Тётушка Лео из Заречной

Особняк спал.

В просторной комнате на одном из верхних этажей царила идиллическая тишина — её нарушало лишь мерное дыхание спящей хозяйки. Темнота тихо отливала разноцветьем: лунный свет искал лазейки сквозь витражное окно. Впрочем, не только он.

Надкроватный полог беспокойно шелохнулся. Пёстрые пятна лунно-витражного света дрогнули, уплывая в сторону, уступая место пролившемуся на ковёр чистому серебристому сиянию — следом за которым в комнату легко и неслышно скользнула чёрная тень.

Тень застыла у щели приоткрытого окна, и к мирным вдохам спящей девушки примешался другой вдох — осторожный, чуть свистящий… принюхивающийся?

А потом шелестящий шёпот неясного наговора потревожил тишину, и тень, — беззвучно и плавно, очень убедительно изображая просто беспокойный сгусток темноты, — двинулась к кровати. Застыла подле, раздвинула складки балдахина, нагнулась и…

…оттащилась от кровати рукой, соткавшейся вдруг из воздуха.

— А я думаю, не стоит этого делать… Камилла, — добавил Арон, проявляясь из ниоткуда, сталью сжимая пальцы на тонкой девичьей кисти.

Девушка обернулась. С бледного личика в обрамлении обсидиановых волос на дэя смотрели тёмные, большие, безмерно удивлённые глаза: застигнутая охотником врасплох лань, да и только.

— Попалась, которая кусалась, — мрачно изрёк Джеми из-за дэйской спины, многозначительно поигрывая кьором. Кольцо у него на пальце полыхало зловещим багрянцем. — Ну, сразу сознаешься-сдашься, госпожа герцогиня, или по-плохому дело решать будем?

Пару мгновений Камилла просто переводила взгляд с одного на другого, а затем заговорила — голосом чистым и нежным, как колокольчик из ледяного хрусталя:

— Я не понимаю, о чём вы… Что вы делаете в комнате моей племянницы? И кто… Ах, вы, наверное, отец Кармайкл? Вас легко узнать, хотя молва не передаёт и половины вашего истинного величия… А кто этот молодой человек? Верно, это ваш сын… Воистину достойный юноша. Впрочем, с таким отцом оно и немудрено.

Каждый звук веял мягко-вкрадчивым очарованием, как веет сладким ароматом надушенный платок. Понимание смысла произнесённых слов мгновенно ускользало куда-то, терялось и таяло — оставляя лишь чувство странного упоительного восторга.

— Я сожалею, что не смогла лично встретить вас, но мой муж такой страстный охотник, а в лесу объявился какой-то исключительных размеров кабан. Он не смог отказать себе в удовольствии столь славной охоты, и увёз меня с собой… но судьбе всё-таки угодно было, чтобы мы с вами встретились.

Странно, но даже во взятой паузе слышался шёпот… ворожащие отзвуки, музыка её голоса, остававшаяся в сознании, эхо, слышащееся ещё долго после того, как было произнесено последнее слово. Как чарующий напев, звучащий в памяти, хотя музыкант давно уже взял последний звук.

— Что вы делаете в комнате Лавиэлль… ночью?

Джеми не сразу осознал, что кьор бессильно притух в его руке — но куда больше его сейчас волновало то, что после волшебного голоса Камиллы его собственная речь казалась карканьем простуженного ворона.

— Я надеюсь, вы не забыли, что это, как-никак, мой особняк? — она переводила взгляд с истуканчиком застывшего мальчишки на Арона: сжимая запястье герцогини в своих пальцах, дэй как-то странно улыбался. — Хозяйка в своих владениях имеет право быть где хочет и когда хочет, не считаете?

— Но…

— Вот что вы здесь делаете, это вопрос. Хотя… забудем. Я так рада вас видеть, что даже не потребую от вас объяснений. Это не суть важно, в конце концов, не правда ли?

И отзвуки её голоса объясняли, уговаривали, нашептывали…

— Давайте просто покинем комнату моей племянницы и пройдёмся по саду. В лунном свете он ещё красивее, чем днём. Наконец поговорим всласть… — Камилла изогнула губы в ласковой улыбке. — Как вам моё предложение?

Чёрный бархат отделанного кружевом платья и тяжёлого плаща как нельзя лучше подчёркивал жемчужную белизну её кожи. В лунном свете герцогиня казалась выточенной из мрамора: волшебная работа каменных дел мастеров, ожившая безупречность, воплощение Богини. Один её взгляд уносил тебя куда-то в тёплых волнах блаженства: ободряюще-лукавый, многообещающий взгляд необыкновенных тёмных глаз…

Необыкновенных. Не формой. Не цветом. А… именно — взглядом. Он чаровал, он обещал, но где-то очень, очень глубоко было в нём нетерпение и… отчаяние?

Слишком приятный, слишком настойчивый, слишком…

Голодный.

— Так ты ещё и ворожить умеешь, святоша? — голос Камиллы скрежетнул холодом.

— Вам можно, герцогиня, а мне нельзя? — улыбка не сходила с губ Арона: жёсткая улыбка-насмешка. — Это не ворожба. Но и вам заворожить этого мальчика я не позволю… А вот такое намерение уже невежливо, — он даже тон не изменил — но прянувшая было вперёд девушка отшатнулась, будто от пощёчины. — Законы гостеприимства вменяют хозяевам не вредить гостям, а вы пока ещё хозяйка… пока. Нет, и сбежать не пробуйте. Я вас не отпускал.

Мертвенно бледная, с залегшей на лице тенью бессильного бешенства, она хотела бы вырваться, хотела бы напасть, хотела бы убить — и не могла. Стояла под этой насмешкой и смехом серых глаз, как загнанная волчица, и ярость искажала её лицо с безжалостностью кривого зеркала.

— Как вы смогли спрятаться? — прошипела Камилла. — Я не могла не услышать вас, не почуять…

— По счастью, в арсенале колдунов есть заклятия, позволяющие при желании скрыться даже от вампиров.

