, как Жанна?

Артём смотрел на неё с гордостью. Это была его девушка. Сегодня он будет играть ради неё. И сегодня он обязательно забьёт.

Артём почувствовал это ещё в электричке по пути на игру, когда, как обычно, прокручивал в голове те действия, которые ему, возможно, придётся совершить на поле. Ещё в детстве, когда он играл за «Стандарт», это здорово помогало унять предматчевое волнение. В такие моменты у Артёма даже учащался пульс, как будто он начинал играть, ещё находясь в электричке. Только тут важно было не перестараться, иначе могло не хватить сил и эмоций на игру.

Когда Артем представил, как добивает в пустые ворота отскочивший от вратаря мяч, ему показалось, что кто-то сильный и уверенный в себе положил ему руку на плечо и шепнул на ухо, что всё будет в порядке. От этого прикосновения на душе стало спокойнее.

Зайдя в раздевалку, Артём думал только о предстоящей игре и не стал поддерживать глупую болтовню товарищей по команде, ограничившись фразой: «Всем привет!» Вообще, всё, что происходило вокруг в тот момент, его мало интересовало.

Артём аккуратно снял скучную повседневную одежду и, не торопясь, надел футбольную форму. Для него это был целый ритуал, Артём словно заново рождался для новой, настоящей жизни, которую он проживал на футбольном поле. Со стороны его медлительность выглядела смешно, но в тот день, видя его решительность и собранность, никто не рискнул подшучивать над Артёмом.

На разминке Артём старался почаще пробегать перед трибуной, на которой сидела Жанна, каждый раз чувствуя себя при этом рыцарем, в ожидании смертельного поединка гарцующем на белом коне перед своей дамой. «Дама» откровенно скучала, но всё же один раз помахала Артему рукой, находя, что в обтягивающих икры гетрах он выглядит очень даже сексуально.

С начала матча Артём пытался сыграть ярко, красиво в каждом эпизоде и не упускал возможности покрасоваться перед Жанной. Но вскоре инстинкт игрока взял верх, и Артём стал играть проще, надёжнее и полезнее для команды. Потеряв мяч, он тут же, не экономя силы, бросался его отнимать. Защитники «Авангарда» явно не были готовы к такой игре и уже через полчаса подустали и всё чаще нарушали правила. Со стороны было заметно, что они ждут перерыва. Почувствовав, что противник вот-вот дрогнет, Дэн скомандовал: «Души их там!» После этого игра целиком переместилась на половину поля «Авангарда». «Заря» всё чаще подавала угловые, и на последних минутах первого тайма вратарь их соперников неудачно выбил мяч прямо на ногу Артёму, который с лёту вогнал его под перекладину.

Такие голы нельзя научиться забивать на тренировках, такие голы забиваются благодаря ценному для любого нападающего дару — «голевому чутью». Другими словами — это умение оказаться в нужное время в нужном месте, умение предугадать, где мяч окажется в следующее мгновение, умение подкараулить ошибку соперника и превратить её в гол. Но травма как будто отняла у Артёма этот дар, который теперь неохотно, с трудом, но всё-таки возвращался.

Артём сорвал с себя майку и побежал к трибуне, где сидела Жанна. В тот момент ему казалось, что именно Жанна каким-то немыслимым образом подсказала, где нужно стоять, чтобы поймать отскок от вратаря и забить такой важный гол. Но Жанна не обращала на поле никакого внимания и даже не поняла, что произошло. Она со скучающим видом тыкала наманикю-ренным пальчиком в сенсорный экран мобильника.

В тот день Артём больше не забил. Матч закончился вничью 1:1. «Заря» пропустила после ошибки вратаря, Антона Прокудина, зевнувшего несильный удар в ближний угол. Но Антон не сильно расстроился, потому что знал: как бы он не напортачил в игре, в следующем матче его всё равно выпустят на поле, стоит только его отцу, работающему в мэрии, позвонить Овдиенко.

 

Глава 7. В футболе есть только ты!

После тренировки Денис стоял под душем уже минут пятнадцать, как будто надеялся, что тонкие струйки воды смоют с него все поражения и неудачи последних недель. Проигрывать он не любил.

В любой команде люди делятся на три типа: кто-то совершенно не чувствует своей вины за поражение, кто-то берёт на себя только часть вины, признавая свои ошибки, а кто-то берёт на себя всю вину, хотя и играл здорово. Денис относился к последним. Он был очень сильным человеком, но его сила была где-то внутри, как будто он знал про себя что-то такое, чего не знали другие. Невысокий, худощавый, с коротко стрижеными светлыми волосами и большими навыкате карими глазами, в обычной жизни он походил на цыплёнка, которого хочется покормить, но во время игры он преображался и бился за голы, сражался за каждый мяч, когда команда его теряла. Золотов, уходя из «Зари», ему первому предложил уйти вместе ним, но Денис отказался, удивив всех своим решением.

На полу уже собралась довольно большая лужа — слив опять забило, но выходить в раздевалку, пока там был кто-то из его команды, Денису не хотелось. Он закрыл глаза, чтобы не видеть лужу. Сделал сильней напор воды, чтобы не слышать голоса, доносящиеся из раздевалки, но голоса были слишком громкими.

— И вот подвалил я к ней в клубе, хлопнули по текилке, познакомились, потом ещё по текилке, ещё, потом она меня к себе потащила, всю ночь с ней зажигали. А утром я пошёл в душ, потом в комнату возвращаюсь, она голая на кровати лежит. Увидела меня, одеялом прикрылась и говорит: «Не смотри, я стесняюсь». Я чуть не сломался от смеха. Стесняется она! Ещё протянула так «стесня-айусь» и губки вытянула. Ну прям примерная девочка!

— Уа-ха-ха! Я тут тоже недавно с одной мутил. Так она меня заставляла везде её фоткать. Потом эти фотки рассматривала и всегда говорила: «Нет! В жизни я всё-таки красивей, чем на фотках». Ещё обижалась, если я сразу соглашаться не начинал. А потом всё равно эти фотки в «Контакт» выкладывала. Хрен поймёшь этих баб!

— Да я про то же.

Денис, конечно, сразу узнал голоса Стасика Ковалёва и Кирилла Клеймёнова. Первый играл правым полузащитником, а второй на том же фланге, только в защите. Они всегда разговаривали громко, как будто специально привлекая внимание. И всегда долго кружились перед зеркалом, прежде чем выйти из раздевалки. Стоит ли говорить, что больше всего голов «Заря» пропускала после атак именно с правого края.

Только когда голоса стихли, Денис выключил воду, завернулся в полотенце и вышел в пустую раздевалку, увидев привычную картину: кафельный пол, недавно покрашенные стены, крючки для одежды, скамейки, доска, на которой Петрович чертил свои хитроумные схемы. Вдруг Денис заметил Артёма, который за последние месяцы отрастил волосы и теперь тщательно расчёсывал их перед зеркалом.

— Я думал, ты уже ушёл. Сегодня не спешишь на электричку? — Денис давно хотел поговорить с Артёмом с глазу на глаз, но Артём после тренировок всегда уходил одним из первых.

— Нет.

— Как же меня достали эти придурки! Я думал, они никогда не уйдут, — Денис решил начать издалека.

— Да ладно тебе. Весёлые парни, — улыбнулся Артём, вспомнив только что услышанный разговор Стасика и Кирилла.

— Весёлые. Придурки, правда. А так весёлые. У них все разговоры только про девчонок, клубы, шмотки, бабки, и про то, что они давно должны в «Барселоне» играть, а не в «Заре», — с раздражением сказал Денис.

— Ладно, Дэн. Не заводись. Дай мне лучше твоим дезодорантом попши-каться.

— Сейчас. Да перестань ты перед зеркалом крутиться! Бесит уже!

