Дождь-зануда, дождь-зазнайка
— И тогда на тропу выпрыгнул… — Гаст выдержал зловещую паузу, — как вы думаете, кто?
— Кузнечик! — радостно пискнула Лив.
Ребятня дружно грохнула со смеху.
— Не кузнечик, а висп, — мальчишка надменно вздёрнул нос, — хотя ты, мелкая, и не знаешь небось, кто это.
— Вилл-о-висп из Белой Топи, — вздохнула Таша, невзначай щёлкнув сестру по носу. Лив только хихикнула. — Болотный дух, который заманивает неосторожных путников в трясину светом своего фонаря. И тот, кто рискнёт пуститься в путь по тропе близ Топи, никогда не достигнет пункта назначения…
— Зубрилка Фаргори, — Гаст закатил глаза. — Самая худшая зубрилка из всех, что я встречал.
— А ты самый худший сказитель, Онван, — состроила гримаску Таша. — Но ещё одну историю я рассказывать не буду, не то мой бедный язык отсохнет.
— А пошлите…
— …к взрослым! — предложили сёстры Зормари. Те ещё шерочка с машерочкой — когда Кайя и Лайя не говорили хором, то договаривали фразы друг за дружкой.
— Посылайте кого другого, а мы пойдём, — назидательно возвестила Таша. — Уважайте родной великий и могучий аллигранский язык… А я не против. Из нас всех менестрели не больно-то выходят — толком страшных легенд не знаем.
— Легенда про виспа страшная! — заупрямился Гаст.
— Ага, одна из самых жутких в аллигранском фольклоре, — легко согласилась Таша, — даже притом, что каждый раз оставляет меня искренне недоумевать: это каким же идиотом надо быть, чтобы свернуть с тропы в славящуюся своей непроходимостью топь из-за какого-то сомнительного огонька в стороне?
Они сидели у костра — небольшого, традиционного "детского". Светлячки костров больших, "взрослых", сияли чуть поодаль, разбросанные по всему полю. В Ночь Середины Лета, самую короткую в году, деревенские всегда собирались за Прадмунтом, коротая время от заката до рассвета в гуляниях. Была ещё Ночь Середины Зимы, которая самая длинная — и, если верить легендам, в эти самые ночи грань между миром живых и миром потусторонним была очень тонка… слишком тонка. Недаром же в одну из Ночей, в те минуты, пока полночь била, проклятие оборотничества вершилось…
Впрочем, всякие грани и их отсутствие ничуть не смущало живых, поминавших в эти ночи всевозможную и даже невозможную нечисть. Чем жутче была легенда, артистичнее рассказчик и колючей мурашки у слушателей, тем громче аплодировали сказителю — и тем щедрее подливали ему пива. Или сидра, тут уже дело вкуса.
— Ну что, идём? — поднявшись с земли, Гаст миролюбиво протянул Таше руку.
— К которому? — девочка приняла предложенную ладонь — уже после заметив ревнивые взгляды сестричек Зормари. Таша только фыркнула: что же им никак неймётся да не поверится, что девчонка с мальчишкой могут дружить?
— Ну… кажется, там я вижу дядюш… отца Дармиори.
— О, Богиня…
— Понимаю, — хихикнул Гаст. — Но с тем, что его истории страшные, ты не можешь не согласиться.
— Даже чересчур, — Таша потянула за собой Лив, но девочка упёрлась:
— Катай меня!
— Я тебе не лошадка, между прочим!
— Покатааай! Хочу катаааться!
— Ладно, залезай, что ж с тобой поделаешь, — Таша со вздохом опустилась на корточки. Дождалась, пока малышка вскарабкается на спину и, поддерживая девочку под коленки, встала.
— Нно, лошадка! — ликующе завопила Лив, обвивая шею сестры тоненькими ручонками.
— Иго-го, — охотно откликнулась Таша и, для пущей убедительности поцокивая языком, двинулась вслед за дружной ребяческой гурьбой. Ветер был душистым, травяным, жарким — ни то летний зной, даже ночью не отступавший, ни то марево костров.
— Ты не особо привыкай, малявка, — предупредил Гаст, вышагивая рядом, — это пока тебе пять, ты мелкая и лёгкая, а вот как стукнет лет девять — уже не накатаешь тебя особо.
Лив наморщила лобик:
— А когда мне будет девять, Таше будет пятнадцать, — гордо сообщила она.
— О, — Гаст уважительно присвистнул, — а ты здорово считаешь.
— Меня Таша учит. Я же через год в школу пойду, — похвасталась девочка, — буду учиться, как вы!
— Ничего хорошего в школе нет, уж поверь мне, — убеждённо заявил Гаст. — Часами сидишь за партой в маленькой душной комнате, скрипишь пером и пытаешься не заснуть, а пока на смену одному мучителю приходит другой, тебя выпускают поразмяться в школьный двор. Нет, грамматика и арифметика ещё ничего, да и зоология вполне терпима… ну, чтение тоже ничего, расслабляешься, слушаешь себе… даже на краеведении можно поспать. Но вот история и староаллигранский…
Лив любопытно повела носиком:
— А что в них страшного?
— Дя… отец Дармиори. Его предметы, — мальчишка удручённо сплюнул в сторону. — Не ходи, мелкая, в школу, ой не ходи… К тому же такими темпами да с такой зубрилкой-сестрой тебе в школе и учить нечего будет.
— Эй, — Таша дёрнула плечиком, — хватит, а…
— Тш! Мы…
— …уже подходим!
— И не могли бы вы…
— …оставить свои воркования на потом?
— Да мы не…
В ответ на их дружное возмущение сестрички Зормари лишь зашипели змеями — а кто-то из взрослых на шипение не замедлил оглянуться.
— Раз уж пришли, извольте вести себя тихо, — осерчала тётя Лэйна, — садитесь быстрей!
Дети послушно шмыгнули в людское столпотворение и, ящерками скользнув ближе к костру, расселись кто где.
— …это сейчас люди коротают Ночи в пирах до рассвета. А когда-то, в "стародавние времена", о которых в легендах говорится, жители Долины торопились разойтись по домам до захода солнца, — отец Дармиори рассказывал неторопливо, смакуя каждое слово, наслаждаясь вниманием, как бокалом хорошего вина. — Дома же тщательно запирали двери на засовы, придвигая к порогу что потяжелее, и вешали на дверную ручку серебряный колокольчик, чей звон нечистые силы отпугивает. Захлопывали ставни, поворачивали все зеркала лицом к стене, обязательно ставили подле кровати горящую свечку…
Знакомая песня, подумала Таша, прикрывая глаза и прислушиваясь — может, у соседнего костра что поинтереснее рассказывают?..
— …как ему это удалось?!
— Вроде бы как уговорился с Князем Подгорным ещё десяток-другой магов к гномам послать.
А вот и Гастов папенька, достопочтенный господин Онван. С кем беседует?
— Цена за пуд олангрита в медяках, — а, с Шером Койлтом, похоже, — поверить не могу…
— Я тоже не мог. Но тем не менее.