Дверь шатнулась на петлях.

— Лавиэлль, что случилось? Я услышал… — Леогран, в мятой рубашке и наспех натянутых штанах, застыл на пороге. — Тётя? Джеми? Что… что здесь происходит, святой отец?

— Леогран, помоги! Он…

— Спокойно, — тихий голос дэя заставил встрепенувшуюся было Камиллу вновь застыть мраморным изваянием. — Ну что, герцогиня, поведаете юному Леограну, как было дело, или мне рассказать самому?

Она молчала. Но если бы одним желанием можно было испепелять — под взглядом её тёмных глаз с проступившим где-то в глуби кровавым багрянцем Арон давно бы осыпался кучкой пепла.

— Ладно, — его улыбка стала ещё шире. — Я вас понял. Как пожелаете.

…она замерла напротив большого зеркала в резной деревянной раме. Пришлось долго петлять по коридорам, чтобы его найти, но теперь она здесь.

Девушка взглянула на своё отражение. Нет, просто — на отражение. Ведь зеркала, а тем более волшебные, всегда отказывались играть по общепринятым правилам. Они показывали не то, что видели все. Они показывали суть.

Светловолосая девушка коснулась барельефных деревянных ирисов на раме, сдвинула их чуть вбок и протянула свою ладонь навстречу другой ладони — которую тянула к ней из-за серебристой зеркальной грани синеглазая русоволосая женщина.

Их пальцы почти встретились, разделённые лишь тонким стеклом; а затем стекло дрогнуло, продавилось, пошло рябью, и вдруг одна рука оказалась продолжением другой…

Спустя пару мгновений в зеркале уже рябился опустевший коридор.

— Итак, Камилла Норман, в девичестве Дориэл, — с безжалостной улыбкой сказал Арон. — Конечно же, никакая вы не дочь лесничего, а родом вы из Непракила. И герцога вы впервые встретили вовсе не в лесу и не четыре года назад, а в Арпагене, за год до смерти его жены. Собственно, вы бы предпочли… нет, вы настаивали, чтобы смерть эта случилась гораздо раньше — но даже чары вампира не могли заставить Оррака убить любимую жену. Поэтому вы предпочли взять это дело в свои руки и наняли убийцу. Поскольку лишние разговоры вам были не нужны, вы предпочли подождать лишний год, прежде чем "встретить" Оррака официально — но, конечно же, в Броселиан вы перебрались одновременно с ним: вам нужно было часто видеть герцога, чтобы чары не развеялись. Впрочем, Оррак по вашему же наущению страстно полюбил охоту, а встречаться в лесу труда не составляло… Но, даже попав в замок, вы вновь предпочли потерять время, чтобы обезопасить себя. Потому и выжидали целых два года, прежде чем начать убивать свою новую семью.

Камилла хранила молчание. Леогран ухватился за дверной проём, чтобы не упасть: в зелени широко распахнутых глаз плескался ужас.

— Конечно же, первым следовало устранить Валдора. Он с самого начала отнёсся к вам крайне настороженно — хотя бы потому, что искренне любил Раксану, и не мог смириться с мыслью, что кто-то занял её место… тем более так быстро… тем более такая настораживающая особа, как вы. Способ убийства выбрали элементарный — яд. "Поцелуй Смерти", кажется? Да, вижу. Что ж, отличный выбор: ни вкуса, ни запаха, никаких побочных действий вроде судорог, тошноты или просто плохого самочувствия, а через два часа после приёма — спазм сердечной мышцы. На тот свет отправляешься с улыбкой на лице. Яд дорогой и сложный, его недаром называют "ядом королей", но в ваших руках были все оправдывающие цель средства. Ну, а после не стоило труда сживить со свету Диаманду, за пару месяцев обескровив безутешную вдову. Эта кончина даже не удивила никого: ясное дело, сгорела от горя… А следом, выждав для приличия год с лишним, вы проверенным методом взялись за Лавиэлль. Следующим был бы Леогран, а там и Оррак недолго бы задержался на этом свете. Герцог жил бы ровно до того момента, пока всё имущество Норманов не перешло бы законным образом к нему, как к младшему брату… чтобы потом быть унаследованным его вдовой. Конечно, вы не смогли бы убить всех за считанные месяцы. Нет, это заняло бы ещё не один год, но ждать вы умеете. Да и время для вас не имеет особого значения… а конечная цель оправдывала ожидание.

Дэй сделал паузу: ни то дать Камилле последнюю возможность сознаться, ни то для пущего эффекта следующего заключения.

— Но все многолетние старания пошли прахом, — наконец молвил он, — из-за бесплотного призрака несчастной Раксаны, не знавшей покоя и не дававшей его вам. В итоге вы не смогли побороть в себе желание избавиться от него, вызвав меня. А, подозревая, что слухи о том, будто я людей насквозь вижу, небезосновательны и не так уж фантастичны, предпочли спрятать себя и Оррака подальше на те два дня, пока я здесь. Но вот беда, недооценили, что, помимо способности видеть людей насквозь, я умею ещё и думать. Загадочная история дочери лесничего насторожила меня сразу, а потому я взял на себя смелость попросить Джеми открыть зачарованный замок в покои Лавиэлль (да, я это сделал, Леогран, без вашего ведома и позволения, потому что вы бы мне этого позволения не дали) и побыть здесь. Если бы вы не явились, пока мы не покинули замок — мы бы тайно проникли в него следующей ночью, и позаследующей, и так до тех пор, пока не застали бы на месте преступления того, кто с кровью высасывал жизнь из её юной светлости.

Джеми скромно кивнул: так, мол, всё оно и было. На Камиллу он не смотрел — а, впрочем, всё очарование с неё слетело, как маска из тумана на ветру. Леогран переводил ошалелый взгляд с герцогини на мальчишку, с него — на дэя, с Арона — обратно на девушку.

— И теперь у меня есть к госпоже герцогине лишь один вопрос, — Арон вскинул голову, взглянув на Камиллу сверху вниз. — Есть ли вам что сказать в своё оправдание?