— Спокойно. У меня сегодня важный день. Иду с родителями своей девчонки знакомиться.

— Ну ты попал… Я её знаю?

— Она на прошлую игру приходила.

— Так эта нагламуренная штучка на тебя приходила смотреть? — Денис специально провоцировал Артёма и хотел посмотреть на его реакцию.

— Слушай, Дэн, не надо так про неё! — Артём впервые оторвался от зеркала и внимательно посмотрел на капитана «Зари».

— Ладно, ладно… Гламур не для дур! — улыбнулся Денис и после паузы добавил: — Она ничего. Ей ещё собачки маленькой не хватает.

— Она просила ей подарить, кстати. Вот думаю ей йоркширского терьера купить. Знаешь, патлатая такая собачонка. Видел, наверно, по телику? Они красивей, чем чихуахуа, а у афферпинчеров шерсть путается. Только йорки дорогие, заразы… — по тону Артёма нельзя было понять, шутит он или говорит всерьёз.

— Ты сейчас серьёзно? — Денис надеялся, что это была шутка.

— Да, а что?

— Ты давно с ней?

— Три месяца.

— То-то я смотрю, ты с апреля хреново играть стал! — Денис сказал, наконец, то, что уже давно хотел сказать.

— Это плохая шутка! — Артёма начинал раздражать этот разговор.

— А я не шучу! Ты посмотри на себя! Бледный, глаза провалились, ты на тренировках еле ползаешь. Теперь я знаю, кто из тебя все соки выжимает.

— Да что ты об этом знаешь? — Артёма задели слова капитана. — У тебя даже девушки нет! А я не могу без секса, понимаешь? Это так классно! Да, может, Жанна и глупенькая, но мне с ней классно. Ей плевать на футбол, но она приходит на меня посмотреть. Ко мне приходит. Когда я иду с ней по улице, все парни оборачиваются, все мне завидуют. И знаешь, что самое интересное? Мне это нравится!

— Да занимайся сексом сколько угодно! Хоть в перерыве! Но только выйди и забей победный гол, чтобы команда твоя выиграла! А не можешь, так выбери, что для тебя важнее. Если футбол, то играй, а если что-то ещё, то не мучайся. Если считаешь себя футболистом, сосредоточься на футболе. А ты, наверно, и на поле думаешь, какую собачку подарить своей девочке. Ты не можешь нормально играть, когда у тебя всякая хреновина в голове! — Денис выпалил всё это на одном дыхании.

— Это я не могу нормально играть? — Артём сжал кулаки и шагнул в сторону Дениса. — Да я уверен, что забью эти чёртовы голы! Потому что Жанна будет приходить на игры! — Он почти кричал. — Когда она на трибуне, я играю, как в старые добрые, как будто не было травмы, как будто не было перерыва. Да откуда тебе знать? Ты же никогда не лежал в гипсе. Не ковылял на костылях в туалет! Не просыпался ночью оттого, что тебе приснилось, как ты опять ломаешь ногу! И просыпаешься ты не от страха, а от боли! От настоящей боли! — Артём раскраснелся и уже слышал каждый удар своего сердца.

Денис понимал, что если дело кончится дракой, у него нет никаких шансов. Он был намного легче и просто меньше своего товарища, но отступать был не намерен.

— И что? Ты думаешь, травма делает тебя каким-то уникальным? Если ты получил травму — значит, сделал что-то не так! Получив травму, главное сделать правильные выводы! Футбол требует особого к себе отношения! Это очень жёсткая игра! Если тебе что-то мешает играть, давай поговорим

об этом сейчас, давай сейчас разберёмся, — Денис тоже перешёл на крик.

— Да пошёл ты! Психоаналитик хренов! Мне некогда! — Артём сделал шаг в сторону двери, он всё-таки решил не идти на конфликт.

— Стой! Ладно, Артём. В конце концов, это твоё дело. Ладно, забьёшь ты эти голы. Ладно, впихнёт тебя Петрович в какую-нибудь команду. Но дальше-то что? Неужели ты не видишь, что ты гнить начал внутри?

— Что ты сказал? — Артём резко развернулся. — Ну-ка, повтори!

— Ты же, как только пришёл, землю грыз на тренировках, а сейчас? Ты играешь по инерции! Ты боишься ответственность на себя брать! Вместо того, чтобы бить самому, стараешься отдать какие-то ненужные пасы. Это не игра нападающего!

— Да что ты ко мне прицепился? Я один, что ли, в команде играю? Или ты думаешь, ты один не любишь проигрывать? Чего же ты не рвёшься спасать души Кирилла или Стасика? Или сразу Петровича? Мы же из-за этого борова проигрываем. В него никто не верит. Да он понятия не имеет, что делать с командой! Он только ультиматумы может ставить! — Артём все же чувствовал в словах Дениса какую-то правду, и это раздражало ещё больше.

— Знаешь, я Петровича не защищаю! Но в твоём случае он прав! Забивать — это твоя работа! Не можешь — уходи!

— Да ты совсем охренел! Ты что, не видишь, что он меня просто травит?

— Нет! Это Скворца он травил! Это Виталика он травил! Это Щуку он травил! А тебе он даёт шанс! Всё в твоих руках. А знаешь, почему? — Денис знал, что следующая фраза не пройдет для него даром.

— Ну и почему?

— Да потому что ты блатной!

Дениса прервал удар ногой в живот. Он отлетел к стене и ударился спиной о батарею. Дыхание сбилось. Денис закашлялся.

— Ещё одно слово, и я тебя по стенке размажу!

— Да? А ты вспомни, как ты сюда попал! Ты же по звонку сюда попал, а не по игре. Ты попал сюда за былые заслуги. А новых заслуг у тебя пока нет.

Денис сидел у батареи, обхватив обеими руками живот. — Ты же знаток женщин, — ухмыльнулся он. — В футболе то же самое. Женщине не интересно, что было когда-то. Ей надо доказывать здесь и сейчас.

Артём вспомнил, как зашёл в кабинет Овдиенко, довольно потирающего в тот момент свои волосатые руки. Вспомнил, что именно тогда впервые увидел Петровича. Вспомнил фразу, которую выпалил прямо с порога, и впервые отчетливо понял её смысл. Он молча сел на скамейку. Денис, сидя на полу, тоже молчал.

— Ради чего всё, Дэн? Ради чего ты всё это терпишь? Неужели тебе нравится, как это толстый ублюдок с нами обращается? Он никогда, никуда тебя не продаст, потому что без тебя вся его команда рухнет к чёртовой матери, — Артём сказал всё это, глядя в пол.

— Продаст! Продаст! Меня достало это слово! Об этом только все и думают! Это лучше забыть! Тянуть свою лямку и не ворчать. Контракты, зарплаты, трансферы… Сколько можно?! — Денис поднялся и теперь смотрел на Артёма сверху вниз.

— О, Господи! Неужели ты только сегодня узнал, что мир — дерьмо? И тут ничего не поделаешь, мы с тобой ничего не изменим, надо просто с этим свыкнуться! — Артём всё-таки решился поднять глаза.

— Я не хочу! Понимаешь! Не хочу с этим свыкнуться! Меня достали эти формулы: «Мир — дерьмо», «Все лгут», «Ты то, что ты ешь!», «Ты то, что ты смотришь!» И интонации такие убедительные, что, кажется, глупо спорить. Но я не хочу быть ни гамбургером, ни героем сериала. Вот только одного желания мало!