Олангрит, хм… вроде бы тот металл, который во всякие магические вещички примешивают? В светильники, двусторонние зеркала, те же холодильные ящики… Кажется, он магию удерживает, без него заклятия через неделю-другую на нет сойдут.
— Представляешь, как теперь всё в цене упадёт?
— И вроде как собираются мастерить всякие повышенно-олангритные штучки. Таких не на год хватит, а на два-три… может, больше даже.
— И дешевле выйдет… Вот порадовал так порадовал, вот это наш король! Века с гномами уговориться не могли, а этот… — да дядя Шер просто ликует, похоже, — дипломат, чтоб его!
— Или интриган.
— А разница? Главное, простому люду выгода.
— …ловили любой шорох и ждали. Особенно той поры, когда уже скрылась за горизонтом луна, а солнце ещё и не думает показываться — той предрассветной поры, когда всего темнее, — разглагольствовал пастырь. — И лишь когда миновала эта пора и слышался петуший крик, живые облегчённо выдыхали, позволяя векам сомкнуться…
— Вот оттого, мол, и пошла традиция весь следующий после Ночи день отсыпаться, — шепнул Гаст, — так что "мы, мужики, традицию поддерживаем", а то, что "отсыпание" в последние столетия жестоким похмельем сопровождается — это уже частности…
Таша прыснула в ладошку.
— Предосторожности с баррикадами, колокольчиками и свечками не на пустом месте возникли. Кто именно забыл их выполнить, поутру замечали сразу — по входной двери, скрипящей на ветру, — голос пастыря понизился в крайнюю степень зловещести. — Обитатели "приметного" дома заглянувших соседей встречали в кроватях — с таким умиротворением на бледных лицах, будто и в самом деле просто спали…
Таша поёжилась. С тем, что из уст отца Дармиори страшные легенды звучали действительно страшно, спорить не осмеливался никто. Таша связывала это с тем, что отец Дармиори сам смахивает на злого колдуна, вылезшего со страниц одной из своих легенд. Крайне убедительно смахивает.
"Возможно, ты недалека от истины, малыш", — обычно смеялась мама.
Жалко всё-таки, что мама никогда на Ночные гульбища не ходит…
— Кто забирал жизни — никто не знает до сих пор. Ни в одной летописи не найдётся описания твари, способной совершить такое. Ни один из магов, раз за разом устраивавших засады, просто не дожил до утра, чтобы это описание составить. Предполагали, что зеркала, "сии зерцала волшбные", служили для неведомой твари дверью столь же удобной, сколь и двери настоящие. А наверняка знали, что опасности избегал тот, кто в неё не верил. Действующая Ночами тварь, существо или сила, — кто её знает, — удостаивала посещением только тех, кто её ждал. И потому…
— Наверное, век за веком коллективный атеизм в неведомых тварей проник в умы аллигранцев, — бормотнула Таша, — сейчас сколько ни сиди у костра, сколько ни пугай друзей-приятелей страшилками и сколько ни видь кошмаров после этого — если тварь и удостаивает кого визитом, то явно не в нашем районе.
— Так ты знаешь эту легенду?
— Конечно.
— Откуда?
— Ну, я вообще много чего знаю…
Гаст очень удивился бы, наверное, если б узнал, что Таша не просто заметила его взгляд, но ещё и различила в нём плохо скрываемое восхищение.
— Умная ты всё-таки, Ташка, — вздохнул мальчишка. — Пусть и зубрилка.
— Да ладно тебе, — Таша расплылась в смущённо-довольной улыбке, — читаю просто много…
— Тили-тили-тесто, — ехидненько хихикнула Лив.
— Цыц, стрекоза, — фыркнула Таша в ответ, внося свой посильный вклад в бурные овации, коими удостоила публика наконец смолкшего рассказчика.
"Ночная Тварь"… А откуда она её знает? Наверное, и не вспомнит уже. Всё-таки эта легенда действительно малоизвестна — по той простой причине, что и без всяких неведомых тварей в Долине хватало хоть знакомой "в лицо", но оттого не менее проблематичной при встрече с ней нечисти…
Когда Таша открыла глаза, то первым делом задумалась, открыла она их или нет — темнота вокруг оставалась всё такой же тёмной. Однако спустя некоторое время Таша догадалась поднять руку, чтобы нащупать бархат капюшона, и это самое некоторое время мгновенно вызвало у неё унылые мысли о не шибком быстродействии собственного интеллекта: на принятие стратегического решения такого рода определённо требовалось время меньшей продолжительности.
"…хватит терзаться мыслями о собственной неполноценности. Когда ты засыпала, ты не накидывала капюшон".
"Арон? Зачем?"
С ответом Таша определилась, стоило скинуть чёрный бархат с головы и почувствовать на лице водяную прохладу. Где-то высоко ливень танцевал на мокрых листьях, — Таша слышала, — но капли почему-то не стекали по листве, а разбивались в водяную пыль, которая и струилась туманом вниз, окутывая поляну. Неба за сплошной крышей лиственных крон и видно не было — в лесу царил серый сумрак.
"…какая забота".
"Интересно, сколько времени?"
— Полдень.
Арон сидел, сложив руки на груди, прислонившись спиной к дереву — за границами круга. Звёздочка мирно пощипывала травку рядом с ним.
— Доброе утро, — склонил голову дэй.
Судя по всему, он не был занят никаким делом, кроме ожидания, пока Таша соизволит проснуться.
— Доб… кх-кх, — спросонья голос был чуточку хриплым, — доброе. И давно вы так… сидите?
— Я не выходил из круга до рассвета.
— Вы хоть поспали?
— Немного. Но я два дня хорошо отсыпался в трактире, так что не беспокойтесь о моём самочувствии.
Таша лениво потянулась (при этом с губ её сорвалось нечто среднее между мурлыканьем и мяуканьем), встала на колени и откинула капюшон с лица лежавшей рядом Лив.
— Лив… Лиив! Вставай давай, хватит дрыхнуть!
Безрезультатно: личико сестры оставалось по-спящему безмятежным.
— Лииив! — Таша легонько потрясла девочку за плечи.
— Sit weni'a verbo — мне кажется, вы не добьётесь успеха, — подал голос дэй. — Она не может проснуться… пока.
— Поняла уже, — Таша устало отвела с лица прядь влажных волос.
"…когда же оно кончится, это пока?"
Таша покосилась на свои руки. Вид грязи под ногтями, что ни говори, не слишком обрадовал.
— Отдала бы весь свой хлеб за тазик с чистой водой, — заявила она.
— Этого обеспечить, увы, не могу. Но, насколько я знаю, в паре часов езды отсюда есть озеро.
— Ой, это же здорово!
— Даже в дождь?
— А я люблю купаться в дождь. И гулять в дождь люблю… При условии, конечно, что потом я приду домой, где меня встретит камин, кружка горячего чая и мама с кучей упрёков и сухим полотенцем наготове.
"…но она никогда уже тебя не встретит, забыла?"