Для полного соответствия образу не хватало лишь напудренного парика и молотка в руках.

Пару секунд Камилла молча смотрела на него — а затем растянула губы в хищной клыкастой улыбке.

— Вывел ты меня на чистую воду, святоша, — прошипела вампирша, — разоблачил. Похвально. А я тебе вот что скажу: убьёшь меня — за этими детьми придёт кто-нибудь другой. И тебя не будет рядом, а никто другой их не защитит, потому что они останутся одни. Потому что в одном из коридоров я заметила кое-кого… Одна глупая девочка решила поговорить с призраком. А ему только того и надо: ему нужно тело, потому что своими призрачными ручками он не сможет отомстить так, как хочет… и кому хочет.

Она шагнула к дэю, который смотрел на неё пристально, очень пристально — уже без улыбки. Привстала на цыпочки так, чтобы его глаза оказались прямо напротив:

— Не могу не признать, что ты поразительно догадлив, — нараспев произнесла Камилла, — но вот на понимание женщин, как видно, твоей догадливости не хватает. Ты думал, что, наказав меня, удовлетворишь желание Раксаны и освободишь её? Что ж, то, что ею движут чувства преданной женщины, ты прав… но, в конце концов, она же не знает всего того, что знаешь ты. Она даже не знает, кто я. Она не видела, кто убил Валдора и Диаманду. Она видела лишь то, что любимый муж сразу же после её кончины нашёл утешение в объятиях другой…

Она подалась вперёд, и, почти касаясь дыханием его лица, тягуче прошептала:

— А теперь подумай своими догадливыми святыми мозгами, Арон Кармайкл: кому в данной ситуации захочет отомстить Раксана Норман?

Охотничий домик терялся среди вековых сосен. Ночь окутывала его тихой тьмой скрывших луну облаков — пока одно из окон не озарилось вдруг изнутри бледной вспышкой, на пару мгновений померкшей, а затем обратившейся ровным свечным огоньком.

Герцог задул спичку и, взяв в руки бронзовый чашевидный подсвечник, оглядел полутёмную комнатку. Отражение в большом зеркале, висевшем за спиной, огляделось вместе с ним.

Он проснулся не так давно и, проснувшись, какое-то время лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, что его разбудило. Привычное было на месте, непривычного не прибавилось. Лес безмолвствовал. В комнате не было посторонних. Жена не шумела за соседней стеной. Но что-то было не так.

Что-то послужило побудкой. Что-то… изменилось.

— Оррак…

— Кто здесь? — он резко обернулся, подняв свечу выше.

Никого. Ничего.

— Оррак…

Герцог вздрогнул, будто от порыва ледяного ветра. Пламя заплясало в его руке.

— Оррак!

За спиной чёрной дырой молчала пугающая пустота.

Медленно, медленно он обернулся к зеркалу, и отражение — которое было уже не его — чуть прищурило колкие синие глаза.

— Ты скучал по мне, любимый?

Огонёк свечи захлебнулся в лужице воска, плеснувшейся из подсвечника.

— Ну и? — Камилла с любопытством склонила голову набок. — Что дальше ты собираешься делать? Быстро убьёшь меня, чтобы попытаться спасти моего драгоценного муженька из смертельной хватки его бывшей?

С любопытством. И без малейшего страха.

Арон, не отстраняясь, смотрел в её глаза. Лицо дэя было непроницаемо.

— Нет, герцогиня, — тихо проговорил он, чеканя каждое слово, крепче сжав что-то в пальцах опущенной левой руки. — Судить мне дано, карать — но не казнить. Я вас не убью. Наказание для вас будет другим. И, возможно, кого-то оно убережёт от ваших лиходейств.

Он вскинул руку.

В следующий миг лба Камиллы коснулся серебряный крест.

— Нет, не надо, НЕТ!!! — серебро обожгло нежную кожу, как раскалённое железо. Она рванулась, крича пронзительно и отчаянно, срываясь на визг — бесполезно: стальной взгляд и железная хватка дэя были сильнее. Бесстрастно и безразлично он прижимал крест к её лбу, пока ноги девушки не подкосились и она не рухнула на пол, опустив голову, закрыв лицо волной обсидиановых волос, страшно, глухо рыдая. Тогда Арон кинул крест на пол, чуть нагнулся и, двумя пальцами взяв девушку за подбородок, заставил её вскинуть голову.

Даже Джеми судорожно выдохнул, когда увидел багряный крест, клеймом выженный на мраморной коже.

— Камилла Норман, в девичестве Дориэл: вы будете носить это клеймо до скончания дней своих, — выпрямившись, свысока, размеренно и ровно проговорил дэй, глядя Камилле в глаза. — Вы немедленно покинете Пвилл, чтобы никогда больше не вернуться сюда, и никогда больше не причините какого-либо вреда ни одному члену семьи Норманов. Таков приговор мой, Аронделя Патрика Кармайкла, справедливым судом за ваше содеянное зло и лиходейные помыслы. Ибо я есть справедливость. Ибо слово моё — закон.

Содрогаясь всем телом, всхлипывая, глотая слёзы, Камилла метнулась к окну и — прыгнула. Когда Джеми и Леогран, одновременно кинувшиеся следом, толкаясь, шире распахнули витражные створки и высунулись наружу — девушка бархатной погибелью скользила по воздуху, к затянувшей небо облачной черноте, прочь от особняка. Плащ летел за ней по ветру гигантскими крыльями.

— Свят, свят, — прошептал Леогран, судорожно крестясь, — Богиня, как же…

— Леогран!

На повелительный оклик Арона юный герцог обернулся так быстро, что рыжие волосы всплеснулись волной.

— Где зеркало, которое выводит из замка в охотничий домик?

Леогран изумлённо моргнул:

— Откуда вы…

— Нет времени на объяснения. Ведите нас к нему.