Ты же знаешь, нельзя выиграть матч, просто стоя на поле и надеясь, что соперник сам забьёт себе десять голов. Нужно своей игрой заставить его ошибиться, нужно отобрать у него мяч, нужно идти вперёд, нужно забить гол. Чтобы переломить ход матча, нужно рискнуть, не пожалеть себя, несмотря на усталость. Этому дерьмовому миру я могу противопоставить только свою игру. Всё, что у меня есть — это игра, которой я посвятил уже большую часть своей жизни! Если я не смогу что-то изменить на поле, то в обычной жизни я тем более ничего не смогу. Я хочу, чтобы «Заря» выигрывала даже с таким составом, даже с таким тренером, и всегда делаю для победы всё, что в моих силах. Я хочу нас объединить, хочу, чтобы мы стали командой. Здесь и сейчас. Почему вы не хотите этого понять? В футболе есть только ты! Неважно, где ты играешь, для кого, важно как. Только от тебя это зависит. Не от поля, не от тренера, не от погоды, не от твоей девушки. Помнишь, Евгенич говорил, что наш главный соперник — это мы сами? Он прав! Не дай себя убедить, что ты дерьмо, и, даст Бог, чего-нибудь добьёшься! — Денис очень надеялся, что Артём его поймёт.

— Так ты играешь для самовыражения…

— Да я понятия не имею, зачем я играю в футбол. И это здорово, — Денис тоже сел на скамейку.

— Так не бывает. Всегда есть какая-то конкретная причина.

— Нет! В таких делах её не должно быть. Как только она появится, ты станешь хуже играть, — Денис замолчал. Он сказал всё, что хотел сказать.

— Ты дезодорант-то мне дашь? — с улыбкой спросил Артём.

— Бери…

 

Глава 8. Переломный момент

Ужин с родителями Жанны быстро отвлёк Артёма от разговора с Денисом. Сложно думать о футболе, сидя в мягком кожаном кресле, держа в руке бокал коллекционного коньяка двадцатилетней выдержки и вспоминая вкус лазаньи и супа Министроне, которые ты только что ел.

На маму Жанны, Екатерину Васильевну, настойчиво просившую называть её просто Катей, Артём произвёл неизгладимое впечатление своей белозубой улыбкой и парой фраз из хвалебных статей на её книги. С папой, Никитой Андреевичем, всё было сложнее. Он весь вечер недоверчиво смотрел на Артёма, а после ужина пригласил его в гостиную поговорить.

Артём знал, что не стоит первым начинать разговор, но, глядя, как Никита Андреевич, ставит пластинку на стареньком проигрывателе, непонятно как оказавшемся в этой роскошной квартире, не удержался.

— Никита Андреевич, а почему вы не купите себе современную музыкальную систему? Зачем вам этот проигрыватель?

— CD не даёт такой полноты звука. Там звук складывается из нулей и единиц, полутона проваливаются, — отец Жанны сел в кресло напротив Артёма.

Артём с умным видом кивнул, хотя не понял ни слова.

— Я вижу, ты вроде нормальный парень, во всяком случае, самый толковый из дочкиных ухажёров, которых мне приходилось видеть. И я хочу поговорить с тобой начистоту. Надеюсь, ты не боишься серьёзных разговоров? — Никита Андреевич испытующе посмотрел на Артёма.

— Нет. Но обычно из серьёзных разговоров ничего хорошего не выходит, — попробовал пошутить Артём.

— Вот скажи честно, зачем тебе футбол? Вот если честно, отбросив все сказки про самовыражение, свободу, которую ты ощущаешь на поле, командный дух? — Отец Жанны как будто не слышал фразу Артёма и всем своим видом давал понять, что разговор будет действительно серьёзным.

— Я не знаю, что вам ответить… Играю, и всё. Просто я с детства мечтал стать футболистом. А почему? Не знаю…

— Ха! «Стать футболистом» — это не мечта. Вот «изменить мир», «сделать всех счастливыми», даже «забить победный гол в финале чемпионата мира» — это мечта, а «стать футболистом» — это просто цель. И цель эта рождается из очень простого и вполне естественного желания — заработать денег, больших денег! — Никита Андреевич говорил увлечённо. Он уже не раз думал о том, что собирался сказать Артёму.

— Может, я и не знаю, зачем играю в футбол, но точно знаю одно — я играю не ради денег! — с вызовом ответил Артём.

— Конечно, не ради денег! Ведь тебе их не платят. — Никита Андреевич неприятно рассмеялся. — Я вот недавно слышал, как какой-то известный боксёр сказал в интервью: «Сложно заставить себя бежать кросс в шесть утра, когда знаешь, что на твоём банковском счёте уже лежит десять миллионов долларов». Вот это слова честного человека! Зачем ему получать по башке, если он уже себя обеспечил? Ради чего? Это пока ты беден, можно уверять себя, что деньги не главное, что ты стараешься не ради них. А стоит заработать футболом хотя бы миллион, и тебе станет лень выходить на поле каждый день.

Артём молчал. После паузы Никита Андреевич спросил:

— Тебе нравится коньяк?

— Да

— Я не буду говорить тебе, сколько стоит бутылка, а то у тебя пропадёт аппетит.

Артёму захотелось плеснуть коньяком в лицо Никите Андреевичу, но он просто поставил свой бокал на столик.

— Артём, пойми меня правильно, я говорю всё это не для того, чтобы тебя обидеть, просто вижу, как ты смотришь на мою квартиру, как ты хочешь иметь такую же, и это вполне естественно для человека, всю жизнь прожившего в тесных «хрущёвках». Почему ты боишься себе в этом признаться? Я не понимаю, почему люди боятся кому-то, а главное, самим себе признаться, что их самое сокровенное желание — это иметь много денег? Ведь стоит это признать, и твоя жизнь станет намного проще, исчезнут все эти ненужные морально-этические переживания и поиски. — Никита Андреевич допил коньяк, снова наполнил свой бокал и бокал Артёма, но Артём не стал пить.

— Я так понимаю, вы сейчас говорили про свою жизнь? — Артём смотрел прямо в глаза отцу своей девушки. Никита Андреевич выдержал этот взгляд.

— Да. Ты думаешь, мне нравится вставлять всяким дурёхам силиконовые имплантаты или откачивать жир у людей, которые просто не могут ограничить себя в еде? Но я не могу пересадить своим пациентам свой мозг, и если они надеются стать счастливее с искусственной грудью или другой формой носа и готовы ради этого ложиться на мой стол, не боясь боли и возможных осложнений — это их выбор. Я просто делаю свою работу — это приносит деньги, а деньги приносят комфорт и всё, что ты сейчас видишь вокруг. У меня красивая жена, а красивые женщины требуют денег. Поэтому я больше не мучаюсь ненужным вопросом, почему с каждым годом у меня всё больше пациентов. Я отвечаю себе так: никто уже давно не верит, что настоящая красота человека внутри. Никто уже давно не верит в то, чего нельзя потрогать или хотя бы логически объяснить. И меня это нисколько не расстраивает.

— А ваша жена? Ведь она писательница! Неужели она с вами согласна? — Артёму захотелось выпить, и он посмотрел на свой бокал.

— Катя… Вот у неё-то как раз была настоящая мечта. Она хотела своими произведениями изменить этот мир. И ты знаешь, я ею горжусь! Она долго была верна себе, своей мечте. Писала потрясающие рассказы! Самый мой любимый — про маленького мальчика, главным сокровищем для которого была копилка, подаренная мамой, куда он складывал найденные и подаренные монеты. Для него с детства деньги стали главной ценностью, он думал, что за деньги можно купить абсолютно всё. Дошло до того, что когда у него болел живот, а мама не могла с ним остаться — ей надо было на работу, мальчонка разбил свою копилку и предложил маме денег, чтобы она осталась с ним. И ты знаешь, мне кажется, парень правильно понял, что такое деньги.

— Этого мальчика случайно не с вас списывали? — Артём был впечатлён цинизмом Никиты Андреевича.

— Нет. Я всё-таки считаю, что есть вещи, которые нельзя купить за деньги. А вернее, которые никто не продаёт, но это не потому, что не позволяют принципы, а потому что им нельзя установить конкретную цену. Покупатель не хочет переплачивать, а продавец боится продешевить. Всё просто.