Слова сорвались с губ прежде, чем обдумались.
Слова должны были резануть болью.
…но боли не было.
Был лёгкий ёк в сердце и… грусть? И воспоминания, которые не ранят… неясные… размытые. Словно сквозь дымку десятков лет…
За сутки она ни разу не вспомнила о смерти матери.
Она проснулась в нормальном настроении.
"Я… такая… чёрствая, бесчувственная и бездушная эгоистка?"
— Таша, живым — жизнь. Люди уверены, что после смерти близких они обязаны денно и нощно пребывать в трауре, но забывают об одном: те, кто покинули нас, вряд ли хотели бы этого — за теми редкими исключениями, когда кто-то накладывает на себя руки, чтобы его пожалели. Но на такой шаг по таким причинам решаются только… слабые. Серые. Считающие упорно, что их не ценят. А потому на их похоронах жалость наблюдается у одного из десяти присутствующих — остальные же пребывают в нетерпении, когда бросят последний ком земли на могилу и начнутся поминки… Ужасно глупо. И явно того не стоит. Думается, если те самоубийцы видели свои похороны, — с той стороны, конечно, — они грызли локти, так хотелось вернуть всё назад.
Таша вдруг осознала, что последнюю минуту забывала моргать.
"Нет, ей-Неба, для дэя у него порой очень странные рассуждения…"
— В общем, не вините себя. У вас было и будет слишком много забот, чтобы хоронить себя заживо. Да и ваша мать отдала свою жизнь не для того, чтобы вы до самой смерти посыпали голову пеплом, — Арон встал. — Перекусите, и едем.
— Такие руки я к еде не допущу.
— Вы уверены? До озера часа два, не меньше.
— Ничего, потерплю.
Спустя пару минут Звёздочка, с покорной обречённостью позволившая троим всадникам устроиться на своей спине, уже рысила по тропинке.
— И что же вы планируете дальше делать? — спросила Таша.
— Думаю, дня три-четыре нам стоит провести где-то здесь.
— Что-то меня не радует перспектива поселения в Криволесье…
— Где-то здесь — это подальше от нашей с вами родной провинции. Подгорная, Заречная, Лесная… Первая представляется мне наиболее предпочтительной. За это время преследователи наверняка наведаются к вам домой… а более продолжительные планы я пока строить не решаюсь.
— Значит, сейчас мы отправляемся к гномам?
— Verum.
Таша задумчиво шмыгнула носом:
— Один из них обронил зеркало…
— Так это было зеркало?
— А вы не видели?
— Я не различил, что именно, — показалось, или ответил несколько уклончиво? — Я видел ваши действия, связанные с этим предметом, но не сам предмет. Он волшебный… и как-то заговорён от телепатии.
— М… интересно. Ну так вот, на зеркале есть клеймо. Ювелирного дома Риддервейтсов. И у меня сразу возникла идея осведомиться у гномов о владельце этого зеркальца.
— Я бы на вашем месте этого не делал, — после минутного колебания сказал Арон.
— Почему?
— Трудно объяснить. Просто… предчувствия. Вообще лучше бы от него избавиться. Вы же не собираетесь разыскивать этого самого владельца?
— Ну…
— Тогда зачем вам знать, кто он?
— Просто… из любопытства.
— Любопытство кошку сгубило.
"Ну знаю, знаю!"
— Ладно… Это я так.
Воздух был тёплым, сотканным из дождевой мороси. Во влажной одежде было малость некомфортно, но не холодно.
Эх, хлеб отсыреет…
— Может, поговорим? — когда молчание несколько затянулось, предложила Таша.
— Вам скучно?
— Вообще-то нет, но… как-то непривычно молчать, когда рядом другой человек. Мне сразу кажется, что скучно ему.
— Когда люди могут вместе молчать, это стоит тысячи слов. Да и, поверьте, мне не скучно — хотя бы по той причине, что я могу слушать вас и без единого произнесённого вами слова. Мысли, образы, чувства… Импровизированный монолог. И это гораздо интереснее. Разговаривать со мной, когда хотите что-то рассказать, дело неблагодарное. А рассказывать что-то вам — я же вижу, что вы не готовы сейчас задавать вопросы. Они у вас ещё… не дозрели. Да и настроение не то.
— Ваша правда.
Таша смотрела по сторонам и находила, что показавшийся ей ночью таким мрачным лес на самом деле очень… живой. В здешнем лиственном шелесте слышался шёпот явственнее, чем в шуме какой-либо другой листвы. Казалось, можно было различить, как под серебристой древесной кожей-корой бьётся пульс… И жизнь эта не пугала, а, напротив, вселяла какое-то ободрение.
Правда, было в Криволесье кое-что странное — помимо всех ранее подмеченных Ташей странностей. Здесь не было комаров.
Никто не копошился в листве. Ни один зверь не крался пугливо сквозь чащу. Казалось, любой живности здесь не место — как на цветущей Пустоши не было места пчёлам или бабочкам.
Возможно, в жизни леса просто не было места другим, посторонним жизням… А, впрочем, какая разница.
Таша осознала, что напевает что-то себе под нос.
И именно в этот миг неожиданная мысль заставила её запнуться.
— Конечно же, я прогуляюсь, пока вы будете купаться, — поспешил заверить её Арон. — Только не слишком далеко.
— А вы не будете…
— Я подожду до трактира. Уверен, у них сыщется ванна и тёплая вода.
— Было бы неплохо. Озеро озером, но… Кхм — а вы видите все образы, которые возникают у меня перед глазами?
— Я сказал, что могу их видеть. Но я понимаю, что в данном случае там есть много… личного. Поэтому ограничиваюсь лишь чувствами и мыслями.
— Ясно. Эм…
— Да?
— Если честно, у меня возник вопрос… Я не совсем понимаю, как можно…
— Читать чувства? Хм… Если честно — это нельзя объяснить. Хотя на самом деле всё просто. В общем, это и не телепатия даже: там ты влезаешь, — ох, не люблю это слово, — в чью-то голову, а тут просто… прислушиваешься к чьей-то душе. Чистые эмоции. И когда твой собеседник в хорошем настроении, это замечательные ощущения. Ты чувствуешь его радости почти как свои собственные, и от этого у тебя возникают уже свои собственные радости… Да, понимаю, всё запутанно, но…
— Нет-нет, я поняла. Правда.
— Вот с чтением мыслей куда сложнее. Человеческий разум — далеко не книга, с которой его порой сравнивают. Вслух мы произносим одну сформулированную мысль, а в сознании нашем при этом одновременно этих мыслей формируются сотни. Пять-шесть важных, предположим, остальные — мельком промелькнувшие, фоновые. И читать всё это… В общем, не так редки случаи, когда неосторожные телепаты попросту сходят с ума.
— Представляю… Это как клубок, да? Ооочень большой и очень запутанный.
— Совершенно верно. Разница лишь в том, что нитки в клубках не двигаются самопроизвольно, пока их распутываешь, не исчезают, не появляются и не завязываются в узлы.