Леогран, судорожно сглотнув, покосился на спящую сестру:

— Почему Элль не…

— Её не разбудить до самого утра. Вампирьи чары, — дэй резко шагнул к нему. — Леогран, либо вы немедля ведёте нас к зеркалу, либо в скором времени вам с Лавиэлль придётся открывать двери фамильного склепа Норманов.

Юноша опрометью метнулся к двери.

Мелкими шажками, будто при каждом шаге прилипая ступнями к половицам, герцог приближался к зеркалу. С пустым и кротким взглядом завороженного удавом кролика, с плещущимся где-то глубоко-глубоко, на самом дне зрачков страхом.

Он замер перед самым серебристым стеклом, глядя в сапфирные глаза. Когда-то они были мягкой сумеречной синевы, а сейчас — её глаза светились в темноте…

Неотражённое отражение Раксаны Норман блаженно улыбнулось.

А потом появившиеся из зеркальной рамы руки заключили Оррака в свои объятия.

— Ракс…

Крик оборвался.

В колеблющейся серебряной глади темнела опустевшая комната.

— А что за зеркало? — пропыхтел Джеми, стараясь угнаться за дэем: тот вроде бы и не бежал, а просто быстро шёл, однако ничуть не отставал от сломя голову несущегося Леограна и на стабильный шаг опережал выбивающегося из сил Джеми.

— Чёрный ход.

— А, такой же, как…

— Да, такой же, как был в штаб-квартире Дир Жураг Нара.

Джеми покосился на дэя:

— Не знал, что у вас крест из гномьего серебра…

— Это не гномье серебро.

— Не гномье? Но… как?! Обычное серебро же вампирам не причиняет вреда!

— А я заставил её поверить в иное. В сущности, просто вернул её сознание в те старые добрые времена, когда вампиры не могли переступать пороги без приглашения, боялись святой воды и чеснока… и самого обычного серебра. На нижнюю ступень развития, так сказать.

Джеми, нервно сглотнув, издал некое науке неизвестное междометие.

— Оно активировано, — почти врезавшись в зеркальную раму со сдвинутыми барельефами, Леогран попытался отдышаться, — совсем недавно.

— Тогда времени терять не стоит.

Дэй, казалось, даже шаг не замедлил: как шёл по коридору, так и шагнул в зеркало, словно в открытую дверь. Спустя миг, коротко глотнув губами воздух, за ним последовал Леогран. Джеми, не затягивая, шагнул следом и, за пару шагов преодолев холодную, безвоздушную, будто водяную завесу, очутился в тёплом сухом мраке. Впрочем, осторожно вдохнуть он осмелился лишь тогда, когда услышал оклик дэя — а, поняв, что оклик состоит из слов "Джеми, свет!", вдохнул поглубже и не замедлил щёлкнуть пальцами.

Язычок пламени на его ладони озарил невысокие своды каменного тунелля. Правда, выглядел камень как-то странно: идеально чёрный, ровный и гладкий, но не освещающийся и ничего не отражающий. Будто кто-то решил вылепить из завесы мрака мраморные стены, но ни разу сам этот камень не видел, а потому забыл добавить несколько важных достоверных деталей. В итоге туннель чудился разросшимся рисунком из детской книжки.

Позади мерцала зыбким текучим перламутром зеркальная завеса. Точно такая же угадывалась впереди, аршинах в тридцати от того места, где стоял Джеми — и отчётливой тенью на её фоне выделялась фигурка, замершая у самой грани.

— Таша!

— Это не Таша.

В мгновения преодолев разделяющее две завесы расстояние, Арон резко толкнул в спину девушку — вытянутыми руками сосредоточенно удерживавшую что-то в перламутровом мерцании.

Некоторое время серебристая гладь отражала лишь темноту пустой комнаты, волнующуюся в беспокойных кругах, которые то и дело пробегали по зеркалу. Будто там, под ней, был кто-то, кто рвался наружу.

А потом из зеркала на деревянный пол выпала светловолосая девушка, герцог, пьющий воздух судорожно и жадно, как путник, наткнувшийся на оазис после двухмесячной затерянности в пустыне — и дэй, который вскочил как раз вовремя, чтобы успеть сгрести в охапку не-Ташу, рванувшую к скрючившемуся на полу Орраку.

— Раксана, ваш муж пал жертвой вампирьих чар, — Арон всматривался в светящиеся глаза девушки, обернувшейся через плечо. — Он любил вас и любит до сих пор. Он любил вас так, что сопротивлялся Камилле, сколько мог, но очарование вампира издавна брало верх над самой сильной волей. Не вините его… а та, кого следует винить, уже поплатилась за свои преступления.

Джеми и Леогран, выпрыгнувшие из зеркала за миг до того, изумлённо смотрели, как она смеётся: горько, зло и неизбывно печально. Голосом Таши, улыбкой Таши — которые были Ташиными и одновременно иными.

— Напрасно стараетесь, святой отец, — мотнула головой Раксана. — Я видела достаточно. Я слишком долго ждала, чтобы сейчас вы несколькими словами заставили меня свернуть. Отпустите меня и дайте сделать, что хочу. Иначе я так и не обрету покоя… а вы не обретёте вновь свою дочь.

— Ошибаетесь.

— Нет. Она сама впустила меня. Она сама уступила мне место. Всё законно. И я не уйду, пока не сделаю того, ради чего осталась.

— Уйдёте, — он не грозил, не предупреждал: он констатировал факт. — А если не сможете сами, я вас отпущу.

— Вернее сказать, прогоните?

— Отпущу, — повторил дэй, разжав руки. Взял лицо ни то не собирающейся, ни то не способной убегать девушки в свои ладони и заговорил тихо и певуче: голос его звучал мягко, и, хоть слова были неведомы никому из присутствующих, звучание их казалось близким и приятным каждому, как шелест листвы на рассветном ветру.

Это было похоже на музыку, звучащую в голосах вампиров… и бесконечно непохоже. Его голос не настаивал, не пробивался, не ломал стены разума — он звал за собой, будто открывая запертые двери, будто указывая путь в неведомые желанные дали. Голос, не становясь громче, рос и креп: казалось, он заполнил и переполнил маленькую комнатку, занял всё пространство меж землёй и облаками, повисшими над лесом — и неуверенный лунный свет пробился сквозь лёгкую рябь, пробежавшую по тучам от волн мелодики.