Так вот, Катя писала свои рассказы, их не печатали. Она писала ещё и ещё. Результат всегда был один и тот же. Пока, наконец, она не разозлилась и написала пошленький романчик, а потом отослала его в издательство. Она ещё заявила: «Если это напечатают, я больше никогда не буду писать», — вспоминая о жене, Никита Андреевич улыбнулся.

— Напечатали? — спросил Артём, хотя заранее знал ответ.

— Напечатали. Да ещё предложили такой контракт, что Катя смекнула: нет смысла писать для кучки интеллектуалов. Что, чем больше людей читают твои книги, тем больше тебе платят издатели. Даже талант можно измерить деньгами. Сейчас ей и писать-то особо ничего не надо, она просто придумывает сюжеты, а пишут «её» романы совсем другие люди. — Никита Андреевич откинулся на спинку кресла. Он уже не видел в лице Артёма былой решимости спорить, и это его забавляло.

— Вы хотите сказать, что реализовать мечту невозможно? — тихо спросил Артём, глядя в пол.

— Как бы там ни было, человек всегда оказывается меньше своей мечты. И чем раньше он это понимает, тем легче ему жить. Пока пошлость устраивает большинство, один человек не в состоянии что-либо изменить. К тому же, чтобы изменить этот мир, нужно быть не таким, как все. А чтобы быть не как все, нужно быть лучше этого мира. Но я таких людей что-то не встречал. Ты же, видимо, считаешь себя каким-то уникальным. Что ты о себе возомнил? Чем ты лучше других? Остынь! Спустись, наконец, на землю.

Артём одним глотком опустошил свой бокал. Коньяк приятно согрел изнутри. Никита Андреевич снова наполнил бокал Артёма и предложил выпить за Жанну. Они чокнулись, выпили, и Никита Андреевич пустился в долгие, вполне логичные, полные здравого смысла рассуждения о том, что Артёму уже девятнадцать лет, что, раз он до сих пор не попал в профессиональный футбольный клуб, то уже вряд ли сделает серьёзную спортивную карьеру, чтобы достойно обеспечивать Жанну, что, если нет денег, то можно забыть о таких красивых девушках, как его дочь, что в его возрасте уже пора задуматься о серьёзной работе, с которой любезно обещал помочь Артёму через своих многочисленных знакомых, нужно только, чтобы Артём решил, чем он хочет заниматься в жизни: гонять мяч, каждый день рискуя получить травму, или, как все нормальные люди, получать приличные деньги, работая головой.

Артём хотел что-то возразить, но не находил нужных слов. Аргументы Никиты Андреевича были такими чёткими, взвешенными, продуманными, что спорить с ним было сложно. С каждой минутой Артёму всё сложнее было видеть в них какую-то неправду, какую-то сомнительность, непрочность. И если в начале разговора Артём был категорически не согласен с Никитой Андреевичем, считая, что гораздо сложнее заставить себя бежать кросс только ради денег, что для настоящего спортсмена деньги — это не основной стимул, то к концу вечера он уже не знал, кто прав. Его внутреннее равновесие, обретённое после забитого гола и разговора с Денисом, было нарушено Никитой Андреевичем. Так иногда бывает в игре, когда твоя команда ещё ведёт в счёте, но ты вдруг чувствуешь, что соперник переломил ход матча и стал ближе тебя к победе.

Как только Артём ушёл, Жанна забежала в гостиную, села на подлокотник кресла, на котором сидел её отец, и спросила:

— Папочка, ну как всё прошло?

— Отлично. Ты же знаешь, у твоего папочки редкий дар убеждения. Скажи лучше, Артём звал тебя на свою следующую игру?

— Да. Послезавтра. В субботу.

— Не ходи. Пускай малость понервничает. И что-то мне подсказывает, в субботу твой Артём всерьёз подумает о том, чтобы бросить футбол. — И раскрасневшееся от выпитого конька лицо Никиты Андреевича растеклось в довольной улыбке.

 

Глава 9. Третья игра

Когда за тобой наблюдает полный стадион, играть гораздо легче, чем при пустых трибунах, потому что ты видишь смысл игры, ты видишь живую реакцию публики, ты питаешься её энергией. Хотя иногда тебе важно присутствие на стадионе всего лишь одного человека, ради которого готов на всё. Но что делать, если этому человеку неинтересен ты и твоя игра? Нужно вырвать его из сердца, как бы тяжело ни было, а если ты не в силах это сделать, не выходи на поле, потому что ты заранее проиграл и можешь подвести команду. Никто не виноват, что ты распустил нюни. Любовь должна помогать жить, если любовь мешает, значит, ты не искренен в своём чувстве.

За первые двадцать минут очередной игры Артём ни разу не коснулся мяча. Он часто попадал в офсайд, бежал совсем не в ту зону, куда летел мяч, и вскоре полузащитники вообще перестали на него играть. А когда он, наконец, получил хороший пас и попытался остановить мяч, тот отскочил метра на три и улетел в аут. Это было последней каплей, и Артём пнул газон, грязно выругавшись. Как назло, судья в этот момент оказался рядом:

— Молодой человек, успокойтесь! В следующий раз получите жёлтую карточку за неспортивное поведение!

— Виноват, рэф, — Артём еле удержался, чтобы не обматерить ещё и судью.

Он начал нервничать уже на разминке, не увидев Жанну на трибуне. Ещё вчера вечером она обещала прийти, а сегодня утром не отвечала на звонки. Артём надеялся, что Жанна просто проспала и появится с минуты на минуту. Он пытался казаться веселым, улыбался, шутил, перемигивался с ребятами из своей команды, гримасничал, но нелепое суеверие «если Жанна не придет, я не забью», грызло его изнутри и не давало сосредоточиться на игре.

«А может, с ней что-то случилось?» Артём с нетерпением ждал перерыва, чтобы позвонить своей девушке и узнать, где она. В первом тайме он так и не смог по-настоящему включиться в игру и постоянно оглядывался на трибуны. Петрович не заменил его только из-за своего ультиматума, он всё-таки хотел, чтобы Артём сам решил свою судьбу.

— Что, не берёт?! — спросил Денис в перерыве, злобно глядя на Артёма, сидящего в раздевалке и уже минут пять тщетно пытающегося дозвониться до Жанны. Артём, не моргая, смотрел в пол и так крепко прижимал телефон к щеке, что на ней уже появились вмятины от кнопок. Он понял, что обращаются к нему, только когда Денис подошел и сильно ткнул кулаком в плечо.

— Может, расскажешь всем, что тебе играть мешает?

— Да пошёл ты! — Артём попытался встать, но Денис схватил его за плечи и усадил на место. Не убирая рук с плечей Артёма, глядя ему прямо в глаза, он громко, чтобы все, кто находился в раздевалке, слышали, начал говорить:

— Да не придёт она! Пойми! Она просто крутит тебе мозги! Ей до одного места твоя игра, а значит, и ты! Забудь о ней хотя бы на полтора часа! Думай только о том, что делаешь в данный момент! Играй за тех, кто рядом с тобой на поле! Если мы не начнём биться друг за друга, то так и будем сливать всем подряд! Посмотри вокруг! Посмотри ребятам в глаза! Разве они виноваты, что ты так стал зависеть от какой-то куклы?

Артём вскочил и ударил Дениса кулаком по лицу. Тот упал. Сергей, запасной вратарь, сорвался со своего места, ударил Артёма коленом в живот и свалил на пол ударом увесистого кулака в ухо. Если бы он этого не сделал, то это сделал кто-нибудь другой. Дениса в команде уважали, и безнаказанно бить своего капитана никто бы не позволил.

— Серёга, не надо больше! — Денис встал и сплюнул на пол кровь, сочащуюся из разбитой губы. Послышался свисток судьи, идущего по коридору. Нужно было выходить на второй тайм.