Подобный клубок не замедлил представиться Таше — нитки почему-то были зелёными, толстыми и смахивающими на змей.
— Бррр, — честно сказала она.
— Именно.
Таша, рассеянно промурлыкав что-то, решила любоваться видами — молча.
— Долго ещё?
— Скоро будем!
— Скоро — довольно-таки растяжимое понятие!
Молния белой трещиной рассекла небесную черноту. Тут же зловеще, словно профессиональный злодей захвато-мирового масштаба, расхохотался гром. Струи дождя косо натянулись между небом и землёй: ливень уже на озере стремился к стенообразному состоянию, а потом и вовсе накрыл всё вокруг сплошной непроглядной пеленой.
С тех пор, как Звёздочка свернула с Тракта (он убегал на север, в Лесную, и притоком ответвлял на восток, к Подгорной, широкую наезженную дорогу) — ни зги не видно, да ещё колотит по макушке, по спине, по рукам: ежесекундно, непрестанно, невыносимо…
"Да, чудесная погодка выдалась вечерком, ничего не скажешь!"
— В данном случае, — уточнил дэй, — это понятие означает временной промежуток длительностью от часа до двух часов, в течение которого мы прибудем в гномий приграничный трактир.
— А вот это, — Таша едва перекричала отзвуки грома, — уже радует!
Снова молния. Таша зажмурилась — её глаза явно не дружили с частой сменой светотени, и даже перед закрытыми веками всплывали извилистые зелёные пятна.
"Ну почему по этой ксашевой дороге к этим ксашевым гномам нет ни одной ксашевой деревеньки, чтобы можно было переждать…"
— ААЙ!!
Звёздочка встала так резко, что Таша с размаху впечаталась носом в плечо Арона.
Дэй спрыгнул с седла.
— Что там? — поспешно проверяя пострадавшую часть лица на предмет перелома, прогнусавила девушка.
Клирик, не ответив, шагнул вперёд.
Потирая нос, — вроде бы целый, но весьма саднивший, — Таша всмотрелась во тьму. И прежде, чем очередная вспышка взбесившейся грозы ослепила её — увидела, как Арон склоняется над человеком, лежащим в луже у самых Звёздочкиных копыт.
"О, Богиня…"
— Нет, мы тут не при чём! — крикнул дэй. — Он просто лежал на дороге.
…а, может, это и не человек…
А, может…
"…ну, замечательно. Только этого не хватало. Этот олух никак не мог умереть на какой-нибудь другой дороге?"
"Дура!! Это не смешно!!!"
— Он жив?
Арон выпрямился:
— Да!
Таша облегчённо выдохнула:
— Кто хоть?
— Мальчишка. На вид — ваш ровесник.
…и, сообразив кое-что, застыла.
— О, ксаш, — простонала девушка, — неужели нам придётся тащить его с собой?
— Нас никто не заставляет, — напомнил дэй.
— Ага. Кроме совести, — Таша уныло смотрела в дождливую темноту. — Что хоть с ним?
— Никаких ран я не увидел. Либо проклят, что было бы крайне проблематично, либо просто обессилен.
— И как же мы его повезём?
— Я пойду пешком.
Таша уставилась на дэя:
— Ещё что придумаете?
— Боюсь, ничего, — он развёл руками. — Это единственный выход.
— Нет, это не выход! Вы… Всё равно при скачке и он, и Лив упадут, если их не поддерживать, а поддерживать их обоих я не смогу!
— Почему же? Лив к вам на колени, его спереди.
— Да у вас нога повреждена!
— Конечно, я не смогу идти быстро, так что вам придётся ехать вперёд, но…
— Арон, хватит геройствовать!
— Разве это геройство?
— Вы не дойдёте!
— Таша, ну почему вы снова мне не верите?
Звёздочка, досадливо фыркая, била копытом — размокать под дождём ей явно не нравилось.
— Таша, — мягко сказал дэй, — смерть в моих ближайших планах не числится, уверяю вас. Если бы я знал, что не дойду, я бы вам об этом сказал. Или хотя бы попрощался, как должно.
— Я поеду рядом с вами, — после секундного колебания решила Таша, — если что, я сойду, а вы…
— А вот это, Морли-лэн, уже геройство. Уж если кому-то идти на жертвы, то явно не маленькой девочке.
— Я…
"…угу, ещё обидься и начни доказывать, что ты жутко взрослая. Именно так поступают все упрямые дети".
— Мне не семь лет!
— Но и не… столько, сколько мне.
— Арон…
— Всё будет хорошо. Поверьте.
Он подхватил бессознательного юношу на руки — Таша лишь мельком увидела до прозрачности бледное лицо мальчишки.
— Пересаживайтесь в седло и берите Лив.
Таша вдохнула. Выдохнула.
Потом обречённо переползла вперёд, — благо, седло было с низкой спинкой, — и притянула к себе сестру.
— Вот так, — дэй усадил мальчишку на лошадь. Достал из сумки моток недлинной верёвки, вытянул руки юноши так, чтобы они обхватили шею Звёздочки (кобылка наблюдала за его махинациями с терпеливым неодобрением) и некрепко связал его кисти.
— Теперь он точно не упадёт. А развязать узел по приезду вам труда не составит, — он поправил сумку на плече. — Как прибудете, немедленно требуйте горячую ванну. Не дожидайтесь меня, сразу отправляйтесь спать. Только в мокрой одежде ложиться не вздумайте — пусть её высушат.
— Арон, а если…
— Всё, вперёд.
"Ксаш, вот ксаш!!"
"…хватит ксашехаться. Вы же договаривались, что ты ему веришь, разве нет?"
"Я не могу, я не должна так его оставлять!"
"…ну, если он так хочет — пусть остаётся…
…да кто он тебе, в конце концов?"
Одной рукой сжимая поводья, другой девушка крепче прижала к себе Лив, крикнула "пошла" — и нетерпеливая Звёздочка мгновенно сорвалась с места, сквозь стену дождя в черноту.
Когда Таша обернулась — позади осталась лишь мгла.
Лошадь с тремя седоками прорысила в ворота трактира, когда ливень уже утих и ночь моросила колючим дождём. Свет окон двухэтажного темнокаменного здания чуть рассеивал тьму жидкого воздуха, играя золотистыми отблесками на воротах морёного дуба и грубых булыжниках забора. Вообще в гномьем Приграничном каменным было всё — начиная от стены вокруг поселения и заканчивая невысокими домишками.
"Сколько прошло времени? Не больше часа, наверное… К тому же Звёздочка шла небыстро… Значит, пешком это будет часа два. Ну, три…"
"…однако так нынче встречают гостей в Подгорной Провинции? И где все? Ну ладно, пусть не все, но хотя бы конюший?"
— Ох, несчастье-то какое! — дверь трактира распахнулась, и в ливень колобком выкатился гном.