Позже Джеми и сам не мог понять, что заставило его обернуться. Странное ощущение: будто шепнул кто или за рукав дёрнул…

Но, так или иначе, он обернулся — на зеркало, невольно взглянув на комнату за серебристой гранью.

И на какой-то миг увидел…

…исчез куда-то мужчина в фортэнье, растворилась чернота его одежд, уступив место абсолютной белизне. И человек в белом стоял, излучая спокойное сияние, и свет, исходивший от его рук и лица, озарял тёмную комнату…

— Силой души своей, властью, данной мне, словом, что произнесено было до начала времён — я освобождаю тебя, — в наплыве сияющих звуков Джеми вдруг различил знакомый голос. — Иди и будь свободна!

Приблизив лицо, шепнул ей что-то на ухо одними губами, отпустил…

…и отстранился — человеком в чёрном.

Видение исчезло.

Она не сказала ни слова, лишь медленно оглядела комнату. Глаза её едва заметно отливали синеватым, а в лице не было больше ни гнева, ни боли, ни печали. Один только покой: спокойный, светлый, нездешний.

А потом Раксана закрыла глаза — и дэй с готовностью поддержал Ташу, которая начала медленно оседать на пол.

Спустя миг девушка взметнула ресницы вверх, открыв чистое серебро радужки.

— Опять ты?

— Не опять, а снова, — откликнулся дэй.

— И снова спас?

— Можно и так сказать.

"Может, кто-нибудь когда-нибудь мне объяснит, почему пробуждение в его объятиях уже входит у меня в привычку?"

"…а ещё неплохо было бы объяснить, почему тебе вечно больше всех надо…"

"Кхм… ладно, для начала было бы недурно выяснить, что произошло".

— Пф, — изрекла Таша, пытаясь встать на ноги. Получилось не особо: ноги разъезжались в стороны, как у тряпичной куклы. — Тогда мне даже становится интересно, в который раз ты это проделываешь за последнюю неделю…

— Я сбился со счёта, — он легко, точно ту самую куклу, подхватил её на руки. — Потерпи немного, ладно? Да, да, вернёмся в особняк, и получишь ответы на свои вопросы… глупая, глупая, глупая ты моя девочка.

— Если держать кипящий чайник в стеклянном колпаке — в конечном итоге разлетится либо чайник, либо колпак.

— При такой постановке вопроса колпак, конечно, предпочтительнее, — сказано было мягко и чуть печально. В глаза ей дэй заглянул осторожно. — Мир?

Таша взгляда не отвела.

Сомнения… Высказать? Его святая обязанность — их развеять… а, с другой стороны…

…это же так занятно, наверное: травить душу "игрушки" ядом подозрений. Когда она вдруг понимает, что не может верить никому, что она…

…одна.

Одна на всём свете. Одна во тьме. Как была той ночью, когда всё началось, стоя в саду под восходящей луной, так и осталась — и лишь прибавилась боль разбившихся иллюзий, что кому-то нужна. Что кому-то не всё равно. Что кто-то идёт рядом просто потому, что любит и хочет помочь…

Тихо, тихо. Пока ясно лишь то, что ничего не ясно. Да и с чего бы "кукловоду" вдруг нарушать правила и открывать ей глаза — даже намёком? Из чисто человеческого участия?

Сомнения…

Во всяком случае — не сейчас.

— Любовь и взаимопонимание, — сказала Таша.

Наверное, прозвучало искренне, потому что он улыбнулся: неожиданно светло, даже радостно…

— Дядя! — в этот самый миг Леогран наконец сообразил очнуться от столбняка и метнуться к Орраку. — Дядя, вы в порядке?

Оррак, в свою очередь сообразив вернуться в дееспособное состояние, неуверенно поднялся с колен:

— Вы… отец Кармайкл?

Взгляд его был неожиданно… живым. Совсем не таким, какой Таша видела на портрете.

— Совершенно верно, — Арон шагнул к зеркалу. — Ваша светлость, сейчас вы спросите, что произошло, но предлагаю отложить разговор до возвращения в особняк. Вы не против?

— Н… нет, — Оррак смущённо похватал со стула одежду, — только…

— Да-да, собирайтесь спокойно. Мы с детьми пойдём вперёд. Джеми?

Таша скосила глаза на покорно потопавшего к зеркалу "братишку" — и застыла, вглядываясь в заоконный лесной мрак:

— Арон, там…

— Да, — шёпотом ответил дэй, — это они.

Красные огоньки мелькали среди стволов — алыми щёлками глаз ночи.

— И, — Таша сглотнула, — долго…

— Всё это время.

— Да?!.. Но… почему…

— Потому что время, которого они ждут, ещё не пришло.

И дэй шагнул в серебристую гладь, оставляя позади охотничью избушку, тёмный лес и мортов — которые терпеливо выжидали чего-то в ночи.

— А почему Раксана объявила о себе только сейчас? Она же пять лет назад…

— Ну, знаешь ли, призраку ещё надо научиться объявлять о себе. Думаешь, это так просто? Может, кошки их и чуят сразу, но, чтобы стать видимым, нужны долгие годы упорных тренировок…

— Ты это серьёзно?

— А ты как думаешь? Полтергейстами тоже не с бухты-барахты заделываются. Ещё пять лет, и Раксана в теле уже не нуждалась бы: сил на то, чтобы взять в руки какой-нибудь острый предмет и явиться к муженьку в своём истинном облике, у неё хватило бы.

— Перспективка-то нерадостная… гм… А что всё-таки это за зеркало такое, через которое мы проходили? Ну, соединяющее особняк и охотничью сторожку?