— Пошли, пацаны. Проигрываем всего один ноль! Времени полно ещё! — Денис протянул руку Артёму. — Давай оставим всё это в раздевалке.

— Что во фразе «Да пошёл ты!» было тебе непонятно? — Артём поднялся самостоятельно.

— Ты бы с таким упорством голы забивал…

Второй тайм «Заря» начала здорово. Мяч стал быстрее ходить от игрока к игроку, голевые моменты стали появляться чаще. Артема дважды выводили один на один, но первый раз он пробил прямо во вратаря, а второй чуть замешкался, и догнавший защитник свалил его прямо у линии штрафной. Раздался свисток. К мячу подошёл Денис и, перебросив «стенку», сравнял счёт. Он не стал бурно праздновать гол, исполняя какой-нибудь танец, акробатический кульбит или срывая с себя майку, а просто добежал до ворот, вынул мяч из сетки и побежал с ним к центру поля, чтобы поскорее продолжить игру. Этим жестом Денис всем дал понять, что не согласен на ничью. До конца игры было ещё целых полчаса, и «Заря» стала атаковать ещё активнее. Но Артём так и не мог забить. С каждой упущенной возможностью он злился всё больше и больше. И когда защитник в очередной раз отнял у него мяч, Артём не сдержался и сзади ударил его по ногам.

— За такой фол я вполне могу удалить вас с поля! Я показываю вам только жёлтую карточку, но учтите, ещё одно нарушение, и я вас удалю.

— Спасибо, рэф! Я исправлюсь.

Судьба давала Артёму очередной шанс.

За пятнадцать минут до конца игры Артём отнял мяч в центре поля и ринулся к воротам соперника. По пути он обвёл двух защитников, вошёл в штрафную и уже замахнулся бить по воротам, но его сбили с ног. Судья назначил пенальти.

Все пенальти в «Заре» бил Денис. На тренировках он забивал пять пенальти из пяти, причём все в один и тот же угол, но даже вратарь, знающий, куда будет бить Денис, не мог отбить его удар, настолько он был сильным и точным.

— Дэн, дай я! Уверен — забью! — попросил Артём.

— Бей, — Денис без раздумий отдал мяч.

Артём поставил мяч, отдышался, посмотрел на судью. Тот свистнул. Артём маленькими шажочками засеменил к мячу, опустив голову, всем своим видом показывая, что будет бить на силу, в последний момент он развернул стопу и «щёчкой» пробил в правый от себя угол. Вратарь дёрнулся в другую сторону и только проводил взглядом мяч, влетевший в ворота.

Артём бросился к Дэну, чтобы его поблагодарить, но тот о чём-то спорил с судьёй, который показывал, что пенальти нужно перебить, что кто-то из игроков «Зари» раньше времени забежал в штрафную.

Артём не знал, что ему теперь делать. Бить точно так же? А вдруг вратарь на этот раз разгадает трюк? Бить в другой угол? А вдруг вратарь опять дёрнется туда. Ударить по центру? А вдруг вратарь останется на месте? Раздался свисток. Артём начал разбег, так и не определившись, что ему делать. В последний момент он решил просто сильно ударить по мячу, и будь что будет, но не успел наклонить корпус вперёд, и, подсев под мяч, запустил его выше ворот.

В такие моменты футболист испытывает только одно желание — отмотать время назад и пробить по-другому. «Нет! Ну я же не так хотел! Ну почему?!» — от бессилия что-либо изменить Артём чуть не плакал. Вдруг бессилие сменилось гневом. Артём потом даже не помнил, что именно он сказал судье, но некоторые ругательства тот явно слышал впервые, хотя работал уже около пяти лет.

— Молодой человек, я вас предупреждал!

— Чего?! — от судьи, державшего в руке красную карточку, Артёма оттаскивали чуть ли не всей командой. Матч «Заря» заканчивала вдесятером.

После игры, зайдя в раздевалку, ребята увидели Артёма, сидящего на скамейке, обхватившего голову руками и раскачивающегося взад вперёд. На полу, рядом с пятном крови Дениса, валялись обломки Артёминого мобильного телефона. Жанна снова не взяла трубку. Последним в раздевалку вошёл Петрович.

— Вы когда-нибудь выиграете или нет? Хотя с такими нападающими, как Кудрявцев… — Петрович наступил на обломок пластмассовой телефонной панели. — Кудрявцев, да ты у нас «белочник», оказывается. На людей бросаешься, телефоны об пол разбиваешь. А где ты денежки на новый возьмёшь?

Артём сжал кулаки и тяжело дышал.

— Ты на меня не пыхти! Ты вообще знаешь, как мы сыграли? Мы проиграли два один! А знаешь, как мы пропустили второй гол? Мы пропустили его с углового. А знаешь, почему? Потому что нам не хватило в своей штрафной одного игрока. А знаешь, почему? Знаешь! Потому что какой-то баран не забил пенальти, а потом удалился! Короче, следующий матч играем на выезде в Зеленогорске. Кудрявцев, поедешь в Подмосковье вместе со всеми. И мне плевать, что из-за удаления ты не сможешь играть, этот матч пойдёт тебе в зачёт. Так что, чтобы забить оставшиеся два гола, у тебя есть только одна игра. Подумай об этом. А то, может, пораньше соскочишь, а? Приятных тебе выходных. — У самой двери Петрович обернулся и сказал: — А ты, Рубцов, учти, ещё раз дашь кому-нибудь бить пенальти — пеняй на себя. Каждый должен делать своё дело! У нас тут не благотворительный фонд!

Выйдя из раздевалки, Петрович для убедительности громко хлопнул дверью.

 

Глава 10. Четвёртая игра

Что бы с тобой ни случалось, рано или поздно приходишь к выводу, что у твоей жизни какой-то странный, постоянно повторяющийся ритм. И ритм этот навевает тоску. Всё кажется тебе уже когда-то виденным или слышанным, а твои усилия что-либо изменить напрасными и никому ненужными. Возникает ощущение, что ты движешься по кругу, хотя ещё вчера ты был уверен, что сделал огромный шаг вперёд.

Артём, вытянув ноги и сложив руки на груди, сидел на скамейке запасных и уныло наблюдал за игрой своей команды с «Зеленогорском». Трибуна, построенная вдоль противоположного края поля и вмещавшая около тысячи человек, была практически заполнена зрителями. Футбол в Зеленогор-ске любили, к тому же местная команда лидировала в чемпионате. Вдали за трибуной виднелись серенькие девятиэтажки, а за спиной Артёма, недалеко от стадиона был лес — стадион находился на окраине города.

Запах травы, доносящийся с поля, такой сладкий и любимый в детстве, теперь раздражал. Артему казалось, что судьба просто дразнит его.

«В кои-то веки была возможность поиграть на нормальном травяном поле, а не на паршивой синтетике, которая в жару нагревается, как сковородка, и обжигает ноги даже через подошву бутс, так нет, угораздило в прошлом матче удалиться и теперь торчать на этой долбаной лавке. А этот запах… Благодаря ему я в детстве полюбил футбол. И первым, что я ощутил, упав на поле, когда получил травму, была не боль, не страх, а именно этот запах. И вот теперь опять. Круг снова замкнулся. Может, это знак, что пора бросить футбол? Бред какой-то!» Пытаясь отвлечься, Артём посмотрел в сторону и увидел Петровича, тихо сидящего на скамейке и рассматривающего зажигалку, которую он крутил в руках. Мотрин первый раз в жизни был спокоен во время игры.