Таша, прежде не имевшая счастья созерцать живого гнома, уставилась на него с нескрываемым любопытством. Представитель коренного населения Подгорья был довольно-таки моложавым, румяным и круглолицым, с курчавыми чёрными волосами, крючковатым носом и небольшим брюшком. Ростом — где-то вполовину Ташиного росточка. Наряжен гном оказался весьма любопытно — алый камзол с какими-то невзрачными камушками вместо пуговиц, пышное кружевное жабо и лакированные до ослепительного блеска сапоги с золотыми пряжками.
— Как же вас в ливень такой принесло? Издалека ехали, небось? Не повезло с погодой в дорогу, ох не повезло, — зычный бас тарахтел добродушной скороговоркой. — Бориэн Ридлаг, содержу это скромное заведение. К вашим услугам, госпожа. А, ваш спутник недееспособен, смотрю? Даже оба? Нир!
Дверь здания приоткрылась. В образовавшуюся щёлку кто-то выглянул.
— Иди сюда! Давай-давай, ножки промочишь, невелика беда!
Дверь с явной неохотой распахнулась. По лужам прошлёпал ещё один гном — с наглухо надвинутым на лицо капюшоном.
— Поможешь госпоже доставить этого юношу в комнату!
— А, — Таша наконец очнулась от некоторого ошеломления, вызванного явлением бури в алом камзоле (и тем, что эта буря снизошла лично явиться в ливень к новой постоялице), спрыгнула наземь и принялась возиться с узлом на запястьях мальчишки, — ему не будет тяжело?
Нир в ответ только фыркнул, а вот хозяин ответил — в голосе его звучала самая искренняя обида:
— Вот человек, он и есть человек. По-вашему, если мы ростом чуть пониже, так уже и силой обделены? Вы только с лошади его снимите.
— Извините, я не хотела вас обидеть, — пробормотала Таша, смотала верёвку и, сунув её в сумку, покорно обхватила мальчишку за пояс, стаскивая вниз. — Я читала, что гномы по силе превосходят людей — просто в первый раз лично сталкиваюсь с вами и… и мне неудобно, что вам придётся тащить кого-то… кого-то…
— В два раза больше нас? Ладно, не вы первая, не вы последняя, — явно смягчившись, проворчал хозяин. — Добро пожаловать в "Каменный Венец".
И направился к двери следом за слугой — который перекинул бессознательного юношу через плечо, словно мешок с картошкой, и понёс в трактир с небрежной лёгкостью богатыря в отставке.
Таша, закрыв рот — и когда это у неё челюсть успела отвиснуть? — покосилась на подоспевшего конюшего. Тот запеленался в тёмный плащ так, что напоминал младенца-переростка: лишь рыжая борода и спутанные пряди шикарной рыжей же шевелюры выглядывают из-под капюшона.
Гном уже взял в руки повод — но Звёздочка не обращала на него ни малейшего внимания: страдальчески опустив голову, лошадка уставилась в лужу под копытами.
— Иди с ним, ясно? — Таша, погладив Звёздочку по мокрому боку, осторожно подхватила на руки Лив. — О тебе позаботятся.
Кобылка, вяло фыркнув, покорно поплелась в конюшню.
Похоже, даже Звёздочка слишком вымокла, чтобы вредничать…
Когда Таша вошла внутрь, то чуть не мяукнула от счастья: в маленьком холле было восхитительно тепло — и, главное, сухо. Трактир отчего-то освещался не привычными волшебными огоньками, а обычными свечными фонариками. Маятник часов на стене мирно оттикивал пять минут первого часа ночи. Слуга миниатюрной смертью без косы ждал у лестницы.
— Комнату на ночь, как я понимаю? — хозяин уже открывал гостевую книгу — новенькую, с плотными желтоватыми страницами. — Или не одну?
— Эм…
"…нельзя оставлять Лив и мальчишку без присмотра".
— Одну, на четверых, если можно, — временно уложив Лив на дубовую скамью, приткнувшуюся у ближайшей стены, Таша расчеркнула пером вдохновенную закорючку. — Два ужина… один без мяса. Только, если можно, попозже — часа через два-три. А лекарь у вас есть?
— Я обучался знахарству… немного, — скромно ответил хозяин.
— Сможете осмотреть этого юношу? Мы подобрали его на дороге без сознания…
Гном спокойно кивнул:
— А что с девочкой?
— Лив, — мгновенное колебание, — спит. А… не могли бы вы и её осмотреть?
— Конечно.
— Чудно. И… а комната с ванной?
— И горячую воду мы вам тоже предоставим, — заверил её господин Ридлаг, выкладывая ключ на мраморную столешницу. Совершив натуральный обмен ключа на пару монет, Таша вновь подхватила сестру на руки:
— Скоро сюда должен прибыть дэй. Лет сорок, темноволосый, в чёрной фортэ… рясе. Наверное, спросит меня. Скажете ему, где моя комната?
— Конечно, — любезно откликнулся хозяин. — Я осмотрю ваших спутников чуть позже.
Таша, кивнув, понесла Лив наверх. Слуга тенью последовал за ней.
Опознав нужную дверь и кое-как её открыв, девушка почти вползла внутрь. Торопливо опустила сестру на ближайшую койку, обвела комнату взглядом в поисках светильника.
— Могли бы и поаккуратнее, — голоском неожиданно высоким и нежным, точно переливы флейты, заметил гном: он бережно уложил юношу на соседнюю кровать и теперь доставал свечу из верхнего ящика ближайшей прикроватной тумбочки. Вставив оную свечу в подсвечник, сгрёб со стола коробок спичек, а когда неверный огонёк рассеял мрак — снял капюшон и откинул полы мокрого плаща за спину.
"Женщина?!"
— Их надо раздеть, — деловито решила служанка. — Повесим одежду рядом с огнём, так она за пару часов высохнет. Они пока всё равно спят. И вашу, кстати, тоже… Ну, вы когда мыться отправитесь, тогда я одёжку и заберу.
У неё было круглое, с гладкой золотистой кожей лицо, темноглазое, пухлогубое. Рыжие волосы — тщательно зализаны и собраны в косу. Женщина в теле, что только подчёркивало длинное серое платье и простенький фартук — но в данном случае это было только достоинством.
— Ожидали увидеть бороду? — фыркнула служанка, заметив её взгляд.
— Нет… Просто… Не знала, что женщины-гномы так красивы, — честно ответила Таша.
— Да будет вам, — она польщённо поправила фартук, — разве ж это красота? В здоровом теле, как известно… Раздевайте девочку, а я займусь мальчишкой.
— А раздевать…
— Надо всё снять, всё! Не то застудят себе… чего-нибудь важное. А сверху одеялами накроем.
Таша, кивнув, принялась выпутывать Лив из мокрого, липнущего, наотрез отказывающегося сниматься плаща — старательно не глядя в сторону соседней койки.
— Вот и всё, — спустя пару минут служанка удовлетворённо вытерла мокрые руки о фартук. — Пойду воду вам принесу. А пока отмокать будете, я одежду мокрую развешу.
— А у вас что, нет водопровода?
"…и что за дыра эта Подгорная в таком случае?"