— Чёрный ход. Помнишь, я рассказывал, что наш с Алексасом Учитель через такое спасся?.. Ну вот. Распространённая разновидность волшебных зеркал, — правда, весьма недешёвая, так что распространена она в основном среди знати. Такие всегда идут в паре: одно вешается где-нибудь в особняке или в замке, второе — в какой-нибудь сторожке далеко в лесу, и тогда в случае осады или восстания можно активировать проход и быстро и незаметно скрыться.

— А, да… кажется, слышала что-то. Значит, — несколько разочарованно уточнила Таша, — в сущности, тот же принцип "зазеркалки"?

— В принципе, да, а на деле — не совсем. Проход между такими зеркалами стабилен: это, так сказать, небольшая выделенная часть Зазеркалья, а потому затеряться там невозможно, проходить безопасно и далеко не так неприятно… и там есть воздух. А ещё для активации не нужен маг, что, согласись, весьма удобно. У порталов в зерконторах тот же принцип, только длина прохода там сведена к минимуму. Темноту лишь на миг увидеть успеваешь, как говорят. В общем, пройтись по "чёрному ходу" — всё равно что прогуляться по тихому мрачному туннелю… в чём ты имела возможность убедиться лично.

— Да уж, — мрачно подтвердила Таша, взглянув в окно. Внизу, в саду, дрожала дубовая листва и склонялись перед холодным ветром ирисы. Вверху хмурилось вот-вот готовое разрыдаться небо.

— Не больно-то хорошая погодка в дорогу, — с надеждой изрёк Джеми, — может, переждём?

— Если бы нас пригласили… — удручённо вздохнула Таша.

Джеми повесил голову.

На их последний завтрак в особняке Норманов мальчишка брёл, как на казнь: вчера ночью, вернувшись в особняк, Леогран таки растолкал сестру, дабы та выслушала вместе с дядей рассказ о подвигах "охотников за привидениями", а Арон торжественно заявил, что почти всю работу по поимке "гнусной кровопийцы" проделал его дорогой сын, поминутно рискуя жизнью ради спасения юной герцогини. Ясное дело, юная герцогиня соизволила присмотреться к своему спасителю повнимательнее и даже изъявила "своему дорогому Джеми-энтаро" безграничную благодарность. Голос её при этом звучал довольно-таки малообещающе, — Таша даже сказала бы, чрезвычайно мало обещающе, — но Джеми и этого хватило, чтобы воспарить на седьмое небо… ну, по крайней мере третье.

— А тебе не кажется, — вдруг задумчиво заметил Джеми, — что как-то подозрительно легко нам всё даётся?

— Ты что имеешь в виду?

— Ну… — он пощёлкал пальцами, — как-то слишком быстро и безболезненно мы выпутываемся из всех этих передряг. Щёлкаем, как орешки, дела, из которых целые баллады раздуть можно. Вот обнаружился призрак, а мы невзначай так злого гения семьи Норманов на чистую воду вывели…

— Увы, не вывели.

— Ха-ха. Очень смешно.

— А я не шучу. Арон мне сказал… Он же заглянул в мысли Камиллы. Только герцога пока тревожить не хочет — обещал позже сообщить.

Джеми уставился на неё:

— И что же…

— Она не для себя старалась. Ей даже не сказали, зачем надо прибрать к рукам имущество Норманов: просто сказали, что надо. Предусмотрительные, однако, попались нам нехорошие люди… извиняюсь, вампиры. Именно поэтому Арон не знает, какую цель преследовал истинный зодчий, Камиллин дружок-вампир. Имя у него какое-то заковыристое… Анду, Анду… Андукар, что ли? Угу, по-моему, так его зовут.

— И что же, выходит… к Норманам ещё вернутся?

— Не сразу, думаю. Пока нехорошие вампиры будут осторожнее, а там… — Таша пожала плечами, — посмотрим.

Джеми с самым угрюмым видом кивнул.

— Ну, во всяком случае, мы много из чего определённо безболезненно выпутались, — бодренько продолжил он минуту спустя. — Погнались за нами морты, а мы их быстренько с носом оставили; напал на нас висп, а мы его быстренько прикончили; стала ты мейлерой, а тебе разум быстренько вернули; умерла ты, а тебя быстренько с того света вытащили…

— Мою смерть ты тоже именуешь "безболезненным выпутыванием из передряги"?

— Да разве это смерть… — Джеми скучающе зевнул. — Какая ж это смерть, когда тебя так легко воскрешают? Было бы твоё возвращение хоть единичным случаем, так нет же, святой отец это по два раза на неделе проделывает! Нет, так положительно неинтересно… Даже несерьёзно как-то. Из этого и приличную балладу не сделаешь! Вот была бы у тебя славная кончина с благородным пожертвованием собой ради нас — слушатели на этом месте непременно прослезились бы и выпили ещё по чарке от чуйвств, а так…

— Потерпи немного, — усмехнулась Таша, — может, до моей славной кончины не так далеко, как ты думаешь. Главная передряга нам только предстоит.

Джеми, воздержавшись от комментариев, опустил глаза. Скользя взглядом по каменным плитам пола, Таша вскинула руку, на миг коснувшись тёплой золотой цепочки.

"И, судя по всему, предстоит эта передряга уже очень скоро…"

Игра подходила к концу. Так или иначе, но скоро все маски будут сброшены… А так хотелось остаться. Отстрочить момент… хотя бы пока морты чего-то там выжидают…

Не спорю, подумала Таша, узнать, кто же всё-таки есть кто, я не жажду. Но… остаться их ведь никто не просит.

В двери столовой, услужливо распахнутые Мором, парочка прошла молча.

— А, вот все и в сборе! — Оррак поприветствовал их тёплой улыбкой. — Мы со святым отцом и моими племянниками как раз улаживаем одно дело… которое без вашего согласия, впрочем, никак уладиться не может.

Таша взглянула на Арона, загадочно улыбавшегося по правую руку герцога; на Леограна и Лавиэлль, тихо пристроившихся рядом; на герцога, поразительно милого и жизнерадостного — и удивлённо вскинула бровь:

"Это Оррака мы с Джеми ночью оставили в полном раздрае?.."