Артём очень бы этому удивился, если бы не слышал предматчевую установку тренера. Дело в том, что «Зеленогорск» тратил серьёзные деньги на то, чтобы попасть во вторую лигу, делая особую ставку на «правильное» судейство. Эта ставка себя полностью оправдывала — выиграть у «Зеленогор-ска» было практически невозможно. Об этом и говорил Алексей Петрович: «Значит, так. Наш сегодняшний соперник „должен“ по итогам сезона выйти во вторую лигу. Судья в курсе. Играйте аккуратно, постарайтесь обойтись без травм. Всё равно шансов у нас сегодня практически нет. Максимум, что мы можем сделать — это испортить им газон».

После этих слов Антон Прокудин попросил тренера не ставить его на игру, сказав, что плохо себя чувствует. Все посмотрели на Сергея Галочкина, запасного вратаря. За день до игры он на тренировке разорвал связки мизинца правой руки. Палец стал в два раза больше и практически не сгибался. Сергей ничего не сказал тренеру, побоявшись, что на его место возьмут другого. Он просто попросил Прокудина сыграть весь матч без замены.

— Повезло тебе, Галочкин. Готов играть? — Петрович уже давно ждал возможности поменять вратаря, но Овдиенко не позволял это сделать.

Прокудин смотрел в пол, боясь встретиться взглядом с кем-нибудь из ребят.

— Готов, — уверенно сказал Сергей. Он прекрасно понимал, что другого шанса сыграть у него может и не быть. Когда тренер вышел, Сергей спросил: — Парни, есть у кого пластырь? Палец замотать надо.

Несмотря на травму, Сергей играл здорово. Его уверенность передалась всем остальным игрокам, и в первом тайме «Заря» отстояла нулевую ничью. Но в самом начале второго тайма, когда Сергей в падении ловил мяч, прерывая пас в штрафную, пробегающий мимо игрок «Зеленогорска», изображая нарушение, упал, как подкошенный. Судья назначил пенальти. «Зеленогорск» повел один ноль.

Артём посмотрел на Прокудина. Антон довольно улыбался. Было понятно, что он втайне желает «Заре» поражения и очень расстроится, если его команда победит, когда его не будет на поле. Артём хотел сказать Антону что-то обидное, но вдруг осознал, что чувствует примерно то же самое. Ему стало стыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Он понял, что играет, прежде всего, для себя, что футбол весьма эгоистичная игра.

Так больше не может продолжаться, — думал он. — На кого я стал похож? Бросаюсь на людей, дерусь непонятно за что, желаю поражения людям, вместе с которыми ещё вчера выходил на поле, клянчу у Дэна пенальти, отчаявшись забить с игры. Я не хочу быть таким, но я не знаю, как себя побороть. Ради чего? Я больше не верю, что в футболе всё по-честному. Я вижу только, как люди подставляют друг друга, как сдают матчи, как судьи не дают нормально играть, что тренер не всегда сам решает, кого выпустить на поле. Мне это надоело. Это уже не футбол, а какой-то балаган.

В ворота «Зари» влетел второй гол. Денис пытался накрыть удар нападающего «Зеленогорска», но мяч, рикошетом от его ноги, полетел в противоход вратарю, и Сергей не смог его отбить. Денис схватился за голову. Трибуна взорвалась аплодисментами и радостными криками болельщиков. Вдруг на поле выбежал фанат с горящим фаером в руке. На нём была маска, скрывающая лицо. Он через всё поле побежал к лесу. Люди на трибунах встретили его одобрительным смехом. За фанатом выбежали два милиционера, один из них был таким толстым, что, казалось, он гонится за собственным животом, а не за фанатом. Другой милиционер был постройнее, но бежал всё равно медленно. Он бросил в убегающего резиновую дубинку и к радости трибун промахнулся. Вскоре они скрылись в лесу.

Второй пропущенный гол убил всякую надежду игроков «Зари» даже на ничью. Они потеряли уверенность в себе, стали действовать хаотически. Каждый стремился в одиночку спасти команду. Артёму было больно со стороны наблюдать беспомощность ребят.

«Если я так же выгляжу со стороны, зачем мне играть? — думал он. — Отец Жанны прав, стоит заняться чем-нибудь серьёзным и зарабатывать деньги… Я сдаюсь. Потренируюсь ещё недельку с командой, а на следующую игру не поеду».

Ближе к концу игра успокоилась. Вдруг болельщики разом встали и начали скандировать: «Отпускай! Отпускай!» Артём обернулся и увидел, как милиционеры выводят из леса пойманного фаната. Его лицо уже не было скрыто под маской и было видно, что он чувствует себя героем дня.

«Это точно балаган! И я не хочу участвовать в этом балагане!!! Наш следующий соперник тоже „должен“ выйти во вторую лигу. Судья опять будет нас топить. Мы у обычных-то команд выиграть не можем, а тут победить просто нереально. Как в такой игре забить два гола? Лучше уйду сам, чем меня выгонит этот бурдюк. — Артём посмотрел в сторону Петровича. — А кто бы не сдался? Я обычный человек — такой же, как и все, я не лучше этого мира, и хватит об этом думать».

 

Глава 11. Главный соперник

Артём лежал на кровати, силясь вспомнить свой сон, но ничего не получалось. В памяти не сохранилось ни единого образа, виденного ночью, но Артём почему-то был уверен, что ничего хорошего ему не снилось. Рядом спала Жанна. Она тихонько посапывала, при этом лицо её было напряжённым, казалось, даже во сне Жанне не всё равно, как она выглядит. Артём поднял с подушки тяжёлую голову и, увидев настенные часы, подскочил: «Я же на игру могу опоздать! Петрович после себя никого в раздевалку не пускает!» Второпях он ударился коленом о журнальный столик, на котором лежали недоеденные фрукты и под которым валялись две пустые бутылки из-под вина. Только тогда Артём вспомнил, что не собирался ехать на игру, и что вчера они с Жанной как раз отмечали его решение бросить футбол.

— Ты куда это? — сквозь сон спросила Жанна.

— Спи, спи, малыш. Я просто водички попить, — Артём пошёл на кухню.

Он чувствовал в своём теле приятную усталость. Вчера ночью Жанна позволяла ему всё, вознаграждая Артёма за отказ от футбола. Ей было даже немного неловко, что она так легко одержала победу. Артём не чувствовал её неловкости, он был на седьмом небе, и только один коротенький разговор вчера неприятно царапнул его самолюбие. Артём вспомнил этот разговор, стоя посреди кухни и глядя на чайник, из-за которого, собственно, всё и началось.

— Что это ты делаешь? Неужели нельзя налить воду в чашку? — спросила Жанна, глядя, как Артём пьёт воду прямо из носика чайника. Вино к тому времени уже кончилось, а пить очень хотелось.

— Просто, когда я так пью, я всегда детство вспоминаю, — смутившись, ответил Артём.

— А в чём прикол? — Жанна в недоумении приподняла брови.

— Ну, как… Я когда в детстве приходил с игры или тренировки, сразу бежал на кухню, чтобы напиться. Хватал обеими руками чайник с плиты и пил прямо с носика. Пил, пил, а вода всегда была тёплая, и я никак не мог напиться.

— Ну и что?

— Я не знаю, как объяснить… Просто теперь, когда так пью воду, я чувствую себя и маленьким мальчиком и собой теперешним одновременно.

— Как это?

— Я как будто вне времени существую, и там и здесь. Это так здорово! — Артём очень хотел, чтобы Жанна его поняла.

— М-м-м… прикольно! Но, может, пора уже повзрослеть? Мало ли что было в детстве. Папа говорит, что можно и до сорока лет играть в игрушки.

Обычный разговор. Ничего особенного. Только теперь Артём стоял посреди кухни и не знал, что ему делать: налить воды в чашку или попить так, как он любит, как он сделал бы это раньше, находясь на кухне один. Подняв чайник, Артём с радостью ощутил его лёгкость. Чайник был пуст. Артёму не нужно было делать выбор. Он пошёл в ванную, чтобы умыться.