— Есть, почему же. Но из кранов холодная идёт, а вам же горячую надо, — служанка уже шла к двери. — У нас вся магия, — что нагревателей, что светильников, — почему-то иссякла, а чародея восстановить всё никак не вызовем. Чародеев в Подгорной и так маловато, чтобы их по таким пустякам дёргать — сами знаете, наш народ с магией не в ладах…
Канделябр пришлось водрузить на краю мраморной раковины в крайне неустойчиво-шатком положении. Хорошо хоть принесённая служанкой в двух вёдрах вода оказалась действительно горячей. Когда над наполненной ванной завился водяной пар, Таша наконец скинула плащ и стянула платье — а служанка, приняв из её рук мокрый одёжный куль, вскинула бровь:
— Бельё не носите?
— Ношу. В особые дни, — Таша уже растянулась в горячей воде и запрокинула голову, намочив волосы. Живительное тепло медленно сообщалось телу — от кончиков пальцев до самой макушки.
— То-то я смотрю, вы плащ не снимаете, — служанка с явным осуждением перехватила куль поудобнее. — Естественно, мокрый шёлк-то всё облипает…
Таша только зевнула. Не объяснять же, что в случае необходимости срочной перекидки любой предмет одежды становится обузой.
— Извините, — лениво жмурясь, сказала девушка, — я давно хотела спросить…
— Да?
— Гномка, гномиха или гномесса?
Толкнув дверь ванной, та вздохнула:
— Лучше просто Нирулин.
Когда Таша вернулась в комнату, в ставни яростно колотился возобновившийся ливень.
— Просили передать, что с обоими ребятами всё в порядке, — доложила хлопотавшая над чем-то Нирулин. — Никаких признаков вредоносной волшбы. Но как проснутся, пусть выпьют это — и вам тоже не помешает.
— Что это? — Таша взяла одну из трёх глиняных кружек, стоявших на тумбочке.
— Парки.
Горячий, чуть дымящийся напиток был странного золотистого цвета.
— Парки?
— Молоко, цветочная пыльца, мёд и кое-какие травки.
— Хоть безобидные травки-то?
Служанка обиженно фыркнула:
— Я этим свою младшенькую лечу! Три годика ей.
"…ну, мало ли…"
Таша поднесла кружку к губам, глотнула — и поняла, что питьё восхитительно вкусное. Стоило же отпить ещё немного, как усталость и сонливость словно рукой сняло.
— Здорово! Как это делают?
— Не знаю.
— А у повара можно узнать?
— Он тоже не знает, поверьте. Парки варят в Камнестольном, доставляют сюда в бочках. Нам остаётся только подогреть — хотя, в общем-то, парки и в холодном виде не теряет целебных свойств. Ужин не сейчас, нет?..
Живот заискивающе уркнул.
— Давайте, — махнула рукой Таша. — Один.
— Вы же на двоих…
— Второй моему спутнику, когда он подойдёт.
Нирулин кивнула:
— Сейчас принесу.
Таша села на кровать. Взгляд неумолимо обращался к закрытому окну.
"…ещё скажи, что будешь торчать у окошка по образу и подобию пленной принцессы".
Рано ещё, рано. Через час, если повезёт…
Таша вздохнула, едва не поперхнувшись при этом парки, и наконец соизволила рассмотреть комнату. На четыре койки приходилось две тумбочки. Под окном приткнулся небольшой стол с задвинутым под него табуретом, у двери — довольно-таки пошарпанный шкаф для одежды. Учитывая, что размеры комнатки были довольно скромными, свободного места в ней, по сути, не было.
"…да, это тебе не трактиры Равнинной с Заречной".
Следом взгляд Таши обратился на причину отсутствия Арона — и, соответственно, её нынешних тревог. Мирно посапывающая причина была белокожей, конопатой, с мелкими, несколько девчачьими чертами. В общем и в целом — ничего особенного… Вот волосы хороши: одуванчиком пушившиеся тёмные кудряшки. Даже жаль, что коротковаты — видно, недавно обрезаны.
"…а ресницы какие… длиннющие, пушистые, как у девушки…"
"Да ну, у Арона, к примеру, не хуже… Нет, только не об Ароне".
"…а при чём тут вообще этот святоша, а?"
"Ни при чём. Абсолютно".
Вернувшаяся Нирулин водрузила поднос с едой на стол — извечный куриный бульон, извечные гренки, извечное печенье.
— Ещё что-нибудь?
— Нет, спасибо. Как там наша одежда?
— Как только высохнет — принесу. Спокойной ночи, госпожа.
— Спокойной ночи, — Таша отставила кружку с парки и направилась к столу.
Закончив с ужином, девушка аккуратно сложила грязную посуду на поднос — конечно, это и без неё сделали бы, но не стоит привыкать к свинству. Села на кровать, подперев подбородок рукой, прислушалась.
…дождь…
…сонное сопение этих двоих…
…шаги где-то внизу…
…разговоры…
…деловитые крики откуда-то со двора…
…тьфу, и не стыдно им этим за соседней стеной заниматься?
"…да, только вот ты забыла, что его-то и не сможешь услышать…"
Таша потеребила край полотенца, временно служившего ей платьем, оглядела комнату и, подняв с пола мокрую сумку, принялась её разбирать.
Так, хлеб на выброс, ясно… Мясо… просушить? А, ксаш с ним — пойдёт на рынок да купит другое. Перстень Бьорков — в ящик, кошель — туда же. Ножик — развернуть и тоже в ящик, тряпицу на стол — просушить. И верёвку на стол. Зеркало…
"Надо от него избавиться, говоришь?.."
Таша повертела зеркальце в руках.
То, что зеркала не игрушки, в Аллигране поняли уже очень давно. Существование Зазеркалья тысячи лет назад было авторитетно подтверждено магами — и тут же использовано для изготовления магических зеркал всех мастей. С помощью зеркал общались, шпионили, перемещались в пространстве и даже убивали — но все эти прелести были доступны лишь самим магам да знати, которая могла себе покупку магических зеркал позволить. До той поры, пока на троне не оказался Его Величество Шейлиреар — который, заявив, что "всё для блага народа", отдал приказ организовать во всех крупных городах "зерконторы".
Так называемые "двусторонние зеркала" были известны давно: разделённое пополам зачарованное зеркало служило самым надёжным способом связи. Предположим, если одна половина у тебя, а вторая — у друга, достаточно посмотреть в свою половинку и позвать владельца половинки другой, и он появится в твоём зеркале, а ты — в его. По принципу двусторонних зеркал и действовала "зеркопочта". Обратившись за помощью к хозяину любой зерконторы, почтительно прозываемому Зеркальщиком, любой желающий за считанные медяки мог в секунды связаться с зерконторой на другом конце королевства, продиктовать текст для передачи и уйти со спокойной душой: спустя пару часов максимум сообщение уже опускалось в почтовый ящик адресата в виде пергаментного квитка. Почтальоны обычные нервно курили в сторонке и посыпали головы полученным пеплом, но эпидемия зеркопочты потихоньку захватывала Королевство и сдаваться не собиралась.