Выслушав поведанную Ароном историю, Оррак не произнёс ни слова: лишь повесил голову и закрыл лицо руками, подозрительно вздрагивая. Дэй отправил "детишек" спать раньше, чем герцог смог произнести хоть что-то членораздельное, а сейчас — вот он, Оррак, сидит и так легко улыбается, да ещё с такими ясными, живыми и молодыми глазами… Будто не старше, а то и младше своего племянника. Даже морщинистые сеточки, казалось, разгладились.

Может, размышляла Таша, сброшенное бремя вампирьих чар дало такой… омолаживающий эффект? Но горе-то и чувство вины так просто не убрать…

Или…

Она подозрительно взглянула на дэя — и его безмятежная улыбка усилила подозрения:

"Опять всякие телепатические фокусы?!"

— Дело в том, что… впрочем, — герцог откинулся на спинку стула, — пускай Леогран сам скажет.

Леогран послушно встал и, приблизившись к Таше, кашлянул в кулак:

— Таша-лэн, — с самым торжественным видом промолвил юноша, — видите ли, у дяди Оррака через три дня юбилей. Сорок лет.

— О, — неуверенно кивнула девушка, — поздравляю! Эм… хотя заранее не поздравляют, да…

— Благодарю, — учтиво откликнулся юный герцог. — Так вот, мы очень хотели бы…

"…а, может, всё-таки попросят?.."

— …чтобы вы присутствовали там…

— Мы будем очень рады!!! — выпалили "детишки", не утруждая себя дослушиванием.

— …в качестве моей невесты.

Однако дослушать определённо стоило.

Таша уставилась на Леограна — абсолютно серьёзного и искренне волнующегося. Перевела взгляд на Арона, наблюдавшего за ней с самой непроницаемой улыбчивостью.

"Нет, я определённо чего-то не понимаю… Ведь…

Не может же это быть так, как я это понимаю!!"

— Невесты? В смысле… это та, которая должна будет потом стать вашей женой? — уточнила Таша.

— Ну конечно, — Леогран удивлённо взметнул брови, — кто же ещё!

— И что… вы все… пришли к соглашению?

— Ну, святой отец изъявил своё согласие, так что… дело только за вами, — он молитвенно сложил ладони. — Надеюсь, вы не откажете мне в этой маленькой услуге?

Маленькой услуге?!

"Да что этот святой, с позволения сказать, отец о себе возомнил?! Решил радикальным способом отомстить за… бунт на корабле?!!"

"…а с чего ты взяла, что это месть? Тебе так не нравится перспектива стать невестой молодого, богатого и симпатичного герцога?"

"Заткнись, а?!"

— Видите ли, — промямлила Таша, — вообще-то… я вас совсем не знаю… и это так… неожиданно…

— Для меня тоже, — поспешил заверить её Леогран, — я и не помышлял о таком счастливом избавлении от Лилу!

— Избавлении от… — настал черёд Таши удивлённо вскидывать брови, — что ещё за Лилу?

— Лилу Дурнимдан, — Леогран скривился так, будто у него разом заныли все зубы. — Моя невеста.

— Ещё одна?! Вы что, гарем собираете?!!

— Упаси Богиня!!! — Леогран в ужасе отшатнулся. — Я как раз хочу избавиться от всех невест! То есть не от всех, а от одной… но вы же тоже не… в общем!! — он решительно выдохнул. — Вы сыграете роль моей невесты, ясно?

— Зачем?

— Чтобы Лилу поняла, что она не сможет быть моей женой, потому что я люблю другую!

— А… а!

Некоторое время молчание каменных сводов нарушало лишь дыхание присутствующих — а потом Таша вкрадчиво уточнила:

— Значит, вы с ней обручены?

— Ей был год, когда наши отцы заключили брачный договор.

— А сейчас ей сколько?

— Пятнадцать.

— А она вас любит?

— В том-то и проблема.

Таша хмуро скрестила руки на груди:

— Значит, — подвела черту она, — вы хотите, чтобы я помогла вам обмануть влюблённую в вас девушку, которая выросла с осознанием своего предназначения — быть вашей женой?

— Рад, что вы меня поняли, — легко кивнул Леогран.

"Интересно — законченный эгоист, самовлюблённый болван или попросту идиот?"

— Таша-лэн, — Оррак поднялся из-за стола, — я осознаю, как это выглядит со стороны, но дело вот в чём, — герцог подошёл к ней, опершись ладонью на спинку ближайшего к Таше стула. — Брачный договор подписывал мой брат, свет ему небесный… А у Валдора к браку было несколько специфическое отношение. Сам он обручился с Диамандой в возрасте восьми лет, до свадьбы в двадцать невесту ни разу не видел, а после свадьбы любви, увы, так и не изведал. Впрочем, равно как и Диаманда, небо ей в память. Моего брата и его жену связывала дружба и взаимоуважение… и осознание того факта, что они должны подарить наследников двум старинным богатым родам. А потому он считал, что его сын будет ничуть не несчастливее в таком же дипломатическом браке. Да только Леогран-то не Валдор… К счастью или к горю, не могу знать. Он встретился с Лилу, и, как это ни прискорбно, невеста успела произвести на него отталкивающее впечатление…

Подумал, кивнул каким-то своим мыслям и вздохнул:

— Но Лилу не посчастливилось родиться на редкость романтичной особой с настойчивой мечтой о прекрасном принце, а Леогран, как оказалось, для неё явился живым воплощением этой мечты. И когда после смерти отца, произошедшей три месяца назад, её мать пожелала расторгнуть договор (её светлость Дурнимдан изначально была против этого брака, ибо не хотела, чтобы "её жемчужинку отсылали в глухомань"), и я дал своё согласие — помешала Лилу, которая заявила, что умрёт без "своего принца". А интересы дочери, конечно же, стоят для её светлости выше собственных… как, впрочем, и для меня прежде всего стоят интересы Леограна. И тогда, — Оррак смотрел на свою руку, неторопливо перебирающую пальцами по спинке стула, будто по невидимым клавишам, — мне пришлось сказать, что мой племянник встретил ту, которая пробудила в его сердце любовь.