После хлорированной воды кожу на лице неприятно стянуло. Артём попробовал попить прямо из-под крана, но после первого глотка с отвращением выплюнул остатки воды в раковину. Потом тяжело вздохнул и уставился на своё отражение в зеркале.

Так вот ты какой, мой самый главный соперник, — усмехнулся Артём, вспомнив слова Евгенича, которые недавно повторил Денис. — Как же тебя победить? Разве это возможно?

Привкус хлорки, оставшийся на языке, усилил неприятное ощущение после вчерашнего разговора с Жанной. Вдруг Артём совершенно ясно понял, что его жизнь в этой квартире будет такой же, как хлорированная вода — очищенная, но мерзкая на вкус и ужасно пахнущая. Он понял, что не сможет всю жизнь делать только то, что хочется Жанне и её папочке. Ему показалось, что всё вокруг, каждая вещь как будто постоянно шепчет о своей цене. Раковина — тысяча долларов, зеркало — восемьсот долларов, ванна — две тысячи долларов, тумба под раковиной — девятьсот долларов — идеальная ванная. Вообще, казалось эта квартира — идеальное личное пространство, только вся беда в том, что в нём нет ничего от личностей хозяев, всё на свой вкус обставил дизайнер. Хотя нет, у каждого здесь есть своя игрушка: у отца — старенький проигрыватель, у матери — старые потрёпанные книги, выменянные в своё время на макулатуру. А у Жанны? Артём снова посмотрел в зеркало. Да вот же она! Артём Кудрявцев — аксессуар, кукла для наряжания и игры, последняя деталь, придающая интерьеру завершённость.

«Опять получается какой-то балаган! Но даже в этом балагане мне снова досталось ничего не значащая роль, — с досадой подумал Артём. — Конечно, можно всю жизнь прожить в комфорте, ничего не добившись самому, а просто женившись на Жанне, вот только чья это будет жизнь? От своего главного соперника не спрячешься даже в такой роскошной квартире. Чтобы бороться с ним, надо сначала его изучить. А сделать это, расшифровать себя я могу только на футбольном поле. Только рядом с такими людьми, как Дэн. Если уж сегодня моя бесславная футбольная карьера закончится, то пусть она закончится на футбольном поле из-за того, что я не смог забить два гола, а не в этой квартире, напоминающей домик Барби. Всегда нужно играть до свистка — пока судья не остановил игру, ещё есть шанс победить. Нужно сначала остаться в футболе, а потом уже разбираться, что к чему. Ради Евгенича, ради Дэна, ради тех, кто сломался, у кого не получилось, ради тех, кто по-настоящему любит футбол».

Артём вышел из ванной, тихонько оделся, последний раз посмотрел на Жанну и улыбнулся. Жанна крепко спала. Её не разбудил даже громкий звук захлопнувшейся входной двери. Артём не боялся объяснения с Жанной, он просто спешил на игру.

 

Глава 12. Пятая игра

Небо заволокло тучами ещё ночью, но дождь начался только утром. Сначала нерешительный, робкий, с каждым часом он набирал силу и лил всё сильней. Даже на искусственном поле стадиона «Феникс», несмотря на хороший дренаж, стали появляться лужи.

Алексей Петрович уже минут пять стоял на крыльце офиса «Зари» под навесом и не мог решить, вернуться ему за зонтом или быстро пробежать сто метров под дождём до здания, в котором находилась раздевалка его команды. Все ребята к тому времени уже должны были собраться. Вдруг на стадион забежал какой-то парень, держащий в руке спортивную сумку.

— Алексей Петрович, не сахарный! Не растаете! — крикнул Артём, пробегая мимо тренера.

— Кудрявцев! Ты бы на поле таким остроумным был! — Мотрин не ожидал увидеть Артёма на игре и был приятно удивлён его появлением. Возвращаться за зонтом теперь было глупо, и Алексей Петрович, тяжело вздохнув, пошёл вслед за Артёмом.

Установка на игру не отличалась оригинальностью. «Постарайтесь без травм, без карточек, очки будем брать в следующих играх». А когда Алексей Петрович выставил на железную, в виде футбольного поля, доску, висящую на стене, специальные магнитные фишки, изображающие игроков, и начал в очередной раз объяснять, как надо играть в защите, Стасик Ковалёв и Кирилл Клеймёнов не выдержали и засмеялись.

— У вас пять секунд, чтобы объяснить ваш смех! — резко обернулся к ним Петрович.

Ребята смутились. Им на помощь пришёл Гоша Добровольский, племянник Овдиенко, уже месяц игравший в «Заре». Только ему было позволено указывать на ошибки тренера.

— Алексей Петрович, у вас на доске вместо одиннадцати игроков двенадцать.

— То-то я смотрю, всё так здорово получается…

Артём, еле сдерживая смех, посмотрел на Дениса, первый раз появившегося в команде после прошлой игры. Никто не знал, почему он за неделю не был ни на одной тренировке. Дэн сидел в углу и даже не улыбнулся. Казалось, он ещё больше похудел и был бледнее обычного. Лицо его было опухшим, волосы взъерошены. Выглядел он, как после пьянки. «Неужели Дэн сломался?» — с тревогой подумал Артём.

Мотрин поговорил ещё минут пять, ещё раз повторил состав, а потом вышел из раздевалки. Как только дверь за ним закрылась, ребята прыснули от смеха.

— Какого хрена вы такие весёлые? Мы скоро на последнее место свалимся, а вам по барабану! — Денис вышел в центр раздевалки.

— Дэн, достала твоя мораль уже! Я не пойму, ты не слышал, что Петрович сказал? Судья заряжен, постарайтесь обойтись без травм. Задача много не пропустить. «Олимпия» по-любому выходит во вторую! — Гоша тоже встал со своего места.

— Как-то вы быстро все согласились, что нам не светит! Пускай Петрович уже проиграл, пускай он выставляет по двенадцать фишек, пускай орёт — это его дело. Но, надо отдать ему должное, он так гонял нас перед сезоном, что физически сейчас все в порядке. Просто настройте голову как следует! — Артём почувствовал, что для Дэна почему-то очень важно выиграть эту игру.

— При чём тут голова? Они реально сильнее, просто выше уровнем, — сказал Стасик, надевая жёлтые бутсы.

— Да какая разница! Давайте встанем все в оборону! Может, Серёга потащит, как в прошлой игре! Давайте просто постараемся выиграть борьбу! Класс не имеет значения, если проигрываешь физически! У вас у всех полно сил! Вы же здоровые мужики! А мужики пахать должны! Мужики должны уставать! А вы ни хрена не устаёте! Ни в играх, ни на тренировках!

— А ты сам-то где всю неделю был? Забухал, небось! — Гоша считал, что Денис слишком много на себя берёт.

— У меня отец умер… — Денис вышел из раздевалки.

Стало слышно, как в душевой капает на пол вода. Ребята молча смотрели друг на друга. Всем было понятно, что эту тишину нельзя выносить на поле, что нужно что-то сказать, нужно разрушить её, но никто не решался.

— Ну и что притихли? — спросил Сергей Галочкин, заматывая пластырем свой кривой мизинец.

— Парни, если мы и сегодня не выиграем, мы реально конченные! Нам уже ничего не поможет! — Гоша совсем не был похож на своего дядю.

— Петрович не зря сегодня двенадцать фишек выставил. Нам Дэна батя помогать будет!

Договорились играть строго от обороны и предельно просто. На разминке все были сосредоточены, и не было слышно обычных шуточек.

Игроки «Олимпии» разминались нехотя, с ленцой. Они не верили, что соперник способен создать им какие-то проблемы.