Дальше — больше: вскоре в зерконторах стали предоставлять услуги не только связи, но и транспортные. Заплатив приличную, но вполне разумную сумму в серебрушках, вы препровождались в зал, где отражали друг друга развешанные по стенам тридцать шесть зеркал — порталы, настроенные на один из тридцати шести городов Аллиграна. Шагнув в одно из зеркал, — говорят, ничего страшного, как сквозь водяную завесу пройти, — выходили вы уже из другого в другой зерконторе. Выход мог располагаться хоть за тысячу верст от входа. Груду вещей с собой, конечно, при таком раскладе не возьмёшь, — одним из правил была возможность брать с собой лишь то, что можешь нести в руках, — так что караваны и кареты продолжали исправно бороздить Аллигранские дороги, но в общем и в целом зеркальные путешествия с каждым годом пользовались всё большим успехом.
Недавно король шагнул ещё дальше. Он высочайшим указом организовал массовое производство двусторонних зеркал: ведь каждая мать должна иметь возможность в любой момент связаться со своим ребёнком, а жена — с мужем, верно? Каким образом он упростил и удешевил технологию производства, науке и простому люду неизвестно — но купить двустороннее зеркальце теперь мог себе позволить и зажиточный крестьянин. А потом вроде бы какие-то умники из Адамантской Школы, с факультета экспериментальной магии, — из тех безумных, что всю жизнь проводят в доказательстве гениальных и к реальной жизни никак не применимых теорий, — изобрели способ, как двусторонние зеркала сделать не дву, а многосторонними. И связываться теперь вы могли не с одним владельцем второй зеркальной половинки, а со всеми владельцами всех подобных половинок по всему Королевству. Достаточно было знать имя того, кого хочешь увидеть.
Новые зеркала прозвали "могильниками", — жутковато, но что поделаешь, если заговаривать приходилось гробовой щепкой? — и торжественно вывели в свет. Свет нововведение принял с восторгом — ведь теперь, если хочешь кого увидеть, совсем необязательно выходить из дома, взял зеркальце в руки и общайся на здоровье! Вот только цены ощутимо кусались, а потому пока могильники оставались игрушками для знати, но король обещал над этим работать.
И ведь работал, чтоб его. Работал. За минувшие пятнадцать с лишком лет Королевство шагнуло вперёд больше, чем за предыдущий век. Прогресс — тот же снежный ком: его достаточно чуть подтолкнуть, придать начальное направление — и вот он уже мчится с горы, с каждой минутой набирая ход, пожирая снег у себя на пути и обращая его в собственную толщину…
"…что-то ты отвлеклась, Таша Морли".
В общем, в данный момент Таша размышляла над тем, какое зеркало находится у неё в руках. То, что оно магическое, сомнению не подлежит, но вот какое именно? Обычное двустороннее? Могильник? Гадательное, с помощью которого вызывают духов? "Наблюдатель", шпионская безделушка, через которую маг может увидеть происходящее в любой точке Королевства?
Таша пробежалась пальцами по холодному золоту крышки, по выгравированным завиткам затейливой рунной вязи. Зачем-то открыла зеркальце, пытаясь поймать в отражении пламя свечи и бросить на стену зайчик, но поймался мрак тёмного угла — который в зеркальце из неровно-серого почему-то отразился непроглядным, липким, всепоглощающим…
…и будто бы уже видела этот мрак где-то — но не наяву, нет…
Зеркальце захлопнулось с резким щелчком. Таша бросила его обратно в сумку, перекинула ту через спинку кровати и сцепила руки в замок.
Ну почему вещей так мало?
Встать, измерить шагами комнату — тот пятачок посредине, что свободен от мебели. Два шага в ширину, четыре в длину.
Покоситься в сторону окна. Снова сесть.
Взять кружку с парки, погреть её в ладонях.
"Не дожидайтесь меня, сразу отправляйтесь спать…"
Таша залпом осушила остатки парки, опустила кружку на тумбочку (глиняное дно стукнуло о дерево чуть громче, чем следует). Потом получше завязала полотенце-платье и растянулась на кровати, прямо поверх шерстяного одеяла — с твёрдым намерением немедленно заснуть.
Донёсшиеся снизу удары часов возвестили о наступлении пятого часа утра.
Таша смотрела в потолок. Веки и не думали смеживаться.
Впрочем, она прикрыла глаза, прикинувшись спящей, когда часа два назад служанка вошла в комнату. Нирулин сунула высохшую одежду в тихо скрипнувший шкаф — из которого сразу же после её ухода Таша извлекла своё платье.
"Я не волнуюсь. Абсолютно. Всё хорошо. Он же сказал, что не будет идти быстро…"
"…и поэтому ты так сосредоточенно выщипываешь одеяло?"
Ташины пальцы судорожно скатывали шерсть в комки.
"Ксаш, ксаш, ксаш…
Как я могла…"
"…слушай, — вышла из себя Таша внутренняя, — ты же не ссаживала его с лошади — он сам остался. Так что если он влипнет в неприятности, то исключительно из-за собственного идиотизма. И то, что этот идиотизм прикрывается отвагой, ничуть его не умаляет".
Таша, отшвырнув очередной комочек шерсти, перевернулась на живот:
"Нет, вообще-то он же не какой-нибудь божий одуванчик, которого и кузнечик забьёт. И разбойники в этих местах — редкость…"
"…ну да, ну да. Не хотелось бы, чтобы они совсем перевелись".
"А если их будет слишком много… Ксаш! — Таша яростно боднула лбом подушку. — Нет, не хочу об этом думать, не хо-чу!"
"…а давай вообще посмотрим на это с другой стороны. Он тебе кто?"
"Ну…"
"…друг? Не смеши меня, вы два дня как знакомы. Конечно, все эти "длинные ресницы" не могут не навевать…"
"Чушь! Просто… нельзя же отрицать, что он привлекательный мужчина".
"…ну-ну…"
"Оставим тему, ясно? Я уже говорила — я не испытываю ничего похожего на…"
"…на то, что порой чувствовала в капельнике, перекидываясь в кошку?"
"Вот именно!"
"…а что тогда?"
Огонёк свечи с шипением утонул в восковой лужице. Таша уже машинально открыла верхний ящик, достала очередную свечку и выскребла из подсвечника быстро застывающий воск.
"Просто мне с ним… хорошо. Легко. И никаких потом, и никаких тревог… и с ним… я не одна".
"…забавно, что в полной мере ты осознала это, только когда его не стало рядом.
…однако всё это здорово попахивает эгоизмом, не находишь? Ты беспокоишься, что с ним что-то случится, не потому, что тогда ему будет плохо — а потому, что тогда тебе уже не будет хорошо".
"Неправда! Я не…"
Таша нашарила спичечный коробок.
"О, ксаш…"
Пусто.
"Нет, только не темнота…"
Мрак навалился на неё почти физически. Таша вскочила, спотыкаясь, подбежала к окну, распахнула ставни и высунулась наружу. Вид пятен света, расплывающихся на земле, отрезвил её.