— Но это… нечестно!

— Более того — низко. Знаю, — Оррак печально усмехнулся. — К тому, чтобы сделать это, меня толкнули несколько умоизмышлений. Поскольку мне, как младшему сыну, дозволено было выбрать невесту по любви, а не по положению, я знаю, что такое настоящие узы брака, а не цепи, приковывающие тебя к обручальному кольцу супруга. И желаю своему племяннику того же счастья, какое выпало мне. Что я точно могу сказать — Леогран никогда не сможет сломать себя и полюбить нелюбимую, а вот свою настоящую любовь, надеюсь, он когда-нибудь действительно встретит. И… я представляю, каково будет Лилу, когда она узнает, что её прекрасный принц полюбил другую. Она знает, что Леогран не испытывает к ней нежных чувств, но искренне надеется, что "принц" ответит ей взаимностью, узнав её получше… да, она говорила об этом матери, а её светлость сказала это мне, когда мы обсуждали разрыв помолвки. А теперь представьте себе, Таша-лэн: что случится с бедной девочкой, когда спустя пару месяцев брака она поймёт, что её принц не испытывает к ней ничего, кроме раздражения?

— Так-то оно так, но…

"Почему я должна исполнять нелестную роль разлучницы?!"

"…потому что ты же хочешь задержаться здесь, верно?"

"А просто так нас не задержат? Да мы помимо выполненной работы по устранению призрака ещё и вампира раскрыли-убрали! Перевыполнили план, оказали услугу две-в-одной! Да, и… всё-таки мне очень интересно — что такое стряслось с герцогом, что он, ночью и слова неспособный вымолвить, сейчас так спокойно поминает свою семью, убитую его кровососущей бывшей…"

— Но зачем нужно всё это, хотели вы сказать? — спросил Оррак, домыслив за неё. — Лилу сказала, что она не верит. И что она хочет увидеть соперницу лично. Убедиться, что та лучше неё и больше достойна любви Леограна. Если это действительно так — она отступится.

— А если нет?

— Тогда она докажет своему избраннику, что заслужила его любви… будучи верной любящей женой.

Таша покосилась на Леограна, зевающего в сторонке.

"Я не видела Лилу, конечно — но не оценить такого… хотя чего ещё ожидать от этих, которые все поголовно супруги педестрианок, да-да".

— Так вы согласны?

Таша ответила герцогу самым хмурым взглядом из имеющихся у неё в арсенале:

— Почему именно я? — вымолвила она. — Вы ведь могли бы взять любую девушку города. Думаю, она бы не…

— Могли бы, конечно, — подала скучающий голос Лавиэлль. — Любая девушка действительно не смогла бы уклониться от приказа герцога… и среди них есть парочка довольно сносных на вид. Но деревенщину не обтесать до благородной дамы, а Лилу ведь не только красива, но и начитана, и прекрасно воспитана. К тому же дело не в одной Лилу: мы не имеем права уронить честь нашего рода в глазах двора. На бал в честь дядюшкиного юбилея, помимо Дурминданов, приглашены представители всех светлейших семейств Равнинной, и они будут очень зорко присматриваться ко всему, что смогут здесь увидеть. И если расторгнутая по обоюдному желанию сторон помолвка — одно, то "недостойная" невеста наследного герцога — другое.

— А что же вы собирались предпринять до того, как появилась я? Кого предполагали на эту роль?

— Никого. Хотели просто потянуть время, не предъявляя "избранницу" под благовидными причинами её болезней или других дел — пока брат не встретит действительно достойную девушку или Лилу не одумается… Но потом Лео увидел вас и подумал, что вы весьма подошли бы на эту роль. А там и святой отец предложил нам вашу помощь, уверив, что ваши душевные и умственные качества соответствуют вашей внешности… — сказано было так саркастично, что у Таши не осталось сомнений по поводу мнения юной герцогини относительно этой самой внешности, — … и что вы согласитесь.

"Арон?!"

— Арон, ты…

— Если этот брак состоится, — вздохнул дэй, наблюдая за бурей эмоций в её глазах, небрежно откинувшись на спинку, — он сломает две судьбы, только и всего. Да, наше маленькое представление неизбежно ранит Лилу, но я не думаю, что это любовь. Детское чувство, восхищение образом… Она молода, и она полюбит ещё. Кого-то, кто достоин быть с ней.

Таша скептически склонила голову:

— Интересно, а…

— Таша, я хочу сделать ещё одно доброе дело, подарив двум молодым людям более счастливое будущее, чем пока им открывается. Помоги мне… прошу.

Он мягко вглядывался в её лицо. Зачаровывает или нет? Но зеркало ведь на ней…

Ксаш ногу сломит, разбираясь в этих эмоциях. Вроде и тумана нет, а тебе всё равно спокойно и светло, когда он рядом…

И, что бы ни случилось — хочется ему помочь.

— Но я…

"…а почему бы и нет?"

— Я…

"…кто тебе эта девчонка? А так ты разом получаешь законную отсрочку…

…ты же сама этого хотела, вспомни…"

"Но я буду лгать, лицемерить, обманывать… и это… это же нехорошо!"

"…ты бы себя со стороны слышала…"

Да, Таша никогда не была в ладах со своей Ташей внутренней — но сейчас она была слишком противоречивой. Слишком разумной. Слишком… посторонней?

Она подсказывала, как легче, но…

"Не всегда правильно то, что легко".

И Таша знала это. Знала всегда.

Вот только самым главным и самым паршивым было то, что она чувствовала: под доводами этой новой Таши внутренней воля Таши внешней плавится, словно масло на раскаленной сковороде.

"…только представь — себя, на балу, рядом с герцогом…

…на своём законном месте…

…там, где тебя мечтала увидеть мама".

Таша медленно опустила голову.

— Хорошо.

— Вот и славно. А теперь, — дэй с улыбкой взглянул на герцога, — мы удостоимся сегодня чести позавтракать с вашей светлостью или нет?