С самого начала игры Артём «приклеился» к последнему защитнику «Олимпии» и караулил его ошибку. Защитники «Зари» не стеснялись играть «на отбой» и часто просто сильно выбивали мяч на половину поля соперника. На скользком, мокром поле игра в пас у «Олимпии» не получалась, атаковать в таких условиях всегда сложнее, чем защищаться. Скучная, вязкая, неспешная игра продолжалась около получаса, пока «Заря» не забила гол.

Кирилл Клеймёнов как обычно сильно выносил мяч с правого фланга по диагонали. Артём принял его на грудь, не опуская на землю, поймал его на голеностоп и резко развернулся вправо, прокинув мяч мимо защитника. Подняв голову, он увидел, что находится один перед воротами. Артём даже не успел подумать, что надо бить в дальний от вратаря угол, как мяч уже летел туда. Иногда твоё тело оказывается мудрее разума.

После пропущенного гола игроки «Олимпии» стали нервничать и чаще фолить. За пять минут до конца первого тайма на правом краю сбили Стасика Ковалёва. Судья, молодой прыщавый парень, назначил штрафной. «Ты куда свистишь, чудик? Завязывай с этим делом!» — крикнул ему тренер «Олимпии».

Денис навесил в штрафную. Артём точно рассчитал время для рывка и легко бы отправил мяч в ворота, но защитник схватил его за плечо и свалил прямо на глазах у судьи. Тот молчал. Мяч ударился о газон и перелетел через вратаря. Гоша, оказавшийся на дальней штанге, головой переправил его в ворота, но другой защитник, страховавший вратаря, рукой вынес мяч с линии ворот. Судья свистнул два раза — угловой. «Да что же ты, тварь, делаешь?! Он же рукой играет!» — за эти слова Гоша получил жёлтую карточку. Уходя на перерыв, игроки «Зари» понимали — во втором тайме для них начнётся настоящая игра.

— Вы что, смерти моей хотите? — спросил Петрович в перерыве. — Почему вы решили упереться именно в этом матче? Вы что, совсем бараны? Вам же сейчас ноги просто поотрывают, а судья не заметит, а потом, если надо будет поставить в наши ворота десять пенальти, он поставит десять. Надо будет поставить двадцать, он поставит двадцать. — Петрович смотрел на лица игроков и не узнавал их. Они как будто все одновременно повзрослели. Как будто у каждого из них шла какая-то трудная внутренняя борьба с соперником, который гораздо сильней и бескомпромиссней «Олимпии».

— Ладно, если вы такие упёртые — дело ваше. Раз так, будьте предельно внимательны, не передерживайте мяч, иначе останетесь без ног. С судьей не спорьте ни при каких обстоятельствах. Кудрявцев, а твой ультиматум никто не отменял. С тебя ещё один гол. Да, кстати, если кто-то не хочет выходить на второй тайм, говорите сейчас, я вас сразу заменю.

Замену никто не просил. И не потому, что не боялись выходить на поле, а просто потому, что так было надо.

Кирилла Клеймёнова уносили с поля на носилках. Кровь из его носа лила не переставая, к тому же скорее всего у него было сотрясение мозга — он не побоялся головой отбить тяжёлый мокрый мяч, летевший в пустые ворота. Пользуясь паузой, Денис заматывал ушибленное бедро эластичным бинтом. Гоша попросил у запасных щиток на правую ногу, потому что его щиток треснул пополам от сильного удара. Артём пытался завязать шнурки на бутсах, но руки дрожали от усталости. Прошло всего пятнадцать минут второго тайма.

На восемнадцатой минуте в ворота «Зари» был назначен пенальти. На Сергея Галочкина вдруг навалилась какая-то неимоверная слабость. Он не чувствовал ни одну мышцу. За всю игру он отбил столько ударов по своим воротам, что его форма насквозь промокла от постоянных падений на газон и заметно потяжелела. Сергей держался, но в тот решающий момент силы покинули его. Он даже не шелохнулся, когда нападающий «Олимпии» пробил по его воротам, но мяч угодил в штангу. «Заря» по-прежнему вела один ноль.

Артём почувствовал, что ребята вот-вот дрогнут: «Как я забью по такой игре? Невозможно целый тайм обороняться да ещё столько получать по ногам. Нужно переломить ход игры! Но до меня мяч даже не доходит! Никто пас не может нормальный дать!»

Денис тоже чувствовал, что надо что-то делать, и взял игру на себя. Отобрав мяч в центре поля, он рванул вперёд и издали пробил по воротам. Вратарь «Олимпии» не удержал скользкий мяч, который Артём добил в пустые ворота.

Вдруг он услышал громкий, нечеловеческий крик. Крик очищающий, освобождающий от сомнений и ненужных мыслей. Только спустя несколько секунд Артём понял, что это кричит он сам. Он побежал к Петровичу, чтобы показать, что забил, наконец, столько, сколько нужно, но увидел бокового судью, стоящего с поднятым флажком. Офсайд. Гол не засчитан.

С каждой минутой играть было всё сложнее. Воздуха не хватало. Ноги сводило от усталости. «Заря» не могла даже выйти со своей половины поля, и второй пенальти судье не пришлось придумывать. Денис, пытаясь в подкате выбить мяч, сбил соперника прямо в штрафной. «Серёж, выручай!» — Денис чуть не плакал.

Сергей показал бьющему, что будет прыгать вправо, а потом резко сделал приставной шаг влево, прыгнул в эту сторону и отбил мяч, но отбил прямо перед собой. Денис рванул к мячу, чтобы выбить его на угловой, но поскользнулся и срезал мяч в свои ворота. «Олимпия» сравняла счёт. Сергей похлопал Дениса по плечу: «Ладно, ладно, Дэн. Забудь, ещё играть и играть».

Для всех важно было, как капитан отнесётся к своей ошибке, как будет играть после неё. Разыграв мяч с центра, его откатили Денису, но тот замешкался, попытался сыграть поперёк поля, его пас перехватили, и два нападающих «Олимпии» вышли на вратаря. Пас вдоль ворот. Всё, что мог Сергей, это сделать несколько шагов и прыгнуть вдоль линии ворот, растянувшись во весь рост. Мяч попал в кончик его бутсы и улетел на угловой. Сергей дал своей команде шанс, но, глядя, на раскисшего Дэна, в победу уже никто не верил.

«Олимпия» всей командой бросилась в атаку. «Парни! Нельзя отдавать!» — кричал Гоша, но слова никого не способны вдохновить в такие моменты. Воля стирается так же, как постепенно гаснут физические силы. Гоша перехватил мяч в центре, поднял голову, но пас было делать некому, никто не хотел получать мяч. От отчаяния он сильно пнул его в аут. Артём сам не мог понять, зачем он побежал за этим безнадёжно уходящим мячом. Никто из защитников даже не подумал его догонять. У самой линии мяч застрял в луже и остался в игре. Артём подхватил его и рванул к воротам соперника. Фора перед защитниками у него была приличная. Войдя в штрафную, Артём успел протолкнуть мяч мимо вратаря, через секунду сбившего его с ног. Прежде чем мяч пересёк линию ворот, судья успел свистнуть и назначить пенальти, давая «Олимпии» шанс.

Времени оставалось мало. Артём понимал, что другой возможности забить в этой игре, а значит, и во всей карьере футболиста, может уже не представиться. Он взял мяч и вопросительно посмотрел на Дэна. Тот молча кивнул. Артём окинул взглядом ребят. Измученные, они тяжело дышали. Многие, наклонившись вперёд, упёрлись руками в колени, так было легче стоять. Гоша сидел в центре поля. Сергей стоял на коленях в своей штрафной, прижав к губам сжатые кулаки. Чтобы играть дальше, всем им нужно было что-то большее, чем просто гол.

— Сам отмазывайся перед ребятами за свои автоголы! — Артём протянул мяч Дэну. Тот впервые за несколько дней улыбнулся.

Денис Рубцов, как всегда, забил пенальти. До конца игры оставалось десять минут.