Выдохнув, Таша оперлась ладонями на каменный подоконник:
"Вообще — что за вопрос, "что я чувствую"? Он спас мне жизнь, я у него в долгу!"
"…ты об этом не просила…"
"А что значит "я не просила"? Я не собираюсь искать себе оправдания! И…"
Дождь легко, словно кончиками холодных пальцев касался лица.
"И вообще — всё, хватит, больше не могу! Я иду!"
"…ночью? В ливень?? Искать где-то на дороге??? Спятила?!"
"Вот если останусь тут, то точно спятю!"
"…а, может, спячу?.."
"Тьфу на тебя!"
Таша подбежала к шкафу, судорожно выхватила плащ и рванула входную дверь.
И почти ткнулась лбом в складки чёрной накидки.
— Добрая ночь. И почему вы до сих пор не спите? — её удостоили внимательным, чуть вопросительным взглядом.
— А… — Таша растерянно отступила, — я… по делам.
"…давай-давай, ври. С телепатом это несомненно сработает".
— Вы… почему вы так долго?
— К сожалению, по дороге моя рана весьма недвусмысленно давала о себе знать — видимо, сырость… Хотя, в конечном счёте, вы же сами говорили, что прогуляться под дождём неплохо. Тем более когда знаешь, что в конце пути тебя ожидает пища и кров. А если бы я бежал, это уже не было бы прогулкой, верно? Ну, а по прибытии я осведомился о вас, и мне ответили, что вы благополучно прибыли и сейчас спите в комнате наверху. Мне посчастливилось натолкнуться на вашу служанку, как выяснилось… Я заглянул в таверну — конечно, поужинать можно было и в комнате, но я счёл невежливым будить вас звяканьем тарелок. Посидел у тамошнего камина, решив дождаться, пока высохнет моя одежда — по счастью, это заняло не слишком много времени. И… вот, собственно, и всё.
— А… Ну да… конечно.
Знакомое ощущение спокойствия…
…защищённости…
…и — злость.
"…ты сходишь с ума, места себе не находишь, а он, значит, гуляет под дождём и посиживает у камина? Из жизни отдыхающих, называется?"
— Таша…
"…зла хватает или займёшь у кого?"
— Дайте пройти, — прошипела Таша. Дэй молча посторонился, девушка пулей вылетела в коридор — и побежала, куда глаза глядят.
Как выяснилось, в тот момент глядели они на лестницу, но уже на десятой ступеньке Таша поняла, что вообще-то внизу ничего не забывала. И видеть никого не хотела.
"А куда тогда?"
"…назад…"
"Да ни за что!" — и, плюнув на всё, — в переносном смысле, конечно, хотя и в прямом смутно хотелось, — Таша села на ближайшую ступеньку.
"…ну и чего ты хочешь этим добиться?"
"А ничего, — вспышка гнева быстро меркла. — Просто мне…"
"…стыдно?"
"Да! Он и в ус не дует, а я истерю, как последняя дура, его спасать мчусь… тоже мне, спасительница нашлась…"
"…ну, что в ус не дует, это точно — просто не во что дуть".
"Кто он мне, действительно? Чтобы я на него свои нервы тратила, которые и без того ни к ксаше? Тоже мне, нашёлся…"
"…кто?"
"Да в том-то и дело, что не знаю. Кто-то… кто-то…
"…близкий?"
Шелестнув шёлком, мелькнула чёрная тень. Беззвучно постояла рядом. Опустилась на ту же ступеньку.
Некоторое время оба молчали.
— Таша, — наконец сказал он, — простите, я не…
— Да нет, это я… я виновата. Если бы я слушала вас и просто заснула… а так… — Таша досадливо мотнула головой. — Да ещё обижаюсь, как глупый ребёнок.
"…почему как?"
— Просто… я уже думала…
— Можете не говорить. Я же вижу, что дальнейший разговор не принесёт никакого удовольствия.
— Это верно.
Сквозь частокол каменных перил Таша смотрела на дремлющего за "вахтой" хозяина.
— Может, всё-таки вернёмся в комнату? — дэй осторожно встал. — Понимаю, что все спят, но в любом случае посиделки на лестнице — не лучшая идея…
Таша, кивнув, приняла протянутую руку.
…уже лёжа в кровати, глядя в темноту, которая не пугала, слушая шёпот дождя и его мерное дыхание — она не то сказала, не то шепнула:
— Арон…
— М? — сонный отклик.
Мгновение нерешительности.
— Я… рада, что мы встретились.
Тишина.
— Я тоже рад, Таша.
Его улыбку она услышала. Тоже улыбнулась чему-то, — может, в ответ? — подложила руку под голову. Закрыла глаза.
И знала: теперь она заснёт спокойно.
Зеркальце опустилось на стол с тихим звяком.
Отлично, просто отлично. Ничто не подводит ожиданий. Все безукоризненно играют отведённые им роли. Всё как по нотам.
Он глотнул бренди. Пятнадцать лет выдержки. Год Белой Кошки… не очень удачный год, но хороший сбор. Чудесный букет.
В его глазах играло отражённое каминное пламя.
А теперь настала пора немножко форсировать события…
Он отставил пустой фужер и встал.
— Уже уходите, хозяин? — Альдрем, будто из пустоты возникнув, подхватил бокал. — Поспали бы. Вчера ночью ведь глаз не сомкнули, да и днём…
— Кажется, у тех четверых как раз всё готово, — он прошёлся по комнате, и пустота эхом отразила его шаги. — Всё-таки я не ошибся в выборе. Особенно в Вольге. Настоящий психопат — чувства страха лишён начисто. Не боится даже меня. Ему не нужны деньги: он получает от всего этого удовольствие.
— Подобные люди в подобных делах знают толк, — дипломатично откликнулся Альдрем, — а он и зверь к тому же. Но вдруг он не удержится и что-то сделает с жертвами… до вашего прихода? Если он не боится…
— Ему доставляет куда больше удовольствия игра с жертвой, чем сама смерть. Да и в любом случае, кажется, там на пару человек больше, чем нужно… Пускай мальчик порадуется.
Альдрем задумчиво крутанул бокал за ножку:
— Главное, они не задают вопросов, — подвёл черту он. — Это всегда главное в подобных делах.
— Наёмники редко задают вопросы. Но мне, похоже, удалось отыскать наёмников с абсолютно атрофированным любопытством.
— Как и моральными принципами?
— Для наёмников эти принципы также довольно редкое явление. Профессия обязывает.
— Но всё-таки им приходится убивать, и убивать не одного и не двух. Я знаю, многие не любят, когда приходится связаться с… особо деликатными делами.
— Они знали, на что шли. И головорезами они стали задолго до знакомства со мной.
— С тем, кого они знают, как вас.
— Это верно.
Он отстранённо улыбнулся.
— Всё-таки караваны — не самый безопасный способ путешествия, — сказал он. — И кое-кто в этом уже убедился.